Смертоносная зима

Диана Л. Пакссон ЦВЕТ ВОЛШЕБСТВА

Небо плакало, словно какой-то художник, смешав краски, раскрасил мир серым, а теперь пытался все смыть. Вода с помятой шляпы капнула Лало за шиворот, и он, выругавшись, попытался плотнее закутаться в плащ. Считалось, что погода в Санктуарии делится на два сезона — жаркий и нет. Второй как раз и стоял на дворе. Дождь был несильный — скорее настойчивая изморось, окутавшая город обманчивой умиротворенностью, — в такую погоду сотни боевиков десятка с лишним группировок не имели желания бродить по улицам.

«Мне тоже следовало остаться дома», — подумал Лало. Но еще один час в комнатах, кишащих детьми и наполненных запахом промокшей одежды и готовящейся пищи, привел бы к ссоре с Джиллой, а художник поклялся никогда больше не делать этого. «Распутный Единорог» для него закрыт, но, насколько он слышал, «Зеленая гроздь» все еще стояла на углу, где Губернаторская Аллея пересекалась с Крестьянской улицей. Там можно будет спокойно выпить стаканчик-другой и решить, что делать…

Лало нырнул под навес, рядом с которым сиротливо билась о стену потемневшая от непогоды вывеска с изображенными на ней очищенными фруктами. Единственным свидетельством жизни здесь был облезлый серый пес, дрожащий у двери. Лало толчком распахнул дверь, и приветливый аромат подогретого вина заглушил обычные запахи плесени и затхлости.

Сбросив с плеч плащ, Лало встряхнул его. У пса, который тоже встряхнулся, затряслись уши и зазвенел ошейник. Чихнув, он последовал за художником в таверну.

Усевшись рядом с камином, Лало перебросил свой уже источающий пар плащ через спинку стула. Тощий мальчишка-слуга принес подогретого вина с пряностями, и Лало перед тем, как позволить сладкому горячему напитку обжечь ему горло, стиснул перепачканными краской пальцами кружку, чтобы согреть руки. Опустив кружку на стол, он посмотрел на свое не очень-то симпатичное отражение в загаженном зеркале и поспешно отвернулся.

Однажды Лало глянул в зеркало и увидел там бога. Был ли это сон? Нет, но как могло тогда ожить все его спрятанное в душе зло на стене «Распутного Единорога»? Кошмар, который унес жизни многих.

Дар изображать на холсте правду о человеке изначально исходил от Иноса Йорла. Теперь художник почти жалел, что не принял предложение чародея забрать этот дар назад. А в настоящее время Инас Йорл был полностью поглощен своими постоянными превращениями — похоже, мутации чародея отражали происходящее в Санктуарии.

Теперь, когда Инасу Йорлу не до него, а Литанде не было в городе, кто научит Лало пользоваться его силой? От жрецов никакого проку, а Гильдия магов вызывала у него тошноту.

Рядом с художником кто-то чихнул. Лало вздрогнул, поставил кружку на самый край стола, затем опять схватил ее.

— Вы ничего не будете иметь против, если я возьму ваш плащ?

Лало поморгал и только потом сосредоточенно посмотрел на молодого человека, одетого только в железный собачий ошейник, который тянулся за плащом художника, висевшим на спинке стула.

— Он еще влажный, — беспомощно пробормотал Лало.

— Единственная неприятность с этими превращениями, — дрожал незнакомец, кутаясь в плащ, — особенно в такую погоду.. Но иногда передвигаться замаскированным безопаснее.

Подключив свои сверхъестественные чувства, Лало увидел голубое свечение волшебства. Гордость на лице незнакомца смягчилась почти щенячьей настырностью и намеком на хитрость. Было похоже, что все его колдовство не могло дать ему того, чего он хотел.

— Что вам от меня нужно, колдун?

— О, можете называть меня Рэндал, господин живописец… — усмехнулся тот. Он пригладил свои влажные волосы, пытаясь скрыть уши. — А нужны мне вы, точнее, нужны Санктуарию…

Лало попытался скрыть замешательство глотком вина. Он слышал о чародее класса Хазарда, воюющем на стороне пасынков, но в те дни, когда Лало пытался выучиться магии у жрецов Саванкалы, тайзский колдун где-то пропадал, и Лало никогда раньше не видел его.

Пошарив в кармашке ошейника, Рэндал вытащил тугой свиток холста. С уверенной ухмылкой, уже начинавшей действовать Лало на нервы, он развернул холст на столе.

— Вы узнаете этот рисунок?

Это был портрет наемника Нико, на фоне двух других фигур.

Лало скорчил гримасу, он сразу узнал рисунок, и в который уже раз пожалел, что отдал эту проклятую вещь Молину Факельщику. Естественно, с той поры он не ведал покоя.

— Как это попало к вам в руки? — печально спросил Лало. — Я полагал, что его высокое всемогущество держится за картину крепче, чем за императорское прощение.

— Я взял ее взаймы, — загадочно ответил Рэндал. Он потряс холстом перед носом Лало. — Вы понимаете, что наделали?

— То же самое постоянно твердит мне Молин — спросите у него!

— Возможно, ваши слова я пойму лучше…

— Нет! — резко произнес Лало. — Я действительно не знаю, что произойдет, если вы уничтожите один из моих портретов. Я никогда не пытался оживлять портреты и не собираюсь экспериментировать. Особенно после Черного Единорога… Вы колдун — вот вы и скажите, что мне делать!

— Может, и скажу, — многозначительно ответил Рэндал, — если вы поможете нам.

— Нам? Кому это «нам»? — озабоченно посмотрел на него Лало. Как сильно ни стремился он к знанию, мысль о том, что его хотели использовать, приводила в отчаяние.

На этот раз заколебался уже Рэндал.

— Всем, кто желает, чтобы в Санктуарии установилось хотя бы какое-то подобие порядка, — наконец выдавил он.

— Вы хотите выбить из города рыбоглазых? Моя дочь прислуживает одной из них во дворце. Не все они плохие…

Рэндал пожал плечами.

— А в отношении кого это можно сказать? — Он нахмурился. — Мы просто не хотим, чтобы они заправляли нами, только и всего. Нет, бейсибцы — не самая сложная наша проблема…

Его длинный палец ткнул в женское лицо на картине, чарующе-прекрасное, чьи глаза были подобны глазам Черного Единорога.

— Она… — прошипел колдун. — Она стоит за всем. Если мы сможем уничтожить ее — или хотя бы сдержать, — может, тогда мы сумеем сделать хоть что-то!

— Можете начинать прямо сейчас! — бросил Лало. — Уже одно то, что нарисован ее портрет, плохо само по себе. Ведите свои войны сами — ко мне это не имеет никакого отношения!

Рэндал вздохнул.

— Я не могу заставить вас, но другие, возможно, попробуют. Тогда вы пожалеете, что у вас нет союзников.

Лало тупо уставился в свое вино.

— В отношении меня угрозы ни к чему не приведут, колдун!

Последовало молчание. Затем Рэндал вновь зашарил в ошейнике.

— Я не угрожаю вам, — устало проговорил он. — В этом нет необходимости. Возьмите вот это…

Из необъятного, судя по всему, тайника в ошейнике он вытащил тряпку. Падая, она развернулась, и Лало увидел радугу из красного, синего, желтого, черного и зеленого цветов.

