Скрытые желания

Глава 21

Артуро уже час рассказывал о наших делах, связанных с наркотиками, но я все не мог успокоиться. Милена отправилась на маникюр с подругой и позвонила из салона менее часа назад, но уже через двадцать минут мне стало неспокойно. Даже зная, что ее охраняют четыре телохранителя, мне все равно трудно сосредоточиться.

Мой телефон пикает от входящего сообщения. Оно от ювелира, которому я сделал специальную заявку два дня назад, и сообщает, что мой заказ готов к выдаче.

Каким-то образом мне удается высидеть всю встречу, затем говорю Артуро, что он свободен. Как только тот уходит, я выхожу из офиса и направляюсь к своему автомобилю.

Магазин находится неподалеку, поэтому дорога до него и за приобретённым товаром занимает менее получаса. Вернувшись в машину, я кладу красную бархатную коробочку на приборную панель перед собой. Один только взгляд на нее уменьшает мою тревогу. Я не знаю, как отреагирует Милена, когда расскажу ей, что это такое. Возможно, я уже слишком далеко зашел. Меня все еще удивляет, что Милена готова разбираться с моими проблемами. Но все же... маленькая коробка на приборной панели может оказаться перебором.

Я смотрю на часы на приборной панели. Две минуты шестого. Она уже должна была позвонить. Тревога снова дает о себе знать.

Я сжимаю руль, закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Потом еще один. И еще. Если бы что-то случилось, Стефано сообщил бы мне. Возможно, она потеряла счет времени. Звонит телефон. Я открываю глаза и хватаю трубку.

— Торе?

— Да?

— Ты помнишь ту хрустальную вазу в коридоре? — спрашивает Милена негромким голосом. — Сколько она стоила?

Пару тысяч.

— Не так уж и много. А что?

Она вздыхает.

— Слава Богу. Когда я вернулась домой, Курт гонялся за Риггсом, и они вроде как... ее разбили. Я убрала осколки, но могли остаться мелкие, так что не ходи там босиком. Я не уверена, что собрала все. Где ты? Мне стоит ждать тебя к ужину?

— У меня остались кое-какие дела, но я скоро приду.

— Хорошо, я... а ну-ка слезай, скотина! — По линии раздается звук чего-то грохочущего. — Нет, только не шторы! Мне надо бежать.

Я кладу телефон рядом с бархатной коробкой и завожу машину.

* * *

Войдя в пентхаус, я останавливаюсь на пороге, оценивая царящий в гостиной хаос. По всему полу размотано несколько рулонов туалетной бумаги, мелкие клочки бумаги разбросаны по мебели. Такое впечатление, что здесь пронесся торнадо. Большой горшок, в котором рос фикус, лежит на боку в углу комнаты, а повсюду рассыпана земля. Карниз наполовину свисает до пола, атласные портьеры с него почти лежат на полу. По всей длине карниза видны следы когтей.

С кухни доносится грохот, и я вижу, как Курт перепрыгивает со столешницы на барную стойку, а затем на обеденный стол. Мгновение спустя появляется Милена и бросается вдогонку.

— Иди сюда, черт тебя побери! — кричит она и пытается схватить кота, но тот прыгает вниз и мчится в сторону прихожей.

Милена поникает, опустив плечи, и смотрит на меня.

— Я все уберу, честное слово! Не знаю, что с Куртом. Он сошел с ума. Почти час вопил, как баньши, и носился, как сумасшедший. — Она подходит ко мне, качая головой. — Я пытаюсь его поймать. Может быть, он успокоится, если я ненадолго отнесу его в спальню.

Когда она останавливается передо мной, я внимательно оглядываю свою жену. Ее белая футболка порвана на боку. Хвост на голове растрепан, из него выбились несколько локонов. На правой руке следы от когтей, а по всей одежде — пятна неизвестного происхождения. Она выглядит так, словно вела войну с кошкой.

— Торе?

Я беру ее за подбородок пальцами и смотрю ей в глаза.

— Ты такая красивая.

Она моргает, выглядя слегка смущенной.

— Эм... спасибо?

Диван находится в тридцати футах от нас, но обеденный стол ближе. Подойдет. Я обхватываю ее за талию и поднимаю, неся к столу.

— Что ты делаешь? — спрашивает она возле моего уха с искренним недоумением.

Дойдя до стола, я ставлю ее на ноги. Хватаюсь за скатерть и сдергиваю, отчего посуда и столовые приборы с шумом бьются об пол.

— Джинсы, — говорю я, глядя на нее сверху вниз.

Милена приподнимает брови, расстегивает пуговицы на джинсах и снимает. Как только избавляется от трусиков, я обхватываю ее за талию и усаживаю на стол.

— Ложись. — Я надавливаю ладонью на ее грудь, пока она не ложится на поверхность, свесив ноги через край. Свободной рукой подтягиваю стул, сажусь и закидываю ее ноги себе на плечи. — Закрой глаза, — говорю я, а затем хватаю ее за попку и притягиваю к себе, чтобы вылизать ее идеальную киску.

Милена стонет. Я лижу ее медленно, нежно целую и посасываю клитор, пока она не начинает постанывать. Милена раздвигает ноги, и я просовываю палец внутрь, продолжая дразнить ее языком. Она вся мокрая. Выгибаясь дугой, она издает крик удовольствия. Не вынимая пальца, лижу ее сладкое местечко, надавливая языком чуть сильнее. Ее тело содрогается, и я снова втягиваю клитор в рот.

Никогда раньше не ласкал женщину и не испытывал такого желания, но с Миленой я хочу все. Я наслаждаюсь тем, как она реагирует на каждую ласку. Еще несколько минут дразню ее языком, а когда убеждаюсь, что она близка к оргазму, снова прижимаюсь ртом к клитору и сильно посасываю, одновременно вводя в нее палец. Она кончает с новым громким криком, и ее ноги неистово трясутся на моих плечах. Я еще раз касаюсь поцелуем ее лона и наблюдаю за ней. Милена лежит на спине с закрытыми глазами, ее грудь поднимается и опускается в быстром темпе, как будто она пытается набрать достаточно воздуха.

— Милена? — спрашиваю я и провожу ладонью по ее обнаженному бедру. — Ты жива, cara mia?

— Нет, — шепчет она, медленно поднимаясь в сидячее положение и глядя на меня. — Подвинься.

Я отодвигаю стул, а она слезает со стола, становится на колени между моих ног и начинает расстегивать брюки.

— Ты не обязана отвечать взаимностью, Милена. — Я провожу тыльной стороной ладони по ее щеке.

Она достает мой член, который был болезненно твердым с того момента, как я прильнул к ней ртом, и поднимает на меня глаза.

— Попробуй остановить меня. — Милена ухмыляется. — И посмотрим, что произойдет.

С этими словами она обхватывает губами головку, беря член тонкими пальчиками. Она начинает медленно, облизывая чувствительную нижнюю зону, посасывая верхушку, затем заглатывая все больше и больше в свой горячий рот. Постепенно темп убыстряется, и я хватаю ее за волосы, наблюдая за тем, как она берет в рот. Я пытаюсь сдерживаться, но понимаю, что не могу. Одного вида Милены, стоящей на коленях между моих ног с членом во рту, более чем достаточно, чтобы я кончил, и когда она крепко сжимает и втягивает щеки, взрываюсь у нее во рту.

Держа ее за спутанные волосы, я поднимаю ее голову, пока наши глаза не встречаются.

— Глотай, — приказываю я.

Она ухмыляется и выполняет приказ. Самое сексуальное из всего, что я когда-либо видел.

Я веду пальцем по груди Сальваторе, обвожу его твердый живот, затем целую его в плечо. Его рука обхватывает меня, прижимая ближе.

— Бьянка написала мне сегодня. — Я снова скольжу пальцем вверх по его груди. — Петров благодарит за информацию об албанцах.

— Я бы не хотел оказаться сейчас на месте Душку. — Левой рукой он убирает пряди волосы, упавшие мне на лицо, за ухо, затем кладет руку на живот.

— Все еще болит? — спрашиваю я и перевожу палец на его руку, проводя линию по одному из заметных шрамов на ней.

— Иногда.

— Сколько переломов?

— Врачи не смогли определить. — Он поворачивает руку и переплетает свои пальцы с моими. — Я научился стрелять правой. Сейчас стреляю даже лучше, чем левой. Но почерк у меня отвратительный. — Он смотрит на меня сверху вниз. — Как и печатаю, ты, наверное, заметила.

— А нога? Огнестрельное ранение в икру редко требует ампутации.

— Мне стреляли один раз в лодыжку и два раза в голень, с короткого расстояния, — говорит он. — Шансов на спасение не было.

Я закрываю глаза и зарываюсь лицом в его шею.

— Пообещай мне кое-что.

— Что?

— Я тебя умоляю, постарайся больше не попадать под пули.

— Я же не бегаю с мишенью на спине, Милена. — Он мягко целует меня в макушку.

— Да, это так, — бормочу ему в шею. — Я спросила Нино, почему за тобой нет охраны. Он сказал, что ты не позволяешь.

— Если кто-то захочет убить меня, он это сделает. С охраной или без.

Я вскидываю голову.

— Так ты что, так и будешь делать то, что делал до сих пор, и ждать, пока это произойдет?

— Нет. Я постараюсь сделать все возможное, чтобы убить их первым.

— Тогда, черт возьми, старайся лучше!

Сальваторе с интересом рассматривает меня.

— Ты сильно расстроишься, если меня убьют?

— Черт возьми, Сальваторе! — огрызаюсь я. — Сильно ли я расстроюсь? Ты серьезно?

— Да. Я хочу знать.

— Ты хочешь знать. — Я моргаю, не веря своим ушам. — Он хочет знать, сильно ли я расстроюсь, если его убьют.

— Это простой вопрос, cara.

Ему нужно проверить голову.

— Да, я бы сильно расстроилась. — Я качаю головой в разочаровании. — А ты бы расстроился, если бы меня убили?

Сальваторе замирает.

— Никогда. Больше. Не спрашивай об этом.

— Ты первый начал с идиотских вопросов. — Я беру его лицо в руки. — Больше никаких огнестрельных ранений. Обещай мне.

— Я постараюсь.

Я вздыхаю и закрываю глаза. Он постарается. Отлично.

— Значит, ты начнешь брать охрану?

— Нет.

Ну конечно же, нет.

— Тогда разберись с ирландцами, — говорю сквозь сжатые зубы и прижимаюсь губами к его губам. — Я хочу, чтобы они умерли.

— Я уже работаю над этим. — Он берет прядь моих волос и наматывает ее на палец. — Почему ты вдруг стала такой кровожадной?

Я смотрю на него, поражаясь его невежеству. У него и правда проблемы с восприятием и пониманием некоторых вещей, если он не видит, что я в него влюблена.

— Наверное, это ПМС. — Я вздыхаю, надеясь, что он примет ответ и больше не будет задавать мне вопросов, и кладу голову ему на грудь.

Сальваторе опускает руку мне на затылок и скользит вниз, слегка касаясь кончиками пальцев моей кожи. Я закрываю глаза и наслаждаюсь ощущениями. Когда его рука останавливается на моей шее, я уже наполовину засыпаю.

— Я купил тебе кое-что, — произносит он серьезным голосом. — Но если тебе не понравится, верну его обратно.

— Ты не умеешь дарить подарки, — бормочу ему в грудь.

— Я знаю. — Он зарывается пальцами в мои волосы. — Хочешь посмотреть?

— Оно стоило миллион долларов? Подсказка для тебя: если ответ «да», то можешь забрать сразу же.

— Нет.

— Хорошо.

— Он в моем пиджаке. Я сейчас вернусь.

Я наблюдаю, как он берет костыли, встает и уходит к двери. Пользуясь случаем, разглядываю его упругую задницу, обтянутую черными боксерами. Очень даже неплохую. Сальваторе спит в одних трусах, и я это искренне одобряю.

Он возвращается спустя несколько минут, бросает пиджак на кровать и садится. Достав красную бархатную коробочку, он кладет ее рядом со мной на подушку. Я сажусь, открываю коробочку и вижу простой золотой браслет. Он толстый, но в то же время изящный.

— Какая прелесть, но ты не должен покупать мне украшения. Ты же знаешь, я редко их ношу. У меня даже не было возможности надеть тот невероятно роскошный браслет, который ты купил на аукционе.

