Собрание сочинений. Том 13: Алмазы Эсмальди. Никаких орхидей для мисс Блендиш. Никогда не знаешь, что ждать от женщины

Глава 1

Крысиная нора, которую мне сдали под бюро, находилась на шестом этаже обветшалого дома, в тупике, выходившем на Сан-Луи-бич. Кошачьи концерты, шум уличного движения, вопли ребятишек, переругивание в меблированных номерах напротив — они сдавались внаем по дешевке разным сомнительным личностям — врывались в открытое окно общим гамом. Это место было столь же предназначено для жилья и умственных занятий, как умишко проститутки из низкопробного кабака к абстрактным размышлениям. Именно поэтому я проделывал почти всю умственную работу ночью, хотя, в настоящее время, уже пять дней оставался в бюро один, напрягая клетки мозга в поисках способов выбраться из лужи, в которую сел всерьез. Но выхода не было, и я сознавал это. Не было ни единого шанса выбраться из того затруднительного положения, в котором я в настоящий момент находился. И все же я потратил пять дней, прежде чем решиться окончательно осознать это. Я пришел к этому выводу ровно в 23.10 теплой июльской ночью, и это случилось ровно через 18 месяцев после того, как я обосновался в Сан-Луи-бич. Теперь это решение, раз уж я его принял, необходимо было спрыснуть. Увы! Не надо было рассматривать бутылку на свет, чтобы убедиться — она пуста так же, как и карманы моих брюк. И в этот момент послышались шаги на лестнице.

Все другие конторы и бюро на моем этаже были закрыты на ночь. Они заканчивали работу в 18.00 и оставались закрытыми до девяти утра следующего дня. Я и мыши были единственными обитателями этого дома, и мыши бросились к норкам, едва раздался посторонний шум.

Единственными посетителями, побывавшими у меня за прошлый месяц, были полицейские. Казалось невероятным, чтобы старший инспектор Роджерс вздумал посетить меня в этот час. Хотя, кто знает, от него можно было ждать чего угодно. Он любит меня примерно так же, как собака палку, так что ничего удивительного не было в том, что он решил вышвырнуть меня из города именно в это время. Это было так на него похоже.

Шаги приближались. Человек явно не спешил, и судя по всему, это был толстяк, уверенный в себе. Вынув из кармана пиджака окурок, я щелкнул зажигалкой, затянулся и манерно отставил руку. Это был мой последний окурок, и я берег его для исключительных случаев вроде этого. В коридоре горела тусклая лампочка, и свет ее отражался на матовом стекле двери моего бюро. Лампа, горевшая на столе, бросала круг света на его поверхность, но дальше все тонуло во мраке. Массивная тень отпечаталась на стекле, и шаги замерли возле моей комнаты. Тень была огромной: плечи шире двери, на тыквообразной голове шляпа эпохи плаща и кинжала, размером с небольшой аэродром. По стеклу поскребли ногтем, затем ручка повернулась. Дверь отворилась, и я направил в ту сторону свет лампы, чтобы рассмотреть посетителя. Человек, возникший в дверях, был огромен, как двухтонный грузовик. У него было круглое, как мяч, лицо, а кожа упругая и розовая. Под носом, наподобие щупалец осьминога, извивались усики. Маленькие черные глазки рассматривали меня из-под жирных складок. У него была характерная для толстяков одышка. Верх его широкополой шляпы касался дверного проема, и ему пришлось наклониться, чтобы войти в бюро. Его длинное, черное, пошитое у прекрасного портного пальто было отделано каракулевым воротником, а на ногах красовались безукоризненные туфли из крокодиловой кожи с подошвами не менее четырех сантиметров толщиной.

— Мистер Джексон? — у него был резкий, но невероятно тонкий голос, который вовсе не ожидаешь услышать от такой туши.

Я поднял голову и утвердительно кивнул.

— Мистер Флойд Джексон? — еще раз спросил он.

Я вновь кивнул.

— Ага! — восклицание донеслось до меня сквозь одышку. Он сделал шаг вперед и закрыл за собой дверь. — Вот моя визитка, мистер Джексон. — На поверхность стола упал кусочек бумаги. Он, я и стол заняли весь объем помещения, и воздуха осталось только едва-едва на то, чтобы не задохнуться. Не двигаясь, я посмотрел на карточку. На ней не было ничего, кроме имени и фамилии. Ни адреса, ни чего-либо другого, что могло указать на личность посетителя. Только два слова «Герман Корнелиус».

Пока я рассматривал карточку, он подтащил к столу кресло. Это было старинное кресло, сработанное на века, но оно жалобно заскрипело, когда этот тип разместил в нем свою массу. Сидя, он казался немного меньше. Поставив между ног трость, он водрузил на нее свои огромные руки. Бриллиант, чуть меньше грецкого ореха, искрился на его мизинце, притягивая взгляд. Может быть, Герман Корнелиус и был проходимцем, но деньги у него определенно водились. Мой нос был достаточно чуток, когда дело касалось денег.

— Я навел о вас справки, мистер Джексон, — сказал он, и его маленькие глазки тщательно ощупали мое лицо. — Вы — весьма странный субъект.

Старший инспектор Редферн во время последнего визита высказался примерно в том же духе, но тон его голоса был намного более грубым.

Я никак не отреагировал на это замечание, а только гадал, что же, собственно, он еще скажет.

— Мне сказали, что вы пройдоха и хитрец, — продолжал он. — Весьма большой хитрец, но действуете расчетливо. Вы умны и не слишком щепетильны в выборе средств. Достаточно храбрый и жестокий… — Он посмотрел на меня поверх бриллианта и усмехнулся.

Наперекор здравому смыслу на меня пахнуло холодом, и ночь обступила молчанием и пустотой. Я подумал о кобре, жирной и опасной, свернувшейся под кустом в ожидании жертвы.

— Мне известно, что вы в городе вот уже восемнадцать месяцев, — передохнув, продолжал он. — До этого работали детективом в центральном страховом агентстве в Нью-Йорке. Детектив, работающий там, имеет все возможности заняться шантажом. Возможно, именно поэтому вас попросили подать в отставку. Прямых обвинений не было, просто начальство решило, что вы живете очень широко, несоразмерно с вашим скромным жалованьем. Это навело на размышления. В страховом бизнесе очень осторожные люди. — Гиппопотам замолчал, и его маленькие глазки еще раз изучили мое лицо, но это ему ничего не дало. — Вы подали в отставку, — снова продолжил он, — и немного позднее устроились детективом в компанию по охране отелей. Еще через некоторое время управляющий одного из отелей подал на вас жалобу: вы прикарманили взносы отеля. Доказательств опять же не было: ваше слово против его, так что оснований для возбуждения дела не было, но вас все же попросили уволиться. Потом вы жили на средства женщины, с которой были в весьма близких отношениях, но это вскоре закончилось, так как она узнала, что деньги, получаемые от нее, вы тратили на других женщин.

Несколько месяцев спустя вы решили попробовать себя в амплуа частного детектива и открыли собственное дело. В прокуратуре вам удалось получить лицензию, правда по фальшивому свидетельству о безупречной жизни. Затем перебрались сюда. Вас привлекло то, что здесь отличный климат и к тому же практически нет конкурентов. Вы специализировались по бракоразводным процессам, и одно время даже преуспевали. Но и здесь были удобные моменты для шантажа, и, насколько я понимаю, вы не пренебрегли случаем. Была подана официальная жалоба, и состоялось расследование. Но вы, мистер Джексон, были настолько изворотливым, что избежали серьезных последствий. Но все же вы попали в поле зрения полиции. Она очень осложнила вам жизнь, аннулировав патент, и в конце концов довела вас до безработицы. По крайней мере так они думают. Вы еще пытаетесь работать частным детективом, но уже не имеете возможности дать объявления в газетах, ни даже повесить табличку с вашим именем на двери. Полиция не спускает с вас глаз и, узнай они, что вы все же занимаетесь своим делом, могла бы вас арестовать.

Я выкинул окурок и откинулся на спинку кресла. Этот бриллиант мозолил мне глаза. Он стоил пять грандов, если не больше. И не такие парни, как этот толстяк Герман, лишались пальцев из-за камешков, стоящих несравненно дешевле.

— С тех пор, как вы уведомили хозяев притонов и ваших друзей, что готовы заниматься любыми делами и не задавать лишних вопросов, в ваших услугах никто не нуждается и у вас давно в карманах нет ни гроша. Последние пять дней вы решаете, уехать ли вам отсюда или остаться. Вы решили уехать, мистер Джексон, не так ли?

— Валяйте дальше, — сказал я, устраиваясь поудобнее. Этот толстяк заинтересовал меня. Может быть, это и был проходимец, собравшийся поразить меня блеском бриллианта, но в сочетании с бутафорской шляпой… Его маленькие черные глазки сказали мне, что он умеет хорошо драться и не упустит шанса. Его выдавала форма рта. Посмотрите на край листа бумаги и вы получите представление о толщине его губ. Я вообразил его на бое быков. Должно быть, он испытывает неподдельное счастье, когда лошадь цепляют на рога. Я знаю эту породу людей. Лошадиные внутренности, вывернутые наружу, вот что доставляет ему наслаждение. Несмотря на свою тучность, он был дьявольски силен, и я понимал, что если его руки когда-нибудь сомкнутся на моей шее, кровь брызнет из ушей.

— Не унывайте, мистер Джексон, — сказал он. — У меня есть работа для вас.

Ночной воздух, проникающий сквозь открытое окно, освежал мое лицо. Ночная бабочка беспокойно кружилась вокруг лампы. Бриллиант продолжал отбрасывать блики. Мы наблюдали друг за другом. Наступило продолжительное молчание, достаточное для того, чтобы пройти по коридору туда и обратно.

— Какого рода работа? — наконец осторожно осведомился я.

— Достаточно опасная, но я думаю, вы согласитесь.

Я задумался. В конце концов, он знает меня достаточно хорошо. Пусть пеняет на себя.

— Почему вы выбрали именно меня?

Он прикоснулся к ниточке усов толстым пальцем.

— Потому что это работа определенного сорта.

— Ну-ну. Тогда объясните, — сказал я. — Я куплен.

Герман облегченно вздохнул. Он опасался, что со мной будут трудности, но ему следовало бы знать, что я не веду продолжительных разговоров с владельцами подобных бриллиантов.

— Позвольте рассказать вам историю, услышанную сегодня, — начал он. — А уж потом я введу вас в курс дела. — Он по-коровьи вздохнул и продолжал: — Я импресарио.

Было похоже, что он занимается подобным ремеслом. Никто другой не носил бы такую шляпу и пальто с каракулевым воротником в эту жару.

— Я представляю интересы нескольких больших звезд театрального мира и множества мелких. Среди этих мелких фигурирует одна молодая женщина, специализирующаяся на представлениях в частных домах. Ее зовут Веда Рукс. Ее номер состоит в том, что она медленно, вещь за вещью, раздевается перед гостями. На профессиональном языке это называется «листопад». Она добилась весьма большого успеха в своем деле, иначе я не стал бы вести с ней дела. Она настоящая актриса, — он посмотрел на меня поверх бриллианта, и я постарался показать согласие, но не уверен, что сделал это убедительно. — Прошлым вечером мадемуазель Рукс исполняла свой номер на ужине деловых людей в доме мистера Линдснея Бретта. — Маленькие черные глазки в упор уставились на меня. — Надеюсь, вы знаете его?

Я знаком показал, что знаю, о ком идет речь. Я считал своим долгом знать в Сан-Луи-бич всех, кто обладает доходом большим, чем пять тысяч долларов в месяц, не говоря уже о миллионерах. В городе имелось уютное местечко, где они жили, Океан-роад, — извилистая авеню, окаймленная по обеим сторонам пальмами и цветущим кустарником, расположенная у подножия возвышенности, возвышавшейся над городом. Все виллы там уединенные. Построенные в глубине частных парков, они обнесены четырехметровым забором. Чтобы жить в таких виллах, нужны деньги, и очень большие. И Бретт их имел столько, сколько ему было нужно. Он являлся владельцем яхты, пяти машин, и к тому же имел слабость к молодым аппетитным блондинкам. Когда он не был занят организацией приемов и блондинками, он подсчитывал толстую пачку банкнот — доходы от двух нефтяных компаний и сети супермаркетов, расположенных в Нью-Йорке и Сан-Франциско.

— После того как мадемуазель Рукс закончила свое волнующее выступление, — продолжал Герман, — Бретт пригласил ее присоединиться к гостям. Во время вечеринки он показал ей и еще нескольким приглашенным коллекцию античных редкостей. Незадолго до этого он приобрел кинжал Челлини. Он открыл вмонтированный в стену сейф, чтобы показать его гостям. Мадемуазель Рукс сидела возле сейфа и совершенно непроизвольно запомнила набранную Бреттом комбинацию шифра. Должен отметить, что у нее замечательная память. Кинжал произвел на нее сильнейшее впечатление. Она призналась мне, что это самая прекрасная вещь, которую она когда-либо видела.

До сих пор была неясна роль, которую мне уготовили в этом деле. Неудержимо хотелось выпить и клонило ко сну. Но толстяк заинтриговал меня. Я снова задумался о бриллианте.

— Позже, когда большинство приглашенных разъехались, Бретт предложил Веде остаться и дождаться следующего приема, назначенного на завтра. Наедине с ней Бретт повел себя очень грубо. Видимо, он был уверен, что легко получит ее, но она не уступила.

— А чего же еще она ожидала? — раздраженно буркнул я. — Если женщину, занимающуюся стриптизом, оставляют на ночь, то и ежу понятно, что за этим последует.

Он проигнорировал мое замечание и продолжал:

— Бретт страшно рассердился и решил овладеть ею силой. Между ними завязалась борьба. Он потерял всякий контроль над собой, и кто знает, чем бы все это могло кончиться. Веда нанесла ему сильнейший удар в пах. Эффект превзошел все ожидания. Не хотел бы я оказаться на его месте. И в этот момент появились двое гостей, привлеченных шумом борьбы. Бретт был ужасно разозлен и начал угрожать мадемуазель за то, что она выставила его на посмешище в глазах друзей. Это очень напугало Веду. Ведь известно, что Бретт слов на ветер не бросает.

Я начинал терять терпение. Единственное, что мне сейчас хотелось, так это дать под зад этому толстяку, чтобы там образовалась впечатляющая вмятина. Девушка, раздевающаяся перед пьяной бандой, не может рассчитывать на мою симпатию.

— Когда она наконец уснула, то увидала сон, — продолжал мистер Герман. Здесь он сделал перерыв, вытащил золотой портсигар, раскрыл его и положил на стол. — Я вижу, вам хочется курить, мистер Джексон.

Я поблагодарил его, он угадал мое желание. Если имелась вещь, которую я жаждал больше, так это стакан виски.

— Ее сны, что, тоже относятся к делу? — осведомился я.

— Ей приснилось, что она спустилась по лестнице, вошла в кабинет Бретта, открыла сейф, взяла оттуда кинжал в футляре, а на его место положила свою пудреницу.

Я покрылся мурашками от хребта до корней волос. Годы тренировки дали о себе знать: выражение лица не изменилось, однако в мозгу резко прозвучал сигнал тревоги.

— Вскоре она проснулась. Было шесть часов утра. Она решила покинуть дом прежде, чем встанет Бретт, быстро собралась и ушла. Никто из прислуги не видел, как она уходила. Сегодня, в полдень, она открыла сумочку и обнаружила, что пудреницы нет, а в глубине ее лежит кинжал Челлини.

Я пригладил волосы и зевнул. Тревожный звон все еще звучал в мозгу.

— Держу пари, что она сразу сообразила, где находится пудреница, — сказал я, решив продемонстрировать свою сообразительность.

Герман серьезно посмотрел на меня.

— Да, мистер Джексон, это так. Она тут же поняла, что случилось. Она сделала это во сне. Сон не был сном.

Он замолчал и многозначительно посмотрел на меня. Я спокойно выдержал его взгляд. Я мог бы многое сказать ему, но это ничего бы не изменило. Пока не прояснилась суть дела, мне лучше помалкивать.

— Почему бы ей не отнести кинжал в полицию и не рассказать, как было дело? — спросил я. — Они могли бы ей помочь.

Герман выдохнул, так что струя горячего воздуха ударила мне в лицо. Его тонкие губы дрогнули.

— Не все так просто. Бретт угрожал ей за неподатливость. Он чертовски неприятный человек, и мог запросто обвинить ее в краже.

— Он не смог бы этого сделать, если бы она вовремя обратилась в полицию. Все было бы гораздо проще.

— Бретт понимает, что не так просто продать столь уникальный кинжал. Ведь в любой момент полиция может обнаружить кинжал у нее. Полиция вряд ли поверит в сказку о клептомании.

— Но пудреница явится решающим доводом. Ведь она не оставила бы такую улику в сейфе, если бы всерьез решила украсть этот кинжал.

— Согласен. Но вдруг Бретт не подтвердит ее историю о пудренице. В любой момент он может сказать, что никакой пудреницы в сейфе не было.

Я с сожалением докурил сигарету — давно не курил столь прекрасных сигарет.

— Но почему она не может превратить кинжал в деньги, раз он такой ценный, по вашим словам?

— По той простой причине, что кинжал уникален. Челлини изготовил всего два таких экземпляра. Один из них находится в галерее Уфицци, другой у Бретта. В мире нет специалиста, который бы не знал об этом. Никто, кроме владельца, не сможет продать кинжал.

— Хорошо, пусть Бретт подаст жалобу в суд. Если она расскажет жюри, как было дело, ей ничего не грозит. Суд присяжных никогда не признает ее виновной.

Он опять возразил:

— Мадемуазель Рукс может повредить гласность. Если Бретт подаст жалобу, поднимется шумиха в газетах, а это может повредить ее карьере.

— Так что же случилось? Бретт все же подал жалобу в суд?

Герман мило улыбнулся.

— Вот мы и у цели, мистер Джексон. Бретт сегодня утром выехал в Сан-Франциско. Он вернется только послезавтра, а пока считает, что кинжал находится в сейфе.

Я чувствовал, куда он клонит, но все же хотел, чтобы он сам сказал мне об этом.

— Так что же я должен делать?