— Это поможет вам пройти через город, когда вы решите, что нуждаетесь в моей помощи. Спросите меня во дворце…

Он умолк, но Лало избегал встречаться с ним взглядом. Рэндал поднялся, задев при этом холст, — в углах комнаты маленькими черными пятнышками поднялись тени. «Подобно крылатым теням на картине», — подумал Лало с дрожью. Колдун очень тщательно скатал холст. Лало не возражал. У него не было желания видеть ни картину, ни колдуна. Его зрение затуманилось, образы вышли за грань чувств. Художник вздрогнул.

— Благодарю вас за то, что одолжили свой плащ…

Слова как-то странно повисли в воздухе.

Лало поднял глаза как раз в тот момент, когда его плащ словно сдувшийся шар опустился на стул. Под ним что-то заерзало, чихнуло, выбралось наружу. Художник увидел поджарого пса, похожего на юлка, который встряхнулся и вопросительно поднял ухо.

«Для собаки его уши великоваты», — подумал Лало. Зачарованный помимо воли, он проследил, как животное вновь чихнуло и затрусило через комнату. Дверь таверны предупредительно сама собой отворилась и следом за псом закрылась. Лало остался в обществе потрескивающего огня и шепота дождя за окном.

«Мне это пригрезилось», — решил живописец, но перед ним лежала повязка, исполосованная цветами линий, разделяющих Санктуарий. «А какой мой цвет, цвет волшебства?» — подумал Лало, но ответить ему было некому.

Бросив на стол несколько медяков, художник запихнул повязку в карман. Потом, натянув шляпу на редеющие волосы, закутался во влажный плащ. Теперь одежда пахла не только мокрой шерстью, но и псиной.

Так же, как запах пристал к плащу, в память Лало запали слова колдуна. По мере приближения к дому его шаги все убыстрялись. Надо предупредить Джиллу…

— Скажи мне, Ведемир, — ты чаще, чем я, бываешь в городе. Прав ли твой отец, что боится?

Прекратив подметать пол, Джилла оперлась на метлу и посмотрела на старшего сына. Двое младших сидели за столом на кухне, рисуя на грифельных досках огрызками мелков Лало. Мелки заскрипели, Ведемир состроил гримасу.

— Ну, для того, чтобы без опаски передвигаться по городу, нужен пропуск, — ответил он матери, — и ситуация — кто с кем воюет и почему — меняется день ото дня. Но тот факт, что настоящие пасынки вернулись в свои казармы, похоже, успокоил бейсибцев.

Латилла вдруг вскрикнула и схватила за руку младшего брата. Грифельная доска Альфи грохнулась на пол, мальчик заплакал.

— Мама, он вырвал мелок у меня из руки! — воскликнула Латилла.

— Красный мелок! — сквозь слезы выговорил Альфи, словно это все объясняло. Он сверкнул на сестренку глазами. — Вот нарисую красного дракона, и он съест тебя!

И соскользнул со стула за грифельной доской.

Шлепнув сына по попке, Джилла поставила его перед собой.

— Ты ничего не будешь рисовать до тех пор, пока не научишься сдерживать себя!

Она бросила взгляд на закрытую дверь в мастерскую Лало. Муж сказал, что собирается рисовать, однако, заглянув к нему четверть часа назад, Джилла обнаружила его крепко спящим на кушетке.

— Уходите к себе в комнату, оба! — сказала она младшему сыну и дочери. — Вашему отцу нужен отдых, так что ведите себя тихо!

Когда дети ушли, Джилла подобрала упавшую грифельную доску, обломки мелков и повернулась к Ведемиру, который во время скандала сидел с таким видом, словно впервые в жизни видел брата и сестру.

— Я имела в виду совершенно другое, и ты знаешь это, — тихо произнесла Джилла. — Лало не боится бейсибцев. Он боится колдовства.

— Во имя Ильса, мама, — колдун пасынков пытался завербовать его. — Ведемир нахмурился, его черные брови почти сомкнулись. — Чего ты ждешь от меня?

— Будь рядом с ним! Оберегай его! — с чувством проговорила мать.

Она снова начала длинными резкими движениями мести пол, точно пыталась прогнать этим все свои страхи.

— Ему не понравится, что я буду таскаться за ним по пятам…

— Нам всем не понравится, если он, будучи один, столкнется с какой-нибудь опасностью…

В воздухе внезапно повисла какая-то тяжесть; услышав странное «хлоп», Джилла обернулась, и слова застряли у нее в горле.

Над кухонным столом висела сфера мрака, переливающаяся кобальтово-синими искрами. Женщина оцепенело уставилась на нее, а сфера, задрожав, начала увеличиваться в размерах и полетела в направлении мастерской. Джилла, сотрясая пол, бросилась к ней.

— Мама, нет!

Грохнулся стул Ведемира, когда парень попытался обежать стол, но мать уже стояла между сферой и дверью в мастерскую.

— Убирайся из моей кухни, дьявольский пердун! — Она ткнула во мрак метлой, и сфера попятилась назад. — Рассчитываешь получить моего Лало, да? Я тебе покажу!

Когда Джилла произнесла имя мужа, сфера застыла и вдруг опять стала увеличиваться в размерах. Женщина заморгала, увидев, как на ее гладкой поверхности с головокружительной скоростью забегали разные цветные огоньки.

— Именем меча Сивени, убирайся!

Оправившись от испуга, Джилла ударила сферу метлой. Жесткая солома пропала, словно ее окунули в непроницаемо-черную лужу, затем начал исчезать и черенок. Яростный крик Джиллы потонул в обволакивающем ее мраке. Она услышала второе «хлоп» перемещающегося воздуха, а затем исчезли все ощущения времени и пространства.

— Папа, мы еще долго пробудем здесь?

Оглядев внутренний двор дворца, блеск которого был несколько затушеван дождем, Латилла крепче прижалась к Лало.

— Надеюсь, нет, моя милая, — ответил тот, озабоченно изучая двери под арками.

— Мне здесь не нравится, — решительно сказал Альфи. — Я хочу к маме. Я хочу домой. Папа, мама скоро вернется?

— Надеюсь… — прошептал Лало.

Его взгляд затуманили слезы, когда он опустился на колени, чтобы крепче прижать к себе детей, находя обманчивое успокоение в теплоте их тел. Они с Джиллой родили их. Она не может вот так исчезнуть!

— Папа, Ведемир рассказал мне, что произошло! Что будем делать?

К ним спешила Ванда в компании старшего брата, ее светлые волосы рассыпались из бейсибской прически.

— Я верну Джиллу, — хрипло ответил Лало. — Но вам придется позаботиться о малышах.

— Здесь? — непонимающе огляделась Ванда.

Ведемир прочистил горло.

— Боюсь, дома они не будут в безопасности.

Ванда нахмурилась.

— Что ж, в помещениях на первом этаже у нас уже живут другие дети — ребенок из храма, которого зовут Гискурасом, и сын Иллиры — прямо-таки детский сад. Возможно, мне удастся что-то придумать… о, ну разумеется, я возьму их! — Она схватила Альфи на руки. — Только найди мать.

