Смысл жизни

Тайна Петра Бергера

Послышалось едва уловимое поскрипывание лестничных ступенек, затем легкий шум открываемых дверей, и темная человеческая фигура протиснулась в маленькую комнатку мансарды. Ничем не примечательный старый дом, стоявший в зелени садов на окраине Элка, принадлежал акционерному обществу «Райфайзен», которое занималось скупкой овощей и снабжением сельского населения промышленными товарами. Одно из его отделений специализировалось на снабжении армии.

Неизвестный с минуту молча стоял в темноте, прислушиваясь. Потом он проверил, тщательно ли занавешено единственное окошко в комнатке, зажег ночник и посмотрел на часы. Было половина двенадцатого. Неизвестный сбросил плащ, подошел к печке. Вынув одну плитку, осмотрел тайник и вытащил оттуда ящичек. Это был передатчик. Он включил его…

Лампы медленно накаливались. Мужчина положил палец на ключ и послал в эфир позывные. И вот он уже выстукивает точки и тире длинной шифрограммы. Его руки одеревенели от спешки и нервного напряжения. Временами мужчина прерывал работу и прислушивался. Но ничто не нарушало тишины этой августовской ночи. Ключ передатчика выстукивал текст:

«На аэродроме в Элке размещены полк бомбардировщиков тина «хейнкель», 79 истребителей типа «мессершмитт» и 11 разведывательных самолетов «шторьх». Склад бомб и военного снаряжения находится в лесу рядом с аэродромом. Передаю координаты… С аэродрома в Элке ежедневно проводятся разведывательные полеты над Белостокским районом и северными районами Польши…

21-й корпус генерала Фалькенхорста занял исходные позиции для наступления. Главные силы корпуса сосредоточены в районе Пиша и Пишской пущи. Предполагаемые направления удара: Визна, Ломжа, Новогруд и далее на Замбрув и Высоке-Мазовецке в направлении на Брест. Штаб корпуса расквартирован в Бялой-Пиской. Возможно, генерал Фалькенхорст получил танковые подкрепления…

Командование артиллерии в Элке уже направило все боевые средства к границе. Артиллерия сосредоточена главным образом напротив Визны и Новогруда, на главных направлениях прорыва. Батареям уже обозначены поля обстрела… Все приготовления к немецкой агрессии закончены. Война неизбежна! Предполагаемое время вторжения — 25 или 26 сентября…

Внимание, очень важно! В лесничестве Острыкул находится разведывательно-диверсионный центр, готовящий агентов для заброски в польский тыл. Руководит им обер-лейтенант абвера Шульц из «Несте» в Гижицко. Центр замаскирован под «арбайтсдинст» («рабочая служба»). Почти ежедневно оттуда в Польшу перебрасывают диверсантов. Переброска ведется через деревню Длугоше. Другой разведывательно-диверсионный центр расположен в Житкеймах, Голдапского повята [1], в гостинице Св. Губерта. Его агенты пополняют «пятую» колонну в Белостокском районе. Руководит им капитан СС Герман Дильбе из Тильжи. В центре обучаются группы немцев, бежавших из Польши. Главные каналы переброски центра находятся около Вижайн и Ракувека на Сувалыцине.

Обратите внимание на поселок Цимохы в Олецком повяте. В местную погранохрану прибыл унтерштурмфюрер СС Бернард Тумольке, который поддерживает связь с группой украинских националистов в Плоцичне на Сувалыцине и местными немцами в Сувалках…»

Мужчина прервал передачу, когда поблизости залаяла собака и послышался рокот мотора проезжающей машины. Он долгое время внимательно вслушивался, но все смолкло. Во вновь воцарившейся тишине неизвестный смог закончить передачу шифрограммы…

Контора «Райфайзен», словно улей, была наполнена гомоном сотрудников и посетителей. Начинался горячий рабочий день. Из темно-синего «оппеля», который остановился у входа в здание, вышел мужчина лет сорока, одетый в нацистскую форму. Он энергично захлопнул дверцу автомашины и, перекинув плащ через руку, прошел по коридору, приветствуя по-нацистски многочисленных знакомых. Едва он успел войти в свой кабинет, как отворились двери и секретарша шефа конторы сказала:

— Господин Бергер, шеф вызывает вас.

