Смерть постороннего

– А ты где собирался отмечать? – осторожно спросил Виктор.

Сергей пожал плечами.

– Нигде, – сказал он. – Знаешь, какой у меня круг общения? – и он улыбнулся.

– А твоя мама?

– Она терпеть не может ничего новогоднего. Вообще праздников не любит… Когда хочешь ехать?

– Чем раньше, тем лучше! – сказал Виктор. – Сегодня можем?

Сергей посмотрел в окно – там уже темнело.

– Хорошо, только я сначала заеду домой – у меня с собой нет ключей. Сергей поднялся из-за стола. – Через час вернусь, а ты пока вещи собери.

Закрыв за Сергеем дверь, Виктор зашел в гостинную.

– Соня, – сказал он, присев перед девочкой на корточки. – Мы сейчас поедем в гости.

– А когда вернемся? – спросила Соня.

– Через несколько дней.

– А если Дед Мороз снова придет, а нас не будет?..

– У него есть ключи, – сказал Виктор. – Он оставит подарки под елкой…

– А там елка будет?

– Нет, – покачал головой Виктор.

– Тогда я не поеду! – твердо заявила Соня.

Виктор тяжело вздохнул.

– Послушай, – уже строже заговорил Виктор. – Когда твой папа вернется, я ему пожалуюсь, скажу, какая ты непослушная!

– Я ему тоже пожалуюсь! – пообещала Соня. – Ты мне книжек не читаешь, мороженое не покупаешь!..

Виктор замолчал. Упреки Сони показались ему справедливыми.

– Хорошо, – после паузы сказал он. – Ты права. Но нас ждут в гости…. Если хочешь, можем нашу елку взять с собой…

– А Миша поедет? – спросила Соня.

– Конечно.

– Ну ладно, – сдалась не без боя Соня.

Они вместе сняли украшения и игрушки с новогодней елки, завернули их в бумагу.

– Подарки тоже возьмем! – скомандовала Соня и Виктор послушно сложил их в сумку.

– Подожди! – вдруг остановилась Соня. – А если Дед Мороз придет, а елки нет, то куда он положит подарки?

Виктор замер на месте. Никакой вразумительный ответ ему в голову не приходил да и вообще он чувствовал себя довольно усталым.

– Может, надо нарисовать елку на стене, чтобы он знал, куда положить подарки? – раздумывала вслух Соня. – У тебя есть зеленая краска?

– Нет, – ответил Виктор. – Знаешь что, давай лучше оставим ему записку на кухне, чтобы он оставил подарки на столе?

Соня задумалась.

– Лучше под столом! – сказала она наконец.

– Почему под?

– Чтобы не сразу видно было…

Так и договорились. Виктор написал записку, а Соня потом прочитала ее по слогам. Кивнула и вернула ее Виктору.

Снизу просигналила машина. Виктор выглянул и в сумрачности раннего зимнего вечера различил знакомый "запорожец".

Сначала он снес вниз перевязанную бельевой веревкой елку, сумку с игрушками и подарками, и сумку с едой, вытащенной из холодильника и морозильника, потом уже спустился вниз вместе с Соней, неся на руках тяжелого пингвина.

– Я еще два одеяла прихватил, – сказал в машине Сергей. – Пока домик протопится – будет холодно…

Пингвин и Соня сидели сзади, а Виктор – спереди. Когда машина завелась, пингвин придвинулся к Соне, словно испугался этого звука. Виктор посмотрел в верхнее зеркало и увидел почти прижавшихся друг к другу Соню и пингвина. Он легонько толкнул локтем Сергея и показал ему жестом назад. Сергей поправил зеркало, повернул его так, чтобы и ему была видна забавная идиллия на заднем сиденье. Они переглянулись. Сергей устало улыбнулся и нажал на педаль газа.

На въезде на дачные участки стояла будка. Двое в военном камуфляже вышли оттуда, обошли вокруг "запорожца", внимательно посмотрели внутрь.

Сергей опустил окно.

– Седьмая дача, – сказал он.

– Проезжай! – сказал один из охранников.

Остановились в темноте у небольшого кирпичного домика с острой крышей. Сергей вышел из машины. Виктор, прежде чем выйти обернулся и увидел, что Соня спит.

– Подожди секунду, я ловушку сниму, – сказал Сергей.

– Какую ловушку? – спросил Виктор.

– Против воров.

Сергей наклонился над порогом, что-то там передвинул – Виктор услышал скрип досок.

– Порядок. – Сергей махнул Виктору рукой. – Можем входить.

Он открыл дверь на веранду, зажег там свет и сразу этот свет вылился желтой лужей на снег перед домом, на машину. Соня проснулась и потерла глаза. Обернулась на пингвина, которого она всю дорогу обнимала правой рукой. Он был спокоен. Почувствовав, что девочка проснулась, он тоже обернулся к ней и они встретились взглядами.

Вскоре все уже сидели в холодной комнате перед мертвой нишей камина и только лампочка, свисавшая с потолка, разливала вокруг свой свет, создавая скорее иллюзию уюта, чем сам уют.

Сергей принес дров, сложил их в камине шалашиком и сунул внутрь "шалашика" горящую газету.

Потихоньку от занявшихся пламенем дров пошло тепло.

Пингвин, сначала забившийся в дальний угол комнаты, вдруг оживился и подошел к камину.

– Дядь Витя, а когда будем елку ставить? – зевая, спросила Соня.

– Завтра утром, – сказал Виктор.

В небольшой комнате напротив камина стояли диван и кресло, а под левой стеной – кровать.

Соню положили на диван – поближе к камину, и накрыли двумя одеялами. Вскоре она заснула и у живого камина остались бодрствовать Виктор, Сергей и пингвин Миша. Сергей подкладывал дрова. Было тихо и только иногда из свежих поленьев огонь с шипением выгонял влагу.

Виктор сидел на краешке дивана, Сергей – на кресле, а пингвин стоял природа не научила его сидеть.

– Я завтра съезжу на работу, – проговорил Сергей. – Потом куплю шампанского, мяса и вернусь..

Виктор кивнул.

– Здесь так тихо, – сказал он мечтательно. – Можно было бы сидеть в этой тишине и писать…

– Никто тебе не мешает, – дружелюбно произнес Сергей.

– Жизнь мешает, – помолчав, проговорил Виктор.

– Ты ее сам усложнил… Пойдем на веранду, покурим.

Виктор хоть и не курил, но вышел с Сергеем. После немного прогревшегося воздуха комнаты, веранда показалась холодильником, но этот холод бодрил.

– Послушай, – выпустив струю дыма в низкий потолок, заговорил Сергей. – Если ты влип в такую историю – зачем таскаешь с собой девчонку?

– Ее отец, похоже, сам в такой же ситуации… Я не знаю, где он… Что мне делать?..

Сергей пожал плечами.

– О, мы тут не одни! – сказал он через минуту, вглядываясь в окно веранды.

Из темноты навстречу их взглядам светили два окошка.

– Наливки хочешь? – спросил вдруг Сергей.

– Давай! – согласился Виктор.

Они зашли в холодную тесную кухню, где стояла только тумба с электроплиткой и маленький столик с двумя табуретками. Сергей поднял квадрат деревянного пола, сунул в руку Виктору взятый с тумбочки фонарик.

– Посвети вниз! – скомандовал он и Виктор послушно направил луч света в провал погреба.

Сергей полез вниз вслед за лучом. Он подал оттуда две бутылки из-под шампанского, закрытых детскими резиновыми сосками, потом выбрался сам.

Уселись прямо на кухне, налили вишневой наливки в граненные стаканы. Слушали тишину. Пить не торопились. Сергей сходил в комнату добавить в камин дров. Вернулся.

– Соня спит? – спросил Виктор.

– Спит.

– А пингвин?

– Следит за камином… – Сергей усмехнулся.

– Ну что, с наступающим? – предложил он.

Виктор вздохнул. Взял стакан в руку. Стакан тоже был холодный.

– Знаешь, – продолжил Сергей. – У меня был приятель мясник, он всегда говорил: "Давайте выпьем, чтоб нам не было хуже. Лучше нам уже было."

Утром Сергей уехал в город. Виктор набрал ведро воды из "надземного" водопровода, проходившего через все участки. Поставил на электроплитку чайник и заглянул в комнату.

Камин погас ночью, но его тепло вместе с сосновым запахом огня все еще заполняло комнату. Соня улыбалась во сне. Пингвин стоял и как-то растерянно смотрел на горку черной золы в камине.

Виктор хлопнул себя по ноге, привлекая внимание Миши. Пингвин обернулся, посмотрел на хозяина. Виктор отошел к двери, приоткрыл ее и призывно махнул пингвину рукой.

– Пошли, пошли! – прошептал он.

Пингвин еще раз обернулся на потухший камин, только потом засеменил к Виктору.

– Кушать хочешь? – спросил хозяин. – Конечно, хочешь! Пошли на улицу!

Виктор достал из сумки две камбалы и вышел на порог домика. Опустил их прямо на ступеньку на краешке порога.

– Приятного аппетита! – сказал он пингвину.

Миша, выйдя на порог, резво закрутил головой, разглядывая ближайшие окрестности.

Он спустился на снег, сделал по нему круг. Пошел к деревьям, но, наткнувшись на трубу водопровода, повернул назад. Его соединяющиеся следы, как лыжня от кривых лыж разбили чистый лист снега на неправильные геометрические фигуры. Наконец он вернулся к порогу, обошел его сбоку и, используя его вместо стола, принялся за рыбу.

Виктор, не без удовольствия понаблюдав за оживившимся зверем, зашел на кухню, заварил чаю. Снова заглянул в комнату – Соня еще спала и будить ее не хотелось.

С чашкой чая он сидел на кухне за столом. Рядом на подоконнике стояли две бутылки наливки – одна уже ополовиненная, вторая – полная. Тишина пробуждала в Викторе романтические мысли и он снова думал о ненаписанных романах, о прошлом. У него возникло вдруг впечатление, что он – за границей, вне досягаемости его вчерашней жизни. Его заграница – это спокойное место, Швейцария Души, покрытая снегом покоя. Здесь все пропитано боязнью побеспокоить человека. Здесь даже птицы не поют и не кричат, как бы им того не хотелось.

На веранде скрипнула дверь. Виктор поднялся и выглянул туда. И встретился взглядом с пингвином. Пингвин, глядя на хозяина, смешно наклонил голову и Виктор понял – Мише здесь нравится. "Здесь сытно и холодно." – подумал Виктор, радуясь хорошему настроению своего друга.

Вскоре проснулась Соня и сразу же отвлекла Виктора от тишины и размышлений. Сначала надо было ее кормить завтраком, потом они вместе взялись за елку.

С елкой они провозились больше часа. Наконец, во всей своей невысокой красе она стояла на истоптанной снежной полянке, украшенная лентами и игрушками. Рядом стоял пингвин, внимательно следивший за происходившим.

Соня вернулась на порог домика и оттуда еще раз посмотрела на елку.

– Нравится? – спросил Виктор.

– Очень! – восторженно воскликнула девочка.

Потом они прогулялись по маленькому дачному саду и вернулись в дом, где Виктор снова разжег камин, а Соня, найдя карандаш и какую-то тетрадь, уселась в кресло и, положив тетрадь на колени, принялась что-то рисовать.

Часам к пяти, когда уже стемнело и лампочка с потолка снова разливала желтый свет по теплой комнате, приехал Сергей. Он занес на веранду две хозяйственных сумки, потом поставил машину за дом, освободив пространство между порогом и елкой.

– Свежие новости! – он сунул Виктору в руки пачку газет. – Я взял две шампанского и бутылку перцовки на случай простуды. Нам хватит?

– Конечно, – Виктор кивнул, разворачивая первую газету.

Заголовки статей сразу вернули его к действительности. "Убийство банкира", "Покушение на депутата парламента." Пробежав взглядом обе статьи, Виктор напряг свою память. Фамилия банкира ему ни о чем не говорила, а значит "крестика" на этого банкира в картотеке не было. Правда в картотеке присутствовал "крестик" на депутата парламента, но депутат был только ранен, правда в голову…

– Старик, – заговорил Сергей. – Я тебе газеты принес не для того, чтобы ты хмурился!

Виктор решительно опустил газеты на пол перед камином.

– На растопку пойдут! – сказал он, кивая.

– Правильно! Не умеешь спокойно новости читать – не читай! проговорил Сергей. – А ты что там делаешь? – он повернулся к сидевшей в кресле Соне.

– Я печку рисую, – ответила она.

– Покажи!

Взяв тетрадку в руки, Сергей внимательно рассмотрел рисунок и, сделав недоуменное лицо, снова повернулся к девочке.

– А почему у тебя огонь в камине черный? – спросил он.

– Не черный, а серый! – поправила его Соня. – Потому, что я нашла у тебя тут только один карандаш!..

– Плохо искала! – сказал Сергей. – Ладно, завтра вместе поищем, здесь и другие карандаши должны быть – моя племянница сюда привозила!

Нажарив картошки, они сытно поужинали, после чего уложили Соню спать.

– Я спать не буду, – предупредила их девочка. – Я буду на камин смотреть и если он погаснет, я вас позову!

На том и порешили.

Виктор и Сергей сели за столик на кухне, взяли с подоконника вчерашние граненнные стаканы. Сергей их наполнил, потом опустил пустую бутылку на пол.

– Еще один день и все, – сказал Сергей. – А потом будет тоже самое, только год будет новый…

Часа в два ночи они еще сидели на кухне, включив на полную мощность стоявшую на тумбочке электроплитку – для отопления. Вторая бутылка наливки была уже выпита, но друзья чувствовали себя неоправданно трезвыми и только лень временно останавливала Сергея от казавшегося уже крайне необходимым визита в погреб.

Вдруг на улице прозвучал взрыв. Задребезжали оконные стекла. Оба парня испуганно дернулись.

– Пойдем посмотрим? – нерешительно спросил Виктор.

Сергей встал из-за стола, заглянул в комнату – Соня что-то бормотала во сне. В камине догорали дрова.

Вернувшись в кухню, Сергей кивнул Виктору и они вышли на порог домика. На верхней ступеньке неподвижно стоял пингвин. Виктор наклонился к нему.

– Кажется, спит… – прошептал он.

На фоне тишины были четко слышны чьи-то голоса и хотя слов было не разобрать, но интонация была взволнованной. Скрипел снег под ногами невидимых в темноте людей – одинокие фонари опускали свои световые конусы лишь через каждые сто метров главной садовой аллеи, но эти гнезда света только сгущали темноту, словно провоцируя ее плотнее окружать собою освещенные пространства.

– Пошли… – более решительно позвал Сергей.

– А куда? – спросил, оглядываясь, Виктор. – Где это было?

