Смерть в конверте

Глава 29

Мисс Рептон с утра чувствовала себя уже лучше. Горе осталось, но первая невыносимая боль притупилась. Ей захотелось почитать Библию, и она даже послала за викарием, с кем вступила в увлекательнейшую беседу. Оказалось, что мистер Мартин не является последователем учения, согласно которому мертвые спят в своих гробах до самого Судного дня, а мисс Мегги впитала это убеждение с молоком матери и никогда в нем не сомневалась. Сейчас она сочла более современные взгляды викария успокаивающими. Кроме того, мисс Рептон, от своего имени и от имени Валентины, искренне поблагодарила мисс Силвер за заботу, выразив свои чувства с обезоруживающей простотой:

— Не хотелось бы быть несправедливой, и Бог меня упаси от недобрых мыслей, но теперь все знают, что Роджер собирался развестись с женой, а нельзя насильно заставить кого-то не строить предположения о том, не изменяла… сами знаете насчет чего. И, мне кажется, в данных обстоятельствах даже хорошо, что рядом с Валентиной будет другой человек, не ее прежний жених.

Появившийся позднее старший констебль срочно захотел повидаться с мисс Силвер, которая тут же спустилась вниз и застала своего друга рассматривающим вид из окна кабинета. Рэндел коротко проинформировал ее, что официальное вскрытие установило смерть от цианистого калия:

— Знаете, Крисп вчера говорил с садовником, и тот сообщил, что уничтожал в июле осиные гнезда с помощью цианида. Факт общеизвестен. Он тогда показал гнезда полковнику и сказал, что надо что-нибудь предпринять, а то от ос житья не будет к августу, не говоря уже о вреде для фруктов. Рядом с ними тогда оказалась миссис Рептон, которая очень заинтересовалась происходящим и подробно расспрашивала, есть ли у него подходящий яд и какой именно, потому что она очень боится этих тварей. А когда садовник принялся за уничтожение гнезд, Сцилла присоединилась к нему и с видимым интересом наблюдала за происходящим. Он утверждал, что предупредил хозяйку не дотрагиваться до самого вещества, потому что это сильный яд. Если вспомнить о вчерашнем моем с ней разговоре, то эта женщина определенно переигрывала, изображая полное неведение о цианистом калии.

Мисс Силвер удобно устроилась в том же уголке кожаного дивана, где сидела во время вчерашнего допроса. Тогда Сцилла в своей клетчатой юбке и ярко-зеленом джемпере сидела у письменного стола и прекрасная память профессионального детектива мгновенно воспроизвела подчеркнуто наивную манеру говорить, переспрашивая на каждом шагу: «Циа… что? Ну, этот циа… как его там».

Мисс Силвер открыла пеструю сумку для рукоделия вытащила почти законченный кардиган Жозефины, попутно заметив:

— Я бы не придавала ее словам слишком большого значения. Чего у нее нет, так это образования, бедняжка и книги-то в жизни не открыла, а сведения о происходящем в мире черпает из заголовков газет, картинок и сводок новостей в кино. Мне кажется более вероятным, что сложное слово «цианистый калий» улетучилось из ее памяти, как только она его услышала. А вот угроза нашествия ос ее пугала, и цианидом-то она заинтересовалась лишь как средством избежать опасности.

Марч уселся в противоположном углу дивана, хмуро добавив:

— Если только яд не показался ей столь же удобным средством устранения нелюбимого мужа. Слушайте, ведь Сцилла вам совершенно не нравится, но вы все равно будете выискивать аргументы в ее пользу до последнего, правда?

Мисс Силвер улыбнулась, кивнув:

— Конечно, мой дорогой Рэндел.

— Теперь, поддержав Сциллу, вы облегчили вашу совесть, так что поделитесь сейчас со мной своими реальными подозрениями.

Некоторое время женщина молча продолжала вязать.

