Сломанное копье

2 ВСЕ МЫ ТУТ НЕГОДЯИ

Меньше чем через два часа после того, как Манфред отдал распоряжения, Черные сердца выехали из Альтдорфа в Аверхейм — крупнейший город северо-восточной провинции Аверланд и ближайший к Черным горам и перевалу, охраняемому фортом генерала Гутцмана. Граф со свойственной ему основательностью все предусмотрел: чистую одежду и оружие для вновь прибывших, лошадей для тех, кто сносно держался в седле, и повозку для остальных. В повозку погрузили и снаряжение: оружие, доспехи, кухонные принадлежности, палатку, одеяла. Райнеру подумалось, что на этот раз они путешествуют с куда большими удобствами, чем при выполнении последнего задания. Тогда пришлось пробираться на вражескую территорию холодной остландской весной, а из экипировки было лишь то, что они могли унести на себе. Сейчас же они спокойно пересекали самое сердце Империи, где на каждом шагу попадались селения и постоялые дворы. Вероятно, это следует считать хорошим предзнаменованием, и задача окажется не такой уж сложной. Во всяком случае не такой тяжелой, как предыдущая.

Райнер вдохнул полной грудью, когда они свернули к югу от Альтдорфа и двинулись мимо ферм и полей. Как приятно наконец оказаться на открытом воздухе! Уже сама смена обстановки доставляла огромное удовольствие. Ощущать движение было так приятно, что на короткий миг Райнер почувствовал себя свободным.

Он был настолько захвачен эмоциями, что лишь когда стены Альтдорфа скрылись в утренней дымке и впереди показалась темная полоса Драквальда, заметил, что остальные молчат. В воздухе повисла неловкая тишина, Черные сердца старого и нового созыва с тревогой разглядывали друг друга. Райнер вздохнул. Так дело не пойдет.

— Скажите-ка, сударь, — обратился он к новичку, сидевшему справа от него, тщедушному субъекту с копной бурого цвета волос над печальным заостренным лицом. — Как это вы оказались в столь прискорбных обстоятельствах?

— Что? — вздрогнул в испуге новичок. — Что ты ко мне лезешь? На кой тебе это знать?

Райнер беззлобно усмехнулся.

— Видите ли, сударь, поскольку я ваш командир, мне желательно хоть что-то о вас знать. И не бойтесь меня шокировать. Мы тут все стреляные воробьи, верно, ребята? — Он обернулся к своим старым товарищам. — Павел и Халс убили своего командира, когда он проявил некомпетентность.

— Вообще-то нет, — начал Павел.

— Его убили курганы, — вставил Халс.

Они оба мрачно рассмеялись.

— Франц лишил жизни соседа по палатке за нежелательные приставания.

Франка зарделась.

— Джано продавал ружья коссарам.

— Что тут преступление? — Джано развел руками.

— А я, — Райнер приложил руку к груди, — был обвинен в колдовстве и убийстве духовного лица женского пола. — Он усмехнулся, глядя, как бедняга, моргая, крутит головой. — Вот видите, вы в хорошей компании.

Его собеседник пожал плечами, внезапно смутившись.

— Я… меня зовут Абель Хальстиг. Я… я был квартирмейстером лорда Бельхема. Меня обвинили в том, что я прикарманивал разницу, закупая дешевый порох, в результате чего погубил боевую единицу.

— Как так?

— Ну, орудия давали осечки, и враг разогнал наши позиции. Но в тот день шел дождь, и порох мог намокнуть.

— А раз порох был дешевый… — медленно начал Павел.

— Но это не был дешевый порох!

— Ладно, ладно, не был, — успокоил его Райнер. — Так ты можешь целиться и стрелять?

Абель заколебался.

— Если мне помогут. В случае крайней необходимости. Вообще-то я по преимуществу снабженец.

— Оно и видно, — сказал Райнер и отвернулся, прежде чем Абель успел бы парировать. — А вы, сударь? — спросил он всадника, крепкого ветерана с длинными темными волосами, которые были заплетены на затылке. Лицо всадника ничего не выражало.

Тот мельком взглянул на Райнера, потом снова уставился на шею своей лошади, чем и был занят всю дорогу. Брови у ветерана были такие густые, что глаза оставались в тени, несмотря на ясную погоду.

— Я взял деньги за убийство человека.

Такая прямота ошарашила Райнера. Он засмеялся.

— В самом деле? Вы не будете убеждать нас в своей невиновности? Никаких смягчающих обстоятельств?

