Случайность

V

Еще впереди, до возвращения в Петербург, много долгих часов и бесконечных минут. В маленьком купе темно-синяя мгла от задернутого шелком фонаря. Совсем спокойно, не думается и даже немножко хочется спать. Полковник Власов снял свою дорожную тужурку, вынул из кошелька ключик от саквояжа и стал всовывать его в замок. Ключик не всовывался, и, рассердившись, полковник отдернул чехол фонаря. Отчего не подходит ключик, что за черт? "Позвольте-с, -- чуть не крикнул он, -- да ведь это не мой саквояж". Желтый, точь-в-точь того же фасона, и замочек золоченый, но не круглый, а овальный, и не гладкий, а матовый. Вот так история! Беды, конечно, никакой -- с полковником все равно ничего не было, кроме двух мягких сорочек и кое-каких туалетных пустяков. Но изменить своим привычкам, хотя бы накануне смерти, обойтись без любимого зубного эликсира, без мягких туфель совершенно невозможно. Надо вскрыть хотя бы этот чужой саквояж. Ключик не вкладывается, замок не поддается. Эх, не все ли равно!

Полковник Власов достал из кармана перламутровый ножичек и по всему верхнему краю прорезал мягкую кожу саквояжа. Вывалился большой флакон с одеколоном, красные сафьяновые туфли, обшлаг цветной мягкой сорочки. Полковник стал шарить рукой, набрел на боковое отделение и вынул довольно объемистый бумажник. Долго, долго, как в праздничном сне, сидел и боялся раскрыть. Чужой саквояж, видение в ливрее швейцара, толстый бумажник... Ведь не насмешка же это!.. А что если это помощь оттуда, из неведомой страны?

Целая пачка визитных карточек с одним и тем же именем, несомненно, владельца саквояжа: "Коммерции советник Аристид Константинович Димитриади. Директор-распорядитель нефтепромышленного общества "Огонь"". Теперь самое страшное -- вытащить кожаный язычок и посмотреть закрытое отделение бумажника. Друг, помоги! Один, два, десять, двадцать... Боже мой, сорок новеньких пятисотенных билетов! Двадцать тысяч рублей.

Что это? Галлюцинация, чудо, сказочная случайность?

Запереть купе, разрезать на куски саквояж, а потом побросать с площадки вагона в снежную мглу и эти куски, и визитные карточки, и все эти туфли, сорочки и одеколоны. Все, кроме двадцати тысяч рублей. Боже мой, спасен, спасен!