— Хорошо, сейчас иду.

Через минуту мужчина был уже в кабинете начальника.

— Господин Бергер, мне звонил гауптштурмфюрер Гериц, начальник здешнего гестапо, и просил, чтобы вы незамедлительно явились к нему…

Проницательный наблюдатель заметил бы в этот момент некоторое замешательство на лице Бергера. Даже партийные сановники предпочитали не иметь ничего общего с гестапо.

— Он не сказал, о чем идет речь? — спокойно спросил Бергер.

— Нет. Он просил только, чтобы вы пришли к нему.

— Хорошо.

— Как идут поставки армии?

— По плану. Задержек нет. Рекламаций — также. Я лично слежу за этим и вмешиваюсь, где нужно.

— Это мне нравится. Однако поезжайте, пожалуйста, они там не любят ждать.

Бергер попрощался, сел в машину и спустя несколько минут был уже в здании гестапо. У него проверили документы, выписали пропуск, и дежурный проводил его до кабинета шефа.

— Хайль Гитлер, господин гауптштурмфюрер!

— Хайль Гитлер! Прошу садиться, — бросил Гериц, стоя в непринужденной позе за столом. Он долгим проницательным взглядом окинул прибывшего.

Бергер сел. В правом кармане брюк он ощущал неприятную тяжесть пистолета и запасной обоймы к нему. Шеф гестапо угостил собеседника папиросой, затем начал перебирать лежащие на столе бумаги. Длительное время тянулось напряженное молчание.

— Я слушаю, господин гауптштурмфюрер. Вы меня вызывали?..

— Вы спешите? — Гериц окинул Бергера холодным взглядом.

— В такие минуты, как сейчас, спешка плохой советчик, — спокойно отреагировал Бергер.

— Я согласен, но не во всем. Вы занимаетесь поставками для армии?

— Точнее, наше объединение. А я отвечаю за это непосредственно.

Гериц что-то напряженно обдумывал, а Бергер не спускал взгляда с его рук и лица.

— Сколько работников вам подчиняется?

— Трудно сразу подсчитать. Думаю, что около ста.

— Вы хорошо знаете своих людей?

— Многих — да. Особенно тех, которые уже давно у нас работают.

— Они верны фюреру и третьему рейху?

— Думаю, что да…

— Имеете ли сомнения в отношении кого-нибудь из них?

— Я не думал об этом.

— А стоило бы. Я раскрою вам карты. Мы считаем вас своим человеком. Нам стало известно, что информация о наших военных объектах проникает к полякам…

Бергер напряженно слушал.

— Люди, работающие по снабжению воинских частей, имеют неограниченные возможности вести шпионскую работу. Прошу иметь это в виду… Даю вам партийное поручение: необходимо взять под наблюдение каждого сотрудника, шофера, рабочего — особенно выходцев из польских семей — всех, кто имеет контакты с нашими воинскими поставками, базами снабжения, оборонительными объектами на границе. Если кто-нибудь вызовет у вас даже тень подозрения, прошу сразу же нам доложить. Может быть, это наведет нас на след. Понятно?

— Конечно. Благодарю за доверие, господин гауптштурмфюрер. Я не обращал до сих пор внимания на эти вещи, но, вы понимаете, у нас столько работы…

— Хорошо, буду ждать от вас обстоятельной информации.

В течение нескольких дней Бергер кроме своей обычной работы скрупулезно выполнял и поручение Герица. Он писал характеристики на работников. Делал он, однако, это так, чтобы направить гестапо по ложному следу. Он ставил под подозрение отъявленных гитлеровцев или законспирированных работников абвера и гестапо, за которыми уже долгое время наблюдал.

