Соблазнение Аида

Эмма Хамм

Соблазнение Аида

(Мифы и монстры — 1)

Перевод: Kuromiya Ren

СПУСК

ПРОЛОГ

Молния пронзила тучи над белым, как кость, храмом. На вершине горы Парнас три отполированные колонны окружали алтарь в центре. Свет вдруг озарил смертного, поднимающегося по ступеням к вершине горы.

Его звали Амброзием, и он всю жизнь посвятил богам. Каждое решение, каждое действие, каждая потеря были в их честь.

Теперь он хотел ответы.

Еще дуга молнии рассекла небо. Он смотрел на тучи, мог поклясться, что мгновение на него смотрело лицо. Лицо с белой бородой и пронзительными синими глазами.

— Зевс, — позвал он. — Я знаю, что ты смотришь на меня!

Тучи снова сомкнулись, и гром зарычал. Если боги злились на него, пускай. Амброзий был тут не просто так, и Оракул даст ему нужную информацию.

Должна. Он не уйдет без правды.

Он поднялся на последнюю ступеньку, упал на колени перед мраморным алтарем. Каменные колонны за ним были в десять человек высотой, монолитные и невозможно красивые. Выгнутый потолок скрывал его от взгляда Зевса, но он как-то знал, что король богов хотел подслушать. Оракул позволяла ему.

— Великий Оракул! — он прижал ладони к мраморному полу. Пот стекал по его лбу, капал на пол, облака открылись, и дождь лился с неба. — Я ищу правды.

Она заставила его ждать долгие удары сердца. Он подумал на миг, что она не ответит. Оракул не со всеми говорила. Он был недостоин?

А потом он услышал шаги. Тихие. Мягкие. Слишком легкие для пожилой женщины. Он поднял голову, и его рот раскрылся от видения перед ним.

Она была юной. Оракул была красивой женщиной с медной кожей и эбонитовыми волосами. Ее изящные пальцы двигались по бокам, словно играли на лире. Ее тонкий пеплос открывал гибкое тело под ним, но как-то казалось неправильным смотреть на ее румяную кожу.

Она была не просто женщиной.

Она была рупором богов.

Оракул прошла к алтарю, встала за ним, тени кружили в ее темных глазах. И он видел в них мир. Века знаний и огромное бремя на ее плечах, которое она носила каждый день.

— Амброзий, — сказала негромко она. — Ты поздно.

Его желудок сжался, завтрак бурлил.

— Вы… знаете мое имя?

— Я знаю имена всех. Я знаю, кем будут твои дети, кем был твой далекий праотец. И я знаю, почему ты тут, — она подняла одну из трепещущих ладоней и указала туда, откуда он пришел. — Я не дам тебе ответы, которые ты ищешь.

Нет. Это не могло быть, ведь он пересек страну, чтобы попасть сюда.

— Я отдал все, чтобы узнать ответы от вас.

— И ты выживешь без них, — она отвернулась от него. Ее пеплос трепетал от ветра, двигался так, словно она плыла в прозрачной воде.

— Постой! — закричал Амброзий. Ему нужно было убедить ее. Заставить ее понять. Но как ему убедить Оракула?

Она знала все. Она видела его путь и все возможные пути. Но чем он мог ее убедить?

Он потянулся к цепочке на шее и снял ее через голову. Этого было мало, но он был готов этим заплатить. Капля янтаря содержала внутри крохотную ракушку. Невозможное создание, такого он еще не видел.

Это было моего деда и его деда до этого. Я расстанусь с этим, если поделитесь знаниями.

Она оглянулась на кулон, который он держал.

— Я не хочу твою безделушку. Ты не знаешь, что эта информация сделает с тобой. Ты не знаешь, чего будет стоить история.

— Я заплачу все.

— Хранитель врат Царства мертвых порвет твою душу, когда ты попытаешься войти в тот мир. Тебя заставят проплыть по всем рекам Царства мертвых, от боли до печали, а потом они бросят твою душу в Тартар, и Титаны будут пировать ею, — ее темные глаза открывались все шире с каждым словом.

Амброзий будто тонул в тех темных глазах. Она ощущала сейчас его душу. Она могла принести его судьбу быстрее, чем было спланировано на нити его жизни.

Он сглотнул.

— Тогда я принимаю наказание.

— Ты обрекаешь свое потомство.

Он развел руками.

— У меня нет семьи.

— Будет, — она вздохнула, но повернулась к алтарю. Она не подняла руки, словно произносила речь, а села на сам алтарь.

Плечи Оракула опустились. Он уперла ладони рядом с бедрами и посмотрела на блестящий пол. Это был портрет побежденной женщины, и каждый художник в Греции отдал бы правую руку, чтобы нарисовать ее.

Амброзий сел у ее ног. Он обвил руками свои колени и смотрел на нее внимательно.

— Оракул Дельфы, мне нужно знать правду истории Аида и Персефоны.

— Зачем, смертный?

— Я прибыл из города Элевсин. Я посвятил жизнь служению Персефоне и Деметре, но… — следующие слова обрекут его навеки. Он знал. Если Персефона не убьет его, это сделает ее мать, Деметра. — Я не верю, что история — правда.

— Почему? — Оракул смотрела на него темными глазами. — Почему ты не веришь истории, когда ты — простой смертный, а они — боги?

— Потому что я не верю, что Вестница Смерти осталась бы с Аидом. Думаю, она достаточно сильная, чтобы уйти от него, но в историях говорится, что она любит его, — слезы выступили на глазах Амброзия. Эмоции бушевали сильно, Оракул тянула силу из его мыслей. — Если бы я боялся кого-то, если бы меня украли из моей семьи и изнасиловали, я бы никогда не полюбил их.

Слезы выступили в темных глазах. Они покатились по ее щекам, она потянулась к его ладоням.

— О, — прошептала она, сжимая его пальцы. — Я этого не видела.

Он знал, что она видела в его воспоминаниях. Боль, которая не покинет его. Склонив голову над ее пальцами, он прижался лбом к изящным пальцам.

— Я отдал ей столько лет. Я заслуживаю этого.

Оракул долго молчала, а потом убрала пальцы от его ладоней.

— Так тому и быть.

Амброзий взял себя в руки. Он узнает правду о тайнах Элевсина, поймет, чему посвятил жизнь. Он выживет?

— Ты слышал историю, как ее похитили. Аид украл ее у матери и утащил ее, кричащую и отбивающуюся, в Царство мертвых, — Оракул посмотрела на небо и нахмурилась. — Ты знаешь, что было между Зевсом и Аидом. Цветок открыл портал и освободил темного бога. Ты знаешь о боли и мучениях оставшейся матери.

— Да, Оракул, — он был уверен, что история не была правдой. Аид не мог быть таким ужасным, но Амброзий не представлял, какой была правда.

Оракул посмотрела на свои ноги и улыбнулась. В этот раз улыбка была медленной. От хитрого вида он задрожал там, где сидел.

— Кора, дева, не была слабой женщиной, как всем хотелось думать. Она не была слабой маленькой нимфой, которая превращала луга в золотую пшеницу, — Оракул посмотрела на него, и он видел безумие Тартара в ее взгляде. — Это она опустила лепесток ихора на его губы. И когда он украл ее, она направила его колесницу в могилу.

ГЛАВА 1

Нимфы и наяды танцевали вокруг Коры, хихикая нежными голосами. Кора смеялась с ними, хоть не знала, почему. Они убирали сегодня в храме Артемиды. Занятие не было веселым.

Но нимфы любили скрываться от взгляда. Взгляд Деметры мог сжечь их за такое поведение. Глупо. Они вели себя как маленькие, а должны были приглядывать за Корой.

Они были яркими и такими красивыми, что ее глаза болели. Каштановые волосы Коры и загорелая кожа рядом с ними выглядели почти как у смертных. Веснушки на ее носу вызывали смех у других богинь. Грязь под ногтями отмечала ее как низшую богиню, а то и полубогиню или хуже… нимфу, как других.

Одна нимфа споткнулась об наяду, их одеяния взлетели над головами, девушки рухнули на землю вместе.

Стражи из них были плохими.

Кора захихикала с другими и протянула руку к своей хорошей подруге.

— Киана, будь осторожнее.

Наяда хотела только быть беспечной. Киана жила на грани, дикая и свободная во всем. Кора хотела быть больше похожей на наяду и меньше — на дочь Деметры.

Она подняла Киану на ноги с улыбкой. Кора воскликнула:

— Если закончим в храме быстро, может, сходим искупаться?

— Отец вряд ли будет против! — Киана убрала темно-синие волосы с лица. — И я нашла пару моллюсков, с которыми ты хотела бы познакомиться.

Ее подруга побежала к нимфам, Кора рассмеялась от ее причуд. Другие богини воротили бы нос от меньших существ. Нимфы и наяды не были нормальными спутниками богини.

Но она и не была богиней, да? Ее мать заявляла, что, хоть у нее была божественная кровь, это не означало, что ей хватало сил быть богиней. Кора была девой-дочерью богини урожая, и у нее было меньше сил, чем у нимфы.

Порой она думала, что так было даже лучше. Никто не ждал, что она исполнит желания. И никто не молился ей.

Смертные молитвы всегда ощущались как оковы на запястьях ее матери. Деметра постоянно шла к тому, кто просил ее молитвой о помощи, переживая, что могла сделать для семи. Когда она не справлялась, поля увядали от ее печали.

Боги не были непогрешимыми. Кора давно это узнала. Порой они ошибались. И порой, в случае ее матери, они были просто недостаточно сильными, чтобы защитить от всех ран смертных мужчин.

Задорный смех Кианы ворвался в ее печальные мысли.

— Кора! Идем!

Храм Артемиды должны были убирать смертные. Может, порой так и было. Ее жрицы все время бродили вокруг. Пока не приходили нимфы. Тогда их было мало.

Деметра думала, что ее дочери и другим было полезно узнать смертную работу. Так она и оказалась тут, с ведром и шваброй, училась с нимфами.

Она догнала других, отдала швабру одной из наяд и спросила:

— Ты знаешь, где сегодня мама?

— Она принимает Гермеса! — прокричала наяда и застыла, когда одна из ее сестер шлепнула ее по плечу.

Ах.

Правда вышла наружу.

Деметра всегда принимала олимпийцев, когда отсылала Кору чистить храмы. Ее мать была умной женщиной, держала дочь подальше от глаз богов. Порой это было хорошо, но иногда Кора хотела рвать на себе волосы.

Она подавила злое рычание. Она не будет реагировать, или нимфы расскажут все ее матери. Она могла доверять только Киане, потому что наяда не хотела для нее проблем. Иначе с кем она будет веселиться? Другие богини не обращали на нее внимания.

Кора подставила ведро для швабры ближайшей нимфы.

— Гермес прибыл сегодня? Почему?

Нимфы и наяды одна за другой опустили швабры в ведро и прошли к краю храма. Они начали как можно дальше от нее, сжав губы, чтобы не выдать больше случайно секреты.

Она посмотрела на Киану.

— Тебе тоже нельзя говорить?

— Если бы я знала, я бы сказала, — она убрала чернильные волосы с плеча. — Твоя мама перестала рассказывать все мне годы назад.

Может, века, если говорить честно. Деметра была старше земли, и Кора была почти такого же возраста. Конечно, ее мать не видела в ней взрослую. Она была дочерью.

Девой.

Она всегда будет девушкой, какой бы женственной ни стала.

Она указала на ведро.

— Мы убираем или сбежим?

Другой голос прервал их.

— Я надеюсь, что вы завершите дела, а потом уже будет искать развлечения в другом месте.

Кора знала этот голос лучше других. Вздохнув, она обернулась.

— Мама. Я думала, ты встречалась с Гермесом.

Деметра стояла за ней во всей божественной красе. Ее одеяние было из лучшего золотого шелка, нити металла тянулись в ткани. Ее волосы идеально извивались, каждый локон был таким, как она хотела. Ее пронзительные зеленые глаза проникали до костей Коры, но они хотя бы не сверкали гневом. Золотой лавр в волосах Деметры сверкал, бросая солнечных зайчиков на мраморный пол храма.

Кора никогда не будет такой красивой, как ее мать. Она это знала. Все это знали. Деметра была дочерью солнца, но создала неприметного ребенка, чьи волосы все еще лежали в детской прическе.

Ее мать пронзила хмурым взглядом нимф, сжавшихся в углу.

— Я думала, моя встреча с ним будет скрыта. Олимпийцы не любят сплетни.

Еще ложь. Кора знала, что олимпийцы обожали, когда о них говорили. Им было плевать, что говорили, они просто хотели быть центром внимания. Так всегда заявляла Деметра.

Кора встречала до этого только одобренных олимпийцев, и им подходило это описание.

Она заслонила нимф собой от карающего взгляда матери.

— Что он поведал?

— Ничего важного, — Деметра отмахнулась, будто вопрос было глупо даже задавать. — Но меня не будет несколько ночей. Меня вызвали на Олимп.

Ее сердце подпрыгнуло. Олимп.

Храм на самой высокой горе Греции был красивым. Ослепительно красивым для смертных, но она была не одна из них. Она могла там быть. Кора могла смотреть на красоту своими глазами, а потом… что? Она не знала.

Кора не хотела провести жизнь в мире смертных, не увидев Олимп ни разу.

Она шагнула к матери, потянулась к руке Деметры.

— Мама, я могу пойти с тобой в этот раз? На Олимп?

— Ты знаешь, почему я ни разу тебя не брала, — Деметра нахмурилась. — Так что нет.

— Но, мама… хоть разок? — Кора сделала глаза как можно больше. Невинно моргала, надеясь, что уловка сработает. — Я больше ни разу не попрошу!

Деметра приподняла идеальную бровь.

— Мы обе знаем, что это не правда. Чем меньше ты знаешь об Олимпе, тем меньше будешь спрашивать о них. Ты знаешь правила, Кора.

Она знала правила. Не говорить с олимпийцами-мужчинами, которые прибывали к Деметре. Быть с нимфами, потому что лучше было доверять им. Она общалась только с богинями-девственницами. Кора устала.

И ей было скучно. Ей наскучила жизнь и все в ней.

— Мама, — она пыталась придумать, как убедить Деметру.

Она могла разозлиться. Истерики Коры были впечатляющими и пугающими, ведь она унаследовала способность матери выращивать растения. Но это была реакция ребенка, а она отказывалась играть в игру матери. Нет, она отреагирует как взрослая.

Или как та, кто знала, что могла победить.

