Слезы Тесс (ЛП)

*Воробушек*

Слово «хозяин» отозвалось эхом, как плохо настроенный камертон.

Хозяин. Хозяин.

Нет, он не был моим хозяином. Не с этими короткими, гладкими волосами и острым взглядом. Не с его сжатой, гладко выбритой челюстью и подтянутым телосложением. Он не был моим хозяином. Никто им не был.

Слезы жгли глаза, когда я думала о Брэксе. Казалось, он был в другом мире по сравнению с этой реальностью. Брэкс был грубоватым, но веселым, настоящим тружеником. Мужчина, смотрящий бледно-нефритовыми глазами на нечитаемом точеном лице, жил в абсолютном контрасте. Власть исходила от него видимыми волнами, беспокоя меня больше всего остального.

Он не был толстым, отталкивающим ублюдком, который использовал богатство, чтобы купить секс рабыню. Он не был вульгарным, и в нем не было ничего чудовищного. Каким был этот мужчина?

Я внимательно рассматривала его — владельца этого дома. Владельца... меня. Нет, никогда.

Мне было плевать, кто он, потому что моя жизнь принадлежала только мне. Я переместила взгляд выше и уставилась на него. Я не стала бы запуганной материальной ценностью или статуей. Мне было пофиг, что он был высоким и двигался так, будто ждал, что весь мир будет лизать ему пятки. Я никогда ничего не буду лизать у него.

Мужчина не разрывал зрительный контакт, поймав меня в ловушку своим пристальным взглядом. Он медленно оттолкнулся от перил и пошел к лестнице.

Я сглотнула.

На вид он был как спокойная вода, и такой же опасной, если ты не умеешь плавать Смертельно опасные водовороты и течения скрывались глубоко под поверхностью. Я наблюдала за ним, пытаясь понять, какие нездоровые удовольствия его привлекали, и почему было сложно найти нормальных, согласных женщин.

Биение моего сердца ускорялось с каждым его шагом, который приближал его ко мне.

Охранник подтолкнул меня вперед:

— Поклонись своему новому хозяину.

Я споткнулась, но быстро вернула равновесие. Руки, сжатые в кулаки дрожали, и я еще сильнее сжала их. Мои раны напомнили мне, что все это было неправильным. В каком-то искаженном смысле, это казалось невинным приветствием гостя хозяином дома.

— У меня нет хозяина, — сказала я, вложив в слова каждую унцию неповиновения. — Отпусти меня.

Мужчина остановился на полушаге и поднял голову. Его длинные пальцы обхватили перила лестницы, показывая ухоженные ногти, на ладонях не было заметно никаких мозолей. И вновь взгляд бледных глаз встретился с моим, засасывая мои мысли в вакуум.

До настоящего момента, выражение его лица было нечитаемым, но пока мы сверлили друг друга глазами, в меня ударили вспышки эмоций. Гнев. Интерес. Раздражение. Согласие. И наконец, в пламени нефрита... страстное желание.

Мое дыхание ускорилось, и я попыталась вновь сделать шаг назад, но опять наткнулась на стену в виде груди охранника.

Охранник положил тяжелую, горячую руку между моими лопатками и толкнул, заставляя меня бороться с болезненным поклоном.

— Делай, что тебе сказали.

Так много мыслей пронеслось в голове. Я хотела развернуться и украсть пистолет из кобуры под его рукой. Я хотела срывать произведения искусства и бесценные артефакты в комнате. Такие красивые вещи не могли принадлежать человеку, наемники которого заставляли сексуальную рабыню поклониться.

— Ублюдок, — пробормотала я, ненавидя то, что не могу сделать ничего из этого. Сейчас я могла только повиноваться.

— Погоди. Если она не хочет, тогда не заставляй ее, — мужской голос напомнил мне о сверкающей стали, сформированной точностью и силой. Это был звук авторитета, и, несмотря на мои лучшие попытки бунтовать, я поклонилась самостоятельно. Абсолютный вес его голоса заставил повиноваться.

Охранник убрал руку с моей спины. Он захихикал:

— Если она не хочет поклониться, возможно, она хочет пресмыкаться.

Я резко выпрямила спину и на милю отскочила от него. Мой новый хозяин теперь находился прямо передо мной. Руки в карманах черных брюк, голова наклонена немного на бок, как будто он осматривает произведение искусства.

— Она может сделать это, если хочет, — пробормотал он.

— Я не хочу, — выплюнула я.

Наши глаза снова встретились, и я искала в них злость, как у мужчины в Мексике, но он слишком хорошо держался. Ничто не выдавало его мыслей, даже исчезли те эмоции, которые я видела прежде.

