Смертельные Игры Дона

Глава 15

Нико

Утреннее солнце пробивается сквозь щели жалюзи и отбрасывает теплые лучи на обнаженную спину Софи. Она лежит на боку, на ее плече виден крошечный шрам, похожий на звезду. Я стою у кровати, полностью одетый, и провожу пальцами по фарфоровой коже, задаваясь вопросом, откуда он взялся.

Софи издает тихий, довольный звук, но ее глаза остаются закрытыми, пока я продвигаюсь от плеча вниз по изгибу груди и через живот к тому месту, где татуировка исчезает под простыней, прикрывающей бедро.

Я никогда этого не делал — никогда не видел, как спит женщина, никогда не задавался вопросом о ее шрамах или значении татуировок. Не задерживался после секса.

Я должен быть на складе через тридцать минут. Мои люди будут ждать. Но сначала мне нужно как следует рассмотреть ее татуировку.

Это витиеватая толстая лоза, усеянная крошечными луноцветами, которые тянутся от пышного изгиба ее левого бедра через плоский живот и заканчиваются чуть ниже груди.

Я провожу по лозе, ее ребрам, касаясь внешнего изгиба груди, и она шевелится. Когда я обхватываю ее грудь рукой и слегка ловлю сосок между пальцами, она тихо стонет и еще больше ерзает, но ее глаза все равно остаются закрытыми.

Движимый безумной потребностью увидеть ее всю, я подхожу к краю кровати и наклоняюсь, медленно скользя руками вверх по ее бедрам и забирая с собой простыню. Ее кожа шелковистая под моими пальцами, а мышцы расслаблены и податливы.

Она стонет, издавая тихий, хриплый звук, затем ее пухлые губы приоткрываются.

— Buongiorno, fiammetta⁴⁵, — говорю я, когда мои пальцы достигают вершины ее бедер и раздвигают их. Ее киска гладкая, темно-розовая, и от ее запаха у меня текут слюнки.

— Что ты делаешь? — шепчет она. Софи не открыла глаз, но ее пальцы слегка сжимают простыню под собой.

— Любуюсь тобой, — сокращаю расстояние и провожу языком по ее щели.

Она издает хриплый стон.

— Нико, это гораздо больше, чем просто любоваться.

— Это? — снова провожу языком, на этот раз скользя до самого клитора.

Ее тело дергается, как будто она испытала шок, но выражение лица Софи не выражает боли.

— Как насчет сейчас? — спрашиваю я со злой ухмылкой, а затем возвращаюсь к своей задаче, лаская клитор легкими, как перышко, движениями.

Она только качает головой, ее бедра начинают извиваться, а пальцы крепче сжимают простыню.

Я заставляю ее раскрыться шире и ввожу два пальца, продолжая нежно атаковать чувствительный пучок нервов. Она такая тугая, и ее стенки уже скользкие, готовые принять меня.

Она тянется ко мне, проводит пальцами с розовыми ноготками по моим плечам и затылку. А затем ее руки начинают скользить по ее животу до сисек. Она берет их в руки, захватывая соски между пальцами, как это делал я.

Господи, какое зрелище.

Я всасываю ее клитор в рот, пока мои пальцы погружаются в ее влажное тепло. Ее хриплые стоны становятся громче, когда я свободной рукой широко раздвигаю ее бедра, растягивая еще больше, пока все напряжение не вращается вокруг ее ядра.

Мой язык скользит по клитору все сильнее и быстрее, превращая ее стоны в искаженные выкрики моего имени, а ее бедра дрожат от потребности в оргазме. Я трахаю Софи пальцами все сильнее, царапая передние стенки, что сводит ее с ума. Без предупреждения ее киска сжимается вокруг моих пальцев, а спина выгибается с кровати во внезапной и взрывной кульминации. Ее крик наполняет комнату, подпитывая мое возбуждение.

Она удовлетворенно стонет, когда оргазм утихает, и опускает руки по бокам, как будто они стали тяжелым грузом. Я вытаскиваю из нее пальцы, и ее уже порозовевшие щеки краснеют сильнее, когда я медленно слизываю ее соки.