Мои слова дали ему возможность перейти к активным действиям. Он вытащил из внутреннего кармана пачку денег толщиной с матрас. Отделив от нее десять билетов по сто долларов, он разложил их на столе веером. Я понимал, что он готовился к подобной процедуре, но не думал, что он проделает это столь оперативно. Я наклонился. Денежки были новенькие и хрустящие. Я даже чувствовал запах краски, исходящий от них. Их не было в чем упрекнуть, разве только в том, что они находились на его стороне стола, а не на моей.

— Я покупаю ваши услуги, мистер Джексон, — заявил он, понизив голос. — Это ваш гонорар.

Я сказал «да» голосом, больше напоминающим карканье, и пригладил волосы, чтобы убедиться, что я все еще в своем уме. Из другого кармана он вытащил футляр из красной кожи и подтолкнул его ко мне. Я мог полюбоваться на сверкающий золотом кинжал, лежащий на белой атласной подушечке. Как заколдованный, я уставился на эту игрушку. Кинжал был примерно в фут длиной и весь инкрустирован орнаментом из зверей и животных. На рукоятке красовался изумруд величиной с грецкий орех. Без сомнения, это была ценная вещь для тех, кто свихнулся на подобных побрякушках, но только не для меня.

— Это и есть кинжал Челлини, — произнес Герман голосом сладким, как мед. — Я хотел бы, чтобы вы вернули его обратно в сейф Бретта и взяли оттуда пудреницу мадемуазель Рукс. Я понимаю, что это несколько неэтично, и вам придется играть роль грабителя, но ведь вы понимаете — красть ничего не надо, да и к тому же гонорар оправдывает риск, мистер Джексон. Тысяча долларов — это не хухры-мухры!

Я отлично понимал, что не стоит связываться с этим толстым подонком. Нельзя касаться этого дела даже шестиметровым шестом. Сигнал тревоги непрерывно звенел в мозгу: я понимал — история о кинжале Челлини, пудренице, стриптизерке, — все это чистейшее вранье. Подобными историями нельзя запудрить мозги даже провинциалу. Нужно предложить этому подонку катиться к черту, или к двум, если одного ему будет мало. Я много дал бы, если бы имел возможность сделать это. Это избавило бы меня от многих неприятностей, в том числе и от обвинения в убийстве. Но я желал обладать этими десятью билетами с пылом, от которого все горело внутри. Я самонадеянно полагал, что буду достаточно ловок, дабы сыграть в эту игру и остаться в безопасности. Но увы, я этого не сделал. Если бы я не сидел без гроша в кармане, если бы мое, положение не было столь безнадежным… К чему продолжать — кивком головы я подтвердил свое согласие.

Глава 2

Теперь, когда мы подошли к моменту, называемому: «договорились и подписали», Герман уже не дал мне возможности увильнуть от дела. Он сказал, что бесполезно заходить домой, чтобы взять необходимые вещи, так как все необходимое я могу получить и без этого. Возле дома стоит машина, и не понадобится много времени, чтобы добраться до его дома, где найдется и еда, и выпивка, и спокойное место, чтобы обговорить все детали. Я понял, что он не оставит с этого момента меня вне поля своего зрения, дабы я мог, по крайней мере, проверить его историю, или, на худой конец, хотя бы сообщить кому-нибудь, что я заключил с ним сделку. Обещание выпивки принудило меня согласиться.

Перед уходом у нас возник небольшой спор из-за денег. Он хотел уплатить причитающуюся мне сумму после выполнения работы, но я и слушать об этом не желал. Наконец, я вырвал у него два билета по сто долларов и согласие раскошелиться еще на два таких же банкнота перед началом дела. Остальное будет уплачено мне после того, как я верну ему вожделенную пудреницу. Чтобы показать, что мое доверие к нему не слишком велико, я сунул деньги в конверт и надписал на нем адрес директора моего банка. Выйдя на улицу, я опустил конверт в ящик для писем. Что ж, по крайней мере, если он попытается сыграть со мной нечестную игру, эти двести долларов не окажутся в его лапах.

На улице перед конторой стоял восьмицилиндровый «паккард». В сравнении с его бриллиантом, это была старая рухлядь, чем я был несколько озадачен. Я скромно ждал, пока Герман протиснется на заднее сиденье. Он не входил в машину, а напяливал ее на себя. Я ждал, что все четыре шины лопнут, едва он разместит в салоне свою тушу, но этого не произошло. Убедившись, что на заднем сиденье места для меня не осталось, я скромно устроился рядом с шофером.

Машина рванула с места и помчалась по Океан-авеню. Я не смог как следует рассмотреть водителя по той простой причине, что он сидел, низко склонившись к рулю, и смотрел только вперед. За все время поездки он не произнес ни слова и ни разу не взглянул на меня.

Мы немного поплутали у подножия холма, потом свернули в ущелье и покатили по неровной дороге, поросшей по обеим сторонам колючим кустарником. В этом районе я еще никогда не был. Вокруг было безлюдно, а окна домов были не освещены. Я сказал себе, что люди уже спят. Вряд ли в таком глухом углу у них были иные развлечения.

Через некоторое время я оставил попытки запомнить дорогу и оставил всякую надежду прибавить к двум бумажкам, предусмотрительно отосланным в банк, еще некоторую сумму.

Я не обманывал себя насчет работы, которую предстояло выполнить: меня наняли для ограбления сейфа. Никогда еще мой мозг не работал так напряженно. Бедная маленькая актриса, липовый кинжал Челлини, сладострастный миллионер. Сейчас я не верил ни единому слову в рассказе Германа. Без сомнения, ему нужно что-то другое в сейфе Бретта. Возможно, это действительно пудреница. Не знаю, что именно в ней, но он хочет ее получить и нанял для этого меня. Но я понимал всю серьезность этой истории, так что, едва я выпутаюсь из нее, лучше всего бежать без оглядки. Я взял его грязные деньги, но это еще не значит, что я выполню работу. Он сам сказал, что я умен и хитер. Так оно и есть. Я пойду с ним, куда он хочет, но вовсе не собираюсь накинуть себе петлю на шею. Во всяком случае, я так решил это для себя и в тот момент верил в это.

Теперь мы проезжали каньон. Кругом было темно и мрачно. Над землей стелился белый туман. Огни машины едва освещали дорогу. Иногда из темноты и мрака до меня доносилось лягушачье кваканье. Сквозь запотевшие окна луна казалась лицом мертвеца, по крайней мере, недельной давности, а звезды — бриллиантовыми бусинками.

Внезапно машина свернула в узкую аллею и, проехав несколько десятков метров, остановилась перед высоким забором. В темноте вырисовывалось освещенное окно, словно висящее над землей.

Вокруг стояла тишина, не было слышно даже шепота ветра в листве. Мрак и безысходность окружали меня, как в камере смертника в тюрьме Сан-Квентин.

Свет фонаря брызнул из открытой калитки, освещая двух каменных львов, присевших на задние лапы по обе стороны от входа. Въездные ворота, утыканные медными шляпками гвоздей, казались достаточно прочными, чтобы выдержать удар тарана. Обнаружив неожиданную прыть, шофер выскочил из машины и помог Герману выбраться. Свет фонаря наконец-то упал на его лицо, позволив внимательно рассмотреть его. Что-то в крючковатом носе и толстых губах показалось мне знакомым. Я встречал его уже несколько раз, но никак не мог вспомнить где.

— Отгоните машину в гараж, — распорядился Герман, — да принесите сэндвичи, не забыв предварительно вымыть руки, прежде чем хвататься за хлеб.

— Как прикажете, сэр, — ответил водитель, бросив в сторону толстяка взгляд, способный свалить слона. Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, насколько он ненавидит Германа. Я счел это полезным для себя. Когда играешь в подобные игры, всегда полезно знать потенциальных друзей.

Герман приоткрыл дверь и боком протиснулся в нее. Я последовал за ним. Мы прошли просторный холл, в конце которого была широкая лестница, дверь слева вела в роскошно убранный зал.

Нас никто не встречал. Казалось, никого не интересовало, откуда мы взялись. Герман сбросил пальто и шляпу на кресло. Без пальто и шляпы он выглядел не только представительным, но и опасным. На голове его светилась большая розовая лысина, напоминающая тонзуру.

Я швырнул свою шляпу в соседнее кресло.

— Располагайтесь, мистер Джексон, — пригласил Герман. — Чувствуйте себя как дома.

Я прошел следом за ним в еще одну комнату. Он шел передо мной, раскачиваясь, словно мы находились на теплоходе.

Вторая комната была еще более великолепной. Два кожаных кресла восемнадцатого века составляли ее интерьер, наряду с камином, персидскими коврами на натертом воском полу. На полированном столе красовалась внушительная коллекция бутылок и стаканов. Французское окно было завешено портьерой.

Высокий элегантный мужчина удобно устроился в кресле у окна.

— Доминик, это мистер Джексон, — сказал Герман. — Мистер Доминик Паркер, мой компаньон.

Мое внимание было направлено на бутылки, но я кивнул, чтобы казаться любезным. Мистер Паркер ответил мне тем же. Он изучал меня, и недовольная гримаса яснее ясного показывала, что он не очень удовлетворен моим видом.

— Ах, да, тот самый детектив! — сказал он с усмешкой и перевел взгляд на свои ногти, как это делают женщины, когда посылают вас подальше. Я устроился в кресле, не отводя от него взгляда. Это был высокий худой мужчина с волосами цвета меди, прилизанными назад. Длинное, узкое лицо, блеклые синие глаза и нежный подбородок, больше подходящий женщине. Морщины под глазами и несколько дряблая кожа на подбородке свидетельствовали, что ему уже перевалило за сорок. Те, кто предпочитает изнеженный тип мужчины, нашли бы его элегантным. На нем были полотняный костюм жемчужного цвета, бледно-зеленая рубашка, бутылочного цвета галстук и туфли того же цвета. Белая гвоздика украшала его бутоньерку. В толстых губах красовалась сигара с золотым ободком.

Герман расположился в кресле у камина. Он совершенно игнорировал мое присутствие, словно я ему вдруг надоел.

— Да, не хотите ли выпить? — спохватился он и перевел взгляд на Паркера. — Как ты думаешь, стоит ему выпить?

— Пусть наливает сам, — резко ответил Паркер. — У меня нет привычки кому-либо прислуживать.

— Как и у меня, — парировал я.

— Вы не были бы здесь, если бы вам не заплатили, а это делает вас слугой.

— В этом есть резон, — я подошел к столу и обслужил себя таким количеством виски, в котором запросто можно было утопить лошадь. — Так где же парень, которому велели вымыть руки?

— Было бы лучше, если бы вы молчали, когда вас не спрашивают! — взорвался Паркер, и лицо его исказилось от гнева.

— Не горячись, Доминик, — хриплый резкий голос оказал действие, и Паркер немного успокоился. Наступило молчание.

Я взял стакан, отсалютовал Герману и единым махом вылил его содержимое в рот. Виски было того же качества, что и бриллиант.

— Он сделает это? — внезапно спросил Паркер, не отрывая взгляд от своих ногтей.

— Завтра вечером, — ответил Герман. — Введи его в курс дела, Доминик, я же пойду немного сосну. — Потом он обратился ко мне, направив в мою сторону толстый, как банан, палец: — Мистер Паркер объяснит вам, что нужно делать. Спокойной ночи.

Я пожелал ему того же. Подойдя к двери, он повернулся и посмотрел на меня еще раз.

— Мне бы очень хотелось, чтобы вы поладили с мистером Паркером. Я ему доверяю. Он объяснит все, что нужно, и каждое его слово равносильно приказу от меня.

— О'кей, — пожал плечами я.

Мы слушали грузные шаги Германа, поднимающегося по лестнице. С его уходом комната сразу стала более просторной.

— Что же, — сказал я, — мое доверие тоже куплено.

— Мы не собираемся шутить, мистер Джексон, — Паркер выпрямился в кресле, сжав кулаки. — Вам заплатили за вашу работу, и заплатили хорошо. Я не нуждаюсь в вашей наглости, ясно?

— Пока я получил всего две сотни, — ответил я, с улыбкой глядя на него. — Если я чем-то вас не устраиваю, можете отправить меня обратно. Задаток возместит потерянное мной время. Выбирайте.

В дверь постучали, и это несколько разрядило обстановку. Он крикнул «войдите» злобным голосом, но все же спрятал в карман руки, сжатые в кулаки. Вошел водитель, держа в руках блюдо. Он был одет в белую куртку, несколько великоватую для него. На блюде лежали сэндвичи, явно сделанные наспех. Теперь, когда на нем не было фуражки, я узнал его. Несколько раз я его видел в порту. Это был человек маленького роста, смуглый и черноволосый, мрачного вида, с бегающими глазами. Он был таким же новичком в своей работе, как я. Войдя, он бросил на меня быстрый взгляд, и на лице его мелькнуло удивление.

— Что это должно означать? — спросил Паркер, указав на блюдо. Голос его был сухим, как стук бревна.

— Мистер Герман приказал принести сэндвичи, сэр.

Паркер встал и исследовал сэндвичи с видом крайнего отвращения.

— Кто станет есть это дерьмо, дубина! — рявкнул он. — Кто так режет хлеб! Для сэндвичей нужны тонкие ломти! — Удар снизу швырнул содержимое подноса прямо в лицо бедняги. Хлеб и цыплята полетели на пол, крошки застряли в волосах. Парень остался неподвижным, только побелел как полотно. — Убирайся и принеси другие! — Отвернувшись, Паркер подошел к французскому окну, отдернул штору и уставился в темноту. Он не повернулся, пока не ушел водитель.

— Мы не хотим есть, старина, — крикнул я ему вслед. — Так что можешь не возвращаться.

— Вы могли бы и не отдавать приказаний моим слугам, — прошипел он дрожащим от ярости голосом.

— Если вы будете вести себя, как старая истеричка, то мне лучше пойти спать. Особенно, если вам нечего сказать. Не мог бы ты держать себя в руках, приятель.

Паркер резко обернулся. Гнев обезобразил его лицо.

— Я предупреждал Германа, что с вами придется трудно, — выпалил он, пытаясь удержать себя в руках. — Предупреждал, что лучше оставить вас в покое. Мелкий негодяй вашего сорта никому не может принести пользы.

Я послал ему улыбку.

— Меня наняли сделать дело, и я его сделаю. Но я не оскорбляю ни вас, ни толстяка. Если вы нуждаетесь в моих услугах, то валяйте, рассказывайте. Иначе я уйду.

Паркер пожал плечами и, к моему удивлению, вдруг успокоился.

— Хорошо, Джексон, — произнес он. — Не будем ссориться.

Подойдя к столу, Паркер выдвинул один из ящиков и достал сложенный пополам лист голубой бумаги.

— Это план дома Бретта, — пояснил он. — Изучайте.

Я налил себе еще виски, бесцеремонно взял толстую сигару, лежащую на столе, развернул план и принялся изучать его. Наклонясь надо мной, Паркер указал вход и место расположения сейфа.

— Учтите, два садовника охраняют сад. Это бывшие полицейские, и у них отменная реакция. В доме искусная система сигнализации, но заблокированы только окна. Я устроил так, что вы сможете пройти черным ходом. — Палец его уперся в план. — Пройдете по коридору, подниметесь по лестнице и окажетесь возле кабинета Бретта. Сейф стоит в том месте, где сделана красная пометка.

— Одну минутку! — резко оборвал я его. — Герман ни словом не обмолвился ни о сторожах, ни о сигнализации. Как же это малышка Рукс умудрилась открыть сейф, не включив сигнала тревоги? Или сигнализация тоже спала?

Он ответил без колебаний, словно всю жизнь ждал этого вопроса:

— Убирая кинжал в сейф, Бретт забыл включить сигнализацию.

— Вы думаете, сигнализация все еще отключена?

— Возможно, но не следует слишком на это рассчитывать.

— А охрана? Как мне избавиться от них?

— Они находятся в другом конце сада.

Все это мне не очень улыбалось. Садовники, которые на самом деле полицейские. Здесь можно было запросто влипнуть.

— У меня имеется ключ от черного хода, — небрежно заметил он. — Так что вам ничего не придется делать.

— Вот как? Вы здорово работаете!

Он промолчал. Я взглянул на огонь в камине.

— Что произойдет, если мне не удастся пройти незамеченным и меня схватят?

— Наш выбор не пал бы на вас, если бы мы рассматривали такую возможность, — сказал он, улыбаясь.

— Это не ответ на мой вопрос!

Он пожал плечами.

— Придется сказать правду.

— Историю о малышке, которая разгуливала по ночам?

— Разумеется.

— Заставить Редферна поверить в эту фантастическую историю — это было бы забавно.

— Если вы будете осторожны, вам не придется этим заниматься.

— Будем надеяться, не придется, — я допил виски и поставил бокал на стол. — Я изучу план в постели. Что еще?

— У вас имеется оружие?

— Разумеется.

— Завтра ночью вам лучше не иметь его с собой.

Наши взгляды встретились.

— Хорошо.

— Тогда все. Завтра утром мы поедем осматривать владения Бретта. Это очень важно.

— Меня удивляет ваша девица. Может быть, лучше голой спящей женщине вновь проделать это дело. По словам Германа, если ее что-то беспокоит, она сможет пройти даже по полям шляпы.

— Вы снова дерзите.

— Нет, — я вновь наполнил свой бокал. — Ужин я закончу в постели.

Он опять держался холодно и отчужденно.

— Мы не одобряем людей, склонных к спиртному.

— Я не нуждаюсь в одобрениях. Где я могу поспать?

Сдерживая злость, Паркер направился к двери. Мы двинулись по узкому коридору. Из него мы попали в комнату, пахнущую плесенью. Но, кроме как за спертый воздух, спальню не в чем было упрекнуть.

— Спокойной ночи, Джексон, — сказал он и ушел.

Я отпил глоток виски и подошел к окну. Открыв его, я выглянул наружу. Лунный свет с трудом пробивался сквозь листву, но я все же различил плоский широкий выступ, тянущийся вдоль дома. Я не придумал ничего лучшего, как выбраться из окна и стать на него. Под собой я различил маленькую лужайку. Бассейн, заросший кувшинками, чьи листья казались серебряными в свете луны, привлек мое внимание. Я дошел до конца выступа. Бассейн был окружен невысоким парапетом. На нем кто-то сидел. Мне показалось, что это женщина, но за дальностью расстояния я не был в этом уверен. Виден был красный кончик сигареты, и если бы не это, неподвижную фигуру можно было бы принять за статую. Некоторое время я наблюдал за ней, но она оставалась неподвижной. Ничего не оставалось, как вернуться обратно.

