Сладкое искушение

Глава 3

Я все еще дрожала, когда вошла в свою спальню после первой встречи с Кассио. Он был напряжен и холоден, не говоря уже о доминировании. Приказать мне сменить гардероб? Как он посмел?

— Вот ты где! Где ты пропадала? — спросила мама, подводя меня к моей гардеробной. — Нам нужно подготовить тебя. Ради Бога, Джулия, что на тебе надето? — она дергала меня за одежду, пока я не начала раздеваться, все еще находясь в трансе. Мама с любопытством посмотрела на меня. — Да что с тобой такое?

— Ничего, — тихо ответила я.

Мама вернулась к выбору платьев, которые она, должно быть, разложила на скамейке перед моим приходом.

— Не могу поверить, что у тебя нет ни одного приличного платья.

Я всегда избегала ходить на официальные мероприятия, так как ненавидела неискреннюю болтовню и, всаживающих нож в спину, тех, кто их посещал.

— Что плохого в платьях, которые у меня есть?

Мама выбрала три наименее причудливых платья из моей коллекции. Все они были в моем любимом ретро стиле Одри Хепберн. Мама взяла небесно-голубое платье в белый горошек.

— У тебя нет ничего однотонного?

— Нет, — ответила я.

Неужели она никогда не обращала внимания на мою одежду? Я должна была благодарить отца за свободу носить то, что мне нравится. Хотя он был консервативен, и ему было трудно сказать мне «нет». Маме ничего не оставалось, как подчиниться его приказу.

Мама вздохнула и протянула мне голубое платье.

— Оно подходит к твоим глазам. Будем надеяться, что Кассио не испугается этого нелепого стиля.

Я молча надела платье, вспомнив слова Кассио о моей одежде и челке.

— Накрасься, Джулия. Тебе нужно выглядеть старше.

Я бросила на нее раздраженный взгляд, но она уже собиралась уходить.

— И надень каблуки!

Сделав глубокий вдох, я моргнула, останавливая слезы. До сих пор мне везло. Я предпочитала закрывать глаза на реалии жизни мафии, но знала, что происходит за закрытыми дверями. Наш мир был жесток. Папа был добр ко мне, но я видела, как многие мои кузены подвергались насилию со стороны своих отцов, как мои дяди обращались со своими женами.

Мой последний жених был практически моего возраста, тихий, почти застенчивый мальчик, которого выбрал папа ради моей защиты. Я могла бы противостоять ему в браке. С Кассио это будет непросто. Я не любила поддаваться негативным эмоциям, но мой страх был острой болью в груди.

Схватив синие туфли на каблуках, я направилась к туалетному столику. Мои глаза остекленели, когда я посмотрела на свое отражение. Я наложила больше косметики, чем обычно, но все же гораздо меньше, чем мама и Кассио, вероятно, ожидали.

Когда я спустилась вниз для официального представления, мне удалось успокоиться. Мои глаза все еще горели от слез, но улыбка не дрогнула, пока я спускалась по лестнице к папе, Кассио и его напарнику Фаро.

Папа взял меня за руку, сжал ее и повел к моему будущему мужу. Выражение лица Кассио было шедевром сдержанной вежливости, когда он смотрел на меня. Глаза у него были темно-синие, как глубина океана, и создавалось впечатление, что они могут поглотить тебя так же легко, как бездонное море. Неодобрение промелькнуло на его лице, увидев мое платье.

— Кассио, познакомься с моей дочерью Джулией.

В папином голосе прозвучало предостережение, отразившееся на стоическом поведении Кассио.

— Очень приятно познакомиться, Джулия, — его губы растянулись в почти несуществующей улыбке, когда он взял мою руку и поцеловал ее. Я задрожала.

Темно-синие глаза сверкнули на меня, и я выпрямилась.

— Очень приятно, сэ… Кассио.