— Нико, — шепчет она, пытаясь безуспешно отвести взгляд. То, как она кусает губы, почти заставляет меня освободить свой бушующий твердый член и скормить его ей.

— Да, fiammetta? — я достаю носовой платок из куртки и вытираю насухо руки и лицо, чувствуя себя гребанным божеством.

— Ты одет.

— Мне нужно быть в другом месте где-то через пятнадцать минут. Важная встреча.

— Боже мой! — она замирает. — Который сейчас час? — дезориентированная, начинает крутиться вокруг в поисках часов.

Я подавляю улыбку чистой мужской гордости и указываю на большие электронные часы, стоящие на ее прикроватной тумбочке. Несмотря на то, что она внимательно оглядывала свою комнату, почему-то все равно их пропустила.

— Дерьмо! Сейчас семь тридцать! Она вскакивает с кровати и направляется прямо в ванную.

— Когда у тебя сегодня первая встреча? — спрашиваю я.

— В восемь тридцать.

— Еще много времени!

— Для тебя, возможно. Ты водишь как маньяк.

— Вообще-то, раз уж ты упомянула об этом, я хотел сказать кое-что и о твоем вождении, Софи.

Она высовывает голову из ванной, во рту торчит зубная щетка, одна бровь высоко приподнята.

— Что насчет вождения? — бормочет она вокруг щетки.

— Оно… — я замолкаю, когда замечаю блеск в ее глазах и упрямое положение ее плеч. — На самом деле, очень осторожное, — заканчиваю я, решив не упоминать, что моя восьмидесятичетырехлетняя бабушка на Сицилии водит машину быстрее и проворнее, чем она. Я подозреваю, что стиль вождения — больной вопрос, особенно когда она росла среди таких мужчин.

— Да ладно, — ворчит она, как будто уже знает, что я хотел сказать что-то другое.

Я злобно улыбаюсь, когда мне приходит в голову мысль о том, как Софи подвозит Данте. Это должно преподать этому маленькому засранцу урок терпения — если только это не убьет его раньше.

— Что смешного? — спрашивает Софи, прищурившись на меня.

— Ничего. А ты умеешь ездить на мотоцикле?

— Да, — она закатывает глаза и возвращается к раковине в ванной, чтобы сплюнуть.

Что ж, это более чем компенсирует ее дерьмовое вождение. Возможно, тогда ей стоит подумать о том, чтобы поехать на работу не на машине. Я ловлю себя на мысли, что уже планирую подарить ей один из своих Харлеев, затем разворачиваюсь на пятках и направляюсь на выход.

— Увидимся, Софи, — зову я.

— Конечно, — слышу ее ответный крик.

Я собираюсь открыть ее входную дверь, когда она выбегает из спальни с полотенцем на груди. Я делаю паузу, гадая, что она задумала.

Она просто подходит ко мне, протягивает руку и обхватывает меня за затылок, вставая на цыпочки.

— Спасибо, Нико, — она целует меня в челюсть и тут же возвращается в спальню.

Я стою там целую минуту, гадая, что это было, но, более того, почему этот простой жест показался мне почти таким же горячим, как провести с ней всю ночь.

Я уже собираюсь сесть в свой Lamborghini, когда вижу, как коричневый седан медленно уезжает. Что-то в этом есть такое, от чего у меня волосы встают дыбом. Я видел эту машину раньше, в тот день, когда мы с Софи уехали в Гармонию.

Соседи?

Интересно, хотя машина ни разу не выезжала с подъездной дороги соседей Софи, но кажется, что она всегда припаркована на обочине. Я присматриваюсь к номерным знакам, затем еще раз оглядываю ее дом.

Ряд из четырех ничем не примечательных бунгало с террасами. Вряд ли это подходящая мишень для воров-авантюристов, если только у мистера Уиллоуби нет припрятанного состояния или каких-нибудь драгоценностей, что кажется сомнительным. Однако я не могу сделать такого же предположения о двух других ее соседях.

Черт, мне нужно как можно скорее выяснить, кто ее соседи. Если нечестивцам нет покоя, то я, должно быть, злой сукин сын.

Я собираюсь позвонить Пьетро, чтобы проверить номера, когда мой телефон вибрирует.