Кора расправила плечи и посмотрела в глаза матери.

— Мама. Я хочу на Олимп. Я буду следовать любым твоим правилам, но мне пора увидеть остальную мою семью.

Она выдерживала взгляд матери, хотя тело хотело дрожать. Деметра могла запугать ее, заставить подчиниться, но в этот раз Кора не падет жертвой. Она должна показать матери, какой серьезной стала.

Киана дрожала рядом с ней. Наяда должна была убежать к другим, чтобы не попасть под удар. Они были чувствительными существами, и мелкий намек на гнев Деметры обычно прогонял их в чащу.

В этот раз Деметра приподняла обе брови. Но что-то изменилось на ее лице. Оно смягчилось, и Кора приняла это за хороший знак.

— Ладно, — ее мать вздохнула. — Если тебе нужно на Олимп, в этот раз можно пойти.

Если бы крик от радости не испортил момент, Кора завопила бы. Но она поклонилась матери и прижала пальцы Деметры к своим губам.

— Спасибо, мама. Ты не знаешь, как это важно для меня.

Деметра перевернула ладонь и сжала подбородок Коры. Она подняла ее голову, заставляя Кору посмотреть ей в глаза.

— Ты будешь следовать всем моим правилам там. Слышишь меня, дочь?

— Что угодно, — пообещала Кора. — Ты знаешь, что от меня не будет проблем, мама. Я просто хочу увидеть его. Я не буду ни с кем говорить, если ты так хочешь.

— О, они все захотят поговорить с тобой. И ты не будешь вести себя грубо, — Деметра отпустила ее подбородок. — Не заставляй меня пожалеть, дочь. Киана, подготовь ее к Олимпу. Мы уходим, когда Гелиос заберет солнце.

Деметра пропала, но Кора выждала пару мгновений. Порой ее мама шпионила, когда уходила. Она пару раз услышала жалобы Коры.

Убедившись, что ее мать уже не слушала, она повернулась к Киане с восторженным визгом.

— Олимп!

Киана сжала ее ладони с радостным смехом.

— Олимп!

Она сжала ладони подруги, и они прыгали вместе, кружась. Их светлые пеплосы подпрыгивали вокруг них, и от веселья все кружилось перед глазами Коры.

— Тогда мы сегодня не работаем, — сказала Кора, когда они перестали визжать.

— Нужно готовить тебя к Олимпу, — сказала Киана. Она снова рассмеялась. — Странно говорить такое. Ты встретишь величайших богов.

Технически, ее мать была из их числа. Но она не считала Деметру такой, ведь богиня опустилась до жизни в мире смертных. Боги, которые жили на Олимпе, были теми, кого все боялись. Теми, кто творил историю своими словами и героями, которых они выбирали биться за них.

— Думаешь, Аполлон там будет? — спросила она.

— Разве там не будут все? — ответила Киана. Ее голубые глаза были такими большими, что выглядели как два пруда в свете луны на ее лице.

Кора думала, что там будут все. Но об Аполлоне нимфы говорили по ночам. Шептали о его красивом лице и золотых кудрях. Они говорили так, что взгляд на него сжигал плоть на костях женщины.

И она встретит их всех. Бога солнца. Богиню войны. Даже самого Посейдона, о котором Киана лишь иногда шептала. Она редко говорила о боге моря.

Она вдруг ощутила тревогу.

— Мама говорит, что они все жестокие, — медленно сказала Кора.

Вдруг она задумалась, было ли это правильное решение. Ее мать быстро сдалась… Это был еще один урок? Способ доказать дочери, что она не захочет жить на Олимпе?

Киана толкнула ее в плечо.

— Не нужно этого. Мы нарядим тебя в лучший пеплос. Может, и золотой гиматий?

Шаль всегда выглядела хорошо, когда обвивала ее плечи. Да, это подойдет.

Она будет выглядеть как богиня. Как они.

— Да, и гиматий, — она постучала пальцем по подбородку. — Что делать с волосами?

Глаза Кианы счастливо заблестели.

— Я знаю, что сделать с ними. А макияж? Думаю, одна из моих сестер украла уголь у человека. Можно подвести тебе глаза! Они будут так красиво выглядеть. Ты украдешь сердце Аполлона.

Она не хотела этого делать, но ее щеки пылали от мысли.

— Хорошо, — прошептала она. — Постараемся сделать меня милой.

ГЛАВА 2

Аид шагал мимо реки Стикс с веткой кипариса в руке. Песок поднимался от каждого шага, земля была лишена растений и деревьев.

Как долго он жил в Царстве мертвых? Он не знал точно. Время тут шло медленнее, или на Олимпе оно неслось быстрее, кто знал? Когда он уходил в это угрюмое место, он знал, что дни будут казаться дольше.

Он существовал. Это было его работой в Царстве мертвых. Следить, чтобы все шло плавно, чтобы души были там, где должны быть, и никто не выбирался отсюда. Он был королем и стражем, хотя он не хотел бы выбрать эти позиции.

Он не делал выбор. Это сделал его брат, Аид этого не хотело. Даже века спустя от этой мысли в груди горел гнев.

За ветку кипариса потянули. Он скользнул взглядом по длинной ветке и увидел зубы, впившиеся в дерево. На ветке уже было много следов от адской гончей, самого жуткого существа, какое могли представить смертные. Многие олимпийцы тоже так думали.

— Цербер, — упрекнул он. — Ты умнее этого.

Он веками тренировал проклятого зверя не для того, чтобы он вел себя как щенок.

Цербер заскулил и сел. Его языки свесились из трех голов, каждая выражала свой вариант мольбы, огромные когти впивались в темную землю.

— Ладно, — буркнул Аид.

Он бросил ветку кипариса как можно дальше. Она упала посреди группы духов. Он едва видел их голубое свечение на этой стороне Стикса, но редко забирал Цербера от врат. Пес нервничал далеко от своей работы.

Конечно, Цербер едва заметил духов. Он пронесся сквозь них за веткой. Они отпрянули с криками страха. Адский зверь пришел за их душами. Они не пытались сбежать! Лорд Аид, спасите их!

— Да-да, — сказал он, шагая сквозь их протянутые руки. — Вы в порядке, вернитесь к своим делам. Зверь вас не тронет.

Если в его словах была доля сарказма, то это из-за усталости от них. Цербер не был жутким. Кто мог бояться собаки с тремя языками, торчащими из пастей?

Аид склонил голову и улыбнулся своей собаке. Может, он немного пугал. Средняя голова первой поймала палку, и две другие безумно грызли края. Они вскоре разломают ее на три части, и все головы будут счастливы.

Он понимал, почему смертные боялись Цербера.

Но его виляющий хвост, когда он принес палку Аиду, был одним из немногого, что вызывало счастье в этот день. А он ходил к полю Элизия и говорил с одним из известных героев там. Не он искал мужчину. Они всегда ходили где-то вне поля его зрения. Счастливые смертные.

Цербер бросил палку у его ног и сел. Все три головы шумно дышали, шесть пар глаз смотрели на него внимательно.

— Бросить ее еще раз? — спросил Аид. — Мы уже полдня играем.

Аид мог вечность бросать палки этой собаке, но Церберу все было бы мало. Но что еще он делал?

— Ладно, — буркнул Аид.

Аид склонился и поднял ветку. Но пес уже не смотрел на него. Цербер низко зарычал, гул пронесся по Царству мертвых, сотрясая землю. Звук был предупреждением, что кто-то прошел во врата.

Зверь повернулся с рыком, скалясь, показывая опасные зубы, которые порвали бы любого, кто пришел бы в этот мир без спросу. То, что Цербер не побежал сразу к вратам, означало, что другой бог прибыл сюда.

Вздохнув, Аид выпрямился и ждал, пока гость найдет его. Боги редко заставляли его долго ждать. Они жутким образом знали, где он был, и только один бог регулярно посещал Царство мертвых.

Золотой мужчина появился словно с неба. Его короткие кудри плотно прижимались к черепу. Улыбка на его лице была подлой, но ее было легко спутать с доброй. Она не была доброй. Крылатые сандалии всегда выдавали, кем он был. Белые крылья у пяток били по небу, опуская его на землю Царства мертвых с грацией.

— Гермес, — прорычал Аид. — Не помню, чтобы ты должен был привести больше душ к вратам.

— Я и не привел, — Гермес мягко опустился, проехал немного, потому что любил скорость больше, чем землю Аида. — Тебя вызвали на Олимп.

Он даже не пытался скрыть недовольный стон.

— Зачем? Что в этот раз?

— Твой брат устраивает пир, — Гермес посмотрел на свои ногти. — И тебе нужно быть там.

— Почему это?

— Спроси у Зевса.

Он не собирался спрашивать заносчивого брата, который отказывался быть настоящим королем. Хоть он звал себя лидером олимпийцев, он не хотел править. Даже не пытался. Аид спорил с каждым решением Зевса, а это уже о многом говорило.

Аиду нравилось думать, что его было несложно убедить. Он был задумчивым, старался увидеть все со всех сторон, какой бы ни была ситуация. Но Зевс видел только одну сторону. Свои желания.

Если их не исполняли, весь мир падал на колени, пока Зевс не получал то, что хотел. К сожалению, это часто означало болезни детей, мертвых женщин и больше душ для Царства мертвых.

Он отклонил голову и посмотрел на темные тучи Царства мертвых.

— Расскажешь, в честь чего пир?

— Он скучает по семье, — Гермес не звучал убежденно. — Наверное, хочет всех собрать, потому что мы давно не были все в одном месте.

— И не просто так. Помнишь прошлый раз?

— Я? — Гермес потер челюсть, Аид вспомнил, что ее ему сломали на прошлом собрании семьи. — Я все еще просыпаюсь по ночам от боли.

— У Посейдона подлый правый хук, — и бог моря обожал сражаться. Он дрался, когда они были очень юными, хотя олимпийцы не были детьми.

Они все родились сформированными полностью от их матери, Рэи. Жаль, никто из олимпийцев уже не думал о ней. Она была изгнана с Кроносом за то, что позволила их отцу есть их. Когда они выбрались из его живота, они забрали мир у титанов.

Только Аид еще мог общаться с их родителями. Он разделял с ними дом.

Они словно поняли его мысли, все Царство мертвых загудело. Тартар был под их ногами. Там была тюрьма титанов, это место могло быть самым опасным во всех мирах. Но он держал их там, как приказал брат, хоть и хотел их выпустить.

Аид вздохнул и щелкнул пальцами. Цербер подбежал к нему и сел у его ноги.

— Ты пойдешь на пир?

Гермес ярко улыбнулся, и этого ответа хватало.

— Конечно. Разве я могу пропустить шанс испить вина Зевса? У него лучшее среди всех богов.

— Потому что люди жертвуют ему, а он не отказывается от тех жертв, — в отличие от Аида. Он не оставлял то, что предлагали люди. Все возвращалось к ним, хотя никто из них не знал. Им нужно было думать, что боги принимали подношения, чтобы происходило невозможное.

Хотя подношения ему были иными. Смертные просили благословения у других богов.

Они просили его держаться подальше.

— Ладно, — буркнул он. — Если ты идешь, пожалуй, я справлюсь.

— Как мило! — Гермес хлопнул в ладоши, крылья на его сандалиях затрепетали. — Я сообщу Зевсу, что ты будешь. Он обрадуется.

— Не обрадуется, — Аид посмотрел на брата с укором. — Ты знаешь, такой порядок никого из нас не радует. Он не хочет, чтобы я был тут. Я не хочу быть тут. Но все ожидают от меня этого, иначе будут болтать. И плохо болтать.

— Ах, да, эго Зевса всегда нужно радовать.

Гермес был одним из нескольких богов, которые могли выжить после таких слов. Но Аид приготовился к тому, что молния пробьет небо Царства мертвых.

Когда ничто не полетело к ним, он решил, что Зевс не слушал. Странно. Он всегда слушал разговоры, когда посылал кого-то в Царство мертвых. Ему нравилось знать, что Аид злился.

Так жилось с братом. Зевс не оставлял его одного.

Ворча под нос, он махнул ладонью на Гермеса.

— Эго или нет, но я не жду встречи с семьей.

— Как и я, брат. Но нам нужно веселить тех, кто не хочет нас там, — Гермес стукнул пятками и взлетел, будто ангел. — Не опаздывай в этот раз.

Его брат улетел, пропал мгновенно. Жаль, Аид так не мог. Он мог, но был без крылатой обуви, которая носила Гермеса по небу.

Аид прорывал землю, когда ему нужно было попасть в мир смертных. Как крыса. Как слепой крот, желающий увидеть солнце еще раз. Но крысы вызывали у людей отвращение, и он вызывал у них отвращение.

Влажный нос прижался к его ладони. А другой — к его запястью.

Он опустился на колени, запустил ладони в шерсть на шее Цербера.

— Малыш, я буду в порядке. Ты знаешь, как с богами. Они просто хотят увидеть мое лицо и убедиться, что я еще жив.

Цербер влажно фыркнул и прижался оставшимся носом к шее Аида.

Хоть кто-то был ему рад. Даже если его семья позвала его только для спектакля, чтобы увидеть владыку Царства смертных, он всегда будет со своим народом тут.

И с хорошим псом.

Хороший пес мог сильно порадовать.

Он встал и решил закончить прогулку по черному песку пляжа.

— Хорошо. Думаю, нам нужно готовиться.

Он свистнул Церберу, чтобы тот шел с ним, и они направились домой.

ГЛАВА 3

Кора смотрела на золотые врата Олимпа, едва дыша. Они были невероятно красивыми. Глаза болели от их вида.

Или от того, что они, наконец, стояли перед Олимпом. Она только сюда хотела попасть с детства. В место, о котором рассказывала мама. Даже нимфы и наяды постоянно говорили о нем. Что весь город был из золота. Что боги опускали тут головы, и у каждого из двенадцати изначальных олимпийцев было индивидуальное место.

Она сжала ладони перед сердцем и старалась выглядеть так, словно тут было ее место. Она не знала, как вписаться, когда ее одеяние было простым бежевым шелком смертных. Ее гиматий был с золотыми нитями, но это не могло сравниться с одеждой богов.

Облака двигались у основания сплетенных арок. Казалось, что она вот-вот ступит на небо.

Ее мама тихо вздохнула рядом с ней.

— Кора, закрой рот. Ты богиня, помнишь? Не смертный ребенок, не знающий об этом месте.