Отец с беспокойством переводил взгляд с Кассио на меня. Возможно, он, наконец, понял, что бросил меня в лапы волку. Папа пытался запугать моего будущего мужа мрачным взглядом, но овца не становится хищником, если носит волчий мех, а папа никогда не был более чем добычей среди кровожадных монстров в наших кругах. Кассио выпрямился, не обращая внимания на отца, и дал знак своему напарнику.

— Это моя правая рука и Консильери, Фаро.

Я протянула руку, но Фаро не принял ее, а только вежливо склонил голову. Опустив руку, я придвинулась ближе к папе, который изучал мое лицо. Он выглядел разорванным на части, и я почувствовала болезненное удовлетворение от его очевидного конфликта.

— Я пришлю Джулии новый гардероб. Пожалуйста, сообщи своей жене, чтобы она сняла мерки с вашей дочери, — сказал Кассио. — Рядом с собой мне необходима женщина, а не девочка.

Это было слишком для папы.

— Возможно, это была ошибка, и я должен отменить наше соглашение.

Кассио встал перед отцом, глядя на него сверху вниз таким взглядом, что у меня внутри все перевернулось.

— Мы пожали друг другу руки на помолвке, Феликс. Мы все уладили с Лукой. Все согласовано. Учитывая, что мы решили отказаться от раздельной помолвки, это делает Джулию моей невестой, и я говорю тебе сейчас, что никто, и меньше всего ты, не будет препятствовать этому браку.

Возможно, Кассио и не хотел меня, но уж точно не позволил бы никому отнять меня у него.

Я затаила дыхание. Это был дом отца, и он правил этим городом. Он поклонялся только Луке, но никак не другому Младшему Боссу.

По крайней мере, именно так это должно было быть.

Однако папа откашлялся и опустил глаза.

— Я не собираюсь отменять нашу договоренность. Я всего лишь высказал свою точку зрения.

Какой смысл?

Выражение лица Кассио говорило о том же самом. В этот момент в комнату ворвалась мама, совершенно не понимая, что происходит.

— Ужин готов!

Ее улыбка погасла, увидев нас.

Кассио протянул мне руку. Я взглянула на папу, но он избегал моего взгляда. Послание было ясным: с этого дня Кассио будет играть ведущую роль.

Я положила ладонь на сильное предплечье своего жениха. Если папа больше не может защищать меня, значит, мне придется самой постоять за себя. Кассио повел меня в столовую, следуя за мамой, которая бормотала о возможных цветовых решениях для нашей свадьбы. Кассио, вероятно, это нисколько не волновало. Как мужчине, ему даже не придется притворяться — в отличие от меня, счастливой будущей невесты.

Когда мы подошли к обеденному столу, он выдвинул для меня стул.

— Благодарю.

Я опустилась на стул, разглаживая платье.

Кассио сел напротив меня. Его взгляд задержался на моей челке, прежде чем перейти к цветочным серьгам, вероятно, решая, какую новую прическу он мне прикажет сделать и какие украшения купить.

Он хотел превратить меня в жену, которую хотел, вылепить из меня глину. Может, он думал, что мой возраст делает меня бесхребетной марионеткой, которая склонится перед своим хозяином при малейшем движении за ниточки.

Я встретилась с ним взглядом. Я научилась тонкому искусству добиваться своего с улыбкой и добротой, единственному способу, которым женщина может получить то, что она хочет в нашем мире. Сработает ли это с Кассио? Папа всегда таял, когда я хлопала ресницами, но я чувствовала, что Кассио не так-то легко будет поколебать.

Спустя неделю, на пороге нашего дома появились два пакета с платьями, юбками и блузками. Мама с трудом сдерживала волнение, распаковывая вещи Макса Мары, Шанель, Теда Бейкера и многих других ее любимых дизайнеров. Платья были красивыми и элегантными. Это была вовсе не я.