— Мне кажется, — задумчиво начала она, — что вы не хуже меня видите то, что лежит на поверхности. О внешности эта женщина заботится, а о своем развитии — нет. Интересно, кем были ее родители? Мне кажется, ей с детства приходилось бороться за выживание. Мисс Мегги рассказывала, что Сцилла никогда не говорила ни о родственниках, ни о старых знакомых. Раньше она работала манекенщицей и шоу-герл. И то и другое — занятия ненадежные и временные, но оба малопригодны, чтобы подготовить девушку к жизни в деревне в качестве жены обедневшего помещика, да еще вдвое старше. Сцилла могла быстро понять, что совершила ужасную ошибку, особенно если она увлеклась мистером Гилбертом Эрлом. Не думаю, что эта женщина питала какие-либо чувства к мужу или его семье. Мисс Мегги говорила, что полковник завещал ей около двух сотен фунтов в год. Сцилла могла предпочесть эти деньги и свободу своей жизни в поместье, к которому ее не привязывали ни дела, ни чувства. Об этом можно спорить, но бесспорно одно — у всех нас есть внутренний барьер, который не позволяет приравнивать желания к их реализации. Это разные вещи. Молодая женщина может хотеть стать свободной и независимой, но не сможет совершить убийство, даже если оно приведет к заветной цели.

Констебль кивком показал, что принял поправку к сведению, и продолжил:

— Что касается завещания, то я был сегодня утром у адвокатов полковника, старая ледлингтонская фирма «Морсон, Пэдвик и Морсон», где и побеседовал с ее главой, мистером Джеймсом Морсоном. Оказывается, Сцилла лишается своих двух сотен, если дело дойдет до развода по причине прелюбодеяния. Я спросил, а в курсе ли этого миссис Рептон, тут мистер Морсон взглянул на кончик своего носа и ответил, что счел своим профессиональным долгом лично сообщить ей об этом, особо остановившись на словах «dum casta» и разъяснении их значения. Его до глубины души возмутило, что миссис Рептон, узнав об условиях, расхохоталась и заявила: «Значит, если мне надоест Роджер и я с кем-нибудь отсюда сбегу, то не получу ни гроша?! Какой позор!» Так что дама совершенно точно знает, что в случае развода останется без единого пенса. Причем полковник не просто заявил ей о разводе, но и сообщил об этом сестре и адвокату. Должно быть, Сцилла и Эрл встречались на квартире какой-нибудь услужливой подружки, чьи показания всегда можно получить. Таким образом, до сих пор факты свидетельствуют не в пользу Сциллы, но вчера утром Роджер Рептон съездил в Ледлингтон и изменил завещание.

Мисс Силвер невозмутимо продолжала вязать, всего лишь вежливо воскликнув:

— Что ты говоришь, Рэндел!

Констебль не поверил, что женщина не просчитала в уме все возможные последствия действий полковника, но был вынужден продолжать разъяснения:

— Он изменил завещание, вычеркнув ее, причем настоял, чтобы это было сделано немедленно, конечно, мистер Морсон счел такую спешку, по меньшей мере, неосмотрительной. Таким образом, во-первых, этот поступок могут счесть свидетельством того, что Роджер замыслил самоубийство. Во-вторых, когда полковник незадолго до смерти, как утверждает Флори, ссорился с женой в кабинете, то, интересно, сказал он ей или нет про свой утренний подвиг? Если да, то Сцилла знала, что исключена из завещания, и ей, следовательно, мало пользы в его смерти, но если же ей известны были только его намерения, то здесь имеется приличный побудительный мотив к преступлению. Мисс Силвер тихонько кашлянула.

— Никаких доказательств ни того, ни другого. Предположим, что полковник рассказал жене об изменении завещания. Это произошло после четырех. Конечно, женщина сильно разозлилась, а цианистый калий уже был в графине. Значит, если его туда добавила она сама, то должна была сделать это раньше или отвлечь как-то внимание мужа во время разговора. То есть его смерть была уже предопределена, а соответствующие меры приняты. Неужели разъяренная женщина, запланировавшая смерть мужа, будет в состоянии взвешивать альтернативные варианты, решая — убивать или нет? Если он разведется, то она потеряет завещанные деньги. Если умрет — то может их и получить, все зависит от поведения семьи и наличия доказательств ее неверности. Сцилла, вероятно, сочла, что сможет получить деньги, потому что, умерев, муж не сможет с ней развестись. А что касается завещания, о какой сумме там идет речь, о значительной?

— Нет, об очень небольшой, — сказал Марч, — поскольку нет прямого наследника мужского пола, то поместье, включая фермы, от которых и шел основной доход полковнику, переходит Валентине. Замечу, что если бы не ее солидные денежные вливания, то эту недвижимость давно бы пришлось продать. И Сцилла Рептон обо всем знала.

Мисс Силвер вытащила клубок голубой шерсти.

