Собачий коготь

Глава 2

До гаража мне в самом деле идти было недалеко. К тому же к утру сильно подмораживало, мерзнуть я не люблю и не умею, и потому шел быстро, чтобы морозец не проникал под бушлат. Зачем в гаражном кооперативе сидит сторож и за что он вообще зарплату получает, честное слово, я не знаю. Вообще-то в его будке горел свет. Но сам сторож даже не вышел, когда я прошел мимо к своему гаражу. Мой невеликий размерами, но отчаянный «проходимец» завелся без проблем, как и полагается автомобилю, называющему себя джип «Ренглер». Развернувшись в узком пространстве между рядами гаражей, я поехал к воротам, перегороженным цепью, думая о том, что сторож, наверное, не выйдет, чтобы снять цепь, и мне придется выходить самому. Но после выезда я уже останавливаться не намеревался. Если сторожу это надо, он выйдет и повесит цепь на место. Хотя кого охраняет эта цепь, было непонятно, как было непонятно, кого охраняет сторож. Однако на звук двигателя моего внедорожника сторож все же вышел и опустил цепь на землю. Я выехал, и никто меня не спросил, на своей машине я еду или чужую из гаража украл. Хотя бы из любопытства сторожу поинтересоваться следовало. Но он, видимо, любопытства был лишен совершенно. Встречаются иногда такие.

Адрес Елизаветы Николаевны я запомнил без проблем, это было недалеко от места, где жил ее брат. И также без проблем ехал в этот утренний час через весь город. Еще не наступило время, когда на отдельных участках, например, желая переехать реку по мосту, приходится стабильно терять целый час. Улицы наших городов строились без расчета на такое количество автотранспорта, которое приходится наблюдать сейчас. Но в ночные часы и даже в часы раннего утра можно ездить в свое удовольствие. Правда, я старался ехать аккуратно и не нарушать ни одного правила, потому что меня беспокоило вчерашнее вечернее расслабление. Инспекторы ДПС могли бы на это среагировать. Вернее, не сами инспекторы, а их алкотестер. По утрам, когда и у инспекторов голова начинает болеть, он обычно срабатывает даже на тех, кто несколько лет ни грамма не принимал. Сам процесс этот в просторечье называется «кнопкой», которой включают «доильный аппарат» инспекции ДПС. Но мне повезло, только издали видел какую-то полицейскую машину с включенным проблесковым «маячком», но она куда-то торопилась. И, мне показалось, не ко мне.

Нужный дом я нашел сразу. Заехал в арку под каким-то то ли магазином, то ли под парикмахерской. С подъездом, правда, сначала ошибся, поскольку мне сказали только номер квартиры, и я сначала остановился у другого. Пришлось переехать. У нужного подъезда был выделен даже «карман» для парковки транспорта, и мне не пришлось перегораживать тротуар. Мой «Ренглер» легко вписался в отведенное ему место и даже оставил место для еще одной машины, которой поблизости в этот ранний час не оказалось.

На домофоне я набрал номер квартиры и нажал кнопку вызова. Елизавета Николаевна ответила сразу:

– Кто там?

– Подполковник Пересветов.

– Заходите… Третий этаж…

Замок громко щелкнул, повинуясь приказу сверху, и при слабом свете неприятной почему-то желтой лампочки я нашел лифт. Не знаю по какой причине, но ноги не хотели идти пешком, хотя подниматься необходимо было только на третий этаж. Мне вообще расхотелось наносить такой ранний визит, но, поскольку обещал, приехать я был обязан. Как обязан был побороть свое слегка разбитое состояние. Впрочем, состояние я уже почти переборол, иначе я не сел бы за руль, а вызвал такси. А вообще ощущение было такое, что я приехал зря и придется мне выслушать много всякой ерунды. Проще было бы сразу в райотдел полиции заехать и там навести справки. Хотя там имеют полное законное право послать меня подальше с моим желанием что-то разузнать. Родной сестре они могли еще что-то рассказать и показать. А постороннему – едва ли. Даже если этот посторонний – комбат спецназа ГРУ. Дела полиции не касаются дел военной разведки, и точно так же дела военной разведки не касаются дел полицейских. Только у меня было опасение, что случай этот вовсе не такой загадочный, каким видит его Елизавета Николаевна. Может быть, там и убийства-то никакого не было. Знавал я одну пожилую женщину, которая много лет была уверена, что мужа ее дочери убили друзья на рыбалке, хотя он просто утонул. Все были пьяные и помочь утопающему не смогли. Но переубедить женщину никто не сумел. Возможно, точно такая же история произошла и здесь. Вообще в моем понятии эмоции женщины всегда ассоциировались с пробуксовывающей в грязи машиной. И двигатель работает, и колеса крутятся, и машина вся дрожит и вибрирует, а с места сдвинуться не может.