Бергер был поляком по национальности, выходцем из Белостока. В Восточную Пруссию он «эмигрировал» несколько лет назад, разумеется в поисках работы. Обжившись, он отыскал в своей родословной «немецких» предков, что послужило основанием для принятия гражданства третьего рейха. Затем он заменил имя и фамилию Петра Берговского на Петера Бергера. Со временем вступил в нацистскую партию, принимал активное участие в политической жизни, добиваясь доверия немцев. Бергер поселился в Элке, где был расквартирован штаб командования артиллерии Восточной Пруссии. На польскую разведывательную службу он работал уже с 1933 года, поддерживал связи с Отдельным информационным сектором при командовании 3-го корпуса в Гродно. Работа позволяла Бергеру бывать в воинских частях, его объединение занималось снабжением продовольствием, промышленными товарами, углем. Природная хитрость и сметливость разведчика позволяли ему узнавать вражеские секреты.

Бергер ненавидел гитлеризм, он чувствовал себя солдатом, который во имя родины долгое время вел опасную разведывательную работу. Он действовал на свой страх и риск и мог рассчитывать только на свои силы. Малейшая оплошность грозила смертью. Не только сапер ошибается один раз — разведчик тоже.

Август 1939 года был для Бергера исключительно тяжелым. Он жил как в лихорадке. Посещал воинские части. Часто бывал в компании высших офицеров, для которых единственной темой разговора была готовящаяся война с Польшей. Потом долгие томительные ночные часы он проводил у рации, передавая новейшую информацию о готовящейся агрессии. Он верил, что нападение неумолимо и быстро приближается, и эту свою убежденность хотел передать своему руководству в Гродно.

Утром 1 сентября 1939 года Бергер был разбужен ревом моторов десятков бомбардировщиков и истребителей, взлетавших с аэродрома в Элке. Он выглянул в окно. Небо было безоблачным. Самолеты летели на юг. Бергер понял, что началась война…

Каждый день приносил мрачные вести. Гитлеровские войска с севера, юга и запада все глубже вторгались в глубь польской земли, подавляя очаги сопротивления. Гитлеровские печать, радио, десятки репродукторов на улицах Элка захлебывались от восхваления молниеносных побед.

Разведчик Бергер чувствовал себя разбитым. Война не застала его врасплох. Он уже давно знал о ее приближении, верил, что его разведывательная работа не напрасна. Он считал, что на родине по достоинству оценят его информацию. Однако с началом войны он напрасно часами вызывал своих. Никто уже не принимал его сообщений. Десятки раз он спрашивал себя: что делать дальше? Разум подсказывал оставаться на месте и выжидать. Но разве он мог ждать, когда родина была в огне войны и решалась ее судьба? В течение многих лет центр запрещал ему даже малейшие акты диверсии или саботажа, хотя он не раз имел для этого подходящие случаи. Теперь этот запрет перестал его связывать, и он мог действовать. С большим трудом и риском Бергеру удалось раздобыть тротил, взрыватели, шнур. Теперь он мог нанести удар. Вопрос был лишь в том, что взорвать, где причинить больше вреда?..

Под предлогом контроля за поставками Бергер целыми днями разъезжал по воинским частям, которые в качестве резерва были дислоцированы в районе Элка, Пиша и Олецко. Линия фронта продвинулась далеко в глубь страны. Таким образом, Бергер добирался даже до гарнизонов, временно размещенных в Белостокском районе, — в Ломже, Замбруве, Граево.

Со дня принятия решения о диверсии Бергер внимательно наблюдал за жизнью гарнизонов, проходящими воинскими транспортами и за аэродромами. Он искал самое уязвимое место, хотел нанести как можно более чувствительный удар. В этот день утром он прибыл на авиабазу на окраине Элка. Туда были переброшены новые эскадрильи, которые срочно нуждались в снабжении. На аэродромном поле и в прилегающей округе стояли десятки самолетов, среди которых шныряли группы механиков. В цистернах подвозился бензин, а на специально оборудованных тракторных тележках — бомбы и снаряжение. Почти ежечасно эскадрильи бомбардировщиков и истребителей поднимались в воздух, выстраивались в боевой порядок и улетали на юг, где шли бои.