— Рэндел, это секрет Полишинеля, — заметила она, — я в деревне еще и суток не прожила, как мисс Вейн выложила мне больше, чем ты сейчас.

— Значит, вы думаете, что она убила мужа?

— Мне кажется, мы можем согласиться с тем, что мотив у Сциллы был. Ей угрожали разводом и потерей денег.

Над ней также нависла угроза потери любовника. Не знаю, насколько глубоки ее чувства к мистеру Эрлу, но следует отметить, что он красив, перед ним открывается успешная карьера, впереди ждет титул. Такой человек даже в наше время не может позволить себе жениться на женщине, с чьим именем будет связан серьезный скандал. А у вдовы полковника Рептона шансы возрастают.

— Да, вы правы.

— Это относительно мотива. А что касается возможности, то для нее добавить яд в графин было легче, чем другим. Можно было сделать это утром, когда полковник отсутствовал, или в любой момент во второй половине дня, дождавшись, пока он на пару минут выйдет из кабинета. Конечно, зайти туда мог и любой другой из домочадцев, но больше ни у кого нет мотива. Из людей, не живущих в доме, такая возможность была всего у двоих.

— У двоих? — удивленно поднял брови констебль.

— Я имею в виду мистера Бартона и мисс Эклс.

Рэндел покачал головой:

— Но если рассуждать по-вашему, то где их мотивы? Мисс Силвер энергично заработала спицами.

— Здесь мог существовать мотив, о котором мы еще не говорили, но именно он, я уверена, являлся настоящей причиной смерти и полковника, и Конни Брук. Каждый из них считал, что распознал автора анонимных писем. В случае с мистером Рептоном можно включить и дополнительные побуждения. Если его отравила жена, то такие, конечно, были. Роджер сказал ей, что знает, кто пишет анонимки, и добавил: «Может быть, ты написала их сама. Очень удачный способ покончить одновременно и с браком Валентины, и со своим собственным». Конечно, слова прозвучали в разгар скандала и совсем всерьез их воспринимать нельзя, он не повторил своего обвинения при разговоре с сестрой, когда сообщил, что жена ему неверна. Тем временем рассказ Флори о ссоре пошел гулять по деревне, и все повторяли, что полковник знает, кто написал анонимки. В результате мы имеем его смерть, так же как имели смерть Конни Брук, последовавшую за сплетнями о том, что она знает о том же самом, что и Рептон.

Эти два случая трудно разделить. Таким образом, если миссис Рептон не писала анонимок, то я не верю, что она отравила мужа.

— Но, по словам Флори, полковник обвинял жену.

— Мне кажется, не совсем так, Рэндел. Флори показала, что полковник получил анонимное письмо, которое обвиняло миссис Рептон в измене. Дальше девушка заявила: «Миссис Рептон сказала, что это все ложь, а полковник ответил, что это грязные письма о грязных делах и что он знает, кто их написал. А миссис Рептон спросила, кто же это. Мистер Рептон ответил, что ей бы не понравилось, если бы она узнала, и что, может быть, она сама это сделала, потому что таким образом разом покончила бы и с браком Валентины, и со своим собственным». Видите, это скорее горький упрек, нежели прямое обвинение, и, заметьте, полковник не повторил этих слов сестре.

— И что это доказывает? В его личной реакции на первое место следует поставить ее измену, на второе — анонимки. К тому же если полковника отравила не жена, то кто?

Мисс Силвер сдержанно заметила:

— Мы ведь говорили еще о мистере Бартоне и мисс Эклс, оба они в какой-то мере связаны и со смертью Конни Брук, и со смертью полковника. Я не утверждаю, что кто-то из них виновен, но нам следует рассмотреть все возможности.

— Бартон? — удивленно воскликнул констебль. — Конечно, он виделся с Рептоном незадолго до его смерти, но они вели, если верить Флори, дружескую беседу. Там нет ни ссоры, ни какого-то другого мотива. Причем Бартон имеет все причины быть благодарным Рептону, своему хорошему другу. Мне кажется, он ему очень предан. Я видел Бартона вчера вечером, после того как ушел отсюда, и, поверьте, известие о смерти Рептона оказалось для него жестоким ударом. А какое отношение он имеет к Конни Брук?

