ЧАСТЬ III. Сладкая расплата

Глава 28. Самая важная работа

«Все однажды встретятся со своими демонами.

Может быть сегодня мы сможем послать к черту прошлое.»

«Jumper» Third Eye Blind


Князья больше не намерены тратить время впустую. За Анной открыли слежку, и произошло это спустя несколько дней после убийства Флинна и обнаружения, что в их ряды затесались предатели. А потом я еще услышал от Анны, что отец послал кого то выкрасть ее белье — естественно, чтобы выяснить лишилась ли она девственности.

Хитрая сволочь.

С нашего последнего разговора прошло несколько дней и меня начинает колотить. Сердце выпрыгивает из груди, когда телефон издает сигнал о пришедшем сообщении, но оно оказывается от Блейка.

«У папани грядет смена караула. Китай.»

Должно быть, он ликует. Для всего мира действие разыграют так: его отец скончается от сердечного приступа и оставит свой особняк Блейку. На самом же деле дух Князя Мелькома переместится на новое место службы, в Китай, и отыщет там для себя новое подходящее тело.

«А я обручился.»

Меня передергивает. Наверное, следует отправить ему мои соболезнования? Раздается звонок и я предполагаю, что это Блейк, но на экране высвечивается отец. Супер. Я медлю, но проигнорировать вызов нельзя.

— Алло?

Говорит он как обычно — со скукой, превосходством и сугубо по делу:

— Ты немедленно нужен в Атланте. Я отправил за тобой самолет.

Очень хочется спросить зачем. Очередное «дельце» для Мариссы? Но не осмеливаюсь. После всего не удивлюсь, если он уже меня подозревает.

— Понял, сэр, — говорю я.

Без лишних слов он отключается. У меня дурное предчувствие. Хочется как можно скорее связаться с Анной и остальными, но это слишком опасно. Если они взломают ее телефон — все мы попадем. Если он зовет меня поработать, то ему не повезло. Этим я больше заниматься не буду.

Пишу Белиалу: «К-611», это код на случай звонка от моего отца.

Хватаю сумку и начинаю собирать вещи в поездку, жалея, что не смогу пронести через контроль безопасности свои ножи. На месте придется заехать за новыми.

Черт, я уже и забыл о жуткой влажности на Восточном побережье. К счастью, меня встречает черный «седан» отца с водителем и не приходится долго торчать на открытом воздухе.

— Останови возле спортивного магазина, — прошу водителя.

Я покупаю новые ножи и возвращаюсь в машину. Сердце бьется ровно, но пульс ускоряется по мере приближения к дому отца, и я отбиваю его ритм пальцем на колене. На лице у меня уже маска безразличия, только хочется поскорее выяснить, зачем он меня вызвал.

Подъехав, я прислушиваюсь к происходящему в доме и улавливаю парные шаги у него в кабинете. Подхожу к двери кабинета и жду, пока оттуда не выскакивает горничная с широкими бедрами, вся красная и поправляющая одежду. Она видит меня и убегает.

Я вхожу в кабинет и вижу расслабленного отца, рядом с которым кружит шептун. Отец не поднимается и не предлагает присесть. Только оглядывает меня с головы до ног. Я не позволяю себе продемонстрировать ему свое волнение. Ни за что. Вместо этого я с ленивым видом цепляюсь пальцами за карманы джинсов.

— Я приехал, как ты просил.

— Отлично выглядишь, — говорит он. — И мышечную массу хорошо нарастил.

— Спасибо, отец.

Он складывает ладони пирамидкой и задумчиво потирает указательными пальцами свой подбородок.

— У меня для тебя довольно… необычная работа. Можно даже сказать, работа всей твоей жизни.

Я изо всех сил пытаюсь взять себя в руки и успокоить дыхание.

— Конечно, все что пожелаешь.

— Конечно, — растягивает он. На какой-то миг он погружается в размышления, затем встает с кресла и приближается ко мне. Дух кружит вокруг нас.

— Мы столкнулись с кое-какой ерундовиной, — говорит он. — Ничего особенного, но это довольно неприятно.

— Сожалею. — Нельзя задавать вопросов. Отец их ненавидит. Относит их к проявлению назойливости.

— Да-да. Мы считаем, что Князь Белиал — предатель, и он использует свою дочь Анну против нас.

Тварь… Я свожу брови, как будто меня это шокирует и ужасает. Держи себя в руках, повторяю мысленно. Он продолжает:

— Мы найдем Белиала и отправим прямиком к Люциферу, но сперва нам необходимо поймать его дочь. Чтобы убедиться, что наши подозрения верны.

Я взволнованно киваю, слова об Анне навевают на меня ужас.

— Во время последней встречи в Нью-Йорке она все еще была девственницей, помнишь? — Его шепот вызывает во мне отвращение.

— Помню, отец. Это было на прошлый Новый год.

Он втягивает воздух носом, все еще раздраженный тем, что я не лишил ее девственности, когда он отправил меня обучать ее.

— Что ж, мы полагаем, у Белиала есть причины сохранять ее невинность.

Я снова хмурюсь, будто эта мысль для меня звучит абсурдно.

— Если наши подозрения оправданы — у него есть мотив, чтобы она оставалась чистенькой, и об этом как раз ты и должен позаботиться. Единственное, что ты должен знать — нам крайне необходимо, чтобы эта девчонка как можно скорее лишилась невинности. Я бы попросил тебя убить ее, но такого наслаждения удостоятся Князья.

Дыши спокойнее. Кивай.

— Твоя задача найти девчонку и лично убедиться, что в ней не осталось и следа непорочности. И в этот раз я не приму никаких оправданий, Кайден. И если я потом узнаю, что она по-прежнему девственна, я убью тебя сразу же. Я понятно объяснил?

В глазах темнеет, пальцы начинает покалывать.

— Да, сэр.

— Хорошо, — шепчет он. — Очень хорошо. — Он подходит ближе и опускает свои руки мне на плечи. Проводит руками от плеч к локтям, проверяя крепость мышц, и кивает сам себе. Затем сканирует меня взглядом.

Не сжимать кулаки. Не стискивать зубы. Не отстраняться.

— Я могу идти? — спрашиваю я.

Это возвращает его в реальность и он убирает свои руки.

— Да. Возьмешь мою «БМВ» и отправляйся на север. — Он берет с тумбочки свой телефон и углубляется в него. — В последний раз ее видели в северном направлении на 95 трассе, ведущей в Южную Каролину. Я буду пересылать тебе свежую информацию. За ней приглядывают другой Неф и шептуны, но такую работу я могу доверить только тебе.

— Спасибо, отец, — говорю я. — Это честь для меня. — Истинная правда, я рад. Если бы они отдали приказ другому Нефу…

Не рычать.

— Мой шептун Раф будет тебя сопровождать.

У меня чуть глаза из орбит не вылетают, и, хотя я быстро беру себя в руки, отец успевает заметить мое выражение лица.

— Или это проблема? — с улыбкой интересуется он. Вообще-то, да, чудовищная проблема.

— Нет, сэр.

— Хорошо. Дух доложит мне, когда ты выполнишь свое задание, и мы сможем ее вернуть для наказания.

— Я понимаю. Мне связываться с другим Нефом? — спрашиваю я. — Чтобы не тянуть время? — И выяснить, с кем имеем дело.

— Думаю, не стоит, — говорит он с полуухмылкой. — Сейчас такие времена, когда не каждому Нефу стоит доверять. Лучше мы будем связываться с каждым из вас напрямую.

Я киваю, притворяясь, что его слова меня не касаются. Он вынимает из кармана брюк ключи и передаст мне.

— Езжай быстрее. Мне все равно, сколько штрафов тебе выпишут. Найди ее и загуби, Кайден. Заставь меня гордиться тобой.

— Слушаюсь, отец.

Я разворачиваюсь и иду в гараж. Раз уж он не видит, я стискиваю зубы и мысленно проклинаю его и посылаю в ад, пока не появляется его шептун-миньон и мне не приходится включить фальшиво-расслабленный режим.

По приказу отца мне придется саботировать то единственное хорошее, что есть в моей жизни. И хрен знает, как мне быть. Мне чертовски хочется связаться с Анной и рассказать, что за ней следят, что я еду. И понятия не имею, что буду делать.

По дороге из города, я останавливаюсь у аптеки и покупаю безрецептурный мужской тест на фертильность, чтобы убедиться, что я абсолютно стерилен. На всякий случай.

Я не могу переспать с ней. Она должна оставаться невинной — только так она сможет воспользоваться Мечом Справедливости. Мне необходимо подобрать ключ к этой шараде как можно скорее, обратного пути не будет. Это может стать началом конца. Запустить пророчество. Потому что когда дойдет до дела, если я не придумаю, как всех обмануть, Анну надо будет спрятать: придется убегать. Да, я сам ей говорил, что от демонов не скрыться, но, черт, без боя я ее им не отдам. Если другого выхода не будет — нам останется только бежать сломя голову.

Глава 29. Не так

«Смотрю в оба, мой рот на замке,

Сердце закрыто, а уши всегда держу востро.»

«Hurricane» MS MR


Я еду всю ночь, останавливаюсь только для дозаправки и кофе. После каждой смс от отца я вношу в навигатор новые данные. Скорее бы добраться до Анны. Собственными глазами увидеть, что ей ничего не грозит. Ужасно хочется спрятать ее ото всех. Через какое-то время приходит осознание, что с другим Нефом, походу, что-то случилось, потому что мне больше не сыпятся обновления от отца. Но я все равно нахожусь под прицелом шептуна.

Папашкин шептун впился в меня пиявкой. Все последние часы он воодушевленно нашептывал мне, что и как я должен сделать с «Нефилимской девчонкой», проще говоря — все то, чем я больше не занимаюсь. Пришлось сдерживать дрожь отвращения.

— Я не связываюсь с Нефами, — говорю ему. — И не собираюсь тратить на нее весь день.

Мне в ухо раздастся хриплое подвывание:

— Но…

— Нет. Только задание — я не обязан тебя развлекать.

Его подвывание переходит в истерику, он начинает метаться по салону и пролетать сквозь пол в землю, исчезать, снова появляться, бросаться на встречные автомобили и пытаться ухватиться за деревья. Ну что за придурковатый дух.

Я проезжаю сквозь горы юго-запада Виргинии и округ Уит, когда шептун пикирует вниз, чтобы обменяться данными с другими. Затем возвращается ко мне. подлетая прямо к лицу. Я отклоняюсь вбок, не отводя взгляд с дороги. Ненавижу их ледяные прикосновения.

— Блэксберг, — с жутким придыханием шепчет он. Я киваю. Уже недалеко.

Всю дорогу я пытаюсь придумать выход, понять, как она отреагирует на мое появление? С шептуном нам придется прикидываться, что мы едва ли знакомы. А вдруг Анна заплачет или попытается обнять меня, или отмочит что-то в своем духе — тогда нас сразу же можно причислять к трупам.

Больше всего шансов появится, если удастся отделаться от шептуна, а учитывая степень его доставучести, это будет сложно. Другой вариант — накрыться одеялом и сделать вид, что мы трахаемся. По тогда бедняжке Анне будет неловко, а мне очень и очень хреново, особенно, если в этот момент мы оба останемся без одежды.

Ты справишься, внушаю сам себе. Остается надеяться, что она мне подыграет. Я сжимаю руль и глубоко дышу, пока мрачный шептун ведет меня к Анне.

Сейчас раннее утро. Солнце уже взошло, но город еще сонный. Я подъезжаю к отелю и вслушиваюсь, в то время как шептун нарезает круги внутри салона. Судя по тому, как Анна ворочается в постели, спит она некрепко. Когда шептун улетает на разведку, я вынимаю телефон и нахожу контакт Анны: Горячая Цыпа С Концерта. Не успеваю я напечатать и слова, как возвращается шептун, приходится блокировать экран.

— Что это? — спрашивает он. Проклятье.

— Проверяю, нет ли новых сообщений, — бурчу я. — Нет.

— Пошли.

Ушлепок. Мне дурно здесь находиться, не хочу быть так близко к ней под этим чертовым предлогом. И что убивает — ее никак не предупредить. Я выхожу из машины и запоминаю ее место и ближайший выход к парковке. Спокойненько прохаживаюсь туда-сюда, чтобы мой незримый попутчик успел присоединиться ко мне. Тщательно осматриваю каждый номер в диапазоне моего слуха, но все или спят, или занимаются скучным утренним моционом.

Затем мои чувства улавливают нечто в номере на первом этаже. Что-то вроде «сейчас начнется заварушка». И что-то явно в духе того чертова шептуна. Хотя так даже лучше. Я выбираю более длинную дорогу, чтобы нужная комната оказалась по нашу сторону. И вот он — номер 108.

Это авантюра. Первым порывом было избавиться от демона, но так папуля крайне разозлится, что дело было выполнено без его соглядатая. Дух должен видеть нас с Анной вместе. Должен решить, что у нас был секс. А вот уже тогда, если мне повезет, я смогу с ним договориться, предложив нечто куда более веселое в номере 108.

Сердце готово выпрыгнуть из груди, но я поднимаюсь по лестнице и стучусь Анне в дверь. Слышу, как она замирает внутри. И тут же начинает судорожно рыться в своих вещах.

Не дергайся, хочется успокоить мне ее. Доверься, Анна. Прошу тебя.

В шепоте Анны сквозит подозрение:

— Кто там?

— Кайден Роу. Сын Фарзуфа. — Обезличенно. Формально.

Пожалуйста, любимая, слови наживку.

Я слышу быстрый переступ босых ног к двери и с ужасом жду, что она бросится мне на руки. По к счастью, она совладала с собой, останавливается в дверях, да так и не открывает их.

— И чего тебе? — спрашивает она. Умница.

— Поговорить надо. Открывай.

Когда дальше ничего не происходит, шептун шипит мне на ухо яркие проклятия, отчего ненависть к чертовому нетерпеливому духу становится еще больше.

— Я ничего тебе не сделаю, — произношу. Выходит куда серьезнее, чем я хотел изначально.

После долгой паузы дверь чуть приоткрывается, показывается красивое и свежее личико Анны. Ее взгляд становится чуточку мягче, стоит ей увидеть, что это действительно я, затем она видит шептуна у меня за плечом и ее глаза распахиваются шире. Она прирастает к месту.

Анна понимает, что что-то случилось. Уже хорошо. Потому что ситуация может перейти в крайность и тогда будет необходимо, чтобы она подыграла мне. Чтобы притворялась, даже находясь тет-а-тет. Сделала что угодно, лишь бы убедить этого чертового, подпрыгивающего за мной идиота, пускающего слюни.

Я хватаюсь за створку двери у нее над головой и с силой открываю, вынуждая Анну отступить в номер. Я оглядываю ее — от спутанных со сна волос до ножа и еще чего-то, сжатого в кулаках.

Сперва я накрываю ладонью нож и пытаюсь разжать ее пальцы. Она чуть слышно выдыхает, оставшись без оружия, которое я прячу у себя в кармане. Затем тянусь к другой руке… фонарик? При таких размерах его вряд ли используешь в качестве оружия, но, полагаю, это лучше, чем ничего. Я отбрасываю его на пол и закрываю за собой дверь, продолжая при этом наступать на нее, пока не прижимаю к стене. Она оглядывается на шептуна, затем смотрит на меня. Я вынужден не обращать внимания на боль и страх, появившиеся в ее взгляде. Надо ее заставить сосредоточиться на мне.

Дыхание у нее сбивается. Я напоминаю собственному телу, что это игра, но оно реагирует как на реальную ситуацию. Она опускает свои теплые ладони мне на грудь и с отчаянием во взгляде пытается оттолкнуть.

— Отвали от меня, сын Фарзуфа.

У меня на лице растягивается шальная улыбка, потому что я понимаю, что она включилась в игру. Определенно, она — самое сексуальное и эффектное создание на этой земле.

Ну же, Анна.

— Я здесь только в качестве меры предупреждения, — объясняю я. — Чтобы убедиться, что наша Белиаловская малышка ведет себя подобающе.

Жизненно необходимо, чтобы она поняла, что поставлено на карту, и доверилась мне. У Анны перехватывает дыхание, она широко распахивает глаза, весь ее вид кричит о невысказанном вопросе.

— Говорят, ты не любишь Нефов-девушек.

Я смеюсь и склоняю голову набок, отбросив при этом волосы с глаз. Затем сокращаю расстояние между нами.

— Не люблю. Но я готов на жертвы во имя великого зла.

Только не демонстрируй неискушенность, мысленно упрашиваю я. Прояви жесткость. Будь дерзкой. Сыграй так, словно тебе плевать.

— И что же это значит? — с напором спрашивает она. — По мнению Князей, я не работаю? Для этого они посылают ко мне всяких Нефов — задавать вопросы и подраться?

Подраться? А я то посчитал, что с другим Нефом она не пересеклась. Черт меня дери.

— Лишь меры предосторожности, — говорю я. — Нам известно, что ты пропагандируешь алкоголизм, но до последнего саммита включительно ты была не таким уж полноценным «трудоголиком».

В ее взгляде вспыхивает злость.

— То было полтора года назад. Но я многому научилась.

— Так докажи.

Я прижимаю ее к стене и набрасываюсь на ее губы. Она едва слышно вскрикивает от боли и мне приходится приложить всю силу воли, чтобы не оторваться и не проверить ее. В моих действиях нет места нежности, но я и не настолько груб, чтобы ей было откровенно больно. Я ненадолго прерываюсь и снова сосредотачиваюсь на ее рте. Руки Анны гуляют по моей груди. Она впивается ногтями мне в кожу и зажимает футболку. Да, вот так, Анна.

Бок начинает покалывать как от морозного воздуха, а в мыслях появляются влажные протяжные стоны экстаза. Чертов демон. Анна ежится и я оборачиваюсь к духу, смотрящему мне прямо в лицо.

— От тебя у меня все опускается, — говорю сквозь зубы. — Попробуй заткнуться, м?

Надеюсь, он не подступится к нам еще достаточное время, чтобы мы могли показать достойное шоу, а потом попытались от него избавиться. Я снова возвращаюсь к губам Анны, но осознаю, что мне слишком сложно обдумывать предстоящее. Мне просто хочется посмаковать поцелуй со своей девушкой, но таким мыслям сейчас не время. Я должен думать о происходящем, как о работе. Как об очередном съеме.

Нельзя терять контроль. Не сейчас.

Я углубляю поцелуй. Но она не тает, как это бывает обычно, но и не отталкивает, так что я напираю еще. Папашкин шептун явно не желает оставить меня наедине с моей Анной. Придется переходить к делу.

Сперва я стягиваю с себя футболку. Я всем существом жажду ощутить ее прикосновения к своей коже, но она выглядит немного ошеломленной происходящим. Когда я тянусь к краю ее футболки, она автоматически прикрывается.

Ну же, Анна… доверься мне.

С отрешенным видом она поднимает руки и я стягиваю футболку ей через голову, затем наши тела снова соприкасаются. Ох, Боженьки. Она без лифчика. Грудь голая. Это самый первый раз, когда я собственным телом ощущаю ее мягкую плоть и напряженные вершинки. Она обвивает руками мою шею, усиливая таким образом напряжение. Я осознаю, что мысленно матерюсь. Мне очень хочется опустить взгляд. Знаю, я веду себя как свинья, но я до смерти хочу рассмотреть каждый открывшийся мне кусочек ее тела. Однако, когда она буквально застывает, я понимаю, что ее обнаженная грудь не такое уж и важное событие для меня — по крайней мере, не такое, на какое сейчас стоит обращать внимание.

Пора переходить к следующему уровню раздевания. Я продолжаю, надеясь, что Анна не спустит все на тормозах.

Еще немного, потерпи, хочется утешить ее.

Но на самом деле, к самой главной части данного представления мы и близко не подошли.

Я целую ее шею, спускаюсь к плечу и оглаживаю горячими ладонями ее попку. Пальцы без усилий проникают под эластичные шортики, а там и под трусики, после чего я обхватываю ее обнаженные ягодицы.

Сейчас просто самый изумительный и обломательный момент в моей жизни, потому что ее попка — сущий рай, но мне нельзя обращать на это внимания. Мое тело настолько возбуждено, что мне трудно шевелиться. Она — моя, и боже, как я ее хочу.

Но тут я вспоминаю, что за моим блаженством наблюдает демон.

Не помогает, все еще перевозбужден. Мне удастся выдавить:

— Снимай.

Анна застывает. Мы не смотрим друг на друга. У нас всего секунды две, момент истины — две секунды и либо она сама снимает штаны, либо это придется сделать мне.

— Тебе обязательно быть такой скотиной? — выплевывает она.

Ее яростный рык — как раз то, что нужно. Она в недоумении, но продолжает играть. Анна сама не разденется, значит, мне придется ей в этом помочь. Темная часть меня просто наслаждается происходящим — наслаждается, что я наконец-то раздену Анна Уитт, и ничего, что к сексу это не приведет. Я разворачиваю ее и толкаю на кровать, стараясь не смотреть на лицо и все, что ниже него. Пока она не уползла, я быстро обхватываю ее прекрасные бедра и обнажаю их.

Брошенный мельком взгляд заставляет все темные мысли скрыться. У нее на бедре синяк, и пока я снимаю с нее шортики, мне открываются новые — все ее тело покрыто фиолетово-зеленоватыми отметинами. У меня пропадает дар дышать. Моей сладкой девочке сделали больно.

И очень.

Внутри просыпается огненная ярость. Кто посмел так с ней поступить?

Шептун булькает и возбужденно кружит над нами. Я не могу остановить мысленных вопросов. С огромным усилием воли, я отвожу взгляд от синяков, от ее грудей, от… в общем, всего.

Я подхожу к краю кровати и замираю. Она жестким взглядом следит, как я расстегиваю ремень и избавляюсь от шорт. Я изо всех сил стараюсь не смотреть на ее тело. А мне хочется, и безумно, но только не так и не здесь. Как бы то ни было, я более чем счастлив, что она наконец увидит меня всего.

Ничего не будет. Прямо перед тем, как я обнажаюсь, она отводит глаза, и я очень горд видеть в них выражение нефилимского равнодушия. Но помимо всего, я знаю ее достаточно, чтобы заметить, как она сцепила зубы — верный признак того, что она старается сдержать слезы. И несмотря на взгляд, я вижу в ее глазах боль и страх.

Задел все-таки. Я смотрю на нее. Неужели она верит, что я действительно пойду до конца? Да я лучше сам себе кишки выпущу ее же мечом. Должна же она понимать, что я ни за что бы не принудил ее. Для меня одна из основных ценностей в мире — ее мнение.

Надо как можно скорее отмазаться от чертового духа и объяснить ей все. Только еще минутку.

Дальше мне остается залезть к ней на кровать — дыши — набросить на нас одеяло — дыши — и начать спектакль. Еще немного. Ничего не случится, я не позволю. Я с шумом сглатываю и вытягиваю из-под нее одеяло. Она откидывается назад и я опускаю руки на постель. Затем колено. Взгляд Анны не отрывается от моей груди. Она знает, зачем я приехал и начинает дышать чаще.

Я практически лежу на ней, когда шептун издаст отвратный звук, напоминающий бульканье зомби. Анна тут же вздрагивает, затем ее взгляд светлеет и она до чертиков поражает меня.

— А тебе обязательно здесь находиться? — кричит она на него. — Ты ужасно отвлекаешь.

— Заткнись, — шипит он у нас в головах и ныряет вниз. — Будто мне самому хочется торчать тут с вами, скучными Нефилимами!

Бинго, детка!

— Так улетай, — лениво протягиваю я. — Мы практически закончили. В любом случае, кажется, в 108 номере творится нечто куда интереснее.

Сердце гулко колотится. Шептун замирает. Затем начинает метаться по номеру, раздумывая. Пожалуйста, соглашайся.

— А вы не сдадите меня? — шипит он.

— Как? — выплевываю я, делая все, чтобы он поверил, как мне не терпится вернуться к делу. — Ты сделал то, зачем тебя сюда прислали — своими глазами убедился, что я нашел девчонку и убедился в том, что она уже не чиста. Ты выполнил свое задание. И я свое смогу сделать на порядок лучше, если ты не будешь парить над моей задницей.

На жуткий миг мне чудится, что он откажется, но вот он разворачивается и пролетает сквозь стену. Ну вот и все. Целую вечность я смотрю в одну точку, потому что не верю в то, что у меня получилось. Выждав какое-то мгновение и убедившись, что он не собирается возвращаться, я прижимаюсь лицом к постели и кричу в матрас от облегчения вперемешку с напряжением.

Мужское нутро во мне рыдает.

Я ужасно хочу Анну. Моя девушка обнажена и лежит рядом. Я не позволяю себе даже мельком глянуть на нее. Даже пробегает мыслишка попросить ее разрешить залезть на нее, всего на минутку, я же поклялся себе, что ничего не будет, но просто чтобы прикоснуться кожа к коже…

Анна ерзает и отстраняется от меня, затем накидывает мне на зад что-то мягкое.

Мда. Это явное «нет».

Я смотрю на ее лицо, пока она с мукой во взгляде смотрит в стенку, и понимаю, что больше тянуть нельзя. Протягиваю руку, обнимаю ее за талию и кладу голову на ее прикрытые одеялом колени, вдыхая ее сладкий аромат. Мне хочется стереть у нее из мыслей любые следы сомнений, страха и недоверия.

— Анна, я бы остановился. Клянусь, — бормочу с отчаянием. — Я скорее умру, чем возьму тебя силой. Прошу, скажи, что ты мне веришь.

— Я верю тебе. — В голосе ее слышно столько эмоций.

Голова становится слишком тяжелой, не хочется ее поднимать, хотя я и знаю, что должен отпустить ее. Затем я ощущаю, как Анна робко перебирает пальчиками мои волосы, ласково и мягко. И уже просто не могу пошевелиться.

— Залезай ко мне. — шепчет Анна. — Лучше полежать подольше. на случай, если он решит вернуться.

Да. Я поднимаю голову, в ее глазах больше нет сомнений. В них лишь любовь и сосредоточенность, отчего я начинаю таять.

Она наклоняется и касается моей щеки.

— Ты здесь.

Я здесь.

Она откидывает одеяло и я подтягиваюсь к ней, прикрываясь подушкой. Мы лежим молча, бок о бок, и я изо всех сил стараюсь не думать о том, что мы оба абсолютно обнажены. Об изгибах ее талии и попки, о бедрах и ножках…

И тут я подскакиваю. Синяки!

