Следствие

3

Грегори проснулся с уверенностью, что во сне нашел ключ к этому делу, но, как ни старался вспомнить, ничего не получалось. За бритьем сон внезапно всплыл в памяти: он был в Луна-парке и стрелял из длинного красного пистолета в медведя, который после каждого попадания вставал на задние лапы и рычал. Потом оказалось, что это вовсе не медведь, а доктор Сисс, бледный, в черной пелерине. Грегори целился в него из пистолета, который вдруг стал мягким, как резина, и вообще был совсем не похож на пистолет, но он все равно нажимал пальцем там, где должен быть спусковой крючок. Что было дальше, он не помнил. Побрившись, он решил позвонить Сиссу и договориться о встрече. Когда он уходил из дома, миссис Феншо сворачивала длинную дорожку в холле. Под табуреткой сидела одна из кошек. Грегори так и не смог научиться различать их, хотя, когда кошки были вместе, видел, что они совсем разные.

Позавтракал он в баре на площади, а потом сразу позвонил Сиссу. Женский голос ответил, что доктора нет в Лондоне. Это расстроило все планы. Выйдя из бара, он побрел по улице, глазея на витрины, около часа бесцельно болтался по этажам универмага Вулворта и лишь в двенадцатом часу поехал в Скотленд-Ярд.

Был вторник. Грегори прикинул, сколько дней осталось до срока, названного Сиссом. Ознакомился с донесениями из провинции, тщательно просмотрел метеорологические сводки и долгосрочный прогноз погоды для южной Англии, поболтал с машинистками и договорился с Кинзи сходить вечером вместе в кино.

После кино опять надо было как-то убивать время. Штудировать «Судебную медицину» не хотелось, но не из лени, а потому, что иллюстрации в учебнике вызывали гадливость. Конечно, в этом он никому и никогда не признался бы. Грегори понимал: надо ждать. Хорошо бы найти какое-нибудь занятие, тогда время не тянулось бы так томительно. Однако это было не просто. Он выписал номера томов «Криминологического архива», которые следовало взять в библиотеке, посмотрел в клубе по телевизору футбольный матч, дома часа два покорпел над книжками и отправился спать с убеждением, что день прошел зря.

Утром Грегори проснулся с твердым намерением заняться статистикой. Он купил несколько учебников, из книжной лавки поехал в Ярд и там проболтался до обеда, потом спустился в метро на Кенсингтон-гарден и попытался развлечься, как в студенческие времена. Вскочил в первый подошедший поезд, вышел тоже на первой попавшейся станции и так в течение часа мотался по городу, подчиняясь случайным импульсам. В девятнадцать лет такая игра с самим собой захватывала. Он не мог понять, как это получается, что вот он стоит в толпе и до последней секунды не знает, поедет этим поездом или нет. Он ждал какого-то внутреннего сигнала, толчка, иногда говорил себе: «Сейчас не тронусь с места» - и прыгал в вагон, когда двери уже захлопывались. А то решительно приказывал: «Сяду в следующий поезд!» - и вскакивал в тот, что стоял перед ним. Тогда его страшно занимали загадки так называемого «случая», и свою психику он попытался превратить в лабораторию по изучению случайности и самого себя - правда, без особых результатов. Но, видно, в девятнадцать лет даже такой способ проникновения в тайны психики может быть интересным. Зато теперь он убедился, что стал человеком, совершенно лишенным фантазии, и через час (под конец он уже принуждал себя к новым пересадкам, так как знал, что делать все равно нечего) решил - хватит. Около шести заглянул в «Европу», но, увидев в баре Фаркара, вышел, прежде чем тот его заметил. Вечером снова сходил в кино на какой-то скучнейший фильм, а потом занимался дома статистикой, пока метровой длины уравнения не нагнали на него сон.

Было еще совсем темно, когда телефонный звонок вырвал его из постели.

Шлепая босыми ногами по холодному полу, он вспомнил, что настойчивый этот сигнал уже давно мешал спать. Со сна никак не удавалось отыскать кнопку настольной лампы. Телефон не умолкал. Грегори пошарил в темноте и схватил трубку.

– Грегори слушает.

– Наконец-то! Я уж думал, что ты ночуешь не дома.

Ну и спишь ты - дай Бог каждому! Слушай, мы получили донесение из Пикеринга. Там была попытка похитить труп.

Грегори сразу узнал голос - Эллис, дежурный по Скотленд-Ярду.

– Пикеринг? Пикеринг? - Грегори судорожно соображал. Он стоял в темноте, еще не совсем проснувшись, пошатываясь, а трубка бубнила в ухо:

– Постовой, дежуривший у морга, попал под машину. «Скорая» уже выехала. История какая-то странная. Машина, которая сбила констебля, врезалась в дерево. Впрочем, увидишь сам.

– Когда это было? В котором часу?

– Ну, может, полчаса назад. Донесение пришло только что. Слушай, давай говори, кто тебе нужен, я уже высылаю машину.

– Дадли есть?

– Нет. Он вчера дежурил. Бери Вильсона. Ничуть не хуже. Прихватите его по пути, я ему сейчас позвоню.

– Ладно, Вильсон так Вильсон. Да, дай еще техника из тройки, лучше бы Томаса. И пусть захватит все хозяйство. Ага, и еще врача. Как там с врачом?

– Слушай, ведь «скорая помощь» уже выехала. Врач уже, наверное, на месте.

– Да нет! Нашего врача! Не лечить, совсем наоборот!

– Хорошо, будет. Ну собирайся, высылаю машину.

– Дай мне минут десять.

Грегори включил лампу. Возбуждение, охватившее его, пока в темноте трезвонил телефон, при первых словах дежурного исчезло. Все еще босиком он подошел к окну. Только-только начало светать. Улица была белая: ночью шел снег. «Это хорошо», - подумал он и на цыпочках пошел в ванную. Он прикинул, что, пока Томас будет запаковывать свое хозяйство, можно будет принять душ. И не ошибся.

Подняв воротник, он стоял у ворот, а машины все не было. Посмотрел на часы: почти шесть. И тут раздался гул мотора. Подъехал большой черный «олдсмобиль», за рулем сидел сержант Коллз, рядом фотограф Вильсон, а на заднем сиденье еще двое. Машина притормозила, Грегори почти на ходу вскочил в нее и с треском захлопнул дверцу. Автомобиль рванул и на полной скорости с зажженными фарами помчался по улице.