Елизавета Николаевна уже открыла дверь квартиры, дожидаясь меня. Она была одета явно не в домашний, хотя полностью лишенный элегантности, костюм, словно собралась уже куда-то в этот ранний час. Впрочем, в ее состоянии вполне можно было допустить, что она и не переодевалась, приехав ночью домой. Спать она, по ее словам, не ложилась. Внешне Елизавета Николаевна почти не изменилась с тех пор, как мы случайно встретились. По крайней мере, в моей памяти она отпечаталась именно такой, и даже стресс после гибели или просто смерти брата не мог сделать ее вид более непривлекательным, чем уже сделала его природа. Однако нельзя было не заметить фамильное сходство с Владимиром Николаевичем.

– Здравствуйте, – сказал я, шагая через порог, когда она распахнула дверь пошире.

– Здравствуйте. Проходите. Можете не разуваться. Я сама не разувалась, уже наследила.

Я прошел в стандартную комнату стандартной однокомнатной квартиры, и там почему-то сразу запахло одиночеством. Ощущение было такое, что я пришел в гости к самому Владимиру Николаевичу. В его квартире ощущения были точно такие же.

– Итак, Елизавета Николаевна, чем я могу вам помочь. Я понимаю, что похороны – это всегда хлопотно и этим должен заниматься мужчина…

– Извините, Андрей Васильевич, пока о похоронах речь не идет. Мне сказали, что тело брата отдадут не раньше, чем через десять дней. Все это время с ним будет работать эксперт. Мне просто показалось, вы не очень верите мне, что Владимира убили, и потому я пригласила вас, чтобы вы сами убедились.

Она взяла со стола стопку листов и протянула мне.

– Что это?

– Все документы, которые пока имеются в уголовном деле. Копии, естественно.

Я удивился:

– Как вы это раздобыли? Чтобы менты… Полицейские то есть, дали кому-то на руки такие документы, я такого и не слышал…

– Все просто. Начальник районного уголовного розыска – мой одноклассник. Мы с ним когда-то даже за одной партой сидели. Он позволил сделать мне ксерокопии.

– С вашего разрешения, я просмотрю…

– Для этого я вас и пригласила.

Она выдвинула из-под стола стул и села на самый его краешек, как садятся стеснительные люди. Руки на колени положила ладонями вниз. О чем-то эта поза говорит на языке жестов, но я, честно говоря, не помню, хотя когда-то даже зачет по этому предмету сдавал. В жизни мне подобные знания использовать не приходилось. Потому все и забылось.

Я вытащил очешницу, нацепил очки на нос, стесняясь своей возрастной дальнозоркости, как порока, и стал читать. Читаю я вообще-то быстро. Даже рукописный текст. Наверное, на ознакомление со всеми документами, включая первоначальное заключение судебного медэксперта, у меня ушло около сорока минут. После этого я положил бумаги на стол, где они и лежали раньше.

– И что скажете? – поинтересовалась Елизавета Николаевна.

– А что я могу сказать? Пока ничего. И сомневаюсь, что смогу что-то сказать позже. Я же не имею следственных полномочий. Кстати, а почему следствие начала полиция? По тяжести это дело должно сразу переходить в ведение следственного управления следственного комитета.

– Они сказали, что в следственном управлении какая-то авария, трубы прорвало и половину здания затопило, поэтому следователь будет только сегодня. Да и нашли Владимира уже поздно. Рабочее время закончилось. А дежурная следственная бригада, сказали, из-за аварии выехать не может. Сегодня следователя с утра выделят. Полицейские все передадут ему. Обещали даже устно высказать мою, как они назвали, версию относительно догхантеров. В протокол это не занесли. Даже посмеялись.

– Да. Они, как я слышал, и без того до догхантеров добраться не могут. Или связываться по какой-то причине не хотят. А тут еще убийство на догхантерах повиснет. Заставят искать. А полиция не любит искать то, что глубоко прячется. Ладно. Еще вопрос. Тут перечень всего, что было в карманах Владимира Николаевича. Деньги пересчитаны до копейки. Все документы. Паспорт, военный билет офицера запаса, пластиковая карточка-пропуск на территорию какого-то НПО «Химера». Но я как-то сразу обратил внимание, что в перечне отсутствуют ключи от квартиры. Вы их не забрали?..

