Слепые тоже видят

Глава (последовательно) восемнадцатая

В бременской ночи Матиас похож на горящую свечку. Его огненно-рыжые волосы собирают в пучок лунный свет, скупой, конечно, но вполне достаточный, чтобы зажечь венчик вокруг головы нашего несравненного принца из криминалистической лаборатории Парижа.

Мы приветливо машем ему рукой, в ответ он машет нам еще приветливей. Он украдкой смеется, глядя на нашу процессию, направляющуюся к кораблю, который заканчивает швартовку.

Грета вся такая воздушная (будто местами надутая) в своем коротком костюмчике а-ля Шанель, а на самом деле тевтонском, цвета розовой конфетной начинки. Чтобы противостоять своему мужу, она разукрасилась, как индеец перед выходом на тропу войны. Ее круглые бедра ходят ходуном прямо у меня под носом, что заставляет мои ноздри раздуваться шире прежнего. Я с трудом переставляю ноги, без конца подворачивая их на круглых камнях причала. К счастью, Берю поддерживает меня своей верной рукой.

Прожекторы делают из этой в принципе обычной процедуры причаливания судна феерический спектакль. Слышатся гортанные крики, скрип металла, работа механизмов и успокаивающееся дыхание мощных двигателей.

С высоты полуюта корабля крупный человек с геометрически прямыми плечами и резкими из-за света прожекторов чертами лица руководит маневром судна. Это и есть капитан Моргофлик. Он похож на настоящего пирата, будто только что сошел со страниц романов Лондона или Стивенсона. Угасающее племя морских разбойников, чьи отдельные экземпляры сохраняются еще только в пятой части света, за коралловыми рифами Океании. Бронзовая башка, железное сердце… Он, очевидно, пьет как лошадь, пинками подгоняет своих матросов и предается дикарской любви в портах захода, наклеивая попадающимся под руку шлюхам бумажку в двадцать долларов на лоб в качестве подарка, чтобы привести их в экстаз. Мужчина, короче говоря!

Маневр заканчивается — судно у стенки. Черный монстр затихает в черной вонючей воде. Матросы начинают спуск трапа. Таможенники ждут, чтобы подняться на судно, и переговариваются между собой в стиле гестаповцев. Они знают Грету и уважительно приветствуют ее.

— У-у! — кричит она капитану из второго ряда встречающих (сразу после таможни).

Крики смолкают, и Моргофлик улавливает зов. В ответ он приветствует ее как римлянин. Он похож на Нептуна в униформе германского торгового флота. Затем он переносит взгляд на нас, стоящих рядом с его супругой, и хмурит брови. Вполне понятно, он задает себе вопрос, кто мы и что замышляем, будучи в компании его мышки.

Мне наплевать на его удивление. Это последнее, что меня сейчас занимает, поскольку я с трудом поднимаюсь по шаткому и узкому трапу.

— Тяжело, а? — бормочет Берю, борющийся со сном.

— Действительно, каторга, — соглашаюсь я с ним.

Он опять шепчет, еле ворочая языком:

— Наверное, не надо было пить снадобье, которое мне прислал с Матиасом шеф. Такое впечатление, будто меня огрели по башке! Глаза слипаются, и в котелке одна жижа.

— Надо срочно тебя лечить, — возражаю я. — Нельзя же навек оставаться в таком состоянии. По-моему, парень, ты стал на меня как-то странно смотреть!

— Ну и что, ты красивая птичка! — кудахчет мой интимный друг.

Мы умолкаем, поскольку вваливаемся на палубу. Грета набирает полную грудь воздуха, отдувается, чтобы как следует проаэрировать свои легкие, затем группируется и бросается на шею Моргофлику. Жаркие объятия, страстные поцелуи, с шелестом одежды, сдавленными вскриками, вздохами, кряхтеньем…

Короче, грандиозная сцена встречи! В подобных случаях всегда один доволен этим мероприятием, а второй вынужден делать вид, будто между ними обоими существует полная гармония.

