Группа крови на плече. Смерти вопреки

Глава 2

Радовался я зря. По возвращению в часть меня уже ждали. На проходной стоял хмурый Незлобин, который сразу потащил меня к офицерским домам.

– Что-то случилось?

– Нас Тыква ждет у Гурьевых.

Я тяжело вздохнул. К вдове Ивана все собирался-собирался, но за неделю в Союзе – так и не выбрался. Сначала отписывался по инстанциям, заселялся, прошел еще один медосмотр. Потом какие-то пьянки-гулянки, что-то отмечали с новыми сослуживцами. Так сказать, вливался в коллектив.

– Тыква сильно злой? – поинтересовался я у Огонька.

Подполковника, который возглавлял нашу часть, звали Игнатом Степановичем Бошаром. Был он из молдаван, прошел в Осназе всю войну, даже немного успел побезобразничать в Корее. Как узнали в роте, Бошар – по-молдавски означало тыква. Эта кличка и приклеилась навсегда к невысокому и чернявому подполу. Как я понял, мужик он был мировой, о своих подчиненных заботился, выбивал всякие льготы и награды. Особенно для погибших.

– Нет, не сильно. Больше грустный… – Незлобин оглянулся.

Мы в одиночестве шли по еловой аллее к серому дому.

– Вот держи.

Огонек вытащил из портфеля пачку денег. Везет мне на бабки – прямо хоть обратно возвращайся в сберкассу.

– Продал половину кофе. Тут твоя доля. Пятьсот рублей.

– Десятками?

– Ну, так получилось… – пожал плечами Веня. – Могли вообще рублями дать.

Мы дошли до дома, поднялись на третий этаж. Позвонили в дверь, обитую бордовым дерматином.

Открыла нам круглолицая женщина с волосами, заплетенными в косу, и с заплаканными серыми глазами.

– Вы кто?

– Мы… сослуживцы Ивана… – я замялся в дверях, спросил: – Вас как зовут?

– Антонина. Проходите, ваш начальник уже тут.

Мы зашли, сняли обувь. Вдова Ивана дала нам тапки.

Тыква сидел на кухне, курил сигарету. Перед ним стояла набитая окурками пепельница. За ней портрет Гурьева в форме и рюмка водки, накрытая куском черного хлеба.

– Где вы шляетесь? – Игнат Степанович на нас мрачно посмотрел, кивнул на свободные табуретки.

Антонина подошла к серванту, достала рюмки.

– Давайте помянем Ванечку моего…

Вдова разлила водку, достала из холодильника нехитрую закуску – холодец, квашеную капусту, огурцы. Начала накрывать на стол.

– Пойдем-ка выйдем… – Подпол встал, поправил китель. – Ты, Вениамин, помоги Антонине. Мы сейчас.

Вышли на лестничную площадку, Тыква опять закурил.

– Ну что там в Москве случилось? Особист прибегает с круглыми глазами, дескать, Орлов бандитов насмерть расстрелял при гражданских, еще одного в плен взял. Военная прокуратура на ушах стоит…

Пришлось рассказывать Игнату Степановичу мои утренние приключения. Подпол заинтересовался, заставил даже показать «в лицах», кто где стоял, кто с кем перестреливался.

– Повезло тебе. Один против троих с оружием. Резкий ты, Орлов. Теперь начинаю понимать, что нашел в тебе Зорин. Резкий и везучий. Могло ведь по гражданским прилететь.

– Не прилетело же, – пожал плечами я. – Пойдемте обратно? Вдова поди заждалась…

Мы вернулись и сразу выпили. После чего меня попросили рассказать о смерти Ивана.

– Я ведь даже попрощаться толком с ним не смогла, – заплакала Антонина. – Гроб запаянный пришел, открывать не велели.

– А где дети? – спросил я тихо на ухо у Тыквы, пока разливали по новой.

– К родителям Антонины отправили, – буркнул подпол, махнул свою рюмку.

– Погиб как герой… – начал рассказывать я. Мялся, перескакивал с третье на десятое – пойди пойми, что тут секретное, а о чем можно… Но справился.