На заднем сиденье расположились Соренсен и Томас. Грегори шлепнулся рядом с ними. Стало тесно.

– Попить чего-нибудь захватили? - спросил Грегори.

– Кофе. Термос за доктором, - ответил Коллз.

На пустынных улицах он включал сирену и гнал со скоростью за семьдесят. Грегори отыскал термос, одним глотком выпил полный стаканчик кофе и передал его дальше. Пронзительно выла сирена. Грегори любил такую езду.

– Что там произошло? - поинтересовался он.

Все молчали.

– Обычный рапорт из провинции, - отозвался наконец Коллз. - Парня, который дежурил на кладбище, наш дорожный патруль вроде бы вытащил из-под машины. Кажется, у него пробита голова или что-то в этом роде.

– Ну а труп?

– Труп? - переспросил Коллз и задумался. - Да нет, труп вроде на месте.

– Как это на месте? - удивился Грегори.

– Спугнули, видно, голубчика, вот он и смылся, - вступил в разговор сидящий в углу возле Соренсена техник Томас.

– Ладно, там посмотрим, - буркнул Грегори.

«Олдсмобиль» ревел, точно у него был снят глушитель. Город кончился, пошли пригороды. Возле какого-то большого парка они въехали в туман. Коллз повел машину медленней, но едва чуть прояснилось, прибавил скорость. В пригороде движение было интенсивней: то и дело навстречу попадались грузовики с бидонами, одноэтажные ярко освещенные автобусы, уже полные людей. Коллз опять включил сирену.

– Вы что, не спали сегодня? - спросил Грегори у Соренсена.

У Соренсена были синяки под глазами, и сидел он понурясь.

– Лег в третьем часу. Вечно одно и то же. А ко всему окажется, что я вовсе не нужен.

– Кому-то приходится не спать, чтобы остальные спали спокойно, - философски заметил Грегори.

Они проскочили Фулем, сбавили ход перед мостом. Над свинцовой водой курился слабый туман. По Темзе плыл буксирчик, на палубе, укладывая трубу, суетилась команда. Где-то вдалеке завыла сирена. Деревья на предмостном креплении только мелькнули. Коллз вел машину очень уверенно. Грегори считал, что он лучший водитель в Ярде.

– Шеф знает? - поинтересовался он.

– Знает, Эллис ему звонил, - ответил Томас.

Он был похож на Коллза - такой же маленький и юркий, но в отличие от сержанта носил усики, благодаря которым смахивал на провинциального парикмахера. Грегори наклонился вперед. Так было удобней, а кроме того, можно смотреть на дорогу. Под колесами многочисленных грузовиков мокрый снег превратился в гладкую ледяную корку. Грегори с удовольствием наблюдал, как Коллз, выходя на вираж, сбавляет скорость, и тогда мотор начинает задыхаться и стрелять, но уже на середине кривой подхлестывает его газом и на полных оборотах выходит на прямую. Повороты Коллз не срезал: полиции так ездить не полагалось, к тому же на укатанном снегу достаточно небольшого юза, и машина окажется в кювете.

Они проехали уже Уимблдон, стрелка спидометра дрожала на девяноста, потом поползла к сотне, дрогнула, вернулась и опять мелкими скачками полезла вверх по шкале. Впереди показался большой тяжелый «бьюик». Коллз сперва просто погудел, но водитель точно не слышал сигнала. Уже видно было, как в заднем стекле вишневого «бьюика» пляшет на резинке талисман-медвежонок, и Грегори, вспомнив позавчерашний сон, усмехнулся. Сейчас он чувствовал себя сильным и уверенным. Коллз нагонял «бьюик». Метрах в пяти он включил сирену, и та душераздирающе взвыла. «Бьюик» неожиданно затормозил, снег из-под его задних колес брызнул им в стекла. Съезжая на обочину, он вдруг дернулся, и его багажник неожиданно вынырнул перед капотом полицейской машины. Столкновение казалось неизбежным, но Коллз, резко крутнув баранку, бросил их всех вправо, они успели заметить испуганное лицо молодой женщины, сидевшей за рулем, и «бьюик» остался позади. Когда Грегори взглянул в заднее стекло, тот еще только выруливал на середину шоссе.

Туман рассеялся. Вокруг расстилалась белая равнина, над фермами вертикально поднимались дымы, небо было низкое, плоское и такого неопределенного цвета, что невозможно было понять, есть тучи или нет. Машину тряхнуло: проскочили переезд. Теперь они были на автостраде. Коллз уселся поглубже, вдавил ногами педали почти до отказа, и потому стал казаться еще меньше ростом. Мотор взревел, скорость была сто десять.

Вдали показался небольшой поселок. У дорожного знака Коллз затормозил. Здесь от автострады ответвлялась влево вторая нитка асфальта, обсаженная высокими деревьями; двумястами ярдами дальше начинался серпантин развилки. Едва они остановились, Грегори привстал и бросил взгляд на карту, которую Коллз разложил на баранке. Нужно было сворачивать влево.

– Уже Пикеринг? - спросил Грегори. Коллз играл рычагом переключения скоростей.

– Еще пять миль.

Они свернули на боковую дорогу, плавно идущую в гору. И сразу же позади встало солнце. Свет его, рассеянный еще остатками тумана, почти не давал теней. Но стал теплее. Они проехали мимо стоящих у дороги домиков, мимо длинного дощатого барака; подъем кончился. С высоты холма был виден весь городок; в лучах солнца дымы отливали розовым, черная извилистая лента ручья перерезала снежную равнину. Машина проехала по железобетонному мостику. Откуда-то из-за кустов вынырнул полисмен в мотоциклетном шлеме. Шинель на нем была длинная, почти до лодыжек. Он поднял красный жезл. Коллз затормозил и опустил боковое стекло.

– Дальше придется пешком, - сообщил он после переговоров с постовым. Потом отогнал машину на обочину.

Все вышли. Пейзаж сразу изменился: белизна, безмолвие, покой, первые лучи упали на дальний лес, видневшийся у линии горизонта; воздух был холодный и в то же время весенний. С веток каштанов на шоссе шлепались пласты смерзшегося снега.