Я беру ее руку и осторожно переворачиваю, синяки и следы пальцев виднеются всюду. Внутри вдвойне пуще прежнего разгорается слепая ярость.

— Анна… — недоуменно шепчу я, гадая, били ее или пинали. Перед глазами вспыхивают яркие пятна. — Что. Черт возьми. Произошло? Кто это сделал?

— Кай, послушай. — Она пытается успокоить меня, но не срабатывает. — Со мной все в порядке, слышишь?

Нет. Ничего не в порядке. Каждый, кто посмел оставить на Анне подобную отметину, не заслуживает жить.

— Кто? — требую ответа я.

— Сыновья Тамуза.

Матерь Божья.

Во рту сухо, как в пустыне, когда я вспоминаю все, что они сделали с Марной, когда та была гораздо младше, — как и к чему принуждали и после чего она начала видеть шептунов.

— Что они сделали? — Я не хочу это слушать, но я должен знать. Если ее изнасиловали и лишили девственности, силы… — Боже, помоги мне…

— Ничего! — уверяет она, схватив меня за руку. Говорит, вроде бы, серьезно, и я пытаюсь успокоить собственное дыхание. — Они пытались взять меня, но я сражалась. И… появился Коуп.

Простите, что? Коуп?

Ее взгляд мечется во все стороны.

— Да. Э-э. Я решила, что будет безопасно позвонить ему и разузнать свежие данные. Я не просила его приезжать. И не предполагала, что сыновья Тамуза нападут на меня. Я лишь хотела встретиться с сыном Шакса и убедить его сотрудничать с нами. По, видимо, Коуп забеспокоился и решил приехать, чтобы убедиться, что мне ничего не грозит. И он появился очень вовремя. Он, можно сказать, просто обезумел и избил их до полусмерти.

Я вижу, как она переживает, что я начну ревновать, но я больше не ревную ее к Коупу. Я уже понял, что их, кроме дружбы, ничего не связывает. По как бы то ни было, чертова гордыня бушует от того, что она позвонила другому, а я даже не знал о случившемся. И как же мне ненавистно, что Анна попадает в подобные опасные ситуации, не задумываясь о собственной безопасности. Она все еще слишком доверчива.

На меня наваливается усталость, я с силой тру лицо.

— Я не… я просто… Анна, клянусь, больше ни один Неф не навредит тебе. Тебе чертовски повезло, что появился Коуп! Господи, что бы я сделал, окажись там вместо него? Только посмотри на себя! — Я отвожу ее волосы в сторону и смотрю на спину.

На плече фиолетовый припухший след от пореза. Меня тошнит, стоит вспомнить, как она вскрикнула, когда я прижал ее к стене.

— Я не знал, что ты ранена. Я был слишком груб.

Она берет меня за руку и поворачивается лицом.

— Я в порядке. Клянусь. Ты и должен был быть грубым. Так убедительнее.

Но я не слышу ее. Слишком занят мыслями о том, как сыновья Князя Убийств избивают ее.

— Я убью их.

Анна утихомиривает меня и опускает на кровать, мы ложимся ближе и смотрим друг на друга.

— Если тебе станет легче, — говорит она, — одного из них я очень хорошо приложила.

— Что?

Она указывает на фонарик, валяющийся на полу у двери.

— Прекрасное оружие самообороны.

Я усмехаюсь, представив это, Анна чуть улыбается. Мы не можем задерживаться в отеле, но сейчас Анна в безопасности, да и Коуп хорошенько накостылял сыновьям Тамуза. Я представляю себе то, что она описала, и мне становится чуточку легче.

Сегодня мы уклонились от пули, но черная полоса еще не закончилась. Сегодняшний финт — лишь временное решение нашей довольно сложной ситуации. Отец и остальные вскоре захотят увидеть Анну воочию, и вот тогда мы познаем настоящую задницу. Ну а пока, я просто обниму ее покрепче.

Глава 30. Блейк и близняшки

«Великолепны в своих каждодневных гонках,

ведущих в никуда, ведущих в никуда…

Я хочу кануть в бездну своей печали,

новый день не наступит, новый день не придет.»

«Mad World» Michael Andrews and Gary Jules


Мне не хочется покидать Анну. Тем более теперь, зная что ее преследуют безумцы, однажды уже поднявшие на нее руку. Не будет мне покоя вдали от нее. И пускай я ему доверяю, но он оказался вне зоны доступа, а Анна не знает, что ей делать дальше.

Слишком многое произошло за то короткое время, что ее не было в Калифорнии. Она рассказывает мне о довольно странной встрече с сыном Князя Шакса по имени Марек и дочерью Джезбет Катериной. У меня они доверия не вызывают. Катерина точно не на нашей стороне — именно она выдала Князьям, что Флинн лгал им, после чего его убили. А Марек слишком непредсказуем.

Звонит телефон, увидев, что это Марна, Анна начинает дрожать. С чего бы вдруг ей так бледнеть от звонка подруги? Она поднимает голову и по ее взгляду я понимаю — что-то произошло.

Марна на том конце тоже не в себе.

— Анна. Она до сих пор не вернулась и не отвечает на телефон. Уже больше суток прошло, мне страшно, я не могу больше ждать. Надо найти ее.

О ком речь? Джинджер? Я придвигаюсь, в надежде понять что к чему.

— В Калифорнии сейчас есть Князья? — спрашивает меня Анна. — Отец Блейка?

Я качаю головой.

— Князья должны вернуться каждый на свою территорию, отвечаю. — Что стряслось?

— Это Кай? — спрашивает Марна. — Почему он с тобой?

— Да, — отвечает Анна. Она прижимает телефон к плечу и смотрит на меня. — Ты можешь набрать Блейка? Нам кажется, Джинджер с ним.

Что? Бред какой-то. Они бы никогда так не сглупили.

Я набираю Блейка и оставляю голосовое сообщение с просьбой срочно мне перезвонить.

— Встретимся там, — говорит Анна Марне. — Что-то мне подсказывает, что одной тебе с ними не справиться.

Минуточку. Они собираются в Санта-Барбару?

— Я с вами, — говорю.

Анна не спорит. Она кладет трубку и покупает билеты, затем спешно собирает свои вещи. Поджатые губы и печаль в глазах. Что бы там ни было, обсуждать это она не хочет, но мне необходимо знать.

— Джин обезумела после новости о помолвке Блейка? — спрашиваю я.

Она замирает и закусывает губу, затем смотрит мне в глаза.

— Да, ее это расстроило, но обезумела она по другому поводу.

— Какому? — Что в этом мире могло вынудить Джин оставить сестру и броситься с головой в безумства с другим Нефом?

— Близняшки… не сошлись во мнениях в одном вопросе. — Анна напугана до смерти, я и сам уже начинаю нервничать.

— А именно? — спрашиваю.

Она сглатывает.

— Марна беременна, — она произносит это хриплым и срывающимся голосом. Я не понимаю. У меня в голове два этих слова никак не укладываются. Марна… нет. НЕТ. Это ошибка.

— Я почувствовала, — шепчет Анна. — От Джея.

— Долбаный черт. — Ее слова пронзают меня, как пули, у меня подкашиваются ноги. Я падаю на кровать и хватаюсь за голову, будто пытаясь вырвать эти слова оттуда. Не может этого быть. Марна. Она мне как младшая сестренка. Господи, не удивительно, что Анна не хотела рассказывать. Марне осталось всего девять месяцев, а потом она… нет. Я мотаю головой. Я отказываюсь это принимать. Не могу думать о Марне в аду.

Я поднимаю глаза на Анну и сердце мое ухает. Ее взгляд поник. Вид опустошенный. Я думаю о Джее, о том, что Анна не рассказала ему, кто мы или о том, почему ее мама умерла при родах, как и матери остальных Нефилимов. Представляю, каково ей было почувствовать беременность Марны, каково было рассказать о ней. Можно представить, насколько бурно отреагировала Джинджер. Черт, поверить не могу. Это просто какое-то безумие.

— Иди ко мне, — говорю я, протягивая руку. Я усаживаю ее к себе на колени и обнимаю. — Ты ни в чем не виновата.

Она всхлипывает.

— Из-за меня они сошлись. Я и подумать не могла, что события будут развиваться так быстро, если бы я знала, что она может забеременеть…

— Тише, Анна. Их же с самого начала тянуло друг к другу, так? Да, ситуация патовая, но нельзя убежать от неизбежного.

Еще немного посидев в моих объятиях, она вытирает слезы и берет себя в руки.

— Нам лучше поспешить, — говорит она, поднимаясь. — Я расскажу тебе все подробности в самолете.

— Погоди, — останавливаю ее я. — Что известно Джею?

— Абсолютно все, — опустив глаза, отвечает она.

Все. И то, что его лучшая подруга Анна, и девушка, в которую он без памяти влюблен, — дочери демонов. Что Марна умрет при родах, потому что ее ребенок тоже родится Нефилимом. Что сразу после рождения душа ребенка буквально вытащит душу из Марны. Что нам всем приходится сражаться за каждый прожитый день. Джей познал мир с наилучшей стороны. Его можно только пожалеть.

Блейк и Джинджер — двое самых осторожных Нефов — похоже спятили. Заперлись в особняке, в то время как его ревнивая невеста безумствует возле ворот. Там же новостные фургоны, собирающие информацию. Как же — местная звезда мотоспорта, чей сказочно богатый отец скоропостижно «скончался». Ну разве не идеальное время они выбрали?

Да, они уже давно хотели друг друга, но всегда держали себя в руках. Да, Джинджер узнала, что вскоре потеряет самого дорогого человека в своей жизни, но самоубийство же не решит проблем. Особенно, когда на кону стоит исполнение пророчества. Сейчас не время для эгоизма. Каждый союзник важен.

Меня трясет, когда мы наконец минуем ворота. Я стучу в дверь дома, но они не отвечают. Я снова стучу.

— Открывай, идиот! Это чертовски глупо!

Наконец дверь открывают. Они явно поддались своим внутренним порокам — Блейк впитывает ревность своей невесты, в то время как Джинджер встала между ними, заставив Блейка изменить ей. Они оба полуодеты, весь их вид говорит о секс-марафоне — включая спутанные волосы и раскрасневшуюся кожу. На миг мне даже становится завидно, и от этой зависти я еще сильнее бешусь.

— Джин, пойдем, — говорит Марна.

Джинджер одаривает ее злобным взглядом.

— Кто бы говорил. Когда я тебе говорила то же самое, ты меня послушала? — Значит Джинджер предупреждала Марну и пыталась предотвратить ее сближение с Джеем. Что еще больше усугубляет ситуацию. — Спасибо, но мне и тут хорошо, — выплевывает Джин.

— Супер. — Я толкаю дверь и вхожу внутрь, остальные идут за мной. Затем захлопываю дверь и обращаюсь к Блейку: — Шептуны вас видели?

— Нет, конечно. — Беспечно отвечает он, а мне все больше хочется прибить его.

— Какое, сука, счастье!

— Полегче, друг. — Бросает он мне в лицо. — Или считаешь, что только тебе можно иметь девушку?

Мне хочется отмстить, что мы даже не спали, но я знаю, что сейчас речь не только о сексе. А об опасности видеться и быть вместе.

— Мы встречались только во время саммитов Князей, — напоминаю ему.

— А тебе какое дело? — спрашивает Джин, уставившись на меня полными слез глазами.

— Такое, что мы на грани. — Разозлившись, я наступаю на нее. — На грани исполнения пророчества, а вы, похоже, решились на самоубийство!

— Будто тебя это волнует! — кричит Джинджер. — Тебе есть дело только до себя. Тебе так не терпится, чтобы все пожертвовали собой, лишь бы ты наконец смог быть со своей драгоценной Анной. С меня хватит! Отныне я буду брать от этой чертовой жизни все, чего захочу! — Ее щеки вспыхивают.

— Речь идет обо всех нас! — кричу в ответ.

— Да, конечно!

Господи, мы будто вернулись в детство, когда ссорились и мерились темпераментами. И снова накатывает грусть, стоит представить, какую боль должна испытывать Джинджер.

Я беру ее за плечи.

— Я не хочу, чтобы тебя убили, Джин.

У нее проступают слезы. Моя сильная Джинджер, которая, как и я, никогда не позволяет себе плакать.

— Разве ты не понимаешь, ради чего мне жить? Ее не станет. Моя сестра умирает! А Блейк женится на той шалаве. Уж лучше и мне сдохнуть.

Ох, Джин. Я с трудом сглатываю, когда она наконец снимает броню и позволяет себя обнять. Марна, всхлипывая, подходит к нам, и я открываю объятия и для нее. Как же мне хочется облегчить их души. Все это неправильно. Ну почему матери Нефов должны умирать? Черт. В жизни Нефа нет ничего нормального.

Вскоре близняшки отпускают меня и обнимаются, опустив головы на плечо друг дружке и разделяя общее горе. Я глажу их по спинам и снова сглатываю комок в горле. Им нужно время, чтобы все принять, но я оборачиваюсь с мыслями, через сколько времени нас найдут шептуны. Больше нельзя медлить. Придется разрушить этот момент.

Когда близняшки берут себя в руки и вытирают глаза, мы размещаемся в гостиной. Повисает неловкая, печальная, полная чувства вины тишина.

А затем звонит мой телефон, и когда на нем высвечивается имя отца, мне становится дурно. Я показываю экран остальным, у них округляются глаза.

— Алло, — отвечаю я.

— Полагаю, о девчонке ты позаботился?

— Конечно, отец. Но невинной она не была.

— Как интересно. — Он медлит, а мне приходится приподнять телефон, чтобы скрыть глубокий вдох, так необходимый для успокоения сердцебиения. — Дух, которого я отправил следить за заданием, навсегда вернулся в ад. Не знаешь почему?

Я встречаю обеспокоенный взгляд Анны.

— Нет, отец.

— Потому что он признался, что не выполнил свое задание в полной мере и не закончил свое наблюдение за вами. Он рассказал, что вы вынудили его оставить вас.

— Что за бред! — Я подскакиваю, сердце подпрыгивает к горлу. — Этот чертов урод отвлекал. И без его вмешательств трудно трахать Нефа.

— Вряд ли шептун мог отвлечь тебя от задания, сын.

Я застываю, мысли мечутся со скоростью света. Как же убедить его.

— Ты прав, отец. Но дело было сделано и шептун удалился по своей воле. Не силой же я его заставил.

— Хм. Думаю, мне следует навестить девчонку лично. Слишком многое поставлено на кон.

Только через мой труп он подойдет к ней. Я стискиваю зубы и заставляю себя говорить обходительно.

— Поступай как должен, отец, мне лишь жалко твоего потраченного впустую времени.

— Благодарю за заботу, — говорит этот ублюдок, а затем отсоединяется.

Неужели это никогда не закончится? Мы когда-нибудь сможем вздохнуть спокойно? Я кричу сквозь зубы и пинаю кофейный столик, который с грохотом переворачивается.

Анна неуверенно трогает меня за плечо.

— Все будет хорошо, — успокаивает она. — Нам всем пора возвращаться к работе. Пророчество скоро исполнится, так что нам нельзя больше никого терять.

— А как же ты? — спрашивает у нее Марна. — Куда поедешь?

Анна смотрит на меня.

— Не знаю.

— Ну, вряд ли тебе стоит оставаться одной, — говорю я. Уж точно не после этого звонка.

— Нельзя, если мы хотим убедить их, что она работает, произносит Блейк.

К черту. Меня мало волнует поддержание видимой деятельности. Отец явно не доверяет мне, да и Анна в опасности. Остальные пускай играют, но я должен быть с ней, даже если придется броситься под пули. Мы спорим насчет дальнейших действий, когда в комнате резко темнеет. Свет от сводчатых окон заслоняет огромный темный ангел, он проплывает сквозь стену и окно, его крылья настолько широки, что могли бы охватить всех нас вместе взятых.

Проклятье! Бежать поздно. Я резко откидываюсь в кресле, увидев его целиком. У него закрученные назад рога и крупное тело, напоминающее человекоподобного зверя. А дальше я едва не проглатываю собственный язык, так как он движется на Анну.

Меня окутывает отвратительное чувство собственного бессилия, хочется выпрыгнуть перед ним и крикнуть Анне доставать меч. Но тут она шепчет одно единственное слово:

— Папа?

У меня глаза на лоб лезут. Белиал? Дьявол! Мне еще не доводилось видеть Князя вне телесной оболочки. Шептуны и рядом с ним не стояли. Но почему он покинул свое тело? Видимо, произошло что-то ужасное.

— Слава Богу, это ты, — лепечет Анна. — Столько всего случилось. Фарзуф преследует меня, и я не знаю как быть.

— Поэтому я здесь. — Низкий громоподобный голос Белиала наполняет мой разум, значит, он проецирует его всем нам. Мы разом подаемся вперед.

Белиал поворачивается ко мне своими огромными рогами.

— Что вы предлагаете? — спрашиваю я.

— У вас лишь один вариант, — произносит он. — Пожениться.

Стоп… что..? Быть не может, чтобы он это сказал. Все смотрят на меня и Анну, а Анна смотрит на своего отца так, будто он заговорил на непонятном языке. Она недоуменно качает головой.

— Мы не можем, — говорит она. — Я должна оставаться невинной. Меч…

— Нет. — Белиал наклоняется, заглядывая своей дочери в глаза, но при этом транслирует свои мысли и мне. — Ты должна оставаться чистой сердцем, Анна. А что может быть чище свадебного обряда по любви?

— Но… — Анна медленно поворачивает ко мне голову. Его слова эхом звучат у меня в голове, но среди них набатом стучат «чистота» и «свадебный обряд».

— Нет. — Я замираю. Это слово произнесено Анной, не мной. Я бы ни за что его не сказал. — Ничего не выйдет.

Белиал ошибается. Он в отчаянии и плохо все обдумал. Если я свяжу себя с Анной, то лишь встану между ней и Мечом Справедливости. Он ощутит через нее меня. Слишком разумный.

— Простите, Князь Белиал. Но я не могу жениться.

Поверить не могу, что он серьезно рассматривал такой вариант. Разве он не помнит, как требовал держаться подальше от нее? Или собственные доводы, почему мне не стоит приближаться к ней, мои прошлые поступки, того, кто по-прежнему живет внутри меня. Нельзя поступать так опрометчиво.

— Не глупи, Кай, — говорит Джинджер. — Времени больше нет. Если это шанс спасти вас, то надо рискнуть.

Нет. Все смотрят на меня, как на дурака, но они просто сами не понимают. Мне слишком стыдно даже поворачиваться в сторону Анны, но я уверен, она прекрасно меня понимает. Ставки слишком высоки, чтобы полагаться на удачу.

— Князь Астероф увидит брачные узы, — напоминаю я.

— Любовь, как бы, он тоже видит, и это ничуть не лучше, говорит Джин.

Весь мир спятил, что ли? На плечи словно многотонную плиту опустили, я отворачиваюсь и, схватившись за волосы, пытаюсь отдышаться.

Жениться на Анне… быть с ней во всех смыслах, включая те, о которых мы оба так отчаянно мечтаем…

Блейк подходит ко мне.

— Чувак, сам подумай…

— Не давите на него, — с болью в голосе произносит Анна. — Не надо заставлять, если он этого не хочет.

Что? Она не так поняла.

— Анна…

— Все нормально, — говорит она. — Все равно это плохая идея.

Она поняла? Или же это такая защитная реакция? Неужели только я осознаю опасность такого поступка?

— Это неплохая идея, — вклинивается Марна. — Серьезно, Кай. Почему бы не попробовать?

Я не хочу с ней спорить.

— Марна…

— Бред какой-то! — кричит Марна. — В чем проблема?

Я оборачиваюсь к ней.

— Как она свяжет себя с таким уродом, как я, и останется после этого чистой? Не выйдет!

Взгляд Марны смягчается, словно до нее наконец доходит. Но следом она произносит:

— Она любит тебя. А ты ее. Малыш, ты не замараешь ее душу. А если попробовать?

— Вспомни о моих прошлых делишках.

— Прошлое на то и прошлое, — говорит Анна. — И оно не сможет… оно никак не повлияет на меня. Ты же и сам это понимаешь.

Правда? У меня ведь рука Мидаса, только мое прикосновение не в золото превращает. А разрушает, ломает и угнетает. Одно дело мечтать быть с Анной, но совсем другое — рискнуть и попытать удачу. Я ощущаю на себе взгляды всех и осознаю насколько одинок в своих мыслях.

В следующий момент у меня перед лицом оказывается Белиал, яростный и с огромными рогами.

«Не заговаривай мне зубы, мальчишка. Ты любишь ее или нет?» — шипит он.

Одного взгляда на остальных достаточно, чтобы понять, его вопрос слышу только я.

«Да, я люблю ее», — даю ему мысленный ответ.

«Тогда чего ты боишься?»

Я сглатываю.

«Что из-за меня она не сможет воспользоваться мечом. Из-за того, что я делал, из-за того, какой я есть.»

«Ты должен перебороть этот страх. Отпусти свое прошлое и сосредоточься на любви. Ты изменился, откройся будущему. Ты уже не тот эгоистичный мальчишка, которого я отваживал от своей дочери. Женись на ней и подари вам время для исполнения пророчества. Кроме того Фарзуф скоро найдет ее и узнает правду. А так ты спасешь ее. Понимаешь?»

Он говорит так уверенно, но это кажется таким невероятным. Свадьба? Анна заслуживает все и даже больше, но это же просто нереально.

«При всем моем уважении, Князь Белиал, времени на церемонию у нас нет.»

«Эти мелочи оставь мне.»

«Но…»

«Если любишь, — гремит у меня в ушах, — женись. Конец обсуждению.»

Взгляды так и душат.

— Мне нужно немного побыть одному, — бормочу я. Мне нужен воздух.

Я разворачиваюсь, мчусь к задней двери и открываю ее, мне в лицо бьет теплый морской воздух. Встав на краю дока, я смотрю вдаль на простор Тихого океана и ощущаю себя крошечной песчинкой.

Жениться на Анне.

Может быть Белиал уже давно вынашивал такой вариант. Надеялся, что Коуп тайно женится на Анне и, таким образом, убережет от моего отца. Но ведь Анна и Коуп влюблялись? В отличие от меня.

Всю жизнь я был эгоистом. И сейчас я не верю внутреннему голосу, вопящему; «Да, сделай ее своей, наконец вы будете вместе!» А вдруг мною снова движет эгоизм? Я надавливаю подушечками пальцев себе на глаза и вспоминаю, как Анна стояла на сцене во время саммита в Нью-Йорке. Вспоминаю, с каким ужасом думал, что Рахаб убьет ее. Единственной моей мыслью тогда было, что мой нож войдет ему в голову быстрее, чем он успеет нажать на курок.

Я способен на самоотверженность.

Прикрываю глаза. Надо разложить все по полочкам.

Я — любимый мужчина Анны. И я тоже люблю ее. Следовательно, только я могу сделать то, о чем мы говорили. А то, что мне при этой мысли нестерпимо хорошо на душе, не делает меня эгоистом. Это только доказывает, что я живой мужчина, которому есть ради кого дышать.

Я устал бояться.

Набрав полную грудь воздуха, я иду обратно, навстречу своему будущему. Анна встречает меня в дверях, всем своим видом выражая мне поддержку. Я беру ее руку и переплетаю наши пальцы. Затем веду в комнату с домашним кинотеатром, мое любимое место в этом особняке.

Мы опускаемся на красные бархатные кресла и я обращаюсь к ней, продолжая держать за руку. Меня едва не разрывает от всего, что хочется сказать. Но Анна опережает меня.

— Послушай, я не знаю, что папа сказал тебе, но я не позволю ему давить. Ты не обязан. Я придумаю, как спрятаться от Фарзуфа.

Прежде чем я расскажу ей о том, что говорил ее отец, мне необходимо кое-что уточнить.

— Ты не сможешь вечно скрываться, Анна.

— Да, но я не хочу, чтобы мы женились только по этой причине.

Я опускаю глаза к нашим переплетенным рукам. Возможно, страх и подтолкнул нас, но не он стал основной причиной принятия такого решения. Дал бы Белиал свое благословение, если бы не нависшая опасность? Задумался бы ли я о таком?

— Я скажу ему, что против, — говорит она.

Мой взгляд устремляется на нее. Меня словно ледяной водой обливает. Она пытается подняться, но я перехватываю ее за руки.

— Ты не хочешь выходить за меня? — Может она сомневается?

— Конечно хочу, но и ты должен этого хотеть. Причем по другой причине.

— Я на все ради тебя готов — ради твоей безопасности, — пытаюсь объяснить. — Когда я думаю о том, что с тобой могли сделать сыновья Тамуза…

— Причина не та, — шепчет Анна. — Мы не можем.

Она снова пытается отстраниться, а меня так и тянет ругнуться. У меня плохо выходят объяснения. Признаваться в чувствах сложнее, чем доносить факты.

— Анна…

— Отпусти меня, Кай. — Черт, она расстроилась. Я все испортил.

— Не надо, пожалуйста, — прошу я. — Господи, милая, не умею я так. У меня не получается. Ты же всегда этого хотела.

Она закрывает глаза.

— Это было давно. Когда я считала себя нормальной. Я не хотела становиться такой.

И мне не хотелось бы видеть ее такой мечущейся и замкнутой. Я хочу, чтобы все ее мечты сбылись.

— Именно это я и пытался донести до твоего отца. У нас не хватит времени на пышную церемонию, как и на сшитые на заказ наряды…

— Эй, погоди. — Она поднимает руку и одаривает меня непонятным взглядом. — Не нужны мне никакие сказочные прибамбасы. Для меня важен сам брак, а не свадебные торжества. Мы можем быть хоть в пижамах, ведь главное то, что мы храним у себя в сердцах.

— Но… Я хочу дать тебе все. — Я смотрю на ее чудесное личико, пытаясь понять, как сделать правильнее. Чего она хочет?

— Кай, пожалуйста, скажи мне, о чем ты думаешь. У нас не так много времени на принятие решения.

Решения? Неужели она считает, что я сомневаюсь?

— Я…

Она внимательно смотрит на меня, словно пытаясь что-то для себя понять. А единственное, о чем думаю я, что я могу сделать, — это так просто. Так банально. И в то же время так не похоже на меня. Все еще держа ее за руку, я опускаюсь на одно колено и смотрю ей в глаза.

— Моя милая и сладкая Анна. Я люблю тебя… и я хочу жениться на тебе. — Стоп, не так. Черт, я же должен был задать вопрос, а не отвечать за себя. — Но только, если и ты этого хочешь. Ты же хочешь? Правда? В смысле, ты это сделаешь? — Да говори уже! — Ты выйдешь за меня?