– Разве? – встрепенулась Елизавета Николаевна, не ответив на мой вопрос, схватила копии документов и стала смотреть. – Да. Действительно. У него был специальный чехол для ключей. Я ему на день рождения подарила. Он всегда его в кармане носил. Натуральная толстая кожа. Тиснение какое-то. Орнамент. Заметная вещь…

Она выглядела растерянной, не понимая, что может значить исчезновение ключей.

– Я тоже видел у него в руках этот чехол с ключами, – сказал я. – Он мне показывал когда-то. Когда еще у нас в бригаде служил. Жаловался, что золотое тиснение стирается. Спрашивал, нельзя ли обновить. Но… Исчезновение ключей – вопрос вообще-то интересный и, мне думается, не случайный. Второй экземпляр ключей он держал дома?

– Дома у него есть второй экземпляр. А третий у меня.

– Так что же вы молчите, – рассердился я ее несообразительности. – Я уж думал, как бы побыстрее в бригаду съездить, чтобы отмычки добыть. Или хотел попросить кого-то, чтобы привезли сюда. Едем сейчас же…

– Ключи только найду. Я ими только пару раз пользовалась. Куда положила… Сейчас соображу… – она терла высокий рахитичный лоб и соображала. Наконец сообразила, заспешила в прихожую к вешалке и загремела оттуда ключами. Я понял, что она нашла их на вешалке в какой-то своей одежде. – Вот они. Поехали…

Признаться, пропажу ключей от квартиры я лично, в силу собственного отношения к полиции вообще и к людям, там работающим, связал именно с полицейскими. Скорее всего, с кем-то одним или двумя, кто имел доступ к делу и к телу, то есть проводил осмотр трупа и описывал все, что нашлось в карманах убитого. Слишком часто приходится слышать о нечистых на руку полицейских. Настолько часто, что вера в них уже на много лет вперед у меня, как и у всех людей, потеряна. В моем понятии, сделать из полицейского порядочного человека равносильно тому, что попытаться сделать из танка самокат. Запасных деталей и различных агрегатов уйма. А подходящих не подобрать, потому что самокаты не бывают гусеничными, даже если в качестве самокатчика рассматривать слона. Может быть, я был сугубо не прав в своем представлении, и порядочные люди среди них все же есть, тем не менее меня в этом надо предварительно убедить живым примером, тогда поверю, что правил без исключения не бывает.

И сразу, именно благодаря этому стандартному восприятию, возникла мысль, что какой-то сотрудник полиции пожелает заглянуть в квартиру убитого Владимира Николаевича, чтобы хоть чем-то там поживиться. Хотя поживиться в небогатой однокомнатной квартире, насколько я знал, было нечем. Никогда начальник кинологической службы бригады спецназа ГРУ капитан Чукабаров хорошо не зарабатывал, как не зарабатывал потом и дрессировщик Чукабаров. Это я знаю хотя бы потому, что он временами ко мне забегал, чтобы денег до зарплаты перехватить. С тех пор, как я стал жить один, у меня свободные деньги стали водиться всегда, потому что как-то резко вдруг перестало требоваться совершать какие-то покупки. Я вполне удовлетворялся тем, что имел, и жил без излишеств, как и Чукабаров. Но свободными средствами я почти всегда располагал, хотя и небольшими. Тем не менее грабитель, даже не зная, что есть в квартире, может в нее пожаловать только потому, что там есть что-то чужое, что всегда кажется ему самому необходимым. Когда у Владимира Николаевича была собака, она едва ли впустила бы кого-то в квартиру. Чукабаров в самом деле был отличным дрессировщиком. Своих и служебных собак воспитывал идеально и для работы, и для социального существования, как он сам говорил, подразумевая под этим понятием, как я понял, отсутствие необоснованной агрессии. Наверное, это был какой-то особый термин из кинологии, потому что про процесс социализации собак Чукабаров говорил не однажды. Но обоснованная агрессия свойственна даже самым добрым собакам, особенно если они этому обучены опытным человеком.