– Туда, - махнул рукой полисмен. Шоссе плавно огибало еще один холм с плоской вершиной; от шоссе отходили аллеи запорошенных снегом кустов, а над ними поднималась черепичная крыша, прямо же, шагах в трехстах, чуть скрытый придорожными деревьями, виднелся странно накренившийся автомобиль. Неподалеку от него на обочине стоял человек. По совету постового они пошли гуськом краем дороги. Мокрый снег неприятно оседал под ногами и липнул к подошвам. Грегори, шедший первым, обратил внимание, что на шоссе, которое перегораживала привязанная к деревьям веревка, видны отчетливые следы машины. Потом они перепрыгнули через кювет и по целине дошли до места происшествия.

Там стоял врезавшийся в дерево длинный серый «бентли». Фары у него были разбиты, по переднему стеклу разбегалась сеть радиальных трещин, дверцы распахнуты, внутри темно и пусто. К ним подошел полисмен. Грегори продолжал рассматривать машину и, не оборачиваясь, бросил:

– Ну что тут произошло?

– «Скорая помощь» уже уехала, господин инспектор. Вильямса увезли, - ответил полисмен.

– Вильямс - это тот, кто дежурил у морга? - повернулся к нему Грегори.

– Да, господин инспектор.

– Я лейтенант. А где морг?

– Вон он.

Грегори взглянул туда, куда показал полицейский, и только сейчас заметил кладбище - не огороженное стеной, с правильными рядами надгробий, засыпанных снегом. Идя сюда, он не видел его, потому что как раз над кладбищем вставало еще низкое утреннее солнце. Заросли скрывали место, где от шоссе отходила короткая дорожка, кончавшаяся у окруженного кустами домика.

– Дом, крытый толем, это морг?

– Да, господин лейтенант. Мое дежурство было до трех, Вильямс меня сменил. Когда это произошло, комендант нас всех вызвал и…

– Ну, ну, не так быстро. Рассказывайте все по порядку. Значит, Вильямс сменил вас. А что было дальше?

– Не знаю, господин лейтенант.

– А кто знает?

Грегори нелегко было вывести из равновесия. Он уже имел опыт в подобных беседах.

Видя, что разговор будет долгим, члены группы начали устраиваться. Фотограф и техник поставили свои чемоданы на снег возле мотоцикла патрульного. Соренсен пытался прикурить, но ветер все время гасил спички. Полисмен, блондин с добрыми выпуклыми глазами, откашлялся.

– Никто не знает, господин лейтенант. Дело было так: Вильямс дежурил с трех. В шесть часов его должен был сменить Паррингз. А в полшестого на пост позвонил какой-то человек и сообщил, что сбил полисмена, который бросился под его машину. Он пытался вывернуться и разбил автомобиль. И тогда…

– Стоп, - прервал Грегори. - Не так быстро. Поподробней. В чем заключалось ваше дежурство?

– Ну, мы должны были ходить вокруг и проверять двери и окна.

– Вокруг морга?

– Не совсем. К задней стене вплотную подступают кусты, и нам приходилось доходить до самых могил, а потом обратно.

– Как долго продолжался один обход?

– Зависит от погоды. Этой ночью минут десять, потому что шел снег и ходить было трудно, да еще туман, и каждый раз надо было проверять двери…

– Значит, на пост позвонил водитель этой машины да?

– Да, господин лейтенант.

– А где он сейчас?

– Водитель-то? У нас в полиции. Доктор Адамс перевязал его, потому что он разбил голову…

– Доктор Адамс - это здешний врач?

– Да.

Грегори, неподвижно стоявший на обочине, вдруг спросил с неожиданной суровостью:

– Кто тут шлялся? Почему все затоптано? Был тут кто-нибудь?

Полицейский заморгал глазами. Он удивился, но не испугался.

– Никто не шлялся, господин лейтенант. Комендант приказал огородить веревкой, и никто сюда не заходил.

– Как это никто? А как санитары взяли Вильямса?

– О, Вильямс лежал дальше. Мы нашли его там, под деревом. - Полицейский указал на затоптанный снег в кювете по другую сторону шоссе, шагах в десяти - двенадцати от «бентли».

Грегори, ни слова не говоря, перешагнул веревку и вступил в огороженную зону, стараясь держаться ее границ. «Бентли», по всей видимости, ехал из Лондона. Ступая как можно осторожней, Грегори прошел по следу машины. Прямые линии протекторов внезапно обрывались; дальше снег был содран до асфальта и лежал комьями по сторонам. Очевидно, водитель резко затормозил, и заблокированные колеса сработали как снегоочиститель. А еще дальше на шоссе в снегу виднелась пропаханная длинная дуга, кончающаяся у задних колес машины, которую, видимо, развернуло боком и швырнуло на дерево. На влажном снегу, особенно по краям шоссе, видны были следы других машин: двойная колея с характерным ромбическим рисунком протектора принадлежала тяжелому грузовику. Грегори прошел по шоссе несколько десятков шагов в сторону Лондона и убедился, что последней машиной, проезжавшей здесь, был «бентли»; его след в нескольких местах затерли отпечатки шин других автомобилей. Теперь он занялся осмотром человеческих следов и пошел в противоположном направлении, удаляясь от кучки людей, столпившихся в кювете возле «бентли». По кювету прошла, очевидно, целая процессия, так много было следов. Грегори понял, что это санитары несли раненого, и мысленно похвалил предусмотрительного пикерингского коменданта. На шоссе видны были только отпечатки тяжелых ботинок. Человек, оставивший их, бежал короткими шагами, точно неопытный бегун, пытающийся развить высокую скорость.

«Бежал со стороны кладбища, - подумал Грегори, - выскочил на середину шоссе и, как паровоз, попер к городу. Неужели это полисмен убегал? От кого?» Он начал искать следы преследователя. Их не было, снег вокруг лежал нетронутый. Тогда он прошел туда, где от шоссе ответвлялась к кладбищу обсаженная кустами аллейка. Шагах в двадцати от аллеи, дальше по шоссе, он наткнулся на следы машины и людей. Машина приехала со стороны, противоположной Лондону, развернулась и остановилась (отпечатки шин в этом месте были глубже, отчетливей), из нее вышли двое, к ним присоединился третий и повел к «бентли». Шли они по кювету. Возвратились тем же путем; наверно, у них были какие-то трудности с ношей: на снегу остались маленькие круглые вмятины: прежде чем задвинуть носилки в «скорую помощь», они поставили их на снег. Грегори вошел в аллею и тотчас же повернул обратно: все было ясно и так. Наполненные голубыми тенями следы убегавшего шли прямо от морга, недавно побеленная стена которого виднелась метрах в ста.