На моей постели сидел водитель, явно поджидая меня.

— Решил подышать свежим воздухом, — непринужденно сообщил я, перенося ноги через подоконник. — Здесь он довольно затхлый.

— Это уж точно, — ответил он басом. — Где я вас видел?

— В порту. Меня зовут Джексон.

— Частный детектив?

Я улыбнулся.

— Был им месяц назад. Сейчас этим не занимаюсь.

— Слышал разговоры по этому поводу. Нарвался на копов?

— Скорее они на меня, — я отыскал еще один бокал. — Хотите выпить?

Его рука жадно вцепилась в бокал.

— Я не могу здесь долго задерживаться. Паркер не обрадуется, застав меня у вас.

— Ты пришел выпить?

Он отрицательно покачал головой.

— Хочу тебе кое-что предложить. Я слышал, как ты разговаривал с этим гадом Паркером. Думаю, нам надо держаться вместе.

— Согласен. Для нас это будет лучше. Как тебя звать?

— Макс Отис.

— Давно здесь?

— С сегодняшнего дня. — По тому, как он это сказал, было ясно, что и сегодняшнего дня оказалось достаточно. — Платят здесь прилично, но обращаются со мной, как с собакой. В конце недели я сбегу.

— Уведомил их?

— Нет. Предварительно я отколочу Паркера. Он намного хуже Германа и все время ко мне придирается. Ты же видел, как он обращается со мной?

— Да, — у меня не было времени выслушивать его жалобы. Необходимо было выжать из него максимум информации. — Чем ты здесь занимаешься?

Он горько улыбнулся.

— Всем! Повар, уборщик, дворник, мойщик машины. Чищу одежду этого гада Паркера, хожу за продуктами и выпивкой.

— Давно они здесь обосновались?

— Не дольше меня. Один день. Их привез сюда я.

— А мебель?

— Нет. Они сняли лачугу со всем содержимым.

— На какое время?

— Ха! Откуда я могу знать. Со мной они как-то не обсуждали это.

— Их здесь двое?

— Есть еще девчонка.

Девушка все же была. Я допил до конца виски и налил еще.

— Ты видел ее?

Он кивнул.

— Хорошенькая мордашка, но не из болтливых. Любит Паркера, как я.

— Это она сидит возле бассейна?

— Возможно. Она целый день просидела там.

— Кто тебе предложил эту работу?

— Паркер. Я встретился с ним в городе. Он все обо мне знал. Сказал, что можно хорошо заработать. — Макс нахмурился и посмотрел на бокал. — Ни за что бы не согласился, если бы знал, какая он сволочь. Не будь у него револьвера, давно дал бы пинка этому мерзавцу.

— Так он носит револьвер?

— В специальной кобуре под мышкой. Кажется, он знает, как обращаться с оружием.

— Скажи, Макс, они деловые партнеры?

— Непохоже. Никому не звонят, не пишут. Словно ждут, что что-то должно случиться.

Я улыбнулся. Что-то случится непременно.

— Верно, приятель, ты угадал. Держи открытыми глаза и уши. Мы можем кое-что разузнать, если будем внимательны.

— Так ты тоже ничего не знаешь? Здесь что-то затевается, и мне это не нравится.

— Кое-что я могу тебе сказать. Девчонка Рукс разгуливает во сне.

Макс был ошарашен.

— Без дураков?

— Поэтому я и здесь. И еще кое-что. Она занимается стриптизом перед публикой.

Он обалдело уставился на меня.

— Я так и думал, что она бесится с жиру.

— Веди себя тихо, — я подтолкнул его к двери. — Иди спать. Тебе еще повезет…

Глава 3

Я встретился с Ведой Рукс лишь во второй половине дня. Утром мы с Паркером на «паккарде» поехали к дому Бретта. Мы поднимались по извилистому шоссе, до самого конца Океан-авеню. Паркер вел машину. Скорее всего, он больше привык к домашней обстановке, чем к управлению транспортом. Дважды нас заносило, так что колеса вертелись в опасной близости от пропасти. Я не сделал никаких комментариев: раз уж он не волнуется, так чего мне рвать на себе волосы. Даже машину он вел надменно. Его наманикюренные пальцы едва прикасались к рулю, словно баранка была вымазана в дерьме.

Дом Бретта был виден издалека, хотя и окружен двенадцатифутовой стеной. Он стоял на холме, и его нетрудно было рассмотреть издали. Но если подъехать поближе, дом полностью скрывался за высокими деревьями. На полпути к дому Паркер остановил машину, чтоб я смог разобраться в обстановке. Архитектурный план мы захватили с собой, и Паркер указал, где черный ход, и помог привязать план местности непосредственно к дому.

— Нужно лишь перелезть через стену, — подытожил он, и, поскольку делать это придется не ему, голос его звучал спокойно. — По верху проходит колючая проволока, но я думаю, для тебя это не составит трудностей.

Перед большими железными воротами находилась будка со сторожем. На вид ему можно было дать лет пятьдесят, но выглядел он настоящим здоровяком. Внимательные голубые глаза следили за нами до тех пор, пока наша машина не остановилась в пяти метрах от ворот.

— Я поговорю с ним, — сказал Паркер. — Вы оставайтесь в машине. Ни к чему, чтобы он вас увидел.

Сторож медленно двинулся в нашу сторону. Был он невысок, но широк в плечах, словно профессиональный боксер. На нем были вельветовые брюки и коричневая куртка, толстые ноги были обуты в кожаные сапоги.

— Простите, но я надеялся, что эта дорога ведет в Санта-Медину, — сказал Паркер, высунув из машины хитрую физиономию.

Сторож, поставив начищенный сапог на подножку, внимательно рассмотрел Паркера, потом перевел взгляд на меня. Если бы я не знал, что это бывший коп, я и так это понял бы по презрительной твердости взгляда.

— Это частная дорога, — ответил он с нескрываемым сарказмом. — Об этом предупреждает надпись на щите, установленном в восьмистах метрах отсюда. Дорога на Санта-Медину слева, и об этом тоже указывает метровый щит с соответствующей надписью. Так что вы здесь ищете?

Пока он изощрялся в остроумии, я имел возможность внимательно рассмотреть стену. Ее поверхность была гладкой, как стекло, а поверху шел тройной ряд колючей проволоки, при виде которой пропадала всякая охота к преодолению препятствия.

— Я решил, что именно та дорога является частной, — Паркер мило улыбнулся сторожу. — Простите, что мы нарушили границу.

И тут я приметил еще кое-что: рядом с будкой сторожа сидел огромный волкодав. Он грелся на солнышке и смачно зевал, демонстрируя клыки, каждый из которых был размером с кинжал Челлини. От их вида у меня по спине поползли мурашки.

— Проваливайте! — рявкнул сторож. — На досуге научитесь читать.

Объемистую талию сторожа опоясывала портупея, а из кобуры торчала рукоятка револьвера. Это был кольт сорок пятого калибра, и его рукоятка была отполирована пальцами от частого употребления.

— Не нужно грубить, — укоризненно промолвил Паркер. — Кто угодно может ошибиться.

— Да, — согласился сторож, — и первой ошиблась ваша мать, когда не воспользовалась противозачаточной таблеткой. — И он заржал, как жеребец.

Паркер вспыхнул.

— Ваше замечание оскорбительно, — сухо сказал он. — Я буду жаловаться вашему хозяину.

— Катись отсюда! — прорычал сторож. — Убирайся отсюда на этой куче железного лома, пока я не дал тебе более веский повод для жалобы.

Нам ничего не оставалось, как быстренько ретироваться в ту сторону, откуда приехали. Я следил за сторожем в зеркальце заднего вида. Он стоял посередине дороги и смотрел нам вслед, толстый и бесчувственный.

— Очаровательный добряк, — сказал я.

— Другой ни в чем не уступает ему. Ночью они дежурят вместе.

— Вы видели собаку?

— Собаку? — он посмотрел на меня. — Какую собаку?

— Прелестного волкодава с клыками, как кинжалы. Вид у него даже более свирепый, чем у сторожа, и он очень голоден. Да и проволока отточена, как бритва. Думаю, мне не помешает застраховаться.

— Если вы имеете в виду деньги, то от нас вы не получите и цента сверх оговоренной суммы, — распалился Паркер.

— Именно это я и имею в виду. С псом придется считаться. Должно быть, приятно смотреть, как это кроткое животное пускает слюни в темноте. Да, старина, думаю, нам придется несколько изменить условия договора.

— Тысяча или ничего, — хмуро отрезал Паркер. — Так что умерьте ваши аппетиты.

— Следует пересмотреть вашу позицию. Спрос рождает предложение. Бретт за информацию может отвалить мне больше. И не говорите мне «умерьте ваши аппетиты», пока не узнаете, сколько я запрошу. — Я глянул на него и увидел, как сузились глаза Паркера — мой намек попал в точку!

— Не проделывайте свои фокусы на мне, Джексон!

— Переговорите с Германом. Я хочу на пять сотен больше, или выбываю из игры. Толстяк не упоминал ни о сторожах, ни о стене с проволокой, тем более и речи не было о волкодаве. Он подал все это дело так, как будто его можно было выполнить даже во сне.

— Предупреждаю вас, Джексон, — прошипел Паркер, — оставьте ваши фокусы. Мы заключили сделку, вы получили задаток, так что придется идти с нами до конца.

— Полностью согласен с вами, но гонорар необходимо увеличить до полутора тысяч. Мы живем в двадцатом веке, и я не привык иметь дело с собаками.

— Вы берете тысячу или пожалеете об этом разговоре, — руки Паркера с силой сжали руль. — Еще никто безнаказанно не мог шантажировать меня!

— Не надо нервничать. Это Герман во всем виноват.

Ничего не ответив, Паркер резко увеличил скорость, так что вскоре мы были на вилле.

— Пойдем к Герману, — заявил Паркер.

Тот сидел на огромном стуле. При первых же словах Паркера он побагровел, но все же выслушал мои претензии.

— Я не позволю делать из нас дураков! — распинался Паркер, и его глаза метали молнии.

Герман внимательно смотрел на меня.

— Было бы лучше, если бы вы оставили свои увертки, мистер Джексон.

— Какие увертки? — я безмятежно улыбнулся. — Ну что для вас какие-то пять сотен. А они нужны мне для дополнительной уверенности. Хотел бы я, чтобы вы увидели сторожа и полюбовались на волкодава. А стена…

Какое-то время он размышлял.

— Согласен, — сказал он, улыбаясь. — Я ничего не знал ни о сторожах, ни о собаке. Я прибавлю еще пять сотен, но больше вы не получите и цента.

Паркер издал негодующее ворчание.

— Не волнуйся, Доминик, — хмуро сказал Герман. — Если ты знал о собаках, тебе следовало бы проинформировать меня об этом вчера.

— Он шантажирует нас! — бушевал Паркер. — Нужно быть дураком, чтобы пойти на его условия! Разве теперь он остановится…

— Предоставь это решать мне, — оборвал его Герман. Сам он оставался невозмутим, как китаец во время чайной церемонии.

Паркер постоял, со злобой глядя на меня, потом вышел.

— Следовало бы заплатить деньги прямо сейчас, — взял быка за рога я. — Если я встречусь с собакой, платить уже будет некому.

Мы торговались долго и настойчиво. Наконец Паркер выложил еще двести пятьдесят долларов. Я позаимствовал листок и конверт и приготовил еще один сюрприз для директора моего банка. Возле дома как раз находился ящик для писем. Я пошел к нему, а Герман наблюдал за мной из окна.

Что ж, я определенно делаю успехи. У меня уже четыре с половиной сотни долларов, и эти стальные ребята не смогут их у меня отобрать. Однако мне не понравилась та легкость, с которой Герман уступил моим требованиям. Я знал, что у Паркера я ни за что бы их не вырвал. Но Герман был хитрее Паркера. По выражению его лица ничего нельзя было прочесть. Но это меня не особенно смущало, хотя я и понимал, что когда буду возвращать пудреницу, деньги вырвать будет гораздо труднее. Пока все шло более или менее хорошо, но относительно будущего у меня появились некоторые опасения, которые становились все более определенными. Я напомнил себе, что сказал Макс относительно хлопушки Паркера. Сейчас они хотели, чтобы я выполнил работу, для которой Герман был слишком толст, а Паркер слишком труслив. Но после того, как я выполню работу, они перестанут нуждаться во мне. Более того, я стану опасен для них. Вот тогда-то и нужно будет держаться начеку. И я дал себе слово держать ушки на макушке.

Чуть позже явился Макс, чтобы сообщить мне, что ланч подан. Я сидел на террасе и смотрел на лужайку. Едва я попытался завязать с ним разговор, как мой новый приятель сделал мне предостерегающий знак. Бросив взгляд через плечо, я заметил, как мой закадычный друг Паркер наблюдает за нами сквозь французское окно. Он все еще был зол, но держал себя в руках.

— У меня для вас приготовлено все, что нужно, — сказал он после ухода Макса. — Я провожу вас до стены, а затем буду дожидаться вашего возвращения в машине.

— А не пойти ли со мной? Там вы сможете позабавиться с собакой.

Он не обратил никакого внимания на мои слова и уселся за стол. Еда была неплохой, и, пока мы ели, Паркер инструктировал меня.

— Необходимо закинуть на стену веревку с крюком. Чтобы перерезать проволоку, у вас будут ножницы. Что вам нужно еще?

— А собака?

— Налитой свинцом дубинки, я думаю, будет достаточно, — вмешался Герман. — Я распоряжусь, чтобы Макс добыл это для вас.

— А комбинация, открывающая сейф?

— Я записал ее для вас, — успокоил Паркер. — За сейфом вы найдете провод. Прежде чем касаться сейфа, перережьте его. Это выведет из строя сигнализацию. Ни в коем случае не дотрагивайтесь до окон.

— Звучит очень просто, не так ли? — язвительно произнес я.

— Для человека с вашим опытом это действительно просто, — спокойно проронил Паркер. — Но не нужно лишнего риска, я не хочу неприятностей.

— Значит, нас уже двое, — улыбаясь, сказал я.

После завтрака я заявил им, что прогуляюсь по саду. Вот тогда-то я и познакомился с Ведой Рукс. Я направился к бассейну, в надежде застать ее на том месте, где приметил прошлой ночью. И она действительно была там. Веда сидела на низком барьерчике, в той же позе, что и вчера ночью. На ней были вельветовые брюки канареечного цвета и такого же цвета шелковая блузка. Черные волосы небрежно рассыпаны по плечам. Она была маленькая, стройная, симпатичная, но в ней чувствовалась сила. Это не значит, что она была мускулистой. Просто в ней чувствовалась скрытая сила. Было такое впечатление, что у нее стальные запястья, а бедра, если до них дотронуться, окажутся крепкими, как гранит. Ее небольшое личико было бледным и серьезным, а голубые глаза смотрели прямо с тревогой и ожиданием. Хорошенькие девушки с хорошенькими мордашками не должны так смотреть. Вы смотрите на них, вы их хотите, но стоит им исчезнуть из поля вашего зрения, как вы тут же о них забываете. Но эту девушку забыть было нельзя. Она отличалась от других, как джин отличается вкусом от воды. Эта разница в заряде, который присутствует в джине. Он был, этот заряд, и в Веде. Едва я увидел ее, как сразу понял, что у меня будут неприятности. Если бы у меня была хотя бы капля благоразумия, я должен был сразу рвануть с места и бежать без остановки до границы штата. Я сказал бы Герману, что передумал, вернул деньги и постарался оказаться как можно дальше от этого дома. Да, это было самым лучшим решением. Мне следовало понять, что едва эта девушка втемяшится мне в башку, я буду думать о работе лишь наполовину. А когда мужчина в таком состоянии, на него нельзя положиться. Все это я знал, но мне было безразлично.

— Привет, — сказал я. — Я немного слышал о вас. Это вы разгуливаете во сне?

Она задумчиво изучала меня. Ни ответного приветствия, ни улыбки.

— Я также слышала о вас, — наконец вымолвила она. Вопрос, казалось, был исчерпан. Установилось долгое безразличное молчание, во время которого мы смотрели друг на друга. Она не двигалась, и в этой ее неподвижности было что-то жуткое: словно перед тобой труп. Нельзя было даже заметить ее дыхания. Я невольно подумал о вампирах и вурдалаках.

— Итак, вы знаете, зачем я здесь, — попытался я завязать разговор. — И знаете, что я намереваюсь делать?

— Да, и это я знаю.

Надо поосторожнее с ней. Больше говорить нам было не о чем. Я перевел взгляд на зеркальную гладь бассейна и увидел там ее отражение. Она упорно глядела в воду. У меня мелькнула мысль, что то же самое она думает обо мне. Я не был уверен в этом, но у меня появилось непреодолимое желание коснуться ее тела, чтобы установить, живая она или это статуя.

Я многое повидал в жизни и знал много женщин. Они доставили мне мало радости и много горя. Женщины — совершенно алогичные существа. Вы никогда не познаете их, да они и сами не знают себя. Не стоит и пытаться раскусить их — это невозможно. Они меняют настроение чаще, чем ящерица хвост. И все, на что можно надеяться, так это использовать ее настроение, выбрав момент, когда оно появится. И быстро занять место. И если вы упустите это мгновение, то сразу окажетесь в хвосте тех типов, которые тянут неделями. Такие вещи не для меня. Я люблю действия быстрые и грубые, как выстрел в спину из револьвера. Я переместился ей за спину и теперь стоял совсем рядом. Она по-прежнему сидела неподвижно, сложив руки на коленях, как статуя. Я почувствовал ее запах. Сердце мое болезненно заколотилось. Я стоял позади нее и ждал. Я не мог сдвинуться с места даже под страхом смерти. Я был околдован.

Вдруг она медленно подняла голову и повернула лицо ко мне. Я схватил ее в объятия, мои губы прижались к ее губам. Она была в хорошем настроении. Мы оставались в таком положении секунд пять, не больше. Ее рот приоткрылся, она тяжело задышала. Я ощущал, как бурно вздымается ее грудь. Пять секунд, всего пять секунд, но их хватило на то, чтобы понять, как она хороша и как прекрасно ее молодое, цветущее тело. Ее рука обнимала меня за шею, другой она сжимала мне запястье. В следующее мгновение она оттолкнула меня, и я понял, что она действительно сильная. Мы молча смотрели друг на друга. Ее лазурные глаза были безразличны и спокойны, как вода в бассейне.

