Сладкие сны

Глава четырнадцатая

Римо и Чиун летели к дому профессора Вули, как на крыльях.

– Сначала мы убедимся, что с его дочкой все в порядке, – говорил Римо, – а потом попытаемся заполучить «Сновизор». Мне потребуется твоя помощь.

– Какая? – удивился Чиун.

– Она с Востока.

– Она из Вьетнама, – поправил Чиун. – А я тебе уже говорил, что я думаю о вьетнамцах.

– Но она, по-моему, доверяет только тебе.

– Почему? Только потому, что мы похожи?

– Все азиаты похожи друг на друга... – нерешительно сказал Римо.

– А вы, бледнолицые, тоже все на одно лицо, и я бы не стал доверять никому из вас, – обиделся Чиун.

– Ну, пожалуйста, Чиун, не ради меня, а хотя бы ради Америки...

– А что Америка сделала для меня? – спросил Чиун.

– Спрашивай не о том, что эта страна сделала для тебя, а о том, что сделал для нее ты.

– Ты сам это придумал? – удивился Чиун.

– Не я, а президент Кеннеди.

– А где он сейчас?

– Я не хочу больше с тобой разговаривать, – разозлился Римо, – как-нибудь сам управлюсь. Раньше я всегда работал в одиночку.

– Прекрасно, – согласился Чиун. – А то мне уже пора.

– Куда?

– Уже почти час дня. Скоро начнется сериал «Тучи сгущаются».

– Счастливо! – крикнул Римо, вбегая в дом профессора. Чиун следовал за ним по пятам.

Римо побежал по дому разыскивать Лин Форт, а Чиун принялся осматривать телевизор, в котором зияла дыра, напоминавшая о вчерашних событиях. Закончив осмотр, Чиун пришел к выводу, что починить его невозможно.

– Она исчезла, – вернувшись, сообщил Римо.

– Телевизор испорчен, – констатировал Чиун. – И все из-за тебя. Если бы я тебя не защищал, этого не случилось бы. Телевизор был бы цел.

Он заводился все больше и больше.

– Сочувствую, – произнес Римо.

– Ты черствый человек, Римо. Просто бессердечный.

– Как ты можешь печалиться о каком-то телевизоре? Бедная девочка, вероятно попала в лапы к этому психу, который убил ее отца. Я должен разыскать ее.

– Иди по следу, – посоветовал Чиун. – У всех вьетнамцев специфический запах.

Чиун вышел на крыльцо и с грустью присел на верхнюю ступеньку, глядя, как Римо бежит по сочной траве кампуса.

Прошло уже восемь часов, как Артур Грассьоне не получал от своих людей никакой информации. Он не знал, удалось ли им найти «Сновизор» и устранить изобретателя.

В конце концов он послал Эдварда Леонга посмотреть, что случилось. Леонг вернулся с рассказом о находке в мусорных баках за домом профессора.

Скуластое желтое лицо Леонга было грустным.

– На них было страшно смотреть, – сказал он, и от этого известия по спине Грассьоне побежали мурашки.

– Как их убили?

– Один застрелен из собственного револьвера. Ему разнесло весь череп. А другой выглядит так, словно умер от страха.

– Опять то же самое, – задумчиво произнес Грассьоне.

– Что то же самое? – спросил Винс Марино, глядя из окна второго этажа вниз, на дорогу.

– Точно так погибли многие наши люди. В разных городах, по всей стране. Именно таким образом. Либо застрелились, либо умерли от страха. Полагаю, что у нас есть сильный противник.

Он поднял глаза и заметил на губах Эдварда Леонга слабую улыбку.

– Что ты ухмыляешься, проклятый урод?

– Ничего, сэр.

– Советую лучше сказать, в чем дело.

Леонг набрал в легкие побольше воздуха и тихо произнес:

– Я предупреждал вас, все люди смертны.

– Заткнись. Не хочу слушать твои дерьмовые сентенции, – сказал Грассьоне. – Надо было оставить тебя там, на ярмарке, среди дураков, а не брать с собой.

Он встал и, оттеснив Марино, посмотрел в окно. Внизу по кампусу бежал худой темноволосый человек. Даже на расстоянии Грассьоне мог различить широкие запястья. Человек показался ему знакомым. Кажется, они где-то встречались. Но, прежде чем он вспомнил, где именно, раздался телефонный звонок.

На проводе был дон Сальваторе Маселло.