Она посмотрела на Лало поверх темной головки Альфи, и ее серые глаза так напомнили ему глаза Джиллы, что сердце екнуло в груди у художника.

— Найду… — Это все, что он смог из себя выдавить.

Кивнув, Ванда поудобнее устроила Альфи у себя на руке и другой взяла за ладошку Латиллу.

— Пойдемте, малыши, я покажу вам много интересного.

— Игрушки? — спросил Альфи.

— Игрушки, других детей и кое-что еще…

Ванда пошла под арку, и голос ее затих, когда, завернув за угол, она скрылась из виду.

— Хорошо, что нам было по пути, — сухо проговорил Ведемир. — Куда именно во дворце сказал тебе прийти колдун?

— Надо спросить у кого-нибудь. Там внутри настоящий лабиринт…

Вздохнув, Лало зашлепал по лужам через двор.

У Главных ворот находилось небольшое помещение, где просители ожидали, когда их призовут в Зал Правосудия. Так повелось с тех пор, когда принц еще делал вид, что управляет Санктуарием. Усевшись в этой комнате на одной из неудобных скамеек, Лало закрыл глаза. Он попытался инстинктивно нащупать тот поток сознания, который связывал его с Джиллой, но тщетно. Лало никогда раньше не сознавал, насколько ему необходимо было ее присутствие.

«Джилла! Джилла!» — кричало его сердце, и он не замечал, что стонет, до тех пор, пока Ведемир не потряс его за плечо.

— Вы все-таки решили прийти к нам! Что случилось?

Лало поспешно открыл глаза. Рэндал-колдун в одежде придворного производил более впечатляющее зрелище, чем человек, позаимствовавший у него плащ в таверне. В такой оправе даже веснушки чародея были не столь заметны.

— Нечто пыталось захватить его, но вместо этого по ошибке похитило мою мать, — обвиняющим тоном произнес Ведемир. — Какая-то черная шарообразная штуковина — она материализовалась у нас на кухне, и мать исчезла!

— Что-то вроде пузыря, пестрящего вспышками голубого света? — спросил Рэндал, и Ведемир кивнул.

Колдун некоторое время жевал губу, затем скорчил гримасу.

— Похоже на Роксану. В ее привычке похищать людей, а сейчас она просто помешана на мести всем, кто связан с Молином Факельщиком или Нико…

Голос Рэндала смягчился при имени наемника, и Лало ощутил сплетение безответной любви, желания и преданности, объяснившее то, почему колдун с таким почтением держал портрет пасынка. Но Лало теперь мало беспокоили чувства Рэндала. Слишком много рассказов о Роксане он слышал…

— Но зачем забирать мою мать, если ей нужен был Лало? — спросил Ведемир.

Рэндал сочувственно смотрел на живописца.

— Ведьма не ожидала, что возникнут какие-либо затруднения, иначе она пришла бы сама. Сфера — это просто посыльный, настроенный на то, чтобы реагировать на вашу личность. И когда Джилла произнесла ваше имя…

— Но теперь ведь Роксана уже поняла свою ошибку. Почему она не отпустила ее?

— Роксана набирает очки, — мягко ответил Рэндал. — До тех пор пока Джилла не будет причинять ей беспокойство, она будет удерживать ее, возможно даже, использует как заложницу, чтобы заманить вас…

Не было необходимости уточнять, что может случиться, если Роксане надоест ее пленница. Лало порывисто вскочил на ноги, но Рэндал с неожиданной силой усадил его на место.

— Нет, Лало, — Роксана не знает, что такое честь. Я бы не поставил на то, что вы спасете жену, если предложите себя вместо нее. Единственный путь — ударить по чародейке!

Откинувшись на спинку скамьи, Лало прикрыл глаза.

— Так вы с нами, живописец? — тихо спросил Рэндал.

— Я с вами, — вмешался Ведемир, — только научите меня, что нужно делать!

— Это можно устроить, — сказал Рэндал. Но он ждал ответа Лало.

— Помогите мне освободить Джиллу и защитить тех, кто зависит от меня, — эти слова сами собой вырвались из уст Лало, — и тогда да, я сделаю все, что смогу, чтобы помочь вам.

Чихнув, Джилла с трудом выпрямилась и снова чихнула. Что-то круглое и жесткое впивалось ей в бок. Отклонившись, она увидела череп и отшатнулась. Пока все подтверждает то утешительное заключение, что ей снится кошмарный сон. Джилла продолжала сжимать метлу, но она явно находилась не дома: это место уже давно никто не убирал.

— А — жирный женщин наконец проснулся? Жирный женщин спать крепко; Снэппер Джо совсем скучать!

Джилла встрепенулась. Голос, что произнес эти приветственные слова, был очень низкий, с каким-то свернувшимся призвуком, заставившим подумать о днище ларя с овощами, в который слишком долго никто не заглядывал. Какое-то время глаза женщины пытались проникнуть сквозь нагромождение наваленных ящиков и пыльных занавесок, затем взгляд ее сосредоточился на высокой, тощей фигуре. Издав булькающий звук, который мог означать все, что угодно, фигура зажгла лампу.

Джилла заморгала. Общая серость существа с лихвой компенсировалась пурпурными шароварами и копной оранжевых волос. Незнакомец одарил женщину острой щербатой улыбкой.

— Теперь жирный женщин говорит со Снэппер Джо?

Джилла прочистила горло.

— Это место принадлежит вам?

— О, нее-е-ет… — Казалось, по серой коже поползли бородавки, когда Снэппер Джо испуганно оглянулся. — Здесь правит Большой Госпожа! Большой Дама, очень красивый, очень сильный…

С почтительным страхом он склонил голову.

Джилла решила, что он переигрывает, но было очевидно, что тот, кто притащил ее сюда, кем бы он ни был, обладал изрядным могуществом. Сквозь пыль пробивался запах реки Белая Лошадь, который невозможно было спутать ни с чем. Джилла поняла, что она все еще в Санктуарии, и в городе лишь две чародейки обладали таким могуществом. При мысли об этом мороз побежал у нее по коже. Словно она попала в детскую загадку: «Как тебе больше понравится, чтобы тебя съела пантера или тигрица?» Ишад или Роксана?

Внезапно пыль и беспорядок вокруг начали душить ее. Поднявшись на ноги, Джилла стала пробираться между резным столиком и высокой вазой из тусклой бронзы, инкрустированной почерневшим серебром, к двери. Ваза закачалась, когда Снэппер Джо неожиданно прыгнул, загораживая ей дорогу.

— Жирный женщин никуда не ходить… — укоризненно произнес серый изверг. — Приказ — Госпожа сказал держать тебя здесь. — Он удостоил ее косоглазой ухмылкой. — И разговаривать со Снэппер Джо!

Джилла стала разговаривать с ним. Она не могла сказать точно, действительно ли прошло много часов или же ей только показалось. Разговор изверга постоянно крутился на одном месте, и только долгий опыт отвечать на вопросы маленьких детей, занимаясь тем временем каким-то делом, позволил Джилле сохранить рассудок. Но свет за занавесками определенно начал тускнеть, когда в дверях кто-то появился, и болтовня Снэппера Джо резко оборвалась.

