Соблазнительница

Глава 20

В тот вечер, не сговариваясь, гости дождались, пока все сестры вместе с мисс Пинк уйдут к себе, и только тогда стали обсуждать волновавшую всех тему.

Первой заговорила Елена:

— Начните с самого начала, если можно. Мы все — члены одной семьи, и незачем ходить вокруг да около.

Переглянувшись с женой, Люцифером и Филлидой, Люк перечислил все кражи, совершенные вором у людей из высшего общества, потом Амелия с Люцифером рассказали обо всем, что ставило их в этом деле в тупик. Стоя у камина, Люк заключил:

— Пока мы не представляем себе, кто этот вор. Однако случайно или нет, но получается так, что преступник — это… один из нас. Один из Эшфордов.

Амелия никогда еще не видела герцогиню такой серьезной и озабоченной. Старая леди кивнула и решительно заявила:

— Да. Скажут, что это кто-то из ваших сестер. Но сегодня мы убедились, что это категорически невозможно.

Люк внимательно посмотрел на нее и спросил:

— Почему вы считаете это невозможным?

— Вы ждете от меня доказательств? Невозможно, чтобы Эмили или Энн взяли наперсток у генерала, потому что обе они jeunes filles ingenues[4]. Они не способны были бы скрыть такое, особенно от меня, матери и вас всех. Это невероятно. И Амелия говорит, что они ничего не знали о лорнете. Полагаю, это лорнет лорда Уизерли, — я потом взгляну на него. Но опять-таки ни их поведение, ни мнение о них Амелии не подтверждает того факта, что они в этом замешаны. Значит, они невиновны. — Елена нахмурилась. — А значит, мы должны найти того, кто этим занимается, и поскорее, поскольку и Эмили, и Энн… очень чувствительные особы. Подозрения и сплетни могут погубить их жизнь, если мы допустим, что бы все это вышло за пределы нашей семьи.

— Спасибо. — Люк наклонил голову. — Я согласен. Таково коротко положение дел.

Мартин — он сидел в кресле — посмотрел на Люка:

— Есть ли кто-нибудь, кто хотел бы навредить Эшфордам?

Минерва вздохнула:

— Конечно. Это Эдвард.

Все смотрели на нее, но она смотрела только на Люка.

— Никому из нас никогда не удавалось его понять. Судя по тому, что он уже совершил, разве нельзя предположить, что он способен на это — даже на это?

— Однако, уверен, он действовал не своими руками.

Мартин кивнул:

— Агент или агенты. Мы все знаем, как это делается.

— Только учтите, — вмешалась в разговор Амелия, — у Эдварда нет денег, чтобы платить агентам. Ведь это так?

— Он получает определенное содержание, но вряд ли у него хватит денег заплатить агентам.

— А на самом деле все понятно. — Люцифер вытянул длинные ноги. — Эдвард мог просто сказать этим своим друзьям, где можно украсть мелкие вещицы и при этом осчастливить его самого. Остается предположить, что у Эдварда есть такие друзья, и больше того — они согласились выполнить его просьбу.

Люк покачал головой:

— Мы никогда не были близки — мы окончательно разошлись более десяти лет назад. Я совершенно не представляю себе его друзей.

— Если за этим стоит он, то он на это и рассчитывает, — сказал Люцифер.

Амелию мало волновало, кто стоит за этим заговором, лишь бы все поскорее закончилось.

— Как бы то ни было, нам нужно обнаружить вора, который находится где-то здесь, рядом. И сделать это следует поскорее. Нельзя же пустить все на самотек, иначе слухи окрепнут, и на нас начнут показывать пальцем. Под самым серьезным подозрением находится Энн, а это недопустимо. — И, окинув взглядом всех родственников, она увидела на их лицах понимание и согласие.

— Нам нужен план, — заговорил Артур, спокойно за всем наблюдавший. — Такой, чтобы не спугнуть вора.

— Удар следует нанести сейчас, прежде чем он почует слежку, — подался вперед Мартин.

Люк кивнул.

