Смех мертвых

Джек Уильямсон МЕТАЛЛИЧЕСКИЙ ЧЕЛОВЕК Рассказ

Металлический человек стоял в углу пыльного подвала музея колледжа Тайберна[78]. Хотя первое волнение спало, академики с трудом нашли компромиссное решение относительно того, где разместить железного человека так, чтобы защитить его и от ученых, желающих отрезать кусочек металла для биохимического анализа, и от старых друзей, считавших, что железного человека нужно похоронить.

Для случайных туристов он казался всего лишь позеленевшей от времени бронзовой скульптурой, выполненной в натуральную величину. При ближайшем рассмотрении можно было разглядеть в совершенстве сделанные волосы, кожу и лицо, замершее в агонии. Новые посетители останавливались и, хмурясь, разглядывали странную отметку на груди — красное, шестиугольное пятно.

Сейчас люди почти забыли, что металлический человек некогда был профессором Томасом Келвином из департамента геологии. Однако о нем до сих пор ходили разные слухи. Они разрослись так, что затмили правду и так беспокоили друзей Келвина, что регенты наконец-то разрешили мне опубликовать дневники несчастного.

Четыре или пять лет подряд Келвин проводил отпуск на тихоокеанском побережье Мексики в поисках урановых руд. Прошлым летом он, судя по всему, обнаружил цель своих изысканий. Вместо того, чтобы в положенный срок вернуться в класс, он подал заявление об увольнении.

Позже мы узнали, что он передал заявку на участок под разработку недр шведскому синдикату. Потом он читал лекции в Европе о химическом и биологическом воздействии радиации. Его даже едва не уложили в одну из клиник под Парижем.

Он вернулся в Тайберн в воскресенье. В сумрачный полдень он явился из клубов зимнего тумана, бурлящего над Гольфстримом…

Я был дома, собирал граблями листья на моем участке берега за университетским двориком, когда увидел катер, направляющийся прямо к принадлежащему мне скалистому клочку побережья Атлантики. Судно выглядело необычно — длинное, низко посаженное и быстрое. Корабли такого рода предпочитают те, кто возит контрабандный ром или оружие. При его приближении, я опустил грабли.

Направленное смелой и искусной рукой, судно в опасной близости обогнуло скалы, направляясь к песчаному пляжу всего в ярд шириной, протянувшемуся где-то на полмили. Четыре человека спрыгнули с катера и стали толкать его через полосу прибоя. Пятый человек, гигант, поднялся на нос, спокойным голосом раздавая приказы. Четверо срезали веревки и стянули брезент с ящика, внешнего похожего на гроб, который отнесли на мой двор. Огромный человек подошел ко мне сильно хромая.

— Колледж Тайберна?

У незнакомца было лицо латиноса, но шрамы и покрасневшую, обветренную кожу скрывала курчавая желтая борода, а в голосе его звучали гнусавые нотки, присущие говору истинных янки. Равнодушно он ткнул тонким пальцем в сторону колокольни студенческого городка, неясно вырисовывающейся в тумане. Наконец, я кивнул.

— Мы на месте, — он пробормотал это на испанском, обращаясь к своим людям. Посмеиваясь они поставили ящик на землю. Огромный незнакомец вновь посмотрел на меня. — Вы знаете профессора Рассела?

— Я и есть Рассел.

— Если это так, то мы сделали свою работу, — он жестом показал на ящик. — Это для вас.

— Как? Что это?

— Вы все сами узнаете, — он прищурился. — И не думаю, что вы станете кричать о своей находке.

Гигант вновь обратился к своим людям, и они перенесли ящик на мое заднее крыльцо.

— Подождите! Кто вы?

— Всего лишь человек, осуществивший доставку, — он взмахнул рукой. — Нам было заплачено. А теперь мы отправимся своей дорогой.

Он кивнул своим людям, которые тут же поспешили к катеру.

— Но я не понимаю…

— В ящике вы найдете письмо, — пояснил незнакомец. — Оно расскажет вам, почему ваш друг вернулся в таком виде. Вы увидите, почему он не хотел тревожить иммиграционные службы.

