Смерть за зеркалом

Глава третья Убийство

Крюков посмотрел в окно. Ничего подозрительного заметно не было. Тогда он пристроил затылок к выбитой пулей кафельной плитке и «прицелился» сквозь образовавшуюся в оконном стекле дырку. Определить место, откуда прилетела пуля, он мог только весьма приблизительно.

В ванную ворвались Бодров, режиссер и двое бойцов из охраны.

— Что случилось?

— В Ольгу стреляли, — сообщил Крюков.

— Откуда? — Бодров бросился к окну.

— Похоже, что с крыши соседнего корпуса. Когда я смог выглянуть, там уже никого не было.

— Я вызываю милицию, — обратился к режиссеру Бодров.

— Это обязательно? — недовольно скривился Задославский. — Если ты это сделаешь, у меня появится еще одна головная боль.

— А если я этого не сделаю, у меня отберут лицензию, — Бодров достал мобильный телефон и принялся набирать номер дежурной части.

Крюков повернулся к режиссеру.

— В тот корпус, откуда стреляли, можно пройти напрямик?

— Кажется, на восьмом этаже есть какой-то проход, — объяснил Задославский. — Когда мне показывали гостиницу, меня по нему проводили.

— Вы двое, — обратился к охранникам Крюков, — быстро туда. Обследуйте крышу. После прихода здешних ментов там никаких следов не останется.

Он взял Ольгу под руку и повел в спальню. Ему принялись помогать неизвестно откуда появившиеся врач и фельдшер в белых халатах. Переложив заботу об Ольге на плечи медиков. Крюков направился в соседний корпус и поднялся на крышу, где уже некоторое время бестолково топтались присланные им охранники.

— Ну что? — спросил капитан. — Нарыли хоть что-нибудь?

Охранники развели руками.

— Вот, только газеты. Наверное, снайпер на них лежал. Винтовку не бросил, забрал с собой.

— А гильзу не нашли?

— Нет тут никакой гильзы. Все вокруг обшарили.

Крюков им не очень-то поверил, и сам на всякий случай осмотрел всю крышу. Киллер смылся так быстро. что у него просто не оставалось времени искать гильзу. Но поиски оказались безрезультатными.

Капитан покинул крышу, только когда внизу послышались сигналы милицейской сирены. Светиться попусту на месте преступления не имело смысла. Он вернулся в холл десятого этажа. Здесь уже сновали люди в серых мундирах. Оказалось, на место происшествия не поленился прибыть сам начальник местной милиции полковник Сидоров. Крюков уже сталкивался с ним. когда был в отделении.

Режиссер на повышенных тонах ругался с полковником.

— Все это происки завистников и конкурентов! Они хотят сорвать мое шоу! Ничего не выйдет! Я требую оградить меня и творческий коллектив от грязных посягательств.

— А может быть, завистники не при чем? Просто кто-то из творческого коллектива хочет повысить рейтинг передачи? — спросил его Сидоров.

И тут заметил Крюкова. Полковник был неприятно удивлен, увидев знакомое лицо, и повел носом.

— Так, снова запахло убийством, снова этот тип крутится рядом и, конечно, снова ни сном ни духом не ведает! Или я не прав?

— В точку, — поддержал полковника Крюков. — Я ничего не видел и выстрела не слышал. Услышал только, как разбилась плитка, и понял, что стреляют. Дальше действовал на автомате.

— А ты что, такой крутой спецназовец? — непонятно было, шутит полковник или говорит всерьез.

Капитан изобразил совершеннейшего простофилю.

— Да как вам сказать? Когда-то в армии чему-то учили. Плюс курсы охранников.

Бодров, стоя за спиной своего сотрудника, предпочел не распространяться о его истинной подготовке.

— Так ты, говорят, с нашим Чапаевым в армии служил? — задал вопрос полковник. — Иди, обнимись со своим другом. Внизу он. как раз опохмелиться ищет.

— Я не пью на работе, — твердо и, как ему показалось, убедительно, заявил Крюков.

— А тебе никто и не предлагает, — буркнул полковник и пошел дальше разбираться с Бодровым и режиссером.

Задославский, красный до корней волос, уже заготовил обличительную речь по поводу невозможности продолжать работу в такой криминальной обстановке. Двум руководителям было о чем поговорить. Крюкову же ничего не оставалось, как спуститься вниз. Пить с утра ему и в самом деле не хотелось, и он надеялся, что участковый выполнит свое обещание и сделает вид, что его не замечает…

И напрасно. Чапаев заприметил капитана, как только тот вышел из лифта, и подошел сзади. Крюков почувствовал крепкий дух вчерашней водки местного (бр-р-р) производства, усугубленный ароматом утреннего пива и доведенный до совершенства зубчиком чеснока и двумя папиросами «Беломор» ленинградской табачной фабрики имени Урицкого. Он обернулся.

— Так это ты, что ли, мой фронтовой друг? — мрачно поинтересовался участковый.

— А ты что, не узнал друга Петю? — во все тридцать два зуба улыбнулся Крюков.

— Узнал. Пошли, побазарим.

Они вышли на улицу и направились к павильону с надписью «Горячее питание». Участкового здесь знали. Продавщица ни слова не говоря протянула ему чекушку водки. Чапаев обиделся.

— Не видишь, я с другом?

Крюков отрицательно покрутил головой.

— Сейчас не буду.

— Сейчас это когда? Пока со мной, что ли? Угощением брезгуешь?

— Хорош базарить, — оборвал его Крюков. — Бери чекушку, глоток отопью, остальное тебе останется. И пожрать чего-нибудь, я еще толком не завтракал.

— Можно подумать, что я обедал! — возмутился участковый, но послушно взял предложенную продавщицей чекушку, пару граненых стаканов и тарелку с дымящимися чебуреками.

Они присели за крайним столиком. Чапаев снайперски отмерил Крюкову пятьдесят граммов, остальное накатил себе в стакан.

— Ну, дружбан, со встречей! — и отправил жидкость прямо в глотку.

Крюков выпил. Водка была — натуральная сивушная эссенция. Она тут же попросилась наружу, но Крюков усилием воли протолкнул ее в желудок и заблокировал сверху горячим чебуреком.

Участковый закусывать не стал. По его виду можно было догадаться, что он переживает минуты райского блаженства. Заметив скептический взгляд капитана, он вмиг посуровел. Теперь Василий был собран и серьезен. Если бы не запах перегара, его можно было бы принять за совершенно трезвого человека.

— Значит, ты снова здесь? — задал он риторический вопрос. — И опять проездом?

— Нет, теперь я тут работаю. Охранником у телевизионщиков.

— А про то, что ты мент, ты им не забыл сообщить? — ехидно прищурился Чапаев.

— Если даже и забыл, что дальше? — Крюков говорил спокойно; он никак не мог взять в толк, куда клонит его новый старый знакомый.

Участковый расслабленно откинулся на спинку пластмассового кресла и закурил.

— Если бы ты назвал мне хотя бы одну настоящую причину, по которой тут крутишься, я бы. может быть, чем-нибудь тебе помог. Ты имеешь отношение к пожару?

Крюков взвесил все за и против. Если он что-то и терял, то немного. При желании участковый и сейчас мог его заложить.

— Тогда, при пожаре, здесь погиб мой друг, Игнат. Его выкинули с десятого этажа, хотя горело с тринадцатого и выше. Ты мне сам об этом сказал.