– Где-то рядом…

Они вышли на одну из тропинок, одновременно служившую границей участков, прошли по ней метров сто, остановились и прислушались.

– Там! – Сергей показал рукой в сторону, откуда доносилась усиленная ночной тишиной человеческая речь.

Приблизившись к голосам, увидели у кого-то в руках мощный фонарь, луч которого медленно ползал по покрытой снегом земле.

– Из местных!.. – прозвучал хриплый голос.

– Это – дед Ваня, дачный сторож, – прошептал Сергей.

Они подошли. Поздоровались.

– Что тут, Ваня? – спросил Сергей.

– Да, старая история, – сказал сторож, направив луч своего аккумуляторного, похожего на маленький портфель фонаря на лежавшее на снегу тело.

Присмотревшись, Виктор увидел, что снег вокруг лежащего тела красный, и само тело было неполным – отсутствовала нога, и рука, оторванная по локоть вместе с рукавом ватника, лежала в стороне.

Рядом стояли два парня – один высокий в спортивном костюме, другой бородатый, чуть пониже, в пуховой куртке. Оба молчали.

Слышно было, как кто-то бежит, нещадно давя ногами снег.

Запыхавшись, возле них остановился мужик в камуфляже. В руках у него был пистолет.

– Что тут? – сквозь одышку, спросил он.

– Да вот, – сторож снова направил луч фонаря на лежавшее лицом к земле тело. – Кто-то из местных. Хотел украсть что-нибудь, да на мине подорвался…

– А-а, – протянул "камуфляж", пряча пистолет, – убит при попытке кражи…

Вдруг из темноты к сторожу, виляя хвостом, подбежала собака, покрутилась у его ног, потом подбежала к лежавшему на снегу телу, понюхала. Отошла в сторону и вдруг, схватив зубами оторванную взрывом руку, понеслась прочь, в темноту.

– Стой, Дружок! – хрипло закричал сторож. – Стой, дурень!..

Эхо подхватило его хриплый голос и, казалось, сам сторож испугался собственного хриплого эха и замолчал.

– Вызывать? – спросил мужик в камуфляже.

– Нахрена? – спросил его парень в пуховой куртке. – Мы что, сюда приехали свидетельские показания давать? Зачем праздник портить!

– Так шо делать? – снова спросил неизвестно кого сторож.

– Можно снегом закрыть, подтрамбовать, а там уже, после праздника… видно будет… – после недолгих раздумий сказал мужик в камуфляже.

Виктор почувствовал, что кто-то сзади ткнулся ему в ногу и резко ступил вперед, подумав, что это, видно, пес Дружок вернулся, спрятав свой будущий завтрак в надежном месте. Виктор оглянулся и увидел перед собой пингвина.

– А ты как сюда добрался? – Виктор опустился на корточки. – Я думал, ты спишь…

– Че это у тебя там? – к Виктору подошел мужик в камуфляже. Пингвин? Елки-палки! Точно, пингвин!

– Круто! – усмехнулся парень в спортивном костюме. – Это круто.

Через минуту все забыли о лежащем на снегу теле и столпились вокруг пингвина.

– Он что, ручной? – спросил бородач в пуховой куртке.

– Не очень, – ответил Виктор.

– А какая у него кличка? – спросил сторож.

– Миша.

– А! Миша, Мишаня… – ласково просипел сторож.

Потом он обернулся ко всем.

– Ладно, идите! – сказал он. – Я сам его снегом укрою… Если бутылочка будет…

– Будет, будет, – пообещал ему бородач. – Подходи завтра с утра, нальем!

Виктор, Сергей и пингвин возвращались по "межевой" тропинке назад.

– Тут что, все дачи заминированы? – спрашивал по дороге Виктор.

– Нет, – отвечал Сергей. – Не все. У меня другая ловушка, погуманнее.

– Какая?

– Корабельный ревун. Заревет – все деревни вокруг проснутся!

Под их ногами поскрипывал снег. Сверху висело чистое глубокое небо, пронизанное холодными звездами и только луны нигде не было видно. Поэтому, наверно, и ночь казалась темнее обычного. Ночь была лишена своего светила.

– Ну вот мы и пришли, – Сергей остановился у порога, оглянулся на шедших позади него Виктор и пингвина. – О! Вы уже и елку украсили! удивленно произнес он. – А я и не заметил, когда приехал… Молодцы!

Скрипнула дверь веранды и тишина вновь опустилась на дачные участки.

В комнате было тепло. В нише камина рдела уставшая от пламени зола. Соня улыбалась во сне.

Виктору и Сергею еще не хотелось спать и они снова заперлись на кухне.

Наутро Сергей и Виктор включились в подготовку праздника. Первым делом спустили с чердака спрятанный там старенький телевизор. Поставили его в теплой комнате, включили и настроили. К счастью в это время показывали мультики и Соня сразу устроилась в кресле напротив телевизора.

Сергей и Виктор "выудили" из погреба трехлитровую банку, в которой дружно мариновались огурцы, помидоры и перцы, подняли еще две бутылки наливки и пару килограмм картошки.

– Так, теперь надо разобраться с мясом и заготовить дрова на новогодний костер, – потирая ладони, удовлетворенно произнес Сергей.

Время в последний день года тянулось чрезвычайно медленно. Возникало впечатление, что этот оканчивающийся год уже никуда не спешил.

Когда мясо было порезано и замариновано, дрова порублены и сложены красивой невысокой поленницей недалеко от елки, и другие мелкие дела сделаны, часы только-только показывали полдень.

На дворе было солнечно и морозно. На пороге домика неподвижно стоял пингвин. Он с интересом наблюдал за стайкой снегирей, бродивших по снегу.

– По стаканчику? – предложил Сергей Виктору.

Они присели за кухонный столик, налили в стаканы наливки.

– За ускорение времени. – Сергей поднял свой стакан и протянул его навстречу стакану Виктора.

Тост помог и время побежало быстрее. После обеда все, кроме пингвина, прилегли отдохнуть и даже Соня не сопротивлялась, когда Сергей выключил телевизор и объявил "тихий час".

Когда проснулись – за окном было уже темно, а часы показывали полшестого.

– Неплохо придавили! – выходя на порог, сказал Сергей. Он был немного опухшим и для пущей бодрости натер лицо снегом. Сразу покраснел, как вареный рак.

Виктор тоже в поисках бодрости натер снегом щеки.

Соня, выйдя на двор, удивленно посмотрела на двух взрослых дядь, не боящихся холода. Потом вернулась в домик.

До девяти вечера она смотрела телевизор, а Сергей и Виктор играли в карты, в преферанс с болванчиком. Потом решительно прекратили и занялись подготовкой костра для новогодних шашлыков.

– Что общего между пингвином и телевизором? – спросила, снова выглянув на двор, Соня.

Сергей и Виктор переглянулись.

– То, что они спят стоя? – предположил Виктор.

– Нет, – сказала Соня. – То, что они оба черно-белые! – и закрыла за собой дверь на веранду.

Вскоре костер запылал. Сергей нанизывал мясо на шампуры. Виктор стоял рядом.

– Шашлыки будем есть в этом году или в следующем? – шутливо спросил он.

– Начнем в этом, а доедать будем в следующем! – ответил Сергей. – У нас два кило!

Когда все было подготовлено, снова сидели перед телевизором, смотрели вечно веселую "Бриллиантовую руку". Под конец фильма Соня заснула и друзья решили не будить ее до Нового Года. Стол из кухни вынесли на веранду. Туда же поставили включенную электроплитку. Пока она нагревала воздух, Сергей и Виктор накрыли стол старой скатертью и принялись за сервировку. В центре поставили две бутылки шампанского и двухлитровку "Пепси", открыли рыбные консервы, нарезали сыра и колбасы. Стол выглядел по-настоящему праздничным.

– Так, а теперь для Миши! – скомандовал Сергей, занося на веранду невысокий журнальный столик.

Он поставил столик рядом с общим столом, потом достал большое блюдо.

– Бедный Миша! – вздохнул он. – Ему неизвестен вкус горячего и горячительного! Может, нальем ему ради шутки?

– Ты что! – совершенно серьезно запротестовал Виктор.

– Извини, пошутил! Который час?

Виктор посмотрел на часы.

– Почти одиннадцать.

– Москва уже чокается. Можем садится! – сказал Сергей. – Соню будить? Или сначала разомнемся?

– Разомнемся, – сказал Виктор и принес из кухни початую бутылку наливки.

После разминки Виктор разбудил Соню. Она сразу потребовала включить телевизор. Его так и оставили включенным в комнате и странно, что невнятный голос диктора, доносившийся на веранду, как-то оживлял обстановку.

– А почему у Миши ничего нет? – спросила она, глядя на стоявшего рядом пингвина.

Виктор полез в хозяйственную сумку, вытащил оттуда плотный яркий кулек.

– Вообще-то это его новогодний подарок, но будем считать, что в Антарктиде Новый год уже наступил! – сказал Виктор, копошась руками в кульке.

Наконец он извлек из кулька еще один кулек, только в этот раз это была фирменная упаковка, которую пришлось взрезать ножом. Наконец Виктор вывалил ее содержимое на большое блюдо, стоявшее на журнальном столике и тут же наступила минута молчания. Все уставились на Мишин подарок. Было чему удивиться – на блюде лежали небольшой осьминог, морская звезда, пригоршня больших королевских креветок, омар и еще какие-то разморозившиеся морские или океанские жители. Сам пингвин подошел к столику и смотрел на свой подарок. Казалось, он был изумлен не меньше людей.

– Ну ты и щедрый! – наконец выдохнул Сергей. – Я сам такого никогда не ел!

– Это не я… – шепотом ответил Виктор. – Это ему подарок от папы Сони… – И он оглянулся на девочку.

Соня его не слушала, она наклонилась к пингвину и показывала ему пальцем на морскую звезду.

– Это вот звезда! – говорила она. – А это я не знаю… – она перевела палец на омара.

Уселись за стол. Пингвин, не дожидаясь особого сигнала, ел королевских креветок.

Из комнаты раздался телевизионный бой часов. Сергей схватил бутылку с Шампанским, снял проволоку с пробки, встряхнул бутылку. Пробка с хлопком вылетела и шампанское полилось в граненный стакан. Виктор налил Соне пепси.

Над дачными участками с треском взвились разноцветные ракеты. Они падали рядом, освещая зимний двор то зеленым, то красным цветом. Среди треска ракетниц послышались несколько настоящих выстрелов.

– Это "ТТ", – знающе определил Сергей.

Новый год наступил. На дворе горел костер, освещая украшенную елку. С разных точек вокруг в небо продолжали уносится ракеты. А на веранде уже вовсю отмечали праздник. Сергей и Виктор упивались шампанским, Соня пепси. На пингвина уже не смотрели, но он все еще стоял за журнальным столиком. Креветок он уже доел и теперь присматривался к маленькому осьминогу.

Костер во дворе догорел и его угли перекочевали в железный мангал, на который положили первые три шашлыка.

– А подарки? – вдруг очнулась Соня. – Где мои подарки?

Виктор снова полез в сумку, вытащил оттуда два завернутых подарка от Миши-непингвина и свой незавернутый – куклу Барби.

– Нет, так нельзя! – сказала Соня. – Положи все под елку!

Виктор послушно понес подарки к елке.

– А у тебя тоже был подарок! – напомнила Соня.

Виктор, уложив подарки на снег под елкой, вернулся на веранду. Нащупал в сумке свой подарок и внезапно его форма и тяжесть заставила его замереть. Не вытаскивая руки из сумки, он снял цветную бумагу, в которую он был завернут и ощутил руками холодный металл. Теперь сомнений у него не было – Миша-непингвин подарил ему пистолет. Руки у Виктора задрожали. Он так же не глядя замотал пистолет снова в бумагу и закрыл сумку на молнию.

– Ну, где твой подарок? – кричала Соня. – Мы должны вместе их разворачивать!

– Я забыл, – крикнул Виктор. – Я дома забыл…

Соня опустила руки вниз и посмотрела на него, как обычно взрослые смотрят на провинившихся детей.

– Ну вот! Такой большой – и забыл! – сказала она.

А Виктор уже вышел во двор. Он остановился возле Сергея, который присел на корточки у мангала и переворачивал шашлыки.

– Ты давай, показывай свои подарки! – крикнул Соне Сергей.

Соня полезла под елку и уселась там на снег. Послышался звук разрываемой бумаги. Виктор подошел к елке, наклонился.

– Ну, что там? – спросил он уже успокоившись, пытаясь разыграть искреннее любопытство.

– Игрушка, – сказала Соня.

– Какая? Покажи!

– Говорящие часы, – сказала Соня. – Я такие уже видела! Вот, слушайте!

"Один час ровно!" – сказал женский металлический голос.

– А еще что? – спросил Виктор.

– А это я не пойму… – бормотала, ощупывая второй подарок Соня.

Пошурудев бумагой, Соня выбралась из-под елки, держа что-то в руках. Она подошла к Виктору, протянула ему второй подарок.

– Что это? – спросила она.

Виктор увидел в ее ручках толстенную пачку долларов, перетянутых резинками. Он взял пачку в руку.

– Что это? – повторила Соня.

– Деньги… – негромко произнес Виктор, оторопело глядя на доллары.

– Что там? Деньги? – к Виктору подошел Сергей.

Он наклонился, чтобы получше рассмотреть второй подарок и замер, ошеломленный.

– Там же одни сотки! – прошептал он.

– И я теперь могу что-то купить? – спросила Соня.

– Да, – ответил Виктор.

– А телевизор могу?

– Можешь.

– А домик для Барби? – продолжала спрашивать девочка.

– Тоже можешь…

– Ну ладно, давай назад, – Соня взяла из рук Виктора пачку долларов. – Я отнесу их в домик.

Девочка поднялась на веранду.

Сергей как-то пристально посмотрел в глаза Виктору.

– Это от ее отца… – ответил на незаданный вопрос Виктор.

Сергей прикусил нижнюю губу, подошел к мангалу и опустился там на корточки.

– Жаль у меня не было такого доброго папы… – прошептал он.

Виктор не слушал Сергея. Какая-то новая тяжесть легка ему на душу. Подарки от Миши-непингвина к чему-то обязывали. Так казалось Виктору. Он вспомнил его первую записку. "Головой отвечаешь…" "Чушь, – думал Виктор. – новогодний бред какой-то… Зачем мне пистолет? Зачем ей столько денег?.."

– Слышишь, – Сергей дотронулся до его плеча. – Мне кажется тебя наняли воспитателем… И она будет сама платить! – тут Сергей улыбнулся. Шашлыки готовы! Можем продолжать…

Виктор был рад отвлечься от своих мыслей. Он поднялся. Сергей уже взял шашлыки и нес их к дому.