— Вы всегда так быстро работаете? — поинтересовалась она, поднося пальцы ко рту.

Я все еще ощущал ее тело и не мог вымолвить ни слова. Когда я заговорил, голос мой больше напоминал лягушачье кваканье.

— Это зависит от работы, — ответил я. — Но эту работу я мог бы повторять без конца.

Она перекинула ноги через бортик и встала. Ее черноволосая головка едва достигала мне плеча. Она была стройна и хрупка.

— Может быть, — сказала она и пошла к дому. Я с интересом наблюдал за ней: у нее была грациозная поступь лани. Я любовался этим зрелищем до тех пор, пока она не скрылась в доме. Затем уселся на ее место и закурил сигарету.

Оставшуюся часть дня я провел возле бассейна. Ничего интересного за это время не произошло. Никто не появился возле меня и никто не следил за мной из окон. Все это время я размышлял о предстоящем деле, на которое пойду этой ночью. Я думал о сторожах, собаках, колючей проволоке и сейфе, которому предстояло вскрыть внутренности. Но больше всего я думал о Веде Рукс. Я думал о ней даже тогда, когда солнце погасило последний луч и на лужайку опустилась темнота. Я думал о ней до тех пор, пока из дома не вышел Паркер и не подошел ко мне. Я взглянул на него, как на пустое место. Голова моя была забита совсем другими мыслями. Я полностью попал под колдовское обаяние Веды.

— Вам лучше вернуться, — сухо заметил он. — Нужно все окончательно обговорить до ужина. Отправимся в девять вечера, когда взойдет луна.

Мы вернулись в дом. Веды нигде не было видно. В гостиной нас поджидал Герман. Я напряженно ждал, не послышатся ли ее легкие шаги, но в доме было тихо, как в морге.

— Доминик передаст вам кинжал, — сказал Герман, — когда вы окажетесь на верху стены. Будьте осторожны, не поцарапайте чехол.

Паркер передал мне ключ, по его словам, открывающий служебную дверь, и мы вновь изучили план дома.

— Я хотел бы получить еще двести долларов, — сказал я, отрываясь от изучения плана. — Вы можете вручить их мне прямо сейчас.

— Доминик вручит их вам вместе с кинжалом, — твердо ответил Герман. — У вас уже и так достаточно денег, хотя вы не отработали еще и цента. Я хочу видеть конкретный результат, прежде чем вручу причитающуюся вам сумму.

— О'кей, но без гонорара я на стену не полезу.

Я надеялся увидеть Веду за ужином, но ее не было. Я решил узнать, где же она может быть, и сказал, что встретил в саду девушку. По-видимому, это и есть мисс Рукс. Почему она не пришла на ужин?

Паркер позеленел. Он так сжал кулаки, что, казалось, из-под ногтей сейчас брызнет кровь. Он выглядел сумасшедшим и явно был готов вогнать меня в гроб. Мне не нравятся парни с подобным темпераментом, даже такие, как Паркер.

— Вы наняты для определенной работы, мистер Джексон, — прошипел Паркер, уставившись на меня. — И не суйте свой вонючий нос в дела, вас не касающиеся. Мисс Рукс не желает иметь дела с негодяем, как вы, и я полностью разделяю ее мнение. Прошу не использовать ее имя ради пустой болтовни.

— Уж не хотите ли вы меня уверить, что феномен в коричневых брюках носит тетушкин чепец, как это делаете вы? — злорадно спросил я Паркера, поставив каблук на спинку кресла и уже прицеливаясь носком в рожу этому негодяю. И вдруг замер: черный ствол револьвера тридцать восьмого калибра был нацелен в мой лоб. Макс предупреждал меня, что Паркер носит с собой оружие, но я и представить себе не мог, с какой сноровкой он владеет револьвером. Почище суперменов в кино.

— Доминик! — спокойно проронил Герман.

Я не двигался. Блеклые глаза Паркера были пусты и лишены человеческого выражения. Его холеный палец лежал на крючке. Он был готов нажать на него. Дуло револьвера было большим, как бруклинский тоннель, и это была паршивая минута.

— Доминик! — рявкнул Герман, ударяя своим огромным кулачищем по столу.

Рука с револьвером опустилась, и Паркер удивленно посмотрел на меня, словно не мог понять, что же произошло. От его пустого и потерянного взгляда у меня по спине пробежала дрожь. Этот парень свихнулся. Я видел такое же выражение кое у кого в тюремной больнице. Увидев раз, нельзя ошибиться — это лицо убийцы-параноика.

— Не волнуйся, Доминик, — спокойно сказал Герман. Он не повернул головы, и даже бровью не повел. Я начинал понимать, что за всем этим кроется. Паркер медленно встал, посмотрел на пистолет, словно недоумевая, как он мог оказаться в его руке, затем медленно вышел из комнаты. Я вытер носовым платком вспотевший лоб.

— Вам надо присматривать за этим парнем, — сердито буркнул я. — Не то его когда-нибудь вынесут на носилках.

— Можете обижаться только на себя, мистер Джексон, — холодею заметил Герман. — Если его не раздражать, это милейший человек. Кстати, замечу, вы чрезвычайно въедливый тип. Хотите кофе?

Я усмехнулся.

— Предпочитаю виски. Он ведь запросто мог меня убить. Не рассказывайте сказок, а лучше отберите у него оружие, пока он не наломал дров.

С отсутствующим выражением на лице Герман налил изрядную порцию виски.

— Не принимайте этого всерьез, мистер Джексон. Он очень привязан к мисс Рукс. На вашем месте я не стал бы касаться этой темы разговора.

— А что она думает на этот счет?

— Не понимаю, о чем вы?

Я сделал приличный глоток и поставил бокал на стол.

— Возможно, вы правы.

В девять вечера Паркер подал машину ко входу. Он был сдержан и холоден. Герман спустился вниз проводить нас.

— Желаю удачи, мистер Джексон. Паркер еще раз проинструктирует вас прямо на месте. Деньги я вручу вам после возвращения.

Я смотрел на темные окна, в надежде увидеть ее силуэт, и почти не обращал внимания на смысл его слов. Однако девушки нигде не было видно.

— Мы должны вернуться около двух часов ночи, — сказал Паркер, и по дрожанию его голоса я понял, насколько он напряжен. — Если мы не вернемся, ты знаешь, что делать.

— Вы вернетесь, — уверенно произнес Герман. Его нервы были в порядке. — Мистер Джексон никогда не ошибается.

Я надеялся, что удача будет со мной и на этот раз. Когда мы тронулись, я еще раз оглянулся, но, к своему огорчению, ее так и не увидел.

Глава 4

Мы сидели в машине возле четырехметрового забора, окружавшего дом Бретта. Вокруг было спокойно. Мы не видели ни забора, ни машины, ни даже друг друга, словно находились в абсолютно темном подвале.

— Все в порядке, — мягко вымолвил Паркер. — Вы знаете что делать. Когда возвратитесь, свистните мне. Я включу фонарик, чтобы вы легко обнаружили веревку.

Я вздохнул. Даже теперь я еще не принял окончательное решение. В случае неудачи я мог рассчитывать на длительное тюремное заключение. Редферн бы не упустил шанс упрятать меня всерьез и надолго. Он только и ждал промаха с моей стороны. Паркер включил миниатюрный фонарик. Неясно осветились контуры руки и головы.

— Вот шифр сейфа, — сказал он. — Его достаточно легко запомнить.

Я записал его на карточку. Полный оборот направо и еще пол-оборота назад, опять полный оборот направо и еще полоборота влево. После каждого движения необходимо делать паузу, чтобы успел сработать механизм.

— А монеты? — спросил я.

— Вы думаете только о деньгах, — проворчал он. Он был не прав, но это был неподходящий момент, чтобы снова вспоминать о Веде Рукс. — Вот держите, — он протянул мне две сотенные бумажки. — Остальное получите после дела.

Я свернул их и сунул в портсигар. Теперь самое время было врезать ему в челюсть, выбросить из машины и уехать, но я мучительно хотел увидеть еще раз Веду. Я еще помнил вкус ее губ.

— Когда вы откроете сейф, на второй полке вы увидите пудреницу. Вы не можете ошибиться, это небольшая золотая коробочка в полдюйма толщиной. Вы обязательно узнаете ее — сотни женщин пользуются точно такими же. Затем вы положите на место кинжал.

— Если бы эта девочка спала с цепью на ножке, можно было бы избежать многих неприятностей, — буркнул я. — Она тогда не смогла бы разгуливать во сне. Вам бы следовало подать ей эту мысль.

Паркер открыл дверцу и молча шагнул в темноту. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Теперь я смутно различал верхушку стены. Некоторое время мы прислушивались. Ни звука. Интересно, свободно ли бегает этот пес по территории. Мысль о его клыках заставила меня вздрогнуть.

— Готовы? — нетерпеливо спросил Паркер. — Надо успеть до восхода луны.

— Да, — сказал я, взмахнув налитой свинцом тростью. Хотел бы я сейчас держать в руках милый моему сердцу револьвер.

Паркер размотал веревку, и я взял в руки крюк. С третьей попытки он прочно зацепился за проволоку.

— Ну, пока, — попрощался я. — Слушайте меня внимательно. Я могу вернуться быстрее, чем вы думаете.

— Не сделайте глупость, Джексон, — предупредил Паркер. Я не мог видеть выражение его лица, но по шипению понял, что он говорит сквозь зубы. — Если вы не принесете пудреницу, то не получите ни цента…

— Я не мальчик. Где кинжал?

— Когда вы окажетесь на стене, я вам его передам. Только обращайтесь с ним осторожно: не стоит оставлять отпечатки ваших пальчиков на радость копам.

Мои ноги нащупали узлы на веревке, и я начал подъем. Забравшись наверх, я принялся перекусывать проволоку. Она была натянута, как струна, и я опасался, как бы невзначай не поранить себе лицо.

— Готово, — шепнул я, садясь на стену и глядя в направлении дома. Казалось, он находится очень далеко.

— Держите чехол, — прошептал Паркер. — Осторожнее!

Я спустился немного вниз, и мои пальцы нащупали продолговатый предмет.

— Все, — сказал я, засовывая кинжал в карман плаща. — Боюсь, обратный путь будет не так просто найти.

— Не трусь, — перебил меня Паркер. — В нескольких ярдах от стены тропинка. Она выведет вас прямиком к черному ходу. Надо идти обратно тем же путем и все будет отлично.

— Смотрю, вы здесь здорово все изучили, — это я говорил уже по ту сторону стены.

Я стоял в темноте, придерживаясь за стену и вслушиваясь в тишину. Не было слышно ничего, кроме стука моего сердца. Теперь уже поздно идти на попятную — надо действовать. Хотя я мог некоторое время простоять у стены, а затем сказать Паркеру, что не смог открыть сейф или меня заметили сторожа, или еще что-нибудь подобное.

Если я достану пудреницу и затем попаду в лапы сторожей, от Редферна мне не спастись. Но меня влекло вперед неуемное любопытство. Я подозревал, что вся эта история — выдумка чистейшей воды. Такой парень, как Герман, не станет выбрасывать полтора гранда, чтобы помочь женщине. Он не из того сорта людей. Пудреница или другая вещь им нужна, это ясно. Другого объяснения и быть не могло. Если эта вещь ценна для него, то она может оказаться ценной и для меня. Мне до тошноты надоел Сан-Луи-бич, надоело все вокруг, надоело вечно сидеть без гроша в кармане. Если я правильно сумею воспользоваться своим умом, то кое-что наживу на этом деле. Можно отхватить кучу денег. Игра стоит свеч! Я решил пойти туда.

Все эти размышления заняли не больше пяти-восьми секунд, а еще секундой позже я был на тропинке и направлялся прямиком к дому. На мне были туфли на каучуковой подошве, и я производил шума не больше, чем полуночный призрак. Я шел пригнувшись, с фонариком в одной руке и налитой свинцом тростью в другой, готовый ко всяким неожиданностям. Через некоторое время я очутился в тени деревьев. В глубине, слева от меня, я различил темную громаду дома. Ни огонька кругом. Казалось, с неба лилась темнота.

Я медленно пересек лужайку, все время думая о собаке. Очень опасно двигаться в темноте, да и к тому же полицейская собака не лает. Она молча хватает вас за горло, и вы оказываетесь в обществе ангелов и чертей. Мои нервы были напряжены до предела. Когда я подошел к дому, рубашка на спине стала совсем мокрой. Тропинка вывела меня к ступеням террасы. Из плана я знал: чтобы достичь служебного входа, необходимо пройти вдоль террасы, мимо ряда французских окон, подняться на несколько ступенек, пройти вдоль второй террасы и повернуть за угол. Я стоял и взирал на ступени террасы до рези в глазах. Вначале я вообще ничего не мог различить, потом вырисовывались широкие белые ступени и балюстрада террасы. Я продолжал вслушиваться и вглядываться в темноту, так как знал, едва я окажусь на открытом месте, предпринимать что-либо будет уже поздно.

Теперь, когда я был возле дома, я мог различить лучики света, выбивающиеся из одного окна, и даже расслышал звуки танцевальной музыки. Эта музыка еще больше подчеркивала мое одиночество. Я все еще не решался покинуть свое убежище, так как у меня крепло предчувствие, что не все так просто, как мне хотелось бы. И вот тут-то я и заметил сторожа. Мои глаза привыкли к темноте, да и луна показалась из-за туч. Он стоял, как каменное изваяние, вглядываясь в тьму под деревьями, а потом лениво прошелся по террасе, удаляясь от черного хода.

Надо было решаться. Он мог в любой момент вернуться обратно, но я надеялся, что этого не произойдет. Как балерина, на цыпочках, я сделал шаг к террасе. Подойдя к балюстраде, я вновь увидел сторожа. Он находился в дальнем конце террасы и вновь вглядывался в сад, словно капитан на мостике корабля. Я не стал мешкать. На цыпочках я одолел следующую часть лестницы и оказался на второй террасе, прямо над ним.

Я был уже в нескольких шагах от черного хода, когда услышал шаги. Сердце мое оборвалось, и я прижался к стене. Шаги медленно приближались ко мне.

— Ты здесь, Гарри? — послышался голос из темноты. Мне показалось, что я узнал этот голос. Он принадлежал сторожу, которого мы с Паркером видели утром у ворот. Он не мог меня заметить с такого расстояния.

— Да, — отозвался другой голос. Теперь я мог видеть сторожа. Он наклонился над балюстрадой, глядя на второго, стоящего внизу.

— Все спокойно?

— Вполне. Темно, как внутри арбуза.

— Будь начеку. Как бы сегодня что-нибудь не случилось.

— Какая муха тебя укусила, Нед? — раздраженно ответил второй сторож. — С ума ты сошел, что ли?

— Черт возьми, я сказал, чтобы ты был начеку. У меня из головы никак не идут те двое молодчиков.

— Да забудь ты о них! Заблудились люди, и всего делов. Каждый раз, когда кто-нибудь собьется с дороги и заедет сюда, у тебя разыгрывается фантазия. Брось ты все это.

— Мне они не понравились, — стоял на своем Нед. — Пока один болтал со мной, другой рассматривал все вокруг. Это меня насторожило.

— Ладно, ладно, сейчас сделаю еще круг по парку. Если найду кого-нибудь постороннего, разорву его на куски.

— Прихвати собаку. Кстати, где она?

— На цепи, но я возьму ее с собой. Увидимся здесь же через полчаса.

Я слушал их разговор, замерев, как статуя. Нед стоял спиной ко мне, уперев руки в бедра. Я медленно двинулся вдоль стены, стараясь как можно дальше удалиться от него. Еще несколько шагов — я очутился возле двери. Я пошарил рукой по ее поверхности, нащупал ручку и толкнул дверь. Она оказалась заперта. Переложив трость в другую руку, я достал ключ, который дал мне Паркер. Включить фонарь я не осмеливался. Я потихоньку нащупывал замочную скважину, все время прислушиваясь. Наконец я нашел ее и сунул туда ключ. Замок открылся с легким щелчком. Для меня он прозвучал как пистолетный выстрел. Я замер, прислушиваясь, но, кажется, никто ничего не услышал. Дверь отворилась. Я вошел внутрь помещения, запер дверь и сунул ключ в карман.

Очутившись в доме, я стал спокоен и расчетлив. Теперь собаке меня не достать, а людей я боюсь много меньше, чем собак.

Я точно знал, куда мне идти. И хотя ничего нельзя было различить в темноте, я уверенно сделал пять шагов по коридору. В конце коридора поворот направо приведет меня в кабинет Бретта. Я прислушался к звукам радио. Как раз в этот момент исполнялась какая-то шумная увертюра. Любой шум будет заглушен этой музыкой. Включив фонарик, я торопливо поднялся по лестнице. На втором этаже горел свет. Я свернул направо. Маленький холл выходил в сад, а дверь напротив — в кабинет Бретта. Справа от меня широкий коридор вел в другие помещения. Резкий крик с лестницы заставил меня вздрогнуть.

— Не смей! — кричала женщина. — Ты, хам!

«Забавы прислуги», — подумал я, вытирая пот. Девушка снова что-то прокричала, и дверь захлопнулась. Я немного подождал. Все спокойно, прислуга Бретта весело проводит время. Можно двигаться к кабинету.

Я не стал мешкать. Подойдя к двери, я нажал ручку, дверь открылась, и я очутился в кабинете. Свет фонарика помог мне быстро отыскать сейф. Он был точно на месте, указанном в плане. Если бы я не был предупрежден о сигнальном проводе, ни за что не заметил бы его. Ловкие ребята!

Перекусив сигнальный провод, я замер, прислушиваясь, в любой миг ожидая сигнала тревоги, но все было тихо. У меня отлегло от сердца. Пока все шло так, как говорил Паркер. Вытащив из кармана карточку, я еще раз повторил в уме порядок комбинации, затем внимательно изучил наружное устройство механизма замка. Фонариком я осветил цифры, набрал нужный номер и стал крутить ручку: полный оборот направо, две секунды ожидания, пол-оборота обратно, опять ожидание, полный оборот направо, снова пауза и еще полный оборот направо. Все было в точности так, как сказал Паркер. Я не ожидал ничего, но кое-что случилось: сейф открылся. Присвистнув, я направил луч фонарика в стальной склеп. На второй полке лежала маленькая золотая коробочка, восьмисантиметровый квадратик, невероятно модный, и невинный на вид. Я взял его и взвесил в руке. Что-то он был слишком тяжел для своих размеров. На пудренице не было ни кнопки, ни щели для открывания. Еще пару секунд я поигрался с этой игрушкой, потом сунул в карман. Нельзя терять времени, я исследую ее содержимое потом, когда выберусь из дома.