Чапаев озадаченно почесал кончик носа.

— Игнат, говоришь? А ведь я был с ним знаком, причем очень близко. Странно, что тут не узнал. Выпил. что ли, лишнего? А ты случайно не Крюков? Имя у тебя еще такое дурацкое… Все равно не вспомню.

Вот, значит, за чем ты приехал? А я подумал, что как и все — бабки с наркотой искать.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Крюков.

То и веду, что имею. Тогда, при пожаре, ни товара, ни бабок не нашли. И наружу их никто не выносил. Сам, поди, видел, сколько тут братвы крутилось, вынюхивали. Теперь все соревнуются — кто первым до клада доберется. Веселые старты, называется. Только Борман прогадал. Сдал гостиницу телевизионщикам, наварить думал, да рекламу сделать. А оказалось, что телевизионщиков-то наш парламентарий прислал. Карпушкин Всеволод Адольфович, чтоб ему… Что, брат, опять не въезжаешь?

Крюков признал, что пока не въезжает. Чапаев снисходительно усмехнулся и продолжил лекцию.

— Так ведь он, избранник наш, мудрила государственный, и есть главный наркобарыга. Это же его люди к расуловцам сюда на стрелку приезжали.

Крюков принялся за второй чебурек.

— Я догадался, — проговорил он с набитым ртом. — Бодров, начальник службы безопасности у телевизионщиков — один из тех, кто приезжал на стрелку. Наверно, он на страховке на улице оставался, потому и не погиб. Значит, депутат подрезал Бормана и собирается на законных основаниях прочесать все углы и закоулки в поисках своего сокровища?

Чапаев одобрительно рассмеялся.

— Смотри ты какой! Не из Питера, а сообразительный. А теперь прикинь. Знаешь, кто в шоу участвует? Дочка Бормана, а вроде как при ней — его любимчик бригадир Лось. Затем сынок Расула отморозок Руслан. И подружка депутата Карпушкина. Плюс его охрана и все такое. Чуешь, куда расклад тянет?

Крюков удивленно присвистнул.

— И откуда ты все знаешь? Вроде квасишь, не просыхая, на работу не ходишь.

— А ты кто, партийный контроль? — обиделся Чапаев. — Я ведь участковый, мне по штату положено иметь… Кого? Правильно. Доверенных лиц из числа этой… прогрессивной общественности. Так что мой тебе совет тот же, что и в прошлый раз. Вали отсюда и чем быстрее, тем лучше. Тут скоро столько трупов будет, сколько эта «Башня смерти» за всю историю не видела.

— А ты останешься?

— Так куда же я со своего участка денусь? — развел руками Чапаев. — Рад бы, да некуда.

— А говорил «не самурай», — поддразнил его Крюков. — Я бы отсюда свалил, но уже поздно. Сестра Игната тоже в шоу участвует. Я обещал ей помочь, если что.

— И про сестру Игната слышал, — махнул рукой участковый. — Ладно, ты не сопливый, сам разберешься. чем тебе заниматься. Знаешь, если ты в натуре собираешься этот гадючник тряхнуть, я тебе, может, и помогу. Опер оперу глаз не выклюет.

— За это спасибо, — Крюков поднялся. — Если что, найдешь меня здесь, в гостинице. Заходи, не стесняйся. Мы же как-никак армейские друзья.

Они расстались. Участковый отправился за новой чекушкой, а Крюков поднялся на десятый этаж.

Милиции на этаже уже не было, Задославского тоже. Рабочие под руководством помощника режиссера. толстой крикливой дамы, заканчивали установку света и камер. Здесь же собрались участники будущего шоу.

Первым, с кем столкнулся Крюков, оказался Лось. Он потянул его за рукав в сторону от лифта в сторону туалета для персонала.

— Отойдем-ка, крутой. Разговор есть.

Крюков повиновался. Лось все-таки без пяти минут телезвезда. А кто он? Простои охранник.

Они присели на подоконник. Лось закурил.

— Я тебя сразу узнал, — похвастался он. — Я тебя в «Парусе» пару раз видел. Это ведь ты, козел, моих ребят отоварил? Повезло тебе, что меня в тот раз с ними не было.

— Ты так думаешь? — с сомнением произнес Крюков.

— Я уверен! — отрезал Лось. — Так вот запомни, дятел! Если Динка на тебя еще раз пожалуется, я никому говорить не буду. Прямо перед камерой тебе хлебальник разобью. Ты понял?

Крюков печально вздохнул. И не хочется, но ничего не поделаешь. Надо! Он коротко, без замаха, провел апперкот по печени. Лось открыл было рот для очередной угрозы, но так и замер, словно актер в немой сцене. В глазах его застыли боль и страдание.

— Извини, я не знал, что ты такой легко ранимый, — Крюков повернулся к нему спиной и направился искать своего непосредственного начальника.

Сыщику не хотелось, чтобы тот подумал, будто новый сотрудник отлынивает от работы.

Остаток дня капитан посвятил изучению здания и людей. Заместителем Бодров его не назначил, но поставил старшим смены. Оружия охранникам не полагалось. Только стоявшие внизу, на наружных постах, имели помповые ружья, а сам Бодров таскал под мышкой гражданский аналог «Макарова» пониженной убойности…

Ближе к вечеру Лось вдруг засобирался и заявил, что должен срочно уехать по неотложным делам и вернется только завтра.

Ольга тоже отказалась оставаться ночевать в «Башне» до открытия шоу. Смена Крюкова заступала на дежурство только завтра, но по договору он уже не имел права покидать здание гостиницы до окончания шоу. Поэтому он настоял на том, чтобы Ольгу проводили до дома работники милиции. Они же должны были встретить ее завтра и привезти в «Башню».

Перед тем как пойти спать Крюков еще раз зашел в ванно-туалетную секцию. Окно до сих пор не закрыли зеркалом, но выщербленную пулей плитку успели заменить. Крюков постоял у окна. Ему вдруг показалось, что в окнах последнего этажа корпуса, с крыши которого стрелял снайпер, мелькнул огонек. Он долго стоял, приглядываясь, но свет больше не появился. Сыщик решил, что ему это померещилось. Он повернулся, чтобы уйти и вздрогнул. В дверях белел призрачный силуэт. Это была Дина. Капризная красотка, та, что недавно бросалась на него с ножом, который он позже подобрал под столиком ресторана, и теперь хранил его на дне сумки.

Бледная тень кокетливо качнулась и голосом ломающейся девственницы проворковала.

— А, это ты? Я тебя сразу узнала. Ты хочешь меня растоптать, унизить и изнасиловать? — и повисла у него на шее.

Крюков опешил. Он уже привык к тому, что объятия и лобзания зачастую органично переходят в мордобой и поножовщину. Но чтобы наоборот?

— Меня сегодня многие узнают. День, что ли, такой? — он сделал неудачную попытку освободиться.

Дина с поразительной для ее возраста и сложения силой потащила его в спальную секцию. Здесь, отгороженный от прозрачных стен специальной мебелью, располагался интимный уголок психологической разгрузки, где особы женского пола могли быстро сменить прокладки и всласть поковырять в носу. Правда, и этот уголок частично контролировался видеокамерой. Но все равно, здесь можно было хоть как-то укрыться от ее недреманного ока и почувствовать себя в относительной безопасности.