Она счастливо смеется и падает на колени, обнимает мое лицо и нежно целует. Мы целуемся снова и снова, но она так и не отвечает.

— А ответа ждать еще долго? А то я начинаю нервничать.

Она отстраняется и встречается со мной полным веселья взглядом.

— Да, Кай. Я выйду за тебя.

Слаще слов и не придумать. На этот раз за поцелуем тянусь я и обнимаю ее, чтобы скрыть дрожь в руках. Еще никогда я не был так счастлив. А потом с поздравлениями врываются наши друзья, а я только и могу, что улыбаться, как идиот, и говорить:

— Вот это приватность.

Ничего, ничего в этот миг меня не тревожит, потому что я женюсь на Анне Уитт. И буду любить ее и защищать, всеми возможными способами.

И надо же такому сложиться: чтобы спасти ее от своего отца, мне придется уложить ее и хорошенько оттрахать.

Думаю, с этим я справлюсь.

Глава 31. До самой смерти

«Мои стены рушатся, и я поднимаю белый флаг,

Я сдаюсь своим чувствам.»

«The Only One» Hot Chelle Rae


Все, кроме меня, разъехались. Я все так же ошеломленно стоял за домом у Блейка и щурился, глядя на яркое солнце. Как у парней принято готовиться к свадьбе? Я уже всю голову сломал, вспоминая все рекламные ролики с женихами. Все фишки со смокингом явно пролетают мимо. А может, подвязку…

Стоп. Кольца! Точно. И куда мы поедем после церемонии? Нам же надо будет найти и снять номер для молодоженов. Гляньте только, да мне уже можно дать степень профи-муженька.

В первую очередь на ум приходит место, которое Анна так хотела увидеть, но я не смог ей показать — и куда поехал, когда оказался на самом дне собственной жизни. Побывать там с Анной, несомненно, будет бесценно. Пора исправлять все свои косяки.

Я гуглю лучшие локации для проведения медового месяца неподалеку от Большого Каньона. Естественно, самые лучшие места на сегодня полностью забиты. Я связываюсь по телефону с владелицей самых шикарных коттеджей.

— Мне очень жаль, но у нас полная бронь.

Приходится подключать все обаяние британского акцента:

— Да, а вы не сможете подсказать мне, где может быть свободное место? Понимаю, что слишком скоропалительно, но я готов заплатить любую цену за сутки. Дело в том, что вечером я женюсь. Свадьба довольно срочная, потому что мы столкнулись с некоторыми проблемами. — Я прочищаю горло и закрываю глаза.

— Ох божечки. — Женщина притихает. — А знаете, один из коттеджей наш, мы сами там отдыхаем…

Глаза тут же распахиваются.

— Я не могу вас о таком просить, мисс.

— Обычно мы его не сдаем, но вы, похоже, славный молодой человек. Думаю, мы сможем предоставить его вам на сутки.

Я с облегчением выдыхаю и усмехаюсь.

— Вы — настоящий ангел. Спасибо. Правда. Мы ничего не испортим.

— Мне надо сделать несколько звонков и тогда я предоставлю вам охранный код. — Радостно сообщает она.

Я завершаю разговор с ангелом Большого Каньона. Надеюсь, ее коттедж ничуть не хуже тех, чьи фотографии опубликованы у них на сайте.

Затем я ищу ювелирные и отправляюсь в тот, что ближе всего. Непрерывно оглядываясь в поисках шептунов, изучаю прилавки и внезапно понимаю: нельзя покупать кольцо с бриллиантом. Они так и кричат о браке. Каждая искорка будет привлекать ненужное внимание, даже если она наденет его на другой палец или руку. Да и мужские кольца несут вполне очевидный посыл.

Так, с этим я зависну надолго. Я звоню Марне, чтобы она помогла мне с остальными заботами, на которые мне явно не хватит времени.

— Дорогой, чем могу помочь? — спрашивает она.

— Мне на завтра понадобится одежда. С собой я ничего подходящего не прихватил, а времени выбирать самому нет. Поможешь?

— Конечно. Еще что-нибудь?

— Наверное, надо организовать какую-то еду. — Я диктую ей свои размеры и возвращаюсь к выбору колец.

Во время поисков того самого кольца я натыкаюсь на крутой магазинчик с дизайнерскими хэнд-мейд украшениями. Цены астрономические, но мне как-то все равно. На самом деле, я даже рад потратить столько, ради празднования этого неповторимого дня.

Я снова обращаюсь ко всемогущему Гуглу, чтобы выяснить, какой у Анны камень-талисман. Изумруд. Практически моментально мои глаза находят небольшое колечко с искусно оплетенным кельтскими лозами круглым изумрудом. Владелица тут же показывает его мне.

— Какой размер вам нужен? — спрашивает она. Размер? Понятия не имею.

— Э-э, маленький?

— Это пятый с четвертью, — говорит она. — Он довольно маленький. На мои пальцы оно не налезет. — Она показывает мне свою руку, которая определенно больше, чему Анны. Не хотелось бы промазать с размером, но другого выбора нет. Кольцо просто идеальное.

Затем она показывает мне мужские кольца, и меня притягивают трайбл-орнаменты. Я показываю на одно, которое покоряет меня больше всего, при этом оно серебряное и подходит к кольцу Анны.

— Беру оба.

Поглядывая на небо, я выхожу из магазинчика. С нашими обручальными кольцами.

Я качаю головой и двигаюсь в сторону аэропорта.

Лайнер Блейка убийственен — он просторнее, чем у отца, да еще и пахнет новой кожей.

Он приветствует меня на борту фирменной ухмылкой и манерным жестом.

— Друг, офигеть можно.

Он скрещивает руки и оглядывается по сторонам.

— Да, когда ты сын Зависти — это даст некие преимущества.

— Чертовски верно, — говорю, опуская свою сумку.

— Ну, мы уже заправлены и готовы ко взлету в любой момент.

Меня охватывает трепет, от него ноги подкашиваются, я хватаюсь за спинку ближайшего сиденья. А Блейк ржет.

— Мужик, что, нервишки разыгрались? Только обивку мне не запачкай.

— Не дождешься, — бурчу я, пытаясь при этом выпрямиться. Внятных причин для такого состояния у меня нет.

Ну, кроме той, что я собираюсь жениться. Такого я себе точно никогда не представлял. Не в моей это натуре. Анна научила меня надеяться на лучшее, на что-то большее. То, что с детства мне внушали как слабость, стало для меня силой. Я не могу объяснить, почему так нервничаю, хоть и считаю происходящее правильным. Просто так не хочется все потерять.

— Итак, каков план? — спрашивает Блейк. — Ты подумал, куда вас доставить после?

— Да. — Я рассказываю ему о Большом Каньоне. Он ударяет кулаком, затем возвращается в кабину и готовит самолет.

Я сажусь сзади, где попросторнее, и, опустив голову на руки, задумываюсь. Мне хочется сделать все идеально, для Анны.

Сидел я так долго, пытаясь избавиться от совершенно необоснованного волнения, как вдруг до меня донесся становящийся все ближе женский смех. Близняшки врываются в самолет, Марна бодро щебечет о чем-то, а Джинджер выглядит вымотанной. Вслед за ними появляется Анна, восторженно осматривающая салон, и я тут же вспоминаю, с кем имею дело. Анна — далеко не придирчивая. Моя девочка видит красоту в самых обычных вещах. Одно лишь ее присутствие умиротворяюще действует на меня. Я откидываюсь на спинку и, подложив руку под голову, наблюдаю за ней.

Она переоделась в белое летнее платье с пояском, при взгляде на которое у меня текут слюнки. А еще я начинаю сожалеть, что и сам не переоделся. Светлые волосы ниспадают на плечи. Сзади ее платье оказывается открытым, оно обнажает загорелую и такую нежную кожу и играет на резком контрасте. Шелковая ткань словно обнимает ее, струясь к самым лодыжкам. Невероятное зрелище.

Вскоре я сниму с нее это платье. Как и все, что под ним.

Стоящая за спиной у Анны Марна протягивает нам сумку.

«Я скачала подходящую музыку!» — знаками показывает она.

Я выгибаю брови и показываю большой палец. Остается надеяться, что она переросла увлечение бойз-бендами.

Наконец Анна находит меня, а как только наши взгляды пересекаются, улыбка исчезает с ее лица. Ко мне возвращается уверенность, любые следы нервозности пропадают. Я буду заботиться об этой девушке всеми возможными способами. И, судя по тому, как она покусывает губу, она это прекрасно знает.

Я протягиваю руку, приглашая ее. Всего миг и она стоит рядом, и как же платье подчеркивает ее талию.

— Привет, — робко произносит она.

— И тебе привет. Ты выглядишь потрясающе. А я чувствую себя бомжом.

Она внимательно оглядывает меня.

— Ты всегда хорошо выглядишь. — От ее смущенной улыбки я начинаю таять.

Я игнорирую давящиеся звуки, исходящие от сидящей рядом Джин, и, обняв Анну за бедра, притягиваю к себе. Она садится рядом, поднимает волосы и обмахивается дрожащей рукой.

Я перехватываю ее руку и нежно целую.

«Не волнуйся», — говорю жестами.

У нее на лице по-прежнему читается напряжение, поэтому я пересаживаю ее к себе на колени, а она опускает свою головку мне на плечо.

— Ты уверен? — шепчет она мне в шею.

— Да, — уверяю ее. — А ты?

— Тоже.

Ну, вот и все.

Блейк выглядывает из кабины и я рисую в воздухе круг, намекая, что пора вылетать. Он кивает. Чем скорее мы окажемся в свободном от шептунов небе, тем лучше. все мы занимаем свои места и пятнадцать минут спустя плавно взлетаем. Навыки Блейка впечатляют. Когда мы набираем необходимую высоту, Блейк присоединяется к нам, включив предварительно автопилот, отчего девушки сходят с ума. Со стороны это довольно смешно, мне не удастся сдержать смеха, как же хорошо, когда рядом есть самые близкие друзья.

Когда мы поднимаемся, меня снова охватывает волнение, но надеюсь, остальные его не замечают.

— Я не написала клятву, — говорит Анна. — Сымпровизируем?

Клятву? А ее надо было писать?

Блейк трясет листом бумаги и мое беспокойство отступает. Он распечатал традиционные клятвы и даже получил официальную лицензию, чтобы поженить нас, — конечно же, после намека Белиала. Правда, предоставить такое дело Блейку — это как-то несерьезно.

Он выпячивает грудь и провозглашает:

— Дорогие брачующиеся! — ну вылитый старый министр-южанин.

Нас всех прорывает. И черт, я даже не осознавал, насколько напряжен, пока не выпускаю эмоции со смехом.

— Ладно, — говорит Блейк, когда мы наконец успокаиваемся. Он смотрит на меня. — А теперь серьезно. Смотришь на Анну и повторяешь за мной. Готов?

Я ерошу себе волосы, снова поддавшись нервам. В моей жизни не было момента важнее. Я представлял себе, что это будет нечто особенное для Анны, но стоит мне взять ее руки в свои и выдохнуть, как на меня снисходит озарение — для меня происходящее не менее важно, чем для нее. Я встречаюсь взглядом с Анной и готовлюсь произнести клятву своей любви и верности. Голос мой предательски срывается от переполняющих эмоций.

— Я, Кайден, беру тебя, Анна, в свои законные супруги. Дабы с этого дня любить и оберегать тебя в печали и радости, в бедности и богатстве, в болезни и здравии. — Следующие слова даются очень тяжело. — Пока смерть не разлучит нас.

Анна закрывает глаза, пытаясь сдержать слезы. Я быстро вытираю их и шепчу:

— Никаких слез, милая.

У нее подрагивает подбородок, однако она кивает. Мы крепче переплетаем наши руки. Во время произнесения клятвы голос ее звучит так чисто и ангельски, что каждое слово проникает под кожу, сквозь мышцы и кости, в самую душу, — где я буду лелеять их вечно.

Договаривая, она вся светится, да и моя улыбка ничуть не меньше.

— Теперь кольца, — говорит Блейк.

Анна мрачнеет.

— Ой, я не…

— Не переживай, — говорю я, засовывая руку в карман. Она умная, надеюсь, достаточно, чтобы не ждать от меня кольца с бриллиантом, но тем не менее, меня очень волнует ее реакция. Я раскрываю ладонь.

— Думаю, с завтрашнего дня нам лучше надеть их на другие руки, — она молчит, поэтому я начинаю оправдываться. — Ну и так как это тайна, я решил остановиться на твоем камне-талисмане вместо бриллианта. Размер подбирал наугад.

Она тянет еще минутку, а затем широко улыбается.

— Мне оно очень нравится. — Восторг у ее голосе побуждает меня инстинктивно выпрямиться.

Я передаю ей мужское и мы обмениваемся кольцами, надевая их друг другу на палец, как символ нашей любви и верности.

Блейк хлопает меня по плечу.

— А теперь самая лучшая часть. Можешь поцеловать невесту.

— Наконец-то, — говорю я и тянусь к ней, чтобы запечатлеть самый важный момент своей жизни.

— Без языка! — кричит Джин.

— С языком! — возражает Марна.

Ох, да ради всего…

Анна обнимает мою шею и крепко целует меня, прерывая их спор. Марна и Блейк ликуют, а Джинджер фыркает. Я абстрагируюсь от них и сосредотачиваю все свое внимание на губах Анны.

Мы прижимаемся лбами, у нее в глазах вспыхивают радостные искорки.

— Мы на самом деле это сделали? — спрашиваю я.

Она улыбается и кивает, а затем возбуждающе хихикает. Я обнимаю ее за талию и, подняв в воздух, снова целую, борясь при этом с желанием немедленно утащить ее хотя бы в туалет, чтобы побыть только вдвоем.

— А это нормально, что свадьба меня немного завела? — спрашиваю.

— Да ты даже от столба заводишься! — со смехом отзывается Джинджер.

Тоже верно. Анна смеется, а я ухмыляюсь.

Мы все немного не в себе, ощущение такое, как будто мы изрядно напились, хотя фактически ни капли не выпили. Наверное, такова бунтарская магия — жить ради чего-то — когда каждая секунда имеет огромное значение и приравнивается к целому миру. И я смакую этот миг, потому что я не настолько глуп, чтобы верить, что так будет всегда. Но здесь и сейчас есть только мы, и все остальное неважно.

Глава 32. Ура

«Ты преследуешь меня, волнуя мне душу.

Бросаешь искры в сердце мира, и я наблюдаю, как оно взрывается.»

«Run» Matt Nathanson


Снятая вилла оказывается лучше всяких ожиданий. Похоже, Анна со мной солидарна. Вздыхая, трогая и ахая на каждую деталь интерьера, она носится по всем комнатам. Кровать выглядит, словно вытесанная из какого то древнего дерева, ее дополняют нависающие конструкции по типу ветвей и деревянные балки на потолке. Все здесь напоминает об осени: красные, коричневые и желтые ткани, незамысловатая деревянная мебель. Каждый раз, как Анна пробегает мимо, мне хочется схватить ее и целовать, но я никак не могу ее поймать. Наконец я довожу ее до гигантской ванной комнаты, и наши губы соединяются. Когда она напрягается, я отстраняюсь.

— В чем дело?

Она опускает глаза.

— Не знаю, что делать.

Эх. Как она торопится.

— Анна? — зову я.

— Мм? — она смущается.

— Разве тебе когда-нибудь было неловко наедине со мной?

— Э-э… скорее, нет.

— Вот именно. Кое-что получается само собой, не стоит загадывать такое наперед. Я позабочусь о тебе.

Она затихает и не смотрит мне в глаза.

— Но я тоже хочу о тебе позаботиться. Придется тебе показать, что мне делать.

Моя милая Анна. Она просто не представляет, что любое ее действие этой ночью меня будет радовать.

— Мне не так трудно угодить, как ты себе напридумывала. Я тебе все покажу.

Она сглатывает и кивает.

— И еще… — я прочищаю горло. — Два дня назад, когда отец отправил меня на твои поиски… Я сделал тест. Просто на всякий случай хотел быть уверен.

Да и после произошедшего с Марной, если бы я не сделал его, сегодня паранойя меня бы сожрала.

— Ой, — говорит Анна. — Ты о том, что ты…

— Стерилен. Да, именно так.

— Спасибо, — шепчет она. И она наконец осмеливается поднять голову. Ее глаза огромны, в районе живота пробуждается волнение. Как же долго мне приходилось сдерживаться. И пускай я не смогу до конца отпустить себя сегодня, потому что она к такому еще не готова, но тем не менее, я столько всего могу и хочу ей подарить этой ночью. И начну со знакомства с каждым миллиметром ее тела. Я опускаю взгляд на ее губы и родинку в уголке рта.

— Анна…

— Ммм? — ее голос срывается? Она прочищает горло.

— Помнишь, я однажды говорил, что хочу познакомиться с каждой родинкой на твоем теле?

Она медленно кивает.

— Ну, сейчас это произойдет.

Она краснеет. Я прикрываю глаза, когда меня окутывает теплая волна аромата груш и фрезии.

— Как же вкусно ты пахнешь.

И пусть я ждал этого момента очень долго, до сих пор ни один из нас не был предельно готов к нему. Зато сейчас все будет так, как и должно.

Я беру ее за руку и веду в большую комнату. Мне хочется включить музыку, но та, что есть у меня, — слишком мрачная. Я лезу в сумку за плеером и изучаю подготовленный Марной плейлист.

— Марна в качестве подарка закачала нам музыку, — бормочу я. — И что-то мне немного страшно.

Анна хихикает надо мной. Я ставлю плеер в док-станцию и включаю. Бьюсь об заклад, первая песня окажется быстрой и громкой.

— Кантри? — С каких пор Марна слушает такое?

— Обожаю эту песню! — говорит Анна, а я стону. Ну конечно, она же из Джорджии. Хотя это не так уж и плохо. По все же. Кто знает, что за муть последует дальше по списку.

— Может, лучше поставим мой плейлист? — я уже тяну руку к устройству.

Анна мотает головой и смело шагает ко мне.

— Пойдем, Кай… мои родинки уже заждались.

Ух ты… неужели моя лисичка просит меня не тормозить? Все мысли о плейлисте тут же уходят в далекие дали. Идя к ней, я думаю, понимает ли она на что только что подписалась?

Мои родинки уже заждались…

— Действительно, — говорю я. — Невежливо заставлять их столько ждать.

Я останавливаюсь прямо напротив нее. Грудь ее вздымается от неровного дыхания.

Спокойнее, друг. Слишком долго я ждал, чтобы сейчас поспешить и все испортить. Ладонью скольжу к ее затылку, обхватываю и приподнимаю голову. У нее закрыты глаза, и я касаюсь ее губ. Сперва нежно зажимаю ее нижнюю губу своими, а затем нахожу ее язык и резко ударяю по нему своим. Мы переплетаемся в поцелуе, и вот так, играя языком, я медленно подвожу ее к кровати.

Сорвать с нее платье, скорее. Пальцами я собираю ткань, плавно двигаясь выше. Дохожу до пояса и она не останавливает меня. Она остается в одном лифчике и шелковых трусиках. В ее взгляде по-прежнему проскальзывает волнение, но она все равно тянется к моей футболке. Я поднимаю руки, помогая ей снять ее.

Я смахиваю волосы с глаз, и вдруг ощущаю ее руки у себя на пряжке. Я убираю их и объясняю:

— Пока рано. — Я так долго ждал, что не хочу испытывать свою силу воли еще больше. Прямо сейчас мне требуется только одно — увидеть ее всю. Я медленно тяну руку ей за спину и расстегиваю белый лифчик без бретелек. Когда он падает, она прикрывает свою грудь.

— Они… — Она кусает губу и опускает глаза.

Я опускаю руки поверх ее.

— Поверь мне, они безупречны.

Я мягко отдергиваю ее руки и смотрю на обнажившуюся передо мной Анну.

Дыхание сбивается, как у девственника. В какой-то момент приходится закрыть глаза и привести мысли в порядок. Каждый изгиб, вершинка и впадинка… Поверить не могу, что это все только мое. Что она моя.

— Повторюсь, — смакуя, говорю я. — Идеальны. А теперь перейдем на кровать.

Она подчиняется, а я понимаю, она готова исполнить все, что я скажу, потому что всецело доверяет, потому что хочет меня. Меня переполняет мужская гордость, причем такая, что хочется первобытно взреветь. Я опускаюсь рядом и не даю ей перевернуться, пока изучаю каждый сантиметр ее тела. Каждый раз, когда она пытается прикоснуться ко мне или притянуть, я останавливаю ее. Это сводит ее с ума, и такое восхитительное чувство собственной власти над ней побуждает действовать еще медленнее.

Плечи, ключицы, грудь — она позволяет целовать ее всюду, пробовать ее тело на вкус, изучать — талия, пупок, бедра, животик — каждый миллиметр нежной кожи слаще предыдущего. Она извивается и стонет, чувствительно дергает меня за волосы. Когда я добираюсь до кромки трусиков и ниже, она приподнимает бедра, но я решительно опускаю их обратно.

— Пожалуйста, — шепчет она.

— Рано.

Я знаю, что ей нужно, и я знаю, как утолить эту потребность и при этом насладиться самому. Я переворачиваю ее на живот и, отведя волосы в сторону, целую верхнюю часть спины. Она задыхается и стонет, стоит мне добраться до поясницы. Я улыбаюсь, мысленно отмечая эту эрогенную зону. А когда я добираюсь до ее попки — самой совершенной округлости в природе — едва не теряю голову и не срываю оставшийся на ней крошечный кружевной кусочек ткани. У меня из груди вырывается рык.

Анна перенимает инициативу со словами:

— Сними их. — Я слишком на взводе, чтобы и дальше оттягивать этот момент. Я сажусь и медленно стягиваю трусики вдоль ее длинных гладких ножек. После чего моя маленькая сексуальная Анна остается абсолютно нагой.

— Боже, — шепчу я. Она еще лучше, чем я себе воображал, а воображал я много.

Анна переворачивается и я впитываю в себя ее образ…

Божественно.

Она тянется к моим шортам, но я перехватываю ее руку и легонько прикусываю шаловливые пальчики.

— Я еще не закончил.

Я снова возвращаюсь к нижней части живота, а она со стоном падает на спину. Передо мной больше нет преграды из ткани. И вот я уже целую внутреннюю часть бедра, и дыхание Анны становится рваным. Я целую снова, но уже там, где ей больше всего этого хочется, а у самого перед глазами вспыхивают мириады белых искр.

Проходит миг и Анна кричит. Ее крик срывает меня за грань, где есть только ощущения ее пальцев в волосах и громкие стоны. Касание ее бедер к небритым щекам и сладкий аромат вокруг.

Крики переходят в запыхавшееся дыхание, пальчики выпускают мои волосы. Только после этого я успокаиваюсь и, приподнявшись, целую ее разрумянившееся лицо и прикрытые веки. Приятно осознавать, что в таком состоянии она благодаря мне.

— Можешь вздремнуть, милая, — шепчу я.

Бормоча, она валится на кровать. Как вдруг резко распахивает глаза. Приподнимается на локтях и смотрит так, будто я произнес что-то обидное. Это смешно. У нее растрепались волосы, но тем не менее, выглядит она восхитительно.

— Твоя очередь, — говорит она.

Ох. Я замираю, пытаясь понять, что именно она задумала. В ответ на ее слова мое сердце начинает хлопать, как чертов тюлень ластами, однако я слишком нервничаю. Она тянется ко мне и целует под ушком. О да. Это приятно. Она целует мою шею, и я обхватываю ее за бедра и притягиваю к себе.

— Моя сладенькая лисичка.

Она облизывает мочку уха и волна возбуждения заставляет меня нависнуть над ней.

Подо мной лежит обнаженная Анна. И она вся моя.

По она цокает языком и говорит нечто вроде «э-э-э», показывая, что я делаю что-то не так. Она сталкивает меня с себя и отпихивает, пока я не опускаюсь на спину, тогда она встает на колени и изучает мое тело — так же, как делал это я. Прикусывает губу. Подрагивая, ее ладошка спускается вдоль моей груди и обводит пресс. Мне хочется сказать, что это совсем не обязательно, но она решительно тянется к пряжке у меня на штанах.

Ох, Боженька. Я же сейчас просто опозорюсь. Я перехватываю ее руки и резко выдыхаю. В ее взгляде появляется беспокойство, надо срочно как-то объясниться.

— Извини… просто… я уже давно…

— Все хорошо, — шепчет она. Ей словно становится легче, когда я открыто показываю свою уязвимость. Хотя сам я совершенно этому не рад.

Сделав несколько глубоких вздохов, я отпускаю ее руки, и она продолжает раздевать меня. Приподняв бедра, я помогаю ей снять с себя штаны.

— Ого, — бормочет Анна. Она так пристально изучает меня, что я едва держусь. Проклятье, Роу, успокойся давай, ругаю я себя, ловя ее трепетный и любопытный взгляд.

Я закрываю глаза и сглатываю. Пытаюсь думать о чем-то асексуальном, но это трудно, когда все мои чувства поглощены ею. Я дышу, стараюсь восстановить контроль, но когда Анна прикасается ко мне, вынужден снова перехватить ее руку.

— Секунду, — говорю я. Она кусает губу, и я молюсь, чтобы она не начала смеяться над тем, как дрогнул мой голос.

— Кай… — Ее тон призывает меня взглянуть на нее. Я поднимаю глаза. — Это же я.

Это же Анна. Черт, не работает. Ей не нужно притворство, только искренность. Я опускаю руку и позволяю трогать себя. А сам смотрю на ее лицо, пока она знакомится с моим телом.

— Тебе нравится? — шепчет она, в ее голосе проскальзывает страсть.

Она замедляет движения и это истинная пытка. Хотя после прошлого раунда — это честно.

Я закрываю глаза и напрягаю все мышцы.

— Да, милая. Черт. Продолжай.

Божественно.

Я уговариваю ее принять душ под открытым небом и обещаю тщательно следить, не объявятся ли шептуны, но пару раз в процессе, когда кое-чьи руки начинают своевольничать, я немного отвлекаюсь от поставленной задачи. И я бы рад сказать, что они принадлежат мне, но спешу сообщить — владелица сих шаловливых ручек — Анна. Ну не может эта девушка держать руки при себе, когда я рядом.

А потом я заворачиваю ее в огромное полотенце и завожу внутрь, чтобы накормить ягодами, сыром и крекерами.