Для нелюбящей супруги, только что оторвавшейся от волосатой груди своего любовника, Грета держится прекрасно. Отличная работа, что касается пыли в глаза или лапши на уши. Она замечательно играет свою роль, которую можно выразить словами «Дорогой, я так извелась без тебя!».

Ох, как она извивается перед своим капитаном. Как зовет. Будто матрос в бочке на мачте, первым заметивший американский материк. «Земля, земля!» — кричит она своему Христофору Колумбу. Земля! Палуба! Деревянные доски! Все, что угодно! В конце концов, подойдет и надувной матрас! Я твоя мачта, моряк, лезь на меня! Рули быстрей! Запускай машину! Машину — махину! И так далее.

После всех этих смертельных объятий, жарких поцелуев, срывания одежды, очень показательных, на глазах у всех, оба наконец отрываются друг от друга.

— О! Вилли, — вскрикивает супруга, — позволь мне сделать тебе один сюрприз. Помнишь, я тебе иногда говорила о Лилиан, моей подруге детства, из Люксембурга?

— Гм, гм, — произносит без всякой радости капитан.

Ну и рожа у него, у покорителя водных стихий! Вылитый корсар, повторяю я. Сказать по правде, между нами, в вопросах секса он наверняка способен на большее, чем тот несчастный Ганс, которого мы видели. Ночь любви с капитаном Моргофликом — это вам не дурацкая суета вокруг дивана, уверяю вас! Все наверх! Муссон! Шквал! Только не пытайтесь понять его супругу: настоящие женщины — все ку-ку! В хорошем смысле! Лучше уж принимать их такими, какие они есть! Живя в эпоху мышления на уровне секреторной системы, они знают, что времена целомудрия и стыдливости давно отошли в прошлое.

— Представь, Лилиан была проездом в Бремене со своим мужем и мы случайно нос к носу столкнулись на углу Атрофиренштрассе и Ампутиренплатц. Мы просто обалдели и целые три минуты стояли друг против друга с открытыми ртами, не веря своим глазам, правда, Лили?

— Правда, Грета, — жеманно отвечаю я, поправляя ремешок сумки, к которой никак не могу привыкнуть. — Значит, это твой супруг. Мои комплименты, очень красивый мужчина.

Жеманясь еще больше, я протягиваю руку капитану. Галантный человек, только что бросивший якорь, прикасается к ней губами. Хорошо, что я сбрил поросль с тыльной стороны ладони и смазал кожу кремом на лимонном соке. Я максимально вытягиваю пальцы, чтобы рука стала еще более женственной, и, хихикая, как бы невзначай глажу его по щеке. Надо отметить, что благодаря адским стараниям Греты я выгляжу красивой киской. Парик из светлых волос, завитых в крупные локоны, ну а ниже так просто шик: наклеенные ресницы, обведенные зеленой тушью, темные брови, румяна на щеках, размалеванные помадой губы, маленькие пикантные родинки… Добавьте сюда еще подкладной резиновый бюст, нарядное обтягивающее платье, туфли на каблуках, высокий голос, как у гомика, и вы можете себе представить, какие восхищенные взгляды бросает на меня бравый капитан.

— Рад познакомиться с вами, Лилиан, — говорит он строго. — Грета действительно часто говорила о вас, так что у меня впечатление, будто я вас знаю. Но я не предполагал, что вы такого высокого роста…

Я испускаю легкое кудахтанье, затем, чтобы сменить тему, говорю как бы со смущением:

— Позвольте представить вам моего мужа, Александра-Бенуа Берюрье. К сожалению, он не говорит по-немецки.

— Он тоже люксембуржец?

— Нет, бельгиец. Из Льежа…

Моргофлик протягивает руку моему «супругу».

— Рад познакомиться, — говорит он по-французски. — Как дела в Льеже?

— Дела бьют ключом! — отвечает Берю.

— Вы работаете в промышленности?