— Так как же нам поймать вора?

— Это просто, — заявила Елена. Все повернулись к ней. — Мы заманим его чем-нибудь таким, перед чем он не сможет устоять.

— Ловушка? — задумчиво произнес Люк и спросил: — Чем же мы его заманим?

— Разумеется, моими жемчугами и изумрудами, — небрежно промолвила Елена.

Это предложение вызвало целую бурю. Люцифер и Артур ? доказывали, что об использовании ожерелья Кинстеров не может быть и речи.

Елена заставила всех замолчать, бросив на мужчин долгий упрямый взгляд бледно-зеленых глаз. Когда все снова стихло, она спокойно начала объяснять:

— Себастьян подарил мне это ожерелье много лет назад — оно мое, и я могу делать с ним все, что захочу. Ничего более привлекательного для вора и представить себе нельзя. Я согласна, теперь ожерелье стало фамильной драгоценностью, но как таковое оно, по моему мнению, не просто какая-то драгоценность, но именно то, что в нужный момент мы должны использовать на благо семьи. Сейчас как раз такой момент и наступил. — Она окинула взгля дом собравшихся и посмотрела на Люцифера и Артура: — Таково мое решение.

Ее тон напомнил всем, что, хотя Себастьяна, ее мужа и отца Девила, давно уже нет на свете, большая часть власти все еще остается в руках Елены. Она была главой Кинстеров; никто не осмелился бы ей возразить.

Амелия заметила, что все женщины, выражаясь фигурально, идут у Елены в кильватере. Она сказала, что нужно делать, все остальное — забота мужчин.

Затянувшееся молчание прервал Люк:

— Хорошо, мы согласны устроить западню, но как конкретно это сделать?

— Следует организовать что-то такое, что заставит вора забыть об осторожности, — неохотно проговорил Люцифер.

— Если мы собираемся воспользоваться этим ожерельем или чем-то вроде него, — произнес Мартин, — нужно, чтобы вор заметил его, а потом устроить так, чтобы он на этом попался.

— Так как же это сделать? — повторил Люк.

Обсуждение, предложения и споры продолжались больше часа. Амелия велела снова подать чай; Люк распорядился принести напитки. Они сидели и спорили, выдвигали идеи, отбрасывали их. Наконец Минерва предложила:

— Мы можем устроить что-то вроде открытого приема.

— Я совсем недавно вошла в вашу семью, — заговорила Амелия, — а все остальные здесь в гостях… — Она посмотрела на мужа. — Можно устроить какой-нибудь праздник и пригласить всех соседей.

— И арендаторов, и крестьян, — вставила Филлида. — Чтобы все могли прийти.

— Если вы твердо решили воспользоваться ожерельем, — вмешался Люцифер, выражая своим тоном неодобрение и нерешительность, — значит, это должен быть вечерний прием — нельзя же надеть ожерелье днем, это будет слишком нарочито.

Елена наклонила голову:

— Ты прав.

— Летний бал и праздник, — заключила Амелия. — Почему бы не устроить все это побыстрее? Внезапное решение, импровизированный прием. Ничего в этом нет подозрительного. Погода великолепная, гостей много, вот мы и решили воспользоваться этим и дать бал для соседей. Пригласим всех, праздник будет продолжаться весь вечер, сад откроем для танцев, устроим фейерверки, так что вору представится возможность увидеть ожерелье.

Все подумали — и согласились.

— Хорошо, — сказал Люк. — А теперь поговорим о деталях. Как вы все это себе представляете? — обратился он к Елене.

Старая леди улыбнулась и объяснила. Весь вечер до начала бала Елена будет щеголять в ожерелье, появится в нем среди арендаторов, крестьян и соседей. Но появится не одна — ее будут сопровождать две дамы, что не вызовет подозрений, и еще по крайней мере двое мужчин должны следовать за ними на некотором расстоянии.

Несмотря на ворчание Люцифера, нахмуренный вид Саймона, Люка и Мартина, в конце концов все пришли к выводу, что это наилучший вариант.