Она падает от хохота, когда я включаю плейлист Марны и во все горло подпеваю припеву «You Don’t Know You’re Beautiful».

— Господи! — сквозь смех выдавливает она. — Ты звучишь прямо как они, да еще и знаешь все слова!

— Может потому, что от этой песни нет спасения?

Мы дружно смеемся, но тут я краем глаза замечаю в ее вещах ножны с рукоятью.

Я знаю, что Анна готова, но внутри все равно поднимается неподвластный разуму страх. Оторвав глаза от меча, я подхожу к окну и смотрю на темное небо. Если Меч Справедливости отвергнет Анну — это будет только на моей совести.

— Эй, — мягко произносит Анна, привлекая мое внимание. Она, как и я, стоит в полотенце по другую сторону от кровати. — Скоро полночь. Наш праздник скоро завершится.

Мне хочется сказать, что еще не поздно передумать. Что я пойму, если она хочет сохранить невинность, но затем она соблазнительно шепчет:

— Иди ко мне, — и я понимаю, что она твердо решила.

Я медленно иду к своей стороне кровати и хватаюсь за голову. У нее влажные волосы и на щеках проступает румянец. Как же мне повезло — это лучший день в моей жизни.

В следующий миг, я моргнуть не успеваю, как Анна развязывает полотенце и позволяет ему соскользнуть на пол. Под моим взглядом грудь ее вздымается все быстрее. Затем она забирается на постель и крадется ко мне подобно кошке. А я замираю в полном шоке.

К моменту, когда она добирается до меня и встает на колени, я прихожу в себя и вздрагиваю.

— Тебе страшно? — мурлычет она. — Давно не было? Может, ты растерял навыки? — Она склоняет голову к плечу, на лице растягивается дерзкая ухмылка.

Тут до меня доходит, что она сказала.

Слишком страшно трахнуть ее? Я слов подобрать не могу для достойного ответа. Да я даже звука издать не способен. Неожиданно она выдаст финт — щипает меня за сосок.

— Ай! — я перехватываю ее запястье, плохая киска. Так и напрашивается на наказание.

С меня резко сдергивают полотенце, являя то, как сильно я оценил ее шалость, дополненную сорванным полотенцем. В ее глазах озорные искорки. Ничего, теперь моя очередь.

Я подхватываю ее под ноги и за спину и за мгновение ока укладываю на спину. Прижимаюсь к ней сверху и по довольной улыбке понимаю, что именно этого она и добивалась.

— Ты победила, — говорю я.

Она не торжествует. Лишь обнимает ладонями мое лицо и обводит пальчиками щеки и подбородок. Я прижимаюсь своим лбом к ее.

— Все хорошо, Кай. Мы любим друг друга.

Я закрываю глаза. Достаточно ли нашей любви, чтобы перекрыть мое прошлое? Оно всегда будет рядом, грязным болотом пятнать мои мысли. Неужели Анна не чувствует этого? Но похоже, что она абсолютно уверена в своих действиях. И не важно, меч или нет, но это как минимум защитит ее от моего отца.

— Ради тебя я готов на все, — говорю я.

— Просто люби меня. — Она гладит меня по щеке.

Столько всего я не осмеливался сказать ей. Столько всего должен был произнести вслух. Она внимательно смотрит на меня.

— Ты должна знать, с тобой все иначе, — наконец говорю я. — Я никогда не испытывал ничего подобного. — Я пытаюсь вдохнуть поглубже. — Я не просто люблю тебя, Анна. Я обожаю тебя.

Она целует меня, ладонями лаская мои руки и плечи, затем снова обнимает лицо и заглядывает в глаза.

— Не закрывай глаза, — шепчу. Я пойму по взгляду, если ей будет больно.

Она кивает и шепчет в ответ:

— Хорошо.

— Если понадобится остановиться…

— Кай. Я не хрустальная.

— Точно. — Она сильная, я знаю. А еще я знаю, как подарить ей самый лучший первый раз. Я перемещаюсь ниже и устраиваюсь у нее между ног. Она не сопротивляется. Я смотрю, как с ее губ срывается тихий стон, когда касаюсь своими бедрами ее, проверяя, готова ли она.

Но мне кажется, что я еще не все сказал — мне просто необходимо показать ей, насколько важен этот момент для меня, я впервые за восемь лет опускаю все барьеры и открываю Анне свою ауру. Я дрожу от такого обнажения и ощущаю, как крепко обнимает меня Анна. Я хочу, чтобы она увидела мою любовь, как однажды увидел я.

— Ох… — шепчет она. — Невероятно.

Я мотаю головой. Это слою применимо лишь к одному в этом мире:

— Это ты невероятна.

Она обхватывает меня ногами и я толкаюсь бедрами вперед.

Мы выгибаемся, еще немного, Анна задыхается. Обнимает руками меня за пояс и прижимает к себе.

Я двигаюсь медленно. Очень медленно.

Господи Боже. Убийственно медленно.

Она закрывает глаза и я замираю. Она открывает их и кивает.

— Все хорошо.

Я снова двигаюсь, медленно, стиснув зубы, глядя ей в глаза. Еще немного, игнорируя поганый инстинкт забыть о нежностях. У нее закатываются глаза и с губ срывается всхлип, но она быстро встречается со мной взглядом и произносит:

— Не останавливайся.

Я борюсь за каждый вздох. Медленно и постепенно.

Вот и все. Я прижимаюсь пахом к ее бедрам, и мы оба надсадно дышим. Она издаст хриплый радостный возглас, на который я усмехаюсь. Моя жена.

Я целую ее. Одна ее рука перемещается мне на спину, другая в волосы. Я начинаю неспешные, ритмичные, скользящие движения. Анна разрывает поцелуй, пытаясь глотнуть воздуха, который тут же со стоном выдыхает.

— О Боже, Кай!

Все, через что нам пришлось пройти, вело именно к этому мигу.

Впервые в своей жизни я занимаюсь любовью, любовью, которой наполнено мое сердце. И пускай я никогда не был близок к общественным стандартам, но сейчас, впервые в жизни, я почувствовал себя настоящим мужчиной. Мужчиной Анны. Ее любимым. Мужем. Союзником и другом.

Навеки.

Глава 33. Благословение с небес

«Сердце — словно цветущий росток, пробивающийся сквозь окаменевшую землю…

То, чего ты не знаешь, ты способен почувствовать.»

«Beautiful Day» U2


Проснувшись посреди ночи, я готов к новым подвигам. Даже не помню когда в последний раз так хорошо спал. Тянусь в темноте к Анне и тут же подскакиваю. Ее нет.

— Анна?

В вилле слишком тихо. Я слетаю с кровати и мчусь к ванной, но и там ее не оказывается.

— Анна! — Я распахиваю дверь к открытому душу — тоже пусто. Бегу к входной двери, как до меня доходит — я абсолютно голый.

— Черт! — бегом возвращаюсь в спальню и отыскиваю на полу свои шорты. Сердце подскакивает к горлу. Неужели, пока я спал, ее забрали?

Босиком пролетаю за дверь и отчаянно вглядываюсь в окружающую темень. Лес. Дорога. Ни единого светлого огонька. Я заставляю себя сосредоточиться на слухе, прислушиваюсь к пространству вокруг, медленно растягиваю диапазон дальше, пытаясь ничего не упустить.

— Анна! — зову я, едва дыша. — Анна!

Как она могла пропасть у меня под носом? Как я мог это допустить?

Я останавливаюсь и всматриваюсь в тропинку, ведущую к каньону. Да. Шаги. Примерно в полумиле. Они затихают и снова становится тихо. Я срываюсь в ту сторону.

Острые камни и ветки царапают ноги, но я этого почти не ощущаю. Ночное зрение работает на максимум, вылавливая все из мизерного света от луны. Пока что впереди я ничего не чувствую. Спустя минуту мне мерещится женский смех.

— Анна? Анна! — я бегу еще быстрее. Две секунды спустя я слышу, как она меня зовет.

— Кай! Все хорошо. Я у каньона!

Боже Всемилостивый, я на грани сердечного приступа. Никогда еще не бегал так быстро. Пускай голос у нее нормальный, но я должен убедиться. Пробравшись сквозь деревья, я выхожу на поляну и оказываюсь перед огромным ярко-белым духом. И чуть не падаю, но Анна бросается ко мне.

— Все хорошо, — говорит она, обнимая меня и прижимаясь к вздымающейся груди. Я прижимаю ее к себе, не отрывая глаз от великого духа. Это не Белиал. И совершенно точно не демон. Да и не ангел-воитель.

Когда Анна тянет меня вперед, меня наполняет странное чувство, и оно растет по мере приближения к этому созданию. От духа не исходит никакой угрозы — как от ангелов-воителей на саммите. Наоборот, он как будто очищает мою душу от тьмы и мрака, оставляя внутри только любовь и счастье.

Анна подводит меня к духу и тот внимательно изучает меня. Поразительный покой наполняет в этот момент все мое существо. Анна сжимает мою руку и останавливается вблизи края скалы. Она смотрит на меня и говорит:

— Кайден… это моя мама — Марианта.

Я оборачиваюсь к ангелу, с довольной улыбкой парящему над каньоном. У меня нет слов. Просто… вау. Мама Анны.

Я опускаю голову и произношу:

— Для меня большая честь познакомиться с вами.

«Это для меня честь познакомиться с обладателем души, любящей мою дочь больше всего на свете».

На меня накатывает. Ее слова, исходящие от нее эмоции — от всего этого почему-то хочется заплакать. Я опускаю голову и сглатываю.

«Ты познал смысл жизни и все истины, Кайден Роу, так прими же мое благословение».

Да. Я поднимаю на нее глаза и киваю, после чего, чрезмерно благодарный, сглатываю очередной комок в горле. В этот момент я чувствую себя обычным дворовым мальчишкой, со своими плюсами и минусами. И снова опускаю глаза.

«Мне пора, — говорит Марианта. — Берегите свою любовь, она проведет вас сквозь тьму».

Я снова киваю и продолжаю стоять в полном шоке, пока они с Анной прощаются. А затем дух ее матери расправляет свои огромные крылья и улетает.

Я оглядываюсь вокруг, но кроме нас тут больше никого нет. Я беру Анну за руку и мы идем обратно, стремясь поскорее скрыться отсюда. Но мне больше не страшно. Внутри по-прежнему царит нечто возвышенное, от чего так и хочется радостно смеяться. Анна тоже это чувствует, ведь по пути к вилле у нее на губах также блуждает улыбка.

— Что она тебе сказала? — спрашиваю я у Анны, приблизившись к домику.

— Что на небесах восхваляют наш брак! — Она смеется, а я качаю головой — поразительный поворот.

Мы заходим в виллу, я запираю за нами дверь. После чего, прижав Анну к стене, обнимаю ее лицо ладонями. Адреналин, сопровождавший меня во время беготни, наконец схлынул.

— Ты до смерти меня напугала, — говорю я. — Никогда больше так не делай.

— Прости. Ты так сладко спал, когда я ее увидела… Знаю, что поступила глупо, но она была такой…

Я вспомнил, как светился дух ее матери.

— Яркой?

— Да. — Она перехватывает мои запястья и поглаживает их, успокаивая.

— Неужели они действительно празднуют с нами? Там, наверху? Она светло улыбается.

— Совершенно точно.

Невероятно. Я пытаюсь себе это представить — на небесах нас знают — не только Анну, но и меня — и поддерживают. Ужасно хочется задать вопрос: если они так рады за нас, почему же у нас никогда не было возможности познакомиться с ними, присоединиться в раю, когда нам будет суждено покинуть этот мир.

Анна прерывает мой заблудившийся ход мыслей, прикоснувшись к моим губам, на что я реагирую чисто инстинктивно, прижав ее к стене и водя руками по телу. Вспоминаю, что почувствовал, когда проснулся и ее не оказалось рядом, и желание быть с ней накатывает с удвоенной силой.

— Давай сегодня не спать? — предлагает Анна.

Ох, женщина, прямо с языка срываешь.

— В нашем браке, Анна, я позволю руководить тебе.

— Хороший мальчик.

Я смеюсь и крепче обнимаю ее талию. Она опускает голову и ахает.

— У тебя кровь!

Я смотрю на царапины и порезы у себя на ступнях, лодыжках и ногах, полученные в ночном забеге. Большая их часть уже начала затягиваться.

— Все нормально. Скоро заживут. — Но она хмурится, понятное дело, ей хочется помочь мне. Я целую ее в надутые губки и сильнее сжимаю объятия на талии.

Когда я поднимаю ее, она обнимает меня ногами, и я несу ее к огромному креслу. Сажусь на него и хорошенько шлепаю ее по попке.

— Эй! — кричит она.

Успокоив очередным поцелуем, я прижимаю ее к своим бедрам, в ответ она запрокидывает голову.

Наша первая брачная ночь еще не закончилась. И пока что она вся моя. Это потом взойдет солнце и мне придется вернуть ее миру. Но до тех пор наш праздник продолжается.

Глава 34. Нежданчик

«Я чувствую тебя на огромном расстоянии,

Склонись же в мои объятия.»

«When You Can’t Sleep at Night» Of Mice & Men


Когда я спускаюсь с трапа в Лос-Анджелесе, мне приходят два голосовых сообщения из больницы Атланты. Едва не теряю рассудок, но потом слышу: «Ричард Роу…». Ловя такси, я набираю по обратному номеру и связываюсь с дежурным врачом.

— Кайден Роу? — мрачно спрашивает мужчина.

— Да, это я. — Садясь в машину, я показываю водителю адрес, указанный на моем удостоверении личности, чтобы он знал куда ехать.

— Сынок, мне ужасно жаль сообщать, но у твоего отца ночью или ранним утром был сердечный приступ. Его обнаружил один из сотрудников, он же вызвал 911, но, к сожалению, было уже слишком поздно. Мне очень жаль. Твой отец умер.

Что? И когда он это запланировал? Я сжимаю телефон и слепо смотрю на проносящийся в окне город.

— Э-э… — Надо что-то сказать. — Но, он же был таким… здоровым.

Тупость. В шоке-то я реально, но вот горе изображать сложно.

— Да, выглядел он вполне здоровым. Понимаю, как тебе тяжело. После вскрытия мы сможем с точностью сказать, что послужило причиной смерти.

Да я и сам могу ее назвать — демон покинул тело, что и привело к смерти вышеупомянутого тела.

Я всматриваюсь в небо. Понятия не имею, каков отец в призрачной форме. Или где он объявится в следующий раз, или это просто смена хранителя. Вообще, неплохо было бы и предупредить меня.

Врач прочищает горло.

— У тебя есть родственники или тот, кто мог бы оказать помощь? Тебе предстоит со многим разобраться. И это будет довольно тяжело. Советую тебе сперва связаться с адвокатом, вдруг твой отец оставил ему какие-то инструкции и данные по страховке.

— О, э-э, да. — Я громко шмыгаю носом. — Так и сделаю. Спасибо. Спасибо за помощь.

Я кладу трубку и смотрю в окно. Проклятье. Как раз то, что нужно. Я даже близко не представляю, кто у отца адвокат, да и вообще с чего начать. Я опускаю голову на подголовник сиденья, в то время как мы выезжаем на шоссе, тормозим, снова мчимся вперед и снова въезжаем в глухую пробку. Чертов лос-анджелесский трафик.

Квартира кажется такой заброшенной и такой неродной. Без Анны накатывает депрессия. Второй день подряд я открываю холодильник и смотрю на блюда, которые она для меня наготовила. Но есть их мне не хочется, потому что тогда мне больше не на что будет смотреть и вздыхать, как полному психу.

Представляю себе ее возмущенное лицо, если она узнает, что я так ничего и не съел — кулачки, прижатые к бедрам, ругань с таким сладким акцентом. Скорее всего, в тот момент она будет совершенно голой. Я улыбаюсь воображаемой Анне. Так и быть, я поем. Как-нибудь. На неделе.

Посмотрим.

Я бреду из кухни в гостиную. Вечером предстоит репетиция с группой — это хорошо. Мне надо отвлечься, заняться чем-то. Надеюсь, Анны Мэлоун там не будет.

Достаточно драм. Я уже сообщил всем нужным людям о смерти отца, теперь через несколько дней мне предстоит слетать в Джорджию. К счастью, благодаря этому никаких допросов о личной жизни мне еще не устраивали.

Адвокат звонил сам, вчера, сказал, что ему было поручено связаться со мной, если с отцом что-то случится. Особняк в Атланте будет выставлен на продажу, тело отца кремируют, страховку выплатят. Как единственный известный родственник и наследник Ричарда Роу, я получу «значительную» выплату. Адвокат повторил слово «значительная» аж несколько раз.

Только дело в том, что мне она все равно не достанется. Отцу потребуется его состояние для поддержания привычного образа жизни в новом облике. Получу свою долю, а дальше сам по себе. В материальном плане. Перед ним я всегда буду в ответе.

Знать бы, хотя бы где он. Плюс только в том, что для поиска нового тела требуется время. По крайней мере, насколько мне известно. Князья очень придирчивы. Отец не сможет принюхаться к Анне, не обладая физическим носом, значит, пока что можно не беспокоиться, что он нагрянет к ней.

Белиал сказал Анне пойти в колледж, как она того и хотела, и притворяться, что работает. Он решил, что оставаться в бегах для нее будет слишком подозрительно. А учитывая, что она больше не невинна, Белиал надеется, что Князья свои выводы изменят.

Предположения Белиала меня беспокоят, но он знает Князей гораздо дольше. Надеюсь, этого окажется достаточно, чтобы убрать лезвие от шеи Анны.

Я закрываю дверцу холодильника и заказываю себе тайскую еду. Ненавижу ждать, чувствую себя в такие моменты бесполезным, нервным идиотом. Через два дня я полечу в Джорджию, чтобы подписать бумаги на недвижимость и получить останки отца, которые тут же спущу в унитаз на первой попавшейся заправке. По, по крайней мере, я буду на востоке, а не сидеть и ждать.

Я опускаюсь на кожаный диван и беру в руки блокнот и ручку, хочу написать пару строк.

Но в этот момент мне на телефон приходит сообщение.

Фотография от Анны. Странно. Я открываю ее и застываю.

И застываю с отвисшей челюстью.

Божечки, маленькая Энн.

Я пожираю глазами картинку: она лежит в кровати, согнув колено; бедро, ягодица и попка так красиво смотрятся в обрамлении черного клочка ткани, который язык не повернется назвать трусиками.

У меня вырывается тихий стон.

Она слишком сексуальна. Смотреть больно, но я не могу оторваться. Она слишком далеко. Ну почему, почему, почему? Дрожащими руками я набиваю ответ:

О БОЖЕ.

Снова смотрю. И печатаю: Что ты со мной делаешь??

Я в шоке.

Не верю, что ты сделала такое фото.

И снова смотрю. Пальцы запускаю в волосы и дергаю.

НЕ МОГУ ОТОРВАТЬ ГЛАЗ.

Слишком сексуальна. Я не могу даже… Ну погоди, лисичка.

Я падаю на диван. Черт. Ты такая горячая.

Я сейчас просто сдохну от переизбытка желания. При следующей встрече ты у меня получишь.

Я смотрю на фото. Серьезно. Получишь. Я корчусь от боли и умираю.

В следующий миг в моей мертвяцкой руке пиликает телефон. Я с трепетом открываю сообщение. К счастью, в этот раз меня ждет текст, а не кожа, к которой мне не прикоснуться в ближайшее время.

Первые шаги твоей слишком правильной девушки, — пишет она.

Да она явно недооценивает силу своей попки и соблазнительной позы.

Да чтоб меня, — пишу в ответ. — Вся ледяная вода в мире не поможет исправить то, что ты сейчас со мной сделала.

Жестокая жена.

Мне жаль, — отвечает она, но я так и представляю как она улыбается в этот момент.

Нет, не жаль. Мне надо побыть одному. Буду занят.

Холодный душ… только не снова. Плакать хочется. Но тут меня настигает ужасная мысль — надеюсь она не подумала, что реально разозлила меня. Я быстро набираю еще одно сообщение.

PS… ялт. (*я люблю тебя)

яттл (*я тоже тебя люблю), пишет она.

Ловлю себя на улыбке и качаю головой. Вот дурак.

А потом, как бы мне ни хотелось этого, я удаляю все сообщения, одно за одним. Когда дохожу до фотографии, впиваюсь в нее последним долгим и жадным взглядом, громко стону и удаляю. Затем тяжелой походкой бреду в ванную, уныло и одиноко, где, похоже, и сдохну однажды. Секс по смс — опасная штука. Не рекомендую.

Глава 35. Ограниченность мыслей

«Единственный рай для меня — это оставаться наедине с тобой.»

«Take me to Church» Hozier


Сейчас полночь, я торчу в баре вместе со своими корешами по группе и накидываюсь Джеком с колой, стараясь избегать жалостливых взглядов парней, решивших, что меня подкосило известие о смерти отца. Хотя, по правде говоря, мне на самом деле хреново, но только из-за Анны и той ее фотографии. После нее у меня отключился разум и осталась одна единственная мысль, в этот раз все куда хуже — мне никак не удастся совладать с самим собой. И никакие беседы о покойном папаше не притупляют моей проблемки.

Я все время прокручиваю в голове нашу брачную ночь. Мы провели вместе меньше двенадцати часов, однако уже трое суток меня беспрерывно преследуют воспоминания о каждой секунде. Без Анны я живу, будто в тумане.

Черт, кажется я одержим собственной женой. Мне хочется спрятать ее ото всех, чтобы она всецело принадлежала одному мне, всегда. Безумные мысли, даже для меня.

Ох, а та фотография.

В кармане вибрирует телефон, пульс тут же разгоняется, в последние дни у меня скачет от каждого звонка. Я вынимаю телефон и задерживаю дыхание, сообщение от Анны.

«Бронируй билет в Вирджинию на завтра.»

Мда. Вряд ли бы Анна присылала мне подобные указания в шутку. Точно не сейчас. Должно быть, с ней связался Бел нал и дал добро. Я улыбаюсь, потому что если все в порядке, то ей придется дорого заплатить за причиненные мне ее сексуальностью страдания.

«С удовольствием, печатаю я. Все ок? Здесь полное безумие»

«Аналогично, отвечает она. Надо многое рассказать.»

Хм. Интересно, что произошло. Надеюсь больше не было никаких неожиданных визитов от Нефов. При мысли, что за ней может охотиться какой-нибудь Неф, у меня начинает гореть затылок.

Она присылает мне адрес в Ринере, Вирджиния, и я бронирую билет на утренний рейс. Шутки в сторону, надеюсь, у нее ничего не случилось.

Ну и что, что она сейчас голенькая.

В Вирджинии туман наконец рассеивается, когда я открываю глаза и обнаруживаю ее сидящей у меня на коленях на пассажирском сиденье машины. Меня будто кувалдой огрели — я прозрел, ведь с самого своего появления ходил как амебный болван, а все потому, что я наткнулся на Анну, облаченную в бикини у бассейна.

Лежащую попой ко мне.

Да. Неудивительно, что большую часть дня всем было настолько некомфортно — это ж надо было бегать хвостиком за Анной по всему дому Патти. И конечно же мне повезло на количество свидетелей моего временного умственного помешательства — Коуп, Зания, Джей, близняшки, Блейк, и, что самое страшное, — Патти. Пускай они знают, что мы женаты, но от этого ситуация уместнее не становится.

И какое же счастье, что мои мозги прояснились к моменту появления ее отца. Он приехал в теле знаменитого рэпера, госпитализированного несколько дней назад. Большого Ротти. Из всех выходок Князей — эта самая офигительная. Не бойся я этого чувака так сильно — заржал бы, ей богу. Перед уходом он опустил руку мне на плечо и сказал:

— Позаботься о моей девочке, ты меня услышал?

Как же непривычно слышать от него нечто подобное. Как и ощущать его одобрение.

Сейчас два часа ночи, мы в общаге Анны и валяемся на ее двуспальной кровати, и все так привычно, будто и не было всех безумств последних пары дней. Несмотря на нашу безумную жизнь, в глазах каждого студента кампуса мы выглядели типичной подростковой парочкой.

Забавная штука внешность.

Новости у Анны оказались тревожными. Невыносимо думать о том, что мой отец был здесь, причем совсем недавно. В своем новом обличье юного американца, Фарзуф стал мутить еще больше, чем раньше. По словам Анны, после его появления в кампусе развернулся настоящий хаос. Даже не верится, что он так быстро нашел новое тело и при этом даже не подумал меня поставить в известность, однако вполне вероятно, что он просто хотел поскорее «обнюхать» Анну. Какое же счастье, что мы так вовремя поженились.

Анна выдергивает меня из мрачных размышлений, одним лишь дразнящим движением проведя по моей руке, обнимающей ее за талию. Она свернулась клубочком и крепко прижалась ко мне.

— Помечтай со мной, — шепчет она.

Помечтать… Для меня мечты — опасная территория. Невероятное везение, что у нас есть этот миг, как и все те, которые привели нас к тому, что мы имеем. А загадывать на будущее? Это же так искушать саму судьбу. Нет ничего, кроме «сейчас». Но Анну мечты подпитывают, они дают ей надежду. Поэтому я подыграю ей.

— Расскажи, о чем ты мечтаешь для нас, сладкая Анна.

Она теснее прижимается к моей груди.

— Для начала, мы победим Князей. Мы выживем, а их низвергнем. — Мой взгляд начинает блуждать по темной комнате. — Мы сможем жить так, как захотим. Ты же любишь музыку, значит, будешь работать где-то в этой индустрии. Я закончу колледж и стану социальным работником. И смогу гораздо лучше обычных людей определять, какие детишки находятся в опасном или трудном положении — я же буду видеть их эмоции. И смогу спасти многих малышей.

Мысли тут же уплывают к племянницам Мариссы, я начинаю представлять, как бы Анны попыталась спасти их, не переживая за свою жизнь.

— Так и вижу это, — шепчу я. Смахиваю волосы у Анны с плеча и целую теплую кожу. Если бы хоть немного больше людей обладало храбростью Анны. Если бы она была у меня.

— Мы бы смогли жить где угодно, — продолжает она. — Патти бы поехала туда же, куда и мы. А через несколько лет мы бы могли подумать об усыновлении. Я знаю точно, Патти бы с удовольствием нянчилась с малышами, пока мы бы работали.

Э-э…

— Ничего себе. Малышами.

— Да, — мечтательно протягивает она. — Пятеро или шестеро.

