Снежные великаны

Глава 3. Предание

– Бабушка, расскажи сказку, – из-под толстой шкуры выглядывали озорные глаза.

– Цыц! Спите, негодные! – проворчала старая Аирим.

– Ну, ба! Ну, пожалуйста! Расскажи!

Уже две пары глаз смотрели на старуху. Она, делая вид, что сердится, сдвинула брови. Внуки хихикнули.

– Спите, говорю! – прикрикнула бабка.

– Бабулечка, ну пожалуйста! – маленькая Аните просительно посмотрела на нее.

– Страшную, про Алментинские горы, – уточнил Еши.

– Штаны обмочишь от страшной, – поддразнил, вырезавший возле очага, из кусочка дерева, фигурку быка, старший брат Замир. Еши возмущенно фыркнул. Вечно Замир его дразнит и смеется.

Аирим покосилась на внуков. Вот ведь напасть. Ночь уже, а им сказки подавай.

– Неужто, за день не умаялись?! Да и сто раз уж рассказывала, небось, слово в слово уж знаете… – проворчала она. Скрюченные, узловатые пальцы привычным движением вытягивали, из стоявшей у ног корзины, шерсть снежной козы, ловко сплетая ее в тонкую прочную нить.

– Бабушка, а почему Алметинские горы называют проклятыми? – решил схитрить Еши, в надежде, что бабушка начнет сейчас отвечать на вопрос и заодно расскажет любимую детьми историю.

Старуха сердито шикнула.

– Тише, ты! Негодный! Услышит тебя Великий Оил и разгневается. Будешь тогда знать, как попусту языком своим болтать.

Дети замерли в трепете, немного напуганные, предупреждением старухи. Аирим прошептала молитву. Замиру тоже охота было послушать старое предание, которое просили дети.

– Ба, расскажи, они быстрее уснут, а то так и будут елозить в кровати.

Конечно ему уже семнадцать, даже почти восемнадцать. Почти взрослый мужчина. Но кто же не любит сказок? Особенно в уютной тишине, в жарком полумраке небольшой комнаты, когда огонь успокаивающе потрескивает в очаге, а весь остальной дом уже погрузился в глубокий сон после дневных забот. В углах прячутся густые, кажущиеся загадочными, скрывающими в себе что-то таинственное, тени. Самое подходящее время для занятной истории.

– Мы будем внимательно слушать. Тихо-тихо, – пообещала Аните.

– Да, ба, – подтвердил Еши. – И сразу уснем. Честно…

Старуха усмехнулась. Маленькие хитрецы. Где нужно – все соображают, знают как уговорить.

– Ладно, чтоб ни звука не слышала от вас, – предупредила она. Дети закивали. – Расскажу уж, что с вами сделаешь.

Вздыхая, Аирим придвинулась поближе к горящему огню – старые кости требовали тепла. Дети, чуть дыша, боясь, как бы она не передумала, не смели торопить, хоть и сгорали от нетерпения, с трудом лежа спокойно и безмолвно на кровати под шкурой.

– Давным-давно, две тысячи лет назад, а может и еще больше, когда в низовьях не было еще и в помине княжеств, а все люди жили отдельными племенами, Алметинские горы были благодатнейшим краем, где всегда было тепло. Склоны гор и долины были покрыты густой травой и высокими деревьями, а о снеге и лютом холоде никто и слыхом не слыхивал. На обширных лугах пасся скот. У подножия гор лежали глубокие синие озера, в которых было полно рыбы. В густых лесах зверей и птиц было сколько хочешь.

Дети, никогда не видевшие, не то, что густого леса, но даже одного единственного деревца, не распиленного на дрова, а растущего из земли, не представлявшие ни синих озер, ни солнечного света, который бы не только ярко освещал землю, но и дарил тепло, слушали рассказ старухи, повторенный ею и впрямь уже не один десяток раз, как зачарованные. Не в силах даже представить все описываемые в нем чудеса.