Виктор заглянул в комнату, чтобы позвать Соню, но она уже спала, положив перед собой подаренную пачку долларов и опустив на нее маленькую ладонь.

Стараясь не шуметь, Виктор вышел и закрыл за собой двери. На веранде он сел за стол и оглянулся на пингвина. Тот стоял уже в стороне от столика.

– Ну что, ударим водкой по шашлыкам? – спросил Сергей, открывая перцовку.

– Ударим! – Виктор протянул Сергею пустой стакан.

"Ударив" по сто грамм и съев по шашлыку, они почувствовали накатывающуюся усталость и пошли спать.

"Три часа ровно" – прозвучал женский голос говорящих часов.

Часов в одиннадцать утра Виктора разбудил стук в окно.

– Соседи! – говорил кто-то радостным хриплым голосом. – С наступившим!

Виктор поднялся, подошел к окну и увидел там, на дворе, двух парней с девушками. Лица парней показались ему знакомыми. Он быстро вспомнил, где их видел – ночью после взрыва они тоже стояли там, у тела подорвавшегося на мине вора. Оба были припухшие, правда и девушки, стоявшие рядом, свежестью лиц не отличались.

– Слышь! – стучал в окно бородатый. – Пингвина покажи! А? – и он поднял к окну руку, в которой держал бутылку шампанского.

Виктор растолкал Сергея.

– Гости!

– Какие гости? – пробормотал Сергей.

Минуты через две он пришел в себя.

Вскоре все уселись за столом на веранде. На столе было много недоеденного, а на улице на потухшем мангале лежали так и не поджаренные ночью, а теперь еще и подмороженные шашлыки.

Насмотревшись на пингвина, гости ели, пили и рассказывали анекдоты.

Праздник начинал утомлять Виктора и он с нетерпением ждал его окончания. Ждать пришлось недолго – одна из девушек вдруг пьяно захныкала и сказала, что хочет спать. Вскоре гости ушли.

Сергей потер виски и все еще немного затуманенным взглядом посмотрел на Виктор.

– Завтра на работу… – печально проговорил он.

Виктор задумался. Возвращаться в город ему нельзя, звонить главному рано.

– Так я здесь еще останусь на несколько дней? – спросил он.

– Живи хоть постоянно! – махнул рукой Сергей. – Мне что? Мне даже лучше – никакой идиот сюда воровать не полезет…

Несмотря на головную боль, Сергей уехал в город тем же вечером.

– Если что – звони, общий телефон в начале главной аллеи возле дома сторожа, – сказал он на прощанье. – Охране я сейчас скажу, что вы здесь… Только ты осторожней с этой пачкой баксов… Спрячь ее куда-нибудь.

Виктор кивнул.

"Запорожец", заревев мотором, уехал. Снова наступила тишина. Только из комнаты едва-едва доносился приглушенный звук телевизора – Соня смотрела какой-то фильм.

– Знаешь, – сказал ей, присаживаясь рядом на диван, Виктор. – Давай я буду твои деньги охранять!

– На! – Соня протянула ему пачку. – Только не потеряй!

Виктор спрятал доллары в ту же сумку, где лежал подаренный ему пистолет и опустил сумку в погреб.

Следующие несколько дней прошли тихо и без событий, если не считать приезда местной милиции за телом вора-неудачника. Да и то, по просьбе сторожа Вани, они все вместе сидели в домике тихо, пережидая этот приезд. "Оно вам надо – свидетелем быть?" – сказал тогда дед Ваня и Виктор с ним согласился. Когда местная милиция уехала, дед снова пришел и "дал отбой". "Порядок" – сказал он. "А хозяину той дачи ничего не будет?" поинтересовался Виктор. Дед Ваня ухмыльнулся. "Хозяин здесь токо шо был, он сам полковник! Сказал, шо мину ставили на него, а не на вора… Ясное дело. Шо, щас мало мин ставят?.."

Соня большую часть дня проводила перед телевизором и только когда там показывали что-то совершенно скучное – выходила на двор или возилась на веранде с пингвином.

Виктор мучался от безделья. Хотелось что-то делать, что угодно, пусть даже что-то бесполезное. Но делать на даче было нечего и он маялся, то заглядывая в комнату и тоже присаживаясь перед телевизором, то сидя в кухне, куда он уже перенес с веранды стол и электроплитку.

Наконец он не выдержал и, попросив Соню на двор не выходить, направился к общему телефону, чтобы позвонить главному.

Трубку сняла секретарша.

– Игоря Львовича можно? – спросил Виктор.

– Таня, положи трубку, – услышал Виктор знакомый голос. – Слушаю!

– Это я, Виктор… Мне уже можно вернуться?..

– А ты что, уезжал? – с наигранным удивлением спросил главный. Конечно, можно. Все в порядке. Возвращайся и сразу ко мне, я тебе кое-что покажу!

Поговорив с главным, Виктор перезвонил Сергею и попросил его заехать за ними как можно скорее.

На дачу Виктор возвращался повеселевшим. Новый Год наконец показался ему праздником, правда уже прошедшим. Снова под ногами скрипел снег, но теперь этот звук радовал Виктора. Он смотрел по сторонам и замечал то, на что до этого момента не обращал внимания – скульптурную красоту зимних деревьев, снегирей, бродящих по снегу среди следов то ли кошки, то ли собаки. Всплыло откуда-то из забытых глубин воспоминание об уроках природоведения, на которых они очень давно учились различать следы зверей, и даже четко вспомнились следы, нарисованные в учебнике – следы зайца, частые и парные. "Заяц, удирая от преследователей, бежит прыжками." прозвучал из прошлого голос его первой учительницы.

Забросив сумку с пистолетом и пачкой долларов на шкаф и оставив Соню с пингвином дома, Виктор поехал в редакцию.

Главный встретил его сытой улыбкой. Усадил в кресло, напоил кофе, расспрашивал про новогоднее празднество, явно оттягивая деловую часть разговора. Наконец, когда кофе был допит и над ними зависла пауза, заполнять которую пустым разговором было бы очевидно глупо, Игорь Львович достал из ящика своего стола большой конверт. Глядя в глаза Виктору, он вытащил из конверта несколько фотографий. Протянул их Виктору.

– Посмотри, может, это твои знакомые, – сказал он.

Виктор увидел на фотоснимках два молодых хорошо одетых трупа. Парни лет двадцати пяти лежали на полу в чьей-то квартире, лежали аккуратно и послушно, никаких разбросанных в стороны рук и ног, никаких искажающих лицо гримас страха или боли. Спокойные и безразличные лица.

– Ну что, не узнаешь? – спросил главный.

– Нет, – ответил Виктор.

– Они тебя искали… А это тебе на память! – он протянул Виктору еще две фотографии.

На этих двух снимках Виктор увидел себя – за столиком в кафе под харьковским оперным и на улице, тоже в Харькове.

– Скромные ребята, – проговорил главный. – На двоих только один пистолет с глушителем… Во всяком случае, они тебя не нашли… Но негативы этих снимков, – он кивнул на две фотографии в руках у Виктора, где-то в Харькове… Не думаю, что они снова кого-нибудь пошлют сюда, но будь осторожен.

Под конец главный вручил Виктору папку с материалами для новых "крестиков".

– Давай, потихоньку возвращайся к работе! – сказал он, похлопывая Виктора по плечу и одновременно выпроваживая его из кабинета.

Зима в январе оказалась ленивой – она жила прошлогодним снегом, все еще укрывавшим землю благодаря продолжавшимся морозам. Новогодние украшения еще висели в витринах магазинов, но сам праздничный дух уже выветривался, оставляя людей наедине с буднями и будущим. Виктор обрабатывал очередную папку досье. Все бумаги он теперь получал прямо из рук главного – Федор уволился из газеты накануне праздников. Картотека "крестиков" продолжала расти. В новой папке лежали досье на директоров крупных заводов и председателей акционерных обществ. Почти все они обвинялись в краже денег и переводе их в западные банки, некоторые торговали запрещенным сырьем, другие умудрялись по бартеру сплавлять за границу собственное оборудование. Фактов приводилось множество, но, слава богу, далеко не все из них были подчеркнуты красным карандашом главного редактора. Правда, работалось Виктору трудно. То ли истощились его философские мысли, то ли не было вдохновения – каждый крестик теперь занимал у него по несколько часов напряженного сидения перед пишмашинкой, и хотя в конце концов текстом он оставался доволен, но усталость тяжестью ложилась на плечи и уже не оставалось сил ни на Соню, ни на пингвина. Хорошо еще, что сразу после возвращения с дачи он по требованию Сони купил цветной телевизор. Теперь они по вечерам собирались перед ним в гостиной комнате, но пульт управления всегда был в руках у Сони.

– Это мой телевизор! – говорила она и Виктор был вынужден с этим соглашаться, ведь действительно купили телевизор на ее деньги.

Пингвин тоже проявлял интерес к телевизору. Иногда он вдруг подходил вплотную к экрану и стоял так, мешая Виктору и Соне смотреть. Тогда обычно Соня вставала и ласково уводила Мишу в спальную, где он любил стоять перед зеркалом и изучать свое отражение. Виктора удивляло, как легко ей удавалось "управлять" пингвином. Хотя, может, и не было в этом ничего удивительного, ведь девочка проводила с пингвином гораздо больше времени, чем Виктор. Она даже несколько раз сама выводила его вечером погулять на пустыре около голубятен.

Однажды вечером в дверь позвонили. Виктор посмотрел в глазок и испугался, увидев совершенно незнакомого человека. Вспомнились сразу фотографии с двумя убитыми парнями, которые его разыскивали.

Мужчина лет сорока громко вздохнул за дверью и снова нажал на кнопку звонка. Звонок задребезжал прямо над головой затаившего дыхание Виктора.

За спиной у Виктора скрипнула дверь и голос Сони звонко прозвучал в наступившей тишине.

– Открой! Кто-то же звонит!

И тут же снова задребезжал звонок. К нему добавился удар рукой по двери.

– Кто там? – нервным голосом спросил Виктор.

– Открой! Не бойся! – донеслось из-за двери.

– Вы к кому?

– Да к тебе, к кому ж еще! Чего ты боишся? Я по поводу Миши!..

Виктор протянул руку к замку, на ходу пытаясь понять, по поводу которого из двух Миш пришел этот человек. Нет, пингвин тут скорее всего был не при чем. Наконец он открыл дверь.

В коридор зашел худой небритый остроносый мужчина в китайской пуховой куртке и в вязанной черной шапочке. Он вытащил из кармана какую-то сложенную вдвое или втрое бумагу. Протянул Виктору.

– Это моя визитка, – сказал он и ухмыльнулся.

Виктор развернул листок, поднес поближе к глазам. Дрожь пробежала по спине – это был его собственный текст – "крестик" на Сергея Чекалина, друга-врага Миши-непингвина.

– Ну что, будем знакомы? – холодно спросил гость.

– Это вы, Сергей?.. – спросил Виктор, оглядываясь на все еще стоявшую в открытых дверях Соню. – Иди в комнату! – строго сказал он ей и возвратил свой взгляд на гостя.

– Да, я – Сергей, – сказал гость. – Ну что, может где-то присядем, поговорить надо…

Виктор завел Сергея в кухню. Сергей сразу же сел на любимое место Виктора и тому ничего не оставалось, как сесть напротив.

– У меня плохие новости, – сказал гость. – К сожалению, Миша погиб… И я пришел, чтобы забрать его дочь… Ее больше нет смысла прятать… Понятно?

До Виктора сказанное гостем доходило очень медленно и по частям. Как-то даже никак не связывались между собой два основных факта – то, что Миша погиб и то, что этот человек сейчас хочет забрать у него Соню. Словно головная боль внезапно пронзила его голову – он дотронулся ладонью до лба и ощутил холод собственной руки.

– Как он погиб? – вдруг спросил Виктор, глядя на столешницу перед собой. Лицо его выражало полную растерянность.

– Как? – удивленно переспросил Сергей. – Как все… трагически…

– А почему она должна уйти с вами? – спросил Виктор после недолгой паузы, давшей ему возможность навести порядок в своих мыслях.

– Я был его другом… – ответил гость. – Это моя обязанность позаботиться о ней.

Виктор отрицательно покачал головой, глядя перед собой. Гость удивленно уставился на него.

– Нет, – произнес Виктор голосом, неожиданно набравшим твердости. Миша просил меня позаботиться о ней…

– Послушай, – заговорил гость уставшим голосом. – При всем моем уважении к твоей "крыше", ты не прав. Да и как ты можешь доказать, о чем тебя просил Миша?

– У меня есть его записка, – спокойно ответил Виктор. – Могу показать.

– Ну, покажи!

Виктор пошел в гостиную, Среди пачки бумаг на подоконнике разыскал ту самую записку, в которой Миша обещал появиться, "когда уляжется пыль". Обернулся на Соню, вместе с пингвином внимательно смотревшую фигурное катание, и вдруг услышал, как хлопнула входная дверь. Вышел в коридор, заглянул на кухню. Гость ушел, не попрощавшись. Оставив на столе свой собственный некролог, написанный Виктором.

Через пару минут с улицы донесся звук завевшегося мотора. Виктор выглянул в окно и увидел в свете уличного фонаря длинную машину, точно такую же, какая была у Миши-непингвина.

– Зачем дядя приходил? – спросила, заглянув на кухню, Соня.

– За тобой… – прошептал, не оборачиваясь, Виктор.

– Зачем? – переспросила, не услышав, девочка.

– Так просто, поговорить… – сказал Виктор.

Соня вернулась к телевизору, а Виктор уселся за кухонный стол и задумался. Задумался о своей жизни, в которой Соня уже играла какую-то роль. Роль вроде бы малозаметную, но все-таки обязывающую его заботиться о ней, думать о ней. Но ведь вся его забота об этой девочке ограничивалась едой и редкими разговорами. Она как-бы лишь присутствовала в его жизни, как присутствовал в его квартире пингвин Миша. Но в то же время, появление человека, собиравшегося увести ее вызвало у Виктора страх, страх, родивший в нем неожиданную решительность. И снова – разговор о какой-то защите, о какой-то "крыше", неведомой самому Виктору. Все это словно раздваивало его жизнь, одну половину которой он знал, а вторая половина его собственной жизни оставалась ему неизвестной. Что было в этой половине? Из чего она состояла? Виктор прикусил нижнюю губу. Ему меньше всего хотелось заниматься догадками. Главный редактор приучил его своим красным карандашом к основным фактам, от которых может отталкиваться любой текст, любая мысль. В этот вечер Виктору трудно было определить, какая из пляшущих в голове мыслей при записи на бумагу была достойна красного карандаша.