— Мой друг?

— Келвин. Загляните в ящик.

И он направился назад, к катеру.

— Минутку! — закричал я ему во след. — Куда вы направляетесь?

— На юг, — он на мгновение замолчал. — Загляните в ящик и дайте нам двадцать четыре часа. Келвин нам это обещал.

Не спеша, прихрамывая, он добрался до катера и поднялся на борт. Его люди столкнули судно с песчаной полосы пляжа. Приглушенно заурчали моторы. Развернувшись в полосе прибоя, длинный катер проскользнул между скалами и растворился в тумане. Я вернулся назад на холм, поднялся на веранду.

Ящик оказался не заперт. Я приподнял крышку… и уронил ее. В коробке лежал Металлический человек. Он был совершенно обнаженным и странное синевато-багровое пятно выделялось на его бронзовой зеленоватой груди.

Возле его головы лежала помятая алюминиевая фляга с засохшими пурпурными пятнами. Под флягой лежала пачка потрепанных листов, исписанных старомодным почерком Келвина.

У меня едва хватило сил положить крышку назад. Довольно долго я стоял, согнувшись, дрожа и уставившись в пустоту, пытаясь осознать то, что я увидел. Позже я спотыкаясь прошел в дом и прочитал записки Келвина…

Дорогой Рассел…

Поскольку вы мой самый близкий друг, я распорядился, чтобы мое тело и этот манускрипт вручили вам. Возможно, я возложу на ваши плечи непосильную ношу, но я больше сам себе не доверяю. Я до сих пор так толком и не разобрался в том, что же я на самом деле обнаружил в Мексике. Я даже не могу решить, стоит ли опубликовать эти разрозненные факты или лучше их скрыть. Так же я не могу больше бороться с теми непорядочными людьми, которые хотят ограбить меня, украв то, что, как они думают, я нашел. Хоть моя смерть и не будет легкой, боюсь, я уйду с миром, а вот что останется после меня…

Как вы знаете, прошлым летом целью моих изысканий стали истоки Эль Рио де ла Сангре. Это небольшая речушка, впадающая в Тихий океан. Годом раньше я обнаружил, что ее красноватые воды сильно радиоактивны, и надеялся где-нибудь в верховьях реки наткнуться на залежи урановых руд.

В двадцати пяти милях от устья река возникала словно неоткуда прямо посреди Кордильер. Несколько миль порогов, а потом водопад. И дальше этого водопада никто не бывал. Проводник из индейцев довел меня до его подножия, но отказался лезть на утес.

Прошлой зимой я взял несколько летных уроков и приобрел подержанный аэроплан. Он оказался старым и медлительным, но соответствовал той грубой стране. Когда пришло время, я переправил его водным путем на Вако Морино. В первый день июля я отправился в полет вверх по реке к его неведомому источнику.

Хотя я был неопытным пилотом, старый самолет вел себя послушно. Поток подо мной напоминал красную змею, ползущую к морю через горы. Я следовал вдоль него за водопад, в район возвышающихся пиков.

Река исчезла в узком ущелье с черными стенами. Я сделал круг, высматривая место для приземления, но вокруг был лишь голый гранит и острые выступы лавы. Поднявшись чуть повыше, я заметил кратер. Невероятный омут зеленого пламени, полных десять миль в поперечнике, был окружен темными вулканическими скалами. Сначала я подумал, что эта зелень — вода, но по туманенной поверхности не прокатилось ни одной волны. Тогда я понял, что это какой-то газ.

Высокие пики вокруг до сих пор прятались под снегом. Их серебряные короны были расписаны алым на западных склонах и пурпурными там, где собирались тени. Дикое великолепие этих мест заворожило меня, несмотря на зародившееся беспокойство.

Скоро должна была наступить ночь. Я знал, что должен возвращаться. Однако я остался, кружа над кратером, потому что я никак не мог понять, что это за газовое озеро. Когда солнце спустилось ниже к горизонту, я увидел странные вещи. Странный зеленоватый туман собирался над пиками. Он медленно стекал со всех склонов в яму, словно питая газовое облако. Потом что-то в самом озере зашевелилось. Оно выпятилось в центре, превращаясь в пылающий купол.

