Смертный ангел (СИ)

Глава 1

Когтистые лапы невидимого демона ударились о землю, сложились перепончатые крылья.

— Ступай, — сбросив чары невидимости, рыкнул Антессер. Один из восьми демонов, что отбывали кабалу у Кзаркхмета.

— Туда? — прохрипел едва живой от страха гном Огбольд, перенесенный крылатым ужасом за тысячи верст от родных гор.

Антессер, презрительно кивнул, гася в темно-зеленых глазах голодный блеск. Запах страха, источаемый смертным, возбуждал отвращение, но одновременно в нутро проникало сосущее чувство голода.

Огоньки, пляшущие в глазах демона, заставили Огбольда побледнеть.

Огбольд, глаза и уши колдуна при дворе гномьего короля, вошел в шатер.

— Рассказывай и не мешкай. Сразу и без лишних слов!

— …Талисман Лле обрёл нового хозяина.

Кзаркхмет повидал многое и полагал, что его уже не удивить. Однако в услышанное едва верилось.

Гном снова отвел взор. Никакая сила не заставит его опять посмотреть в глаза магистра; воистину дитя Пекла. Огбольд шкурой ощущал злость мага. Ярость, сравнимая со свирепостью обитателей Ада, заполнила колдуна без остатка.

— Кто он?

К своему ужасу Огбольд не имел о том ни малейшего представления.

— Он? Он… — голос Огбольда срывался, — он… Он росмалец.

От последнего известия лицо мага омрачилось пуще прежнего. Борьба с новоявленным хозяином артефакта Башни не обещала легкой победы. А в том, что именно волхвы Деллеи снарядили экспедицию за талисманом, Кзаркхмет не сомневался с самого начала. Успокаивало лишь то, что Нити Судьбы в его руках да и сам он не из дешевых балаганных кудесников.

— Антессер, — позвал чародей.

Колыхание воздуха возвестило о появлении демона. Крылатый дьявол выступил из тени, что сгустилась за спиной мага.

— Забери его, — Кзаркхмет указал гнома.

— Повинуюсь.

Антессер кровожадно оскалился. Бестия превосходно чувствовала настроение смертных, и Кзаркхмет не являлся исключением. Отношение хозяина к гному было прозрачно для демона, и Антессер решил воспользоваться этим. Пусть Кзаркхмет ничего не велел ему, но зато будет, чем оправдаться.

— Следуй за мной, — кинул гному Антессер.

Огбольд послушно двинулся за ним. Не будь его душа столь грешной, истово благодарил бы Свет. Не чаял Огбольд, что магистр отпустит его так просто.

Как и раньше шатер окружала абсолютно непроглядная темнота. Не различишь, что там в трех шагах; и ненужные свидетели не увидят, какие гости посещают придворного мага.

Антессер немилосердно подтащил к себе споткнувшегося гнома и, расправив перепончатые крылья, взмыл ввысь. Хозяин сказал, забирай, а доставить этого жалкого смертного домой не велел! Когти демона впились в живую плоть.

— До росмальских владений неделя конного пути, — сказал Гизит, отламывая кусок кислого сыра.

— Выйдем к границам Артанского воеводства? — принц пододвинулся к костру.

— Как договаривались.

Быстро темнело. Тридцать всадников встали на ночлег. Позади очередной изматывающий переход под изнуряющим солнцем.

Серые степняки разнуздали лошадей, выставили дозорных и достали нехитрую снедь.

Владслав задумчиво разглядывал широкие воды Борисфена. В улусе Гизита решили на том, что отправляться прямиком в Багару смерти подобно. Колдун наверняка знает, что принц сбежал, и все дороги в герцогство будут перекрыты. За возращения в Росмалу Кзаркхмет не ждет; по крайней мере, Владслав заставил себя верить в это. Там он тайно доберется до Тошека. Дальше принц не загадывал.

Когда закончили со скромным ужином, степняки сбились в круг. Уседененный ветеран ханских походов расчехлил длинный струнный инструмент и запел протяжную сагу о древних богатурах.

Владслав не учил степняцкой речи да и не чтил благовением прошлое кочевников, поэтому отодвинулся в сторонку и, усевшись поудобнее на выпуклой кочке, взялся за чистку песком кривой сабли, дареной ему в улусе Гизита.

— Принц истинный воин, — одобрительно сказал Гизит.

— Спасибо за доброе слово, — откликнулся Владслав. — Паче от хорошего человека.

Багарец не лукавил. Гизит не был хрестоматийным степняком из герцогских хроник: немытым, грубым, тупым и алчным до крови. С хитрецой то да, но как без нее хану крохотного улуса?

— Слыхал я, — заговорил Владслав, — что ордынцы непревзойденные мастера по вязанию узлов. Да такие, что за пояс любого морехода заткнут.

— Верно.

— Научи чему-нибудь.

Гизит пожал плечами:

— Почему бы и нет. Скоро вернусь.

Хан порылся в седельной сумке и выудил оттуда веревку из кобылиного волоса, тонкую и необычайно прочную. Такие дорого ценились на торжищах Срединноморья, и являлись излюбленным средством воров и наемных убийц.

Гизит запалил факел, воткнув его рядом, так как солнце скрылось за кромкой горизонта.

— Вытяни руки, — попросил он. — Первое, что покажу — это вязание Змеи. У нас это знают даже дети, их никто сему не учит, сами выведывают, но принц не родился в улусе.

Владслав внимательно наблюдал за ловкими движениями коротких пальцев, старательно фиксируя в памяти пояснения. Когда ворсистая веревка накрепко связала кисти, вроде уяснил, но повторить не лишне будет.

Гизит открыл рот, дабы что-то сказать, но не успел. Сдавленный стон, раздавшийся из окончательно сгустившейся мглы, предвещал небольшому лагерю крупные неприятности.

— Это дозорный! — воскликнул Гизит. Из ножен вылетел добротный оттоманский ятаган. — К оружию!

Звуки спущенной тетивы и свист стрел нарушили ночной покой. Гизит обладал поистине звериной реакцией. Хан упал вниз за долю секунды до того, как две дюжины стрел ворвались в освещенное пространство. Его воинам повезло меньше, заслушавшиеся акына степняки оказались превосходной мишенью в свете костров. Почти все стрелы попали в цель. За удар сердца Гизит потерял половину отряда.

Улюлюкая, на стоянку кинулись десятки человек. По круглым щитам и изогнутым клинкам Владслав принял их за степняков.

Связанный принц оказался невольным очевидцем непродолжительного, но свирепого боя. Люди Гизита, не опомнившиеся от негаданной атаки, к тому же уступавшие числом, не выстояли. Минуло пять минут, а от отряда сопровождавшего принца остались одни воспоминания. Все убиты, нет ни раненых, ни пленных. Хвала богам, что хоть Гизит изловчился вырваться из кольца нападавших неизвестцев и, запрыгнув на коня, ускакал в ночь. Вдогонку ему пустили стрелы, но безлунная чернота скрыла, достигли ли они беглеца. Никто из атаковавших лагерь не рискнул отправиться по темноте выяснять участь побегца.

Леденящий страх подступил к Владславу. Уж не прихвостни Кзаркхмета выследили его?

— Эй! — на принца наткнулись.

Несколько десятков человек, тяжело сопя после боя, обступили багарца. Владслав по-прежнему терялся в догадках, кто они. Их было не разглядеть: костры затоптаны, а небо затянуто тучами.

— Огня и поживей!

Потрясенный Владслав помянул богов. Услышать здесь росмальский говор!

Трепещущий свет смоляных факелов озарил усатую и бородатую братию в грубых домотканых кафтанах; кое на ком были стеганые куртки, защищавшие от скользящих ударов; кольчуги принц приметил вовсе у троих. На головах громоздились недорогие меховые шапки. Сабли недобро покачивались для багарца. Щиты, круглые, небольшие по размеру, удобны для конного боя.

Казаки!

— Собака! Таиться вздумал! — заверещал жилистый старик.

— Стоять! — властный окрик остановил острие копья в волоске от лица Владслава.

— Почто атаман? — заворчали казаки. — Це ж степняцкая гадина.

— Не шуми, браточе! Гляньте на ендовы руки и ноги, — бас атамана внушал уважение. — Связаны они.

— Откель взялся? — спросил атаман, когда пара дюжих парней высвободила от пут.

Владслав замешкался, не зная, что сказать. Ясней ясного, казаки отнесутся к багарцу не лучше, чем к степняку. Паче к наследному принцу.

— Меня зовут Злотарь, — пришло на ум имя старого учителя, — из служивых дворян Арского воеводства.

— Эка ж в какую даль тебя занесло, — блеснул крепкими зубами из-под черных усов атаман.

Казаки принялись бурно обсуждать освобождение пленника.

— Потешились и хватит, — велел атаман. — Подрывайся робяты за дело. И Злотарь к нам присоединится. Верно ведь?

— Приму за честь.

— Вот и ладно. Мы еще два дня по Борисфену на стругах пойдем, они тут рядом припрятаны, а там перетащим их волоком до За и сызнова водой. Там три дня от силы, и мы в самом сердце Вольницы.

Казаки, разбившись по пять-шесть человек, разбрелись по захваченной стоянке, деловито обирая убитых.

Растирая затекшие руки — Гизит связал на совесть — Владслав разглядывал нежданно свалившихся на него казаков. Радоваться ему или нет? С одной стороны, он не угодил в сети Кзаркхмета, но, с другой, разве не Гизит со своими степняками обещался довести до графа Тошека. Как теперь добраться до верной ему шляхты? Ведь до казацких земель багарцы не дошли и вряд ли будут там в скорости.

Неутешительный получается для Владслава расклад. Что он будет делать в отряде казаков, что ему искать в их земле? А если казаки решат присоединиться к росмальскому войску. Что багарскому принцу делать в войске царевны Рогнеды. Что?

Вдруг мысли Владслава смешались. А может… Но эту идею еще стоило обдумать.

Длинная, вытянутая боевая галера величаво вошла в Берегиньский пролив. За ней взмахивали веслами Стриж и Финист. Замыкали небольшой караван две другие ладьи. Росмальские купцы и охранявшая их галера, что бросили якоря в Свартальфахейме незадолго до прибытия Искателя, незамедлительно присоединились к Стрижу и Финисту на обратном пути. От талисмана Лле зависело слишком многое, и никакие пираты не должны были помешать доставить его в Коростень.

Руслан стоял на носу галеры в подаренных Рутом гномьих доспехах дорогой отделки. Поверх стального нагрудника лежала массивная золотая цепь с внушительным рубином — талисман Лле.

В тот день, когда поднялся по лестнице, наткнулся на вылитую из серебра дверь. За ней обнаружилась круглая комнатка завешанная красным бархатом. На полу покоились латы, прекрасно сохранившиеся за века. Это и было сокровище Башни.

Руслан представил, что облачился в них. Латы исчезли, и спустя миг они действительно оказались на нем. Доспехи сидели на Березине, словно ковали именно для него. Пьянящая мощь вскружила голову, захотелось свернуть горы и переплыть моря.

Затем Руслан вдруг произнес:

— Цепь.

Вместо доспехов на груди появилась тяжелая золотая цепь с неограненным рубином. Артефакт превращался то в броню, то в цепь, реагируя на слова Березина.

Последний сюрприз башня выкинула, когда, выйдя обратно за дверь, очутился не на ступеньках, а на мраморных плитах. В вышине ярко светило солнце. По необыкновенно голубому небу проносился взбитый крем облаков. Он стоял на верхней площадке Башни. Рядом крепился флагшток с развивающимся сиреневым полотнищем с белой башенкой. Знамя реяло на башне с момента постройки, и ни ветер, ни солнце, ни непогода не могли повредить его вот уже много-много лет.

Березин приблизился к полосатому деревянному шесту и спустил знамя Башни. Когда оно соскользнуло на каменный пол, Руслан заметил, что в окружающей обстановке что-то изменилось. Замолк тысячеглавый гам.

— Латы.

Руслан приблизился к зубчатому краю и заглянул вниз. Толпа застыла как один, не шевелясь, не роняя ни звука, ни полуслова.

Инопланетник выхватил из ножен меч и махнул им в поднятой руке.

— Я победил! Талисман мой!

Площадь качнулась и испустила стон. Гномы, бородатые сбитые мужики, держались, но некоторые из их коренастых матрон упали в обморок. Захныкала детвора.

Руслан спустился вниз. Были речи короля и Тогара, объятья росмальцев, шествие по городу до королевского замка, грандиозный по размаху пир, во время которого вымотанному Руслану страстно хотелось покоя и уединения. Потом были сборы в дорогу и сама она, дорога, скучная и однообразная.

Наконец-то поход завершился! Путешествие растянулось на два летних месяца: один туда и один назад.

Пристани Коростеня вырастали на глазах. Подобно дню отплытия они и прилегающие переулки были заполнены людом. На ветру бились стяги. Вдоль главного причала замер почетный строй гвардейцев.

Березин поправил золотую цепь. Ныне талисман Лле спал. Его дурманящая мощь угасла сразу же, как из виду скрылась гавань Свартальфахейма. Беспокойства тогда у Руслана не возникло. Он вдруг понял, что сила талисмана вернется в нужный и единожды верный час. В какой час — то было от Березина скрыто. Оставалось лишь догадываться, что время артефакта пробьет тогда, когда столкнется с тем самым Кзаркхметом.

К галере подошла весельная яхта, устланная оттоманскими коврами.

— За тобой, — качнул невесть где раздобытым султаном Свенельд.

Руслан спустился по сброшенной веревочной лестнице, придерживая полы алого плаща, и вопросительно посмотрел на куябца.

— Я после. Лодка ждет только тебя.

Яхту дернуло и понесло вперед. Дюжие молодцы, усердно налегая на весла, плавно набирали ход. Спустя минуту-другую яхта причалила у побуревших от времени и сырости каменных ступеней, уходящих под воду.

Ступившего на берег Руслана окружила восьмерка сотников царской гвардии в торжественных золоченых кирасах и серебряных плащах. Дружинники, образовав восьмигранник, обнажили двуручные мечи и отточенным движением бросили их на плечо. Позади билась на ветру хоругвь Росмалы, удерживаемая могучим гвардейцем с плечами, достойными любого гнома.

Под бой полковых барабанов и трубный глас Березин двинулся по ковровой дорожке. По обеим сторонам стояли шеренги бравых латников. По мере того, как инопланетник ровнялся с ними, гвардейцы выхватывали из ножен мечи. Веерно вздымаемая волна клинков и державная хоругвь показывали, где сейчас князь Руслан.

Руслан никогда не был избалован всеобщим вниманием, лишь на Кириане довелось понять, что это значит. Шел, а ноги не гнулись. Ежесекундно боролся с противной мелкой дрожью. Казалось, что выглядит в глазах толпы, если не посмешищем, то довольно странно. На том конце дорожки стояли коростеньские мужи, Ант и царевна. Присутствие Рогнеды было неожиданностью. Руслан был рад видеть её, но внутри все сжалось.

Березин опустился на колено и, сняв цепь, протянул артефакт царевне.

— Я пришел по зову Великого Магистра, — сказал дух Катон'нерга, высвобожденный из заточения по воле Кзаркхмета. Ненадолго.

— Сейчас узришь человека и ответишь мне, не он ли совладал с твоей магией при осаде Коростеня, — велел чародей

Неясный в тусклом свете дух поклонился.

— Смотри, — Кзаркхмет указал на магический куб, который показывал чествование росмальского князя, сошедшего с галеры. — Он? Воевода коростеньского ополчения?

— Это он.

Кзаркхмет углубился в себя.

— Повелитель, могу я рассчитывать на…

— На упокоение? — рассмеялся маг. — Никогда.

— Молю, — безысходность, наполнявшая голос духа, могла бы смягчить любое сердце, но не сердце Кзаркхмета.

— Моли богов, чтоб я не надумал для тебя что-нибудь пострашнее участи раба Антессера.

Катон'нерг умолк. Говорят, мертвых не испугать, потому что им нечего больше бояться. Ложь. Дух мага знал, что Магистр не бросает слов на ветер.

— Прикоснись к моей ладони, — сказал Кзаркхмет. Душа мертвого несет в себе очень и очень многое об убийце, и, дабы найти Нить судьбы нынешнего хозяина талисмана Лле, Кзаркхмету нужно было хорошо представлять кого искать.

— А теперь возвращайся! — отрезал Кзаркхмет, когда получил необходимое, пропуская мимо ушей жалобные причитания Катон'нерга.

Вогнав бывшего помощника обратно, маг налил из серебряного кувшина вина и подошел к вырезу в полотнище, служившему окном. Следует сосредоточиться. Работа с Нитью отнимала уйму сил и требовала особого настроя даже у такого искусного волшебника как Кзаркхмет.

Холодает. Маг вздрогнув от пронизывающего порыва ветра. До осени меньше седмицы осталось. Нужно подстегнуть работы, пусть скорей заканчивают со строительством.

Отставив бокал, Кзаркхмет занялся приготовлением к сложнейшему чародейству. Маг скрупулезно следовал всем мелочам, отмеченным в древних фолиантах. Расстелил коврик в форме пентаграммы. Окружил его дюжиной чаш из старой бронзы, над каждой поставил курительницу с пучком тлеющих трав. Из тяжелого сундука маг достал шкатулку с прахом замученных на костре. Ссыпая пепел, Кзаркхмет начертал две руны, переплетающиеся змеевидными хвостами.

Закончив с приготовлениями, чародей встал на колени ниже центра магической звезды. Медленно запелось трудное и длинное заклинание, меняющееся тональность и теряющее темп.

Двойник души Кзаркхмета оторвался от телесной оболочки и, взвившись к потолку, прошел сквозь матерчатую крышу шатра, устремляясь к небесной выси. Земля стремительно удалялась. Ближе и ближе белесые клубы облаков, и, наконец, астральный посланец окутался периной неба.

Миновав облака, он поднялся в сферу богов. Внизу петляло русло Реки Времени. Её волны, переливающиеся радужным соцветием, спокойно текли на запад. Правда в последние недели появились пороги и намеки на водовороты. Что сие значило, Кзаркхмет не ведал. Столь далеко в сферу богов оккультные науки Кириана не проникли.

Не знал и не ломал над этим голову, ибо его интересовало нечто иное, то ради чего вершится это рискованное действо.

Вот они Нити Судьбы, перехваченные великанской рукой. Колдун предвкушал, как разорвет жизненную нить росмальца. О! Это доставит ему истинное удовольствие. Однако вместо удовлетворения чернокнижник почувствовал вкус разочарования.

Глава 2

— Странно, — вслух размышлял Кзаркхмет, — нет Нити росмальца. Как она может исчезнуть?

Маг держал пергамент с текстом предсказания, которое пророчило о непонятном ангеле, который может воспятствовать возрождению Аршаха.

— Ангел? — озадаченно произнес Кзаркхмет.

Напрашивался только один вывод.

— Итак, — трудные загадки маг предпочитал проговаривать, — почему Нити нет? Ведь росмалец жив. Нити нет только у мертвых или бессмертных. Может зомби?

Колдун пригубил вино.

— Нет, это полная чепуха, — отмел собственное предположение Кзаркхмет. — Тогда что? Воскресший праведник?

Тот факт, что праведники могут воскреснуть лишь в Последний из дней, а он наступит, когда даже Эпохи устанут сменять друг друга, колдун в расчет не брал. Мало ли на что пойдут светлые боги, чтоб остановить второе пришествие Аршаха.

— Кто есть почивший праведник? Ангел!

Магу начинал понимать смысл пророчества. Колдун потер виски.

— Но не глупцы ли светлые боги! Надеются остановить меня одним праведником, в коем не чувствуется даже намека на магические способности. Меня, великого магистра!

Чародей вытащил из ящика фигурку Антессера, вырезанную из эбенового дерева. Этого демона приходиться вызывать, используя дремучую магию символов, но для некоторых поручений лучшего слугу, чем Антессер, не сыскать.

— …я понял, хозяин и повелитель, — беззащитный перед волшебством Кзаркхмета, Антессер подобострастно склонился.

Безграничная власть над Антессером и другими капитанами адских легионов далась очень нелегко. Тем приятней лицезреть по-рабски согнутые спины.

— Лети тогда!

Демон расправил крылья.

— Коль ты устроился поперек моего пути, — палец с массивным перстнем ткнул на застывшее в кубе изображение росмальца, — то должен исчезнуть.

— Гостья ждет, — безучастно произнесла обнаженная девушка.

— Пригласи, — распорядился маг.

Рабыня удалилась.

К великому магистру прибыла оракул Ордена и настоятельница монастыря Шатха Орк'Тхе. Когда-то, очень давно, одно имя настоятельницы приводило юного ученика в трепет, но ныне магистр он, и более никто.

Поднявшись, маг пригласил даму сесть в противоположное кресло и, не тратя попусту драгоценное время, сразу приступил к делу, предложив взглянуть на стеклянный куб.

— Кто это? — просипела настоятельница. Ровесница Аршаха еще не отошла чересчур крепких лап перенесшего её к магистру демона.

Кзаркхмет подробно изложил свои мысли насчет росмальского праведника.

— Что же требуется от меня? — каркающий голос настоятельницы монастыря крылатого бога был ужасно хрипл.

— Мне нужен дар оракула. Я хочу знать все об этом выскочке.

— Прежде чем начать…

— Ваше освобождение не за горами, — маг раздраженно перебил каргу, снова она взялась за старое. — Аршах не забудет верных дочерей. Разумеется, если те будут перечить.

Последние слова колдун произнес с явной угрозой. В выцвевших глазах настоятельницы мелькнул испуг. Она давно забыла про это чувство, но Кзаркхмет страшный человек.

— Я поняла, — поспешно уверила она и, не говоря более ни слова, погрузилась в транс.

Колдун нетерпеливо стучал костяшками пальцев по поверхности круглого столика.

— Ничего. Не вижу ничего, — заговорила оракул. В трансе она разительно преображалась, голос молодел. Однако после транса на дряблые плечи наваливался еще более неподъемный груз. — Туман и какая-то непроглядная муть.

— Пробуй еще. Ну же! Приказываю!

Широко раскрытые глаза распахнулись до невозможности. Было видно, какие невероятные усилия требовалось приложить оракулу для этого. Её взгляд устремился куда-то далеко-далеко.

— Он не наш.

— Как это.

— Не знаю, — выдохлась настоятельница, — и это единственное, что мне доступно.

Оракул по-рыбьи хватала ртом воздух, пальцы намертво вцепились в подлокотники кресла.

— Загадки растут как снежный ком.

— Я старалась, — виновато прохрипела настоятельница. Только бы магистр не забыл об освобождении.

Маг не обратил внимание на её оправдывания, оракул в трансе выкладывается полностью.

— Ты и твои сестры недалеко от Коростеня. Выкрадите росмальца и убейте! А золотую цепь доставить сюда!

Кзаркхмет впился в настоятельницу не то что звериным, демоническим взглядом:

— Если цепь пропадет…

— Я поняла магистр.

— Антессер!

Демон не замедлил явиться на зов.

— Верни настоятельницу в Шатха Орк'Тхе.

Настоятельница и демон скрылись, и маг вернулся к измышлениям. Что-то свербящее в мрачной тени, что осталась от души Кзаркхмета, не давало покоя. Впервые за бессчетное количество лет. Кто же этот росмалец?

Грузный набалдашник витого посоха выместил ярость на стеклянном кубе.

— И вот мы в Коростене, — завершил повествование о путешествии в гномью столицу Руслан.

Помимо него у порожнего по причине лета камина находились Рогнеда, Ант, Богомил и Свенельд. Царевна, морской воевода и волхв собрались, чтоб из первых уст разузнать о походе за артефактом.

— Это все? — спросил Ант, ничуть не изменившийся за два пролетевших летних месяца. Такой же тщедушный на вид старик.

Руслан кивнул.

— В таком случае, позвольте проститься, — поднявшись, Ант склонился в вежливом поклоне.

— Разумеется, — царевна также поднялась, что послужило недавним путешественникам сигналом встать. Один Богомил не покинул уютного кресла, сан позволял.

Щелкнув каблуками, Ант отправился к верфям, на которых с утра до ночи кипела работа.

— Пора и мне, — произнес жрец, и по-стариковски кряхтя, неторопливо двинулся к створчатым дверям после рассеянного кивка Рогнеды.

— Позволите? — обратился к ней Свенельд.

— Пожалуйста, можете идти.

Инопланетник поклонился царевне и последовал за другом.

— А вы князь, погодите, — нерешительно, как показалось Березину, попросила Рогнеда.

Инопланетник и царевна остались вдвоем.

— Князь, знаете, почему я здесь в Коростене? — набравшись смелости, заговорила Рогнеда.

— Почему? — внезапно нахлынувшего волнения голос сделался чужим.

— Ждала вас, — не отрывая взгляда от подола платья, призналась царевна. На её щеках с чудными ямочками появился румянец.

— Правда? — сердце Руслана билось как на первом свидании.

— Не терпелось узнать о судьбе похода за талисманом. Он столь много значит для Росмалы, — спохватившись, добавила Рогнеда.

— Правда? — Руслан словно не слышал отговорки.

Длинные ресницы Рогнеды взметнулись, вверх подобно взмаху лебединых крыльев. Руслан не в силах был оторвать взгляд от нежных губ девушки и шагнул к ним навстречу. Её губы стали совсем близко, они призывно ждали поцелуя.

По лестнице суетливо затопотили каблучки. В дверь настойчиво постучали.

— Царевна! Гонец из Орешка! Гонец прискакал!

Царевна отскочила в дальний угол к раскрытому окну и неосознанно вытянула руку. Не приближайтесь князь!

— Прошка! Да войди же! И перестань причитать!

В комнату ввалилась взмыленная служанка.

— Межимир гонца прислал.

— Толком говори. Стряслось что?

Рогнеда всячески избегала смотреть на Березина.

— Владслав, принц Багарский, пропал, — одним махом выдала Прошка.

— Как пропал? Куда пропал? — удивилась царевна.

— Так. Исчез и нету! С месяц, а поговаривают и два, не появлялся перед войском. По слухам, выехал с отрядом шляхтичей из Веннии да в Багару и как в воду канул по дороге, — служанка развела руками и цокнула языком. — Ни слуху о нем, ни духу. Токмо багарские воеводы до сих пор таились открыться люду, да больше замалчивать было нельзя и…

— О, боги! Да угомонись ты, Прошка. Чего взъерошилась?

Прошка замерла на полуслове и неуверенно пожала плечами:

— На площади все такие. Бегают и кудахчут.

Прошка плюхнулась на лавку, продолжая что-то взбудоражено бормотать о гонце и принце.

Царевна вела себя так, словно князя и не было рядом. Покачала головой, глядя на Прошку — та уже покраснела и тяжело дышала после бега — высунулась в оконце. Народ на улице действительно возбужденный. Впрочем, сейчас это мало заботило. Разобраться бы в себе.

— Позвольте откланяться, — произнес иномирец. Произошедшее минуту назад открыло ему глаза.

Рогнеда ответила что-то невнятное, но смысл сказанного был ясен.

— До свидания, Ваше Высочество.

Как в тягучем сне Березин добрался до своих покоев. Не раздеваясь, упал на кровать и пролежал, упершись взглядом в расписной потолок, пока не стемнело. Не выходя на ужин, перекусил фруктами, и, теперь уже раздевшись, лег спать. Только не спалось, круговорот раздумий не отпускал ни на миг, мысли были одновременно и приятны, и тревожны.

Солнце потихоньку начало жарить. Хоть и шестой день, вересеня, девятого месяца года, а припекает.

Сквозь Изумрудные врата проехал последний всадник аръегарда. Двенадцатитысячная стальная змея, уменьшенная копия войска, отступавшего в начале лета к Орешку, двинулась на юг. Горожане высыпали на стены, провожая мужей, отцов, сыновей и просто соседских в ратный поход. Скоро и аръегард скроется за тем поворотом, у коего не счесть лет сколько растет дедушка-дуб.

Руслан ехал в голове колонны на счастливом от возвращения хозяина Кусаче. Поверх доспехов, справленных по давнишнему обещанию, лежали цвета града Коростеня — белый и голубой. Через грудь была перекинута воеводская бело-голубая же перевязь. Когда пробьет ратный час, ему вести в бой сорок пять сотен коростеньских ополченцев.

Остальная часть войска набралась из окрестных деревень да помещичьих усадьб. Три тысячи составила дворянская конница. Четыре тысячи — мужики из крестьянских изб, почти у всех без исключения за спинами торчали длинные луки. Охотники Закаменного воеводства слыли лучшими стрелками Срединноморья. Кабы не морской воевода, потребовавший себе двадцать сотен, чтоб по должному снарядить возрожденный флот, воев имелось бы поболее.

Пятьсот конных латников охраняли царевну. Огромное по всем меркам число стражы, да ничего не поделаешь. Година лихая, а Рогнеда последняя из царского рода.

Глаза Руслана все время искали девушку, он постоянно думало о ней. Минула неделя с памятного разговора. Жаль, что столь кроткого. Прошка, сама того не ведая, безжалостно разбила то хрупкое, что чуть было не связало инопланетника и кирианскую царевну. Однако и краткого мига было достаточно, чтобы Руслан понял, как глубоко окунулся в омут любви. Любит он её, и пропади все пропадом!

И что теперь? Допустим, пойдет и выложит царевне все как на духу. Дальше что? Кто она? Наследница царского венца. А он? Иноземец. Ах, да, забыл, что уже и воевода. Но разве может воевода рассчитывать на руку царской дочки?

Руслан не сомневался, что царевна к нему неравнодушна — надо было видеть её глаза, её волшебные голубые глаза. Но нет, он больше к ней не подойдет. Вдруг его откровение заставит сделать необдуманный шаг? Не станет он ломать ей жизнь. Он вернется на Землю, забудет все…

Но взор упрямо задерживался на плаще Рогнеды, мелькающем за крепкими спинами гвардейцев.

Ночь потрошилась криками.

— Не иначе как на нас напали, — произнес Свенельд. В темноте походного шатра его было не разглядеть.

— Кто?

— Бес его знает. Гоблины, например. Помнишь, как они незаметно подкрались тогда к Коростеню? — куябец зажег лампу и принялся натягивать поверх рубахи кольчугу. — Подсоби-ка.

Друзья быстро облачились в легкую броню — кольчуга да шлем, вскочили в сапоги и, застегивая на ходу ремни с мечом и кинжалом, выскочили наружу.