Странно, но через пару дней Виктор уже не вспоминал о визите Сергея Чекалина. Он был полностью поглощен работой – особенно после звонка главного, который вежливо торопил его. В коротких перерывах между "крестиками" он пил чай и думал о том, что надо бы больше внимания уделять Соне, надо бы пойти с ней в кукольный театр или еще куда-нибудь. Но все эти "надо бы" пока откладывались на более свободное время. Единственное, чем ему удавалось порадовать девочку – это мороженным и прочими сладостями, которые он покупал теперь в больших количествах. Его выходы за покупками были единственными возможностями подышать свежим морозным воздухом. Чем чаще он выходил, тем больше радовались Соня и пингвин Миша. Соня радовалась громко, в отличие от пингвина. Все чаще она называла его "дядь Витя" и это ему нравилось. Но главное – она не обижалась на то, что ей приходилось большую часть времени сидеть дома. А когда вечером они сидели перед телевизором и смотрели очередной мексиканский сериал, Виктор, не задумываясь о тот, что он смотрел, просто чувствовал себя уютно и спокойно. Ему нравилась эта зима. Плохое быстро забывалось за работой или телевизором.

– Дядь Витя, – Соня ткнула пальчиком в экран телевизора. – А почему у Алехандры есть няня?

– Наверно потому, что у нее богатые родители, – ответил Виктор.

– А ты богатый? – спросила Соня.

Виктор пожал плечами.

– Не очень…

– А я?

Виктор повернулся к девочке.

– Я – богатая? – снова спросила она.

– Да, – кивнул Виктор. – Ты даже богаче меня…

Этот разговор Виктор вспомнил на следующий день во время очередного "чайного" перерыва. Он не знал, сколько стоит няня, но мысль о том, что можно нанять няню для Сони в этот день показалась ему открытием.

Вечером к нему зашел друг-участковый с бутылкой красного вина. Они сидели на кухне. За окном шел мокрый снег и его хлопья прилипали к оконному стеклу.

Сергей был немного взволнован.

– Знаешь, – говорил он. – Мне предложили поработать участковым в Москве… Платят в десять раз больше, чем здесь. Бесплатная квартира…

Виктор пожал плечами.

– Ты же знаешь, что там за жизнь… – сказал он. – Стрельба, взрывы…

– У нас тоже самое, – ответил Сергей. – Но я же не в ОМОН иду… таким же участковым… Не знаю, может поехать на годик, чтобы заработать?

– Твое дело…

– Да, мое… – Сергей вздохнул. – Ну а твои неприятности как, кончились?

– Кажется, да, – сказал Виктор.

– Дай бог, – Сергей кивнул.

– Слушай, – Виктор вопросительно посмотрел в глаза другу. – Ты не знаешь какой-нибудь нормальной девчонки – я ищу няню для Сони… Так, чтобы надежная и недорого?

Сергей задумался.

– У меня племянница есть… ей двадцать лет, без работы сидит… Давай, я ее спрошу?

Виктор кивнул.

– Ну а сколько ты ей в месяц положишь?

– Долларов пятьдесят? – предположил Виктор.

– Добро, – сказал Сергей.

На следующий день неожиданно позвонил старик-пингвинолог.

– Это Пидпалый, – говорил он слабым голосом. – Виктор! Это ты?

– Да. Я.

– Приедь пожалуйста, – попросил Пидпалый. – Мне нехорошо…

Отложив работу, Виктор поехал в Святошино.

Старик был бледен, руки его дрожали. Под впалыми глазами – желтизна.

– Заходи-заходи! – обрадовался Пидпалый Виктору.

Виктор прошел в комнату. Там было тепло и душно.

– Что с вами? – спросил Виктор.

– Не знаю… Живот болит – уже три дня не сплю… – пожаловался старик, присаживаясь за стол.

– А врача вызывали?

– Нет, – Пидпалый махнул рукой. – Зачем? Кто я им? Что с меня взять?

Виктор подошел к телефону, вызвал скорую.

– Это зря! – старик снова махнул рукой. – Приедут и уедут, я их знаю…

– Сидите, я чай сделаю! – скомандовал Виктор и пошел на кухню.

Стол на кухне был завален грязной посудой, объедками. В чашках отмокали окурки. Виктор взял две чашки, набрал в них воды и слил ее вместе с окурками в раковину. Сполоснул чашки, потом поставил на плиту чайник.

Время шло. Уже и чай был готов, и сидели они молча за столом в комнате. Не разговаривая, в ожидании. На лице старика блуждала ироническая полуулыбка. Он посматривал время от времени на Виктора.

– Я тебе говорил, что я застал лучшее, что было в этой жизни… назидательно проговорил он слабым сиплым голосом.

Виктор не ответил.

Наконец в дверь позвонили. Зашли фельдшер и санитар.

– Кто больной? – спросил фельдшер, пальцами правой руки "выкручивая" горелый табак из только что потушенной сигареты.

– Он! – Виктор кивнул на старика.

– Что болит? – спросил фельдшер, присматриваясь к лицу Пидпалого.

– Живот… вот тут, – старик показал рукой.

– Ношпу дать? – спросил фельдшер, оглядываясь на санитара, бродившего кислым взглядом по стенам комнаты.

– Не надо, не поможет, – проговорил Пидпалый. – Уже принимал…

– Ну у нас больше ничего нет, – развел руками фельдшер. – Поехали! он махнул рукой санитару, поворачиваясь к выходу.

– Постойте! – сказал Виктор и фельдшер уперся в него вопросительным взглядом.

– Чего? – спросил он.

– А в больницу вы его отвезти можете?

– Отвезти можем, да кто его примет? – фельдшер почти искренне вздохнул.

Виктор достал из кармана пятьдесят долларов, протянул фельдшеру.

– Может, все-таки примут? – спросил Виктор.

Фельдшер замялся, еще раз, словно прицениваясь, посмотрел на старика.

– Может, в Октябрьскую примут… – сказал он и пожал плечами.

Потом, приблизившись к Виктору как-то боком, неуклюже взял зеленую купюру и сунул в карман грязного халата.

Виктор наклонился над столом, нашел карандаш и кусок бумаги. Написал свой номер телефона.

– На, – протянул он бумажку фельдшеру. – Позвонишь, скажешь как он и где…

Фельдшер кивнул.

– Пошли! – бросил он старику.

Старик засуетился, неуверенной походкой зашел на кухню, вернулся что-то звякнуло в его дрожащей руке.

– Витя, – сказал он. – Возьми ключи, закроешь потом…

Фельдшер и санитар терпеливо подождали, пока Пидпалый оденется. Потом увели его, словно он был не больным, а заключенным.

Оставшись один в чужой квартире, Виктор долго сидел за столом, дышал спертым пыльным воздухом, в котором носился раздражающий запах теплой сырости. Было как-то не по себе.

Наконец он поднялся, но уходить из квартиры не хотелось. Квартира казалась ему какими-то родными руинами, что-то было в ней, что вызывало в нем искреннюю жалость. Беспомощность хозяина видимо передалась стенам его жилища и все здесь отдавало беспомощностью, какой-то сиротливостью.

Перед тем, как уйти, Виктор перемыл посуду на кухне и немного прибрал. "Пусть вернется и хоть пару дней поживет среди относительного порядка…" – подумал он, закрывая за собой дверь квартиры на ключ.

Вечером безымянный фельдшер позвонил Виктору.

– Старик долго не протянет, у него рак… – сказал он.

– А где он лежит?

– Октябрьская больница, онкология, пятая палата.

– Спасибо, – сказал Виктор и положил трубку на место.

Ему было грустно. Он оглянулся на Соню.

Соня поймала его взгляд и спросила:

– А мы пойдем сегодня на пустырь погулять?

– Сначала поужинаем, – сказал Виктор и направился на кухню.

Прошло пару дней и курьер привез от главного редактора новую папку с досье. Просмотрев бумаги, Виктор понял, что в этот раз ему придется иметь дело с военными, притом с высшими чинами. "Претендовали" на "крестики" человек двадцать. Во всех характеристиках плавно объединялись ностальгия по прошлому и торговля оружием. Ну а дальше – уже кто во что горазд – тут и переброска нелегальных эмигрантов через украинско-польскую границу на военных вертолетах, и сдача в безвозвратную аренду транспортных самолетов. Дальше – веселее. Но что-то отличало эту когорту от предыдущих "героев". Виктор, отложив бумаги, задумался. Посмотрел на окно, за которым продолжалась зима. Снова взял бумаги в руки – точно! – Все эти генералы, полковники и майоры были морально устойчивы, все были хорошими мужьями и отцами.

Перечитав еще раз характеристики, Виктор настроился на работу. Поставил на огонь чайник. Вытащил из-под стола пишмашинку.

Работал он часа два, пока его не отвлек телефонный звонок. Звонил Сергей-участковый.

– Слушай, – сказал он. – Я с племянницей поговорил – она согласна! Если не против, я с ней через полчасика подъеду…

– Давай! – согласился Виктор.

Уже темнело. Ранний зимний вечер опускался на город.

Отложив работу, Виктор присел в гостиной. Соня играла со своей Барби.

– А где Миша? – спросил Виктор.

– В той комнате, – сказала Соня.

– Соня, – заговорил Виктор. – К нам сейчас приедет тетя… молодая тетя, которая будет твоей няней…

Виктор на минутку замолчал, почувствовав неуклюжесть своих слов.

– Дядь Витя, – нарушила паузу Соня. – А играть она со мной будет?

– Да. – Виктор кивнул. – Обязательно будет.

– А как ее зовут? – спросила девочка.

– Не знаю… – признался Виктор. – Она племянница дяди Сергея, у которого мы Новый Год праздновали…

Звонок в двери прозвучал неожиданно. Поднимаясь, Виктор посмотрел на часы и подумал, что вроде бы еще рановато для Сергея. Но это были они.

– Это Нина! – кивнул на свою племянницу Сергей, когда они уже снимали куртки в коридоре.

Виктор представился. Взял у Нины куртку, повесил на вешалку.

– Это Соня, – показал он Нине, когда они уже расселись в гостиной.

Нина улыбнулась девочке.

– А это Нина, – сказал Виктор, глядя на Соню и показывая рукой на девушку.

Опять ощущение неуклюжести ситуации заставило его замолчать. Словно он ожидал, что теперь две представленные друг другу девочки-девушки сами заговорят и его присутствие будет излишним. Но Соня и Нина смотрели друг на друга и молчали.

А Виктор смотрел на Нину. У нее было кругленькое личико, недлинные каштановые волосы. На вид ей было лет семнадцать. Джинсы в обтяжку подчеркивали ее относительную упитанность, а синий свитерок мягко облегал маленькую грудь. В Нине было что-то подростковое, может быть улыбка, которую Нина явно контролировала. Виктор быстро понял причину этого девушка прятала свои зубы, покрытые желтизной. "Наверно, курит", – подумал Виктор.

– Я могу начинать уже завтра… – сказала вдруг Нина.

– А что мы будем делать? – спросила Соня.

Нина полуулыбнулась.

– А что ты хочешь?

– Хочу на санках кататься!

– А у тебя есть санки? – спросила Нина.

– Дядь Витя, у меня есть санки? – Соня посмотрела на Виктора широко раскрытыми игривыми глазками.

– Нет, – признался Виктор.

– Ничего, я привезу, – быстро проговорила Нина, словно упреждая любые слова Виктора. – Я живу на Подоле, транспорт сейчас хорошо ходит… – и она пожала плечами.

Виктор кивнул.

Договорились, что Нина будет приезжать к десяти и заниматься с девочкой до пяти вечера.

Закрыв дверь за Сергеем и его племянницей, Виктор вздохнул с двойным облегчением. К его радости "деловой" разговор прошел не очень по-деловому, а кроме того у Сони появилась няня. Виктор заранее почувствовал себя уютнее и расслабленнее.

– Ну как, – спросил он у Сони, вернувшись в гостиную. – Тебе Нина понравилась?

– Ничего, – весело ответила девочка. – Посмотрим, как она понравится Мише!

Появление Нины как бы освободило Виктора. И не то, что б он до этого уделял много времени Соне – нет, он и теперь уделял ей столько же времени, сколько и раньше – то же дружное вечернее сидение за телевизором, ужин, завтрак. И все равно его не покидало ощущение, будто у него стало намного больше времени, не обязательно свободного, а просто времени – он просто стал меньше корить себя, меньше думать о Соне и совсем перестал себя обвинять в том, что он не занимается девочкой. Нина теперь с утра забирала Соню и они отправлялись неизвестно-куда, для того, чтобы вечером уставшая за день Соня похвасталась: "А мы гуляли по Гидропарку!" или "А мы были в Пуще-Водице!".

Виктор был доволен. Работа по-тихоньку двигалась. Зима слабела. Пингвин снова бродил ночами по квартире. Однажды он напугал Соню так, что она закричала. Она спала на диване, откинув руку в сторону, а Миша наткнулся на ее руку и прижался к ней.

Соне вероятно что-то снилось и ощущение физического тепла, вторгшегося в сновидение, вызвало реакцию кошмара.

Закончив с военными, Виктор решил сделать себе выходной и пока не звонить главному по поводу следующих досье. День был солнечный. За окном звенели капли оттепели, уже не первой, но еще и не последней, за которой наступает весна.

Соня с Ниной опять пошли куда-то гулять. Пингвин Миша, плотно позавтракав, вернулся в комнату и стал возле балконной двери – там было достаточно прохладно.

Виктор решил проведать старика Пидпалого.

Пока добрался до Октябрьской больницы – несколько раз упал. Оттепель сыграла злую шутку, покрыв гололедом все тротуары. Последний раз Виктор посколзнулся уже на ступеньках онкологического отделения.

Никого не спрашивая, Виктор сам отыскал пятую палату – большущее помещение, напомнившее ему школьный спортзал. Чем-то оно было похоже и на армейскую казарму – наверно строгим чередованием кроватей и тумбочек. Ни одной медсестры. Кислый медицинский запах. Некоторые кровати были отделены от других ширмами.

Осмотревшись, Виктор заметил Пидпалого. Он лежал на кровати у окна. Лежал и смотрел в потолок. Виктору показалось, что голова старика уменьшилась.

Виктор, подхватив тяжелую табуретку, стоявшую у входа в палату, подошел и уселся у изголовья пингвинолога. Тот не заметил.

– Добрый день, – произнес Виктор.

Пидпалый повернул голову, посмотрел на посетителя. Слабая улыбка растянула его тонкие бледные губы.

– Привет… – сказал он.

– Ну как? – спросил Виктор. – Лечат?

В ответ на это старик улыбнулся.

– Я ничего не захватил… – виновато произнес Виктор, заметив на тумбочке соседа два апельсина. – Как-то не додумался…

– Ничего… Хорошо, что пришел… – старик вытащил из-под серого "шинельного" одеяла руку, поднес к своему лицу, провел пальцами по шетине на дряблых щеках. – Знаешь, тут парикмахер приходит раз в неделю… по пятницам. У него только два часа оплаченных. Никак до меня не дойдет…

– Вы хотите постричься? – удивился Виктор, глядя на редкие волосы Пидпалого.