Когда инертный газ отпустил его, я увидел, как из ямы поднимается огромная красная сфера. Ее поверхность была гладкой, металлической и густо усыпанной огромными шипами желтого пламени. Сфера медленно вращалась вдоль вертикальной оси. Сколь бы сверхъестественным это ни казалось, но я чувствовал целеустремленность в ее движении.

Она поднялась чуть выше моего аэроплана и остановилась там, по-прежнему вращаясь. Теперь я увидел по круглому черному пятну на каждом полюсе. Я видел, как потоки тумана с пиков и из озера текут в эти пятна, словно сфера вдыхала их.

Вскоре сфера поднялась еще выше. Желтые пики стали сиять еще ярче, в то время как вся сфера засверкала, словно огромная золотая планета, втягивая последние клочья тумана с пиков. А когда они стали черными и обнаженными, сфера опустилась назад в мелкое зеленое море.

С ее падением зловещая тень упала на кратер. Только в этот миг я понял, как много горючего и дневного света использовал. Снова я повернул назад к побережью.

Скорее поставленный в тупик, чем испуганный, я пытался решить, была ли та штука из ямы природным образованием или искусственным, реальностью или иллюзией. Помню, я вообразил, что необычное скопление урана может вызвать подобный эффект. И еще мне на ум пришло, что, возможно, я стал свидетелем испытаний атомного корабля.

В самом деле я встревожился, когда увидел синеватое мерцание над капотом двигателя в кабине. Мгновение, и весь самолет и мое тело оказались охвачены им. Я тщательно осмотрел мотор и попытался набрать высоту.

И хотя мотор работал в полную мощность, высоту мне набрать не удалось. Некая странная сила тяжести, как я думаю связанная с синим мерцанием, накатила на машину. У меня закружилась голова, а руки стали слишком тяжелыми, чтобы я смог управлять машиной.

Я мог лишь пикировать, сохраняя прежнюю скорость. Еще толком не поняв, что случилось, я нырнул в газовое облако. Вопреки собственным ожиданиям, я не задохнулся. Хотя видимость теперь ограничилась всего несколькими ярдами, я не почувствовал никакого запаха и никаких других ощущений.

Темная поверхность неясно вырисовывалась передо мной. Я вышел из пике и ухитрился посадить самолет на ровную площадку грубого красного песка. Как и зеленый газ, песок тускло светился.

Какое-то время из-за собственного веса я оказался заперт в кабине, но постепенно синее сияние потухло, и вместе с ним исчезла тяжесть. Я вылез из самолета, прихватив с собой флягу и автоматический пистолет, которые сами по себе были достаточно тяжелыми.

Неспособный распрямиться, я пополз прочь по песку. Меня не покидало ощущение, что нечто разумное заставило меня совершить эту вынужденную посадку. Несмотря на то, что я был страшно испуган, я вскоре остановился и дал себе передохнуть.

Лежа на песке примерно в сотне ярдов от планера, я заметил пять синих огоньков, плывущих в мою сторону через туман. Я лежал неподвижно, наблюдая, как они кружатся над самолетом. Двигались они тяжело и медленно. В тумане казалось, что вокруг них расплывалось тусклое сияние. Там не было никакой определенной структуры — это я уж точно видел.

В конце концов, они вновь растворились в тумане. Только тогда я вновь зашевелился. Несмотря на то, что гравитация вновь стала обычный, я шел на четвереньках до тех пор пока самолет не исчез из поля зрения. Когда я поднялся на ноги, мое ощущение направления вновь исчезло.

Я был объят беспочвенным страхом. Яркий красный песок и густой зеленый туман — вот и все, что я мог видеть. Вокруг не было никаких ориентиров, даже двигающихся огней. Замерший воздух давил на меня бесформенной массой. Я дрожал, переполненный паническим чувством полной изоляции.

Не знаю, сколько я там простоял, боясь того, что я отправлюсь не в том направлении. Внезапно над головой у меня словно синий метеор пролетел огонек. Потрясенный, я метнулся в сторону. Я сделал всего несколько шагов и наткнулся на какую-то штуковину из металла.