Звонит Мария. Чего она хочет на этот раз? Похоже, ей не так нравится уединенный остров, как я надеялся, хотя на данный момент он остается для нее самым безопасным вариантом.

В тот момент, когда я отвечаю, слышится настойчивый голос Марии.

— Нам нужно покинуть это место. Тут небезопасно.

Обеспокоенный, я сразу спрашиваю:

— Что случилось, Мария?

— Здесь небезопасно! — отвечает она, ее голос становится все громче с каждым словом.

— Мария, успокойся. Что-то случилось? — я включаю зажигание и выезжаю с подъездной дорожки Софи.

— Нет, но тут просто небезопасно. В конце концов, я не думаю, что переезд в отдаленное место был хорошей идеей.

— Что значит небезопасно, Мария? — спрашиваю я еще раз, мое терпение скоро лопнет.

— У меня предчувствие, поэтому мы собираемся уехать. — она начинает тараторить, как будто кто-то поставил ее на перемотку. — Я собрала вещи. Мы просто собираемся в мотель…

— Ты ни хрена не будешь делать, и никуда не уедешь, ты меня поняла? — огрызаюсь я, мой голос суров и холоден.

— Но я… — начинает возражать Мария.

— Мария, успокойся и смотри за ребенком. Я попрошу кого-нибудь проверить вашу безопасность, хорошо? — говорю я. — Вы ничего не делаете и никуда не идете, пока они не доберутся туда. Capito⁴⁶?

Тишина.

— Черт побери, скажи мне, что ты поняла, Мария.

Она вздыхает, долго и тяжело.

— Ладно.

— Я отправлю кое-кого прямо сейчас…

— Я хочу Пьетро, — вмешивается она. — Можешь ли ты прислать Пьетро?

Я смеюсь.

— Пьетро занят здесь делами, но у него очень компетентные люди…

— Нет. Я доверяю только Пьетро. Либо он, либо ты. Никто другой.

Мое терпение лопается, и я заявляю голосом, не терпящим возражений.

— Ну, либо ты получишь человека Пьетро, либо я пришлю тебе очень разозленного Данте, — я уже знаю, что она выберет.

Тишина. А затем следует сильное раздражение.

— Ладно, ладно, пришли человека Пьетро.

Я так, черт возьми, и думал.

— Сиди спокойно, ладно? Если что-то изменится, перезвони мне, — я кладу трубку, прежде чем она выдвинет новое требование.

Мария всегда беспокойная, но с тех пор, как я перевез ее на Косумель, она стала совершенно неуправляемой. В такие моменты я начинаю чувствовать себя ее отцом, черт возьми, дедушкой Виктории.

Я набираю Пьетро, когда интенсивное движение на Мичиган-авеню перетекает в менее загруженные улицы, ведущим на склад. Он единственный из моих Капо, кто знает, что Мария и Виктория находятся под моей защитой.

— Тебе нужно проверить дом Марии и его оборудование на предмет каких-либо нарушений, — говорю я, как только он отвечает.

— Снова?

Я вздыхаю.

— Я знаю.

На прошлой неделе Пьетро лично перевез ее в другое место на Косумеле. Мария жаловалась, что дом слишком большой, там создается эхо, поэтому я попросил его переместить их в место поменьше.

— На этот раз что-то не так с домом? — спрашивает Пьетро.

— Она из-за чего-то взбесилась. Не сказала мне, что именно, но я думаю, она могла бы рассказать твоему человеку.

— Нико. Женщина скорбит. Она одинока и параноик. Конечно, она будет видеть угрозы повсюду.

— Ты прав. Но ее также нужно снова и снова убеждать, что с ней все будет в порядке. Пусть твой человек побудет с ними несколько дней.

— Сделаю, Нико.

— Grazie⁴⁷. Кстати, не мог бы ты проверить для меня эти номера? — я называю цифры, хотя что-то мне подсказывает, что это пустая трата времени.

Отключаю звонок и мчусь на место встречи.

На пустом складе я осматриваю десятерых мужчин, выстроившихся полукругом вокруг металлического стола, к которому я прислонился. Каждый из них является жизненно важным винтиком в обширном механизме предприятий и семей, составляющих Наряд, и каждый из них также несет ответственность за его защиту любыми необходимыми средствами.

