Слепая ярость

Глава 29

Спорадическая, но непрекращающаяся схватка между соларианскими кораблями, снабженными экипажами, и неодушевленными машинами продолжалась около одного стандартного дня.

Но решительные действия — соларианские атаки, результатом которых стало уничтожение трех берсеркеров-маток — уложились в три часа, хотя после начала битвы миновало шесть часов.

Предыдущие атаки соларианцев, смелые, но тщетные, вынудили истребители берсеркеров прижаться к защищаемым ими маткам и истощили запасы их энергии. Берсеркеры обнаружили появление новой группы соларианских малых кораблей только тогда, когда те оказались на расстоянии выстрела. Управляющие компьютеры берсеркеров получали лишь скудные сведения о каждой удачной атаке. А поскольку берсеркеры-матки были вынуждены совершать непредсказуемые отвлекающие маневры, командование не могло разработать хоть сколько-нибудь приемлемый план.

Тяжелые бомбардировщики с экипажем из двух человек были устроены таким образом, что их энергия многократно умножалась в тот момент, когда корабль вырывался из подпространства и устремлялся к цели. Пилот бомбардировщика находил объект с помощью специального оборудования, когда тот находился в нормальном космосе, а затем мини-скачками приближался к врагу. Этот маневр сообщал его оружию дополнительную мощь. В это время стрелок искал вражеские истребители.

Прицельное бомбометание, редко, если вообще возможное в боевых условиях, происходило за несколько микросекунд до последнего выхода из подпространства.

Иногда атакующий бомбардировщик не совсем выходил из подпространства и не полностью входил в тот вариант пространства и времени, который большинство человеческой расы считало нормальным. Или же выходил полностью, но всего лишь на пикосекунды. Десять в минус двенадцатой степени. Миллионная одной миллионной секунды. Именно с такой скоростью включались защитные поля атакуемого корабля.

В битве при Фифти-Фифти успешные атаки против четырех берсеркеров-маток были проведены в классическом стиле. Для каждого корабля или машины чрезвычайно опасно входить или выходить из нормального космоса вблизи больших масс или ядерного взрыва. Такой отчаянный маневр только увеличивал риск фатального исхода и затруднял достижение кораблем назначенной точки.

Прежде чем выпустить снаряд, маленький корабль должен был сблизиться с целью на зловеще близкое расстояние в несколько километров и вклиниться в ее защитные поля. В таких условиях нырок в подпространство и обратно превращался в сложный фокус, требовавший от пилота хорошей выучки и умения ходить по лезвию бритвы.

Некоторые стрелки одновременно обучались мысленному взаимодействию с аппаратурой связи, которая, как и любое оптэлектронное устройство, наиболее эффективно работала в контакте с человеческим мозгом.

Другие стрелки были обучены всему, что должен был делать не только пилот, но и остальные члены экипажа. В то же время многие пилоты параллельно получали квалификацию стрелка или оператора защитных полей.

Тем временем истребители врага — все те же «пустышки» — создавали в подпространстве препятствия, смертельно опасные для атакующих бомбардировщиков и штурмовиков, разбрасывая впереди и позади них тучи крошечных снарядов (иногда разрывных) размером с винтовочную пулю.

А большой берсеркер с бесстрастной эффективностью машины вел зенитный огонь. Его огромные орудия не могли прицельно стрелять по мелким объектам, однако изрыгаемые ими водовороты силового поля успешно сбивали соларианские корабли.

В последней атаке принимало участие несколько эскадрилий бомбардировщиков, каждый из которых выпустил во врага от одного до трех тяжелых снарядов.

Правда, некоторые выстрелили преждевременно из-за неожиданно разладившегося в последний момент мысленного взаимодействия человека и машины, но и они внесли свой вклад в победу, отвлекая на себя внимание обороняющихся.

Масса каждого точно выпущенного снаряда в три-восемь раз превышала массу тела взрослого соларианца. При ударе он высвобождал ядерную энергию, которая, как правило, почти полностью гасилась защитными полями, которыми был оснащен практически каждый военный корабль.

Именно в этом «почти» и заключались шансы соларианцев на успех.

Стрелок одного из бомбардировщиков завопил от радости. Как правило, на кораблях этого класса после выпуска снаряда у стрелков было больше возможностей наблюдать за целью. Если, конечно, в этот момент поблизости не было вражеских истребителей.