Эту идею предложил Люк. Перед началом бала он и Елена встретятся на террасе. Он заговорит об ожерелье, предложит герцогине после бала отдать ему драгоценность для сохранности, — это предложение Елена открыто отвергнет, заявив, что в ее комнате ожерелью ничто не угрожает.

— Мы устроим фейерверк, и тогда все соберутся на террасе и на ступеньках крыльца, чтобы ваш разговор слышало как можно больше людей. — Амелия посмотрела на Люка, и он согласно кивнул.

— В таком случае я должен изобразить крайнюю степень озабоченности, чтобы у меня был повод заговорить с вами в присутствии такого количества людей. — Люк взглянул на Елену: — Насколько я понимаю, это ожерелье того стоит?

Люцифер фыркнул:

— Уж поверьте мне. Три длинные нитки бесценного жемчуга, а между ними вставлены три прямоугольных изумруда. Да еще такие же браслеты и серьги. — Он раздраженно глянул на герцогиню и нахмурился: — Как ни неприятно в этом признаваться, но приманка для вора превосходная. Кто бы он ни был, он разбирается в ценных вещах, а этот гарнитур можно рассыпать и так же легко заново нанизать — это проще простого, — и получится совсем другое ожерелье, которое спокойно можно будет продать. Изумруды тоже, хотя они и приметны, легко вставить в новую оправу.

Люк помрачнел:

— Да, эту вещицу я предпочел бы взять на сохранение.

Елена легкомысленно махнула рукой:

— Не бойтесь. К тому времени, когда я окончательно отвергну ваше предложение, все будут знать, что ожерелье на ночь останется у меня.

— Мне это не нравится, — заговорил Саймон, который стоял в стороне, прислонившись плечом к каминной полке. — Слишком рискованно. Что, если они нападут на вас?

Сквозь ласковую улыбку Елены проступила решимость.

— Я ничем не рискую. Ожерелье будет лежать на столе в центре комнаты — именно там, где дамы вроде меня, беззаботно относящиеся к своим драгоценностям, часто их оставляют. Никакой вор не станет терять время, чтобы напасть на такую маленькую и хрупкую старушку.

Артур, внимательно выслушав ее, произнес:

— Чтобы закончить с этим вопросом, обещайте — успокойте наши мужские и, я признаюсь, вполне естественные страхи, — обещайте, что сами вы ни в коем случае не станете хватать этого вора.

Елена рассмеялась:

— Хорошо, мой друг, обещаю. Я буду только смотреть — остальное сделаете, — она махнула рукой в сторону мужчин, — вы. Вы схватите вора прежде, чем он сбежит с моим ожерельем.

— А если это не получится, — проворчал Люк, — мы никогда не узнаем, кто этот вор.

Часы пробили полночь. Елена встала, следом за ней поднялись остальные дамы, решив, что разговор закончен. Проходя мимо Люка, герцогиня потрепала его голове.

— Я совершенно в вас уверена, mes enfants[5].

Люцифер, который стоя возвышался над Еленой, как и все мужчины в комнате, был вне себя от ярости.

На следующее утро все женатые мужчины убедились, что заставить их жен отказаться от задуманного Еленой им не по силам.

— Необходимо перекрыть все подходы к дому, — высказал свое мнение Люк, разглядывая план дома, разложенный на письменном столе. По бокам его, склонившись над планом, стояли Мартин и Люцифер.

Саймон стоял напротив, его взгляд перебегал с плана на лица мужчин, потом обратно.

— А что, и правда нет другого варианта?

— Нет, — ответил Люк, не глядя на него. — Все остальные варианты не подходят, поверьте нам.

К ним подошел Артур, посмотрел на них и грустно произнес:

— Мне страшно не хочется уезжать в такое время, но эти переговоры… они не станут ждать.

Все повернулись к нему.

— Не беспокойтесь, — улыбнулся Люк.

— Мы все сделаем, — подтвердил Люцифер.

— Главное, мы заручились обещанием герцогини не хватать вора, — усмехнулся Мартин. — Вы свою часть дела сделали, остальное доверьте нам.