— Я виновен.

Райнер заморгал.

— А-а. Ну… хорошо. Скажите тогда, как ваше имя и в каком качестве вы служили Империи.

Немного помолчав, человек заговорил:

— Йерген Ромнер. Мастер меча.

— Учитель фехтования, что ли? Да вы не промах.

Ромнер не ответил.

Райнер пожал плечами:

— Ну что ж, добро пожаловать в нашу компанию, капитан.

Оставшиеся двое новичков ехали в повозке.

— А ты, малый, — обратился он к долговязому улыбчивому лучнику с густыми рыжими волосами и оттопыренными ушами, алеющими, словно флаги. — Ты-то как сюда попал?

Парень засмеялся.

— Ух, я вот тоже убил человека. Причем не получил за это никаких денег. — Он швырнул камешком в столб ограды, мимо которой они проезжали, и спугнул пару ворон. — Мы с ребятами торчали в одном занюханном кислевитском городишке и пили эту ослиную мочу, которую там почитают за выпивку, и тут этот болван пикинер из Остланда толкнул меня локтем и разлил брагу. И я…

Интерес Райнера угас. Старая история.

— И вы с ребятами немного не рассчитали удар, а тот бедолага имел наглость умереть?

— Ничего подобного, — ухмыльнулся парень. — Куда как лучше. Я отправился за ним туда, где стоял их отряд, закатал в одеяло и поджег. — Он довольно засмеялся. — Визжал, понимаешь, как свинья на бойне.

Все молча смотрели на юношу, беззаботно швыряющего камешки в расстилающееся слева пшеничное поле.

Наконец Райнер прокашлялся.

— Гм… как тебя зовут, малый?

— Даг. Даг Мюллер.

— Хорошо, Даг. Благодарю за поучительный рассказ.

— Всегда пожалуйста, капитан.

Райнера передернуло. Он обратился к последнему из новичков, пожилому ветерану с брюшком, румяными щеками и тронутыми сединой залихватскими усами.

— А вы, сударь? Расскажите нам свою горестную историю.

— Ну, не такую уж и горестную, уверяю вас, капитан. — Он покосился на Дага. — Звать меня Хельгерткруг Штейнгессер, но, ежели хотите, можете называть меня Гертом. Начальство объявило меня дезертиром и подстрекателем, и, полагаю, так примерно оно и есть. — Он вздохнул, но глаза его оставались веселыми. — Вишь ли, там была девица, славная здоровенная девица — ну, на ферме, где мы квартировали в Кислеве с талабхеймскими арбалетчиками. Ее мужик погиб на войне. Во всей деревне ни одного мужика не осталось, если уж на то дело пошло. Это была деревня женщин. Одиноких баб. Здоровых и красивых, понимаешь. Ну, я вот и подумал: земля плодородная, округа — загляденье, и почему бы не поселиться здесь и не растить славных толстых детишек? — Он откинулся назад, издав смешок. — А может статься, я не только подумал, но и сказал. Короче, со мной пошло с десяток наших ребят, ну чтоб заместить погибших мужей. К несчастью, Империя нас почему-то не оставила в покое. На следующий день был бой, и нас хватились. Потом, стало быть, поймали и объявили, что мы бежали по трусости. Ну уж, извините. Не трусы мы. Мы… как его?.. Стосковались по обществу.

Черные сердца расхохотались — история оказалась забавной и совершенно непохожей на ту, что только что поведал Даг Мюллер.

Райнер ухмыльнулся.

— Добро пожаловать, Герт. Если вдруг набредешь еще на одну деревню одиноких женщин, не забудь сообщить нам.

Франка пригвоздила его строгим взглядом, но остальные продолжали веселиться. Наконец Райнер обратился к румяному светловолосому капралу Карелинусу, ехавшему верхом рядом с ним:

— А вас, капрал, каким ветром занесло присматривать за такой шайкой? Попали в немилость к Манфреду?

— Э-э-э, — Карел в упор смотрел на Дага, похоже, ему было трудно отвести взгляд. — Нет… вовсе нет. Я… пошел добровольцем.

Райнер аж поперхнулся.

— Ты?..