— Нет, рядом, — не задумываясь, шпарит мой драгоценный супруг. — Покупаю горячую воду и делаю из нее лед. Этот лед потом покупают холодильники. Я забил льдом все морские рефрижераторы в Северном море. Мне по сей день шлют благодарности. Ног под собой не чуют от радости. Главное, чтобы не было комков…

Я затыкаю его фонтан с помощью тычка под ребра. Дело в том, что Берю прилично насосался, пока мы ждали пароход, к тому же от лекарства, которое ему прислал шеф, у него здорово поехала крыша.

— Вилли, мой дорогой, — очень вовремя вмешивается Грета, — представь себе, Лили первый раз в жизни поднялась на борт океанского корабля. Ты не против, если я ей покажу «Некмер-Життюр»?

— Ну конечно, — соглашается Моргофлик, — тем более что я не смогу покинуть судно в течение нескольких часов.

Мы расшаркиваемся и всей троицей идем по кораблю под похотливыми взглядами матросов.

— Браво, — говорю я Грете, как только мы отходим на порядочное расстояние. — Вы прекрасно играете свою роль.

Она улыбается.

— Если Вилли когда-нибудь узнает, что я его обманываю, он с ума сойдет.

— Да уж, это будет смертельный номер, если однажды как снег на голову вам свалится настоящая Лилиан.

Пользуясь правами «давней подруги», я беру ее за талию и чувствую, как ее бедро ходит под моими пальцами. Она страстная, эта Грета. Представляю ее себе в постели — ураган! Но об этом сейчас нужно забыть и сосредоточиться на работе, черт бы ее взял! Кроме того, меня страшно мучает зубная боль. Это все из-за той пломбы. Невозможно же одновременно мечтать о женщине и о зубном враче, как вы считаете?

— С чего вы хотите начать? — спрашивает меня обалденная мадам Моргофлик.

Меня подмывает ответить: «С конца!» — сопроводив слова красноречивым движением руки по ее телу, но, к сожалению, сейчас не до этого.

Я пытаюсь сообразить.

Камень весом в тонну…

Вряд ли они поместили эту огромную глыбу в трюме вместе с обычным грузом, ведь таможенники полезут туда проверять.

Нелогично! Слишком большой риск…

Я внимательно смотрю на «своего мужа». Обычно я угадываю, когда его мозги работают в унисон с моими, но по туману в его глазах вижу, что только не сегодня…

Тем не менее Берю улавливает мой взгляд.

— Хочешь, что скажу? — бормочет он будто под наркозом.

— Хочу.

— Они спрятали его в другом месте…

— И я так думаю.

— Но недалеко, чтобы можно было быстро погрузить. Они не могут рисковать, чтобы его обнаружили. Такая глыба… Представляешь…

— Представляю.

— Ты видел, как серьезно настроены таможенники? Дотошно обшаривают каждый угол…

Грета ждет чуть поодаль. Странная рыбка. Она, похоже, страшно возбуждена сложившейся ситуацией. Словно надеется, что этой ночью произойдет нечто крайне важное.

— Так, — после некоторой паузы начинает ворочать мозгами Толстяк, — мы, значит, дотумкали: алмаз спрятан где-то неподалеку, чтобы легче было разгружать… Он весит тонну, то есть обязательно нужен кран, чтобы поднимать такую махину. Но кран не положишь в карман, и даже в чемодан не запихнешь…

Так, кран! В любом случае, риск для них велик! Мой нюх и мой врожденный ум подсказывают, что организация, мобилизовав столько людей и затратив столько средств, не остановясь даже перед кровопролитием, лишь бы завладеть этим чудом природы, не может позволить себе провалить всю операцию из-за дурацкой оплошности.

— Ладно, будем искать! — говорю я, вздыхая.

Как-то вдруг сразу я чувствую, что надежда покинула меня. Мой нюх меня подводит — он молчит! Я говорю себе, что они слишком сильны, слишком хорошо оснащены, чтобы тягаться с ними…

Но тем не менее мы начинаем искать…

— Мне кажется, у меня потрясающая новость! — заявляет Берюрье, борясь со сном. Я вздрагиваю, поскольку и так на нервах.

— Что?