– Побриться, – сказал старик, все еще поглаживая свою щетину. – Мне бывший сосед, – старик кивнул на кровать справа, – станок подарил. Целый набор. Там и помазок… А я и побриться сам не могу…

– Вас побрить? – осторожно предложил Виктор.

– Пожалуйста! – попросил старик.

Виктор достал из прикроватной тумбочки Пидпалого бритву, помазок и, видимо тоже входивший в набор, широкий пластмассовый стаканчик.

– Я сейчас, только воды принесу, – сказал, поднимаясь, Виктор.

Он два раза прошелся по коридору в поисках медсестры или врача, но не нашел. Отыскал туалет, но из крана бежала только холодная вода. Наконец он спросил одного больного и тот отправил его на кухню этажом ниже. Старушка в синем халате нашла на кухне поллитровую банку и налила ему туда горячей воды из титана.

Само бритье заняло не меньше часа – и лезвие было тупое, и станок старый. Виктор видел, что на щеках старика остаются порезы, но кровь не выступала. Наконец, добрив, Виктор взял у соседей по палате одеколон, вылил немного себе в ладонь и провел по щекам старика.

Пидпалый застонал.

– Извините, – автоматически проговорил Виктор.

– Ничего, ничего, – просипел старик. – Если больно – значит жив.

– А что врач говорит? – спросил Виктор.

– Врач говорит, что если я ему отдам квартиру – проживу еще три месяца… – старик снова улыбнулся. – А зачем мне три месяца? У меня нет неоконченных дел…

Виктор встрепенулся, словно очнулся после дремы. Внезапная злость родилась у него внутри. Пальцы правой руки сами сжались в кулак.

– Они что, лекарств вам не дают? – спросил он.

– Нет лекарств. Тем, кто с собой принес – дают. А остальным лекарство – покой и постельный режим.

Виктор замолчал, пережидая свою злость. Он знал, что здесь злостью не поможешь.

– А что тот врач предлагал за квартиру? Лекарства? – снова, но уже более спокойно спросил Виктор.

– Какие-то американские уколы… – старик дотронулся рукой до своей выбритой щеки. – Знаешь, я тебя попросить хотел… – и он подался к Виктору, с трудом повернулся на бок. – Наклонись пониже!

Виктор наклонился.

– У тебя же ключи от моей квартиры есть? – зашептал Пидпалый.

– Есть, – тоже шепотом ответил Виктор.

– Слушай, когда я умру – обязательно подожги квартиру, – шептал старик. – Очень прошу! Я не хочу, чтобы кто-то сидел на моем стуле, рылся в бумагах, а потом выбрасывал все в мусорник. Понимаешь? Это мои вещи… Я с ними сжился и не хочу их оставлять здесь… Ты понимаешь?

Виктор кивнул.

– Обещай мне, что сожжешь все, когда я умру, – старик уставился вопросительно-умоляющим взлядом в глаза Виктору.

– Обещаю, – прошептал Виктор.

– Вот и хорошо, – старик опять улыбнулся бескровными губами. – Я тебе говорил, что застал лучшее время?

Пидпалый снова лег на спину. Тяжело вздохнул.

– Ну иди, иди! – просипел он Виктору. – Спасибо, что побрил! А то лежишь тут небритый, как покойник! – и он показал рукой на ближайшую ширму.

– Там что, покойник? – шепотом спросил Виктор, ощутив боязненную дрожь в своем теле.

– Раз закрыли ширмой – завтра в морг! – прошептал старик. – Ну иди, иди!

Виктор поднялся, постоял минуту над Пидпалым. Но старик уже не смотрел на него – он смотрел в потолок и его тонкие губы шевелились, будто он выговаривал ими какие-то внутренние слова, никому, кроме него не слышимые.

Следующий день начался как обычно. В окно светило солнце. Виктор и Соня сидели на кухне и завтракали. Яичница и чай. Пингвин был с утра в плохом расположении духа и как его ни приглашали, а в кухню он не пошел.

Соня жадно посматривала на будильник, стоявший на подоконнике. Она словно взглядом подгоняла минутную стрелку.

Без двадцати десять в дверь позвонили и Соня сорвалась с места, чуть не опрокинув табуретку, на которой сидела.

Пришла Нина – из коридора донесся радостный обмен приветствиями. Потом Нина, не раздеваясь, заглянула на кухню, поздоровалась.

– Куда вы сегодня? – спросил Виктор.

– На Сырец, – сказала Нина. – Погуляем в лесу, потом заедем ко мне на Подол пообедать…

– Осторожнее, на улице гололед, – предупредил Виктор. – Я вчера несколько раз упал.

– Хорошо, – послушно кивнула Нина и полуулыбнулась, пряча свои зубы.

– Так, где твоя курточка? – доносился из коридора игривый голос Нины, одевавшей Соню. – А теперь ботиночки…

Минут через пять Нина снова заглянула на кухню.

– Мы пошли! – сказала она и снова полуулыбнулась.

Хлопнула дверь. Стало тихо в квартире. И только какой-то шорох доносился из гостиной. Скрипнула, открываясь, дверь и в коридор выглянул пингвин Миша. Словно удостоверившись, что в коридоре никого нет, он подошел к двери на кухню и толкнул ее. Остановился в проеме, глядя на хозяина. Потом подошел к нему и уперся белой грудкой в колено. Виктор погладил Мишу.

Постояв несколько минут рядом с хозяином, Миша отошел к своей миске и оглянулся. Виктор достал из морозильника две небольшие камбалки, порезал их ножом на кусочки и положил перед пингвином. Потом добавил себе чая и возвратился на свое место.

Относительная тишина, в которой только завтракающий пингвин был слышен, вернула Виктора в то время, когда жили они здесь вдвоем с Мишей, спокойно и молчаливо, без ощущения сильной привязанности, но с ощущением взаимозависимости, которая создавала между ними чуть ли не родственную связь, словно эабота при отсутствии любви. Родственников ведь не обязательно любят, о них заботятся, волнуются, но чувства и эмоции при этом оказываются делом второстепенным и необязательным. Лишь бы с ними все было хорошо…

Пингвин, быстро справившись с завтраком, снова подошел к хозяину. Виктору показалось необычным нежное поведение своего питомца. Он погладил его.

И тут же ощутил, как пингвин еще сильнее прижался своим телом к его ноге.

– Тебе нехорошо? – негромко спросил Виктор, глядя на Мишу.

– Да, – думал Виктор. – Мы, кажется, тебя забросили… Извини. Соня поменяла тебя сначала на телевизор, потом на Нину. А я все думал, что она с тобой играется… Извини…

Не желая тревожить прижавшегося к ноге пингвина, Виктор сидел за кухонным столом еще минут двадцать, размышляя о недавнем прошлом и думая о будущем. Жизнь ему казалась ровной, не смотря, на промелькнувшие опасности, которые он переждал на новогодней даче. Все у него было в порядке, или таковым казалось. У каждого времени – своя "нормальность", думал он. То, что казалось раньше страшным, теперь было обыденным, а значит люди, чтобы лишний раз не волноваться, приняли это за норму жизни и продолжили жить. Ведь для них, да и для Виктора, главным было и оставалось ЖИТЬ, во что бы то ни стало, но ЖИТЬ.

За окном продолжалась оттепель.

Около двух часов дня в дверь позвонили. Виктор, открывая, думал, что вернулись Нина с Соней. Но это был Игорь Львович. Он зашел в коридор, сам захлопнул за собой дверь. Снял пальто и, не разуваясь, прошел в кухню.

Виктор заметил, что главный был не в себе, бледный, под глазами мешки.

– Кофе сделай! – попросил он, усевшись на любимое место Виктора.

Виктор достал жезлу, молотый кофе. Оглянулся на главного. Ему показалось, что главный дрожит и словно эта дрожь на мгновение передалась ему. Он посмотрел на свою руку. Зажег комфорку, насыпал в жезлу кофе, налил воды и поставил на огонь.

– Ничего, ничего… – сам себе проговорил главный, о чем-то думая.

– Что-то случилось? – спросил Виктор.

– Да… – произнес, не глядя на Виктора, Игорь Львович. – Что-то случилось… Сейчас… согреюсь…

Снова в кухне возникла тишина. Виктор следил за кофе, стоя над плитой. Когда пенка поднялась, он снял жезлу с комфорки, отставил в сторону. Достал чашечки и разлил кофе.

Главный обнял ладонями горячую чашку и посмотрел на Виктора.

– Спасибо, – сказал он.

Виктор тоже присел.

– Знаешь, я тебе лучше не буду ничего рассказывать… – сказал вдруг Игорь Львович. – Тебе оно надо? Помнишь, тебе пришлось на несколько дней спрятаться?

Виктор кивнул.

– Ну вот, – главный горько улыбнулся. – Теперь моя очередь… Это только несколько дней, пока ребята не расчистят дорогу… А там – снова за работу…

– Я с военными закончил, – проговорил Виктор. – Вон там, на подоконнике готовые тексты!

Игорь Львович махнул рукой. Ему было не до "крестиков".

Выпив кофе, он закурил. Поискал глазами пепельницу и, не найдя ее, стал струшивать пепел прямо на стол, в одно место. Посидел в раздумьи минут пять.

– Знаешь, тяжело, когда тебя подставляют свои же… – произнес он и вздохнул. – Очень тяжело… Ты сейчас не занят?

– Нет.

– Сделай доброе дело, – главный уставился в глаза Виктору, – съезди в редакцию… Я позвоню секретарше, чтобы она открыла тебе мой кабинет. Возьмешь из сейфа коричневый портфель и привезешь сюда… Ключ от сейфа я тебе дам. Если заметишь, что за тобой следят – незаметно выбросишь ключ и погуляешь по городу до вечера…

Виктору стало страшно. Он глотнул кофе и снова поднял глаза на главного. И встретился с его твердым взглядом. Этот взгляд словно грубо оборвал его мысли и поставил точку на всех возможных сомнениях.

– Когда надо ехать? – обреченно спросил Виктор.

– Сейчас.

Игорь Львович вытащил из кармана бумажник, из бумажника достал ключ. Протянул его Виктору.

– Подожди, я сначала позвоню, – остановил поднявшегося из-за стола Виктора главный.

Он снова сходил в гостиную. Возвратился.

– Можешь ехать.

На улице не смотря на оттепель было морозно. Может, этот холод чувствовал только Виктор, неспеша идя к троллейбусной остановке. Он уже не ощущал страха. Ощущал только холод во всем теле и в голове.

Через час он вошел в здание редакции. Три раза пришлось показывать свою "корочку" дежурившим омоновцам, пока он, наконец, не оказался в приемной главного. Бледная секретарша кивнула ему и, не сказав ни слова, открыла ключом кабинет. Виктор зашел, закрыл за собой двери и ощутил во всем теле дрожь. Ему внезапно стало страшно – он вспомнил, что по дороге сюда ни разу не оглянулся и не проверил: следили за ним или нет.

Чтобы как-то унять дрожь, он подошел к столу, сел на кресло главного. Слева от него стоял на тумбочке сейф. Виктор достал ключ. Помедлив несколько минут, открыл сейф и сразу увидел на его нижней полке коричневый кожаный портфель. Вытащил его и положил перед собой на стол. Снова дрожь остановила его мысли. Ему не хотелось вставать, не хотелось уходить из этого кабинета, словно он точно знал, что там, за стенами кабинета, его поджидает опасность… Хотелось тянуть время. Он снова повернулся к сейфу. Увидел на верхней полке папку, на которой сверху лежали отдельные листки с отпечатанным текстом. Машинально протянул руку и взял верхний лист. Сразу узнал один из своих недавних "крестиков" – на директора завода "Арматура". В верхнем левом углу стояла резолюция: "Одобряю. На 14.02.96." и размашистая подпись. Виктор уставился на эту резолюцию. Что-то в ней его удивило и это удивление постепенно освободило его от дрожи и страха. "Сегодня же только третье февраля…" – подумал Виктор. Он просмотрел другие листки – тоже его недавние "крестики", и на каждом из них увидел резолюцию с будущей датой. Снова повернувшись к сейфу, он осторожно снял с верхней полки папку, на которой лежали эти листки. Развязал тесемки. В ней тоже лежали "крестики". Сверху более или менее недавние, все с резолюциями. На одном в резолюции было написано "на 3.02.96" и та же размашистая подпись. "На сегодня?" – подумал Виктор, вытаскивая наугад несколько листков из середины. На верхнем из вытащенных "крестиков" кроме резолюции с уже прошедшей датой другим почерком было написано "отработан".

В голове Виктора все перемешалось, перепуталось. Он смотрел на коричневый портфель, на все эти тексты, на открытый сейф. Во рту возникло ощущение горечи. Взгляд упал на какие-то бумаги, лежавшие на столе. Виктор взял одну из них в руки – неотправленное письмо в типографию газеты. Все, кроме подписи, отпечатано на компьютере. Виктор поднес письмо поближе к глазам, всмотрелся в подпись. Нет, это не главный ставил резолюции на "крестиках". Подпись главного была намного проще, она просто повторяла его фамилию, его подпись прочитывалась, в отличие от той, размашистой. Но что-то все-таки показалось знакомым в подписи главного и он, переведя взгляд на старый некролог, вытащенный из середины пачки, увидел такие же нетвердые, словно дрожащие от холода буквы, которыми было написано "отработан".

Вдруг зазвонил телефон на столе и Виктор дернулся, словно его застали врасплох. Он смотрел на телефон, но тот не умолкал. И страх снова охватил Виктора. Он оглянулся по сторонам, словно проверяя – не следит ли за ним кто-нибудь, и вдруг остановил свой взгляд на оптическом дуле видеокамеры, направленном на него из-под потолка. Она была укреплена на кронштейне прямо над дверью.

Виктор поспешно сложил крестики обратно в папку. Положил ее на место в сейф, а сверху – другие "крестики". Закрыл сейф ключом и снова оглянулся на видеокамеру.

Телефон уже молчал, но тишина, вернувшаяся в кабинет, пугала Виктора не меньше. Он, стараясь не нарушить эту тишину, осторожно встал с кресла, взял портфель в руку и вышел из кабинета.

Секретарша обернулась к нему – она сидела за своим столом перед компьютером. На мониторе застыла какая-то нарисованная погоня компьютерная игра.

– Вы уже? – спросила она, глядя напряженным взглядом на Виктора.

– Да, – едва выдавил из себя Виктор. – До свидания…

Домой он возвращался не видя города, не оглядываясь. Рука судорожно сжимала ручку портфеля. Ноги сами знали дорогу.