Воздух был наполнен гарью. То тут, то там полыхали палатки и шатры, отовсюду раздавался гам. Лагерь уже на ногах. Полураздетые вооруженные люди бестолково носились по стоянке. Хвала богам, неизвестный враг не успел проникнуть в сердце лагеря. Не сразу заметили, что те, у кого имелись щиты, прикрывались так, словно ждали удара сверху; все смотрели в ночное небо.

Над плечом Руслана, едва не задев, просвистел дротик.

— Назад! В шатер! — Свенельд потянул друга за собой.

— Да в чем дело? Кто напал? — заорал на ухо куябца Руслан, пытаясь перекрыть невообразимый шум, когда выбрались из шатра во второй раз.

— Точно не знаю, но думаю…

Инопланетник не расслышал.

— Что? Повтори!

Дротик впился в круглый шит Березина, которым прикрывался от неведомой опасности, что грозила с затянутого тучами неба. Перерубить его поскорей, не то будет мешать.

— Повтори, говорю!

Здоровенная, в полтора человеческих роста, тень опустилась перед немолодым помещиком, чей шатер распологался рядом. Черная двукрылая тварь со змеиным хвостом держала в руках древко с длинным и изогнутым стальным лезвием. Её оружие напоминало косу. Только косу, специально сделанную для боя.

На беду помещик был без сыновей да с одним кинжалом. Тварь взмахнула косой и с алчным рыком разрубила несчастного росмальца наискось.

Гулко застучало сердце. По спине Руслана волной прокатился холодок. Много довелось ему повидать, особенно здесь, на Кириане, но встречать чертей, или как их тут кличут, не выпадало.

Свенельд закричал и бросился на крылатую бестию. Руслан и семеро латников, что оказались поблизости кинулись за ним.

Черная тварь резко развернулась на козлоподобных лапах, только не с копытами, а когтями. Грудью и лицом с острыми чертами она отдаленно напоминала женщину. Тварь, зло сощурившись и зарычав, расправила кожистые крылья и взмыла в безлунное небо, предпочтя не связываться с девятью противниками.

— Гарпии, — выдохнул Свенельд. — Не стойте истуканами! Прикройтесь щитами!

Предостережение куябца запоздало. Дротик попал в шею безусому по молодости десятнику с гвардейской нашивкой на плече.

— Проклятье! Видите!

Березин подхватил убитого, бережно уложил на землю и прикрыл веки.

— Часом не горнист? — Свенельд обратился к совсем юному гвардейцу. На вид лет пятнадцати-шестнадцати.

— Да, князь.

Паренек вытащил из сумки, болтавшейся на боку, витой рог.

— За мной! — велел Свенельд.

Руслан и остальные войны поспешили за ним. Мешанина криков, лязганья металла и звериного рычания не унималась ни на мгновение.

— Куда мы? — догнал капитана иномирец.

— К палатке царевны! — бросил на бегу Свенельд.

От жуткой догадки Руслана как обухом огрели по голове. Ну конечно же! Кто как не Рогнеда цель налета гарпий!

Ночной покой наследницы престола охраняла двадцатка гвардейцев. Неожиданный дождь дротиков сразу уложил большую часть из них. Полтора десятка гарпий, свалившихся с неба, добивали остальных. Кабы не подоспевшая помощь, у них не имелось бы и шанса.

— За Росмалу! — выкрикнула дюжина глоток. Пока бежали, присоединились еще несколько латников.

Свенельд схватил горниста:

— Труби сбор!

Под звуки полкового горна росмальцы сшиблись с нелюдью.

Руслан с ужасом увидел, как две тени нырнули в шатер, к которому еще не пробились. Уши резануло пронзительным девичьим криком.

Как добраться до шатра! Березин отскочил от гарпии, с которой только что завязал бой. К счастью, тройка выпрыгнувших из темноты дружинников заняла нелюдь.

Не раздумывая более ни секунды, инопланетник бросился сквозь гущу боя, уворачиваясь от случайных и нацеленных клинков и кос. Только бы успеть! Спину остро ожгло длинным порезом.

Гарпии выскочили из шатра. Первая несла на руках обмякшее тело Рогнеды, а вторая возилась с ножом, вогнанным в плечо по рукоять.

Не обращая внимания на болезненную рану, Березин с лету ударил по ногам передней твари, отрубая их по колено. Упав с диким воем, гарпия выронила Рогнеду. Последовавший удар разделил ей позвоночник на две половинки.

Руслан чудом прикрылся щитом от жалящего выпада косы второй гарпии и саданул кованым сапогом по её груди. У нелюди перехватило дыхание и она чуть замешкалась, что оказалось достаточным, что пронзить её сердце. Умирающая гарпия грузно рухнула на сырую от крови и росы траву.

Березин опустился на колени перед девушкой, не подававшей пока признаков жизни. Слава богу! Дышит. Жива.

Рогнеда открыла глаза, приходя в себя после того, как лишилась чувств. Руслан помог ей подняться. Дрожа, царевна прижалась к князю.

— Спаситель мой! Любимый!

Мгновение, и Руслан позабыл обо всем. Мир сузился до бездонных глаз Рогнеды.

— Княже! Руслан, сзади! — истошный вопль Свенельда вернул в действительность.

Заслонив собой царевну, Березин обернулся. Вовремя. Не встань щит на пути свистящей косы, лишился бы головы. Пока лезвие косы крепко сидело в дереве щита, Руслан поспешил перерубить полированное древко. Теперь добить безоружную тварь! Но та отскочила и выхватила из-за спины кривой клинок и с ярым ожесточением накинулась на инопланетника.

Вдруг к гарпии присоединилась еще одна, потом вторая и третья. А росмальцев поблизости нет! Руслан стиснул зубы. Задорого меня возьмете! Долго помнить будете!

Отбиваясь, пока умудрялся держаться. Даже появилась робкая надежда, что вот-вот подоспеет подмога, и в этот момент глубокий порез на спине напомнил о себе. Сильнейший болевой приступ выдернул на долю секунды из реальности. Выброшенное древко заплело ноги. Споткнувшись, Руслан пропустил удар огромного кулака по лицу, от которого потемнело в глазах. За ним последовал второй — по затылку, и снова — в голову.

Теряя сознание, Березин думал об одном. Что с Рогнедой? Прежде чем отключиться окончательно, увидел, что она в безопасности. Царевну окружил десяток дружинников.

Прощай…

Над оглушенным Березиным сомкнулся мрак.

Глава 3

Пришел в себя. Легкое покачивание. Открыл глаза. Что за черт?!

Руки и ноги вскинуты вверх и привязаны серыми веревками к необструганной коряге, как у подстреленного на охоте оленя. Крутанув головой, Руслан обнаружил десятки гарпий, летящих высоко над землей. Пара крылатых тварей тащила палку, к которой его привязали. Гарпии стремительно неслись на еще мглистый, но чуть поддернутый рассветными лучами восток.

Внизу простирался бескрайний сосновник. Изредка хвойная шапка разрывалась изгибами рек, озерцами и лесными прогалинами. Один раз пролетели над крупной избушчатой деревней, на окраине которой привольно раскинулась помещичья усадьба средней руки. Когда по прикидкам Руслана минуло часа два, и заря громко заявила о себе, на горизонте, средь темно-зеленого моря, показалась жирная черная точка. Скоро, увеличившись, она превратилась в черный треугольник, а затем — в скалу того же цвета.

Скала с приличный небоскреб. По две, по три, иногда по четыре, гарпии начали снижаться к скале. Твари спускались к небольшому выступу, выходящему из заостренной вершины, в которой имелось неровное отверстие высотой в человеческий рост. Видимо, это туннель, ведущий вглубь пещеры, что скрыта внутри скалы.

Когда треть крылатых тварей исчезли в темном проходе, настал черед той пары, которая держала корягу с Русланом. Гарпии камнем спустились вниз, наполовину сложив перепончатые крылья, поросшие редким серовато-коричневым мехом.

С пленником не церемонились. В метре до приземления, одна из гарпий упустила конец коряги. Высота, с которой упал Руслан, не была внушительной, но падение получилось чувствительным. Запекло в правом боку, на который упал: острые камешки разорвали рубаху — куда подевалась кольчуга? — и больно, точно теркой, прошлись по коже.

Руслан не смог сдержать непроизвольного стона. Его резко развернули, к Березину склонилась морда нелюди. Изо рта-пасти сорвались нечленораздельные звуки вперемешку со зловонным дыханием.

Инопланетник постарался придать лицу безразличное выражение. Гарпия встряхнула пленника. Да так, что разболелась голова. Вернее она уже болела, но боль усилилась. Губы гарпии осклабились в пародии на злую усмешку. Стало еще гаже. Гарпия загоготала, харкнула в лицо связанного и, выпрямившись, снова прорычала.

На сей раз отчетливо:

— Очнулся, росмалец?

К Березину наклонилась морда второй дьяволицы:

— Понимаешь нас?

— Он понимает нас, сестра.

Увесистый удар пяткой по голове опять вышиб сознание.

Руслан пошевелил рукой. Боль в теле ныла как после избиения; впрочем так и есть. Инопланетник лихорадочно попытался нащупать талисман Лле и облегченно вздохнул. Тот был на месте. Но все так же спит!

Послышались приближающиеся шаги.

Против ожидания это были не гарпии, а люди. Взлохмаченные, взъерошенные, с кровоподтеками и ссадинами, но люди. У некоторых грязными тряпками были перевязаны раны.

— Оклемался, — речь звучала росмальская, но с едва уловимыми различиями в говоре. — Чьих будешь?

— Погоди, батько, может он из барских?

Инопланетник приподнялся на локтях:

— Мое имя Руслан. Я воевода из Коростеня.

— Вона как! — присвистнул черноусый, крепко слепленный мужик, первым заговоривший с Березиным. Однако подобострастности в его облике не появилось. — Воевода, говоришь? Ладно, не верить тебе не будем, воевода так воевода. А мы казачки со станицы Шамеевской, что из Дальнезаставного круга.

Пока казак говорил, Руслан сел. Хотя боль не утихла и голова как чумная, но силы потихоньку возвращались.

— А я ихнев атаман, — закончил казак после того, как перечислил всех по имени и назвался сам. Одно ухо у него было разодрано. До недавнего времени в нем висела золотая серьга с двумя жемчужинами.

— Небось, пить хочется, — участливо поинтересовался пожилой сухонький казак.

— Да, — ответил Руслан. В горле и впрямь пересохло.

— Терпи. Поить тут не собираются.

Березин посмотрел в сторону, куда погрозил кулаком атаман и откуда несло отголосками буйной оргии.

В центре гротескной пещеры навалена груда булыжников и щебня. На её пик взгромоздилась дряблая от прожитых лет, а может и веков, гарпия. Судя по тому, как понукала других, она здесь за главную.

Вокруг импровизированного помоста плясали, пили и ели около сотни крылатых нелюдей. По всей пещере разбросаны густо чадящие костры, на которых зажаривались куски мяса. Березин почувствовал, что сейчас его выворотит наизнанку. Инопланетник отчетливо разглядел на вертеле дальнего костра человеческую ногу. К извивающимся и переплетающимся теням на освещенных кострами стенах примешивался дикий визг, вопли и хохот.

Происходящее словно взято из картины какого-нибудь сумасшедшего художника, который перенес на полотно сцену из адских чертогов.

— Троих из нас выдернули, — сквозь стиснутые зубы сказал атаман, — посрывали одежды, а потом замучили до смерти. Теперь жрут.

— Благодари богиню, воевода, что так долго провалялся беспамятстве, — подошел высокий казак с рыжей щетиной. — Их крики были страшны. Вспомню, аж передергивает.

Казак не досказал, что такая же участь суждена им всем. И так ясно. Казаки разбрелись. Кто предпочел замкнуться в одиночестве, кто негромко переговаривался. Все старались не замечать дьявольского пира.

Руслан огляделся. Их темницей служило перегороженное толстой деревянной решеткой с железными скобами углубление в скале примерно на семь метров и столько же в ширину. Железо на решетке, перехватывающее перекрестия, было ржавым, но еще достаточно крепким. Под ногами голый камень и песок.

Усталость снова начала брать верх над измочаленным Русланом. Укладываясь, Руслан заметил, что его пристально разглядывает какой-то молодой казак.

Будь сила шляхетского духа хоть на столечко меньше, Владслав неминуемо впал бы в отчаянье. До Орешка, где принц собирался найти способ встретиться с Межимиром или росмальской царевной, оставалось всего два конных перехода, как незадолго до рассвета налетели гарпии. Сотня заспанных казаков, не успевшая оправится от неожиданности, не смогла по должному отбиться, и гарпии повыхватывали дюжину из них. В их числе оказался и багарский принц.

День, прошедший в томлении у крылатой нелюди, Владслав потратил на писк пути к спасению. В пустую. Уныние начинало одолевать принца.

Когда к ним бросили еще одного пленника, который позже назвался коростеньским воеводой, в душе Владслава затеплился слабый лучик надежды. Впервые за сколько времени ветреная удача соизволила улыбнуться багарцу. Ведь, несмотря ни на что, хотелось верить, что выберутся от гарпий, а там через коростеньского воеводу и до росмальских предводителей будет легче добраться.

Но сначала отсюда надо сбежать!

Толчок в бок разбудил Руслана.

— Пан воевода, проснитесь, — Владслав прикусил язык. Оговорился. На его счастье, сказал тихо, и никто не услышал.

В нишу с пленниками вошли, покачивая своими косами, пять гарпий.

— Тот… Кто был связан… последний… Где он? — рык нелюди понимался с большим трудом.

Некоторые пленники выразительно посмотрели на Березина, некоторые стыдливо прятали глаза.

— Я здесь, — поднявшись, сказал Руслан.

— Иди.

Руслан повиновался.

Неужели это конец? Перед мысленным взором инопланетника крутилась человеческая нога, насаженная на вертел. Березин вышел наружу. Гарпии нарочито крутанули лезвиями кос и тоже покинули место заточения, захлопнув решетку.

Дьяволицы взяли иномирца в кольцо. Та, что говорила, наотмашь ударила Руслана тыльной стороной ладони по плечу. Ей помогла другая. Руслан упал на одно колено. Злое упрямство подняло и гордо выпрямило спину, что вызвало у нелюдей издевательский гогот. Последовал новый удар — лапой в солнечное сплетение. Ноги подкосились; задыхаясь, Руслан ухватился за живот.

Он ждал, что избиение продолжат, и дождался бы, кабы не булыжник, брошенный кем-то из-за решетки, который вмазал по затылку одну из гарпий. Тварь завопила, показывая товаркам то на булыжник, то на затылок. Гарпии кинулись к решетке, рыча и угрожающе размахивая косами.

Что ж, по крайней мере смерть пленников будет быстрой.

— Стойте! Настоятельница… не терпит, когда задерживают, — окрик гарпии, что осталась рядом с Русланом, остудил пыл остальных. Однако от решетки отступить они не торопились, скрежета в бешенстве клыками.

— Назад!

Гарпии неохотно отошли, окружили Березина и повели к центру пещеры.

Сильный толчок бросил к подножию насыпи, на которой восседала старая гарпия.

— Почему он до сих пор одет? — заскрипела сверху карга. Гарпия говорила по-росмальски, на удивление, безукоризненно.

— Простите настоятельница, — нелюди, приведшие Березина, подобострастно склонились. Три пары рук набросились на пленника, срывая с него одежду. Через мгновение, Руслан стоял совершенно обнаженный и исцарапанный. Когти, раздирающие ткань, не утруждались заботой о коже смертного.

— Так-то лучше, — прокашляла старая гарпия. Медленно расправила крылья, выгнулась во весь рост и грузно опустилась перед Березиным. Бестии прекратили буйство и расселись перед насыпью. От их жадных взглядов становилось не по себе.

Приблизившись, настоятельница пристально всмотрелась в глаза Руслана. В противовес остальным гарпиям, под её мясистыми веками читался незаурядный ум.

— Приветствую дорогого гостя в Шатха Орк'Тхе, в нашей скромной обители, — насмешливо скривившись, произнесла она. — Ты у нас первый землянин.

Сказанное шокировало. Откуда ей знать?!

Старейшая из сестер Шатха Орк'Тхе не зря звалась оракулом Ордена. Там, в шатре магистра, не удалось дотянуться до души смертного, однако, когда столкнулась с ним лицом к лицу, все препятствия были сметены.

Настоятельница сорвала с шеи Руслана золотую цепь; гарпии почему-то не прикасались к талисману.

— Не возражаешь?

Руслан молчал. Он не мог сопротивляться: шесть пар могучих рук надежно удерживали пленника, не давая ему шевельнуться. Посему настроился внешне игнорировать происходящее. Конечно, пока хватит сил сохранять беспристрастность. Березин не таил иллюзий — впереди ждут пытки.

— Молчание — знак согласия, — настоятельница озвучила земную поговорку, случайно всплывшую в памяти инопланетника, и забросила талисман Лле на вершину насыпи.

Древняя гарпия провела желтым когтем по плечу Березина и опустилась к груди:

— Не отвечаешь?

— Не считаю себя обязанным говорить с той, которая не представилась, — с чего-то ляпнул Руслан.

— Ах вон оно что! Представляюсь! Зейнара, оракул Ордена Черной руки и настоятельница монастыря Шатха Орк'Тхе. А это, — настоятельница обвела рукой гарпий, — мои сестры. Довольно?

Руслан вел себя по-прежнему, то бишь безмолвствовал.

— Опять не отвечаешь, — звериные глаза Зейнары сузились в тонкую щелочку. — Как пожелаешь. Только землянин скоро по иному запоет.

Гарпии одобрительно загудели, а кровянистые очи Зейнары заволокло мечтательностью.

— Да, магистр получит талисман. Магистр возведет из руин новый Аршах, и с нашей обители спадет проклятье. Мы вернем себе прежнее! Пускай потеряем бессмертие, но получим прежний облик!

Руслана терзали безумные мысли. Может, рвануть что есть сил наверх к талисману и молить судьбу и всех кирианских богов, чтоб открыли, как им орудовать?

Бурые зрачки Зейнары налились истовой яростью. Мыслеловчество являлось не самым последним из умений Настоятельницы.

Пожелтевшие когти вонзились в нагую грудь Руслана.

— Ничтожество! Даже не помышляй о том! Я ещё не решила, как ты умрешь, но что-нибудь придумаю. Правда, сестры?

Гарпии одобрительно загалдели.

— С глаз долой смертного! — приказала Зейнара. — Его черед после.

Гарпии потащили иномирца прочь и швырнули в клетку с пленниками.

— Не гадали тебя сызнова узреть, — признался атаман.

Казаки столпились вокруг воеводы, сочувственно разглядывая следы побоев.

— Разве что на костре, — хрипло рассмеялись они. Не в обиду сказано, шутка обреченных.

— На вот, — протянул куртку молодой казак, который разбудил перед появлением гарпий. Куртка была проста и нехитро сшита из грубой ткани, но обнаженный Березин был рад ей как никакой одежде раньше. Скоро отыскались и лишние шаровары. Обувки, жаль, не было.

— Спасибо кажи Злотарю, — обратился к Березину атаман. — Курткой своей не поскупился. Сам теперь поди мерзнет.

Руслан поблагодарил молодого казака и хотел сказать что-нибудь еще, но его перебил атаман:

— Камень тож он кинул. Кабы не Злотарь быть тебе, воевода, битым перебитым.

Березин крепко пожал Злотарю руку.

— Я у тебя в долгу. Если выберемся отсюда и что понадобится, говори смело.

— Выберемся — тогда и поговорим, — ответил молодой казак.

Утром гарпии открыли клетку.

Пленников осталось восемь.

Невыносимо было слышать агонизирующие вопли. Еще трудней было осознавать, что подобное уготовано и тебе.

Атаман осенил себя знамением:

— Боги сжалились над ним.

— Сколько еще! — взорвался иномирец. — Сколько еще будем выжидать чуда!

— Что мы можем…

— Бросимся на гарпий, когда снова зайдут сюда, вырвем косы да дорого продаем свои жизни, — иного плана у Руслана не было.

Лучшего никто не предложил. Казаки переглянулись. А прав, ведь, коростеньский воевода, мрем зазря!

— Тогда ждем следующего раза, — произнес атаман.

— Эй, — затормошил росмальского воеводу Владслав. — Начинается.

Березин открыл глаза. Оргия сникла, но это было затишье перед очередной порцией веселья. К решетке вразвалочку топала шестерка нелюдей. Косы были только у двоих. Расслабились, паскудины! У четверых за поясами только кинжалы.

— Ты и ты, — указав на Злотаря и седого казака, рыкнула отворившая решетку гарпия, — сюда…

Пленники как не услышали.

— Ты и ты, — повторила она, бледнея от бешенства.

И Злотарь, и старый казак по-прежнему игнорировали происходящее.

Гарпия рассвирепела не на шутку и, отшвырнув решетку, шагнула в клетку.

Руслан сидел ближе к ограде, чем разъярившие гарпию пленники. Когда шумно сопящая нелюдь поравнялась с инопланетником, до них оставалось три размашистых шага-скачка бестии. Сейчас или никогда! Как только гарпия очутилась к нему спиной, Березин прыгнул на нее, с размаху прикладываясь сцепленными кулаками по затылку дьяволицы.

Будь она человеком, тем более женщиной, брякнулась бы на камень как подкошенная. Но увы. Удар, в который Руслан вложился без остатка, лишь на пару секунд дезориентировал гарпию. Тем не менее, отточенным в десанте приемом инопланетник успел вывернуть ей руку. Древко косы выпало, полузвериная глотка взорвалась воплем боли. Руслан метнулся, чтобы выхватить из-за пояса гарпии кинжал и всадить лезвие по самую рукоять.

Однако пронизывающая боль не лишила гарпию инстинктов, а, наоборот, подстегнула их. Тварь крутанулась на пятках, ударив локтем неповрежденной руки пленника в лицо. На губах Березина стало солоновато от крови. Колено, угодившее в грудь, вышибло из него дух. Здоровая кисть схватила глотающего ртом воздух Березина и швырнула в дальний угол. Руслан стукнулся головой о каменный выступ. На него навалилась муторная немогота, не было сил подняться.

Казаки бросились на выручку. Багарец первым добрался до забывшей обо всем, кроме тщащегося подняться у стены росмальца, нелюди и, выхватив кинжал, в три удара вогнал его под ребра служительнице темного бога Шатхе. Принц отступил на шаг, наслаждаясь зрелищем агонизирующей бестии.

Другие гарпии опомнились и с воинственными криками бросились к решетке намереваясь растерзать дерзновенных пленников на части.

— За Вольницу! — кубарем кинулся под ноги первой запрыгнувшей сквозь узкий проход гарпии седой казак.

Свистящий взмах подхваченной атаманом косы рассек нелюди голову и правое плечо. Кинжал, брошенный принцем вонзился в лоб следующей. Атаман и высокий казак, вооруженные косами, выскочили наружу и с разделались с парой растреявшихся бестий

В пещере сделалось замогильно тихо. Ненадолго. Спертый воздух огласился пронзительным визгом, яростный накал которого просил крови. Гарпии хватались за оружие, а над ними парила высохшая фигурка Настоятельницы:

— Месть! Убиенные сестры взывают к мести! Мести! Мести!

— Назад, — закричал атаман, кидая последний подобранный кинжал товарищам. Клинки гарпий для людей были как короткие мечи.

Атаман захлопнул за собой решетку, откинув в глубь темницы полупудовый отмык. Решетка — преграда для гарпий пустяковая, но несколько драгоценных мгновений выгадали. Толпа нелюдей уперлась в дебревянные перекрестия. Чтобы разрубить их в щепки потребуется несколько секунд.

Казаки отступили к щербатой стене, дабы защитить спины, и приготовились к смертному бою. Хоть и скудны оружно — неудобные косы у атамана и Злотаря да кинжалы у остальных — но умоются гарпии кровушкой. Ох, умоются!

Деревянная решетка держалась на последнем издыхании.

— Возьми, — багарец протянул Березину лишний кинжал.

Поднявшись, инопланетник встал у стены слева от Злотаря.

— Мести!

Гарпии разметали досадное препятствие и всей массой навалились на взбунтовавшуюся добычу. Смести сопротивление смертных сходу не вышло. Силы отбивающихся как будто удесятерились. Им было что терять: или милостивая смерть от хладного металла, или мучительная пытка. Гарпии лезли навалом, не понимая, что мешают друг другу, и это тоже играло на руку казакам.

Кинжал Руслана отвел выпад заточенной косы. Уворачиваясь от выброшенной ноги гарпии, Березин дернулся назад и, споткнувшись, упал на кучу ветоши. Не появись между ним и утробно зарычавшей гарпии Злотарь, плавал бы сейчас в кровавой луже.

Поднимаясь, Руслан оперся ладонью обо что-то странное под полуистлевшей тряпкой. Не время любопытствовать, однако не удержался. То, что он нашел, было невероятно. Средь серого мусора лежал бластер. Его бластер! Тот самый, который уронил в волны Северного океана, когда плыли к Свартальфахейму.

Березин осторожно потянулся к рукоятке, словно боясь, что перед ним наваждение. Едва его пальцы дотронулись до блестящей полировки. Он схватился схватился как утопающий за соломинку. Теперь уж не упущу!

Все еще не веря собственным глазам, инопланетник активировал датчик. Полный заряд! Мистика какая-то.

Сейчас узнают, чем пахнет старый добрый бластер! Березин нажал на курок. Прямой луч прошил полдюжины теснившихся гарпий. Лазер бил на предпоследнем уровне мощности: гарпии вспыхивали быстрым огнем и обугленными трупами падали на камень. Спустя пару минут у ног сражающихся дымились два десятка почерневших тел с огромными дырами.

Недоверчивый, настороженный гомон сменился паническим воем. Неведомая, невидимая и очень могущественная сила вмешалась в бой на чужой стороне. Гарпии отхлынули и пустились в бегство. А смертоносный луч косил их ряды.

— За мной! — кинул Березин, устремляясь к единственному туннелю, ведущему наружу. Ниодна тварь не должна уцелеть!

Владслав и двое выживших в яростной сечи казаков поспешили за ним.

Багарец не понимал, что происходит. Воевода — маг? Тогда почему не колдовал раньше?

Домчавшись к туннелю, Руслан посмотрел на датчик. Энергии ещё полно. Частью гарпии сгрудились у противоположного края пещеры, частью метались под высоким сводом.

Постепенно паника гарпий стала сникать. Там маг, пусть сильный маг, но он один. Настоятельница требовала его головы.

У Руслана больше не было ни секунды, ни полсекунды, чтобы спокойно перевести дух. Луч бластера не гас ни на миг. Гарпии выписывали немыслимые пируэты и в неистовом порыве стремились достать чародея. Пещеру затопила гарь паленой плоти. Дай оружие Руслана осечку или замешкайся, твари прорвутся и растерзают в клочья. Дюжине тварей удалось сойтись со смертными вплотную. К счастью, по одиночке. Злотарь и пара казаков не подпустили их к Березину, только ценой жизни этих двух казаков.

Последним навалом гарпии едва не пробились сквозь энергоогонь. Не останавливаясь и не отступая, шли напролом. Но не дошли. Настоятельница в одиночестве хлопала крыльями.

— Проклинаю! — отринув в сторону косу и кинжал, Зейнара летела к Руслану. Вся ненависть и черная злоба влились в её проклятье. Выцарапать глаза! Вырвать сердце! Высосать душу смертного!

Инопланетник взвел бластер на полную мощность. От сгоревшей оракула Ордена не осталось и крупинки праха.

Березин и Злотарь обходили пещеру, выискивая выживших и спрятавшихся гарпий. Взведенный бластер был готов добить всякую нечисть, в которой будет еще теплиться хоть искорка жизни. Руслан взбежал на насыпь за золотым талисманом.

— Воевода, ты чародей? — спросил Злотарь, когда Руслан спустился вниз.

— Да, — отстранено ответил инопланетник. Не рассказывать же всем, кто он и как попал на Кириан. — Надо похоронить казаков.

Руслан и Злотарь снесли останки в дальний угол темницы и сложили из валявшихся повсюду камней небольшой курган.

— Что теперь? — спросил Злотарь.

— Будем искать способ спуститься со скалы.

— Высоковато, а крыльев у нас нет, — сказал багарец.

Вместе с воеводой стояли на краю выступа, к которому привел туннель. Внизу шелестел густой лес. Кроны деревьев зеленели далеко-далеко под ногами.

— Давай вернемся в тоннель. Надо внимательней осмотреть его, вдруг пропустили какое-нибудь ответвление.

Тщательный осмотр прохода, ведущего обратно в пещеру, положительного результата не принес. Повторный обход пещеры тоже. Единственное, что приходило в голову — наловчиться летать.

— Попробуем снова, — предложил Березин и взглянул на безрадостную физиономию Злотаря.

— А что нам остается делать, — вздохнул принц. — Не бросаться же вниз.

— Возможно, придется, — мрачно заметил Руслан.

Опять обыскали пещеру вдоль и поперек, выискивая хоть какой-нибудь проход. Все напрасно. Снова прошлись по туннелю. Четыре горящих факела — по одному в каждой руке — давали достаточно света, чтоб не пропустить и кроличью нору, однако и это попытка принесла разочарование.

Выбрались наружу. Под ногами поскрипывала серая щебенка. Солнце давно перевалило за полдень и скоро покатиться ко сну.

— Вот ведь незадача. С гарпиями расправились, а убраться из их логова не получается.

— Из огня да в полымя, — сказал Березин.

— Чудова поговорка.

— Пойду обойду выступ.

Неопределенно кивнув, принц опустился на корточки и задумчиво уставился на неровное пламя факела, терзаемое факелом.

Руслану захотелось запрыгать от радости. Выступ балконом выделялся из монолита скалы. У противоположного края он обрывался узким карнизом, сантиметров двадцать в ширину, который спиралью спускался к неприметному углублению в скале, что располагалось на полпути до земли. Кажется, это был вход в другой тоннель. Чем черт не шутит, может этот второй тоннель приведет к подножию скалы.

— Злотарь, — позвал Руслан, — гляди.

Принц посмотрел на небо:

— Скоро закат. Спускаться по карнизу в темноте — настоящее самоубийство. Повременим до утра?

Руслан согласно кивнул.

— Подожди меня здесь.