– Ваших рук дело то, что произошло сегодня в Фэйвезер Холл? – спросил он.

– А что случилось?

– Профессор Вули убит. После того, как он согласился на наши условия.

– Убит? – удивился Грассьоне. – Я ничего не знал об этом. Кто его убил?

– Не знаю. Мне сказали, что убийство было зверским. Поэтому я и подумал на ваших людей.

Намек был таким тонким, что Грассьоне его не заметил.

– Я решил никого не посылать к Вули, пока не получу от вас вестей. А где изобретение?

– Я говорил с дочкой профессора. Она должна сейчас привезти его мне. Так что все в порядке.

– Хорошо. Все идет, как надо, – бодро сказал Грассьоне, хотя особой радости он не ощущал.

– Вот именно.

И Маселло повесил трубку, даже не попрощавшись.

Грассьоне рванулся к дверям.

– Пошли, Винс. И ты, желтомордый. Есть дело.

– Какое дело? – спросил Марино.

– Мы едем домой к Вули. Если девчонка еще там, надо забрать устройство. А потом займемся доном Сальваторе Маселло.

К каждому студенту Эджвудского университета, носившему военный китель и очки в железной оправе, в комнату заходил темноволосый парень с широкими запястьями, тыкал словно отлитым из железа указательным пальцем в плечо и спрашивал:

– Ты убил Вули?

Никто из них не убивал профессора. Боль в плече была такой сильной, что если бы от них потребовали, они признались бы и в убийстве эрцгерцога Фердинанда в Сараево.

Но боль проходила также быстро, как и началась. Парень с широкими запястьями молниеносно выбегал из комнаты.

Не добившись никаких результатов, Римо был готов вернуться в дом Вули, где его ждал Чиун, как вдруг заметил человека, бегающего по тротуару взад-вперед и заламывающего в отчаянии руки.

– Боже мой! – стонал человек. – Боже мой! Что о нас подумают? У нас никто больше не захочет учиться. Что нам делать?

Норман Беливе посмотрел на небеса, словно требуя немедленного ответа от Господа Бога.

– Перестань валять дурака, – сказал ему Римо.

Беливе отложил разбирательство с небесами на неопределенный срок и взглянул на Римо.

– Я ищу человека в военном кителе и в очках с железной оправой. Молодого человека. Вы не видели его?

– Я видел десятка два таких. Их здесь полно! Такие-то и делают нас посмешищем. Их ничуть не волнует серьезность процесса обучения.

– Но я не думаю, что он студент, – сказал Римо.

– Погодите. Утром я видел одного. Он спросил, как пройти к моему дому, где находится Патти Шиа. Он не мог быть студентом, так как не знал, где я живу.

– Логично. А где вы живете?

– Там, – Норман Беливе махнул рукой. – Вы ведь не студент, нет?

– Не студент.

И Римо оставил Беливе в одиночестве беспокоиться о присутствии посторонних на территории университета.

Дверь дома была открыта, и Римо вошел внутрь. Спальня была заперта, и когда Римо дернул дверную ручку, до него донесся женский голос.

– Ты пришел, чтобы убить меня?

– Что?

– Входи, я ждала тебя.

Патти Шиа открыла дверь и предстала перед Римо. На ней не было ничего, кроме черного кожаного купальника с низким вырезом и шнуровкой на груди. Ноги казались длиннее, так как на бедрах купальник был открыт чуть ли не до талии.

– Кто ты?

– Где он? – вопросом на вопрос ответил Римо.

– У тебя такой грозный вид, как будто я в чем-то провинилась.

Она ушла вглубь комнаты и плюхнулась на кушетку, где были разложены широкие кожаные пояса, наручники и веревки. Она легонько стегнула себя по левому запястью кожаным кнутиком, словно приглашая Римо.

– Ну? И ты не накажешь меня?

Римо оглядел комнату которая напоминала музей садо-мазохизма. Повсюду валялись кандалы и наручники. Из полуоткрытого шкафа наполовину вываливались чулки и другие предметы туалета. На ручке дверцы висели шелковые галстуки. На туалетном столике были разбросаны птичьи перья и красные резиновые мячики. Римо подумал, что днище ванны и сиденье унитаза в ванной комнате, наверно, утыканы железными шипами.

– Я ищу одного человека, – сказал Римо. – В кителе и очках с железной оправой.

– Я ничего тебе не скажу. Потому что не хочу. Но ты можешь допросить меня.