Гнев загорелся от слов ее матери. Она хотела парировать, что жила все время как смертная. Она была чуть выше нимфы, благодаря усиленной защите ее матери. А какая нимфа бывала на Олимпе?

Они прошли к вратам, Кора вела спор в голове. Она сказала бы матери, что должна была давно побывать тут. Она должна была увидеть золотые врата раньше, и она должна была знать, как выглядело место ее матери.

Она должна была уже знать Аполлона! Может, они влюбились бы друг в друга, и нимфы не хихикали бы из-за того, что ее еще не целовали. Ей были века, а она даже смертного парня не поцеловала?

Врата открылись беззвучно. Деметра подняла ногу, и Кора повторила за ней. Притяжение потянуло ее вперед, и они уже были не перед вратами. Они оказались на вершине горы, где на мили видно было только облака.

Кора протерла глаза. Появилась беседка с золотыми столами, где было больше еды, чем она хоть раз видела в одной комнате. Миски, полные нектара, стекающего из них золотыми реками на пол. Кусочки блестящей желтой амброзии лежали рядом, избранная еда олимпийцев укрепляла их бессмертие.

Боги расхаживали там с золотыми кубками в руках и в лучших нарядах. И они потрясали.

Деметра поправила свой простой пеплос и снова тяжко вздохнула.

— У меня дело к Гере. Ты помнишь правила?

Конечно, она помнила. Ее мама вбила их в ее голову сто раз перед тем, как они пришли сюда. Она не могла забыть их, даже если бы попыталась. Кора решительно кивнула.

— Да, мама.

— Не говори ни с кем без меня, — Деметра указала на нее. — И поищи скорее Артемиду. Она проследит, чтобы у тебя не было проблем.

— У меня не будет проблем, мама. Обещаю.

Деметра окинула ее взглядом, не впечатленная.

— Сомневаюсь, Кора. Это твой единственный шанс доказать мне, что ты достаточно взрослая, чтобы быть тут. Не сможешь придерживаться правил, больше на Олимп не вернешься. Это ясно?

Кора ощутила, как кровь отлила от ее лица. Она уже хотела вернуться. Она не хотела уходить.

Подавив страх, она ответила:

— Да, мама.

Ее мать прошла сквозь толпу, высоко держа золотую голову, ее красивые плечи были гордо расправлены. Жаль, Кора не могла идти так же уверенно, как Деметра. Она была богиней, которой смертные поклонялись каждый день. Другие боги должны были кланяться перед ней.

Кора же ощущала себя маленькой грязной девочкой, которая все еще тянула маму за юбку.

Вдруг оставшись одна среди самых сильных богов и богинь, она поняла, какой чумазой она была. Кора поправила пеплос, укутала плотнее гиматием плечи, гадая, что делать.

Белые колонны замка Зевса выглядели чисто, сияли от света. Она не могла прильнуть к такой, ведь оставила бы грязь. И она не могла пройти к столу и взять бокал нектара. Мать убьет ее, если она выпьет что-то настолько крепкое. Облака вокруг нее вдруг стали отражать солнце слишком ярко для ее глаз. Черный мраморный пол стал зеркалом, показывал то, что ей тут не было места.

Тяжело дыша, она не заметила, что кто-то подошел к ней, пока ладонь не легла на ее плечо.

Она развернулась с резким вдохом и прижала ладонь к сердцу, узнав, кто это был.

— Артемида! Ты меня напугала.

Богиня охоты была одной из милейших женщин среди тех, кого Кора знала. Это включало богинь за ней. Но, может, так было, потому что, пока они были сияющими и чудесными в своем облике, Артемида была мечом, готовым ударить.

Она была в мужском хитоне из изумрудной ткани. Он был соединен на ее плече золотой брошью в форме оленя. Ткань кончалась над ее коленями, и сандалии на шнурках указывали, какими сильными были ее ноги. Длинные кудри шоколадного цвета обрамляли ее квадратную челюсть и лицо. Солнце ласкало пряди, пока она двигалась.

Кора была рада видеть подругу.

Артемида улыбнулась.

— Я тебя напугала?

— Любой напугал бы меня тут. Посмотри на всех этих богов, — Кора убрала прядь волос за ухо. — Я ощущаю себя жалко рядом с ними.

— Что ж, — Артемида посмотрела на ее одежду и показала язык. — Твоя мама не оказала тебе чести, нарядив тебя в этот пеплос. Чем она думала? Ты впервые на Олимпе!

Они обе знали, о чем думала Деметра. Она не хотела, чтобы кто-нибудь разглядывал ее дочь, и она, скорее всего, преуспела.

Кора вздохнула и вытянула руки по бокам.

— Я не уверена, но… Она выбрала этот наряд.

— Нимфы хотя бы сделали тебя милой, — Артемида коснулась щеки Коры, погладила ее мягкую кожу. — Ты прекрасна, Кора. Уголь хорошо подчеркивает твои красивые зеленые глаза.

Покраснев сильнее, чем стоило, Кора отпрянула на шаг от подруги. Артемида бывала порой… такой. Слишком близкой с женщинами. Кора редко была против, но порой блеск в глазах Артемиды становился слишком сильным.

Она не хотела никому навредить. Силы Коры были не для этого, хотя порой они кричали о… мести? Она не знала.

Она знала лишь, что не могла никому навредить. Кора была богиней урожая, как ее мать. Она заставляла растения цвести и плодоносить. Она давала еду нуждающимся людям. И все.

Артемида тоже отпрянула на шаг, ее щеки пылали.

— Нектар тут чудесный. Зевс всегда оставляет лучшее себе. Ты пробовала?

— Нет! — Кора использовала шанс убрать неловкость. — А стоит? Мама сказала, что мне нельзя.

— Ты взрослая, Кора. Даже если она этого не хочет, — Артемида протянула руку к Коре. — Идем. Попробуешь первый бокал.

Они прошли сквозь толпу вместе, и Кора ощущала себя как богиня. Пока Артемида была с ней, все смотрели. Они могли видеть маленькую нимфу рядом с богиней охоты, но, может, видели, какой Кора была на самом деле.

Она была одной из них. Это было самым важным.

Они прошли мимо бородатого мужчины, который уже много выпил. Его синяя туника переливалась, словно он был под водой, а борода покачивалась, словно ее задевали волны.

— Посейдон? — прошептала Кора.

— Да. Держись от него подальше.

— Почему? — Кора все равно хотела быть ближе.

Он выглядел интересно, а она любила знакомства. Ее мать не давала ей встречаться с другими богами, а вдруг Посейдон мог рассказать что-то интересное? Она еще не была близко к морю, но наяды любили возвращаться с историями о соленой воде.

Кора потянула Артемиду за руку.

— Мы можем хотя бы поздороваться? Я его еще не встречала.

— Твоя мама убьет меня.

— Я просто хочу посмотреть… — Кора замолчала, когда тяжелая ладонь сжала ее ягодицу.

Вскрикнув от ужаса, она отдернулась от руки к Артемиде. От ее рывка даже богиня охоты пошатнулась, они вместе чуть не упали. Артемида вернула обеим равновесие, едва избежав постыдного падения.

Она развернулась и посмотрела на Посейдона. Как он подошел к ним так быстро?

Он пошатнулся в сторону, но спохватился и указал на нее бокалом.

— Не знал, что Зевс заказал нам нимф! Поверь, ты не хочешь провести ночь с Артемидой. Такая изящная фигурка? Иди сюда.

Он снова бросился к ней. С вскриком ужаса она поняла, что застыла на месте. Кора не знала, бежать или позволить ему делать, что он хотел. Он был богом моря. Она могла ему отрицать?

Артемида потянула ее за руку в последний миг и убрала с его пути. Посейдон чуть не упал, но в этот раз схватился за стол со зловещим смехом.

— Артемида, ты играешь нечестно.

— Это не нимфа для твоих игр в тени, — прошипела она. — Это дочь Деметры, пьяница!

Он выпрямился, пожал плечами и сказал:

— Откуда мне было знать?

И он ушел. Словно ничего не произошло.

Тяжело дыша, со слезами на глазах, Кора пыталась успокоиться. Она уже не хотела тут быть. Не могла. Эти боги были не такими, как ее мать, верно?

Она огляделась, поймала взгляд Диониса. Он указал рукой на свою промежность, указал на нее, словно просил потянуть… за что-то. Она вдруг поняла, что он просил, и ее чуть не стошнило.

Артемида спросила:

— Ты в порядке?

— Нет, — прошептала она. — Мне нужен воздух.

— Вряд ли твоя мама хотела бы, чтобы ты уходила в сад, Кора. Там многие боги…

Кора не слушала подругу до конца. Она побежала прочь, как могла только нимфа. Устремилась сквозь толпу, уклоняясь от движений. Она была быстрой, она знала это. Быстрее многих, и ее было просто не заметить из-за ее размера.

Но она все равно врезалась в чью-то спину, появившуюся перед ней.

Отлетев от металлической пластины, Кора упала на попу и посмотрела на бога в броне. Он повернулся, на шлеме на его голове красная краска напоминала следы крови.

— Глупая девчонка! — прорычал он. — Я должен отрубить твою голову, нимфа!

Его гулкий крик разнесся эхом, и она не могла терпеть. Они не просто смеялись над ней. Они были жестокими и подлыми, наслаждались ее страхом. Будто пировали им.

Ладони дрожали, она оттолкнулась и встала, стараясь смотреть на пол.

— Простите, Арес.

— Тебе нельзя использовать мое имя, — прорычал он, обещая звуком боль.

Другой голос перебил его, этот был бодрым и полным силы.

— Арес, ты слишком груб с девочкой. Не видишь, что она дрожит?

Кора смотрела на свои ступни, но видела золотой свет от говорившего мужчины. Сияние коснулось ее обуви как золотые лучи солнца. Так красиво, и она не хотела, чтобы именно этот бог видел ее вот так.

Аполлон.

Она облизнула губы и прошептала:

— Спасибо, Аполлон.

— Ты можешь использовать мое имя, если хочешь, — его ладонь коснулась ее плеча, скользнула по ее спине к талии. Слишком нагло. Он фамильярничал, хотя она не разрешала ему касаться ее. — Почему бы тебе не пойти со мной, нимфа?

Кора хотела кричать им всем, что она не была нимфой. Она не была неизвестным маленьким цветком, который они срывали для своего развлечения. Она была богиней, как они! Кровь Зевса текла в ее венах.

— Брат! — шлепок послышался после слов. — Это дочь Деметры, идиот, хватит ее лапать.

Аполлон отпрянул от нее, словно она была ядовитой.

— У Деметры есть дочь?

Они не знали о ее существовании? Об этом и мечтала ее мать. Олимп не знал о Коре. Она для них была как нимфа.

— Простите, — прошептала она, пытаясь выйти из толпы, вдруг окружившей ее. — Прошу, выпустите меня.

— Останься! — кричали их голоса. — Мы тебя не встречали, меньшая богиня. Какая твоя сила?

Она не была зрелищем. И она была тут не для их развлечения.

Кора выбралась из толпы и побежала за дверь, которую заметила. Стол двигался сам, ударил ее по бедру, и, когда она миновала дверь и попала в сад, она уже хромала.

Раненая. Пораженная. Она добралась до ближайшей скамьи и села со стуком.

Не так она представляла Олимп. Она думала, что это будет золотой сияющий дворец, где она покажет, что была сильной богиней. Она думала, что ее место было тут.

Но ее мать была права. Олимпийцы были плохими. Они не были добрыми. И им было все равно, была ли она одной из них.

Всхлипывая, она провела ладонью по щекам, ловя капающие слезы. Глупая. Она не должна была вести себя как расстроенный ребенок, но так вышло.

Сидела на скамье в саду одна. Плакала. А все из-за глупых богов, унизивших ее.

Она не должна была приходить. Ее мама была права.

Кора вздохнула и посмотрела на свои ступни. Она с ужасом поняла, что случайно вызвала цветы, выросшие вокруг нее ярким кольцом. Они сияли золотом, и желтая пыльца искрами летела с них от легкого ветерка.

Зевс разозлится. Она испортила его сад.

ГЛАВА 4

Аид ненавидел свою семью.

Боги, они были худшими. Он сделал еще глоток нектара, желая опьянеть быстрее. Это был уже четвертый кубок, но этого было мало. Всегда будет мало. Если бы он мог отключиться от одного кубка, это был бы лучший вариант.

Хоть Гермес предупреждал, Аид опоздал. И он оставался в тенях, чтобы никто его не заметил.

Им было неуютно рядом с ним. Призраком, выбравшимся из Царства мертвых. Его кожа была слишком бледной, ведь он никогда не видел солнце. Его ладони были слишком грязными. Могильный запах преследовал его, куда бы он ни пошел.

Так они говорили.

Он не замечал отличий от себя, каким он появился из матери. Если они замечали разницу, то они указывали на детали, которые не замечали в нем до этого. И он не удивлялся. Олимпийцы не были наблюдательными.

Как его брат часто делал, Гермес появился из ниоткуда, закинул руку на его плечи.

— Я думал, ты хотел смешаться с гостями.

— Я думал, ты оставишь меня в покое, потому что пытаешься улучшить свою репутацию, — парировал Аид.

— Что ж, я испортил репутацию задолго до тебя, — Гермес потягивал нектар из своего кубка, махнул им. — Видел тут Артемиду с нимфой?

— К сожалению, пропустил представление, — он не жалел. Ему было плевать, кого охотница привела на собрание семьи. Аид не любил драму.

— Угу, нимфа. Из всех. Она явно не научилась выбирать хорошее общество.

— Гермес, ты пытаешься заманить меня? — Аид приподнял темную бровь.

— Заманить? Куда? — Гермес осторожно убрал руку. — Не знаю, почему ты вообще думаешь, что я попытался бы так с тобой поступить, брат.

Аид не был идиотом. Он знал, как олимпийцы любили игры, особенно, когда они уже испробовали нектар и амброзию. Он не пробовал в этот раз блестящий плод, но был уверен, что Гермес свою долю уже съел.

Вздохнув, он повернулся к Гермесу. Он уже выпил слишком много, чтобы терпеть его выходки.

— Что ты от меня хочешь?

— Ничего, Аид. Ничего, — Гермес осушил кубок с нектаром. — Я просто подумал, что лучше кому-нибудь проверить маленькую нимфу. Убедиться, что она не сильно пострадала в перебранке.

— Перебранке? — что сделала его семья? Обычно они не были грубыми с игрушками Зевса, но он видел, как они поступали куда хуже. Они же были олимпийцами. Если они хотели изнасиловать нимфу ради веселья, они это сделали бы.