Он напрягается рядом со мной.

— Мне нужно, чтобы ты носила этот, — говорит он. — Всегда.

— Хорошо. — Я пожимаю плечами и открываю застежку, чтобы его надеть.

— В нем GPS-чип, — добавляет он, и я поднимаю голову.

Сначала Милена молчит, а потом переводит взгляд с меня на браслет в своей руке.

— Почему?

— Мне уже недостаточно звонков. Я сегодня чуть с ума не сошел, пока ты была с Пиппой. Еле высидел совещание, потому что думал, где ты. Я должен знать, где ты, Милена. В любое время.

— Ты знал, где я. Я звонила каждый час, — возражает она. — Со мной было четыре телохранителя. Ты мог позвонить им и проверить.

Я дважды звонил Стефано. Не очень-то помогло. Я забеспокоился меньше чем через пятнадцать минут.

— Хорошо. Я найду способ решить свои проблемы каким-нибудь другим способом.

Я потряс ее. Это было видно по тому, как она переводила взгляд с меня на браслет.

— Ты можешь объяснить свои... проблемы более четко? Пожалуйста.

Я беру ее руку в свою и обвожу по кругу середину ее ладони.

— Все начинается с легкого беспокойства — ничего особенного, небольшой дискомфорт, но он быстро превращается в беспокойство, которое трудно контролировать, — рассказываю я. - Потом становлюсь рассеянным. Раздражительным. Не могу сосредоточиться. В голове мелькают разные сценарии, каждый из которых хуже предыдущего, и это все, о чем я могу думать. Я не могу от них отгородиться.

— Какие сценарии, Торе? — Она смотрит на меня.

Не отрывая от нее взгляда, я поджимаю губы.

— Ты, — говорю я сквозь стиснутые зубы. — Ранена. Или похищена.

— Ты ведь понимаешь, что твой страх беспочвенен? Особенно когда мы находимся в одном здании.

— Не имеет значения. — Я беру ее за подбородок. — Мне нужно увидеть тебя, самому убедиться, что с тобой все в порядке. Если такой возможности нет, мне нужно знать, где ты. Каждую чертову секунду.

Я не упоминаю, что у меня также есть безумное желание постоянно прикасаться к ней. Я не могу находиться с ней в одной комнате и не прикоснуться к ней, не положить руку на ее или не обхватить ее талию. Если она сидит рядом, то обязательно на моих коленях. Я не могу вынести мысли о том, что она может быть рядом и не иметь возможности прикоснуться к ее коже. Это все равно что поставить бутылку с водой перед умирающим от жажды человеком. Эту физиологическую потребность я должен удовлетворить, иначе сойду с ума. До сих пор я сопротивлялся этому побуждению и поддавался ему только тогда, когда был близок к срыву. Как сейчас.

Милена рассматривает браслет, затем встречается со мной взглядом.

— Значит, если я буду его носить, это тебе поможет?

— Да.

Она со вздохом протягивает мне браслет и левую руку.

— Хорошо.

Я беру браслет и закрепляю его на ее запястье. Как только он застегнут, чувство беспокойства, нарастающее во мне, практически полностью исчезает.

— Носи его постоянно, даже когда принимаешь душ или спишь. И ты будешь продолжать звонить мне, как мы и договаривались.

— Хорошо.

Я киваю и, обхватив ее за талию, притягиваю к себе.

— Вот и славно.

Глава 22

— Что-то невеста не выглядит радостной, — комментирую я, взирая на темноволосую женщину лет двадцати пяти, сидящую рядом с Рокко. Вместо того чтобы выглядеть счастливой, она понуро сидит с опущенной головой и смотрит на свои руки, сложенные на коленях. — Брак по расчету?

— Вроде того, — говорит Сальваторе рядом со мной. — У ее брата проблемы с азартными играми. Он потратил все, что у них было, а потом занял денег у Рокко. И их он тоже потратил.

Я шумно вдыхаю.

— Рокко взял ее в счет погашения долга?

Сальваторе кивает.

— Да.

Жених сидит рядом с невестой, разговаривает с мужчиной на другом конце стола и смеется, как будто свадьба является лучшим событием в их жизни. Он опирается рукой на спинку стула своей жены. Невозможно не заметить, как она наклоняется вперед, словно стараясь как можно дальше от него отодвинуться.

— Да уж, ничего хорошего, — отзываюсь я.

Рокко красив, так зачем же принуждать к браку женщину, которая явно не хочет находиться с ним рядом? Должна быть причина, почему она выглядит такой... испуганной.

Я отвожу взгляд от молодоженов и осматриваю комнату. Ух ты, люди все еще глазеют на меня. С момента нашего приезда я чувствовала себя как экзотическое животное в зоопарке — люди все время смотрели на нас. Я ожидала пристальных взглядов, поскольку впервые встречалась с членами нью-йоркской семьи, но не ожидала увидеть страх в их глазах. Большинство из них держались на расстоянии от нас с Сальваторе, но не переставали таращиться на нас. Точнее, на руку Сальваторе, которую он держал на моей талии все это время. Никто не подошел к нам, кроме Артуро. Да и то только для того, чтобы поделиться с Сальваторе какой-то конфиденциальной информацией.

— Мне нравится платье, — говорит Сальваторе и целует мое обнаженное плечо. — Хорошо сочетается с браслетом.

— Мне не хотелось, чтобы он пылился без дела в коробке из-под обуви под кроватью.

— Ты хранишь браслет в коробке из-под обуви? Под нашей кроватью?

— А где, черт возьми, по-твоему я должна хранить вещицу за миллион долларов? — шепчу я. — Ты не разрешаешь мне пользоваться сейфом.

— Есть только одно место, где он заслуживает быть, Милена. — Он проводит кончиком пальца по моей шее и по руке до запястья.

Сальваторе пристально смотрит мне в глаза, и меня пробирает легкая дрожь.

Я наблюдала за тем, как Сальваторе общается со своими людьми. Он не очень много говорит. И хотя при разговоре он внимательно их слушает, но, похоже, не сводит глаз с остальной части комнаты. А вот то, как он смотрит на меня сейчас, — совсем другое дело. Быть в центре внимания такого человека как Сальваторе Аджелло одновременно маняще и пугающе.

— Пора запускать фейерверк! — кричит кто-то из другой части зала.

По залу прокатывается коллективное одобрение, и краем глаза я вижу, как гости направляются к выходу. Сальваторе не двигается с места, а продолжает проводить кончиком пальца по моему предплечью. Он легонько касается моей щеки, большим пальцем поглаживая кожу.

— Ты забыл надеть перчатку, — замечаю я, не отрывая взгляда от его глаз, и поднимаю руку, чтобы накрыть его. Сначала Сальваторе снимал ее только после того, как приходил домой по вечерам, но теперь не могу вспомнить, когда в последний раз видела, чтобы он ее надевал.

— Я ничего не забываю, Милена.

На улице раздается первый взрыв, и на стенах вспыхивают разноцветные огни, самые яркие из которых освещают жесткие черты лица Сальваторе.

Я склоняю голову набок, сильнее прижимаясь к его прикосновению.

— Я думала, что вид твоей руки тебя беспокоит.

— Да. — Он целует меня в шею, под ухом.

Фейерверки продолжаются, но мое сердце бьется еще громче. Зарывшись руками в волосы Сальваторе, я прижимаюсь губами к его губам. Он делает шаг вперед, затем еще один, заставляя меня отступить назад, пока я не оказываюсь прижатой к холодному стеклу окна от пола до потолка, выходящего в сад.

— Почему за весь вечер к нам никто не подошел? — спрашиваю я и вздрагиваю, почувствовав его руку на внутренней стороне моего бедра, движущуюся вверх.

— Потому что я позаботился о том, чтобы они все знали, что я не хочу, чтобы кто-то приближался к тебе.

Он добирается до моих трусиков и ловкими пальцами оттягивает их в сторону, обнажая меня.

— Почему?

— Я был не в настроении, — он дразнит пальцем клитор, затем скользит им к моему входу и смотрит на меня янтарными глазами с интенсивностью хищной птицы, выслеживающей свою следующую жертву, — чтобы делиться с кем-то своим вниманием.

— Ты так невероятно эгоцентричен. — Я улыбаюсь, затем вдыхаю, когда его палец входит в меня.

— Да, я такой. — Еще один палец проникает внутрь.

Я быстро бросаю взгляд за плечо Сальваторе и вижу Альдо и Стефано, стоящих в противоположном углу пустой комнаты. Они оба изучают потолок, предоставляя нам свободу действий.

Фейерверк все еще освещает небо, и все находятся во дворе, на некотором расстоянии за окном. На улице темно, а при ярком свете в комнате любой, кто посмотрит в нашу сторону, будет иметь отличную видимость.

— Люди нас увидят, — шепчу я, а затем издаю слабый стон, когда Сальваторе нажимает большим пальцем на клитор.

— Мне плевать на людей. — Он прикусывает мою нижнюю губу и переходит к подбородку. Пальцы внутри меня продолжают двигаться, растягивая мои внутренние стенки.

— Я тоже отношусь к людям, Торе. — Я вздыхаю, затем стону, когда он снова прикусывает мою губу.

— Ты — не люди.

— Ох, да? — Дрожь сотрясает мое тело с такой силой, что я едва могу произнести слова. — И кто же я?

Он замирает. Медленно поднимает голову и смотрит мне в глаза.

— Моя, — отвечает Сальваторе и вводит пальцы до упора, попадая в то место, которое нашел только он. — Ты моя, Милена.

Я вздрагиваю, когда кончаю, и прижимаюсь к его груди, чтобы удержаться на ногах.

Сальваторе убирает руку, затем подхватывает меня под бедра и приподнимает. Я обнимаю его ногами за талию и впиваюсь в его грешные губы, чувствуя его твердый член, скрытый за тканью брюк.

До нас доносится звук визжащих шин. Сальваторе вскидывает голову и глядит через мое плечо на двор за окном.

— Стефано! Альдо! — кричит он, резко разворачивается и идет через комнату, по-прежнему крепко обнимая меня. — Идите через кухню. Альдо, ты впереди.

Пока Сальваторе отдает приказы, я через его плечо смотрю в окно на двор. У края лужайки остановились две черные машины, из которых выходят люди с оружием. Спустя секунду раздаются выстрелы.

Сальваторе опускает меня на землю и берет мой подбородок между пальцами.

— Ты пойдешь со Стефано.

Я взираю на него, испуганная и растерянная. В следующее мгновение Стефано хватает меня за руку и оттаскивает.

— Что... Торе! — Я дергаю рукой, пытаясь освободиться от захвата Стефано. Я никуда не пойду без своего мужа.

Сальваторе смотрит на меня, затем переводит взгляд на Стефано и кивает ему.

— Ценой своей жизни, Стефано.

— Ценой жизни, босс, — отвечает Стефано рядом со мной, обхватывает меня за талию и убегает.

Сальваторе остается стоять на том же месте, несколько секунд следит за нами взглядом, а затем лезет в пиджак. Я в ужасе вижу, как он достает пистолет и направляется в сторону двойных стеклянных дверей на противоположной стороне комнаты. Дверей, ведущих во двор, где, судя по крикам и звукам выстрелов, только что разверзся ад.

Вокруг царит хаос.

Некоторые гости бегут, пытаясь найти укрытие в доме. Более десятка тел разбросаны по лужайке. Я заметил не менее одиннадцати стрелков. Двое лежат на траве, вероятно, уже мертвы. Шестеро используют машины в качестве прикрытия, стреляя по охране Рокко. Остальные рассредоточены и ведут беспорядочную стрельбу.

Артуро стоит на краю лужайки и отстреливается от стрелков из своих пистолетов. Он единственный из моих знакомых, кто одинаково хорошо стреляет и левой, и правой рукой. Чтобы научиться целиться и стрелять не доминирующей рукой, нужна огромная решимость и практика, в чем я убедился на собственном опыте.

Один из боевиков отделяется от группы, стоящей за машинами, и направляется к дому, по пути метко подстрелив человека Рокко. Я поднимаю пистолет и делаю два выстрела в его сторону. Первая пуля проходит мимо, но вторая попадает ему в грудь. Он спотыкается. Я стреляю еще раз, на этот раз в живот, и он падает на траву лицом вниз. Пуля просвистела у меня над головой, и я быстро отступаю назад, укрывшись за толстой каменной колонной справа. Из дома выбегают еще пятеро людей Рокко и бросаются к атакующим на лужайке, сначала отстреливая их, а затем сосредотачиваясь на группе, стоящей за машинами.