Казалось, в комнате стало светлее, хотя, возможно, это вошедшая женщина заставляла воздух светиться вокруг себя. Местные предания называли Роксану страшной, но не находили слов, чтобы описать ее красоту. А это, несомненно, была она, ибо всем было известно, что ведьма Ишад бледна, как распустившийся ночью цветок, а кожа Роксаны была цвета крови с молоком.

— Значит, наслаждаешься беседой? — Кошачья улыбка Роксаны не добралась до ее глаз.

«Ах ты шлюха, как ты смеешь…» — подумала Джилла. Затем она все же встретилась со взглядом Роксаны и почувствовала, как у нее похолодела кожа. Она проглотила слова, уже готовые сорваться у нее с языка.

— Мой гонец не был готов встретить такую, как ты. — Роксана оглядела женщину с головы до ног. — Тебе повезло, что твой вес не разорвал его, оставив тебя плавать между пространствами!

Чародейка-нисибиси рассмеялась, и холод, охвативший Джиллу, усилился еще больше. От этой женщины пахло злом.

Джилла поймала себя на мысли, что всегда скрывалась в крепости своей плоти; до этого момента она даже не догадывалась, как защищала ее тучность. Защищала от любого, исключая только самых могущественных особ. Но Роксана являла собой голую мощь, и Джилла испугалась.

— О Великая Госпожа, — выдавила она сквозь зубы, — я действительно очень признательна вам. Но я ведь совсем не нужна вам здесь…

— Да? Посмотрим. У меня есть время подумать! — гортанно рассмеялась Роксана, словно наслаждаясь понятной только ей одной шуткой. — Я подержу тебя здесь некоторое время. Будешь помогать моему слуге. Черт, тебя придется кормить. — Издав еще один смешок, она посмотрела на Джиллу. — Хотя, думаю, тебе не повредит поголодать немного. Снэппер — оставь на страже змею и принеси поесть этой женщине.

— И поесть Снэпперу, да, Госпожа? Что-нибудь красное — еще трепещущее?

Изверг хватанул воздух и с горящими глазами облизал губы.

Джилла посмотрела на него и поежилась, напомнив себе не полагаться на кажущееся благодушие Джо.

— Снэппер, помолчи!

Роксана едва слышно щелкнула пальцами, и изверг застыл, закатив глаза.

— О Великая, пожалуйста, позволь мне вернуться домой, — прошептала Джилла, склоняя голову так, чтобы Роксане не были видны ее глаза.

— Зачем? Подумай сама, — мило улыбаясь, проговорила колдунья, — твой дом скоро станет очень сырым и неуютным. Поверь мне, илсигская свиноматка, тебе будет гораздо безопаснее здесь, со мной. Ты слышишь шум дождя?

Она помолчала некоторое время, и Джилла услышала мягкую размеренную дробь на улице.

— Скоро он станет гораздо сильнее. Но не беспокойся, мои слуги не допустят воду сюда — остальному Санктуарию так не повезет. Вода прибывает. И будет очень много воды! — Роксана подняла руки в волнах шелковых рукавов. — О, они очень пожалеют, когда потоп смоет их чудесные храмы и особняки! Я призову с севера такое наводнение, какого еще не видел этот город!

Джилла застыла. Если случится наводнение, ее дети будут в опасности. Надо придумать, как выбраться отсюда! Думать у нее лучше всего получалось за работой, и взгляд Джиллы упал на метлу, с которой она пронеслась между пространствами.

— Если я должна остаться, Госпожа, позвольте мне поработать на вас.

Она попыталась изобразить покорность. Ей самой не показалось это убедительным, но она подозревала, что чародейка-нисибиси слишком много времени уделяла изучению мужчин и других существ, чтобы хорошо разбираться в том, как ведет себя ее пол.

— Я очень прилежная работница, — продолжала Джилла. — Хотите, я уберу здесь?

Роксана хихикнула.

— Домработница? О да, я своей водой, а ты метлой — вдвоем мы расчистим Санктуарий! — Продолжая смеяться, она повернулась к Снэпперу Джо:

— Что ж, позволь ей навести здесь чистоту, хорошо?

Закружились яркие юбки, и Роксана исчезла так же быстро, как появилась.

Долгое время Джилла стояла неподвижно. Но вот, схватив метлу — все, что осталось у нее от дома, — она принялась яростно мести.

Роксана в своей колдовской комнате раскрутила в воздухе нисийскую Сферу Могущества так, что драгоценные камни, вделанные в глину с Высоких Вершин, поймав свет свечей, окружавших ее, послали отблески в миску с водой, стоявшую на подставке внизу.

Ведьма нарисовала в воздухе и воде оккультные знаки, глубоко вдохнув запахи, скопившиеся по углам комнаты, она подула заряженный воздух на воду, и та закипела. Довольная Роксана начала шептать слова на языке, который не смог бы узнать никто, кроме Нико и Рэндала.

Свет стал водянистым и тусклым; голос чародейки усилился. Вращающийся перед ней шар сфокусировал все ее чувства, усилил и преобразил их и направил в пространство Другого Мира, туда, где обитали демоны воды. Роксана назвала их тайные имена, призывая, и вода в серебряной миске испарилась.

А над равнинами к северу от Санктуария начали собираться огромные дождевые тучи — сначала неохотно, затем все быстрее, чувствуя жаждущее море. Достигнув более теплого воздуха побережья, они пролились тяжелыми зарядами дождя, и голос реки Белая Лошадь начал меняться.

— Поймите — существуют законы, управляющие колдовством, — повторил Рэндал. — Только поняв их, можно обрести контроль над миром. Представьте это своим внутренним взором! Уверен, вам известно, как это делается, — когда замышляете картину, разве вы ее не видите мысленно до того, как берете в руки кисть? Используйте символы, что угодно, чтобы сконцентрировать свое сознание на той части Другого Мира, с которой работаете, а после этого творите колдовство!

Лало кивнул. Он почти постиг смысл сказанного, но было так трудно сосредоточиться, когда рамы сотрясал ветер, а в мутные стекла колотил дождь. Ливень не прекращался со вчерашнего полудня.

— Мысленно представляете себе окружающий вас щит, который пропускает внутрь или наружу только определенные вещи, и так управляете тем, что рисуете. Похоже? — продолжал колдун из Тайзы. Откинувшись назад, он выжидательно посмотрел на Лало.

Живописец кивнул.

— Кажется, понимаю. Не знаю, смогу ли я сделать это, но ценю ваши усилия помочь мне. Беспокойство делает из меня плохого ученика. Когда мы выступим против Роксаны?

— Мы еще не готовы, вернее, вы еще не готовы. Лало, она раздавит вас, словно муху. Даже я…

Он умолк, и Лало уже начал было гадать, не боится ли и сам колдун чародейки, как вдруг лестница башни содрогнулась от тяжелой поступи. Дверь резко распахнулась, и на пороге появился Стратон, предводитель пасынков.

— О посох Вашанки, вот ты где, Рэндал! Заставил меня побегать, это уж точно!

Каким-то образом ему удавалось выглядеть еще более внушительно с волосами, прилипшими к черепу, и водой, стекающей на пол с мокрых доспехов и грязной кожи.