Гулкий звук заставил меня замереть от нового приступа страха, но огонек исчез. Когда он исчез, я попробовал разобраться, обо что я споткнулся. Это оказалась металлическая птица — орел, сделанный из металла, — крылья широко раскинуты, когти выпущены, клюв широко открыт. Цвет — тускло-зеленый.

На первый взгляд мне показалась, что это брошенная модель настоящей птицы, но потом я заметил, что каждое перышко само по себе гнется — словно живой орел превратился в металлического. Я вспомнил, что расщепление урана возможно само по себе, но неужели интенсивная радиация может трансмутировать ткани птицы!

Страх сжал мое сердце. С любопытством я начал рассматривать других трансмутировавших существ. Я обнаружил их в изобилии разбросанными на песке или полузакопанными в него. Птицы — большие и маленькие. Летающие насекомые, большинство из которых казались мне странными. Даже птерозавр — летающая рептилия, которая достигла этой ямы много веков назад.

Пробираясь по сверкающему песку, я заметил зеленоватый отблеск на собственных руках. Кончики ногтей на руках и тонкие волоски с тыльной стороны рук уже превратились в светло-зеленый металл!

Потрясение от этого открытия совершенно вывело меня из себя. Я громко закричал, не заботясь о том, что кто-то мог меня услышать, и побежал сломя голову, охваченный паникой. Я забыл о том, что заблудился. Разум и осторожность оставили меня. Бежал, не чувствуя усталости… только черный страх.

В зеленоватом воздухе надо мной пронеслись яркие, быстрые огни, но я не обратил на них никакого внимания. Неожиданно я оказался возле огромной сферы. Сейчас она без движения покоилась в металлической колыбели. Желтые огни угасли, но дюжина синих огней плавала над ними, словно покачивающиеся в тумане фонари.

Я повернулся и снова побежал. Неважно, в какую сторону. Не знаю, сколько времени я бежал. Меня остановили заросли странных растений. Фиолетовые растения напоминали траву, с узкими иголками вместо листьев. Самые высокие центральные пики были розоватыми, и на них росли маленькие пурпурные ягоды.

Медлительный красный поток тек среди зарослей. Думаю, что это и был исток Эль Рио де ля Сандре. Здесь, так или иначе я мог найти укрытие от летающих огней. Я заполз в самые заросли и лежал там рыдая.

Довольно долго я ни мог не двигаться, ни думать. Когда наконец, я решился осмотреть кончики своих пальцев, я увидел, что зеленые полосы стали шире. Я долгое время рассматривал их, отказываясь принять очевидный факт. Моя плоть превращалась металл.

С дикой энергией я начал искать путь к спасению. Я должен был или добраться до стены кратера или поискать самолет, однако я чувствовал себя слишком слабым для того, чтобы двигаться. Хотя я и не чувствовал настоящего голода, я решил, что пища поможет мне вернуть силы.

Действуя весьма опрометчиво, я сорвал несколько пурпурных ягод. Они имели соленый, металлический привкус. Я выплюнул их, боясь, что заболею из-за этого. Но несмотря на то, что я выплюнул ягоды, на моих пальцах остался сок. Когда я вытер сок, то обнаружил, к собственному удивлению и невообразимой радости, что металл сошел с ногтей там, где их коснулся сок.

И тогда у меня появилась надежда. «Растения, эволюционируя, смогли сопротивляться трансмутации», — подумал я. Я жадно ел ягоды пока не почувствовал тошноту, потом вылил воду из фляги и наполнил ее выжатым соком.

После я пытался сделать анализ этой жидкости. Частично его состав напоминал вещества, образующиеся после воздействия рентгеновских лучей. Именно он спас меня от ужасных ожогов гамма радиации.

Я пролежал в кустах до зари, даже задремал, несмотря на свой ужас. Солнечный свет фильтровался облаком газа. Днем зелень стала зеленовато-серой, а песок уже не казался светящимся. Я обнаружил, что зелень с моих пальцев и волос полностью исчезла. Тогда я съел еще пригоршню ягод и отправился вдоль ручья. Я шел вверх по течению, считая свои шаги.