— О да. — Юноша повернулся в седле, чтобы видеть своих спутников. — Понимаете, я помолвлен, точнее, хотел бы обручиться с Ровеной, дочерью графа Манфреда. Но графская дочь едва ли выйдет за простого капрала, верно? Для этого мне надо стать по меньшей мере рыцарем. К несчастью, мой отец в последнее время находился в весьма стесненных обстоятельствах и не мог заплатить десятину, необходимую, чтобы я прошел посвящение в рыцари. — Он нахмурился. — Боюсь, я повел себя как дурак, когда понял, что не могу вступить в рыцарский орден. Я проклял судьбу и пообещал Ровене, что либо завоюю себе титул на поле брани, либо погибну. — Лицо капрала прояснилось. — Но тут милорд Манфред милостиво предложил принять участие в этой миссии. Он заверил, что так я смогу доказать Ровене, чего стою, и сдержать свою клятву. То, что мне и надо! Настоящий джентльмен этот граф Манфред. Не каждый отец сделает такое для жениха своей дочери.

Райнер судорожно закашлялся и услышал, как прыскают в кулак Павел и Халс. Даже Франка, которая отлично умела скрывать свои мысли и чувства, не могла спрятать улыбку.

— Прошу прощения, капрал, — сказал Райнер, когда пришел в себя, — кровь прихлынула. Как любезно со стороны графа возложить на вас столь почетные обязанности. Должно быть, он о вас очень высокого мнения. Очень.

Компания поехала дальше по холмистой местности, но теперь лед недоверия был разбит, и завязался разговор. Халс, Павел и Джано обменивались байками с арбалетчиком Гертом, Райнер и Франка в полном изумлении слушали, как юный Карел разглагольствует о своих почти родственных отношениях с графом Манфредом и о том, какие в Альтдорфе любезные и отзывчивые люди. Абель, артиллерийский квартирмейстер, то и дело встревал в разговор, пытаясь выяснить, о чем конкретно был договор с Манфредом и чего хотят от них. Мечник Йерген ехал молча, уставившись в луку седла; у Дага кончились камешки, и он лежал на спине, разглядывая проплывающие облака, словно не знал в мире другой заботы.

Той ночью они разбили лагерь в лесу: по пути попадалось немало постоялых дворов, но Манфред запретил им искать крышу для ночлега. Он хотел, чтобы по прибытии в Аверхейм они выглядели голодными псами войны, жаждущими записаться на службу в каком-нибудь отдаленном уголке Империи, а как известно, голодным собакам нечем платить за натопленные комнаты.

Следующий день почти не отличался от предыдущего: отряд ехал быстро, преодолевая лигу за лигой по дубовому лесу, густой сумрак которого давил на них, приглушая разговоры. Путников здесь встречалось меньше: хорошо охраняемый караван торговцев, отряд конных рыцарей, колонной по двое, с развевающимися вымпелами на копьях и группа фанатиков-зигмаритов, совершающих паломничество из Нульна в Альтдорф на коленях. Райнер подумал, что раз на этих безумцев до сих пор еще никто не напал из-за кустов, то этот факт вполне может рассматриваться как доказательство милости Зигмара.

На третий день, когда солнце еще полностью не развеяло утреннюю дымку, они покинули Драквальд и въехали в Рейкланд — самое сердце Империи, представлявшее собой бесконечную равнину с огородами и фруктовыми садами. После долгого пути сквозь лес раскинувшиеся просторы радовали глаз. Но когда компания подъехала ближе, оказалось, что изобилие обманчиво. Да, поля зеленели, но зачастую от обычной сорной травы. В эти годы Империи было необходимо кормить огромную армию, и почвы, которые в более благополучное время могли отдохнуть под паром для восстановления плодородия, истощились: крестьяне заготавливали фураж. Урожаи (где еще не выросла трава) стали скудными, растения — низкорослыми и чахлыми, на выгонах для свиней и коров почти не было скота.

«Какое же запустение», — подумал Райнер. Но как дорого даже то, что осталось, ведь если всего этого не будет, если поля зарастут, а скот зачахнет, Империя погибнет. Рыцарские ордена могут сколько угодно пустословить про кровь и сталь и про то, что Драквальд — это крепкое дубовое сердце Империи, но рыцари-то едят мясо, хлеб и капусту, а не желуди и белок, и ни один из них не будет так яростно сражаться за лес, как крестьянин — за свою ферму.

Ближе к вечеру они выехали на дорогу, по обе стороны которой росли грушевые сады. Груши еще не до конца созрели, была лишь середина лета, но лучи заходящего солнца так соблазнительно румянили их бока! У Райнера заурчало в животе.

На телеге Даг сел и принюхался.

— Груши.