Тыква начал выяснять у вдовы, чем часть может ей помочь. Почиркал карандашом себе что-то в записной книжке. Я тихонько вытащил из кармана пачку с незлобинскими десятками, сунул в карман передника Антонины. Та стала вытаскивать деньги, чтобы отдать обратно, я ей не давал. Победу мы одержали вместе с Огоньком, который добавил пачку от себя.

Ушли от вдовы уже в четвертом часу, в совсем мрачном настроении. Я пристроился в кильватер Незлобину, который привел меня к почтовым ящикам в холле офицерского общежития. Точнее даже не к ящикам, а ячейкам с буквами и цифрами. Огонек остановился возле буквы «Н», а я на автомате проследовал к 22-му числу. Номеру моей комнаты. Но там было пусто, после чего я сообразил – нужно искать на букву «О».

В нужной ячейке лежала пачка конвертов. Я взял верхний. Так, в/ч номер такой-то, Орлову Н. Я. от Орловой И. Е. Ниже лежало еще одно с теми же адресатами. Достав всю пачку из ячейки, я быстро перебрал корреспонденцию. Все письма были написаны женщиной, и я даже догадывался какой.

Попрощавшись с Незлобиным, я поднялся к себе в комнату и, ориентируясь на почтовые штемпели, разложил конверты на кровати, от самого старого к самому свежему.

Потянулся к самому старому. Мля… реально чего-то стремает открывать еще одну сторону жизни моего предшественника. Глубоко вздохнув, открыл письмо и стал читать.

Ну то, что Орлов разведен и у него есть дочь, я был в курсе. А вот то, что мой предшественник переводил им во Владик часть зарплаты, причем без всяких решений суда, стало для меня новостью. И пока Николай мотался по Вьетнаму, а потом заменялся мной, семья лишилась прибавки. Нет, голодать не стали, но деньги ведь лишними никогда не бывают. В первом письме меня лишь спрашивали, когда будет перевод. С каждым последующим открытым письмом тон становился все более угрожающим, а будущие кары все страшней и изощренней. Наконец, в последнем письме в сочащихся ядом строчках меня извещали, что был суд и он присудил моей бывшей жене алименты. Так что следующие пять или шесть лет мне предстоит лишаться четверти своей зарплаты.

Немного подумав, я плюнул на всю эту ситуацию и решил не заморачиваться. Все равно назад возвращаться не планирую – в части во Владике спалюсь мгновенно… Нет, я ничего против детей не имею, но как же хорошо, что письмо из суда еще не дошло до нашей бухгалтерии. Лишиться разом семисот с лишним шуршиков было бы обидно. А по сорок рублей в месяц можно и пережить.

Собрав всю бумагу в большой ком, я пошел по коридору до туалета, где у нас стояло мусорное ведро и без сомнений порвал все на кусочки и выкинул. Не моя жизнь – не мои заботы.

Пока шел назад, решил на всякий случай позвонить Яне, освежить, так сказать, память девичью. Но строгий голос то ли мамы, то ли прислуги сообщил мне, что «Яна Викторовна не может сейчас ответить, перезвоните попозже». Ладно, запомним, перезвоним. На всякий случай набрал докторше Елене, но там тоже ответили, что она до сих пор в «командировке». А когда будет обратно – не известно и даже не спрашивайте.

Сегодня больше никаких дел не планировалось, поэтому я решил познакомиться поближе с военным городком, куда занесла меня судьба. Дома для офицеров стояли рядышком и отличались только номерами. За ними располагалась здоровенная площадка, вся закатанная в асфальт. Посередине плаца стоял памятник вездесущему Ленину. Обогнув скульптуру, я увидел четырех солдат, которые пытались шагать по разметке, одновременно держа в вытянутых руках по табуретке. На краю площадки стоял высокий сержант, который лениво командовал: «Раз-раз-левой-левой…» Ясно, шагистика.

Ответив на приветствие, я прошел дальше, к проходу между зданиями казарм, за которым виднелась классическая спортивная площадка.