– Жило в то время в Алментинских горах доброе, трудолюбивое племя. Люди племени занимались охотой, земледелием, разведением скота. Жили они в достатке и полном довольстве, потому что всего было хоть отбавляй. Кроме того, в горных пещерах добывали они камни невиданной красоты. Искусные кузнецы делали для женщин племени красивые украшения. Часть камней алментинцы продавали. А в их жилищах стояли сундуки, доверху наполненные драгоценными камнями.

Старуха замолчала, и дети приподнялись в кровати, нетерпеливо глядя на нее. Аирим повернула голову, и внуки тут же юркнули обратно. Скрылись под шкурой с головой и замерли. Старуха улыбнулась.

– Не будете спать, не буду рассказывать.

– Мы спим бабушка, – пискнул тоненький голосок, и со стороны кровати послышалось громкое сопение.

– Негодники, – посмеиваясь, проворчала Аирим. Замир тоже сидел улыбаясь. Он знал, что бабка всегда специально пугала внуков, чтобы те не возились и не болтали.

– Однажды пришли в селение алментинцев люди, сказавшиеся купцами, прибывшими из далеких мест. Они желали купить камни и красивые меха, которые мастера были добывать местные охотники. Алментинцы были людьми гостеприимными, бесхитростными и открытыми. Гостей устроили на ночлег, наготовили угощений, устроили в их честь большой праздник. Только люди, пришедшие в селение, имели недобрые, черные помыслы. Были они такими же черными, как и их сердца. Во время пира подсыпали они сонное зелье в вино, и все мужчины в селении уснули беспробудным сном. А сказавшиеся купцами гости, достали спрятанное в их повозках оружие и начали без всякой жалости убивать жителей селения. И спящих мужчин, и женщин, и детей, и стариков. Крик, стоны и плач неслись со всех сторон. Кровь залила землю и задрожала она от ужаса и вместе с ней и деревья, и холмы и горы. Никого не пощадили коварные, подлые убийцы. И когда не осталось в живых ни одного из жителей селения, начали злодеи ходить по домам, выносить из них сундуки с камнями и грузить их в свои повозки. Когда стали они ставить на повозку последний сундук, поднялся с земли старик. Был он тяжело ранен, истекал кровью, и жизнь еле теплилась в старом немощном теле. Поднял старик свои руки к небу и, собрав последние силы, закричал: «Великий Оил, создатель всего мироздания! Молю тебя, будь свидетелем того, что скажу я тем кто сотворил такое страшное зло, на благословенной тобою земле. Черна душа этих людей, черны их сердца и несут они в них огромное зло. Так пусть же воздастся им по их делам!». Один из убийц выхватил меч и направился к старику. Старик указал своей рукой на него и на его сообщников: «Проклинаю вас и ваши черные души. Пусть камни, ради которых вы загубили столько невинных жизней, не принесут вам ни богатства, ни радости, станут бесполезными для вас и принесут вам самим лишь боль, мучения и страдания. Проклятье это, будет лежать на вас до тех пор, пока хоть одна живая душа на земле не проникнется к вам чувством искренней благодарности, а этому не бывать!» – крикнул старик. Опустился на голову старика тяжелый меч, и он упал мертвым к ногам убийцы. В тот же миг задрожала земля, пригнулись к земле деревья, и явился перед убийцами сам Великий Оил и три его прекрасных дочери. Ужас объял злодеев. Упали они перед божествами на землю и начали молить о пощаде. Грозно посмотрел создатель мироздания на убийц и обратился к своим дочерям, приказав им судить подлых убийц и воздать им по заслугам. Встали дочери Оила перед убийцами и произнесли им свой приговор. Старшая дочь Сели, повелительница тепла и света, приговорила их не видеть с этой минуты солнечного света и пребывать во мраке, таком же черном и непроглядном, как их собственные души. Зейра, царица животного мира трав, деревьев и всего что есть живого на земле, приговорила убийц к одиночеству, безмолвию и отсутствию вокруг них жизни, и повелела им пребывать во сне без сна – все чувствовать и все осознавать, но не иметь возможности двинуться с места. Младшая дочь Дериан, повелительница метелей и вьюг, морозов и ветров швырнула к ногам убийц, обезумевших от страха, награбленные ими сокровища и повелела им пребывать в окружении одного лишь камня и вечного холода. «Вы хотели богатства и ради этого загубили целое племя, подлым и страшным образом. Отплатили за добро злом, – грозно сказала дочь Оила. – Вот ваши богатства. Они теперь принадлежат вам. Оставайтесь же с ними до скончания века, и пусть сознание того, что у ваших ног несметные сокровища, а вы не можете ими воспользоваться, принесет вам еще большие страдания, чем тьма, неподвижность и одиночество». Дериан хлопнула в ладоши и поднялась страшная метель. Закружили ветры, повалил снег, скрывая под собой траву и деревья. В один миг замерзли синие озера. И благодатный край превратился в холодную, белую пустыню, окруженную неприступными горами, превратившимися из зеленеющих холмов в голые безжизненные камни. Звери, населявшие долины, обратились в горных быков, коз, снежных кошек и волков и разбежались к границам холодного снежного края, поближе к теплу. А в самом сердце Алметин больше не было места ничему живому. Лесные птицы, распевающие песни, превратились в орлов и белых сов и последовали за зверями. А вокруг застывших в вечном сне без сна злодеев, встали неприступные скалы, одна из которых скрыла их самих в своих каменных недрах, навсегда закрывая от лучей света. «Заклятье это будет нерушимо, до тех пор, пока не исполнятся все слова проклятья, произнесенного стариком, а этому не бывать» – крикнула Дериан и взмахнула рукой. Вьюга улеглась, и Алметинские горы погрузились в мертвое безмолвие.