Грегори вернулся к «бентли», внимательно вглядываясь в следы бежавшего. На расстоянии восьми шагов от места, где стояла разбитая машина, следы пошли в сторону, возможно, полисмен хотел резко свернуть, но больше уже ничего нельзя было понять: снег был взрыт и разбросан. Засунув руки в карманы, Грегори стоял и покусывал губы.

«Спереди объезжал! - решил он. - Но тут его занесло, швырнуло в сторону… Должно быть, постового ударило самым краем багажника».

– А что с этим, с Вильямсом? - обратился он к полисмену.

– Он без сознания, господин лейтенант. Доктор из «скорой» очень удивлялся, как это он смог дойти досюда.

Упал-то он вон там.

– Откуда вы знаете?

– А там есть кровь.

Грегори низко наклонился над указанным местом. Три, нет, четыре коричневатые застывшие капли проникли глубоко в снег. Заметить их было трудно.

– Вы присутствовали, когда приехала «скорая»? Он был в сознании?

– Нет, без сознания.

– Кровотечение было?

– Нет, то есть чуть-чуть, кажется из ушей.

– Грегори, сжальтесь же наконец над нами! - воскликнул Соренсен и, бросив недокуренную сигарету в снег, демонстративно зевнул.

– Инструкцией жалость не предусмотрена, - ответил Грегори и снова склонился над следами.

Вильсон расставлял штатив, а Томас вполголоса ругался: у него в чемодане рассыпался тальк и перепачкал инструменты.

– Ну, ребята, за дело! - сказал Грегори. - Следы, измерения и все прочее, лучше больше, чем меньше, а потом приходите к моргу. Веревку можно будет снять. Доктор, пойдемте, может, там окажется что-нибудь по вашей части… Да, а где комендант? - обратился он к полисмену.

– В городе, господин лейтенант.

– Ну тогда пошли.

Грегори расстегнул пальто, ему стало жарко. Полисмен нерешительно переступал с ноги на ногу.

– Господин лейтенант, мне идти с вами?

– Да, да, идемте.

Соренсен шел сзади, обмахиваясь шляпой. Солнце изрядно припекало, снег с ветвей стаял, они влажно блестели и на глубоком голубом фоне казались совсем черными. Грегори считал шаги до кустов, откуда начиналась дорога на кладбище. Их оказалось ровно сто шестьдесят. Кладбище и дорога к нему лежали в лощине между двумя пологими холмами, скрывавшими городок; на его близость указывали только поднимающиеся дымы. Снег тут был тяжелый и мокрый, тянуло холодом. Морг, небольшой неряшливо побеленный барак, задней стеной примыкал к густому кустарнику. На северной его стене было два окна, на торцовой - двери, грубо сколоченные из досок, со скобой, но без замка; они были приотворены. Вокруг виднелось множество следов. У самого порога лежал плоский продолговатый предмет, накрытый брезентом.

– Это труп?

– Да, господин лейтенант.

– Его не трогали? Он так и лежал?

– Никто не дотрагивался. Комендант, когда приехал сюда с доктором, только посмотрел, но не касался.

– А брезент?

– Комендант велел накрыть.

– А не мог сюда кто-нибудь прийти, пока все были на шоссе?

– Нет, господин лейтенант, ведь шоссе перекрыто.

– А со стороны Хэйка?

– Там тоже пост, только его не видно, потому что он за холмом.

– Ну а если полями?

– Полями можно, - согласился полисмен, - но тогда бы пришлось идти по воде.

– По какой воде?

– По ручью, он протекает вон там.

Грегори пока не приближался к брезенту. Он пошел вдоль узкой тропинки, протоптанной ночным дежурным. Она шла мимо крайних могил, обходила барак и возвращалась через кустарник. Кое-где ветки были обломаны и втоптаны в снег. Там, где полисмен в темноте сбивался с тропки, ясно отпечатались подошвы тяжелых ботинок, тех же, что и на шоссе.

Грегори совершил полный обход и засек время: получилось четыре минуты. «На темноту и снегопад, - подумал он, - надо накинуть еще столько же, да на туман еще минуты две». Он начал спускаться по откосу. Внезапно снег под ногами осел и поехал вниз. Грегори схватился за ветви орешника и успел задержаться над самой водой. Занесенный сугробами и потому незаметный даже вблизи, здесь протекал ручей, вода у подмытых корней бурлила. На илистом дне лежали обломки камня, некоторые с булыжник. Грегори повернулся к моргу. Отсюда виднелся только верх глухой задней стены, поднимающейся над кустами. Цепляясь за упругие ветки, Грегори вскарабкался наверх.

– Где тут каменотес? - спросил он у полисмена.

Тот сразу понял, о чем спрашивают.

– Он живет рядом с шоссе, возле моста. Самый первый дом, желтый. Надгробия он делает только летом, а зимой столярничает.

– А камень он как подвозит сюда? По шоссе?

– Если низкая вода - по шоссе, а когда высокая, то от станции сплавляет. Ему так больше нравится.

– А обрабатывает на том берегу, вон там, да?

– Иногда на берегу, иногда нет. Когда как.

– А если идти берегом, то можно дойти до станции?

– Да, но берегом не пройти, все заросло.

Грегори подошел к окнам. Одно окно был открыто, вернее, выдавлено, стекла разбиты, острый осколок торчал в снегу. Он заглянул внутрь, но ничего не увидел, было слишком темно.

– Кто-нибудь заходил туда?

– Только комендант.

– А доктор?

– Нет, доктор не заходил.

– Как его фамилия?

– Адамс. Мы не знали, успеет ли «скорая» из Лондона. Первой прибыла из Хэйка, доктор Адамс как раз был там ночью и приехал с нею.

– Да? - пробормотал Грегори. Он уже не слушал полисмена.