Выйдя на нее, я не удержался от балансирования на бревне, с которого спрыгнул с переворотом через голову. Затем залез на турник и сделал подъем с переворотом. Выматерившись и спрыгнув, я начал собирать в пыли высыпавшуюся из карманов мелочь. Спортсмен, блин.

Форму не потерял, хотя с бухачом надо завязывать. Тащить службу в спецназе – это не фунт изюма. Марш-броски, штурмовая полоса… Нужно иметь выносливый организм, дыхалку.

За спортплощадкой открывался вид на классическую полосу препятствий, но я туда решил не лезть. Выискивать монетки в грязи гораздо тяжелее, чем в пыли.

В общем, здесь делать было больше нечего, и я решил вернуться назад. Выйдя на плац, я заметил вывеску «Продукты», которая раньше была скрыта от меня деревьями. Хоть в общаге и было чего пожрать, но я все равно решил зайти и закупиться чем-нибудь долгоиграющим. А то как приехал, даже тревожный чемоданчик не собрал.

Магазин встретил меня прохладой и пирамидами, выстроенными из банок. Надергав с полок по паре банок тушенки со сгущенкой, хлеба и кильки, я прошел на кассу. Хорошо, что еще вовремя вспомнил, что не захватил из общаги авоську, а то бы фиг знает в чем тащил набранное. А тут все в руки влезет.

– Добрый день! – заулыбалась сидящая за кассой молоденькая продавщица. – А что-то я вас раньше у нас не видела.

– Ну это, наверное, вам не повезло просто, я уже неделю как тут, – ответил я, добавив к покупкам трехлитровую банку томатного сока. Буду «Кровавую Мэри» делать и эстетствовать понемногу.

– С вас четыре двадцать пять! – проворковало это торговое создание и, приняв от меня сизую пятерку, отсчитала сдачу.

– Авоськи нет? – я понял, что все не унесу, подмигнул продавщице. – Занесу!

– Держи, аника-воин, – девушка выдала мне сумку по-советски, даже помогла туда собрать мой холостяцкий перекус. В принципе рядом с казармой была армейская столовая. Но ходить туда было лень, да и атмосфера – «начали прием пищи, закончили прием пищи» – к аппетиту не располагала. Я этого нажрался еще в ОМОНе.

Собрав все покупки в авоську, я побрел назад к общаге. Быстро соорудил перекус, начал читать газеты. Благо накупил их в городе целую пачку. Начал, разумеется, с профильной прессы. «Красная звезда» рассказывала о свежем законе «О всеобщей воинской обязанности», который устанавливал новый срок службы – два года вместо трех. Вот же дембелям старого призыва будет обидно… Слышал, что собственно с этого и начались все эти эксцессы с неуставными отношениями. Мне-то еще повезло: как призвали в армию, так сразу после учебки – автомат в руки и вперед, гонять чеченцев по горам. А когда у тебя АК за спиной, деды не так наглеют. Да… сложно будет новым, двухгодичным призывникам.

Следующими оказались «Известия». Пролистнул всякий официоз, дошел до статьи с приветствием участникам Международного московского кинофестиваля. Репортер обещал фильмы из тридцати семи стран, в том числе западные. Я поискал список лент, но не нашел. Вот бы куда Яну сводить… Ей явно понравится.

После кинофестиваля прочитал разгромную рецензию на «Женя, Женечка и „катюша“». Фильм официально выйдет только через месяц, но его уже активно ругали и травили. «Клеветнический характер», «облегченная трактовка героизма»… Вот же пидорасы с закрытых показов! Я выругался. Громко и два раза. Отличный же фильм! Вот прям вся правда жизни – сколько я таких неуклюжих «Колышкиных» на войне видел. Первыми, кстати, гибли. А этот жадина-обжора Косых? Ну ведь прям каптерщики наши.

В дверь вежливо постучали, в комнату заглянул седоватый, загорелый военный под полтинник. Замполит! Я напряг мозг, вспоминая болтовню Незлобина… Фамилия еще такая… «элитная». Предтеченский! Владимир Андреевич. С Тыквой воевал на одном фронте – так по жизни и идут.

– Николай, не помешаю?