— Неприятности?

Колдун встал, на побледневшем лице отчетливо проступили веснушки.

Стратон сплюнул.

— Ты что, свои отвислые уши используешь только для того, чтобы сохранять равновесие? И даже не слышишь шум дождя? Река вышла из берегов и хлынула в Болото Ночных Тайн, скоро весь юго-восточный мыс будет затоплен. По данным наблюдателей, верхний брод уже превратился в озеро, и Овечий ручей выходит из берегов.

Бейса сидит на месте — черт, ее покои на втором этаже, — но весь прочий рыбий народ косяками спешит на корабли! Для бараков и Подветренной мы уже мало что можем сделать, но, если не будем действовать быстро, мы потеряем весь город. Я направил всех, кого смог собрать, строить плотины по обе стороны моста, но мне нужны еще люди!

— Кто-нибудь может связаться с Зипом? — быстро спросил Рэндал. — Надо передать ему, что, если мы сможем направить воду в нужное русло, она смоет пучеглазых в море — это убедит его! Воспользуйтесь теми же аргументами и в отношении Джабала.

Стратон раскрыл было рот, словно собирался возразить, но затем медленно закрыл его. Какое-то время он почти улыбался.

— Это разрешило бы множество проблем, — мечтательно произнес он.

Затем, встряхнувшись, вперился взглядом в колдуна.

— Чудненько! Хороший совет! Но от тебя, Ведьмины Уши, мне потребуется и кое-какая колдовская помощь. Выйди на улицу со своими заклятьями и попробуй что-нибудь сделать с этими тучами!

Рэндал поднял бровь.

— Сделаю, если смогу Ты же знаешь, я не могу вмешиваться в равновесие, если это связано с естественными силами.

— А если нет? Ты не задумывался над такой возможностью?

Колдун еще продолжал хмуриться, когда Стратон, повернувшись, загрохотал вниз по лестнице. Вздохнув, он взялся за ручку двери, ведущей на балкон…

Одного прикосновения оказалось достаточно, чтобы открыть ее Дверь, распахнувшись, с грохотом ударилась о стену, и порыв сырого ветра закружил по комнате бумаги. Не обращая на это внимания, Рэндал вышел на балкон, и Лало последовал за ним.

Ветер дул с северо-востока Стройные ряды туч стремительно катились к морю, словно подталкиваемые невидимой рукой. Закрыв глаза, Рэндал обратил лицо к ветру, затем, пробормотав что-то, нарисовал в воздухе Знак. Лало, перестроив зрение, как учил его колдун, за мгновение рассмотрел извивающиеся полосы фиолетового огня, которые затем разорвал ветер. Потом его взгляд впился в сами тучи Что-то двигалось вместе с ними, но в то же время не принадлежало им, какие-то образы — духи, получавшие злорадное удовольствие от манипулирования предметами Не замечая присутствия Лало, они вовсю веселились; для того чтобы смутить их, нужна была более внушительная личность, чем художник. Но были ли они демонами? Лало никогда прежде не видел силу, способную управлять бурей. Он понял только, что ему не понравилось увиденное.

Встрепенувшись, художник вернулся к нормальному мировосприятию — этому его тоже научили занятия Рэндала — и быстро посмотрел на колдуна. У того были по-прежнему закрыты глаза, рот оскален; руки его двигались, но было очевидно — того, что он делает, недостаточно. Через некоторое время чародей, вздрогнув, опустил плечи.

И открыл глаза.

— Колдовство… — пробормотал он, — черная магия, и, по-моему, я знаю, чья! От нее разит ниси! Эта стерва творит заклятья, и демоны уже принялись за работу. Сомневаюсь, что теперь даже Ишад справится с ней!

Лало сглотнул. Если в дом Роксаны нельзя проникнуть, Джилла пропала. Его взгляд безучастно скользил по скользким крышам, попеременно скрываемым и обнажаемым серым барабанящим занавесом дождя, к грязной ленте реки. Туман скрывал от него противоположный берег за мостом, где находился дом Роксаны, где сейчас была Джилла.

— Что ж делать? — спросил он колдуна.

— У меня есть собственная Сфера Могущества, — задумчиво произнес Рэндал. — Возможно, с его помощью мне удастся перебороть колдовство Роксаны Нужно попробовать.

Он посмотрел на Лало.

— В этом я вам никак не смогу помочь, — ответил художник на вопрос, появившийся в глазах колдуна. — Но если мои руки непригодны для колдовства, то строить плотину они могут не хуже рук любого мужчины. Я буду там.

Он махнул в сторону реки Если он и не сможет ничего сделать, чтобы спасти Джиллу, по крайней мере, он будет рядом с ней, когда река смоет все.

От наводнения Джилла была в безопасности. Облако колдовства, которым Роксана окружила свой дом, отталкивало не только других чародеев, но и воду. Однако обитатели дома — это дело другое. Пока еще Снэппер Джо сдерживал зеленых домашних змей шести футов в длину с пустыми взглядами пресмыкающихся, выводивших ее из себя больше, чем злобное сверкание бейнит; мертвых с пустыми глазницами и гнилостным запахом незахороненных тел — рабов, чьи тела еще жили, но души уже покинули их или, что хуже, застряли в какой-то мучительной действительности, откуда временами лучом сознания взывали к Джилле, ища избавления от боли.

Даже пребывание в течение целого дождливого месяца в доме, полном детей, — что до сих пор, по мнению Джиллы, являлось синонимом заточения, — блекло в сравнении с настоящим. К тому же, даже живя в полной нищете на окраине Лабиринта, Джилла не позволяла своему дому погружаться в подобный беспорядок.

Помимо воли ей пришлось оказать чародейке услугу. Два дня она занималась уборкой — разбирала, скребла, подметала. У двери кухни стояли уже несколько корзин мусора.

Но это все, что удалось Джилле. Она все время, пока работала, напряженно думала, но так и не смогла выработать никакого плана. Опираясь на метлу и тяжело дыша, она вглядывалась сквозь грязное окно и маслянистое сияние щита в непрекращающийся дождь.

— Дождик идет по всему городу… — весело проговорил Снэппер Джо. — Он смоет все — лачуги, дворец — все. Будет плавать столько свежего мяса… — со вздохом добавил он.

— Не смейся над наводнением — в городе мои дети! — зарычала женщина, подавив инстинктивное желание воззвать к несуществующему сочувствию изверга. Единственным его ответом на все ее мольбы о побеге было повторение приказа Роксаны.

— Жирная женщина — мама? У Снэппера Джо никогда не был мам — бедный Снэппер Джо… — Он оглядел ее со смутным расчетом в непарных глазах. — Жирный женщин быть мама Снэппер Джо! — торжествующе объявил он.

Взглянув на его пустую ухмылку, Джилла поежилась. Она подумала о своих детях. Ведемир стал почти воином, Ванда расцвела в красавицу, которой сама Джилла не была, — эти двое, по крайней мере, теперь смогут позаботиться о себе сами. Второй мальчик, Ганнер, все еще был в учениках у ювелира, и при нынешних неспокойных временах она редко видела его. Джилла надеялась, что он тоже в безопасности и идет своим путем. В ней нуждаются двое младших. Как Лало управляется с ними один? Джилла распрямилась с решимостью, с какой приливная волна бьет о берег. Она должна вернуться домой!