— Никакого, если он не автор анонимных писем. И очень серьезное — если автор. Еще хочу вам напомнить, в среду вечером — тогда, когда была убита Конни — я погасила свет в спальне и высунулась из окна. Прием в поместье уже закончился, от него отъезжали автомобили, и тут я увидела мистера Бартона, возвращающегося со своей ночной прогулки вместе с котами, причем шел он с того конца деревни, где жила Конни. В этом нет ничего особенного, не считая того, что в нужное время этот человек мог подсыпать снотворное в ее какао, если он мог проникнуть в дом.

— Обвинение из этого не состряпаешь, — улыбнулся Рэндел.

Мисс Силвер продолжала вязать с прежней скоростью.

— Я и не собиралась, просто заметила, что и такое возможно, зачем умалчивать? Мне кажется, вы должны рассказать мне побольше о мистере Бартоне, раз уж вы с ним познакомились.

— Ничего я не должен, да и не знаю теперь, стоит ли вам рассказывать. Если бы я не был уверен в вашем молчании больше, чем в своем собственном, то придержал бы свой язык. Ну ладно, расскажу. Бартон — не настоящая фамилия этого человека. Настоящая вам не нужна, но вы наверняка вспомните, когда узнаете, в чем дело. Пока будем называть его Бартоном. Он был произведен в офицеры из рядовых в том батальоне, в котором служил Рептон. Через пару лет они вместе были на разведслужбе на Востоке, изнурительное занятие. Там Бартон получил тяжелое ранение лица, оставившее уродливый шрам, а потом с ним случился удар, и он по инвалидности был списан домой. Там он обнаружил, что жена живет с другим, и, впав в бешенство, убил их обоих, мужчину выбросил из окна, а женщину задушил. Его сочли невменяемым и посадили в специальный сумасшедший дом для преступников в Броудмуре, а через несколько лет выпустили. Рептон разрешил ему занять здесь коттедж за символическую плату — перечное зернышко — и всячески выражал ему дружеские чувства. У Бартона не было никаких причин вредить своему благодетелю.

Тут мисс Силвер одарила его таким взглядом, который живо напомнил Рэнделу школьные годы. В нем содержался намек, что, если постараться, то он может ответить и получше.

— Где приступ умопомешательства, там и рецидив, — уверенно заявила дама, — а написание анонимных писем часто указывает на не полностью уравновешенную психику. А если человек с настолько отягченным прошлым, да еще многие годы живущий в изоляции от общества, разве не могло случиться так, что, утратив возможность нормального общения с окружающими, Бартон стал искать подмену общественным контактам, некий их извращенный вариант? Такое иногда случается при некоторых психических заболеваниях.

Марч припомнил несколько неприятно поразивших моментов в поведении Бартона во время своего посещения и заметил:

— Знаете, когда я спросил, почему он в тот день зашел к Рептону днем, а не в сумерки, что было обычным делом, этот человек ответил: «Я тогда думал о разных вещах и дошел до такого состояния, когда кажется, что больше не выдержишь, тут в голову и пришло, а не навестить ли полковника, взял и пошел к нему». И когда Бартон сказал это, мне пришло в голову, что так же, в середине октября, он вернулся домой и застал свою жену с другим. Кажется, это произошло именно тринадцатого, я почти уверен, потому что недавно перечитал подшивку «Таймс» за тот период. Мне почему-то пришло в голову, что тот убийца и живет здесь под именем Бартон. Даты совпадают, я помню, что подумал, какое для него несчастливое число — тринадцать.

Немного помолчав, констебль снова заговорил:

— Полагаю, вы правы, Бартон вполне мог совершить убийство. Если он сначала сидел дома и бередил старые раны, а потом пришел сюда и услышал еще и обвинение в написании анонимок, то мог выйти из себя и дойти до крайности. Правда, если предположить, что все произошло именно так, то остается вопрос: где этот человек взял яд? Его обычно не носят в карманах вместе с остальными мелочами. По моему мнению, если Бартон и мог кого-то убить, то в манере своего предыдущего преступления — ударить, задушить, но только не заранее заготовленная отрава, нет, это на него не похоже. Причем заметьте, ненормальные преступники обычно действуют по шаблону.

