Смотритель

Пролог

Рев алого света и тревоги, рвался через мостик крошечного космического корабля, кричал, как будто в удивлении, поскольку смертельное сотрясение прямого попадания прошло, отбарабанив вниз уже избитую структуру судна. Чакотай обвил свои ноги более надежно вокруг основы кресла пилота, чтобы удержаться от падения на палубу, затем быстро ввел последовательность на пульте, не оглядываясь назад, чтобы увидеть, жива ли остальная часть его команды.

Если бы он посмотрел, то должен был пойти к ним, но для этого сейчас совершенно не было никакого времени. Время, чтобы бороться, время, чтобы носить траур, он попытался утешить себя. Чакотай не помнил, кто из благородных его людей в прошлом, первым сказала это. Он задавался вопросом, сталкивался ли тот старый индиец когда-либо с чем-нибудь похожим на это.

Двигатели судна закашлялись, затем внезапно ожили, чтобы унести их прочь в наклонном векторе.

Следующий разрушительный взрыв, залил светом главный экран и рванул из-под него судно, чтобы не упасть Чакотай обхватил пульт обеими руками.

“Прямое попадание”. Тувок сидел перед своим пультом также легко, как перед любой планетоидной установкой, невозмутимый и непоколебимый. Кожа и волосы цвета полированного грецкого ореха сливали Вулканца в безликую невидимость под неестественной темнотой судна. Это было не то, что Чакотай хотел видеть, что-то интересное в выражении Тувока, но дисциплина Вулканца отражалась на лице инопланетянина столь же бесчувственно как и его голос, делая его устойчивым (если скучным) компаньон в таких поединках.

“Щиты на шестидесяти процентах…”

“Топливный трубопровод разорван”, голос Торрес добавился к унылому перечню видений Чакотая. “Пытаюсь скомпенсировать…”.

На этот раз, Чакотай чувствовал, что борт его судна, взломанного ударной силой торпеды, слишком слабо трещит, чтобы считаться критическим состоянием. Даже в этом случае, он не мог сдержать улыбку, очень маленькую, слушая гневный рев Торрес, когда она пинала и избивала свою станцию.

“Черт возьми!” Ее голос праведно разносился с гневом Клингонки, который она унаследовала от своей матери вместе с ее генами.

“Мы можем только поддерживать импульс. Я не могу добиться больше из этого…”. Чакотай, ощущал следующее приближение выстрела, ослабляя их движение в повороте, он надеялся, что скорости и мощности хватит, чтобы не напрягать их поврежденные двигатели.

“Будьте изобретательными”.

Торрес взорвалась латиноамериканским проклятием, в своем стиле. “Как, я могу быть изобретательной с тридцатидевятилетним восстановленным двигателем.

“Судно маквиса!”. Серое, кожаное лицо зрелого Кардосианца вспыхнуло на экране, уничтожая россыпь звезд. “Это - Гюль Эвек Четвертой эскадры Кардасиан. Заглушите свои двигатели и подготовьтесь к стыковке. Чакотай, слушал его наставления достаточно долго, чтобы закрыть канал коммуникации.

“Начинаем маневр уклонения омега…” Что-то взорвалось с шипением и свистом и пламенем! Чакотай наклонил голову подальше от дождя искр, которые подпалили его коротко подстриженные волосы, и включили последовательность маневра. “Варп!”

Судно задергалось как бешеная собака, затем начало бежать.

Когда Чакотай был еще мальчиком, только что делающим первые шаги в то, что станет его поездкой мужественности, он путешествовал на запад со своим отцом и дядей, бодрствовал в течение почти трех дней, в лесах, в точности так как жили его предки, они пели, чтобы сохранять в себе храбрость, как его отец и дядя. Там же он татуировал первые линии на девственное лицо. Чтобы помнить, сказали они ему, из чего Вы сделаны. Каждый раз когда Вы смотритесь в зеркало, помните, что меньше чем пятьсот лет назад, дедушки, которые сохранили эти символы для Вас, отстояли в многих световых годах, далеко с их ножами и стрелами, сражаясь палками и щитами, боролись с волной неосведомленных захватчиков так, чтобы Вы и другие дети как Вы, могли родиться. Они сохраняли и делали татуировки в жизнях наших людей в течение многих столетий, чтобы выжить. То, о чем не говорил его отец, было то, как, несмотря на могущественную борьбу, ведомую предками Чакотая, те неосведомленные захватчики взяли землю, переместили семьи, и сделали все возможное, чтобы удостовериться, что татуировки и молитвы и язык не выживали. Все, от имени того, в кого они верили, было добродетельным и правильным.

Но Чакотай уже знал все это. Он знал из записей истории и музейных выставок. Знал, что терпимость и свобода которыми обладают он и его люди, на их плодородном мире колонии, не всегда существовали. Он был отчаянно благодарен всем, кто боролся, чтобы сохранить эту жизнь для него.

Все же теперь, за сотни тысяч миль от планеты, которую его предки назвали домом, Чакотай нашел себя, соединенным с группой гордых колонистов, которые только хотели сохранить свои дома и семьи и образ жизни, точно так же как в прошлом те индийцы на далекой Земле. Независимо от того, верила ли Федерация своему соглашению с Кардассианцами, независимо от того, как давно некоторый адмирал утверждал, как они сожалели, что оставили колонии у границы, на образ жизни по правилам Кардассиан, Чакотай не мог заставить себя поверить, что эта ситуация намного отличалась от сотни других историй, где доминирующая культура навязывала свою волю народам, у которых не было сил и власти повернуть историю.

Он был бы проклят, если бы позволил истории снова повториться здесь. Или нечто иное, это он был должен своим предкам.

Что-то толкнуло судно сзади, и Тувок сообщил размеренно, “Щиты на пятидесяти процентах”.

Чакотай кинул взгляд на Торрес, не поднимая руки с пульта управления. “Я нуждаюсь в большем контроле”.

“Хорошо…”. Она бросила взгляд, ее толстый горный хребет между бровями сморщился как жидкий ум, ниже ее черной гривы, через огромное количество технических вариантов, о которых Чакотай даже не подозревал. “Хорошо”, повторила она внезапно, “отключите оружие. Так мы передадим всю мощность двигателям”.

Тувок вежливо поднял голову с изогнутой бровью.

“Рассматривая обстоятельства, я подверг бы сейчас сомнению это предложение”.

“Это имеет значение?” ответила едко Торрес. “Мы не очень нуждаемся в наших щитах или оружии, так или иначе”. Она возвратила несчастный вздох Чакотаю, смотря с угрозой так, что даже ее другая половина клингона, возможно расплавила бы чистый дейтерий.

Чакотай возвратился к своему пульту, поскольку другой залп от судна Кардассиан врезался в их щиты. “Тувок! Закрыть все шлюзы”. Он посмотрел обнадеживающим взглядом на Торрес. “Если Вы можете дать мне еще тридцать секунд в полном импульсе, я выведу нас в Бесплодные земли”.

Лучший из всех возможных вариантов, и тот не очень хороший.

“Варпа нет”, сообщил Тувок. Он казался столь недовольным, как когда-либо мог делать вулканец.

“Бросьте в них последние фотонные торпеды”, сказал ему Чакотай. Его ум уже мчался вперед, чтобы проложить предварительный курс через плазменный штормовой лабиринт Бесплодных земель. “Тогда дайте мне энергию от системы торпед…”.

Уже поздно. Тувок, с щелчком руки запустил боеголовки.

“Торпеды пошли”.

Небольшое судно тряслось при каждом запуске. Вспышки света и грохот торпед, бьющих против непроницаемых щитов Кардассиан, только немного поощряли Чакотая.

“Вы видите какой-либо плазменный шторм впереди?”, спросил он Тувока.

“Один”, ответил Вулканец. “Координаты одни семь ноль четыре три”.

Чакотай единожды коротко кивнул. “Это - то, куда я иду…”.

Судно ответило на его команды как глупый мамонт - медленно, спотыкаясь. Мы должны выбираться отсюда, думал Чакотай, чувствуя себя везучим, как будто это проишествие только что не произошло с ним. Поскольку они опускались на правый борт, скачок невидимой энергии, расплескался против судна как небрежная волна. Отсутствие проклятий и тревог сказало ему, что это не была торпеда Кардассиан.

“Плазма атакует плотность щитов, увеличиваясь на четырнадцать процентов…”.

Темные глаза Тувока остались приковываемыми к его датчикам. “… двадцать…, двадцать пять…”.

Чакотай не нуждался в декламациях Вулканца, чтобы чувствовать растущую ярость в космическом искажении. Это было то, на что он надеялся.

“Держитесь!”.

Катастрофа шторма, глотая их целиком конкурировала с любым взрывом торпед от военного корабля Кардассиан, но это было желанное, знакомое насилие, которое сняло сокрушительный страх с сердца Чакотая, как раз тогда, когда в момент разбило его приборную панель. Порождение вспышек электромагнитного огня корчилось на обзорном экране, хлеща их поврежденные щиты как живыми щупальцами. Атакующая плазма качала, встряхивала и переваливала судно Маквис в предупреждении того, с чем они столкнутся дальше, отклоняясь ближе к сердцу ярости.

Это была та власть Чакотая, которую уважают, и которой он не планировал злоупотреблять. Тщательно продвигаясь между переплетающимися цепкими усиками, он считал секунды, так как последние видимые Кардассианцы стреляли в них, и улыбнулся.

Как будто знающий о мыслях Чакотая, Тувок сам отозвался от оружейного пульта, “Судно Кардассиан не сокращает дистанцию. Они следуют за нами”.

Чакотай нацелил их, аккуратно через окно в плазме, едва достаточно большое, чтобы протиснуть их. “Сегодня Гюль Эвек должен чувствовать смелость”.

Тувок направил видео от своих датчиков к краю главного экрана, предоставляя Чакотаю возможность наблюдения, не прерывая работу пилота. Чакотай признал, на это стоило посмотреть. Огромное искривленное судно Кардассиан подскочило, поскольку плазменная волна захватила его со всех сторон.

Чакотай признал их пример - сырая попытка следовать тем же путем, схематически изображенным судном Маквис, продвигающимся в водовороте. Он не мог ждать, чтобы увидеть то, что произойдет с ними, когда они попытаются протиснуться сквозь плазменную иглу, которую он только что сжал.

Судно Эвека внезапно повернуло боком, чтобы избежать шквала огня в своей корме, предположил Чакотай, только чтобы быть брошенным к другому водовороту, охваченным голодным щупальцем, которое раздулось слишком быстро в жгучий взрыв света и вращение обломков.

Он мельком увидел военный корабль, вытягивающийся, пылающий, разрушающийся, потом он отвернулся от главного экрана.

Они отсылают сигнал бедствия на всех частотах Кардассиан, сообщил Тувок. Это означало, что большинство из них было все еще живо. Слишком плохо.

Торрес от удовольствия хрюкнула и ударила кулаком по пульту управления.

“Эвек был дураком, чтобы сесть на судно которое идет в Бесплодные земли”.

“Он и есть дурак, чтобы сесть на судно в Бесплодные земли”, напомнил ей Чакотай, и она вознаградила его одной из своих редких, острозубых улыбок и грубого жеста одной рукой.

Все еще усмехаясь, Чакотай перевел свой пристальный взгляд на станцию управления Тувока. “Вы можете подготовить курс через эти плазменные области, г-н Тувок?”. Было бы хорошо иметь хоть что-то, что работает, чтобы дать некоторое время компьютеру выполнять часть его работы.

“Штормовая активность типично широко распространена в этой области”.

Тувок затих, когда включил пульт слежения, Кардассианцы оставили их. “Я могу подготовить курс”, наконец произнес он, “но я боюсь, что это потребует обходного маршрута”.

Чакотай пожал плечами, наслаждаясь роскошным затишьем. “Мы уже не спешим”.

Тувок, казалось не оценил сухой юмор. В конце концов, без двигателя деформации и с чертовски слабым импульсом, не было большой спешки. Но Чакотай учился наслаждаться маленькими возможностями для юмора, трудно доступного для логического ума Вулканца. Юмор был чем-то не реальным, для в Маквис в эти дни.

Чакотай ждал подтверждения команды на свою станцию, чтобы передать контроль компьютеру, затем отодвинулся от пульта, надо было размять затекшие ноги. Мускулы все задеревенели, его спина ломила в совершенно не нежном напоминании, сколько часов он провел сгорбленный, на рабочем месте в крошечном кресле пилота. Он скорчил лицо в гримасе и потянулся, пока его руки не коснулись потолка. Даже с судном, все еще подскакивающим и грохочущим через остатки плазменного шторма, это чувство было приятным. Он становился слишком старым для этого вида игр, в коши-мышки каждый день.

Торрес оставалась приклеенной к своей рабочей станции, называя отчеты о повреждении и подтверждая инструкции восстановления в других частях судна, пытаясь разобраться в клубке змей кабеля возле ее ног. Другая ремонтная команда появилась из ниоткуда, приглушенный шум их работы, казался грохочущим звуком, после мрачной тишины долгого сражения. Это плохо вязалось с ними, Чакотай знал. Очень много колонистов влились в Маквис, потому что они хотели спасти себя и свои семьи, не потому что они хотели умереть.

Близость, как в клаустрофобной ловушке для крыс, который был ввезен контрабандой в Демилитаризированную Зону, только за месяцы до этого переоцененным торговцем Ференги, было достаточно, чтобы сделать даже самый большой революционный вопрос мудростью борьбы. Он ожидал потери хорошей четверти команды, как только они записываются для ремонта среди астероидов Пояса Terikof. Как всегда.

Он похлопал Торрес по спине, когда она проскользнула мимо него, получив пораженный кивок головы в ответ. Он встретил ее неуверенный хмурый взгляд, с улыбкой и поднятым большим пальцем, благодаря за хорошею работу, за прошлые несколько часов, зная как неправильно это будет, попытайся он выразить ей это словами.

Она отвернулась, скрывая тот отличный оттенок улыбки, которую никакой полный Клингон никогда себе бы не позволил показать, и возвратилась к своей станции с кратким поклоном.