— Ну хорошо, — вздохнул Артур. — Но если вам понадо бится помощь, сообщите Девилу.

Все кивнули. Артур вынул часы.

— Ну что ж, я, пожалуй, пойду посмотрю, готова ли Луиза. Предполагалось, что мы уедем еще четверть часа назад.

И он вышел из кабинета.

В холле он застал лихорадочно снующих взад-вперед горничных и лакеев, а также дам, собравшихся в кружок.

— Вот и ты, — обрадовалась Луиза. — А мы тебя ждем.

Минерва, Эмили и Энн попрощались с Артуром и пожелали ему благополучного путешествия.

Немного в стороне стояли, сдвинув головы, сестры-близнецы. Артур остановился, глядя на них с улыбкой, потом обнял Аманду и Амелию, притянул их к себе и поцеловал каждую в лоб.

— Будьте осторожны, — шепнул он дочерям. Они рассмеялись и тоже поцеловали его.

— Будь осторожен, папа.

— Приезжай к нам поскорее.

Вздохнув, он отпустил их, стараясь не думать о том, что опять расстается с ними надолго. Потом поцеловал руку Филлиде.

— И вы тоже, дорогая. — И наконец, повернулся к Елене: — Что же касается вас…

Та высокомерно подняла брови, в глазах ее плясали бесенята.

— Благодарю вас, со мной все будет в порядке. А вам пора отправляться, иначе вы не доберетесь до Лондона засветло.

Очередной прилив прощаний и пожеланий вынес всех за дверь. Артур спустился с Луизой с крыльца и подошел к тяжело нагруженной карете. Дверца захлопнулась, лакей от ступил, кнут щелкнул, карета тронулась.

— Скажи, ты доволен нашими зятьями? — спросила она.

— Они оба славные парни и, похоже, преданны нашим девочкам.

— Преданны? — Луиза улыбнулась. — Да, наверное, можно сказать и так.

— А ты? Ты ими довольна?

— Декстером — да, довольна. А Люк… в нем я не сомневаюсь, да и никогда не сомневалась. Кажется, они хорошо уживаются вместе, как я и ожидала, но что-то мне еще не вполне ясно. Но поверь, все утрясется. Я попросила Елену присмотреть за ними — она, конечно, это сделает. — Луиза погладила мужа по руке. — Не стоит волноваться — они справятся.

Артур хмыкнул, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. И решил, что, наверное, так и будет — либо судьба, либо Елена позаботятся обо всем.

Летний бал было решено назначить на вечер ближайшего воскресенья. Это давало пять дней на подготовку — можно было все успеть, и все-таки времени оставалось в обрез. Первое, и самое главное, — это приглашения; сразу же после ленча дамы их написали, затем все грумы и младшие конюхи развозили их по адресам.

После этого семья просидела три часа в гостиной, обсуждая, решая и составляя списки. Порция и Пенелопа убедили мисс Пинк, что их присутствие на совете необходимо для их образования — оно научит их, как должны вести дела леди; над их предложениями то и дело смеялись, но кое-какие из них были учтены и записаны.

Первый список — развлечения, второй — угощение, третий — мебель, четвертый — утварь: посуда, приборы, бокалы и прочее.

— Нужно уточнить порядок церемонии, — заявила Пенелопа.

Минерва улыбнулась, а Порция поддержала сестру:

— Да, Пен права. Необходимо составить расписание того, что и в какое время должно происходить.

Вид у нее был вполне невинный. Дамы переглянулись. Предполагалось, что ни Порция, ни Пенелопа, ни Эмили и ни Энн ни о чем не догадываются.

— Вы имеете в виду фейерверк и танцы? — спросила Амелия.

— И время, когда подадут угощение, и все такое. — Портция нахмурила лоб: — Мне кажется, такой список просто необходим.

Все вздохнули с облегчением; Порция и Пенелопа это заметили, но Филлида и Аманда тут же взялись обсуждать их предложение, мгновение пролетело, а с ним и вертевшиеся на языке у девочек вопросы.