Я понимала, что Кассио нужно создать определенный имидж для публики, и на официальных мероприятиях я бы точно не надела свое подсолнечное платье, я просто хотела, чтобы он попросил меня купить несколько элегантных платьев, а не делал это за меня, словно не ценит мое мнение — что, конечно, имело место быть.

Четыре месяца до ноября пролетели незаметно — бесконечная череда бессонных ночей, слезливых истерик и тяжелых будней.

Утром в день моего мальчишника я присел на корточки перед Даниэле. Он смотрел мультик на Айпаде, который он любил. Его волосы растрепались спереди и были спутанные сзади, но он не позволил Сибил расчесать их. У меня не хватало терпения держать его, пока она это делала. Как только свадьба пройдёт, нам придется об этом позаботиться.

— Даниэле, мне нужно с тобой поговорить, — он даже не поднял головы. Я потянулся за Айпадом, но он повернулся. — Отдай его мне.

Его маленькие плечи округлились. Это была его единственная реакция. Я схватил устройство и убрал его в сторону.

— Очень скоро кое-кто переедет к нам. Она будет твоей новой мамой. Она позаботится о тебе и Симоне.

Даниэле сморщился и бросился на меня, колотя меня по ногам своими маленькими кулачками.

— Хватит, — прогремел я, хватая его за руки. Мой гнев исчез, когда я увидел слезы, бегущие по его личику. — Даниэле.

Я попытался прижать его к груди, но он вырвался. В конце концов, я отпустил его. В те дни, когда умерла Гайя, Даниэле искал моей близости, а теперь снова стал игнорировать меня. Я не был уверен, что именно сказала ему Гайя перед смертью, но было ясно, что это заставило Даниэле обидеться на меня.

Я положил Айпад перед ним и выпрямился. Не говоря больше ни слова, я вышел и поднялся в комнату Симоны. Няня поспешно вышла. Через несколько дней я наконец-то смогу избавиться от нянек, и Джулия позаботится о Симоне. Я склонился над кроваткой. Симона посмотрела на меня и улыбнулась беззубой улыбкой. Я осторожно просунул ладони под ее крошечное тело и поднял ее на руки. Прижав ее к груди, я погладил ее по темно-русым волосам. Даниэле и она унаследовали цвет волос и глаз своей матери. Прижавшись поцелуем ко лбу Симоны, я вспомнил, как впервые сделал это через два дня после ее рождения. Гайя отказалась от моего присутствия, рожая нашу дочь, и позволила мне находиться рядом с ней только на второй день. Как всегда, гнев снова вспыхнул, вспоминая прошлое. Симона залепетала, и я снова поцеловал ее в лобик. Она плакала, когда кто-то, кроме моих сестер, мамы или меня, обнимал ее. Я мог только надеяться, что она быстро привыкнет к присутствию Джулии.

Я положил ее обратно, хотя ее крики разрывали мне сердце. Мне нужно было подготовиться к встрече с Лукой, а потом к моему мальчишнику.

За час до официального начала моего мальчишника, организованного Фаро, я встретился с Лукой в своем кабинете. Он и его жена Ария прилетели на день раньше, чтобы посмотреть, как идут дела в Филадельфии. Он не найдет причин для беспокойства. Я забыл про сон, чтобы убедиться, что в моем городе все идет гладко. Мы с Лукой устроились в креслах в моем кабинете. Я был удивлен, что он согласился пойти со мной на мальчишник. С тех пор как он женился на Арии, он немного сдал назад.

— Моя тетя полностью посвятила себя подготовке свадьбы, — сказал Лука, развалившись в кресле. — Она продумала все — от голубей и ледяных скульптур до шелкового постельного белья.

Белое шелковое постельное белье. Белье, которое я должен буду испачкать кровью моей молодой жены в нашу первую брачную ночь.

Я отхлебнул виски и поставил стакан.

— Представления простыней не будет, потому что я не буду спать с Джулией.

Лука медленно опустил стакан, его серые глаза сузились. Он знал, что это не из-за Гайи, даже если я не был с другой женщиной после ее смерти.