Из подвала по лестнице поднялся один из мертвых, вытирая грязную землю с остатков своей туники. Джилла подумала было, распространяется ли щит Роксаны под землю, но даже ради побега не смогла заставить себя спуститься туда.

Существо наткнулось на Снэппера Джо, который, заворчав, оттолкнул его.

— Мертвая тварь, возвращайся в землю!

Изверг указал на лестницу.

— В земле сыро, — тупо ответил труп. — Выпусти на улицу.

— Нет, не на улицу… — покачал головой Снэппер Джо. — Она сказала, теперь ничто не должен проходить сквозь щит у дома. Если мертвый тварь только попробует, ее ждать место похуже, чем здесь!

Истлевшая голова повернулась, и Джилле показалось, что она увидела грусть в пустых глазницах. Затем существо поникло и затопало вниз по скрипящим ступеням.

Когда оно скрылось в подвале, Джилла шумно выдохнула, прочищая нос от вони. Она почти забыла, что в этом доме было общество похуже Снэппера Джо.

— Итак, ты хочешь, чтобы я стала твоей мамой? — мрачно спросила она.

— Мама даст мальчик свежее мясо! — залопотал изверг, и Джилла сглотнула позывы тошноты. Она видела, как ведет себя за столом Снэппер Джо. Его привычки не были эстетичными. Стоило ему напиться крови, как изверг превращался в бездумную пожирающую машину.

Бездумную… В голове у нее зашевелилась какая-то мысль. Задумчиво глянув на Снэппера Джо, она вновь принялась медленно мести пол.

Словно пробуждающееся ото сна животное, река Белая Лошадь несла свои воды, разливаясь между деревьями в обе стороны от верхнего брода, ее переливающиеся щупальца, преодолев Главный Путь, уже достигли улицы Красных Фонарей. Переулки Подветренной скрылись под водой, а Болото Ночных Тайн превратилось в озеро.

Вода бурлила на топкой земле у рыбацкого ряда, точно вор, дергая маленькие лодочки, привязанные к берегу. Жившие на Набережной купцы выбивались из сил, спасая свой товар, и дрались из-за повозок, на которых можно было отвезти его на более высокое место. На Караванной площади вода скапливалась в грязные лужи. Река отчаянно ревела там, где ее сковывали высокие берега, и яростно била в опоры моста.

Вода была в городе всюду. Она барабанила по черепице и дранке — крыши, которые и до того были довольно ветхими, превратились в решето. Подмывала глинобитные стены, и те начали обваливаться. Разливалась по улицам, переполняя сточные канавы и вынося на поверхность скопившуюся за многие годы грязь. Вода отвоевывала квартал за кварталом, стремительно унося захваченную добычу к зияющим жерлам сточных труб, чей гулкий рев вскоре превратился в постоянный аккомпанемент барабанной дроби дождя.

Вода несла дохлых крыс и предметы покрупнее: трупы, считавшиеся давно захороненными, обломки сгнившего дерева, колеса повозок, сломанная утварь, ножны наемника, драгоценная куча тряпья нищего — все становилось частью потока. Время от времени там, где в подземных трубах укоренились мертвенно-бледные водоросли или где дорогу потоку преграждали обвалившиеся кирпичи древних построек, мусор застревал, и каждый предмет ловил и задерживал все новые и новые до тех пор, пока вода уже не могла нести его дальше и отступала в город.

Вода, поднявшаяся из сточных труб, шедших под Лабиринтом, схлынула назад и залила один из туннелей, ведущих на территорию дворца. В то же время поднявшиеся воды реки нашли спасение в отводном туннеле, заканчивавшемся около брода. Эти потоки встретились и столкнулись. Часть их хлынула в катакомбы под улицей Красных Фонарей, а другая медленно и неуклонно начала просачиваться в туннель, выходивший в подвал дворца.

Вода потекла в подземную темницу, незамеченная никем, кроме нескольких несчастных, заточенных там. Но когда она достигла той части дворца, которая была переоборудована в детскую для Детей Храма — Гискураса, Артона и их приятелей, дело приняло иной оборот. Буря, вызванная чужеродным колдовством, и затопление их комнат были не просто угрозой, это было оскорблением.

Гискурас вскрикнул. Аргон, чье лицо потемнело оттого, что внутри него ожил личный демон, завопил еще громче. Остальные дети, имевшие сомнительную честь быть их товарищами, съежились и заплакали. Альфи, совершенно растеряв то превосходство, которое, казалось, он имел, будучи старше других детей на два года, словно пиявка прилип к Ванде, а Латилла закрыла лицо руками и стискивала пальцы каждый раз, когда шум усиливался.

Сейлалха в отчаянии выкрикивала распоряжения Ванде, а няньки неистово суетились, перетаскивая детей и кроватки в игровую комнату под крышей сада, в то время как небо над дворцом вторило эхом гневу Детей Бури. Гискурас, схватив вазу, подарок царского посла, швырнул ее об пол; Артон разбил о стену деревянную лошадку. За окном трещали молнии, ударяя в крыши домов, к счастью, слишком мокрые, чтобы гореть.

Противоборствующие ветры вносили сумятицу в стройные ряды туч, сотрясали стоявшие на якоре бейсибские корабли, срывали с крыш черепицу и выворачивали деревья. Люди, до того наблюдавшие за прибывающей водой со все возраставшей тревогой, теперь просто дрожали от ужаса.

А Роксана, ощутив смятение на небесах, рассмеялась, она и не мечтала о таком. Колдунья переменила стратегию и, воспользовавшись своей властью над составляющими бури, чтобы сдержать потоки воды, заставила их растечься по всему городу.

Джилла чувствовала силу ветра даже сквозь щит ведьмы. Роксана по-прежнему была одна, но, даже не зная подробностей, ее приспешники отражали настроение колдуньи, и тягостная для Джиллы атмосфера злорадного веселья пугала ее. Что происходит в Санктуарии?

Джилла склонилась над ящиком, в который свалила половину разбитого обеденного сервиза, обнаруженного за гниющими корнеплодами в кладовой, и толкнула его через всю комнату. Этот дом нуждается не в метле, а в совковой лопате! Не разгибаясь, женщина осмотрелась вокруг.

Две домашние змеи довольно свернулись в корзинах перед плитой. За столом, задумчиво покачиваясь, сидели три мертвяка. Снэппер Джо стоял у двери в кухню и мечтательно обсасывал старую кость.

Поймав на себе взгляд Джиллы, он ухмыльнулся.

— Убрано чисто! Госпожа быть довольна. Жирный женщин делает дом чистый и хороший, Госпожа моет город! — Довольный остроумным высказыванием, он засмеялся. — Смоет всех детей, тогда Снэппер Джо стать мальчик жирный женщин!

Джилла стиснула руками фартук, чтобы не вцепиться в тощую шею изверга. Дома она бы уже давно что-нибудь в него кинула — эх, если бы она была дома! Джилла чувствовала, как у нее внутри все кипит от ярости; она ощущала себя закрытым котлом, готовым взорваться. Женщина взвалила на плечо ящик с осколками посуды и направилась к двери.