Когда довольные проделанной работой девочки отправились прогуляться по лужайке, Амелия расслабилась в своем кресле и посмотрела на Филлиду, сидевшую рядом с Амандой.

— Я знаю, что вам не терпится вернуться к себе в Коу-лайтон. Мы не можем просить вас отложить отъезд…

Филлида жестом прервала ее:

— Мы с Аласдером обсудили этот вопрос еще вчера вечером. Мне очень хочется вернуться домой, но… Я никогда не прощу себе — и он, я думаю, тоже, — если мы уедем, а все пойдет не так, как нужно, только потому, что вам не хватит помощников.

— И все-таки это чрезмерная жертва. Вы уже сделали так много…

— Вздор! Вы же знаете, это нам нравится. И потом Аласдер уже послал своего грума в Лондон с запиской для Девила, а Девил перешлет наше сообщение папе и Джонасу в Девон, так что все улажено. — Филлида погладила Амелию по руке. — Право, нас настолько… настолько рассердил этот вор и мы так хотим изловить его, что вряд ли уехали бы, даже если бы и в самом деле вы не нуждались в нашей помощи.

Елена задумчиво покачала головой:

— Этот вор, кто бы он ни был, недостоин даже презрения. Не верю, будто он не знает, что его поступки могут повредить невинному человеку. Я считаю за честь принять участие в его уничтожении.

Мгновение спустя все встали, улыбаясь — друг другу, самим себе, — и, шелестя юбками, пошли наверх переодеваться.

Вечером Амелия взяла свои списки в постель. Спальня была единственным местом, где она могла поговорить с Люком наедине.

Тема, которую она решила затронуть, требовала полного уединения.

Когда он, обнаженный, растянулся рядом с ней, она, держа списки в руке, с трудом смогла сосредоточиться.

— Я попыталась по возможности сократить их, но все равно — это самое меньшее, что нам понадобится.

Он положил списки на одеяло.

— Делай все, что нужно. Все, что придет тебе в голову.

Он потянулся к ней, нашел ее губы и поцеловал долгим страстным поцелуем, так что ей стало совершенно ясно, что пришло в голову ему.

Когда он потянул с нее одеяло, она сжала в руке списки.

— Да, но…

Он снова поцеловал ее.

Тогда она взяла списки, нащупала край кровати и опустила бумаги на пол. Там они будут в большей сохранности. Если их оставить на кровати, на что они будут похожи завтра утром?

Позже, когда они, отдыхая, опять лежали под одеялом, она поцеловала его грудь и сказала:

— Спасибо тебе.

И улыбнулась, осознав двусмысленность этих слов, но не стала ничего прояснять.

— Я постараюсь свести расходы к минимуму.

Он замер, точно занавес упал на его тело. Это была реакция на упоминание о деньгах, неловкость, вполне понятная.

— Амелия, но ведь…

— Скупиться ни к чему. Я знаю. Но также ни к чему сорить деньгами. Я уложусь. — Ее одолевал сон, и она положила руку туда, куда любила класть ее, засыпая, — ему на грудь. — Не волнуйся.

Ее бормотание было почти неслышным; Люк про себя выругался. Он не знал, стоит ли ее будить, чтобы заставить выслушать правду…

От ее легкого дыхания шевелились волоски у него на груди. Рука, лежащая на его теле, становилась все тяжелее.

Он вздохнул, почувствовал, как неловкость отступает и его окутывает тепло.

Расслабившись, он наказал себе решить, где, когда, в какой последовательности он будет исповедоваться… и уснул.

Он должен был ей сказать. Если не минувшей ночью, то хотя бы утром. Если не всю правду, то хотя бы то, что ей не нужно экономить, а главное — почему.

А вместо этого…

Люк стоял у окна своего кабинета, глядя на лужайку и воскрешая в памяти это утро, когда он проснулся и увидел, что Амелии рядом нет.