Даже одного прямого попадания такого снаряда было достаточно, чтобы нанести большой ущерб берсеркеру-матке и серьезно повредить линкор. Но наиболее тяжелые разрушения причиняли врагу вторичные взрывы и последующий выброс ядерной и других видов энергии, начинавшиеся после того, как снаряд поражал чувствительные энергетические системы и оружие находившихся на борту корабля истребителей.

Как терпеливо учили новичков Космических Сил, склонных переоценивать противника, во многих отношениях берсеркеры ничем не отличались от других машин. Каким бы огромным и совершенным ни был берсеркер, он мог нести, высвобождать и управлять ограниченными запасами энергии. Если же машина концентрировала всю свою энергию на одной цели, все остальное переставало для нее существовать.

Мощность защитных полей огромных машин значительно снижалась в тот момент, когда требовалось срочно заправить малые корабли или отбить атаку.

Это означало, что для подзарядки полей нужно выйти в нормальный космос. Такая процедура занимала всего несколько секунд; но именно этих секунд берсеркерам и не хватало.

После множества предыдущих тщетных атак счастливое совпадение во времени и успешная бомбардировка казались еще более неожиданными и случайными.

При приближении врага бортовые компьютеры соларианских кораблей посылали членам экипажа выбранные теми мысленные образы берсеркера. Чаще всего это был пылающий череп со скрещенными костями — символ смерти и опасности, широко распространенный в мирах, освоенных потомками землян.

Члены маленького людского коллектива на борту берсеркера-флагмана не сдвинулись с места, когда Лаваль приковал Флауэр к изогнутой трубе, но потом окружающая обстановка круто изменилась. Некоторые изменения они почувствовали на собственной шкуре. Если раньше машина не проявляла особой заботы о людях, то теперь, казалось, напрочь забыла об их существовании. Сейчас их окружали высокие позолоченные колонны, достойные поддерживать купол огромного готического собора. Палуба покрылась темными гладкими плитами, больше напоминавшими камень, чем металл, и тускло отражала фигуры людей.

Рой Лаваль, уверенный, что эта зложить никогда не сможет унести отсюда то, что он считал секретами, выдвинул следующую идею: в ближайшем будущем берсеркеры обязательно научатся имитировать людей. Идея была типично доброжильская, но он сумел убедить себя в том, что это великая тайна берсеркеров.

Он все еще спорил с Гавриловым:

— Как только это будет сделано, сопротивление зложити будет быстро подавлено. Как они смогут противостоять нам, если мы будем неотличимы от них и сумеем разить, когда захотим?

Из-за перегородки раздался зычный голос неуязвимого Тамплиера:

— Нам? Ты не машина, Лаваль. Забыл, что ты из плоти и крови?

Вице-король обернулся как ужаленный.

— Это ненадолго. Учителя обещали мне… — Тут он осекся.

— Что обещали? Что тебя запишут, а потом дадут тело робота?

Лаваль выпрямился.

— Так и будет, — с достоинством сказал он.

— Не морочь себе голову. С какой стати они будут делиться с тобой секретами? Да ради тебя они не ударят палец о палец! Раз ты живой, ты для них хуже грязи. Так же, как и для нас.

Получив донесение о присутствии соларианского корабля-носителя, командование берсеркеров тут же дало истребителям новый приказ. Отныне главной целью становились носители с командой из зложити. Немедленно начался процесс перевооружения и заправки малых атакующих машин.

Соларианцы подняли головы и увидели несколько бомбардировщиков, выпрыгнувших из подпространства в угрожающей близости от флагмана. Из башен берсеркера с опозданием вырвались ослепительные струи и полосы зенитного огня.

Утомительный спор между доброжилами продолжался, а машина все молчала. Наконец в потайных микрофонах что-то заскрежетало, но Учитель так и не произнес ни слова.

В наступившей тишине было слышно, как уходят секунды.

А потом люди подняли головы и ахнули.

— Чертовы прыгуны! — завопил Гаврилов, пригнулся и начал искать укрытие, которого здесь не было.

Гифт не мог видеть из своей клетки летящие снаряды, но зато видел, как стоявшие неподалеку закинули головы и уставились вверх.

Он рефлекторно схватился за шлем, а затем снова поднял взгляд.

Берсеркер не тратил ни времени, ни энергии на описание тактической ситуации. За несколько секунд до новой атаки он резко умолк, прежде чем люди на палубе успели понять, что происходит.