Телефон в кармане вибрирует один раз. Сигнал Стефано о том, что он обеспечил безопасность Милены в машине. Напряжение в груди ослабевает.

Я схожу с крыльца и иду к машинам нападавших, но большинство из них уже мертвы. Возможно, люди Рокко немного медлительны в делах, но он знает, как выбирать охрану.

Последние двое нападавших притаились за одной из машин, прячась от людей Рокко, которые осыпают их пулями из мощного оружия где-то справа от меня. Боевики меня не замечают, так как сосредоточены исключительно на стрельбе и стараются не высовываться. Я целюсь в голову ближайшего ко мне стрелка и выпускаю пулю. Его голова отлетает в сторону, и он мгновенно падает. Второй стрелок смотрит на упавшего товарища, затем поднимает пистолет и целится в меня. Я дважды стреляю ему в грудь, прежде чем он успевает нажать на курок. Стрельба прекращается. Люди Рокко разбегаются, проверяя, остался ли кто в живых из атаковавших.

— Ирландец? — спрашиваю я, подходя к Артуро, который осматривает одного из убитых стрелков.

— Скорее всего, — отвечает он. — Как вы хотите все разрешить?

— Путем кровопролития. — Я беру телефон и звоню Нино.

— Мне нужно двадцать вооруженных людей, — говорю я, как только он отвечает на звонок. — Я встречу их через час на заправке возле дома Фицджеральда.

— Они будут там.

— Хорошо.

— Босс? — добавляет он. — Вы в порядке? Стефано позвонил и рассказал, что случилось.

— Да, — отвечаю я. — Рокко потерял трех человек. Около дюжины гостей ранены. Несколько из них серьезно. Как минимум двое убиты.

— Мне позвонить Иларии?

— Нет. Слишком большой переполох, чтобы его скрывать. Кто-то, наверное, уже позвонил в службу спасения. Я уезжаю. Рокко придется разбираться с властями. Позвони Грегу. Им понадобится адвокат прямо сейчас, до приезда полиции. — Я прерываю звонок и поворачиваюсь к Артуро. — Уходи. Я не хочу, чтобы ты был здесь, когда появятся копы.

— Думаете, Рокко сам справится?

— Мне плевать. Им можно пожертвовать. Тобой нет, — бросаю я и иду машине. Пришло время разобраться с Патриком Фицджеральдом.

Я включаю зажигание, когда у меня звонит телефон. Номер Стефано.

— Мы как раз въезжаем в гараж, — отчитывается он.

Я откидываюсь на спинку сиденья и закрываю глаза. Милена в безопасности.

С другого конца линии доносятся звуки возни.

— Дай сюда этот чертов телефон! — слышу я крик Милены. — Господи, Сальваторе! Ты в порядке?

— Да.

— Уверен?

— Я в порядке, Милена. Мне нужно кое с чем разобраться. Я буду дома через пару часов.

Несколько мгновений молчания, прежде чем она заговорила снова. Я замечаю, что ее голос дрожит.

— Ты напугал меня до полусмерти. Не смей меня больше так отсылать, — шепчет она. — В следующий раз ты пойдешь со мной.

Я стискиваю зубы. Милена не представляет, как трудно было доверить ее безопасность Стефано, вместо того чтобы самому вывести ее из-под удара.

— Стефано быстрее меня, cara.

— Мне все равно! — огрызается она и обрывает связь.

Я опускаю телефон и смотрю на него. Никто никогда не осмеливался бросить трубку, а она делает это постоянно. Забавно.

* * *

Я паркую машину у дома Фицджеральда и иду к входной двери, где меня ждет Нино.

— Фицджеральда здесь нет, — говорит он.

— Диган?

— Он на кухне у Паскуаля.

— Пойдем, поболтаем с ним, — зову я и захожу в дом, не обращая внимания на свежую кровь и трупы под тусклым светом крыльца.

За домом Фицджеральда уже несколько недель наблюдали люди, поэтому попасть внутрь не составило труда. Они уже знали маршруты охранников, а Алессандро менее чем за пять минут обезвредил устаревшую систему безопасности.

Переступив порог дома, я прохожу мимо персонала, сгрудившегося в углу и прижавшегося к стене, некоторые из них заметно дрожат. Двое моих людей их охраняют. Я следую за Нино в заднюю часть дома.

Второй помощник Фицджеральда сидит за обеденным столом, а Паскуаль прижимает ствол пистолета к его левому виску. Ирландец поднимает голову, затем следит за мной глазами, когда я подхожу к столу и сажусь напротив него.

— Где Патрик? — спрашиваю я и откидываюсь на спинку стула.

— Не знаю, — отвечает он.

Я киваю Паскуалю. Он опускает пистолет и стреляет Дигану в бедро. Ирландец кричит.

— Где Патрик, Диган? — спрашиваю я.

— Я не знаю! — хрипит он. — Когда Патрик узнал, что налет провалился, то сел в машину и скрылся. Возможно, он в одной из своих конспиративных квартир.

— Брехня полная. — Я до сих пор не могу понять, как такой трус как Фицджеральд оказался во главе крупной преступной организации. Вероятно, ирландцы были в смятении, когда Братва убила большинство их лидеров четыре года назад, и он воспользовался возможностью для быстрого роста в их рядах. — Тебе известны места расположения конспиративных квартир?

— Нет. Патрик никогда не делился ими со мной.

— Очень жаль. — Я смотрю на Паскуаля. Еще один выстрел пронзает воздух. Диган дергается, затем падает вперед, из свежей дыры в голове хлещет кровь.

— Что нам делать с персоналом, босс? — спрашивает Нино.

— Я оставляю это на ваше усмотрение. Если вы думаете, что кто-то из них может заговорить, избавьтесь от них. — Я встаю. — Скажи Алессандро, чтобы он спалил дом. Мне не нужны никакие доказательства нашего пребывания здесь.

О том, что Алессандро Дзанетти умеет обращаться с огнем, я узнал совершенно случайно. Не так давно послал его избавиться от конкурентов, предполагая, что он их пристрелит. Вместо этого он связал их в заброшенной хижине и поджег. Она сгорела так тщательно и быстро, что тела не удалось опознать.

На полпути к своей машине, с Нино рядом, я слышу звук выстрелов. Он раздался со стороны гаража слева от нас. Нино выхватывает пистолет и бежит к одному из наших солдат, который уже открывает ответный огонь у входной двери. Похоже, что некоторые люди Фицджеральда решили спрятаться в машинах. Нино проскальзывает внутрь, а я вынимаю из кобуры свой пистолет и направляюсь к другой стороне двери здания, чтобы его прикрыть.

Из гаража выбегает человек с пистолетом в руке и целится в одного из моих людей, меняющего магазин рядом с дверью. Я всаживаю в него пулю. Ирландец падает, из его шеи сочится кровь. В нескольких метрах от него на земле лежит еще одно тело.

Внутри гаражного отсека Нино притаился за машиной, пытаясь нейтрализовать двух последних стрелков, которые сыплют пулями в его сторону из-за другой машины. Я выпускаю несколько пуль в их сторону, но они оба пригибаются.

Нино быстро выпрямляется и бежит к другой машине, а мы с одним из наших солдат его прикрываем. Он сразу же убивает одного из противников, но последний бросается к выходу, ведя беспорядочную стрельбу. Со всех сторон в него летят пули, и он падает на колени, а затем опрокидывается навзничь.

Я бросаю оружие на землю и снимаю пиджак, прижимая его к кровоточащей ране на левом боку.

Проверяю время на телефоне… Половина второго ночи… Где Сальваторе? Он сказал, что ему нужно кое о чем позаботиться. Это было пару часов назад. Я открываю журнал вызовов и снова нажимаю на его имя. На два последних звонка он не ответил. Такого никогда не было. Я ожидаю, что и этот останется без ответа, но вздох облегчения вырывается из моих губ, когда слышу его голос на другом конце провода.

— Торе? Все в порядке?

— Да, — отвечает он отрывисто.

— Где ты? Что-то случилось?

— Нет. Я буду через десять минут. — Он обрывает звонок.

Я крепче сжимаю телефон, рука дрожит. Глубоко вздохнув, открываю список контактов, нахожу номер Нино и нажимаю зеленую кнопку вызова.

— Госпожа Аджелло?

— Где он? — рявкаю я в трубку.

— Кто?

— Не морочь мне голову, Нино. Где Сальваторе и что случилось?

В трубке наступает короткое молчание, после чего он отвечает:

— Мы внизу.

— В кабинете?

— Нет. В лазарете.

— Почему? Кого-то подстрелили?

— Да.

— Господи! Кого на этот раз? Почему мне никто не позвонил, черт возьми? — Я поворачиваюсь и направляюсь к входной двери. — Я спускаюсь.

— Не думаю, что это хорошая идея, миссис Аджелло. Босс сказал, что не хочет видеть вас здесь.

Я замираю, когда уже собираюсь повернуть ручку.

— Почему, черт возьми, не хочет?

— Потому что это его подстрелили.

— Что?

— Док извлекает пулю.

Телефон выпадает у меня из рук, и я выбегаю из пентхауса. Я не жду лифта. Спустившись по лестнице, я мчусь по коридору к Стефано, стоящему у входа в медпункт. Увидев меня, он преграждает мне путь и поднимает руку, как бы останавливая.

— Миссис Аджелло, босс сказал, чтобы я никого не впускал.

— Твою мать, уйди с дороги! — Я отбрасываю его руку в сторону, хватаюсь за дверь и вхожу внутрь, но замираю на пороге.

Сальваторе сидит на одной из каталок. Илария рядом с ним зашивает рану на боку. На полу вокруг ее ног разбросана куча окровавленных марлевых салфеток. Я судорожно втягиваю воздух, и на выдохе из меня вырывается что-то похожее на хныканье. Сальваторе поднимает на меня глаза и чертыхается.

— Да что с тобой такое? — кричу я, смахивая слезы с лица и идя к нему. — Неужели нельзя для разнообразия подстрелить кого-нибудь другого? Или это твое исключительное право?

— Милена, успокойся, — говорит он, пока Илария делает последний стежок.

— Не смей говорить мне, чтобы я успокоилась, ты, безрассудный, беспечный идиот. — Я хватаю его за плечи и продолжаю кричать, не обращая внимания на Иларию и Нино, которые стоят слева от меня и смотрят на меня с потрясенными лицами. — Мне надоело считать огнестрельные раны на твоем теле! Ты понял?

— Милена...

— Это в последний раз! — рявкаю ему в лицо, а потом начинаю рыдать. — Обещай мне!

— Это был рикошет. Меня едва задело.

— Мне плевать, будь это хоть чертова капсула для пейнтбола, Сальваторе! — Я шмыгаю носом и стискиваю зубы. — В следующий раз, когда тебя подстрелят, я уйду.

Он хватает меня левой рукой за шею и смотрит на меня, сверкая глазами.

— Чтоб я больше никогда от тебя не слышал подобное, ты поняла меня, Милена?

— Я. Уйду. От тебя. — Сквозь стиснутые зубы говорю я, а слезы продолжают катиться по моим щекам. Я притягиваю его лицо к своему и прижимаюсь губами к его губам. — Черт возьми, Торе.

Кто-то прочищает горло, и я поворачиваю голову, увидев Иларию, стоящую рядом со мной: одна рука у нее на бедре, другая держит рулон бинтов.

— Если вы двое закончили, я бы хотела продолжить, — произносит она, затем глядит на Сальваторе. — А я присоединяюсь к клубу «последний раз». Мне надоело тебя латать. В следующий раз найди кого-нибудь другого. Милена, ему нужно будет принимать антибиотики в течение следующих десяти дней, не могла бы ты проверить, есть ли они у нас в шкафчике?

— Нет. — Сальваторе хватает меня за талию, удерживая на месте. — Нино, пойди проверь шкафчик.

Нино кивает и идет рыться в ящиках, пока Илария перевязывает рану Сальваторе. Я мельком успела ее увидеть до того, как она приступила к работе, и, судя по всему, рана не слишком серьезная.