Владслав пожал плечами и принялся разводить костер из обильно раскиданных вокруг деревяшек. По обоюдному молчаливому согласию решили ночевать у выхода из тоннеля, а не в логове гарпий.

Березин спустился в пещеру. Все это время бластер находился или в руке, или за поясом. Как он попал в кучу гнилого тряпья? Руслан смутно догадывался, что здесь не обошлось помощи благоволивших ему богов. Утерянное вернулось, дабы он выжил и уничтожил часть Зла в этом мире — гарпий. Иномирцу одолжили бластер, и долг требует возврата.

— Спасибо, — произнес Руслан, кладя оружие на то место, где нашел его. Инопланетник не имел представления, кого именно благодарил, но он был искренен.

Когда вернулся к Злотарю, тот уже спал. Руслан подкинул в костер немного дровишек, чтоб жарче горел, и, свернувшись калачиком, устроился на неласковом камне. Ночь обещала быть холодной.

Поднялись, когда на восток уже серел, а в западной части неба еще царила темнота. Ночью опустились заморозки, и спать на студеном камне не больно-то хотелось. Кабы не костер, вовсе закоченели бы.

Размяв затекшие члены, Руслан и Злотарь начали спуск. Карниз оказался гораздо уже, чем выглядел со стороны; бил пронизывающий ветер. Когда солнце близилось к полудню, обессиленные и вымотанные до предела они ввалились в пещеру и долго сидели, облокотившись спинами о выветренный камень.

— Уже того, — отдышавшись, сказал о новом проходе Злотарь.

— И ниже, — Руслан достал из заплечного мешка факел. — Ну что, идем в неизвестность?

— Угу, — буркнул принц. Его кремнем никак не удавалось высечь искру и запалить факел.

— Зажги от моего.

Туннель вел вниз, бесстыдно петляя через каждые пять-шесть шагов. Иногда становился настолько узок, что приходилось протискиваться боком. Пару раз вынуждены были двигать согнувшись пополам, чтоб не цепляться о камень сверху.

— Надеюсь, он выведет нас к подножию скалы, — пробормотал после очередного уклона вниз Березин.

— Давно уж идем, — посетовал принц.

— Тише, — шедший первым, Руслан вдруг настороженно замер.

— Что там? — прошептал багарец, непроизвольно сжав эфес кинжала.

— Сквозняком потянуло.

— Не шутишь? — обрадовался Злотарь.

Когда миновали несколько изгибов, стало ясно, что Руслан не ошибся. А увидев дневной свет, не удержались и побежали ему на встречу, забыв, что в темноте могут таиться глубокие ямы или трещины, а то и специально уготованные ловушки. Везение в этот день не отвернулось от них, таковые отсутствовали.

Туннель обрывался выходом из скалы, расположенном на небольшой высоте от земли: в два человеческих роста. Не веря своей удаче, Руслан и Злотарь свесились на руках и спрыгнули вниз.

Инопланетник посмотрел наверх. Снизу отверстие практически не угадывалось. Если не знать что оно там, вряд ли заметишь даже при тщательном осмотре.

Скала была окружена густым ельником, слегка разреженным неприметной тропой. Диаметр основания скалы был велик. Насколько именно Березин затруднялся сказать; камень почти сразу же терялся в густой хвое. Однако судя по всему, в обхвате скала была как многоквартирный дом-свечка.

Прямо под отверстием, из которого выпрыгнули последние пленники гарпий, лежала неширокая прогалина, открытая солнцу. Теплые лучи нагрели уже изрядно пожелтевшую траву. Руслан и Злотарь растянулись на ласковой земле, с наслаждением осознавая, что все-таки вырвались.

Багарец посмотрел на скалу и затейливо выругался. Березин вопросительно уставился на него.

— Кинжал там забыл, — пояснил Злотарь.

— Ерунда, — отмахнулся инопланетник. — Главное живы и целы, а кинжалами разбогатеть успеется.

— Твоя правда, воевода, — согласился один из самых богатых аристократов Срединноморья. — Что дальше-то делать будем, а?

Владслав решил по возможности играть простецкого парня. Никто не должен раньше времени обнаружить в нем багарского наследника. И бороду не сбривать!

Ответить иномирцу не довелось. С тропы послышался стук лошадиных копыт.

Они вскочил на ноги. События последнего времени обоих научили осторожности. Не улыбалось предстать перед неизвестно кем практически безоружным и разбитым усталостью. Поглубже забравшись в кустарник, затаились ниже травы, тише воды.

Скоро на полянку выехали две дюжины всадников, настороженно глядящих по сторонам.

— Гвардейцы, — выпалил Руслан.

Едва поднялся нарочитый треск — Руслан и багарец специально шумели, дабы не вызвать подозрений — и в кустах выпрямились две фигуры, вскинулись два десятка тугих коротких луков.

— Не стреляйте! — закричал инопланетник. — Это я! Коростеньский воевода!

Когла вышли на открытое место, Владслава и Березина встретили лица изумленных дружинников. Передовой разъезд никак не ожидал наткнуться здесь на воеводу. Немногие вообще верили, что он еще жив. Полторы тысячи конников во главе со Свенельдом, посланные к Черной скале, надеялись вернуть его, но и не чаяли доставить царевне не окоченевшее тело, а живого воеводу с талисманом Лле на шее.

Глава 4

Светило предпоследнего дня вересеня, налившееся багряным однотоном, уверенно близилось к закату. Бабье лето в этом году выдалось раннее. Студеный по нынешней поре ветер, задувший с вечера с северной стороны, недвусмысленно намекал, что конец теплой поры не за горами.

Если взвиться ввысь, туда, где летают птицы, нетрудно увидеть, как шествуют нестройные полки пеших воев, смотрящих в спины гораздо более малочисленным отрядам пестрого дворянского ополчения. Те в свою очередь, следовали за строгими прямоугольниками гарнизонной пехоты. Ладные сапоги пехотинцев отмеряли версту за верстой вслед пешим царским гвардейцам и кованой ратью дружинников, средь которых находилась Рогнеда да воеводы. Там же пребывал и Руслан, воевода коростеньского ополчения.

Войско идет в Твердь.

Кутаясь в тонкий летний плащ, Березин мечтал зарыться во что-нибудь пушистое и теплое либо сесть, на худой конец, у костра, сжимая в руках чашку с горячим крепким чаем. Одет он явно не по-осеннему. Под плащом одна рубаха, а сентября, считай, нет. Днем стояла настоящая жара, но к ночи изрядно похолодало. В итоге, промерз до костей.

Верхом на рыжем жеребце подскакал Злотарь. Руслан приблизил казака к себе и сделал кличитом. Тут так называют адъютанта.

— Чего опять угрюмый? — поинтересовался инопланетник.

Злотарь ответил что-то неопределенное и, сказав, что надо бы переговорить с кузнецом, чтоб перековал задние копыта жеребца, и умчался в обоз.

Странный он какой-то, да и вообще замкнутый: держится все время в тени, многолюдства избегает. Может, в самом деле, числится за ним какой грешок и таится потому, чтоб не узнали? Интересно тогда, от кого прячется Злотарь. Прижать его к стенке и выпытать все раз и навсегда?

К сумеркам встали на привал.

— Свенельда не видал? — греясь у костра, спросил Березин.

— Полки вроде обходит, — ответил Злотарь, поглощенный затачиванием и без того идеально острого меча.

— Скажи, только откровенно и без обмана.

Кличит вопросительно посмотрел на воеводу.

— Скрываешься от кого?

Злотарь надолго и пристально уставился на инопланетника.

— Могу я попросить воеводу помочь в одном деле?

— Уходишь от ответа, Злотарь, — упрекнул Руслан.

— Дело государевой важности.

Березин не нашел что возразить:

— Если не во вред Росмале, то помогу.

— Мне нужно, — торопливо заговорил Злотарь, словно боялся передумать, и оттого спешил высказаться, — поговорить с царевной или с Межимиром, и без посторонних ушей. Мне известно одно обстоятельство, которое может и должно повлиять на ход всей войны. Рискну сказать, что даже на её исход.

— Межимир и царевна? А кто пониже чином не подойдет? — намекнул на себя инопланетник. Любопытно, что скрывает Злотарь. Землянин твердо уверовал, что на Кириане этим может оказаться что угодно.

Казак упрямо затряс бородой.

— Нет. Чином не ниже золотого воеводы.

— Хорошенький запрос!

Злотарь не спорил, но что-то в его облике отбивало желание язвить. Глаза молодого казака говорили, что, обратившись напрямую к царевне, Злотарь не опростоволоситься.

— Повторяю, — добавил он, вновь принимаясь за заточку клинка, кажется, багарского. — Это должны знать только царевна и золотой воевода.

Упоминание Рогнеды увело мысли Руслана от казака.

Слова, сказанные тогда царевной, так просто не забывались. Тем более и сам разобрался в своих чувствах. Однако он не вправе подойти к ней, объясниться, поставить все точки над i. Он не должен сломать царевне судьбу.

— По сим раскладам, полагаю, мы быстро и без существенных затруднений опрокинем багарцев. В нашу пользу и численный перевес: супротив наших пятидесяти семи тысяч у багарцев вряд ли наберется тридцать. Полагаю, что выход из ущелья будет взят малой кровью, — подвел итог Межимир.

— Господаре, — обратилась к воеводам царевна, — есть кому, что дополнить?

Межимиров замысел на бой выглядел отменно. Военноначальники росмальцев переглядывались, но добавить было нечего.

Рогнеда поднялась с кресла, стоявшего во главе вытянутого стола:

— Сим, господаре, совет окончен.

Когда воеводы и тысяцкие направились к массивным дубовым дверям с незатейливой резьбой, а иных в Тверди иных не водилось, Руслан замешкался.

— Князь хочет что-то сказать? — поинтересовался Межимир. Старый вояка видел людей насквозь.

— Да.

— В таком случае, прошу.

— Злотарь, мой кличит, утверждает, что ему известны некие ценные сведения, — заговорил Руслан после секундного раздумья. Почему Рогнеда отводит взгляд? — По его словам, они могут изменить ход всей кампании.

— Что он может знать! — буркнул Межимир. — Вели выпороть его, чтоб больше не тревожил своего воеводу по пустякам.

— Обождите судить, — вмешалась царевна. — Где ваш кличит, князь?

— Внизу у лошадей, — ответил Березин. Почему она смотрит на него, как на пустое место?

Злотаря позвали. Казак вошел в сопровождении дюжего гвардейца. Дружинник вопросительно посмотрел на царевну и после спокойного кивка удалился.

— Говори, — неодобрительно позыркивая, обратился к кличиту Межимир. Золотой воевора не увидел в поклоне приличествующего почтения.

— Не буду ли я наказан за откровенность? — не своим голосом произнес Злотарь.

— Разумеется, — промолвила царевна.

— Но ежели поведаешь о пустяшном, — Межимир указал на иномирца, — воевода угостит тебя батогами.

Такой договоренности не было. Тем не менее Руслан прекрасно понимал, что не в его силах будет противиться воли золотого воеводы.

— Ну-с… — выжидающе произнес Межимир.

Кличит коростеньского воеводы замешкался. Его и без того бесстрастное чело сделалось еще каменнее. Злотарь упрямо уставился на Межимира и выдавил:

— Я не Злотарь. Я не росмальский дворянин. Я вообще не росмалец. Мое имя Владслав. Владслав Багарский. Принц короны и наследник престола герцогства.

Руслан и представить себе не мог, что бывает такая тишина.

Золотой воевода дернулся вперед и откинулся на спинку кресла как громом сраженный. Ну, конечно же! Пусть Владслав отпустил бороду, которую никогда не носил, пусть на нем платье небагарского покроя, но как не узнал-то его раньше! Ведь сам прошлым летом встречался с принцем. А сколько раз видел его потрет в кабинете багарского посла?

— Стража! — закричал Межимир и, вскочив, опрокинул тяжелый напольный подсвечник.

В палату с обнаженными мечами влетели дружинники.

— Ступайте, — неожиданно спокойно велела им Рогнеда. — Ступайте, все в порядке.

Гвардейцы недоуменно переглянулись и закрыли за собой створки дверей.

— Но… Ваше Высочество… — попытался было возразить золотой воевода. Когда его взор падал на багарского принца, то становился жестче стали.

— Я знаю, что делаю, — царевна взмахнула рукой в жесте, который был присущ только покойному отцу. Этот жест значил, что царь не намерен отступаться от принятого решения.

Межимир демонстративно плюхнулся в кресло.

— Зачем вы признались, кем являетесь? — Рогнеда развернулась к багарцу. Бледное лицо девушки могло бы служить эталоном спокойствия. Лишь богам ведомо, каких неимоверных усилий это ей стоило.

— Я не просто сдался на вашу милость, Ваше Высочество.

Шумный полувздох, полурык, сорвавшийся с уст золотого воеводы подсказал, что этому как раз самое время. Владслав сделал вид, что ничего не заметил, его невозмутимость тоже поражала и удивляла.

— Я предлагаю Росмале мир…

— Надо же! — взорвался Межимир. — А когда штурмовали наши города и вытаптывали посевы, тож о мире помышляли?

Взгляд, коим царевна одарила золотого воеводу, заставил его заткнуться. Межимир опешил тому, как дочка Добриты столь легко заставила его замолчать и с восхищением посмотрел на царевну. Какую царь дочь вырастил! Более всего на свете воевода опасался дожить до того дня, когда на трон Росмалы взойдет слабовольная размазня.

Владслав заговорил отчетливо и тяжеловесно выговаривая каждое слово.

— Мир без всяких предварительных условий. На пути вашего войска встало другое. Мое войско. Если я появлюсь перед ним и повелю повернуть против Кзаркхмета, — после того, как багарец произнес имя черного колдуна, в голосе принца зазвучала такая неподдельная ненависть, что даже у Межимира не повернулся бы язык обвинить Владслава в неискренности, — то, не сомневаюсь, объединившись, мы одолеем и степняков и присягнувших Кзаркхмету гоблинов. Как только головы колдуна и его приспешников будут насажены на пики, багарские полки также без каких-либо требований покинут пределы Росмалы. Битвой с общим врагом мы искупим то, что посягнули на дружбу, что исстари водилась между нашими предками.

Тонкие пальчики Рогнеды теребили медальон, в котором была искусно передана тоска матери, отца и брата, что смотрели на дочь и сестру.

— Ответьте, и ответьте откровенно, Ваше Высочество, какой резон Багаре в заключении мира, — сказала она. — И вообще, как багарский принц очутился в нашем стане да в таком обличье?

— Это долгая история, но, если пожелаете, я расскажу.

— Время у нас имеется, — произнес Межимир.

Владслав попытался вкратце поведать, как Кзаркхмет появился при герцогском дворе, и как стал придворным чародеем, и как строились с ним его, принца, отношения, и к чему все это, в конце концов, привело. Однако рассказ затянулся едва ли не на час.

— …и вот я здесь, — закончил принц, ожидая реакции на услышанное.

— Что ж, — после некоторого молчания заговорила Рогнеда. — Мое мнение обо всем этом сложилось, но надо еще раз все обдумать.

— Конечно, — согласился Владслав.

— Да, поразмыслим пока, а завтра доведем наше решение до вашего сведения, принц, — титул багарца Межимир произнес с неприкрытым нажимом и затем позвал слуг.

— Этого господаря в сопровождении пятерых стражников проводить в зеленую комнату северного крыла, — велел золотой воевода. — Никого к нему не впускайть.

Сказанное означало арест. Впрочем, комната, куда было велено отвести принца, на тюрьму никак не походила. Скорее походила на номер в дорогом постоялом дворе.

За окном-бойницей сгустилась темнота. Часы на Птичьей башне пробили десять.

— Если позволите, Ваше Высочество, я вас покину, — распрощался по дворцовому этикету Межимир

Руслан вдруг остался наедине с Рогнедой. Он должен объясниться с ней!

— Ваше Высочество… — Березин приблизился к девушке, не зная с чего начать.

Инопланетник хотел поймать её взор, найти в её глазах ответ как быть. На миг, на краткий миг, их взгляды пересеклись, и там Руслан увидел… Показалось или нет? Или желаемое выдавалось за действительное?

Рогнеда отошла к окну. Где же лучина?

— Я не забыл ту ночь, когда напали гарпии.

Царевна не ответила. Затаив дыхание, чтоб не сбить ненароком огонек, отвела лучину от светильника.

— Отчего вы молчите, Ваше Высочество?

— Вспоминаю.

— Ты не помнишь, как называла меня тогда?

— Забываетесь, князь! — вскинулась Рогнеда. Однако не было в её голосе холодности. — Разве мы перешли на ты?

Руслан не понимал, что делает. Он хотел сказать совсем другое. Он хотел сказать, что они никогда не будут вместе. Не могут быть вместе! Но снова заговорил об ином:

— Разве можно называть любимого не на ты?

— Уйдите, князь, — вдруг тихо, почти жалобно, попросила Рогнеда. Она не обернулась, но Руслан был уверен, что её глаза мокры от слез.

— Уйти?

— Да.

— Зачем? Я… Я люблю тебя.

Подойдя, Руслан положил на плечи царевны ладони. Боже! Какие они хрупкие. Как они выдерживают груз свалившихся тягот?

— Я не хочу уходить, — Руслан провел рукой по плечу. — Люблю я тебя.

Царевна всхлипнула и обернулась. Голубые глаза наполнились влагой.

— Я тоже люблю тебя!

Руслан склонился к губам Рогнеды.

— Не надо, — отпрянула она.

Во взгляде Березина застыл немой вопрос.

— Я царевна. Мой суженый должен быть наследным королевичем, — из-под заморгавших век скатились две хрустальные слезы. — Понимаешь?

Руслан вздохнул:

— Кажется, да.

— Я даже от короны не могу отречься. Иначе смута, усобица, ведь Рогнеда Рурская последняя из царствующего рода, — слезы потекли ручьем. — Прости меня.

Руслан крепко обнял свою любовь, к горлу подкатился комок. Рука зарылась в русых волосах Рогнеды, склонив её голову к груди.

— Ты просила меня уйти. Наверно, не из этой комнаты, а из твоей жизни, — как тяжело давались эти слова. — Я уйду, но сперва убью Кзаркхмета. Потом вернусь в свой мир.

— Можешь остаться здесь. Я озолочу тебя, дарую поместья.

Бездонные очи царевны светились мольбой. Останься!

— Нет. Не стану бередить душу ни тебе, ни себе. Со временем я тебе забудусь.

Царевна не принялась обещать обратное, но в мыслях лишь одно. Никогда! Никогда!..

Рогнеда подняла голову и нежно поцеловала иномирца в губы. Этот поцелуй мог сравниться только с её недавним признанием в любви. Руслан попытался ответить, однако девушка выскользнула из его объятий и упала в кресло. Её душили рыдания.

Березин простоял немного в нерешительности, не зная, что сказать. Скоро он понял: этим все и окончилось. Сказать, прощай?

— До свидания, — произнес он и стремительным шагом, не оборачиваясь, вышел за двери.

Как убрать камень с души? Кто подскажет?

Граф Тошек умывался холодной водой. Нет, ледяной водой! А где сыщешь теплую в быстрой речушке, что поила весь лагерь, ежели на дворе первые числа листопада, срединного осеннего месяца?

Восемнадцать тысяч пехоты да одиннадцать конницы, что были под водительством Тошека, окопались у Тверди с западной стороны от бастионов. Им было велено стоять насмерть и не выпустить росмальцев из Закаменного воеводства. Кем велено? Кзаркхметом, будь он неладен. Проклятый колдун, его слово стало законом. Тошек никогда особо не доверял слухам. А поди ж ты, почти был готов принять то, о чем шептались и безродные багарцы, и знатные шляхтичи. Нечист придворный маг в истории с исчезновением принца. Ох, не чист!

И куда только герцог смотрит? Да, не без помощи волшбы, но именно Багара сломила главные силы Росмалы. Но что в итоге? Багарцам отведены второстепенные роли. Всем заправляет иноземный чародей, который опирается на степняков да гоблинов. Даже в Веннии стоят степняки! Хорошо хоть Куябу колдун пока не отобрал. А багарцы… Их посылали в самые беспокойные земли «покоренной» Росмалы, сколько уж сотен не досчитались. Теперь месим тут в поле грязь и мокнем под дождями. Припасов кот наплакал, лошади тощие как оглобли. Ежели так и дальше пойдет, к зиме с треть армии свалится от болезней, а к весне оставшиеся передохнут от голода и холода.

Граф посмотрел на высокие стены суровой Тверди. Хвала богам, хоть на приступ пока не шлют. Воистину, запахнет тогда жареным.

Тошек окинул взглядом изломанные ряды собственного пробуждающегося войска. Уж седмицу багарцы стояли линией перед крепостью. За спинами серели палатки, в которых коротали промозглые ночи. С рассветом дежурные сотни занимали позиции в пяти перелетах стрелы от бастионов. Если покажутся головные полки росмальцев, все войско должно было выдвинуться им на встречу, чтобы принять удар превосходящего числом противника. Тошек не сомневался, у росмальцев было время зализать за Кряжем полученные раны и накопить значительные силы. Когда же прибудет обещанная письмом Кзаркхмета степняцкая конница! Без подмоги, будет не сладко, и, что душой кривить, не устоять.

Граф снова посмотрел на каменную высь Тверди. Чародей, приставленный к войску, уверял, что накануне к той стороне ущелья подошли росмальские полки. Интуиция подсказывала Тошеку, что на сей раз колдунишка не врет и не ошибся. Эх, что-то будет.

Отягощенный невеселыми раздумьями, Тошек направился к шатру. Зябко передернувшему плечами графу захотелось побыстрее одеть теплую накидку.

— Воевода внутри? — послышался приглушенный бас графа Младоша.

Алебардисты, стоявшие на часах, что-то ответили. Верно, утвердительно, так как Младош вошел в шатер.

Тошек с удивлением приметил, что от обычной спокойной медлительности великана Младоша не осталось и следа. Судя по взмыленному виду, Младош торопился.

— Из главных ворот Тверди к нам скачет пара всадников, — с ходу начал он. — У одного в руках белое полотнище.

— Перемирцы?

Младош кивнул:

— Они самые. Своими глазами видел белый флаг.

— С чего бы это?

Младош пожал богатырскими плечами:

— Не знаю, но мне их затея не нравится.

Подозрительность графа Младоша стала притчей во языцех. Тем не менее, и в душе Тошека заскребли кошки.

— Не мудрено, — согласился он. — Но выехать им навстречу надо! При том в полном парадном облачении. Под стягами! Бросим перемирцам пыль в глаза, пускай думают, что мы уверены в своем превосходстве как никогда.

— Они, наверно, уже у лагеря, — сказал Младош.

— Ничего. Подождут.

При помощи вечно заспанного оруженосца — но зато какого рубаки в бою! — Тошек скоро облачился в золоченные с серебром латы и самые пышные одежды, что нашлись в его шатре. Снаружи уже томился под пустым седлом любимый конь.

— Мы готовы, — звеня дорогой броней, ввалился граф Младош. За эти месяцы он стал правой рукой Тошека.

— Тогда, вперед. Да возблаговолят нам Небеса!

Тошек возглавил целую кавалькаду разодетых всадников. Помимо всех воевод в нее входили знаменосцы и почетный эскорт рыцарей. Цветастым клином они выехали за пределы укрепленного лагеря и неспешной волной покатили к двум одиноким перемирцам. Что ни говори, пара росмальцев смотрелась по сравнению с багарцами довольно жалко.

Шумная кавалькада натянула поводья ровно на полпути от багарского лагеря до крепости.

— Кто вы? — перед Тошеком выехал герольд.

— Посланцы царевны Рогнеды, — нимало не смутившись пышному багарскому выезду, ответил росмалец. — нам есть, что сказать багарским воеводам. Где они? Нам нужен стольный воевода граф Тошек.

— Это я, — Тошек пустил коня слегка вперед.

Прежде чем отделиться от массы воевод, граф поймал на себе взгляд второго росмальца, который до сих пор не сказал ни слова. Перемирец смотрел прямо на Тошека сквозь прорези в бронзовой маске, закрывавшей лицо целиком. Словно был уверен, что именно этот багарец с белоснежным султаном на крылатом шлеме и есть стольный воевода.

Росмалец с маской на лице тоже подвел коня ближе. Тут же справа и слева от Тошека нарисовались два телохранителя: при желании росмалец мог дотянуться мечом до воеводы.

Какое-то время Тошек и росмалец молча разглядывали друг друга. Хороши были у посланца царевны латы, хороши, хотя простые. Но не от скудности кошельной, а от стремления убрать все лишнее и кричащее. Граф почувствовал себя разноряженной панночкой.

Нагрудник и шлем у росмальца из настоящей гномьей стали. Видать, перемирец знатен родом и не беден, однако на щите нет герба. Это озадачивало. И почему в маске?

— Как справляешься Тошек? — вдруг заговорил росмалец на чистом багарском языке. Окольчуженная рука перемирца поднялась к маске.

Мгновение назад Тошек казался себе панночкой. Сейчас, когда маска отстегнулась от конического шлема, он ощутил себя ей же, причем, готовой упасть в обморок. Или в его голову пришло дурное лихо, или получил привет с того света.

— Владслав? — Тошек обескуражено смотрел на лицо, которое больше не скрывала маска — лицо принца.

Спустя час к главной башне Тверди поскакала пышная кавалькада багарских воевод, еще более знаменосная и горнотрубящая, и с принцем во главе

Война между Багарой и Росмалой закончилась. Не герцог, опутанный черными чарами, а армия и принц опустили мечи в ножны мира.

Глава 5

Войско шло на север тремя неравными рукавами. Левым флангом двигались союзные нынче багарцы, правый составляли полки из Закаменного воеводства. Ратники из росмальских земель, что лежали к Закату от Поднебесного Кряжа, образовывали центр, и их отрядов было более, чем у багарцев и загорцев вместе взятых.

Совет воевод рассудил, что войску должно идти на север именно в таком порядке. Так и быстрей, и иначе не перекрыть три главные дороги, что тянулись к Даршегвару. То были единственные шляхи в здешней лесной глухомани. К счастью, дожди, обычные в это время года, ни разу не ударили, а то полки бы месили грязь по колено, и это в лучшем случае. Средь ратников ходил упорный слух, что пора дождей оттягивалась жрецами Богомила, чтоб сподручней держался марш. Эта мысль заметно бодрила и дружинников, и простых воев: значимо, против басурманского чародейства у воевод в кармане акромя кукиша еще что сыщется.

По всем выкладкам до Даршегвара неделя пути. Все чаще приходилось разбирать умело сделанные засеки, все больше секретов и засад. Степняков в них совсем мало, в основном гоблины. Да и кому как не лесным воинам было вести лесную войну? Правда, войной то назвать было трудно, ибо до сих пор слишком малые силы препятствовали наступающей росмальской армии, и потому потери имелись незначительные.

— Но ухо надо держать востро! — заметил на сказанное Русланом куябец и поднял указательный палец, что в данном случае символизировало тонкость слуха, остроту зрения и особую осторожность.

Незадолго до того, как затрубили становиться на ночлег, закаменцев догнал десяток царских гвардейцев с капитаном во главе. Оказалось, что правое и левое крылья войска сильно обогнали срединные полки, чуть ли не на целый день. Золотой воевода велел флангам дожидаться основных сил. Свенельд вызвался передать распоряжение лично, больно хотелось повидать коростеньского воеводу.

Руслан встретил куябца с радостью. Когда ж тот поведал ему о воли Межимира, обрадовался еще больше. Долгий переход утомил и лошадей, и людей; отдых лишним не будет.

— Значит, ты тут за главного? — спросил Свенельд.

— Не совсем. У меня власти не больше, чем у Бобрука, воеводы из Орешка. Вдвоем воеводствуем.

Друзья выехали за пределы укрепленного лагеря, раскинувшегося на краю обширной поляны. Узнав, что завтра не будет марша, вои с удесятеренной энергией ставили палатки и рубили изгородь.

— Долго ехать? — поинтересовался Свенельд. Он не одобрял, что не взяли охрану.

— Нет. Видишь, деревья на том краю, где у моста дозор. Сквозь те деревья на полторы версты петляет тропа и выводит к дороге, по которой движут багарцы.

— Не думал, что ваши шляхи так сближаются.

Березин пришпорил жеребца. Немного сильней, чем требовалось. Как ни крути, а верховая езда для него в какой-то мере еще нова. Кусач резко рванул вперед. Конь Свенельда не сплоховал и начал быстро нагонять.

— Знаешь, — заговорил Руслан, возвращаясь к теме недавнего разговора, — мне это не по душе.

— Ты о чем?

— Двуначалие. Понимаешь? Плохо, когда войском командуют двое.

— О двух голов змий, аще глуп аки ящер болотный, — процитировал строки из какого-то жития Свенельд. — Но не волнуйся, в сражении не будет единого полка из Закаменного воеводства. Будет отряд воев из Коростеня и отряд из Орешка.

Под копытами застучали доски моста. Дерево посерело от времени и не погоды. Сразу видно, что мост был справлен давно, однако не скажешь, что обветшал. Свенельд отметил, что коростеньский воевода позаботился поставить здесь крепкий дозор. Целую сотню! Да не абы кого, а испытанных гарнизонных копейщиков. Верно мыслит иномирец, мостами надо дорожить.

Обычным «хто прется» князей не окликнули. Хоть и смеркалось, но света пока хватало, чтоб издалека заприметить дорогие доспехи и ладных коней воеводы и капитана гвардии. А вот поспешать им следовало, иначе до темноты до лагеря багарцев не успеть. Когда Свенельд спросил, чем займуться, ведь день впереди, иномирец предложил отправиться к принцу Владславу. После памятного разговора с царевной и Межимиром Руслану ни разу не довелось перекинуться с ним больше чем парой слов, а побеседовать хотелось.

— Недавно багарский разъезд проскакал, — доложил бравый сотник с подкрученными кверху русыми усами, когда воеводы перебрались на другой берег речушки. — Кажут, тоже на ночлег готовятся и прям напротив нашего лагеря, только за этим пролеском.

— Слыхал? — обратился к куябцу Березин. — Совсем недалеко до багарцев. Не заблудимся и до темноты успеем.

— Все одно, охрана б есть в пути не просила.

Руслан не ответил. Может Свенельд и прав: темнело слишком быстро.

… Тропа сузилась, и к ней вплотную подступали грузные деревья. Здесь гораздо сумрачнее, чем у моста, как будто приглушили свет.