В какой-то момент, мы просто стояли и смотрели друг на друга, затем охранник позади меня откашлялся. Разрушая хрупкую тишину, и осуждая меня за то, что произошло потом.

— Laissez-nous (прим. пер. фр. – Оставьте нас), — мужчина махнул рукой в сторону выхода. Охранник мгновенно исчез, и еще несколько, которых я раньше не заметила. Шелест их костюмов звучал, как смертный приговор, когда они выходили за дверь.

О, боже.

Мой взгляд метнулся влево, где меня манила огромная библиотека. Знойное красное дерево, роскошные бордовые и золотистые книжные шкафы. Потрескивающие в камине дрова подзывали почитать книжку, опустившись на кресло рядом с пламенем.

Справа был огромный зал, заполненный удобными, дизайнерскими диванами и креслами. Шкуры животных: зебры и тигра устилали пол, а огромных стеклянных дверях я увидела свое отражение, в середине ярко освещенного фойе.

Мужчина стоял на расстояние вытянутой руки от меня. Слезы жгли глаза, а рыдание разгоралось где-то в горле.

Я опустила взгляд, поскольку не могла больше все рассматривать. Усталость одолела меня и все, что я хотела — это спать, чтобы сбежать от этого ночного кошмара.

— Сбежать у тебя не получится, — сказал он, внимательно меня разглядывая.

Я вздохнула.

— Кто сказал, что я собираюсь сбежать?

Его губы, гладкие и четко очерченные, по сравнению с легкой щетиной, слегка дернулись.

— Я чувствую от тебя этот запах — аромат жертвы. Ты ищешь лазейку, где никто тебя не найдет, — он наклонился вперед, окутав меня облаком дорогого одеколона. — Ты — другая, я признаю это. Они не сломали тебя, но не думаю, что ты можешь со мной бороться. Ты не выиграешь.

Сердце екнуло. Его тон граничил с недовольством. Он рассердился на меня? Я была здесь жертвой. У меня в груди все замерло от негодования.

— Чего ты ожидал? Меня ввезли сюда незаконно. Ты купил меня. Я не приехала сюда по своему желанию. Конечно, я хочу сбежать.

Он вздрогнул всем телом и сжал губы.

— Я позволил себе одну неосмотрительность, — взгляд его необычных бледно-зеленых глаз опустился, интимно осматривая изгибы моего тела. Он сделал шаг вперед, так близко, что тепло его тела вызвало покалывание. — Есть кое-что, что тебе следует понять.

Я хотела отступить, чтобы сохранить расстояние между нами, но это выглядело бы слабостью. Вместо этого я сделала шаг вперед, практически соприкоснувшись своей грудью с его.

— Единственное, что мне нужно понять — это то, что ты — монстр, который купил меня. Ты украл мою жизнь. Мою единственную любовь, — мой голос дрогнул, но я продолжила: — Ты отобрал все. И это все, что мне нужно понимать.

Он вытянул руку и прикоснулся к моей щеке. Я втянула в себя воздух, когда подушечкой большого пальца он погладил мою челюсть, затем в его глазах отразилось изумление, будто он был шокирован тем, что прикоснулся ко мне. Он опустил руку, затем его длинные пальцы сжали мой локоть.

— Пошли со мной.

Моя кожа запылала под его прикосновением, а сердце бешено заколотилось. Я задергалась, пытаясь сбросить с себя его руку.

— Отпусти меня.

Его глаза впились в мои:

— У тебя нет права приказывать, рабыня.

Это из-за его французского акцента, или из-за слова «рабыня», мой желудок подпрыгнул и сжался? Все нервные окончания во мне вспыхнули гневом.

— Я. Не. Рабыня.

Он влепил мне пощечину, не сильно, но, тем не менее, наказанием показывая мне мое место.

Я прикусила губу, остановив ненужные слезы, когда он потащил меня в библиотеку. С тяжелым вздохом, он запихнул меня в кресло и сел напротив.

Я вздрогнула, но прикусила язычок. Я не хотела, чтобы он знал, что мне больно, даже если бы он мог дать мне обезболивающее. Нет, он не дал бы. Он был равнодушным ублюдком, который хотел сломать и ослабить меня.

Наклонившись вперед, он сжал руки между своими раздвинутыми ногами, так близко, господствуя над пространством. Он вновь разглядывал мое лицо, почти умоляя, чтобы узнать мои тайны.

Неловкость заставила меня практически извиваться на месте, и я отказалась установить зрительный контакт, предпочтя этому уставиться на огонь.

Мы не двигались, и я не собиралась нарушать тягостное молчание. Я хотела отправиться домой.