Да, они навредили бы нимфе, если бы выпал шанс. И он не мог пропустить такое, не утешив хотя бы бедную девушку.

Он вздохнул и опустил кубок.

— Ладно. Куда она убежала?

Гермес хлопнул в ладони, хоть кубок мешал ему при этом, но кольца глухо звякнули.

— Я знал, что ты будешь рыцарем в сияющих доспехах!

— Чем?

Брат махнул рукой возле правого уха.

— Оракул как-то мне такое сказала. Это еще не случилось. Она убежала в сад. Ты же знаешь нимф.

Конечно, она спряталась в единственном месте, похожем на лес. Нимфы всегда хотели скрываться в зелени, они не понимали, что олимпийцы хорошо умели их находить. Особенно Зевс, ведь это был его замок. Зевсу понравилась бы прячущаяся нимфа.

В этот раз из его груди вырвался звук, подозрительно похожий на рычание.

— Отвлечешь других?

Гермес прижал кулак к сердцу.

— Клянусь честью.

— Мне нужно больше, дурак. Мы все знаем, что у тебя мало чести.

Он не ждал, чтобы услышать бред, который придумал Гермес. Аид пошел к садам, огибая родню и игнорируя их шепот.

— Аид тут?

— Я не думал, что Зевс выпускает его из Царства мертвых.

— Думаешь, он привел с собой мертвых? Я всегда хотел увидеть дух смертного. Наверное, они остаются с ранами, от которых умерли.

Он не был для них зрелищем, он хотел спасти бедную нимфу, которую они, скорее всего, сломали. То, что они были богами, не означало, что они имели право вести себя так глупо.

Аид нашел ее на скамье в саду и тут же понял, почему боги приставали к ней. Хоть она была в простых пеплосе и гиматии, она потрясала.

Ее кудри были с темными прядями, словно почва после только прошедшего дождя. Ее кожа была блестящей карамелью, которую так любили люди. Чем ближе Аид подходил, тем больше понимал, что ее кожа не просто была бронзовой. Она была с точками, как яйцо в гнезде.

Он вспомнил, что люди звали их веснушками. Это были пятна от солнца, и он хотел коснуться их пальцами, сосчитать все. Каждая точка была поцелуем от ее времени под теплыми лучами, и он редко такое видел.

На вкус они будут как сияющие капли солнца?

Аид отогнал такие мысли. Если он продолжит так думать, то он был не лучше своей родни. А он не был монстром. Он обещал себе, что не станет как они.

Он кашлянул, остановился в паре шагов за ней, чтобы не напугать бедняжку еще сильнее.

А потом она обернулась.

Боги, как она сияла. Ее глаза были как лучи солнца, проникающие сквозь изумрудные листья, и он вспомнил, как пах летний ветер. Он ощущал его на своей коже, мурашки оставались там, где ветерок пролетал.

Это была не нимфа. Она была выше этого, и он не знал, откуда она была.

Она смахнула несколько переливающихся капель слез и шмыгнула носом.

— Прости. Я не знала, что кто-то был в саду.

— Я и не был, — он сделал шаг и замер. — Я не хотел появляться внезапно, но я подумал… Подумал, что должен проверить тебя.

Девушка нахмурилась. Морщинки появились на ее лбу, и они были самыми милыми из всех, что он видел. Она проявляла эмоции как смертная. Он не понимал до этого, как его раздражало то, что его родня почти не двигалась. Будто статуи в древней апатии.

— Зачем? — спросила она.

У него не было ответа. Гермес послал его, но он не пришел бы, если бы другой бог не спросил, знал ли он о произошедшем.

Он пожал плечами.

— Мне сказали, моя родня поступила с тобой жестоко. Они были грубы.

— Да, грубы. Но я должна была знать. Моя мама предупреждала меня, — она посмотрела на свои пальцы, сжала ткань пеплоса. — Может, мне не стоило приходить.

Он сделал еще шаг вперед, сдерживался, чтобы не напугать ее. Он был так рад, что она пришла, иначе он не встретил бы ее. Он не узнал бы, что она существовала, когда его душа уже не надеялась на свет солнца.

— Не думай так. На Олимп приходят не только ради встречи с богами.

Мягкая улыбка убрала страх с ее лица.

— Тут красиво.

Аид скривился. Олимп никогда не был для него уютным, но, может, он относился к месту предвзято. Он вдруг захотел, чтобы она увидела не только сад в храме Зевса.

Он хотел, чтобы она увидела части Олимпа, которые он помог строить. Части этого священного места, которые были частями его души.

Может, он просто хотел увидеть, как кто-то красивый считает его полезным.

Он указал на пустое пространство рядом с ней на скамье.

— Можно?

Она пожала плечами.

Он принял это за приглашение. Аид мог быть лучше родни, но он не был идеальным. Даже если ей было неуютно, он докажет, что стоил ее внимания. Что ей не нужно было бояться его.

В отличие от других. Он никогда не будет как они.

И он сел и отметил детали, которые знал об Олимпе.

— Те цветы растут только в этом саду, — цветок рос недалеко от ее ноги. Длинный толстый стебель символизировал вечное правление Зевса. Серебряные лепестки должны были выглядеть как ихор его крови.

Он думал, что цветок выглядел приятно, не впечатлял видом, но оставался милым.

Нимфа, которая не была нимфой, склонилась и обхватила цветок ладонями.

— Этот? Вряд ли я видела такой раньше.

— Деметра сделала цветок для него, — Аид не хотел говорить о Зевсе и Деметре. Как он мог повернуть разговор к себе? Как другие боги впечатляли женщин? — Силы всех богов впечатляют.

Она мягко улыбнулась. На ее лице была скорее печаль, чем радость или гордость.

— Я не знаю. Я видела только магию матери.

Это был его шанс. Аид склонился, соединив ладони чашей. Голубой свет сиял между его пальцев.

— Есть иллюзия, а есть магия, которая меняет ткань мира. Ты не против?

— Против чего?

Он посмотрел на ее платье.

— Можно?

Он не знал, как сказать ей, что хотел сделать ей подарок. Тот, что она ему дала. Он хотел, чтобы она… что-нибудь ощутила. Аид не мог назвать ощущение, когда сердце перевернулось в груди, когда она посмотрела на него большими зелеными глазами.

Она глубоко вдохнула, медля. Он мог читать ее как книгу и расслабился, когда увидел, что любопытство подавило ее осторожность.

Она кивнула, и он вытянул руки, осторожно опустил их на ткань. Он коснулся ее колена, зная, что это ее не испугает.

— Порой магия — создание новой жизни или растений. Порой это создание чего-то красивее, чем уже есть.

Его сила потекла сквозь пальцы. Бежевый хлопок был близок к погребальному савану, и он знал, как это менять. Серебряные нити побежали по ткани, и вскоре звезды украсили ее пеплос. Они блестели, как серебряные монеты.

Аид улыбнулся.

— Вот так. Это больше подходит твоей красоте.

Она посмотрела на магию, которую он сплел, а потом встретила его взгляд огромными глазами.

— Спасибо. Это красиво.

— Как и ты, — Аид старался быть хорошим, но не смог остановить руку, и ладонь прижалась к ее щеке.

Она должна была отпрянуть от него. Его родня запугала ее, она должна была ненавидеть всех олимпийцев. Но эта бесстрашная девушка прильнула к его прикосновению. Ее кожа была нежной, как бархат. Ее дыхание задевало его запястье, как нежное перышко.

— Никто еще не звал меня красивой, — прошептала она.

— О, ты красивая. Я вижу изящные кости под твоей кожей и сияние силы под ней. Таких, как ты, я еще не встречал. Звезда в смертной плоти.

Она сглотнула, его мозолистая ладонь скользнула по ее челюсти.

— Красивые слова. Но лишь слова.

— Ты не знаешь историю, нимфа? — он склонился ближе, вдыхая ее запах роз. — Когда Зевс создал смертных, нимф и наяд, они выглядели иначе. У них были четыре руки, четыре ноги и два лица. Но они были сильными. И он разделил их надвое, обрек их всю жизнь искать другую половинку.

Нимфа придвинулась ближе, ее свет слепил его. Ее губы были так близко, что он почти ощущал их мягкое прикосновение.

— Тогда хорошо, что я не смертная и не нимфа.

Он не успел уточнить, она пропала.

В прямом смысле. Исчезла из его рук, став лепестками роз, упавшими на скамью. Их унес ветер. Он не знал нимф, которые могли так делать.

Смех донесся из ближайших кустов. Крылатая нога вышла из листьев, Гермес выбрался с трудом из шипов.

— Это прошло лучше, чем я надеялся!

Аид опустил ладони на скамью, чтобы не сжать ими горло брата.

— Кто это был?

Кубок в руке Гермеса опасно накренился, нектар полился на землю, и там, куда он падал, рос мох.

— Дочь Деметры. Ребенок, которого никто не видел… Как ее зовут? Кора? Как-то так.

— Это не имя, — буркнул он. — Она дала дочери титул.

— Да, это печально, — Гермес накренился вправо, едва стоял на ногах. — Ты смелый, раз поцеловал дочь Деметры. Она тебя убьет.

— Я не целовал ее.

— Но было близко! Она сойдет с ума, когда услышит об этом, — Гермес сделал еще глоток.

Аид не хотел, чтобы Деметра слышала об их разговоре. Не из-за того, что она разозлится, а она разозлится. Он хотел, чтобы этот момент был его тайной. Он хотел сохранить этот миг в своем сердце на время.

Что-то в этой девушке, Коре, затрагивало его душу.

Он оскалился.

— Ты не скажешь ни слова об этом Деметре.

Гермес усмехнулся.

— А мне с этого что?

О, сделки между ними не будет. Аид проследит. Он вскочил со скамьи и поймал брата за шею, придавил его к земле и держал, пока Гермес не пообещал, что это останется тайной между ними навеки.

ГЛАВА 5

Кора как-то скрыла все произошедшее от матери. Другие боги не сказали Деметре, что случилось. Артемида точно не собиралась это сделать, и они вернулись домой без проблем.

Кора все еще не знала, как это случилось, но была рада удаче на ее стороне. Как ее мать могла не знать?

Она выросла, думая, что Деметра знала все. Что у нее было всевидящее око, и она смотрела в будущее, чтобы убедиться, что ее дочь делала все так, как Деметра приказала. Она точно видела больше других родителей.

Но теперь ей стало интересно, ведь, возможно, ее мать не знала всего. Может, ее мать просто была удачливой, как ее дочь.

Три дня прошло с ее похода на Олимп. Три дня она размышляла о странном мужчине, который нашел ее в саду.

Он сильно отличался, было сложно считать его олимпийцем. Она лично знала несколько богов, но у них было так много детей, что было сложно понять, кем он был.

У него были длинные темные волосы, стянутые у шеи, но все равно пряди ниспадали вокруг лица. Темные оживленные глаза видели ее насквозь, видели ее душу. Его квадратная челюсть выдавала его упрямство, но широкие плечи выглядели так, словно могли выдержать вес мира.

Она думала о нем каждую ночь. Кем он был? Почему она не спросила его имя?

И он почти поцеловал ее… почему она не позволила ему?

Киана обошла мраморную колонну, одну из тех, что поддерживали крышу в доме Коры.

— Океаниды послали меня позвать тебя к пруду, — она убрала прядь чернильных волос за ухо. — Мы надеемся, что ты… может, расскажешь нам об Олимпе?

Она не могла. Она должна была ждать маму, потому что им нужно было побывать на фестивале смертных. Смертные любили Деметру больше, чем Зевса, хотя не признавались вслух. Король богов убил бы их за такие мысли.

Кора взглянула на солнце. Фестиваль урожая будет ночью. Она могла ненадолго отойти с океанидами? Они помогут ей подготовиться к фестивалю. И она будет готова, когда ее мать позовет, и успеет побывать с друзьями.

Она улыбнулась, а потом бросила Киане сверток пеплоса и гиматия.

— Тогда тебе нужно нарядить меня к фестивалю.

— Этой ночью?

— Да, и мама будет в ярости, если я не буду идеальна.

Киана прижала ладонь к сердцу и пылко закивала.

— Мы сделаем тебя потрясающей. Она будет впечатлена твоим видом! Теперь поспеши, или мы не успеем задать все вопросы!

Хихикая, Кора сжала ладонь подруги, и они выбежали из ее дома.

Ей не разрешали ходить к океану. Деметра ненавидела Посейдона так сильно, что не пускала дочь к морю. Но Кора могла ходить к прудам, где ждали океаниды. Они не могли выйти из воды вообще.

Технически, Киана тоже не должна была покидать воду. Но она упросила отца пустить ее служить Деметре. Она могла выходить из океана несколько дней в неделю, служила госпоже, а потом возвращалась домой.

Порой боги моря так делали. Особенно с дочерями, как Киана, которая плохо слушалась родителей и любила блуждать.

Кора шла по неровным камням к берегу пруда океаниды. Он был достаточно глубоким, чтобы доставать до ее шеи, и в нем мерцала синяя магия, переливаясь. Девять океанид ждали внутри. Они протянули руки и помогли ей спуститься в холодную соленую воду.

— Кора! — восторженно зашептались они. — Ты была на Олимпе!

Она, наконец, ощущала, что могла поведать им что-нибудь достойное. Она всегда молчала, когда они говорили о своих приключениях в океанах и с другими богами. Кора только ухаживала за полями с матерью, а это не было интересной историей.

Теперь Кора могла рассказать им все о священном месте. И она это сделала. Кора описала все детали, включая то, как блестел на солнце мраморный пол, и темно-серые трещины, которые она видела в нем.

Она описала каждого бога. Гермеса и его крылатые сандалии. Аполлона и его красоту, хоть он и был грубым. Ареса с его кроваво-красным шлемом. И Посейдона с его странной движущейся бородой.

Может, она преувеличила. Океаниды считали, что богов нельзя было укорять. Они не хотели слышать, как ее схватили за попу. Если бы Кора была на их месте, она тоже не захотела бы это слышать. Было куда приятнее слушать о хорошем, чем о плохом.

Она не рассказала им только о красивом темном джентльмене, который помог ей, пока она сидела на скамье.

Их разговор хотелось утаить.

Кора вряд ли еще раз увидит бога. Она, наверное, не вернется на Олимп с матерью. И ее мама была права. Все олимпийцы были грубыми монстрами с грязными языками. Они ожидали от нее слишком много. А Кора…

Она не нашла там свое место. А что она ожидала? Ее растили нимфы и наяды.