Его охватила настоящая паника — она никогда не просыпалась раньше его, — и вдруг он услышал шорох в ее туалетной комнате. Секунда — и она вошла в спальню, уже одетая, готовая устремиться в новый день. Весело поздоровавшись с ним, она обогнула кровать и подняла с пола свои списки.

Она радостно щебетала обо всем, что ей предстоит сделать; на лице ее, в синих-синих глазах не было ни намека на беспокойство или фальшь. Она искренне верила, что находится на вершине мира — их мира, — несмотря на денежные ограничения. Она почти не замолкала, не ждала от него ответа, и у него просто духу не хватило погасить ее искрящую ся радость и заставить выслушать то, что в настоящий момент казалось вовсе не таким уж срочным.

— Эти цифры. — Он обернулся. Сидевший за столом Мартин похлопал по документу, который только что осилил. — Они точные?

— Настолько, насколько удалось проверить. Их подтверждают три независимых источника. — Люк помешкал, прежде чем признаться: — Обычно я рассчитываю на пятьдесят процентов от того, что мне обещано.

Мартин подсчитал, негромко присвистнул и вернул Люку документ. Напротив него, сидя за столом, Люцифер тоже был занят детальным разбором нескольких финансовых проектов, предложенных Люком. Он был так поглощен этим делом, что даже не поднял головы.

Люк снова устремил взгляд за окно. И увидел, как Пенелопа появилась со стороны псарни, держа на руках извивающегося щенка, Люк не сомневался, что это Галахад. Выйдя на лужайку, она опустила Галахада на землю; в полном соответствии со своим именем тот сразу же принялся рыскать туда-сюда, прижав нос к земле и что-то вынюхивая.

Пенелопа опустилась на траву и смотрела на него с той серьезной сосредоточенностью, с какой она делала почти все. Позади нее под надзором Порции и Саймона появилась группа молодых собак — они были еще слишком молоды, чтобы ходить в своре.

Точнее, Порция надзирала за собаками, а Саймон, сунув руки в карманы, надзирал за девочками.

Это выглядело немного странно. Саймону было девятнадцать лет, почти двадцать, и он уже приобрел определенный светский лоск. Эмили и Энн гораздо больше подходили ему по возрасту, и все же он чаще проводил время в обществе девочек, когда они оказывались свободны… Объяснение озарило Люка, как только эта мысль мелькнула у него в голове.

Ведь они подозревают, что поблизости находится кто-то, кто враждебно относится к их семье, особенно к его сестрам, а Порция и Пенелопа часто выходят из дома — да, ему остается только поблагодарить Саймона за заботу.

Пока он наблюдал за троицей на лужайке, ему стало ясно, что Порция не разделяет его взглядов; даже из кабинета он видел надменность, с какой она вздернула носик и что-то сказала — что-то достаточно резкое, отчего Саймон разозлился.

Пенелопа не обращала на них внимания, а они продолжали пикироваться поверх ее головы. Надо будет сказать Саймону, что спорить с его младшими сестрами — это то, чего даже он всячески избегает. Люк отвернулся и подошел к столу с бумагами, которые необходимо было прочесть самым внимательным образом.

Мартин, Люцифер и он — все нашли убежище в его кабинете; за пределами же кабинета творился сущий ад — ад, в котором заправляли их жены. Лучше держаться от всего этого подальше, решили они, хотя вслух никто ничего не сказал.

По совету Девила Люцифер попросил Люка дать ему общий обзор своей инвестиционной политики. Мартин навострил уши и попросил принять его в эту игру. И теперь он заставил их обоих корпеть над сообщениями, которые позволили бы ему решиться вложить деньги в три разных предприятия — все рассчитанные на скорую отдачу, все, вероятно, высокодоходные, которые, очень может быть, значительно увеличат его состояние.

Посмотрев на склоненные головы Мартина и Люцифера, Люк улыбнулся, уселся в кресло и занялся тем, что могло стать его очередным рискованным предприятием…

Совершенно неожиданно — как это случилось, он и сам не понял, — Люк оказался на вечернем свежем воздухе под руку с Еленой. Когда она повела его — как всегда, властно — к живым изгородям, он насторожился, но принял ее власть покорно. Он проводил ее в первый двор, потом они прошли во второй, где находился искусственный водоем, сейчас зеркально-спокойный.