Капец, вежливый какой…

– Заходите! – я подорвался с кровати, освободил стул от вещей.

– Зашел познакомиться… – Замполит быстро осмотрел комнату, и я заметил, как он принюхался. Точно! Бутылку ищет… Игнат Степанович рассказал мне об утреннем инциденте… Хочет запереть на базе до приезда генерала Зорина.

Накрылись походы с Яночкой в киношку.

– Все так плохо?

– Ну не то чтобы плохо… Просто пойми. Из Вьетнама наши военнослужащие приезжают… – Предтеченский задумался. – Как бы на взводе. Жены жалуются, что мужья плохо спят, их мучают кошмары. У нас после войны такое тоже было. Спишь и видишь, как «юнкерс» на тебя пикирует с этим истошным воем. Долго потом никак в мирную жизнь встроиться не могли. Пили как не в себя…

Это чего, он мне так про посттравматический синдром задвигает, что ли?

– А ты у нас прикомандированный, да еще в разводе, без семьи. Поддержать некому.

Прям отец родной. Гладко, гладко стелет.

– Ты, кстати, почему развелся? В личном деле этого нет… – замполит поерзал на стуле.

– Застал жену с любовником, – ляпнул первое, что пришло в голову. – Пидорасу зубы выставил на улицу, а ее… Трогать не стал, но простить не смог. Подал на развод.

– Ребенка матери суд оставил?

– Да не было никакого суда.

– А по алиментам что?

Глубоко роет.

– В бухгалтерии будут вычитать. Мне так проще – я в командировках, голова не болит…

– Семью тебе нужно, – вздохнул Предтеченский. – Мужик ты еще не старый, капитан, награды. Год-два, и в майоры выйдешь. Партийный стаж у тебя тоже хороший, все рекомендации, считай, в кармане.

Я выругался про себя. А ведь про всю эту партийную хрень я и забыл. Собрания эти, личные дела, митинги… Дело Ленина верное, потому что правильное. И ведь не отвертишься. Еще и в какой-нибудь самодеятельности заставят участвовать. «Ой, река Волга…»

– Собственно, я не против. Владимир Андреевич, попросите подполковника не запирать меня на базе – я тут с девушкой познакомился…

– Вот! – Предтеченский явно обрадовался, даже на стуле подскочил. – Девушки – это хорошо. Но еще лучше наши, местные женщины. Знаешь сколько в части разведенок и вдов? Вон, кстати, Антонина…

Я вылупился на замполита, тот поперхнулся. Понял, какой косяк спорол. Только мужа похоронила, а ей уже нового сватают.

– Работает у нас в библиотеке… Самый дефицит мне откладывает – Предтеченский не знал, куда деваться. – Ладно, заболтался я с тобой. С Игнатом Степановичем поговорю, чтобы запретов не было, рапорт твой на перевод тоже поддержим. Ну и ты, пожалуйста, держи себя в руках. Не создавай нам поводов для неприятностей!

Замполит заторопился на выход, все что успел – сунуть ему подарок. Заначенную пачку «дерьмового» вьетнамского кофе. Пусть себя порадует.

Утром я решил выполнить данное самому себе обещание: встал по будильнику и, пристроившись ко второй роте, проделал весь комплекс утренней зарядки – от подтягиваний и солнышка до отжиманий и пресса. Хорошо так взбодрился, прямо приятная тяжесть в мышцах образовалась. А после душа даже унылая армейская столовка с ее перловкой зашла настолько хорошо, что мое настроение поднялось до каких-то умопомрачительных высот.

Так как никаких ценных или еще более ценных указаний от непосредственного начальства пока не поступало, я решил продолжить процесс получения удовольствия и навестить местный тир. Огонек рассказывал, что он тут какой-то сильно приблатненный – дескать, спецназ тренируется, можно урвать момент и пострелять из разного экзотического оружия.

Нет, сегодня явно день складывается хорошо. Мало того что в тире мне нашли свободное место, так заодно и один из инструкторов оказался свободен. А то мне вчера очень не понравилось, как я высадил шесть патронов практически в упор, а попал только два раза. Что-то не так я делал с наганом. Ладно вчера обошлось, а вдруг завтра опять… Надо же соответствовать лозунгу: «Там, где мы – там победа!»