И без лишних слов он спрыгнул и потрусил к деревьям.

Райнер сердито заворчал:

— У нас достаточно провизии. Мародерствовать нет необходимости.

— Я возьму только одну-две. — Даг скрылся за ближайшими к дороге деревьями.

Райнер вздохнул.

— Не слишком-то повинуется приказам, — сказал Халс.

— Он псих, правда? — сказал Павел.

Герт прочистил горло.

— Это не оправдание.

Спустя несколько минут из сада послышался лай. Все увидели, как Даг, смеясь, несется меж деревьев, в руках у него полно груш, а за ним по пятам бежит большая деревенская собака. Он споткнулся о корень, собака догнала его и вцепилась в ногу.

Даг с криком упал, роняя груши. Он перекатился на спину и, прежде чем Райнер успел хоть что-то сообразить, выхватил кинжал и воткнул собаке в брюхо. Животное взвыло и отпрыгнуло, но Даг схватил его и принялся колоть в глаза и шею.

— Зигмар! — выдохнул Карел. — Что он делает?

— Мюллер! — заорал Райнер. — Прекрати!

Остальные тоже что-то кричали, но не успели они спешиться, как крики раздались и с другой стороны:

— Эй, паршивцы, что ж вы с моей собакой-то творите?

Из-за деревьев показались шестеро работников с вилами и дубинками и окружили лучника. С ними был мальчик, он беспомощно уставился на мертвого пса. Один работник огрел Дага дубинкой по спине.

Райнер выругался.

— Живее!

Он спешился и устремился в сторону сада, остальные за ним.

— Эй!

Участники драки не замечали его. Даг поднялся и с безумной ухмылкой пошел на работника, который его ударил.

— Ну и на кой ты это сделал, а, деревенщина? — он показал окровавленный кинжал.

— На кой? Ты пса моего угробил, придурок!

— Тогда и тебе туда же дорога, следи за своим псом!

И прежде чем работник успел ответить, Даг брызнул ему в глаза кровью с кинжала. Мужик отпрянул, и Даг нанес удар.

— Стой, Мюллер! — завопил Райнер. — Стой, говорю!

Работник пошатнулся, хватаясь за окровавленное плечо. Даг дернулся было в его сторону, но тут, размахивая дубинками, подоспели другие работники. Райнер перешел на бег. Гребаный мальчишка! Дело пахнет жареным, миссия может провалиться, не успев начаться.

Рядом скрежетнула сталь, мелькнула фигура Йергена. Он вырвал Дага из кольца работников, в руке его был зажат меч. Рабочие части вил и концы палок посыпались наземь, словно отрубленные головки одуванчиков. Йерген перешел в оборону, закрыв своей спиной Дага, острие его меча коснулось шеи раненого работника. Тот замер, его товарищи — тоже. Поселяне обалдело уставились на свое разрубленное оружие.

Райнер и его товарищи с не меньшим изумлением таращились на Йергена.

— Уф… Молодец, Ромнер, — сглотнул Райнер. — Теперь остыньте все. И больше никаких сцен, пожалуйста. Я…

— Кто это меня тронул? — подскочил Даг. — Никто не посмеет сделать это безнаказанно!

— Хватит, Мюллер! Заткни наконец свою поганую глотку.

Даг воззрился на него горящими глазами, но Райнер скорее интуитивно, чем намеренно ответил ему таким же взглядом, заставляя себя не моргать и не отводить глаз. Гнев Дага утих. Он заворчал вполголоса, поднял кинжал, но вдруг пожал плечами и засмеялся.

— Простите, капитан. Вы-то тут ни при чем. — Он презрительно покосился через плечо на работников. — Эти деревенские дурни, которые не могут окоротить своих дворняг…

— Ты воровал наши груши, убийца! — закричал раненый работник. Он, однако, не двигался: острие меча Йергена не позволяло ему этого. — Мало того что нам приходится отправлять весь урожай на север, кормить армию Карла-Франца по бросовой цене, так теперь еще вы, разбойники в мундирах, потянулись на юг вырывать хлеб у нас изо рта?

— И убивать наших собак, — сказал другой.

— Хлеб у вас вырывать, да?! — взорвался Халс. — Смотрите же вы, сколько всего вокруг. Живете в роскоши, а мы отмораживаем себе задницы на заснеженном берегу Кислева, защищая ваши жалкие шкуры. И вот вся благодарность.

Люди Райнера, которые начали было сочувствовать работникам, стали принимать сторону Халса.