Елена кивнула на чугунную скамью, стоящую перед прудом. Он подвел ее туда и подождал, пока она сядет. Подчиняясь взмаху ее руки, он сел рядом, устремил взгляд на воду и стал ждать — нарочито безучастно, — что же она ему скажет.

К его удивлению, она рассмеялась, явно чем-то довольная.

Он взглянул на нее, и глаза их встретились.

— Можете поднять свое забрало — я не собираюсь на вас нападать.

Ее улыбка была заразительна, но… он хорошо ее знал и не позволил себе расслабиться.

Она вздохнула, покачала головой и взглянула на пруд.

— Вы по-прежнему отказываетесь признать очевидное?

Что толку притворяться? Разве он не понимает, о чем идет речь? И он сделал вид, будто тоже любуется рыбками, мелькающими в темной воде.

— Я очень счастлив — мы оба счастливы.

— Это я вижу. И все же… вы, на мой взгляд, не настолько счастливы, каким стали бы, сказав ей правду.

Он знал, что она права, но медлил с ответом.

— Думаю, со временем так и будет.

Елена издала звук, не очень-то подобающий вдовствующей герцогине.

— Так и будет — что это значит? Время вам не поможет, вот что я вам скажу. Вы только теряете дни счастья, которое могли бы иметь, если бы…

Он увидел в ее бледно-зеленых глазах что-то одновре менно покоряющее и неотразимое.

— Такое случается со всеми, — вздохнула она, глядя на воду. — Нам всем приходится сталкиваться с этим. Одним это легче, другим труднее, но каждый рано или поздно должен понять это и осознать. Рано или поздно каждый должен принять решение.

Он и не думал… Он начал хмуриться. Елена посмотрела на него с улыбкой:

— Нет, убежать от этого нельзя. Это правда. Можно только принять и пожать плоды или прожить всю жизнь, борясь с тем, что невозможно побороть.

Он рассмеялся, хотя и не совсем искренне. Он слишком хорошо понял, что она имеет в виду.

Больше она ничего не сказала, он тоже. Тени стали длиннее. Они, он был уверен, размышляли об одном и том же. Наконец герцогиня встала, он тоже встал, подал ей руку, и они направились к дому.

Утром в пятницу из окна своего кабинета Люк смотрел, как Амелия и Аманда играют с Галахадом, и неожиданно подумал, многим ли они делятся друг с другом. Он тут же вспомнил свой разговор с Еленой, но его ждали неотложные дела.

Взяв пресс-папье, он придавил им план дома и сада.

— Вот здесь надо расставить столы. — Мартин показал карандашом на западный край лужайки. — А вот здесь советую расположить скрипачей с барабанщиком — это достаточно далеко от дома, так что их шум не помешает квартету, который будет играть в бальном зале.

Люцифер взглянул на Люка:

— Есть ли среди нанятых людей — музыкантов, временных помощников на кухне или других — кто-то, кого вы или ваша прислуга не знаете?

Люк покачал головой:

— Я говорил об этом с Коттслоу и Хиггс. Все, кого они позвали, здешние, и никто в этом году не уезжал из наших мест.

— Хорошо. — Люцифер внимательно рассматривал план дома и сада, окружающего лужайку. — Если бы вы решили пробраться в дом ночью, с какой стороны подошли бы?

— Если бы знал о собаках, то отсюда. — Люк показал на территорию к северу от розария. — Здесь лес, и довольно густой. Он сохранился с давних времен, и его никогда не прореживали. Пройти там можно, но лес старый — даже днем тропинки еле видны.

Мартин кивнул:

— Верно. Но если бы вы не знали о собаках, то выбрали бы вот этот путь. — Он провел карандашом по тропинке от западной границы парка через аллею, ведущую к ферме, и дальше — к краю живой изгороди. — Или, если идти от гребня холма, тогда самым разумным будет путь мимо конюшен.