Удовлетворенный, что она приняла комплимент, даже если он сделал это неудачно, Чакотай устало двинулся к дальнему концу центра управления, чтобы найти источник струйки дыма, который устойчиво струился в распорках наверху.

“Я слышал, что Звездный флот ввел в эксплуатацию новое судно, класса Бесстрашный”, внезапно заметила Торрес. Как если бы она знала, что должна сказать что-то в ответ на комплимент Чакотая, но не знала вполне что.

“С бионервной схемой, чтобы маневрировать через плазменные штормы…”, добавила она.

Дым двигался потоком из решетки ниже средств управления жизнеобеспечения, странным образом освещенный изнутри аварийными мигалками-маяками и свободным пламенем.

Чакотай потянул решетку, наглотавшись закопченного воздуха, и стал на колени, чтобы дотянуться до поврежденной проводки. “Мы найдем, что скрывает новое место”, заметил он Торрес.

Она затихла на мгновение, и он использовал это время, чтобы найти спусковой механизм для автоматического средства управления тушения огня и перевел его большим пальцем в Активное положение. Хладоген зациркулировал вокруг него в пугающем взрыве, и он отдернул руку, чтобы позволить газу делать свою работу.

“Вы когда-либо думали о том, что произойдет, если они поймают нас?”, спросила Торрес, поскольку он закрывал решетку назад на свое место. Средства управления сообщили, что функция нормализована, теперь ничего не угрожало мостику.

Чакотай добавил замену атмосферных датчиков к мысленному контрольному списку возможного ремонта, который он уже намеревался вручить техническому персоналу в убежище, чтобы затем поднять вопрос решения безнадежной задачи восстановления.

“У моего прадеда был поктой”, сказал он Торрес когда она бродила между пультами управления с сомневающимся угрюмым видом, улыбнулся и разъяснил, “Высказывание, которое дедушка передал моему дедушке, который передал его моему отцу, который передал его мне.

“Коя аношта заб”. Система восстановления была безнадежно расплавлена при одном из бесчисленных ударов торпед, даже не было никакой возможности просто прочитать показания управления. Он оставил это, и пошел дальше. “Не оглядывайся назад”. Торрес почти улыбнулась, и Чакотай должен был возвратить ей вспышку мрачного юмора, когда он рассматривал, насколько соответствуют те слова к большинству их сражений. Возьмите это, где Вы можете получить это, он упрекнул себя. Юмор должен быть, понимаешь? Не удивительно почему.

“Любопытно…”.

Голос Тувока плыл от пульта управления оружием, как если бы Вулканец даже не понимал, что говорил. Чакотай смотрел как длинные, темные руки, мелькающие над средствами управления, пытаются возвратить что-то, что никто, даже Вулканец не будет вероятно, даже видеть.

Очевидно удовлетворенный тем, что он нашел, Тувок поднял бровь и проследил ряд строчек глазами. “Мы только что прошли через некоторый последовательный луч телепортатора”.

Сердце Чакотая бешено забилось против его воли. Если у Кардасианцев есть некоторое новое вооружение… Он встряхнул головой, не желая думать об этом сейчас. “Источник?” спросил он, когда поднялся на свой командный пост в центре мостика.

Тувок сверился со своими показаниями еще раз. “Неизвестно”. Чакотай протиснулся позади него, Торрес практически наступала на его пятки, фактически не трогая его, Вулканец указал на что-то непостижимое среди своих данных. “Теперь, кажется, есть массивная волна смещения, перемещающаяся к нам”.

Чакотай бросил взгляд на главный экран, видя только плазменную суматоху, затем переведенную в какатонию научных чисел и пятну бесформенного белого устойчивого затемнения посередине, это все мерцало на экране. “Другой шторм?”.

Тувок покачал головой. “Это не плазменное явление. Компьютер неспособен идентифицировать это”.

“Выведите это на главный экран”.

Яростная плазменная штормовая циркуляция вне главного экрана слегка колебалась и кровоточила, поскольку изображение, спроектированное там, перетекало к новому углу от задней части небольшого экрана. Чакотей чувствовал, как напряглось его горло, видя массивную стену сверкающего разрушения, которое пережевывало его путь через шторм позади них.

“На текущих скоростях”, сообщил спокойно Тувок, “это собирается перехватить нас меньше чем через тридцать секунд”.

И съесть нас живьем. Чакотай раскачивался недалеко от пульта управления оружием, чтобы успеть броситься к рулю. “Что-нибудь есть в генераторах импульса, Белана?”, переспросил он Торрес, когда она проскользнула мимо на свое место.

Но она уже боролась со своим поврежденным оборудованием, с рычащими профанациями о том, что ее пульт отвечал ей. “Мы узнаем”.

“Это все еще превышает нашу скорость”, Тувок прервал

Чакотая не потрудившись подождать. “Максимальная мощность”.

“У Вас есть это”, ответила Торрес.

Но как раз тогда корабль покачнулся вперед, и он смог чувствовать, как волна катит к ним - как язвительный поцелуй близкого огня, или щетка крыла совы, поскольку это нырнуло к чьей-то новой смерти этой ночью. Не как это, молился он. После всего того через что мы прошли, после всего, о чем мы мечтали, пожалуйста, не позволяйте нам терять наши жизни!

“Волна продолжает ускоряться”. Ритмичное завывание подчеркнуло низкий голос Вулканца, когда он отсчитывал секунды. “Это перехватит нас через восемь секунд… пять…”.

Чакотай снова обвил ноги вокруг основы стула, его руки, замерли на пульте, неспособном больше командовать скоростью разрушающегося корабля.

Не как это!

Сирены запищали, затем закричали, вторя стону замученного металла. Он сжал зубы, было жаль, что он не мог пропустить это мимо ушей, проклиная Федерацию с их соглашениями, проклиная Кардассианцев, что преследовали их здесь, проклиная любой взрыв природы, хлопали ими, хватали их, разорвали и выкинули как гнилую рыбу, пока судно не потекло своими внутренними органами, всеми молекулами, расширяясь в навсегда, в нигде, как то это не так!

Глава 1

“Капитан Кэтрин Джейнвей, это - Оклендский Контроль. Вы теперь открыты для того, чтобы посадить в Федерации Уголовное Урегулирование, Посадочная площадка Три”.

Отвлекая ее вниманием назад к подарку, Джейнвей неосознанно дотронулась до коммуникатора, направляемая инстинктом и привычкой, когда усталость не будет ей очень мешать. “Джейнвей к Оклендскому Контролю, готовы. Сближение в “один три один семь”.

“Роджер, Джейнвей”, ответил яркий Новозеландский голос на другом конце канала. “Наслаждайтесь своим пребыванием.”

Она приступала к управлению ее тонкого шаттла мимо бурных гор острова, не удостаивая ответом сарказм Киви.

Запах умытой зелени Северного острова Новой Зеландии, через чистый океанский воздух, достигла Джейнвей, чтобы с теплотой обнять ее сердце.

Столь же умеренное место как Сан-Франциско, это было все еще перо птицы на береговой линии в оттенках мутной серости. Туман, скала и можжевельник, не горы, деревья и снег как дикий образ, скачущий ниже ее. Это казалось позором, чтобы потратить впустую такую красоту на уголовников. Независимо от того, как трудно она попыталась сказать себе это, что даже преступники были людьми, получение определенных достоинств и прав, она не могла вполне лишить себя веры, что лишение свободы для тяжких преступлений должно быть неприятными и унылыми.

Почему отдают землю, которая могла бы быть добавлена к великолепной системе Национальных парков Новой Зеландии, когда Алькатрас все еще стоит посреди Сан-Франциского залива, бесполезный всем, кроме туристов и чаек? В конце концов, уголовники загорают непосредственно на пляжах Окленда. Как ужасно они никогда не хотели оказаться в тюрьме снова, они планировали время для другого заключения здесь, как если бы планировали некоторые расходы на каникулы.

Она ругала себя, это не справедливо. Они заставляют их работать здесь, и средства для восстановления обладают намного более высоким показателем успешности, чем системы наказания в старинном стиле. Однако более глубокая ее часть стерта, в идее сократить кого-либо, слабеет когда она позволяла так мало для ошибки в себе.

Уголовное урегулирование несомненно приняло ее кодекс разрешения, и она позволила компьютеру полета ИТК взять средства управления шаттла для заключительного подхода и приземления.

Это хорошее чувство, фактически, чтобы расслабиться - даже в течение нескольких минут - и дать отдых ее мозгу от бесконечного принятия решений. Это была вынужденная мера за прошлые несколько дней. Отметьте, благословите его, быть столь же благосклонной, как мог быть гражданский брак, никогда не подвергая сомнению, часы она потратила далеко от него (даже когда они были вместе), никогда не требуя, что бы он был более важным чем те вещи, которые Звездный флот бросил перед нею, чтобы утвердить.

Даже когда Медведь заболел, бедный ангел, Марк взял ее к ветеринару, не спросив, позволяя большой собаке проехать целую дорогу с головой на ее коленях, даже при том, что это означало волосы серовато-коричневого цвета на его брюках остальную часть недели. Джейнвей знала, насколько она очень не хотела иметь дело с шерстью собаки.

Почему все рушиться сразу? она спросила себя с утомленным вздохом. Часть ее все еще не простила себя за то, что она передала Медведя этим утром, все еще без идеи, почему собака внезапно раздулась почти на семь килограммов и попала в постоянную ленивую вялость. Если что-нибудь произойдет с нею, в то время как я ухожу, то я буду ненавидеть себя.

И если что-нибудь произошло бы с ее своенравным офицером охраны, потому что она не могла вытащить Вояджера из порта только одним днем раньше, она ненавидела бы себя за это, также. Не было никакого способа потерять это.

Сопровождающий в главных воротах ожидал ее. Ходьба через яркую, открытую область, отделяющую два самолета, назначенные на это улаживание от фактического средства, где разместили задержанных, Джейнвей, которая восхищаются сладости воздуха, красоте лазурного неба. Я нуждаюсь в каникулах, решила она. Плохой выбор времени для этого. В воротах она прошла проверку голоса и сетчатки глаза, и даже не прошла второй барьер прежде, чем система обеспечения безопасности сообщала ей, “Задержанный Томас Э. Пэрис находится в быстроходной моторной бухте ремонта. Хотели бы Вы взять автомобиль безопасности?”

“Нет”, она сказала это. “Я пройдусь.”

У них не могло быть много посетителей уголовного учреждения, задержанные, которых она видела, не казались особенно интересующиеся ее прибытием. Она не могла предположить, что они знали, что она приедет. Более вероятно, прибытие чиновника Звездного флота означало только проблему кому-то в пределах этого здания, и никто особенно не хотел попадаться на глаза.

Она нашла Пэриса на тротуаре вне бухты ремонта, единственный задержанный в поле зрения. Его верхняя половина туловища была скрыта ниже некоторого длинного, приземистого элемента оборудования с силовой катушкой размером с астероид, его рубашка, брошенная небрежно по пульт управления машины и плазменный резак, вспыхивающему аритмично от где-нибудь около него с глаз долой. Джейнвей знала в деталях его назначения - уровень оборудования, которое ему разрешили использовать без наблюдения. Очевидная подвижность машины где он работал, чтобы восстановить - и отметила себе, что даже электронный ножной браслет, закрепленный к его правой ноге, не мог мешать ему бежать с острова, если бы он выбрал этот момент. Его могли найти, везде, куда бы он не сбежал, но это не могло предотвратить его спасение.

Факт, что он был все еще здесь, сказал что-то еще о его приверженности к собственной реабилитации, или о его познаниях. Она не знала, что он достаточно хорошо определил, что это было.

Вздыхая, чтобы очистить мысли и тело от неприязни ее обязанностей, она сжала руки за спиной.

“Том Пэрис?” Она вызвала его, как если бы только что подошла, не видя потребности дать ему любое преимущество.

Не этому ребенку.

Крутящийся свет под низом машины резко замер, оставляя диффамацию темноты ее видения, как эхо его яркости.

Пэрис плавно выдвинул себя из-под низа и щелкнул щитком, который скрывал его глаза, как если бы снимал чрезвычайно шикарную и дорогую пару темных очков. Пот струился вниз с середины его груди через плоский живота, и Джейнвей отметила, что его бледная кожа была немного розовой ниже линии воротника и выше его манжет. Не привыкший к яркому зимнему солнцу Новой Зеландии и слишком гордый, чтобы переместить себя внутрь, когда дневной свет угрожал сгореть. Это указало на специальный тип глупости, сохраненной для молодых людей, которые чувствовали, что имели что-то, чтобы доказать, но не имели подсказки, как это должно быть.

В точности такое, какое ей дали описание прежде чем полететь к Новой Зеландии, точно как его отец.

“Кэтрин Джейнвей”, она идентифицировала себя. Она не протягивала свою руку, и он не дал знака, что он ожидал этого. “Я служила с Вашим отцом на Аль-Батани. Интересно, смогли ли мы пойти куда-нибудь и поговорить.”

Нечеткая, небольшая улыбка, которая, казалось, шла глубже чем должна тронула его лицо в упоминании об его отце. Джейнвей задалась вопросом, какие мысли перемещались позади выражения глаз, как этот “О какой?” Пэрис спросил ее, все еще вытянутый во всю длину на скользящих салазках.

“О какой работе мы бы хотели, чтобы Вы сделали для нас.”

Он засмеялся - смех столь же странный и легкий как его улыбка - и бросил руку выше к машине. “Я уже делаю `работу,’” он объяснил с ложной искренностью. “Для Федерации.”

Взаимоотношения никак не налаживались. Джейнвей была предупреждена, что он не сделает больше шагов к этому. Однако, дюжина лет службы научила ее хорошо, как умерить свой тон и выражения. “Мне сказали, что Комитет по Реабилитации очень доволен Вашей работой. Они дали мне свое одобрение обсудить этот вопрос с Вами.”