Мисс Силвер кивнула в знак понимания:

— Чистая правда, Рэндел. Но есть и еще один факт в пользу мистера Бартона. Как вы правильно сказали, если именно он отравил полковника, то должен был принести яд с собой. Наличие такого намерения означало, что Бартон уже знал, что Рептону известно имя автора анонимок. Но откуда он мог услышать эту сплетню, если никуда не выходил и никого не видел? Он не ходит посидеть к Джорджу, двери его дома для всех закрыты. Так что остается непонятным, дошли ли до Бартона ходящие по деревне сплетни. А если он не знал, что полковник его подозревает, то ему и не надо было запасаться ядом для своего визита в поместье. Пожалуйста, не думайте, что я подозреваю этого человека в убийстве, совсем нет. Но его нельзя исключить из списка подозреваемых.

— Что возвращает нас к Метти Эклс. Что там вы хотели про нее рассказать? Говорят, дама была влюблена в Рептона?

— Это правда. Женщина чуть не умерла от отчаяния, когда нашла его тело, и немедленно обвинила миссис Рептон в убийстве, причем она не притворялась. Но давайте подумаем. Причиной многих насильственных смертей были ревность и сопутствующая ей злоба. Мисс Эклс была глубоко привязана к своему отдаленному родственнику, наверняка надеялась выйти за него замуж. А он два года назад появляется в поместье с самой неподходящей во всех отношениях женой — ни по возрасту, ни по воспитанию, ни по вкусам. Через год появились анонимные письма. Как мы с вами решили, такого рода вещи, безусловно, рождаются в чьей-то расстроенной психике. Но мисс Эклс все время находилась в центре общественной жизни деревни — она играла на органе в церкви, посещала больных, участвовала в работе кружков. У нее просто не хватило бы времени на размышления над своими обидами, обычно предшествующие появлению желания написать подобное. Что касается возможности совершить убийство, то она была у нее в обоих случаях. Метти могла пройти вместе с Конни до ее дома и растворить лекарство в стоящем на плите какао. Помните, я говорила, у меня есть только некоторое ощущение, что я слышала, как они прощаются, но, даже поклянись я в этом, ничто не могло помешать мисс Эклс передумать и проводить Конни до дома. Совершенно естественный порыв пожилой женщины помочь девушке, которая выглядела очень расстроенной и усталой. В случае с Роджером Рептоном мы вполне можем предположить, что она слышала ходящие по деревне сплетни Флори и поняла, что ее вот-вот обвинят в написании анонимок. Подумайте только, какой бы катастрофой для мисс Эклс обернулось бы подобное обвинение! Если бы ее вина была доказана и даже если бы окружающие просто поверили бы в то, что письма пишет она, вся ее жизнь была бы полностью и окончательно разрушена, можно даже сказать, кончена. И разве в таком случае нельзя предположить, что женщина хотела избежать такого поворота событий? Может быть, цианистый калий предназначался для нее самой, на крайний случай. Но мисс Эклс — женщина самоуверенная и решительная, она могла осмелиться на прямой разговор с полковником, а собрание кружка по рукоделию делало их встречу естественной. Метти знала, что Рептон в кабинете. Помните, она говорила, что Флори ей это сказала, но ведь это значит, что сначала девушку спросили, где хозяин. Итак, женщина направилась к нему, причем специально приостановилась рядом со мной и мисс Рептон, чтобы сообщить, что понесла Роджеру чай. Предположим теперь, что полковник, воспользовавшись тем, что они одни, обвинил ее в написании анонимок. Он вполне мог так поступить и даже дойти до того, чтобы объявить о своих подозрениях. Метти прекрасно знала характер Рептона, ей было виднее, как он поступит. При худшем исходе она, впав в отчаяние, могла захотеть заставить его замолчать, а незаметно подсыпать цианистый калий в графин нетрудно.

Взгляд Рэндела стал одновременно восхищенным и уважительным.

— Но объясните мне, как бы вы отвлекли внимание человека, которого собираетесь отравить?

Мисс Силвер перевернула вязанье и приложила ладонь к рукаву, чтобы прикинуть длину.

— Например, сказать, что в саду бегает какая-то странная собака. Конечно, цианистый калий следует предварительно растворить в маленьком пузырьке, который легко спрятать с кармане или сумочке.

— Да, вижу, у вас все продумано до мелочей. Как повезло обществу, что вы не тратите свои способности на совершение преступлений! — Заметив укоризненный взгляд своей бывшей воспитательницы, констебль поспешил выразить свое согласие: — Полагаю, то, что вы описали, вполне могло произойти. А надолго мисс Эклс выходила из столовой?