— Моя болезнь, парень, — ее больше нет!

Он показывает мне на свои мирно болтающиеся штаны. Так выглядит деревенская площадь после того, как уезжает цирк.

— Видишь, — шепчет он, — все, конец, финита, смылился, растворился! Был и нет! Записан выбывшим! Господин Пополь уехал в отпуск! Мой внутренний голос поет «Спи, моя радость, усни!».

— Ну слава Богу, всем стало легче!

Он пожимает плечами.

— Не знаю, Сан-А. Правда, не знаю. Я уж начал было привыкать. Знаешь, в принципе было не так уж плохо… Даже приятно… Надеюсь, снадобье, что дал мне Матиас, не окончательно разрушило мое достоинство… А что касается нашей работы, то я почему-то думаю, что мы в дерьме. Камня на борту больше нет. Эти сволочи выгрузили его раньше, перед заходом в порт. Скажем, большой вертолет сел им на палубу еще где-то в открытом море… Если позволишь, я пойду к Матиасу в машину и покемарю немного, а то я что-то в пополаме. Такое впечатление, будто проваливаюсь куда-то, как Спящая Красавица, представляешь?

Монолог кончается затяжным зевком, широким, как тоннель под Монбланом.

— Ну иди, — с тяжелым сердцем отвечаю я, наблюдая за двумя красными клубничками-миндалинами в его глотке. — Пойди подрыхни…

Он, шатаясь, выходит из каюты капитана, которую мы только что лихорадочно обследовали.

— Вы ошиблись? — мягко спрашивает Грета.

— Да, похоже на то. Видимо, я взял ложный след, — бормочу я, усаживаясь в глубокое английское кресло.

— Жаль, — вздыхает она.

Грета явно хочет мне помочь. Только что я показал ей путь к свободе, и она поверила мне. Но женщины умеют прощать нам ошибки — всем известна их покорность судьбе. Они применяются к любой ситуации. Адаптируются как пальто, которые можно удлинить или укоротить, вывернуть наизнанку, пришить воротник, капюшон — на свой вкус, по сезону или моде…

Она медленно подходит к моему креслу, садится на подлокотник.

— Не огорчайтесь, — шепчет она.

Ее рука тянется ко мне, как бы гладит, не дотрагиваясь, мою накрашенную физиономию. Не решаясь на большее, она встает с кресла.

Затем смеется. Ее глаза блестят. Она потрясающа.

— Знаете, вы страшно соблазнительны в таком виде!

Она любит риск, любит всякие острые ситуации. Ее, похоже, возбуждает сидящий перед ней накрашенный педик.

Не знаю, что со мной произошло, но я вдруг хватаю ее резко, даже грубо. Веление сердца? Или еще какого-то предмета? Но она оказывается прямо передо мной и седлает мои колени. Поднимает юбку, и я вижу ее потрясающие ноги. Мы пробуем на вкус друг у друга нашу помаду и бросаемся в сумасшедшую скачку, одновременно освобождаясь от всяких нейлоновых препятствий. Все, что встает между нами, мы просто разрываем. Мы спрессовываемся в плотную массу. Мои нервы на пределе, дети мои! Они требуют разрядки! Сейчас они ее получат… Минуточку… Получают… О, проклятье! Как назло, вваливается нежданный муж.

— Тысяча чертей! — вырывается у него.

Я в нокауте. Она в нокауте. А вместе мы в коитусе!

Мерзкий момент!

Шикарно получилось! Но сам виноват: прежде чем закидывать ноги, нужно было запереть дверь. Только я, вы меня знаете, всегда занимаюсь тем, что открываю двери, и меня меньше всего беспокоит, чтобы их закрывать.

Морской волк стоит рядом, фуражка на затылке, морда красная, взгляд бегает. Можно подумать, что он сейчас взлетит на воздух. Но затем шкодливая улыбка вдруг наползает на его злое лицо.

