Случайная жертва

8

Кравиц подбросил меня к моей «Вольво». Одновременно с двигателем заработало радио – видно, я забыл его выключить. Бонни Тайлер пела про разбитое сердце. Песня мне нравилась, поэтому в Бавли я приехал в хорошем настроении, что, согласитесь, удивительно для человека, чья ожидаемая продолжительность жизни сравнима с продолжительностью жизни комара. Бетти Норман, мать Элы, жила в одном из многоэтажных домов, которые выглядели очень внушительно, пока в пласты штукатурки не въелся морской воздух. Когда дверь с табличкой «Семья Норман» распахнулась, я все еще пребывал в благостном настроении, поэтому с порога вместо приветствия заявил:

– Норман – это же герой какого-то мультика…

Она на минуту опешила, дав мне время ее рассмотреть. Шатенка, волосы уложены в пышную прическу, напоминающую праздничный торт, грубоватый рот, на смягчение очертаний которого ушло немало помады. В молодости она наверняка была так же хороша, как Софи Лорен, что, впрочем, справедливо и по отношению к самой Софи Лорен. Хорошо одета. Плиссированная черная юбка по щиколотку, белая блузка, жемчужные серьги и такое же колье. Шутка насчет мультяшных героев растворилась в воздухе, но это не помешало мне оставаться в твердом убеждении, что во мне умер великий комик. Видимо, она вообще не понимала шуток.

– Я могу вам чем-то помочь? – спросила она.

Интеллигентный, слегка прокуренный голос с чуть заметным неясным акцентом и с большой долей нетерпения. Эта женщина и на сантиметр не изменит курс своей яхты, чтобы спасти утопающего.

– У вас родились близнецы, и одного вы в первую же неделю после родов отдали на усыновление, – выдал я. – Не хотите об этом поговорить?

Ее глаза на мгновение сузились, но она тут же взяла себя в руки:

– Вас Эла послала? Опять она со своими глупостями.

И, не дожидаясь ответа, захлопнула дверь у меня перед носом. Пять минут спустя она снова ее открыла и с немалым удивлением воззрилась на меня.

– Никто не надевает бусы и серьги, если не собирается куда-то идти, – дружелюбно объяснил я. – Так что там с двойняшками? Может, вы помните, кому отдали вторую девочку?

Она снова закрыла дверь, но тут же ее распахнула:

– Если вы сейчас же не уберетесь, я вызову полицию!

– И что вы им скажете? Что я без разрешения стою на лестничной площадке?

– Почтеннейший, – угрожающе произнесла она, – мне надо идти.

– Конечно, идите, – милостиво разрешил я. – А я пока обойду соседей и поинтересуюсь, известно ли им что-нибудь о сестре-близнеце Элы, которую отдали в приемную семью.

– Это шантаж.

– Кого? Соседей?

– Нет никакой сестры-близнеца. У девочки просто ум за разум зашел.

Я достал фотографию мужчины с двумя младенцами на руках. Она потянулась к ней пальцами с красными ногтями, но я быстро отдернул руку со своим трофеем.

– Это чужой ребенок, – сказала она. – Стефан увидел его в роддоме и взял подержать.

Ее голос звучал неубедительно даже для нее самой. Я прижимал фотографию к своей груди, и госпожа Норман так и ела ее глазами.

– Чего ей надо? – произнесла она изрядно потухшим голосом. – Что этой девчонке от меня надо?

Я не смог удержаться от вопроса:

– Какой именно?

Она вновь захлопнула дверь. На этот раз мне пришлось ждать десять минут, пока она не появилась снова. Глаза сухие, квадратный подбородок выставлен вперед. Она прошествовала мимо меня и вызвала лифт. Я следовал за ней по пятам.

– Это из-за денег? – спросил я, когда мы оказались в западне из нержавейки. – Или вы боялись, что вам не хватит сил вырастить двоих?

Мой вопрос остался без ответа – она лишь зыркнула на меня полным ненависти взглядом. На первом этаже я с преувеличенной вежливостью открыл перед ней входную дверь. На пороге она остановилась и злобно прошипела:

– Скажите этой девчонке, что она нарывается на крупные неприятности.