Тем не менее, я не могу унять дрожь. Когда Нино сказал мне, что Сальваторе ранен, перед глазами промелькнул самый худший из всех возможных сценариев. Даже то, что с ним все в порядке, не помогает избавиться от чувства ужаса.

— Я принесу тебе рубашку, — предлагаю я и поворачиваюсь к лифту, но Сальваторе крепче сжимает меня.

— Нино, пусть кто-нибудь сходит наверх и принесет мне рубашку.

Нино бросает Иларии коробку с антибиотиками и достает свой телефон.

— Я могла бы принести тебе рубашку, — возражаю я.

Сальваторе поджимает губы, затем шепчет мне на ухо:

— Ты сказала, что уйдешь от меня. Пока мне не удастся об этом забыть, Милена, я не выпущу тебя из рук.

— Никаких физических нагрузок, по крайней мере, в течение месяца, Сальваторе, — заявляет Илария.

— Не говори глупостей. — Он медленно спускается с каталки. — Через несколько дней все заживет.

— О, ради всего святого. — Она качает головой и поворачивается ко мне. — Пожалуйста, постарайся его образумить.

Стефано вбегает в комнату, неся в руках белую рубашку, и предлагает ее Сальваторе. Нехотя муж, наконец-то, отпускает меня. Он надевает рубашку, но когда пытается застегнуть пуговицы, я убираю его руки и берусь за дело.

— Его невозможно образумить, Илария. Он упрям, как мул, — бормочу я, застегивая пуговицы.

Только когда дохожу до последней, замечаю, что в комнате воцаряется жуткая тишина. Нино и Стефано застыли на месте в нескольких шагах от меня, их глаза прикованы к моим рукам и к рубашке Сальваторе. С другой стороны от меня Илария сжимает в руках коробку с антибиотиками и точно так же не сводит глаз с моих рук. Я провожу пальцем по ряду пуговиц на рубашке Сальваторе, размышляя, не пропустила ли случайно какую-нибудь петельку. Не пропустила. Покачав головой, я застегиваю последнюю.

Сальваторе целует меня в лоб.

— Пойдем наверх.

— Конечно. — Я киваю и поворачиваюсь к Иларии. — Не хотите с нами?

Она не сразу отвечает. Кажется, она слишком занята моей рукой, сцепленной с рукой Сальваторе, наши пальцы переплетены.

— Нет... У меня полно дел. — Она смотрит на меня, затем быстро поворачивается и идет к стулу, чтобы взять свое пальто и сумочку. Дела в три часа ночи?

— Я позвоню тебе завтра. Проследи, чтобы швы не разошлись, — бросает она через плечо и уходит. Я точно не знаю, но мне кажется, что в ее глазах стояли слезы, перед тем как она выскочила из медпункта и вошла в лифт, двери которого тут же закрылись.

Когда мы добираемся до пентхауса, я иду на кухню.

— Хочешь что-нибудь перекусить? — спрашиваю я.

— Да.

— Хорошо, я проверю, не оставила ли Ада что-нибудь в холодильнике. Ты хочешь что-нибудь конкретное?

— Да. — Сальваторе тянет меня за руку и поворачивает к себе. — Тебя. Забирайся на столешницу.

Я поднимаю брови.

Он делает шаг ко мне.

— Сейчас же, Милена.

Когда не шевелюсь, он делает еще шаг вперед, заставляя меня отступить на два шага назад. И еще один. Спиной я соприкасаюсь со шкафом.

— Живо.

Я хватаюсь за край столешницы и усаживаюсь на нее.

— Ты порвешь швы, — предупреждаю я.

— Не порву. Ложись.

Гадая, что у него на уме, я делаю, как он говорит, все это время наблюдая за ним прищуренными глазами. Он кладет руки на стойку, по обе стороны от моих ног, и смотрит на меня снизу вверх.

— Снимай шорты и трусики.

Он ведь говорит не серьезно.

Пока я взираю на него, Сальваторе обхватывает мои лодыжки и наклоняется вперед.

— Сейчас же, — приказывает он и покусывает через джинсы бедро.

Мои руки слегка дрожат, я торопливо расстёгиваю шорты и снимаю их вместе с трусиками. Как только выпрямляюсь, Сальваторе зарывается лицом мне между ног.

Я ожидала, что он начнет медленно, но ошиблась. Сальваторе так энергично сосет клитор, что я вскрикиваю и запускаю руки в его волосы, сжимая темные пряди, пока он облизывает и проводит по нему языком. Затем скользит правой рукой по внутренней стороне моего бедра, все выше и выше.

— Швы, — хриплю я, а затем стону, когда он снова проводит языком по моим складочкам.

— Они у меня с левой стороны, — говорит он, вводя в меня палец.

Мои глаза закатываются, а ноги дрожат. Он вводит в меня еще один палец. Я вскрикиваю и хватаюсь за полку справа. Сальваторе продолжает вылизывать меня, в то время как пальцами двигает во мне, растягивая мои внутренние стеночки, в очередной раз приводя меня в состояние полного блаженства.

— Дорогой Господь, — стону я и откидываю голову назад. Когда чувствую легкие прикосновения к клитору, я кончаю так внезапно, что чуть не падаю с чертовой столешницы.

— У тебя дрожат ноги, — говорит Сальваторе и медленно раздвигает пальцы.

Не только ноги. Мой чертов мозг трясется вместе с остальным телом. Я отпускаю полку, за которую цеплялась, и сажусь на стойке.

— Мы оба могли оказаться на полу, — выпаливаю я, когда удается перевести дыхание. — Ты сумасшедший.

Он качает головой и кладет ладони мне на щеки, глядя на меня из-под опущенных ресниц.

— А я думал, что я «дорогой», — говорит он, — и «Господь».

Я фыркаю в раздражении.

— И к тому же скромный. — Затем качаю головой и прижимаюсь к его рту, пробуя себя на вкус.

— Нет, не совсем. — Он слегка стискивает руки. — И я бы никогда не позволил тебе упасть, Милена.

— Знаю, — шепчу я.

Милена перебирает медикаменты в шкафчике на другой стороне комнаты и делает пометки на листке бумаги. Вероятно, проводит инвентаризацию. Я усилием воли заставляю себя остаться на месте, а не подойти к ней и не увести с собой.

— Ты позволил ей застегнуть себе рубашку, — говорит Илария, меняя мне повязку.

— Да, — отвечаю я.

Илария молчит несколько мгновений, возится с повязкой, но знаю, что она не упустит эту тему.

— Это впервые? Ты не хотел ее вчера еще больше расстраивать? — спрашивает она как бы невзначай будничным голосом.

— Нет. Она делает это довольно часто.

Руки моей матери на мгновение замирают, пока она перевязывает рану. Когда она поднимает глаза наши взгляды встречаются, на ее лице написано потрясение. У меня нет уже той ловкости рук, с поврежденными нервами и двумя пальцами, и я уже много лет с трудом могу выполнять мелкие действия. Слабость. Позволить кому-то застегнуть за меня рубашку — это то, чего я никогда бы себе не позволил. Особенно при свидетелях. И она это знает.

Илария опускает глаза и задерживает взгляд на моей левой руке, которой держусь за край каталки. Она проводит по ней кончиками пальцев.

— Я забыла, насколько было плохо, — произносит она.

Я пытаюсь выпрямить пальцы, но не могу. Только на этой руке я перенес шесть операций. И все равно этого оказалось недостаточно. Нервы слишком повреждены. Я ненавижу это. При одном только взгляде на шрамы и воспоминании о том, что они собой представляют, мне хочется кого-нибудь убить. Я не терплю слабостей в других, но особенно ненавижу их в себе.

В глазах Иларии, ожидающей моего ответа, читается вопрос.

— Я хочу чувствовать ее кожу, когда прикасаюсь к ней, — объясняю я. — Но не могу этого сделать, если на мне перчатка.

Она смотрит на меня мгновение, а затем шепчет:

— Ты влюблен в нее, Сальваторе?

На этот вопрос у меня нет ответа. И все же я не могу оторвать своего внимания от другого конца комнаты, где Милена все еще пристально изучает медицинские принадлежности. Она одета в джинсы и ужасную желтую футболку, которую я терпеть не могу. Волосы собраны в пучок на макушке и закреплены двумя карандашами.

— Понятия не имею, Илария. Ты же знаешь, что я не очень хорошо справляюсь с эмоциональным бардаком.

— Я знаю.

Я встаю с каталки, намереваясь уйти, когда Илария продолжает:

— Что бы ты сделал, если бы кто-то причинил ей боль, Сальваторе?

Я стремительно поворачиваю к ней голову и впиваюсь в нее взглядом. Она пятится, но я знаю, что это было сделано неосознанно. Все так делают. Кроме Милены. Она обычно вздергивает подбородок. Или ухмыляется.

— Если бы кто-то задумал причинить вред моей жене, я бы размозжил ему голову голыми руками, как будто это долбаный арбуз, — выпаливаю я. — А потом вытащил бы его хилый мозг и сжал его с такой силой, что осталась бы только кашица.

Мама улыбается и направляется к шкафчику с лекарствами, напевая про себя.

Г

лава

23

— Я собираюсь позже заглянуть к Пиппе, — бросаю я через плечо и включаю кофеварку. — Я обещала, что пойду с ней по магазинам в поисках платья. В субботу устраивают банкет для персонала больницы. — Возвращение в ординатуру для меня невозможно — не после того, как семья изменила мою жизнь пару месяцев назад. А после нападения, произошедшего месяц назад, причины, по которым Сальваторе не разрешает мне работать медсестрой в государственной больнице, стали более понятными.

— Ты скучаешь? По работе, — спрашивает Сальваторе со своего места за обеденным столом.

— Ты же знаешь, что скучаю. — Я пожимаю плечами.

— Нино все еще пытается найти место, где прячутся ирландцы, чтобы мы могли их уничтожить. Когда я закончу с Фицджеральдом, мы что-нибудь придумаем.

Чашка, которую я держу в руках, почти выскользнула из моих пальцев. Я поворачиваюсь к мужу.

— Что ты имеешь в виду?

— Если для тебя так важна работа, то попробуем найти поблизости больницу, в которой могут присутствовать телохранители, — говорит он, глядя на меня с угрюмым выражением лица. — Или ты можешь взять на себя лазарет внизу.

Я сжимаю губы, затем улыбаюсь.

— Спасибо.

Сальваторе кивает.

— Насчет покупок. Сколько времени?

— Три часа. Может быть, четыре.

Он молча смотрит на меня, сжав губы в тонкую линию, затем кивает. Я отношу свою чашку кофе на стол, сажусь на правое бедро Сальваторе и тянусь к корзинке с пирожными. Его правая рука ложится на мою талию, и он продолжает есть.

Сидеть на коленях у Сальваторе во время еды поначалу было немного необычно, но я уже привыкла. Это началось месяц назад, сразу после стычки с ирландцами. Сначала Сальваторе настаивал, чтобы я сидела у него на коленях, когда мы завтракали. Потом и за ужином. Теперь — каждый прием пищи. Когда спросила почему, он ответил, что до сих пор не забыл, что я пригрозила ему, что уйду, если он снова получит пулю, и это мое наказание. Это не похоже на наказание. На самом деле мне очень нравится находиться так близко к нему. Конечно, его объяснение было чистой воды враньем. У Сальваторе проблемы с признанием собственных чувств, поэтому неудивительно, что ему так же трудно их выразить.

— Ты будешь звонить мне каждый час, — говорит он и сжимает мою талию.

— Ты же знаешь, что буду. — Я целую уголок его плотно сжатых губ.

— Не забывай, Милена.

Я вздыхаю, беру его лицо в свои ладони и наклоняю его голову.

— Может, мы сделаем интервал в тридцать минут? Тебе так будет спокойнее?

Он наблюдает за мной в своей необычной манере, как будто хочет впитать меня в себя глазами.

— Значит, через тридцать минут. — Я улыбаюсь и целую его. — Тебе нужно начать говорить об этом, Торе. Я не всегда могу угадать, когда тебя что-то беспокоит.

— Пока что ты справляешься.

Что-то с грохотом падает на пол, затем раздается сердитое рычание, и Риггс выбегает из кухни и мчится по жилому помещению. Секунду спустя Курт с бешеной скоростью устремляется за Риггсом, но теряет сцепление с полированным полом и в итоге скользит по коридору на боку, ударяясь задом о стену в конце коридора.