Дина буквально швырнула Крюкова на жесткий диван и ловко стащила с него джинсы. Затем она одним движением сбросила с себя белый шелковый халат и осталась в узеньких, из одних тесемок и резинок состоявших трусиках-стрингах.

В ту же секунду она, как всадница, оседлала лежавшего на спине Крюкова, заткнув ему рот долгим поцелуем. «Да она слона на бегу остановит!» — подумал он и решил, что оптимальный способ выбраться невредимым из-под этой амазонки, — отдаться во власть сексуальной стихии. Тем более что его мужское естество реагировало на эту бурю соответствующим образом.

Крюков стиснул ее посильнее в талии и слегка помял сильными, но мягкими движениями массажиста. Она застонала, словно уже испытывала сказочное удовольствие.

— О, какой ты сильный, какой грубый! Возьми меня своими руками! Какие у тебя руки!

Крюков удивился. Он не делал с ней ничего особенного. А какому дураку недоставало ума тискать молодое женское тело? Видимо те, кто проделывал это до него, были полными недоумками.

Отработанными движениями пальцев — как пианист по клавиатуре — он слегка прошелся по эрогенным зонам партнерши. Дина продолжала сопеть и стонать, но как-то ненатурально. Она, скорее, старалась показать африканскую страсть, нежели испытывала ее на самом деле.

Крюков заподозрил, что бедняжка страдает сложным комплексом неполноценности. При ее богатом, как ему показалось, сексуальном опыте она, видимо, еще ни разу не испытывала оргазма. Интересный случай! И Крюков, как истинный джентльмен и убежденный тантрист, забыв обо всем, принялся за дело.

Он целовал ее соски, гладил грудь и лобок, а также самые интимные места: внутреннюю сторону ног от щиколотки до промежности, «треугольник страсти» на спине ниже талии — чуть ли не до появления мозолей на ладонях. Ласкал пальцами клитор. Все было бесполезно.

Наконец он решил перейти к основной программе. Под его рукой с легким треском разорвались тесемки и резинки ее стрингов… Поменяв позицию, они слились в единый организм и заработали, словно механический пресс.

— Я так не кончу… — предупредила Дина.

— Почему? — удивился Крюков.

— Это слишком просто… Я предпочитаю позу «шестьдесят девять»…

— А тебе что, предыдущих шестидесяти восьми мало?

Дина хихикнула, и некоторое время они продолжали работать молча. Наконец она снова спросила:

— А как ты относишься к куннилингусу?

— Какому гнусу?

— А к фелляции?

Ее теоретические знания в области секса потрясли Крюкова. Он и понятия не имел о существовании столь высоких материй.

— Нам, татарам, что фелляция, что флагелляция, все одно, — признался он.

— Ха! Фелляция — это когда хрен сосут, а флагелляция?

— Когда задницу дерут.

— Так ты садист?! — с испуганным восторгом вскричала Дина. — Сделай мне больно!

Крюков сделал.

— Ну не так же! — возмутилась партнерша.

— По-другому не умею, — проворчал он.

Ему вспомнился рассказ знакомого постового милиционера, деревенского парня, которому пришлось трахаться с мазохисткой.

«Ябу я ее, — рассказывал тот, — а она все: «Ну, ударь меня, ударь!» Ну, я ей и врезал так, что она с койки на пол слетела».

Крюков не выдержал и усмехнулся.

— Ты что, все? — с испугом спросила Дина.

— Нет, — успокоил он ее, — у меня семяизвержение регулируемое. Бывает, когда нужно, а не когда получится.

— Ты занимаешься по системе Кама-Сутра? — предположила она.

— А как же? Черный пояс, — подтвердил Крюков. — А еще система «Имсак». Арабская техника для одновременного удовлетворения всех четырех жен плюс десятка наложниц.

Непрерывные колебательные движения продолжались уже более получаса. Капитан подумал, что скоро не только ладони, но и кое-что еще у него покроется мозолями.

Он похвастался и сглазил. Внезапно Крюков почувствовал, что сам вот-вот кончит. Еще секунда, и он не выдержит! Капитан попробовал дыхательные приемы, попытался переключить внимание. Бесполезно. Оно подкатило…

— Слушай, Крюков, а как тебя зовут? — вдруг спросила Дина.

— Блин! — его словно окатило ледяной водой.

Он почувствовал, что акт бурного семяизвержения откладывается. Спасибо, эрекция сохранилась.

— Как ты сказал? Блин? — Дина засмеялась, ни на секунду не прерывая ритмичных покачиваний: вверх-вниз, вперед-назад. — Нет, честно, как тебя зовут? Только не ври!

— Хорошо… Ты сама… Напросилась… — Крюков говорил отрывочно, стараясь не выбиться из ритма движений. — Меня… Зовут… Пявчет…

— Что-о-о?! Л-а-а-а-а!..

Возглас удивления перешел в стон. Дина закатила глаза и судорожно задергалась. Крюков испугался, что она отдаст концы прямо здесь, в студии. Наконец судороги и стенания прекратились.

— Крюков, я кончила! — услышат он над ухом ее радостный шепот. — Ты представляешь? Кончила! Первый раз в жизни! И только из-за твоего дурацкого имени. Это же самое дурацкое имя в мире! — произнесла она с восторгом.

— Почему самое дурацкое? — обиделся он. — Пявчет — значит «Пятилетку в четыре года». А вот у нас в полку замполит был, его Мудленом звали. То есть «Мудрость Ленина».

— Иди в жопу со своим Мудленом! Давай продолжим. Рефлекс надо закрепить!

Они тиранили друг друга еще с полчаса до полного изнеможения, пока, наконец, Крюкову не удалось сбросить горючее…

Дина села на постели и покрутила на пальце свои эксклюзивные трусики, вернее, их остатки.

— Ну вот, зверюга, такие стринги порвал! Ведь последние были! Ладно, как только шоу закончится, специально съезжу в Москву, заскочу в бутик и куплю десять упаковок.

— Зачем так много? — удивился Крюков.

— А разве тебе уже надоело? — в свою очередь искренне удивилась Дина.

Что надоело? Трусы рвать или трахаться? уточнил Крюков. — А Лося своего куда денешь?

Дина всерьез задумалась.

А ведь ты прав. Может, мне за Лося не выходить? У него явно с этим делом проблемы. Нет! Выйду за Лося, а с тобой будем встречаться тайно. Должна же я иметь постоянного любовника! Ты куда?

— В душ, — отозвался Крюков, спешно ретируясь с поля битвы.

Идея стать штатным любовником дочки бандитского авторитета и жены его бригадира совершенно не устраивала сыщика. Отправляясь в душ, он прихватил с собой одежду. Обратно к страждущей нимфоманке Крюков решил не возвращаться ни под каким видом. Ни сегодня, ни вообще.

Капитан осторожно вышел из спальной секции и направился по коридору к своему номеру. Спать не хотелось. Он решил спуститься вниз, в круглосуточную палатку горячего питания, где утром они сидели с Чапаевым, и выпить пива.

Крюков вызвал лифт и поехал вниз. Пока он спускался, ему показалось, что кабина второго лифта проследовала наверх. Но он не придал этому значения…

На улице было тепло и тихо. С противоположной стороны шоссе от ресторана «Парус» слышались возбужденные голоса. Там веселились, возможно, даже кого-нибудь били. Крюков сделал несколько шагов вперед и удивленно огляделся по сторонам. По идее, здесь должен был прогуливаться человек с ружьем, охранявший вход в гостиницу, но никого не было. Не было его и у палатки, куда он мог бы отойти подкрепить уходящие силы. Может, отлить пошел?