— Жирный женщин не ходить на улицу… — начал было Снэппер Джо.

— Великая Госпожа велела вычистить дом — что я и делаю, а ты, утыканный бородавками кретин, не мешай и убирайся с дороги! — сквозь губы процедила женщина.

Серый изверг, нахмурившись, нерешительно сделал полшага, изо всех сил пытаясь увязать в голове противоречивые мысли. Оттолкнув его плечом в сторону, Джилла поправила груз и пинком распахнула дверь. Водянистый свет пробивался из-под сияющей нижней границы предохранительного пузыря, с помощью которого Роксана защищала свои владения. Глубоко вдохнув влажный воздух, женщина напряглась изо всех своих сил, удвоенных яростью, и швырнула ящик.

Оставляя за собой шлейф из осколков, ящик по высокой дуге пролетел сквозь щит.

Джилла уже повернулась было, чтобы послать следом второй заряд хлама, когда услышала звук, похожий на рвущееся полотно, и пошатнулась от порыва ветра. Через плечо она увидела, как буря унесла последние обрывки пузыря.

Ветер пронесся по кухне, опрокинув стол, так что Снэпперу Джо пришлось отпрыгнуть в сторону. Схватив мусорную корзину, Джилла швырнула ее в одного из мертвяков, другой накрыла змей и, увидев, что изверг оправился от минутного замешательства и бросился к ней, схватилась за метлу. Еще один мертвяк поспешил на помощь извергу. Удар Джиллы пришелся ему в голову, и он, обливаясь кровью, упал в руки Снэппера Джо.

Женщина распрямилась и подняла метлу для нового удара, но изверг уже уставился на алую струйку, текущую по коже мертвяка. Жилистые пальцы его напряглись, тело задрожало, а тонкие губы раздвинулись, обнажая острые, как бритва, зубы.

— Свежее мясо, — сдавленно проговорил изверг, а затем, не замечая окружавшего его смятения, приступил к трапезе.

Прежде чем еще что-либо успело напасть на нее, Джилла, расшвыряв корзины, выскочила в дверь и захлопнула ее за собой. Задыхаясь, она стала пробираться через намокшее буйство сорняков. Впереди возвышались потемневшая от дождя складская стена, а за ней — мост через реку. Скорее домой!

Лало наклонился и, ухватив один конец бревна, кивнул Ведемиру. Они взвалили бревно на плечи и вдвоем потащили его к берегу реки, где один пасынок, четыре крепыша из Третьего отряда коммандос и парочка тощих юнцов из коллекции крутых ребят Зипа пытались возвести дамбу из стропил близлежащих конюшен, принесенных из леса вверх по течению бревен и домашней утвари, которую они только смогли притащить.

Вода уже перехлестывала через берег. И не было никакой возможности защитить низину под мостом, но, если бы удалось возвести плотину к северу от моста до края старой крепостной стены, возможно, удалось бы спасти середину города.

Когда другие приняли на себя вес бревна, Лало распрямился, потирая спину. Даже Ведемир дышал учащенно, а ведь он молод. Лало подумал, как долго он еще сможет продержаться, — уже очень давно он не требовал от своих мышц такой нагрузки и теперь опасался, что те подведут его.

Художник тупо оглядел грязную змею, в которую превратилась река, зловеще вздымающуюся, словно переваривая то, что уже успела заглотить, и обдумывающую, что бы сожрать еще. Лало удивился тому, что течение не стало быстрее, но потом понял, что южный ветер сдерживает воду, заставляя реку разливаться вширь, вместо того, чтобы нести свои воды в море.

Колдовство, мрачно решил он и подумал, чем занимается Рэндал. Потребуется больше, чем один тайзский колдун, чтобы остановить разгул стихии. У Лало поникли плечи. Теперь он с благодарностью принял бы даже вмешательство ранканского Бога-Громовержца.

— Отец, взгляни на мост!

Ведемир дергал его за руку, перекрикивая рев ветра.

Лало обернулся. Он услышал стон перенапряженного дерева и увидел, как сооружение дрожит, сотрясаемое особенно сильной волной. Вода почти уже достигла верхней части моста. Ведемир снова затряс отца.

— На мосту кто-то есть — кто-то пытается перебраться на нашу сторону!

Лало прищурился, вглядываясь в дождь. Ведемир, должно быть, ошибается — все жители Подветренной, еще не утонувшие, как крысы в своих норах, уже давно должны были бежать, ища спасения на возвышенных местах. Черт, определенно там что-то движется…

В душе вспыхнула искорка надежды. Лало медленно пошел в сторону моста. Ведемир хотел было остановить его, а потом зашлепал вслед за отцом.

— Этот человек — женщина… — задыхаясь, выдавил он.

Кивнув, Лало побежал. Теперь он уже отчетливо слышал громкий стон истязаемого дерева. Мост задрожал, женщина споткнулась, поднялась и снова двинулась вперед, опираясь на зажатую в руках метлу. Ее промокшее платье облепляло тело, пышущее мощной силой архаичной богини. Можно было даже подумать, что это ее шаги, а не натиск воды заставляют дрожать мост.

Внешнее и внутреннее зрение вдруг слились, и Лало, забыв о своей усталости, понесся вперед, обогнав сына. Он узнал ее.

И вот уже его ноги застучали по дереву моста, и ее рука сомкнулась на его руке. Всхлипывая, учащенно дыша и запинаясь, Джилла преодолела вслед за Лало последние шаги до берега, и Ведемир помог обоим ступить на сушу.

В этот миг сдерживающая ветер воля внезапно рассеялась и он рассыпался на тысячу кружащихся завихрений. Река, которую больше ничего не сдерживало, пронеслась по узкому руслу всего в нескольких дюймах от полотна моста, огромной волной выплеснулась на причал Санктуария, подняв стоящие на якоре суда на всю длину цепей, и ушла в глубь моря.

Прокатившись под мостом, волна разлилась по низине за ним, кружа ветки и деревянные обломки. В неровном свете Лало увидел нечто, похожее на черный маслянистый пузырь, поднявшееся из-за складов и унесшееся по воздуху за холмы.

Он отвлекся лишь на мгновение. Все его внимание было отдано Джилле, он чувствовал сквозь мокрое платье ее тепло, словно жена несла в груди крошечное негасимое солнце. Наконец под грязью Лало ощутил твердую землю, а Джилла словно якорь удерживала его от напора ветра и воды.

Замызганные грязью, они не обращали внимания на вопросы окружающих и, прижимаясь друг к другу, улыбались ветру.

Внезапно лицо Джиллы омрачилось. Крепко сжав мужа в объятиях, она закричала Лало в ухо:

— Где дети?

— Во дворце с Вандой, — крикнул он в ответ. — Они в безопасности.

— Среди всего этого? — Его жена, нахмурившись, посмотрела на небо. — Я должна быть вместе с ними. Пошли!

Лало кивнул. Он выполнил свой долг здесь; бешенство реки заметно пошло на убыль. Но в небесах по-прежнему царила сумятица, и художник быстро проникся тревогой жены. Вместе с Ведемиром, поспешившим следом, они обошли озеро, в которое превратилась Караванная площадь, и зашлепали мимо пустынных прилавков базара.