— Этому коту нужно пересадить мозг, — бурчит Сальваторе, и я прыскаю со смеху.

— Если ты хотел пошутить, то тебе нужно поработать над своей интонацией.

— Ты ведь смеешься?

— Ага, — фыркаю я, — но только потому что ты мой и я не хочу тебя разочаровывать.

Он приподнимает бровь.

— Ты не можешь шутить с той же интонацией, с которой угрожаешь смертью, Сальваторе. — Я целую его в губы, беру еще пирожное из корзинки и встаю. — Я позвоню тебе. Обещаю.

* * *

— Я правда не понимаю, зачем они нужны, — ворчит Пиппа, когда мы доходим до парфюмерного магазина. — Первые пару раз было весело, но теперь это кажется странным.

Я оглядываюсь через плечо. Алессандро идет в двух шагах позади нас, он выглядит опасным в темном костюме, в ухе у него висит наушник. Интересно, где он находит костюмы своего размера? Его рост не менее шести с половиной футов, а мышечная масса — как у горы среднего размера. Винченцо стоит возле кассы в другом углу магазина, сцепив руки за спиной. Еще два телохранителя маячат у входа, один снаружи, другой внутри.

— Не обращай на них внимания. — Я пожимаю плечами.

— Мне нужно в туалет, — говорит Пиппа. — Я тебя догоню.

— Опять? Твой мочевой пузырь размером с арахис.

— Я прохожу программу детоксикации. Жидкая пища в течение следующих семи дней. Это отстой. — Она бросается к выходу.

Я иду к мужскому отделу и прохожу мимо полки с надписью «Новые поступления» в центре магазина. Беру флакон одеколона и нюхаю. Нет, слишком сильный. Сальваторе не понравится. Ставлю флакон на место, и тут воздух пронзает звук выстрела.

Флакон вылетает из моих рук, разбивается об пол, и я смотрю на телохранителя, который стоял у входа. Он распростерся на полу, вокруг него растекается кровь. В ту же секунду передо мной материализуется огромное мужское тело, и раздается еще один выстрел. Застыв на месте, я гляжу на спину Алессандро, загораживающую мне вид на вход, и изо всех сил стараюсь вдохнуть побольше воздуха в легкие. Ничего не получается. Все, что мне удается, — это быстрые, резкие вдохи. Я ничего не вижу, но по громкости выстрелов понимаю, что это Алессандро стреляет из пистолета. Раз, два... семь раз. Звук смешивается с шумом других выстрелов, и кажется, что стрельба бушует вокруг нас. Люди кричат. Сердце у меня стучит как сумасшедшее, и я судорожно оглядываюсь по сторонам в поисках Пиппы. Где она?

— Винченцо, — кричит Алессандро. — Дверь. Прикрой нас.

Винченцо покидает свое место за полкой слева от нас, бежит к входу и продолжает вести ответный огонь.

— Снимай обувь, — говорит мне глубоким голосом Алессандро, затем меняет магазин в пистолете и возобновляет стрельбу.

В тот момент, когда я снимаю туфли, он хватает меня за запястье и перемещает мою руку на пояс брюк у него на спине.

— Держись. Иди за мной, — приказывает он ровным голосом. — Мы уходим.

Рукав его пиджака задрался, обнажив кожаный браслет на запястье. На узле, где завязан кожаный шнурок, висит маленький серебряный кулончик в виде плюшевого медвежонка с розовым бантиком на голове.

— Милена.

Я крепко хватаю его за пояс, и его рука исчезает из виду.

Алессандро идет к выходу. Один шаг. Я иду следом, держась за него изо всех сил и стараясь быть как можно ближе к нему. Еще несколько выстрелов. Я вздрагиваю от каждого. Еще один шаг. Снова выстрел. Алессандро снова меняет магазин. Еще два шага. Мы останавливаемся у двери, и мой взгляд падает на распростертое на земле тело справа от меня. Глаза телохранителя открыты, но остекленели. Я впервые понимаю, как молодо он выглядит. На шее дыра, из которой сочится кровь, и еще несколько на груди. Я сжимаю губы, пытаясь сдержать слезы.

— Винченцо. — Голос Алессандро. — За Миленой. Прикрой наши спины.

Мы выходим из магазина, Алессандро первым, я за ним. Винченцо идет за нами, прижавшись спиной к моей, держа пистолет наготове.

Раздается выстрел, разбивая окно магазина слева от нас. За ним следует еще один. Алессандро продолжает идти по проходу, отстреливаясь впереди нас. Его левый рукав мокрый. Кровь стекает по его руке на белый кафельный пол. Вокруг нас лежат в беспорядке убитые. Их, наверное, не меньше двадцати. Я окидываю взглядом каждого из них, боясь найти среди них Пиппу. Однако это только мужчины, и некоторые из них по-прежнему держат оружие в руках. С улицы доносятся звуки полицейских сирен, но они кажутся далекими и какими-то потусторонними.

— Вот и все, — заявляет Алессандро, как будто обсуждает погоду. — Пойдемте к машине.

Неожиданно Винченцо обхватывает меня за талию и притягивает к себе. Я вскрикиваю, когда рука отпускает ремень Алессандро. Винченцо поднимает пистолет и выпускает пять пуль в грудь здоровяка. Я кричу, когда Алессандро падает на пол.

— Двигайся. — Винченцо больно хватает меня за руку и тащит назад, к запасному выходу, а я не свожу глаз с неподвижного Алессандро.

* * *

— Ты говнюк! — кричу я, а Винченцо продолжает тащить меня. Мы оказываемся на подземной парковке и направляемся к черному фургону, припаркованному в дальнем конце тускло освещенного гаража.

— Заткнись, мать твою, или я заставлю тебя замолчать кулаком. — Он сильнее сжимает мою руку и рывком тянет меня за собой.

Боковая дверь фургона распахивается, и из нее выходят двое мужчин.

— Где остальные? — спрашивает огромный лысый парень рядом с дверью.

— Мертвы, — говорит Винченцо, хватает меня за волосы и заталкивает внутрь.

— Что значит «мертвы»? У нас было двадцать пять человек!

— Дзанетти убил их всех.

— Какого хрена ты не убил сразу ублюдка?

— В конце концов, мне пришлось это сделать, — огрызается Винченцо. — Мне заплатили за то, чтобы я вытащил женщину. А не за то, чтобы помогать кучке идиотов, неспособных справиться с одним человеком.

— Чертов трус, — ругается лысый парень, поднимает пистолет и выстреливает Винченцо в лицо.

Сдвигающаяся дверь фургона закрывается с сильным щелчком, двигатель оживает.

Телефон на столе звонит, когда я нахожусь на встрече с Козимо. Как только вижу имя Алессандро, в животе зарождается чувство ужаса. Возможно, он звонит мне, чтобы утвердить изменение маршрута, потому что Милена решила поехать в другое место после торгового центра, но я почему-то знаю, что это не так.

— Что случилось? — рявкаю в трубку.

— Ирландцы напали на нас, когда мы были в торговом центре, — говорит Алессандро. Дыхание у него затрудненное, хриплое. — Мне удалось их нейтрализовать, но не успели мы добраться до машины, как Винченцо схватил твою жену и всадил в меня пол арсенала.

Я сжимаю сотовый в руке.

— Куда он ее увез?

— Не знаю. — Алессандро кашляет. — На мне был бронежилет, но я потерял сознание от удара. Они ушли.

— Уходи оттуда и позвони кому-нибудь, чтобы тебя забрали. — Я прерываю связь и смотрю на Козимо. — Уходи. Пришли сюда Нино. Сейчас же.

Я открываю программу GPS-навигации на ноутбуке и смотрю на красную точку, показывающую местоположение Милены. Сигнал движется по шоссе. Они везут ее из города.

* * *

— Они не тронут ее, босс, — говорит Нино. — Им нужны только вы.

— Я знаю, — отвечаю и продолжаю смотреть на красную точку, мигающую на экране. Я не свожу с нее глаз с того момента, как открыл приложение для слежения, как будто она исчезнет, стоит мне только моргнуть. Во мне пробуждается нечто темное и жаждущее разрушения, когда позвонил Алессандро. Бездна тьмы, растущая с каждой секундой, жаждущая расправы. Черная дыра, готовая поглотить всю вселенную. Они посмели забрать мою Милену. Ох, как они поплатятся.

Пульсирующая точка останавливается. Сердце замирает. Спустя минуту звонит телефон на столе. Я беру трубку и отвечаю на звонок.

— Аджелло, — произносит голос на другом конце. — Я слышал, ты кое-кого потерял.

— Где моя жена, Патрик?

Он смеется.

— А тебе бы хотелось знать?

— Где. Она?

— Садись в машину и езжай на юг. Тебе позвонят и дадут дальнейшие инструкции. Когда доедешь до места назначения, мы совершим обмен. Тебя на нее, — заявляет он. — Если ты приедешь не один, я скажу своим людям, чтобы они свернули ей шею.

Звонок прерывается.

— Возьми тридцать человек, — говорю я Нино. — Они держат Милену где-то к западу от города, вероятно, в промышленной зоне. Точные координаты можно узнать отсюда. Возьми с собой. — Я киваю в сторону ноутбука.

— Я могу собрать их вместе с вами за десять минут.

— Они не поедут со мной. Ты отведешь людей туда, где находится Милена, и найдешь укрытие поблизости. Я позвоню тебе, когда доберусь. Патрик, вероятно, некоторое время будет водить меня кругами, чтобы убедиться, что за мной никто не следит, так что ты будешь там до моего прибытия. — Я пригвождаю его взглядом. — Даже не думай никого за мной посылать, — шепчу я.

— Но, босс...

— Не смей, мать твою! — Я рычу и ударяю ладонью по столу перед собой. — Я убью любого, кто пойдет за мной, и тебя тоже прикончу за неподчинение приказам! Ты понял?

Нино стискивает зубы.

— Это ловушка.

— Конечно, это ловушка. — Я кладу телефон в карман и беру со стола ключи от машины. — Когда я приеду, подожди двадцать минут, а потом с людьми сможешь войти в здание с оружием наперевес. Ни секундой раньше, Нино.

— Они убьют вас.

— Не убьют. По крайней мере, не сразу. Я хочу, чтобы они сосредоточились на мне, а не на Милене, пока ты будешь штурмовать здание. — Я встаю и обхожу стол, пока не становлюсь прямо перед Нино. — Что бы ты ни нашел, когда войдешь внутрь, сначала ты выведешь оттуда Милену. Только когда она будет в безопасности, сможешь вернуться за мной. Кивни, если понял.

Он смотрит на меня широко распахнутыми глазами.

— Кивни, мать твою! — кричу я ему в лицо.

Нино закрывает глаза и кивает.

— Хорошо. — Я поворачиваюсь и выхожу из кабинета.

Г

лава

24

Дверь раздвигается, заливая фургон ярким дневным светом. Меня вытаскивают за руку на улицу. Я жмурюсь от солнца, глаза уже привыкли к полумраку фургона. Пытаюсь разглядеть место, куда меня привезли. В нескольких метрах передо мной возвышается большой металлический ангар, похожий на какой-то склад. Я могу быть где угодно. Больше мне разглядеть ничего не удается, потому что один из мужчин, лысый громила, направляет меня к зданию. Камни и другие обломки резко впиваются в кожу моих босых ступней.

Что они со мной сделают? Если бы они собирались меня убить, то я уже была бы мертва. Я опускаю взгляд на свои связанные руки и золотой браслет на левом запястье. ОКР Сальваторе спасет мне жизнь. Он пришлет кого-нибудь, чтобы меня вызволить. Мне нужно только продержаться до их прихода.

В помещении склада практически пусто, только несколько беспорядочно разбросанных предметов мебели. В правом дальнем углу несколько разномастных стульев рядом с длинным журнальным столиком из керамики. Восемь человек сидят вокруг него, пьют и смеются. Я быстро опускаю голову, стараясь смотреть на твердую землю под ногами. Парень, который меня держит, тащит к стене слева и толкает на землю. Со связанными руками я не успеваю смягчить падение и тяжело приземляюсь на плечо, упираясь носом во влажный и грязный пол.