Она должна быть счастлива с ними.

Но, хоть она хихикала с ними и давала им расчесывать ее волосы, она не ощущала себя одной из них. Никогда.

Кора была больше, чем нимфа. Она могла выращивать растения мыслью, заставлять поля увядать разумом. Она могла благословлять смертных, которые молились ей и ее матери.

Хоть редкие знали о существовании Коры. Потому она могла пойти с матерью на фестиваль. Смертные считали, что она была служанкой.

— Подними взгляд, — шепнула Киана, палочка угля в ее рту искажала слова. Она нежно прижала пальцы под подбородком Коры. — Открой глаза шире, пожалуйста.

Кора открыла их, как могла, и смотрела поверх плеча Кианы.

— Я просто говорю, что Олимп был красивым, но я вряд ли вернусь.

— Почему? — спросила одна из океанид. Она была больше похожа на наяду, чем остальные. Ее темные волосы отливали зеленым, а не синим, как у ее сестер. Но она была довольно милой. Один из меньших богов или оставшийся титан мог забрать ее в жены.

— Я не знаю точно, — ответила Кора, но это была ложь.

Ей снились ладони Посейдона на ее попе. Она все еще ощущала, как с силой сжимали его пальцы, слышала его смех, когда другие даже не попытались его остановить. Если бы Артемиды там не было, кто знает, что произошло бы.

Посейдон мог утащить ее в уединенную нишу, прижав ладонь к ее рту. И кошмары Деметры сбылись бы.

Кора застыла, Киана обводила углем ее глаза. Она говорила себе, что была спокойна, но на самом деле она застыла, как с Посейдоном.

— Я не думаю, что это безопасно. Может, мама была права.

Наяда фыркнула.

— Твоя мама заперла бы тебя как птицу, если бы могла. Она посадила тебя в клетку, Кора.

Она была в клетке. Но, может, это было лучше, когда существовали такие боги.

Шаги разнеслись эхом среди камней, и такой решительной была только одна поступь. Шаги приближались к пруду, полному океанид. Кора напряглась, рука Кианы с углем соскользнула. Палочка ткнула Кору в глаз.

Она вздрогнула, Деметра схватила ее за плечи и вытащила из пруда.

— Что ты делаешь?

Кора прижала ладонь к пострадавшему глазу.

— Океаниды помогали подготовиться к празднику урожая.

Она почти ощущала хмурый взгляд матери. Он был направлен не на дочь. Деметра сверлила взглядом океанид, которых винила в таком проступке. Это было лучше, чем крики матери и месяц взаперти в еще одной клетке, созданной Деметрой.

— Ты, — прорычала Деметра. — Ты знаешь, что Кора должна быть в своей комнате. Я отправила тебя подготовить ее, а не забирать на очередное опасное приключение с собой!

О, нет. Гнев матери обрушился на бедную Киану, которая, наверное, будет сломлена месяцами.

— Мама, — попыталась Кора. — Она не виновата. Я попросила прийти сюда.

— Тихо, дочь. Тебя я отругаю позже.

Это был конец. Кора взглянула глазом на Киану, надеясь, что подруга видела извинение в ее взгляде. Она как-нибудь загладит вину перед наядой. Она надеялась на это.

Деметра сжала ее руку и оттащила от океана. Ее хватка могла оставить синяки на бицепсе Коры.

— Ты знаешь, что уходить нельзя. Знаешь, что я думала, пока искала тебя?

— Что меня кто-то украл?

— Что тебя украли, и я больше тебя не найду. Ты — мой единственный ребенок, Кора. Я хотела только тебя, и я не потеряю тебя из-за глупого олимпийца, который увидел тебя в облаках, — ворчала Деметра, словно не спорила с Корой об этом тысячу раз. — Я просто сильно тебя люблю, Кора. Больше, чем себя и смертных, которые молятся нам, — Деметра, как и ожидалось, остановилась и обняла Кору. — Какой будет моя жизнь без тебя? Я буду бродить по земле без надежды и радости. Ты — причина, по которой я живу дальше.

Ее лицо было неудобно прижато к ключицам матери, нос придавило, и дыхание звучало со свистом.

— Я тоже тебя люблю, мам.

— Я знаю, дорогая моя девочка, — Деметра отодвинулась и погладила пальцами щеки Коры. Она словно ожидала, что дочь плакала, но Кора этого не делала. — Пока мы не ушли, тебе нужно умыться. Ты выглядишь как гетера.

Она оставила Кору стоять с открытым ртом. Ее мать сравнила ее с куртизанкой? Богатой, да, но она сказала, что Кора выглядела как проститутка, которой смертный платил за вечер.

Закрыв рот, она попыталась вспомнить, почему согласилась на фестиваль. О, она и не соглашалась. Ее мать приказала идти. Смертные ждали увидеть их вместе. Их любимую Деметру, мать с простой и верной дочерью рядом.

Уродливая часть Коры подняла голову. Она шептала ей убежать. Бросить мать и делать то, что она хотела. Она была достаточно взрослой. Достаточно умной. Достаточно сильной, чтобы уйти, куда угодно, и защитить себя.

Мир был у ее ног.

Вот только Кора не знала, что делать. Ее ждали безграничные возможности, но ни одна не соблазняла ее.

Кроме темной фигуры. Мужчины, который вызвал у нее улыбку, когда она думала, что мир рушился вокруг ее плеч.

Кора покачала головой. Глупые мысли. Ей нужно было идти за матерью.

ГЛАВА 6

Кора сидела рядом с матерью во главе стола, полного смертных. Было честью принимать богов за столом. Почему ей казалось, что им было все равно?

Еда была не такой, как на Олимпе. Она посмотрела на мертвую свинью, зажаренную, с дырами на местах глаз. Как бы люди ни пытались говорить с ней, она не могла перестать смотреть на красное тело. Казалось, оно вот-вот встанет.

Она надеялась, что этого не случится.

Она покачала головой, когда один из смертных предложил ей выпить. Ее мутило. Она не хотела ничего помещать в желудок, если ее могло стошнить.

Как ее мать терпела этих людей? Многие были мужчинами, выражали уважение богине, чтобы она принесла им хороший урожай осенью. Деметра даст им то, что они хотели, если они хорошо развлекут ее.

Кора задумалась, был ли это первый раз, когда многие из них поклонялись женщине. Судя по тому, как они отбрасывали жен, когда Деметра была близко, такое вполне могло быть.

Но они знали то, что знали редкие смертные. Ее мать любила грязные шутки.

Они постоянно рассказывали их. Про осла, который был больше Зевса. Про то, как они спали со своими сестрами или прочие ужасы, которые могли придумать.

Один процитировал поэму, Катулл 16, и, просто слушая, Кора кривилась. Этих смертных она должна уважать? Ее мать истерически смеялась, но в словах мужчины не было ничего смешного.

Это было ужасно. Кора хотела вернуться в убежище с женщинами, которые понимали, как быть добрыми. И те слова имели силу.

Она просто не хотела больше тут быть. Не с этими людьми, с которыми она ощущала, словно тонкая пленка масла покрывала ее тело.

Ее мать заставила ее надеть лучший пеплос, в котором она была на Олимпе. К счастью, Деметра не заметила серебряные звезды, вышитые на нем. Но Кора увидела. Даже сейчас она провела ладонями по вышивке, подумала о мужчине. Что он подумал бы о празднике, который превращался в пьяный беспорядок?

— Кора, милая? — ее мать указала кубком в руке. — Нальешь мне больше медовухи? То, что эти мужчины сварили, просто невероятно.

Она не поэтому хотела, чтобы Кора встала. В этой части фестиваля мать показывала свое отношение. Маленькая дева, которая полагалась на богиню урожая, доказывала, что Деметра была не только идеальной богиней урожая, но и идеальной матерью.

Кора медленно встала, чтобы все рассмотрели ее. Их распутные взгляды скользили по ее телу, и она услышала, как зазвучал шепот:

— Девственница.

— Она точно вкусная.

— Не видел еще такую, как она, но такая богиня… Она немного унаследовала от матери, да?

Они продолжат так остаток ночи. Мужчина, который рассказал об осле, пошутил еще, и ее мама расхохоталась. Она забыла о выпивке. Деметра редко думала о дочери, если ей не требовалось от нее что-то. Кора была еще одной пешкой в игре матери. И все.

Кора прошла к столу, где они оставили чашу медовухи, и посмотрела на янтарную жидкость. Муха опустилась сверху и пыталась взлететь. Громко жужжа, она двигалась кругами по блестящей пленке.

— Я тебя понимаю, бедняжка, — прошептала она. Убедившись, что никто не смотрел, она опустила ладонь в медовуху и вытащила муху. Она опустила муху на стол, чтобы та могла обсохнуть. Кора надеялась, что смертные не найду ее и не раздавят до конца ночи. — Удачи.

Она хотела, чтобы кто-то забрал ее из этой ситуации. Чтобы великан протянул руку и забрал ее с земли. Убрал ее куда-то. Куда-то…

Тени двигались за столом. Она видела пшеничные поля вдали. Они проводили фестивали для ее матери, где росла пшеница, ведь это был символ Деметры. Но она была уверена, что посреди поля не было дерева, когда они прибыли.

Но оно было там. Прямое и высокое, как стрела, торчащая из земли. Кипарис не рос посреди пшеницы. Кора это точно знала.

Что тут делал кипарис? Он не должен был вырасти так быстро…

Она оглянулась. Деметра еще говорила с мужчинами и смеялась. Ее щеки раскраснелись от выпивки.

У Коры было несколько минут. И разве Деметра не захотела бы узнать, почему дерево вдруг выросло на ее фестивале?

Солнце садилось, Кора пошла по пшеничному полю. Колосья сгибались к ней, молили погладить их, как собаки. Ее руки свисали по бокам, касались растений по пути. Колоски щекотали ее пальцы.

Она отчасти ожидала, что кипарис пропадет, когда она приблизится. Но дерево оставалось реальным. Настолько реальным, что вблизи она ощутила его запах.

— Откуда ты? — спросила она.

— Прости, они растут там, где я хожу.

Она знала этот голос. Низкий медовый тон, который был слаще амброзии, манил ее, как солнце звало корни растений. Она огляделась у кипариса и увидела его.

Мужчина в тени, который впечатлил ее в Олимпе. Он стоял в черном хитоне, золотая монета закрепляла его на плече. Золотые края хитона были вышиты сценами охоты. Но, когда она пригляделась, она поняла, что это была не охота. Трехголовый пес гнался за людьми.

Она должна была сразу понять, когда увидела его. Кора узнала теперь знаки. Как он стоял властно, не хуже Зевса. Как его темные волосы и угловатые черты лица не сочетались с бледностью кожи. И мозоли на его ладони были не как у воина, а как у ученого.

Она прошептала его имя со страхом, но и восторгом:

— Аид?

Он поклонился.

— Я должен был сразу сказать свое имя. Боюсь, я не знал, что говорил с богиней.

Нет, он не должен был говорить с такой, как она. Особенно стоять перед ней, когда она чуть не поцеловала его на пиру. Боги, она была просто ребенком.

Она чуть не поцеловала бога Царства мертвых. Незримый. Самый жуткий олимпиец. Смертные не произносили его имя, боясь, что откроется портал, и он затащит их в глубины.

И она чуть не поцеловала его.

Щеки Коры побледнели. Она упала на колени перед ним, прижала ладони к сердцу.

— Лорд Аид, искренне прошу прощения, что не узнала вас. Я просто ребенок, и я была впервые на Олимпе.

Она услышала, как он быстро вдохнул, а потом донеслись два стука по земле.

— Нет, богиня. Ты не будешь становиться на колени ни перед кем.

Лорд Царства мертвых был на коленях перед ней. Словно он был смертным у ее алтаря.

Глаза были огромными, сердце билось в горле. Она задала вопрос, горящий в ее груди:

— Почему я не должна становиться на колени перед тобой?

Аид протянул руку, словно хотел коснуться пряди ее волос, но опустил ладонь.

— Я знаю, что ты не видишь свою силу, или как магия богов горит в твоей груди. Но я вижу. Ты — богиня, равная мне.

Его голос был сдержанным, оставшиеся слова были подавлены, словно он хотел произнести ее имя, но не знал, мог ли просить.

Она склонилась и поймала его ладонь руками. Она сжала ладонями его мозолистые пальцы у своего сердца.

— Кора, — прошептала она. — Меня зовут Кора.

— Это тебе не идет, — ответил он. — Ты заслуживаешь звучное имя. Имя, которое означает не просто Дева.

— Но я такая.

Он сжал ее пальцы, а потом притянул ее ладонь к своим губам. Она внимательно смотрела, как он целовал каждый ее палец. Жар его рта проникал сквозь ее кожу, и она не могла уже ни о чем думать. Только о потрясающем тепле его прикосновения, и как невозможно было то, что бог мертвых мог обжигать.

— Ты — не просто период жизни, — возразил Аид. — И я сорвал бы звезды с неба, чтобы увидеть, на что ты способна, Кора.

Мрак в ее груди разрастался. Она узнала его, он всегда поднимал уродливую голову, когда она злилась или боялась. В этот миг она ощущала другое.

Но тьма узнала его, может, часть нее расцвела от его слов. Кора тоже хотела знать, на что она была способна. Она хотела, чтобы он сорвал звезды с неба, чтобы увидеть, какой будет такая ночь.

Кора открыла рот, приоткрыла губы, но еще не знала, для каких слов. Но с языка ничего не сорвалось.

Между их пальцами его жар дал жизнь чему-то, выросшему из ее ладони. Она разжала пальцы между его пальцев, и стало видно нарцисс, его стебель тянулся к луне. Серебряные лепестки раскрылись, и сверкающая пыльца осыпала их ладони магией.

— Красиво, — прорычал Аид. — Впечатляюще.

Никто не говорил ей такое о ее магии. Она была просто дочерью Деметры. Просто богиней, похожей на нимфу, которая могла заставить растения появляться и увядать. И все.

Аид сказал больше о ее силе. Он видел нечто большее в ней, и каждая искра магии в ней тянулась к нему. Она хотела узнать, что еще было возможным.

Он поймал ее взгляд, и на миг она увидела себя в его глазах. Отражение в темных прудах его взгляда было чудесной девушкой с огромной силой перед ней. Она многого еще не знала, но он был уверен, что она раскроет это, если впустит его в свою жизнь. Если только она его впустит.