— Меня интересует одно.

— Что именно? — поинтересовался Свенельд. Они только что миновали дорогу, по которой южнее идут центральные полки.

— Зачем в этой глуши, где уже за несколько подряд дней не повстречали ни одной деревеньки, класть три дороги? Неприметные и ничем друг от друга не отличимые, причем находящиеся так близко одна от другой.

— Возможно, в пору, когда Аршах правил Кирианом, к Даршегвару стекалось столько народу, что…

Для чего потребовались три дороги узнать было не суждено.

Разговаривая, всадники не заметили затаившегося на ветках гоблина. Пропустив конников, гоблин прыгнул. Одна пятка двинула Руслана по плечу, вторая — по затылку.

— Что за… — возглас Свенельда потонул в истошном воинственном визге нелюди.

Руслан вылетел из седала и прокатился по земляной дороге, поднимая клубы пыли. Остановившись, Березин крутанулся с бока на спину и выхватил меч. Это спасло ему жизнь. Оскалившись в кровожадной улыбке, на инопланетника падал гоблин. В толстых пальцах нелюди был зажат кремневый топорик с тремя белыми перьями на древке, смоченными в крови.

Березин что было сил ударил плашмя по топорику. Удар клинка вышиб его из руки нелюди, однако увернуться от гоблина не удалось. Он навалился огромной массой на лежащего воеводу. От удара пудовым кулачищем по голове у Руслана потемнело в глазах, и, если бы не шлем…

Оскаленная пасть нелюди потянулась к шеи Березина. Стало душно от зловонного дыхания, выпирающие желтые клыки заклацали в опасной близости от лица.

На счастье, меча из рук Руслан не выпустил. На висок нелюди обрушился тяжелый противовес эфеса. Гоблин глухо зарычал, бычья мощь его натиска спала, и Березин изловчился скинуть нелюдь с себя. Иномирец вскочил на ноги первым. Гоблин кинулся было к топорику, но передумал: непременно откроется спина. Однако безоружным не остался, вытащя из-за спины длинный железный кинжал с зазубринами по краям. Чтоб лучше рвать плоть.

— Хочешь доброй стали? — Руслан сплюнул вязкую слюну, розовую от крови. Падение с лошади без последствий не обошлось.

Гоблин начал крадучись заходить в бок. С ним надо кончать и побыстрей. Сквозь кустарник ломились два других зеленорожих, и у них были мечи, а не кинжалы.

Инопланетник выхватил из-за пояса охотничий нож и метнул его в нелюдь. Тот, конечно, легко уклонился — нож на ладонь вонзился в дерево позади — но зато пропустил выпад росмальца, поплатившись рассеченной грудью. Следующим взмахом Руслан отсек осевшему гоблину голову: недобитый противник имеет обыкновение портить жизнь. Иногда смертельно.

Перешагнув через испустившее дух тело, Руслан вырвал из осинового плена нож и приготовился к встрече парочки, что ломала орешник.

Руслан оглянулся. Как там Свенельд? Куябец, по-прежнему конный, отбивался от шестерки нелюдей, оружных секирами и щитами. Боевой жеребец Свенельда саданул копытом подкравшегося слишком близко гоблина. Несмотря на более чем приличный вес, гоблин отлетел на несколько шагов. Не делая попыток подняться, он схватился обеими косматыми руками за лицо, из-под ладоней потекли струйки крови. Душераздирающий вой вырвался на волю и смешался с хлюпающими звуками.

Справится куябец! Руслан развернулся к орешнику. Первый гоблин уже выбрался из густого кустарника, но атаковать не торопился, дожидаясь соплеменника. Березин слегка крутанул мечом, чтоб лучше почувствовать клинок. Перед боем нелишне, а то, что эта схватка будет тяжелей предыдущей, Руслан отчего-то не сомневался. Жаль, что в левой руке у него нож, а не щит.

Второй гоблин медлил, запутавшись в крепких ветвях, грозно и громко при этом ругаясь. Что ж подождем, и дыхание восстановиться. Предыдущая схватка выдалась скоротечной, но отнюдь не легкой. Кстати, где Кусач? В конце концов, верхом они оторвутся от засады. Руслан поискал глазами коня. Кусач стоял привязанный к дереву каким-то предусмотрительным гоблином. Путь к жеребцу был прегражден нелюдями, которые кружили вокруг Свенельда. Второй гоблин, наконец, выбрался из злокозненного орешника. Руслан не без удовлетворения отметил, что ценой немалого количества ссадин и царапин.

— Ста-вархт-са, — прорычал он.

— Сдавайся, — перевел исковерканное слово первый гоблин.

Хоть руки и заняты Березин, умудрился показать ими непристойный жест, понятный в обоих мирах. Гоблины на вид не рассвирепели, что удивило, и, разойдясь, начали приближаться к росмальцу, намереваясь напасть сразу с двух сторон, и скоро атаковали.

Они оказались на изумление хорошими мечниками, даже умелыми. Особенно, если учесть, что их считают лесными варварами и дикарями. Натиск нелюдей был настолько силен, что инопланетник сперва лишь отбивался, не помышляя об ответных выпадах.

Постепенно бой выравнивался. Мало помалу Руслан разобрался в технике гоблинов, суть которой заключалась в резких и размашистых ударах, наносимых преимущественно по прямой. Нелюди били в одну точку, вкладывая в каждый удар всю свою недюжинную силу.

Руслану приходилось нелегко. Выпады врагов подобны ударам молота.

Состязаться с ними в выносливости — заведомо гиблое дело, и Руслан это прекрасно осознавал. Как ни крути, но тут они на голову выше, если не на две. Измотают в пену так, что не останется сил даже меч поднять, а сами будут еще свежими. Латы: шлем, длинная кольчуга с нагрудником, поножи и нарукавники — также не способствовали экономному расходованию сил. А у гоблинов из всех доспехов только редкие бляхи на куртках.

Или прикончат, когда Березин ослабеет от потери крови. На плече и ниже локтя уже кровоточили порезы, не серьезные, но остановить кровь инопланетник не мог. Надо менять тактику. Силой эту силищу не одолеть. Вот ловкостью, и фехтованием, оточенным многотрудными тренировками, пожалуй, можно.

Стоп! Руслан снова вспомнил о талисмане.

— Латы! — с надежной прошептал Березин, отведя косой взмах секиры. — Латы!

Результат прежний — нулевой. Раздосадованный Руслан едва не пропустил коварный нижний удар.

— Латы! — сделал последнюю попытку иномирец.

Гоблины заметили движение губ росмальца, приняв это за молитву. Значит, человек уже проиграл. Нелюди переглянулись, в желтых зрачках засквозило неприкрытое торжество. Гоблины ринулись атаковать с еще большим усердием. Удары секир посыпались гораздо чаще, зато в ущерб их мощи, что было на руку иномирцу, так как в ловкости он гораздо искусней.

Отведя очередной выпад, Руслан на пределе скорости рыбкой нырнул под второго гоблина, одновременно через плечо занося назад меч, чтоб прикрыть спину. Как и ожидал, гоблин саданул, намериваясь разрубить открывшуюся спину. Но его меч, наткнувшись на поставленный Русланом клинок, лишь соскользнул в пустоту. Падая, Руслан немыслимо извернулся. Мышцы и сухожилия взвыли, моля о пощаде. Однако задуманное получилось. Левой рукой Руслан загнал нож глубоко под сердце гоблина. Тот пошатнулся и гортанно заревел, ослепленный резкой вспышкой жгучей боли, что позволило Руслану перекувыркнутся и вскочить на ноги позади него и страшным ударом с разворота перерубитьнелюди хребет. Вторым ударом Березин проткнул гоблина насквозь.

Оставшийся одним гоблин замер, смотря на бледнеющего на глазах соплеменника. Морда гоблина исказилась гримасой осатанелой ярости, и с боевым криком и рычанием он кинулся на росмальца. Теперь это был совсем другой противник. В его груди клокотала бешенство, разум поглотился звериной злостью. Чувства взяли над ним верх. Последнее дело. Первое правило фехтовальщика — не давай эмоциям захлестнуть себя, иначе пиши пропало. Гоблин грамоте учен не был, письма не знал, но от этого более живучим не стал. Скоро рядом с грудой остывающей плоти появилась другая.

Руслан развернулся на шум, где сражался Свенельд.

Капитан гвардейцев неожиданно пришпорил коня и оказался рядом с Русланом.

— Вскакивай в седло! — крикнул Свенельд, спрыгивая на землю. — Быстрей! И мчись до багарцев! А я их задержу, — куябец махнул щитом в сторону гоблинов, торопливым шагом затрусивших к ним. Их было уже четверо.

— Нет, — твердо сказал Руслан.

— Нет? Князь, вот тебе конь и скачи отсюда. Время не ждет! Ты нужней Росмале, а без меня она как-нибудь обойдется. Прошу, мы не имеем право рисковать тобой, — последнее Свенельд произнес умоляюще.

Не ответив, Березин молча развернулся к жеребцу Свенельда. Когда куябец отвернулся, Руслан от души приложился мечом плашмя чуть повыше хвоста коня и еще успел уколоть его наконечником. Конь заржал и стрелой унесся прочь.

— Зачем? — Свенельд был готов схватиться за голову.

— А ты бы оставил меня здесь?

Куябец, пытаясь возразить, открыл рот, но Руслан не желал его слушать:

— Не надо высокопарных слов. Сейчас я здесь и с этим ничего не поделать. Или вместе выберемся из этой кутерьмы, или вместе тут и останемся.

Свенельд смотрел на него с бесстрастным выражением лица.

— По другому я поступить не мог.

Гоблины остановились в шагах двадцати от двух воевод. Однако нерешительностью или страхом от них не веяло. Настороженно прислушиваясь, гоблины смотрели то на росмальцев, то влево от себя. Словно ждали чего-то. Или кого-то.

Из нависшей над дорогой черноты безлунной ночи, вступившей в свои права незаметно для смертных, выскользнула пара силуэтов. Темные фигуры сделали два шага, как к ним присоединилась третья.

Четверка гоблинов затрясла оружием и перекинулась радостными возгласами. Скоро и росмальские воеводы уяснили в чем дело. Из-за туч вымелькнул серебристый полумесяц, озаривший рассеянным светом место засады. Гоблинов прибыло.

— Надеюсь, мы подмогу тоже не заждемся, — сказал Руслан.

— Что ты имеешь ввиду?

Гоблины сбились ненадолго в кучу, после чего рассеялись полукругом и начали сближаться с людьми.

— Твой конь умчался прямо к багарскому лагерю. Они должны его заметить и догадаться, что раз конь без седока, значит, в лесу что-то случились, и помощь не помешает, — пояснил Руслан.

— Думаю, у них достанет ума выслать конников, — пробурчал Свенельд. Как и большинство росмальцев, он еще не свыкся с мыслью, что багарцы теперь союзники, и оттого недолюбливал их.

До гоблинов уже шесть-семь шагов.

— Собираются окружить, — прокомментировал куябец. — Лучше стать спина к спине.

Нелюди бросились в атаку, едва Руслан и Свенельд успели прикрыть друг другу спины.

Вокруг Березина в безудержном танце заплясали клинки. Эти гоблины тоже были неплохими ратоборцами, хотя их мастерство заметно хуже, чем у той парочки. Несмотря на то, что отбивал выпады и захлесты то троих, то четверых нелюдей сразу, сражалось несравненно легче. Гоблины нередко мешали один другому, но и расслабляться нельзя. Зазевался — и прощай все.

Позади Руслана раздался хрякающий звук и короткий рык. Свенельд не упустил момент, когда, оступившись, открылся ближний к нему гоблин. Меч глубоко вонзился в бедро; выходя, востренное лезвие выпотрошило брюхо. Смертельно раненный гоблин упал на колено, стараясь затолкать обратно вывалившиеся внутренности. Свенельд добил его, одновременно отразив щитом мощный, размашистый удар.

Боковым зрением Руслан увидел, как в сторону отскочил низкорослый гоблин. Неужто, испугался? Однако гоблин о бегстве не помышлял. Он выудил из-за пазухи легкий топорик и отточенным взмахом метнул его в росмальцев. Каким-то чудом Руслан исхитрился среагировать, отведя мечом широкий каплевидный наконечник укороченного копья, и тут же отбил клинком пущенный снаряд. Топорик поменял направление полета, угодив древком по морде нелюди, что наседала справа. Замешкавшись, гоблин подарил Березину шанс. Инопланетник вогнал ему в нос нож по самую рукоять. Уцепившись за изувеченное лицо и окровавленный нож, истошно вопящий гоблин откатился к деревьям, где скоро затих.

Невысокий топорометатель взвыл с досады. Схватился за широкий, слегка искривленный не то меч, не то саблю и кинулся на инопланетника. Неудача словно влила в гоблина океан силы и злости. Он набросился на Березина с яростью берсека, оставив не у дел другого соплеменника. Руслан с трудом сдерживал натиск, казалось, обезумевшего гоблина. Тот даже не дернулся после глубоких и опасных порезов, которыми Руслан зацепил его грудь и бок. Схватка затягивалась. Раны гоблина, кровь из которых текла ручьем, сделали свое дело. Гоблин начал слабеть. Яростный блеск в его глазах не угас, но тело подводило все чаще. Движения стали медленнее и скованными, и подловив на противоходе, меч Руслана отправил нелюдь к праотцам.

Во взгляде подступающего к нему оставшегося гоблина Березин уловил страх. Против пары росмальцев теперь было только четверо гоблинов.

В отличие от друга, Свенельду пока не удавалось справиться со своими противниками. Хорошо, сам еще держался. Левое плечо куябца в крови, и рука державшая щит налилась свинцом. Правда, один из гоблинов переключился на иномирца, но Свенельду все ж приходилось очень туго.

— Кончаем с ними, и поскорей! — бросил Руслан, перекрикивая шум схватки. Ранение Свенельда оказалась куда опасней, чем выглядела на первый взгляд. Куябец слабел очень быстро. Гоблины смотрелись гораздо свежее.

— Прибавим! — кинул в ответ Свенельд. Опытный витязь прекрасно понимал, что удачный исход боя кроется в скорой победе.

И они прибавили, стиснув зубы, отбросив мысли об усталости и ноющих мышцах. Руслан обнаружил в себе непонятно откуда взявшиеся резервы, у него открылось второе дыхание.

Скоро упал первый гоблин. За ним второй. От меча Свенельда на земле растянулся третий.

Не успевший опомниться последний гоблин попытался отступить, но понял, что убраться не получиться. С твердой решимостью гоблин пошел на росмальцев. Его натиск был неистовым, он даже заставил воевод отступить на шаг. Однако он открывался раз за разом. Руслан и Свенельд поочередно достали его. Но не остановили, лишь сбили его давление. Гоблин сражался, как берсек.

В темноте, скрывавшей изгиб дороге, показались факелы. Послышался лязг доспехов, топот копыт и ржание лошадей. Трубный клич герцогской конницы не оставил сомнений, кто спешил к месту боя.

— Багарцы!

Гоблин был уже повержен. Пока Свенельд наседал на нелюдь, инопланетник подсек ему сзади на ногах сухожилия. Гоблин упал на колени и не смог парировать жалящий выпад, которым куябец отрубил кисть, что держала меч.

Руслан опустил оружие, чувствуя, как враз навалилась усталость. Сейчас Свенельд нанесет последний удар, и бой закончен. Березин повернулся к дороге, по которой скакали легкая конница и рыцари.

Вдруг изувеченный гоблин сделал неимоверный, непостижимый рывок, схватившись целой рукой за меч, и, опередив Свенельда, всадил клинок Руслану в живот. Инопланетник словно ощутил, как рвалась кольчуга, а затем возникла боль, и как будто сам увидел, как далеко вышла гоблинская сталь из спины.

Падение затянулось на вечность. Глаза застила непроглядная пелена, в ушах грохотал шум водопада.

Неужели, все?

Глава 6

Нестерпимая, режущая глаза синева, недвижимая и равнодушная, распростерлась в вышине. Ей не нет никакого дела до целого мира, её заботит только одно. Собственная беспредельность.

Подними взор — и ты не увидишь ничего кроме голубого абсолюта, теряющегося в дымке горизонта. Ибо у небес здесь давно истерлось в памяти, что такое облака. Лишь солнце, безжалостное, иссушающее светило, беспокоило одноцветный монолит голубой глади.

Солнце было еще более заносчивым, чем небо. Оно не позволяло даже смотреть на себя. Два-три удара сердца, и до жестокости яркий диск заставлял отвести взор. Однако светилу и этого было мало. Гордыня алкала большего. Солнечные лучи, животворящие повсюду, но только не в этих краях, были палачами, нещадно выжигающими не только землю, но и воздух.

Земля! Само Время позабыло, когда под этим солнцем умерла земля. Ей на смену пришел песок. Мириады и мириады песчинок слились в бесконечный песчаный океан, которому, мнилось, нет и не может быть предела.

А воздух, порабощенный светом-убийцей, сейчас являлся еще одной пыткой, обжигающей легкие глупцов, что забрели туда, откуда нет возврата.

Небо. Солнце. Песок. Воздух. И все. Более ничего и никого нет в царстве четверых начал, кое зовется пустыней. Кроме одного-единственного исключения. Средь бессчетных барханов брел человек. Сколько он тут находился, почему и, самое главное зачем, он не знал. Это его тревожило мало, не давало покоя иное. Одна, стервятником кружащая над ним мысль-мольба не отступала ни на миг. Она сводила с ума.

Воды! И ничего кроме. Только воды!

Каждый новый шаг давался труднее предыдущего. Жажда иссушала тело и разум. Все существо человека замкнулось на одном. Воды!

Он шел наугад, не думая, куда придет. Если сказать, что это его интересовало, то значит солгать. В человеке царило безразличие ко всему, кроме его жажды. Сознание его угасло, и не понятно что, наверное, инстинкт выживания, заставлял ноги двигать вперед.

Человек не помнил, кто он есть. Где-то глубоко еще сохранилось воспоминание о том имени, которым он был наречен отцом и матерью. Все остальное утратило значение. Кроме одного — убийственной жажды.

Он даже не смог бы понять, если б вдруг захотел, во что он облачен: в лохмотья?.. роскошный наряд?.. или вовсе обнажен?.. Человек превратился в нечто, шагающее помимо его воли и в безразлично каком направлении; в существо, чье естество просило только воды. Воды!

…Для человека отсчет времени потерялся. Возможно, минуло несколько мгновений, а, возможно, в небытие ушли века и тысячелетия, когда он упал. В первый раз. Силы оставили его. Но едва к нему вернулась малая их толика, человек поднялся, сделав новые шаги. Снова упал и снова поднялся. Затем пять и опять падал и поднимался. После каждого падения сил возвращалось все меньше. Тогда он пополз, и, когда перед ним вырос очередной бархан, немощь восторжествовала окончательно, а жажда сделалась еще невыносимее.

Все. Человек умирал. Грудь почти перестала вздыматься. Из нее вырывались свистящий звук-стон и хрип, потом исчезли и они. Совсем недалек тот миг, когда сердце сожмется в последний раз.

Если бы сознание вдруг пробудилось, человек, наверно, возжелал бы скорого приближения этого мига. Ведь он принесет конец мучениям, конец ЖАЖДЕ. Хотя, возможно, нет. Кто знает, сильней ли у него жажды воды жажда жизни?

— Мой опыт говорит однозначно.

Рогнеда вопросительно посмотрела на золотого воеводу.

— С таким настроем, что царит сейчас в полках, мы банду кухарок не одолеем.

Возражать Рогнеда не стала. Все действительно так, как молвит Межимир, и будь он не многоопытным воеводой, а зеленым отроком из младшей дружины, в сказанном Межимиром царевна не усомнилась бы. Самой все видно.

Когда до войска долетела весть о смертельном ранении князя Руслана, люди потеряли бодрый вид, песни смолкли. Все недоуменно переглядывались и спрашивали, дескать, как же сдюжим с вражьим чародейством без талисмана Лле?

Подъезжая к лагерю закаменцев, можно было подумать, что приближаешься к войску призраков. Над укрепленной стоянкой нависла гнетущая тишина. Ратники угрюмо грелись у костров или слонялись без дела. Появление царевны немного расшевелило их, однако, когда эскорт царевны проезжал мимо, уныние возвращалось вновь. Люди справедливо мыслили, что идти с мечами на черную ворожбу — смерти искать.

— Где шатер воеводы? — спросил Межимир у Бобрука, встретившего их в лагере.

— За сим рядом палаток.

Первое, что увидели царевна и золотой воевода, когда обогнули указанный ряд, был плотный строй копейщиков и мечников.

— Я окружил шатер воеводы тремя сотнями дружинников, — объяснил наличие в центре лагеря боевого каре Бобрук. — Чтобы и мышь не проскочила!

— Князь там? — надтреснутым голосом спросила царевна, указав на бело-голубой шатер. К счастью, никто не обратил внимание на её тон.

— Да, Ваше Высочество.

Из шатра вышли несколько уставших человек.

— Лекари, — назвал их Бобрук.

Заметив царевну, они направились к ней.

— Как князь? — обратилась к врачевателям Рогнеда, едва те подошли ближе. — Оставьте! Не надо поклонов.

Лекари переглянулись и нерешительно посмотрели на царевну и воевод. Ясней ясного, они не знали, как начать.

— Это лучшие наши лекари, — прошептал на ухо Межимиру воевода из Орешка.

Вперед выступил самый пожилой и, очевидно, самый опытный и искусный врачеватель. Прежде чем заговорить он все же низко поклонился. Затем вздохнул и, покачав головой, произнес:

— Простите нас, Ваше Высочество, мы делали все, что могли, но… — лекарь потупил взор; редко он, знаменитый на все воеводство врачеватель, бывает бессилен. Однако бывает, — но мы вынуждены признать поражение.

— Князь умирает? — от лица Рогнеды отхлынула кровь. Кабы не вечерний сумрак, лекарю было бы впору обеспокоится о здоровье царевны.

— Боюсь, что да. Рана слишком серьезна.

— К тому же на клинке, который его ранил, нашли гоблинские руны, — добавил Бобрук. — Меч заговорен.

— Однако, надежда-то еще не угасла! Скоро должны поспеть Богомил и сестры-целительницы, — ободряюще сказал Межимир.

Монахини из Целительного Истока издревле владели искусством волшебного врачевательства. Тысячный люд тянулся к монастырю, надеясь найти освобождение от недугов, перед которыми спасовали обычные лекари, и тысячи находили избавление от болезней у стен монастыря, смертельно раненые вставали с носилок.

— Сколько осталось князю? — Рогнеда произнесла то, что долго не решалась даже помыслить.

— Полагаю, ночь у него будет, — задумался лекарь, — и, если соблаговолят небеса, утро тоже. Самое большее, князь протянет до полудня.

Присутствующие лекари согласно закивали бородами.

От отчаянья Рогнеда закусила губу. Богомил обещал быть только к завтрашнему вечеру.

— Я хочу видеть князя, — произнесла царевна и твердо добавила. — Одна.

Направившись к строю дружинников, Рогнеда слышала, как лекарь описывает золотому воеводе состояние иномирца.

— Воевода в жару. У него бред. Кровотечение остановили быстро, но потеря крови все ж огромна.

Ложе Руслана располагалось в центре небольшого шатра. Рядом с обнаженным мечом сидел Свенельд.

— Ваше Высочество…

— Оставьте, капитан, — как и лекарям сказала царевна, — не время для церемоний.

— Да, Ваше Высочество.

— Как он?

Вместо ответа Свенельд указал на иномирца. Руслан лежал, укрытый мехами. Его била крупная дрожь, но видно, что он при этом мучался от жара. Гоблинский клинок заговорил умелый шаман. На челе Руслана застыла маска страданий. Инопланетник беззвучно шевелил губами, изредка вырывался стон.

Рогнеда дотронулась до лба князя и испуганно одернула руку. Жар невероятен!

— Это я виноват, — куябец в который раз принялся корить себя. — Не углядел!

Свенельд сел на лавку, ухватившись за голову обеими руками.

С болью в сердце царевна смотрела на мечущегося в бреду Руслана. Похоже, у нее нет иного выхода, как поступить так, как решила. Богиня, останови меня, если ошибаюсь! Не дай оступиться! Ошибка окажется роковой для обоих.

— Ваше Высочество, — вмешался в раздумья царевны Свенельд. — Ежели потребуется. Мне себя не жалко. Клянусь! Если только малая надежда будет, но если будет… Я без раздумий отдам свою жизнь. Я не поступ…

Воевода осекся на полуслове. Царевна как-то странно посмотрела на него. Свенельду вспомнились лица дружинников, которые двинулись задержать багарцев, чтоб из-под Куябы смогли уйти остатки разбитого войска. Те дружинники шли на верную смерть.

— Оставь нас, — произнесла Рогнеда. — Иди.

— Но я ни на минуту не покинул его! Он братом мне стал.

— Слово царевны для воеводы пустой звук? Капитан гвардии готов ослушаться наследницу царского рода?

Свенельд замер в нерешительности, а царевна словно перестала замечать его присутствие. Вогнав меч в ножны, куябец с тяжелым грузом на сердце покинул шатер. Он чувствовал себя предателем.

— И чтоб никто не осмелился войти!

— Да, Ваше Высочество, — ответил погруженный в себя Свенельд, задергивая за собой полог.

Рогнеда прошла в угол и опустилась на колени перед небольшой статуей Деллеи, неведомо как очутившейся в шатре. После горячей молитвы Рогнеда приблизилась к Руслану и осторожно и нежно поцеловала его в губы. Они были страшно холодны.

— Я помогу тебе, и мы будем вместе. Несмотря ни на что! Ведь ты любишь меня. Знаю, любишь, — Рогнеда вновь поцеловала его в губы. По её щеке скатилась слеза. Ей показалось, что губы Руслана дрогнули в ответ. — И я люблю тебя.

Рогнеда вытащила из широкого рукава короткий кинжал. Заточенное до синевы лезвие коснулось Руслана. По бледной коже побежала струйка крови.

— Царевна пожелала остаться наедине с князем? — переспросил Межимир.

Свенельд устало кивнул. Два дня на ногах, не смыкая глаз — это много даже для него.

— А она велела или предложила уйти? — не унимался золотой воевода.

— Повелела, ваша светлость.

У Межимира на душе скребли кошки. Битый час топчутся на пороге шатра, и хоть бы один шорох донесся изнутри! Полная тишина. Там за плотным холстом словно все вымерло. Что там происходит? Если в довершении всего лишимся царевну, армия потеряет остатки ратного духа.

Золотой воевода решительно взялся за полог.

— Царевна хотела, чтоб никто не входил, — напомнил Свенельд.

— Я ж не вламываться собираюсь, — раздраженно бросил золотой воевода.

Свенельд стиснул зубы. Авторитет золотого воеводы, конечно, велик, но это не дает ему право на оскорбительное поведение. Однако внешне куябский князь не изменился, не место и не время.

— Ваше Высочество, — громко позвал Межимир, — можно войти?

Ответа не последовало.

— Ваше Высочество, можно войти? — настойчиво повторил золотой воевода.

Лицо Межимира посерело и сделалось мрачным. Там все также тихо.

— Ваше Высочество, — в третий раз позвал он. Рука старого война сама проверила, ладно ли выходит меч из ножен.

Ни звука.

Межимир более не стал ждать и шагнул внутрь.

Царевна сидела у изголовья ложа иномирца, никак не реагируя на его появление. Создавалось впечатление, что она окаменела. Боги! Меч споро выскочил из ножен. Межимир понял, что тягостные предчувствия не обманули. Здесь что-то произошло. Царевна держала иномирца за руку. А кисти обоих в крови!

— Рогнеда! — потерять и царевича, и царевну было уж слишком для старика.

Золотой воевода рванулся к ложу, но на полпути вынырнул главный лекарь загорцев, бледный как снег.

— Ваша светлость, остановитесь! — испуганно проговорил он, не пуская к царевне.

— Что?! — взревел воевода. Неслыханная дерзость! Измена!

— Я не пущу вас, — твердо сказал лекарь. — Ни вас, ни кого бы то ни было другого!

Испуг лекаря куда-то улетучился, а место нерешительности заняла непоколебимая уверенность.

— Живота не пощажу, но не отступлюсь!

Сбитый столку Межимир сразу голову предателю не снес. Предателю ли? Лекарь совсем не похож не переметчика. Золотой воевода обернулся. Бобрук и Свенельд не понимающе смотрели на разыгравшуюся сцену. Отвернувшись от них, Межимир сурово вперился в лекаря.

— Тогда требую объяснений, — приказал золотой воевода.

— Видите ли, ваша светлость, — начал врачеватель из Орешка. — Таким известным и, не без гордости скажу, опытным лекарям как сейчас я стал не сразу. В молодости я по крупицам собирал знания, прочитал уйму трудов.

Межимир нетерпеливо засопел, не отрывая грозного взгляда от малорослого лекаря. Рядом с воеводой, облаченным в латы и медвежьи меха, тот казался особенно тщедушным.

— В ряде фолиантов мне попадались разделы по магии, коя облегчает страдания больного, — нисколько не смутившись, продолжил лекарь. — Много времени на эти разделы я не уделял. Все-таки боги обделили меня способностями к волшебству, о чем весьма сожалею. Но кое-что в моей памяти сохранилось.

— Переходи к делу, лекарь. И живо! — отрезал золотой воевода. После очередного многословного заворота загорца Межимир побагровел.

— В одной рукописи упоминается, как можно прибавить больному или раненому сил, ежели отдать часть своих, — лекарь многозначительно посмотрел на ложе коростеньского воеводы. — Для этого на ладонях раненого и того, кто делится силами, делают по разрезу. Одновременно читается некая несложная магическая формула. Как только кровь смешивается, начинается прилив сил. При этом происходит полное отрешение от мира. И еще, — лекарь взял шагнувшего к ложу Межимира за руку, — Их нельзя беспокоить. Малейшее, нечаянное прикосновение может статься страшнее пытки и выведет их… Хм, как сказать… из транса. Тогда обоим смерть!

— А мы говорим, не таясь! — испуганно прошептал Бобрук.

— Я же сказал при-кос-но-ве-ние, — укоризненно произнес лекарь. — Наша речь, другие звуки — то ладно. Но прикосновение, пусть мимолетное, может оказаться роковым. Дуновение ветра, листок упадет, мошь какая присядет, тоже ничего. Лишь бы до них не дотронулся смертный, наделенный душой.