— Сколько-сколько? Да ты с ума сошла! — Меня смешит мысль о маленьких Кайденах. — Один мальчик. Может, двое, но не больше.

Черт, а мне нравится такое нелепое представление о будущем.

— А как же девчонки! — В ее голосе столько счастья, но очередная мысль о племянницах Мариссы, всех девушках, которым я причинил боль, все омрачает. Все они чьи-то дочери, сестры и будущие матери, и всех я столкнул с пути, с которого они могли никогда и не свернуть.

— Никаких девочек, — говорю я.

Она поворачивается и смотрят на меня, воздух неожиданно сгущается, заставляя задыхаться. Я сажусь на кровати.

— Что случилось? — спрашивает Анна.

Я тру глаза, пытаясь избавиться от нахлынувших воспоминаний.

— Я не могу… Даже от одной мысли, что у меня будет дочь… как представлю, какие вокруг ходят уроды с пылающими красным аурами… это убийственно, хоть я и заслужил это, как самый худший из них.

— Кай… — Она касается моей руки, но мне все равно дерьмово.

— Нет. — Эта игра мне больше не нравится. — Прости, любимая, но дети в мои мечты не входят. Особенно девочки.

— Ладно. — Ее голос мягок и нежен. — Давай попробуем немного поспать.

— Прости, — говорю я, кляня себя за то, что разрушил такой момент.

Но Анна лишь ложится и тянет меня за собой. Обнимает моей рукой себя за талию, прижимается как и раньше, а я утыкаюсь носом ей в волосы.

Почему я всегда все порчу? Это же была невинная игра в мечты о возможном будущем. Надо было просто промолчать и позволить ей помечтать.

— Ты злишься на меня? — шепчу я.

Она оборачивается ко мне и касается щеки.

— Нет, Кай. — Она пытается переубедить меня и целует, прежде чем лечь обратно. Я крепче прижимаю ее к своей груди и вслушиваюсь в дыхание, которое постепенно становится все легче и реже.

Я никогда не позволю себе таких фантазий. Каждый миг, каждое мгновение рядом с Анной и есть для меня ожившая мечта.

— Ты — моя мечта, — шепчу своему спящему ангелу. — Моя единственная мечта.

Глава 36. Душевный разговор

«Гаснет свет,

Входит ночь.»

«Enter Sandman» Metallica


Следующим утром мы возвращаемся в новый дом Патти и прощаемся со всеми нашими друзьями. С их уходом возникает странное чувство, а я осознаю, что нам впервые удалось собраться вот так просто, практически как обычным людям, и провести время вместе. Мы сидели за столом и ужинали, как настоящая большая семья. Марна и Джинджер немного повздорили — но какой же семейный праздник без ссор?

Прошло вполне неплохо. За исключением инцидента с близняшками.

Я не готов уезжать, но время беспощадно. Встреча Князей в Швейцарии завершилась, и вскоре они вернутся каждый в свою обитель. Да и надо еще заняться особняком в Джорджии, а потом возвращаться в Лос-Анджелес. Как-то не нравится мне, что отец до сих пор со мной не связался, остается полагать, что причина кроется в обычной невнимательности.

Анна показывает душевую, расположенную на втором этаже, и мне приходится подавить сильнейшее желание затащить ее туда. Однако, сомневаюсь, что Патти оценит это. Приходится отпустить ее и в одиночестве вставать под теплые струйки воды.

Но не успеваю я домыть голову, как у меня начинает покалывать шею. Я замираю, в то время как пена стекает мне по лицу и шее, и прислушиваюсь к происходящему в гостиной, где, как мне хочется верить, спокойно сидят Патти, Джей и Анна.

Вот только слышу я кардинально обратное — грохот, бормотание и стоны. Какого черта?

Я сразу же выключаю воду, затем с такой силой отдергиваю шторку, что не выдерживает держащая ее перекладина и вылетает из стены, а я сам путаюсь в пластиковой фигне. Выпутавшись, наконец, из нее, выпрыгиваю из ванной. Никто не произносит ни слова, но судя по звукам, там что-то неладно. Забив на трусы, хватаю шорты и натягиваю их прямо по мокрым ногам, после чего, поскальзываясь на плитке, бегу к двери.

— Не спускайся! — кричит Анна, но я никак не реагирую на ее предупреждение.

Сбежав по ступенькам, я влетаю в гостиную как раз в тот момент, когда Анна выбегает через заднюю дверь. В поле зрения тут же попадают контуженный Джей и Патти, лежащая на полу. Бледная, но живая. Я бегу к двери и вижу, как Анна, держа в руке рукоять меча, высматривает что-то в саду среди деревьев. По ничего необычного не видно.

Патти стонет и я мчусь обратно. Она садится, оперевшись спиной о диван.

— Господи, Боже мой, — бормочет себе под нос Джей. — Свят-свят…

— Вы в порядке? — спрашиваю у Патти. Она слабо кивает.

— Я… кажется, да. — Видимых ран, вроде, нет.

Анна возвращается и, склонившись над Патти, берет ее за руки.

— Как ты?

— Не понимаю, что произошло, — говорит Патти. Взгляд ее проясняется. — Мне вдруг стало так больно и страшно… и… — Она задрожала.

— Кто здесь был? — спрашиваю, изо всех сил пытаясь скрыть, насколько я сам испугался.

— Это было так странно, — говорит Джей. — Ты бы видел Анну! Что это за штуковина? — Он кивает на рукоять. — Оно светилось. Она так быстро двигалась. Никогда еще такого не видел!

Она смогла воспользоваться рукоятью? Я смотрю на бледную и поджавшую губы Анну. К влажному лбу прилипли спутанные прядки волос. Я обнимаю ее лицо руками.

— Что здесь было?

— Шептуны, трое занялись Джеем. Двое — Патти. Один пытался завладеть ее разумом. — Патти громко ахает и прикрывает рот рукой. И я не могу ее в этом винить. — Четверых я убила, но… одного упустила.

— Одного упустила, — шепчу я. Мы с Анной смотрим друг на друга, осознавая смысл сказанного.

Одного она упустила. И он видел ее с мечом. И этого окажется достаточно. Мне будто переворошили все внутренности, потому что это все. Вот он, катализатор — начало конца положено. И его запустила Анна, она же нас и поведет, и… ох. Боже.

Я хватаюсь за волосы. Погружаюсь в ту же пучину из нервов, как когда был вынужден следить за работой Анны в канун Нового года и на следующий день, во время саммита. То же безнадежное чувство беспомощности. Я прислоняюсь к стене, у меня кружится голова.

— Черт. Черт, Анна… — Я не готов. Слишком рано. Я не готов! В горле застревает крик, который все же вырывается из меня, и я изо всей силы ударяю кулаком по стене и пробиваю ее.

Я должен защитить ее. Нельзя, чтобы ее тронули. Она сильная, и хоть на некоторые вещи наши взгляды различаются, она во многих вопросах умнее меня. В этом я не сомневаюсь, но ничего не могу поделать с безумным желанием спрятать ее от всего мира.

Развернувшись, опираюсь о стену и вжимаю костяшки пальцев в глаза.

Я не готов…

— Кай. — Голос у Анны такой ясный и спокойный.

Я опускаю руки. Она смахнула волосы с лица. Не представляю, как ей удается выглядеть такой спокойной.

— Вряд ли они поняли, что ты здесь, — говорит мне она. — Это наше преимущество.

Я киваю, хоть и слабо верится, что в данном положении преимущество есть у кого-то, кроме Князей.

— Тебя не подозревают, — продолжает она. — Это значит, что ты сможешь «разведывать». Мы сейчас разойдемся и…

— Нет, — перебиваю ее я. Она спятила, если решила, что я оставлю ее без присмотра. — Я остаюсь.

Если она откажется, я буду следить за ней. Смотрю ей в глаза, показывая, что буду отстаивать это решение. Она вздыхает и отводит взгляд.

— Ладно. Тогда давай собирать вещи, надо уезжать отсюда.

Вот так-то. Вместе.

Мы прощаемся с Джеем и Патти. Анна крепко обнимает маму и мы уходим. Я сажусь за руль Анниной машины, а она ложится на заднем сиденье.

Когда мне поступает звонок с неизвестного номера, я тут же понимаю — это отец. Вот раньше бы мне было любопытно, зачем он звонит, но сейчас? Как-то не особо.

— Алло, — отвечаю я.

— Это Фарзуф. — Пускай я уже знал, что он в образе юного американца, но тем не менее чертовски странно слышать его новый голос.

— Да, сэр.

— Ты в Атланте?

— Еще не добрался. — Я на мгновение отвлекаюсь, поглядываю на Анну, которой слишком идет бейсболка. По мои мысли прерывает энергичный и юный голос Фарзуфа.

— Встретимся в нашем старом доме сегодня в девять вечера. Я прилечу, надо кое-что с тобой обсудить.

Единственное, о чем я могу думать — что Анна со мной, и как же мало времени у нас осталось.

— До встречи в девять, сэр, — говорю я, как послушный мальчик.

— Не опаздывай. — Он отключается. Как же меня бесит его высокомерие. Как удачно, что у нас впереди семь часов в пути, будет время хотя бы подготовить себя морально к этой встрече. Не так уж просто проглотить свою гордость; я скорее подавлюсь.

В восемь тридцать я стою в своей старой комнате, однако никаких теплых воспоминаний она у меня не вызывает. Скорее наоборот, мне как-то не по себе от нахлынувших призраков прошлого.

Я стараюсь думать о том, что Анна припарковалась недалеко отсюда, а в карманах и ботинках у меня кинжалы — причем не простые, а омытые святой водой. Если верить легендам о демонах, то святая вода должна действовать на них подобно яду — как молитва в жидкой форме.

Растянув слух до места парковки, я не улавливаю ничего. Анна тиха и не движется. Умничка. Надеюсь, что в этом духе она и продолжит. Надеюсь, что у нее не возникнет причин вбегать в дом с пылающим мечом наперевес.

Хотя зрелище это было бы офигенное.

Я шагаю по комнате. Возможно, следовало бы подняться наверх и ждать там, но в этой комнате мне гораздо комфортнее — это моя территория. Мне предпочтительнее встретиться с ним здесь, если он не решит иначе. Я включаю свою старенькую стереосистему и улыбаюсь, ощущая, как под ногами вибрирует пол.

Громкий вокал. Стоны электрогитары. Неумолимый барабанный ритм. Прелесть.

Слухом я возле входной двери, поэтому неудивительно, что я засекаю появление отца. К этому моменту мой плейлист доходит до третьей по счету песни «Nine Inch Nails». Кулаки сжаты, мышцы напряжены. Напряжены и готовы. Я смотрю на дверь. Когда она распахивается, в проеме появляется высокий блондин с искривленным от отвращения лицом. Комплекция у нас приблизительно одинаковая, однако ростом он немного выше. И веяло от него каким-то мудачьем.

Следом за ним залетают три мерзких духа, заполнивших своими распластанными по стенам крыльями полкомнаты. Надеюсь, хороводов от них мне ждать не придется.

— Выключи эту дребедень! — кричит он.

Говорю же. Мудачье.

Я выключаю стереосистему, и он с раздражением выдыхает.

— Рад видеть тебя, отец. — Меня едва не выворачивает от слова «отец». Пускай на груди у него огромный красный знак, однако внешне ему не дать больше двадцати — двадцати одного. — Прекрасный выбор тела.

— Согласен, — говорит он, проводя ладонью по тонкому шелку волос. К тридцати, вероятно, его настигнет облысение. — Ты подписал документы на недвижимость?

Так в этом вся соль?

— Да, сэр. Еще утром.

Из заднего кармана он вынимает сложенный лист бумаги.

— Здесь данные нового счета. Свою долю ты получишь с выплатой страховки и наследства. Остальное переведешь мне. И если я узнаю, что ты удержал хоть пенни, а я узнаю, пеняй на себя.

— Понимаю. — Мудак. Только и думает, как поскорее вернуть свои денежки и начать новую жизнь. Мог бы сообщить все это и по телефону, правда, полагаю, ему просто хотелось показать свое новенькое симпатичненькое тельце.

Духи нервно кружат вокруг нас. Отец игнорирует их.

— Отлично. — Он принюхивается и оглядывается к огромной кровати с черно-серым шелковым бельем. Все это придется продать. Не хочу, чтобы хоть что-то напоминало об этом доме. — Вся пропахла похотью. Работать ты всегда умел.

Я моргаю. Ничего себе. Целый комплимент.

— Благодарю, отец.

Но следом вспоминаю, что нас слушает Анна. Надеюсь в детали вдаваться он не начнет.

— Но в действительности все может быть не таким, как кажется, да? — спрашивает он. Шептуны шипят, поддакивая его вкрадчивому тону.

Я ненароком прищуриваюсь. К чему он ведет? Это относится к моей работе? Черт, могло быть такое, что в Лос-Анджелес за мной следили, а я не заметил?

Заставляю себя небрежно спросить:

— В каком смысле?

— Кое-что не сходится. — Он медленно обходит комнату, проводит пальцем по запылившемуся от длительного простоя черному комоду. Вытирает палец о джинсы и прячет руки себе за спину — как привык, находясь в прежнем теле, что выглядит довольно странно. И неуклюже.

— У меня не было возможности разобраться… — говорит, осматривая рамки с постерами моих любимых групп с автографами. По виду кажется, словно речь о каком-то пустяке, но по ощущениям — сейчас он сбросит бомбу. По телу пробегает холодок страха. — Еще с саммита, на котором появились чертовы ангелы, мы следили за дочерью Белиала.

Только не реагируй.

Ври, не моргнув глазом.

Я насмешливо фыркаю.

— За ней? Ничего личного, отец, но не понимаю, почему такой неприметный Нефилим, как дочь Белиала, заслуживает такого внимания. Я работал с ней. Со своей задачей она справляется отлично, но на личном уровне… она же абсолютно скучная.

Он оборачивается ко мне с довольным видом.

— Так значит, удовольствия с ней ты не получил? — Ловко.

Ублюдок как всегда развлекается. Следующая его ухмылка еще шире.

Шептуны поворачивают свои безобразные полупрозрачные головы в ожидании моего ответа.

— О, еще как получил. Но действовал как можно быстрее. Она пустышка, пустая трата времени. — Шептуны шипят и хрипят, задыхаясь от смеха.

Отец усмехается.

— Понимаю, с ней тебе было тяжко, но это было необходимо. Каким-то образом ей удавалось ускользать от слежки. Однако теперь нам известно, что она представляет реальную угрозу.

— Угрозу? — я смеюсь, притворяясь, что он сказал нечто крайне нелепое. В три шага он оказывается передо мной и тычет мне в нос пальцем, при этом волосы падают ему на лоб и ему приходится крайне комично потряхивать головой. Духи начинают нервно метаться.

— Думаешь, это смешно? Думаешь, у меня есть время на шутки?

Стараясь не меняться в лице, я почтительно отозвался:

— Конечно, нет, но с ней же невозможно находиться рядом. Ее волнует только алкоголь и где бы его раздобыть.

Он прищуривается и понижает голос.

— Значит, она и тебя обвела вокруг пальца. Эта скучная Нефка, показавшаяся тебе столь неопасной, сегодня утром была засечена со своей человеческой матерью. — Выплевывает он. — Пятерых легионеров отправили разнюхать информацию, а эта девчонка уничтожила четверых! Эта девчонка — наемница от Рая.

Последняя фраза звучит особо ядовито, шептуны беспорядочно мельтешат по комнате, издавая скрипучие звуки, напоминающие безмолвные вопли.

Я натягиваю на лицо шокировано-любопытное выражение.

— Что…? Как такое возможно?

Он выпрямляется и в очередной раз проводит рукой по волосам — будто сам для себя решая, доверить мне следующую информацию или нет. К счастью, он решается, однако взгляд его при этом светится яростью.

— Почему-то ей подвластен Меч Справедливости. Однако на такое способны только ангелы света.

Старательно выпучиваю глаза и мотаю головой.

— Но… почему ангельское оружие далось ей? Я же сам видел как она уводит души с верного пути. Едва ли в ней есть что-то ангельское.

Последние слова буквально обожгли губы.

— Я… — Он качает головой, выглядя при этом как-то испуганно. — Понятия не имею.

Нам удалось сбить Князей с толку. Теперь надо это закрепить.

— А вас не могли ввести в заблуждение? Направить не в ту степь? В смысле: откуда вы узнали про меч и духов, которых она типа убила?

Он призадумывается.

— Одному удалось уйти.

— Надеюсь, этот дух не придумывает, — говорю я. Троица шептунов надвигается на меня, выпустив когти и обнажив зубы. Я отмахиваюсь от них.

— Они слишком глупы для таких выдумок. — Шептуны отлетают обратно и смотрят на отца, словно решают, обижаться ли на его слова. Взмахнув запястьем, он указывает на дверь. Они улетают и отец продолжает. — Только если их кто-то к этому подтолкнул. Но я впервые после Падения видел духа в таком ужасе. Мы отправили его к лорду Люциферу для дальнейшего допроса. Уж он-то сумеет добраться до истины.

Я ничего не могу ответить, потому что при упоминании Сатаны, все мои мышцы сковывает.

— Мы выпустили легионеров на охоту за ней и ее отцом. Белиал уже давно скрывается от нас, а это что-то да значит.

Я киваю.

— Хорошо, что с тобой несколько шептунов — так мимо тебя ничего не проскочит.

Он выпячивает грудь и хмыкает.

— Я не позволю этой девчонке подкрасться к себе. Все Князья вооружены и наготове. Мы найдем ее и созовем экстренный саммит, чтобы все выяснить и избавиться от нее раз и навсегда. Ангелы будут прокляты.

Тогда-то все и откроется. Пожалуйста, лишь бы у нас получилось.

— Чем я могу помочь? — спрашиваю я.

— Поисками. Если найдешь — она становится твоей узницей, и ты сразу же связываешься со мной. Ты должен будешь удержать ее любыми способами, а затем доставить к месту проведения саммита. И самое главное — обезоружь ее. Ни при каких обстоятельствах не позволяй ей касаться Меча Справедливости.

— Конечно. Начну немедля. Есть у меня пара предположений.

— Хорошо. — Он подходит ближе и с угрозой во взгляде смотрит на меня. — Подводить меня не в твоих интересах. Ты понял?

Очередная угроза. Как оригинально. Только вот за себя мне больше не страшно. Все мои мысли об Анне. И ради ее блага я не долбану старичка Фарзуфа в его свеженькое личико. Пока что.

— Понял, — отвечаю.

Его глаза светятся; он явно кайфует, упоенный собственной властью.

— Вечером я съезжу к Мариссе, улетаю завтра с утра. Мое новое пристанище в Нью-Йорке, буду работать оттуда. А ты не трать времени даром, можешь пока не работать, сосредоточься на задании.

— Да, сэр, — рассеянно говорю я, зацепившись за одну маленькую деталь. — К Мариссе? А разве она не считает тебя мертвым?

Он усмехается и опять расплывается в широкой улыбке.

— Марисса — особенный человек. Ей известно о нашем виде. Она ждет меня, да и я жду-не дождусь, когда она вопьется своими ноготками в мою новую плоть.

Улыбка его меньше не становится, мне приходится кивнуть. Ага, особенная она, конечно. Сука она редкостная.

— Должно быть, она исключительная женщина, если ты так доверяешь ей.

Отец вынимает мобильный и смотрит на экран, после чего прячет обратно в карман.

— Насчет исключительной — да. И я надеюсь, что если она позвонит тебе по работе, то ты приедешь. Независимо от того, где бы ты ни находился.

Прям бегу и падаю.

— Конечно, отец. Приятного вечера. А я займусь поисками.

— Если думаешь, что сын Мелькома сможет тебе помочь, то можешь привлечь и его. У него много связей на Западном побережье.

— Прекрасная мысль, — говорю я.

Он отворачивается от меня, снова вынимает телефон и уходит. Я же остаюсь слушать, как он поднимается по лестнице.

Вот и конец очередному «душевному» разговору с папочкой.

Глава 37. Готов или нет

«Если любовь — это война, тогда я умру,

Подставив свое сердце под прицел.»

«Angel with a Shotgun» The Cab


Всю тяжесть нашего положения я ощутил только к вечеру, который мы снова проводили вместе с Анной. После встречи с отцом мы отправились на смотровую площадку, и вот, сидя на заднем сиденье, я смотрю в ее карие глаза, и чувствую, как меня все больше и больше охватывает тревога.

Да, Анна стильная, но она же как и все состоит из плоти и крови. И сердце у нее добро и такое чувствительное. Ну вот как она сможет, следуя великому плану, выступить против всех Князей и Легионеров и исполнить пророчество?

Неужели кроме меня никто не понимает, насколько эта идея плоха? С трудом верится, что все пройдет как по маслу. Должен быть другой вариант. Одна она с мечом. И 666 противников. Конечно несколько Нефов на нашей стороне, но расклад в любом случае не в нашу пользу.

Пускай Анна с ее отцом, да и остальными, считают нормальным отдать ее на растерзание Князьям, но я категорически с этим не согласен. Надо попытаться открыть ей глаза.

— Нам необязательно это делать? Ты можешь спрятаться, как Зания. — Я мог бы отвезти Анну в тот же монастырь.

— Я не смогу прятаться вечность. И что тогда будет с тобой? Твой отец хочет, чтобы ты работал. Марисса тоже будет тебя вызывать.

Нет. Все это неважно.

— Я буду вместе с тобой.

— По так жить невозможно.

А так ли это? Мы были бы вместе. Она изучает мое лицо и ее плечи при этом напрягаются. Знаю, она не понимает такого эгоистичного порыва с моей стороны, но к черту. Я тоже не понимаю ее самоотверженности.

— Тебе правда не страшно? — спрашиваю я. — Совсем-совсем?

— Конечно, страшно… Но цепочка событий уже запущена, нам не предотвратить исполнения пророчества.

— Но мы можем попытаться. — Хотя бы замедлить. Нет необходимости прыгать в самое пекло с разбега. Почему она этого не понимает? Да, Князья — сущее зло, да и шептуны навязчивое к ним дополнение, — однако она может погибнуть из-за этого пророчества. Из-за него все мы можем погибнуть. Я не смогу жить без нее. Мне даже подумать страшно о том, что Анна может пострадать.

Она мотает головой, взгляд ее поникает от сожаления.

— Мы наконец вместе, Анна. — Боже, я жалок.

Она кладет ладонь мне на руку.

— И каждая секунда, проведенная вместе, — как дар небес.

Она обнимает меня за плечи, но я так напряжен, что едва ли замечаю ее касания. Ее руки перемещаются выше и обвиваются вокруг моей шеи. Она крепко обнимает меня и целует.

Вот это я чувствую в полной мере.

Я реагирую на ее поцелуй так, словно от него зависит моя жизнь. Притягиваю ее ближе и упиваюсь тем, как ее пальчики тянут меня за волосы.

— Господи, Анна, — проговариваю ей прямо в губы. Я так крепко прижимаю ее, мечтая никогда не выпускать из объятий.

Задыхаясь, я прерываю поцелуй.

— Я не могу потерять тебя.

Протянув ко мне руки, она горячо произносит:

— Не думай об этом. Кай, я не смогу победить без твоей поддержки.

Глядя на нее, я понимаю, насколько ненавижу себя. Анна хочет спасти мир. И не для себя, а ради людей, которых терроризируют демоны. Ради Нефилимов и нормальной жизни для них. Ради всего того, о чем я бы и не подумал. А я не могу дать ей то единственное, что ей, как никогда, от меня необходимо — поддержку — и за это я себя ненавижу.

Я брезгливо отстраняюсь, но она обхватывает мое лицо руками и касается моего носа своим.

— Ты еще не потерял меня, Кай. Я здесь, с тобой. Обними же меня.

Я пересаживаю ее к себе на колени и утыкаюсь лицом ей в шею. Она здесь. В моих объятиях. Ей известно, какой я эгоистичный индюк, но тем не менее она со мной. Я набираю в легкие воздух и, выдохнув, обнимаю ее еще крепче.

Обнимаю, когда на небе загораются звезды, когда сверчки начинают свой какофонический стрекот. Так пролетает несколько часов, и вот уже нас начинает догонять убаюкивающая усталость.

Однако я ни на секунду нс забываю проверять пространство на шептунов. Только, прислушиваясь, я улавливаю сплошную тишину.

Анна разворачивается ко мне и проводит пальцами по моему лицу. Я прикрываю глаза, отдаваясь такой приятной ласке. И упиваюсь ее любовью.

— Кайден, если со мной что-то случится…

Я дергаюсь и, распахнув глаза, ловлю ее взгляд.

— Не смей! Не смей договаривать. Ничего с тобой не случится.

Во мне снова пробуждается ужас. Я не хочу это обсуждать, но она же такая упрямая.

— Если выйдет так, что мы оба… попадем в… в ад. Мы справимся. Мы же будем вместе. Будем поддерживать друг друга до самого конца.

В жизни не слышал, чтобы кто-то рассуждал об аде в таком ключе. Словно ад — это что-то простое и обыденное. Я гулко сглатываю, представив описанную Анной картину. Как, даже в кромешной тьме и отчаянии, наши души будут держаться друг за друга, продолжая любить. Если бы это только оказалось правдой. За такую мечту и мне хочется цепляться.

— Я никогда не оставлю тебя, — говорю ей. — Клянусь.

И крепко обнимаю, пока она не засыпает. В какой-то момент даже позволяю себе задремать.

— Больше никакого секса…

Я непонимающе моргаю, глядя на Анну, когда на следующее утро мы стоим возле машины. Разве мы так давно женаты для подобных заявлений?

— До конца саммита, — добавляет она.

Саммита. Саммита, на котором мы можем умереть. И секса тогда у нас не будет уже никогда. Жестоко.

Я не готов к таким беседам. Верните мне вчерашний вечер.

— Кайден… — Она берет меня за руки и пытается достучаться, но я словно в оцепенение впал. — Тебе придется играть, притворяться, что я тебе не нравлюсь. Да, это отвратительно, но разумнее ничего не придумать. Если мы хотим выжить, а я на самом деле считаю, что у нас все получится, — это лучший вариант. Тебе намного лучше меня удастся скрывать свои чувства, хотя в нашем случае уже не важно, увидят ли они, что ты мне небезразличен. Даже наоборот, так ты сможешь сказать, что влюбил меня в себя ради плана по заманиванию. Отец доверил тебе отыскать меня и притащить на саммит. Одному. Это многое значит. Пускай до последнего считает, что ты у него в кармане. Так мы сможем переговариваться и предупредить остальных. Или ты хочешь поставить под угрозу наш единственный шанс?