Крюков увидел парня не сразу. Он не знал его в лицо, поскольку в эту ночь дежурила не его смена, но догадался, что это часовой. Тот лежал за высокой раскидистой елкой. Никакого ружья при нем не было, рации тоже. Вместо этого из его спины торчала рукоять ножа.

Крюков бросил взгляд на гостиничную башню. В окне верхнего сгоревшего этажа отчетливо мелькнул свет фонаря. Теперь Крюков точно знал, что ему это не привиделось.

Он рванулся назад в холл. Дежурный спал на кушетке позади стойки и сообщить ничего не мог. Крюков вспомнил о лифте, который прошел наверх, и тоже стал подниматься, воспользовавшись другой кабиной. Сначала он вышел на десятом. Первым делом он разбудил Бодрова и отдыхающую смену. Пока они спросонья терли глаза и одевались, он направился в спальную секцию, чтобы предупредить Дину. Ее, как ни странно, там не было. Крюков пробежал по комнатам и секциям студии, но так нигде ее и не нашел.

На сей раз лифтом он решил не пользоваться и оставшиеся пять этажей преодолел по служебной лестнице. И без того маленькие лестничные площадки были заставлены ведрами с краской и побелкой, лестницами и всяким строительным хламом. Днем тут шел ремонт.

Крюков осторожно крался вверх по лестнице. Добравшись до последнего этажа, он прислушался. Тихо. Капитан приоткрыл дверь, ведущую на этаж, и вошел. Здесь рабочие еще не приступали к ремонту, помещения были обесточены. В воздухе стоял тяжелый запах гари. Он шагнул в темноту и двинулся по коридору, но тут же споткнулся о тело. Это был труп охранника, убитого в холле и доставленного сюда на лифте…

Пока глаза привыкали к темноте, работал слух. Крюков услышал тихие шаги по выгоревшему линолеуму. Шаги приближались. Он пожалел, что не обзавелся каким-нибудь серьезным оружием. Как старшему смены ему даже дубинки не полагалось.

Неожиданно в середине длинного коридора зажегся яркий квадрат света. Это открылись двери лифта. Крюков подумал, что прибыло подкрепление от Бодрова, но ошибся.

На лифте приехала женщина. Крюков определил это по голосу. Кому именно принадлежал голос, было неясно. Но слова расслышал.

— Уходите, — приказным тоном велела прибывшая. — Внизу шухер. Этот козел, москвич, нашел труп на улице. Охрана уже в курсе.

— Сколько времени? — спросил мужской голос.

— Без двух минут двенадцать.

— Ништяк. Уходим по лестнице.

Коридор был настолько узок, что спрятаться в нем даже в темноте было невозможно. Изображать из себя труп и получить на всякий случай контрольный выстрел в голову Крюков не собирался. Прежде чем луч фонаря успел выхватить его из темноты, он выскользнул на лестницу и, как в детской игре, притаился за дверью.

Спустя несколько секунд она распахнулась, и по лестнице чередой стали спускаться люди, одетые в черные комбинезоны. Лица их были скрыты черными шапками-масками. Одна из фигур явно была женской.

Крюкову ничего не оставалось, как прихватить последнего за шапку-невидимку. Под маской оказалось знакомое лицо: с этим парнем и двумя его друзьями из команды Лося Крюков сцепился пару дней назад в «Парусе».

Группа в комбинезонах затормозила. Все оглянулись на Крюкова, который замер, как дурак, с трофеем в руке.

— Мочите его, что застыли?! — тихо, но внятно произнесла женщина.

Черные бойцы полепи под куртки. И снова Крюкову и в голову не пришло подождать и посмотреть — не начнут ли в него бросать цветами и маленькими шоколадками. Он отвесил пинка разоблаченному бойцу, в падении повалившего всех, кто стоял ниже него на лестнице, и ринулся за дверь, захлопнув ее за собой. С той стороны двери послышались тихие хлопки, и в ней засветились аккуратные дырочки. Затем последовал удаляющийся топот: это убегали вниз люди в черном.

Крюков метнулся к лифту. Он стоял заклиненный на последнем этаже. Спустившись пешком на десятый этаж, он с облегчением обнаружил, что армия Бодрова наконец приняла боеспособный вид. Сам полководец в нетерпении рыл копытом землю.

— Почему вы еще здесь? Они уходят по лестнице! — сообщил Крюков.

— Дверь забита намертво, лифты не работают!

— Они их заклинили, — пояснил Крюков. — Быстро все сюда. Помпы взяли? У них стволы имеются.

Бодров кивнул и нажал кнопку лифта: на сей раз тот заработал. Все шестеро — Бодров с Крюковым и четверо охранников с помповыми ружьями — погрузились в него и стали спускаться вниз.

— Сейчас догоним, — злорадно ухмыльнулся Бодров и спросил у Крюкова. — Как обстановка?

— Двое убиты, это как минимум.

— Ладно, — Бодров мстительно прищурился и поджал губы. — Разберемся.

Вдруг лифт замер, свет внутри него погас.

— Что за дерьмо? — выругался кто-то.

— Ах ты, зараза! Ну. сволочи! Все предусмотрели! Ну, Чубайс, чтоб ему!

Крюков в замешательстве потер лоб.

— А Чубайс-то здесь причем?

Бодров тяжело вздохнул и принялся объяснять москвичу особенности национальной энергетики. Оказалось, что во всем городе ровно в полночь на пять минут еэсовцы отключают свет. Как бы в напоминание местной оборонке о неуплатах и задолженностях. Здесь это называют время «Ч». Те, кто приходил, это учли. Сейчас они спокойно спустятся, сядут в машину и уедут.

— Ты видел их? Узнал кого-нибудь? — спросил Крюкова Бодров.

— Да, одного из команды Лося. Недавно вправлял ему мозги.

— А самого Лося не было?

— Нет, его бы я точно узнал, — Крюков помолчал, прикидывая, сказать или нет. — И еще. С ними баба была. Молодая и крутая.

— Лось для того и уехал вчера вечером, чтобы себе алиби заработать, — уверенно заявил Бодров. — А вот баба — это след. Не узнал, кто такая?

Крюков отрицательно покрутил головой, не отдавая себе отчета в том, что Бодров не видит его в темноте.

— Не узнал. Вообще-то я знаю одну крутую мастерицу ножичком работать. Не исключено, что часовых именно она убила. Но, как говориться, доказать ничего не могу. Одни предположения, возможно и ошибочные. Хотя ошибаюсь я редко.

— А нам-то что теперь делать? — спросил в темноте голос одного из охранников.

— Может, в города сыграем? — предложил Крюков…

Остаток ночи прошел в лихорадочной работе. Бодров срочно поднял режиссера, который жил тут же в одном из люксов, и вызвал следственную группу.

Задославский снова запел старую песню о конкурентах. От прибывших сотрудников уголовного розыска и следователя прокуратуры он потребовал, чтобы в гостинице выставили милицейский пост.

Убитых, как и предполагал Крюков, оказалось двое. Оба охранники. После осмотра места происшествия следователь допросил Крюкова, который был единственным, что-то видевшим. Он был лаконичен. Нашел внизу тело охранника, поднялся на десятый этаж, поднял тревогу. На лестнице заметил убегавших людей в черных масках и комбинезонах. Потом погоня, и все преследователи застряли в лифте. Из нападавших он никого не узнал, руками не трогал, ногами не бил. Протокол составлен и подписан. Записано верно, прочитано, отмерено, взвешено и т. д.