Огонь в очаге по-прежнему отбрасывал призрачные отсветы. По стенам подрагивали тени. Аните мирно посапывала, подложив под щеку маленькую ладошку, убаюканная рассказом.

– А где та скала, в которой спят сном без сна убийцы? – чуть слышно подал голос Еши.

– А ну, спи, негодный! – шикнула бабка. – Сейчас кликну отца, быстро тебе расскажет, кто, где спит.

Еши мигом нырнул в постель, укрывшись шкурой с головой.

– Нужно было вырвать каждому из убийц его черное сердце и заставить корчиться в мучениях, а не дарить вечный сон! Тоже мне наказание! – запальчиво сказал Замир.

– Ишь ты, какой! – усмехнулась старуха. – Божества не вырывают сердца злодеям. И не вмешиваются в дела людей. Люди творят много зла и много глупостей. Если бы не предсмертная мольба старика, Великий Оил ни за что не стал бы вмешиваться. Создатель мироздания, если пожелает, может послать удачу или исцеление от болезни. А решать дела между собой люди должны сами. И не забывай, что это предание, притом очень-очень старое. Кто знает, что из всего этого правда, а что нет. И наказание убийц, на самом деле страшное. Просто ты еще молод, Замир, и многого не понимаешь. Нет ничего ужаснее для человека, чем одиночество и тьма, которая не только вокруг него, но и внутри. Такой человек испытывает страдания намного более сильные, чем тот, кого подвергают жестокой пытке. Любую пытку можно вытерпеть, боль пройдет и закончится страдание. Ту же боль, которая живет внутри, человек ощущает постоянно, каждую минуту, день за днем, и она делает существование непереносимым.

Старуха отложила пряжу и, охая, пошла к своей кровати. Заболтали ее внуки. Уж глубокая ночь, давно пора спать. Некоторое время спустя Замир тоже улегся. Но сон не шел. Вспоминался рассказ, хоть и слышанный много раз до этого, но всегда волновавший юношеское воображение, и слова сказанные старухой о том, какое наказание более страшное. Еши беспокойно ворочался в кровати, то ли видел тревожные сны, то ли тоже не спал, продолжая, как и старший брат, думать о злодеях. Только Аните посапывала, улыбаясь чему-то во сне, да бабушка в другом конце комнаты время от времени негромко всхрапывала, издавая протяжные, посвистывающие звуки.