— Смелость Романо достигла новых высот, — говорю я им. — Мы все знаем о ситуации с Лео. То, что я собираюсь сказать дальше, — это то, о чем я никогда не думал, что скажу вам, но настали отчаянные времена, так что начнем, — я сдвигаюсь, глядя прямо на каждого из них, продолжая говорить.

— Пусть судьба Лео станет уроком глупости. Напомните своим солдатам: более благодатного места нет нигде. Крыса остается крысой, независимо от того, по какую сторону забора. Любой хочет уйти из этой жизни, купить себе чертов мешок для трупов и лежать в нем. Не втягивайте в это свои семьи. Понятно?

Каждый из мужчин торжественно кивнул в знак согласия.

— Замечательно. Теперь о нашей стратегии. Что у нас есть?

Данте выходит вперед.

— Это подтвержденная информация, Романо присоединился к мексиканцам. Наш лучший шанс устранить его — сейчас, прежде чем он станет, откровенно говоря, слишком могущественным, чтобы мы могли с ним справиться.

Пьетро откашливается.

— Но почему Романо зациклен на торговле людьми настолько, что готов рискнуть всем и встать на сторону Картеля?

Энцо, худощавый Капо, занявший место Лео в торговле оружием, говорит:

— Пьетро, ты упускаешь из виду наркотики. Романо преследует часть наркоторговли Картеля, а это значит, что он должен погрузиться в их операции по торговле наркотиками.

Факт. Торговля наркотиками держала на плаву семью Романо на протяжении нескольких поколений. Внезапное решение моего отца очистить Наряд от наркотиков лишило Романо семейной чести и средств к существованию и привело к восстанию.

Я вмешиваюсь, стремясь завершить.

— В любом случае, пришло время уладить это раз и навсегда. Данте прав, у нас нет времени. Солдат Романо напал на меня, уничтожив Лео. Это лишь вопрос времени, когда он начнет сожалеть, что этот ублюдок не целился немного левее.

— Он, наверное, уже сожалеет об этом, fratello⁴⁸, — язвит Данте, вызывая смех в комнате.

— Сальваторе? — я вызываю самого молодого Капо. На правом ухе у него все еще небольшая повязка, но в остальном, в костюме, он выглядит безупречно. Его навыки в области технологий и шпионажа имеют решающее значение для нашего планирования.

— Да, сеньор?

— Вы с Данте должны составить план действий в ближайшие две недели. Я хочу, чтобы Романо оказался в таком месте, где мы сможем быстро положить его в землю вместе с его Капо в кратчайшие сроки. Место, где не будет невинных мирных жителей.

— Будет сделано. — Сальваторе улыбается, и я вижу, что он уже воодушевлен этой перспективой.

Закончив с остальными делами, я подаю сигнал мужчинам разойтись.

Орландо Де Лука приближается, когда мужчины уходят, его ловкость противоречит крепкому телосложению. Хотя ему чуть больше пятидесяти, он выглядит примерно на десять лет моложе.

— Дон Вителли, — приветствует он уважительным кивком. Его вездесущей зубочистки сегодня нигде не видно.

— Синьор Де Лука, — отвечаю я на приветствие. — Как Алина? — заставляю себя спросить, внутренне съеживаясь, потому что мне на самом деле плевать.

Данте пристально смотрит на меня из-за спины Де Луки. Я должен дать этому маленькому засранцу хороший пинок под зад только за этот глупый взгляд.

— Алина… настолько волевая, насколько вы можете себе представить. Современные дети думают, что знают больше, чем родители. Что ты можешь сделать как отец, кроме как направлять и любить их?

Моя фальшивая улыбка исчезает. Что-то в тоне Де Луки меня беспокоит. Он впервые упоминает, что Алина волевая. Орландо — опытный Капо, умеющий подбирать слова. Он знает, что такие черты характера не рекламируются в разговорах о браках по расчету.

— Все в порядке, Орландо?

Орландо склоняет голову набок, показывая, что ему нужна приватная аудиенция.

— Fratellino, дай нам пять минут, ладно? — я ловлю взгляд Данте.