Я закрываю глаза.

Ну почему она такая ответственная, как маленькая добрая феечка?

Я сжимаю ее ладони.

— Нет, не хочу, — говорю. — Прости. Я сделаю все необходимое. И даже больше.

Едва я открываю рот, чтобы предложить потискаться напоследок. Анна сурово оглашает:

— С этого момента никаких поцелуев, никаких держаний за ручки или прикосновений. Ничего, что может вызвать подозрение.

Она выгибает брови и я, неохотно кивнув, выпускаю ее руки. Я в корне не согласен с ней, хотя и понимаю, к чему все эти осторожности. Анна наконец-таки стала осторожной, когда ее разоблачили.

Фиговенько.

Этим же утром, немногим позже, я разгребаюсь со смертью отца — похоронное бюро, риелтор и адвокат. Траур симулировать не трудно, особенно, когда ты в трауре по почившему сексу. Приходится подписывать множество бумаг, много кивать, хмуриться, когда разные люди похлопывали меня по спине и жали руку, или сожалели о моей утрате.

Эх, как бы я хотел, чтобы этот урод реально сдох.

Я беру урну с прахом, документы, и, взбешенный как никогда, покидаю адвокатскую контору.

Далее по плану позвонить отцу и сказать, что я поймал Анну, но только подумав об этом, мне становится дурно.

Анна готова. Ее отец готов. Другие Нефы тоже готовы. И только я ни хрена не готов! Но я повторяю себе, что буду играть до тех пор, пока не почувствую грань. А там к черту все, мы ударимся в бега. Я крупнее ее. Заставлю.

Около часа дня мы приезжаем в мой старый дом. Шептуны до сих пор заняты поисками Анны, так что вряд ли они покажутся здесь. Я веду ее в некогда свою комнату, где она смотрит на постель, как на место преступления, вероятно представляя, что на ней вытворяли. Надо было идти наверх и в душ, но в других ванных комнатах уже ничего не осталось. Я прочищаю горло и передаю ей полотенце.

Она идет в ванную, а я включаю стереосистему. Сажусь на краешек кровати и опускаю голову себе на руки. Надеюсь хоть громкая музыка, проникая в уши, поможет перестать думать о грядущем. Анна заканчивает довольно скоро. Когда звук воды стихает, я выключаю стереосистему и заглядываю в комод. По телу прокатывается волна мрачного искушения, стоит мне заглянуть во второй ящик.

«Захват» Анны ведь должен выглядеть достоверным?

Я выдвигаю ящик и краем глаза замечаю серебристый отблеск — это мои высококачественные наручники. Я вынимаю их и закрываю дверь. Анна в этот момент напевает себе что-то под нос. Я же проверяю на всякий случай шептунов. Как она может петь в такой момент — вне пределов моего понимания. Видимо это все ангельская кровь. Я возвращаюсь к кровати и верчу наручники в руках, в ожидании Анны.

Она открывает дверь и я медленно поднимаю на нее глаза. Какая же она естественная и свеженькая, да еще в сарафанчике и с влажными волосами. Она опасливо смотрит на то, как я играю с наручниками. Это хорошо. Пускай почувствует страх.

— Еще не поздно сбежать, — говорю я.

Она смотрит на меня долгую минуту, после чего шепчет:

— Нет.

Она даже не дергается, когда я поднимаюсь и иду к ней. Замечаю только, что ее грудь вздымается все чаще, в то время как я приближаюсь к ней и забираю из рук сумку. Я вглядываюсь в ее лицо — она молчит, пока я надеваю наручники: сперва на одно запястье, затем на второе. Дыхание ее учащается. Ей бы испугаться. Теперь она моя и я сделаю с ней все, что захочу. Могу даже запихнуть ее в тачку и утащить в глушь Западной Виргинии. Говорят, там вполне ничего.

Я опускаю взгляд на ее тело и сковавший ее запястья металл. Контраст потрясающий.

— Боже.

— Что? — шепчет она.

— Тебе так идут наручники. И еще, теперь ты официально моя пленница.

Меня тут же окутывает ароматом груш и фрезии. А ведь при желании я мог бы заставить Анну забыть про придуманный ею целибат.

— Мы не можем, — произносит она, словно читая мои мысли. Но в ее речи много придыхания и мало уверенности.

Определенно можем. И тянущая боль внизу живота так и молит об этом.

Отвернувшись, она бормочет:

— Помнишь, ты говорил отцу, что я тебе не нравлюсь? Следовательно, хотеть ты меня не можешь. Шептуны могут заявиться в любой момент. Нам нельзя терять такое преимущество.

Мммм.

— Пора звонить ему, Кай. Сказать, что ты меня нашел. А потом надо будет сообщить остальным, что время пришло.

Стоп. Звонить ему? Сейчас? Я мотаю головой.

— Не…

— Да. Сейчас. Давай уже сделаем это, пока мы не потеряли контроль и не испортили все. — Она говорит жестко и так страстно. И испуганно. Но меня убивает, что пугают ее не Князья, а то, что мы — я — могу все испортить и лишить нас эффекта непредсказуемости.

Почему события развиваются так быстро? Слишком быстро.

Мысли убегают от прикосновения Анны. Внизу.

Джекпот.

Я опускаю взгляд, а она всего лишь вытаскивает из кармана телефон и протягивает его мне.

Проклятье. Большой такой обломинго.

— Смело, — говорю я, но она не улыбается. Она абсолютно серьезна и мне это ни капельки не нравится.

— Действуй, — шепчет она.

Нет…

Она все протягивает телефон. Ощущая дурноту, я его забираю его. Она поднимается на цыпочки и, поцеловав меня в щеку, не отстраняется, а шепчет:

— Я люблю тебя, Кай. Давай уничтожим их. Ты и я, и остальные все вместе. У нас есть преимущество, сыграем на элементе неожиданности. Пришло наше время.

Ее слова пронзают насквозь — вкупе с отчаянностью и верой в лучшее они достигают самого сердца и заставляют меня испытать то же, что и она: надежду. Это наш шанс. Единственный шанс. Если Князья узнают о нас, мятежниках, остаток жизни мы будем утопать в страхе и тщетных попытках скрыться, ведь однажды нас обнаружат и ликвидируют. Одного за другим.

И вот, нам выпадет возможность избавиться от них и спокойно жить на земле. Анна взглядом умоляет поддержать ее, и я очень хочу ей помочь. И помогу.

Я киваю и набираю номер отца. В голове никаких мыслей, кроме тоненького лучика надежды. Горло сжимает, когда в трубке раздастся его новый голос.

— Отец… — Господи. Что я делаю? Я смотрю на Анну и она кивает. Я открываю рот и сам до конца не верю, что произношу это: — Она у меня.

После этих слов мои надежды ускользают.

— Да ты шутишь! — Он ликует и смеется, подобно гиене.

О, Господи. Боже.

— Я схватил ее, она в наручниках, — глупо продолжаю, подавшись порыву нарушить паузу.

— Ты нашел меч?

Пульс ускоряется.

— Нет, сэр. Я обыскал ее вещи, но его нигде не было.

— Проклятье. Должно быть, она его спрятала. По неважно. Мы заставим ее говорить.

Он говорит слишком уверенно. Черта с два я ему передам Анну. Да ни за что.

— Хорошо поработал, Кайден, — говорит он. — Тебе удалось то, что не смогли сделать более пятисот легионеров. — Да-да-да, бла-бла-бла. Какого черта он вдруг стал таким болтливым? Мне надо увести отсюда Анну. — Они искали ее во всех барах, клубах и отелях Восточного побережья. Где же ты ее отыскал?

На заднем сиденье своей машины, кретин.

Быстро придумываю что ответить:

— У нее остались знакомые там, где она раньше жила, и они всегда устраивали вечеринки в домике у озера. Я решил, что она могла вернуться туда, и оказался прав.

Так, ладно. Достаточно болтовни. Я нетерпеливо смотрю на дверь.

Отец вновь смеется, словно мы лучшие друзья, веселящиеся над общей шуткой.

— Где ты сейчас?

— В нашем старом доме. — Черт… надо было соврать.

— Прекрасно. Я созову экстренный саммит в Вегасе, мы разберемся с ней. Там наша самая безопасная локация, да и лишний повод посетить Город Греха всегда приятен, согласен?

А разве они не там? Неловкая пауза. Ах, да. Я должен что-то ответить.

Я выдавливаю из себя смех и закатываю глаза. Ну сколько можно?

— Отлично, — говорит он. — Через два часа встретимся в аэропорту Атланты.

Что? Я смотрю на Анну, чьи глаза напоминают блюдца.

— Э-э, тебе не обязательно лететь сюда, отец, — уверяю его. — Я закажу билеты и привезу ее на саммит.

— О, еще как обязательно. Я сам отвезу ее на саммит. До встречи.

Я вырву ему глотку.

— До скорого, — лгу я. Нажимаю отбой и проверяю, завершился ли звонок. Да. Отлично. Я поворачиваюсь к Анне. — Мы никуда не поедем.

— Кайден! — Она разочарованно хлопает скованными руками себя по бедру.

Как она может хотеть этого? Безумие какое-то! Я отшвыриваю чертов телефон на кровать и хватаюсь за волосы.

— Что я наделал!

Я мерю комнату шагами, в то время как Анна хватает свою сумку и начинает писать сообщения ребятам.

Нет, нет, нет. Это нереально. Еще не поздно бежать. Неужели она не понимает.

— Анна…

— Хватит! — Она движется ко мне с таким суровым взглядом, какого я прежде у нее не замечал, и громко кричит: — Достаточно! Брось эти мысли, Кай! Мы не пустимся в бега. Нравится тебе или нет, но мы пройдем через это. Пора вступать в игру и надрать чьи-то задницы.

Черт… Честно говоря, я и не думал, что она умеет так разговаривать. Даже в наручниках она смогла показать, кто тут главный, задать мне трепку и поставить мое внутреннего хныкающего ребенка в угол. Жаль, что для этого ей пришлось на меня наорать, но, думаю, мне нужно было это услышать. Услышать, что она больше не намерена терпеть мои страхи. Анна — избранная, и это не просто так. От меня лишь требуется быть с ней рядом и доверять ее решениям, как бы они меня ни убивали.

Я опускаю глаза и киваю.

— Ты права.

Готов я или нет, но время пришло.

Глава 38. Порок Анны

«Разгроми отель,

Пойдем выпьем в мини-баре.»

«Fancy " Iggv Azalea


Самый хреновый перелет в моей жизни. Чертов Фарзуф. Когда он решил обыскать Анну в поисках меча, мне дико захотелось самому протянуть Анне рукоять, чтобы она вспорола его долбаную задницу. А еще он пытался принудить меня завалить стюардессу. Начинаю жалеть, что мы не избавились от него раньше, но тогда его исчезновение могло бы вызвать ненужный переполох.

И пусть пока я сомневаюсь насчет исполнения пророчества, но мысли о его смерти меня воодушевляют.

Вместе с Анной мы идем по роскошному холлу отеля «Венецианец», что в Лас-Вегасе. Я не выпускаю отца из зоны слышимости, подозреваю, что и Анна тоже. Вид у нее измученный, мне приходится схватить ее под локоть, чтобы не дать врезаться в пожарные гидранты и тележки горничных.

Мы подходим к одному из многочисленных магазинчиков, чтобы купить Анне наряд на вечер, за счет отца. Уверен, он ожидает от ее выбора чего-то, подходящего для ночного клуба, типа коктейльного платья. Прям не терпится увидеть его лицо.

Едва мы успели свернуть в нужный нам коридор, как отец стучит в дверь номера на втором этаже.

В манерном голосе с английским акцентом я сразу же узнаю Князя Астерофа.

— Брат Фарзуф. Разве ты не на склонах Швейцарии?

Отец смеется.

— Да. Наш саммит обещает быть очень приятным. Дай пройти.

Для отца вполне типична компания Князя Прелюбодеяния, как компаньона. А не друга для задушевных бесед. Не нравится мне все это.

— Меч у тебя? — Спрашивает Астероф уже в номере. Они говорят тише и мне приходится поднапрячься.

— Нет. Она его спрятала. Но я не для этого пришел. Мне нужна услуга. Займет всего минуту. Хочу проверить двух человек на предмет возможной связи, хотя скорее всего там ее и нет вовсе. Но что-то меня все же гложет, поэтому лучше перепроверить.

К горлу у меня подступает желчь.

— Ах, — мурлычет Астероф. — Дела сердечные?

Отец отвечает ему на русском, языке, который я совсем не знаю. От этого я замираю как вкопанный.

Он говорит о нас. Подозревает нас с Анной в связи. Астероф поймет. Увидит между нами любовь. Брак. Это конец.

Кажется, мы осознаем это одновременно, потому что сразу же как можно быстрее и тише разворачиваемся и идем в обратную сторону.

Одному из нас надо напиться. Срочно.

Я забегаю в наш сьют, пролетаю мимо спальни, двигаясь прямо к мини-бару. Я не могу просить Анну выпить. Так будет неправильно. По не уверен, что ей комфортно прислушиваться к беседе отца с Астерофом. Поэтому знаками показываю ей, что один из нас должен остаться трезвым и слушать.

Она сразу же указывает на меня, и я передаю ей коричный ликер. Едва поморщившись, она выдувает его, в воздух прорывается аромат корицы. Отец и Астероф уже едут на лифте, флиртуя с какой-то женщиной. Надеюсь, она их хоть ненадолго отвлечет.

Дальше я передаю Анне апельсиновый ликер и она, хмурясь, выпивает и его. Интересно, она что-то чувствует? Вид у нее… вполне нормальный. Она похлопывает по своему запястью, и я показываю ей три пальца и сложенный ноль. Тридцать секунд. Женщина не смогла переключить на себя внимание Князей и они уже идут по коридору.

Я собираюсь дать ей амаретто, но она мотает головой и сама вынимает бутылку с текилой. Цокнув, она опрокидывает ее в себя, и на долю секунды я забываю, кто мы и в каком положении — так горячо это выглядит. Как и любой хардкор в ее исполнении.

Затем сердце ухает, стоит вернуться в настоящее. Анна протягивает дрожащую от нетерпения руку. Я отдаю ей водку, которую она тут же выпивает и, поморщившись, опускает бутылку на ковер. Согласен, текила повкуснее водки будет. Она снова тянет руку, и это при том, что она уже выпила четыре больших порции.

Уверена? — знаками спрашиваю я. Если она перепьет — будет плохо, но с виду пока все в норме. Она быстро кивает и я, находясь под впечатлением, смешанным с ужасом, от ее устойчивости к алкоголю, даю ей ром. Который она выпивает все с той же легкостью.

Отец с Астерофом уже близко. Они молчат, слышны только шаги по мягкому ковру.

Пожалуйста, только бы получилось. Мы с Анной одновременно поднимаемся, но она, теряя равновесие опускается на пол.

И хихикает, в то время как у меня сердце в пятки опускается.

Ох ты ж. Черт.

Она поглядывает на мини-бар, а я провожу ребром ладони по горлу. Достаточно. Она хмурится. Пусть даже не думает о продолжении банкета! Проклятье! Лишь бы она не отключилась при Князьях.

Я хватаюсь за волосы. Да уж, отличная устойчивость к алкоголю.

Князья подошли к двери, все так же молча. Я смотрю на Анну и прикладываю палец к губам. Нельзя, чтобы она начала говорить. Раздается стук. Анна смотрит на меня. Черт, слишком явно, кажется, я разрушил всю операцию. Подорвавшись, я осознаю, что в таком состоянии она не сможет даже из сумки рукоять достать. Пить надо было мне. Кляня себя, я стискиваю зубы и открываю дверь.

— Отец. Князь Астероф. — Я наклоняю голову, притворяясь, что озадачен их визитом. — Я вам нужен?

Юное обличье ублюдка взмахивает рукой.

— Пусти нас и закрой дверь. Астероф хочет взглянуть на нее.

Я пропускаю их и закрываю дверь, затем следом за ними бреду в гостиную, вытягивая шею и высматривая Анну. Она сидит в той же позе, перед мини-баром, с крайне пьяным видом.

Она смотрит на усмехающегося ей Астерофа, одного из высших Князей.

— Она пьяна, — говорит Астероф. — Я не могу прочесть.

Сердце трепещет, мы получили небольшую отсрочку, но шоу продолжается. Если я никак не отреагирую, на меня падут подозрения.

— Что прочесть? — спрашиваю я. — Связь? Вы серьезно? — он игнорирует.

Вдруг Анна поднимается, точнее пытается подняться, но натыкается на диван. Не в силах стоять прямо, хохочет, а мне кажется, что я вот-вот сдохну.

— Ты не достойна нашего времени, — говорит отец.

Только не это. Не говорите с ней. Уходите, уходите.

— Хочу еще! — Анна вскидывает руку в сторону мини-бара. — Я одна все это не выпью. Составите компанию?

Черт, Анна, заткнись!

— Воздержусь, — ядовито усмехаясь, говорит отец. — По ты пей, пей, деточка.

Нет, тупая башка, ей нельзя. Проклятье, это ж когда она протрезвеет? Кажется, что прошла целая вечность. Анна падает на пол перед мини-баром, шорты у нее задираются, открывая вид на попку. Отец определенно замечает это, раз показывает непристойный жест, за который мне хочется врезать ему.

Астерофу становится скучно и он уходит. Меня так колбасит, словно на меня рой пчел напал. Я не могу просто стоять на месте. Подхожу к медиасистеме, рядом с которой валяется Анна, и опираюсь на нее, скрестив руки.

— Кто бы ни набивал эти мини-бары, они экономят на текиле, — говорит Анна. Она садится, взяв в руки бутылку, я же едва сдерживаюсь, чтобы не выбить ее у нее из рук.

Отец весело поглядывает на меня.

— Я же говорил, — выплевываю я. — Она — пьянь. Идиотка. Да как вы могли подумать, что между нами какая-то связь.

Пожалуйста, Анна, только не возникай. Молчи. Залезь в холодильник. Отключись. Да что угодно — только не бухай и не болтай.

— Хм, а что я должен был думать, когда ты не трахнул стюардессу? При том, что обычно ты как пес прыгаешь на все, что шевелится. — Черт…

— Фу! — верещит Анна, затыкая уши.

— Видишь? — бормочу я. — Недоразвитая.

Она открывает джин, и тут я уже просто не могу промолчать.

— Ты в дрова. Хватит уже.

— Ой, заткнись, — бурчит она. Я тянусь за бутылкой, но она успевает глотнуть оттуда и прижать тару к груди. И помахать мне пальчиком. Где там мои наручники?

— Не трожь вкусняшку! Это плохо, плохо, плохо. Вот че ты такой ворчун? Мы же в Вегасе, детка! — Она неловко поднимается, опираясь на мини-бар, и смеется. Подпрыгивает на месте и вытягивает руки, разлив при этом свой джин. Я б поржал, будь это в другое время и в другом месте. По не сейчас.

Ни капли не смешно. В любой момент пойдет откат. Каждая секунда дорога. Надо попытаться включить ей мозг. Отец и так поглядывает на нас с излишним интересом.

— Ты отвратительна, — говорю ей. — И с «этим» я должен нянчиться? Начнешь блевать — помощи не жди.

Она смеется и, покачиваясь, подходит ко мне и тычет пальцем в грудь.

— Тебя так кррруто бесить. Ты тааакоооой горячий, когда злишься.

Отец вклинивается к нам, вставая по другую сторону от Анны и касается губами ее уха.

— На твоем месте я бы дерзал. В таком состоянии он любит пожестче.

Я сейчас покажу ему пожестче, если он не снимет руку с ее талии. Есть у меня одно хреновое предчувствие, что отец не прочь перед началом саммита наказать ее своими грязными методами.

Анна разворачивается и перемещается в центр комнаты, окидывая пространство мутным взглядом.

— А где музыка?

Отец, не привыкший к отказам, грозно поглядывает на нее. Он подходит к ней и, схватив за руки, встряхивает.

— Где меч?

— Нет у меня никакого меча, псиииих, — растягивая, произносит она. Думает, что это верх его больной фантазии?

— Не смей так с ним разговаривать, — говорю я и подхожу ближе. Плевать мне на ее неуважение к нему, лишь бы ее слова не разозлили его.

Отец невесело усмехается.

— Это мы проверим, деточка.

— Ага, проверьте! — Улыбается она, затем падает на диван и непонимающе смотрит на нас. — А чего это мы болтаем? Мы ж танцевать собирались.

Она скатывается с дивана и ползет к мини-бару. Отец хлопает меня по плечу и кивает на Анну. Его взгляд переполнен омерзением.

— Мда, держись. И будь осторожен. Учти, что она может воззвать к твоей похотливой натуре, чтобы отвлечь и сбежать. Не позволяй ей быть сверху, ты меня понял? — подмигивает он и я киваю. — Не оставляй ее одну и не спускай с нее глаз.

— Да, сэр.

Уходи уже!

Он приблизился к моему уху и прошептал:

— Она считает себя симпатичной. Думает, что способна зацепить тебя. Не доверяй ей. Если сомневаешься, что удержишься, — лучше не приближайся к ней. — Я напряженно киваю.

Анна с шумом открывает бутылку пива, на что я одариваю ее жестким взглядом. Она бросает в меня крышкой, от которой я благополучно отмахиваюсь.

— Такое тело и такая… — бормочет он.

Я сжимаю зубы.

Отец еще немного посмеивается над этой пьянчугой и ее безмозглостью, после чего наконец удаляется. Я едва ли не подталкиваю его двумя руками, и какое же облегчение, что он ушел раньше, чем ситуация усугубилась. Нам невероятно повезло. Я прислоняюсь к медиасистеме и скрещиваю руки на груди. Остается только привести Анну в чувства и…

Чего это она так смотрит?

Она облизывает губы и бросает классический призывной взгляд. Плохо, очень плохо. Только не сейчас. Я качаю головой. Прислушиваюсь — Фарзуф, насвистывая себе под нос, заходит в лифт.

Анна отставляет пиво и поднимается. Да, она все еще пьяная, но хоть больше не шатается. Ее взгляд темнеет, а еще она такая сексуальная… и я вынужден снова покачать головой. По она все равно подходит, отчего меня охватывает возбуждение. Мысли окутывает туманом, внизу живота появляется болезненная пульсация.

Анна всем телом прижимается ко мне и обнимает за талию. Я крепко стискиваю зубы. Беру ее за плечи и как можно осторожнее и тише отодвигаю, но она упряма. Я качаю головой, ощущая давление эмоций прошедшего дня. Отец в лифте, он близко, бродит, здоровается с кем-то, флиртует.

Анна поглаживает меня по груди и опускает руки ниже. Я перехватываю их, но она высвобождается и говорит:

— Пусти.

Ууууухххх, лисичка, не надо так со мной. Не трогай. Не разговаривай. Просто… я закрываю ей рот.

— Молчи, — тихо говорю.

Она замирает. Смотрит на меня жарким взглядом, ее веки чуть прикрыты. Если подумать, глаза тоже не мешало бы ей прикрыть. А еще можно бы уложить ее на кровать и крепко прижать. Просто так. Одетую. Пока она не придет в себя.

Одновременно я слышу звуки казино.

Ты кажешься мне знакомой, — произносит отец. — Сейчас угадаю, актриса?

Дальше женское хихиканье.

Нееет.

Не верю, с таким-то лицом…

Анна мягко отводит мою руку от своего рта. Целует ладонь, и эта простая ласка настолько чувственна, что у меня едва не сбивается дыхание.

Я угощу вас, — растягивает отец.

Поцелуи Анны доходят до среднего пальца. Я отступаю, но она не отпускает моей руки, наоборот, проводит языком по кончику пальца.

— Ох, черт, — шепчу я, выдергивая свою руку. Она меня добивает. Она прикончит нас.

— Пожалуйста… — она стягивает резинку, распуская свои светлые волосы, а просящий взгляд заставляет таять. Это уже грань.

В ушах звучит смех отца и какой-то женщины. Не знаю, слушает ли он нас. Так-то кажется, что он полностью сосредоточен на своей жертве, но доверять ему я не могу. Тем более, что он предостерег меня насчет Анны.

— Не утихомиришься — свяжу тебя, — предупреждаю Анну.

Она игриво прищуривается.

— Ох, так вот, что тебя заводит?

Анна Уитт дразнит меня. И достигает этим моего предела.

Пробуждая зверя, к черту предостережения.

Схватив ее за талию, круто разворачиваюсь и прижимаю ее к медиасистеме. Столь тесный контакт сводит с ума. Ее руки неистово блуждают по мне: стискивают, впиваются, тянут. Я крепко целую, сгорая от желания заполучить ее всю — вместе с парами алкогольного дыхания — да с чем угодно. Наощупь, мы перемещаемся к дивану.

Краем уха отмечаю быстрые шаги в коридоре.

Я сверху, между ее раздвинутых ног, и осознаю, что еще не сорвал с нее шортики. Но я не в силах прерваться; как же приятно прижиматься к ней, целовать, упиваться стонами.

Похоже, что дочь Белиала снова пьяна, — доносится из коридора голос Блейка.

Какой шок, — выплевывает Джинджер.

— К нам направляется компания, — бормочу, лаская нежную шейку. Проникаю ладонью под футболку, касаюсь мягкой кожи и пробираюсь пальцем под лифчик. Задохнувшись, она извивается подо мной.

В номер стучат.

— Эй! — кричит Джинджер. — Откройте эту чертову дверь.

— Я занят. — Прикусываю Анне нижнюю губу. И пусть все Нефы катятся к чертям.

— Чем дальше, тем лучше, — говорит Блейк.

Я смотрю на Анну — она качает головой. Ее веки все так же прикрыты.

— Не обращай на них внимания. — Схватившись за мою футболку, она притягивает меня обратно и целует в грудь. Ох, да.

С очередным жарким поцелуем я заставляю ее опуститься на диван.

— Не позволяй этой шалаве обыграть тебя, сын Фарзуфа.

Попытавшись подняться, Анна кричит:

— Кого ты обозвал шалавой, ты…?

Ой, черт. Я быстро зажимаю ей рот, она отчаянно сопротивляется. Ну почему они не уходят. Мы бы успели разок перед началом, одному Богу известно какой, жуткой ночки. Списали бы это на вспышку чистой похоти…

— Открывай. — Голос у Копано такой суровый, будто он видит, чем мы занимаемся. Я отстраняюсь и поднимаюсь на ноги. Анна продолжает лежать, будто думает, что я вот-вот вернусь и займусь ею. Я же отворачиваюсь и прижимаюсь лбом к медиасистеме.