На раме разбитого окна висела желтая ленточка стружки. А у самой стены виднелся глубокий нечеткий отпечаток босой ступни. Грегори наклонился. Снег тут был весь изрыт, точно по нему волокли что-то тяжелое. Местами отчетливо вырисовывались продолговатые углубления, как будто выдавленные округлым удлиненным караваем хлеба. В одном из них что-то лежало. Грегори присел на корточки и поднял несколько спирально закрученных стружек. Склонив голову набок, он некоторое время смотрел на второе, целое, окно. Оно было заляпано изнутри известкой. Потом, сойдя в глубокий нетронутый снег, приподнял полы пальто, опустился на одно колено, а затем встал и, сунув руки в карманы, долго рассматривал получившийся отпечаток. Глубоко вздохнул и обвел взглядом пространство между зарослями, моргом и первым рядом могил. Дорожка глубоко оттиснутых, продолговатых бесформенных следов начиналась под разбитым окном, делала петлю и по кривой шла к двери. Иногда следы сбивались в стороны; создавалось впечатление, будто какой-то пьяный тащил на животе мешок. Соренсен стоял сбоку и полубезразлично наблюдал за Грегори.

– Почему нет замка? Он был? - обратился Грегори к полисмену.

– Был, господин лейтенант, но сломался. Могильщик собирался отнести к слесарю, да запамятовал, а потом было воскресенье, ну и… - полисмен махнул рукой.

Грегори молча подошел к брезенту, осторожно приподнял край, заглянул и отбросил полотнище в сторону.

На снегу, поджав к животу руки и ноги, лежал на боку обнаженный человек. Поза была такая, словно он то ли рухнул ничком на что-то невидимое, то ли отталкивал это невидимое локтями и коленями. Там, где он лежал, пропаханная в снегу колея, которая начиналась у окна, кончалась. Неполных два шага отделяли его голову от порога. Перед порогом снег был нетронутый.

– Ну что, может, взглянете на него? - предложил Грегори Соренсену, поднявшись с корточек; из-за неудобной позы у него к лицу прилила кровь. - Кто это? - спросил он полисмена, который надвигал шлем на глаза, чтобы защитить их от солнца.

– Хансел, господин лейтенант. Джон Хансел, владелец красильни.

Грегори не спускал глаз с Соренсена, который, вынув из чемодана резиновые перчатки и надев их, осторожно ощупал руки и ноги покойника, оттянул веки, а потом обследовал его изогнутую колесом спину, буквально водя по ней носом.

– Он что, немец?

– Не знаю. Может, и из немцев, точно сказать не могу. Уже его отец и мать жили в здешних местах.

– Когда он умер?

– Вчера утром, господин лейтенант. Доктор сказал, что от сердца. У него было больное сердце, доктор запрещал ему работать, да он не слушался. С той поры, как от него сбежала жена, он вообще махнул на себя рукой.

– Были тут еще покойники?

Соренсен поднялся, отряхнул колени, смахнул платком невидимую пылинку с рукава и аккуратно уложил резиновые перчатки в чехол.

– Позавчера был один, господин лейтенант, да уже похоронили. Вчера в полдень.

– Значит, с того времени был только этот труп?

– Да.

– Ну, доктор, как?

Грегори подошел к Соренсену. Они стояли под высоким кустом, на его верхушку падали солнечные лучи, и с веток на снег сыпалась частая капель.

– Ну что я могу сказать?

Вид у Соренсена был обиженный, если не оскорбленный.

– Смерть наступила сутки назад, а то и раньше. Появились трупные пятна, лицевые мышцы полностью окостенели.

– А конечности? А? Ну что вы молчите?

Они разговаривали шепотом, но с какой-то странной ожесточенностью.

– Сами видите.

– Я ведь не врач.

– Нету окостенения. Да, нету, нарушил кто-то - и баста!

– Оно не вернется?

– Частично должно возвратиться, но не обязательно. А что, это очень важно?

– Но оно было?

– Окостенение бывает всегда, это-то вы должны знать. И кончайте, пожалуйста, расспросы, я ничего больше не могу сообщить.

– Благодарю вас, - не скрывая раздражения, бросил Грегори и направился ко входу в морг.

Дверь была приоткрыта, но чтобы войти в морг, пришлось бы перешагивать, вернее, перепрыгивать через труп. «Тут и так все истоптано, - подумал Грегори, - лучше не оставлять лишних следов». Он потянул сбоку за скобу. Никакого результата. Тогда он рванул, и дверь с размаху ударила в стену. Внутри было темно. В щель под дверью намело немного снега, теперь он таял и расплывался по полу лужицей. Грегори зажмурился и, поеживаясь от промозглого холода, которым тянуло от стен, ждал, когда глаза привыкнут к темноте.

Разбитое окно пропускало немного света, второе же, забеленное известкой, было почти непрозрачным. В центре барака стоял гроб, выстланный стружками. К нему прислонен венок, обвитый черной лентой. Можно было прочесть слова: «безутешной скорби». В углу стояла крышка гpo6a. Под окном на земляном полу были разбросаны стружки. Напротив, у другой стены, стояли кирка, лопаты и лежал моток перепачканных глиной веревок. И еще лежало несколько досок.

Грегори вышел на улицу и прикрыл глаза, отвыкшие в темноте от света. Полицейский, стараясь не дотрагиваться до трупа, осторожно накрывал его брезентом.

– Вы дежурили до трех ночи? - подойдя к нему, спросил Грегори.

– Да, господин лейтенант. - Полисмен выпрямился.

– И где было тело?

– Пока я дежурил? В гробу.

– Вы проверяли?

– Да.

– Открывали дверь?

– Нет, я светил фонарем в окно.

– Стекло было разбито?

– Нет.

– А гроб?

– Простите?

– Гроб был открыт?

– Да.

– Как лежал покойник?

– Обыкновенно.

– Почему он голый?

Полицейский оживился.