Но, не пройдя и трех миль, я уперся в уранитовые утесы. Крутые и черные, они протянулись в обе стороны, насколько я мог разглядеть в густых зеленых сумерках. Река исчезала за ними в ревущем озерке красной пены.

Здесь, и я был уверен в этом, был западный край кратера. Повернув на север, я двинулся вдоль непреодолимой стены. До сих пор у меня не сложилось определенного плана. Я всего лишь хотел найти тропинку, чтобы перебраться через скалы. Я внимательно следил, появятся ли где сверкающие огни, и высматривал склон или расщелину, по которым смог бы забраться.

Я брел, должно быть, до полудня, хотя точно определить время я не мог — мои часы остановились. Иногда я спотыкался о предметы, которые некогда были живыми, когда упали на песок: вырванные с корнем деревья, всевозможные птицы, огромный зеленый медведь, судя по всему, приведенный сюда инстинктом.

Наконец я обнаружил разрыв в вертикальной стене — широкую плоскую полку, над которой начинался пологий склон. Но этот выступ находился в шестидесяти футах надо мной. Я пытался добраться до него и всякий раз соскальзывал по склону. Пробовал снова и снова, пока руки не начали кровоточить. Тогда я развернулся и пошел прочь.

Вскоре, шатаясь от изнеможения и отчаяния, я очутился в городе летающих огней — по крайней мере, мне так показалось. Из красного песка тут и там без всякого порядка поднимались тонкие черные башни. Каждую венчал огромный гриб оранжевого пламени.

Новый приступ ужаса парализовал меня. Тем более что вокруг царила мертвая тишина, и никакого движения. Опустившись на корточки под нависающим утесом, я попытался рассмотреть все в деталях. Живые огни, как я теперь начал подозревать, были не активны днем… И я чувствовал тошноту от страха, представляя, что может ожидать меня ночью.

По моим расчетам, я отошел от реки миль на пятнадцать. Теперь я, должно быть, находился где-то у восточной стены кратера, и стена утесов возвышалась предо мной. Чтобы изучить их, мне необходимо было пройти через город огней, но я так и не рискнул войти в него.

Я отошел от линии утесов, чтобы обойти город. Однако я старался сделать так, чтобы высокие огни оставались в поле зрения, и, тем не менее, я потерял их. Повернув налево я не смог ничего найти — только плоская песчаная равнина, укутанная в покрывало зеленоватого полумрака.

Я блуждал долго, пока песок и воздух не начали светиться. Наступали сумерки. Летающие огни пришли в движение. Предыдущей ночью они двигались по прямой, высоко и быстро. Теперь же они двигались низко и медленно, кружили. Я знал, что они ищут меня!

Тогда я по-быстрому вырыл в песке небольшое углубление и забился в него, весь дрожа. Один из полускрытых туманом огоньков приблизился и пролетел мимо. Другой остановился, прямо надо мной. А потом нырнул ко мне. Его бледный ореол потемнел. Парализованный страхом, я замер. Мне ничего не осталось, как ждать.

Постепенно он опускался все ниже и ниже, пока я не сумел рассмотреть его форму. Штуковина напоминала кристалл. Зачарованный страхом, я наблюдал за происходящим. Длиной около дюжины футов, по структуре своей она чем-то напоминала снежинку. В центре ее была синяя шестиконечная звезда. Сама же звезда находилась внутри призмы. Синий свет, пульсируя, проходил сквозь нее, тек наружу с лучей звезды и превращался в алый, выходя через стенки призмы. Не животное, не растение и не машина. Но оно было живым — живой свет.

Он опустился еще ниже.

Действуя чисто инстинктивно, я вытащил свой автоматический пистолет и три раза выстрелил. Пули отскочили от сверкающей поверхности призмы и рикошетом улетели в туман, в неизвестном направлении.