Я пока не готов открывать дверь. Потому глухо шепчу ребятам:

— Минутку дайте.

Успокоившись, я подхожу к двери и впускаю их. Лица у них разочарованные и рассерженные. По заглянув мне в глаза, Марна смягчается. Коуп лишь кивает и проходит дальше. Блейк ударяет по плечу и отходит в сторону.

Чувствую себя гадко. Происходящее слишком важно, чтобы бросаться в омут развлечений. Я устало направляюсь в гостиную, где расслабленно валяется Анна. Джинджер показывает на языке жестов:

«Вы больные? Или идиоты?»

«Мы все должны соблюдать осторожность», — добавляет Марна.

«Вы могли увлечься и выболтать что-то лишнее», — продолжает Блейк.

«Простите», — показываю я.

— Мы пришли для помощи и сопровождения, — уже вслух произносит Марна. Видимо, пора начинать игру.

— Приступим, — говорит Блейк.

— Мне надо присматривать за этой алкашкой, — кисло говорю я.

— Пускай сидит здесь, с нами, — отзывается Блейк. — Мы ее точно никуда не отпустим, так ведь, Коуп?

— Верно, — серьезно отвечает Коуп.

Блейк переминается с ноги на ногу, вжившись в роль.

— Пре-пати, затем саммит, после чего разойдемся каждый по своим делам?

— Согласна, — говорит Джин. Смотрит при этом на Анну.

Когда я оглядываюсь, Анна держит пустую бутылку пива. Проклятье — она допила и остатки предыдущей! Черт возьми! Разве ей не пора трезветь?

— Кто-нибудь, включите музыку! — восклицает Марна.

— Тточчно! — проговаривает Анна. — А я предлагала.

Мне казалось, что полтора года назад, работая на вечеринке, приуроченной к Новому году, Анна лучше переносила алкоголь. Но тут же вспоминаю, что тогда ее тренировал отец.

Я иду в спальню, из которой прекрасный вид на танцующих в гостиной близняшек, Анну и Блейка. Танцующая Анна моему состоянию не помогает. Она перестала спотыкаться и такая беззаботная, гибкая и сексуальная.

Я слежу за ней, подобно ястребу, поэтому не упускаю момента, когда она направляется к мини-бару. Другим, возможно, и все равно, если она еще немного выпьет, но не мне. Я подхожу к ней и прямо у рта отбираю бутылку шардоне. Оно немного проливается по ее подбородку. Она сглатывает.

— Эй! Верни…

Прижимаю ладонь к ее рту и строго смотрю. У нее вспыхивает взгляд. Она играет на моих нервах.

Я разворачиваю ее к Марне, потому как не представляю, что делать с пьяными сексуальными девушками, кроме очевидного, но Анна пытается перехватить меня и заставить переубедить.

Мне тошно смотреть за притворным отрывом ребят «по-вегасски», в то время как на самом деле, мы все ждем одного — момента, который все определит. От этого едет крыша.

Я временно теряю отца, но вскоре нахожу за столиком с высокими ставками все с той же женщиной. Вроде ничего необычного.

Близняшки уводят Анну в ванную комнату, чтобы привести ее в порядок, вскоре оттуда доносятся звуки рвоты. Мы с Коупом переглядываемся. Он качает головой. Знаю. Не стоит мне туда заходить. Нельзя показывать волнение.

Но когда она начинает плакать, у меня разрывается сердце, я игнорирую Коупа, который попытался остановить меня. Отмахиваюсь от Блейка и врываюсь в ванную. Близняшки молча пытаются остановить меня, но я уверен в своих действиях. Все будет тихо. Я должен успокоить ее.

Анна стоит на коленях в душевой кабине, в одном белье, сверху на нее льется вода. Руками она упирается в стену. Она поднимает на меня расстроенные красные глаза. Я быстро расстегиваю рубашку и отшвыриваю ее в раковину, также поступаю и с майкой. После чего открываю стеклянную перегородку и, опустившись на пол, сажаю ее к себе на колени и обнимаю. Она вся дрожит. Так мы и сидим следующие двадцать минут и ждем, когда ее организм избавится от алкоголя.

И вот она наконец оборачивается ко мне и смотрит прояснившимся взглядом. Я киваю.

Я поднимаюсь, вытираю руки и оставляю ее приводить себя в порядок.

Ненавижу предстоящую ночь. Не знаю, что уготовила нам судьба. Но хорошего там явно мало.

Глава 39. Время пришло

«Мы — львы, вырвавшиеся за пределы колизеев…

Мы — предвестники конца.»

«Young Volcanoes» Fall Out Boy


Я знал, что ничего хорошего ждать не стоит.

Меня привлекает чье-то перешептывание в коридоре. Акцент европейский. Звучит имя Марека, после чего я прислушиваюсь внимательнее. Язык мне незнаком, но тон у говорящего нетерпеливый. В конце речи он перескакивает на английский.

Найди.

Дальше раздаются шаги, направляющиеся в нашу сторону. Это Марек, и мне становится понятно за чем он идет. Я бегу к своим вещам, вытаскиваю оттуда сумку Анны и протягиваю ей.

— Твоя сумка. Собирайся. — Она смотрит на меня, как на сумасшедшего. Я показываю на языке жестов: — «Спрячь рукоять. Идет сын Шакса!»

Анна бледнеет и открывает сумку. Под нашими напряженными взглядами она вынимает мешок с конфетами, отчаянно оглядывается и запихивает его в мусорную корзину. Именно в этом мешке рукоять облетела пол мира и ни разу не была обнаружена сканирующими машинами. Однако, что-то мне подсказывает, что сына Князя Воровства не так-то просто обхитрить.

Мгновение спустя он уже входит в номер с шептуном на хвосте. Марек абсолютно непринужден и лишен каких-либо эмоций. Создается жуткое впечатление, будто Марек прекрасно знал, что необходимо искать пакет с конфетами. Он выуживает его из мусорной корзины и, раскрыв, вынимает рукоять.

Оборачивается ко мне:

— Рукоять все время была у нее. Разве ты не знал, что симпатичным мордашкам веры нет? — Он сканирует меня взглядом с головы до ног. От этого парня веет чем-то таким, что я никак не смогу интерпретировать. Нет, он меня не привлекает в чувственном плане. Только вот взгляд у него… он словно пытается что-то до меня донести. Меня нервирует, что он отыскал Меч Справедливости по приказу своего отца, но все тот же взгляд внушает, что в контры с ним вступать не стоит.

Когда Марек с шептуном удаляются, Шакс дает им следующие указания:

Избавьтесь от него. Если придется — хоть в пустыне закопайте.

Мы лишились своего главного оружия, а саммит вот-вот начнется. В груди просыпается паника, но затем странным образом утихает. Всего один взгляд на Анну, и становится ясно, что ее волнений хватит с лихвой на нас двоих.

Не проходит и часа, как Марек досматривает нас при входе в ночной клуб. И в этот момент я осознаю, что в нем меня смутило — от него не разит злом, ни намека на дурные намерения. Не чувствую я рядом с ним того, что исходит от Князей или сыновей Тамуза и прочих. Марек не торопится, обыскивая меня. Когда металлоискатель реагирует на мои ботинки, он тщательно ощупывает их, заставляя понервничать. Вид у него недоброжелательный, однако, как король по части масок, заявляю — это фальшь.

Несмотря на внешность, я просто чувствую — Марек на нашей стороне. Кажется мне, что рукоять он столь легко обнаружил не просто так, а благодаря наводке Белиала. Когда он поднимает взгляд, продолжая ощупывать мою обувь, мы обмениваемся заметными только нам ухмылками. Он знает, что в обуви есть скрытые отсеки, но не выдает. А лишь поднимается и кивает, чтобы я проходил дальше. И я не задерживаюсь. Мне хочется поделиться своими мыслями с Анной, хоть немного успокоить ее, но это небезопасно. Войдя в клуб, я очень надеюсь, что мои мысли насчет Марека верны. Надеюсь, что сын Князя Воровства заготовил козырь в рукаве и вовремя им воспользуется.

Мне приходится поддерживать себя немного навеселе. Нельзя, чтобы Астероф увидел связь между нами с Анной. Мне бы и хотелось оставаться в трезвом уме, но такова необходимость.

Как отец и предупреждал, он появляется, чтобы проводить Анну на саммит и приписать там себе в заслуги ее «пленение». Он презрительно осматривает ее, а я так и слышу его мысли.

Видок у нее подобающий дерзкой наемнице — вся в черной коже, сапоги на высоких каблуках и распущенные светлые волосы. Подведенные темным глаза и красные губы. И под его взглядом она не тушуется.

Отец бросает в меня колкий взгляд.

— Не это я предполагал, говоря, что ее надо переодеть.

Я не отвечаю. Он берет ее под руку и тащит в сторону вип-комнаты, в которой и состоится саммит. Анна оборачивается, пытаясь перехватить мой взгляд. Ей страшно, но она не отступит. Моя отважная девочка. Другой бы на ее месте, включая меня, всеми силами попытался бы избежать такой судьбы.

Я рядом и никуда не уйду, — отвечаю ей уверенным взглядом.

Гордой поступью отец заходит в мрачное помещение и, одарив Князей надменным взглядом, подталкивает Анну вперед.

— Сядь и жди, разберемся с тобой позже.

Мне так и хочется сжать его тонкую шейку и разобраться с ним прямо сейчас. Чувствую, как Марна легонько проводит рукой по моей спине в попытке успокоить, и мы идем дальше. Вслед за Анной опускаемся на длинные черные скамьи, растянувшиеся вдоль стены. С черного потолка нам подмигивают фальшивые звезды. Остальные Нефилимы также, как и мы, рассаживаются вдоль стен.

Я оглядываюсь в поисках путей отступления. Помимо двери, через которую мы вошли, похоже, есть еще и боковая, скрытая черной занавесью. Но таблички выхода там нет. Клуб подвальный, следовательно, эта дверь может вести в кладовую или уборную. Жаль, нельзя проверить.

Когда появляется Астероф, Марна едва заметно тянется вперед и всматривается в пространство между мной и Анной, проверяя, не увидит ли нашу связь ее отец. Она удовлетворенно кивает, а я облегченно выдыхаю. Никогда так не нервничал, происходящее сейчас в корне отличается от прошлого саммита. И план мы так и не придумали. Не представляю, как мы сможем побороть всех Князей и духов. Анна все время высокопарно разглагольствует о предназначении и судьбе, что эта битва гораздо важнее ее жизни, как и жизни любого из нас, но я не хочу, чтобы она погибла. И да. Я хочу, чтобы все демоны сгинули.

Я никогда не позволял себе представлять жизнь без них, но глядя на то, как одиннадцати из них — всем, кроме Белиала — плевать на то, через какой ад они заставляют проходить всех вокруг, у меня кровь начинает кипеть от желания, чтобы у нас все получилось. Я хочу, чтобы они заплатили за все.

Я сижу очень тихо, под стать остальным Нефам. Всех нас с раннего детства учили не ерзать. Не привлекать внимания, не демонстрировать слабости и не выказывать неуважения. Анна начинает покусывать ноготь и я подпихиваю ее ногу своей. И сразу же она опускает руку себе на колено.

Спустя какое-то время Князь Рахаб выходит в центр и приковывает к себе всеобщее внимание. Он говорит с французским акцентом, чеканя каждое слово:

— Не думал, что когда-то настанет день для такого саммита. Но увы… над нами нависло великое пророчество. — Он кивает отцу. Я напряженно слежу, как отец подходит к Анне и поднимает ее на ноги. У меня перехватывает дыхание, пока я смотрю, как ее тащат в центр зала.

Я смещаюсь на край скамьи.

— Ее знак непорочно бел, — выплевывает Рахаб. — Сперва нам являются ангелы, сохранив тем самым ей жизнь, а затем и ее отец пропадает, избежав допроса. Но мы нашли его отродье, а значит, и его обязательно отыщем.

— По как такое возможно, брат Рахаб? — спрашивает Мельком, отец Блейка. Блейк поглядывает на новое обличье своего отца — он выглядит как китайская кинозвезда, еще и прическу сделал один в один как у Блейка. — Пророчество же миф!

Рахаб мрачно ухмыляется.

— У нас есть основания полагать, что восемнадцать лет назад ангел-хранитель нарушил правила и завладел телом человека ради близости с Князем. Наверняка некоторые из вас помнят ангела Марианту и ее трогательную связь с Белиалом?

— Предатель! — вступает отец Зании, Князь Сонеллион. В его глазах вспыхивает ярость и он обрушивает свой кулак на стол. Остальные Князья следуют его примеру, выражая свое отвращение.

— Я не куплюсь на пустые россказни о пророчестве, — звучит бархатный голос Князя Алоцера, отца Коупа. — Доказательства есть?

Князья настолько привыкли ко всеобщей лжи, что теперь спорят о реальности существования пророчества. Стоит заметить, что такое развитие событий меня радует, ибо пока они переругиваются между собой, появляется видимость, что мы, Нефы, сильнее. К тому же, так у меня появляется возможность незаметно приподнять ногу и вытащить из ботинка нож. А затем проделать то же самое с другим ботинком и переложить ножи в карманы.

И только Марек неотрывно следит за мной, стоя на посту возле двери. У него подергиваются желваки от тщательно сдерживаемой усмешки, что подтверждает мою догадку. Он — наш козырь.

Князья спорят о странной фразе из пророчества. Версия Рахаба трещит по швам, когда кто-то напоминает о части про шанс для демонов на искупление — он считает, что в пророчестве сказано лишь про их изгнание в ад. Нахмурившись, Анна внимательно наблюдает за ними.

Первая волна ужаса накатывает на меня, когда я вдруг слышу ее голос. Голос, перекрывающий все другие.

— Вам дали второй шанс, вы можете вернуться на небеса!

Рахаб замахивается и с такой силой ударяет, что она падает на пол. Я вскакиваю на ноги, но тут вижу, что поднялся не один. Со мной весь наш ряд.

— Чего вы ждете? — Кричит Князь Тамуз. — Убьем же ее!

Пускай только подойдет к ней, и он первым встретит лезвие моего ножа. Я внимательно слежу за ним, выискивая возможное оружие. По остальные Князья его затыкают, решив выяснить, о чем говорила Анна.

И теперь они спорят, давать ли ей слово или же веры ей нет. Но в итоге они решают позволить Анне изложить пророчество целиком, а Джезбет, Княгиня Лжи, подтверждает, что Анна говорит правду. По это не действует. Они слишком глупы, чтобы понять — у них есть шанс. Князья ненавидят ад, и слишком любят Землю. Здесь они боги. Так зачем же им возвращаться на небеса, где все равны? Лучше же убить Анну, предложившую это.

Отец хватает Анну за волосы, подтягивает, и сжимает горло. Я резко дергаюсь вперед, но Джинджер на всякий случай цепляется за мой карман. Я отмахиваюсь от ее руки и гляжу на Анну — она напугана до смерти. Не могу больше смотреть на это.

Князь Тамуз чуть ли не млеет от удовольствия, сверкая глазами.

— Довольно игр. Я хочу крови. — Я засовываю руку в карман и сжимаю нож. Ну, раз уж он так жаждет крови, будет ему кровь, его собственная.

Я оглядываю стены и потолок, с каким-то отчаянием ожидая яркого света. Было бы отлично, если б прямо сейчас появились ангелы, однако никого кроме демонов и Нефов здесь нет.

Отец усмехается, а у меня кипит внутри от вида того, как он со взглядом охотника прижимает к себе Анну.

— Сперва мы насладимся ею. И я даже не претендую быть первым. Считайте, что она — мой вам подарок, братья. Только, смотрите, не убейте ее раньше времени, потому что сперва она должна познать все существующие виды страданий. Раз у нас на небесах есть зрители, так покажем им шоу.

Я едва дышу, когда на нее движутся Князья — Маммон, Тамуз и Сонеллион — Князья Жадности, Убийства и Ненависти. Мой взгляд прыгает по стенам. Да где эти чертовы ангелы?

Анна сопротивляется, ее трепыхания веселят отца, он ловит кайф от ее страха и побуждает других к безумию. Я больше не могу.

— Отец… — зову я.

— Не сейчас! — Он даже не оборачивается.

Маммон, ублюдок, убивший собственного сына Флинна, уже в паре шагов от Анны, и он расстегивает свои штаны. Я ловлю тяжелый взгляд Коупа, он кивает.

Я сосредотачиваюсь на Маммоне. Он непристойно облизывается и тянется к Анне. А дальше — не проходит и мига, как я вынимаю нож, открываю и бросаю точно в цель. Он попадает ему прямо в глаз, только рукоятку и видно.

Господи.

Задерживаю дыхание. Он отшатывается, заваливается набок, пытается выпрямиться, но все равно падает на колени. Его дух, словно огнем охваченный, начинает метаться перед мертвым телом. Я достаю и открываю второй нож. И вот уже все шокированные и ничего не понимающие взгляды обращены к Маммону.

Отец резко оборачивается, оттесняя Анну в сторону. Его лицо искажено от ярости. Брызжа слюной, он рычит на меня:

Ты что сделал?

— Всего лишь обмакнул лезвие в святую воду, — отвечаю я.

Тело Маммона валится на пол, теперь очередь его духа корчиться в агонии.

— Ты, — шепчет отец. Он направляется ко мне, увлекая Анну за собой. Внутри все сжимается. Я публично унизил его самым мерзким из всех возможных способов, и если в ближайшее время ничего не произойдет — наше положение несказанно ухудшится. — Я доверял тебе.

Я едва сдерживаю смешок.

— Нет, не доверял.

Отец изумляется. Нефы и Князья ахают. Надо действовать осторожнее — необходимо заставить его отойти от Анны, а у меня остался только один нож. Но он выставляет ее перед собой, буквально прячась за ее спиной.

— Мерзкий слабак! — кричит отец. — В тебе было куда больше потенциала, чем во всех моих сыновьях вместе взятых! Но ты предпочел волочиться как дворняга за какой-то Нефилимкой? Неудачник!

Неудачник. Что бы я ни делал, ему этого всегда было мало.

— Убейте его, — приказывает Рахаб.

По никто не двигается.

В крови бушует адреналин, к счастью, мне удалось отвлечь внимание от Анны. Я верчу нож между пальцами, надеясь, что о ней забудут настолько, что отпустят и переключатся на меня. Я жду каких-то действий, но они способны лишь свирепо следить за мной своими красными глазенками.

А я их выбесил. Всех, кроме Джезбет, единственной женщины в строю Князей. У нее вид, скорее наслаждающийся представлением. И Алоцера, так похожего на своего сына Копано, сосредоточенно стоящего на месте.

— Брат Фарзуф, — заговаривает Астероф. Я предвижу дальнейшие его слова и замираю. — Боюсь, дела куда хуже, чем мы полагали. Твой сын и дочь предателя, похоже… влюблены.

Хм. Хорошо звучит. Вот он — самый серьезный пинок по яйцам, который я мог отвесить отцу. Которого, судя по виду, мягко говоря, подташнивает.

— Это шутка такая?

— Вовсе нет, — продолжает Астероф. — И они сделали все как положено. Они женаты.

Все присутствующие громко ахнули и начали перешептываться.

Восстание началось.

Следующими своего отца ослушались сыновья Тамуза, пускай и под влиянием Анны — даже удерживаемая моим отцом, она смогла послать им мысленную команду. Она крайне редко обращалась к своей уникальной способности управлять другими. Так что, к собственному удивлению, сыновья Тамуза сами опустили оружие и не напали на нас.

Дальше были близняшки, они отказались отойти от меня по приказу Астерофа. Князья зашипели от дерзости посмевших противоречить им Нефилимов.

— Простите, Князь Рахаб, — произносит сторожащий дверь Марек. — Извините, что прерываю, но кажется, сюда идет Князь Белиал.

Белиал входит в зал в образе юного рэпера в полосатом костюме, компанию ему составляет шикарно выглядящая Зания. Ее отец, Сонеллион, возмущенно вскрикивает.

— Предатель! Ты стоял за всем происходящим! Еще и дочь мою похитил!

Белиал хохочет над этим заявлением. Всем известно, что Сонеллион отказался от своей дочери.

— Нам многое предстоит обсудить, — говорит Белиал остальным Князьям. — Уверен, не я один знаю, что после Падения нас использовали как пушечное мясо. И только Люцифер виноват в…

— Как смеешь ты! — ревет Рахаб.

Сонеллион тянется за оружием, но Белиал указывает пальцем на меня.

— Подумай хорошенько, друг мой. Моего зятя видишь? Он великолепно обращается с ножами, в чем вы уже успели убедиться.

Я демонстрирую посверкивающее острое лезвие. На мне сосредотачивается куча разъяренных взглядов.

Белиал призывает Князей рассмотреть вероятность возможного возвращения на небеса, о чем они яростно спорят друг с другом. Я внимательно слежу за отцом, ловя момент, чтобы вырвать Анну из его рук. Присоединившись к спору, он разжимает захват и перехватывает ее за запястье. Я уже собираюсь рвануть в самую гущу, когда происходит нечто невероятное.

Нефилим Марек вытаскивает что-то у себя из-за пазухи и точным броском передает это Анне. Отец отскакивает, поняв, что это, а я бегу к Анне, в чьих руках ярким светом из рукояти вытягивается клинок. Она держит меч, освещающий все вокруг своим божественным светом.

Он неописуемо прекрасен. Как и она. Воительница моя.

Князья и шептуны начинают метаться, задевая друг друга, и порождают все больше криков и визгов, пытаясь отойти как можно дальше от Меча Справедливости.

Белиал, Марек, Бейк, близняшки, Зания, Копано и его братья присоединяются ко мне и встают позади Анны. Князья, готовые писаться от страха, отползают подальше, а духи, парящие над их головами, шипят.

Я все еще надеюсь и верю, что ангелы придут в любой момент. Разве Анна сможет уничтожить всех демонов самостоятельно? В зале более сотни Нефов, но я уверен, что далеко не все из них захотят вступить в эту битву. Кто-то из них слишком стар, кто-то, напротив, очень юн. А кто-то верен своим отцам и пойдет против нас.

Чертовски бесит, что я не могу предугадать дальнейшую стратегию. И это выводит за грань. И когда тревога доходит до определенной кондиции, происходит нечто поистине ужасное.

Патти. Открывается дверь, которую я приметил раньше, и Патти затаскивают в зал. Бедняжку схватили и притащили сюда, чтобы помучить у Анны на глазах.

За свою жизнь мне довелось повидать много чего душераздирающего. Но никогда это не было настолько мучительно. Когда Анна видит свою земную мать, она дико кричит. Аура Патти в ответ на это вспыхивает любовью, которую сменяет умиротворение. Я восхищался этой женщиной с самой первой встречи, задолго до того, как она стала моей тещей. Она — единственная женщина, которая испытывала ко мне поистине материнскую любовь.

Глаза щиплет. Она была мне как мать, всем нам.

Переминаясь с ноги на ногу, Анна перехватывает меч второй рукой. По ее лицу текут слезы, близняшки тоже тихо плачут. Меня потряхивает от ужаса. Я выставляю нож, расслабляя запястье.

Тамуз проводит лезвием по лицу Патти, но Белиал перехватывает мою руку, не давая мне пустить нож в ход. С болью во взгляде он качает головой. Почему он просто стоит, почему позволяет им делать это? Я понимаю, что это некое испытание веры для Анны, но нельзя же так!

Я мог бы проигнорировать Белиала и убить Тамуза. Я вижу, как Анна хочет подбежать к Патти, но если она подойдет к Князьям, ее скрутят, даже если она сможет уничтожить до этого парочку из них.

Пускай я все понимаю, но мне от этого не легче. Всего две секунды назад преимущество было на нашей стороне, а сейчас они снова выбили опору из-под наших ног. Они обзавелись рычагом давления на нас. Одним из самых ценных для нас.

Когда Тамуз атакует Патти, ударяя ее ножом, я хватаю Анну, чтобы она никуда не рванула. Крики Анны и близняшек будут сниться мне в кошмарах. Внутри образуется пустота и тяжесть.

— Ублюдки, — выплевываю сквозь сжатые зубы.

Тамуз снова замахивается ножом, но я больше не могу это терпеть. Довольно. Анна поддерживает мои мысли.

— Останови его, Кай.

С удовольствием.

Стоя спиной к нам, Тамуз снова замахивается на Патти, и я отправляю свой нож в его жирную шею. Когда его обезумевший дух вырывается из тела и мчится на нас, Анна разрезает его мечом. На наших глазах дух растворяется. Исчезает. Князья отступают еще дальше — видимо, их ошеломило уничтожение одного из собратьев. Так и видно, как в их разумах вертятся шестеренки.

Белиал поднимает Патти и относит к Анне. Плохо дело. Она — обычный человек. Ей не исцелиться от таких увечий. Патти заглядывает каждому из нас в глаза, молчаливо прощаясь. Посмотрев на меня, она пытается улыбнуться, а меня затапливает печалью. Анна рыдает, продолжая сжимать меч, я обнимаю ее за плечи. Как жаль, что я не в силах изменить реальность.

— Я не боюсь, милая, — говорит Патти Анне. — Я готова. — Мы беспомощно наблюдаем за ее последним вздохом, после которого из ее тела плавно вытекает душа, не такая большая, как у ангела, и без крыльев, но не менее прекрасная. Ангел-хранитель склоняется над ней и обнимает. После чего уносит наверх, домой. Анна сжимает зубы, мокрое от слез лицо выражает только шок от утраты.

Нефы, годами подпитываемые жестоким отношением и насилием, исходящими от Князей, постепенно приходят в неистовство. Другие же Нефы, преданные своим отцам, пытаются их заслонить собой, и вот так начинается бойня.

— Постарайтесь обезоружить их! — кричит Белиал.

Белиал прав. Некоторые из Князей вооружены. Обезоружить их — первоочередная задача. Вместе с Белиалом мы выступаем перед Анной, ограждая ее от шальных пуль.

Битва выходит куда более волнующей, чем я ожидал. Страх никуда не делся, но к нему присоединились и другие чувства — желание отомстить, жажда свободы, а еще изрядная толика безрассудства. И я крепко цепляюсь за каждое из них.

Слева Князь Кобал наклоняется в сторону и целится в Анну. Я инстинктивно выступаю ему наперерез, защищая ее.

— Кобала берите! — кричу я, указывая в нужную сторону.