– Хоронить его должны были сегодня, а с одеждой это целая история. С тех пор как от него сбежала жена (это было два года назад), он жил с сестрой. Страшно тяжелая женщина, ни с кем не ладит. Костюм, который был на нем (он умер сразу после завтрака), она не дала, потому что он, дескать, новый и ей жалко. Она собиралась дать старый, а когда приехали из похоронного бюро, сказала, что перекрасит в черный цвет какой-нибудь похуже, но тот, из похоронного бюро, не захотел приезжать во второй раз и взял труп, как был, без одежды. Сегодня она собиралась привезти костюм…

– Слушайте, Грегори, я, пожалуй, поеду. Мне тут делать нечего, - заявил вдруг Соренсен, внимательно прислушивавшийся к разговору. - Дайте мне машину. А сами возьмете здесь…

– Ага, сейчас поговорим, - бросил Грегори. Соренсен раздражал его. - Постараюсь что-нибудь придумать для вас, - все-таки добавил он, глядя на помятый брезент. Внешность покойного хорошо запомнилась ему, хоть видел он его всего несколько минут. Старик, за шестьдесят. Руки мозолистые и темные, темнее лица. Во весь череп лысина, и только на висках да на затылке пробивается седая щетина. Но особенно врезалось Грегори в память удивление, застывшее в широко открытых помутневших глазах.

В пальто становилось жарко. Грегори прикинул, когда солнце дойдет до этого пока что затененного места. К тому времени надо будет снять все следы.

Он собирался уже посылать на шоссе полисмена, но тут увидел своих людей и кинулся им навстречу.

– Ну наконец-то. Давайте поторапливайтесь. Томас, для меня очень важны следы между окном и дверью. Только получше посыпайте тальком, снег влажный. И осторожно, а то все расползется! Я еду в город. А вы сделайте все измерения; да, и расстояние до воды - там, за кустами, ручей. Пару общих снимков и обыщите как следует берег, может, я что прозевал.

– Не беспокойтесь, Грегори, все будет в лучшем виде! - заверил Вильсон. Свой плоский чемоданчик он нес на ремне, перекинутом через плечо. Чемодан бился о бедро, и оттого казалось, что Вильсон хромает. - Пришлите за нами машину, ладно? - добавил он на ходу.

– Обязательно.

Грегори, забыв про Соренсена, направился к шоссе. А обернувшись, увидел, что тот неторопливо идет за ним. Веревки, ограждавшие место происшествия, были сняты. Двое рабочих вытаскивали «бентли» из кювета. У моста стоял «олдсмобиль». Коллз уже развернул его. Ни слова не говоря, Грегори сел на переднее сиденье, рядом с Коллзом. Мотор работал, и Соренсен ускорил шаг. Они проехали мимо постового из дорожной полиции и повернули к Пикерингу.

Полиция размещалась в двухэтажном доме на углу рыночной площади. Полисмен проводил Грегори на второй этаж. По обе стороны длинного коридора шли двери, коридор кончался окном, из которого открывался вид на крыши одноэтажных домиков, стоящих на той стороне площади.

Грегори вошел в кабинет. Из-за стола поднялся комендант, рыжий, длиннолицый, на лбу у него отпечатался красный рубец; шлем лежал на столе.

Пока они обменивались первыми фразами, он несколько раз потер руки и улыбнулся - нервно, невесело.

– Ну что ж, за работу, - усаживаясь, вздохнул Грегори. - Как дела у Вильямса? С ним можно будет побеседовать?

Комендант отрицательно покачал головой.

– Исключено. Перелом основания черепа. Я только что звонил в Хэйк. Он без сознания. Врачи говорят, это продлится какое-то время, если, конечно, он вообще выкарабкается.

– Да? Скажите, вы ведь знаете своих людей, что он собой представляет, этот Вильямс? Давно ли служит в полиции? В общем, расскажите все, что вам о нем известно.

Грегори говорил, а мыслями все еще был у морга, все еще видел эти следы на снегу.

– Вильямс? Он тут уже почти четыре года. До этого жил на севере. Служил в армии, был ранен, имеет награды. Тут он женился, у него двое детей. Ничем особенно не выделяется. Любит рыбалку. Уравновешенный, неглупый. За все время службы ни одного серьезного нарушения.

– А несерьезные?

– Ну… я сказал бы, он был излишне… мягок. Как говорится, по доброте душевной… По-своему интерпретировал инструкции. Вы же понимаете, в такой дыре все друг друга знают… Ай, да пустяки все это, просто он слишком мало штрафовал… Человек он был спокойный, пожалуй, даже слишком спокойный, то есть не был, а есть, - поправился комендант, и лицо у него дрогнуло.

– В привидения он верил? - совершенно серьезно спросил Грегори. Комендант поднял на него бесцветные глаза.

– В привидения? - машинально переспросил он и вдруг смешался. - В привидения? Нет… не думаю… не знаю… Вы считаете, что он… - и не закончил. Наступило молчание.

– А вы не могли бы, хотя бы предположительно, сказать, от кого он убегал? - тихо спросил Грегори, наклоняясь к коменданту и глядя ему прямо в глаза. Тот молчал. Потом медленно опустил и снова поднял голову.

– Предположить не могу, но…

– Но?..

Комендант не моргая смотрел на Грегори, точно изучал его лицо. Потом медленно пожал плечами.

– Ну ладно. Перейдем к фактам. Пистолет Вильямса у вас?

– Да.

– Ну и что?

– Он держал его в руке, - тихо сказал комендант.

– Вот как? Он стрелял?

– Нет. Пистолет был на предохранителе. Но… в ствол был дослан патрон.

– Мг-м. А как обычно ходят ваши люди? Пистолет готов к стрельбе?

– Нет. У нас тут тихо. Дослать патрон всегда успеешь.

– Как вы думаете, он сам прошел или прополз эти несколько шагов от того места, где был сбит, дотуда, где его нашли?

Комендант с удивлением взглянул на него.

– Нет, лейтенант, он так и остался лежать. Смидерз, тот человек, который его сбил, сказал, что это он перенес Вильямса - сразу же…

– Ага. Ну, это упрощает дело. Будем думать, что… упрощает. Этот Смидерз здесь?

– Да.

– Я бы хотел допросить его. Вы не возражаете?

– Пожалуйста.

Комендант открыл дверь, отдал распоряжение и подошел к окну. Ждать пришлось не больше минуты. В комнату вошел худощавый человек со смазливым лицом второразрядного кинолюбовника, одетый в пушистый свитер и обтягивающие фланелевые брюки. Стоя у порога, он с нескрываемой тревогой смотрел на Грегори, который, повернувшись вместе со стулом, несколько секунд разглядывал его, а потом сообщил:

– Я из Ярда, веду следствие по вашему делу. Можете вы ответить на несколько вопросов?