Пэрис изучал ее глазами, которые имели намек интеллекта намного более сильного, чем желания подразумеваемые его историей. Тогда он пожал плечами, как если бы отклоняя все, что он только позволил о себе думать, и подпрыгнул на ноги с легким изяществом, которое говорило красноречивее всяких слов об обучении и жизни, которую он знал перед этим. Он столкнулся с нею с распространением оружия, приводящая в бешенство усмешка, выложенная между ними как щит. “Тогда я предполагаю, что являюсь Вашим.”

Только если я решу, что хочу Вас, Джейнвей вспоминала в нем, свое лицо столь же холодное и насколько возможно твердое. И затем только я решаю, что нуждаюсь в Вас. У нее не было времени, чтобы тратить его впустую на все это.

Парк.

У чертового уголовного заведения был парк! Джейнвей шла с Пэрисом между полными, зелеными деревьями, кипящими в прекрасном одиночестве среди этих людей, которые казались, с характером, неподходящим, чтобы ценить все это. Однако, это был Пэрис, кто замедлился, чтобы поднять брошенные отходы пластмассы - Пэрис, кто шел в обход их вокруг забывающихся голубей Боба так, чтобы их беседа не разогнала птиц.

И все это время он искажал понятие своей собственной благопристойности каждый раз тогда, когда Джейнвей начала думать, что могло бы быть что-то больше чем этот непослушный мальчишка. Если нечто иное, он не был, конечно, сложным молодым человеком. Она не была уверена, что хотела таких сложностей для этой тонкой мисси.

“Ваш отец научил меня многому” сказала она, когда одно из его самоуничижительных пятен изложило слишком долгую тишину между ними.

“Я был его научным работником во время Экспедиции Арий.”

Пэрис глубокомысленно кивал. “Вы должно быть хорошая. Мой отец принимает только лучшее и самое яркое.” Удивительно, злоба, которую она ожидала, не появлялась в его голосе. Возможно, худшее из этого только достигло его.

Она следовала по пятам его рассуждений прежде, чем он смог их разрушить. “Я ухожу на миссию, найти судно Маквиса, которое исчезло в Бесплодных землях неделю назад.”

“Я не был бы так уверен.”

Легкая уверенность в его тоне заставляла казаться, что он комментировал футбольный матч, это поход в худшее, неотмеченное на карте пространство.

“Действительно?” сухо сказала она.

Он снова кивнул более серьезно, и даже отважился прямо взглянуть в ее глаза, как будто удостоверился, что она слушает. “Я никогда не видел Федерацию звездного флота, которая смогла маневрировать через плазменные штормы.”

“Вы никогда не видели Вояджер”, сказала она ему и спокойно наслаждалась вспышкой ревнивого любопытства, которое вспыхнуло в его глазах. “Мы хотели бы, чтобы Вы пришли.”

Горькое понимание вытесняло любой интерес, информация начала получать точку опоры в его мозге. “Вы хотели бы, чтобы я привел Вас к своим бывшим коллегам?” Он не предполагал, хотя она знала, что он хотел сказать, с полусердитой, полудразнящей улыбкой, которая казалась его постоянной спутницей. “Я был только с Маквисом за несколько недель до того, как я был захвачен, Капитан. Я не знаю, где большинство их укрытий.”

“Вы знаете территорию лучше, чем любой, которого мы можем найти.” Он должен был знать, что это было правдой.

Верил ли он этому или нет, но он сбрасывал со счетов комментарий Джейнвей, он мог бы предлагать напитки во время долгого и скучного званого обеда.

“Что настолько важного относительно этого особого судна Маквиса?”

Достаточно справедливый вопрос. Звездный флот до сих пор не следовал ни за одним из других кораблей, ушедших с места несчастного случая на дороге налетчиков в их собственную территорию.

“Мой руководитель безопасности был на борту. Тайный. Он, как предполагалось, дважды в течение прошлых шести дней выходил на связь.” Она моргнула от нежелательной памяти о бессонный ночи, которую она провела ожидая последнего запланированного контакта с ее близким другом. “Он этого не сделал.”

Пэрис фыркнул некоторой личной шутке, которую она не услышала. “Возможно это - только Ваш руководитель безопасности, который исчез.”

Возможно причина боль, но… “Возможно”.

Она дала ему время, чтобы разобраться в ее мыслях и суждениях, зарожденное в нем, не пытаясь вытряхнуть ответ из него, подозрение спугнуло бы его, когда он был единственным реальным шансом который они имели.

Она посмотрела вдаль от вершин отдаленных гор, чтобы видеть, куда привели его размышления, она нашла Пэриса, уставившись на нее с удивительной заинтересованностью. Их глаза встретились только на мгновение, и он отвернулся с быстро растущим румянцем, подымающимся от его щек к его волосной линии.

Джейнвей осторожно отвела глаза, пытаясь не замечать это.

“То судно находилось под командованием другого бывшего командира Звездного флота по имени Чакотай”, сказала она, давая ему шанс продолжить беседу прежде, чем вынудить его к ответу. “Я понимаю, что Вы знали его.”

“Правильно.” Он слегка усмехнулся, как если бы вспомнил шумные выходные в Академии, или дикое первое гуляние с толпой других молодых людей.

Джейнвей тщательно наблюдала за ним. ” Мне сказали вы не дружили слишком хорошо,.”

Он пожал плечами, усмехнулся, и выбросил руки, как если бы освободил себя от всей ответственности за что-либо. Этот Чакотай, возможно, перебрал. “Чакотай сказал бы Вам, что он покинул Звездный флот из принципа”, объяснил Пэрис. “Чтобы защитить его домашнюю колонию от Кадассиан.” Он сложил руки вокруг груди в блаженной невиновности. “Я, с другой стороны, был вынужден уйти в отставку. Он считал меня наемником - желающим бороться за любого, кто мог оплатить мои барные счета.

Проблема -” Он усмехаясь снова пожал плечами. “Он был прав.”

Он отвернулся от нее, идя медленно и легко вниз по покрытому круглыми солнечными пятнами пути, который не вел никуда, точно так же как и его жизнь. “У меня нет никакой проблемы, могущей Вам разыскать моих друзей в Маквисе, Капитан. Все, что я должен знать, -” Он стрельнул на нее взглядом.

“Что найдется в этом для меня?”

Это всегда сводится к этому с Вашим видом, думала она. Тогда она должна была признать немедленно, что это не была ее добродетель собственного сердца, которое принесло ее сюда, чтобы обменять свободу Пэриса.

Все были только немного эгоистичны, каждый с его собственным способом.

Такие люди как Пэрис только сделали больше искусства из этого, которое было всем.

“Вы поможете нам найти то судно”, сказала ему Джейнвей. “Мы поможем Вам в Вашем следующем рассмотрении вашего дела.”

“Мм мм”. Пэрис покачивал ей пальцем, поднимая ногу между ними, чтобы показать ножной браслет. “Я избавляюсь сначала от ножного браслета.

Тогда я помогаю Вам.”

Джевей ожидала, что это - уже фактически устроило его.

Если Комитет по Реабилитации не собирается позволить им двигаться вперед, не было никакого смысла напрасно тратить время, торгуясь с Пэрисом. И даже если Пэрис был готов согласиться на ее условия, Джейнвей одинаково не хотел напрасно тратить время, споря с медленным комитетом о чем-то столь же тривиальном как ножной браслет задержания, который так или иначе не будет служить своей функции, как только они покинут Землю. Однако, все, что она сказала Пэрису, было, “я изучу твое предложение.”

Он закатил глаза, как если бы это не имело для него никакого значения, и смотрел искоса на горы, как бут то был очарован их белизной.

“Официально, Вы были бы наблюдателем Звездного флота во время миссии.”

“Наблюдатель?” Истинное оскорбление запечатлело хмурый взгляд на его молодом лице.

“Черт, я - лучший пилот, которого Вы могли достать.”

Она пожала плечами, преднамеренно копируя его, и наблюдала как дает трещину его хрупкая поверхность бравады, распадается на куски под наигранной незаинтересованностью. “Вы будете наблюдателем”, сказала она, более твердо. “Когда это закончится, Вы свободны”.

Пэрис натянуто вздохнул. “История моей жизни.”

Все переворачивалось в ней, чтобы не повернуться к нему спиной и не оставить здесь, чтобы он продолжал гнить в оплаченном правительственном раю, окруженный всей остальной частью проигравших. Он бросил свой жребий, когда сначала списал свою обязанность больше чем за год до этого. Близко подойдя к нему, она взяла его подбородок в одну руку, он отвел пораженный взгляд и попытался отстраниться от нее, но капитан удержала его, как непослушного двенадцатилетнего мальчишку. Очень искренняя озлобленность в его глазах, только подчинение, чтобы заставить его смотреть по другому, даже в ущерб этой жертве или ее доверию.

“Если члену моей команды причиняют боль, потому что Вы сделаете ошибку”, сказала она ему очень мягко, “Вы не должны будете волноваться о ножном браслете, господин.

Я удостоверюсь, что Вы не увидите дневной свет снова.”

Пэрис ничего не говорил, поскольку Джейнвей впилась в него взглядом, чтобы убедительно доказать свою точку зрения, не говоря ничего, когда она освобождала его, не говоря ничего, когда она поворачивалась, чтобы уйти.

Кто знает? думала она. Возможно он – квалифицированный беглец, в конце концов.

Глава 2

Тонкая спираль Открытого космоса Космической станции Девять поворачивалась в изящном пируэте на безлюдном фоне открытого пространства. Это было странным но все же прекрасным видом, в отличие от любой другой структуры Звездного флота - признанного строителя орбитальных космических станций, но все еще столь же симпатичной и функциональной, какой ее смогли сделать инопланетные архитекторы. Если у нее и было что-нибудь ниже, чтобы двигаться по кругу, она не могла бы даже выглядеть настолько удачной в движении, хотя Пэрис сомневался в этом.

Где-нибудь в пределах нескольких парсек открытого космоса, холодный, травмированный и разбитый войной мир под названием Баджор, первоначально сопровождаемый этой своенравной станцией, предположительно, бывшей на устойчивой орбите вокруг него. Пэрис не забыл слухи, два года назад, об устойчивой червоточине, случайно обнаруженной в этом секторе, и о последовательном переселении DS9’s к входу той аномалии.

Он обесценил все это как сенсационную бессмыслицу. Шоу, что я знаю. Сутулясь на своем месте, он положил ноги напротив края руля его бездействующего второго пилота и наблюдал, как приближалась станция через свои поднятые колени.

Он странно себя чувствовал, сидя снова в шатле Звездного флота без охранников возле плеч или в наручниках на своих руках. Память о том последнем полете - и его прошлых нескольких часах в униформе Звездного флота – заставила покраснеть его щеки, так мучительно, думал он, что можно кричать. Он включил импульс с умением большого количества лет практики. Нет никакого смысла, оплакивать прошлое.

Что сделано, то сделано и Вы не можете уничтожить это, и прошлый несчастный год его жизни доказал это. Будьте благодарны за любую часть отсрочки, которую Вы можете купить, сказал он себе. Если в его случае это составляло немного больше чем стерильная тюремная униформа, символическое положение при враждебном командующем, и если есть шанс улучшить его статус заключенной в тюрьму - простой свободно располагающейся гражданской заднице, предателя Звездного флота, то это было бы уже лучше того, что он заслужил.

Было бы хорошо быть пилотом, который сначала подсунул starship через ту червоточину, все же.

Перемещая свою шерстяную робу к более удобному положению на коленях, Пэрис смотрел на лейтенанта, которая спокойно вела их с тех пор, как они разошлись с большим транспортом кораблем, семь часов назад. Она была маленькой, и приятно ухоженной, как большинство женщин Бетазоид, которых Пэрис видел, такими же самыми высокоинтеллектуальными и огромными шоколадными глазами, которые убивали мужчин, когда они встречались с ними взглядом. Он попытался заговорить с ней, когда она посмотрела на него. Ничего серьезного, конечно - только быстрый, легкий лепет, он знал, что так преуспеет.

В конце концов, Пэрис простро знал, что Джейнвей, возможно, сказала этому Бетазоиду вещи, которые он просто не будет понимать, если будет попытка к бегству. Узурпируя бремя ведения беседы, Пэрис знал, что он также зарабатывал право сохранять предметы безличными, забавными, и тривиальными, и он приложил все усилия, чтобы сохранять это до конца поездки. Стади управлялась достаточно храбро. Она улыбалась, она смеялась, она ответила на его скромные маневры и толчки с краткими, хорошо нацеленными ответными ударами. И Пэрис позволил ей заработать достаточно много очков, чтобы сохранять интересующую ее игру слов, не заинтересовавшись им.

“Стади”, сказал он, теперь приведенный в готовность к изменению в ее настроении, продолжительностью тишины между ними, во время его исследования станции, “Вы передумали о Бетазоидах.”

Она подняла одну бровь вверх, и отпустила самодовольный поклон.

“Хорошо”.

Пэрис опустил свои ноги на пол, чтобы сесть вертикально. “Это не был комплимент”, уверил он ее. “До сих пор, я всегда полагал, что Ваши люди были теплыми и чувственными….”

На сей раз, он увидел небольшое мерцание снисходительного юмора, в первые за целую поездку, который замерцал в ее глазах.

“Я могу быть теплым и чувственным”.

“Только не для меня”.

Она проверяла на нем полную силу своего игривого раздражения. “Вы всегда заигрываете с женщинами на скорости деформации, г-ин Пэрис?”

Пэрис улыбнулся, давая им обоим пункт соприкосновения с его ответом. “Только, когда они находятся в визуальном диапазоне.”

Это убило беседу снова, но в пункте больше к симпатии Пэриса. Откидываясь назад в его месте, он чувствовал, что охотники импульса сняли свою скорость к половине, и наблюдал, что Stadi мягко переместил подход шаттла, не указывая на эти полдюжины способов, которыми она, возможно, сделала вещи быстрее, лучше, более гладко. Я - наблюдатель, в конце концов. Окончательные в технологии “смотрят, но не затрагивают”.