Кора приоткрыла рот. Она облизнула губы и смотрела, как его взгляд следил за ее языком. Он смотрел на нее, словно она была пиром. Больше, чем еда на столах за ними. Больше, чем нектар или амброзия на языке бога, когда они только встретились.

— Кора, — прошептал он, это было почти стоном. Гул грома звучал с его словами.

Она знала, что это был не Зевс. Он бросал молнии в смертных, чтобы они не забывали о страхе. Но гром? Буря неслась к ним не от Зевса. Нет.

— Кора! — крикнула Деметра ее имя за столом со смертными. — Куда ты ушла, девочка?

Чары между ними разбились, словно она уронила стекло на мрамор. Мерцание силы пропало, она отпустила его ладони и резко встала.

— Мне нужно идти, — сказала она, но не хотела идти. Кора осталась бы на коленях на земле с нарциссом между ними на века. Чтобы смотреть в его глаза и видеть ту девушку, которую видел он.

Она теперь знала того, кто понимал ее силу. Или мог понять.

— Кора! — снова крикнула ее мать. Если она задержится, Деметра пойдет ее искать.

Аид встал. Он отряхнул землю с хитона и резко кивнул ей.

— Беги к своей маме, Кора. Ты ей нужна.

— Но… я… — пролепетала она в ответ. — Я увижу тебя снова?

Тьма в его глазах вспыхнула огнями Тартара.

— Конечно, — ответил он. — Наша история только началась.

ГЛАВА 7

— Что думаешь о фестивале, милая? — спросила Деметра, когда они вернулись домой.

Кора едва думала о фестивале. Ей было плевать на смертных, от которых ей было не по себе. Она могла думать только о теплых губах на ее костяшках, и как его горячее дыхание скользило между ее пальцев. Было сложно сосредоточиться на чем-то, кроме Аида.

Моргнув, глядя на мать, она спросила:

— Что?

— Фестиваль, Кора. Где твоя голова, девочка? — Деметра тряхнула золотыми прядями с тяжелым вздохом. — Порой я думаю, что дала тебе слишком много свободы. Ты стала взбалмошной девушкой. Я разочарована.

Слова пронзили копьем ее сердце. Но они жалили не так плохо, как могли пару недель назад. Кора поняла вместо этого, что они были еще цепью на ее шее.

Ее мать стыдила ее и этим заставляла ее делать то, что хотела Деметра. Кора не хотела больше быть маленькой куклой. Она хотела стоять на своих ногах.

Они прошла по цветущему саду, который не переставал дарить самый вкусный урожай, какой только видели смертные. Поля пшеницы, кукурузы, виноград, где ягоды были размером с ее кулак. Она замерла у лозы, которая изогнулась от веса ягод. Подняв гроздь ягод, она придала растению сил.

— Мама? — спросила Кора, когда Деметра прошла мимо нее. — Что ты знаешь об Аиде?

Деметра застыла, одна нога замерла над землей. Она оглянулась, и ее обычно красивое лицо исказила такая ненависть, что Кора вздрогнула.

— Что ты сказала?

— Я… — она не должна была продолжать. Ее мать не хотела говорить о правителе Царства мертвых. Но если кто и знал об Аиде, то это Деметра. — Он был один из изначальных олимпийцев, как ты. Я не слышала, чтобы ты говорила о нем.

— И не услышишь. Он — чистое зло. Смертные не зря боятся его и мир, в котором он живет, — плечи Деметры задрожали. — В Царстве мертвых нет жизни. Ни растений. Ничего. Только ужасы конца. Боги и смерть не сочетаются, дочь моя. Помни это.

Кора понимала страх матери из-за того, что будет после смерти. Боги не знали, была ли у них загробная жизнь. Но если кто и знал, то это Аид.

И он не казался опасным или злым, как ее мама говорила. Он был добрым и милым. Он увидел в ней больше, чем любой бог или богиня. Он же не был таким плохим?

Она облизнула губы и попыталась снова.

— Мне просто было интересно. Я подумала, что, если ты расскажешь мне пару историй…

— Кора, — Деметра сплюнула ее имя, как плохой финик. — Что я тебе сказала? Мы не говорим о Незримом. Такой разговор доказывает, что я права. Ты вернешься в свою комнату и не покинешь ее, пока Артемида не придет за тобой. Это ясно?

— Но мы с Кианой хотели сходить сегодня в сад.

— Нет! — снова перебила ее мать, в этот раз взмахнула рукой в воздухе. Пшеницу справа от нее сбил на землю порыв ветра. — Ты не покинешь свою комнату, пока другая богиня не убедит тебя, что такие мысли — глупые и детские. Понятно?

Кора опустила голову.

— Да, мама.

— Хорошо, — Деметра прижала ладонь ко лбу. — Ты испытываешь меня, дитя. Я отдохну в своих покоях. И тебе это предлагаю.

Зная Деметру, Кора будет под присмотром, пока не дойдет до дома. Кора побежала к зданию с колоннами и прошла внутрь. Она закрыла плотно дверь и прижалась лбом к твердому дереву.

Почему Аид видел ее потенциал, а ее мать — нет?

Остаток недели она провела в своих покоях. Она бродила по мраморным залам, и ее ноги могли протереть тропу на полу. Туда-сюда. Ждала, когда Деметра вспомнит о дочери. Когда она решит, что Кора сделала выводы.

Она не хотела делать выводы. Она была взрослой, и Деметра не могла ее тут запереть.

Но она могла.

И сделала это.

Прошла неделя, солнце восходило и пропадало за горизонтом. Кора была уверена, что сойдет с ума от осознания, как легко ею управляла ее семья. Она хотела быть свободной. Боги, она так сильно хотела быть свободной.

Стук в дверь был радостью и проклятием. Кора уже знала, кто это был. Кого еще мать послала бы, если не деву-охотницу, которая должна убедить Кору, что ее жизнь была не такой и плохой?

Это всегда была Артемида. Ее мать всегда хотела, чтобы Кора была больше похожа на нее.

Кора открыла дверь и прислонилась к раме, скрестив руки на груди.

— Она тебя, наконец, прислала?

Артемида усмехнулась.

— Серьезно? Так ты меня встретишь? Может, я просто хотела проведать подругу.

— Сомневаюсь.

Охотница была сегодня в лучшей кожаной броне. Они явно собирались пройтись или поохотиться. С Артемидой могло быть что угодно. Ее волосы были собраны в две косы и закручены на макушке, а ее знаменитый лук был пристегнут к спине. Колчан стрел был рядом с ним между лопаток Артемиды.

Богиня охоты пожала плечами.

— Я думала, что мы пройдемся. Твоя мама думает, что ты бунтуешь, а это ее самый большой страх.

— Я знаю, — Кора должна была закрыть дверь перед лицом подруги и сказать матери не трогать ее. Но она хотела покинуть эти четыре стены больше, чем переживала за свою гордость. И она накинула шаль на плечи и вышла наружу. — Куда мы пойдем?

— Мне нужно проверить свой храм. Это место тебе знакомо, мне говорили, — блеск в глазах Артемиды вызывал у Коры тошноту.

Другая богиня точно знала, что Деметра посылала Кору мыть полы храма с другими нимфами. Это ее не беспокоило бы, если бы она не знала, что сам владыка Царства мертвых видел в ней равную.

Она не должна была мести полы в храме другой богини. Этот низкий труд подавлял ее силу.

Верно?

Может, она драматизировала. Так сказала бы ее мама. И, наверное, Артемида, если бы Кора озвучила это.

Как неприятно было жить, когда никто ни с чем не соглашался. Она хотела рвать волосы, но могла лишь идти за Артемидой по полям к ее храму.

— Знаешь, — начала Артемида, и Кора поняла, что теперь слова матери польются с губ Артемиды. — Быть богиней-девственницей не так и плохо.

— Разговор будет об этом?

— Я о том, что многие из нас приняли обет. Дети все усложняют. И, если ты не богиня-девственница, у тебя будет куча малышей. Посмотри на всех детей Зевса, и сколько забот они ему приносят. Как мы нашим родителям, — Артемида закинула руку на ее плечи. — Мы обе озорники.

Кора соглашалась, Артемида была такой. Охотница могла резко убежать, чтобы проверить, были ли в порядке ее олень или нимфы. Она дралась, постоянно с братом устраивала шум в мире смертных.

Кора? Она не была такой. Она была хорошей маленькой дочерью, которая оставалась в стороне ото всех, кто мог ее испортить. Если она была не под крылом матери, то другая богиня приглядывала за ней. Они думали, что она могла устроить проблемы?

Когда она не ответила, Артемида вздохнула.

— Я знаю, что ты спрашивала об Аиде. Это худший интерес. Он плохой, Кора.

Она не хотела слушать мнение Артемиды, когда богиня даже не дрогнула во время их встречи на Олимпе. Не разозлилась, что Кору трогали, что над ней смеялись все боги. Но Аид? Только он проявил к ней доброту. Он не был злым.

Кора замотала головой.

— Я знаю, что мама думает о нем. Я просто хочу составить свое мнение без указаний других, что мне чувствовать.

— Может, тебе это нужно. Ты просто ребенок, Кора.

— Я не ребенок! — закричала она, вырвавшись от Артемиды. — Я почти одного возраста с тобой!

— Но опыта намного меньше, — Артемида протянула руки к Коре, но она не сжала ее ладони. — Почему ты нас не слушаешь? Это на тебя не похоже.

— Может, потому что сейчас у меня все вызывает вопросы. Кто виноват, что я видела так мало мира? Других богов? — она плотно скрестила руки на груди. — Я могла сделать куда больше в жизни. Я могла оставаться девой-богиней, но охотиться, как ты. Могла исследовать мир, но я застряла тут. Как птица в клетке.

— Тут ты в безопасности, — Артемида нахмурилась, качая головой, отрицая слова Коры. — Я не понимаю, почему ты хочешь туда. Ты видела, что произошло на Олимпе. Такой мир смертных, но в сто раз хуже.

Вот. Доказательство, что ее мать взяла ее на Олимп, чтобы доказать точку зрения.

Кора сильнее сжала свои ребра.

— Мама просила тебя оставить меня в ситуации, где боги напугают меня?

— Ты знаешь, что я не подвергла бы тебя опасности…

Кора перебила ответ Артемиды, прорычав:

— Мама просила тебя оставить меня в ситуации, где боги напугали бы меня?

Когда-нибудь она скажет Артемиде, что пустое выражение лица выдавало ее задолго до того, как она могла придумать ложь. Может, богиня не была создана для лжи, может, просто была плоха в этом. Но Кора всегда знала, когда Артемида не говорила ей правду.

— Твоя мать никогда не подвергла бы тебя опасности, — наконец, ответила Артемида. — Я просто показала тебе, какие боги. И все. Не было замысла запугать тебя твоей же семьей. Ты слышишь, как безумно это звучит?

— Я слышу только ложь, попытку скрыть ошибку, — Кора отвернулась от Артемиды, сердце таяло в груди. Было больно знать, что богиня, которую она считала подругой, так легко ее бросила.

Разве справедливо, что у нее не было даже подруги, на которую не влияла бы ее мать? Она просто хотела побыть одна, но Артемида не позволила бы этого. Как и ее мать.

— Артемида, — она вздохнула. — Я просто хочу прогуляться сама. Я хочу узнать, кто я, без шепота матери на ухо. Ты можешь понять это желание?

Она не получила ответ от богини, вдруг застывшей рядом с ней. Кора взглянула на сияющий белый храм, ждущий их, и охнула от ужаса. Кровь запачкала мраморные полы. Тела оленя и медведей лежали с перерезанными глотками, пустые глаза смотрели на смертных мужчин с мечами на их боках.

— Что? — прошептала она. — Почему смертные оскверняют твой храм?

Артемида сжала кулаки, рыча.

— Видимо, я кого-то разозлила. Но они быстро поймут, что эту богиню злить нельзя.

Кора не ожидала сражения на их прогулке, но к этому все пришло. Артемида порвет мужчин голыми руками за убийство ее священных животных.

— Мне позвать маму?

Охотница схватила лук и выпустила стрелу. Она пролетела по воздуху со свистом и попала одному из смертных в шею. Кора слышала, как он с бульканьем развернулся, протянул руку к другому мужчине и упал лицом в грязь.

Улыбка Артемиды была опасной. Это была не мстительная богиня, чистая тьма исходила от ее души.

— Нет, — ответила Артемида. — Я позову брата, и мы немного повеселимся.

Она пропала, оставив Кору с армией смертных мужчин перед ней. Она даже не знала, видели ли они ее, но они повернулись, и Кора поняла, что была одна. Совсем одна.

ГЛАВА 8

Аид не должен был преследовать ее. Не должен был думать о ней, ведь Деметра отрубила бы его голову. Он знал, какой опасной могла быть богиня урожая.

Но он не мог перестать думать о Коре. Он не мог перестать вспоминать то, как нарцисс вырос между ее ладоней. Его символ. Единственный цветок, который рос в Царстве мертвых. Она точно знала, что цветок был особенным для него.

И он следовал за ней. Он не гордился этим, но ему было лучше от того, что он приглядывал за ней. На всякий случай. А если на нее попытаются напасть?

Он не сомневался, что она могла защититься. Сила в ней точно передалась от Зевса, хоть он не хотел признавать это. Его брат был худшим отцом.

Но в Коре была и капля от Деметры, меньше, чем он ожидал. Да, она повторяла слова матери, как хорошая дочурка. Но в ней был огонь, который мог затмить солнце. Гелиос гордился бы, узнав, что хоть у кого-то внутри оставалась сила солнца.

Когда она покинула дом с колоннами, который ей дала Деметра, он решил, что Артемида позаботится о ней. Он чуть не ушел в Царство мертвых, зная, что охотница была скучной. Они, скорее всего, пойдут к храму и будут смотреть, как резвятся нимфы. Аид такое плохо терпел.

А потом Кора стала спорить. Артемида хвалила жизнь богини-девственницы — глупости — и Кора не слушалась ее. Казалось, ее терпение было на исходе, и она начала становиться богиней, которую он увидел под оболочкой, которую раскрасила ее мать.

Аид остался.

Особенно, когда увидел кровь в храме Артемиды и понял, что это значило. Она сорвется, а Кора пострадает в хаосе. Он не даст никому навредить ей.

Только… Может, этого шанса он и ждал. Момента, чтобы увидеть, как глубоко та богиня была зарыта в ней.

Это было опасно. Она могла нуждаться в его помощи, и он даст все, если она попросит. Но она могла куда больше, чем знала.