В эту ночь Бергеру не спалось. Сидя в маленькой комнатке на чердаке одинокого дома, где еще недавно была спрятана его радиостанция, он снаряжал мину. Он соединил несколько шашек тротила, пристроил автоматический взрыватель и тщательно обернул самодельную мину. Затем отнес этот тяжелый груз к машине и спрятал под передним сиденьем. «Если все пройдет хорошо, — подумал он, — мина вскоре выполнит свое предназначение…»

Ранним утром он снова остановил свою машину перед комендатурой авиабазы в Элке. Обвел взглядом обширную территорию аэродрома. Ему не давал покоя вопрос, что заминировать. Через въездные ворота мимо Бергера проследовало уже несколько автоцистерн. Долгие минуты он молча наблюдал за движением на аэродроме, заправкой и оснащением самолетов. Внезапно его осенила мысль. Рискованная, опасная, но вполне осуществимая.

Десятки вагонов, сгрудившихся возле товарных платформ, заполняли станцию в Элке. Работники бюро «Райфайзен» занимались разгрузкой и выгрузкой. Около одной из платформ стояло несколько десятков цистерн с бензином. Ежеминутно к ним подъезжали автоцистерны, в которые перекачивалось горючее. Бергер рассчитал время перекачки бензина из одной цистерны, расстояние до аэродрома, среднюю скорость машин и возможные задержки. Он решил, что сорок минут достаточно…

Ночью ему не спалось. Его тревожил вопрос: бежать или остаться после диверсии? После долгих размышлений выбрал последнее. Да, он останется здесь, в прусском логове, чтобы организовать разведывательную сеть. Если война затянется, он переберется на польскую территорию и будет сражаться в партизанском отряде. Бергер был уверен в том, что гестапо или абвер не нападут на его след, но на всякий случай держал в полной готовности свою автомашину и спрятанную в ней гражданскую одежду, снаряжение и радиостанцию. Он логично считал, что здешняя контрразведка еще не имеет большого опыта в раскрытии актов диверсий и саботажа.

Над Элком и округой стояло мглистое сентябрьское утро. На товарной станции кипела работа. Бергер был там с самого утра. В руке он держал портфель со смертоносным грузом. Несколько раз прошелся около цистерн, откуда перекачивался бензин, перекинулся несколькими словами с солдатами и водителями, угостил их папиросами. Он выбирал машину.

Водители автоцистерн стояли, прислонившись к одной из машин, и безучастно смотрели на платформу. Бергер решил действовать…

Он остановился между вагонами, открыл портфель, нащупал взрыватель и повернул ключ пружины. Теперь путь к отступлению уже был закрыт…

Бергер протиснулся между вагонами и автоцистернами. Здесь его не видели ни солдаты, ни железнодорожники. Бергер быстро вынул из портфеля пакет и втиснул его между цистерной и рамой кузова. Дрожащими руками проверил, крепко ли он держится… Не спеша вышел на платформу, закурил, сел в машину и поехал в бюро.

В отражательном зеркальце он увидел свое побледневшее лицо и капли пота на нем…

Бергер сидел за столом и перебирал бумаги, но мысленно он был там, где несколько минут назад совершил диверсию. Он ясно представлял себе, как автоцистерна направляется к аэродрому. Бергер не спускал глаз с часов. Еще 20, 15, 10 долгих, как вечность, минут. Еще пять… Он не хотел думать о том, что взрыватель может подвести. Подошел к окну, открыл его и с напряжением стал вглядываться в сторону аэродрома. Прислушался… Со стороны аэродрома долетал рев моторов, взлетающих и приземляющихся самолетов, а с улицы — шум города.

Секундная стрелка его ручных часов равномерно отсчитывала время. Бергер терял самообладание. Он вновь чувствовал, как потеют руки и его охватывает волна небывалого возбуждения. Он прикусил губы, зажмурил глаза и ждал…

Вдруг мощный взрыв заглушил все. Еще эхо взрыва не смолкло в городе, как два новых взрыва потрясли воздух.

В городе завыли сирены. Люди прятались в подворотнях. Движение остановилось. Работники бюро высыпали из служебных помещений в коридор с криками: «Воздушная тревога! В убежище!»

Бергер, возбужденный до предела, стискивал кулаки. Он не в состоянии был оторваться от окна, глядя в направлении авиабазы. Именно там лизал небо колыхающийся столб пламени и поднимались клубы черно-желтого дыма.