Мы ехали опять быстро, хотя машины на улицах уже появились, но было их не так много, как днем, и ни в одной пробке простаивать не пришлось. Тем более и ехать-то было недалеко. Двухкомнатная квартира Владимира Николаевича располагалась в таком же, как у меня, панельном пятиэтажном доме, на втором этаже. Света в окнах, естественно, не было. Если кто-то и зажигал его, то выключил. Вообще воры обычно, забираясь в квартиру, уходят, поживившись, и не трудятся закрыть за собой дверь. Так я, по крайней мере, от кого-то слышал. Дверь оказалась запертой, и это давало надежду застать квартиру нетронутой чужими руками. Елизавета Николаевна открыла дверь ключами. Закрыта она оказалась на оба замка. Впрочем, я вспомнил, что сам Владимир Николаевич, даже если дома находился, обычно тоже на оба замка дверь закрывал. Не то чтобы боялся кого-то, просто привычка у него такая была.

Мы вошли смело, причем первым, отодвинув Чукабарову в сторону, вошел я. Это на случай, если в квартире кто-то есть. Елизавета Николаевна сразу включила свет. По крайней мере, внешнего беспорядка, свойственного ограблению, мы не обнаружили. Почти все здесь было таким же, как в момент моего последнего появления месяцев восемь назад. Единственно, в восточном углу добавился иконостас. На самом иконостасе стояли икона Спаса, Богородицы и Николая-угодника. По стенам вокруг висело множество разных икон. Я не знал, что Владимир Николаевич человек верующий. Как-то раньше у нас разговора об этом не заходило.

Прошлись по квартире. По первой комнате, потом по второй. Там я снял бушлат, повесил его на спинку стула, поверх черной куртки из грубой ткани, принадлежавшей, видимо, хозяину квартиры, и сел за рабочий стол отставного капитана. Хотя и мельком, но успел рассмотреть на рукаве черной куртки эмблему, изображающую в центре круга какое-то странное существо с головой льва и хвостом змеи, и явно не с львиным торсом. По кругу на эмблеме было написано: «Научно-производственное объединение «Химера». Странное название, но меня названия пока касались мало. Сам же рисунок мифологической химеры^[3]заинтересовал еще меньше. Должно быть, это была служебная одежда Владимира Николаевича. Что-то вроде униформы.

– Владимир вел дневник, – сообщила Елизавета Николаевна. – Уже много лет. Там, конечно, не его служебные дела, а в основном все, что касается собак и наблюдения за ними. Он говорил, что фиксирует все отклонения в поведении или здоровье своих животных. Это профессиональное. Думаю вот, может, он там что-то про догхантеров написал? Дневник должен быть здесь…

Она подошла к столу и сразу открыла общую тетрадь большого формата. Видимо, знала, как дневник выглядит.

– Вот он…

– Но все-таки странно, что при нем не было ключей, – сказал я. – Мне лично это очень не нравится. Этого быть не должно.

– Мне тоже не нравится. Он всегда ключи с собой носил, – согласилась она. – Я вот и думаю… Если его убили догхантеры, значит, он что-то о них узнал. И мог записать это в дневник. И они ключи украли, чтобы дневник этот найти.

– Для хранения таких вещей сейчас существуют другие технологии, современные, – сказал я, кивая на стоящий в углу стола ноутбук. – И более надежные.

– Чем компьютер надежнее бумаги? Ведь в компьютере все можно точно так же прочитать.

Но я уже увидел кабель, идущий от ноутбука к розетке с особым разъемом. Значит, у Владимира Николаевича был выход в Интернет.

– Есть такое понятие – облачный диск. Диск этот не на самом компьютере, а на сервере какого-то интернет-портала. И доступ туда имеет только сам пользователь. О существовании облачного диска могут даже не догадываться посторонние. Если он хранил эти данные на облачном диске, мы с вами добраться до них не сумеем. Но я посмотрю. Я даже специалиста приглашу, чтобы он покопался в ноутбуке. Может, что-то и найдет. Если вы, Елизавета Николаевна, разрешите мне с собой ноутбук забрать.

– Конечно-конечно, – согласилась она. – Может, что и получится…

– А что касается дневника, то я хотел бы его просмотреть. Может быть, там что-то найдется. Как-никак, я профессиональный разведчик. Искать потерянное или неизвестное – моя профессия. Не возражаете?

Она посомневалась несколько секунд, потом положила общую тетрадь передо мной прямо на ноутбук. Значит, посчитала, что я лучше разберусь.