Лихо. Свенельд еще раз убедился, что чародейство не для него.

— Понятно, — сказал остывший Межимир. Как неожиданно мелькнувшая мысль возбудила подозрения. — Молвишь, коростеньскому воеводе должно стать легче?

Лекарь утвердительно кивнул:

— В этом я уверен. Кабы они… Хм, опять… Не подошли бы друг другу, — нашелся врачеватель, — то точно были бы мертвы. А раз живы, то князю будет лучше.

— Не отдаст ли царевна все силы без остатка? — встревожено спросил Бобрук.

— Нет, — ответил лекарь, — такого не случиться. Это волшебство из белой магии, которая, что всем известно, не убивает и не калечит.

Свенельд приметил, что сейчас лекарь похож на ученого лектора.

— Почему ж лекари не воспользовались сим чародейством раньше? — поинтересовался Золотой воевода пристально глядя на врачевателя. — Али боялись, что они… Ах, не задача, запамятовал.

— Не подойдут друг другу, — подсказал Свенельд.

— Верно, и тогда смерть. Риск велик, но рази ж не нашлось бы в войске охотников, готовых пойти на риск ради спасения князя? Ведь без талисмана Лле не быть Росмале! А, лекарь?

Золотой воевода грозно навис над врачевателем, требуя незамедлительного ответа.

— М-м, ваша светлость, — замешкался лекарь, — не сочтете ли вы мои слова дерзостью?

— Говори смело!

— Это волшебство не приведет к плачевным последствиям только в том случае, — лекарь потупил взор. Свенельду показалось, что он и глаза не прочь зажмурить, — если они любят друга.

Лекарь непроизвольно вжал голову в плечи. Золотой воевода жестоким не слыл, но крутым нравом славился.

— Так, — произнес Межимир после недолгого молчания, — все, что было сказано в этом шатре, должно в нем и остаться!

Золотой воевода обвел волчьим взглядом присутствующих.

— Пусть каждый поклянется, что об увиденном и услышанном здесь более никто не проведает!

Первым обет тайны произнес сам Межимир. Остальные клялись по очереди и вместе вышли наружу — Межимир приказал.

Держась от русланова ложа подальше, Межимир неторопливо прошелся в противоположный угол шатра и обратно и, по-стариковски блаженно кряхтя, устроился в удобное кресло; ноги гудят, возраст все-таки сказывается. Что делать? Воевода неодобрительно посмотрел в сторону царевны, застывшей каменным изваянием. Оставалось ждать, пока кончится это чародейское таинство.

Потянуло сквозняком. Чайку бы горячего. Межимир поискал глазами самовар или что-нибудь вроде колокольчика для слуг.

Тихий стон напрочь отбросил мысли о чае. Рогнеда слегка качнулась и устало коснулась рукой лба. Через миг, поддерживая царевну под локоть, Межимир помог ей встать. Седой воевода ужаснулся. Она совершенно без сил! Когда Рогнеда обернулась, Межимира поразила неестественная бледность кожи. Бесцветные губы слабо улыбнулись.

— Я тут немного помолилась. Молитву такую вот коротенькую пошептала.

Золотой воевода нахмурил брови, однако корить не стал. Ей нужен покой не меньше, чем иномирцу.

— Ваше Высочество, вам требуется отдых, — весь облик золотого воеводы говорил, что возражения не принимаются.

— Но я совсем не устала, — попыталась не согласиться Рогнеда.

Тщетно. Межимир покачал головой и указал на большое, в человеческий рост зеркало. Рогнеда не узнала себя. Гладкая поверхность отражала само измождение.

— Видите, Ваше Высочество. Вам без отдыха нельзя. Самое лучшее — это сон. Пойдемте. Полагаю, воевода Бобрук не откажет одолжить свой шатер.

Рогнеда послушно последовала за золотым воеводой. На пороге она обернулась, чтобы снова убедится, что Руслан не вернулся в объятья бреда.

За пологом ночь давно вступила в свои права, и теперь повсюду царила темнота. Только свет факелов и костров кое-как разгонял черноту, затопившую всю округу. Ночь выдалась безлунная. Тучи заволокли небо. Где-то в отдалении громыхало и мелькали серебряные вспышки, вот-вот начнется дождь.

— Где лекарь? — требовательно спросил золотой воевода. На дворе похолодало.

— Я здесь, — из густой тени вынырнул врачеватель.

— Взгляни на князя.

Лекарь поклонился и поспешил к раненому. Куябский князь за ним.

— Воевода, — обратился к предводителю воев из Орешка Межимир, — вы позволите Её Высочеству разместиться в вашем шатре

— Разумеется. Мой шатер в полном распоряжении царевны, и настолько, насколько Ваше Высочество сочтете нужным, — заволновался Бобрук. Какая честь для боярина из скромного рода.

— А мы устроимся в палатке с вашими ратниками, — сказал Межимир.

— Хвала Деллеи Вседержительнице! — всплеснул руками лекарь.

— Что?

— Невероятно! Невозможно! Немыслимо!

— Да что стряслось то? — Свенельд старательно зашнуровывал вход. Ночи ныне дюже холодны.

— Князь, подойдите сюда.

— Ну, — буркнул, приблизившись Свенельд. Признавайся, эскулап треклятый, что за новая напасть!

Лекарь что-то сумбурно бормотал, то пульс щупал, то зрачки смотрел, то прислушивался к дыханию Руслана, то копошился с чем-то еще.

— Вы разве сами не видите!

— Я не лекарь, — проворчал Свенельд. Потом вгляделся в загорца и нехорошим тоном сказал:

— Ты к какой гильдии записан, лекарь?

— К первой, — с гордостью ответил тот. — Первая дюжина достославного лекарского цеха!

— Значимо, богат. Поди и наследнички есть, и очередь засобиралась на цеховое местечко.

— Не понимаю вас, князь, — опасливо косясь, пролепетал лекарь.

— Если живо не объяснишь в чем дело, поймешь быстро, — многозначительно пообещал Свенельд.

— Так ведь… Смотрите! Разве ж не зрите, дыхание ровное! Дотроньтесь до него. Ну! Что?

— Да ничего, — пожал плечами куябец.

— То-то и оно! Жара нет! Да взгляните на него! Не на меня, на него!

Свенельд перевел взгляд на друга. Куябец почувствовал себя донельзя глупо. Он никак не мог взять в толк, в чем дело.

— Разве не ясно?

— Нет, — честно признался Свенельд.

— Да он же спит! — снова всплеснул руками лекарь. — Горячки нет! А сон! Боюсь сглазить, но это практически нормальный, здоровый сон!

— Ему лучше? — робко спросил куябец.

— Конечно же!

Как камень с души свалился. Свенельд чуть не расцеловал врачевателя, который в эту минуту мнился почти родным.

— Спасибо, лекарь, спасибо.

— Что вы, князь, — смутился лекарь. — Это не я. Царевну благодарить надо.

— Все равно, спасибо, — не унимался Свенельд.

— Бросьте, князь, — сказал лекарь. Его лицо стало серьезным. — Пока радоваться рано. Воеводе как воздух требуется покой и уход. Желательно, сиделку какую ему найти.

— Не беспокойтесь. Я буду рядом. Сиделку искать не нужно.

— Хорошо. Тогда до завра.

— Постойте! Когда он придет в себя?

— Не знаю. Произошедшая с князем перемена — лишь первый лучик надежды. Понимаете, лучик. По правде говоря, он все еще на грани между жизнью и смертью.

Расстроенный Свенельд вернулся в шатер. Лучше бы он не спрашивал лекаря.

Человек открыл глаза и приподнял голову. Его разум прояснился.

Сколько провалялся без чувств под этим дьявольским солнцем? Наверно, много. Когда упал, тени от бархана не было.

Человек попытался подняться, но, сумев приподняться только на локтях, снова без сил уткнулся в песок.

Жара! Но гораздо страшней и мучительней жажда. Она обрекает на гибель.

Трезвость ума начала угасать. Жалкий миг — и вернется прежняя пустота. С губ захотел сорваться стон, но получился сухой хрип. Солнце и жажда отняли у него даже стон.

Отчаянье. Рука потянулась к пустой фляге, которую он почему-то не выкидывал. Его не покидала сумасшедшая надежда, что фляга когда-нибудь наполниться водой. Вода! Зачем вспомнилось о ней? Это невыносимо.

В голове взорвалось. Нет! Нет! Это не может быть явью! Фляга полна воды! Безумие. А! Какая разница! Главное, вода.

Бережно, очень осторожно, чтобы не пролить ни капли драгоценной влаги, человек отвинтил крышку и дрожащими руками поднес горлышко к потрескавшимся губам, жадно опрокинув флягу. Опомнившись, он с трудом заставил себя остановиться. Воду нужно беречь.

Некоторое время человек просидел в тени дюны, борясь с искушением сделать еще пару крохотных глотков. Потом решительно пристегнул флягу к поясу.

Надо идти. Спасение возможно, только если идти. Человек двинулся вперед. Каждый шаг был для него маленькой победой. Правая рука покоилась на фляге, чтобы ни дай бог не потерять.

Идти, как ни тяжело, но идти. Он знал, что второго чуда с флягой не будет. Идти. Вокруг море песка с волнами дюн. В небе то же солнце; и жажда, притупленная, но не исчезнувшая, а во фляге так ничтожно мало воды.

Идти!

Старший лекарь из Орешка вздохнул.

— Князь? Он по-прежнему в себя не приходил. Боюсь, что жар у него начинает возвращаться. К полудню ему будет хуже. А к вечеру, — лекарь обвел взглядом собравшихся за скромным походным завтраком, — скорей всего воевода сызнова будет в бреду.

— К вечеру здесь будет Богомил с сестрами из Целительного Истока, — стараясь приободрить, напомнил Межимир. — А как царевна?

— Её Высочество спит. Она очень устала, но не более того. Угрозы её здоровью нет.

Завтрак продолжился в полном безмолвии. Каждого занимали собственные раздумья, делиться которыми не хотелось. Когда с едой было покончено, первым заговорил Свенельд.

— Ваша Светлость, — обратился он к золотому воеводе, — вы упомянули, что верховный жрец и сестры прибудут через Портал?

— Верно. Тут рядом расположена монастырская обитель. Скромная, но, по-счастью, в тамошнем главном храме есть свой Портал.

— Как далеко находится этот монастырь? — Свенельд на секунду задумался.

— Ежели конным верхом, не более полудня пути.

— Ваша Светлость, позвольте мне взять гвардейцев и отправиться к монастырю ждать Богомила и целительниц.

— Хочешь обеспечить им охрану? — спросил Межимир.

— Да.

— Еще вчера к монастырю были посланы полсотни конных витязей, — вмешался в разговор воевода Бобрук.

— Я возьму еще сотню и отправлюсь туда. Лучше перестраховаться, чем оказаться в дураках из-за какой-нибудь случайности.

— Согласен, — кивнул Межимир. — Твои опасения не лишены оснований. Бери сотню, хотя нет, бери две, и скачите к монастырю!

Глава 7

Двухсотенный отряд царских дружинников со Свенельдом во главе свернул с узкой и неприметной лесной тропы. Расступившиеся деревья открыли крупную лесную поляну. Впереди на широком невысоком холме высился частокол монастырской стены.

Дремучий-на-холме в самом деле скромная обитель. Даже издали видно, что строения за частоколом сплошь из дерева. Зато посреди монастыря гордо красовался настоящий белокаменный храм с высокой колокольней. Такой храм не стыдно заиметь иному городку.

Однако внимание Свенельда сразу привлекло другое. Из ворот обители выезжали монахини в окружении кованых ратников. Куябец неодобрительно приметил, что вид у конников явно беспечный. Недовольство Свенельда смягчилось, когда они вмиг перестроились, прикрыв сестер, едва увидели неизвестный отряд, показавшийся из леса.

После короткого объяснения вместе двинулись к Предгорью. То ли количество ратников было внушительным и никто не рискнул напасть, то ли благополучно миновали гоблинские засады, однако от стычек в пути боги избавили. До лагеря добрались уже затемно. Их встретила та же картина потерявшего веру в победу войска.

— Что с Русланом? — с тревогой спросил у Бобрука куябец.

— Лекари говорят плох. Очень плох, — мрачно ответил Бобрук.

— Надеюсь, мы не опоздали, — пробормотал Свенельд и посмотрел на шатер Руслана. В мерцающем свете факелов он чудился склепом.

Монахини восседали на лошадях недвижимыми статуями. От легкого ветерка слегка колыхались полы длинных, до пят, ряс. Лица сестер прятались от любопытных взглядов под глубокими капюшонами. До сих пор Свенельд не слышал от них ни единого звука, не то что слова.

Сестра, ехавшая во главе дюжины монахинь, тронула поводья и подвела кобылу ближе. Монахиня откинула капюшон. Факелы озарили обрамленное прямыми седыми волосами строгое лицо.

— Оброшь, настоятельница обители Целительный Исток, — представил её Богомил. Всю дорогу от монастыря он ехал рядом.

К ним подошли Межимир и царевна.

— Вечер добрый, — поздоровался золотой воевода.

— От имени росмальского воинства приветствую сестер в нашем лагере, — сказала Рогнеда.

Спешившись, Оброшь вежливо поклонилась перед царевной. После того, как другие сестры повторили то же, настоятельница перешла к делу.

— Где коростеньский воевода?

— В этом шатре, — ответила Рогнеда.

В сумраке Оброшь не видела той бледности, что владела царевной, но слабость в её голосе сквозила алой нитью, а заметить тусклость красок в жизненном узоре для опытной целительности труда не составляло. Еще одно — Оброшь нахмурила брови — от Рогнеды веяло остатками волшебных волн, пахнет магией крови, а это очень нехорошо. Но боги! Она не вправе помогать кому-либо вне стен обители. Боги согласны только на одно исключение.

— Пусть мои сестры идут в шатер, а я хочу переговорить с лекарями.

Старший лекарь, находившийся тут же, вкратце обрисовал настоятельнице ситуацию. По мере того как он рассказывал лицо Оброши становилось все более задумчивым.

— Господаре, — произнесла Оброшь, когда лекарь закончил. — Сейчас я присоединюсь к сестрам. Там, в шатре, свершится священное таинство. Оно должно быть закрыто для посторонних глаз, поэтому прошу и требую, господаре, пока мы не выйдем из шатра, туда никто не должен заходить.

— Не беспокойся, — произнес Богомил, — все будет, как ты скажешь.

— Я распоряжусь на сей счет, — добавил Межимир.

Удовлетворившись их уверениями, Оброшь направилась к шатру. У самого полога её догнала Рогнеда.

— Матушка, дозвольте мне быть внутри, — торопливо и сбивчиво начала девушка. — Я сяду где-нибудь в уголочке и буду вести себя тихо-тихо и не путаться под ногами.

— Нет, дочь моя, — непреклонным тоном отвергла просьбу настоятельница.

— Матушка, — Рогнеда ухватила её за рукав, — пожалуйста.

Оброшь посмотрела на царевну и поняла. Настоятельница переменилась в лице. Умоляющие глаза царевны — что открытая книга.

— Существует только одно условие, при котором на таинстве исцеления возможно присутствие кого-нибудь кроме сестер.

— Какое?

— Увы, Ваше Высочество, я не могу это открыть, — Оброшь видела, что девушка едва не заплакала. Условием была любовь, и она у Рогнеды была. Оброшь не могла ошибаться. Теперь ясно, куда и для чего расходовалась магия крови. — Но не нужно более слов! Пойдем, дочь моя.

Не дожидаясь реакции царевны, седовласая монахиня скрылась за пологом. Сбитая с толку неожиданной переменой, произошедшей с настоятельницей, царевна тем не менее поспешила за ней.

Четыре светильника тускло освещали внутренне убранство шатра иномирца. Сестры стояли у изголовья его ложа и негромко переговаривались меж собой. Как и обещала, Рогнеда неслышно скользнула в затененный угол, где, усевшись, старалась производить как можно меньше шума. Сестры на нее даже не взглянули.

Положив ладонь на лоб воеводы, Оброшь замерла на некоторое время, внимательно разглядывая раненого. Даже отсюда, не подходя близко, видно, что Руслану гораздо плоше, чем с утра. К горлу царевны подкатился комок, а на глаза навернулись слезы.

Тело иномирца обнажили, оставив лишь повязки, наложенные на раны. Рогнеда покраснела и отвела взор.

Монахини образовали вокруг раненого круг и начали медленно погружаться в транс. Круг, состоящий из двенадцати сестер, наилучшим образом объединяет силы целительниц, направляя их на борьбу с недугом. Больший круг не имел смысла, и нередко переизбыток целительных сил наносил страждущему вред, сжигая последние невеликие крохи здоровья. Меньший круг тоже: его благоживительная сила куда как слабей.

Затаив дыхание, Рогнеда наблюдала за происходящим. Шатер начал наполняться каким-то неразборчивым шумом, то ли гудением, то ли бормотанием. Вскоре он стал громче. Им оказалось песнопение сестер. Царевна слышала храмовые пения не единожды, но это, схожее с другими, в то же время являло нечто особенное. Оно умиротворяло душу и вливало в сердце животворящую силу, дарующую страстное желание жить и радоваться жизни, свету, радости.

Одним мановение сестры скинули капюшоны. Все женщины были убелены сединой. Монахини взялись за руки. Выше их голов, в центре круга, мелькнули и не погасли искорки. Крохотные частички пламени переливались радужными цветами. Они плавно кружились, отчего к пению сестер прибавился еле слышный мелодичный перезвон невидимых колокольчиков. Постепенно к радужным огонькам, вспыхивая из пустоты, присоединялись все новые. Их число так увеличилось, что, сбившись вместе, они слились в один шар. Его окрас постоянно менялся невиданными сочетаниями полутонов. Не переставая кружится вокруг собственной оси, излучая теплый, слегка подрагивающий свет, шар завис над грудью Руслана.

Пение сестер неожиданно смолкло. Ахнувшая Рогнеда, увидела, как сестры подняли вверх ладони, из которых в шар ударили золотые лучи. Под возобновившееся пение шар начал расти, словно впитывал в себя эти лучи. Увеличившись примерно в три раза, шар на краткое мгновение остановил вращение, а потом из него в грудь раненого устремился новый луч белого огня.

Метавшийся до этого мига в бреду, Руслан дернулся и затих. Черты его лица разгладились и успокоились. Иномирец стал похож на мирно спящего человека.

Не искушенная в чародействе, Рогнеда не могла видеть как сестры соткали над раненым паутиновое сплетение нитей. Затем бережно опустили его, накрыв умирающего целиком. Нити прижались к поверхности кожи и запульсировали в такт биению сердца. Пришел черед самого трудного. Предстояло избавить тело от ягла. Черный туман, открытый взору только мага-целителя, обволакивал Руслана, впитавшись в поры его кожи и глубоко проникнув во внутренние ткани, и с каждым часом все больше и больше затягивался в узел, высасывая жизненные соки и силы. Неважно, ранение ли или недуг болезни, ягло всегда одинаково. Непостоянна его густота, а значит и вред ягла, так как хвори и раны бывают разными.

Паутина постепенно вытягивала черный туман из тела, распутывая узел, однако монахиням для этого приходилось прикладывать все свои усилия и умения, и они не ведали, хватит ли им сил.

Рогнеда потеряла счет времени. Время проносилось мимо нее как пущенная из лука стрела, а ничего нового не происходило. Девушка не знала радоваться ли ей этому либо печалиться. Вдруг все прекратилось. Две дюжины золотых лучей мигнули и разом растаяли в воздухе. Погас белый луч, за ним исчез радужный шар, и умолкло пение сестер.

Монахини опустили руки. Они теперь не казались искусными волшебницами. Кем угодно, только не чародейками. То были просто уставшие женщины. Накинув капюшоны, они потянулись к выходу.

Оброшь накрыла Березина одеялом. Иномирец по-прежнему казался спящим.

— Он поправиться? Ему лучше?

— Пойдем, дочь моя. Князю требуется полный покой. Не должно ему мешать. Пусть спит.

— Матушка…

— Ваше Высочество, не бойтесь за него. В ближайшие дни никакое чародейство вред ему не причинит. Не спрашивайте почему, примите это как есть. А смертный враг к нему не проберется. Такая охрана снаружи!

Рогнеда искала на лице настоятельницы хоть намек о том, что теперь. Как он? Бесполезно.

— Матушка, скажите мне.

— Не знаю, — вдруг сдалась Оброшь. — Мы добились немного. Он был слишком плох, но не отчаивайтесь раньше времени.

— Но как же…

— Не надо, — по-матерински ласково произнесла настоятельница. — Я ведь сказала, что не знаю. Мы вырвали его из объятий смерти. Теперь шансы на благополучный исход сравнялись с теми, что тянули князя на Серые Равнины. Мы не в силах помочь ему большим. Никто не в силах. Кроме богов и его самого. Остается ждать, ждать и надеяться. Все проясниться очень скоро. Пойдемте, Ваше Высочество.

Покидать Руслана не хотелось, но Оброшь целительница, ей лучше знать. Рогнеда вздохнула и, оглядываясь, побрела вслед за настоятельницей к пологу.

Березин раскрыл веки. Ниже груди разрывало резкой, нестерпимой болью. Слава богу, это была всего лишь вспышка, острая боль утихла тупой и пульсирующей.

Память услужливо нарисовала последнюю картину виденного: оскаленную рожу гоблина и меч, что проткнул его насквозь. Одними глазами — головой вертеть не хотелось — Руслан посмотрел по сторонам. Он лежал, накрытый мехами, в шатре, к которому так и не успел привыкнуть. Мысли текли вяло и неторопливо. В животе опять резануло. Правда, не так как в первый раз, но все же мало не было. Руслан осторожно нащупал повязки, а под ними… Ох, вот это боль. Лучше оставить рану в покое. Очень хотелось пить.

Чтоб найти воду, пришлось покрутить головой.

Вот и вода. Рядом с кроватью стоял высокий сундук с плоской крышкой, а на нем — кувшин. Корчась от боли, Березин перевернулся на бок и, стиснув зубы, приподнялся, опершись на левый локоть. В глазах потемнело, сильно повело. Хорошо ж досталось от гоблина. Шея клонилась к простыне под грузом неподъемного сейчас талисмана Лле. Бесполезная штука. Болтается без толку да шею натирает. Снять бы, да нет сил возиться.

Опрокинув кувшин в пересохшую глотку, Руслан взбодрился, в голове прояснилось. Утолив жажду, Березин вернулся в прежнее положение и долго лежал, бесцельно разглядывая потолок и вслушивась в треск горящих поленьев в переносном чугунном камине.

Он понял, что умирает. Руслан не скулил и не оплакивал себя, не паниковал. Он констатировал факт.

Снаружи завыл ветер, принеся неразборчивые обрывки чьих-то слов.

Смерть моя за тем столбом… Березин процитировал строки из плаксивого хита двухгодичной давности. Странно. Никогда бы не подумал, что возможно такое абсолютное спокойствие на пороге собственной смерти. А все же? Руслан вслушался в себя. Все верно, спокойствие и только, а более ничего. Почему бы тогда не умереть? Закрыть глаза — и тишина. Покой. Что там в будущем? Ничего. Ничего такого, ради чего стоило бы жить. Ну, встанет сейчас на ноги. Дальше что? Побегает по Кириану месяц-другой, схватится с колдунами, гоблинами и прочей нечистью. Потом, как водится, пир горой, почести разные и прямая дорожка домой, а там Рогнеды нет.

В сердце защемило.

— Рогнеда, Рогнеда, Рогнеда…

Как жить без тебя?

Руслан забыл о боли в животе. Иная, гораздо более ужасная мука, терзала душу. Рогнеда… Он обещал помочь и убить Кзаркхмета. Прости… Наверно, он слабый человек, пусть кто-нибудь другой заберет талисман и поведет рати росмальцев к победе. Свенельд, к примеру. Он лучше подходит на роль героя. А он? Он умрет. Зачем жить без неё?

Захотелось закричать, испустить душевную муку в вопль.

Он слабак. Руслан бездумно смотрел в одну точку, пока не вернулась жажда

Вода вкусная.

Стремиться на Землю, чтобы отомстить Вильяму? Чтобы вернуть корпорацию? Зачем это все? Ради торжества какого-то там закона или растакой же справедливости? Ах, не смешите. Ну их! Ни местью, ни прочим Рогнеду из памяти не вычеркнуть. Что с того что вырвет корпорацию из хищных лап американского дядюшки? Она и раньше была по боку, теперь тем более. Мишель тоже всегда была чужой. Оставаться здесь еще хуже. Постоянно слышать о царевне или — ни дай бог! — видеть её… Нет уж, увольте.

Лучше смерть. Смерть-избавительница.

Руслан откинулся на подушку и закрыл глаза. Боль в ране исчезла, она покорно уступила дорогу смерти. Березин почти воочию видел, как жизнь тонкой дымчатой струйкой покидает его бренное тело; почти слышал, как силы по капле стекают во вне.

А ветер все беснуется… Берез отрешенно подумал, что будет дождь.

— …смотреть, как он, а то… — снова послышалось за толстой холстяной стенкой шатра. Кажется, Свенельд. Дружище, поговорить бы напоследок с тобой. О чем, не важно. Первый настоящий друг.

Полог отдернулся. Внутрь заглянул Свенельд и тут же исчез. Такое поведение куябца изрядно озадачило инопланетника. Неужели не заметил, как он махнул рукой? Размышления прервались самым неожиданным образом. Полог опять колыхнулся, на сей раз гораздо увереннее, и впустил Рогнеду.

Березин не верил своим глазам.

— Ваше Высочество, — выдохнул он. Когда она вошла, у Руслана перехватил дыхание, — извините мое нынешнее состояние перед вами. Еще раз прошу простить меня за мой вид. Я сейчас поднимусь.

Руслан осознавал, что несет полнейшую чепуху, но ничего иного на ум не приходило. Он с трудом выпрямил спину и расправил плечи. Было стыдно перед царевной за столь болезненный вид. Глупо, но вот так.

— Ваше Высочество, — Руслан смотрел на девушку, не отрываясь. Она не шевелилась и молчала. Что таил её взгляд, иномирец не думал: боялся обмануться. — Прошу вас, не стойте там. Сквозняк ведь. Простудитесь.

Березин осекся. Что он городит?

— Руслан, — царевна кинулась к нему на шею и зарыдала.

Пока Рогнеда не выплакалась, он гладил ей волосы. В горле стоял комок. Березин не говорил ни слова, ибо слова пусты, они лишь связь, которая иногда не требуется.

— Ты жив! — Рогнеда перестала плакать и оторвала лицо от его груди. — Милый мой, ты жив. Молчи!

Рогнеда крепче обняла Березина.

— Люблю тебя.

Мысли Березина путались и мешались. Господи! Она целует мои плечи! Это сон, ог бредит. Умер и попал в рай! Словно боясь спугнуть наваждение, Руслан положил ладони на хрупкий стан царевны. Он обнимает её!

Уста Рогнеды шептали признания в любви, но они не достигали слуха Руслана. Он был оглушен. Но он знал, он чувствовал каждое её слово.

— Я тебя тоже люблю.

Их губы встретились и слились в поцелуе, в том поцелуе, который бывает лишь единожды. Они целовались еще и еще. Поцелуи вытесняли мир вокруг них, он тускнел и становился неважным.

Царевна случайно коснулась повязки, прикрывающей рану. Взрыв жжения согнул Руслана пополам, исказил лицо и выдавил стон. Не церемонясь, действительность напомнила о себе.

— Больно?

— Ничего, ерунда.

— Бедненький мой, — достав платок, Рогнеда заботливо вытерла со лба иномирца пот, — чуть-чуть еще потерпи. Рана затянется и ты поправишься.

Руслан отвернулся. С ним все решено.

— Поправишься! Слышишь меня! Не смей умирать! — встряхнула его Рогнеда. Она вдруг отчетливо поняла, что у него на уме.

Превозмогая себя, инопланетник посмотрел ей в глаза. Он не хотел, чтоб Рогнеде запомнилась его тоска.

— Руслан, ты думаешь, у нас нет будущего?

— Да, — кивнул он, снова опустив взор.

Царевна тесней прижалась к Руслану и торопливо зашептала на ухо, что не надо отчаиваться раньше времени. Да, она царевна, дочь монаршего Дома, а он нет. Но ничего! Богомил подсказал, как быть. Хоть князь — это не царь и не королевич, но пускай. По древнему полузабытому уложению, но никем не отмененному, брак между детьми царскими и детьми княжескими возможен!

— Руслан, очнись. Разве ты не понимаешь? Я буду твоей женой, а ты моим мужем. Ты будешь царем Росмалы!

— Я ведь не росмальский князь, — с горечью возразил Березин. — Я чужеземец.

— Ну и что, — улыбнулась девушка. — После победы меня ждет венчание на трон. Я обрету достаточную власть, чтобы сделать тебя росмальским князем. Я отдам тебе Артанию, паче сей град остался без князя.

— У Гуара нет наследников?

— Он бездетен. Женой не обзавелся. Племянников тоже нет, но даже, если и найдутся наследники, я отдам тебе другой град. Хочешь Коростень? Князей там отродясь не бывало, но тебя тамошний люд примет с восторгом. Мне не жалко, — прыснула Рогнеда, — после на шей женитьбы Коростень вернется в царскую вотчину.

— Это правда? Мы можем быть вместе?

— Правда! Правда!

Рогнеда осыпала Березина поцелуями, а он стиснул её в объятьях с такой неожиданной для самого себя силой, что она вскрикнула. Руслану хотелось жить! Теперь есть ради чего жить. Жить! Любовь одолела тоску и смерть.

Иномирец ощутил тепло, исходящее от талисмана Лле. Цепь излучала неровный, вздрагивающий свет.

— Он пульсирует в такт биениф моего сердца! — удивленно сказал Березин. — И он дает мне сил! Я чувствую, как они вливаются в меня из него.

— Не снимай его, — прошеплата Рогнеда.

Руслан поцеловал царевну в губы. На сей раз поцелуй был жарким, требующим незамедлительного ответа, и Рогнеда ответила. Не менее пылко, а затем отстранилась.

— Куда ты?

— Закрой глаза.