“Это - наше судно”, сказала Стади резко. Необычное волнение ее голоса было отличным, заразительным, индикатором привлекшим внимание Пэриса, где она указала на то, на что он не хотел смотреть. “Это - Вояджер.”

Сначала, он испытал затруднения в определении местонахождения судна среди беспорядка судов инопланетян и Федерации, прикованных цепью в вокруг шлюзов стыковочных опор станции. Тогда его задающийся вопросом глаза увидели популярную эмблему Звездного флота, украшающую корпус маленького, гладкого судна, которое висело с сбалансированной кормой, целуя высокий пилон стыковки.

Почти сразу, он узнал, что это должно быть тем судном, что Звездный флот хотел посылать за Маквиса. Джейнвей рассказала ему так мало о судне, что он действительно не знал, чего ожидать. Но все, о чем он мог думать теперь, было то, что эта красота отличалась от любого другого судна Федерации, которые он видел. Худой хищник, столь же быстрый и неустанный как гепард.

“Бесстрашный класс”, вызвалась добровольно Стади, когда скользнула ближе.

“Жизнеспособная крейсерская скорость - фактор деформации девять,указывает девять семь пять.

Пятнадцать палуб, наполнение команды сто сорок один, бионервная схема” Пэрис вопросительно на нее посмотрел. “Бионервный?”

Бетазоид кивала, почти рассеянно. “Часть традиционной схемы была заменена пакетами геля, которые содержат синтетические нервные клетки. Они организуют информацию более эффективно, ускоряют время отклика.” Улыбка, вспыхнувшая на ее лице была почти злая с восхищением. “Хотите бросить более близкий взгляд?”

Пэрис не сомневался, что он скажет да, но Стади не ждала его ответа. Тонкие пальцы, затанцевали на пульте управления, она отправила их в гладкую дугу, снимающую их с поверхности станции в близкий демонстрационный полет через прекрасно оснащенный поклон Вояджера, вдоль его флангов, ниже вспышки его живота. Пэрис впивался взглядом в каждую многообещающею линии такого великолепного судна с ревностью, которая сделала его и сердитым и боящимся. Низкая деформация пилонов на их коротких, крепких опорах намекнула на мощь, которой никогда не обладало перед ним никакое судно, и гладкое смешивание его основных и вторичных корпусов выглядело почти аэродинамическим по сравнению с блаженно ангельским судном, которое было его прямым предком. Пэрис хотел управлять им - хотел служить на нем - хотел заслужить его в способе, которым он навсегда пожертвовал, когда изгнал себя из Звездного флота на Начале Калдик. Если бы кто-то сказал ему тогда, что несколько часов глупого страха съедят все годы его жизненных ценностей, то он засмеялся бы и предложил бы им другое пиво.

И теперь…

Теперь, он не хотел быть в тишине, позади затемненной группы, жаждущий существование в пределах его досягаемости, вечного наблюдателя в водовороте жизни, поскольку это тянуло его как когда-либо вниз, ни во что.

Это походило на то, чтобы быть запертым в цирке. Все другие поспешно ушли в их яркий и занятый праздник, в то время как Пэрис был оставлен позади как в пустом здании, где даже не достаточно открываются окна, чтобы видеть парад.

Внутренняя часть DS9 не соответствовала обещанию ее странно очаровательной внешности. Все выглядело незаконченным, так или иначе - голым, выгнутые распорки, видимые против каждого непокрашенного потолка и переборки, трубопроводы, нависающие ниже проходов, сделанных из петли. Даже два гражданских типа безопасности, ждущие с упрямым терпением вне люка стыковочного узла, выглядели бесцветными и неопределенными.

Но они все равно были безопасностью. Пэрис стал довольно хорошим в распознавании типа, проведя много часов в Окленде. Он был внезапно рад, Стади осталась, чтобы скрепить досками вещи после стыковки.

“Г-н Томас Пэрис?” Человек на голодной диете, один из этих двух чиновников поглядел остро на данные пада в его руке, поясняя, что он идентифицировал Пэриса, не спрашивая его. “Назначенный на Вояджер на должность юнги?”

Пэрис сжал пояс на шерстяной форме, переброшенной через его плечо, но не продвинулся, чтобы встретить приближающуюся пару. “Да, это - я.”

Тощий представитель закона не казался впечатленным улыбкой разбивателя сердец Пэриса. “Меня зовут Одо. Я – руководитель службы безопасности здесь на Открытом космосе Девять.” У него было хорошее лицо для работы - невыразительный и жестокий, кожа натянута, трудная и блестящая, через несуществующие особенности, как если бы некоторый хирург не был обеспокоен, чтобы закончить исправлять вещи после действительно сильного ожога. Пэрис мог почти чувствовать жалость к парню, если присутствие его здесь не сделало бы Пэриса настолько сердитым.

“Я могу сделать что-то для Вас, Чиновник Одо?” Пэрис не придал значения вопросу, который казался саркастичным.

Одо слегка наклонил голову в жесте, необычно напоминающем о поднятой брови. “Я только хотел проверить Ваше прибытие на станцию, г-н Пэрис”, сказал он равномерно. “И сказать Вам, что, если Вы испытываете какие-либо затруднения, в то время как Вы здесь, Вы сможете убедиться, что непосредственно я или мой штат, будем рядом”.

Чертова Джейнвей. Было бы действительно разумно для нее доверять ему так мало - чтобы ожидать так много неприятностей - что она сочла необходимым предупредить местную безопасность? И его пребывание на станции меньше чем два часа. В этом был весь Пэрис, он мог сделать все, чтобы сохранить натянутую ухмылку на своем лице. “Ну и дела, спасибо, Чиновник Одо. Я уверен, что все здесь чувствуют себя намного лучше с Вами на работе.”

“Эй, господин-!”

Одо поднял одну руку с длинными пальцами, и молодой тип безопасности позади него затих, оскорбленный хмурым взглядом, снова морщащий свой остроконечный нос.

“Вы могли бы сделать что-то с вашим поведением, г-ин Пэрис”, сухо прокомментировал Одо. “Из того, что я видел на Звездном флоте, у них нет права в использовании большого сарказма от их младших офицеров”.

Перезвон, прозвучал от его пада, и Одо, мельком взглянув на него, прокомментировал с легким поклоном. “Теперь, если Вы не возражаете, есть еще некоторые из Ваших товарищей по плаванию, достигших Стыковочного Кольца Два, я хотел бы спуститься и поприветствовать их.” Одо, одобрил Пэрис с чем-то между презрительным сопением и угрюмым видом.

“Добро пожаловать на станцию.”

Еще некоторые из Ваших товарищей по плаванию… Пэрис наблюдал, как Одо целеустремленно шагнул дальше вниз коридору, молодой сотрудник службы безопасности пристроился к его спине. Пэрис проводил их взглядом выражающим отвращение, прежде, чем они исчезли за поворотом. Они поприветствовали всех по одному, внезапно понял Пэрис, когда они вошли. Любезность. Истинный акт профессионального уважения, от членов гражданских полицейских сил их филантропам из Звездного флота. И Пэрису было в значительной степени наплевать на это.

Это продолжалось долго, и он вполне чувствовал, что это его оскорбило.

Моя проблема, думал Пэрис, когда он начал свой медленный, уединенный путь вниз по коридору, уходя от Одо, то, что я не знаю, когда держать рот на замке. Ну, возможно это не была его основная проблема, но она, конечно, усиливала все другие. Он мог все еще слышать спокойные, культурные высказывания своего отца, мне стыдно за тебя, Том.

Стыжусь, что мне так или иначе не удалось воспитать сына с малой толикой этики или основного суждения.”

Да, папа, мне тоже стыдно.

Не трудно было найти главный путь к центру станции. Пэрис только позволял ногам вести его, уверенный, что они закончили бы путь в самом близком баре. Он в конечном счете прогуливался по переполненной, безвкусной, почти смущающей похожей аллее, заполненной кучей магазинов, киосков, и толпой. В течение одного бессвязного момента Пэрис не был уверен, был ли он на станции Звездного флота или бартерном базаре некоего не использующего высокие технологии астероида. По крайней мере, он мог разобрать хорошую часть этих знаков.

Таверна стояла отдельно от остальной части учреждений. Много правильного вида огней в окружении, ни одного из действительно дорогих атрибутов, которые казались лишними здесь, и которыми переполнены другие бары, фактически не привлекавшие клиентуру.

Нет, это было реальной вещью.

Пэрис признал звуки боли, бормочущей от ряда столов Дабо, крепкий, но только один кредит, слишком хороший, чтобы быть липким, кабины и барные стулья, и особое смешивание запаха страха и пота, который означал большой бизнес, много тел, много выпивки. Кто-то сказал ему однажды, что отличительное сине-серое освещение, затронутое большинством человеческих составных частей питья, было пережитком от того, когда бары на Земле были переполнены и разрывались дымом горящих бумажных цилиндров, которые наполнены различными разновидностями производящих никотин ингредиентами. Люди, предположительно, закачивали этот дым в легкие и целеустремленно держали его там перед выдыханием. Пэрис счел эту идею не только невероятной, но и отчасти отвратительной. Однако он думал об этом теперь, когда проходил через главный вход таверны, когда в лиц пахнуло облаком чего-то закопченного и язвительного, которое пахло как монетный двор.

Зажав нос, чтобы удержаться от чихания, он шел мимо двух усмехающихся жлобов, которые передавали между собой горящий стакан, и нашол место в самом дальнем конце бара.

“… и если я могу сказать так, это было мое специальное удовольствие видеть, что много новых чиновников как вы, непосредственно проникают через эти двери.” Бармен - подхалим в сравнении с которым небольшой Ференги с жилетом, слишком роскошным и отталкивающим, чтобы носиться любым, но владелец облокотился локтями на полированную стойку, выставив подобно акуле зубы в направлении офицера Звездного флота, с бесхитростным азиатским лицом молодого Будды.

“Я уверен, что Ваши родители должны быть очень гордыми, мой мальчик. Вы знаете, как в этом случае”. Офицер вежливо улыбнулся и покачал головой.

“Я действительно не заинтересован.”

Пэрис вздрогнул за барной стойкой. Вы никогда не должны говорить “заинтересованный” перед Ференги.

” Заинтересован?” отозвался эхом бармен, его голубые глаза как бусинки, сама картина коммерческой невиновности.

Офицер улыбнулся снова. “Вы собирались попытаться продать мне что-то.

Неужели?

Эти два слова, подумал Пэрис. “Заинтересованный” и “продают” в течение тех же самых пяти минут. Этот ребенок был обречен.

И бармен был хорош. Он вышел из за барной стойки, до его полной крошечной высоты, таким образом, он мог всмотреться в офицера как если бы с высоты большого морального превосходства. “Я просто собирался предположить, что Ваши родители могли бы оценить сувенир Вашей первой миссии”, “и у нас, оказывается, есть несколько, чтобы выбрать.”

Ференги пожал плечами, как если бы это было только незначительным соображением.

“Я действительно имею избранную коллекцию уникальных экспонатов и драгоценных камней, найденных в этой области…”

Пэрис заказал пиво Ромулан, наклонившись назад на табурете, чтобы видеть официанта, слишком глупого державшемуся в стороне, чтобы принимать заказы. В тот краткий момент невнимания на прилавке появилась горстка сверкающих драгоценных камней. Пэрис не мог сдержаться от небольшого разочарования - он надеялся увидеть, как жулик Ференги смог произвести такую манипуляцию с большой коробкой за такое короткое время, достав ее как будто из рукава.

“Да ведь совсем недавно”, продолжал бармен, наклонив и опрокинув коробку так, чтобы показать каждый камень в его лучших преимуществах, “Я приобретал эти кристаллы Лоби, от очень странного существа, названного Утром”. Как раз тогда, когда один из шероховатых инопланетян в другом конце бара, посмотрел в очевидном презрении, офицер ответил Ференги с уверенной и знающей усмешкой. “Мы были предупреждены о Ференги в Академии”, объяснил он - вполне вежливо.

Пэрис почти услышал лязг латинума, льющегося в карманы Ференги.

Вытирая поднос с преувеличенной заботой, бармен поднял голову со взглядом полным серьезного недоверия. “Предупрежденный о Ференги…” Сказал он это так, как если бы никто никогда не произносил эти слова перед ним прежде.

Офицер кивнул с веселой уверенностью. “Правильно.”

“Наклеп о моих людях, В Академии”, разозлился Ференги

Вид внезапной паники на лице молодого офицера почти стоил цены пива Ромулан, которого Пэрис еще не потрудился коснуться. “Что я имел в виду, был”, “Здесь я пытаюсь быть сердечным хозяином, зная, насколько родители молодого чиновника оценили бы символ его любви, накануне опасной миссии, и что я получаю?” Ференги фыркнул со слабо сдерживаемым мучением. “Грубые оскорбления.” Пад появился в руке бармена почти как чудо, также как раньше драгоценные камни, и он вытряхнул информацию на дисплей прежде, чем Пэрис закончил улыбаться об хирургическом умении и техники этого Ференги. “Ну, Кто-то собирается услышать об этом.” Он повернул положительно хищный, яркий взгляд вверх. “Каково было Ваше имя, сын?”

“Мои… называют?”

Ференги фыркал. “Вы имеете имя, я предполагаю?”

“Ким”, вымолвил он, широко открыв глаза. “Гарри Ким.”

“И кто были эти в Академии, которые предупредили Вас о…”, “Вы знаете”, прервал Ким, взволновано вскинув руки, хватая Ференги за рукав, “Я думаю, что сувенир для моих родителей был бы прекрасной идеей!”

“О, нет, нет, нет”, раздраженно ответил бармен, не позволяя себе так легко успокоиться.

“Действительно!”, Ким поднял коробку и приложил очевидное усилие, чтобы изучить безвкусное содержание. “Один бы из них выглядел хорошим, как кулон для моей матери.”

“Или запонки для Вашего отца.”

“Запонки”, эхом отозвался Ким с энтузиазмом. “Прекрасная идея.”