— Не двигаться, сука, — рявкает лысый парень и, скрестив руки перед грудью, смотрит в сторону широких раздвижных дверей, которые они оставили открытыми.

Похоже, мы кого-то ждем. Возможно, главу ирландского клана. Я сажусь и прислоняюсь спиной к стене, поворачиваясь так, чтобы видеть вход.

* * *

С момента, когда меня привезли на склад, прошло, наверное, два или три часа. Точно сказать не могу, так как часов у меня нет. Большую часть времени я провела на холодном полу, осматриваясь, ища выход. Ничего не приходило в голову. Лысый парень, охранявший меня, не произнес ни слова.

Когда не искала возможности сбежать, я думала о трех мужчинах, которые погибли за меня сегодня. Двух телохранителей, которые стояли у дверей магазина, я не очень хорошо знала. Даже не могу вспомнить их имена, и это гложет меня изнутри. Как я могу не помнить их имена? Я думаю об Алессандро. Он мог быть большим угрюмым брюзгой, но сегодня он спас мне жизнь, возможно, несколько раз, и из-за этого погиб. Жаль, что тот лысый парень застрелил Винченцо. Чертов предатель заслуживал гораздо более мучительной смерти.

Что собираются со мной делать? Потребовать выкуп? Почему похитители еще ничего не сделали? Если не считать нескольких выпавших прядей волос, порезов на ногах и синяков на руках, то я вполне цела, по крайней мере, внешне. В какой-то момент подумала, что меня могут подвергнуть групповому изнасилованию над ржавой канистрой из-под масла, но, если не считать грязных шуток, которые слышала от мужчин за столом, меня практически не замечали. Очевидно, что я пешка в гораздо более крупной игре. Хорошо ли это? Получат ли они больше денег от Сальваторе, если я останусь невредимой?

Телефон в кармане лысого парня звонит. Он вынимает его и некоторое время слушает собеседника. Затем глядит на мужчин, собравшихся вокруг журнального столика, которые просматривают видеоролики на чьем-то телефоне и смеются.

— Он здесь, — кричит лысый громила. Мужчины вскакивают со стульев и бросаются за оружием, лежащим у стены неподалеку.

В открытые двери въезжает большая серебристая машина. Один из мужчин подбегает и закрывает за машиной дверь склада, остальные семеро стоят перед машиной, направив на нее оружие. Дверь со стороны водителя открывается, и из нее выходит Сальваторе. Я поднимаюсь со своего места на полу, собираясь бежать к нему, но лысый парень крепко держит меня за руку.

Сальваторе закрывает дверь машины и оглядывается по сторонам, не обращая внимания на людей, направляющих оружие прямо на него. Такое впечатление, что он зашел в магазин, чтобы купить пакет молока. Я затаила дыхание, ожидая, что его люди вот-вот ворвутся внутрь. Но ничего не происходит. Что за хрень? Почему с ним никого нет?

Он переводит взгляд на меня и замирает. Окидывает взглядом с головы до ног. Я могу только представить, о чем он думает, видя мои спутанные волосы и царапины на левой щеке, которые получила, когда лысый ирландец грубо толкнул меня на землю. Его взгляд блуждает по моему испачканному голубому платью и, наконец, опускается к моим босым ногам. Мужчины вокруг кричат Сальваторе поднять руки, но он не обращает на них внимания. Его взгляд снова перемещается по моему телу, пока не достигает моих глаз, где и остается неподвижным. Трое ирландцев стоят позади него, их пистолеты направлены на спину Сальваторе. Они все еще кричат.

Двое из них хватают Сальваторе под руки и тащат его к креслу в центре огромного помещения. И он позволяет им это сделать. Что, черт возьми, происходит? Где, черт возьми, его подкрепление? У них есть GPS-координаты с моего браслета, так почему Сальваторе пришел один, черт возьми? Я с ужасом наблюдаю, как они толкают его на стул, и невысокий коренастый мужчина начинает связывать Сальваторе руки за спиной.

Сальваторе не пытается сопротивляться и ничего не говорит. Он просто сидит на стуле и смотрит прямо на меня.

* * *

Коренастый парень отводит кулак назад и еще раз бьет Сальваторе в живот. Я подавляю рыдание и на мгновение закрываю глаза, когда его кулак попадает в цель.

— Думаю, нам стоит оставить его в живых хотя бы на несколько дней, — говорит один из мужчин, стоящих у стены, и смеется. — Пока каждый не получит свою очередь.

Когда коренастый парень снова замахивается кулаком, я дергаю рукой, пытаясь вырваться, но лысый ирландец крепко сжимает мою руку. Он переместил меня так, что я оказалась в поле зрения Сальваторе. И теперь могу лишь наблюдать, как очередной удар попадает в цель.

С того момента, как Сальваторе вошел десять минут назад, ирландцы сосредоточили все свое внимание на нем, оставив меня в стороне с лысым грузным мужчиной.

Сальваторе не проронил ни слова с момента своего появления. Ни когда его притащили к стулу посреди комнаты и привязали к нему, ни когда его били. Он просто молча сидит и смотрит на меня — его пронзительные глаза не отрываются от моих.

Коренастый парень снова бьет его, на этот раз в подбородок, и голова Сальваторе резко откидывается в сторону. Я пытаюсь сморгнуть слезы, но они все равно идут. Несколько струек стекают по щекам и попадают на испорченное платье. Они убьют его, и он знал это, как только переступил порог склада. И все же он пришел. Сальваторе делает глубокий вдох, поднимает голову и смотрит на меня. Я шмыгаю носом и снова дергаю за руку, пытаясь рвануться вперед, но рука, держащая меня, только крепче сжимается. Я бессильна против ее тисков.

Широкие металлические двери справа раздвигаются, и внутрь въезжает машина, останавливаясь рядом со стулом, на котором привязан Сальваторе. Водитель выходит из машины и открывает одну из задних дверей. Из машины показывается мужчина в военно-морском костюме. Он бросает взгляд в мою сторону, затем переводит на Сальваторе, и на его губах появляется злая улыбка.

— Знаешь, — говорит он, подходя к Сальваторе. — Если бы кто-нибудь сказал мне, что женщина станет твоей погибелью, я бы со смехом вышвырнул его вон из комнаты. Интересно, что в ней такого особенного?

Сальваторе переводит взгляд с меня на человека в костюме.

— Патрик, — произносит он ровным голосом. — Как мило, что ты присоединился к нам. Я думал, что ты забьешься в свою нору и позволишь другим делать за тебя твою работу, как ты обычно и поступаешь.

Какого черта он делает? Зачем провоцирует ирландского лидера?

— Всегда такой спокойный. — Патрик качает головой и смотрит на меня через плечо. — Интересно, сохранишь ли ты свое спокойствие, когда я начну играть с твоей женой? А она, надо отдать ей должное, прехорошенькая.

— У меня была интересная беседа с одним из твоих людей, — продолжает Сальваторе. — Я не знал, что у тебя проблемы с азартными играми, Патрик. Твои люди знают, что ты тратишь деньги организации, как воду?

Патрик стремительно поворачивается к Сальваторе и наносит ему удар за ударом.

— Заткнись, мать твою!

Сальваторе сплевывает кровь на пол, затем поднимает взгляд.

— Два миллиона — большие деньги, чтобы их потерять, Патрик.

Я судорожно глотаю воздух, и слезы текут у меня из глаз, когда понимаю, что он делает. Будь ты проклят, Сальваторе. Он пытается заставить Патрика сосредоточиться на нем, а не на мне.

— Я планировал немного поиздеваться над тобой, перед тем как убить, — говорит Патрик. — Но передумал.

Когда он тянется за курткой, снаружи раздается стрельба. Раздвижные двери распахиваются, и в ангар врываются люди с автоматами, метко стреляя в ирландцев. Я узнаю среди них Кармело и Альдо. Окна с другой стороны склада разбиваются от выстрелов, и толпа ирландцев в беспорядке разбегается в разные стороны, похоже, не готовая к такому вторжению. Мой лысый похититель исчезает из виду, направляясь к открытым дверям с пистолетом в руке. Я поворачиваюсь к Сальваторе, который все еще привязан к стулу, находясь под перекрестным огнем, и бегу к нему.

— Что ты делаешь! Ложись! — кричит он, когда я настигаю его. Я не обращаю внимания на его крики и обхожу кресло сзади. Мои руки связаны спереди, так что могу освободить его, но когда дотягиваюсь до его запястий, во мне поднимается ледяной ужас. В отличие от меня его не привязывали веревкой. Обе руки Сальваторе прикованы наручниками к спинке стула. Металлического стула. Привинченного к полу.

— Милена! Ложись, мать твою!

Отовсюду доносятся крики и выстрелы, но, судя по всему, основная стрельба ведется вокруг дверей. Я делаю глубокий вдох, поворачиваюсь лицом к Сальватору и обхватываю его шею связанными руками. Забираюсь к нему на колени, спиной к дверям и выстрелам вокруг нас.

— Милена! Какого черта?! Слезай! — рычит он, трясясь всем телом, пытаясь сбросить меня, но я наваливаюсь на него грудью и обхватываю руками его голову, прижимая ее к своей груди.

— Черт возьми, Милена, я убью тебя на хрен! Слезь с меня и ложись на пол! — орёт он во всю мощь своих лёгких. — Сейчас же!

— Ты, Сальваторе, как магнит для пуль. — Я целую его волосы и крепко прижимаю к себе. — И не сомневаюсь, что уже израсходовал свои девять жизней, и сегодня ты больше не попадешь под пули.

Его грудь вздымается и опускается. Несколько пуль проносятся где-то рядом с моей головой и попадают в стол в глубине комнаты, отчего он падает на бетонный пол. Сальваторе начинает дрожать в моих объятиях.

— Vita mia, — шепчет он. — Пожалуйста. Пригнись.

Еще одна пуля рикошетит от пола справа от нас, и я крепче прижимаюсь к Сальваторе. Он дрожит, как будто у него жар.

— Я люблю тебя, Торе, — говорю ему на ухо.

— Милена. — У него покраснели глаза. — Я укушу тебя. Со всей силы. — Стрельба все еще продолжается, но слышу, как дрожит его голос. — Будет очень больно, Милена. Очень сильно. Слезь. С меня.

Я улыбаюсь.

— Давай, кусай. Я все равно не сдвинусь с места.

Пули ударяются о что-то над нашими головами, и часть металлической конструкции обрушивается позади нас, поднимая в воздух пыль и осколки. Дыхание Сальваторе становится неровным, его грудь поднимается и опускается с бешеной скоростью. Я наблюдаю, как по его щеке скатывается слеза.

— Пожалуйста, — шепчет он.

— Нет, — говорю я и прижимаю его голову к своей шее. Он снова начинает метаться, и мне едва удается удержаться и не упасть с его коленей.

До моих ушей доносятся новые крики и выстрелы, которые продолжаются еще несколько секунд, а потом стрельба затихает. Вскоре слышны только голоса и быстрые шаги. Нино спрыгивает на пол склада сквозь большое разбитое окно в задней части здания и бежит к нам, за ним следуют Паскуале и еще один человек. Когда наблюдаю за ними поверх головы Сальваторе, Нино и Паскуале резко останавливаются и поднимают пистолеты в нашу сторону. У меня округляются глаза, потому что на мгновение я подумала, что они выстрелят в нас. Но они не успевают нажать на спусковые крючки, как где-то позади меня раздается выстрел, и меня пронзает боль в руке.

Я подавляю крик и едва не падаю в обморок, глядя на большую красную дыру в руке, из которой сочится кровь. Видеть рану на собственном теле — совсем другое дело, и никакой опыт не мог меня к этому подготовить.

— Нино! — кричит Сальваторе, глядя на мою руку и кровь, текущую из раны. Он тяжело дышит, и когда поднимает на меня глаза, в его взгляде появляется безумие.

Прибегает Нино, прижимает к моей руке ткань, похожую на чью-то рубашку, и я кричу.

— В больницу, — приказывает Сальваторе. — Сейчас же, Нино!

— А вы, босс? — спрашивает Нино, подхватывая меня на руки.

— Если ты не доставишь мою жену в больницу меньше чем за пять минут, Нино, я тебя на хрен прикончу! Кармело, иди с ними и забери Паскуале. Сейчас же! — кричит он.