Её рука медленно поднялась вверх и отстегнула пряжку. С волнующим шелестом платье соскользнуло на пол. Других одежд под ним не было. Спустя секунду Рогнеда упала в объятьях Руслана. Девушка не чувствовала стыда или неловкости. Раньше казалось, что раздевшись перед мужчиной, ощутит страх, будет скованна и робка. Но сейчас хотелось быть ближе к любимому человеку. Она как будто знала иномирца давным-давно. Любовь, что вспыхнула между ними, затмила все остальное, все условности. Иное, кроме любви, теперь неважно. Рогнеда отдалась с той радостью и покорностью, как только может дарить себя женщина любимому и единственному мужчине.

Радостный грохот многотысячного «Ура!», не умолкая, оглашал округу. Закаменцы, выстроившиеся по сотням и полкам, приветствовали своего воеводу.

Тысячный народ млел от восторга. Их воевода не истуканом фарфоровым сидит в седле, а гордо мчится на могучем жеребце, улыбается и машет верным ратоборцам рукой в латной перчатке.

Руслан летел на Кусаче вдоль рядов ратников. Талисман влил в него силы и затнул раны! Березин скакал в полном облачении, весь в цветах града Коростеньского. За его спиной хлопал бело-голубой плащ. Ему верят. Люди пойдут за ним в бой, и он приведет их к победе, и сделает эти ради той, которая любит его и ждет.

Да, Кириан его мир, и именно здесь он дома!

Впереди в конце строя витязей, в окружении воевод, жрецов и бояр, стояла Рогнеда. Его Рогнеда. Руслан пока не мог различить её лица, но сердце подсказывало ему, что в глазах Рогнеды светиться любовь.

— Ура! Ура! Ура! — гремело над лагерем.

В тот день в душах воинов воскресла вера в победу. В тот день к Руслану вернулось желание жить.

— Поднимитесь, — властно произнес Кзаркхмет.

Десять человек повиновались слову колдуна и встали с колен. Девять были облачены в строгие серо-черные плащи, а тот, что находился с краю, носил одеяния ярких, кричаще-безвкусных цветов. В прошлом князь Артании, а ныне предводитель сонмищ оборотней, Гуар и девять чернокнижников с острова колдунов. Нерг и восемь нерг-данов явились в башню Магистра по его зову.

— К столице нашей империи приближаются враги: росмальцы и примкнувшие к ним предатели-багарцы, — не тратясь на лишнее, перешел к делу Кзаркхмет.

— Мы разорвем дерзновенных на куски! — не к месту воскликнул Гуар, перебив магистра.

— Несомненно, — холодно сказал Кзаркхмет. Этот дурак начинает раздражать. Как бы у оборотней скоро не нашелся новый вождь. — В этом кабине собрались самые приближенные мои слуги. Обманывать вас смысла нет. Враг достаточно могуч и он уже доставил массу хлопот. Я не желаю вновь отстраивать Даршегвар, если он будет разрушен!

В голосе мага прозвучала сдерживаемая ярость, однако Кзаркхмет быстро совладал с собо. Кзаркхмет уселся в кресло-трон из черного дерева.

— Думаете, чем эти жалкие, недобитые росмальцы могут нам угрожать? — Кзаркхмет медленно обвел взглядом чародеев и Гуара. — Я отвечу. Росмальцы заполучили могущественный артефакт — талисман Лле. Да, это не пустые слухи.

Меж чернокнижников пронесся шепот. Любой был наслышан о наследстве Лле.

— Я не допускаю даже мысли, что мы не растопчем их в грязь, но к битве нужно подготовиться. Врага нельзя недооценивать. Помните об этом. Однако довольно слов. Я позвал вас не для разглагольствований.

Верховный маг Ордена поочередно указал каждому, что следует выполнить за два дня. После чего все, кроме Иргат-нерга, покинули башню. Он еще не получил повелений.

— Для сражения необходимо должное место, — сказал Кзаркхмет.

— В окрестностях Даршегвара нет подходящего поля, — рискнул заметить Иргат-нерг. — Повсюду леса.

— Правильно. Посему ты должен сотворить его. Степняцкой коннице для маневра нужно пространство, без него она ничто. Да и гоблинам нет, где развернуться в полную силу. Тебе ясно, Иргат-нерг?

— Да, мой господин.

— И еще одно, — добавил Кзаркхмет, — проследи, чтоб к месту битвы пригнали всех рабов и соорудили помост. Ты знаешь какой.

— Будет исполнено, — поклонившись, Иргат-нерг удалился.

Кзаркхмет прочитал заклятье. Теперь без магического взлома в башню не проникнуть даже богу. Кзаркхмету надо еще раз все обдумать.

Глава 8

Ежеминутное мигание неба — то ничего, можно натянуть что-нибудь на глаза или просто не обращать внимание; холстяные стены шатра свет пропускали мало, а вот несмолкающий грохот напрочь не давал уснуть.

— Припадочный колдун, — выругался полусонный Руслан, выкарабкиваясь из шатра.

Вся северо-восточная часть ночного неба вспыхивала чередой ослепительных молний. Десятники казачьих разъездов божились, что молнии бьют вниз, вздымая комья земли и ломаный лес, который сгорает в воздухе, не успевая упасть. Громыхание то еще, словно тяжелая артиллерия бьет.

— Тоже не спиться? — раздался позади простуженный голос.

— Это ты, Свенельд? — обернулся Руслан. Куябец кутался в меховой плащ, попивая на ходу крепко заваренный чай.

— Как видишь.

— Думаешь, Богомил не ошибся? — подождав, когда куябец подойдет ближе, спросил Руслан и кивнул в сторону неба, разрываемого серебряными сполохами. — Кзаркхмет действительно готовит место для завтрашнего сражения?

Свенельд пожал плечами.

— Почему бы и нет. Здесь на сотни верст окрест подходящего поля днем с огнем не сыскать. Вот вражий чародей и старается. На свою голову бедовую, — Свенельд хлопнул иномирца по плечу. — Не тужи ты так! Мы не маги, волшбой не володеем. Посему нечего ломать голову над чародейскими штучками.

— Что-то ломается.

Куябец снова пожал плечами. Мол, дело твое.

— Эх, ладно, — махнул рукой иномирец. — Твоя правда. Мы воины, и наша работа начнется завтра.

— Вот только бы выспаться, — ворчливо заметил Свенельд. — Пол лагеря на ногах.

— Кстати, ты то как?

— Ничего. К завтрему оклемаюсь.

— Судя по кашлю, вряд ли.

— А! — отмахнулся Свенельд и вытащил из-под рубахи крохотный глиняный амулет в виде гриба-боровика с белыми пупырышками на шляпке. — У деревенской ворожеи давненько прикупил за полкопейки. Твердила, от простудных хворей заговорен.

Руслан смотрел на амулет с нескрываемым сомнением.

— И знаешь, помогает. Увидишь, к утру буду здоров как тур.

Гром и мелькание молний вдруг исчезли. Ни звука. Березин не сразу понял, что не так.

— Надолго ли? — произнес он.

Друзья замолчали, вслушиваясь в тишину. Они ожидали, что небеса вновь всколыхнуться, однако время текло, а ночной покой не нарушался.

— Аж, не верится, — нарушил молчание Свенельд.

Какое-то время стояли молча, каждый думал о своем.

— Видишь тот стяг? — произнес Свенельд.

— У которого три спешившихся конника?

— Это хоругвь куябского полка. Тех, кто сумел добраться к нам из захваченного воеводства.

— Хочешь быть рядом с ними завтра?

— Хочу, но не могу. Я капитан гвардейцев и не должен покидать их накануне битвы. После — пожалуйста, а сейчас нет. Эх! Что сопли распускать, пошли лучше спать.

Березин кивнул, и они направились к своим шатрам.

Руслан провел рукой по пожухлой осенней траве, покрывшейся за ночь инеем, и, выпрямившись, протер мокрой ладонью лицо.

— Спал я плохо, — признался он Кусачу, ежась от сырой прохлады.

Солнце поднялось над горизонтом едва ли час назад. Дул промозглый ветер, да не переставая моросил дождь. В общем, погода не подарок.

— Уф, зябко! — фыркнул Березин, вскакивая в седло. Звякнула кольчуга. Холодные латы, в которые был закован с головы до ног, тепла не добавляли.

— Не сумневайся, князь, скоро согреешься, — сощурился Бобрук. — Как зачин сечи пойдет, жарко будет.

Старый воевода из Орешка приосанился. Старик предвкушает битву, словно долгожданное свидание.

Вокруг маршировали десятки и сотни закаменцев. Бывалые сотники споро и ладно строили людей. Правый фланг, который заняли полки из Закаменного воеводства, уже завершал построение. Та же картина и в центре воинства. Лишь багарцы, коим отводилась роль левого крыла, немного мешкали. Однако причин для беспокойства нет. Гоблины и степняки только появились на том краю новосотворенного поля.

… Спустя час росмальское войско и багарцы закончили построение.

Передние шеренги заняли тяжеловооруженные ратники в добротных до колен кольчугах и панцирях со щитами, прикрывающими все тело, от шеи до носков, с длинными копьями в руках и короткими мечами в ножнах, удобными в тесной схватке, буде врагом прорвется строй.

За ними строились гораздо более многочисленные ряды легковооруженных воинов, в основном ополченцев. Круглые щиты, востренные мечи или недлинные копья, редко секиры да обязательный кинжал за поясом. У некоторых попадались кольчуги и стальные шлемы, а так стеганные на вате куртки или кожаные рубахи с нашитыми бронзовыми и железными бляхами. То там, то здесь виднелись вои, у коих и того не было — совсем из бедных. У каждого ополченца по пять-семь дротиков.

Третью линию образовывали лучники. Помимо дальнобойных луков они были оружны тонкими клинками и небольшими овальными щитами. Закаменное воеводство издревна славилось искусными стрелками-зверобоями, подтверждающими мастерство в многочисленных стычках с гоблинами. Посему самый крупный отряд лучников имелся у воевод Руслана и Бобрука. Зато арбалетчиков кот наплакал, не то что в центре или у багарцев, у коих те есть даже конные.

На правом крыле загорцев и левом крыле багарцев заняли позицию тяжелые конники. К слову сказать, под началом воевод из Коростеня и Орешка тяжелой конницы так мало, что Межимир даже прислал три сотни в подмогу. Вот легконных у них более чем достаточно: за загорцами колыхалась масса казаков атамана Кураноса.

В центре, у державного стяга, разместился резерв — большая часть конных витязей росмальцев и конный и пеший полки гвардейцев Свенельда. Совсем уж жиденькую линию составили метательные машины, занявшие места позади союзных ратей. В целом войске их три десятка. Обозные телеги, коих, Руслан отметил, было немало, поставили так, чтобы препятствовать неожиданной атаке с тыла.

На расстоянии четырех полетов стрелы замер огромный неровный овал гоблинов. С флангов его прикрывали едва ли менее малочисленные степняки. Позади гоблинов, напротив порядков багарцев, кипела какая-то работа. За копьями кочевников возводился деревянный помост.

Гомон тысяч голосов и лязг железа вдруг как-то резко сникли, даже притих топот копыт, исчезло ржание и фырканье лошадей. Руслан недоуменно оглядел широкий фронт росмальцев и багарцев. Люди напряженно смотрели на развевающиеся в центре царские хоругви и изредка переговаривались.

Стоявшие в переднем ряду одного из центральных полков дружинники расступились, и сквозь образовавшийся проход величавый поступью вышел гнедой жеребец. Его наездник даже издали поражал могучим сложением и густой русой бородой. Порыв ветра вздыбил алый гвардейский плащ.

Тысячный люд молчал.

Витязь отъехал от линии ратников на полсотни шагов, спешился и, повернувшись лицом к полкам, поклонился в пояс. Армия взорвалась троекратным боевым кличем. Богатырь снова поклонился, по-молодецки вскочил на коня и, приблизившись к гоблинам на новые полсотни шагов, застыл на одном месте недвижимой глыбой. Лишь усилившийся ветер теребил алый плащ.

С противоположного загорцам фланга кочевников не спеша вышагала косматая лошадка. Низкорослый, как и вся его порода, конь был на удивление тяжел, ибо его наездник являлся настоящим великаном. Без преувеличения. Степняк вздымался на коне огромной башней в волчьих мехах и в ритуальной бронзовой броне. Его ноги-лапищи едва не задевали землю.

— Обсидиановый великан, — хрипло выговорил Бобрук. — Где они его откопали? Я-то думал, они давно вымерли.

Племя обсидиановых великанов было любимым детищем темных богов. Наполовину выше любого из смертных, иногда и больше, они отличались невиданной физической силой, однако не превосходившей их злобу, а также отсутствием частых рассуждений, что редко найдешь даже среди гоблинов и троллей. Обсидиановые великаны бросались в драку при первой же возможности. Ежели таковая отсутствовала, весь их убогий ум искал повод разбить кому-нибудь голову. Весьма многочисленные в первые века Эпохи, великаны, ничем не отличимые от людей, кроме роста, безобразного лица и скудости на плечах, практически исчезли с Кириана к концу пятого столетия. Они пали числом и раздробились на карликовые кланы, которые истребились соседями или растворились в других варварских, обычно воинственных, народах людей или гоблинов. Изредка нет-нет да и пробивалась кровь великанов в новорожденном, и вырастал на радость кровожадному роду-племени собственный обсидиановый великан.

Об этом Березин узнал позднее, а сейчас с изумлением и тревогой следил за ратоборцем Кзаркхмета. Великан осадил своего коня и выбросил вперед длинное копье, грозя им росмальцу. В стане гоблинов и степняков поднялся восторженный визг, загремели барабаны и завыли изогнутые трубы.

— Приветствуют свого, — проворчал старый казак-кличит Бобрука, такой же седой, как и орешкенский воевода.

— Наш ему вмажет, — уверенно заявил Бобрук, пытливо всматриваясь в фигуру витязя в алом плаще. Не стушевался ли при виде обсидианового великана?

Нет, хвала богине. Окольчуженная рука высоко вскинула копье. Гляди, басурманин, смерть твоя! Не на шутку разыгравшийся ветер поднял полы алого плаща параллельно земле. Витязь опустил копье и пришпорил могучего жеребца на степняка. Великан, бешено вереща, рванул навстречу росмальцу.

Руслан забыл обо всем, кроме стремящегося к развязке со свистом рассекаемого воздуха поединка. Ну же, гнедой, не споткнись! Два конника неумолимо сближались. Миг — и они сшибутся на полном скаку. Копья упрямо нацелены в грудь противника.

Все!

Копья врезались в богатырей.

Над ратью Кзаркхмета повис стон. Росмальское копье вышибло великана из седла. Булатный наконечник вонзился в смотровое отверстие лицевой маски, вмяв искореженную бронзу глубоко в плоть и вышел из затылка. Обсидиановый великан рухнул наземь, не испустив ни звука.

Щит росмальца принял чудовищный удар вражьего копья. Витязь качнулся и едва не упал, однако в седле удержался. Жеребец развернулся в широком полукруге и затрусил к своим под радостные крики союзников и гробовое молчание противоположного края поля. Копье великана торчало в щите, и витязь почему-то не спешил избавиться от него. Ликующий гомон вдруг оборвался и перекочевал к гоблинам и степнякам, когда богатырь в алом плаще свалился с коня. Он упал на спину, по-прежнему прикрывая грудь щитом, из которого торчало копье.

Удар великана оказался настолько силен, что копье пробило щит насквозь и не остановилось перед броней витязя. Смерть взяла обоих.

Некоторое время средь союзников царило безмолвие. Люди вокруг Руслан стояли в оцепенении, наблюдая как от обоих воинств отделились конники, чтоб забрать тела своих героев, чьи последние мгновения средь смертных навеки пребудут в песнях и легендах.

Ветер разбушевался вовсю. Верхушки деревьев раскачивались как полоумные, слух все чаще ловил ураганные завывания. Но что странно, вихренная круговерть носилась столь высоко над головами, что порывы ветра не то что земли не достигали — полотнища стягов и те едва колыхались.

Снова магия? Инопланетник поднял взор. Небо теперь уже полностью заволокло угрюмыми тучами. Сверкнуло первыми молниями.

Гоблины встретили их торжествующим ревом.

— Не к добру это, — выдавил из себя Бобрук, недобро косясь на почерневшее небо.

Березин согласно кивнул. Слишком это напоминало рассказы Свенельда о битве под стенами Куябы.

Серебряные сполохи замелькали чаще.

Под воинственные кличи армада гоблинов пришла в движение. Во второй раз за день загрохотали боевые гоблинские тамтамы, затянули кривые трубы. Оттеснив степняков назад, гоблины разделились на три части и построились тремя клиньями. Один нацелился на загорцев, другой, заметно более крупный, в центр ратей союзников, третий — на багарцев.

— Трубу зрительную! — потребовал Бобрук.

В его голосе Руслан отчетливо услышал тревогу.

— Подобного раньше не бывало, — ответил на немой вопрос коростеньского воеводы Бобрук, когда вернул кличиту трубу. — Гоблины пользуют построение. Не бог весть что, куда там даже до ополченцев, не говоря уж о гномах. Но…

Бобрук сделал многозначительную паузу.

— Раньше у них и намека на это не было. Валили скопом, напролом, а теперича, сам видишь.

Нелюди завершили с построением, однако не атаковали.

— Почему они не начинают? — Руслан озвучил то, что вертелось на уме у всех.

— Не знаю, — мрачно ответил орешкенский воевода, — но, кажется, догадываюсь.

— А гроза буде вот-вот, — к ним подъехал атаман Куранос. Кроме него около воевод теперь только кличиты. Все тысяцкие средь своих полков. — Когда моя кобыла так уши прижимает, значимо скоро зачнутся молнии.

Руслан отвел взгляд от клубящихся чернильно-черных грозовых туч. Последняя вспышка была особенно яркой. С надеждой думалось о Богомиле и его волхвах, которые должны оградить войско от магии Кзаркхмета.

Меж тем гоблины встрепенулись и под возобновившийся бой тамтамов двинулись вперед.

— Щиты сомкнуть! Держать строй! — пронеслось по всему фронту. — Лучники готовсь!

Подбадривая себя истошными криками и визгами, гоблины медлено приближались к молчаливым людским бастионам.

Дивные дела ноне вершатся, — произнес Бобрук, постукивая пальцами по луке седла. — Сколько себя помню, до наших щитов они всегда бегом бежали, чтоб от лучников меньше натерпеться.

— Вон и первые стрелы. Сейчас нелюдь вприпрыжку поскачет, — сказал Куранос, оглядываясь через плечо на сотни с дальнобойными луками. У его казаков луки тоже имелись, причем у всех, но они били на гораздо меньшее расстояние, чем у пеших загорских стрелков.

Руслан проследил взглядом за полетом стрел и, несмотря на приличную удаленность, заметил, что лучники наносили бездоспешным гоблинам серьезный урон.

— Глядь, стали ироды безбожные! Хитростью поганой взять нас задумали! — Бобрук схватился за трубу, пытаясь разгадать затею гоблинов.

— А ведь прав воевода, — Куранос лихорадочно осматривал гоблинский клин. Нелюдь прекратила шаг, погибая под стрелами, но застыла упрямой стеной. — Что у них на уме?

Слова атамана потонули в громовом раскате. Настолько оглушителеном, что даже Кусач, обычно каменно невозмутимый, испуганно повел ушами. У росмальского войска вырвался вздох обреченности. Словно в тяжкопамятный день Куябского сражения, из неба по полкам ударили молнии. Всего несколько, но все знали, что колдун на этом не остановится.

Березин озирался по сторонам. Что делать! Так и получаса не продержимся. Любой самый стойкий дрогнет, когда вокруг смерть собирает обильную жатву, а ей нечем дать отпор. Единственное, что оставалось — атаковать гоблинов, сойдясь с ним вплотную, пока молнии не разнесли войско в пух и прах.

Руслан оглянулся на Бобрука, а затем на хоругвь Золотого воеводы. Что же он не велит идти вперед!

Инопланетник сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Он понял, почему Межимир медлил. До гоблинов рукой подать, но на полпути до нелюдей молнии впивались в сырую землю так часто, что попытку пройти под ними иначе как самоубийством не назовешь.

Взрывной волной вскинуло полы плаща. Молния ударила совсем рядом. Еще чуть-чуть и войско охватит паника.

— Глядите! Глядите! Да, глядите же! — не жалея горла, закричал Бобрук.

Воевода указывал на державную хоругвь, точнее на огромный бирюзовый знак Деллеи, что светился сейчас золотым светом над шатром, в коем располагались волхвы. Удивительно, но к запаху грозы примешивался запах храмовых благовоний.

Из знака вырвался луч света и перехватил над головами воев молнию, которая изогнулась, как в предсмертной судороге, и с оглушительным электрическим треском погасла. Затем вылетел новый луч, потом еще. Скоро лучи перестали предаваться числу, и лишь изредка одинокой смертоносной вспышке удавалось достать до линии развернутых сотен и тысяч. Теперь чары Кзаркхмета несли смерть единицам.

Небеса вновь сотряслись раскатами грома. Только на сей раз в них было не торжество, а злоба бессилия. Серебряные сполохи замелькали с остервенелой частотой, да с тем же успехом.

Росмальцы и багарцы затрясли оружием, радуясь избавлению от черной ворожбы.

В центре и у Владслава вперед высыпали арбалетчики. Теперь болтами и стрелами гоблины выкашивались десятками, если не сотнями. Руслан наблюдал за этой картиной с мстительным удовлетворением.

Стрелы пронзали мокрый от мелко моросящего дождя воздух. Березин гадал, что случится раньше: отсыреет тетива луков, или же гоблины не выдержат и покажут спины. Либо Кзаркхмет наконец даст сигнал гоблинам отступать?

Колдун словно бы подслушал раздумья Руслана — трубы заголосили отход.

Стена из молний исчезла только тогда, когда гоблины вышли из пределов досягаемости смертельно жалящих снарядов. Последние молнии сверкнули как-то обречено, как если бы признали свое поражение перед волшебством жрецов; и приторно вкрадывалось в сердце, вдруг колдун тоже сдался?

Но подобные мысли — лишь пустой и гибельный самообман, и как бы ни хотела принять его каждая частичка твоего естества, живого в это мгновение и где-то в глубине до слепоты страшащаяся того, что за чертой смерти, но нельзя. Ибо их схватка еще впереди. Ошибиться в этом невозможно. Золотая цепь, одетая поверх нагрудника словно ожила с первыми признаками вершимой Кзаркхметом ворожбы. Цепь была также холодна, но одновременно чувствовалось, как через нее вливалось почти осязаемое тепло, дарующее силы. Руслан не мог этого объяснить. Он знал лишь то, что сейчас талисман только просыпается и еще заведомо слабее магии чернокнижника. Но, когда обычная сталь пробьет к колдуну дорогу, шансы темной магии и магии талисмана сравняются.

— Чего застыл воевода?

Слова Кураноса звучали как бы извне. Руслан вздрогнул от неожиданности, скидывая муть задумчивого оцепенения.

— Глякось, — атаман махнул зажатой в мозолистой руке нагайкой, — опять прут.

Гоблины двигались теперь единым порядком.

Через сотню шагов, ощетинившиеся секирами нелюди остановились на уважительном расстоянии от росмальских и багарских стрелков. Болты самых дальнобойных арбалетов беспомощно вгрызались в землю в десятке шагов от передней шеренги злорадно скалившихся гоблинов.

— Ученые стали, — прокомментировал Бобрук.

Ветер стал тише, дождь лить практически перестал, еще срываясь одинокими каплями, и тучи уже не были столь нависающе тяжелы. Однако на душе от этого не легчало. Внизу живота Руслана похолодело. Кзаркхмет готовил новое чародейство, и это чувствовалось не только инопланетником. Рядом беспокойно заерзал в седле атаман, Бобрук шумно втянул ноздрями воздух.

Знак Деллеи на месте, это успокаивало. Но что, если на поддержание знака волхвы ежесекундно тратят свои силы и в решающий момент они выдохнуться? Руслан поспешил отогнать гнетущие мысли.

— Слышите? — орешкенский воевода приподнялся на стременах. Он был напряжен до предела.

Руслан и Куранос насторожились, но никаких посторонних звуков не уловили. Кругом лишь прежний шум только рождающейся, еще не распрямившей плечи битвы.

— Нет, — вместе сказали Березин и атаман.

— Я сейчас тоже, — молвил Бобрук. — Хотя нет! Кажется, опять.

Инопланетник различил какой-то невнятный гул, исходящий из-под ног. На несколько ударов сердца земля поддернудась мелкой дрожью. Подземный гул усилился. Только теперь он шел с той части поля, на которой расположились гоблины. Они так и не сделали ни шага к плотному строю сомкнувших вытянутые шиты копейщиков. Их неспешность не сулила ничего хорошего.

Мир вдруг покачнулся. Гоблины отпрянули назад. Поле в метре от них взорвалась сотнями земляных струй. Спустя мгновение они слились в бурлящий и грохочущий земляной вал, который поддался вперед, замер и покатился вновь. Он напоминал неудержимую штормовую волну, которая разнесет в клочья все, до чего сможет дотянуться на берегу.

Единственное дерево, вековой дуб, чудом оставшийся на сотворенном за ночь поле, оказалось для вала, что тростинка. Его щепки упали гоблинов, кои припустили за чудовищными комьями земли. Ликующий рев нелюдей заглушал рокот стихии. Они неминуемо ворвутся в разметанные ряды союзников и довершат то, что не смогло разгромить чародейство Кзаркхмета!

Тысячи взоров устремились на знак Деллеи. В них мольба о спасении. Ведь вон он, несущий смерть земляной вал, миг — и он будет здесь! Уже не сбежать, даже на коне. Грохот совсем близко. Руслану невмочь более держаться, и он зажмурил глаза. Внезапно сквозь закрытые веки пробился яркий белый свет. Рокот стихии, поднятой на службу черного колдовства, растворился в треске костра.

Березин открыл глаза. Все небо залито белым светом. Знака не нет. Там, где он раньше парил, свет истончился первым, порвавшись на клочья с обвислыми краями, что быстро утянулись к стене белого огня, который встал непреодолимой преградой для несущегося на полки вала. Это даже скорей похоже не на белый огонь, а на испепеляющийся свет. Земля в нем обугливалась и покоренная, беспомощная и обессиленная черным песком ссыпалась вниз.

Гоблины завыли с досады, во второй раз обманувшись в скорой легкой победе. Ратники вокруг осенялись себя знамением. Пронесло! Откуда-то пришла уверенность, что в магическом поединке наступило затишье; чаши весов не склонились ни в чью пользу.

Последние комья земли догорели в затухающем под порывами набирающего былую мощь ветра пламени. Тяжело дыша, гоблины стояли в трех дюжинах шагах. Нелюди подняли круглые щиты и изготовили клинки и секиры. Наконечники опустившихся копий герцогской и царской пехоты матово отсвечивали скупой осенний свет.

Тамтамы племен снова забили отход. Однако на сей раз злость сделала гоблинов глухими. Не смели ослушаться только некоторые из задних шеренг, кто побежал назад к рогатому стягу Тго Ара, увешанному черепами людей и эльфов.

Заголосив боевым воем и оскорбительными выкриками, нестройная орава гоблинов атаковала.

Оббитые толстой кожей щиты нелюдей не были серьезной преградой для опытных гарнизонных ратников Межимира и багарского принца, а уж о загорцах, набивших руку в десятках стычек на границе с Гоблинской чащей, и говорить нечего. Копья ударяли в головы, редко защищенные шлемами, или по ногам. Жалящие наконечники истребляли первые шеренги гоблинов, а те не могли ответить: секиры и мечи не доставали до копейщиков. Легкие кремневые топорики, брошенные нелюдями, отскакивали от щитов словно горох; броня пехоты, закованной в железо с ног до головы, им не по зубам. Число трупов перед частоколом копий неумолимо росло. По задним шеренгам гоблинов били луки; стрелки не боялись задеть своих, и выпускали стрелы одну за одной. Метали дротики ополченцы.

Шум битвы был невообразимый. Гоблины истошно вопили. Казалось, что их натиск вот-вот захлебнется. Однако ярость нелюдей не думала пасовать, и их было столь много, что смерть сотен тонула в море десятков тысяч.

Нелюди буквально вдавливались в разящие копья. Прикрываясь щитам и уворачиваясь, часть гоблинов все ж исхитрялась сойтись почти вплотную со щитами закаменцев. Забыв о себе в безумии берсеков, уже пронзенные двумя, тремя, четырьмя наконечниками, скрежета окровавленными зубами, они перерубали древки ближайших копий, превращая их в бесполезные обрубки, а запасных копий почти нет, ибо напор гоблинов невероятен. Любая другая армия Кириана уже бы отхлынула, но только не гоблины и не сегодня. Ухнул залп метательных машин.

Гоблины не отступали. В копейном ряду появились первые бреши. Хвала богам, их пока удавалось прикрыть выпадами ближних копий. Те, кто бросили тупые деревяшки, обнажили мечи.

Руслан пришпорил коня, помчавшись к ополченцам.

— Беречь дротики! Не метать, говорю! — до хрипоты заорал он.

Вои непонимающе уставились на коростеньского воеводу.

— Не бросать! — Березин осадил коня.

Руслан успел вовремя. У некоторых дротики уже кончились, у остальных их было по одному, по два. А без них сейчас не выстоять.

Когда за миг до атаки часть гоблинов побежала назад, Руслан решил, что они не посмели ослушаться приказа отходить. Как бы не так! Нелюди унеслись только лишь за тем, чтобы вернуться, таща плохо отесанные бревна. Они могли понадобиться лишь для одного, и Руслан не обманулся. Гоблины пропустили вперед тех, кто нес бревна. Взмокшие две дюжины нелюдей подняли сучковатый ствол высоко на руки и принялись раскачивать.

— Дротиками по ним! — скомандовал Руслан.

Ополченцы все ж замешкались. Бревно, пущенное словно из пушки, разворотило в плотно сомкнутых щитах первой шеренги дыру. Во взлом моментально прорвались нелюди. Несколько ратников были зарублены на месте, не успев избавиться от копий.

Бросив неудобные для тесной схватки длинные щиты, ближние дружинники вытащили мечи. На стороне росмальцев было преимущество: более короткие клинки были сейчас сподручней, чем секиры гоблинов с древком в полсажени, а кольчуги спасали от многочисленных скользящих выпадов. Брешь не разрослась, однако гоблины сражались отчаянно, не желая терять столь нужный им вклин в строй пехоты.