У него создалось впечатление, что следователь не горел особым желанием раскрыть это двойное убийство по горячим следам. Обжечься, что ли, боялся? К утру все было закончено, и ничто не мешало празднику вступить в свои права.

Перед зданием гостиницы был установлен помост для выступления местных артистов, здесь же выставили большой проекционный экран для демонстрации шоу. На площади перед входом в гостиницу собралось полгорода, остальная половина должна была подтянуться позже. Такого события здесь не видели много лет — со дня марша протеста против удушения оборонной промышленности.

Первой из участников шоу прибыла Ольга. Ее привез дежурный наряд милиции. Появление девушки было встречено бурными овациями. Крюков подошел к ней и отвел в сторону.

— Как прошла ночь? — спросил он.

Спокойно. А у тебя? Подозреваю, что не очень.

Крюков не счел нужным вдаваться в подробности своих ночных бдений. Он просто кивнул и пояснил:

— Была небольшая заварушка с участием делегации от Бормана. Они приходили за товаром, но я их спугнул. Будь осторожна, — Крюков пристально посмотрел на Ольгу. — Ты правда не знаешь, где наркотики и деньги? Имей в виду, это стало смертельно опасно.

Она ответила ему искренним взглядом.

— Если бы я знала, меня бы здесь не было.

Он поверил, что она не врет, и потащил к бару.

— Ладно, пойдем согреемся. Я тут заметил приличный коньяк. Не хочу светиться перед руководством. Вон, режиссер уже икру мечет…

Задославский метался от съемочной группы к начальнику милицейского оцепления, оттуда к членам оргкомитета. ждавшим приезда главы администрации.

Из подъехавшего темно-зеленого «Ягуара» выскочил продюсер Сароев и окинул собрание критическим взглядом. Сделав для порядка недовольное лицо, он направился к режиссеру.

— Ну, что тут у вас, полный бардак?

— Какой бардак? — возбужденно заорал Задославский. — Все давно готово, участники собираются, мэр вот-вот подъедет. Смотри, сколько народу!

— А ночью что стряслось? Кого-то замочили?

— Двух охранников, — понизив голос сообщил режиссер и совсем шепотом добавил: — Это ведь то, что ты хотел?

Сароев чуть не задохнулся от возмущения.

— Я хотел, чтобы тут убивали охранников? Мне нужен шекспировский конфликт между участниками, а не вульгарное мочилово по соседству. Ты сам-то хоть разницу чувствуешь?

Задославский расплылся в многообещающей улыбке.

— Дай срок, будет тебе белка, будет и конфликт. А вот и еще едут участники.

Лось и Дина, как ни в чем не бывало, прикатили к дверям «Башни» на одном из «мерседесов» Бормана. Толпа неистовствовала, словно увидела космонавтов.

— С ума можно сойти, — мечтательно протянул Задославский. — Ведь на абсолютно пустом месте, из пыли и праха творим кумиров толпы. Вот как она приходит, «глория мунди»!

— Чего сказал? — не понял Сароев. — Кто это мунди? Я, что ли?

— Говорю, вот она. слава земная. Откуда берется и куда исчезает?

— Ладно, хорош выделываться, я и так знаю, что ты умный, иначе бы с тобой ни в жизнь не связался, — оборвал его излияния продюсер. — Пошли гостей встречать. И свистни камермену, пусть начинают снимать.

Трансляция шоу велась в Интернете, а также шла в записи по двум каналам — дециметровому и кабельному — телевидения.

Толпа зрителей совершенно перекрыла трассу возле гостиницы, милиции пришлось насильно сгонять зевак с проезжей части.

К десяти утра все участники шоу собрались на десятом этаже в оборудованной для них студии. С этого момента месяц с лишним — пять недель — они должны были безвылазно провести здесь, общаясь исключительно друг с другом, под неусыпным глазом множества телекамер, на виду, за прозрачными снаружи и зеркальными изнутри стенами своей золотой клетки. По истечении каждой недели одного из участников должны были отсеивать путем подсчета голосов зрителей. Победившего в марафоне зрительских симпатий ждала умопомрачительная награда — сто тысяч долларов и поездка на аналогичный конкурс в Америку.

Все это излагал зрителям сам режиссер. Он не мог доверить какому-то постороннему ведущему столь важную и ответственную роль. Особо в своем рассказе он остановился на специфике места, где проводится шоу.

— Эти отчаянные молодые люди, — патетично заявил он, — не побоялись остаться на месяц в здании, известном как «Башня смерти». Среди местного населения она пользуется жуткой славой. Души погибших бродят здесь ночью по коридорам. Гибель подстерегает живых за каждым углом. Вот и в эту ночь, — Задославский сделал интригующую паузу, — здесь погибли два человека. Оба были сильными, подготовленными охранниками. Но загадочная смерть внезапно настигла обоих. Следствие теряется в догадках.

Тут он явно приврал: следствие в догадках не терялось, поскольку таковых не имело.

Пока режиссер путал зрителей, все участники шоу собрались в столовой студии. Большой стол был накрыт «а-ля фуршет», то есть подходи, бери и отваливай.

Крюков направился в режиссерскую. Сюда на мониторы выводилось изображение со всех установленных в зеркальном вольере стационарных видеокамер. Десять экранов постоянно контролировали жизнь обитателей клетки. Сейчас за пультом сидел младший ассистент камермена Сережа. Парень сразу не понравился Крюкову маслянистым взглядом бегающих глазок.

— В душевой камера не в фокусе, — пожаловался он.

— А почему тебя именно это волнует? — удивился Крюков.

Сережа посмотрел на него с недоумением.

— Хочешь сказать, тебе не интересно будет посмотреть…

— Как люди моются? — перебил его Крюков. — Нисколько. Видишь ли, мой юный друг, мир состоит из множества пешей, и с каждой следует поступать так, как предназначено природой. На картину надо смотреть, музыку надо слушать, цветы нюхать. А не наоборот. То же, на что ты хочешь смотреть, на самом деле нужно трахать. Ву компрене?

И оставив незадачливого созерцателя в одиночестве, он отправился в кабинет Бодрова. Приближался момент его заступления на смену по охране объекта.

Застолье в студии было в разгаре. Все лучезарно улыбались, мужчины наливали дамам красное вино, предлагали закуски и экзотические фрукты.

Расставив людей по постам. Крюков вернулся к мониторам. Похотливый Сережа ушел поживиться остатками со шведского стола. К самому банкету с участием местных властей и руководства программы его не допустили. Молод еще, чтобы садится за стол со взрослыми.

Крюков присмотрелся к участникам. Информация участкового Чапаева оказалась верна. Из шести человек он знал троих. Разумеется, Ольгу, затем Дину и, немного хуже и несколько в ином качестве. Лося.

Трое других оставались для него загадкой. Более или менее предсказуем был Руслан Мартанов. Крюков рассмотрел его внимательнее. Высокий, крепкий, на вид лет двадцати, хотя наверняка моложе. Выражение лица волевое, с оттенком наглого превосходства. Если учесть рекомендацию Чапаева — полный отморозок, что немудрено, имея такого папашу.