Как только Данте уходит, Орландо начинает говорить очень осторожным тоном, как будто изо всех сил старается не обидеть своего молодого, вспыльчивого босса. Сначала я подумал, что проблема в том, что Алина не заинтересована и не готова выйти замуж.

Оказывается, Алина очень хочет выйти замуж, но не за меня. Ей нужен Данте, к большому разочарованию Орландо. И к моему сильному облегчению.

— Еще раз, мне ужасно жаль, дон Вителли. Но это всего лишь небольшая ошибка. Я поговорю с ней, — обещает Орландо.

— В этом нет необходимости, — отвечаю я. — Мы договорились о Вителли, и вы получите Вителли. Кроме того, мы должны уважать желания наших дочерей, не так ли, синьор Де Лука? — продолжаю я, отмечая сильное облегчение на лице Орландо. — Что касается Данте, то как он может отказаться? Красоте и грации Алины должна была бы позавидовать даже сама Афродита, — я одаряю его искренней улыбкой, протягивая ему левую руку.

— Дон Вителли. Вы действительно благородный человек. Я в долгу перед вами, — он низко кланяется и целует перстень с печаткой на моей протянутой руке.

Орландо уходит как любящий отец и довольный, верный Капо, а я внезапно освобождаюсь от своих обязательств. А Данте, ну, теперь он нашел себе жену. Это беспроигрышная ситуация.

Мне просто нужно найти способ сообщить ему хорошие новости.

— Де Лука выглядит счастливым, как моллюск, — Данте возвращается ко мне, прислоняясь к металлическому столу.

— Он получает то, что хочет — становится зятем Вителли, а я пользуюсь его лояльностью.

Данте складывает руки на груди, задумчиво поглаживая большим пальцем линию подбородка.

— Поскольку он станет членом семьи, возможно, нам удастся убедить его оставить бизнес по контрабанде и подделке купюр, чтобы переехать в Волтекс.

Волтекс — недавно приобретенный литий-ионный завод и один из полностью законных предприятий Наряда.

— И выгнать его с работы? Нет, не могу, Данте. Я не собираюсь возглавлять новое восстание.

— Не понимаю, на что ему, черт возьми, придется жаловаться. Он будет заниматься одним из самых прибыльных предприятий на Божьей зеленой земле. Помимо того, что он твой тесть.

Вообще-то твой, думаю я про себя. Данте без колебаний справляется с темными и жестокими сторонами нашей жизни. Но в глубине души он хочет чего-то лучшего. В каком-то смысле он напоминает мне Софи. Хотя, честно говоря, сейчас каждая чертова вещь напоминает мне о ней.

— Данте, — говорю я, хлопая его рукой по плечу. — Ты забываешь, из чего сделаны такие люди, как Орландо Де Лука. Ему нужна тьма, разврат. Это все равно, что поместить морскую рыбу в пресную воду и задаться вопросом, почему она не может оценить более чистую окружающую среду.

— Ты хочешь сказать, что не запретил бы торговать Романо наркотиками, как это сделал отец?

Я пожимаю плечами, возвращая вопрос ему.

— Ты бы сделал это, Данте?

— Черт возьми, да! По моему мнению, мы могли бы узаконить весь бизнес Наряда. И я знаю, что ты тоже хочешь избавиться от нелегального бизнеса, Нико.

Я улыбаюсь, наслаждаясь огнем Данте.

— Ты прав, я так и сделаю. Но помни, Наряд — это не только мы с тобой. Это еще другие мужчины и их семьи. Поэтому вместо того, чтобы заставлять их делать то, чего хотим мы, нам нужно заставить их увидеть, что они хотят того же самого.

— У меня не хватает на это терпения!

Я смеюсь, взъерошивая его длинную волнистую гриву, что он ненавидит с тех пор, как мы были детьми.

— Я знаю. Ты скорее бросишь голову пресловутой лошади на их кровати.

— Отойди от меня, — он толкает меня локтем в бок, и я отвечаю сильным толчком ему в голову, из-за чего он спотыкается на несколько шагов, прежде чем спохватывается и отпрыгивает ко мне с ударом, от которого я легко уклоняюсь.