— Хе-хе, — произносит он, неровно дыша, — девочки! Теперь я понимаю, почему ты так любишь свою подружку, Грета! Лили, дорогая! Отлично, обе тут… ха-ха! А ты от меня скрывала, плутишка! Впрочем, подождите своего Вилли, сейчас я к вам присоединюсь. Две красивые женщины — ну не подарок ли для мужчины после долгого плавания. Это ж замечательно — я уже иду!

Будучи не таким болваном, как я, он идет к двери и запирает замок. Потом возвращается к нам с весьма многообещающим взглядом. Я вижу в его глазах то, что совсем недавно видел в глазах Берю. Он облизывается, чуть ли не пускает слюни. Никогда еще, братцы мои, Сан-Антонио не был в таком положении. Никогда! Вы представляете? Но, собственно говоря, чего я жду? Надо оставить супружескую парочку выяснять отношения между собой, по крайней мере, без меня! Я делаю скольжение по креслу, чтобы освободиться от милой моему сердцу мадам Моргофлик. Это первое движение. Полный успех, браво, Сан-Антонио! Второе движение: сдвинуть мадам, чтобы легко подняться с кресла. Я поднимаюсь. Мне удается. О черт! Юбка трещит! Отрывается! Вдобавок у Греты на руке браслет с какими-то финтифлюшками и завитушками. Один из завитков цепляется за мой парик. Ра-а-аз! И парик слетает с головы.

Мамма миа! Что за невезуха!

Тут до Вилли доходит, и он, похоже, не согласен с таким поворотом событий! Наш капитан относится к тому типу мужей, которые не чувствуют, что им наставляют рога, но очень обижаются, когда застают своих жен в постели с любовником.

Он испускает звук, похожий на гудок паровоза в тоннеле. Я успеваю отклониться, и он разбивает вдребезги тяжелый торшер около кресла. Затем снова оказывается передо мной. Что остается делать в подобных условиях, кроме как спасать свои кости и их упаковку? Не стану тянуть резину и расскажу в двух словах! Я беру ситуацию в руки, как берут быка за рога (капитана). Непосредственно! Не откладывая в долгий ящик! Рядом со мной у стены стоит бронзовая статуэтка, изображающая китайца, прячущего выручку от своего хозяина. Я хватаю ее. И бум! Прямо в торец капитанской башки. Если у него было воспаление десен, то теперь все прошло. Поскольку во рту что-то громко хрустнуло. Супруг вопит и падает на колени перед креслом.

Грета молча наблюдает за нами, затем подходит и мягко берет из моих рук бронзового китайца. Я, естественно, отдаю… Дальнейшее происходит удивительно быстро…

— Стой, ты с ума сошла! — кричу я.

Но слишком поздно!

Со всей силой она бьет китайцем по затылку своего моряка. Раз! Два! Три! Четыре! Точно, четыре: я невольно считал. Ну и месиво! Голова Вилли лопается сразу на несколько частей. Кровь хлещет, как из винной бочки, упавшей с грузовика.

Грета бросает китайца, бежит к двери и начинает колотить и звать на помощь!

Э, нет, только не это! Вот сволочь, она хочет повесить на меня убийство. Нет, я не согласен! Этак вдовство достанется ей слишком задешево. За так! За здорово живешь!

Я хватаю ее за рукав, бью с размаха по лбу, и как раз вовремя, так как она собирается открыть замок.

И в этот момент с другой стороны начинают дубасить в дверь. Обеспокоенные шумом моряки кричат: «В чем дело, господин капитан? Откройте!» Потом начинают вышибать дверь… Дико как-то, мой дорогой Сан-Антонио. Будто не с тобой. Ну не дашь же ты себя взять как ягненка!

Вы ведь меня знаете! Стоит наступить, как кажется, безвыходной ситуации, и я сразу на коне. Срываю свое прекрасное воскресное платье, отбрасываю Золушкины туфельки к чертям подальше, отвинчиваю иллюминатор, встаю на стол красного дерева и… плюх!

Ныряю в черную дыру. Падаю в черную воду. Вокруг сплошная чернота!

Брр! Это отрезвляет!

Что еще оставалось делать?

А?