Второй соискатель миллиона — Яго. Для друзей просто Яшка. Тот самый знойный мачо, которому Динка в «Парусе» попортила шкурку. Атлет, накачан даже поболее Руслана. Чеканный профиль, синюшная щетина на впалых щеках. Но, если приглядеться, полное дерьмо. Не боец. Такие ломаются после первого же пропущенного удара по гениталиям. Руслану, а тем более Лосю, он не конкурент. Хотя для девочек может стать кумиром и вполне способен огрести премиальные полмиллиона.

И, наконец, последняя из участниц по имени Анжела. Высокая, привлекательная, как и ее соперницы, хорошо развитая физически. Что там про нее говорили? Вроде журналистка и вроде пассия бывшего уголовника, а ныне депутата господина Карпушкина, который должен был купить героин у Большого Расула. Похоже, именно он и спонсирует проведение шоу.

Крюков пожалел Ольгу. С такими конкурентками ей до финиша не добраться. Да и конкуренты не слабее. Крюкову также пришло на ум сравнение с пауками, посаженными в одну банку. Он изменил свое мнение о шоу. Если раньше оно ему просто не нравилось, то теперь он ждал от него большой беды.

Сыщик присмотрелся к участникам телешоу повнимательнее. Они, сознательно или бессознательно, поделились на группы. Дина, разумеется, кучковалась с Лосем. Тот исполнял при ней роль то ли жениха, то ли телохранителя. А скорее всего — обе сразу. Одним глазом он похотливо поглядывал на дочку Бормана, другим, подозрительно и с вызовом, на соперников. Крюкову такое бинокулярное зрение показалось необычайно забавным.

Руслан Мартанов сразу принялся нарезать круги вокруг Ольги. Крюков даже почувствовал умеренный укол ревности. Не то чтобы он придавал большое значение… Но все-таки впечатления от интимного общения с Ольгой были еще слишком свежи. Крюков пообещал себе при первом удобном случае немного обломать джигиту рога.

«Так надо. В этом нет ничего личного», — сказал он себе и покраснел. Врать себе он не любил и не умел. Вот другим — пожалуйста.

Яго и Анжела составили последнюю пару. Они не делали вид, что такой случайно-вынужденный расклад их тяготит, но и обниматься не спешили. Анжела демонстрировала холодную независимость. Кроме того. Яго то ли не определился окончательно, то ли не собирался ограничивать свой круг общения. Крюков подумал, что в связи с этим у парня могут быть проблемы с состоянием «морды лица».

Ведущие стравливали участников, как бойцовых псов перед дракой, снова и снова напоминая им и зрителям. что приз только один и получит его самый достойный…

Крюкову стало скучно, он с трудом подавил приступ зевоты. Раньше он считал, что шоу — это какое-то спланированное и просчитанное действо. Причем этот продуманный замысел вовсе не исключал возможности импровизации. Но то. что творилось сейчас перед его глазами, вызывало у него глубочайшее изумление.

Собранные в одну группу молодые люди были, скорее всего, неплохими ребятами Но, не обладая ни жизненным опытом, ни сколько-нибудь весомыми знаниями. ни определившимися чертами характера, они могли быть интересны разве что еще более наивным и неопытным подросткам, для которых юношеские прыщи или первый триппер казались непреодолимым жизненным препятствием. И на такой аудитории телевизионщики умудрялись зашибать миллионы? Воистину был прав тот, кого называют Шекспиром. «Дней связующая нить» лопнула, как старая резинка от трусов.

Тем временем обитатели клетки-студии закончили с застольем, свалили в ведро объедки — шипасто-колючие корки дурианов, раковины устриц и осколки панцирей омаров.

Теперь перед каждым во всей остроте встала серьезная проблема — найти себе подходящее занятие как минимум на неделю. Кроме того, взаимная неприязнь отдельных членов экипажа понемногу стала давать о себе знать.

Яго нервно прошелся по комнате.

— Ну что, соседи, чем будем заниматься? В буру перекинемся? Или пьесу поставим?

— А те, которые до нас сидели, чем занимались? — лениво спросил Руслан.

— Ничем. Сначала изображали перед камерой, какие они умные, а потом трахаться начали, — отозвалась Дина.

— Так может и нам «ничем» заняться? Травки покурить или уколоться? Или сразу в койку! — предложил Яго.

— Это ты мне предлагаешь? — закричал Руслан с сильным кавказским акцентом, появлявшимся у него, когда он волновался; он вскочил с места, кулаки его судорожно сжались. — Слушай, что ты все ходишь туда-сюда? Еще суток не прошло, ты уже мне вот так надоел! Самый умный, да? Да я тебе задницу на фашистский знак порву. Ночью спать не ложись! Проснешься — а голова в тумбочке. Отрэжу!

Ольга дружески положила Руслану руку на плечо.

— Ты что на него взъелся? Расслабься. Мы же еще не начинали, а ты уже с цепи рвешься.

— А! — Руслан потряс перед своим носом растопыренной пятерней, выразив этим жестом одновременно презрение к противнику и бедность своего словарного запаса.

Яго, сделав вид, что не услышал ужасного оскорбления, скрылся в тренажерном зале.

Анжела, наблюдавшая за этой стычкой со спокойствием психиатра, встала со стула и продекламировала:

— Меж ними все рождало споры, все к мордобитию влекло… Скучно с вами, господа!

Она также прошла в спортивный зал, где принялась крутить педали велотренажера. Яго тем временем соорудил себе подходящий вес и нашел удовлетворение в жиме лежа.

Лось и Дина уединились в спальном помещении. Здесь они присели на один из диванов и завели негромкий разговор. Вдруг Дина неожиданно резко оттолкнула Лося.

— Отвали!

Тот удивленно вытаращил глаза.

— Ты чего, невеста?

— Я тебе еще не невеста! И вообще надо подумать, как с тобой дальше поступить.

Лось обескураженно покрутил головой. Он не мог понять, шутит она или говорит всерьез.

— Не въехал ни фига в тему, — пробормотал он. — Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что ты влюбилась!

— Ну и влюбилась, тебе-то что? Пошел вон, я отдыхаю!

Лось поднялся и в недоумении покинул кипевшую беспричинной яростью подругу.

Ольга с Русланом вдвоем продолжали сидеть за столом. Руслан сверкал глазами и цедил сквозь зубы:

— Подожди, отец скоро здесь всех подомнет. У него на этом берегу пока только один рынок, а скоро весь город его будет. Кто такой Борман? Крыса, у своих ворует. Думаешь, кто бабки и товар взял? Он, больше некому! Отец говорил, он здоровьем дочери клялся, что не брал. Ха! Вот она, кошка драная, здесь сидит. Кому она нужна?

Ольга недовольно поморщилась.

Слушай, Руслан, к чему ты все это говоришь? Мне это абсолютно не интересно. К тому же вы, мужики, головой всегда думаете одно, а членом — другое делаете.

— Зачем ты так? — вспыхнул гордый сын возвышенностей. — Я бы в нее нож, а не член воткнул, клянусь!

Ольга покачала головой и поднялась.

— Ты меня своими глупостями достал. Неужели поговорить больше не о чем?

Руслан обиделся. Раньше он вообще не умел обижаться на Ольгу. Но теперь в его отношении к ней что-то изменилось.

— Э, слушай, ты влюбилась, да? Ладно, сиди, мечтай о своем принце. Только помни: кто Руслана обидит, долго не проживет, да. Пойду, мешок побью.