— Да, вся дорога под хорошим прикрытием, — согласился Люк. — Но я могу вас заверить, собаки поднимут тревогу, если по этой дороге кто-то пойдет.

Люцифер хмыкнул:

— Остается надеяться, что у него хватит ума догадаться, что тут есть собаки.

Сунув руки в карманы, Люк смотрел на план.

— Предупрежу-ка я Сагдена. Если кто-то все же придет по этой дороге, а собаки поднимут лай, Сагден их выпустит. Они повалят любого чужака не землю и не дадут шевельнуться, пока мы не подойдем.

Люцифер плотоядно усмехнулся:

— Хорошая мысль.

— И еще, — вмешался Мартин. — Пусть Пэтси и Морри развлекают детей во время праздника. Они достаточно по слушны. Сагден будет держать их на поводке, а они покажут, что умеют делать. Никого это не удивит, ведь эти собаки — чемпионы. Но зато наш вор узнает о наличии псарни. Конечно, приятно посмотреть на преступника, которого псы повалили на землю, но гораздо лучше, если мы схватим его на месте преступления.

Люк и Люцифер одновременно кивнули.

— Так, вот здесь комната, где спит Елена, — сказал Люк, указывая на план. — Как мы сможем ее защитить?

Почти все утро они провели, обсуждая разные варианты; пришлось подождать, пока их жены раскроют свои замыслы, в том числе когда и где предполагается устроить ту или иную забаву.

После выяснения всех деталей они выработали окончательный план. Во время праздника и бала их будет трое плюс Саймон, Сагден и Коттслоу, и все будут наблюдать за Еленой. Позже, когда гости разойдутся, Амелия, Аманда и Филлида будут стоять на страже в разных местах внутри дома, а Мартину, Сагдену и Люциферу придется патрулировать парк, оставив Люка и Саймона — которые лучше всех знают дом и расположение комнат — охранять длинные коридоры.

Закончив все приготовления, они разошлись. Люк от правился на псарню поговорить с Сагденбм и взглянуть на щенков.

Вернувшись в дом, он, помешкав, зашагал к музыкальной комнате. В коридоре перед дверью остановился — из-за нее доносился голос Амелии, а также Филлиды и Аманды. Он усмехнулся и двинулся дальше, на второй этаж.

Младшие сестры и мисс Пинк расположились внизу, оставив книги ради практических занятий. Поэтому верхний этаж главного здания был пуст. И Люк вошел в детскую.

Ничто здесь не изменилось — он и не ждал этого; у Амелии не было времени, чтобы заняться этой комнатой. Но скоро она это сделает.

Подойдя к окну, он посмотрел вниз, на долину, и стал размышлять, что для него будет значить это событие, что он будет испытывать.

Сын — это самое меньшее, что судьба задолжала ему, оставив его управляться в одиночку с четырьмя сестрами. Честно говоря, он не возражал. Ему очень хотелось увидеть Амелию с их младенцем на руках.

Его разговор с Еленой напомнил ему о другой стороне дела — Амелии тоже придется принимать решение.

Она его уже приняла — в этом он был уверен. Она была преданна ему, а теперь носит его ребенка. Она — его. На каком-то первичном уровне он уже знал это — теперь же был в этом уверен.

Амелия сбилась с ног из-за всех приготовлений, сразу заснула, как только они легли в постель, а утром выпрыгнула из постели прежде, чем он проснулся, и снова погрузилась в водоворот дел.

Немыслимо делать такие жизненно важные признания теперь, когда у нее нет ни минуты свободной.

Он должен быть уверен, что она обратит внимание на его слова, когда он наконец признает свою капитуляцию, а не забудет их тут же.

Нетерпение одолело его, неудовлетворенность грызла. Он уставился на долину. Губы его были крепко сжаты.

Когда вора поймают, он сделает так, чтобы все ее внимание вновь сосредоточилось на нем.

И тогда он скажет ей правду.

Три коротких слова.

«Я тебя люблю».