Уже подойдя к своей двери, Виктор понял, что его пристально рассматривал сидевший на скамеечке под парадным парень в спорткостюме и лыжной шапочке.

Открыл дверь и, прежде чем войти, прислушался. В парадном было тихо. Виктор аккуратно закрыл за собой дверь.

– Ну как? – главный встретил его в коридоре.

Увидев свой портфель, он улыбнулся. Взял портфель и ушел на кухню.

Когда Виктор, разувшись и сняв куртку, тоже зашел на кухню, Игорь Львович уже "сортировал" на столе содержимое портфеля. Отдельно лежал зеленый диппаспорт с выдавленным на корочке трезубцем, рядом с паспортом две кредитные карточки, записная книжка, какие-то квитанции.

– Там, возле парадного, какой-то парень сидит… – произнес Виктор, остановившись перед столом.

– Я знаю. – Главный, не поднимая головы, кивнул. – Это из наших… У тебя еда какая-нибудь есть? Я, кажется, проголодался…

Виктор посмотрел на главного – перед ним сидел уже прежний Игорь Львович, спокойный и уверенный, без дрожи, без страха.

Виктор открыл холодильник, вытащил сардельки, масло, горчицу.

Не поворачиваясь к главному, отошел к плите. Ощутил на языке табачный привкус.

Зажигая огонь, услышал, как главный встал и ушел в гостиную.

Вода уже закипала в ковшике. Из гостиной доносился невнятный голос Игоря Львовича – он с кем-то говорил по телефону. А Виктору не хотелось оборачиваться, хотелось стоять ко всему происходящему спиной. Так, чтобы все осталось неувиденным, происшедшим где-то вне его жизни, вне его самого.

Снова скрипнула дверь. Шаги. Стук передвигаемой табуретки – это главный снова сел за стол.

Сардельки уже плавали в кипящей воде.

– У тебя наличные баксы есть? – спросил главный.

– Есть, – не оборачиваясь, ответил Виктор.

– Одолжишь восемьсот.

Потом они молча обедали. Виктор посматривал на старый будильник на подоконнике – время приближалось к четырем. Скоро Нина привезет Соню. И что дальше? Что собирается делать Игорь Львович? Собирается у него прятаться? Как долго? И чем это может закончиться?

Виктор макал кружки порезанной сардельки в горчицу и механически жевал. В какое-то мгновение ему показалось, что на столе чего-то не хватает. Понял чего – хлеба. Но напротив сидел главный и так же спокойно без хлеба жевал сардельки. В отличие от Виктора он не макал их в горчицу каждым наколотым на вилку кружком он придавливал таявшее масло и только потом отправлял кружочек в рот.

– Сделай чай! – скомандовал главный, отодвигая от себя уже пустую тарелку.

Виктор заварил чаю. Они снова сидели молча за столом друг напротив друга. Главный был занят своими мыслями, а Виктор смотрел на него и думал о своих "крестиках", украшенных чьими-то резолюциями. Очень хотелось узнать – кто и что скрывались за этими "Одобряю". Но он был более, чем уверен, что главный ничего ему не скажет. Отделается каким-нибудь своим "Оно тебе надо!" и все.

Виктор вздохнул. Главный отвлекся от своих мыслей, посмотрел на Виктора пристально.

– Еще одно дело! – сказал он. – Сьездишь сейчас в авиакассы на площадь Победы. В двенадцатом окошке выкупишь мой билет. Возьми с собой восемьсот баксов – потом отдам. Номер заказа – 503.

Виктор посмотрел на улицу – уже темнело. Ему не хотелось снова уходить, но он понимал, что все равно придется ехать за этим билетом.

– Хорошо, – произнес Виктор, но видимо произнес с опозданием, так как главный глянул на него удивленно, потом усталая улыбка вытеснила удивление с его лица.

Виктор оделся. Вышел из парадного, отметив боковым зрением присутствие все того же "спортсмена" в вязанной лыжной шапочке.

В авиакассах было пусто. Единственный посетитель – с виду азербайджанец – уныло изучал расписание полетов.

Виктор подошел к двенадцатому окошку – там сидела женщина лет сорока с крашеными синеседыми волосами, взбитыми в высокую прическу.

– Заказ 503, – произнес Виктор.

– Паспорт, – не глядя спросила кассирша, набирая номер заказа на клавиатуре компьютера.

Виктор оторопел. Главный не дал ему паспорта.

– А! – вдруг выдохнула женщина за окошком. – Не надо паспорт. Тут все есть. Семьсот пятьдесят долларов по курсу или восемьсот наличными в кассу. – сказала она и, не глядя на Виктора, показала рукой в сторону кассы.

Виктор протянул в кассу восемь стодолларовых бумажек. Молодая девушка в синей униформе пересчитала их, пропустила через машинку, проверяя их подлинность. Потом, обернувшись, крикнула "Вера! Оплачено!"

– Идите к двенадцатому, – сказала она уже Виктору.

В двенадцатом Виктор получил билет. Раскрыл. Прочитал "Киев-Ларнака-Рим". Сложил билет и положил во внутренний карман куртки.

Вернулся домой около шести. Нины и Сони еще не было. Главный по-прежнему сидел на кухне. Видно десятью минутами раньше он сам себе сварил кофе и теперь спокойненько его пил.

Взяв билет у Виктора, он внимательно его изучил и спрятал в бумажник.

– Никто не приходил? – спросил Виктор.

– А кого ты ждешь?

– Няня должна Соню привести… – ответил Виктор.

– Нет. Никого не было… – задумчиво произнес главный. – Я б тебе советовал попросить няню взять девочку на одну ночь к себе. – И он назидательно кивнул, добавляя значимости своим словам.

Нина привела Соню в полседьмого и сразу стала извиняться за опоздание.

– Я надеюсь, вы не волновались! – тараторила она, стоя в коридоре. Ради бога извините… Мы на вокзале задержались – Сережу провожали…

– Да нет, я не волновался, – сказал Виктор. – Нина, Соня может у вас одну ночь переночевать?

Нина удивленно посмотрела на Виктора. Соня, уже сама разувшаяся, но еще в курточке, тоже обернулась, но на ее личике было больше любопытства, чем удивления.

– Да, можно… – оторопело произнесла Нина.

– Подождите, – Виктор сходил в спальню и вернулся со ста долларами.

– Вот, – он протянул купюру Нине. – Это зарплата и за неудобства…

– А когда ее привести? – спросила Нина.

– Завтра… к вечеру…

Оставшись один в коридоре, Виктор вздохнул. Заметил на линолеуме пола следы от обуви и лужицы растаявшего снега. Взял в туалете тряпку и вытер пол. Потом вернулся на кухню.

– Посидишь со мной до полвторого ночи, – мягко попросил главный. – За мной машина заедет. Я устал – могу заснуть… У тебя карты есть?

Время тянулось удивительно медленно. На улице уже давно стемнело и городская жизнь затихла. Виктор и Игорь Львович записывали пулю с болванчиком. Виктор проигрывал. Главный играл с улыбкой, иногда посматривая на будильник. Время от времени он закуривал очередную сигарету и горка пепла с левого края стола росла. Он ее подравнивал пальцами, словно пытался "вылепить" из пепла маленькую пирамидку.

Ровно в полвторого к парадному подъехала машина. Главный выглянул в окно. Потом произвел рассчеты по игре.

– С тебя девяносто пять баксов, – сказал он и усмехнулся. – Потом отыграешся!

Встал, оделся.

– Пока можешь отдыхать, – сказал он, готовясь выйти. – Пыль уляжется – появлюсь и продолжим работать…

– Игорь, – остановил его Виктор. – А в чем все-таки смысл моей работы?

Главный прищурил глаза, глядя на Виктора.

– В твоих интересах не задавать вопросов, – сказал он негромко. Можешь придумывать себе все, что угодно. Но запомни – как только тебе расскажут в чем смысл твоей работы, ты – труп… Это не кино. Не потому, что ты слишком много будешь знать. Наоборот. Тебе расскажут обо всем только в том случае, если твоя работа, как впрочем и жизнь, больше не будет нужна…

Главный грустно улыбнулся.

– А вообще я тебе желаю добра. Поверь!

Он открыл дверь – за ней на площадке стоял уже знакомый Виктору "спортсмен". "Спортсмен" кивнул главному и они пошли вниз по лестницу.

Виктор закрыл дверь. Тишина квартиры давила ему на психику. Во рту ощущался горьковатый вкус табачного дыма. Захотелось сплюнуть, убрать с языка этот вкус.

Он вернулся в кухню. Там воздух был еще сильнее пропитан табаком, до потери своей прозрачности. Виктор открыл форточку. Ощутил холод. Но табачная дымка, подсвеченная лампой, даже не колыхнулась, словно воздух остался недвижим не смотря на открытую форточку. Виктор, сдвинув бумаги с подоконника, открыл окно. Холод ворвался в кухню и силой ветра прихлопнул дверь в коридор. Дымка стала рассасываться и постепенно исчезла. Вместе с холодом пришла свежесть воздуха. Виктор не чувствовал ветра, но видел, как он рассыпает по столу пепельную пирамидку, оставленную главным. Рассыпает на мельчайшие пылинки и постепенно скатывает их со стола на пол. Наконец от пирамидки и следа не осталось.

Дверь на кухню открылась и в проеме показался пингвин. Он словно пришел на холод. Подошел к Виктору и задрал голову вверх, глядя на хозяина.

Виктор улыбнулся ему. Потом посмотрел на воздух, проверяя еще раз его прозрачность.

Свет кухонной лампы вдруг резанул по его глазам.

Виктор выключил свет и остался в темноте.

Проснулся Виктор около одиннадцати. Проснулся от холода. Вскочил, выбежал на кухню, закрыл окно и форточку и тут же вернулся в спальню. Полежал одетым под одеялом, немного согрелся. Снова встал.

После горячей ванны и крепкого кофе Виктор почувствовал себя лучше. Да и тепло уже постепенно возвращалось в квартиру. Припомнился прошедший день. И резолюции на его "некрологах" в сейфе, и авиакассы, и игра в преферанс до полвторого ночи. Все это словно было не вчера, а давно. Все было где-то в далеком прошлом. Только вдруг откуда-то появился слабый запах табачного дыма и снова все происшедшее вчера вынырнуло из прошлого, вынырнуло и стало видимым во всех мельчайших деталях.

А за окном было тихо и морозно. И оттепель опять уступила место зиме.

– Что делать? – думал Виктор, снова держа в руках горячую чашку с кофе. – Работы уже нет и скорее всего не будет. Главный удрал… Деньги пока есть, хотя теперь их на восемьсот долларов меньше… Может, снова приняться за рассказы? А может за роман?..

Виктор попробовал себя отвлечь мыслями о будущей прозе и вдруг ощутил пустоту. Вся его проза была уже точно в далеком прошлом. Настолько далеком, что возникало сомнение – а его ли это прошлое? Или, может, что-то из прочитанного и забытого вдруг показалось частью пережитого самим Виктором?

Он глотнул кофе, вспомнил, что к вечеру Нина привезет Соню. Реальность побеждала мысли. Впереди – просто продолжение жизни, исполнение долга перед Соней, забота о Мише. Потом – наверно, поиски новой работы… И продолжающееся одиночество.

Он вдруг подумал о Нине. Что она сказала вчера? Что они были на вокзале. Провожали Сергея. Значит, Сергей все-таки уехал в Москву. Уехал не попрощавшись. Еще один кирпич в стену одиночества, окружающую Виктора. И снова – Нина. Ее полуулыбка, некрасивые зубы и красивые глаза. Какого они цвета? Нет, Виктор не помнил их цвет.

– Что это я о ней думаю? – Виктор снова посмотрел в окно – свежий мороз выводил узоры на стекле. – Мне скоро сорок и пингвин Миша – самое близкое мне существо… Ему просто некуда от меня уйти. Кроме того, он лишен возможности думать, значит он и подумать об этом не может… Есть еще Соня, которая ничего не понимает, Соня, у которой куча денег и она спокойно говорит: "это мой телевизор!" И это правда ее телевизор. А если мы втроем или даже все вчетвером с Ниной, Соней и пингвином выйдем погулять, кто-нибудь обернется и подумает или скажет: "Какая дружная семья!.."

Виктор грустно улыбнулся. Его воображение рисовало забавные иллюзии, настолько правдоподобные со стороны, что хоть иди в фотосалон и снимай семейный портрет.

В шесть вечера Нина привезла Соню. Хотела сразу уезжать, но Виктор остановил ее и попросил с ними поужинать. Он быстро сварил картошки.

Соня закапризничала и ушла из кухни, почти ничего не съев.

Виктор и Нина остались за столом. Они ели молча, украдкой поглядывая друг на друга.

– Сергей надолго уехал? – спросил Виктор.

– Сказал, что на год, – ответила Нина. – Но он обещал летом приехать на пару дней… Мама его здесь осталась… Я теперь ей продукты покупаю…

– А она что, старая? – спросил Виктор.

– Нет, но у нее больные ноги…

Выпили чаю. Нина поблагодарила за ужин и попрощалась до завтра.

Закрыв за ней дверь, Виктор прошел в гостиную. Там работал телевизор, а на диване спала Соня. Она заснула одетой.

– Устала, – подумал Виктор.

Он раздел ее, накрыл одеялом. Подошел к телевизору, чтобы выключить. Увидел на экране пингвинов, смешно прыгающих с ледяной горы в воду. Негромко звучал голос комментатора, рассказывающий о животных Антарктиды.

Виктор оглянулся, разыскивая взглядом Мишу. Он стоял у балконной двери. Виктор подошел, поднял его и опустил уже перед телевизором.

Пингвин что-то буркнул.

– Смотри! – прошептал ему Виктор.

Миша, увидев своих собратьев, замер. Уставился на экран.

Минут пять они вместе с Виктором смотрели на прыгающих и ныряющих пингвинов, пока передача не кончилась. Миша вдруг подошел к телевизору и попытался толкнуть его грудью, но толкнул только тумбочку, на которой тот стоял. Правда толкнул сильно, так, что телевизор зашатался.

– Ты что! – шепотом сказал Виктор, придерживая телевизор и оглядываясь на пингвина. – Так нельзя!

Утром позвонили из больницы.

– Ваш родственник умер, – сказал спокойный женский голос.

– Когда? – спросил Виктор.

– Ночью… Тело забирать будете?

Виктор молчал.

– Вы будете его хоронить? – снова раздался из трубки женский голос.

– Да… – произнес Виктор и тяжело вздохнул.

– Мы можем держать его в морге до трех дней, – сказала звонившая женщина. – Пока вы организуете похороны. Не забудьте взять паспорт, когда за ним приедите…

Виктор опустил трубку. Обернулся на Соню – она уже не спала. Лежала на диване под одеялом, сонно смотрела на Виктора.