Марна успевает ударить его ногой до того, как субтильная, но весьма крепкая Нефилимка Катерина хватает ее за волосы. Кобал дергается и его пуля попадает Княгине Джезбет в руку. Она кричит. Кобал снова прицеливается, но Копано пробивается сквозь толпу и валит на землю, где они продолжают бороться. Неф из стана противников бежит к ним, но я перехватываю его за кофту, разворачиваю и бью в нос. Раздастся хруст. Затем я отталкиваю его в сторону и встряхиваю рукой. Блейк перехватывает руку Кобала, вырывает у него пистолет и ударяет рукояткой ему в глаз.

Мне хочется присоединиться к ним, но я не могу оставить Анну без защиты. Белиал перехватывает мой взгляд и кивает. Мы — ее главный и последний щит.

Когда духи бросаются вниз, пытаясь одолеть Анну своими мерзкими нашептываниями, я искоса поглядываю, чтобы убедиться, что у нее все под контролем. Она отправляет прямиком в ад каждого недоумка, додумавшегося слишком близко подлететь к ней.

Наши союзники слаженно выступают против Князей и защищающих их Нефов. Марек извлекает мой нож из мертвого тела Тамуза и загоняет его в одного из вражеских Нефов. Как мне кажется, мы собирались окружить Князей, чтобы исполнить пророчество, но теперь я начинаю сильно сомневаться в происходящем.

Вдруг я замечаю, как один из сыновей Тамуза ползет по полу за небольшим револьвером.

Я кричу брату Копано, который ближе всего к нему, он бросается наперерез, но не успевает. Сын Тамуза встает на колени и успевает выстрелить за мгновение до того, как его сбивает брат Коуп. Зания кричит, когда Копано дергается от попавшей ему в грудь пули и падает на землю.

Черт.

— Нет! — кричит Анна. Она хочет подбежать к нему, но я хватаю ее за руку и отвожу обратно себе за спину.

Зания рядом с Копано, она пытается остановить кровь голыми руками. Краем глаза я замечаю, как кто-то несется с другой стороны и слышу вопль Белиала. Обернувшись, вижу, что Блейк и Белиал схватили Князя Сонеллиона. Он пытается вырваться, пока его ведут к Анне, и Блейк заставляет его опуститься на колени. Анна поднимает меч и я освобождаю ей путь. Она вонзает меч Сонеллиону в грудь. Он выгибается, из ранения вытекает облачко дыма и душа его растворяется.

Скатертью дорожка. Князь Ненависти.

Мы оборачиваемся к Копано, к которому подошли братья и отец. Он такой неподвижный. От увиденного в груди становится мучительно больно.

— Не время ему покидать этот мир! — кричит Князь Алоцер. Не в силах отвести взгляд, я смотрю, как дух Алоцера покидает прежнее тело, которое глухо падает на пол.

Анна ахает.

— Господи…

Дух Алоцера подплывает к Коупу, зависает над ним, и срывается вниз, проникая в тело Коупа. У меня отвисает челюсть. Господи… его отец овладел его телом. Чтобы излечить. Чтобы спасти. Зания всхлипнула, когда тело Копано задергалось. И тут мы увидели, как его грудь стала подниматься и опадать от равномерного дыхания. А затем он начал бороться с захватившим его тело духом. Алоцер вышел из него и навис, наблюдая за сыном. Несколько человек радостно вскрикнули. Зания полным благодарности взглядом смотрела на дух Алоцера. Коуп открыл глаза.

Для меня не было секретом, что Князь Алоцер любил Копано, но при виде происходящего, мне сдавило грудь. Я отыскиваю взглядом собственного отца и замечаю, с каким отвращением он смотрит на них. Однако, как оказывается, сдвинуться с места он не может. Княгиня Джезбет, оказавшаяся давней союзницей Белиала, тычем ножом ему в спину.

Зания целует Коупа в лоб и плачет от счастья, я же вздыхаю с облегчением. Анна смеется. Он будет жить.

Практически все оставшиеся Князья и вражеские Нефилимы обезоружены и подавлены, но я не уверен, сможем ли мы их долго удерживать. Ведь они продолжают сопротивляться и дико кричать.

— Время пришло, — говорит Анна.

— Да! — Кричу через плечо.

Она знает, что будет дальше? Чувствует приближение ангелов?

А дальше она мягким и почтительным тоном взывает в пространство…

— Отец наш небесный… да свершится воля твоя.

Она… молится? Это как-то неожиданно, но тем не менее, с каждым ее словом у меня все сильнее бегут по телу мурашки. И, судя по всему, не только у меня. Взгляды устремляются вверх.

Взглядом я снова нахожу отца. Он внимательно смотрит на Анну. Какой-то миг мне мерещится, что потрясенное выражение его лица относится к чему-то другому: что он прозрел, отчего в душе просыпается надежда. Но следом его глаза наливаются кровью и из уст его раздастся воинственный клич. Ростки надежды вянут, стоит мне увидеть в его взгляде жажду крови, ненависть к Анне и тому, что она собирается сделать. Он отбивается от Джезбет — она зажимает кровоточащий нос и роняет кинжал. Отец подбирает его. Я поднимаю свой нож, чтобы остановить его.

С другой стороны поспевает Белиал, сбивает Фарзуфа с ног и сдавливает горло локтем. Голова его ударяется о пол. Новое тело отца довольно крупное, однако Белиал массивнее и без труда удерживает его в таком положении. Я приседаю рядом с ними.

Отец сопротивляется Белиалу, он разъярен, я же лишь качаю головой.

— Довольно, отец. Но еще не поздно покаяться.

Глупо было надеяться на другой ответ. И тем не менее, меня расстраивает его выбор.

— Никогда я не буду перед Ним пресмыкаться.

Белиал качает головой и шепчет:

— Да, брат, лучше пресмыкаться в аду.

Отец плюет в него, однако попадает себе же на подбородок. Я смотрю на Анну и киваю, чтобы она продолжала.

— Я молю о спасении душ тех, кто предал Тебя и раскаялся в содеянном. Позволь им вернуться домой. А тех же, кто полон ненависти, отправь в преисподнюю…

Тусклый зал начал наполняться светом. Вокруг нас суетливо кружат шептуны. Белиал смотрит на меня с улыбкой.

— Действует! — говорю Анне. — Продолжай!

Глаза у нее закрыты, лицо буквально лучится. Она стоит в полной боевой готовности, не опуская пылающего меча, и произносит как заклинание:

— Избавь землю от демонов!

Кажется у меня закружилась голова, но, оглянувшись по сторонам, вижу, я не одинок в своем ощущении. Все и каждый опустили округлившиеся глаза к полу. Тут Блейк перехватывает мой взгляд. Я нахожу близняшек, Коупа и Зи.

В чем дело? Как будто началось землетрясение. Нас всех убьют? Неужели и наши жизни сегодня завершатся?

Поднимающийся страх гасит мягкое, окутывающее все тело тепло, оно же заставляет всех в этом зале снова затихнуть.

Анна произносит последние слова молитвы:

— От всего сердца молю: сотри демоническое проклятие с душ всех Нефилимов — как живущих на земле, так и уже покинувших ее. Пожалуйста, даруй нам шанс на искупление!

Зал затрясло так, что нас посбивало с ног, земля под ногами разверзлась. Споткнувшись, Анна роняет меч. И летит он ровно в глубокую расщелину. Я хватаю Анну и отвожу с траектории летящих в нас столов и стульев. Оглядываюсь к боковой двери, которая всего в двадцати футах от нас. Надо попытаться добраться до нее.

И тут зал снова погружается в тишину.

Души Князей одна за другой вытекают из тел. Каждую темную душу затягивает расщелина, через которую они навеки попадут в ад. С куда большей печалью, чем мог подумать, я вижу, как черед доходит до моего отца: как душа покидает его тело, но перед исчезновением успевает вытянуть ко мне руки. А затем его дух закрутило и потянуло вниз. Все ниже и ниже, и ниже.

Все.

Сверху к нам спускаются ангелы, множество ангелов, чей свет озаряет зал. И мне так и хочется сказать им — вам не кажется, что вы немножечко опоздали? Но следом за этой мыслью я улыбаюсь, ведь мы справились без них — под предводительством Анны.

Своим появлением ангелы вернули приятную теплоту на душе. Белиал прикрывает глаза и поднимает голову. Вокруг ощущается нечто живое. Что не видишь, но чувствуешь всеми фибрами души. Примерно то же ощущение теплоты и радости, когда мы с Анной вместе, или когда я встретился с ее мамой, но не совсем — чище, что ли. Даже мощнее. И такое всеобъемлющее.

Это любовь.

Все хорошо, — успокаивает меня мягкий шепот, подобный ласкающему ветру. Сердце начинает колотиться быстрее. Я вспоминаю свои слова, брошенные у Большого Каньона. О спокойной жизни поговорим, когда ты уничтожишь всех демонов. Что ж, будь я проклят. Даже как-то неловко.

— Спасибо, — шепчу я.

Я вижу Анну, с трепетом следящую за несколькими раскаявшимися демонами, освобожденными от своих знаков, чьи души начали воспарять к небесам.

Белиал с Анной переглядываются.

— Ты молодец, девочка моя, — говорит он. Крепко обнимает Анну. А после, как и у других, его душа воспаряет, оставляя тело Большого Ротти. Он с улыбкой смотрит на нас, сияя очищенной душой и белоснежными крыльями. Улыбнувшись в последний раз, он взмахивает ими и улетает.

Ангелы взмывают и оставляют нас, я же смотрю на Анну. В ее глазах сверкает радость. Она жива. Она справилась. Мы оба справились. Я тяну ее к себе и крепко обнимаю. Вот так, в моих объятиях, она и смеется.

Но после происходит что-то… странное. Все мое тело словно сковало и обдало жаром, потом появилось тянущее ощущение, похожее на вакуум, где-то в груди. И я в шоке увидел, как оттуда, где должен быть мой знак выходит темно-красный дымок.

— Что за…?

Анна начинает шипеть, когда из ее груди также выходит дымок, но желтый, и остается только белоснежный знак. Она прикладывает руку к груди, затем смотрит на мой знак и усмехается. Я перевожу взгляд на других Нефов, которые также непонимающе разглядывают белые знаки друг друга. И что это такое?

Осталось нас около пятидесяти Нефов. Все наши союзники, каким-то чудом, более или менее уцелели. Кто-то весь в крови, кто-то в изорванной одежде — но живые. И при этом весь зал усеян телами вперемешку с мусором. И здесь так тихо, все будто боятся спросить… неужели все закончилось? Точно?

Пол задрожал и последовали толчки, Анна влетела в меня, заскрежетал металл. Здание вот-вот обрушится.

— Надо выбираться отсюда! — кричу я.

Все сразу же попытались подняться на ноги, удержаться на них же и выбежать на волю. Джинджер упала, потянув за собой Марну. Я подхватил их под руки и поднял на ноги. Коуп помог подняться Зании. Я хватаю Анну за руку и, держа ее рядом, пробираюсь сквозь сломанные стулья и прочий мусор. Подобравшись к двери, первой вывожу Анну наверх по лестнице на темную улицу, и только после этого позволяю себе облегченно выдохнуть. Вышли все, помогая друг другу и поддерживая, пока здание трясло.

Мы справились. Поверить не могу, черт, нам удалось. Больше нет никаких демонов. Я сжимаю ладонь Анны, у меня вырывается смешок. Джинджер тоже пораженно сияет улыбкой и притягивает к себе Марну. Второй рукой она тянет Блейка за руку, тот подходит и целует ее в плечо. Я кайфую, просто держась с Анной за руку, и восхищаюсь ею, все еще одетой в черную кожу, присыпанную пылью. Па лице у нее застывшие дорожки от слез и грязь.

Мы идем, не останавливаясь до самого отеля, от которого исходит целая какофония звуков. Вместе, держась за руки, мы подходим к стеклянному окну, открывающему вид на Лас-Вегас. Всюду бегают перепуганные люди, и хотя мы и сами не до конца еще все осознали, пусть нам больно за тех, кого мы потеряли. По нам больше не страшно.

Мы, наконец, свободны.

Глава 40. Хорошо

«Я верю, что нахожусь здесь не просто так.

Нужно стараться, чтобы исправиться, нужно стараться, чтобы стать лучше.»

«Free Now» Sleeping with Sirens


Прошло шесть лет…

Наверняка, всем вам интересно, какой из меня вышел муж. И вот, что я вам отвечу: офигенный. Во многих вопросах мы схожи с остальными парами. На меня даже ругаются за разбросанную по дому невымытую посуду, и заставляют смотреть соплевопельные фильмы. По не это наполняет брак.

Анна была рядом, когда я писал анонимку в ФБР и Полицейский департамент Атланты, в которой подробно рассказал о делишках Мариссы, выложил местоположение и дополнил данными всех причастных, кого смог вспомнить. Несмотря на анонимность, это было рискованно, потому что если бы до нее долетела весточка о содержимом письма, то Марисса сделала бы все, чтобы разыскать меня и убить.

Семь месяцев я жил настороже, постоянно выискивая в толпе ее головорезов и не отпуская от себя Анну ни на шаг. И вот наконец СМИ взорвались новостью: крупнейшая облава в истории. За этим пошло-поехало, по всему миру стали проливать свет на процветавшее сексуальное рабство. Анна стояла за мной и сжимала мои плечи своими ладошками во время первого выпуска новостей по этой теме. Она плакала, когда в кадре показали закованную в наручники Мариссу. А следом Анна обняла меня за шею и, поцеловав в щеку, прошептав:

— Я очень тобой горжусь.

Спустя шесть недель, Анна опять рыдала в моих объятиях. Мы потеряли Марну. Малышка Анис родилась крепкой и здоровой, но мамы своей ей уже никогда не увидеть.

— Она в раю, — произнесла Анна, вытирая глаза. — Ее забрал ангел.

Я с трудом сглотнул, не размыкая объятий, на душе стало легче, но грусть не ушла. Пас избавили от части выпавших нам проклятий, но кое-что все же осталось. Мы продолжали ощущать тяжесть греховной Нефилимской природы, но после смерти котел в аду нас больше не ждал.

Как любая другая пара, мы с Анной поддерживаем друг друга в любых вопросах, будь то работа или жизнь. Анна все так же хочет спасти мир, однако теперь в качестве соцработника и в рамках буквы закона. Я утешаю ее каждый раз, когда она рыдает из-за случаев жестокого обращения с детьми или когда ей просто становится слишком тяжело.

Что же касается меня — «Похотливые» обрели успех, но на четвертый год популярности Радж безрассудно подсел на наркотики и скончался от передозировки. Несчастный случай, но группа после его смерти уже не смогла восстановиться. Мы распались, и теперь я работаю с Джеем на коммерческой стороне индустрии, создавая музыку и изучая производственные процессы. Да, мне не хватает драйва, который я получал на сцене, но зато теперь Анне не нужно отгонять от меня девчонок после каждого концерта.

А еще был один очень возбуждающий случай, когда однажды за кулисами она перехватила одну девицу за руку и сказала:

— Прошу прощения, но вы пытаетесь облапать моего мужа, чего я делать крайне не рекомендую. — И пусть произнесено это было со всем возможным очарованием, но я сразу понял, что моя девочка готова на нее наброситься с кулаками.

Той ночью я отплатил ей сверх меры за свое спасение от щупальщицы.

И вот в чем, как мне кажется, мы отличаемся от других женатых пар.

Больше всего времени мы проводим в чем мать родила. По судить нас за это нечестно, потому что, в отличие от других пар, для этого нам пришлось слишком многое преодолеть. И заботы у нас не такие, как у всех.

Ну что тут скажешь? Жизнь прекрасна. А каждый раз, видя как Анна крутит попкой во время простого мытья посуды или наклоняясь над ванной, чтобы вычистить дальний уголок, я все больше и больше радуюсь, что она отказалась нанимать домработницу. Да, я мыслю как свинья. И еще я мастерски научился незаметно подкрадываться к ней в эти моменты сзади. Подкрадываюсь, когда она занята домашними делами, готовкой или мытьем, и резко хватаю в объятия. В такие моменты она подпрыгивает и кричит «Кай!» и всеми силами пытается вернуться к тому, чем занималась.

Но я умею убеждать.

Где-то год назад, мы лежали на диване и она водила пальчиком по небольшой поросли у меня на груди. Тогда меня кольнуло прежнее беспокойство.

— Как считаешь, может, удалить их? — спросил я. — Сбрить или может лазером?

Она лишь недоуменно посмотрела на меня.

— Что? Эти волоски? Зачем? Мне они нравятся.

И легла обратно мне на плечо, а я обнял ее крепко-крепко. Я тогда подумал, как же мне с ней повезло.

Потому я изо всех сил старался не бледнеть, когда она нерешительно предложила усыновить ребенка из Малави. Она мирилась со многими моими загонами, так что я подавил свой инстинктивный порыв кричать и бежать от ее идеи втянуть в наш жизненный пузырь крошечного человечка. Это бы изменило слишком многое.

Нам бы пришлось носить одежду.

Нам бы не светило больше порывистых перепихов на первых попавшихся плоскостях.

Никаких громких барабанных сессий в ночи.

Пришлось бы фильтровать музыку по используемой в текстах речи.

Больше никаких порывистых перепихов на первых попавшихся поверхностях — хотя нет. Это уже было. Но, пожалуй, я повторюсь.

Да, я все тот же эгоистичный мерзавец, который не любит делиться, особенно, когда это касается Анны. По однажды мне уже довелось уяснить, что она не моя собственность. Мне она подарила свое сердце, но жизнь ее никогда не будет полной, если ей запретить раздавать свою любовь и доброту направо и налево.

Еще я знаю, что ей безумно не хватает Патти. Знаю, но не могу представить, что творится у нее от этого внутри. Анна безумно хотела семью, и чем больше она об этом говорила, тем больше мне эта мысль начинала казаться… приятной.

Ты сможешь обучить его игре на барабанах, делиться своей музыкой, одевать как крошечного рокера, научить кататься на скейте, и…

И потом она упомянула не одного ребенка, а братьев, и в тот момент мне показалось, что она желает мне смерти. Она захлопала в ладоши, светясь такой неприкрытой радостью, что мне оставалось только вздохнуть и сдаться.

Вот так мы и оказались в Малави, в приюте Коупа и Зании. Выглядели они оба замечательно. Надеюсь, если они с целой толпой детворы не повесились, то и нам с Анной удастся справиться с двумя братьями.

Даже не думал, что буду так нервничать. Я крепко сжимаю ладонь Анны. Она улыбается в ответ, а потом Коуп уходит за ребятами. Во взгляде Анны столько эмоций, что появляется мысль — этим ребяткам несказанно повезло, что их мамой будет Анна.

Коуп возвращается с младенцем и малышом чуть постарше, и они такие невероятно милые. Внутри меня вспыхивает такая волна нетерпения, что я сам поражаюсь и начинаю нервничать еще сильнее.

Вот они: мои мальчики. Мои сыновья.

Господи, даже не верится.

Анна подходит к малышу, которые мгновенно тянется к ней, а я впервые вижу такую широкую улыбку у своей женщины. Она буквально светится. Малыш машет ручками, пускает пузыри и дергает ее за волосы.

— Привет, Онани, — смеясь, произносит она.

Это вызывает у меня улыбку. Я перевожу взгляд на мальчика, который постарше. Его зовут Мандала и с ним явно будет сложнее. Он смотрит недоверчиво, и я полностью понимаю его чувства. Но я подготовился. Я приседаю возле него и вынимаю игрушечный красный хот-род. Протягиваю, но не слишком вторгаясь в его пространство. Он делает робкий шажок.

— Это тебе, дружок, — говорю я, протягивая машинку ближе к нему. — Специально для тебя выбирал.

Я так и держу руку, пока он сам медленно не подходит и не забирает ее. Он смотрит мне в глаза так, словно ждет, что я отберу ее или начну кричать. А я киваю ему и улыбаюсь. Я опускаюсь на корточки и предлагаю ему поставить машинку на пол. Даже издаю звуки, напоминающие двигатель машины, и он внезапно поднимает голову и улыбается.

Мне приходится сглотнуть подступивший к горлу комок. Я хочу, чтобы этот мальчик доверился мне. Чтобы никогда не боялся. Чтобы с гордостью смотрел мне в глаза.

Забавно, ведь еще вчера я довольно неоднозначно относился к этой идее, пускай Анне ничего и не говорил. Она так волновалась, а я же ощущал себя уродом, которому совсем не радостно от предстоящего события. Я даже не представлял, что смогу распахнуть сердце для двух совершенно незнакомых детишек, что смогу стать тем, кто им нужен. Надеялся, что со временем у меня начнет получаться. Но, похоже, правду говорят, некоторые вещи происходят сами по себе.

Вроде любви к ребенку. Мне не пришлось как-то заставлять себя, эти малыши сразу же отвоевали себе по уголку у меня в сердце. И забрались они туда раз и навсегда. Теперь они мои. И мне позволено поддерживать их и заботиться.

Мы проводим в приюте несколько часов, узнавая мальчиков поближе и давая им привыкнуть к себе. Я уже представляю, как мы все вместе возвращаемся к нам домой, в пригород Лос-Анджелеса. Там у нас есть небольшой дворик. И неподалеку расположен парк. Так и вижу нас там всех вместе.

Вдруг открывается дверь и к нам заглядывают другие любопытные детки. Они все просто очарованы Анной, ее светлыми волосами и яркой улыбкой. Я их понимаю.

Детей так просто завлечь. Большинству стоит просто уделить немного внимания, что я и делаю, и неожиданно понимаю, что мне самому с ними весело.

— Кай, — зовет меня Анна. — Кажется, кто-то хочет с тобой познакомиться.

Я оглядываюсь по наитию. И натыкаюсь на взгляд маленькой девочки лет четырех, которая стоит возле двери и смотрит так пристально, что я прирастаю к полу. У нее такая сильная аура — ярче, чем у других детей. В глубине видно столько негативных эмоций, что задаешься вопросом — через что она прошла. Но она смотрит на меня и сквозь плотную завесу глубинного серого пробивается оранжевый интерес. Но самое интересное поджидает меня на внешнем слое ауры. Сперва он нечеткий, а затем приобретает розовый цвет, напоминающий сладкую вату.

Она смотрит прямо на меня… и испытывает любовь? И вроде бы она должна чувствовать смущение, но взгляд у нее такой уверенный, что я не могу оторваться.

— Привет, — говорю я ей. — Как тебя зовут?

Она показывает на меня и произносит:

Бамбо.

Я перевожу взгляд на нахмурившуюся Занию. И она и Коуп присели по обе стороны от малышки, но та на них не обращает никакого внимания. Только на меня.

— Ее зовут Алила, — говорит Зания. А-лии-ла. — Оно переводится как рыдающая.

— Алила, — говорит Копано девчушке. — Zikuyenda bwanji.

— Он говорит на языке чичева, — шепчет Зания. Анна подходит ко мне.

Ангел-хранитель Алилы наклоняется к ее ушку и шепчет что-то, отчего ее аура светлеет. Такая близость с духом необычна даже для взрослых, что уж говорить о ребенке. Затем у меня замирает дыхание, потому что девочка подходит ко мне.

Я не могу пошевелиться, когда она протягивает ручки к моему лицу. Ее личико так близко, она словно пытается заглянуть как можно глубже в мои глаза. Она прижимает свою прохладную ручку к моей щеке и уверенно забирается мне на колени. И снова четко произносит:

Бамбо.

Я не понимаю, что происходит. Но мне становится настолько не по себе, что кружится голова. Я не могу оторваться от Алилы, но краем глаза замечаю, как переглядываются Коуп и Зания.

— Как переводится «бамбо»? — шепчет Анна. Копано прочищает горло, медля.

— Это значит «папа».

Пресвятая…

Если бы я уже не сидел на полу, то наверняка бы свалился. Папа? Но почему…? Я осторожно осматриваю эту хрупкую малышку, которая крепко вцепилась в мою рубашку.

Зания переходит на язык жестов.

Ее перевели к нам из другого приюта, который закрыли из-за процветавшего там сексуального насилия.

Сердце екает и тяжелеет. Я смотрю на Анну, на чьем лице застыл ужас. Приходится сжать зубы. Эта девочка такая крошечная и хрупкая. И ее выбрали жертвой для самого отвратительного действия в мире. Действия, которое так мне знакомо. Неудивительно, что у нее такая аура. Как же мне хочется разыскать тех, кто ее обижал, и убить.

Копано снова заговаривает с Алилой на чичева, а Зания переводит нам.

— Он говорит ей, что Кайден его друг и ему интересно, почему она называет его папой.

У меня перехватывает дыхание, когда Алила уютно прижимается ко мне, словно знает меня всю жизнь, и отвечает Копано. И снова Коуп прочищает горло.

— Она говорит: «Мне снился сон, что он мой папочка».

Я не могу дышать. Я…

Я приснился этой девочке. Наверное, к ней приходил ангел, или она обладает удивительно редким даром. Смотрю на Анну, она тоже едва дышит. В ее глазах застыло удивление. Это невероятно. От такого не отмахнешься, не отшутишься. Такое нельзя игнорировать.

Пытаюсь представить, что ухожу из этого приюта с Онани и Мандалой, без этой крошки. И внутри просыпается такое яростное сопротивление и тяга к ней, что я инстинктивно обнимаю ее руками. Я не оставлю ее. Никто и никогда больше не причинит ей боли.

Она — моя дочь. Дар. Благословение. То, чего я никогда не предполагал обрести, но за что придушу любого, кто попробует ее у меня отнять. Мое сердце распахивает для нее свои объятия, и я чувствую — так и должно быть. Алила прижимается крепче, словно чувствует, что ее дом там, где я. Глаза начинает печь, но я даже не думаю отмахиваться от этого ощущения.

Слезы горячими дорожками стекают по моим щекам. Но я не чувствую себя слабым. Наоборот, я ощущаю себя сильнее, чем когда-либо. Анна берет меня за руку и я крепко сжимаю ее ладонь. Онани и Мандала играют рядом с нами, малышка Алила машет своими босыми ножками.

Моя жена. Сыновья. И дочка.

Ради них я сделаю все. Клянусь. Я — сын своего отца, но ни одной его черты у меня нет. Мне и только мне выбирать, каким быть. И будто наяву я вижу Создателя, Белиала, Патти, Марианту и всех ангелов, которые улыбаются и говорят: Все будет хорошо.

И я с ними соглашаюсь. Все точно будет хорошо.

Загрузка...