— Не подпускать с бревнами слишком близко! — Березин едва не сорвал голос, почувствовав, что еще один подобный выкрик, и он осипнет.

Кидая дротики только наверняка, воям пока удавалось не подпустить гоблинов на расстояние броска. Но место павших нелюдей тут же занимали другие, их стали прикрывать щитоносцы.

Спасало лишь то, что в момент броска гоблины раскрывались. Тут приходилось не зевать. Пока ополченцы выручали. Дротики косили гоблинов, и иногда бросить сосну было просто некому: десятку гоблинов это было невмочь; или же бросок получался ослабленным, и, выставив щиты, ствол удавалось откинуть под ноги. Однако нелюди все равно вопили от восторга. Даже не проломив брешь, бревно ломало копья.

А дротиков почти не осталось! Слава богу, бревен у гоблинов тоже. На глазах у Березина пара нелюдей попыталось оттащить к себе заваленный трупами ствол. Копейщики не сплоховали. Двое гоблинов были вмиг исколоты пиками.

Ощетинившиеся копьями передние ряды росмальцев и багарцев были изрядно изломаны. Натиск гоблинов и совершенно неожиданный для союзников ход с бревнами сделали свое дело. Кривая линия копейщиков с прорывами, окруженными мечниками, состояла из двух, а не из трех, как в начале, шеренг. Кое-где вообще только из одного ряда ратников. Однако, умывшись кровью, полки держались. Благо сколь ни много гоблинов, но и их нажим выдыхался.

Кусач поднялся на дыбы и заржал. Круп жеребца задела степняцкая стрела, оставив глубокий порез, и упала наземь. Захваченный боем, Руслан не заметил, что за спинами гоблинов развернулись тумены кочевников. Через несколько мгновений на союзников упадет ливень стрел. Вои спрятались под щитами. Толку от них сейчас не было, да и дротики они поизрасходовали все. Панцирным копейщикам тоже доставалось от тугих луков степняков. Если уж стрелы попадали в сочленение доспеха, то облегченная сталь пробивалась легко.

Руслан смахнул со лба проступившую испарину. Стрела, что угодила в Кусача, лишь окровавила, почти не задев мышцы. Березин поспешил вывести жеребца из зоны обстрела.

— Э, как тебя угораздило, — с искренним участием на лице атаман подскочил к Кусачу, вынимая из сумки небольшой мешочек.

— Что это? — спешившийся Руслан ласково гладил коня по морде. Страшно думать — мог потерять Кусача!

— Целительный порошок. Из трав, — Куранос с видом знатока осмотрел окровавленную бороздку. — Мы им часто лошадей пользуем. Вольница-то на границе со степью, и от степняцких стрел намучились не дай-то боги.

Куранос отсыпал немного порошка в ладонь и смочил водой из фляги. Получившуюся вязкую смесь казак растер по ране.

— Тс-с, терпи, чуточку попечет и все, — он говорил с конем, как с малым ребенком.

Руслан потеребил густую гриву. Ну как тут скажешь, что Кусач не понимает, что его лечат: даже и не дернулся ухватить казака зубами, а ведь конюшенные жаловались, дескать, с ним не зазеваешься.

— Ты, воевода не переживай, — Куранос бережно затянул мешочек, — зацепило его пустяшно, раной не назовешь. Подсохнет, и можешь обратно в седло.

Меж тем гоблины, наконец, отхлынули. Трубачи засигналили союзному войску не оставлять позиции. Контрнаступать растрепанными полками и под губительным огнем степняков было самоубийственно.

Ополчение опустило щиты и выпрямилось. Отошедшие гоблины оттеснили степняков, и их стрелы уже не долетали до воев. Скоро с облегчением вздохнули и поредевшие шеренги копейщиков. Травы перед ними не было видно на десяток шагов. Все густо усеяно мертвыми телами. Средь меховых курток изредка блестели кольчуги и панцири. За одного копейщика гоблины платили пятью жизнями.

— Что он творит! — Бобрук схватился за голову. — Лучников своих уложит!

— На Владслава это не похоже, — сказал Руслан.

— Какой Владслав! Принц ранен от молнии. Он в беспамятстве. Тошек убит. Багарцами воеводит теперь Младош, — Бобрук вперил в багарцев круглый от негодования глаз. Второй-то еще по молодости потерял после отравленной стрелы.

Загорцы по правую руку упирались в лес, а левый фланг, где расположились багарцы, оказался открыт на полторы поприща.

Пользуясь свободой для маневра, Младош выпустил вперед лучников, прикрыв их четырьмя сотнями конных рыцарей, дабы всыпать по спинам отходящих гоблинов. Степняки мгновенно развернулись широким полумесяцем и пустили тетиву прежде, чем багарцы потянулись к колчанам. Не тратясь на рыцарей — их броню не пробьешь — стрелы по навесной траектории разили багарских стрелков. Щитов у них не нет, а кожаные полукуртки с нашитыми железными кольцами от стрел не защищали. За считанные минуты багарские лучники были истреблены поголовно.

Растерявшиеся рыцари постыдно отступили под издевательские крики кочевников.

Рыцари могли бы защитить от лобовой атаки, но против легкой конницы степняков они, что меч без ножен. Тяжеловесные багарские кони степняков не догонят, и оторвавшись от пехоты рыцари сами скорей всего найдут бесславную смерть.

— Го тхара, дера ту негахр! — Тго Ар на карачках попятился из шатра. Великий господин, они больше не посмеют ослушаться!

— Встань, — презрительно сжав узкие губы, велел Кзаркхмет.

Дрожа от страха, Тго Ар поднялся.

— Вождю не престало показываться перед племенем на четвереньках.

Тго Ар закивал и проблеял что-то неразборчивое.

— Иди, вождь, и пусть твои гоблины держат колья при себе.

Кланяясь, Тго Ар убрался из шатра.

Бездарный глупец! Если гоблины снова попытаются сорвать все планы, Тго Ару не сдобровать.

Маг облачился в тяжелую накидку. Снаружи холодно, а тратить силу, чтоб согреться, мог только выживший из ума базарный кудесник, но не искусный чародей.

У шатра ждал Иргат-нерг.

— Все готово, мой господин, — обратился он к магистру.

Возведенный помост устлали темно-синей тканью, окаймленной черными полосами. Поверх нее посреди деревянного сооружения лежал круглый багряный ковер, вытканный из человеческих волос. Серебряными нитями на нем вышита пентаграмма, в центре которой зеленел мрамор Чаши Некроманта. Ценнейший артефакт был последним из семи Чаш колдунов Аршаха. Посему его сторожили четыре десятка высоких статуй в плащах цвета песков и деревянных масках.

— Сколько рабов?

— Гуар пригнал из-под Даршегвара пять тысяч, — сказал Иргат-нерг. — Его оборотни стерегут пленников за тем холмом.

— Когда начнем, путь их приводят по одному. Только передай Гуару, чтобы оборотни даже не думали позариться на плоть рабов. Их души нужны мне все до единой.

— Да, мой господин.

Магистр и Иргат подошли к помосту.

— А где тролли?

Иргат-нерг вжал в тщедушные плечи голову. Он до последнего надеялся, что Магистр запамятует спросить.

— Они еще не показались.

— Где они?

— Я не знаю.

— Почему?

С виска Иргат-нерга сбежала холодная капля. Спокойный тон магистра доводил до почти животного страха.

— Тролли как в воду канули…

— Двадцать сотен?

— Посланные мной разъезды их не обнаружили, — потупив взор, Иргат говорил, чтоб только не остановиться. Посмотреть сейчас в лицо магистру его бы не заставил бы сам Гарагаз. — Видимо, тролли запаздывают. Дорога из Славии к Даршегвару, полагаю, отняла у них больше сил, чем на то рассчитывали. Но…

— Довольно о них. Две тысячи льдистых троллей не самое важное, что меня заботит. Если должны были подойти к вчерашнему вечеру, то скоро явятя. Что нерг-даны?

— Они уже в трансе.

В ушах Ирга-нерга отдавало ударами сердца. Его вины том, что тролли не поспели к началу битвы, нет, однако магистра это интересовало мало. Но главное, на сей раз хозяин простил. Иргат-нерг опасливо покосился на Кзаркхмета. Магистр наблюдал за тем, как тумены степняков подняли луки, чтобы послать тысячи стрел на головы росмальцев и багарцев.

Кзаркхмет посмотрел на беснующееся черными тучами небо:

— Время пришло. Веди нерг-данов.

— Повинуюсь, мой господин, — поклонился Иргат, с трудом уняв охвативший его трепет. Да, время пришло.

Иргат-нерг поспешил к палатке, в которой с ночи в наркотическом дыму пребывали нерг-даны.

Кзаркхмет поднялся на помост. Ветер вздул его накидку. На груди мага в ножнах из бронзы и нефрита покоился Кинжал, что выковали для колдунов Черной Руки боги Тьмы. Этот клинок использовался магистрами только тогда, когда вершились величайшие заклятья. Заклятья, чья мощь питалось кровью тысяч жертв.

Из палатки вынырнул Иргат-нерг. За ним следовали восемь обнаженных нерг-данов. На то время, пока не закончится колдовство, чернокнижники ослепли и оглохли; их души витали в мирах, о существовании которых не могла помыслить даже самая богатая или извращенная фантазия смертных.

Иргат-нерг расставил восемь худых тел, со свежими татуировками на плечах и спине вокруг пентаграммы — идеальное число для круга ада. После чего опустился на колени в двух шагах от магистра.

Читая заклинание, он сам погружался в транс. Но не столь глубокий. Его словно бы накрыли полупрозрачным куполом, сквозь который долетали отзвуки окружающего его мира. Иргат-нерга окутал туман, который был виден только ему одному. В белесой пелене смутно угадывались восемь сухих фигур. Ему нужно впитать в себя энергию, которая окружала их и направить её в Кинжал Богов, что дремал на груди магистра. О! За сотни лет это оказалась под силу лишь немногим, но и он, Иргат-нерг, правая рука магистра, тоже справится. Иначе позавидует бедняге Катону. Он выдержит. Не так легко и быстро как тогда Кзаркхмет, но выдержит.

Иргат-нерга охватила оглушающая боль, ввергающая в океан всех мучеников Преисподней. Те-е-ер-пе-еть!

…Кзаркхмет почувствовал, что Кинжал Богов пробудился. Колдун освободил его из ножен. Да, он проснулся! От гарды клинка исходили волны черных пульсирующих лучей. Когда они опустятся на острие, Кинжал впитает в себя всю мощь Круга Ада и потребует еще. Каждое новое мгновение он будет хотеть большего, и если не обуздать его безграничную несыть, Кинжал сожжет и его, Кзаркхмета, и это поле, и этот лес и эти горы на тысячи верст окрест. Только великое черное искусство Кзаркхмета сможет обуздать Кинжал, чтоб его голод перетек в Чашу Некроманта, чтобы Кинжал вливал в Чашу кровь и души тысяч жертв.

Кзаркхмет сделал Кинжалом на ладони порез. По лезвию сбежала темная струйка. Кинжал вспомнил вкус крови и теперь жаждал новой.

Маг вздел Кинжал над головой. Губы колдуна произнесли первые слова заклятья. Противостояние чародея и артефакта началось и… Окончилась, испепелив последние крохи человечности в душе колдуна.

Их борьба, сотрясшая Серые Равнины, завершилась победой Кзаркхмета. Кинжал признал в нем своего Властителя.

У подножия помоста толпились тысячи рабов. В основном мужчины, но средь них попадались и женщины. Изнуренные непосильной работой над возведением Даршегвара, они были согнаны сюда, чтобы быть принесенными в жертву черному колдовству. Магия сделала их покорными своей судьбе, отобрав волю и превратив в загнанный на бойню скот. Их уделом был только страх. Страх перед окружавшими их плотным кольцом оборотнями. Но стоило обреченному взгляду столкнуться с отблеском Кинжала, как страх перед оборотнями стирался бездонной пропастью истинного ужаса. Кинжал нес большее, чем просто смерть от клыков и когтей.

— Ведите, — негромко сказал джиграм Кзаркхмет.

Пустынники привели первую жертву. Пленника бросили на колени перед Чашей и грубо закинули назад голову.

Кинжал алчно разрезал открытую шею. Через широкий порез густо потекла темная кровь. Наполняя чашу, кровь таяла в ней. Чаша поглощала кровь жертв, высасывая через нее души пленников.

Уста чародея произнесли первые звуки заклинания Мертвой Жизни. Самого мощного из арсенала черных некромантов. Волшебство Кзаркхмета требовало неимоверной энергии, которую могла накопить только Чаша Некроманта, впитав в себя кровь тысяч принесенных ей жертв и вернув их души Кинжалу.

Джигры приводили на помост новых и новых пленников. Кровь не должна иссякнуть раньше времени. Иначе оборвавшееся волшебство вырвется из тенет сдерживающих оков. Тогда, чтобы её обуздать, не хватит всего магического искусства Кзаркхмета.

Глава 9

Фронт союзных полков вновь под дождем степняцких стрел. Отошедшие назад гоблины, предоставили пространство для маневра ордынской коннице. За считанные мгновения кочевники развернулись перед шеренгами пехоты.

Руслан зло выругался. Участь пехоты незавидна: степняки подогнали коней на стопроцентно убойное для луков расстояние, и урон от их стрел оказался неожиданно велик, особенно среди легкодоспешных воев. Хотя и тяжелой гарнизонной пехоте доводилось несладко.

Достойно ответить нечем. Лучников у союзников меньше, чем у степняцкой конницы, в которой каждый воин прекрасно владел тугим луком. Лишь у загорцев имелось три полка стрелков да казацкие тысячи, у коих тоже у всех поголовно луки. Степняки даже чуть попятились.

Иная картина в центре союзных позиций, не говоря уж о багарцах, лишившихся лучников. В распоряжении Младоша имелось только семь сотен арбалетчиков, из которых конных три. Граф велел им спешиться. После чего выдвинул все самострелы на десяток шагов вперед от первого ряда копейщиков. Арбалетчики прикрывались парой щитосцев.

— Золотой воевода дал знак выводить тяжелую конницу, — произнес Бобрук.

Орешкенский воевода приказал трубачам просигналить витязям идти вперед.

Как воздух нужно опрокинуть степняков! Иначе их стрелы сделают то, что оказалось не под силу натиску гоблинов. Золотой воевода принял единственно верное решение.

Багарские рыцари и росмальские витязи пустили коней в проходы в расступившейся пехоте. Тяжелая конница строилась атакующими клиньями, готовя степнякам сокрушительный удар. Стрелы не страшны ни рыцарям и витязям, ни их коням, накрытым тяжелой броней. На фланге загорцев витязи составили клин первыми, так как тяжелых конников здесь было меньше.

Золотой воевода помыслил атаковать всеми имеющимися витязями. Руслан увидел, что на острие контратаки росмальских витязей разместился полк царской конной гвардии. Свенельд должен быть там, Руслан схватился за зрительную трубу. Так и есть. Конь Свенельда бил копытом на самом острие гвардейцев. Удачи тебе! Руслан обрел любовь, но не дай боги потерять настоящего друга.

В центре и на левом фланге кулак тяжелой кавалерии тоже заканчивал сжиматься, как степняки вдруг воткнули луки в колчаны. Пришпорив коней, ордынцы с гиканьем понеслись вдоль передней линии союзников. Разделившись на две части, степняки погнали лошадей к противоположным краям поля. Достигнув границы густого леса, они поворачивались спинами к врагу и уносились к всаженным в землю у ставки Кзаркхмета стягам туменов, бивших на ветру черными полотнищами и конскими хвостами.

Озадачиться маневру кочевников Руслан не успел. В увеличивающийся с каждой секундой разрыв хлынули толпы гоблинов. Их атака явилась полной неожиданностью, нелюди сумели незаметно подкрасться за спины степняков и затаиться.

С яростными воплями гоблины бежали на растерявшихся витязей и рыцарей, стремительными сачками разменивая по несколько шагов за раз. Бобрук разразился отборным кабацким матом.

Секиры и мечи гоблинов были закинуты в заплечные ножны. Они бежали, выставив длинные заостренные колья с обожженными на огне до крепости железа концами.

Межимир не зря носил цепь золотого воеводы третий десяток лет. Тяжелая конница начала немедленный откат назад. Останься на месте, и была бы истреблена кольями и мечами гоблинов, кои смешавшись бы с рыцарями и витязями, получив преимущество перед неповоротливыми всадниками, неприспособленными к схватке с пехотой накоротке. Броситься на нелюдей в лоб тоже нельзя. Гоблины упрут колья в землю, и конники сами нанизают себя и коней на острое и крепкое дерево.

— Ну же! — Руслан в нетерпении мял полу плаща. Расстояние до гоблинов сокращалось чересчур споро. На его фланге витязи уже скрылись за сомкнувшимися щитами. Малочисленность витязей сейчас сыграла на руку. Багарские рыцари тоже, воспользовавшись открытым пространством поля у своего левого крыла, практически ушли из-под удара гоблинов. Но в центре, конники, сломав строй копейщиков, смешались с расступившейся пехотой, суетливо толкаясь и кружа на месте.

Время неумолимо. Часть царских гвардейцев еще не прикрыта копейщиками, а гоблины уже на расстоянии броска дротика. Лучники и залп метательных машин смогли лишь на секунду сбить их бег. Под кровожадный рев нелюди неслись по измятой траве, целя колья в открытые плащи витязей. Богатый султан капитана гвардейцев среди них.

Казалось, судьба куябца предрешена.

Однако Свенельд не думал сдаваться. В последние мгновения он что-то закричал своим дружинникам. Те из гвардейцев, что находилсь пред щитами пехотинцев, развернули коней в сторону гоблинов и подняли лошадей на дыбы. Обреченные кони прикрыли собой наездников. Несчастные животные приняли на себя колья. Некоторые дружинники не смогли выпутаться из стремян и оказались придавлены окровавленными скакунами, погибнув под тяжестью коня либо от гоблинской стали.

Хвала богам, таких мало. Гвардейцы сбились спина к спине, на них набросились десятки нелюдей.

Окружив немногочисленные группки дружинников, в одной из которых маячил султан Свенельда, волны гоблинов устремились на потерявших строй копейщиков. Бросая ставшие бесполезными копья, росмальцы обнажили клинки. Через секунду их мечи скрестились с секирами нелюдей.

Во многих местах гоблины врубились в порядки росмальцев на пять, шесть, а то и семь шагов. В бой вступили ополченцы. Еще бы чуть-чуть, и вои не успели бы заткнуть образовавшиеся в гарнизонной пехоте бреши. Теперь исход разгоревшейся схватки зависел только от доблести ратников и ярости гоблинов.

— Молодец! Молодец! Давайте! — горячо зашептал Руслан.

Свенельд и его потерявшие коней гвардейцы держали натиск гоблинов в самой гущи сражения. Если они не сумеют пробиться назад, то гоблины в конце концов изрубят их. Понимая это, гвардейцы попытались отойти. Свенельду и шести дружинникам, что были с ним, боги благоволили. Неимоверными усилиями они достигли своих, присоединившись к поредевшим сотням взятого в клещи полка. Руслан сощурился. Кажется, над ними реяла хоругвь куябцев. Ну вот, Свенельд, все как ты хотел. Только, брат, держитесь там!

В отличие от центра, загорцы встретили гоблинов как должно — копьями и плотно сдвинутыми щитами; и нелюдям не удалось прорваться вглубь.

Берзин кинул взгляд на левое крыло союзной армии. И чуть не взвыл! Багарцы тоже смешались с гоблинами, хотя бой на их фланге разгорался не так скверно, как в центре, где Межимир уже бросил в пекло последний из пехотных полков — гвардейцев.

Бобрук распорядился выдвинутся к стягу золотого воеводы трем полкам воев из резерва загорцев. Едва он это сделал, к воеводам Коростеня и Орешка на взмыленном жеребце прискакал кличит.

— Золотой воевода просит пехоты в подмогу!

— Гони обратно. Скажи, тридцать сотен будет, — велел Бобрук.

Пришпорив коня, кличит умчался.

— Погано дело, — произнес Бобрук. — Но ничего, выстоим!

Опытнейший глаз старого рубаки многое видел раньше других. Благосклонность ветреной удачи начала склоняться в пользу союзников. Гвардия внесла перелом в центре, да и туда вот-вот подоспеют три полка загорцев, багарцы тоже вроде сдюжили, а на крыле, коим воеводил он и князь Руслан, гоблины вовсе не смогли взять бастион их копий и щитов.

— Но ловко ж отделал нас Кзаркхмет с этими степняками и гоблинами с их треклятыми кольями.

— Что верно то верно! — Руслан тоже отдал должное замыслу чернокнижника, будь тот неладен.

В душе инопланетника заскребли кошки. Кзаркхмет затих; ничего хорошего это не предвещало. Словно затишье перед бурей. Березин бросил взгляд на окруженный полк. Куябцы, а с ними и Свенельд, стояли неприступной крепостью в бурлящем море нелюдей.

Атаман Куранос осадил коня рядом с Русланом.

— Глянь, воеводы! — казак ткнул рукой в сторону крыла багарцев.

— Не сдюжат они сами, — только и смог сказать орешкенский воевода.

По ходу сражения позиции союзников чуть срезались и смялись так, что левое крыло, где держали сечу багарцы, оголилось еще больше. И туда, заливаясь боевыми криками, катили все собранные воедино тумены ордынцев.

Младош вывел им на встречу всю свою конницу. За растянувшимися в две шеренги рыцарями рассыпалась легкая шляхетская кавалерия, усиленная вновь вскочившими в седло арбалетчиками. Каким же тонким казался строй багарцев по сравнению с несущимся на них степняками!

На багарцев посыпался рой стрел, которые степняки выпускали на полном скаку. Спустя миг багарская конница сшиблась с ордынцами. Строй рыцарей вогнулся, но не сломался. Дабы не позволить степнякам атаковать рыцарей с боку, на их флангах скучились шляхтичи, отчаянно прикрываясь щитами и парируя выпады кривых степняцких клинков. Звон стали слился с конским ржанием и криками смертельно ненавидящих людей.

На счастье багарцев тяжелые всадники ордынцев смешались с легкой степняцкой конницей, и оттого удар получился слабее. Но как бы ни было велико упорство багарцев, степняки просто вдавливали их в сбитую в грязь конскими копытами землю. Численный перевес ордынцев безжалостно и неотвратимо сминал храбрость багарцев.

Не дожидаясь приказа Межимира, воеводы закаменцев и атаман Куранос бросили им на выручку всю свою кавалерию. Медлить было нельзя! Иначе степняки выйдут в тыл пехоте, только-только начавшей теснить гоблинов.

Залепленные грязью, мимо ставки царевны и Золотого воеводы пронеслись пять сотен витязей загорцев и полки Кураноса. Руслан развернул Кусача прямо к могучей фигуре золотого воеводы.

— Не надо, воевода, — Межимир опередил лихо слетевшего с седла иномирца. Лицо золотого воеводы осунувшееся и серо. — Вы порешили правильно. Я искал к вам гонца, как увидел, что коростеньский и орешкенский воевода измыслили верно, перекинув на багарское крыло всех конников.

Руслан, пригнавший Кусача к хоругви золотого воеводы, чтобы обосновать своевольный и даже, возможно дерзкий маневр конницей, вдруг понял, что оправдывается не он, а золотой воевода. Межимир поседел еще больше, и сейчас был похож на уставшего от жизни старика.

— Князь, дайте зрительную трубу.

Когда Межимир отвернулся, разглядывая сражение, Березин облегченно вздохнул. золотой воевода как будто прочитал себя в глазах иномирца и вовремя встряхнулся. Теперь перед Березиным стоял прежний грозный золотой воевода, столп росмальского воинства и страх во плоти врагов царства.

Поспевшие загорцы и казаки слету врубились в степняков. Подсевшие багарцы сразу распрямили плечи. Когда же в ордынцев врезалось еще большее количество конников, брошенных в сечу золотым воеводой из-под центра союзных ратей, воинский бог улыбнулся союзникам. Степняки начали пятиться.

Руслан ликовал. Со всей очевидностью, долго туменам кочевников не выстоять, они скоро отпрянут и рассеются, преследуемые по пятам. Тогда уже над гоблинами нависнет угроза окружения и — на секунду талисман Лле вдруг обжигающе нагрелся — дорога в ставку Кзаркхмета будет открыта.

Пехота, окрыленная явным успехом конницы, обливаясь кровью, грызя железо и рыча, наддала, и гоблины отступили на шаг. На два. На три.

Трубы засигналили общее наступление. Багарцы и росмальцы стянулись в единый строй, исчезли рваные раны в порядках перемешавшейся гарнизонной пехоты и ополченцев, царских гвардейцев и наемников-кнехтов.

Толпа гоблинов начала рассекаться, в ней зазияли бреши. Бескрайнее раньше море нелюдей сжалось в неширокую полосу, не способную остановить нажим союзных полков. Тамтамы гремели наступление, трубы ревели о непобедимости племени гоблинов, но на деле давление на нелюдей только возрастало. Гоблины не помышляли о бегстве, ослепленные яростью, они бились как берсеки, как смертники, однако напор жаждущей мести пехоты не погасить. Усилия гоблинов были тщетны и залиты кровью. Нелюди отступали шаг за шагом, оставляя на поле брани десятки и сотни убитых соплеменников.

При мысли сколько жизней впитала сегодня новорожденное поле Руслан ужаснулся. Повсюду, куда ни кинь взгляд мертвые тела и кровь. Поредевшие на половину, а то и на две трети, полки наступали, шагая, без преувеличения по трупам, тысячи и тысячи которых устилали обильно политую кровью и сдобренную плотью смертных землю.

Резервов у золотого воеводы более нет. Межимир вложил в атакующий порыв всю мощь, оставшуюся у союзной армии. Колдуну ответить также было нечем.

Как хотелось поверить, что Кзаркхмет истратил все свои козыри. Но единственное, что Руслан точно знал — его черед близок! Золотая цепь уже не остывала, она была теплой. Скоро, совсем скоро он, человек из другого мира, сойдется лицом к лицу с величайшим волшебником Кириана.

Проснулось нестерпимо острое желание увидеть царевну. Руслан оглянулся. Где она? В ставке уйма народа: повсюду сновали кличиты, вокруг Межимира толпились тысяцкие и бояре. Взор Березина вдруг нашел её. Рогнеда стояла у бело-золотого шатра, в котором отгороженные от посторонних и праздных глаз вершили чародейство жрецы Богомила.

Осчастливленный иномирец словно на крыльях подбежал к ней… и отпрянул. Рогнеда подняла бледное, испуганное лицо.

— Руслан, мне страшно.

Березин смотрел на нее непонимающе.

— Разве ты не видишь? Не чувствуешь? Не слышишь?

Березин осторожно взял Рогнеду за руку. Инопланетник молчал, он не мог осознать, что происходит, что страшит Рогнеду.

— Ну посмотри же! — царевна окинула сражение широким взмахом.

Внезапно Руслан понял. Сражение стихло. Оно не угасло окончательно, но как-то сникло. Лязгающие звуки металла и крики людей и гоблинов приглушились нависшим над полем, почти осязаемым ужасом, чьи когти безжалостно впивались в нутро.

Руслан инстинктивно прикрыл собой Рогнеду.

До слуха донесся какой-то вой, вовсе не похожий на звериный. Он был утробным. Даже загробным! К небу понеслись белесые туманные облачка. Сначала единицы, потом десятки, а затем сотни. По спине Березина пробежался холодок. Он начал смутно догадываться, что это такое! Вой теперь слышался отчетливо. И он был голоден!

Не стыдясь более никого, Рогнеда, дрожа, приникла к Березину.

— Не пугайся, — попытался успокоить её Руслан, — это всего лишь на…

Иномирец осекся на полуслове. «Облачков» стало меньше. Гораздо меньше. Они неслись ввысь уже по одному и реже. Над душой повис камень. Разум людей вдруг постиг со всей ясностью: это распускается цветок черной магии Кзаркхмета, и светлое ведовство волхвов Деллеи не в силах побороть чернокнижника.

Из шатра вывалился Богомил.

Волосы и борода Верховного жреца были спутаны, лицо почернело. Богомил был изнурен до предела, старец держался на ногах немыслимым усилием воли.

Руслан подхватил его за плечи, ища куда бы усадить.

— Межимир! — хрипло закричал волхв. — Ме-жи-мир!

Волхва обступили со всех сторон. Руслан посадил обессиленного жреца на резной стул. Над Богомилом склонился золотой воевода.

— Труби… — верховный жрец не дал заговорить Межимиру. — Мы больше не можем вырывать из его лап души.

Мир в глазах Руслана рухнул. Лучше бы он ошибся. «Облачка» — это души, которые освобождались из-под власти… Теперь Березин знал… из-под власти Кзаркхмета.

— Что? Богомил, я не слышу!

С огромным трудом подняв веки, Богомил повторил, медленно шевеля губами:

— Труби отход!.. Немедленно! На сто шагов… или больше, если успеете.

Взор Богомила потух. Жрец потерял сознание.

Не раздумывая ни мгновения, золотой воевода подал знак.

И не успел.

На минуту Руслан онемел. Он почувствовал, как зашевелились волосы под посеребренным шлемом. Березин крепко-крепко прижал к себе Рогнеду.

На людей веяло Смертью.

Под сапогами ратников, теснивших гоблинов, дернулось и зашевелилось. Мертвые поднимались с колен. Голод, бесплотный и смутный, витавший в воздухе засветился злым огнем в немигающих глазах восставшей нежити.

Черная магия Кзаркхмета взяла себе всех: и мертвых гоблинов и степняков, и павших росмальцев и багарцев. Черты их лица изменились до неузнаваемости. Они вытянулись и заострились, появились клыки, топорщащиеся пальцы увенчались острыми гнутыми когтями. Сгорбленные окровавленные фигуры, изрубленные, со страшными ранами, потянули скрюченные члены к живой плоти.

Умруны не разбирали, где свои, а где багарцы и росмальцы.

Нежить разорвала на кровавые ошметки всех, кто попался на её пути. Поле битвы огласилось дикими воплями пожираемых заживо смертных. Ужасо охватил остальных; кто это видел и не мог помочь.

Две армии в беспорядке отхлынули друг от друга. От центра поля, в котором, громко хрустя костями и чавкая, справляла жуткий пир нежить.

Из передних шеренг спаслись только единицы.