Он отправился в спортзал, где выбрал большой боксерский мешок и принялся осыпать его градом размашистых, но резких ударов.

Анжела покрутила педали, потом слезла с велотренажера и подошла к Руслану.

— А можно мне попробовать?

Он просиял. Отповедь Ольги расстроила его. Требовалась компенсация дефицита женского внимания. Он протянул девушке снарядные боксерские перчатки-блинчики.

— Надень, а то кожу на кулаках сожжешь. Молодец, прямо настоящий боксер!

Он вплотную пристроился к Анжеле, взял ее за запястья и принялся показывать правильную, с его точки зрения, траекторию прямого удара.

Лось вышел из спальни в раздражении и подошел к Ольге.

— Твоя подружка с ума сошла. Влюбилась, наверное.

— Как я ее понимаю! Я. может, тоже влюбилась, — улыбнулась она в ответ.

— В меня?

— Не угадал. А у тебя что нового? Я слышала, у Бормана с Расулом война намечается, а ты тут «за зеркалом» спрятался.

— Я не спрятался! — взорвался Лось. — Если война начнется, я всю эту ерунду брошу и уйду. Но сначала шенка Расулова придушу.

— Какие же вы все кровожадные! — с презрением заметила Ольга. — Один тут сидел, зубами скрипел — всех зарэжу! И ты туда же.

— Жизнь такая, — нравоучительным тоном произнес Лось. — Люди несвободны в поступках. Так один умный человек сказал.

— Философ древний?

— Нет, Борман, — Лось понизил голос до шепота. — А наше дело собачье. Приказали — выполняй. Может ведь и так случиться, что мне, например, тебя придется зарезать. Но для тебя я сделаю исключение. Обещаю, ты ничего не почувствуешь.

Ольга наклонилась к нему и медленно, с расстановкой произнесла:

— Так иди к своей хозяйке, пес, полижи у нее… сам знаешь где.

Лось сжал ее руку так, что побелели суставы.

— Со мной так шутить не надо. Я на пол головы контуженный, шуток не понимаю.

Лось в сильнейшем раздражении вскочил и, бросившись вон из столовой, столкнулся в дверях с Русланом.

— Не суйся под ноги, чурбан! — поприветствовал бригадир Мартанова-младшего.

Тот побледнел от гнева и с разгона попытался заехать арийцу коленом в пах. Лось, будучи опытным бойцом, успел уклониться: оба, сцепившись, рухнули на пол, едва не повалив хлипкие зеркальные стены. Тут же в студию вбежали охранники и растащили яростно сопротивлявшихся соперников в стороны. Камермен предусмотрительно вывел эту сцену из поля зрения телеобъективов…

Режиссер Задославский и продюсер Сароев, наблюдая за взаимоотношениями «застекольщиков», утирали слезы счастья и умиления.

— Ну что? — твердил режиссер. — Какие шекспировские страсти! Тебе этого мало?

— Да, высокие отношения! — согласился с ним Сароев. — Будем надеяться, что они продолжат свое развитие…

Намахавшись штангой, Яго прошел в ванную. По дороге он чуть не столкнулся с Диной, которая также решила принять душ. При встрече он испуганно шарахнулся в сторону. Но она вдруг довольно дружелюбно подозвала его жестом.

— Ты все еще обижаешься?

— С чего ты взяла? — он постарался изобразить оскорбленное величие.

— Нет? Очень хорошо, — Дина хлопнула его по богатырскому плечу. — Так вот, Яша, у меня для тебя дело будет. Сделаешь четко — не пожалеешь. Не сделаешь — пожалеешь. А пока свободен.

Она скрылась в одной из душевых кабин. Яго проводил ее полным ненависти взглядом и направился в другую.

Первая неделя содержания в прозрачной клетке близилась к концу. Через два дня зрители должны были подвести итог и решить, кого из участников шоу покарать изгнанием. Отношения между «зазеркальщиками» нисколько не улучшились, но, к неудовольствию режиссера, и не обострились. Кипение страстей несколько утихло.

Трансляция и видеозапись шли без перерывов, за исключением еженощного пятиминутного «привета от Чубайса». Но это ощущали только наблюдатели из Интернета. Кстати, согласно концепции игры, ее участники имели, правда, ограниченный доступ к сети, и могли смотреть касавшиеся шоу новостные программы. Все это должно было сопособствовать росту напряженности в коллективе.

Крюков внимательно приглядывался к обитателям Зазеркалья. Теперь он мог составить, пусть неточные и приблизительные, портреты самих «зазеркальщиков».

Руслан Мартанов, как и ожидал сыщик, оказался самым прозрачным в смысле предсказуемости. Он был, что называется, весь на виду. Этакий большой колючий драчун. Он готов был драться когда угодно и с кем угодно. Подсознательная тяга к созданию конфликта и моментальному силовому его разрешению составляла всю его сущность. Крюков подумал, что в скором времени у папаши Расула появится опасный конкурент, ибо Мартанов-младший больше всего на свете не любил подчиняться кому бы то ни было. Похоже. единственное, чего он по-настоящему боялся, — это показать себя трусом, недостойным звания мужчины.

Почти столь же прост, как редиска, и очевиден, как инфляция, был другой «настоящий мужчина» — знойный мачо Яшка. И хотя он старательно напускал на себя вид прожженного мадридского интригана и крутого пацана, даже дураку было ясно — перед ним стопроцентная фальшивка. Ведущей путеводной звездой в жизни Яго была халява. Ей он служил искренне и до полного самозабвения, как Дон Кихот своей идеальной возлюбленной. Служил всей душой, мелкой и грязной, как лужа на проселке, а также телом, преимущественно нижней его половиной. Причем пускал в ход как переднюю сторону своего фасада, так и противоположную.

В противоположность Руслану красавец Яго драться не любил. Больше того — боялся. Из такого сырья лепятся замечательные стукачи и предатели.

Мужскую группу замыкал Лось. Тоже не загадка бытия. Типичный бандитский бригадир, выбившийся, благодаря некоторому наличию интеллекта, в начальники из простых быков. Наглый и сильный, любимчик босса. Казалось бы, чего ему бояться, кроме прямого попадания баллистической ракеты? Ан нет!

Крюков успел отметить, что временами отношения парня с Диной омрачались, словно Лось боялся собственной невесты. Боялся ее или того, кто за ней стоял, то есть Бормана? Получалось, что у Лося от шефа были какие-то секреты. Эта мысль не давала Крюкову покоя.

Женская половина представлялась еще более загадочной. Ночь, проведенная с Ольгой, не сделала девушку более понятной и открытой. Все, что Крюков мог сказать о ней, так то, что она волевая и сильная натура, и если чего захочет, то обязательно добьется. А вот чего она хочет? Вопрос, конечно, интересный. Скорее всего, отомстить за брата. Но после того как Крюков несколько раз поймал ее полный ненависти взгляд, адресованный Лосю, ему стадо казаться, что он многого в ней не понимает.

С Диной было вроде бы проще. Принципиальная девочка. Главный принцип: «Ничего во вред себе». Люби себя, чихай на всех, и в жизни ждет тебя успех. Ее цель — примитивные удовольствия: выпить, перепихнуться, словить кайф Прямая дорога на иглу. Главный страх в жизни — лишиться этих самых удовольствий. Ее жизненный путь — это путь звезды, но, увы, звезды падающей. Ярко сверкнуть и погаснуть.