Аид надел знаменитый шлем на голову. Магия в нем позволяла ему становиться невидимым даже для глаз богов. Никто его не увидит. Даже она.

Он прошел к храму рядом с ней, готовый оттолкнуть любого смертного, который попытается навредить ей. Но они игнорировали ее. Может, она как-то сделала себя невидимой, хотя он не слышал, чтобы другие боги умели то, что он сделал. Люди просто не видели в ней угрозу.

Он нарушил свое правило невидимости, прошептал ей на ухо:

— Почему тебе не остановить их?

Глаза Коры были большими и полными слез. Одна покатилась по ее щеке, когда Кора склонилась и коснулась носа мертвого оленя.

— Зачем они это сделали? Не понимаю. Боги тут, чтобы им помочь.

Но она знала, что это не было правдой. Должна была знать.

Аид мог рассказать ей тысячу историй, как боги вредили людям. Им было плевать на жизни смертных. Ни один бог не хотел облегчить их дни, смертным было только тяжелее из-за богов.

Смертные каждый день страдали из-за богов. Зевс любил оставлять свое семя в любой женщине, какая ему попалась. Гера любила наказывать любого, кто попался ей на глаза. Артемида думала, что ее спасение женщин помогало, но она прогоняла их в чудовищные жизни. Афина сражалась. Аполлон насиловал. Дионис доводил мужчин до ранних смертей.

И так можно было продолжать долго. Если бы она пригляделась, она поняла бы, почему эти люди хотели, чтобы об их боли знали.

Кора встала, когда мужчина побежал к ней. Он кричал, дико размахивал мечом над головой. Он не был воином, но все еще мог навредить острым краем клинка.

Аид подготовился к бою, но застыл, когда Кора подняла ладонь. Магия искрилась на ее пальцах, мужчина застыл на месте.

Она не управляла им, но две лозы вырвались из земли. Они обвили его горло, сжимая, как змеи, воруя дыхание из его легких.

— Почему? — снова спросила она.

— Долой богов, — прорычал мужчина.

Аид смотрел спокойно, как лозы извивались. Они сломали шею мужчины с громким треском, отпустили, и он упал на землю. Аиду придется позже найти душу мужчины и убедиться, что она попала на верный путь в Царстве мертвых.

Если честно, он не думал, что в Коре была такая жестокость. Даже Деметра могла убить, когда хотела, но она редко хотела. Он повернулся с раскрытым ртом, хоть она не видела его.

Такую Кору он еще не видел. Она стояла, опустив руки по бокам. Ее волосы потемнели до темного кроваво-красного оттенка. Ее щеки пылали от гнева, но его внимание привлекли ее глаза.

Слезы катились по ее щекам, но они были красные, как кровь. Словно она истекала кровью, а не плакала.

— Они не должны так делать, — прорычала Кора. — Не важно, насколько они злые. Это невинные жизни.

— Думаешь, Артемида невиновна? — его голос принес ветер. Аиду было интересно, видела ли она действия подруги.

— Не Артемида, — ответила с гневом она. — Они.

Он этого не ожидал. Он думал, что она сожмется в страхе, как учила ее делать Деметра. Он не ожидал силы, которая могла разбить мир.

Смертные замерли и смотрели на мертвого друга. Они посмотрели на Кору с гневом в глазах, и он знал, что они собирались напасть.

— Если они захотят тебе навредить, что ты с ними сделаешь? — спросил он.

— Я заставлю их почувствовать боль.

Как неожиданно.

Как необычно.

Аид отошел на шаг, позволил ее силе свободу. Больше мужчин бросились к ней волной пота и грязи. Они побежали с глупой натурой фермеров, думавших, что меч делал их солдатами. Но они не были солдатами.

Растения ожили вокруг них. Лозы хлестали, листья стали лезвиями, которые рассекали кожу. У смертных не было шансов против ее гнева, хотя Аид не знал, за что она наказывала их.

Она думала, что они должны были поклоняться богам сильнее, чем делали сейчас? Нет, он уже понял, что она была достаточно умной, чтобы видеть изъяны их вида.

Может, она вымещала на них свое недовольство, но он не верил и в это. Она была слишком доброй. Слишком милой для такого.

Когда все мужчины оказались мертвыми на земле, и их кровь стала питать ее растения, он снова шагнул ближе.

— Зачем ты убила их? — спросил он, любопытство добавило в его голос хрипотцу. — Почему не отпустила?

— Как же? — она повернулась и упала на колени рядом с оленем. Она прижала ладонь к изящной голове, неподвижной после ненависти смертных, решивших животными наказать богиню. — Жизнь священна, — выдохнула она. — Вся жизнь. Не только их жизни.

Он ощутил, как она потянула силу из земли. Трава вокруг нее увядала, чернела, пока она собирала силы для заклинания.

Он увидел, как она глубоко вдохнула, грудь приподнялась изящно, как у лани. Кора выдохнула, и олень снова открыл глаза.

— Невозможно, — прошептал он. Он уже знал, что она смогла это.

Это было доказательством, что Деметра не знала ничего о дочери или ее силах.

Олени и медведи встали, стряхнули смерть, словно просто уснули. Лань рядом с Корой вздохнула и опустила голову на ее колени. Она словно благодарила богиню за возвращение к жизни.

Аид снял шлем и перестал быть невидимым.

— Силы смерти только мои, — сказал он. — Как же ты это совершила?

Кора посмотрела на него, словно знала, что он все время был тут. В ее глазах не было искр удивления.

— Ты сказал, что у меня нет пределов. Я не хотела их смерти.

И они жили.

Точно, богиня. Он еще не видел кого-то близкого к нему, как эта женщина. Аид был в восторге. Впервые за тысячу лет он не был один.

Он опустился на корточки рядом с ней и опустил ладонь на оленя.

— Как ты это сделала?

— Я обменяла их, — ответила она. Гнев в ее глазах сменился горем. Она посмотрела на лань на своих коленях и погладила ее мягкую шерсть.

— Я не должна была делать это. Смертью не подобает карать за смерть. И те люди…

Нет, он не хотел, чтобы она увяла после того, как исполнила самое волшебное заклинание из всех, что он видел в жизни.

Аид поймал ее ладони своими.

— Милая, потому у тебя есть друзья в высоких местах. Хотя в моем случае это друзья в низких местах.

Она сжала его пальцы и позволила лани встать. Огромные глаза смотрели в его душу. Кора пробралась под его кожу, и если она продолжит так на него смотреть, он сделает все, что она попросит.

— О чем ты? — в ее словах была надежда. — Что значит, друзья в низких местах?

— Это значит, что я — владыка Царства мертвых. Их души теперь под моим надзором, и я прослежу, чтобы с ними разобрались.

— Правда? — ее слезы выступили снова.

— Я не буду наказывать их за их действия, ты уже сделала это за меня, — он коснулся ее щеки, ощутил, как что-то в его душе встало на место. — Ты не одна, Кора. Я могу тебе помочь.

Эти слова словно были магией. Она стала мягче под его ладонью, а потом накрыла его костяшки своей рукой.

— Спасибо. Спасибо, я так устала быть одна.

Они были двумя душами, тянущимися друг к другу. И он сможет радоваться, если сможет купаться в ее солнечном сиянии вечно.

Но Деметра будет искать свою дочь. Или Артемида вернется и увидит, что наделала Кора. Он не хотел, чтобы Деметра узнала о силе своей дочери или об интересе Аида к ней.

Никто не ненавидел Аида больше Деметры. Даже Зевс.

— Никто не должен знать, что ты сделала сегодня, — он гладил большим пальцем ее челюсть. — Понимаешь?

— Я сделала что-то плохое? — спросила она.

— Конечно, нет. Но редкие поймут, почему ты это сделала. Давай оставим на время эту тайну между нами.

Она кивнула, и он пустил иней от своих пальцев по ее щеке. Он смотрел, как бледность растекалась по ее телу. Она вряд ли что-то ощутит. Редкие ощущали, когда холод манил их спать.

Кора упала в его руки без возражений или тревоги. Она погрузилась в мир сна, который был близко к Царству мертвых. Он надеялся, что Морфей убережет ее лучше Артемиды.

Аид встал с ней на руках и пошел к ее дому. Он опустил ее в кровать и ушел. В Царство мертвых и тьму, ждущую его.

Но в его голове появился план. План, который позволит им быть вместе дольше, чем на пару мгновений. План был безумным, но мог сработать.

ГЛАВА 9

Кора вытянула руки над головой и зевнула. Позвоночник хрустнул, она улыбнулась. Она еще никогда не ощущала себя так хорошо.

Все тело словно размялось, расслабилось, и все мышцы были готовы действовать для следующего заклинания, которое она решит применить. Обычно она уставала после долгих дней работы с матерью в поле, но сейчас она ощущала себя сильнее, чем когда применила первое заклинание.

Кора села и закричала.

Десять пар глаз смотрели на нее внимательно. Нимфы одновременно моргнули.

— Кора, ты проснулась?

— Да, — ответила она. — Глаза открыты. Но сердце остановилось из-за вас.

— Мы позовем Артемиду.

Она не хотела видеть богиню. Артемида точно разозлилась, увидев мертвецов и пропажу оленей.

Проклятье. Она не могла скрыть произошедшее. Не от Артемиды.

Что она скажет? Аид ясно дал понять, что она не могла рассказывать о произошедшем. Ее мутило от страха. А если они поймут, что она скрывала от них силы? И от себя?

Ладони Коры стали потеть. Она вытерла их об шелковый пеплос, пока нимфы бежали к двери. Она распахнулась раньше, чем они добежали. Артемида явно ждала ее пробуждения.

Она спросит, что произошло? Кора не знала, сколько смертных она убила. Но не меньше десяти. И все тела оленей и медведей… Они пропали. Она боялась, что все выглядело так, словно она превратила оленей в людей, и что подумает Артемида?

Ее подруга пробежала по комнате и упала на колени у кровати. Артемида поймала ладони Коры и прижала их к своим щекам.

— Мне так жаль, Кора. Я не знала, что Долос решил так обмануть нас, иначе я не оставила бы тебя одну. Ты в порядке? Он тебя трогал?

Долос? Как бог обмана был связан со всем этим?

Она открыла рот, закрыла его и поняла, что не знала, что сказать. Артемида знала не ту историю, что была правдой. И если Кора заговорит о чем-то, испортит историю Артемиды.

Что сделал Аид?

Кора убрала одну ладонь и коснулась ею своего лба.

— Прости, Артемида. Все мутное.

— Конечно, бедняжка, — Артемида медленно выдохнула, словно готовилась помочь Коре разобраться в воспоминаниях. — Помнишь храм?

— Да. И помню людей там. Они опустили мертвых оленей и медведей на мраморный пол… — Кора утихла.

— О, хорошо, ты немного помнишь. Я пошла за Аполлоном, чтобы мы разобрались с ними, но, когда я вернулась, ты пропала, и иллюзия Долоса рассеялась. Там не было людей или мужчин, Кора. Мне так жаль, что тебя расстроили те тела. Ты точно испугалась.

— Долос? — повторила Кора. — Но я помню запах крови…

— Я тоже, но он убедил меня, что это был сложный трюк. Ты его знаешь.

Она не знала. Кора не встречала Долоса. Она слышала о нем от матери, и ни один бог не был хорошим, когда историю рассказывала Деметра.

Она кашлянула и подвинулась в кровати. Обвив руками колени, Кора попыталась унять дрожь в ладонях.

— Долос сказал, что он создал иллюзию?

— Да! — Артемида прислонилась к кровати и смотрела на нее большими глазами. — Что случилось, когда я ушла?

Кора все еще переживала из-за иллюзии. Если Долос согласился, что сделал это, он был там? Вряд ли. Она помнила запах крови, хруст шей, которые сворачивали лозы по ее приказу.

Вся та смерть. Вся так боль, души, вырванные из оболочек, словно она чистила устриц. И олени. Она не могла бы такое увидеть в иллюзии, созданной другим богом. Она вдохнула силу в их тела, и они встали.

Аид не обманул бы ее. Он не смог бы сыграть удивление во взгляде, когда он смотрел на нее. И когда сказал, что в ее пальцах сила могил. Как у него.

Он убедил Долоса соврать для него?

Хмурясь в смятении, она покачала головой.

— Я не помню, что произошло, когда ты ушла.

— Он не… — Артемида протянула руку, но опустила ее на кровать. — Он же не тронул тебя?

Ах, конечно. Единственное, чего боялись богини-девственницы. Никто не хотел остаться наедине с богом, который мог забрать у них единственное, чем они управляли.

Но она уже три раза была наедине с Аидом. И он не трогал ее неприлично. Даже не пытался.

Она стояла в комнате, полной богов, и Посейдон без разрешения сжал ее тело. И все смеялись, словно ничего не произошло, по крайней мере, ничего важного. Так что Артемида могла засунуть свою праведность поглубже и убираться из ее комнаты.

Осмелев от своих мыслей, Кора открыла рот, чтобы прогнать охотницу.

Запах пшеницы и золотарника перебил ее, не дав совершить глупую ошибку.

Деметра прошла в комнату с беспечным видом. Ее золотые волосы были собраны на макушке и ниспадали простыми кудрями, довольно свободная прическа для матери, которая всегда выглядела так, словно могла собирать подданных. Хотя ее глаза были красными и с тяжелыми веками.

У нее было похмелье?

Кора склонила голову и смотрела на маму с хитрой улыбкой.

— Выдалась долгая ночь, мама?

Деметра отмахнулась.

— У меня нет времени на твои упреки, дитя. Ты не поймешь.

Конечно, потому что дева-богиня не понимала, что ее мама сильно пила в лучшее время, а если фестиваль еще продолжался, то она, скорее всего, вернулась к смертным.

Для богини, чья дочь должна была оставаться девственницей, Деметра наслаждалась смертными мужчинами больше, чем должна была.

— Как твоя голова? — спросила Кора тише и с ложной тревогой. — Сделать тебе чай?

Чай применялся только при худших случаях похмелья, которое Деметра звала простой болезнью богинь, у которых были дети. Кора ведь не могла понять, через что она прошла.

— Может, позже, милая. Я пришла сказать вам обеим, что Паллада прибыла в гости.

Артемида встрепенулась.

— Паллада?

С чего бы Палладе навещать их? Океанида была известна, да, но она была любимицей Афины. У нее не было причины посещать их, если только ее мать не задумала что-то. Опять.