— А вы чего пики не взяли? — спросил Павел.

— Ага, — сказал Абель из-за его спины. — Трусы.

— Да потому, что кто-то должен остаться и кормить вас, осел!

Две стороны начали сближаться, вынимая кинжалы и занося дубинки.

— Стой, мать твою, стой! Всем стоять! — закричал Райнер. — Не надо сходить с ума. Уже достаточно крови пролито. Прольем еще — это ничего не решит.

— Но он убил моего пса и ранил меня!

— Ага, — проворчал Халс, — вот с ним и разбирайся. Это вообще не касается капитана Райнера и…

— Касается, — отрезал Райнер. — Хочу я того или нет, но я ваш капитан, и если я не могу с вами справиться, это моя вина.

— А еще его и его собаки, — торжествующе сказал Даг. — Если бы он держал ее…

Райнер кинулся на Мюллера:

— Его собака выполняла свою работу. Это ты, тупица, ослушался приказа. Ты был неправ, понятно?

Даг нахмурился, глядя то на Райнера, то на работника, потом вроде успокоился. Он ухмыльнулся и подмигнул Райнеру:

— О да, капитан. Прекрасно вас понимаю. Я был плохой, очень плохой. Я больше так не буду.

Райнер застонал. Это все равно что говорить со столбом.

— Посмотрим.

Он вернулся к работникам.

— Значит так, раз виноват я, мне и ущерб компенсировать. Конечно, жизнь собаки и страдания раненого мало чем можно окупить, но у меня есть золото, правда, боюсь, немного. Чего вы попросите в качестве компенсации?

Райнер опасался, что этой ночью возникнут трудности с распределением народа по палаткам — он был уверен, что никто не захочет спать рядом с Дагом. Но, что удивительно, Йерген сам вызвался, обозначив это каким-то односложным ворчанием, и все остальные выдохнули с облегчением.

Райнер и Франка расположились в одной палатке — Франке это было на руку, ей хоть не пришлось охранять тайну своей половой принадлежности еще и ночью, но для Райнера дело обернулось сущей пыткой: быть совсем рядом и не сметь ни прикоснуться, ни поцеловать.

Когда они устроились каждый в своем спальном мешке, Франка приподнялась на локте.

— Райнер?

Он открыл глаза. Она молчала.

— Что?

Она вздохнула.

— Знаешь, я не сторонница хладнокровного убийства, но… но этот мальчик опасен.

— Понимаю. Но я не могу.

— Почему? Он ведь ненормальный. Он же кого-нибудь убьет.

— Он точно ненормальный?

Франка удивилась:

— Что ты имеешь в виду?

Райнер придвинулся ближе и перешел на шепот:

— Думаешь, Манфред — дурак?

— А это тут при чем?

— Манфред признал, отправляя нас в путь, что эта работа — испытание, так?

— Так.

— Хорошо. Будь ты на месте Манфреда, тебе пришло бы в голову поручить надзор за нами такому человеку, как Карелинус Эберхарт?

Франка на миг нахмурилась, потом словно что-то поняла.

— Думаешь, среди нас шпион?

— Должен быть. Карелинус — явно подсадная утка. Он же сущее дитя. Наверняка на Манфреда работает кто-то еще.

— Думаешь, это Даг? И он лишь притворяется психом?

— Нет. Впрочем, я не уверен. Это может оказаться кто угодно. Но если это все же Даг и до Манфреда дойдет, что я убил его…

— Он подумает, что ты обнаружил и уничтожил его шпиона, — сказала Франка и прикусила губу. — Кто угодно?.. Надо следить за собой и держать язык за зубами.

— Ага. Никаких разговоров о бегстве, убийстве Манфреда или попытке избавиться от яда в крови.

Франка тяжко вздохнула:

— Мы должны выяснить, кто это, причем быстро.

Райнер кивнул:

— Именно.

Они какое-то время задумчиво созерцали темные углы палатки, и вдруг Райнер заметил, что их плечи соприкасаются. Он повернулся, волосы Франки защекотали губы. Он уткнулся ей в шею.

— Можно я тебя поцелую?

Франка отпрянула и толкнула его в плечо.

— Не дури. Хочешь, чтобы нас поймали?

Она повернулась на другой бок и плотнее укуталась в одеяло.

— Спи.

Райнер со вздохом улегся. Конечно, она права, но сдерживаться от этого ничуть не легче. Это будет долгое путешествие.