Конница и пехота прижалась к обозам, выставив вперед пики, мечи и секиры. Люди с надеждой и страхом смотрели на царевну и золотого воеводу. Воины крепились духом. От последней черты, за которой паническое бегство, их отделяла только одна тонкая грань.

Всхлип царевны скинул с Руслана оцепенение. Она должна выжить!

— Будь здесь!

Обнажив меч, Руслан побежал к стягу царского Дома. Ухватившись за древко, инопланетник выдернул из земли тяжелое знамя. Вздев стяг в высоко вскинутой руке, Березин устремился к передней шеренги ратников.

— Расступитесь, ребята!

Руслан воткнул полосатое древко в утоптанную землю.

Все! Он или сложит здесь голову, или победит. Но не сделает ни шагу назад! И не важно, что враг — поднятые с Серых Равнин черной магией Кзаркхмета.

Пример коростеньского воеводы воодушевил войско. Союзная армия огласилась воинственными криками. Дружинники и вои хватали полковые знамена и несли их к первым шеренгам. Здесь и только здесь пройдет рубеж борьбы Света с холодом, вырванным из могильной Тьмы!

Рядом с Русланом воткнулось древко стяга царских гвардейцев.

— Хитер ты, дружище. Эка войско задел.

— Свенельд!

Руслан накинулся на куябца с объятьями.

Плащ Свенельда был подран в рваные ошметки, некогда роскошный султан капитана гвардии уныло висел на шлеме своим жалким подобием, помятая броня в крови. К счастью, то чужая кровь. Главное, куябец был жив и здоров! На нем нет ни царапины!

— Но как тебе удалось убраться оттуда? Ты же был в самом пекле!

— Умруны хлипкие попались, — отмахнулся Свенельд, — и медлительные как черепахи!

Обиженно воя и скаля клыки — пиршество оборвалось на середине — нежить зашаркала на союзников. Колдовство Кзаркхмета заставляло мертвецов идти в бой. Тараща глаза и вытягивая кривые руки, нежить приближалась с каждым новым ударом сердца. За их сгорбленными спинами вставали полуобглоданные фигуры, минуту назад бывшие обедом умрунам.

— Передний ряд, отставить копья! Токмо мечи да секиры, — пронеслось по шеренгам.

— Верно, — Свенельд оттер от крови любимый клинок. — Их можно взять лишь, изрубая в капусту.

За спинами натужно ухнули катапульты. Да без толку, придавленные зомби скидывали с себя пудовые валуны, как будто те легче пуха.

Березин крутанул в руке меч. До нежити десять шагов. Умруны шли не оборачиваясь и не косясь в сторону. Девять. Вон она мягкая, трепещущая, полная сочной крови плоть! Восемь. Нужно лишь дотянуться до нее и вонзить в кричащее тело клыки. Семь.

Позади нежити, на заведомо безопасном от мертвецов расстоянии, улюлюкая сгрудились степняки и гоблины. Это было их ошибкой. Еще оставшиеся в колчанах стрелы и последний залп метательных машин посеял среди них смерть, рождая новых живых мертвецов. Схапав в чудовищные лапы нелюдей и ордынцев, новая волна нежити погналась плотные ряды щитов.

Гоблины и степняки, те, кому повезло, отпрянули назад. Под стрелы они больше не сунутся.

Два. Один!

Меч Руслана с громким хряском снес с плеча тянущуюся к нему окровавленную руку. Для мертвеца это было ничто, он лишь протянул вторую. Взмах серой стали — и она тоже упала. Свенельд срубил нежити полплеча; и это пустое. Лишь обезглавленная она чуть попятилась. Сильный удар в грудь тупым концом копья, стоявшего за Русланом дружинника, откинул умруна на несколько шагов.

Отрубленные руки и голова, тянувшиеся к живым, раздавились под тяжелыми сапогами ратников, их измельчили секирами. Только после этого они перестали трепыхаться.

Заскрежетало под боком. Когтистая лапа оставила на щите коростеньского воеводы пять глубоких борозд. Срубленная кисть задергалась где-то под ногами. От выпада меча голова нежити раскололась на две половинки как спелый арбуз. Снова подстраховал Свенельд, и снова сбившаяся нежить откинута тупым древком на несколько шагов, чтобы опять подняться и — туда к ненавистным живым.

Войско обречено. Эта мысль довлела на плечи и пронзительным ором взрывалась в головах. Но в залитых потом глазах дружинников и ополченцев упорно не желал раззагораться огонек паники, никто не показал спину.

Нежить лезла бесконечными накатами. Бессчетное количество раз взмахивали мечи и боевые топоры. Нежить непрерывно изрубалась, но меньше мертвецов не становилось. Острые когти и клыки, сочащиеся ядом, рвали крепчайшую двухслойную кольчугу. То там, то здесь мертвецы выдергивали ратников из плотного строя и пополняли армию Тьмы.

— Эх, братцы, не поминайте лихом! — закричал рядом с Русланом гвардеец.

Смертельно раненый, с распоротым животом, он сумел стащить с себя кольчугу и ринулся в лапы нежити. Проклиная себя, ему никто не препятствовал. Через минуту он тянул отравленные когти к бывшим товарищам.

…Время превратилось в вечность.

Когда ноющие мышцы уже отказывались повиноваться, трубы наконец-то просигналили смену. Поднатужившись, передняя линия мечников отбросила как можно больше нежити за раз и уступила свежим товарищам, которые ждали своего череда за спинами тех, кто вступил в бой первыми.

Руслан и Свенельд уселись прямо на голую землю. Тяжело дыша, Березин отстегнул шлем и вытер краем плаща обильный пот. Свенельд не удержался от ехидного смешка. Плащ был испачкан, и теперь лоб иномирца был весь в грязных разводах.

— Нужно что-то менять, — сказал Руслан, невесело глядя напирающую нежить, не ведающую ни страха, ни боли.

Свенельд посерьезнел.

— То верно.

— Надо убить колдуна, — поднявшись, Руслан смотрел в зрительную трубу. На помосте что-то творилось. Инопланетник тщетно крутил колесико, но оптика трубы не позволяла углядеть, что именно происходило на помосте. Однако интуиция подсказывала, что именно там кроется корень волшбы, что заставляла мертвецов жадно тянутся к живому мясу.

— Но как? Мы и так их еле сдерживаем?

Инопланетник молчал. Думай, Руслан, думай! Иначе этот день станет последним в твоей жизни. Рано или поздно, но мы устанем — и нежить сломит сопротивление смертных.

Голова была абсолютно пуста. Не было ни одной скольни-будь дельной мысли. Зазвенев кольчугой, Свенельд полностью растянулся на земле, наслаждаясь минутами отдыха. Березин последовал его примеру. Будь что будет!

Коростеньский воевода, бившийся сейчас бок о бок со своими воями, выместил злость в скаредном ругательстве. В паре слов была не только злость, но и отчаянье вкупе с недалеким изнеможением. Утомленное до предела тело кричало — нет, вопило! — что больше не может, что уже нет тех крупиц сил, с какими минуту назад управлялся щитом, а правая кисть крутила клинком.

Уловив мгновение, Руслан поднял забрало. В груди сипело.

Меч Березина в сотый раз рассек уже единожды умерщвленную плоть. Рука свинцовая! Рядом хрипло выдыхал куябец. Руслан оглянулся. Мертвецы все чаще добирались до ратников, число коих, со стекленеющими от усталости глазами, таяло с леденящей сердце быстротой.

Руслан вдруг понял, что до следующего сигнала смены, четвертого по счету, им же не дотянуть. Свенельд подсек мертвеца, незаметно подкравшегося к Руслану слева. Иномирец поймал взгляд друга. В нем читалась та же тоска и осознание скорой и неизбежной кончины.

— Мамочка! — совсем рядом с Березиным вскликнул молодой безусый вой, вряд ли ему было даже осьмнадцать зим.

Сразу две культяпки мертвеца воткнулись в стеганную куртку и вышли из спины. Рана была жуткой. Руслан сочувственно поджал губы, парень уже не жилец.

— А-а! — его безжалостно толкнули в лапы нежити. Пока не успел стать ей, стоя среди тех, кто еще жил.

— Боги!..

Кто за ним? Он, или Свенельд? А может тот усатый десятник с гвардейской нашивкой?

Как гром среди ясного неба зазвучали новые боевые трубы.

Там! Там — ошеломленный негаданно свалившимися отзвуками воинственных горнов, Руслан едва не поплатился; челюсть клацнула в волоске от него — у дальнего от них края поля из леса медленно выползала стальная змея, в голове которой реяли два стяга: сиреневый с белой башней посреди и багряный с черным драконом.

Гномы!

— Гномы! — пронеслось над союзным войском. Павшие духом миг назад, ратники теперь с удесятеренной стойкостью и энергией уперлись перед нежитью.

Гномы деловито построились в таранный клин, слава о котором гремела далеко за пределами Срединноморья, и уверенным размашистым шагом двинулись на помост, где колдовал Кзаркхмет.

Закованные в закаленную броню с ног до головы, гномы отсюда выглядели гигантским танком.

Стрелы степняков оказались беззубы против лат гномов. Попытавшаяся преградить им дорогу конями и пиками, лавина ордынцев была с легкостью расчленена и рассеяна. Скрежета пожелтевшими зубами, степняки могли только погибнуть под ударами заточенных секир либо погнать коней прочь.

В трех сотнях шагов от помоста торопливо построилась фаланга гоблинов, рыхлая от согнанных к ней Гуаром тысяч оборотней.

Дротики, топорики и метательные копья гоблинов были для неумолимо приближающихся гномов просто смешны, детской забавой, не более. Степняцкие стрелы хоть пощекотали кирасы и щиты, а гоблины даже не сподобились на это.

Таран гномов с ходу вклинился в семикратно превосходящих гоблинов и оборотней и несуетливо и с гномьей основательно начал врубаться вглубь рычащих тел. Здесь заклятье не дейтсвовало, и мертвые не поднимались вновь.

Гномы шли вперед, разменивая на одного убитого десятки врагов. Видя это и потеряв за уже клонившийся к закату день слишком многих и самых отчаянных, гоблины предпочли геройской смерти постыдное бегство, сдав поле брани на милость оборотням.

Ослепленные демонической яростью и бешенством, исступленно визжа, человековолки бросали себя под железный жернов гномов. Светоненавистные твари истреблялись сотнями.

О! Как же молил Гарагаза Кзаркхмет!

Чтоб только замерло на миг от мгновения заклятье, даруя возможность низвергнуть дерзновенных гномов в пепел Преисподней!

Но нет! Тщетно. Гарагаз был глух.

Ещё не насытился Кинжал. Чаша Некроманта еще алкала теплой крови жертв.

Величайший чернокнижник тысячелетий Кириана, спутанный волшебством Мертвой Жизни, словно беспомощный младенец, стиснутый в руках охотника за живым товаром, наблюдал как черный дракон гномов, все ближе и ближе к тонкой цепи джигров, закрывших бурыми щитами путь к тысячи невольникам, души которых еще не утолили голод заклинания. Которые еще только должны были напитать его кровью!

Поток жертв не может остановиться! Они обещаны заклинанию!

Когда гномы буквально втоптали джигров в грязь, ликованию в ратях союзников не было предела. Не иначе как сами боги ниспослали их на выручку!

Гномы развернулись к помосту колдуна и подняли луки.

Березину до боли в душе захотелось, чтобы это был конец. Но нет. Стрелы гномов врезались в неведомую преграду и упали в шаге от помоста, на котором в окружение обнаженных фигур недвижимо замер Кзаркхмет. Гномы подняли луки снова. И еще. Однако стрелы все также беспомощно падали у помоста.

Убедившись в тщетности стрельбы, гномы, отрядив для чего-то за холм две сотни мечников, перестроились и, гремя воинственной песней, двинулись к центру поля, где в двух полетах стрелы от росмальцев и багарцев сгрудились беспорядочной толпой смешавшиеся степняки и гоблины. Ордынцы и гоблины стояли на мокрой и красной от крови вытоптанной траве, на которой не лежало ни одного тела.

Мертвые волной за волной накатывались на союзников.

— Э-эх! — Свенельд в который раз рубанул с плеча. — Видать, не решились колдуну наддать.

Руслан лишь стиснул зубы в ответ. На большее сил уже не было.

Клинок иномирца вонзился в грудь нежити. Мертвец вдруг ухватился за меч и с чудовищной силой рванул к себе. У Руслана взвыли суставы. Но это пустяк. Он лишился меча!

— Назад! — Свенельд, не церемонясь, оттолкнул Березина.

Споткнувшись, Руслан оказался за спинами ратников. Ошеломленный, он не замечал ничего вокруг. Вытащил кинжал. Нет, чересчур короток, нужен меч.

— Потерял что? — взмокший, изможденный, но улыбающийся куябец протянул иномирцу потерянный клинок.

— Но как? — только и смог выговорить Руслан. — А нежить?

Он вдруг понял, что его возглас утонул в торжествующем реве. Все что-то кричали и победно вскидывали оружие; кто-то обнимался, кто-то просто, тяжело дыша, свалился на землю.

Умершие снова стали мертвецами. Грудой многократно искромсанных и исколотых тел они покоились у той незримой черты, что легла вдоль воткнутых в землю знамен, от которой так ни на шаг и не отступили упрямые живые.

Руслан лихорадочно нащупал зрительную трубу и поднес её к глазу. Помост колдуна был таким же. Кзаркхмет высился на нем в неизменной позе и, как казалось отсюда, ничего не предпринимал. Инопланетник перевел трубу на степняков. Ордынцы, прикрывшись прямоугольником гоблинов, остервенело спускали тетиву луков на надвигающийся таранный клин гномов.

Кто же одолел магию Кзаркхмета! Или что?

Инопланетник случайно перевел оптику на холм. Две сотни гномов выводили из-за него каких-то оборвацев. Грязных, озирающихся, словно после пробуждения от дурманного сна. Кто они?

В уши ворвался невероятный грохот. Затрясшаяся земля повалила с ног.

Испуганно заржали лошади.

Все взоры устремились на бушующий на месте помоста столб огня и дыма.

Первыми опомнились гоблины. Побросав все к демонам, они побежали к лесу. Впереди гномы, а сзади за ненадежными ордынцами росмальцы и багарцы. Кзаркхмет убит. Тго Ар тоже. Лишь бы ноги унести!

Степняки кинули коней вслед за гоблинами. Ордынцы первыми достигли леса. Но только для того, чтобы затем смотреть, как растворяются в густой хвое куртки гоблинов. Тесно росшие деревья были для конных, что сплошная стена.

Трубы возвестили союзникам вперед!

Люди, уже не заботясь о строе — ни к чему, враг разбит — помчались вязать степняков. Бывшие пешими рыцари и витязи поспешили назад к своим коням.

Руслан тоже торопился к Кусачу. Но его обуревали совсем иные чувства.

Инопланетник знал, что это не победа. Талисман уже больше не нагревался, не жег. Но он не уснул. Древний артефакт наоборот очнулся от векового покоя. Он словно пел о рвущейся на волю мощи. Его пение было неслышимо, но оно было. Оно неслось туда, к дыму и огню, и дерзко и в лицо бросало черному колдуну вызов.

Кусач радостно заржал при виде хозяина.

— Ну хорош, хорош, — Руслан похлопал тыкающего мордой жеребца по шее.

Конь благодарно фыркнул. Березин вдел ногу в стремя.

— Прости, братец, — сказал он, устраиваясь в седле, — но придется еще поработать.

— Руслан!

Коростеньский воевода оглянулся и тут же отвернул голову назад. Чтобы не направить Кусача к царевне. С выбившимися из-под легкого шлема волосами Рогнеда рвалась к нему. Ее не пускал Богомил. Спасибо, старик…

Если бы он увидел перед собой её глаза, то, возможно, не хватило бы духу пойти к тому краю поля, чтоб поставить последнюю точку. Или многоточие, если магии талисмана Лле окажется недостаточным.

Туда! И не оборачиваться!

Как бы ни был готов к обрушению заклятья, но мощь сломавшей все замки энергии, что стремилась вырваться на свободу, едва не сорвала последний из защитных барьеров Кзаркхмета. Его тело догорало рядом с нерг-данам и Иргат-нергом. Маг сознательно умертвил свою плоть, чтобы спасти бессмертную душу.

Не в первый раз.

Это заклинание было известно немногим, и из ныне живущих только Кзаркхмету.

Колдун повернул голову. Невидимый, он стоял в сердце догорающего пламени. Астральному двойнику, в коего спрятал душу маг, огонь не страшен.

Астральный двойник нисколько не гасил колдовское искусство. Напротив, даже обострял его, убивая нужду в чтении магических формул и начертаний узоров. Однако не навечно. Ему нужен живой. Некромантия, магия Смерти, немыслима без Жизни. Дабы заново обрести плоть, свою плоть, Кзаркхмету требовалась близость живого.

В трескающем пламене, сверкнув, зажглись черным сиянием два глаза — при соприкосновении с этой стороной Грани астральный двойник обретал зримость — колдун искал. И нашел.

Гуар!

Средь порубленных гномьими секирами, притворяясь мертвым, скулил от страха Гуар.

Что ж, придется воспользоваться этим, с позволения сказать, материалом. Жаль, ничего лучшего нет. Не то воплощение в дышащую плоть заняло бы гораздо меньше времени.

Липкие щупальца тумана потянулись к ренегату.

Нет!

В дрожащем от жара воздухе вырисовался одинокий силуэт.

Иномирец.

Кзаркхмет велел дыму стелиться по земле и брезгливо одернулся от Гуара, предатель послужит для иного. Его душа дешевка по сравнению с эманацией смерти чужака.

Иномирец…

Зажатые у леса степняки сдавались. Ордынцы слезали с коней и бросали сабли и копья под ноги союзникам и гномам.

Росмальцы и багарцы братались с широкоплечими бородачами, и никто не обратил внимание на всадника в грязно-голубом плаче, который зачем-то поскакал к догорающему помосту колдуна.

Березин спрыгнул с Кусача в полусотне шагов от огня. Умный конь догадался, что дальше хозяин пойдет один. Опустив забрало и обнажив меч, Руслан начал осторожно приближаться к кострищу, пристально вглядываясь в огонь. В ноздри ударило запахом горелого мяса. В языках пламени угадывались черневшие труппы.

— Руслан! Да погоди ты!

Инопланетник обернулся. Около Кусача пускала пар лошадь Куябца.

— Не подходи! — крикнул Березин и отвернулся. Что-то подсказывало, что опасность подступила слишком близко.

С благодарностью подумалось о Свенельде. Как будто теперь он, Руслан Березин, не один идет навстречу тому, что больше, чем смерть.

Сделав шаг, Руслан застыл как вкопанный. Словно вжимаясь в землю, к нему пополз черный дым. На инопланетника накатила беспричинная паника и страх, тянущий в бездну ужаса и безумия.

Думать о талисмане! Он не беззащитен и него найдется, чем угостить Кзаркхмета!

Мысли о талисмане разогнали душивший страх. В голову пришла ясность, что артефакт почти готов. Но не сейчас, а в следующий миг и тогда…

Какое-то неведомое чутье заставило отскочить назад и полоснуть перед собой мечом.

Дым зашелся воем обиды и боли. Из клубящейся мглы прыгнула человекоподобная тварь с разрубленным на глубину ладони плечом. Руслан встретил оборотня острием клинка. С пронзенной грудью помесь человека и волка скакнула в сторону и изогнулась для новой атаки.

Руслану нестерпимо захотелось заткнуть уши. Захлебывающийся вой обрушивал на иномирца волны мук и ужаса. Морда оборотня, сохранившая смутные черты людского племени, была искажена сумасшествием, а глаза… Спину Руслана проняло холодом. Глаза мечущегося и обливающегося кровью оборотня принадлежали не ему. В них, источающих черный свет, таилась та жуткая воля, что гнала оборотня на иномирца.

Испустив вопль, полный жалости к себе, оборотень кинулся на сталь. Два коротких, резких взмаха, и меч снес две лапы по локоть. Но, пуская кровавую пену, тварь не остановилась и сбила Березина на землю. Меч выпал из руки и потерялся где-то в дыму. О забрало иномирца заскрежетали клыки, обрубленные культяпки забили по шлему, задние лапы оборотня попытались вспороть живот, и, если бы не славная броня, быть бы через миг Березину не здесь.

Прижав левой рукой к лицу маску и взывая к богам, чтоб клыки не прокусили кольчужную рукавицу, Руслан нащупал поясной кинжал. Уцепившись за него, как утопающий за спасительную соломинку, воевода поднял кинжал на расстояние вытянутой руки и с силой воткнул в затылок твари. Руслан вонзал кинжал по самую гарду снова и снова, пока голова оборотня не превратилась в кашу из крови и костей. Только тогда оборотень затих.

Скинув его с себя, Руслан, откашливаясь, попытался встать. За несколько секунд наглотался дыма. В глазах муть и резь. Опершись на щит, Березин выпрямился.

Биение сердца замерло.

До призрака с теми самыми черными очами можно дотянуться!

— Латы!

Березин успел. Спустя долю секунды он был весь в огне. Колдун возродил умирающее пожарище и напустил его на иномирца.

Жар прекратился. Руслан стоял в золотых доспехах, охваченных белым свечением. Та сила, которая наполнила его тот раз в Башне Лле, явлалсь ничтожным подобием мощи, что талисман дал сейчас. Березин чувствовал себя полубогом. В руке он сжимал не меч, а луч света.

Огонь стал бесцветным, а потом окрасился синим. Сквозь языки пламени Руслан увидел, как небо качнулось и наклонилось, налившись багрянцем.

Березина окружил шепот:

— Раб! Раб. Ты мой раб!

Магия талисмана Лле сделала ухищрения колдуна пустой уловкой. Крутанув мечом золотого света и прикрывшись щитом с белой Башней, Руслан шагнул к колдуну. Не отводя черных зениц от иномирца, серый призрак поплыл назад.

Призрак выставил к Руслану смутные очертания кистей.

Березин едва среагировал, парируя опасность клинком золотистого луча. За первым к нему летел второй черный зев. Это было похлеще огненных шаров. В темной пустоте не было ничего, даже времени. Срезая рваные дыры в ткани реальности свистящим мечом и отбивая их щитом, Руслан опасливо попятился. Отражать черные провалы не было трудной задачей, однако каждая отбитая пустота забирала частичку силы талисмана.

Сражаясь в сверкающих доспехах, Руслан не ведал сейчас, что такое усталость. Он мог бы держать атаку колдуна хоть целую вечность, но, если сила талисмана иссякнет, он будет беззащитен.

Ловкий ход, ублюдок! Руслана обуяла злость. Пригнувшись за щитом, он устремился к колдуну. Через считанные секунды его клинок рассек воздух на том месте, где стоял призрак.

Зацепил или нет? Колдуна нигде нет. Руслан завертелся волчком, не ведая, откуда ожидать нового нападения.

Синее пламя отступило, высвобождая вокруг иномирца широкий опаленный круг.

Сзади раздался шорох.

Руслан резко крутанулся на пятках. О тонко тлеющую землю ударились когти крупного ворона. Хищно щелкнув массивным клювом, птица выросла в крылатого демона.

Антессер! Имя демона всплыло в мозгу Березина из ниоткуда.

Руслан скосил взгляд. Его взяли в кольцо восемь демонов. Адские бестии стояли тихо, не шевелясь. Руслан ощутил, как от доспехов в него хлынул новый поток сил.

— Иномирца мне! — выплыл из огня призрак.

Восьмерка демонов ринулась на Березина. Исчадия Ада бросились синхронно, словно одна многосущностная тварь. Демоны нисколько не мешали друг другу. Их рычания смешивались со стенанием вспарываемого когтями-крючьями воздуха.

Это был бой боев. Подобного в жизни Руслана раньше не было. Движения инопланетника стали многократно быстрее. Золотой клинок вырисовывал неразличимые для глаза росчерки и вкупе со щитом блокировал чудовищные удары демонов, перед которыми спасовала бы любые, даже гномьи латы, не будь они наделены крепостью брони наследства Лле.

Однако магия талисмана была ничто без смертного. Артефакт — лишь слепое орудие, жившее жизнью Березина, зависящая от него также, как и он от талисмана Лле. Оступись инопланетник или не угляди за когтистой лапой, и демоны Кзаркхмета захрустят его костями.

Руслану было чуждо утомление. Но и демонам тоже. Все решал клинок Березина. Сверкающий меч разрезал рогатой твари грудь, отправив демона в Небытие. Скоро за ним последовал другой. Однако Руслан не замечал этого. Круговорот схватки не сник ни на йоту. Дьяволы лишь усиливали натиск.

И пронзались клинком Света.

…Руслан опустил меч. Он победил.

Сияние магических лат стало ярче, разогнав синий отсвет темного огня, на границе которого темнел призрак колдуна. Руслан медленно приблизился к нему и, занеся меч высоко над головой, прыгнул. За долю мгновения до того, как золотистый луч пронзил сумеречную тень с черными глазами, в руке Кзаркхмета появился Кинжал, снеся в сторону разящую дугу.

Мир прогнулся от протяжного стона, полного тоски бесконечной муки и безысходности. Подарок темных повелителей, принявший на себя светящийся клинок, отразил выпад Руслана, но сам напора Света не снес и преломился у гарды.

Березин наотмашь ударил зауженным концом щита. В пустоту.

Призрак стоял на противоположном краю огненного круга. Во вздетых руках сжаты гарда и лезвие Кинжала. Над обломком металла вился, теряясь в вышине, сизый дым. Тысячи и тысячи душ, испитых Кинжалом Богов, получили свободу, но лишь затем, чтобы вновь быть плененными. На сей раз чародейством Кзаркхмета. Не смолкающим стоном они оплакивали краткое мгновение свободы.

Триумф Руслана резко пресекся. Он вдруг осознал, что удар по Кинжалу был ошибкой. Крупкой ошибкой. Черные глаза призрака излучали неприкрытую издевательскую усмешку. Иномирец угодил-таки в расставленные сети.

Кзаркхмет поступился величайшим сокровищем ордена, чтобы получить энергию Кинжала, накопленную за долгие века закланий. Новосотворенное заклинание волшебника, впитав души Кинжала, исполнилось небывалой мощью, без коей не перенести сюда из замковой темницы четырех духов стихий.

Маг отбросил ненужные уже обломки Кинжала. На его пальце зажглась крохотная звезда.

Кольцо Стихий! Руслан снова узнал зримое им.

Черный блеск глаз призрака вспыхнул ярче. Справа и слева от него возникли четыре коленопреклонных фигуры с оковами на руках: рыцарь в доспехах, юноша, крестьянка и девушка в тончайшем платье.

Позади Кзаркхмета из растекшегося, как казалось в беспредельность, синего огня подымалась гигантская рука, лепимая из четырех начал. Рука закрыла собой половину небосклона. Распрямленные пальцы медленно сжимались в кулак.

Против бездумного всемогущества руки были бессильны сами боги. Руслан знал это, было невозможно это не понимать. Под отголосками мощи руки трепетала каждая частичка естества иномирца.

Это крах всему и, прежде всего, его противостояния с темным колдовством.

В кисти, державшей меч, закололо. Еще не утратитивший от отчаянья способность удивляться, Руслан выпустил клинок, который зажил независимо от иномирца. Меч вонзился в землю в трех шагах от Березина.

Созданный для избавления Лле, царя царей и великого убийцы, от груза грехов, детище белой магии, древний артефакт был выкован на крови; в него влилась вся сила тяготевшего над Лле проклятья десятков тысяч жертв его завоеваний. И льющаяся энергия смерти Кинжала Богов была для талисмана, что второе рождение.

Перед клинком Руслана словно распахнулись ворота света, в которые устремилась сила мертвого Кинжала, перехваченная у колдуна.

Меч взмолил о помощи. Сопротивление опомнившегося от неожиданности Кзаркхмета крепло с каждым новым мгновением.

Иномирец мог помочь только одним. Руслан достал из ножен свой обычный кинжал. Подойдя к светящемуся мечу, он сделал глубокий порез и опустил обильно сочащуюся кровью ладонь на золотой эфес.

Смоченный щедрой кровью, талисман сломил противоборство колдуна, оставив его бессильно наблюдать за происходящим. Кзаркхмет не мог ни скрыться, ни даже сойти с места без риска ломки заклятья, что сдерживало пленных духов.

У Руслана потемнело в глазах от потери крови.

Испив силу Кинжала без остатка, клинок выскочил из земли и, замерев на миг, устремился к Кзаркхмету, пронзая на лету лихорадочно поставленные барьеры из ослабленной магии колдуна.

Черные глаза округлились. Призрак обреченно выставил руки, пытаясь хоть как-то защититься. Но не он был целью клинка. Если бы меч искал мага, тот, может быть, и ушел бы из-под удара. Однако клинку нужен был не колдун.

Кольцо Стихий разбилось лопнувшим хрусталем, разрушив наложенное на духов заклинание.

— Мести!

Четыре стихии ринулись к заметавшемуся призраку. Гигантская рука пропала в одно мгновение, синий огонь взвился до небес и исчез. Небо стало прежним.

Растерзанная серая тень пала на опаленную землю. В вышине долго не угасало эхо истошного крика Кзаркхмета. Великий магистр обрел нечто гораздо худшее, чем смерть.

Руслану даже не хотелось думать об участи чернокнижника. В преисполненных ненавистью очах духов, что зависли над магом, чтобы потом наброситься разом, застыло такое, от чего у Руслана по коже ударил озноб.

Инопланетник сидел в центре неровного круга сожженной в пепельный прах земли. Его доспехи помяты и испачканы гарью, на плечах тлели остатки некогда бело-голубого плаща. Лишь золотая цепь сияла первозданной чистотой. Березин с трудом, пальцы не слушались, отстегнул ремень, дабы перетянуть руку и остановить кровотечение.

К нему бежали. Лишившийся слишком большого количества крови, Руслан словно сквозь пьяный шум слышал торжествующий надрыв сотен глоток. Впереди, обгоняя всех, мелькала борода Свенельда. А вон и король Рут, лихой рубака, который присоединился к походу жрецов Тогара, надумавших отправится на службу к новому хозяину артефакта Башни Лле.

Еще минута, и его стиснут в дружеских объятьях, а потом десятки рук подбросят высоко-высоко.

Впереди не только всеобщее ликование. Впереди ждала Рогнеда. Рогнеда и долгий путь вместе.