Выдохнув, он произнес:

— Ты моя. При каких обстоятельствах ты попала в мое владение, я не буду с тобой обсуждать, и поэтому ты должна повиноваться.

Черта с два.

— Тебе не разрешено пользоваться интернетом, телефоном или какими-либо технологиями. Тебе не разрешено общаться с прислугой. И ты не можешь покидать дом.

Он встал, накачанные мышцы рук выделялись под его рубашкой над большим деревянным столом. Оттуда он взял листок бумаги и маленький черный мешочек и опустился вниз.

— Мои деловые партнеры не рассказывали, откуда они тебя взяли, на каком языке ты говоришь и что ты умеешь делать. Ты — никто, чистый лист. Мы поладим, если ты будешь помнить об этом, — он наклонился вперед, врываясь в мое личное пространство. — Ты не принадлежишь никому, кроме меня. Поняла? — в его глазах вспыхнуло возбуждение, пока он говорил, как будто ему нравилась эта мысль. Конечно, нравилась. Скольких женщин он уже сломил?

Разные варианты пронеслись у меня в голове. Я могла бы плюнуть ему в лицо. Попытаться пнуть его по яйцам. Побежать и кричать. И все это закончилось бы последствиями и болью.

Я оставалась тихой и спокойной.

Мужчина опустился на колени, одним движением отодвинув от себя стул. Мое сердце бешено заколотилось, когда он наклонился вперед, и его горячее дыхание ощущалось на моих обнаженных бедрах. Уже? Не прошло еще десяти минут с тех пор, как я здесь, а он уже собрался меня изнасиловать? Дерьмо, я не могу сделать этого. Я была только с Брэксом. Брэкс был моим первым. Тем самым, кто украл мою невинность и мое сердце.

Дыши. Притворись, будто ты где-то в другом месте.

Я старалась замереть, когда он положил мою ногу себе на бедро, и сдвинул вниз мой носок. Его пальцы опалили мою плоть, превратив ушибы и вывихнутую лодыжку в пылающие точки. Я скривилась и с трудом дышала, когда носок соскользнул с ноги, оставив меня босиком.

Он нахмурился, уставившись на мою лодыжку. Опухшая и горячая, она выглядела хуже, чем чувствовалась, но он смотрел на нее так, будто там торчала кость.

— Это сделали они? — его голос был мягким, и как будто, искренним, пока он осматривал мою ногу, разглядывая ушибы и ссадины — напоминания о моем плене и радушном приеме Кожаного Жилета.

Мой пульс ускорился из-за его заинтересованного отношения, затем последовал гнев, горячий и праведный.

— Тебе какое дело? Ты, вероятно, сделаешь и похуже.

Его глаза впились в мои, а пальцы дернулись на моей голени.

— Меня это волнует, поскольку мне не нравятся раненные девушки. И я не сделаю хуже, — он понизил голос, а его пальцы напряглись. — Пока ты не заслужишь этого, — в выражении его лица появилось покровительство, сопровождаемое необходимостью, останавливающей мое сердце. Он, казалось, боролся со своей заинтересованностью, с каким-то нездоровым влечением, которое испытывал ко мне.

Мое сердце заколотилось, разгоняя кровь. Я с трудом сглотнула и ждала блуждающих рук и ужасных пальцев, но ничего этого не произошло.

Мужчина отстранился и перестал ко мне прикасаться. Быстрым и уверенным движением он вытащил из мешочка длинный предмет, наподобие браслета, и нажал на какую-то кнопку на нем. На предмете вспыхнул яркий огонек, а затем погас.

Он подвинулся ближе, до тех пор, пока его плечо, обтянутое тканью дорогого костюма, не коснулось моего колена. Затем он сдвинул вниз мой второй носок и обернул этот предмет вокруг моей лодыжки. Пластмасса ужалила холодом, заставляя меня вздрогнуть, но это не помешало ему затянуть этот предмет. Щелчок закрывающейся застежки заставил мое сердце помчаться вскачь, потому что снять этот браслет можно было бы только с помощью лезвия или ножниц.

Закончив, мужчина поднялся и присел на край кресла.

Я заговорила прежде, чем подумала:

— Что это?

Отклонившись на спинку кресла, он провел руками по брюкам.

— Это прибор слежения, — показывая на мои голые ноги, он добавил: — Если тебе некомфортно, ты можешь надеть свои носки обратно.

Игнорируя тот факт, что он снабдил меня ярлыком, как мексиканцы, я сказала:

— Это не мои носки. Похитители заставили меня надеть их.

Я не знала, чего ожидала, рассказывая ему это, но точно не бессмысленного и равнодушного взгляда.

Коснувшись средним пальцем своей брови, он посмотрел время на своих «Ролекс», инкрустированных бриллиантами.