“Они не продаются!” Ференги дернул весь показ из рук молодого человека со страстностью, которая поразила офицера и фактически застопорила его мысли. “Теперь”, фыркнул бармен, сгибаясь назад к данными своего пада, “сообщите своему командиру, что Совет Федерации может ожидать официальный вопрос из…” Ким, поставил обе руки на коробку прежде, чем Ференги смог снять это с глаз долой. “Сколько для всего в коробке?”

“Наличные деньги или кредит?”.

Этого было слишком много. Столько, сколько он видел себя укрепленным, циничным продуктом пенитенциарной системы Федерации, даже Пэрис не мог сидеть и просто наблюдать, как один из большинства коварных хищников галактики щипал обособленно юного члена его собственной разновидности. Независимо от того, насколько этот участник так много заслужил этого. Оставляя свое пиво (которое так или иначе было бы позорно пролито вниз), Пэрис подвинул поближе два табурета к бартеру, чтобы прокомментировать громко, “Ослепительно, не так ли?”.

Ференги стрельнул в него взглядом, который, возможно, расплавил бы ядро деформации.

“Столь же яркие как алмазы Коладан”, продолжал Пэрис, усаживаясь непосредственно к локтю ребенка.

Ференги почти прорычал. “Более яркий”.

“Трудно Вам поверить, их можно найти на любой планете в этой системе”.

Ференги хлопнул его руку тогда, когда Пэрис начал поднимать один из цветных драгоценных камней для исследования. “Это - преувеличение”.

Симулируя, что не слышит его, Пэрис, бросил небрежно Киму, “есть магазин в Колонии Волнар, который продает дюжину различных форм за один лек Кардасиан. Он бросил на Ференги вид расчетливой невиновности.

“За сколько Вы, собрались продавать их?”.

“Мы как раз собирались договориться о цене…”.

Мигая, как будто оправляясь от острого удара в голову, Ким поглядел на Пэрис, затем на Ференги, потом вниз на витрину, на камни все еще лежащие перед ним. Пэрис знал, как ребенок должен себя чувствовать – Пэрис тоже когда-то был достаточно глуп, чтобы попытать счастья торговаться с Ференги. У него все еще были шрамы. Пихнув коробку назад через бар к ее владельцу, Ким был обращен и двинулся к двери прежде, чем Пэрис успел кинуть плату за свое пиво бармену. Такое, черт возьми, - шоу стоило этого, даже если не попил пива.

Пэрис нашел взолновонного Кима, вне входа, очевидно ждущего его. Ким выглядел даже невозможно моложе, чем он был, его щеки вспыхнули красным, вулканской равниной умерщвления на его лице. Пэрис помнил, по крайней мере, немногое из того, на что он был похож, чтобы думать, что к чему-либо Вы были готовы, только когда все вокруг Вас доказывает, что Вы были неправы.

“Спасибо”, Ким сказал просто, глядя вдаль.

Пэрис похлопал его по плечу, жалея, что никто и никогда не должен был быть этой молодёжью. “Разве они не предупреждали Вас о Ференги в Академии?”, спросил он.

Ким посмотрел на мгновение так, как бут то, он мог бы попробовать ответить, затем сдался и только рассмеялся. Пэрис был удивлен тем, насколько он оценил этот звук.

Глава 3

Это, возможно, было хуже, чем сказал себе Гарри Ким. Он, возможно, фактически был горд так же как и глуп, и настоял на том, чтобы непосредственно позаботиться о Ференги вместо того, чтобы отступить, когда вступился его, очевидно более бывалый товарищ по плаванию. Но гордость, в отличие от глупости, никогда не была одной из больших проблем Кима. В то время как он полагал, что должен радоваться этому прямо сейчас, все, что он чувствовал, был смущен, и наивен, и молод.

Ким поглядел в сторону на высокого, тихого человека, который пришел на его спасение.

Я никогда не буду прохладным, он думал задумчиво. Или высоким. Было что-то отчаянно несправедливое в том, чтобы быть всегда молодым, восхитительно, кто полностью зажег защитные инстинкты незнакомцев на другом конце бара. Он держал пари, что никакая женщина никогда не целовала Тома Пэриса в щеку и вздыхала, “Вы настолько милы!”.

Прогулка к месту стоянки Вояджера была более переполнена и шумна чем где либо.

Ким вчера провел много времени на DS9, чтобы потратить слишком много денег в большинстве магазинов, заболеть в ресторане Клингон, посетить чрезвычайно странное производство Телларита, посетить Вишневый Сад, и уговорите себя на игру ракетбола с дружелюбным медицинским лейтенантом (по его мнению, они провели игру довольно ужасно). Даже в этом случае, он не вполне выздоровел от затаившего волнения дыхания, которое охватило его, когда он возвращался к судну после каждой смелой экскурсии, думающий в изумлении, теперь это - мой дом.

Он понял, что остановился в открытом люке судна, когда Пэрис врезался в него сзади. Отворачивая лицо, чтобы скрыть румянец, Ким поторопился войти в открытый коридор и махнул своим компаньоном, чтобы последовать за ними.

Пэрис ступил через дверь, как если бы никакие специфические эмоции не беспокоили его, шерстяная форма, все еще увешена на одном плече. Ким наблюдал, как пожилой человек посмотрел сначала на лево затем на право с той же самой вежливостью, с которой друг средней школы смотрит на дом одноклассника, и понял, что слушает свои острые ощущения, звук его собственных шагов на палубе не был универсальным явлением, он убедил себя, что это так. Это был только он, Гарри Ким, будучи глупым влюбленным в то, что было действительно только другой работой.

“Вы должны чувствовать себя довольно обычно к настоящему времени”, сказал он громко, пробуя свой тон зрелой беспечности, “попадая на борт нового судна…”.

Странная, изогнутая усмешка сопровождала короткий смех Пэриса, и пожилой человек покачал головой. “Не точно”.

Тот неточный ответ, так или иначе, заверил Кима. “Я предполагаю, что Ваша первая регистрация - та, которую Вы никогда не забудете. Когда я прибыл на борт этого судна, я не смог помочь ему… Я покрылся гусиной кожей…”.

“Да”. Пэрис задумчиво посмотрел в даль, и улыбнулся Киму с теплотой воспоминаний, разделенных только несколькими из лучших друзей Звездного флота.

“Я не забываю чувства подобные этому”.

И это внезапно не показалось настолько странным, что Ким почувствовал ставшим теперь на свой путь. “Вы все же уже зарегистрировались?”. Когда Пэрис только покачал головой, Ким улыбнулся и махнул, чтобы он следовал за ним. “Проходите - я отведу Вас к изолятору”.

“Изолятор?”, Пэрис остановился достаточно надолго, чтобы перекинуть свою шерстяную униформу на другое плечо, затем поспешил за Кимом. “Почему мы не регистрируемся на мостике?”.

“Мм, я точно не уверен”, Ким был в замешательстве, он не мог понять почему его об этом спрашивают. “Я еще не был на мостике”, признал он с небольшим дискомфортом. “Но доктор Фицджеральд всегда внизу в изоляторе, кажется, и он - более высокопоставленный офицер после капитана и первого помощника Кэвита”.

Пэрис отпустил приятелю кривой поклон. “Тогда изолятор”. Он прожестикулировал вперед одной рукой. “Ведите в изолятор”.

Они прошли большую часть пути в тишине. Ким хотел спровоцировать беседу, по крайней мере два или три раза во время их двадцатиминутной прогулки, он действительно хотел. Но, так или иначе, Обученному академией уму не смогло удаться составить любого достаточно умного вопроса, по пути между станционным доком и изолятором. Таким образом, они провели время в том, что Ким, это чувствовал, был невыносимой тишиной, в то время как Пэрис свистел и смотрел в каждую открытую каюту, мимо которой они проходили. Даже, как только они достигли входа в изолятор, Ким не смог придумать, чтобы сделать, он указал на двойные двери и объявил, “Хорошо… это здесь”, как если бы заявляя очевидное, которое было его главным курсом исследования, начиная с присоединения к Звездному флоту.

По крайней мере, Пэрис, прежде чем ступить внутрь, отвесил поклоном с усмешкой.

Больница была крошечной, хотя и хорошо оборудованной, едва занятой большей частью команды, только что поселенной в их каютах, на корабле все еще твердо прикрепленном к станции. Доктор Фицджеральд непосредственно занимался множеством непостижимых компьютерных модулей напротив одной стены, он был тамже где Ким его видел когда был здесь в первый раз, несколько часов назад. Что-то в особых движениях доктора, показалось Киму недружелюбным, даже тогда когда он наблюдал за ним. Нетерпеливые и спокойные жесты помощника Вулканца и теперь не делали ничего, чтобы улучшить первоначальное впечатление молодого офицера.

“Управление диагностическим уровнем три”, говорил Фицджеральд раздраженно, как если бы Вулканец был самым глупым существом, которое он когда-либо должен был терпеть.

“Только, чтобы убедиться” Он повернулся, чтобы назвать что-то после него, когда он переезжал, его глаза завоевали популярность на Киме и Пэрисе стоящих в дверном проеме, как если бы он был больше чем только немного шокирован их присутствием. “Я могу помочь Вам?”.

Ким почувствовал знакомый толчок замешательства и рассердился на себя за то, что позволил доктору вызывать это, тогда когда он не сделал ничего плохого.

“Сообщаю, Том Пэрис на борту”. Объявил о себе Пэрис с легкой уверенностью, которой позавидовал Ким, даже когда он заработал взгляд яркого света чистого неодобрения от сварливого врача.

“О, да…”. Это могло быть только отвращением, исторгнутым из полного рта доктора. “…наблюдатель…”.

Пэрис кивнул, с усмешкой на лице, но осторожностью в глазах. “Это - я.” Он ждал момента, позволяя затянуться тишине между ними, пока Ким не почувствовал себя почти вынужденным сломать это. Тогда, непосредственно перед тем, как офицер вмешался бы, Пэрис, бросил небрежно Фицджеральду, “Фактически, я, кажется, наблюдаю некоторую проблему прямо сейчас… Доктор”.

Фицджеральд высветил улыбку, которая даже не показала его зубы, намного меньше любой истинной эмоции. “Я был хирургом в больнице на планете Калдак, в то же самое время, Вы были там размещены”. Что-то близкое к восхищению заблестело в глазах доктора, присоединяясь к выражению в глазах Пэриса. Но когда Ким быстро посмотрел на своего компаньона, он смог найти там только улыбку. “Мы никогда фактически не встречались”, продолжал доктор.

Пэрис кивал, как если бы это объясняло все, но ничего не говорило.

Фицджеральд отвернулся от него, чтобы взять чип с данными лежащий поблизости на столе. “Ваша медицинская документация прибыла с Вашего последнего… регистрации, г-н Пэрис”. Он смотрел на чип Пэриса.

“Я думаю, что все в порядке. Капитан спрашивала, на борту ли Вы.

Вы должны доложить ей о прибытии”.

“Я еще не проявил своего уважения по отношению к капитану”. Ким осторожно потащил Пэриса за локоть, тихо убеждая его идти, прежде чем воздух станет слишком густым и напряженным, чтобы возможно было им дышать.

“Ну, г-н Ким”, сказал ему Фицджеральд, очевидно думая та же, это будет хорошим решением для нового операционного чиновника”.

Да, и ад с Вами, подумал Ким, поймав на себя взгляд.

Он вышел в коридор в муках тревоги, задаваясь безумным вопросом, что скажет его мать, услышав его такие невежливые мысли о его начальниках. Закрывшаяся за ними дверь окунула их в тишину, и он посмотрев на Пэриса спросил, “Что это все было, о что все…?”

К его удивлению, Пэрис только вздохнул и похлопал его по спине.

“Это - длинная история, Гарри, и я устал от постоянных пересказов этого”. Он усмехнулся, слишком устало, чтобы она добралась до его глаз. “Я уверен, что кто-то, где-то здесь расскажет все Вам в ближайшее время”.

Была единственная проблема, Ким не был полностью уверен, что это будет что-то, что он захочет услышать.

Глава 4

Слишком многое надо сделать. Времени мало, слишком многое надо сделать, остался всего час до запуска. Джейнвей посмотрела опять на монитор со множеством чисел подкосмических расчетов, в которых она все еще должна была разобраться, и уставилась на две чашки кофе на подносе стоящих в репликаторе, забыв о том, что заказала их. Это был голос Марка из монитора позади нее, поняла она с муками сладостно-горького развлечения. Когда заканчивалось время для одного из ее ночных предварительных разгулов, они всегда сменялись за привлекательным кофе друг для друга. Звонить ей стало для него привычкой. Только на сей раз, она не могла передать это ему, или получить его поцелуй взамен.

Поднимая одну из теплых керамических чашек, она приложила все усилия, чтобы подвернуть несколько беспризорных падов под ее рукой, таким образом, что она не будет совершить много движений.

Даже в этом случае, она должна была позволить падам попасть на позорно неорганизованный, заваленный стол, который она получила, когда она пристроила свой кофе благополучно вне досягаемости ее локтей.

“Доктор звонил”, сказал ей Марк, как если бы она никогда не уходила неосмотрительно из его вида в середине его предыдущего предложения.

Он привык к этому виду хаоса непосредственно перед миссией, так как, знал Джейнвей.

Она сделала глоток кофе и подняла что-то в глубокой груде отчетов. “И…?”.

“И”, он объявил самодовольно, “Я был прав.”

Джейнвей должна была глотать быстро, чтобы удержаться от горения ее языка.

“Она беременна?!”.

Улыбка на его лице приводила ее в бешенство, так чтобы дать ему хорошую пощечину, если бы он был в достижимом диапазоне. “Через семь недель будут щенки”.

Семь недель? Казалось, что она должна была понять то, что было почти на половине беременности собаки. Джейнвей хлопнула рукой по голове, едва в состоянии отодвинуть мысли о судне достаточно далеко, чтобы рассмотреть, что сделать. “Марк”, выкрикнула она наконец, “Вы должны отвести с собой ее домой!”.

“Со мной? Я только убрал коврики!”.