Нино кивает и, неся меня на руках, бежит к припаркованному на улице внедорожнику.

Проходит сорок минут, пока Стефано находит ключи от наручников и освобождает меня. Сорок долбаных минут я сижу здесь, пока Милена истекает кровью. Ее подстрелили. Из-за меня.

Слева от меня раздается телефонный звонок.

— Это Нино, — сообщает Стефано и протягивает мне свой телефон.

У меня дрожит рука, когда беру гаджет и смотрю на экран. Ранение в руку. Ничего серьезного, если только пуля не задела артерию. Дрожание руки усиливается, и только с третьей попытки мне удается нажать на кнопку ответа. Я подношу телефон к уху и закрываю глаза.

— Нино?

— С ней все будет в порядке.

Я хватаюсь за спинку кресла и выдыхаю.

— Насколько все плохо?

— Небольшое повреждение мышц, которое должно хорошо зажить.

— Что говорят врачи, она полностью поправится? Никаких последствий?

— Они выпишут ее завтра. С вашей женой все в порядке, босс.

Я прерываю звонок, затем поворачиваюсь, чтобы посмотреть на тела ирландцев, лежащие вокруг. Большинство из них мертвы, но некоторые еще живы, хнычут или стонут. Повернув голову в сторону, я упираюсь взглядом в человека, которого Альдо держит прижатым к капоту машины. Чертов Патрик Фицджеральд! Он прятался в машине, пока шла перестрелка, а потом пытался застрелить меня, когда все ослабили бдительность. Только пуля попала в мою жену.

— Нож, — говорю я, не отрывая взгляда от главаря ирландской мафии, которому осталось прожить всего несколько сотен ударов сердца.

Кто-то протягивает нож рукояткой к моей протянутой руке. Я делаю шаг вперед и хватаю за волосы первого попавшегося мне на глаза стонущего ирландца. Фицджеральд смотрит на меня с широко распахнутыми глазами, и я не свожу с него взгляда, прижимая нож к шее мужчины и проводя лезвием по его горлу. Теплая кровь течет по моей руке. Склад, наполненный криками и шумом, затихает.

Я бросаю тело к своим ногам, переступаю через него и иду к следующему человеку. Этот уже потерял сознание, но еще дышит. Я хватаю его за волосы и прижимаю лезвие к адамову яблоку.

С губ Патрика срывается придушенный звук, он следит глазами за моей рукой и видит, как кровь брызжет на мою руку и рубашку. Когда отпускаю тело и делаю еще шаг к нему, Патрик поднимает глаза. Я продолжаю создавать дорожку из мертвых ирландцев, не сводя с него глаз. Ужас на его лице восхитителен. Он знает, что я приберег лучшее напоследок. Я улыбаюсь и делаю последний шаг. О, как буду наслаждаться убийством человека, который причинил боль единственной женщине в этом мире, которую я люблю.

* * *

Я вхожу в небольшую частную больницу, где лечат моих мужчин, когда Илария не может позаботиться о них в лазарете, и поворачиваю в коридор слева. Две медсестры за главным столом резко встают, но, когда я не обращаю на них внимания, садятся обратно. В левом боку возникает пронзительная боль. Вероятно, головорез Патрика сломал мне одно из ребер, но не обращаю на это внимания и продолжаю идти, а Стефано следует в нескольких шагах позади.

Не помню, чтобы я когда-нибудь так пугался, как в тот момент, когда увидел кровь, текущую из руки Милены. Как будто кто-то воткнул нож в мой живот и потянул его вверх, вскрывая грудную клетку.

Люди, мимо которых я иду, отходят в сторону, глядя на кровь, все еще покрывающую мои руки. Хорошо, что я надел черную рубашку по такому случаю. Так они видят меньше крови на ней.

Врач, который обычно лечит моих подопечных, поднимает глаза от карты в руке и бросается ко мне.

— Господин Аджелло! Что...

— Отвалите, — огрызаюсь я, сворачиваю за угол и спешу по длинному коридору к двери в конце, где стоят на страже Кармело и Нино.

— Откройте дверь, — говорю я.

— Босс. Может быть, вы захотите сначала смыть кровь. — Нино кивает в сторону моих рук. — Она может испугаться, если увидит вас в таком виде.

Я об этом не подумал.

— Найди мне рубашку.

У меня уходит пять минут на то, чтобы отмыть руки. Черная футболка, которую принес Нино, скрывает пятна на груди, я не стал их отстирывать. Когда открываю дверь в комнату Милены, я нахожусь вполне в презентабельном виде. По крайней мере, внешне.

— Торе! — Милена садится в кровати и перекидывает ноги через борт.

Я хватаюсь за металлическую тележку, стоящую у изножья кровати, и изо всех сил стискиваю ее край.

— Не смей вставать с кровати, — шепчу я, не сводя глаз с повязки на ее руке и стоящей рядом с кроватью капельницы. Милена могла умереть. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. Не получается.

Я крепче вцепился в раму каталки. Во мне нарастает необъяснимая тяжесть, и кажется, что я сейчас взорвусь, как гребаная сверхновая звезда.

— Как ты могла это сделать? — спрашиваю я тихо, а потом перехожу на крик. — Как ты могла так поступить! Я едва не умер на стуле, зная, что ты находишься на линии огня и ждешь, когда в тебя угодит пуля! Из-за меня! — Я сжимаю тележку и запускаю ее в стену позади себя. — Ты. Больше. Так. Не будешь. Делать!

— Торе...

— Нет! — кричу я. — Никогда! Никогда, Милена! Я не могу... Я не могу вынести даже мысли о том, что могло произойти! Как, черт возьми, ты думаешь, я переживу подобное? То, что ты пострадала из-за меня? Ты больше никогда так не поступишь! — Я зарываюсь руками в свои волосы и дергаю. — Черт!

Милена качает головой и смотрит на меня. Видимо, придя к какому-то загадочному выводу, она спускается с кровати и берет в руки капельницу. Держа ее рукой, встает рядом со мной.

Я делаю глубокий вдох, затем выдыхаю и беру ее за шею.

— Никогда, vita mia, — шепчу я.

— Тебя осматривал врач? — спрашивает она.

— Нет.

Она приподнимает правую бровь в виде идеальной дуги.

— Почему?

— Я был занят.

— Чем?

Убивал ирландцев и сходил с ума. Не то чтобы я собирался говорить ей об этом.

— Не имеет значения.

Она вздыхает.

— Ты выглядишь ужасно.

— Я знаю.

Она кладет ладонь мне на щеку и притягивает к себе для поцелуя.

— Давай найдем кого-нибудь, кто посмотрит твою губу. И глаз. Твое лицо в ужасном состоянии.

— Да плевать я хотел на свое лицо.

— Можно я тебя обниму?

— Нет.

Милена в замешательстве моргает.

— Почему, черт возьми, нет?

— Я боюсь, что ты повредишь руку.

Мой взгляд опускается на повязку, затем я быстро отвожу глаза и целую ее в лоб.

— Мне больно даже смотреть на нее.

— Торе...

— Я так испугался, Милена, — снова шепчу, проводя кончиком пальца по линии ее брови. — Мне кажется, я никогда раньше не испытывал ничего подобного. Как будто прыгнул со скалы и смотрю, как земля все ближе ко мне, а я в ожидании удара. — Я провожу пальцем вниз и останавливаюсь на ее нижней губе. — У меня из-за тебя случится аневризма.

Милена обхватывает мою шею рукой и поднимает голову.

— Поцелуй. Потом обнимемся.

Я сужаю глаза, беру ее лицо в свои ладони и крепко прижимаюсь губами к ее губам. Давление в груди нарастает, сердце бьется так быстро, что кажется, будто оно вот-вот вырвется наружу. Я сильнее прижимаю жену к себе, стараясь не задеть ее руку.

— Ты не понимаешь, Милена, — говорю ей в губы.

— Конечно, понимаю. — Она улыбается и смотрит мне в глаза. - Я тоже люблю тебя, Торе.

Глава 25

6 недель спустя

Дверь со щелчком открывается и с грохотом закрывается.

— Милена!

Я отпускаю занавеску, которую собиралась повесить, и оборачиваюсь к Сальваторе, шедшего ко мне через всю гостиную.

— Ты стоишь на журнальном столике? Серьезно? — Он обхватывает меня за талию и ставит на пол. — Ты могла сломать себе шею! Ему лет двести. Он мог рухнуть под тобой.

Я закатываю глаза.

— Не надо на меня закатывать глаза. Я серьезно. Из-за тебя я через год совсем поседею.

— Ой, вот только не надо меня обвинять в своих седых волосах. — Я запускаю руки в его волосы, прочесываю их пальцами и наслаждаюсь моментом. — У тебя они были до меня. Стоит признать, они придают тебе весьма элегантный вид.

— Ты прекрасно знаешь, что за половину седины отвечаешь ты. — Он обнимает меня за талию и кивает в сторону полузадернутой шторы. — Опять новые?

Я гримасничаю.

— Ага. Я надеялась, что ты не заметишь.

— Я ненавижу твоих кошек.

— Я видела, как ты сегодня утром чесал Курта за ушком. — Я приподнимаюсь на носочках и целую его. — Не волнуйся, я никому не скажу. Если ты найдешь способ убедить меня держать рот на замке.

— Хорошо. — Он подхватывает меня на руки и несет в спальню, где бросает на кровать и садится, чтобы снять протез.

— Знаешь, я тут подумала, — говорю я, кладя подбородок ему на плечо и обнимая его сзади, пока расстегиваю пуговицы на его рубашке. — Как ты смотришь на то, чтобы завести собаку?

Сальваторе застывает в такой полной неподвижности, что я приостанавливаюсь и, повернув голову, вижу, что он смотрит на стену.

— Если ты приведешь сюда еще одно животное, я кого-нибудь убью, Милена.

— Пожалуйста? — Я беру его подбородок между пальцами и поворачиваю его голову к себе. — Можно взять какую-нибудь мелкую породу и... Почему ты закрыл глаза?

— Просто так.

— Сальваторе Аджелло, открой глаза. Сейчас же.

Он вздыхает. Открывает глаза.

— Ну пожалуйста? — спрашиваю я и широко улыбаюсь.

Он смотрит на мой рот, затем проводит кончиком пальца по линии моих губ.

— Я хочу получить психологическую оценку от лицензированного специалиста по психологии животных, на бумаге, прежде чем эта собака ступит сюда лапой.

Я визжу от восторга и целую кончик его пальца.

— Ты делаешь это нарочно, — произносит он, не отрывая глаз от моих губ.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Ты прекрасно знаешь, как действует на меня твоя улыбка, и бессовестно этим пользуешься. - Он задерживает палец на середине моей нижней губы. — Интересно, понимаешь ли ты, каким оружием владеешь?

— Это просто улыбка. Не оружие.

— А пистолет — это всего лишь кусок металла. При правильном использовании он все равно может за секунду лишить жизни. — Он берет мой подбородок пальцами и касается губами уголка моего рта. — Ты должна быть очень осторожна со своей улыбкой, vita mia. Из-за нее могут погибнуть люди.

— Улыбки не убивают, Сальваторе.

— Твоя — да. Попробуй подарить одну из улыбок, принадлежащих мне, кому-нибудь другому и посмотри, как польются реки крови.

— Мой муж такой поэт. — Я улыбаюсь ему в губы. — Может быть, тогда мне стоит перестать улыбаться? Я не хочу рисковать, убив кого-нибудь случайно.

Он сжимает мой подбородок.

— Ты никогда не перестанешь улыбаться, Милена, — говорит он. — Если хоть что-то или кто-то заставит твою улыбку померкнуть хоть на йоту, я уничтожу его.

— Такой жестокий. — Я ухмыляюсь и опускаюсь на кровать, увлекая его за собой. — Может быть, вместо этого ты уничтожишь мою киску?

Сальваторе кривит уголки губ в подобие улыбки. Не совсем улыбка, но близко к тому. Он проводит ладонями по моему телу, стягивая с меня шорты и трусики.

— Мне бы этого очень хотелось.

Как только мы разделись, он лег на меня сверху и погрузился в меня. Я ахаю от неожиданного вторжения, но прихожу в себя и обхватываю его ногами за талию, открываясь еще больше. Сальваторе не двигается. Я слегка приподнимаю таз, извиваюсь бедрами, пытаясь подтолкнуть его, но он остается неподвижным, растягивая меня до экстаза своим огромным членом.