– Теперь что касается ключей. Я бы съездил в магазин и купил новый замок. Квартиру пока оставлять без присмотра не стоит. У вас есть время? Подождать вы сможете?

– Я сегодня на работу в любом случае не выйду. Не смогу просто. Состояние не то. Могу и здесь подождать. Только магазины еще не открылись. Придется опять подождать.

Я посмотрел на часы. До открытия магазинов оставалось больше часа.

– Да. Подождем. Можно и отдохнуть. У вас, я смотрю, глаза закрываются. Вы еще в машине заснуть пытались.

– Там меня укачивало.

Мне на это оставалось только усмехнуться:

– У меня не та машина, которая укачивает. Моя машина больше предназначена для того, чтобы разбудить. Просто вы устали. Отдохните пока здесь. А я в большой комнате в кресле подремлю. Как магазины откроют, я вас будить не буду. А приеду, позвоню.

Елизавета Николаевна вздохнула и кивнула:

– Согласна.

Я несколько минут сидел в кресле, расслабившись, потом сходил на кухню, чтобы выпить холодной воды. Во рту сохло, как будто язык готов был потрескаться, жажда слегка донимала, хотя голова уже соображала нормально. Я не позволял себе расслабиться, не имея привычки жалеть себя и лелеять, и потому не расслаблялся. Возвращаясь в кресло, увидел, что Елизавета Николаевна выключила в своей комнате свет. Но из большой комнаты свет идет, наверное, под дверью. И потому я его тоже выключил. С улицы, где еще не начало рассветать, сквозь окна, прикрытые легкими шторами, светили уличные фонари, и в комнате было почти светло.

Усевшись в кресло, я пожалел, что не взял из той комнаты ноутбук. Можно было бы посмотреть, какие материалы записывал Чукабаров, уже здесь, сразу. Вообще содержимое компьютера всегда способно многое рассказать о человеке, обрисовать круг его интересов, невзирая даже на то, что это не тот компьютер, которым пользуются на службе. Понятие домашнего компьютера для того, наверное, и существует, чтобы дать человеку возможность интересоваться тем, что волнует его помимо службы. Но сестра Владимира Николаевича затихла за дверью, может быть, даже уснула, и будить ее ради того, чтобы просмотреть содержимое компьютера, я не стал. У меня еще будет много времени, чтобы этим заняться, потому что отпуск у меня после боевой командировки длинный. Времени хватит на все.

Оставалось тихо ждать… Не зная, чем себя занять, я закрыл глаза и расслабился. Чтобы и мне отдохнуть, времени хватало. Я дал себе внутреннюю команду проснуться без десяти минут девять и знал, что подсознание команду выполнит с точностью в пару минут в ту или иную сторону. Это проверенный вариант, и доверять ему мне доводилось даже в боевой обстановке. Когда другие включают будильники на наручных часах или на трубках сотового телефона, я всегда включаю будильник только в голове. Он работает безотказно, и ни разу меня не подводил. А если я ставлю все-таки обычный будильник на какое-то время, то внутренний будит меня всегда за пару минут до звонка с тем, чтобы я успел его выключить.

А потом, рассеянно глядя в пустую стену перед собой, я дал себе команду ко сну. И легко, почти без принуждения, стали тяжелеть веки. Глаза быстро закрылись сами по себе. Я заснул еще и потому, наверное, что организму требовался отдых после вчерашнего вечернего мероприятия. Я не то чтобы болел с похмелья, просто чувствовал повышенную усталость. Это оттого, что организм, непривычный к возлияниям, все спиртное принимает как яд и борется с ним. Наверное, такая борьба тоже перенапрягает.

Но, даже провалившись в мягкий сон, я понимал, что, вернувшись из боевой командировки, еще не полностью вышел из того боевого настроя и особого ритма жизни, присущего подобным мероприятиям. Иначе говоря, мое подсознание все еще не могло расслабиться и было в том же командировочном состоянии, то есть в напряженном ожидании. И потому, наверное, как только раздались посторонние звуки, я сразу проснулся с ясной головой, готовый к любым действиям. И происхождение звуков определил сразу. Кто-то пытается открыть один из дверных замков. Но сразу что-то не получается. Ошибиться с ключом было невозможно. Ключи совершенно разные и соответствуют замочным скважинам. Потом я вспомнил, что Елизавета Николаевна, войдя, закрыла дверь только на один замок, на нижний. А открыть пытаются, видимо, верхний. Но он и без того открыт, и потому ключ не проворачивается…