Я достал из кармана кинжал. Прежде чем положить футляр в сейф, я вспомнил о сторожах и собаке. И тут мой разум заработал на полную катушку.

Кинжал был единственным местом в рассказе Германа, который звучал слишком фальшиво. Я был уверен, что девушка не брала кинжал из сейфа Бретта и что пудреница не была ее собственностью. Я лично видел кинжал. Он выглядел достаточно внушительно. В античных предметах я не разбираюсь, но уж золото от бронзы отличу. Так вот, кинжал был украшен золотом. Зачем же Герману понадобилось класть в сейф Бретта такой ценный предмет, к тому же ему не принадлежащий? В чем здесь закавыка? Такую вещь очень легко проследить. Зачем они наняли меня выкрасть безделушку, а на ее место положить действительно ценную вещь, которая легко может навести полицию на Германа? В этом было что-то загадочное.

Я внимательно взглянул на футляр. Может быть, они одурачили меня и футляр пуст? Я попытался вскрыть его, но ничего не получилось. Футляр был слишком тяжелым, чтобы быть пустым. Я продолжил осмотр, и вдруг мне показалось, что он несколько толще и длиннее, чем тот, что показывал мне Герман. Я не был в этом уверен, но все же мне так показалось. Затем я услышал такое, от чего меня моментально прошиб холодный пот, а во рту пересохло: из футляра доносилось негромкое, но ритмичное тиканье. Я едва не выронил футляр.

Неудивительно, что эти проходимцы передали мне ее с такой предосторожностью. Теперь-то я знал, что это такое! Это была бомба! Они изготовили бомбу в виде футляра для кинжала, надеясь, что у меня не будет времени для внимательного его изучения. Я быстро сунул футляр в сейф.

Я понятия не имел, когда сработает эта адская машинка, но уж сейф в любом случае она разнесет на атомы. Вот почему их не пугал вопрос, что Бретт обнаружит пропажу пудреницы. Едва только он попытался бы открыть коробочку, о себе дал бы знать тринитротолуол. Это была великолепная идея, и, несомненно, она принадлежала Герману. Но когда я вспомнил о стене, через которую попал сюда, о сторожах, которые могли обнаружить у меня бомбу, сердце мое сжалось. Я закрыл сейф, повернул ручку и снова набрал шифр.

Первым моим побуждением было бежать отсюда со всех ног, пока не сработала бомба. Возможно, меня охватила паника. Вы бы на моем месте почувствовали бы то же самое. Бомба вообще паскудная штука, а самодельная — вдвойне. Я не сомневался, если Паркер ответствен за это изобретение, он давно бы унес отсюда ноги. Мне казалось, что бомба может взорваться в любую секунду.

Я метнулся к двери, резко открыл ее и нос к носу столкнулся с Недом, который как раз собрался входить. У меня всегда была репутация человека с отличной реакцией. И я раздумываю, когда дело доходит до заварухи. Мои рефлексы срабатывают быстрее, чем мозг. Я держал Неда за толстую шею, заглушая его крик. Его рефлексы отставали от моих на километр. Некоторое время он оставался словно в столбняке, позволяя душить себя. Осознав, что происходит, он сразу ухватил меня за запястья. В свою очередь я понял, что не смогу его удержать. Он был силен, как медведь. Передо мной была единственная задача — не позволить этому парню поднять крик. Он освободился от моего захвата и двинул меня кулаком, показавшимся мне чугунным. Это привело меня в ярость. Я отвесил ему два удара. Можно было подумать, что его бока были сделаны из бетона. Он уже открыл рот, но я ударил его прежде, чем он успел крикнуть. Он упал на колени, но все же исхитрился схватить меня за туловище. Мы молча упали на пол. И там мы начали драться, как два разъяренных кота. Несколько раз мне все же удалось стукнуть его головой об пол. Это позволило мне вырваться из его объятии и вскочить на ноги. Если сейчас войдет второй сторож с собакой, я пропал. Я ударил Неда в челюсть, и он, застонав, обмяк, как куль мякины. Я не обвинял его за нападение на меня: в конце концов это была его работа.

Внезапно зажегся свет, и в коридоре появился второй сторож. Я замер. Кольт сорок пятого калибра, нацеленный мне в лоб, казался больше двухсотмиллиметровой гаубицы.

— Не двигаться! — визгливым от страха голосом пискнул Гарри.

Нед со стоном поднялся на ноги.

— Черт возьми, что здесь происходит? — немного успокоясь, спросил Гарри. Это был тип с отекшей физиономией, но по всему было видно, что он здоров как бык.

Я мог думать только о бомбе.

— Присмотри за ним, Гарри, — прохрипел Нед. — Я только передохну. Я его сейчас в порошок сотру. Говорил же я тебе! Это тот самый тип.

Гарри смотрел на меня, разинув рот, но все же предусмотрительно держа палец на спусковом крючке.

— Надо вызвать копов, — рявкнул он. — Как ты, Нед?

Нед продолжал всячески поносить меня. От слов он перешел к делу. Он ударил меня раньше, чем я успел уклониться. Я отлетел метра на два, и, видимо, это спасло меня.

Бомба взорвалась!

Меня потряс грохот взрыва и ослепила яркая вспышка. Затем в коридор ворвался свежий воздух и посыпалась штукатурка. При свете фонарика я осмотрел Неда. Я понимал, что мне необходимо как можно быстрее уносить отсюда ноги, но хотелось глянуть, что со сторожами. Можно было не беспокоиться. Бедняги оказались на одной линии с траекторией дверцы сейфа. Неда я узнал по сапогам, а Гарри я вообще не обнаружил из-за рухнувшей стены. Пусть земля им будет пухом.

Я выскочил через разбитое окно на террасу. Я немного ошалел от удачи, но мой мозг работал исправно. Я обманул Германа раньше, чем он обманул меня: его бомба спасла меня. Я дошел до каменной птицы, восседавшей на террасе, забрался до места, где крылья соединялись с туловищем, и вложил пудреницу в углубление. Потом заставил себя спуститься и побежал к тому месту, где намеревался встретиться с Паркером. Ноги мои были как ватные. Пересечь лужайку казалось мне невероятно трудным делом, и я не был уверен, что добегу до конца. Луна теперь находилась прямо над головой, и парк был залит бледным светом. Можно было различить каждую травинку, каждый листок, каждый камушек. И тут я увидел кадр из фильма ужасов Хичкока: со скоростью экспресса на меня мчался волкодав.

Я испустил вопль, слышный, наверное, даже в Сан-Франциско, потом замер на месте, чтобы встретить собаку лицом к лицу. Пес приближался молча. Глаза его сверкали, а из раскрытой пасти капала слюна, которой он собирался переварить меня, после того, как перекусит мне глотку. При лунном свете я мог вволю полюбоваться каждым клыком в его пасти и уже ощущал их на своем горле. Пес остановился в десяти ярдах от меня. Я чувствовал, как ослабли мои коленки.

Секунд десять мы пялили глаза друг на друга. Я видел, как напряжены его лапы и туловище. И в это мгновение сухо прозвучал револьверный выстрел. Пес повалился на землю, разевая пасть и мелко-мелко стуча ногами. Это было похоже на чудо. Я не стал терять времени и кинулся к стене. Единым махом я взлетел на нее и мешком рухнул вниз. Паркер обхватил меня за талию и полунеся-полуволоча потащил к машине.

— Жми на всю железку! — заорал я. — Они гонятся за нами!

Я не желал, чтобы он задавал мне лишние вопросы, пока мы не отъехали на безопасное расстояние.

Он вел машину с максимально возможной скоростью. Что ни говори, этот парень отлично водил машину, так что мы не свалились с обрыва. Спидометр показывал восемьдесят миль. Мы так срезали повороты, что колеса повисали над пропастью. В конце дороги он затормозил и повернулся ко мне.

— Она у вас? — завопил он, хватая меня за руки. — Где она, ради Бога? У вас?

Я схватил его за грудь и потряс.

— Вы и ваша проклятая бомба! — в свою очередь завопил я. — Чертово отродье! Вы же едва не отправили меня на тот свет!

— Она у вас? — закричал он, размахивая кулаками.

— Бомба превратила ее в пыль, — произнес я. — Во всем виновата ваша бомба. Она разметала на кусочки сейф со всем его содержимым.

Я ударил его в подбородок в тот момент, когда он собрался броситься на меня.

Глава 5

Войдя в гостиную, я мельком увидел свое отражение в зеркале. Я был бледным, как гипсовый слепок, волосы падали на глаза, рукав пиджака разорван, а сквозь дыру в штанах просвечивало тело. Из ссадины под глазом текла кровь, а шея, в том месте, куда приложился Нед, представляла собой один большой кровоподтек. По сравнению с элегантным Паркером, которого я нес на плече, я выглядел ужасно.

Герман неподвижно сидел в кресле лицом к двери. Его огромные руки сжимали подлокотники кресла с такой силой, словно хотели превратить дерево в кашу. Лицо было жестким и холодным, как бетонная плита тротуара.

В другом кресле у камина сидела Веда Рукс. Как всегда, она держалась очень прямо. Ее взгляд ничего не выражал. Она была в белом платье без бретелей, которое держалось, скорее всего, только силой воли, либо хитроумным набором присосок. Одно из тех платьев, от которых боишься отвести взгляд, чтобы не пропустить что-нибудь интересное. Я сбросил Паркера с плеча в ближайшее кресло. Ни Герман, ни Веда не произнесли ни слова. Напряжение в гостиной нарастало.

— Мне пришлось немного пришибить Паркера, когда он кинулся на меня с кулаками, — проинформировал я. — Видимо, у него начался очередной приступ.

— Вы взяли это? — спросил Герман, не глядя на Паркера.

— Нет, — я подошел к столу, наполнил бокал виски и сел в кресло, лицом к нему. Я отлично понимал, что не должен был сюда возвращаться. Я должен был отделаться от Паркера, забрать пудреницу, когда все успокоится, и стать хозяином положения. Но игра без риска могла лишить меня Веды, а я не мог позволить себе этого, пока не отведал всех ее прелестей.

Подлокотники кресла скрипнули: так сильно их сжали. Я бросил быстрый взгляд на Веду. Теперь ее лицо потеряло напряжение, уголки губ поднялись. Я осушил бокал единым глотком, так как мне необходимо было подкрепление. Когда я отставил бокал, Паркер застонал и пошевелился. Никто не интересовался им и даже не смотрел в ту сторону. Как я понял, никто мне и слова не сказал бы, очутись он хоть в морских глубинах.

— Я не взял это, — буркнул я Герману. — И сейчас объясню почему. Вы оказались правы с самого начала: я умен и хитер. Вы и ваш приятель пытались надуть меня. Вы решили, что вдвоем вы запросто обведете вокруг пальца такого сопляка, как я. Ваша идея была неплоха, но немного недоработана. Она могла бы сработать, но не потому, что вы знали ответы на все вопросы и скрывали их от меня. Вы обратились ко мне, зная, что я сижу на мели, вы прекрасно знали, что копы только и ждут повода, чтобы упрятать меня за решетку. Но вы промахнулись, так как не знали, насколько далеко я могу пойти ради денег. Вы знали, что я был замешан в паре грязных дел, но даже это не помешало вам открыть свои карты и объяснить мне, что именно вам нужно у Бретта. Вы надеялись, что я ухвачусь за ваше предложение руками и ногами и ни о чем не буду спрашивать. Но этого не произошло, Герман.

Веда неожиданно шевельнулась. Возможно, это был сигнал тревоги, а возможно, она просто отсидела ногу. Я продолжал:

— Неужели вы подумали, что я поверю в прогулки во сне и в басню о кинжале Челлини? Я не поверил. Я твердо знал, что пудреница принадлежит Бретту, но по какой-то причине нужна вам. Мне безразлично, зачем она вам понадобилась. Мне нужны были от вас только деньги: это все, что интересовало меня. Но вы оказались недостаточно прозорливыми, чтобы догадаться. Если бы вы с самого начала сказали бы мне, что в футляре лежит бомба, я бы знал, как мне поступить, но вы этого не сказали. А когда я понял, что это бомба, это выбило меня из равновесия. Все произошло в одно мгновение. Я услышал тихое тиканье и понял, что в коробке бомба. Я только что открыл сейф. Все мои мысли теперь были заняты этим открытием. Я сунул футляр в сейф, запер его, и в этот момент вошел сторож. Я видел пудреницу, но не успел даже прикоснуться к ней. Она была там, когда я запирал сейф, но меня схватили бы, замешкайся я хоть на секунду. Сразу же появился второй сторож, и завязалась драка. И тут, на мое счастье, сработала ваша адская машинка. Дверь сейфа вырвало и сторожей убило. Я в это время валялся на полу после удара одного из них, и это меня спасло. Это была хорошая бомба, Герман. Кто бы ее ни сделал, он может гордиться своей работой. Спустя некоторое время я пришел в себя, но ни сейфа, ни пудреницы уже не существовало. Я внимательно осмотрел все вокруг, но ничего не смог обнаружить. И я побежал к машине. По дороге меня чуть не сожрала собака, но спасибо Паркеру за отличную стрельбу — он убил ее.

Я привстал и вновь наполнил бокал.

Паркер сел, держась за челюсть. В его глазах сверкало бешенство.

— Он лжет! — выпалил Паркер. — Я уверен, что он лжет!

— Будем надеяться, что лжет, — хрипло проговорил Герман.

— Поезжайте и взгляните сами на сейф и на охранников. Это убийство, Герман!

— Оставьте в покое охранников, — резко сказал Герман. — Почему вы оставили ее в сейфе, когда услышали, что идет сторож?

— Я был бы последним идиотом, если бы позволил ему застать меня возле сейфа. Судите сами, если бы меня поймали и ничего не нашли, это одно дело. У меня все-таки голова на плечах, а не кочан капусты. Я думал взять пудреницу после того, как обезврежу сторожа.

— С другой стороны, — тихо сказал Герман, — вы могли бы положить пудреницу в карман, а потом утверждать, что не брали ее.

«Неужели он думает, что я вернулся сюда с пудреницей в кармане? Он что, считает меня таким молокососом?» — подумал я.

— Что ж, вы можете обыскать меня, — предложил я.

— Неплохая идея, — Герман улыбнулся. — Обыщи его! — приказал он Паркеру.

Паркер подошел ко мне с таким видом, словно собирался разорвать на куски. Я чувствовал его горячее дыхание на своем затылке, в то время как его руки ощупывали меня. Это было неприятно, и мне все время казалось, что он меня укусит.

— Ничего, — сказал он разочарованно. — Чего можно еще ждать от этого мерзавца!

Я встал и отошел от него подальше.

— Я понимаю, ребята, отчего вы разозлились. Могу это понять. Я сделал то, о чем меня просили. Но не должен же я нести издержки из-за того, что вы хитрили.

Паркер повернулся к Герману, и его трясло от злости.

— Я говорил тебе, что не стоит связываться с этим подонком. Я тебя предупреждал, не так ли? Его репутация говорит сама за себя. Ты знал, что он слишком хитер. Смотри, в каком мы сейчас положении: даже не знаем, лжет он или говорит правду.

— Не нервничай, Доминик, — сказал Герман, глядя на меня. — Он прав, мистер Джексон. Мы не знаем, лжете вы или говорите правду. Но мы можем это узнать… — Вороненый ствол автоматического пистолета был направлен в мою грудь. Оружие казалось игрушечным в его лапе. — Не надейтесь, что я побоюсь убить вас, дружок. Никто не знает, что вы здесь. Мы можем зарыть вас в саду, и пройдут годы, прежде чем отыщут ваше тело. Так что не пытайтесь шутить.

— Я рассказал вам все, что произошло. Верить не верить — это ваше дело. То, что вы тычете под нос вашим пистолетом, не меняет дело.

— Садитесь, мистер Джексон, — сказал он тихо. — И давайте поговорим… — Он, казалось, только сейчас обнаружил присутствие Веды. — Оставьте нас, моя дорогая, нам нужно поговорить с мистером Джексоном. Вы можете нам помешать.

Она быстро вышла. Комната показалась мне пустой без нее. Я прислушивался к звуку ее шагов по лестнице, но тут услышал нечто совсем другое: свист кулака над ухом. Здесь меня не спасла даже моя хваленая реакция: из глаз посыпались искры и я провалился в темноту.

Перед тем, как Паркер меня уложил, стрелки моих часов показывали 21.30, а когда я взглянул на них снова, была полночь. Паркер брызгал мне в лицо водой. Я тряхнул головой и уставился на часы, как пьяный. Голова разламывалась от боли. Но больше всего меня позабавило то, что я был привязан к креслу. Герман наблюдал за мной, стоя у камина, а Паркер склонился надо мной с кувшином воды в руке. На его лице было написано злобное торжество.

— Теперь, мистер Джексон, — ласково сказал Герман, — поговорим о пудренице. Сразу скажете правду, или придется вас немножко помучить?

— Желательно, конечно, помучить, но ничего нового насчет пудреницы мне неизвестно, братец.

— Лживость вашего рассказа очевидна, — твердо сказал Герман. — Даже ребенок не поверит в то, что вы могли оставить пудреницу в сейфе, если вам удалось открыть его. Вы ее взяли, это несомненно. Возможно, вы могли бы спрятать ее в кабинете, если опасались встречи со сторожем. Но никогда не оставили бы ее в сейфе.

Конечно, он был прав, но доказательств у толстяка не было никаких, и я усмехнулся.

— Я оставил ее в сейфе. Меня испугала бомба, о которой я понятия не имел.

— Что ж, придется кое-что сделать, чтобы изменить версию вашего рассказа.

Я внимательно наблюдал за его приближением. Теперь вы понимаете, что я имел в виду, когда говорил, что в таких делах не стоит связываться с женщинами. Глядя на его толстую рожу, я понимал, что поступил как последний идиот, вернувшись сюда. Я должен был предвидеть, к каким последствиям все это может привести. Затем я вспомнил Веду, ее белое платье без бретелей и сказал себе, что, возможно, я не был таким уж идиотом.

Герман глыбой возвышался надо мной, и его глаза блестели, как мокрые камни мостовой.