“Она с щенками”, возразила Джейнвей. Это было все, что она могла сделать, чтобы удержаться от смеха над его слишком сомнительным угрюмым видом. “Я не могу оставить ее в конуре, в то время как я…”, “Это другое требование, “любишь меня, люби мою собаку!”. Марк сладко улыбнулся.

Джейнвей улыбнулся ему. “Да”.

Он вздохнул и закатил глаза со своей лучшей имитацией героического мученичества. “Как я мог когда-либо отказываться от Вас?”.

“Спасибо, мед”. Она имела в виду это для очень многих вещей кроме Медведя, но чувствовала уверенность, что Марк уже знал это.

“Когда Вы уезжаете?”.

Вопрос только напомнил ей об оползне работы, все еще переполняющей ее рабочий стол, и она мельком взглянула на это с пульсацией внезапной усталости. “Как только я одобрю все эти системные доклады о положении дел”. Она подняла одно и заставила себя просмотреть на это, когда говорила.

“Хорошо”, сказал ей Марк. “Я не буду беспокоить Вас больше”.

“Эй…”. Поднимая глаза от данных пада, Джейнвей протянулась, чтобы посмотреть на изображение его лица на мониторе, расстроенном световыми годами расстояния. “Вы никогда не беспокоите меня”, сказала она ему мягко.

“Кроме шуток, я люблю быть обеспокоенным. Понимаете”?

Он потянулся к ней в свою очередь, канал, останавливающий их обоих непосредственно перед тем, как контакт был установлен. “Да, Капитан”.

“Увижу Вас через несколько недель”. Несколько очень коротких недель, судя по скорости, с которой вещи до сих пор происходили. Это едва казалось достаточно долгим, чтобы сделать все. “О! И, Марк – идете ко мне домой и поднимите собачью кровать. Она будет более удобной”.

“Я уже сделал”, признал он, дразня ее. “Час назад”.

Джейнвей предприняла попытку выглядеть расстроенной его юмором, но, как обычно, не смогла поддержать даже ложное раздражение. Целуя свои пальцы, она коснулась его губ на экране и улыбнулась. Только несколько недель.

Возвращая ее тихий жест, он подмигнул, бойкое прощание прежде, чем отключить канал, чтобы оставить ее за работой.

Нечто, вызывающее в лучшем случае смешанные чувства. Было конечно, многое из этого, хотя ни одно из этого не было очень твердо. Подтверждение здесь, проверка там. Джейнвей прикрепляла свой отпечаток большого пальца к очень многим различным отчетам и декларациям. К тому времени, когда она достигла дна своего кофе, она была удивлена, что не стерла горные хребты ни к чему. По крайней мере, стопка в середине стола была теперь несколько более опрятной, и заполнилась законченной работой. Только у этого незначительного триумфа всегда была тенденция несколько успокоить ее в начале миссии.

Стоя, Джейнвей принесла пустой поднос к единственному репликатору в комнате, и все еще рассматривала, фактически допить ли второй кофе или переработать это, когда прозвучал зуммер внешней двери. “Войдите”.

Она признала Пэриса, от их краткой беседы в Окленде, и мальчика - Гарри Кима - из декларации команды, которую она подписывала ранее тем же днем. Пэрис был более чистым и намного представительнее, с его аккуратно подстриженным волосами и майкой Звездного флота. Ким выглядел достаточно молодым, чтобы быть брошенным из каждого сустава питья в секторе, не говоря уже, что он был испуганным.

“Господа, добро пожаловать на борт Вояджера”.

Пэрис кивнул, с определенным кривым достоинством, и Ким предпринял отважную попытку потянуть на себя внимание. “Спасибо, Сэр”, сказало молодой офицер затаив дыхание.

“Г-н Ким…” Джейнвей листала контрольную панель над репликатором, наблюдая за обоими лопухами. “Вольно, прежде чем Вы вывихните что-то”.

Он сделал то, что она приказала, была попытка расслабиться, но его положение не очень изменилось.

Джейнвей сложила руки и повернулся спиной к репликатору. “Г-н Ким, несмотря на протокол Звездного флота, мне не нравится такое обращение как Сэр”. “Он вспыхнул и натянуто кивнул. “Я сожалею… госпожа”.

“Госпожа является в принципе приемлемой формой обращения, но я предпочитаю Капитан”. “Она подождала кивка его головы, затем отступила дальше от репликатора и жестом пригласила их к двери на противоположной стороне комнаты. “Мы готовимся к отправке. Я покажу Вам мостик”.

Они шли на шаг позади нее, Пэрис тащился на несколько шагов позади, таща на плече свою шерстяную униформу. Она задавалась вопросом, что он должен был взять с собой из личных вещей, или он принес то, что было в пределах досягаемости от его камер в Окленде, только чтобы удержаться от неуместных взглядов.

“У Вас были какие-либо проблемы, по дороге сюда, г-н Пэрис?”. Она задала вопрос таким образом, как ведут светскую беседу, ни Пэрис, ни Ким не должны чувствовать заметного отличия в их положениях из-за ее неравного внимания. Но она знала, что Пэрис, должно быть, взял это в качестве чего-то большего, когда он отвечал ей немногословно, “Вообще ни одной - Капитан”.

Ну, по крайней мере, она могла быть уверенна, что Комитет по Реабилитации послал ей правильного уголовника.

Двери, отделяли ее личную комнату от мостика, заглушающие равномерный и низкий, но распространяющейся везде, гул рабочей машины. Тело Джейнвей так легко ответило на привычный звук, вступающий в ритм с этим судном и его целями, как танцор, попадающий в такт музыки, которая составляла половину ее искусства. Кэвит, внизу Стади у руля, оторвались от своей работы с поклоном, и Джейнвей возвратил это с намеком улыбки.

Столько, сколько она не могла объяснить, она уже любила это судно - любила элегантность его сильного мозга, любила эффективность его дизайна, не могла ждать оправдания выпустить его и узнать то, на что это похоже, чтобы преследовать пятки деформации десять. Уходя к главному уровню мостика, она сделала паузу, чтобы опереться рукой на кресло командира, но все же не села в него.

“Мой первый помощник, Капитан-лейтенант Кэвит.” Она показывала жестом на Кима и Пэриса так же как на Кэвита. “Офицер Ким, г-н Пэрис,” она представила их каждого в свою очередь.

Кэвит только немного колебался прежде, чем взять руку Пэриса, но его улыбка была жестка и неубедительна. “Добро пожаловать на борт”.

Джейнвей напоминала себе поговорить с Кевитом позже. Она дала ему кредит на большее количество этикета, чем этот, от удивленного, но горького взгляда на облик Пэриса.

Она отвлекала Кима, направляя его к операционному пульту одной из станций. “Это - Ваша станция. Хотели бы Вы приступить к своим обязанностям?”

Он выглядел немного пораженным, но широко улыбнулся. “Да, Госпожа.”

Джейнвей сопротивлялась убеждению дать ему подзатыльник. “Это еще не время дежурства, г-н Ким”. Она махнула ему в сторону его места. “Я сообщу когда”.

Сцепив руки за спиной, Джейнвей сделала медленный круг по мостику - якобы для последнего строгого осмотра всех систем, но по правде сказать потому, что она все еще наслаждалась опрометчивой смесью свободы и ответственности, которая всегда шла с каждой новой командой Звездного флота.

Сам мостик был небольшим, располагая на совместные действия среди этой новой команды, уже яркой, решительно и активной. Они собирались быть хорошими вместе, думала Джейнвей с восхищением. Это было хорошее судно, и она никогда не была еще настолько горда, быть его капитаном.

Как остров разногласия, посреди этой предварительной гармонии, стоял Пэрис со своей шерстяной униформой, смотря тихо вокруг на все станции и офицеров, которые окружали его, прошлое захватило безвозвратно и далеко. Джейнвей не могла найти то, что в ее сердце пожалело его. Достижение соглашений с последствиями Ваших действий было одним из более твердых уроков взросления, и это было верно.

И, как с уроками всей жизни, иногда многообещающие люди были утоплены в отголоске их больших ошибок. Это, возможно, не было справедливо, но это была действительность. И даже отец в адмиралтействе, не мог изменить этого. И так, если Пэрис не смог бы привыкнуть к поддержке со стороны, в то время как команда Вояджера делала это, для чего они были нужны. Эти следующие несколько недель были только началом его проблем - судя по тому, что Джейнвей до сих пор видела, она не ожидала, что эти вещи скоро измениться для Пэриса.

Уходя снова к уровню команды, она встретилась взглядом с Кэвитом. Это X время, подумала она. И он кивнул, как будто понимая без потребности в словах.

“Лейтенант Стади”. Голос первого помощника прозвучал через оживленный мостик, захватывающий общее внимание. “Ложитесь на курс и очистите оперативно наш отъезд”.

Стади кивнул, сгибаясь к пульту с пальцами, уже танцующими через все средства управления. “Курс ввел. Ds - 9 отпускает нас”.

“Охотники готовы”.

“Охотники готовы”, объявил Ким, немного слишком громко. Джейнвей улыбнулась возбужденному волнению в его голосе.

Только Я знаю, как Вы себя чувствуете.

Усаживаясь на кресло капитана, она вынудила себя сидеть спокойно и мягко, в то время как каждый нейрон в ней дрожал в ожидании.

Это не дело для капитана, чтобы волноваться, когда они отходили от станции. Глубоко вздыхая в подготовке ко всем вещам, она подняла подбородок и просто скомандовала, “Начать”.

Глава 5

Не очень хорошее начало дня, решил Том Пэрис, когда он сделал паузу в общественной столовой, чтобы зевнуть и потереть затылок. Меньше чем двадцать четыре часа на борту Вояджера, и ему уже удалось стать похожим на идиота перед всей командой мостика и плохо выспаться. Он сказал себе, что это была кровать - слишком мягкая и хорошая, очевидно после его пребывания в исправительной колонии, и тишина в его каюте стерильного судна, чувствовалась слишком неестественной после хриплых Новозеландских ночей. Даже настройка экологической “музыки” не сделала, много того, чтобы пустить под откос петлю разбитых мыслей, кружащихся вокруг в его голове, и переходящих на пол его каюты, больше не делало его удобным, чем имела кровать. Лишенный даже таких безопасных иллюзий, Пэрис, наконец должен был признать, что он не может спать, потому что он был возбужденным, и не уверенным, и отчаянным, чтобы произвести впечатление на кого-то, любого, в этой миссии.

И теперь это.

Ким был первым, чтобы искать от небольшого количества кофе клатч, и единственного с изяществом выглядеть смущенным. Кэвит и Фицджеральд даже не потрудились отводить взгляд, когда Пэрис смотрел непосредственно на них, как если бы они имели право здесь говорить о нем, и он не имел бы даже права вдохнуть тот же самый воздух.

Зная, что они вероятно были правы, Пэрис пробивался к репликатору даже при том, что он не очень проголодался.

“Томатный суп”.

Машина затрещала на мгновение, но никакая еда не появилась. “Есть четырнадцать вариантов томатного супа, доступного от этого репликатора”, сообщил ему вежливый женский голос. “С рисом, С овощами. Болиан-стиль”. “Равнина”. Он был туристом.

“Определите горячий или охлажденный”.

Пэрис ударил его кулаком и даже рассмотрел вероятность компьютеров на борту этого судна, сговаривающихся против него, как ничего не стоящий пример разновидностей, которые создали их. “Горячий”, сказал он с некоторой отстраненностью. “Горячий, простой томатный суп”. Казалось, что ничто в его жизни никогда не было столь же легко, как это должно быть.

К тому времени, когда репликатор решил все обработки и произвел единственную миску простого томатного супа, Кэвит и Фицджеральд уже ушли, Пэрис побрел к столу, с горячей тарелкой в обеих руках, смотрящий через всю комнату на Кима, поскольку офицер внезапно нашел себя и очарованным и совершенно незаинтересованным его едой.

Пэрис попытался не быть рассерженным как ребенок. Эй, сказал он себе, Вы знали, что это не могло так больше продолжаться. И все же, так же, как он надеялся, что Джейнвей действительно хотела дать ему второй шанс на борту Вояджера, он также надеялся, что его прошлое оставит его достаточно далеко, чтобы он смог управлять собой, для разнообразия. Я предполагаю, что даже деформация 9.9 не достаточно быстра для этого.

Он проскользнул на место напротив Кима и нырнул немного вперед, чтобы поймать глаза младшего офицера, когда Ким не будет искать свою еду.

“Там, Вы видите?” сказал Пэрис, показывая свою лучшую беззаботную улыбку, чтобы попытаться отогнать дискомфорт между ними. “Я сказал Вам, что это не займет много времени.”

Ким уставился на его поднос на момент дольше, затем, казалось, принял некоторое сильное решение и поднял свои глаза, чтобы встретить улыбку Пэриса с мрачной искренностью. “Действительно ли верно это?”

Я не знаю “верно ли”, хотел сказать он, но услышал, свой ответ, “Моя ошибка была несчастным случаем? Да. Экспериментальная ошибка.

Но это задержало меня на некоторое время. Чтобы допустить, что немного храбрости, которой он обладал, подвело его, и он изучил поверхность своего супа только для того, чтобы посмотреть куда-то в другое место. Он выглядел более оранжевым чем красным, и пах неопределенно как имбирь. “Четырнадцать вариантов, и они не могут разобраться даже в простом томатном супе…”.

“Они сказали, что Вы сфальсифицировали отчеты…”.

Пэрис подталкивал свой не совсем суп с ложкой. “Правильно”.

Ким придержал свою собственную посуду, чтобы склониться над столом. “Почему?”.

Как будто идея даже не пришла бы к нему - как будто он не мог даже вообразить ситуацию, где выполнение чего-то столь глупого будет походить на приемлемую идею.

“Каково различие?”, сказал Пэрис, чувствуя себя теперь глупым для того, чтобы ожидать, что любой столь же пискляво-чистый как Ким поймет. “Я лгал”.