— Этот прибор сообщает мне о том, где ты находишься в любое время. Смотри, рабыня, не убегай.

У меня появилось безумное желание расхохотаться. Это было абсолютно лишним. На мне вытатуировали штрихкод, в шее маячок и GPS на ноге. Я уставилась на него, ненавидя так же, как ненавидела мексиканцев. Что случилось с другими женщинами? Миниатюрная азиатка, которая была такой же боевой, как и я, оказалась в подобных обстоятельствах?

Мужчина поднял с пола листок и подал мне:

— Это все, что есть у меня на тебя. Я хочу знать больше.

Я взяла листок, и у меня перехватило дыхание.

Объект: Блондинка на скутере.

Штрих-код: 302493528752445

Возраст: от 20 до 30

Характер: Злобный и агрессивный.

Сексуальный статус: Не девственница.

Сексуальное здоровье: Болезней нет.

Инструкция по применению: Рекомендуется строгое наказание, чтобы сломать характер. Подтянутое тело пригодно для экстремальных действий.

История: Живых родственников нет.

О, боже. Брэкс. Значит ли это, что он не выжил? Нет, я бы почувствовала, если бы он умер. Так ведь? Что-то надломилось бы внутри меня, появилась бы пустота, если бы он ушел навсегда.

Я посмотрела наверх широко открытыми глазами, надеясь на своего рода сострадание, на что-то, за что можно было бы уцепиться, пока я вращалась в водовороте отчаяния, но мужчина стоял прямо и выглядел сосредоточенным, его глаза были закрытыми.

— Как тебя зовут? — спросил он, и его французский акцент окружил меня. Я всегда думала, что французский акцент был сексуальным и обходительным. Теперь же, все, чего я хотела — это вскочить и оторвать себе уши.

Гнев рассеял мой страх о Брэксе, и я выплюнула:

— Если я никто, то зачем тебе мое имя?

Эротичная вспышка страстного желания промелькнула на его лице.

— Ты права. Это не нужно. Однако, это очень тоскливо и одиноко, если никто не называет тебя по имени, — то, как он сказал это, захватывало темной силой. Не пытайся вызвать во мне сочувствие. Ты не знаешь истинного одиночества.

— Почему ты купил меня?

Он откинулся назад и начал постукивать пальцами по подлокотнику кресла.

— Я не покупал. Ты была подарком. Нежеланным подарком,— он ухмыльнулся. — Ты, так сказать, взятка.

Мой живот скрутило болезненными узлами, словно гадюку. Меня отдали тому, кто даже не хотел меня. По крайней мере, если бы кто-нибудь купил меня, потратив на это кучу денег, он бы, возможно, обращался со мной немного получше. Как с дорогой скаковой лошадью или дорогостоящей породой кошек. Но вот так... я была нежеланным подарком. Как связанные вручную свитеры на Рождество.

— Что ты собираешься со мной сделать? — мой голос был едва громче шепота.

— Это не твое дело.

— Ты не думаешь, что мое будущее касается и меня?

— Нет. Потому что твое будущее — мое.

Мне не хватало воздуха из-за этой несправедливости.

Он встал и посмотрел на меня сверху вниз. Вдруг, одним молниеносным движением он вжал меня в кресло, положив руки поверх моих на подлокотники. Я перестала дышать. Я замерла. Я была неподвижна.

Он захватил меня взглядом, заключая в клетку своих светло-зеленых глаз, в которых вспыхнуло что-то темное и настойчивое, но затем исчезло. Его взгляд опустился на мои губы, а рот приоткрылся.

В возникшей атмосфере тяжелый и горячий воздух от пламени камина опалял нас. Каждое потрескивание огня заставляло меня вздрагивать.

Не двигайся. Не двигайся.

Наконец, мужчина отстранился, казалось, что он приложил для этого большое усилие, и осторожно провел рукой по своим волосам.

— Разве ты не хочешь узнать, кому принадлежишь?

Чтобы уловить переход с повелительной манеры до расспрашивающей, заняло у меня какое-то время. Я медленно покачала головой. Зачем мне хотеть знать его имя, если я не собиралась использовать его?

— Нет.

Его ноздри раздулись в гневе, и он отошел от меня. С тихим шуршанием костюма он с каждым шагом удалялся, пока не остановился в дверном проеме.

— Ты должна меня как-то называть, и мне не нравится обращение «хозяин» или «господин». Ты будешь называть меня Кью.

— Кью?

Он не ответил. Шагая прочь, он бросил через плечо:

— Моя прислуга покажет тебе твою комнату. Запомни. Не пытайся сбежать. Не получится.