— Вы скажете, что сделали с пудреницей, или это придется выколачивать из вас?

— Я рассмотрел все, как следует. Пудреница превратилась всего лишь в щепотку пыли.

Я попытался освободить руки, но узлы были завязаны на совесть.

Толстые пальцы сжали мою шею.

— Вам лучше сказать правду, мистер Джексон, — шепнул он мне на ухо. — Где пудреница?

Я бросил взгляд на Паркера, стоявшего возле камина. Он наблюдал за развитием событий со злорадной улыбкой на лице.

— Мне нечего сказать тебе, старина, — повторил я, ожидая, когда же он сдавит мою многострадальную шею. Ждать долго не пришлось. В висках билась кровь, в ушах звенело, а перед глазами поплыли разноцветные круги.

— Так где же пудреница, мистер Джексон? — откуда-то издалека донесся голос Германа.

Я ничего не ответил, и он еще сильнее сжал мою шею. Нет ничего хуже, когда вас душат. Наступил полный провал сознания…

Я очнулся от того, что в лицо вновь брызгали водой. В глазах прояснилось. Рядышком стоял Герман и тяжело дышал.

— Вы глупы, мистер Джексон, очень, очень глупы. Скажете где пудреница, я отдам вам деньги и вы сможете спокойно уехать. Где пудреница?

Я дернулся, пытаясь вырваться из его рук, но толстые пальцы цепко сжимали мое горло. После нескольких секунд безуспешного сопротивления, я вновь потерял сознание.

Когда я снова открыл глаза, часы над камином показывали тридцать пять минут первого. В комнате было тихо и спокойно. От настольной лампы лился мягкий, расслабляющий свет. Не поворачивая головы, я осмотрел комнату.

Под лампой с толстой сигарой во рту сидел Паркер, читая книгу. К моему большому удивлению, оказывается, он умел читать. На столе, возле его локтя, лежала кожаная дубинка с набалдашником. Германа в комнате не было. Я ничем не выдал, что пришел в себя. У меня сложилось впечатление, что, обнаружив это, теперь уже Паркер примется обрабатывать меня. Шея моя болела, словно на нее обрушился небоскреб. Кровь все еще шла у меня из носа. Я чувствовал себя свежим и бодрым, как десятидневный труп. Услышав, как скрипнула дверь, я притворился мертвым и, закрыв глаза, застыл, как манекен в витрине.

Я узнал ее запах, когда она прошла мимо меня. Веда подошла к Паркеру.

— Тебе здесь нечего делать, — резко бросил он. — Что тебе нужно? Давным-давно пора спать.

— Он что-нибудь сказал?

— Еще нет, но скажет. Будь уверена!

Он утверждал это слишком уверенно. Слишком!

— Он до сих пор без сознания?

— Не знаю, да это меня и не интересует. Иди спать.

Опять ее шаги направились в мою сторону. Она переодела белое платье и снова была в желтых брюках. Я взглянул на нее: она была бледна, а глаза лихорадочно блестели. На мгновение наши взгляды встретились, и она тут же отвернулась.

— Он все еще без сознания, — соврала она Паркеру. — И выглядит неважно.

— Он еще и на половину не выглядит так, как будет выглядеть, когда вернется Корнелиус. Убирайся! Тебе здесь не место!

— Где Герман?

— Поехал к дому Бретта, чтобы узнать, не обнаружилось ли что-нибудь.

— Но что там может обнаружиться? Ведь там полно полиции.

— Это не мое дело! Иди спать. — Голос Паркера звучал раздраженно. — Я не хочу тебя видеть здесь.

— Ты не сердишься на меня, Доминик?

Я очень медленно повернул голову, чтобы видеть ее. Она стояла перед ним, касаясь рукой дубинки, и не сводила с него глаз. У меня заболели глаза.

— Нет, не сержусь, — ответил он. — Иди спать. Тебе здесь нечего делать.

— Ты думаешь, он спрятал ее?

Паркер сжал кулаки.

— В том-то и дело, что не знаю! Вот тут у него преимущество. Все пропало, рухнули все планы и мы так ничего и не узнаем, — он в отчаянии постучал кулаком по столу. — Напрасно Корнелиус доверился этому негодяю.

— Да, — теперь она держала дубинку в руках. — Но Корнелиус может и не попасть в дом Бретта, не так ли? Не понимаю, зачем он уехал?

— Я ему говорил об этом. Но он и слушать ничего не желает. Если он ничего не выяснит, то убьет Джексона. Я не сомневаюсь в этом.

Она отступила на шаг назад и посмотрела на ноги Паркера.

— А это что такое?

Это был обычный спокойный вопрос. Он одурачил Паркера и почти одурачил меня. Паркер наклонился, чтобы посмотреть. Его затылок был отличной мишенью. Она ударила изо всех сил, и Паркер повалился на пол, даже не охнув.

Веда отступила назад, уронила дубинку и закрыла лицо руками.

— Мне нравится ваша манера отвлекать внимание.

Веда быстро повернулась и посмотрела на меня.

— Мне ведь ничего другого не оставалось, правда? Я ведь не могла больше позволить мучить тебя.

— Это очень справедливо. А что, если ты меня освободишь?

Она подошла к столику и разыскала нож.

— Моя машина ждет, — сказала Веда, сноровисто разрезая веревку. — Если бы я только знала, куда мне ехать.

— Ты хочешь сказать, что уедешь со мной?

— А что мне еще остается делать? — нетерпеливо произнесла она. — Если Корнелиус застанет меня здесь после всего того, что я здесь натворила, легко представить, что он со мной сделает.

Я отбросил последний кусок веревки и встал, пошатываясь. Шея ужасно болела, и я непроизвольно погладил ее.

— Как только я тебя увидел, сразу понял, что мы будем действовать сообща. — Я доковылял до стола и налил себе полный бокал виски. Пить было болезненно, но потом сразу полегчало. — Мы поговорим, как только выберемся отсюда. Но не могу же я уйти в таком виде. Где Паркер держит свою одежду?

— Наверху. Кстати, а с ним все будет в порядке?

— Вне всякого сомнения. Правда, поваляется еще часика два. Подожди меня, я ненадолго.

Я подошел к Паркеру, вытащил револьвер и сунул его в карман.

Переодевание заняло несколько минут. Костюм пришелся в самый раз, лишь пиджак немного жал в плечах. Я разыскал белый шелковый шарф и обмотал им шею, чтобы не было заметно кровоподтеков. Голова и шея по-прежнему болели, но чувствовал я себя гораздо лучше. Бегом я спустился по лестнице и вошел в гостиную. Она ждала меня. Я мельком взглянул на Паркера. Он не придет в себя еще несколько часов, это ясно.

— Я готов, — сказал я с улыбкой.

— Куда мы поедем?

— В Санта-Медину. Это неподалеку. Когда мы узнаем друг друга поближе, подробнее обсудим наши дела. Ты возьмешь с собой что-нибудь?

— Мой чемодан уже в машине.

— Похоже, что ты заранее приготовилась.

— Да. Как только уехал Корнелиус, я решила, что поступлю именно так.

Сердце мое забилось сильнее.

— Не знаю, что и думать. Почему это ты решила уехать со мной?

Она промолчала, не взглянув на меня.

— Тогда в путь, — сказал я, когда понял, что ответа не будет.

— Поцелуй меня, — прошептала она.

Ну, этого-то хотел и я. Когда она прильнула ко мне, я весь задрожал от возбуждения.

— Теперь двинулись, — сказала она, и мы направились к выходу. Открыв дверь, мы остановились как вкопанные. На первой ступеньке стоял Герман. Он был поражен не меньше нашего. Я выхватил оружие первым.

— Руки! — приказал я.

Герман поднял руки. Его маленькие глазки внимательно следили за мной и Ведой, но лицо было спокойным. В машине сидел Макс. Он удивленно смотрел на меня и весь трясся от страха.

— Вылезай, — скомандовал я ему. — У Германа в правом кармане пистолет. Забери его.

Макс безропотно вышел из машины, обошел толстяка и вытащил из кармана пистолет.

— Возьми оружие у Макса, — попросил я Веду.

Она подошла к Максу и взяла у него пистолет.

— Глупышка, — проговорил Герман, — ты еще пожалеешь об этом.

— Заткнись, — рявкнул он. — Она едет со мной.

— Ну что ж, удача на этот раз улыбнулась вам, мистер Джексон, — сказал он хладнокровно. — Я разыщу вас и тебя, Веда. — Он казался очень спокойным и уверенным в себе. — Я разыщу вас, можете быть в этом уверены.

— Идите и разделите компанию с Паркером. Одному ему скучно. И давайте сюда ваш перстень, в настоящий момент я нуждаюсь в наличных.

Он посмотрел на перстень, потом на меня.

— Если он вам нужен, возьмите, — и он сложил свою громадную лапу в кулак.

— Вы забыли, что на этот раз револьвер у меня. А диктует условия всегда тот, у кого оружие.

— Но не в таком положении, как вы, мистер Джексон.

— Дайте-ка мне его, старина.

Он не двигался, и я чувствовал на себе взгляд Веды. Если я оставлю бриллиант у этой обезьяны, я здорово проиграю в ее глазах. Тем более, что я отчаянно нуждался в деньгах. Но подходить к нему я не собирался. У меня не будет ни единого шанса вырваться, если его пальцы вновь сомкнутся на моем горле.

— Мне очень жаль, Герман, — тем более, что это было недалеко от истины. — Но мне ужасно нужен этот перстень. Если я его не получу, придется попортить ваши ноги. Даю вам три секунды.

Он посмотрел на меня, потом его рот искривился. Это был первый признак ярости, замеченный мной за все время. Он понял, что я не шучу.

— Что ж, возьмите его, мистер Джексон, — сказал он, снимая перстень с пальца и бросая его мне. — Это сделает нашу встречу еще более тяжелой для вас.

Я поднял перстень и положил в карман. Смешно, но только теперь, когда он был у меня, я понял, что с самого начала мечтал заполучить его. С того самого момента, когда он пришел ко мне в контору.

Оставив его стоящим на лестнице, мы двинулись в путь. Веда вела машину. Я сидел с револьвером в руке и следил за Германом, пока он не скрылся за поворотом. У меня было такое чувство, что следующая наша встреча принесет мне мало радости.

Глава 6

Ни один турист не посещает Санта-Медину, а миллионеры избегают ее, как зачумленную. После того, как вы увидите Сан-Луи-бич, Санта-Медина действительно выглядит зачумленным местом.

Единственное, что процветает в этом деревянном городишке, так это игорный притон Мака Кейзи, где рано или поздно любой мошенник из любого уголка Штатов остается без штанов. Кейзи — известная личность на всем тихоокеанском побережье Штатов. Говорят, что если бы не Кейзи, то Санта-Медины давно бы уже не существовало. Правда, существует и прямо противоположное мнение — чем скорее Кейзи выберется отсюда и оставит Санта-Медину в покое, тем для города будет лучше.

В городе процветают все виды игр, какие только существуют на свете.

Я знаю Кейзи очень давно. Имел с ним дело много лет назад, когда у него еще не было денег. Но уже в те дни он жил на доходы от азартных игр. В стране не было парня хитрее, но у него была подмоченная репутация. Говорили, что он обирает новичков. Он всегда был не в ладах с законом, и, когда я познакомился с ним, его преследовали за мокрое дело в порту Сан-Франциско. Там произошло политическое убийство, и копы разыскивали высокого парня, а проще говоря, им нужен был козел отпущения. Они схватили Кейзи и готовы были его повесить, когда к удивлению свидетелей на суде выступил я. Я доказал, что Кейзи не стрелял, потому что я — и я поклялся в этом — все время был с ним. Конечно, он не был со мной, но я был возмущен, почему это копы хотят повесить первого же попавшегося им в лапы человека.

Мое заявление произвело впечатление на суд присяжных. Дело закончилось быстро, но тем не менее нам пришлось срочно покинуть город. Копы обязательно расквитались бы с нами, но не успели.

Кейзи был настроен очень серьезно. Он сказал, что никогда не забудет того, что я сделал. И не забыл. Когда бы я ни появлялся в его доме, к моим услугам было предоставлено все. Он оплачивал даже мои карточные долги. Это смущало меня, и я старался не очень часто обременять его совесть. Последний раз я видел его полгода назад.

Для того, чтобы разузнать все подробности о пудренице и для чего она так понадобилась Герману, я решил укрыться у Кейзи. Там я буду в безопасности, да и Веда тоже. Если Герман попытается выкинуть какой-нибудь трюк, он быстро поймет, что на моей стороне не только Кейзи, но и весь город.

Я рассказал Веде о Кейзи, пока она вела машину по извилистой дороге.

— Отлично, — произнесла она из полумрака. Я мог различить лишь силуэт ее головы и тлеющий огонек сигареты. — Но сейчас мне не хочется разговаривать. Нужно подумать. Ты не возражаешь, если мы помолчим. Ведь мы еще успеем наговориться, не так ли, милый?

Мне осталось только согласиться. Через некоторое время мы были на месте.

— Это и есть игорный салон Кейзи? — удивленно спросила она.

Я помог ей выйти из машины, и мы направились к дому. Неоновая реклама занимала площадь в двадцать четыре квадратных фута, заливая все вокруг слепящим светом.

— Сейчас я познакомлю тебя с Маком, — сказал я.

Швейцар у двери испытующе осмотрел нас и приложил руку к форменной фуражке. Ему платили за то, чтобы он с первого взгляда определял, кого можно пропускать, кого нет.

— Босс здесь? — поинтересовался я.

— В конторе.

Я взял Веду за руку, мы пересекли вестибюль, прошли через бар в коридор, который вел в апартаменты Кейзи. Здесь пахло табаком и спиртным. Роскошь не била в глаза, но все выглядело вполне прилично. Здесь были удовольствия на все вкусы, от сговорчивой блондинки до партнера в покер. Фирма Кейзи могла удовлетворить любые людские пороки. Единственная причина, почему полиция до сих пор не прикрыла его заведение, состояла в том, что и шеф полиции частенько наведывался сюда. Кейзи умел угодить ему.

Парень с профилем Байрона в белом костюме и васильком в бутоньерке вышел из комнаты и направился в нашу сторону. Он посмотрел на Веду взглядом диснеевского Бемби, и выражение ее лица заставило меня рассмеяться.

Я провел Веду в бар, предназначенный исключительно для друзей Кейзи. Здесь было полно мужчин и табачного дыма. — Джо, телохранитель Кейзи, приземистый тип со зверской рожей, с угрожающим видом повернулся в нашу сторону, но, узнав, расплылся в улыбке.

— Салют, старина! — рявкнул он. — Откуда ты взялся? Ты не показывался у нас уже несколько месяцев.

— Кейзи на месте?

Он указал глазами на дверь в глубине салона.

— Заходи, он как раз свободен.

Все мужчины как по команде прекратили разговоры и в упор уставились на Веду. Я их за это не винил. Думаю, если бы ей вздумалось пройти по кладбищу, мертвецы встали бы из могил, чтобы полюбоваться на ее походку. Но я расправил плечи и сделал свирепое выражение лица, чтобы дать понять — фривольные мысли в отношении ее неуместны. Она прошла мимо парней, словно это были кусты в палисаднике.

Кейзи сидел за письменным столом с бутылкой виски в руке и сигаретой в зубах. Он был без пиджака, галстук сбился набок, воротничок рубашки расстегнут.

— Флойд! — он вскочил на ноги. — Вот так встреча! Как поживаешь, старина?

Мы сердечно обнялись.

— Позволь представить тебе мисс Рукс, — сказал я, улыбаясь. — Веда, это Мак Кейзи. Я тебе о нем рассказывал.

Веда подошла ближе, внимательно и холодно разглядывая Мака.

— Рад познакомиться с вами, — несколько смущенно улыбнулся Кейзи. — Присаживайтесь. Не хотите ли стаканчик виски?

Веда присела на краешек кресла. Кажется, она сразу сразила Кейзи. Он суетливо застегнул рубашку и поправил галстук.

— Прошу прощения, я не ждал гостей.

— Да брось ты все это, Мак, Веда свой парень. Ты поймешь это, когда поближе познакомишься.

Кейзи сконфуженно улыбнулся, и по всему было видно, что она произвела на него впечатление.

— О'кей! Как дела, Флойд? Хочешь выпить?

Пока он наполнял бокалы, Веда внимательно рассматривала его. Кейзи был невысок, коренаст, с мощной волосатой грудью, лет пятидесяти.

— Где ты пропадал все это время, Флойд? Я очень давно не видел тебя. Что случилось?

— Масса разнообразных неприятностей, — я взял бокал, протянутый мне Кейзи. — Не смог договориться с двумя парнями. Хочу укрыться у тебя на время.

— Копы? — Кейзи вновь глянул на Веду, словно она притягивала его взгляд.

Я покачал головой.

— Нет, это не копы. Полиция может появиться позднее.

— Двое парней? Гм… Так мне позаботиться о них? Бог мой, Флойд, зачем тебе скрываться? Джо с удовольствием разрешит все твои проблемы, ты же ведь знаешь.

— Знаешь, Мак, у меня с этими парнями что-то вроде семейного скандала. Я подумаю о твоем предложении в свое время, пока же еще рано. Мы с Ведой хотим побыть у тебя несколько дней. Ты сможешь приютить нас?

Кейзи провел рукой по волосам.

— Конечно, могу. Устроишься в моем отеле, если не возражаешь. Надежная защита, отличная выпивка, отличные постели. Тебе там понравится. Это тебя устраивает?

Я покачал головой.

— Мне надо что-нибудь попроще, где бы я мог побыть один.

Мак вновь глянул на Веду и улыбнулся.

— Конечно, я должен был сам догадаться. Наверху дома есть мансарда. Сейчас там пара ребят, но они уйдут. Как насчет этого?

Я знал об этой мансарде и надеялся, что именно это он мне и предложит.

— Отлично!

Кажется, он обрадовался, что может что-то сделать для меня. Кейзи позвал Джо.

— Все в порядке, — обратился я к Веде. — Это как раз то, что нам нужно.

Веда не ответила. Она вновь превратилась в статую. Тем не менее она внимательно наблюдала за мной.

Вошел Джо.

— Выстави из мансарды этих юнцов, Джо, — приказал Кейзи. — Да прибери там. Отныне там будет обитать Флойд.

Джо с любопытством взглянул на меня, но не задал ни одного вопроса.

— Как прикажете, босс, — коротко сказал он и вышел.