— Что случилось с твоими рефлексами, брат? — насмехаюсь я. — Слишком много ночей тонул в красном вине?

Красное вино — моя замена для женщины, которая недавно разбила ему сердце.

— Засранец! — с молниеносной скоростью его кулак догоняет мою челюсть, прежде чем я успеваю пригнуться и повернуть голову в сторону. Рост у Данте на дюйм выше меня, но в руках я всегда был быстрее.

Должно быть, сегодня его рефлексами управляет ярость. Но почему он все еще так зол? Прошло, сколько, два года? Возможно, Алина — это именно то, что ему нужно, чтобы забыть эту женщину.

Сдаваясь, я поднимаю руки вверх, а затем иду обнимать его.

— Все в порядке. Хорошо? Мне жаль.

Он пихает меня, но затем притягивает к себе. Через несколько секунд мы оба снова смеемся.

Я начинаю затрагивать тему брака, но прежде чем успеваю открыть рот, он отклоняется и вместо этого спрашивает:

— Нико, этот клубный МС в округе Сан-Диего. — он колеблется, затем продолжает. — Этот федеральный агент.

Я мгновенно выпрямляюсь, снимая образ брата и надевая образ Дона. Это изменение обычно отвлекает Данте от любой темы, которую я не хочу с ним обсуждать. Однако на этот раз он не сдается.

— Ты сказал, что это проблема, с которой ты не можешь справиться, Нико. И ты все равно не позволяешь мне или кому-либо еще разобраться во всем этом.

— Данте…

— Это как-то связано с той женщиной, которую ты пощадил?

Я бросаю на него взгляд и вижу, что его ухмылка вернулась. Я вздыхаю, внезапно устав вести себя так, будто у меня нет проблем с Софи.

— MC в клубе и федеральный агент — они ее семья.

— Что? Кейд Куинн — ее семья? — Данте выглядит так, будто съел что-то плохое.

Поверь, я тоже его ненавижу.

— Он ее сводный брат или что-то в этом роде. Суть в том, что я не могу причинить ему вред, — говорю я в тишину.

Данте недоверчиво вздыхает.

— Как ты и сказал, Нико, дело не в том, чего хочешь ты. Дело в том, чего хочет Наряд. Я не думаю, что остальные Капо согласятся, чтобы ты пощадил Куинна.

Я бросаю на него злобный взгляд.

— Что, ты собираешься им сказать?

— Не будь тупицей, Нико, — парирует Данте.

Мгновенно передо мной мелькает лицо Софи. Раньше только Данте мог так со мной говорить, и это до сих пор сходит ему с рук. Но теперь, кажется, и Софи присоединилась к нему.

На самом деле, они поладили бы.

Мысль выскальзывает из ниоткуда, согревая меня, прежде чем я спохватываюсь и мысленно подавляю ее.

— Нико, — Данте снова вздыхает, его голос почти умоляющий. — В ближайшие несколько недель мы приблизимся к войне. Ты же не хочешь, чтобы этот парень Куинн сбежал и все испортил. Ты уже в его поле зрения.

Разве я этого не знаю? Я ненавижу эту беспомощность, ощущение, будто у меня связаны руки.

— Куинн не осмелится выступить против меня, Данте, — говорю я без особой уверенности. — Это чертов Наряд. Заведение с вековой историей, которое выжило и процветало, несмотря на тысячи таких людей, как он.

— И выжило, потому что сразу устраняло такие угрозы, как он. Смотри, я напал на этого парня…

— В последний раз, Данте, — рычу я. — Не трогай этого человека.

Данте смотрит на меня целую минуту, как будто я сошел с ума, а затем на его лице появляется фирменная ухмылка — его собственная маска, так сказать.

— Si⁴⁹, Дон Вителли, — склоняет он голову, но не насмешливо. Думаю, как раз наоборот. Что-то вроде искреннего уважения. Но я могу ошибаться.

Что, черт возьми, я понимаю в этом?

Я киваю, хлопая его по плечу.

— Держи Сальваторе в узде, fratellino. Он легко возбуждается… отвлекается.

— Знаю, fratello. Сделаю.

Я оставляю Данте смотреть мне вслед, гадая, о чем, черт возьми, был этот взгляд.