Смидерз кивнул.

– Собственно… я все уже рассказал… Я не виноват.

– Если вы невиновны, вам нечего беспокоиться. Вы задержаны по обвинению в том, что вызвали дорожное происшествие, в результате которого пострадал человек. Вы не обязаны давать ответы на вопросы, если они могут быть использованы против вас для обоснования обвинения. Хотите отвечать?

– Да, да, конечно… Мне нечего скрывать, - пробормотал молодой человек, явно напуганный официальной формулой. - Я ничего не мог сделать. Он просто-напросто бросился мне под колеса. В конце концов, это дорога, а не тротуар. Нельзя же ночью, да еще при таком тумане, нестись и не смотреть, куда бежишь. Моя машина едва ползла! Я сделал все, что было в моих силах, и вдобавок еще разбил машину. Это он виноват. Ума не приложу, как я из этого выпутаюсь: машина не совсем моя, и…

– Будьте добры, расскажите по порядку, как все произошло. С какой скоростью вы ехали?

– Клянусь вам, не больше тридцати в час. Туман, снег, дальний свет зажечь нельзя, потому что с ним еще хуже…

– Вы что, ехали с погашенными фарами?

– Нет, что вы! Я зажег ближний, городской. Видимость была шагов пять-шесть. Я заметил его, когда он был уже перед самой машиной. Верите, он несся как сумасшедший, как слепой, просто бросился под машину!

– У него что-нибудь было в руках?

– Что?

– Я спрашиваю, он что-нибудь держал в руках?

– Не заметил. То есть потом, когда его поднял, увидел, что он держит револьвер. А тогда не видел. Я резко тормознул, ну, меня и повело, крутнуло, развернуло задом. Машина врезалась в дерево, а я вот поранился, - и Смидерз дотронулся до головы. Ссадина с запекшейся кровью шла у него через весь лоб и исчезала в волосах.

– Я тогда даже и не почувствовал. Я страшно испугался, но думал, что мне удалось проскочить, не задев его, то есть я действительно проскочил. Черт знает, как его ударило - может, бампером? - когда машину крутануло. Он лежал и не шевелился. Я стал растирать его снегом, о себе я и не думал, хотя кровь заливала мне глаза. Но он не приходил в себя, и я сперва решил отвезти его в больницу, но машина не заводилась, что-то с мотором, не знаю. Тогда я побежал по шоссе и позвонил из первого же дома…

– Вы перенесли его в кювет. А почему не в машину?

– Ну… - Молодой человек замялся. - Это… как его… когда человек без сознания, его нужно положить ровно, а в машине мало места. И потом я подумал, что если оставить его на шоссе, то на него могут наехать.

– Хорошо. Когда все это произошло?

– В начале шестого. Минут десять - пятнадцать шестого.

– Когда вы бежали в город, вы никого не видели на шоссе?

– Никого.

– А когда ехали, вам никто не встретился? Пешеходы? Машины?

– Пешеходы - нет. Машины? Нет, машин тоже не было. То есть встретил два грузовика, но еще на автостраде.

– Вы откуда ехали?

– Из Лондона.

Грегори замолчал. Смидерз подошел к нему и спросил:

– Инспектор, мне можно идти? Да, а как быть с машиной?

– О машине не беспокойтесь, - вступил комендант. - Если хотите, мы сами отвезем ее в какой-нибудь гараж. Тут рядом ремонтная мастерская, можно поставить машину там.

– Благодарю вас. Это хорошо. Только мне нужно будет дать телеграмму насчет денег. А теперь… мне можно идти?

Комендант и Грегори обменялись взглядами. Грегори еле заметно кивнул.

– Оставьте свой адрес, имя и фамилию. Адрес, по которому вы живете.

Смидерз направился к двери, взялся за ручку и остановился.

– А… а как с ним? - чуть слышно спросил он.

– Может, выкарабкается. Пока трудно что-либо сказать, - ответил комендант. Смидерз открыл рот, но ничего не произнес и вышел.

Грегори повернулся к столу, опер голову на руки. Его охватила непонятная усталость. Хотелось просто молча посидеть, ни о чем не думая.

– От чего он убегал? - вдруг неожиданно для самого себя во весь голос воскликнул он. - От чего, черт побери, он убегал?

– Может, правильней: от кого? - поправил комендант.

– Нет. Если бы он кого-нибудь увидел, он стрелял бы. Вы думаете, нет? А я говорю - да! Как дважды два - стрелял бы!

– Вы осмотрели следы? - поинтересовался комендант. Он сидел и упорно старался продеть ремешок шлема в пряжку. Грегори окинул его внимательным взглядом. На щеках и под глазами у коменданта глубокие морщины, глаза покрасневшие, усталые. В рыжеватой шевелюре поблескивают седые волосы.

– Расскажите, как там было, когда вы приехали? В котором часу? - вопросом на вопрос ответил Грегори.

Комендант сосредоточенно поправлял язычок пряжки.

– Дежурным был Паррингз. Этот молодой человек позвонил в полшестого. Паррингз разбудил меня, я живу рядом. Я сразу велел сообщить вам и поехал.

– Когда вы приехали туда, было еще темно?

– Только-только начало светать, но стоял густой туман.

– Снег шел?

– Уже нет.

Комендант отложил шлем, ремешок упал на стол.

– Доктор занялся Вильямсом, я помог задвинуть носилки в «скорую помощь»; Вильямс - парень крупный, а санитар был только один. Тем временем подъехали двое из дорожной службы, я поставил их на шоссе, а сам пошел на кладбище.

– Фонарь у вас был?

– Нет, я взял у Хардли. Это сержант из дорожной. Труп лежал у самых дверей, головой к порогу. Двери были приоткрыты.

– В какой позе?

– С поджатыми руками и ногами.

– Где вы взяли брезент?

– В морге.

– Это вы туда входили?

– Да, но я боком, перешагнул через порог. Все-таки было темно, я мог что-нибудь не заметить, а с другой стороны, кроме следов Вильямса, я там никаких других не видел. Я думал, может, внутри… - Комендант запнулся.