— Что еще я могу сделать для тебя? — спросил Кейзи.

Я вытащил перстень Германа и подбросил его на ладони.

— Я хочу получить немного денег, Мак.

Он взял перстень, внимательно осмотрел бриллиант и нахмурил брови.

— Красивый камень.

— Да, но я отнял его у одного типа.

Кейзи резко взглянул на меня.

— Не волнуйся, Мак, копы здесь ни при чем. Я одолжил его у парня, доставившего мне неприятности. К копам он не пойдет.

Лицо Кейзи прояснилось.

— О'кей, сколько ты хочешь?

— Его цена четыре-пять грандов. Меня устроят три.

— Наличными?

— Да.

Он подошел к открытому сейфу, вытащил оттуда пачку банкнот и перебросил ее мне.

— Здесь тысяча. Хватит на первое время. Остальные получишь в любой момент.

Я сунул деньги в карман.

— Ты настоящий друг, Мак.

— Ерунда, — он посмотрел на Веду. — Однажды он спас мне жизнь. Это отличный парень, уверяю вас! Не верьте никаким сплетням про него.

— Я и не верю, — ответила Веда.

Кейзи снова наполнил бокалы.

— Насчет этих двух парней, — спохватился он. — Ты уверен, что не хочешь, чтобы я ими занялся?

Я покачал головой.

— Пока не надо. Один из них твердый орешек.

— Я как раз и люблю твердые орешки, — сказал Мак, и это было действительно так.

Джо просунул голову в дверь.

— Путь свободен. Я уже отнес туда ваши вещи, мисс, — он улыбнулся Веде.

Она поблагодарила его. Несмотря на ее невозмутимость, я заметил, что она ошеломлена вниманием, которое нам здесь оказали.

— Тогда вперед, — Кейзи поднялся. — Я тоже поднимусь с вами.

Я положил руку ему на плечо, заставляя сесть на место.

— Увидимся завтра, Мак. Нам надо о многом потолковать. А сейчас я должен уладить кое-какие дела с маленькой брюнеткой.

Джо фыркнул в кулак, а Кейзи удивленно уставился на меня.

— Как же я мог забыть, у меня же назначена встреча, — сымпровизировал он. — Увидимся завтра.

— Вот и хорошо, — я взял Веду за руку. — Пойдем.

Открыв дверь, я пропустил Веду в бар. Подойдя к двери, я оглянулся. Кейзи все еще пребывал с разинутым от удивления ртом. Я подмигнул ему.

— Спасибо, Мак.

Все парни, вновь прекратив разговоры, уставились на нас. Они смотрели на Веду с таким видом, будто она шла обнаженная. Бармен протяжно и тоскливо вздохнул. Я метнул в его сторону угрожающий взгляд, и он заткнулся.

Мы поднялись в лифте на последний этаж. Негр с дружеской улыбкой открыл дверь мансарды. Показав, где находится бар, он ушел.

Мансарда была уютным любовным гнездышком, которое Кейзи когда-то приготовил для себя. Хотя он весьма любил женский пол, но его интерес никогда не длился больше двух часов. Он постоянно был занят мыслями о новых способах добычи денег, что интересовало его куда больше, чем любовные прелести. Впоследствии он купил местный отель и жил теперь там в окружении вечно пьяных игроков. Мансардой пользовались его друзья, и она редко пустовала. Она состояла из большой гостиной, спальни, ванной, кухни и небольшого сада и была обставлена лучшей мебелью, которая только нашлась в Лос-Анджелесе.

Заложив руки за спину и наклонив голову, Веда некоторое время изучала наше жилище.

— Тебе нравится? — Поинтересовался я.

Она медленно повернулась на каблуках и посмотрела мне в лицо.

— Куда ты дел пудреницу?

— Присядь, — в первую очередь я отправился за выпивкой. — Прежде чем говорить о пудренице, мы поговорим о тебе. Какую роль ты играешь в этом спектакле?

Она села, поджав под себя свои прелестные ножки, и в упор посмотрела на меня.

— Я хочу знать, где пудреница.

— Не все сразу. — Я приготовил два виски с содовой и подошел к ней. — Начнем сначала. Кто ты? Как ты оказалась замешанной в этом деле?

Она взяла выпивку, осмотрела бокал и вымолвила:

— Мне нужны были деньги.

Я сел лицом к ней, осушил половину коктейля и поставил бокал на столик. Заметив там же пачку сигарет, я вытащил две и одну предложил Веде.

— Как ты познакомилась с Германом?

— Он мой импресарио.

Я внимательно смотрел на нее.

— Он сообщил мне, что ты занимаешься стриптизом. Это действительно так?

— Да.

— Знаешь, не заставляй вытаскивать из тебя все клещами. Я хочу знать о тебе все, с тех пор, как ты помнишь себя.

Она отпила глоток и в свою очередь принялась рассматривать меня. У нее была привычка смотреть из-под ресниц. Глаза ее не были видны, ты только чувствовал взгляд.

— Почему я должна рассказывать о себе?

— А почему бы и нет?

Ее взгляд перешел с моего лица на стены. В глазах появилось задумчивое и отрешенное выражение. И она заговорила.

Ее отец был фермером. У него была небольшая ферма в Оклахоме. Семья была большой: мать, пятеро братьев и четверо сестер. Сколько она себя помнит, они жили в нужде. Как ни старался отец поставить хозяйство на ноги, ему это не удавалось. Когда Веде исполнилось пятнадцать лет, отца нашли возле лужи. Напившись до поросячьего визга, он упал лицом вниз в лужу и захлебнулся. У него не хватило сил даже отползти в сторону. После этого несчастного случая семья распалась. Веда устроилась в придорожный ресторан и вкалывала там день и ночь.

И все это время она мечтала о карьере актрисы и грезила поездкой в Голливуд. Она была уверена, что получит там работу и станет звездой экрана. Как-то она поделилась своими планами с одним водителем, и тот сказал, что ей действительно надо попробовать. Такой красивой девушке, да еще с такой фигурой самое место в Голливуде. Сначала она не поверила, но он убедил ее, что это не шутка. Конечно, сказал он, ее согласие должно сопровождаться небольшой церемонией, а после он даст ей денег. На лице ее было выражение какой-то дикости, и это смущало водителя. О чем она думает, эта девчонка? Они договорились встретиться ночью в сарае. Конечно, он ее обманул. Но год спустя она все же попала в Голливуд. Путешествие заняло три недели. Она ехала на попутных машинах и расплачивалась натурой, то есть своим телом, как это делают все проститутки на дорогах.

Вскоре она нашла место в одном шикарном кафе, расположенном напротив киностудии. После нескольких знакомств с работниками студии, ей удалось познакомиться с одним из наименее известных директоров. Он согласился на кинопробу, взамен уик-энда в кемпинге, и был достаточно честен, чтобы сказать — она не фотогенична, несмотря на свою красоту. Он показал ей пленку, и у нее хватило благоразумия согласиться с ним. Так как директор обещал ей роль, он чувствовал определенную неловкость. И он познакомил ее с Германом. Он сказал, что Герман устраивает представления со стриптизом. Имеется группа девушек, которых приглашают на мужские вечеринки. Платят достаточно хорошо: по пятьсот долларов за ночь. Все, что им приходится делать, так это принять ванну из шампанского, или искупаться в аквариуме с вином, потанцевать на столе, или еще что-либо в таком же духе. А уж два приглашения в неделю она будет получать непременно.

Герман подписал с ней контракт, и она проработала у него год или около того. Веда быстро освоилась на новой работе, и количество приглашений непрерывно росло. Она зарабатывала кучу денег, с такой же легкостью их спускала, так что в нужном количестве их никогда не имела. И тогда Герман сделал ей одно предложение.

Рассказывая все это, она не переставая смотрела на стену, словно рассказывала ей. Дойдя до предложения Германа, она встала, чтобы закурить сигарету, затем продолжала:

— Он сказал, что устроит мне представление в Сан-Луи-бич, у Линдснея Бретта. Я и думать не могла о чем-то плохом, так как привыкла ездить в другие города и бывать в домах разных людей. И всегда все было в порядке. Но здесь он сказал, что я могу заработать очень много денег, если смогу узнать комбинацию сейфа, наличие сигнализации и все такое прочее. Я вначале подумала, что он шутит. Никогда прежде он не говорил ни о чем подобном. Он пообещал тысячу долларов за информацию, в которой нуждался. Я сказала, что подумаю над его предложением.

Веда прошлась по гостиной, держа руки в карманах. У нее была такая фигура, которая могла свести с ума любого мужчину.

— Я обещала ему, что сделаю это, — она остановилась, посмотрела на меня и вновь принялась ходить. — Все сошло гладко. Бретт открыл сейф, чтобы показать друзьям бриллиант, который недавно приобрел. Карточку с шифром он достал из бумажника. Было совсем нетрудно снять копию: в тот вечер он жутко напился. Я спросила его о сигнализации, и он сам объяснил мне принцип ее работы. Он гордился ею и своими сторожами. Тогда же мне удалось снять слепок с ключа от черного хода. Я сработала отлично, так как хозяин и все гости были пьяны, как ирландцы в день Святого Патрика.

— Так ты не прогуливалась во сне?

Веда рассмеялась. Однако это был жесткий и безрадостный смех.

— Это одна из немногих вещей, которых я не делаю.

— И что же случилось потом?

Я сообщила Герману, что узнала комбинацию шифра, все о сигнализации, и даже имею слепок ключа от черного хода. Он был доволен до тех пор, пока я не заявила о своих требованиях. — Она поджала губы, вспоминая неприятную сцену. — Он не очень обрадовался, когда я потребовала взять меня в долю. Только при этом условии я обещала сообщить всю информацию.

Теперь я слушал с особым вниманием.

— И как же он поступил?

— Разумеется, согласился, но далеко не сразу.

— И что же он рассказал?

— Он сообщил мне, зачем ему эта пудреница и насколько она ценна, и как обратить ее в деньги. Моя доля составляла ровно треть от всей суммы.

— Так зачем им была нужна пудреница? — небрежно спросил я. Пожалуй, слишком небрежно.

— Ты знаешь, где она? — тут же перешла она в наступление.

— Но ты же уже все слышала. Нечего беспокоиться о пудренице. Заканчивай рассказ. Зачем она ему нужна?

— А зачем я убежала от Германа? — Веда холодно смотрела на меня, но в ее глазах застыла тревога.

— Ты же не хотела, чтобы он замучил меня, — нашелся я. — Неужели не помнишь?

Она рассмеялась, но на этот раз веселее.

— Угадывай дальше.

— Ты понимала, что Герман в любом случае не выплатит тебе твою долю, и отдавала себе отчет, что за человек Паркер. Понимала, что, заполучив пудреницу, они запросто могут свернуть твою хорошенькую шейку. А затем отправят в бассейн, головой вперед.

В ее голубых глазах зрела какая-то мысль.

— Продолжай.

— Ты нашла также, что половина больше трети, и когда появился я, ты сказала себе, что я как раз тот парень, который может это сделать. И когда я вернулся и понес чепуху о взорванной пудренице, ты оказалась достаточно прозорливой, чтобы раскусить мое вранье и сделать ставку на меня.

— Я продаю тебе эти сведения, и они будут стоить половину того, что ты получишь от Бретта, если он захочет их купить.

Я встал и зевнул.

— Ну что же, малышка, пора спать. На сегодня мы уже достаточно наговорились. Пора и преклонить наши утомленные головы.

Беспокойство и сомнения мелькнули в ее глазах.

— Тебе не нужны мои сведения? — удивилась она.

— Я подумаю, — ответил я, беря ее за ручку и подталкивая в направлении спальни. — Может, я обтяпаю дельце и без твоей помощи.

— Нет, не сможешь, — выпалила она, вырываясь. — И не надейся! Для того, кто ничего не знает, пудреница ничего не стоит.

— Это ты так говоришь, — я уселся на постель. — А у меня котелок варит. Недаром я был сыщиком. Мое дело — искать. Ты удивишься, насколько хорошо я это делаю.

Веда посмотрела на меня. От злости у нее на щеках выступили два красных пятна. Теперь ее нельзя было назвать спокойной.

— Я хочу половину… — начала она снова, когда я повлек ее к кровати.

— Не кричи на меня, любимая, — прошептал я нежно. — Кто же разговаривает ночью о делах. Ночью нужно веселиться…

— Не рассчитывай, что ты получишь это от меня, — сквозь зубы прошипела она, пытаясь ослабить мою хватку. Но не только в ее пальчиках была сталь.

— Оставь меня! — яростно крикнула она. — Я буду кричать!

— Давай, моя крошка, — я куснул ее за ухо. — Можешь орать сколько захочешь. Что значит крик в этом доме. Здесь всегда кто-то орет. Это составляет часть пейзажа. Подумают, что это любовный крик.

— Ради Бога, оставь меня! — при этом она чувствительно врезала кулаком в мою настрадавшуюся шею, и в ответ я отвесил ей полновесную оплеуху, так что она отлетела на противоположную сторону кровати. Я был далеко не в том настроении: за эти двадцать четыре часа мне сделали немало гадостей, и я мог позволить себе быть жестоким. Пришло время выпустить когти.

— Ну и ну! — сказал я, наклоняясь над ней. — Неплохой удар. Покуражилась немного, моя прелесть. Надеюсь, ты получишь удовольствие.

— Грубое животное! — завопила она. Побарахтавшись, она изловчилась и вновь довольно прилично двинула меня ногой. Затем заорала и попыталась укусить, но без особого успеха. Затем ее руки скользнули на мою шею, и она прижалась ко мне так крепко, словно боялась потерять. Ее губы оказались возле моих, а глаза блестели, как звезды.

Я же говорил — женщины любопытные существа.

Глава 7

Резкий телефонный звонок заставил меня сесть на кровати. Маленький кролик рядом со мной навострил ушки.

— Это еще не пожар, — успокоил я ее. — Просто звонит телефон. Ты испугалась?

Веда ущипнула меня.

— Не так сильно, как ты надеялся, — ответила она и, поскольку телефон находился с ее стороны, потянулась за трубкой.

Я положил руку на ее прелестную грудь.

— Я сам его возьму, лежи.

Мне нужно было опереться на нее, чтобы добраться до трубки, что я и сделал.

— У тебя манеры, как у свиньи, — прошипела она. — Хотя такое сравнение может обидеть свинью.

— В детстве мне довелось иметь дело с очень-очень старыми дамами, — я улыбнулся свирепым голубым глазкам и поднял трубку.

— Спустись вниз, Флойд. Крышка прыгает так, что может сорваться с чайника. Но я попридержу ее до твоего прихода.

— Какая крышка, черт возьми? — переспросил я. — И не кричи так, Мак, мои нервы не стальные канаты.

Он виртуозно выругался. В подобных филологических изысканиях он был большой мастер. В сравнении с ним в этом вопросе я чувствовал себя неоперившимся юнцом.

— Ничего твоим нервам не сделается, — прорычал он. — Быстрее спускайся вниз, и если в твоих штанах муравьи, вытряхни их как следует. Даю тебе пять минут, — он бросил трубку.

Я осторожно положил трубку на рычаги, провел рукой по волосам и посмотрел на маленькое бледное личико, наполовину зарывшееся в подушку. Большинство женщин после такой ночи выглядели бы немного поблекшими, но не Веда. Она, слава Богу, выглядела как никогда аппетитной.

— Привет, — сказал я, — ты меня помнишь?

— Еще бы я тебя забыла, ведь ты занимаешься тем, что расплескиваешь мою жизнь, как молоко из чашки, толстяк.

— Прекрасная смерть, — ответствовал я, вскакивая с кровати, потягиваясь и сладко зевая. Потом схватился за бутылку. — Хочешь промочить горло?

— Нет, спасибо, — она подняла голову. — Кто это звонил?

— Кейзи. Он попросил меня спуститься и побыстрее. Хочешь, я принесу тебе кофе?

— Что ему нужно? — поинтересовалась она.

— Он не сказал. Возможно, почувствовал себя одиноко. — Среди хаоса на ночном столике я разыскал свои часы. Было 11.30 утра. — Ого! Мы проспали все утро. Сейчас уже почти полдень.

— А чем еще можно заниматься по утрам? — спросила она, сворачиваясь калачиком под одеялом.

Я еще раз глотнул из бутылки, прежде чем пойти под душ. Через десять минут я уже входил в кабинет Кейзи. Чувствовал я себя неплохо, но нервы были напряжены. Что же касается моей шеи, то у меня было чувство, что над ней поработал мясник со своим секачом.

Кейзи стоял у окна, зажав в зубах сигару. В глазах его застыло угрюмое выражение. Маленький человек приятной наружности сидел на краешке стула и улыбался своей шляпе, лежащей у него на коленях. Все в нем было тщательно ухожено: волосы, одежда, гладко выбритая кожа щек, и даже туфли. Но самой ухоженной и приятной была улыбка.

— Что-то ты не торопишься, — проворчал Кейзи, когда я вошел. — Знакомься, это О'Риден, начальник полиции.

Я невольно отпрянул, но О'Риден вскочил и кинулся ко мне с протянутой для пожатия рукой.

— Рад познакомиться с вами, мистер Джексон, — улыбнулся он. — Рад, очень рад! — Даже пожатие его ладони было тщательно продумано. Обычно шефы полиции встречают меня несколько иначе, так что такое вступление меня порядком удивило.

— Счастлив познакомиться с вами, — я высвободил руку и для большей надежности спрятал ее в карман.

Кейзи отошел от окна и сел за письменный стол.

— Садись куда-нибудь, Флойд, — он почесал нос, словно не зная с чего начать. Затем недовольно посмотрел на О'Ридена. — Расскажи ему, — буркнул он.

О'Риден улыбнулся, глядя куда-то в сторону.

— Этой ночью на Океан-авеню случилась маленькая неприятность, — он, казалось, больше беседовал со своей шляпой, но я не упускал ни слова. — Сегодня утром мне позвонили из отдела по расследованию убийств в Сан-Луи-бич и попросили помочь. Имела место попытка ограбления сейфа, при этом были убиты два охранника. Все это произошло на вилле Линдснея Бретта.

— В чем дело? — спросил я у Кейзи. — Подписка на венок или что-то другое?

— О'Риден — мой старый добрый друг, — Кейзи взглянул на О'Ридена так, словно собирался съесть его. — Он беспокоится о моих делах. Это часть его работы.

О'Риден продолжал улыбаться, но улыбка стала не такой безмятежной.