Часы показывали полдевятого.

– Можешь еще поспать, – сказал девочке Виктор, выходя из комнаты.

В десять пришла Нина. Она была немного простужена и сказала, что они сегодня побудут дома.

– Ты не знаешь, где хоронят ученых? – спросил ее Виктор.

– На Байковом, – ответила Нина.

Одевшись потеплее, Виктор поехал на Байковое кладбище.

В конторе кладбища его встретила пожилая толстая женщина. Она сидела за старым письменным столом в красной шерстяной кофте. Держала в руках очки с толстенными линзами.

Обойдя стоявший посередине комнаты обогреватель, Виктор сел на стул перед женщиной. Она одела очки.

– У меня знакомый умер… – заговорил он. – Ученый…

– Ясно, – спокойно произнесла женщина. – Академик?

– Нет…

– Ну а родственники здесь уже похоронены? – спросила она.

– Не знаю… – ответил Виктор.

– То есть вам нужно отдельное место… – кивнула сама себе женщина. Потом открыла общую тетрадь, лежавшую на столе, написала что-то на странице и подсунула ее Виктору.

Виктор придвинул тетрадь поближе и увидел "$1000".

– Стоимость места, – понизив голос, сказала женщина. – Сюда входит спецавтобус и копка могилы… Сейчас зима, сами знаете. Грунт мерзлый…

– Хорошо, – согласился Виктор.

– Фамилия покойного? – спросила она.

– Пидпалый.

– Завтра привезете деньги, а послезавтра в одиннадцать – похороны. Подъедите сначала сюда, я скажу водителю номер участка… Кстати, можете у нас и памятник заказать…

Следующий день показался Виктору самым тяжелым в его жизни. Нет, ему не пришлось целый день тратить на организацию похорон. Эмма Сергеевна так звали распорядителя печальных церемоний на Байковом – четко записала ему на листке бумаге хронологию следующего дня – в 11:00 встретить "ПАЗик" номер 66-17 возле морга Октябрьской больницы. К этому времени похоронный гример – дополнительные сто долларов – подготовит покойника к погрузке. Покойник будет одет в собственную одежду и будет лежать в "недорогом, но добротном сосновом гробу". Деньги освободили Виктора от суеты, но не сняли с души тяжесть. Возвращаться домой не хотелось – там были Нина и Соня. Утром он сказал Нине, что у него умер друг. Нина отнеслась к этому с пониманием. Сказала, что не уйдет, пока Виктор не вернется домой.

Но возвращаться домой Виктору не хотелось. Он поехал на Подол. Просидел в "Бахусе" до закрытия, выпив там три стакана красного вина. После теплого "Бахуса" он бродил по Подолу пока не почувствовал, что замерзает.

Домой вернулся около девяти.

– Я суп сварила, подогреть? – спросила Нина, заглядывая в глаза Виктору.

Поужинав, Виктор попросил Нину остаться. И она осталась.

Соня спала в гостиной, а в спальне Виктор прижимал к себе Нину. Они лежали, накрывшись двумя одеялами, но Виктору все-равно было холодно. Только прижимаясь к Нине, он чувствовал тепло. Но ее глаза смотрели на него с жалостью и эта жалость раздражала Виктора. Ему захотелось ей сделать больно. Он еще сильнее прижал ее к себе, чувствуя ее ребра. Но Нина молчала и только смотрела на него с жалостью. Он чувствовал ее руки на своей спине. Она тоже обнимала его, но как-то покорно, без силы, словно не обнимала, а просто держалась за него. Так же покорно она отдалась ему, молча и беззвучно. А он все пытался сделать ей больно, заставить ее вскрикнуть или остановить его. Но вскоре он устал, так и не добившись от нее ни звука. Он снова лежал и обнимал ее уже слабее. Глаза его были закрыты, но он не спал. Он не хотел больше видеть жалость в ее взгляде. Да и было ему теперь за себя стыдно, за свою злость и раздражение, за грубость. И когда он все-таки уснул, она еще долго лежала с открытыми глазами, глядя на него и о чем-то думая. Может быть, о терпении.

Когда он проснулся утром – Нины рядом не было. Виктор испугался, что она ушла и больше не придет. Он встал, одел халат и выглянул в гостиную.

Соня еще спала.

В кухне что-то звякнуло.

Виктор прошел туда и увидел Нину. Она была одета, стояла у плиты. Варила рисовую кашу.

Виктору хотелось что-то сказать ей, может быть извиниться.

Она обернулась и кивнула ему. Виктор подошел, нежно обнял ее.

– Извини, – прошептал он.

Она потянулась на цыпочках и поцеловала его в губы.

– Тебе когда надо уходить? – спросила она.

– В десять…

По дороге "ПАЗик" нещадно трясло. Водитель старался вести автобус помедленнее, но вечно спешащие иномарки сигналили и заставляли его бросать испуганные взгляды в зеркало заднего вида.

Впереди сидели два мужичка интеллигентного вида: один в коротком овчинном тулупе, второй – в черной кожаной куртке. Обоим было около пятидесяти. Один из них был гример, а второй – распорядитель, но кто из них кто Виктор не знал. Появились они одновременно, помогая санитарам морга выносить гроб и просовывать его в заднюю дверцу спецавтобуса.

Виктор сидел сзади, обнимая и одновременно удерживая на сидении Мишу. Рядом в проходе потрескивал на поворотах заколоченный гроб, оббитый красной и черной тканью.

Иногда Виктор ловил на себе любопытный взгляд мужичков, но, конечно, не он вызывал их любопытство, а Миша.

Заехав на Байковое кладбище, остановились у конторы. Водитель вышел узнать номер участка, а Виктор тем времени успел купить большой букет цветов у одной из стоявших здесь старушек. Потом вернулся в автобус.

Дорога по кладбищенским аллеям оказалась неожиданно долгой. Виктору уже надоело ехать вдоль бесконечных памятников и оградок.

Автобус остановился.

Виктор поднялся, собираясь идти к выходу.

– Еще не приехали! – сказал ему, высунувшись из-за прозрачной перегородки водитель.

– Глянь, глянь, сколько их! Лишь бы не царапнуть! – сказал, заглядывая вперед по ходу автобуса один из мужичков.

Виктор поднялся и тоже посмотрел вперед через лобовое стекло "ПАЗика". Впереди по правой стороне аллеи стояли иномарки, но пространство слева казалось узковатым для автобуса.

– Лучше объеду, – сказал водитель, – от греха подальше!

Он сдал назад, вывернул на другую аллею.

Минут через пять остановились у выкопанной могилы. Рядом с могилой высилась куча коричневой глинистой почвы. Тут же валялись две грязные лопаты.

Виктор вышел. Оглянулся и увидел невдалеке, метрах в пятидесяти толпу людей. С другой стороны к автобусу приближались два кладбищенских труженика в ватных штанах и в ватниках. Оба худые.

– Ну что, ученого привезли? – спросил один из них.

– Вынимайте! – кивнул второй.

Землекопы опустили гроб на землю возле могилы. Один достал моток толстой веревки, примерился к гробу.

Виктор зашел в автобус, взял Мишу на руки и вынес его. Опустил рядом с собой.

Один из землекопов, скривив губы, покосился на пингвина, но тут же вернулся к своему делу.

– Что так бедно? – спросил водителя второй землекоп. – Без музычки?

Водитель шикнул на землекопа и показал взглядом на Виктора.

Землекопы опустили гроб в могилу и оглянулись на человека с пингвином.

Виктор подошел к краю могилы, наклонился, бросил на крышку букет цветов. Потом взял горсть земли и бросил вслед цветам.

Труженики заработали лопатами. Минут через десять они уже "формовали" могилку. А еще через несколько минут Виктор и Миша остались одни. Получив по миллиону купонов, землекопы ушли, напоследок посоветовав разыскать их в мае, "когда могилка осядет". Остальные уехали на автобусе. Водитель предложил Виктору подвезти их до входа, но тот отказался.

Миша неподвижно стоял у могилы, словно о чем-то задумавшись.

Виктор поглядывал на соседние похороны. Они немного раздражали его, мешали своим шумом.

– Странно, – думал Виктор. – Странно оказаться в роли единственного провожающего в последний путь. Где его друзья, родственники? Или он их растерял по дороге и остался под конец один? Наверно, да. Если б не мой интерес к пингвинам – кто бы его сейчас хоронил? Кто и где?..

Морозец щипал щеки. И руки без перчаток мерзли.

Виктор снова оглянулся. Он не знал, как отсюда добраться до выхода, но это его не очень беспокоило.

– Вот, Миша, – вздохнув, сказал он, наклонившись к пингвину. – Вот так люди закапывают своих мертвых…

Пингвин, услышав голос хозяина, повернулся к нему. Посмотрел на Виктора маленькими грустными глазками.

– Ну что, будем искать выход? – спросил сам себя Виктор и еще раз, уже более решительно, оглянулся по сторонам. И увидел человека, идущего к ним со стороны соседних похорон.

Этот человек помахал рукой. Виктор замер в ожидании – больше вокруг никого не было, а значит человек шел к ним.

Подошел – невысокий, бородатый, в куртке-"аляске", на груди – полевой бинокль.

"Странный наряд для похорон" – подумал Виктор, присматриваясь к вроде бы знакомому лицу.

– Извини, – сказал бородатый. – Я сектор проверял, – он дотронулся до бинокля, – смотрю – знакомый зверь! Вот решил подойти. Помнишь, Новый Год на ментовских дачах?

Виктор вспомнил и кивнул.

– Леша, – сказал бородач и протянул руку.

– Виктор.

Они обменялись рукопожатием.

– Друг? – Леша кивнул на свежую могилу.

– Да.

– А мы троих хороним… – грустно произнес он и вздохнул.

Потом присел на корточки перед пингвином. Похлопал его по плечику.

– Здоров, зверь, как дела? – спросил он. Потом поднял голову к Виктору. – Слышь, я забыл, как его зовут…

– Миша.

– Ах, да, Мишаня! Зверь в костюмчике… Красавец!

Леша поднялся с корточек. Обернулся на свои похороны.

– Ты не знаешь, где здесь выход? – спросил Виктор.

Леша посмотрел по сторонам.

– Нет, так не скажу… Если не спешишь, подожди немного, я тебя на машине вывезу… Там уже к концу идет, – он кивнул в сторону похорон. Попа взяли занудливого… Над каждым по полчаса библию читает… Ладно, ты здесь постой, а я тебе махну, когда все кончится…

Минут через двадцать Виктор заметил в соседней похоронной толпе какое-то движение. Люди начали расходиться. Завелись моторы иномарок. Виктор всматривался, выискивая взглядом бородатого Лешу, но у него не было бинокля, да и глаза слезились из-за налетевшего морозного ветерка. Наконец он заметил, как кто-то махнул рукой.

– Ну что, Миша, пошли! – сказал он, сделав пару шагов вперед и обернувшись к пингвину. Пингвин неторопливо пошел за ним.

Когда они дошли до трех свежих, заваленных свежими венками могил, возле них стояла на аллее только одна машина – старенький "мерседес".

– Если хочешь, давай я тебя домой отвезу, – предложил Леша, пока они еще ехали по кладбищу. – Нехорошо на поминки первым приходить…

Виктор охотно согласился и через полчаса был уже у своего парадного.

– Возьми мой телефончик, может еще встретимся, – сказал Леша, протягивая свою визитку. – Да и напиши свой, на всякий случай…

Виктор, спрятав Лешину визитку в карман, записал свой номер телефона на странице автомобильного блокнота, на липучке прикрепленного к передней панели.

Ближе к вечеру Нина собралась уходить.

– Может, останешься? – попросил ее Виктор. – Что-то вроде поминок сделаем…

Нина кивнула. Вид у Виктора был усталый. В его словах и взглядах чувствовалась неуверенность в себе.

– Иди посиди с Соней, а я что-нибудь придумаю, – сказала она.

Виктор пошел в гостиную, где Соня уже включила телевизор. Нина направилась в кухню.

– Ну что сегодня показывают? – спросил Виктор у Сони, присаживаясь рядом.

– Пятая серия "Эльвиры", – бойко ответила девочка.

Виктор достал из кармана платок и вытер сопли под носом у Сони.

На экране телевизора тянулась долгая рекламная пауза. Что-то мелькало, как в калейдоскопе. Виктор смотрел в пол, не желая утомлять глаза резкими рекламными клипами. Соня "поедала" их с интересом.

Наконец бешеный бег рекламы прекратился, пошли титры сериала и сладкая романтическая музыка расслабляюще полилась с экрана.

– Ты спать не хочешь? – спросил Виктор.

– Нет, – не отрывая взгляда от телевизора, ответила девочка. – А ты что, хочешь?

Виктор не ответил. Латиноамериканская слащавость героев сериала начинала его раздражать. Вникать в происходящее на экране ему не хотелось. Он обернулся, разыскивая взглядом Мишу, но в гостиной его не было. Виктор прошел в спальню и увидел пингвина там. Он стоял на своей подстилке за темнозеленым диваном. Стоял неподвижно, как скульптура. Виктор присел около него на корточки.

– Ну что ты? – спросил он, прикасаясь к его черному плечику.

Миша посмотрел хозяину в глаза, потом опустил голову и уставился в пол.

Виктор задумался о Пидпалом. Вспомнил, как его брил. Вспомнил и просьбу старика, которую он обещал выполнить. Вспомнил и тут же словно оттолкнул от себя это воспоминание, хотя дрожь все равно пробежала по спине.

– Наверно, я сильно промерз сегодня на кладбище, – подумал Виктор вслед дрожи.

И снова вспомнил старика-пингвинолога, так легко и без позы ожидавшего скорой смерти. "У меня нет неоконченных дел…" – память вынесла на поверхность слова Пидпалого. Виктор мотнул головой, удивляясь этим словам. Пингвин испуганно отшатнулся, отошел на шажок и посмотрел на своего хозяина.

– У меня тоже нет неоконченных дел, – подумал Виктор и тут же виновато сам себе улыбнулся, почувствовав фальш собственной мысли.

Нет, у него были неоконченные дела, но даже если бы их и не было, вряд ли бы он так легко отнесся к приближающейся смерти. "Тяжелая жизнь лучше легкой смерти" – написал он когда-то в своей записной книжке и потом долго гордился этой фразой, произнося ее к месту и не к месту. Потом фраза как-то забылась и вот сейчас, много лет спустя, тоже вынырнула из памяти вслед за потрясшими Виктора словами старика. Два человека, два возраста, два отношения…

Миша, наблюдавший за задумавшимся хозяином, застывшим на корточках рядом с ним, подошел к Виктору и ткнулся холодным носом в его шею. Виктор вздрогнул. Холодная нежность пингвина отвлекла его от мыслей, пробудила. Он погладил своего питомца, вздохнул и поднялся на ноги. Подошел к окну.