“Но тогда Вы сначала выступили”, упорствовал Ким, “и признали, что это была Ваша ошибка”.

Пэрис посмотрел на него и пожал плечами. Это была самая честная вещь, которую он смог придумать, чтобы сделать что то, и даже в этом случае это не означало немало.

“Я скажу Вам правду, Гарри”, вздохнул он, отодвигая свой суп.

“Все, что я должен был сделать, это держать рот на замке, и я был бы дома, свободный, Но я не смог. Призраки тех трех мертвых офицеров пришли ко мне в середине ночи и преподали мне истинное значение Рождества…”

Внезапно смущенный своим собственным признанием, он отклонил худшее из этого. “Таким образом, я признался”, закончил он, несколько неубедительно. “Худшая ошибка, которую я когда-либо делал. Но не последняя. После того, как они уволили меня из Звездного флота, я вышел, ища борьбу, и я нашел Маквис…”. Он фыркнул про себя, на свою память. “И на моем первом задании, я был пойман”.

Ким играл некоторое время со своей собственной едой и смотрел на него темными вдумчивыми глазами.

“Должно быть, было особенно жестоко для Вас”, сказал наконец он, затем добавил, “Будучи сыном адмирала”.

Не желая того, Пэрис вспоминал своего отца только к концу слушания, и не мог сдержать удивление, почему у него, казалось, не было никаких воспоминаний об своем отце с любых более счастливых времен.

“Откровенно говоря, я думаю, что это отразилось более жестко на моем отце, чем на мне”.

Встав, он поднял свой бесполезный суп и понес его к репликатору, чтобы выбросить. Почему суп должен получать больше доверия на то, чтобы быть тем, чем есть, чем он?

“Смотрите”, сказал он Киму, когда перемещал тарелку в щель, “Я знаю, что те парни сказали Вам избегать меня”. Он просмотрел через плечо.

“И Вы знаете что? Вы должны послушать их. Я точно не очарование удачи”.

Ким покачал головой, с хмурым взглядом, обосновавшимся в его глазах. “Я не нуждаюсь ни в ком, чтобы выбирать друзей для себя”. И он улыбнулся, как если бы гордившийся своим решением.

Пэрис посмеялся про себя и протер глаза. Не повредило бы иметь некоторую помощь, подумал он. Особенно, если Ваш выбор в друзьях очень ограничен. Но прежде, чем он смог заставить себя сказать это вслух, его значок коммуникации защебетал и заставил его подскочить. Он не понял до сих пор, какой краткости это было, так как он жил с этим звуком.

“Джейнвей Пэрису”.

Пэрис посмотрел на значок, любя это чувство, он был снова частью команды. “Слушаю”.

“Поднимитесь на мостик”, сказала ему Джейнвей. “Мы приближаемся к Бесплодным землям”.

Пэрис знал Бесплодные земли, через минут он ступил на мостик.

Нет конфигураций звезд и туманностей, так как ленты и вспышки плазменного обвинения, гнева и горения против той черноты космоса, как от большого пожара. Холодок прокатился в низ живота. Когда он сначала вел в шторм Чакотая, независимо от того как самодовольный крупный индиец заверял его, когда он обещал, что никакое судно Маквиса не было раздавлено штормами - по крайней мере, не недавно. Тогда, Пэрис утешил себя знанием того, что у Звездного флота не было никаких судов, достаточно маленькими и юрких, чтобы последовать за Маквис, в то время как они были под защитой Бесплодных земель. Теперь, стоя на мостике самого совершенного судна, преследующего их как терьер, он чувствовал себя глупым для той более ранней уверенности, и волновался, что его текущие чувства безопасности были так же, плохо обоснованы.

Джейнвей посмотрела от тактической станции на открывшееся со свистом входные двери, ее лицо - та же самая маска спаянного нейтралитета, которую Пэрис увидел с самого начала в Окленде. Он должен был заработать ее доверие, было довольно ясно, что он ей не нравился, но по крайней мере она не чувствовала потребности навязывать свое мнение остальной части команды. В отличие от Кэвита, который двигался настолько неохотно, далеко от плеча капитана, чтобы предоставить Пэрису доступ к пульту, когда Джейнвей махнула ему.

И Вам доброе утро, г-н Кэвит, Пэрис думал о нем с тем, что он знал, была раздражающая сердечная усмешка. Первый помощник должен установить некоторый личный рекорд сегодня для того, чтобы сделать из себя вредителя на чье-либо время.

“Кардассианцы дали нам последнее известное местоположение судна Маквиса”.

Джейнвей обратила внимание на Пэриса, вытягиваясь через плечо офицера охраны, чтобы посмотреть показания на одном из его тактических пультов. Забыла ли она о тихом преследовании Кэвита или просто хотела игнорировать это, Пэрис не мог сказать, “И у нас есть диаграммы плазменно-штормовой деятельности за день до того как корабль исчез. С небольшой помощью мы были бы в состоянии просчитать его курс”.

После ее лидерства - независимо от того, что это было - Пэрис повернулся к плечу Кэвита и склонялся над тактическим пультом, для лучшего обзора считывания показаний.

Плазменная какофония мигнула и отступила в случайных расцветах на всем протяжении экрана, с пылающей, зубчатой линией курса Маквиса, танцующего назад и вперед всюду по экрану. Кардассианцы вставили черный маркер в пункте, где они были вынуждены остановить преследование, и пунктир, показывающий, как далеко после этого их датчики отследили Маквис. “Я предположил бы, что они пытались добраться до одного из астероидов М. класса в Поясе Тэрикоф”.

“Они взяли бы их здесь”, объяснил Кэвит офицеру охраны, не имея необходимости спрашивать, только немного неловко наклоняясь мимо Пэриса, чтобы указать на один угол экрана офицера.

Лейтенант безопасности кивнул, и изображение на его дисплее замерцало и восстановило себя, замерцало и повторно восстановилось снова. “Плазменные штормы вынудили бы их двигаться в этом направлении”.

Джейнвей кивнула. “Приспособьте наш курс, чтобы соответствовать их линии движения”, сказала она Кэвиту.

“Да, Капитан”.

Первый помощник казался совершенно счастливым оторвать себя от узла вокруг тактической группы, несясь почти полностью вокруг верхней палубы перед понижением, чтобы заменить Стади у руля. Ах, Стади. Она была полу - дружелюбна. Теперь, она даже не удостоила его взглядом, когда она приступила к выполнению инструкций, она добралась до Кевита. О, хорошо.

Пэрис простился с ним крошечным вздохом, когда последовал за Джейнвей вниз к креслу капитана.

“Кардассианцы утверждают, что выгнали судно Маквиса в плазменный шторм, где оно и было разрушено”. Джейнвей обосновалась на своем кресле с хмурым видом.

“Но наши исследования не обнаружили обломков”.

“Плазменный шторм не смог бы выплеснуть обломки”, указал Пэрис.

Джейнвей покачала головой, глядя на него. “Мы все еще были бы в состоянии поймать след резонанса от их ядра деформации”. Который был бы верен, таким образом, Пэрис не выдвигал дальнейших предложений.

“Капитан…”, Ким стал на полпути к своему месту, как если бы боялся оторвать руки от средств управления. “Я читаю последовательный сканирующий ти луч, который просматривает нас”.

Джейнвей снова подалась вперед. “Происхождение, г-н Ким?”

Он качнулся назад к его инструментам. “Я не уверен”, признал он.

Тогда он внезапно моргнул, и заколебался всего на мгновение прежде, чем его руки снова вспыхнули над пультом. “Есть также волна смещения, перемещающаяся к нам…”

Капитан встала. “На экран”!

Энергия столь же белая и последовательная, какую Пэрис никогда не видел, взорвалась на главном экране, когда Ким подал изображение. Даже знание, там должно быть сотни тысяч километров между судном и чем то, как кипящая волна искажения. Пэрис должен был обхватить одной рукой спинку кресла капитана, чтобы удержаться от скачка назад, поскольку Ким увеличил ускорение.

Джейнвей пододвинулась поближе, на несколько шагов, к чудовищному изображению, как если бы она могла видеть что-то, что не могли сказать им компьютеры судна.

“Анализ”.

“Некоторое поляризованное магнитное изменение”, сообщил Ким.

Кэвит облокотился на поручень рядом с тактической станцией.

“Мы можем рассеять это областью частиц гравитонов”.

Джейнвей кивнула, не поворачиваясь к нему. “Сделайте это”.

Кэвит поторопился отодвинуть офицера охраны от пульта как капитан, о котором объявляют, “Боевая готовность”, и коснулся к плеча Стади.

“Отодвиньте нас от этого, Лейтенант”.

“Новый курс”, подтвердил пилот.

“Четыре одна градуса одни восемь ноль”.

“Введение области гравитона”, вмешался Кэвит, и Пэрис, чувствовал, как задрожало все судно, поскольку первый помощник начал сильный продвигающийся взрыв.

В отличие от продвигающейся аномалии смещения, не было никакого визуального следа, чтобы проследить за ним, поскольку область гравитона раздулась вне курса судна и встретилась с наступающим врагом. Пэрис думал, что он бросал взгляд на быстрое порхание в целостности волны смещения в приблизительном пункте, когда он знал это, и область будет исторгать вероятные секущие цепи. Но это не было ясное или отличительное изображение, и момент спустя он услышал, что Ким объявил нервно, “Область гравитона не имела никакого эффекта”, и знал, что он, должно быть, вообразил неисправности.

Его сердце начало греметь в нем.

“Полный импульс”, скомандовала Джейнвей.

Стади повиновался безприкословно, судно, жужжащее с мощью, которую он вызвал. Пэрис внезапно пожелал решительно помочь, сесть за станцию, на которой можно работать, некоторый способ быть полезным.

Ким оставался приклеенным к своим показаниям. “Волна перехватит нас через двадцать секунд…”.

“Мы можем войти в деформацию?”.

Стади покачал головой, все еще отчаянно работая средствами управления.

“Только когда мы очистим плазменную область, Капитан.”

“… восемь секунд…”.

Освобождая место двумя быстрыми шагами, Джейнвей ударила в интерком на ручке командирского кресла. “Фактор искривления быстро!”

“… три…”.

Голос капитана, все еще отражался в нижних палубах, когда, как будто рука Бога, схватила судно и бросила его в пустоту.

Стади глотал крик как саму ткань действительности, расколотой в сто уникальных криков отчаяния и боли.

Она горбилась по ведению, борющуюся за контроль своего ума теперь, когда контроль над судном был невозможен. Личная дисциплина должна быть на первом месте, сказал ей мягко голос в далеком ее прошлом.

После этого все другие вещи будут несущественны.

Но как можно было найти мир, когда сочувствие, которое связывало Бетазоида так сильно с членами ее экипажа, было искривлено назад против нее как пытка?

Все ее ранние страхи о тесном контакте с мысленно сильным, но нетренированным человеческим родом потерпели крах, подымаясь в ней ужасающей волной сожаления.

“Как Вы можете выдержать это?” спросила она свою тетю. Она не забыла, как была маленькой, и плоской тростинкой, еще не войдя в женственность, которая даст ей полное понимание контроля, которым ее тетя, казалось, обладала так легко, как удобной одеждой.

“Все их взгляды, все их чувства, все время!”.

Тетя Шензи жила с людьми дольше, чем Стади себя помнила. Правительственный рабочий, некоторого вида, взаимодействия которого с человечески-управляемой Федерацией, сохраняли ее запертой на Земле в течение многих лет. “Это не все время,” сказала она Стади. “Только, когда они чувствуют о чем-то очень сильно.”

Из того, что маленькая Стади видела, с людьми которые были почти всегда.

“Но разве они не убирают Ваш разум?”, Спросила Стади. “Криса говорит, что люди выдвигают свои эмоции на всем протяжении жизни, пока Вы не сможете чувствовать только это, что они чувствуют, и ни одной из того, что Вы действительно знаите.” Крисе было семнадцать, и было к приему Федерации годом прежде, где все молодые офицеры Звездного флота попросили, чтобы она танцевала.

“Криса не точная модель личного ограждения,” указала Тетя Шензи с хмурым взглядом. Который был верен - половину времени, Криса колебалась и суетилась из-за эмоций некоторого другого Бетэзоида столько, сколько из за своих собственных. “Небольшая утечка от человеческих эмоций является надоедливой помехой, время от времени,” продолжала тетя Стади, “но едва монстр, которым Crisa разбирает это, уйдет. Вы будете видеть.”

И теперь годы и несколько лет спустя, Стади наконец видела. Она видела адмирала с большой гривой седых волос, хмуро смотрящего вниз на нее с отеческим неодобрением, женщину с теплыми, улыбающимися глазами, слишком мудрыми и терпеливыми в течение ее жизни, человека и собаку, играющих вместе в слишком большой траве, с удивленным голосом любителя, убеждающим их быть осторожными, или они испачкаются. Но это были воспоминания других людей, жизни других людей, плавая, чтобы не окружить ее в этом вечном нигде моменте, который отметил их исчезновение от Бесплодных земель и их прибытие в…, она не знала.

Смерть?

Действительно ли это было легендарным моментом, когда жизнь вспыхнула на ваших глазах?

И здесь я с чьей-либо жизнью, думала Стади с потрясающей ясностью. Так же, как Криса предупреждала. Так же, как Стади боялась за себя прежде, все те годы.

Не только их жизни. Голос тети Шензи щекотал ее мысли, как если бы она стояла прямо перед ухом Стади, ласково поддерживая ее волосы.

Их жизни, и Ваша жизнь, и все Вы - бывший благословленный из-за этого. Тетя Шензи умерла семь лет назад, когда она и человеческая женщина, с которой она жила так долго, были на пассажирском судне, разрушенном Боргом.

Приезжайте говорят мне все об этом, дорогой.

Это походило бы на то, чтобы идти домой, думала Стади с дрожью облегчения.

Она могла оставить весь шум человеческой паники позади, и охватить эмоциональное тихое, которое она не знала начиная с оставления Бетазоида для Академии.