— Почему? — слово сорвалось с языка Коры, она не успела его поймать.

Деметра нахмурилась.

— Потому что мы принимали тут много океанид, и ее отец попросил временно присмотреть за ней. Ты не будешь отказывать Посейдону, и ты примешь ее радушно. Это понятно?

До боли. Но это не убрало ее подозрения, что ее мать снова затеяла игру. Океаниды не давали обет безбрачия, так что Паллада не станет убеждать Кору оставаться девственницей вместе с Артемидой.

— Может, она научит меня уловкам Афины, — пробормотала Артемида. — Она меня победит? Я еще не превзошла Афину, но Паллада тренировалась с ней. Афина приняла ее как сестру. Слышала?

Кора слышала. В первый раз история была интереснее.

Ее мать прижала ладонь ко лбу и тихо застонала.

— Я отправлюсь в постель, дочь. Встреть Палладу, когда она прибудет, за меня, хорошо?

Да, ведь она должна была встречать всех, кто приходил к ее матери. Она становилась служанкой, а не дочерью или богиней.

Деметра, шатаясь, ушла, и Артемида едва могла сдержать восторг.

— Слышала? — снова спросила она. — Паллада!

— Да, слышала, — хоть она все еще не понимала радость. — Мама сказала, когда она прибудет?

Нимфа ворвалась в комнату, тяжело дыша.

— Госпожа Кора! Гость тут, и ваша мама сказала, что вы ее встретите?

Вот и ответ. Кора вздохнула и встала с кровати. Ей было так хорошо, когда она проснулась, а теперь она боялась дня. Океаниды, нимфы и наяды. Почему ее жизнь была наполнена изгнанными дочерями богов?

Артемида выбежала за дверь, и Кора последовала за подругой. Если ее мать хотела, чтобы она присмотрела за Палладой, ей придется этим заняться.

* * *

Они оказались с океанидами, так Палладе было уютнее. Артемида рассказала о пруде, и как Кора убегала туда к океанидам. Выбора после этого не было.

Кора лежала на привычном камне, который за годы смягчили волны. Камень был почти как сидение, поддерживал ее поясницу, пока она покачивалась в соленой воде. Десять других океанид окружили Палладу, массировали ее руки и ноги.

Она была красивой женщиной. Наверное, потому Афина так сильно хотела ее рядом. Паллада была темной, как ночь. Ее кожа блестела на солнце, отражала лучи во все стороны. Ее волосы были заплетены в косы на голове плотными рядами, которые напоминали змей, когда она двигалась. Но ее глаза были самым красивым в ней. Темные пруды, похожие на бездну. Глаза видели куда больше обычной нимфы.

Она отбросила волосы за голое плечо и улыбнулась Коре, белые острые зубы пугали и восхищали одновременно.

— Значит, Дева?

— Кора.

— Ах, конечно! Афина говорила, что твоя мать так тебя назвала, — она захихикала. — Но вопрос в том, поддерживаешь ли ты имя?

Кора еще не смущалась того, что была девственницей. Ее мать окружила ее сильными женщинами, которые предпочитали, чтобы их не касались мужские руки. Но, когда это сказала Паллада, ее девственность показалась… неправильной.

Ее щеки пылали, она ответила:

— Да, как Артемида.

Артемида шлепнула ладонью по плечу Паллады.

— Не дразни девочку. Не все как океаниды, наслаждающиеся, кем хотят. И некоторых не интересует общество мужчин.

Паллада окинула Кору взглядом.

— Некоторые, согласна, Артемида. Но я чувствую тех, кто хочет оставаться чистым, как ты. Некоторые женщины не рождены для белого пеплоса и позолоченных гиматий. Некоторые из нас для земли и волн.

Тело Коры снова пылало. В этот раз не только лицо. Румянец пробежал по ее плечам и рукам, почти шипел в прохладной воде океана.

Некоторые женщины были для земли и волн? Почему эти слова казались такими важными?

— О чем ты? — спросила она. Кора не могла молчать, был шанс, что Паллада знала больше нее. Словно она могла ответить на ее вопрос, о котором Кора и не подозревала.

— Ты точно дева, — рассмеялась Паллада. — Ты не наблюдала за смертными? Волны… Когда мужчина знает свое дело, в каждой женщине открывается океан.

Кора нахмурилась. Океан в женщине? Но ее отцом не был Посейдон. В ней не должна быть буря?

Нет. Она не хотела в себе ничего от Зевса. И магия ее матери была связана с землей, так что у нее внутри могли быть корни.

— Я не наблюдала за смертными парами, — пробормотала она.

Нимфы вокруг Паллады захихикали от ее слов. Одна перебирала пальцами косу и смеялась.

— Но не все смертные могут вызвать море в женщине.

Другая нимфа фыркнула.

— Не ищите для этого спартанцев.

— Почему? — Паллада подвинулась вперед, скинув пару нимф, прислонявшихся к ней. — Я слышала о спартанцах даже дома. В Ливии говорят, что спартанцы тут наиболее мужественные.

— Да, — ответила нимфа. — Но они боятся женщин. Некоторым приходится сначала притворяться, что их жены — мужчины. Они хотят к жене посреди ночи, чтобы не видеть лица. Они предпочитают общество мужчин.

Паллада отмахнулась ладонью от этого с отвращением на лице.

— Значит, они как все греки. Отправляйтесь в Африку, дамы. Там любовники знают океан в теле женщины. Такой вызовет море для вас.

Они захихикали, но Кора была растеряна. Вызовет море? О чем они говорили?

Артемида вздохнула и шлепнула ладонью по воде, посылая брызги в хихикающих нимф.

— Вы гадкие. Ни один мужчина не тронет мое тело, чтобы вызвать море.

— Странно, — ответила Паллада. — Разве смертные не оставляют тебе подношения для их свадеб? Разве они не молят тебя приглядеть за их браком?

— Они это делают, — охотница погрузилась в воду до подбородка. — Я не хочу их волосы или молитвы. Но они хотят, чтобы я отправила их из девичества к браку. А потом за ними приглядывает Гера.

Это было интересно. Кора спросила:

— Что они тебе предлагают?

— Пряди волос. Они плетут венки из цветов и оставляют мне после свадьбы, — Артемида выдохнула пузырьки в соленую воду. — Глупо, но если ритуал помогает им не переживать из-за брака, то я принимаю подношения.

Подношения для брака. Странная мысль.

Кора покачивалась в воде, голоса нимф звучали рядом. Они говорили о смертных мужчинах, но ее не интересовали смертные с мимолетными жизнями. На них было скучно смотреть.

Нет, она думала о темной фигуре. О том, кто мило держал ее за руки. О страже, который заботился о ней, когда ей было плохо.

Аид точно убрал тела до возвращения Артемиды. Ответ мог быть только таким. Он сделал это, чтобы скрыть то, что она сделала, но для чего? Чтобы никто не знал, что она умела?

Это должно было пугать ее. Но она ощущала, что кто-то был, наконец, на ее стороне.

У нее была тайна, которую она прижимала к груди, как жемчуг в ракушке. Она сжимала знания о нем своей душой, надеясь, что никто не узнает.

Аид был ее и только ее.

Но сейчас голоса нимф звенели вокруг нее, и она задумалась, знал ли он, как вызвать море в женщине.

ГЛАВА 10

Нимфы уснули, их сны забрали их из мира живых. Но Кора не спала, смотрела на звезды.

Они говорили часами о мужчинах. Как они себя ощущали, когда кто-то прижимался губами к их губам. Хоть Артемида смеялась и звала их глупыми, Кора не была уверена, что они были такими.

Ее мать хотела, чтобы она навеки осталась ребенком, но было ли частью становления женщиной позволение другому касаться ее тела? Она решила, что нет, не было.

Становление женщиной означало контроль над своим телом. Понимание, что она хотела, чтобы кто-нибудь делал, и позволение делать это. А не когда кто-то еще решал, что она могла и не могла.

Она прижала губы к своим пальцам, как это делал он, но было не то же самое без тепла прикосновения Аида. Она не могла повторить эти ощущения сама. И теперь у нее было больше вопросов к нему.

Он убрал те тела. Он скрыл их ради нее, убрал кровь. Она не представляла, как он сделал это. Какие чары очистили весь храм? Не его храм?

Она уперлась локтем в окно и смотрела на луну. Серебряный свет проникал в окно, успокаивал ее душу.

Кора поняла, пока нимфы говорили о браке, что она не обсуждала ни с кем свое будущее. Все думали, что она будет жить тут с матерью вечно. Она будет девицей на пьедестале, но ее не тронет никто, кроме нее.

То будущее было блеклым.

Она хотела приключений. Хотела найти вдохновение, ощутить восторг, испытать новые чувства. Теперь она попробовала Аида и не могла отступить.

Ее мать закричала бы, услышав мысли дочери. Деметра не хотела приключений. Она видела жизнь тихой, спокойной и скучной. Очень скучной.

Подперев щеку ладонью, она протяжно выдохнула.

— Скучная жизнь в скучном месте, — пробормотала она.

Сладкий запах нарцисса донесся до нее. Невозможно. Деметра ненавидела нарциссы. Она говорила, что они рождались из магии и разбитого сердца. Таким растениям не было места в ее мире.

Но Кора уже ощущала их запах. Она посмотрела под окно и увидела клумбу нарциссов, они расцвели на ее глазах. Один цветок потянулся к ее окну, словно хотел ее коснуться. Лепестки медленно и изящно раскрылись. Кора была очарована.

Кора ощутила, как ее глаза расширились, когда она коснулась лепестка пальцем. Сияющая серебряная пальца прилипла к кончику пальца, будто смола.

— Откуда вы взялись? — прошептала она, словно кто-то мог подслушать.

Другой голос ответил, низкий и плавный, как хорошее вино.

— Боюсь, они хотят снова тебя видеть. Я виноват, дорогая богиня.

Как он нашел ее? Как проник мимо Деметры на ее священные земли без ведома ее матери?

Восторг горел в ее груди. Его появление тут было риском. Ее мать могла найти его, и тогда у них будут проблемы. Аид был сильным, но гнев Деметры был известен среди олимпийцев.

Но она подняла голову, и он стоял перед ней. Не переживал из-за риска, не выглядел обеспокоенно.

Он был в сером пеплосе, на краях были вышиты новые сцены. В этот раз она видела все реки Царства мертвых, извивающиеся на ткани. Каждая река была наполнена душами, некоторые кричали, другие смотрели вперед с надеждой в глазах. Кора предполагала, что, раз смерть была неизбежна для людей, некоторые ее не боялись.

Она не представляла такую жизнь. Особенно, когда владыка Царства мертвых стоял перед ней, его глаза пылали, взгляд почти сбивал с ног.

— Кора, — сказал он, и его голос был раскатом грома в небе. — Ты сохранила нашу тайну?

Наша тайна.

Она была для него не просто девочкой. Она хранила тайну о том, что они сделали вместе. О том, что они скрыли.

Она кашлянула и кивнула.

— Никто не знает о произошедшем. Артемида думает, что Долос связан с этим, — розовый цвет угас перед ее глазами, и она прищурилась с подозрением. — Ты заставил его врать для нас?

Аид прислонился к стене у ее окна, заставляя ее вытянуться, чтобы видеть его. Его лицо было красивым профилем, и она отмечала все детали, которые до этого пропустила. Нос был острее обычного. Его лоб был широким и плоским, но челюсть была острой, как нож.

Если бы он не был рядом с ней, она вздохнула бы и подперла кулаком щеку, глядя на него. Он был таким красивым. Невероятно хорошо выглядел, но отличался от других богов.

Кора всю жизнь мечтала об Аполлоне. Его ослепительная красота была слишком далекой для нее. О нем было безопасно мечтать, потому что он не взглянул бы на мелкую дочь-нимфу Деметры.

Аид был красивым, но опасным. От него ее сердце трепетало, когда он смотрел на нее темными глазами. Он знал, как ее пульс бился под кожей, и что каждый нерв в ее теле оживал, когда он был близко.

Аид был настоящим.

Он был достаточно близко, чтобы коснуться, и порой, ей казалось, он хотел, чтобы она его коснулась.

Такого ей еще никто не давал. Ни один бог. Темная сторона ее силы хотела использовать это. Расправить крылья и притянуть его к своему телу, чтобы она познала, как это — быть женщиной.

С этим желанием и силой пришла новая мысль. Она уперлась локтями и тихо спросила:

— Почему ты тут, Аид?

— Из-за тебя.

Она должна была молчать. Как и ее мать, он был таким богом, какой мог стереть ее с земли. Его сила была такой мощной, что даже Деметре было бы сложно биться с ним. Если бы он захотел убить Кору, убрать ее из памяти у всех, он смог бы это сделать.

Но вряд ли стал бы. И от этого она осмелела.

— Я не знаю, почему ты так заинтересован мной. До этого ты принял меня за нимфу. А потом встретился, чтобы убедиться, что я богиня, но зачем сейчас? Почему ты тут?

Он хотя бы смог изобразить смущение.

— Если бы у меня был ответ, Кора, я его тебе назвал бы. Что-то в тебе взывает ко мне.

Она покачала головой.

— Вряд ли. Романтика чудесна, и твои слова прекрасны, но боги так не живут. Мы — не смертные, Аид, и века проходят, притупляя нашу способность видеть хорошее в жизни.

— Так делает бессмертие? — он убрал прядь темных волос со своих глаз.

Эмоция мелькнула в глубинах теней в его глазах. Она не знала, что это было, как называлось. Но она видела, что он знал о бессмертие больше, чем она могла мечтать понять. Он видел начало и конец богов. Он видел, как ихор вытекал из их вен, пока в них не оставалось золота.

— Бессмертие — благословение и проклятие, — прошептала она. — Мы можем увидеть конец мира, но боли в сердце от этого столько, что любовь почти невозможна.

— Любовь? — он склонил голову, чуть не прижал щеку к камню ее дома. Его глаза разглядывали ее, словно она сказала нечто красивое и ужасное. — Кто говорил о любви, Дева?

Ее щеки вспыхнули.

— Никто. Я просто говорю, что бессмертие дает ограничения, и потому в твоем интересе ко мне нет причин.

— Ты — единственная из богов и богинь, у кого я увидел связь с могилами. Ты вернула тех зверей из мертвых, обменяла их на души людей. Ты интереснее всех богинь, какие когда-либо жили, — он придвинулся ближе, его дыхание задело ее губы. — Олимпийцы созданы из амброзии и жадности. Но ты, милая, создана из теней и порока.