Увидев над прозрачной крышей три стремительно приближающихся пятнышка, которые могли быть только соларианскими снарядами, доброжилы и зложить дружно ахнули. Остановить бомбы было нечем: они уже находились внутри защитных полей. Чутье подсказывало Гифту, что на сей раз они не промахнутся.

Полет снарядов был виден невооруженным глазом. Его сознательно замедляли встроенные в бомбу механизмы. Скорость, превышавшая скорость полета пули, при проникновении в силовые поля оказывалась неэффективной. Огромная кинетическая энергия только увеличивала силу отталкивания.

Гифт ясно видел, как первый снаряд угодил прямо в передний подъемник взлетной палубы. Не со скоростью пули — скорее с неумолимостью трактора. Вырванный взрывом кусок палубы пролетел по воздуху как щепка и упал прямо на рубку берсеркера, придавив краем прозрачную стену обиталища людей.

Гифт, облаченный в скафандр, был отброшен к стене и ударился о балку. Он поднялся так быстро, как позволял неуклюжий костюм.

Лаваль, который в этот момент взбирался на свой любимый наблюдательный пункт, кубарем покатился на палубу. Мгновение спустя он поднялся и начал дико озираться по сторонам.

Следующий взрыв сорвал крышу с клетки Гифта, и он во второй раз за несколько часов решил, что вот-вот погибнет.

Прозрачный купол, до которого, по расчетам Нифти, было не меньше тридцати метров, разбился, как простое окно. Подчиняясь искусственной гравитации, вниз посыпались осколки. Один из них ударил в плечо скафандра Гифта.

Затем раздался новый оглушительный взрыв. Он сбил людей с ног, но ничего более страшного не случилось. Промазал, с облегчением подумал Гифт, все еще боявшийся за собственную шкуру.

Но в том, что эта бомба далеко не последняя, сомневаться не приходилось. Вопрос заключался в другом: сумеет ли кто-нибудь из людей выбраться отсюда живым? Как ни странно, пока все были в целости и сохранности.

А когда грохот утих, ему на смену пришел рев Тамплиера, прерванный новым взрывом:

Следующая бомба пробила гладкую палубу, и долю секунды казалось, что ничего страшного не произошло. А затем началась детонация. Огромная башня, которую Гифт считал чем-то вроде стартовой установки, рухнула на основание, стена которого служила опорой для хлипкой крыши покоев живых единиц.

Дрейфовавший в космосе младший лейтенант Брайт следил за самым захватывающим в его жизни зрелищем. Зрелищем, которое он уже не чаял увидеть. Поскольку все машины, участвовавшие в этой атаке, были еще целы, он впервые услышал в наушниках возбужденные голоса людей. Пилоты забыли о сдержанности. Они обменивались указаниями и вопили от восторга.

Соларианские разведчики сообщали своим адмиралам, что вражеские матки действительно горят, а кое-кто взрывается как ядерная бомба. В космос летели тучи осколков и облака газа.

Примерно половина снарядов, выпущенных в ходе этой успешной атаки, все же прошла мимо, была сбита или не смогла взорваться.

Однако хватило и оставшегося. Хватило с избытком.

Несколько человек, вернувшихся из предыдущих атак, докладывали о попаданиях, но делали это куда спокойнее и не сообщали столь красочных подробностей. Когда рапорты достигли соларианских кораблей-носителей и их подтвердили бесстрастные машины, на капитанских мостиках началось безудержное ликование.

Однако через минуту, когда на голографическом экране еще красовалось новое доказательство успеха, люди снова помрачнели. Битва еще не кончилась.

Негьюэнс сказал:

— Враг атакует наши корабли, как только он… они обнаружат нас. Мы не знаем, сколько атакующих машин они успели запустить в космос.

Кто-то из окружения соларианского адмирала вслух вспомнил про одиннадцать вражеских линкоров, о присутствии которых в этом районе было известно из перехваченных сообщений врага. До сих пор удалось обнаружить местонахождение только одной из этих машин-убийц, а именно «Ненависти». К счастью, она находилась слишком далеко от соларианской эскадры, чтобы навести свои грозные орудия на один из больших кораблей людей. А стрелять из них по юрким малым кораблям не имело никакого смысла.

Однако никто из людей не знал, где могут находиться остальные десять дредноутов. После налета на Порт-Даймонд у человечества в районе Залива не было ничего, что можно было бы противопоставить этим чудовищам. Достаточно было одной такой громадины, чтобы от Фифти-Фифти со всеми его укреплениями не осталось камня на камне.