— Это традиция. Так было на протяжении веков.

— Я знаю и чту наши традиции, но на этот раз представления простыней не состоится.

Эти слова вполне могут означать мое падение. Это был не мой выбор — игнорировать наши традиции. Только Лука мог принять такое решение, и было ясно, что он этого не сделает. Она была хорошенькой, но я никак не мог выкинуть из головы ее невинные, широко раскрытые глаза и то, как молодо она выглядела в своей нелепой одежде без тени косметики. Женщины из моего прошлого были моими ровесницами, которые могли взять то, что я давал.

— С твоим первым браком у тебя не было проблем с соблюдением наших традиций. Это не то, чему ты можешь следовать так, как считаешь нужным, — резко сказал Лука.

— В последний раз, когда я женился, эта женщина была близка мне по возрасту. Я почти на четырнадцать лет старше своей будущей жены. Она назвала меня «сэр», впервые увидев. Она девочка.

— Она совершеннолетняя, Кассио. Сегодня у нее день рождения.

Я кивнул.

— Ты же знаешь, что я делаю то, о чем ты просишь. Ты в курсе, что я безжалостно правлю Филадельфией, как ты и ожидаешь, но даже у меня есть определенные границы, которые я не хочу пересекать, и я не стану навязывать себя девушке.

— Она совершеннолетняя, и никто не говорит, что ты должен применять силу, — повторил Лука, и я сорвался. Я с грохотом поставил стакан на стол.

— Так оно и есть, но мне все равно будет казаться, что я с ней грубо обращаюсь. Неужели ты всерьез думаешь, что она добровольно ляжет в мою постель? Возможно, она подчинится, потому что знает, что это ее единственный выбор, но не желает этого. У меня есть дочь, Лука, и я не хочу, чтобы она была с мужчиной на тринадцать лет старше ее.

Лука долго смотрел на меня, возможно, раздумывая, не всадить ли мне пулю в лоб. Он не терпел неповиновения.

— Ты отдашь простыни после первой брачной ночи, Кассио.

Я открыл рот, чтобы снова отказать ему.

— Никаких обсуждений. Как ты создашь кровавые простыни, зависит от тебя.

Я осторожно откинулся назад.

— И что ты предлагаешь?

— Я ничего не предлагаю, — сказал Лука. — Только говорю тебе, что желаю увидеть окровавленные простыни, и я, как и все остальные, приму их как доказательство чести твоей жены и твоей безжалостности, как и ожидается.

Возможно, я и ошибался, но я был совершенно уверен, что Лука предлагал мне подделать окровавленные простыни. Я сделал еще один глоток виски, задаваясь вопросом, был ли у Луки опыт подделки пятен крови. Я был на презентации простыней после его первой брачной ночи с Арией, но, даже попытавшись, я не смог представить, что Лука пощадит кого-то. Я видел, как он вырвал язык мужчине за неуважение к Арии, и присутствовал, когда он раздавил горло своему дяде. Возможно, он проверял меня. Может, он намекал на что-то подобное, чтобы посмотреть, не слишком ли я слаб, чтобы переспать с женой. Повзрослев в нашем мире, я научился видеть предупреждающие знаки. Если я проваливал тест, данный моим Капо, конечный результат был неизбежен. Я был бы смещен со своего поста единственным приемлемым способом — смертью. Хотя я не боялся смерти, мне была ненавистна сама мысль о том, что это будет означать для Даниэле и Симоны. Они жестоко потеряли свою мать. Если я тоже брошу их, это нанесет ужасную травму моим детям.

Проявление любой слабости в этой ситуации было бы фатальным. Я не стал бы рисковать здоровьем своих детей и своим положением Младшего Боса.

Я сделал глоток.

— Я сделаю то, о чем ты просишь, Лука, как всегда делали мы с отцом.

Лука наклонил голову, но напряжение между нами не исчезло. Мне придется остерегаться, пока я снова не проявлю себя.