В заоконной темноте горел кроссворд окон дома напротив. В нем было много слов.

Виктор смотрел на эти окна, на эти доказательства обыденности жизни. Было грустно, но тишина смягчала грусть, успокаивала ее. И спокойствие постепенно охватило Виктора. Странное и немного болезненное спокойствие, похожее на затишье перед грозой. Упершись ладонями в холодный подоконник, а ногами прислонившись к теплой батарее, он стоял и пережидал это спокойствие, ощущая его временность.

Через какое-то время Виктор услышал за спиной мягкое дыхание. Обернулся и в полумраке комнаты увидел Нину.

– Все готово, – прошептала она. – Соня уже спит, заснула перед телевизором…

Они прошли через гостиную, в которой тускло горел огонек стоявшего в углу торшера.

На кухне пахло чесноком и жаренной картошкой. Закрытая крышкой сковородка стояла на подставке посредине стола.

– Я там у тебя нашла водку… – осторожно произнесла Нина, показывая взглядом на навесной шкафчик. – Достать?

Виктор кивнул. Нина достала бутылку и две стопочки. Потом разложила по тарелкам жаренную картошку с мясом. Сама наполнила рюмки.

Виктор сел на свое место. Нина села напротив.

– Ну как похороны? – спросила она, взяв стопку в руку.

Виктор пожал плечами.

– Тихо, – сказал он. – Никого, кроме нас с Мишей…

– Ну, за упокой! – Нина приподняла стопку перед тем, как поднести ко рту.

Он тоже сделал глоток. Наколол вилкой кусочек мяса. Посмотрел на Нину – на ее щеках появился пьяный румянец, но он только придал ее круглому личику очаровательности.

Виктор вдруг подумал, что ничего о ней толком не знает: откуда она, кто? Ну да, племянница Сергея, но и про Сергея он знал немного, хотя легко с ним сдружился. Ему было достаточно знать о "происхождении" еврейской фамилии Сергея, чтобы почувствовать его. Эта история с фамилией сразу словно поставила Сергея на невидимый пьедестал, на тот уровень, когда восхищение человеком оказывается достаточным для того, чтобы полностью ему доверять.

Виктор сам наполнил стопки и первым поднял свою.

– Ты его хорошо знал? – спросила Нина.

Виктор сначала выпил.

– Кажется, хорошо… – ответил он.

– А кто он был?

– Ученый… работал в зоопарке…

Нина кивнула, но по ее лицу было видно, что ее интерес к покойному на этом закончился.

Они ели и пили. Пили, как и положено, без чоканья. Потом Нина положила грязные тарелки в раковину и поставила чайник.

Пока чайник закипал, она смотрела в окно. Смотрела, скривив губы, словно ощущала боль.

– Ты чего? – спросил Виктор.

– Терпеть не могу этот город… – сказала она. – Все эти толпы незнакомых людей… расстояния…

– Почему? – удивился Виктор.

Нина засунула руки в карманы джинсов. Пожала плечами.

– Мать моя – дура, бросила все, переехала сюда… А я бы никогда сюда не приехала! Лучше всего – это свой дом, садик, все свое…

Виктор вздохнул. Он родился в городе и каких-то особых чувств к деревне не питал.

Вскипел чайник.

Они снова сидели друг напротив друга. Тишина разделяла их. Каждый думал о своем.

Виктору захотелось спать. Он поднялся из-за стола, удивляясь тяжести своих ног.

– Я пойду лягу… – сказал он.

– Иди, я посуду помою, – сказала Нина.

В спальной он забрался под одеяло и сразу заснул.

Проснулся ночью оттого, что ему стало жарко. И, проснувшись, ощутил чужое тепло, тепло лежавшей рядом Нины. Она спала, повернувшись к нему спиной.

Виктор положил руку ей на плечо и снова заснул. Заснул с чувством удовлетворения, словно что-то развеяло его сомнения, словно своей рукой, лежавшей теперь на ее плече он обеспечил замкнутое движение живого тепла между собой и Ниной. Это тепло теперь не беспокоило его сон, оно было его драгоценной собственностью.

И снова наступило утро. Виктор проснулся с тяжелой головой. Нины рядом не было. Часы показывали полдевятого.

Пройдя мимо еще спящей Сони, он зашел на кухню. Из ванны донесся плеск воды.

Виктор постоял, прислушиваясь.

Решив сварить себе кофе, подошел к плите и вдруг краем глаза заметил на столе конверт. Взял его в руки – конверт был заклеен, но не подписан. Виктор разорвал его и вытащил оттуда свернутый лист бумаги и восемь стодолларовых купюр.

"Возвращаю долг. Спасибо. Дела идут на поправку. Скоро вернусь.

Игорь."

Виктор опустил листок бумаги на стол, оставив в руке доллары.

Заглянул в ванную комнату – там под душем стояла Нина. Вода лилась по ее телу, подчеркивая плавность линий. Нина не смутилась, только удивленно посмотрела на Виктора, застывшего в дверном проеме.

– Кто-то приходил? – спросил он.

– Нет, – сказала Нина, глядя на зажатые в его руке купюры.

– А письмо на кухне? На столе?..

– Я еще не заходила на кухню… – Нина пожала плечиками и ее маленькие "яблочные" груди вздрогнули.

Виктор закрыл дверь в ванную и остался в коридоре. Плеск воды отвлекал его, но он все-таки попробовал сосредоточиться. Вспомнил вчерашний вечер – память сохранила все. Даже, казалось, Виктор помнил все, что Нина говорила за столом. Потом он лег спать. И вот утром – чьи-то следы… Нет, не грязь на полу, а следы визита…

Тут Виктор включил свет в коридоре и осмотрел пол, думая, что, возможно, на полу он тоже увидит следы ночного гостя или гостей. Но пол был чист.

Вернувшись на кухню, Виктор сварил себе кофе и присел за стол. Вспомнил, как перед новым годом обнаружил записку от Миши и подарки. Все происходило так же – кто-то ночью зашел и оставил, в этот раз кто-то оставил письмо от главного… "Дела идут на поправку…" – написал главный. Значит, скоро снова будет работа? Значит он скоро увидит Игоря Львовича. Увидит и спросит, что это за почтовая служба, у которой есть ключи от его квартиры?

– Ключи… – подумал Виктор.

Поднялся, вышел в коридор и проверил дверь – закрыта. Вернулся.

Мысль о замене замка его успокоила. Замки уже давно были ходовым товаром. Можно было купить замок с сигнализацией, с кодом, с электрическим блокиратором… Можно будет купить даже два замка с секретами, которые будут надежно охранять его квартиру, его личную жизнь и сон…

Успокоившись, он сварил кофе для Нины и уже выносил его в коридор, когда столкнулся с ней в дверях. На Нине был его халат.

– А я как раз тебе кофе сварил, – сказал он.

– Спасибо, – улыбнулась Нина, взяла чашечку и села за стол.

– Витя, – она посмотрела на него полусерьезно-полупросительно. – Я хотела сказать… – она замялась, словно подбирая слова. – Ну насчет нас… Как-то получилось, что мы с тобой вместе…

И она замолчала.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Виктор. Возникшая пауза заставила его занервничать.

– …я про зарплату… – наконец продолжила Нина. – Мне очень важно получать деньги… за Соню…

– Конечно, будешь получать… – удивился Виктор. – А почему ты подумала об этом?

Нина пожала плечиками.

– Понимаешь, как-то неловко, ведь мы с тобой теперь как бы… вместе. И одновременно я у тебя работаю…

Виктор снова почувствовал тяжесть в голове, тяжесть, которая только-только исчезла после первой чашки кофе.

– Все в порядке, – сказал он Нине, но на его лице уже не было улыбки. – Не беспокойся… Это не я тебе плачу, это деньги Сони… ее отца…

Нина сидела, сама смутившись от разговора. Смотрела на стол перед собой, на чашку с кофе.

– Успокойся, – Виктор поднялся, подошел к ней и погладил ее мокрые волосы. – Все в порядке…

Она кивнула, не глядя на Виктора.

– Я сегодня приду поздно, – сказал Виктор. – Никому не открывай. А это тебе вперед… – он положил перед ней две зеленых сотки и вышел из кухни.

Побродив недолго по городу, Виктор сел на метро и приехал в Святошино. Февраль после нескольких, видимо случайных оттепелей, снова засуровел. Светило солнце, сверкал под ногами снег и руки мерзли в карманах короткой дубленки. Правая рука сжимала в ладони холодную связку ключей от квартиры Пидпалого.

Дорога от метро до дома, где жил старик, заняла в этот раз минут десять – видимо холод подгонял Виктора. Не мешкая перед дверьми, Виктор быстро вошел в квартиру. Постучал ногами по полу в коридоре, струшивая с сапог снег. Прошел на кухню. Там было чисто и только воздух – одновременно сырой и спертый – сразу напомнил о том дне, когда вызванная Виктором скорая увезла отсюда Пидпалого. Увезла навсегда.

Воздух защекотал в ноздрях и Виктор чихнул.

– Лучше было бы ему умереть дома, – подумал он, глядя на старую кухонную мебель, на остановившиеся настенные часы, на терракотовую пепельницу на подоконнике, которую старик видно никогда не использовал, то ли забыв о ней, то ли из бережливости.

Прошел в комнату. Вокруг широкого круглого стола так же стояли старые стулья. Люстра с пятью матовыми плафонами свисала с середины потолка. Напротив входа в комнату стоял комод, на котором ближе к стенке громоздились друг на друге три книжные полки. Фотографии и газетные вырезки заслоняли корешки книг. На стенах тоже висели фотографии в рамках – от них веяло прошлым. Вся обстановка квартиры принадлежала другой эпохе.

Виктор вспомнил квартиру своей бабушки, воспитывавшей его после того, как его родители развелись и разъехались в разные стороны. Та квартира в старом доме на Тарасовской тоже была в чем-то старомодной, но тогда Виктор об этом не задумывался. Там тоже стоял комод, только поменьше этого. На комоде – стеклянная горка, где бабушка выставляла напоказ свою гордость фарфоровые вазы, которыми ее награждали на работе за очередные достижения. Этих ваз было пять или шесть и на каждой из них аккуратно, золотыми чернилами были выведены ее фамилия и инициалы, дата и краткое объяснение "за что". И такие же фотографии в рамках – та же эпоха, то же недавнее, но такое уже далекое прошлое, прошлое страны, которой уже нет.

Виктор подошел к комоду. На фотографиях, заслонявших корешки книг, узнал Пидпалого – вот Пидпалый с какой-то женщиной на фоне пальм – и внизу надпись "Ялта, лето 1976 г." Виктор всмотрелся в фотографию – Пидпалому на ней было лет сорок – сорок пять, и женщине с завитыми волосами видимо столько же. На другой фотографии Пидпалый стоял один на краю бассейна, из которого выглядывала голова дельфина. "Батуми, лето 1981" – подсказывала подпись внизу.

Прошлое верило в даты. И жизнь каждого человека состояла из дат, придававших жизни ритм, ощущение ступенчатости, словно с высоты очередной даты можно было оглянуться и, посмотрев вниз, увидеть само прошлое. Ясное, понятное прошлое, поделенное на квадраты событий и линии дорог.

В этой квартире, не смотря на присутствие в воздухе книжной сырости может из-за первого этажа, Виктор почувствовал себя уютно и защищенно. Эти стены с полинявшими обоями, покрытые пылью плафоны люстры и ряды фотографий словно загипнотизировали его.

Он сел за стол. Опять вспомнил бабушку, Александру Васильевну, когда была она уже старой и выходила с табуреткой посидеть на улице около парадного. "Не дай бог лежать мне парализованной, – говорила она. – Я тебе всю жизнь испорчу, и жены у тебя не будет!" Виктор тогда смеялся, но бабушка, не смотря на всю свою дряхлость, выведала у соседей телефон квартирного маклера и уже через пару месяцев у Виктора была новая двухкомнатная квартира, а бабушка переехала в однокомнатную хрущовку на первый этаж. И уже в ней умерла, тихо и незаметно. Хоронил ее "Собес", а соседи, собрав по три рубля, купили венок. Обо всем этом Виктор узнал полгода спустя, вернувшись из армии.

Захотелось чаю и Виктор прошел на кухню. За окошком уже темнело. Он включил свет и услышал, как забурчал старый холодильник. Удивленный, Виктор открыл холодильник и заглянул внутрь. Позеленевшая колбаса и открытая банка сгущенного молока. Он достал банку. Нашел в кухонном пенале пачку чая, заварил.

К ощущению уюта, чужого уюта, примешалась тревога. Виктор пил чай и заедал его сгущенкой, затвердевшей от времени. С улицы доносились то разговоры проходивших под домом людей, то шум проехавшей машины.

В горле почему-то першило и Виктор налил себе вторую чашку чая. Выпил и вернулся в комнату. Включил там свет. Заглянул в кабинет, заставленный книжными шкафами и полками. Подошел к письменному столу. Зажег настольную лампу – тоже старую, на мраморной ножке. Сел на стул, обитый черной кожей.

На столе лежали какие-то тетради, записные книжки. Возле лампы Виктор заметил толстый ежедневник и взял его в руки. Пролистал – на страницах метался бисерный спешащий почерк, вразброс лежали бумажки-закладки. Ежедневник сам раскрылся на одной такой закладке – вырезке из газеты. Виктор придвинулся поближе к лампе. В вырезке сообщалось о том, что Великобритания подарила Украине Антарктическую станцию. В конце информации ее автор обращался за помощью к потенциальным спонсорам, без денег которых невозможно было отправить украинских ученых в Антарктиду. Тут же приводился телефон для справок и номер банковского счета для спонсорской помощи.

– Зачем Украине Антарктида? – подумал Виктор и пожал плечами.

На этой же странице заметил какую-то квитанцию о почтовом переводе. Поднес к глазам и ошалел – Пидпалый отправил на этот "антарктический" счет пять миллионов купонов – должно быть все свои сбережения…

Отложив квитанцию и вырезку из газеты на стол, Виктор всмотрелся в записи старика, но смог разобрать только отдельные слова – почерк Пидпалого словно кодировал его записанные мысли, делая их недоступными постороннему.

Опять Виктор ощутил тревогу. И кончики пальцев зачесались, словно от прикосновения к чему-то непонятному, необъяснимому.

Виктор помнил о своем обещании старику. Помнил, но не хотел сейчас об этом думать. И хотя он пришел сюда, не думая о причине, но ведь именно это обещание и привело его в квартиру Пидпалого. И холодные ключи в ладони, спрятанной от мороза в кармане – они вели его сюда, как компас.