К тому времени, как Лало и Джилла добрались до дворцовых ворот, растерянное смятение двух неразумных двухлетних Богов Бури уже угрожало причинить больший ущерб сердцу Санктуария, чем все водяные демоны Роксаны. Молнии вспыхивали почти непрерывно, и в воздухе чувствовался сильный запах озона. Внутренний двор дворца был залит лужами; через открытые двери первого этажа слуги-бейсибцы пытались швабрами выгнать воду.

Лало застыл на месте, растерянно оглядываясь по сторонам, а Джилла смотрела на него с выражением: «Ну, я же говорила!»

— Детская была на первом этаже. Куда же ее могли перевести?

— По крайней мере, дворец все еще на месте, — хмыкнул Ведемир.

Джилла, фыркнув, схватила спешившую мимо с ведром и шваброй пучеглазую особу женского пола и начала ее расспрашивать. Языковой барьер не оказался помехой — как только Джилла упомянула детей, горничная, побледнев, указала вверх и выскользнула из ее рук.

Наверху необходимости спрашивать где именно не было. Едва поднявшись на лестницу, хорошо известную Лало по тем дням, когда он использовал зимний сад, как портретную мастерскую, они услышали пронзительные крики, перемежающиеся раскатами грома и восклицаниями отчаявшихся женщин.

Распахнув дверь в гостиную, Джилла на мгновение застыла, взирая на открывшуюся перед ней картину. Секунду спустя она ворвалась в комнату и начала шлепать по задницам Детей Бури. Лало в изумлении уставился на нее, но затем решил, что даже эти дети не будут таить зла на человека, сумевшего ускользнуть от Роксаны.

Последовала короткая напряженная тишина. Потом Джилла уселась в кресло и посадила ребятишек на свои вместительные колени. Гискурас, глубоко вздохнув, отчаянно заикал, а Артон продолжал лить большие черные слезы. Иллира и Сейлалха заспешили к женщине, а Альфи оторвался наконец от своей сестры.

Знаком показав двум матерям сесть рядом, Джилла аккуратно пересадила детей им на колени и обняла подбежавших к ней своих. А за окном не переставали бушевать небеса.

— Тише, ну, тише, малыши, видите, ваши мамы здесь! Теперь все будет хорошо, вам нужно только прекратить весь этот шум на улице…

— Не могу остановиться! — произнес Гискурас сквозь икоту. Его светлые волосы прилипли к головке, а на щеках слезы прочертили темные полосы.

— Боюсь… — эхом откликнулся темноволосый ребенок на руках Иллиры.

Оба малыша все еще дрожали, словно только ровный голос Джиллы сдерживал их от того, чтобы вновь не дать волю ужасу. В комнату вернулось относительное спокойствие, заставив шум за окном казаться еще громче. Лало в отчаянии оглянулся, гадая, не сможет ли он как-то помочь — отвлечь их или развеселить.

По полу были разбросаны игрушки, у стены на полке лежали кубики, игры, карандаши для рисования и материалы для лепки. У Лало загорелись глаза. Он быстро вспомнил, как его разноцветные мухи развлекали Альфи.

Превозмогая боль, ибо теперь он ощущал, что все тело его ноет после борьбы со стихией, Лало подошел к полке и выбрал грифельную доску и коробку с цветными мелками. Держа их так, словно они могли укусить, он вернулся к ребятишкам посреди комнаты и опустился на корточки.

— Вам нравятся веселые рисунки? Что вы хотите — бабочек?

Быстрым движением мелка он изобразил взмах красного крыла, еще одним набросал вытянутое тело и яркие глаза.

Вспыхнувшая за окном молния ослепила Лало. Когда зрение вернулось к нему, он увидел, как щуплая ручка Артона стирает рисунок.

— Не надо! За окном плохие яркие вещи…

Его темные глаза приковали взгляд живописца, и в них Лало увидел угловатых бесплотных демонов, живших за счет энергии бури.

— Заставь их уйти!

«Я не буду рисовать их, — испуганно подумал Лало, — в них и так уже слишком много жизни!» Он нежно взял ребенка за руку, вспоминая, как утешал своих детей, когда те проливали молоко или ломали любимые игрушки, не сознавая собственной силы.

Теперь он ощутил на себе и взгляд Гискураса, который наполнил его знанием обо всех тех силах, что были замешаны в буре. Появились и другие образы-чувства, еще не оформленные желания, жаждущие слиться в Личность, которая направит потенциал, присущий двум детям, сидящим перед ним, на добро или зло. Лало узнал это чувство — он ощущал его всегда перед началом работы над картиной, когда цвета, формы и образы еще носятся в сознании, а он бился над равновесием, которое составит их в гармоничное целое.

Но в случае неудачи с картиной единственной потерей будет испорченный холст. Если же неудача постигнет этих детей, они могут разрушить Санктуарий.

Гром хлопал над дворцом в гигантские ладоши; комната сотрясалась, в распахнувшееся окно порыв ветра задувал капли дождя. Гискурас задрожал, и Лало схватил его за руку. «Чтобы воспитать их, нужен колдун — но ведь можно что-то сделать прямо сейчас!» Лало закрыл глаза, повинуясь не страху или давлению более сильной воли, а жалости, чтобы найти в себе ту часть, которая была богом.

Когда он снова открыл глаза, стекло окна продолжало колотиться о раму. За ним тучи пульсировали сотней оттенков серого — опять серого цвета! О боги, как он устал от бесцветного мира! Опустив взгляд, Лало увидел, что мелок, зажатый между его рукой и пухлыми пальцами Гискураса, оставил на доске желтую полосу. Какое-то время он смотрел на нее, а затем взял оранжевый мелок и вложил его в худую руку Артона.

— Здесь, — прошептал он, — нарисуй линию под этой — да, вот так…

Один за другим он давал разноцветные мелки детям и направлял их неловкие руки. Желтый, оранжевый, красный и багровый, синий, голубой и зеленый — мелки светились на фоне темной доски. Когда все цвета были использованы, Лало поднялся на ноги, осторожно держа доску.

— А теперь давайте сделаем что-нибудь прекрасное — у меня одного не получится. Идите оба вместе со мной… — Протянув руку, Лало увлек сначала Артона, затем Гискураса от их матерей. — Пойдемте к окну, не бойтесь…

Лало смутно сознавал, что в комнате за его спиной стало тихо, но все его внимание было обращено на двоих детей рядом с ним и бурю на улице. Они подошли к окну. Лало опустился на колени, и его рыжая голова прижалась к темноволосой и белокурой детским головкам.

— А теперь дуйте, — тихо проговорил он. — Дуйте на рисунок, и мы заставим противные тучи убраться прочь.

Он почувствовал, как молочное дыхание детей согрело его пальцы. Склонив голову, Лало выпустил свое сдерживаемое дыхание и увидел, как меловая пыль облачком поднялась во влажный воздух. Его взгляд затуманился от усилия, с которым он дул, но так ли это? Ведь теперь в небе горело множество цветов, и эти цвета переливались. В ушах Лало зазвенела тишина.

Сев на корточки, художник прижал к себе Детей Бури, и они вместе стали смотреть, как над Санктуарием засияла радуга…