После того, как объяснил суть проблемы пожилому кавказцу, скромно подтвердив, что да, это я тот самый, кто вчера двоих урок уконтрапупил, – внезапно стал центром внимания. Вокруг собралось еще несколько инструкторов, после настоятельных просьб пришлось опять рассказывать и показывать в лицах, расставляя занимавшихся лейтенантов на места бандитов. Тут же образовалось небольшое стихийное обсуждение правильности моих действий. Наиболее рьяные даже сделали пару пробных прогонов. В конце концов сошлись на мнении, что мне откровенно повезло. И что никого лишнего не зацепил, и что у бандита оказалась не двустволка, и много чего еще. Инструкторы, подведя итоги дискуссии вечным «поэтому тренироваться надо», разогнали обратно всех по местам.

А с наганом оказалось все просто. Привыкнув к рубленым рукояткам пээмов, тэтэшников и «ярыгиных», я просто неправильно взял хват. Немного потренировавшись, я довольно легко избавился от «молока» в своих выстрелах. Доводить до «все в десятку» мне показалось откровенно лишним – все равно наганы даже тут уже невье…ная экзотика.

Кажется, спросив, где тут место для чистки, я заработал много баллов в глазах инструктора. Оказалось, тут чисткой оружия после стрельб занимается специальное подразделение. Иначе никак не обеспечить нужный темп стрельб у занимающихся, больно их много приходит. Ну специальное так специальное, мне же меньше мороки. Вернув наган, я попросил пострелять из чего-нибудь экзотического. А то, дескать, пистолеты и автоматы уже приелись, надо расширять горизонты…

Ухмыльнувшись в усы, кавказец по имени Арам внял моей просьбе и притащил в ответ какого-то франкенштейна. Ну судите сами: на вид обычный пистолет. Но с офигенно большим калибром, сошками и складывающимся прикладом.

После разглядывания этой шайтан-машинки я вопросительно уставился на инструктора:

– Перед тобой, дарагой, пистолет-гранатомет. Название «дятел». Выстрел производится либо бесшумной пулей… – он передал мне здоровенный цилиндр, из которого выглядывал острый носик пули. – Либо гранатой.

Мне было продемонстрировано этакое эскимо на палочке.

– Э-э-э… – сказать что-то более внятное я не смог. Ничего общего с привычными мне подствольными гранатометами. – А попробовать можно? – я скорчил просительную физиономию, попытавшись сымитировать кота из «Шрека».

– Ну… – задумался инструктор, – из патрона можно. А вот для гранаты у нас тут нет павильона. Это на стрельбище надо.

Конечно, я согласился и на патрон. Пока шли до дорожки, я тщательно его осмотрел. Этакая мандула весом граммов сто пятьдесят и длиной сантиметров десять. Зажал его в кулак, взмахнул рукой – в принципе как свинчатка тоже сойдет.

Этот гранатометный пистолет оказался однозарядным. Открыл затвор – вставил – закрыл затвор. Как бахнул – повтори. Нудно, но все перекрывала его мощь. Конструкторы этой убервафли обещали пробитие пяти миллиметров брони со ста метров. Чего уж там… Наша, спецназовская тема!

Конструкторы не соврали. Пистолет лягнул меня в плечо, и тут же от пулеуловителя донесся громкий «БА-А-АМ». Ни звука, ни пламени выстрела я не заметил. Однозначно, вещь!

Стрелять без звука мне очень понравилось, о чем я тут же сообщил инструктору в самых восторженных выражениях. И посетовал, что, когда мы охраняли строителей во Вьетнаме, нам часто очень не хватало чего-то бесшумного. Может, есть что еще попробовать?

– Ну брамит тебе не интересен, ПБС на «калашников» у нас сейчас нет… – задумался он. – Вот, тут нам из Подольска ребята новый пистолет на отзыв привезли. Оценишь?

Еще спрашивает!

– Где расписаться кровью?