Она пропустила бы живую внутреннюю болтовню людей, но она будет даже больше приветствовать обещанный мир Тети Шензи.

Хорошо, Тетя Шензи, я приезжаю. Она внезапно почувствовала взрыв судна из этой темноты, в свет, столь яркий и горящий, как она могла чувствовать, что это взорвалось через ее лицо, ее руки, ее грудь. Конечно, это было смертельными муками Вояджера, и что она чувствовала, что тряска ниже ее была взрывом, который рвал ее на части.

Жгучий свет, казалось, бросил ее в восходящий из себя поток, далеко от всего шума и террора, далеко от всего страха и боли. Улыбаясь, Стади протянула руки, чтобы охватить Тетю Шензи, и они перенеслись вместе, в тишину.

Главный экран был заполнен трассирующими снарядами света. Как ленты плазмы, которые они так старались избежать, думал Первый помощник Кэвит.

Или след ионов умирающего судна, протянулся, чтобы запутать их и затянуть Вояджер и всех на борту вниз в никуда, которого не смог избежать даже Маквис.

Звезды прекратили свое существование, время, почти разрушенное к бездействию, даже сильный передовой звёздный импульс в двигателе деформации, казалось, сокращался в небытие, пока это не исчезло из чувств Кэвита как падающее изменение доплера, отступающего молчания.

Они были приостановлены как в янтаре, прикрепленном в месте напротив неподвижного бархата пространственно-временной аномалии.

Тогда, с катастрофой, действительность снова вращалась в диком движении, и превосходящий момент отсутствия чувства времени был потерян.

Кэвит чувствовал чистые убийства высокой температуры на рулевой станции впереди мостика, взорванного с быстро растущим ревом. Достаточно не осознающий своих движений, он поворачивался на звук. Миллион страхов, боролись за выдающееся положение, в его голове - страхи перед крадущим кислород огнем, страхи перед газовой утечкой, или, худший из всех, полного нарушения корпуса - но у него никогда не было шанса узнать, какой из тех многих смертельных случаев был истинным. Твердая стена яростно сжатого воздуха ударяла его по перилам мостика, на верхнюю палубу, и все дыхание помчалось из него, как если бы он был избит невидимой рукой гиганта. Он попал плечом в пол, с силой почувствовав толчок палубы против себя.

Безотносительно замучили судно прежде, чем все еще проводящийся, бросая его способом, которым собака бросает беспомощного кролика, Кэвит изо всех сил пытался остановить себя, когда грубая подача катила его безудержно ниже ног офицера в техническом пульте. Они оба упали напротив станции. Кэвит чувствовал запах крови - его или инженера, не мог он сказать - когда его хлопнуло об основу машины с весом инженера, припечатывающим его к полу.

Самое первое судно, на борту которого служил когда-либо Кэвит, было транспортом облегчения колонии Звездного флота, приблизительно десять или пятнадцать лет назад.

Он был тогда молодым офицером, даже не из Академии, действительно.

Они послали половину его класса на краткосрочных небоевых кораблях, как часть некоторого нового учебного плана, давая им шанс испытать действительность того, что они все думали, что хотели обучаться, чтобы сделать что то. Шанс намочить ноги, так сказать.

Кэвит думал это самое захватывающее назначение в мире, в то время. U.S.S. Кингстон переправил ученых и лекарства, животных и товары, в каждую растущую колонию между Чудом и Симотой VI. Казалось, что не могло быть ничего столь романтичного, ничего более важного, чем дарование самым отдаленным оплотам человечества, самих элементов жизни, в которых они нуждались для их каждодневного выживания. Он чувствовал себя подобно молодому богу, принося благословения от звезд до каждой планеты на их маршруте. Командир Кингстона, Расс Теппер, смеялся, чтобы услышать, что Кэвит признается в своих чувствах, но который даже никогда не изменял частные взгляды молодого человека.

Тогда, в то время как Кингстон отправлял запасы гамета 1от Вулкана генетические ярды Ракбэту III, пираты Ориона неслись вниз на них и взяли их на. Абордаж.

Орионцы думали, что Кингстон нес латину на предприятие по переработке в Секторе Ганга, где это будет переработано и введено в использование во всех его различных ценных формах. Пираты были на борту, и старший встал на защиту команды, чтобы бороться с ними прежде, чем они обнаружили свою ошибку. К тому времени это было слишком поздно для Орионцев, чтобы отступить, как если бы ничто вообще не произошло. Если бы они ушли, не убивая каждого члена команды Кингстона, то остались бы свидетели, которые видели, что Орионцы, захватили их судно, идентифицировали свои машинные образцы так, чтобы власти Федерации смогли выследить их и предать перед справедливым, но эффективным судом, действующим по нормам общего права Федерации. Хуже все же, они могли бы быть переданы их собственному правительству, у которого были некоторые особенно неприятные способы иметь дело с каперами2, которые были достаточно глупы, чтобы быть пойманными Федерацией. У Орионцев не было никакого выбора, насколько их ограниченные взгляды этики взяли верх - они должны были очистить палубы и заставить это быть похожим на то, что некоторый другой бренд налетчиков сделал грязную работу прежде, чем бежать с опущенными хвостами между ног, для укрытия в их собственном секторе пространства.

Если эта команда была составлена прежде всего из невооруженных рабочих и непроверенных офицеров, ну, в общем, это были просто одни из жертв выполнения “бизнеса” с Орионцами.

Кэвит был настолько молод тогда, что стремился понравиться его начальникам, сделать то, что ему сказали. Когда Расс Теппер схватил его и других напуганных кадетов, Кэвит был более чем готов следовать за начальником к любой части судна, которое он назвал - чтобы сделать что-либо, Теппер или другой чиновник сказали ему. Если бы все остальное потерпело неудачу, то Вы могли бы следовать только за заказами, и все было бы прекрасно.

Теппер переправил шестнадцать молодых мужчин и женщин далеко в кормовые части грузовых отсеков, внутри и между так многими различными капсулами гаметы, так он мог исключить и движение. К тому времени, когда Орионцы достигли тех самых маленьких трюмов, они уже обнаружили свою ошибку, и не надеялись проводить больше времени среди этого чрезвычайно ничего не стоящего бесполезного груза. Они покинули трюма - и этих шестнадцать человек в них - даже не выключая огни.

Кэвит толпился в тишине, как Теппер приказал, пока Предприятие не прибыло два дня спустя, чтобы очистить то, что оставили после ужасной резни.

Он сделал правильную вещь, дюжина коммодоров и адмиралов сказали ему это. Все те молодые люди были настолько умны, настолько храбры, столь лояльны, чтобы скрыть себя как приказано, в то время как их капитан и команда все умерли. Из-за них трагедия была выставлена для того, чем это действительно было, и Орионцы, которые совершили ужасное преступление, были выслежены и наказаны как сказано в законе Федерации. Cavit никогда не посещал испытания. Все, что он знал, было то, что - несмотря на благодарности, несмотря на все пылающие слова самый прекрасный Старфлит мог бы сложить в кучу на него - в его сердце, он все еще чувствовал себя подобно предателю потому, что ничего не сделал, в то время как его первое судно было убито. Он засыпал каждую ночь, молясь и прося прощения, и обещая себе, что, если любому судну, на котором он будет служить, когда-либо будут снова угрожать, он умрет, а не оставит команду.

Я не позволю этому произойти снова!

Отодвигая от себя безжизненного инженера, Кэвит оттолкнулся от пульта и встал на колени. Он не знал, было ли аварийное освещение не в состоянии включиться немедленно, или тот первый большой взрыв ослепил его, но он встал вертикально, не имея возможности видеть, и нащупал поручень обеими руками. Это не будет происходить снова, обещал он себе. Мое судно, мой капитан, моя команда - я умру прежде, чем я буду оплакивать их!

Когда он услышал скрип и трещину разрушающегося металла выше себя, некоторая беспристрастная часть Кэвита знала, что это был уступающий целостности потолок. Он поднял голову, слепые глаза, ищущие темноту выше, но не мог сказать в которую сторону ступить, чтобы спасти себя.

Он все еще хватался за перила, ненавидя себя за слабость, когда давка падающих осколков прижала его вниз к палубе в течение заключительного времени.

“Сообщите о повреждениях!”

Пэрис, очнулся в понимание четкой команды Джейнвей. Он моргал, протягиваясь, чтобы почувствовать что-то знакомое, что-то полезное, он мог сказать ей, что в момент удара, лежал лицом вниз на главной палубе, с дымом облизывающим и наползающим на него со всех сторон. Он боролся и полз на коленях, но могло казаться, не помнил, в какую сторону он должен повернуть.

“Нарушение корпуса, Палуба Четырнадцать!”. Ким уже возвратился к своей станции, несмотря на ушиб размером с кулак через всю скулу и длинную полосу ожога на одной руке. “Линии коммуникации снижаются в работе - пытаюсь восстановить…”

Пэрис наткнулся на место где неподвижно лежал Стади, около разрушенного пульта руля. Позади него он услышал Джейнвей, пинающий в сторону обломки разваленного потолка, и запоздало понял, что куча черных-и-красных, на которые он мог бросить взгляд в том запутанном крушении, была чьим-то изувеченным телом.

“Команды ремонта!” кричала Джейнвей, чтобы поднять голос выше сирен и выше лязга ее борьбы с обломками мостика. “Окружите силовым полем нарушение корпуса на палубе четырнадцать”. “Входящие отчеты о несчастном случае”, новый голос звучал от тактического пульта. “Изолятор не отвечает”.

Стади мягко скатилась, когда Пэрис надавил плечом. Это было ошибкой, понял он моментально, она осела на спину и выставила сожженные, невидящие глаза. Он не должен был ожидать, что кто то переживет взрыв такого размера, что разрушило пульт пилота, он не должен чувствовать эту пульсацию разбитого горя и гнева из-за чего-то, что он не вызывал и не мог управлять.

“Мостик изолятору”. Капитан теперь немедленно встала позади него, очевидно бросив все спасательные усилия на том, кто бы ни был сокрушен в обвале потолка. “Доктор, Вы меня можете слышать?”

Кевит. Имя вспыхнуло в Пэрисе, в его собственном небольшом взрыве понимания. Он не услышал Кевита, так как волна смещения поймала их, и Джейнвей не спросила, где был ее первый помощник.

Это означало, что она уже знала. Джейнвей двигалась туда, где лежит на полу мостика Стеди.

Беря самообладание капитана в качестве примера, Пэрис медленно повернулся и стоял, как он надеялся, с храбрым выражением на лице. “Она мертва”. Если бы его голос был менее устойчив, он только надеялся, что при этом капитан поняла бы его.

“Капитан…?” прервал Ким. Странное желание отвлечься, если только потому, что Пэрис не был уверен, сколько времени он сможет поддержать свою силу ниже порога сочувствия и понимания в глазах Джейнвей.

“Капитан, что-то там!”

Она повернулась к нему лицом, повторно пересекая мостик, чтобы прислониться к поручням ниже его. “Я нуждаюсь в лучшем отображении чем это, г-н Ким.”

“Я не знаю”. Но он выболтал это, и Пэрис смог увидеть смущенное повышение покраснения в лице Кима, поскольку офицер торопился собрать достаточно информации для лучшего ответа. “Я читаю…

Я не уверен, что я считываю”!

“Вы можете получить эксплуатационное изображение”?

“Я пробую…”.

Это бормотало к жизни с большим ревом статических искажений, и Пэрис повернулся, чтобы стоять перед этим как если бы в ожидании другого нападения. Отблески и шипение вспыхивали через поверхность экрана, скручивая вместе и обособленно, поскольку изображение вне их боролось с собой на переднем плане. Сначала, Пэрис думал, что это был город, и что Ким, так или иначе, захватил визуальную передачу с соседней планеты. Тогда звезды, заполняющие пространство, все вокруг странной структуры постепенно исчезали с экрана, и Пэрис понял, что он принял за здания, были только самыми маленькими в жуткой коллекции распорок, арок, и опор, которые ощетинились через поверхность своего рода длинной, плоской орбитальной структуры. Энергия пульсировала и прыгала между шпилями похожими на инсектоида3, наконец выбрасывая себя в космос, где она иссякала прочь в отдаленную бесконечность. Как маяк, думал Пэрис.

Или радио-сигнал.

Около живота гигантского множества, крошечное пятнышко вопроса блестело в размышлениях ненужного света большого устройства.

Пэрис знал, что это было судно Маквиса, следом текста у основания главного экрана, идентифицируя принадлежность украденного судна.

“Капитан…”, Голос Кима был слишком тих, почти шепот, по сравнению с хаосом творившимся вокруг него. “Если эти датчики работают, мы - более чем семьдесят тысяч световых лет от того места, где мы были”. Он просмотрел на Джейнвей с выражением, таким ошеломленным, чтобы даже бояться.

“Мы находимся на другой стороне галактики”!

Глава 6

Другая сторона галактики. Джейнвей двинулась подальше от Пэриса и разрушенного руля, тщательно выбирая путь, держась руками за закопченные дымом поручни, таким образом, она могла облокотиться на что-то, не показывая слабость перед своей командой.

Другая сторона галактики!

Они не готовили Вас, чтобы услышать вещи как эта, когда они обучали Вас в Академии. Переговоры, бой, запутанность корабельной политики и политики, всех возможностей находящихся среди звезд жизни, что капитан мог разумно с нетерпением ждать - эти вещи. Заполнили дни и ночи карьеры Джейнвей, не дикого предположения о том, за какими процедурами следовать, когда Ваш офицер Ops сообщает, что Вы были транспортированы на семьдесят тысяч световых лет от дома.

Таким образом, она возвратилась к началу. “Что относительно судна Маквиса?”

Ким моргнул и посмотрел вниз на пульт, как если бы дым, все еще циркулирующий через мостик, жалил его глаза. “Я не считываю жизненных показаний на судне Маквиса.”

“Что относительно этого -” Джейнвей указала подбородком на колючую путаницу, доминирующую над главным экраном Вояджера. “-то Множество?”

“Наши датчики не могут проникнуть через ЭТО”.