Он скользит рукой между нашими телами, по моей груди, затем по животу, пока не добирается до моей сердцевины. Вздрагиваю, когда он проводит пальцем между моих ног и прижимает его к моему жаждущему прикосновений клитору. Я глажу пальцами его густые волосы и прикусываю подбородок. Давление между ног нарастает, когда Сальваторе продолжает дразнить меня пальцем, и мне хочется кричать от желания, чтобы он начал двигаться. Но дьявол остается неподвижным.

— Сальваторе! — Я взвизгиваю, а затем хнычу, когда он щиплет клитор.

— Да, Милена? — Он прикусывает мою губу.

— Хватит меня мучить.

— Хорошо. — Он убирает руку, и я вскрикиваю от разочарования.

— Ты покойник, — говорю я сквозь зубы.

— Определись уже, cara. — Он облизывает мою шею, затем вводит в меня член. — Ты этого хочешь?

Я сжимаю ноги вокруг его талии и крепче вцепляюсь в волосы на затылке, затем впиваюсь зубами в его плечо.

— Да.

Я чувствую, как он вздымается во мне. Запустив пальцы в мои волосы, Сальваторе выходит из меня, чтобы затем снова войти в меня с такой силой, что меня проталкивает по кровати, и я едва не ударяюсь головой об изголовье. Возможно, так бы и случилось, если бы он не успел подставить под удар руку.

— Всегда все планируешь заранее, — вздыхаю я, а затем стону, когда он снова входит в меня.

— Разумеется. — Еще один толчок. — Ты думала, что я допущу, чтобы ты пострадала?

Я открываю рот, чтобы сказать «нет», но следующим движением он вгоняет член так глубоко, что задыхаюсь от собственного дыхания. Мои внутренние мышцы спазмируют, и я перемещаю руку к его горлу, слегка надавливая. Пальцы в моих волосах сжимаются в кулак. Сальваторе проводит рукой по моему бедру, поднимает мою ногу и отводит в сторону, и входит в меня еще глубже. Он целует вдоль челюсти по направлению к моему рту, пока наконец не достигает моих губ. Я захватываю его нижнюю губу между зубами и прикусываю. Толчки усиливаются. Я надавливаю на губу все сильнее, пока не ощущаю металлический привкус крови. Сальваторе впадает в неистовство.

Кровать подо мной скрипит, изголовье бьется о стену в такт его ударам. Как будто мы находимся в эпицентре чертова землетрясения, и меня безжалостно — бах— красиво — бах — разрушают.

Я кричу, кончая, и перед глазами вспыхивают белые звезды, а Сальваторе продолжает вбиваться в меня. До тех пор пока сам не находит разрядку, опаляя своим жаром, изливаясь в меня. Он делает последний толчок. Звук ломающегося дерева заполняет комнату.

* * *

Я поднимаю голову от груди Сальваторе и прослеживаю мизинцем линию его брови, затем опускаю его вниз и провожу по подбородку.

— Не могу поверить, что ты сломал кровать.

— Она была старой, — говорит он и поворачивает голову в сторону, чтобы поцеловать кончики моих пальцев.

По всей длине изголовья идет длинная горизонтальная трещина. С декоративными завитушками по бокам оно, конечно, кажется старинным.

— Сколько примерно ей лет?

— Лет сто, или около того.

Я пораженно смотрю на него.

— Ты уничтожил чертов антиквариат. Варвар.

— Ты слишком много ругаешься, Милена.

— Да что ты? — Я смеюсь. — Мы купим новую кровать в «Таргет».

— Мы не будем покупать кровать в «Таргет».

Я приподнимаю бровь.

— В тебе заговорил сноб?

— Да, — отвечает он и берет меня за подбородок. — Но ты все равно меня любишь.

Это утверждение. Сделанное ровным тоном, каким он приказывает людям. Однако в его светло-карих глазах, читается вопрос.

— Но я все равно люблю тебя, Торе. — Я улыбаюсь.

Его взгляд переходит на мои губы и задерживается там.

— Я тоже тебя люблю.

У меня перехватывает дыхание. Он переводит взгляд обратно на меня, а другой рукой ласкает мое ушко.

— Прости меня, — говорит он. — Я знаю, что это нелегко. Быть любимой мной.

Я прикусываю нижнюю губу и делаю глубокий вдох.

— Ты ошибаешься. — Я знаю, что он любит меня, но когда это говорит, все становится по-другому. То, что он дошел до того момента, когда может произнести три маленьких слова, значит больше, чем само чувство. — Быть любимой тобой — это самое лучшее, мать его, чувство в мире.

Его губы прижимаются к моим.

— Тебе больно? — шепчет он.

— Ой, нет, ты и близко не подойдешь со своим варварским членом ко мне, по крайней мере, в ближайшие двадцать четыре часа, Сальваторе.

— А как насчет моего рта?

Я ухмыляюсь и снова целую его.

— Возможно.

Сальваторе переворачивает нас, пока снова не оказывается на мне, и я слежу за ним глазами, пока он движется вниз по моему телу, по пути осыпая меня легкими, воздушными поцелуями. Когда он добирается до моего влагалища, то проводит по нему кончиком пальца, а затем сменяет его своими губами в поцелуе.

На тумбочке звонит телефон Сальваторе. Я хватаю руками простыню и стону, когда он посасывает клитор и вводит в меня палец. Телефон продолжает звонить.

— Торе.

— Что? — бормочет он в меня, затем возобновляет давление своих губ и языка, его щетина царапает меня и заводит еще больше.

— Не хочешь ответить? Вдруг это важно, раз звонят в одиннадцать вечера.

— Посмотри на абонента, — говорит он и слегка сжимает клитор между губами, заставляя меня вздрогнуть.

Я нащупываю на тумбочке телефон, беру его и смотрю на экран.

— Это Артуро.

— Прими звонок и переведи его на громкую связь.

Я поднимаю голову с подушки и сужаю глаза, затем зарываюсь пальцами в его волосы и дергаю их, пока он не возвращает мне взгляд.

— Ты не будешь отвечать на деловые звонки, зарывшись лицом мне между ног, Сальваторе.

— Включи громкую связь, Милена. — Он вводит в меня еще один палец, продолжая меня вылизывать.

— Невероятно, — бормочу я и нажимаю кнопку громкой связи, чтобы ответить на звонок.

— Босс, — раздается в комнате голос Артуро. — У нас проблема.

— Поторопись, — говорит Сальваторе между движениями языка.

— Рокко убил еще одного из своих людей, приставленных к его жене в качестве телохранителей. Он сказал, что тот флиртовал с ней.

— То же самое он говорил и о предыдущем. — Еще одно облизывание. — И до этого тоже.

— Да. Я не знаю, что делать.

Положив руку мне на бедро, Сальваторе раздвигает мои ноги пошире и обдувает горячим дыханием мою влажную кожу. Я подавляю стон и дрожу всем телом.

— Передай Алессандро, чтобы завтра в девять он был у меня в кабинете, — рявкает Сальваторе, вынимая пальцы из меня и готовясь войти в меня. Я хватаю его за упругую задницу обеими руками, когда он проникает в меня, наслаждаясь каждым его дюймом, как и всегда.

— А как же Рокко? — продолжает Артуро. — Я могу попробовать поговорить с ним, но, может, будет лучше, если...

Я издаю стон, хватаю телефон и швыряю его в другой конец комнаты, где он разбивается о стену.

Сальваторе останавливается на полпути.

— Мне нравился этот телефон.

— Больше никакой многозадачности, — вздыхаю я и прижимаюсь к нему в страстном поцелуе.

Алессандро входит в мой кабинет и становится по другую сторону моего стола, сцепив руки за спиной.

— Ты гей? — спрашиваю я.

Он недоуменно смотрит на меня. Кажется, я впервые вижу, чтобы Алессандро Дзанетти выглядел смущенным.

— Нет.

Я откидываюсь в кресле.

— Тебя переводят к одному из моих капо. Ты будешь работать телохранителем у его жены. Пока ты там, если кто-то спросит, ты гей.

— Почему?

— Потому что он патологически ревнив и уже убил трех предыдущих мужчин, назначенных на эту должность. Он все равно думает, что ты гей, так что надеюсь, что это облегчит ситуацию.

— Хорошо. — Он кивает. — Какой капо?

Телефон на моем столе вибрирует.

— Рокко Пизано, — говорю я и читаю имя Нино на экране. — Можешь ехать. Артуро сообщит тебе подробности.

— Да, босс.

Когда Алессандро поворачивается, чтобы уйти, я успеваю заметить выражение его лица. Он улыбается.

— Да, — говорю я в трубку.

— Босс. Пропала сестра Артуро, — доносится с другого конца серьезный голос Нино.

— Какая?

— Ася. Она и Сиенна тайком пошли в бар вчера вечером. Сиенна вернулась домой около полуночи. Ася так и не объявилась.

— Телефон?

— Нашли в кустах недалеко от бара, вместе с сумочкой, — говорит он, — Я здесь с Артуро. Сестру не нашли, но...

— Но?

— Один из парней нашел кровь на снегу. Ее очки лежали рядом.

Черт.

— Пришлите мне адрес. Я еду.

Я беру со стола ключи от машины и выхожу из офиса. Идя к лифту, миную Алессандро, который разговаривает с кем-то по телефону. Он говорит негромко, но мне все же удается уловить одну фразу.

— Феликс, — произносит Алессандро в трубку, — это Ас. Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал.

Эпилог

Два года спустя

Я не могу поверить, что он сделал это снова.

Лифт пикает, открываясь. Не обращая внимания на секретаршу Сальваторе, которая смотрит на меня из-за своего стола, я иду через фойе офиса к большой, богато украшенной двери справа.

— Миссис Аджелло?

Я останавливаюсь и бросаю взгляд через плечо.

— Да, Джинджер?

— Все... в порядке? — спрашивает секретарша, переводя взгляд с моих спутанных волос на серую футболку Сальваторе, в которую я одета, и на мои босые ноги.

— Конечно, в порядке. — Я широко улыбаюсь, берусь за ручку и вхожу в кабинет мужа.

Положив руки на бедра и нахмурившись, я обхожу его стол и останавливаюсь рядом с ним. Сальваторе поднимает глаза от ноутбука и откидывается в кресле.

— Ты выспалась, vita mia?

Я сужаю глаза и указываю на маленький сверток, который он держит в руках и прижимает к груди.

— Хватит красть моего ребенка.

С того момента, как месяц назад мы вернулись домой из роддома, Сальваторе использовал любую возможность, чтобы пробраться в детскую, взять Мию и повсюду носить ее с собой. Его объяснение — ей больше нравится спать у него на руках, чем в кровати. И если этого было недостаточно, он держал ее на руках, когда она бодрствовала. Все. Время.

Сальваторе поднимает голову и задерживает взгляд на мне, медленно моргая. Черт, от этого у меня до сих пор слабеют коленки.

— Милена, — говорит он таким серьезным тоном, что даже самое странное заявление звучит убедительно, — она была в твоем распоряжении девять месяцев. Теперь моя очередь.

— Она была у меня в животе, Сальваторе. Это не считается.

— А у меня считается.

Я вздыхаю и беру его лицо в свои ладони.

— Что происходит? И не говори мне «ничего», потому что я слишком хорошо тебя знаю. Так что выкладывай.

Он долго удерживает мой взгляд, потом закрывает глаза.

— Я боюсь, что она меня не полюбит.

— Что? — Я крепче сжимаю его щеки и слегка качаю головой. — Конечно, она будет любить тебя. Ты же ее отец.

Сальваторе открывает глаза, и хотя он ничего не говорит, я вижу беспокойство в глубине его янтарных глаз.

— Она будет любить тебя, — повторяю я и прижимаюсь губами к его губам. — Она будет до безумия тебя обожать. Как и я.

— Ты обещаешь? — шепчет он мне в губы.

— Обещаю. — Я кладу руку на голову нашей дочери, зачесывая назад короткие светлые пряди. — Просто посмотри на нее. Она уже любит тебя безоговорочно.

Он смотрит на ребенка, спящего у него на руках. Мия открывает глазки, и через мгновение два янтарных взгляда встречаются.

И тут мой муж улыбается.