Она бросилась ничком на кушетку, закрыв глаза и уткнувшись лицом в сгиб правой руки. Левая рука Патти безвольно свесилась вниз, длинные ноги вытянулись вдоль кушетки. Ее тело было беззащитно перед злой волей незнакомца.

– Слушай, ты извращенка, – сказал Римо. – У меня нет времени играть в игрушки. Поэтому выкладывай где он? Тот кто был здесь с тобой утром?

Патти Шиа приоткрыла один глаз и покосилась на Римо. Она поняла, что он не шутит.

– Эй, – сказала она и села, – ты ведь не тронешь меня, правда? – Она встряхнула головой, и ее груди подпрыгнули. – Ты ищешь Т.Б.? Все эти вещи для него. Он так развлекается со мной после работы.

– Ну и где же он?

– Сейчас придет. Но почему мы обязаны его дожидаться? Начнем без него.

– Прости, не могу. Клубничка не для меня.

– Пожалуйста.

– Нет.

– Очень тебя прошу.

Римо покачал головой.

– Так я и знала. Чего-то не хватает, правда?

Она открыла дверцу чулана. Предчувствия Римо оправдались. Изнутри чулан был утыкан, острыми шипами. Патти наклонилась, выставив попку, и принялась вытаскивать из чулана хлысты.

– Скажи, что тебе нужно! – крикнула она, выкидывая на пол кнуты и цепи.

– Ничего, кроме собственных рук, – ответил Римо, оборачиваясь на звук открывающейся двери.

В дом вошел Т.Б. Донлеви в военном кителе, залитом кровью, в очках, стекла которых, как и его лицо, были в бурых пятнах.

Патти последовала за Римо в гостиную.

– Кто ты? – спросил его Донлеви.

– Это... – Патти посмотрела на Римо. – Как, ты сказал, тебя зовут?

– Я не называл своего имени.

– А это один из тридцати пяти великих киллеров мира, – представила Патти Т.Б.

– Тридцати трех, – поправил ей Донлеви.

– Меня зовут Римо. Есть только один человек на свете искуснее меня в нашем деле. Считай, что ты уже покойник.

– Погоди, парень, – произнес Донлеви, ощутив под ложечкой пустоту. В голове у него вновь зазвучали голоса. Только теперь они говорили что-то другое. Но что?

Римо обернулся к Патти.

– Телевизионщики наняли его убрать Вули, чтобы «Сновизор» не оставил их без работы, верно?

– Верно, – ответила Патти. – А теперь мы втроем можем кое-чем заняться.

– Слишком поздно, – сказал Римо. – Вы опоздали.

Донлеви наконец разобрал слова, звучащие в его мозгу. На этот раз это было «Иди к нам!»

– Я покидаю вас, – тихо сказал Донлеви, стараясь не заглушать поющие голоса.

Он вытащил из кармана гранату и дернул чеку.

– Прощайте. Надеюсь, вы мне не помешаете.

Донлеви держал гранату перед собой, словно финку.

«Иди к нам! Иди к нам!» – голоса уже кричали, поднимая невообразимый шум. В голове Донлеви словно стучали молотки.

– Хватит! – заорал он. – Довольно!

Он бросил гранату к ногам Римо и рванулся к выходу. Но в дверях уже стоял этот темноволосый человек с широкими запястьями, который втащил Т.Б. Донлеви, как ребенка, обратно в гостиную, не обращая внимание на сопротивление. Донлеви почувствовал, что ему открывают рот и ощутил на языке вкус металла.

Римо затолкал гранату в рот Донлеви. Т.Б. попытался закричать, но голоса заглушили его крик: «Иди к нам! Иди к нам!»

– Ну-ка, поцелуй свою крошку! – сказал Римо, прижимая к его лицу лицо Патти Шиа с твердыми похолодевшими губами. Не отпуская, он держал их голова к голове.

«Иди к нам!» – надрывался хор голосов.

Раздался взрыв.

Донлеви снесло полголовы. Осколки полетели в лицо Патти Шиа и вниз, разнося туловище Донлеви на куски.

Римо весьма предусмотрительно отскочил назад за секунду до взрыва.

Но он не предвидел одного. Огонь, пожиравший тело Донлеви, добрался до пластиковых мин у него на ремне, и мгновение спустя они взорвались с оглушительным грохотом, отбросив ничего не подозревающего Римо к противоположной стене.

«У меня никогда не будет своего дома, – перед тем, как погрузиться в темноту, подумал Римо. – Вот так-то, дорогуша».