— Да, она отсутствовала довольно продолжительное время.

— А вы видели, как она вернулась?

— Да.

— Что-нибудь в ней изменилось или нет?

— Интересно, что вы об этом спросили. Да, она возвратилась несколько возбужденная, со следами недавних слез, которые старалась запудрить. Конечно, вполне возможно, что полковник просто сообщил ей о намерении развестись, как уже было с сестрой и мистером Бартоном. Если он не подозревал Метти в написании анонимок, то понятно, что ему захотелось поделиться со своей давней приятельницей.

Рэнделу не понравились столь далеко идущие выводы.

— Знаете, вы строите из предположений карточные домики, очень складные, надо отдать вам должное, но, построив один, немедленно его разрушаете. Однако, будучи прямым человеком, не побоюсь признаться, что отдам все ваши гениальные предположения за малую толику настоящих доказательств. Пока что только на Сциллу Рептон существуют хоть какие-то улики. Самое важное — у нее был мотив к преступлению. Даже если эта женщина знала, что Рептон изменил завещание, — а она вполне могла и не знать, что это уже произошло, — все равно от его смерти для нее была только польза: деньги по завещанию, спасенная репутация, надежда выйти замуж за Эрла. Кроме того, миссис Рептон знала о наличии цианистого калия в сарае садовника и имела к нему доступ. Мало того, женщина серьезно поссорилась с мужем меньше чем за час до его смерти, притом вполне могла подсыпать яд в графин как во время этой ссоры, так и до нее. Заметьте, их разговор закончился словами, брошенными выходящей из кабинета Сциллой, теми, которые слышала Флори: «Для меня ты лучше мертвый, чем живой». Все вместе складывается в серьезное обвинение.

— Несомненно, — подтвердила мисс Силвер, — но оно не вяжется с анонимными письмами и смертью Конни Брук.

Констебль предпочел пропустить ехидное замечание мимо ушей и продолжил:

— Давайте теперь вернемся к Метти Эклс. Ваше последнее замечание по ее поводу сводилось к тому, что, раз она не писала анонимок и Рептон не имел против нее никаких подозрений, значит, ее возбуждение происходило из-за того, что он сообщил о предполагаемом разводе. Вам не кажется, что такое ваше убеждение не в малой мере поддерживается тем, что Метти мгновенно и недвусмысленно обвинила Сциллу в убийстве мужа? Но такое обвинение могла породить и уверенность мисс Эклс в том, что полковник, доведенный до отчаяния изменой жены, покончил жизнь самоубийством. С моей точки зрения, вполне убедительное объяснение ее поведения.

— А что говорит о разговоре с Роджером сама Метти Эклс?

— Ничего, что бы прояснило ситуацию. Она рассказала, что отнесла ему чай, а он сидел за столом и выглядел «как обычно». Утверждает, что не задерживалась в кабинете, а поднялась в комнату мисс Мегги и привела себя в порядок, прежде чем вернуться к гостям. Конечно, я могу нажать на нее и спросить прямо, говорил ли Роджер Рептон о своей жене. Но, послушайте, неужели вы всерьез ее подозреваете?

Прежде чем ответить, мисс Силвер ненадолго задумалась.

— Как вы правильно отметили, подозрения — это не доказательства, но я верю, что существует доказательство вины человека, совершившего, по крайней мере, два убийства, причем искать их надо именно в этом случае, только, может быть, копать глубже, чем предполагалось сначала. Я абсолютно уверена, что вопрос об анонимных письмах здесь основной. Поэтому мне хотелось бы вернуться к письмам, полученным Дорис Пелл, той, которая утонула в пруду поместья. Она жила с тетей, бывшей горничной миссис Грей, местной портнихой. Полагаю, тетю допрашивали?

— Конечно, с ней беседовал Крисп. Девушка получила не одно письмо, но тетя показала только последнее. Обыкновенная грязь, полная необоснованных обвинений в аморальном поведении.

— И что же мисс Пелл сообщила инспектору?

— Ничего, только плакала и приговаривала, что за добрая девочка Дорис и что никто про нее и ее семью раньше дурного слова не сказал. Они католики, очень религиозные, потому-то Дорис и не смогла перенести позора.

Мисс Силвер аккуратно закрывала петли. Покончив с последней, она взглянула на старшего констебля и спросила:

— Рэндел, вы не будете возражать, если я сама побеседую с мисс Пелл?