Следы ведут в пески Аравии (второе издание)

Три шага в неизвестное

Нибур. Зеетцен. Буркгардт. Три имени, три характера, три судьбы. И три подвига. Подвиги совершаются по-разному. Одни — на поле боя. Другие — в тиши кабинета. Третьи — на нелегкой стезе странствий.

Может быть, кому-то люди, описанные в этой книге, покажутся ничтожными островками в безбрежном море мировой науки. Шел человек рядом с ослом, смотрел по сторонам и считал шаги. Ну не жалкое ли это зрелище? А может быть, именно потому и значительны эти люди, что не были они защищены мощью государства и броней техники и ничто не поддерживало их, кроме собственного интереса и увлеченности?

Тогда, возможно, кто-то спросит: не во имя же собственного удовольствия и не для удовлетворения любопытства они жертвовали жизнью? Но кто способен определить, где кончается любопытство и начинается исследование? Они, наверное, так же соседствуют друг с другом, как удаль с подвигом.

И характеры, и импульсы к путешествию у всех троих были разные. Один сурово выполнял свой долг, не думая о славе; другой, нервный и впечатлительный, был непомерно честолюбив; третий метался в поисках своего места на земле. Но все трое были одинаково охвачены страстью наблюдать и собирать, одержимы идеей научного познания неведомых стран, все трое самоотверженно делали свою работу. Они как единое целое, ибо имя им — Путешественник. Путешественник во славу Науки.

Так кто же они все-таки — путешественники или ученые? Эти два понятия не разделить.

Они родились на стыке эпох Просвещения и романтизма и были истинными детьми своего времени. Их методы порой еще наивны, их суждения и выводы принадлежат всей науке. Это потом наука начнет дробиться, распадаться на более узкие области, часто почти не соприкасающиеся друг с другом. Картографы и географы, астрономы и астрофизики, геологи и геодезисты, ботаники и зоологи, этнографы и лингвисты — каждый из них начнет заниматься своей, и только своей областью науки. Нибур, Зеетцен, Буркгардт прошли пешком тысячи миль, преодолели горные хребты, пустыни, моря во имя того, чтобы расширить наши представления об окружающем мире. Чего же они достигли на той части земного шара, которую избрали для изучения? Заполнили белые пятна на картах, произвели метеорологические наблюдения, соб-рали естественнонаучные коллекции, описали быт, нравы, культуру арабских народов с их городами, племенами, религией, открыли памятники исчезнувших цивилизаций, составили словари диалектов и наречий, поведали о торговых связях и общественных отношениях — поистине послужили всей науке.

Они перевидали тысячи мест. Но имя каждого из них осталось в истории мировых открытий связанным с определенным местом — тем, о котором он сообщил первым. Буркгардт — открыватель Петры и Абу-Симбела, бытописатель бедуинских племен Аравии. Зеетцен — исследователь руин Декаполиса, первый европеец, обошедший все Мертвое море и раскрывший его тайны. Нибур первым начал изучение южноаравийской цивилизации, и специалисты поныне пользуются картами, им составленными. Нибур и Зеетцен заложили основы сабеистики. Многие тайны Аравии не раскрыты до сих пор, и мы продолжаем гадать, где же они были, владения легендарной царицы Савской. Для археологов Аравия — это целина, глубинная часть ее практически неизвестна и вот уже почти двести лет ждет нового Нибура.

Но даже там, где путешественники проходят не впервые, они все равно сохраняют для нас определенный срез общества во времени и в пространстве, навечно запечатлевают не какой-нибудь, а именно этот момент, иными словами, делают то, чего не дано свершить никому до них и никому после.

Имена путешественников часто забываются. Труд поэта или художника — на виду, их произведения знают и помнят миллионы людей. А кто помнит географов, если их имена не присвоены открытым ими землям? Наши герои — не художники, и их книги — не развлекательное чтение. В своих отчетах и дневниковых записях все трое следовали незыблемому правилу — быть искренними и правдивыми. Художественное приукрашивание в описании экзотических стран было им чуждо. Этот жанр утвердится потом, и, как бы он ни был занимателен, еще неизвестно, полезна ли такая художественная изобретательность, порой граничащая с вымыслом.

Путешествия Нибура, Зеетцена и Буркгардта имели много аспектов. Научный нам понятен. Существует еще и нравственный аспект. Знакомство с иными народами все трое осуществляли на уровне высшего гуманизма. Рискуя жизнью сами, они старались никогда не подвергать опасности других. Их доброта и мудрость, внутренний такт и интеллигентность помогали им глубоко проникнуть в характер неведомого мира.

Их маршрут проходил среди развалин. Сколько великих цивилизаций увидели они разрушенными до основания в результате безрассудных войн, агрессивных походов, попыток завоевания чужих земель! Древние египетские царства, Ассирия и Вавилония, Набатея и Ханаан и, наконец, Римская империя полегли в землю чудовищными слоями руин и обломков. Следы великолепного зодчества, замечательной письменности ищут потомки, воссоздавая историю жизни на нашей планете. Потому что прошлое — это опыт человечества и без прошлого не существует рода людского. Нельзя стереть с лица земли содеянное предками. Но не грозит ли такая же участь и нашей цивилизации, если не будут вовремя остановлены силы разрушения? Разве не к этой мысли приводит увиденное нашими путешественниками?

На земном шаре обнаружены еще не все следы прошлого. Сколько неразгаданных тайн хранит история человечества! Сколько неизведанного предстоит открыть нашим потомкам! И в то, что мы знаем сейчас, и в то, что мир узнает в будущем, немалую лепту внесли эти три человека — Карстен Нибур, Ульрих Зеетцен, Иоганн Буркгардт.