Дома и улицы опустели. Перепуганные обыватели попрятались в бомбоубежище, решив, что польские самолеты бомбят Элк. В сторону аэродрома с пронзительным сиренным воем мчались машины пожарной охраны.

На следующее утро Бергер узнал, что уничтожено два бомбардировщика, частично загруженных бомбами, повреждено еще несколько самолетов и убито около двадцати немцев. Этот случай расследовала специальная комиссия, составленная из офицеров ВВС, абвера и гестапо. Комиссия подтвердила, что взрыв не случайность, а акт саботажа. Было решено любой ценой найти диверсанта. Щупальца гестапо зашевелились.

Бергер работал как обычно. Бывал на станции, в воинских частях, на аэродроме. Отдавал распоряжения, разбирал стопы служебных бумаг. Он стал лишь более осторожным.

Спустя три дня после диверсии около полудня кто-то без стука отворил дверь в комнату Бергера. Вошли двое молодых гестаповцев.

— Хайль Гитлер! Господин Бергер? — спросил один из них.

— Да, это я, — последовал спокойный ответ.

— Вы были в тот памятный день на станции, где перегружалось горючее?

— Конечно. Я ежедневно бываю там, порой по нескольку раз.

— А на аэродроме вы тоже были тогда?

— Нет.

— Хорошо. Поедете с нами в гестапо, таково распоряжение гауптштурмфюрера Герица.

— А в чем дело, господа?

— Там узнаете.

— А это надолго?

— Прошу не задавать вопросов. Идемте!

— Хорошо. Только уберу бумаги.

Один из гестаповцев подошел к столу и, раскуривая сигарету, наблюдал за движениями Бергера. Другой, повернувшись спиной, смотрел в окно. Бергер, спокойно перекладывая бумаги в выдвижной ящик стола, молниеносно оценил обстановку.

«Наверно, они еще ничего определенного не знают… Это не похоже на арест… Они только подозревают, — мысленно успокаивал он себя. — Но лучше — бежать. С этими двумя я справлюсь…»

Бергер наклонился над столом и сильным толчком свалил его на стоящего рядом гестаповца. Прежде чем другой успел обернуться, Бергер всадил ему в спину две пули, затем дважды выстрелил в гестаповца, придавленного столом, и бросился в коридор. Проскочил между ошарашенными стрельбой немцами. Выскочил из дома. Никто не препятствовал ему…

Он нажал на стартер «оппеля» — машина с места рванулась вперед. Одна, вторая, третья улицы… Вот «оппель» вылетел за город, наконец — спасительный лес… Бергеру казалось, что его автомобиль, делая на бешеной скорости крутые повороты, обгоняя машины и пешеходов, соскочит с шоссе, разлетится на части. Стрелка спидометра указывала на цифру сто.

За Шибой Бергер повернул на шоссе к Пишу. После почти получасовой бешеной езды машина оказалась в Пишской пуще и съехала на боковую проселочную дорогу. Здесь Бергер остановил машину и только теперь почувствовал, что он весь мокрый и у него дрожат все мышцы. Он быстро переоделся в гражданскую одежду, спрятал радиостанцию, разбил молотком мотор, кузов, стекла, потом забрал оружие и лесом двинулся на юг…

Бергер, голодный, обросший, измученный, шел уже несколько дней, избегая дорог, мостов. Его утешала мысль, что Варшава уже близко. По ночам он видел зарево пожаров и слышал артиллерийскую канонаду. Он знал, что столица окружена, но полагал, однако, что в кольце окружения есть проходы, через которые он сможет пробраться в сражающуюся столицу. Несмотря на страшную усталость, Бергер чувствовал себя счастливым, что именно так он закончил свою разведывательную карьеру в Восточной Пруссии.

Той ночью Бергер решил попытать счастья. Он полз по трясине вдоль речки. Знал, что находится вблизи польской линии обороны. Перед ним показались какие-то строения. Бергер обошел их и, двигаясь дальше, видел уже очертания предместьев Варшавы. В этот момент его остановил окрик: «Стой, кто идет?!»

Бергер как вкопанный застыл на месте, подняв руки вверх. Его окружили несколько польских солдат.