Анжела казалась Крюкову темной лошадкой. Информации никакой, одни слухи. Как ни приглядывался он к ней, ничего толком понять не мог. Но в целом в ней ощущалось волевое начало, возможно, в этом смысле она была даже сильнее, чем Ольга…

Вскоре сидельцев осчастливил своим присутствием депутат Карпушкин. Крюкова особенно интересовали его отношения с Анжелой, но тот вел себя так, будто видит ее впервые.

Он сидел в окружении «застекольщиков», как ветеран на встрече с пионерами, и вешал нравоучительным тоном.

— Вообще я считаю: легкие наркотики — это то. что доктор прописал!

— А вы сами их когда-нибудь употребляли. Всеволод Адольфович? — спросил Яго.

— Я. сынок, анашу начал курить раньше, чем папиросы. Человек не может обходиться без стимуляторов, так уж он устроен. А чай! В тюрьме без чая — кердык. Многие из вас без пепси обойтись не могут. А если с колесиком экстези… Суперстимуляция. Пашешь, как трактор.

— А мой отец всегда говорил, что лучше стакан водки принять, — вставил Лось.

— Просто водка ему привычнее, — отозвался депутат. — У каждого поколения свои пристрастия.

— А как вы считаете, легко ли быть молодым? — тактично сменила тему Анжела.

— Стариком быть труднее, — самому депутату не было и пятидесяти. — Когда я сел в первый раз, мне говорили, что я загубил свою жизнь. Те. кто это говорил, сейчас либо сами сидят, либо влачат нищенское существование. Самое главное, что вы должны помнить: молодость не повторится. Поэтому добивайтесь всего сейчас, на потом ничего не откладывайте. Работать, учиться, воровать, трахаться — все сейчас, все сразу! Думать об обеспеченной старости, конечно, тоже нужно. Но ведь до нее можно и не дожить! Представляете, как обидно помирать будет? Ха-ха-ха! Жизнь прошла, а ничего не попробовал. Как какой-нибудь Мцырь. Вы читали «Мцыря»? — депутат сделал ударение на последнем слоге…

— Про «Мцыря» вырезаем? — спросил камермен режиссера.

— Зачем? Пусть народ полюбуется на своего избранника, — Задославский пребывал в состоянии творческого экстаза…

После встречи с депутатом Ольга первой прошла в спальню, но ее задержала Дина.

— Что, подруга, и поговорить нам с тобой некогда?

— О чем нам говорить? — Ольга остановилась в дверях. — Между нами давно все сказано. Да и не подруги мы.

— Ну, гляди, тебе жить, — усмехнулась Дина. — А ведь я тебя предупредить хотела. Но раз тебе это не нужно, я пойду за компьютером посижу. Посмотрю рейтинг, кого из нас завтра вышвырнут. Надеюсь, это будешь ты!

Ольга снисходительно усмехнулась.

— А почему не ты? Мой рейтинг выше твоего, я только что проверяла.

Дину передернуло, и она со злостью прошипела сквозь зубы:

— А ты не боишься несчастного случая? Неужели ты на прошлом конкурсе ничего не поняла? Не стоило тебе становиться у меня на пути! — она отодвинула бывшую подругу плечом и направилась в тренажерную.

Ольга вошла в спальню и замерла. На наволочке ее подушки помадой, вынутой из ее же распотрошенной сумочки, было написано:

«Ты первая. Сегодня я зарежу тебя, как свинью».

Ольга перевернула подушку, чтобы не видеть надписи, и задумалась…

Ночью без пяти двенадцать Крюков заглянул в аппаратную. Похотливый Сережа сопел у экрана монитора — кто-то из девчонок принимал душ.

— Ну что, маньяк, все подглядываешь?

Сережа покраснел и стушевался.

— Нет, что ты. Я просто проверял, все ли в порядке. А то сейчас свет отключат.

Крюков вышел в коридор. Ему сильно не нравились эти ночные паузы. Не нравилось и подозрительное нежелание хозяев шоу поставить аккумулятор, чтобы не прерывать запись. Когда он обратился с этим предложением к продюсеру Сароеву, тот заявил, что полуночная пятиминутная пауза погоды не делает, а доставка мощного аккумулятора обойдется недешево.

В конце коридора послышались шаги. Крюков удивился. Весь свободный от смены персонал охраны был задействован внизу, провожая депутата Карпушкина. Он направился в конец коридора. Шаги стихли. Крюков ускорил движение. Когда он был уже у двери и собирался ее распахнуть, сработала интуиция: он спиной почувствовал опасность. Но повернуться не успел: потолок вдруг обрушился на него, и сыщик отключился…

Без сознания Крюков был недолго. Когда открыл глаза, то ничего не увидел. Ослеп? Но тут же с облегчением понял свою ошибку. Свет зажегся в ту же секунду. Значит, он пребывал в отключке минут пять-шесть. Капитан огляделся. Потолок был на месте. Просто он, как последний лопух, не заметил детской западни и получил сзади удар по своей, как выяснилось, недостаточно умной голове. Так ей и надо.

Нападавшего, естественно, и след простыл, только легкий специфический аромат продолжал витать в воздухе… Крюков нетвердой походкой направился назад, в аппаратную. Сережа продолжал наблюдение.

— Все в порядке? Ничего подозрительного нет? — хрипло спросил капитан младшего помощника камермена.

Тот с испугом оглянулся на него: вид у Крюкова был довольно помятый.

— Что с тобой?

— У меня все нормально. Что в клетке? Где Ольга?

Сережа ткнул пальцем в один из мониторов.

— Вот она.

Ольга полулежала на кровати в напряженной позе и механически листала книгу. Он посмотрел на остальные экраны. Анжела вышла из душа, Яго, как всегда, качал штангу, Лось сидел за компьютером, а Руслан холил по столовой от стены к стене, как тигр в клетке.

— А где Дина? — спросил Крюков.

— В интимном уголке, в комнате психологической разгрузки, — ухмыльнулся Сережа и чуть слюни не пустил. — Гляди, что вытворяет.

Дина с наушниками на голове исполняла то ли эротический танец, то ли комплекс аэробики. Из одежды на ней были надеты только короткая майка и трусики-стринги, состоящие из резинки и тесемок. Те, которые он порвал? Зашила, что ли? Голова гудела и не хотела соображать.

— Нет, ну ты смотри… — Сережа был вне себя от счастья.

— И давно она так? — спросил Крюков.

— Не очень, как свет дали.

— Что?!

Только теперь до Крюкова дошел смысл происходящею.

— Это же запись! — проревел он в лицо перепуганному и ничего не понимающему ассистенту и бросился в студию.

— Подъем! — зарычал он на скучающего от безделья охранника в коридоре.

Уголок психологической разгрузки снаружи не просматривался. Дверь в студию находилась с противоположной стороны. Крюков ударом ноги сокрушил зеркально-прозрачную преграду и ворвался в интимный закуток.

Дина лежала на полу, одетая в тренировочный костюм, раскинув руки. Ее белая спортивная куртка на уровне сердца была пробита чем-то острым. Ткань уже пропиталась кровью. Сам разрез был небольшим. Такое отверстие мог оставить стилет, похожий на тот, что Крюков когда-то в «Парусе» выбил из руки девушки. Тот самый, который сейчас должен был лежать в номере Крюкова на самом дне его спортивной сумки.