Странное существо зависло надо мной. Усики красного огня протянулись ко мне, словно ища что-то, действуя осторожно. Они обвились вокруг моего тела, и я почувствовал, что почти лишился веса. Они подняли меня к кристаллической призме. Вы можете видеть отметку, которую она оставила на моей груди.

Это прикосновение оглушило меня ослепляющей болью. Мое тело выгнулось, словно через него прошел гигантский разряд тока. Я смутно осознавал, что существо поднялось вместе со мной. Я чувствовал что другие кристаллические существа роятся вокруг. Но мой разум словно потух.

Я проснулся, свободно плавая в сверкающем оранжевом облаке. Настроение у меня было приподнятым, но я обнаружил, что не могу двигаться, не могу даже повернуться. Я пытался потянуться, дергался и извивался, но я не мог дотянуться ни до какого твердого объекта. Хотя ничего не удерживало меня, я оставался беспомощным, как черепаха, перевернутая на спину.

Я по-прежнему был одет. Моя фляга висела… точнее плавала… возле моего плеча. Мой пистолет оставался в наплечной кобуре, твердый, но невесомый. И еще… откуда-то мне было известно, что прошло уже несколько дней.

Борясь, пытаясь пошевелиться, я неожиданно почувствовал странное онемение в боку. Я рванул рубашку и обнаружил новый шрам, почти заживший. Тогда я решил, что эти странные существа прооперировали меня, изучая мое тело, точно так же, как я изучал их мир.

Должно быть, я на мгновение потерял сознание, когда почувствовал черную корку омертвевшей кожи с красным шестиконечном следом. Однако эмоции, которые я испытал после этого открытия, похоже, исчерпали мои силы. Я окончательно пришел в себя и находился в плохом настроении.

Но мой бок реально был поврежден. Оранжевое облако по-прежнему окутывало меня. Мой кристаллический тюремщик плавал в нем вместе со мной, однако держался в дюжине ярдов от меня. С невозмутимой беспечностью я заметил, что заключен в грибообразном облаке над одним из этих башен-цилиндров. Я стал пленником в этом чужеродном мне городе-пламени.

Какое-то время я просто плавал там, невесомый, как человек в космосе, отмечая собственное беспомощное положение словно сторонний наблюдатель. Равнодушно наблюдая за происходящим, я заметило, что внутри кристаллического существа перестал пульсировать огонь. Я словно грезил наяву, пока не наступила ночь.

Это сковало меня, уничтожило слабую искру надежды. Я вновь стал пинаться и извиваться, пытаясь выбраться из облака, которое окружало меня. Несмотря на все мои попытки, мне не удалось сдвинуться ни на дюйм.

В то время как я боролся, словно жук, насаженный на иглу, холодные огни вокруг меня загорелись ярче. Кристаллические твари должны были вскоре проснуться. И, без сомнения, они захотят закончить вивисекцию своей «морской свинки».

Я видел только один способ обмануть их. И я уже вытащил автоматический пистолет, собираясь пустить пулю себе с голову, но тут меня посетила одна хорошая идея. Я шесть раз выстрелил наобум в туман.

Это движение спасло меня. Ракета нуждается в топливе, для того чтобы сдвинуться с места. Пистолет стал своего рода реактивным двигателем. Отдача от каждого выстрела слегка подталкивала меня все дальше и дальше от спящего кристалла. Наконец я вылетел из грибообразного облака.

И вновь я попал в сети гравитации, но в этот раз она подхватила меня очень нежно. Опускаясь вниз на светящийся песок, я заметил свой самолет, который стоял у основания тонкой черной башни. Видимо, его тоже исследовали. Мотор какое-то мгновение не заводился, словно мои пленители поработали над ним так же хорошо, как надо мной. Наконец он завелся. Я сел, слепо взявшись за рычаги…

В этом месте манускрипт обрывался. Оставался лишь один исписанный лист. Казалось, слова были написаны тем же почерком — почерком Келвина, но писал он тупым карандашом, не всегда разборчиво.

Вот и конец моего (повествования?) Я разводил содержимое (канистры?) много раз. Мое тело и то, что с ним стало, я завещаю науке. Капитан Гандер просто (окончит?) мою историю. Ужасная (правда?)…

Вот, собственно, и все.