– Вы думали, он еще там?

– Да.

Категоричность ответа удивила Грегори.

– Почему вы так решили?

– Там что-то шевелилось, внутри, когда я посветил…

Грегори, сгорбившись, сидел боком на стуле и смотрел в лицо коменданту. Их разделяло, может, полметра, а может, и меньше. Комендант молчал. Потом поднял глаза, и на губах у него появилась неуверенная улыбка, словно он стеснялся того, что собирался сказать.

– Это была кошка… - сообщил он, потом дотронулся до стола и добавил:Она здесь.

– Где?

Грегори обвел взглядом комнату, но комендант отрицательно покачал головой.

– Здесь…

Он выдвинул ящик. В нем лежал небольшой пакет, завернутый в газету. Комендант заколебался, потом решительно выложил его на стол. Грегори развернул измятую газету. Белая тощая кошчонка с черным кончиком хвоста, мокрая, взъерошенная, с неестественно вытянутыми лапами, смотрела на него одним узким, точно восклицательный знак, помутневшим зрачком.

– Дохлая? - Грегори ошеломленно смотрел на коменданта.

– Когда я туда вошел, она была еще жива.

– А! - неожиданно воскликнул Грегори. - Когда она подохла?

– Когда я ее взял, она уже начала холодеть. И ужасно мяукала.

– А где вы ее нашли?

– У гроба. Она сидела на венке.

Грегори закрыл глаза. Потом снова открыл, взглянул на кошку, завернул ее в газету и отложил на подоконник.

– Надо будет ее захватить, вскрытие сделать, что ли, - пробормотал он, потирая лоб. - А зачем вы ее взяли?

– Из-за следов. Вы не видели ее следов, верно?

– Нет.

– Потому что их не было, - объяснил комендант. - У меня был только фонарик, но я тщательно осмотрел все вокруг. На снегу ее следов не было.

– Но как же она попала туда? Может, она все время там сидела?

– Не знаю. Должно быть, когда пошел снег, она уже была там.

– А когда пошел снег?

– В начале двенадцатого. Может, чуть позже. Это можно точно установить.

– Хорошо, но как она попала в морг? Она что, все время там была?

– Вечером ее не было. Стикз дежурил до трех. С одиннадцати до трех. Я думаю, тогда…

– Этот Стикз, он открывал дверь?

– Когда принял дежурство, открыл. Он очень исполнительный. Хотел удостовериться, что все в порядке. Я спрашивал у него.

– М-да. Вы полагаете, кошка в это время и проскользнула?

– Да. Думаю, так оно и было.

Вошли Томас и Вильсон.

– Лейтенант, все готово. Коллз поехал подбросить доктора на станцию, сейчас вернется. Едем.

– Да. Положите это в багажник. Соренсену будет работка, - не без злорадства заметил Грегори и подал коменданту руку. - Благодарю вас. Если будет возможно, пусть Вильямса перевезут в лондонский госпиталь. В случае чего звоните мне. Ладно?

Они спустились вниз. Грегори посмотрел на часы и удивился: было уже начало первого. Хотелось есть.

– Перекусим? - предложил он.

Рядом был маленький ресторанчик. Даже не ресторанчик, а бар с четырьмя столиками. Только они сели, подъехал Коллз. Вильсон позвал его. Сержант поставил машину и присоединился к ним. Ели в полном молчании. Фотограф вытер салфеткой черные пижонские усики и заказал пиво.

– Выпьете, лейтенант?

Грегори отказался. Сержант тоже.

– Не могу, за рулем, - объяснил он.

Когда они вышли из ресторанчика, был уже второй час. В канавах текли черные ручьи, снег превратился в темную жижу, только кое-где на крышах поблескивал грязно-серый лед. Грегори захотелось повести машину. Коллз сел рядом с ним, остальные на заднем сиденье. Машина рванула, поднимая фонтаны грязной воды. Грегори краем глаза глянул на Коллза: не против ли тот такой скорости - как-никак за машину отвечает он, - но сержант сонливо и безучастно смотрел в боковое стекло. Тогда Грегори поехал еще быстрей. Вел он хорошо, но, как ему казалось, слишком нервно. Машина мчалась с ветерком, через несколько минут все стекла были в мелких каплях. За Уимблдоном на шоссе стало тесно. Грегори так и подмывало включить сирену: приятно было бы видеть, как перед тобой моментально освобождается дорога. Но он не решался: все-таки они никуда не торопятся. До Лондона доехали меньше чем за час. Вильсон и Томас пошли в лабораторию. Грегори решил идти домой, и сержант подвез его. Когда машина остановилась, Грегори, вместо того чтобы выйти, предложил Коллзу сигарету, а потом вдруг спросил:

– Ну как, видели?

Сержант, опуская боковое стекло, неопределенно кивнул.

– Слушайте, Коллз, мы знаем друг друга не первый день. Скажите, что бы вас заставило бежать без оглядки с заряженным пистолетом в руках?

Коллз искоса глянул на Грегори, поднял брови и аккуратно стряхнул пепел. Грегори уже решил, что ответа не будет, как вдруг сержант бросил:

– Танк.

– Нет, нет, вы же понимаете, что я имею в виду.

Сержант сделал глубокую затяжку.

– Я там внимательно осмотрелся. Он ходил по кругу, все время по кругу. И вот, часов в пять или около того заметил что-то, что ему не понравилось. Но побежал он не сразу. И это важно. Он остановился… вытащил револьвер. Да только вот не успел снять с предохранителя.

– А не мог он вытащить его на бегу? - спросил Грегори. Глаза у него блестели. Он смотрел на сержанта в упор. Тот неожиданно улыбнулся.

– Вы же сами знаете, что нет. Наши пушки очень плотно сидят. Вы помните его следы? Он же мчался, как заяц! Кто так бежит, не станет возиться с кобурой. Для этого нужно остановиться. И какой бы ни был туман - фары, если они светят прямо в лицо, можно увидеть шагов за десять. А он не увидел. Он вообще ничего не видел. Здорово же его прихватило.

– От чего может убегать полисмен с револьвером в руках? - повторил Грегори, уставясь невидящими глазами куда-то в пространство. Ответа он не ждал и не получил.