Эта мысль волновала всех офицеров, но большинство предпочитало помалкивать. Не дай бог увидеть, как такой зверь выскакивает из облака и оказывается на расстоянии полета снаряда. Или выстрела из тахионной пушки. Разведка считала, что резервные линкоры еще день-другой не вступят в схватку. До сих пор разведка не ошибалась. Но все же…

Из-за необходимости совершать отвлекающие маневры в первый час атаки один из берсеркеров-маток значительно отдалился от остальных, что существенно усложнило задачу истребителей прикрытия.

Кроме того, остановилось продвижение на Фифти-Фифти того, что соларианцы называли Главным Корпусом. Большие единицы эскадры берсеркеров перешли в глухую оборону.

Конечно, думал кто-то на флагмане «Рискованный», тщательно скоординированные атаки являются мечтой каждого стратега. Только такие атаки могут принести успех, если ты имеешь дело с флотом, количественно и качественно превосходящим твой собственный. Но у соларианского командования не было времени ждать, пока их корабли и экипажи достигнут идеальной готовности.

Находившиеся на Юхао Йори и Траскелук с тревогой подумали о том, что Нэш может оказаться доброжилом. Однако Йори быстро успокоилась. Она встречалась с боссом считанные разы, недолюбливала его, но они вместе были под бомбежкой. Нет, поверить такому обвинению было невозможно.

Остатки ее сомнений развеялись в тот момент, когда Нэш вошел в дом и увидел царящий там разгром. Ошеломленное выражение его лица было красноречивее всяких слов.

Когда агенты безопасности добрались до командора Р (что, учитывая ее занятость, было вовсе нелегко), та сказала им, что во время краткой встречи в штаб-квартире Хайпо не заметила в поведении Гифта и Траскелука ничего странного.

— Естественно, после того, что им пришлось пережить, мальчики были немного расстроены, правда?

Затем Траскелук и Йори попытались прикинуть, мог ли Гифт примкнуть к секте доброжилов или быть ее давним членом. Траскелук склонялся к мысли, что Нифти просто подлый трус, но Йори сомневалась в трусости Гифта. А насчет его принадлежности к доброжилам обоим оставалось только гадать.

Конечно, у властей теперь был официальный повод подозревать каждого, кто в последнее время бывал в доме, где скрывался берсеркер.

Герой войны Траскелук заслуживал такого подозрения меньше других. Впрочем, как и Гифт, находившийся в том же положении. Казалось, что пропавший без вести стал жертвой чьего-то злого умысла. Но только тщательное следствие могло доказать, жертва он или преступник.

Мысль о том, что в Хайпо мог просочиться агент доброжила, была пугающей. Хуже того, она предполагала, что таких агентов могло быть несколько.

Другая версия заключалась в том, что герой Гифт мог быть похищен или устранен некой тайной организацией или сектой доброжилов.

Траскелук, в конце концов согласившийся поехать в госпиталь, пытался проанализировать факты и решить, как ему быть дальше.

Запись показывала, что Гифт действительно был в доме Нэша. Это означало, что Нифти вольно или невольно связался с доброжилом. Выходило, что у него, Траска, почти нет шансов сдержать свою клятву.

Что совсем не так плохо, решил Траскелук, пытаясь найти удобное место для своей обожженной спины.

Может быть, завтра или послезавтра он наконец пошлет письмо отцу и деду. Но это будет вовсе не то письмо, о котором он думал сначала.

Если Гифт когда-нибудь вернется, то угодит под трибунал, на котором Траскелук будет выступать свидетелем. А то и обвиняемым, поскольку он не рассказал правды о том, что произошло с кораблем-разведчиком. Что ж, если дойдет до этого, Траскелук выложит им правду. Но если Гифт не вернется, это совсем другое дело.

Нифти сделал выбор. Он сам вырыл себе могилу — вот пусть туда и ложится.

Йори следила за ним с соседнего сиденья.

— Траск…

— Что?

— Знаешь, ты здорово дрался.

— Спасибо. Ты тоже.

— Спасибо. Дрался ты здорово, но мне кажется, что в роли неумолимого мстителя ты был бы не так убедителен.

Траскелук медленно кивнул. Он не стал притворяться, что не понимает, о чем идет речь.

— Я не собираюсь ломать себе шею, преследуя этого сукина сына до посинения. Если я когда-нибудь столкнусь с ним…

— Что ты сделаешь?

Траскелук задумался. Когда они доехали до госпиталя, Йори все еще ждала ответа.