Я вызвал своего врача. У него было кислое лицо, как у шотландского пресвитерианина, которого ничуть не волновало то, что сейчас на дворе двадцатое столетие. Доктор прочитал рукопись, потом вздохнул, с негодующим недоверием косясь на трансмутировавшее тело, и с кислым видом посоветовал мне оставить в покое эту историю.

Возможно, это могло быть благоразумным, но я не мог так поступить. Слишком многих привлекали нездоровые слухи. И некоторые из них, я боюсь, исходили от моих коллег в Тайберне. С другой стороны, я верил, что подобного не случится.

Хотя капитан Гандер никогда так и не рассказал, что знал, мы попытались сами восстановить остальную часть истории. На следующее лето трое из нас арендовали аэроплан и направились в западную Мексику.

Мы легко нашли прибрежную деревеньку, где когда-то побывал господин Келвин. Но эти люди утверждали, что Келвин посетил их года три назад. Мы поговорили с человеком, который отвел его до края плато. Мы даже прошли за ним по каменистому руслу горного потока, туда, где наш коллега пытался отыскать урановую руду. Однако воды реки не были ни красными, ни радиоактивными, а источником ее, судя по всему, был заболоченный ключ.

Пролетая над этим ключей и пиками, мы не нашли никакого кратера, наполненного сверкающим газом, только еще одно пуэбло[79] из камня, возведенное три сотни лет назад. Когда же мы там приземлились, то не нашли ни металлических птиц, ни живых кристаллов, ни атомных кораблей. Однако до нас дошли слухи о трех чужеземцах, побывавших до нас в этих краях.

Один из них — хромой, бородатый гринго[80], постоянно задавал безумные вопросы и ругал на чем свет тех, кто отвечал не то, что он хотел услышать. Второй был элегантным шведским банкиром, который бродил вокруг пуэбло со счетчиком Гейгера и сверкал на всех моноклем, словно злым глазом. Третий оказался еще одним гринго. Он явился в эти места года три назад и уехал в глубь Кордильер на старом армейском грузовике с брезентовым верхом.

Другая путеводная нить оборвалось, когда мы потеряли след Келвина в Мехико. Однако некие таинственные незнакомцы следовали за нами аж до Тайберна. Часть из них была федеральными агентами, которые выспрашивали все о нас, искали записи Келвина, фотокопии его документов и в конце концов забрали его трансмутировавшее тело для изучения в КАЭ.

Возвращая тело в Тайберн, они напомнили нам, чтобы мы держали языки за зубами и молчали, ничего не сообщая даже федеральным властям. С тех пор ни в одном официальном докладе Железный человек даже не упоминается, а слухи, которые ходят относительно его, стали совершенно противоречивыми.

Часть правды оказалась сокрыта, но я не знаю, кого винить. Может это капитан Гандер. Без сомнения, он назвался чужим именем и мог совершенно спокойно фальсифицировать рукопись Келвина. А может, всему виной шведский банкир, сидевший в кантине и почитывающий «Машину времени» Уэллса в переводе на французский, который ничего никому не сказал. Или виновата КАЭ, чьи агенты, без сомнения, знали больше, чем говорили. Да и Келвин сам хорош. Он вполне мог скрыть информацию о том, что конкретно он там нашел.

Однако я склонен верить, что история Келвина — правда. Я провел много бессонных ночей, обдумывая все спорные моменты, пока, наконец, не увидел живой сон о визите чужеземцев. Возможно, они приземлились, чтобы заправить свой атомный корабль, который лежал спрятанный во времени так же хорошо, как в пространстве, в то время как гости нашей планеты коллекционировали и занимались консервированием живых образчиков от птерозавров до человека.

Однако, может быть, металлическое тело Келвина, что сейчас обнаженное, поцарапанное и покрытое ржавчиной стоит в углу, — доказательство того, что он открыл нечто большее, чем смог увидеть. Его губы замерли в зеленой ироничной улыбке, словно он и в самом деле сознавал, что это гражданский защитник назначил ему находиться в подвале музея, как в своего рода убежище.