— Я делаю, что могу, — объяснил он своей шляпе. Затем на случай, если его не так поняли, добавил: — То немногое, что я могу, я делаю.

Я выбрал себе кресло, погрузился в него и закурил. Такой тип шефа полиции мне явно по вкусу.

— И то, что он делает для меня, — мрачно продолжил Кейзи, — он сделает и для тебя. Верно, О'Риден?

О'Риден продолжал улыбаться, как китайский болванчик.

— Поэтому я и здесь, мистер Джексон. Видите ли, лейтенант Редферн… вы знаете лейтенанта Редферна?

Я утвердительно кивнул.

— Ага… — О'Риден покачал головой. — Он звонил мне. Видите ли, он считает, что вы причастны к этому ограблению.

Я едва не подпрыгнул до потолка. Я знал, что Редферн умен, но не до такой же степени! Наверняка, его навел на меня Герман.

— Почему именно я? — спросил я после некоторого замешательства.

— Охранники Бретта вели журнал, — объяснил О'Риден виноватым голосом. — Это были очень наблюдательные ребята. Получается, что вы и еще один человек подъезжали утром к дому Бретта… по крайней мере достаточно полное ваше описание попало в журнал. Редферн сказал, что узнал вас по галстуку. Он утверждает, что вы единственный известный ему человек, на галстуке которого изображены две лошадиные головы.

— Да, но не у меня одного может быть такой галстук, — возразил я.

— Да, но остальная часть описания убедит суд присяжных. Эти сторожа были отставными полицейскими, так что описание вполне профессиональное.

Я посмотрел на Кейзи.

— Ты там был вчера утром? — требовательно спросил он.

— Кажется, — нехотя ответил я.

Улыбка О'Ридена сразу потускнела.

— Бретт пользуется огромным влиянием, — сказал он. — Он вернулся сегодня утром и поднял страшный шум.

— К черту Бретта, — отрезал Кейзи. — Теперь слушай. Джексон прибыл сюда прошлой ночью. Он прибыл в половине восьмого и до двух ночи играл в покер. Играл со мной, Джо… и с тобой, О'Риден.

Улыбка сползла с лица О'Ридена.

— Я не думаю, что он играл со мной, — сказал он голосом тихим, как ходьба на цыпочках. — Дело в том, что я плохо играю в покер.

— Это видно по твоей игре. Флойд выиграл у тебя пятьдесят долларов.

Я стряхнул пепел на ковер. Чертовски приятно было узнать, что я играл в покер с начальником полиции. Чертовски приятно и успокаивающе.

— Речь идет об убийстве, — жалобно сказал О'Риден. — Редферн может стереть меня в порошок. Ты же знаешь, я всегда прихожу на помощь, если это нужно, но мне не поздоровится, если узнают, что я играю здесь в покер.

Кейзи прикусил сигару. Ярость и презрение светились в его глазах.

— Вы, я и Джо играли здесь в покер с мистером Джексоном с восьми часов до двух ночи, — жестко сказал он. — За что, по-твоему, я плачу тебе? Я не позволю этому чертову Редферну бросить камень в моего друга. Он сам побоится уколоться о гарпун. Таково наше показание, и запомни это. А теперь убирайся к черту! Деньги я перешлю в твой банк!

О'Риден больше не улыбался. Побледнев, он поднялся и надел шляпу.

— Я посмотрю, что можно сделать…

— Будет лучше, если ты сделаешь все так, как я сказал, — голос Кейзи напоминал звук механической пилы.

Мы смотрели на О'Ридена, когда он шел к двери, едва передвигая ноги. Когда дверь за ним закрылась, Кейзи со злостью сплюнул в медную пепельницу.

— Я плачу этому мерзавцу сто долларов в неделю, чтобы все было в порядке. И каждый раз, когда требуется его помощь, он дрейфит.

— Отличная работа, Мак, — сказал я, улыбаясь. — Я и не знал, что город принадлежит тебе. Ты меня вытащил из истории более паршивой, чем та, из которой я вытащил тебя. Так что мы квиты.

— Еще бы! — лицо его просияло. — Но когда ты меня вытаскивал из той истории, ты меня совсем не знал, так что я этого никогда не забуду.

Я выбросил окурок и прикурил новую сигарету.

— Не мне тебе советовать, но если у тебя есть что рассказать, так сейчас самое время, — сказал Кейзи.

Я не колебался. Кейзи я доверял, как самому себе, а он мог оказать мне существенную помощь. Итак, карты на стол!

— Я был там прошлой ночью. Это дурацкая история и будет лучше, если ты ее узнаешь.

Я ввел его в курс дела, начиная с того момента, когда Герман сделал мне предложение, и кончая нашим с Ведой отъездом из Сан-Луи-бич.

Он сидел, курил, и его брови все больше и больше хмурились по мере моего рассказа. Даже мне сейчас эта история начала казаться насквозь фальшивой, как улыбка О'Ридена.

— Ну вот, — подытожил я. — Думай что хочешь, но я чувствую запах больших денег во всей этой истории и хочу найти конец веревочки.

— Сумасшедшая история, но будь внимателен — Бретт еще тот тип. Играя с ним, будь осторожен. Я займусь Германом и Паркером, если хочешь.

— Пока не надо. Ты все равно ничего не сможешь сделать. И я тоже, поскольку у меня пока нет этой пудреницы. Девушка наверху говорит, что знает, как с ней обращаться, — я в раздумье покачал головой. — Не знаю, на что и решиться, Мак. Она для меня сфинкс.

— Это твоя забота. Ты всегда умел ладить с женщинами. Что я еще могу сделать?

Я улыбнулся, глядя на него.

— Я возвращаюсь в Сан-Луи-бич. Нужно забрать одежду, а заодно взглянуть на Редферна. О'Риден играл в покер?

— Разумеется! Ты же слышал, что я ему сказал. Редферн подпрыгнет до потолка, но не сможет разбить твое алиби.

— Прекрасно. Я скоро вернусь. Ты сможешь дать мне машину?

Кейзи кивнул.

— Теперь об этой девчонке. Ей лучше побыть здесь до моего возвращения. Я не хочу, чтобы она висела у меня на хвосте. Ты можешь приставить к ней какого-нибудь парня, чтобы он за ней присмотрел?

— Это сделает Джо. Ему все равно нечего делать, — Кейзи распорядился, чтобы позвали Джо.

Вскоре появился Джо.

— Мисс Рукс остается наверху до возвращения мистера Джексона, — сказал Кейзи. — Ты присмотришь за малышкой.

Джо издал неясный звук, и в глазах его появилось тоскливое выражение, но он привык выполнять все приказания своего босса.

— О'кей… — промямлил он.

— И гляди за ней внимательнее, старик. Она хитрее, чем ворох гремучих змей. Стоит ей только щелкнуть пальцем, как тут же находится парень, готовый для нее на все.

— Если она щелкнет мне, я тоже щелкну, — сказал Джо, холодно улыбаясь.

— Пойду скажу ей словечко перед отъездом. Машина готова?

— Будь уверен, она будет ждать тебя через пять минут.

В голубой пижаме и красных туфлях без задников Веда рассматривала панораму Санта-Медины из сада на крыше.

— Сейчас принесут кофе. Я уезжаю ненадолго, а ты останешься здесь до моего возвращения.

— Может быть, — она задумчиво посмотрела в сторону Сан-Луи-бич. — Я подумаю.

— Ты останешься здесь, если только не захочешь спрыгнуть с крыши.

Она быстро повернулась ко мне.

— Как тебя понимать?

В дверь постучали, и на пороге появился все тот же негр с подносом. Он принес кофе и булочки. Поставив все на стол, он сообщил, что сегодня прекрасная погода, и ушел.

Я налил ей кофе и намазал булочку маслом.

— Я не хочу, чтобы ты снова влипла в какую-нибудь историю, поэтому запру здесь для надежности.

— Ты не сделаешь этого! — ее глаза вспыхнули. — Не кажется ли тебе, что ты слишком много себе позволяешь?

— Понимаю, но ничего другого не остается. Если ты уедешь и случайно попадешь в лапы к Паркеру, как ты думаешь, что он с тобой сотворит? Подумай это своей маленькой головкой, которая тебе так дорога. Так что лучше тебе остаться здесь.

— Где пудреница? — опять спросила она.

— Об этом мы поговорим в следующий раз, — ответил я и допил кофе. — Сейчас у меня совсем другие заботы.

Веда задумчиво изучала меня.

— Если бы не я, ты бы давно уже лежал в сырой земле, — промолвила она. — Почему ты такой неблагодарный?

— В другой раз, — я взял шляпу. — Теперь мы будем вместе довольно длительное время. Только не волнуйся. Если тебе чего-нибудь захочется, позвони по телефону. Джо позаботится о тебе. Но не пытайся фокусничать с ним, у него каменное сердце.

Я пошел к двери. Она бросилась на меня как тигрица, пытаясь вырвать ключ.

— А ну-ка, крошка, — сказал я, сгребая ее в охапку и неся к кровати. Пока я ее нес, она колотила по шляпе кулаками.

— Оставь меня, я тебя ненавижу, грязная скотина!

Я бросил ее на кровать, наклонился и стал разжимать пальцы, сжимавшие ключ.

— Без драки ты не можешь, — прошипел я, вырывая ключ. — Теперь жди меня, — я пошел к двери, но подсвечник и ваза, пущенные мне вслед, заставили перейти на бег. Я быстро закрыл дверь на ключ, в то время как она колотила по ней кулаками. Эпитеты, которыми она меня награждала, заставили бы покраснеть даже водителя такси. Джо с удовольствием прислушивался.

— Она уже щелкнула пальцами? — спросил он. — Ну и работенка мне предстоит. Если она и меня попробует так обозвать, уж я пощипаю ей перышки.

— Неплохая мысль, — сказал я, вручая ему ключ. — Давай ей все, что она попросит, кроме револьвера и яда. Идет?

Он положил ключ в карман и вздохнул.

— Хорошо. Постарайтесь приехать как можно скорее.

Я спустился в контору Кейзи. Сухощавый, хрупкий с виду парень с профилем Байрона стоял, прислонясь к стене, с васильком в бутоньерке, и изучал Кейзи, словно видел его в первый раз.

— Это Лу Фаррел, Флойд, — представил мне его Кейзи. — Он займется твоими неприятностями, если они вдруг появятся. Он умеет водить машину.

Лу вновь посмотрел на меня глазами Бемби. Я сделал усилие, чтобы скрыть неприязнь.

— Большое спасибо, — быстро проговорил я. — Но не могу ли я со своими неприятностями справиться сам? Все, что мне нужно, так это машина.

— И все же лучше его взять. С дубинкой в руках он может оказаться очень полезным.

«С коробкой пудры он был бы еще полезнее», — подумал я, но вслух ничего не сказал. Мне не хотелось огорчать Кейзи и заставлять плакать Лу.

— Отлично, но я предпочитаю летать на своих крыльях. Не огорчайтесь, — сказал я Лу.

— Все в порядке, дорогой, — улыбнулся Лу, нюхая цветок.

Кейзи усмехнулся.

— Если бы ты знал, насколько обманчива внешность Лу.

— Это верно, — ответил я и вышел.

Большой «кадиллак», черный и блестящий, ждал меня у входа. Швейцар, открывший мне дверь, гордо улыбнулся, заметив выражение моего лица.

— Босс приказал приготовить для вас эту машину.

Мне понадобилось немногим больше получаса, чтобы этот красавец доставил меня домой. У меня была маленькая квартирка в наименее престижном районе Сан-Луи-бич. Квартирка была достаточно удобна и уютна. Мебель несколько старовата, но вполне приличная. А миссис Бакстер, у которой я снимал квартиру, была не хуже любой другой домовладелицы.

Закрытая машина стояла напротив моей квартиры. Я остановил «кадиллак» рядом со своим подъездом, взглянул на чужую машину и улыбнулся. За рулем сидел тип, читая спортивный журнал, и слово «коп» было написано на его физиономии. Я медленно вышел, давая возможность полицейскому внимательно рассмотреть меня, и поднялся по ступенькам. Отперев дверь, я вошел в прихожую. Полицейские приняли достаточно мер предосторожности, чтобы не оставить следов своего пребывания, но нетрудно было догадаться, что они основательно прочесали мою квартиру. Убедившись, что моя последняя бутылка виски не конфискована, я принялся собирать вещи. В тот момент, когда я закрывал последний чемодан, на лестнице раздались шаги и послышался властный стук в дверь. Сказав «войдите», я продолжил свое занятие. Старший инспектор Редферн и полицейский в штатском Саммерс величественно зашли и закрыли за собой дверь, уставясь на меня, как голодные коты. У Редферна была неплохая внешность. Это был человек среднего роста, широкоплечий, тщательно выбритый, с острыми, как буравчики, глазами. Две заботливо причесанные пряди белых волос выбивались из-под шляпы. Одет он был в коричневый костюм, сшитый у хорошего портного, и лакированные туфли. Это был серьезный полицейский, знающий все хитрости и тайны своего ремесла и немного уставший от честности, несмотря на сильное давление группы политиканов, держащих город в своих руках. Человек жесткий, твердый и опасный, если становиться на его пути. Я был для него хуже нарыва в ухе.

— Хэлло, — жизнерадостно приветствовал я их. — Вы, как всегда, вовремя. Я как раз собрался уходить.

Редферн не выносил лишних слов. Он предпочитал сразу брать быка за рога.

— Вчера утром вы были у дома Линдснея Бретта? — тоном утверждения спросил он. Его голос был спокоен. Он никогда не кричал, но мог сделать голос таким въедливым, что это действовало хуже всякого крика.

— Ну да, — ответил я, присоединяя чемодан к груде вещей, — а в чем дело?

Саммерс многозначительно откашлялся. Это был высокий, мускулистый, с жестким взглядом коп, на среднем пальце левой руки он носил внушительный перстень. Перстень приходился как раз кстати, когда он бил по зубам подозреваемому. Подобным перстнем можно было нанести довольно серьезную рану, он же в любой момент мог сказать, что забыл его снять.

— Почему вы поехали туда? — спросил Редферн.

— Я собирался навестить своего друга Кейзи. Вы знаете, кто такой Кейзи?

— Знаю. Он проживает в месте, не имеющем ничего общего с Океан-авеню.

— Совершенно верно. Я ожидал автобус, когда вдруг какой-то незнакомый парень предложил подвезти меня. Я объяснил ему, как проехать в Санта-Медину, однако он был слишком самоуверен, чтобы прислушаться к моим советам. Он свернул не туда, а я не стал вмешиваться и предоставил ему самому выкручиваться из создавшегося положения. Он вступил в пререкания со сторожем, а тот довольно ехидно отвечал ему. Затем я растолковал парню, что к чему, и мы поехали дальше. Вот и все.

— Послушай, ты, грязная свинья!.. — начал было Саммерс, но Редферн сделал ему предостерегающий жест.

— Я сам этим займусь, — сказал Редферн, изучая меня. — А кто был этот парень?

— Понятия не имею. Я не спросил его имени. Он довез меня до Санта-Медины, и мы распрощались.

Редферн прошелся по комнате.

— Где вы были прошлой ночью? — спросил он, быстро повернувшись.

— У Кейзи.

— Придумайте что-нибудь поубедительнее, Джексон. Вы были в доме Бретта.

— Зачем говорить то, во что вы и сами не верите, — я сунул бутылку виски в карман и оглянулся вокруг, чтобы ничего не забыть. — Я играл в покер у Кейзи. Спросите его самого. Там был и ваш приятель, шеф полиции О'Риден. Я выиграл у него пятьдесят долларов.

— О'Риден? — Редферн внимательно посмотрел на меня.

— Он самый. Прекрасный полицейский. Все время улыбается.

Саммерс заиграл мускулами. Я видел, что он делает отчаянные усилия, чтобы сдержаться и не двинуть меня перстнем.

— О'Риден играл с вами прошлой ночью? До которого часа длилась партия?

— С половины восьмого до двух ночи, — не задумываясь, ответил я.

Наступила продолжительная пауза. Редферн пожал плечами. Вид у него был усталый и немного печальный.

— Что ж, Джексон, это выводит вас из игры. Можете ехать, — он сунул руки в карманы брюк. Только глаза выдавали то унижение, которое он испытывал. — Куда вы уезжаете?

— Я отвез к Кейзи одну девчонку, и мы немного поживем у него. Проведу там медовый месяц. Приезжайте как-нибудь навестить меня, старина.

— Пойдем, — приказал Редферн Саммерсу, и они двинулись к дверям.

— А может, я все же врежу этому мерзавцу? — спросил Саммерс.

— Я же сказал, пошли, — проворчал Редферн, и они вышли. Саммерс все же замешкался у двери. У него был вид тигра, у которого утащили обед.

— Однажды я все же выдам тебе все, что ты заслужил, грязный ловкач! — прошипел он. — Как-нибудь ты получишь неплохой подарок.

— Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, — улыбнулся я. — Начинайте сразу и увидите, что из этого получится.

— Ты идешь или нет? — крикнул Редферн.

Саммерс бросил на меня дикий взгляд, и лицо его подергивалось от ярости.

Я дал им время уйти подальше, потом спустился вниз и расплатился с хозяйкой. Я сказал миссис Бакстер, что уезжаю, и выскочил, прежде чем она успела меня обнять, а может, швырнуть бутылкой.

Пристроив багаж на заднем сиденье «кадиллака», я поехал в контору. Судя по количеству девушек, которые улыбались мне, я мог бы провести неплохой вечер, не будь так занят. Я сказал себе, что в другой раз я возьму у Кейзи его машину и приеду сюда, когда у меня будет свободное время.

Целая орава сорванцов собралась и закружилась вокруг машины, едва я остановился. Я выбрал того, кто мне показался побойчее и посообразительнее, и показал монету в 15 центов.

— А ну-ка, боец, помешай этим сорванцам теребить мою машину и получишь плату за работу. — Парнишка согласился и остался присматривать за машиной с хитрым и угрожающим видом. Он выглядел настолько свирепо, что я не знал, хватит ли у меня смелости попросить машину обратно.

Когда я отпирал двери своей конторы, на столе зазвонил телефон. Я распахнул дверь ударом ноги и взял трубку, но телефон уже перестал звонить.

Это меня не взволновало. Никто не интересовался мной неделями. Должно быть, ошиблись номером. Я быстро опустошил ящики стола и сунул в карман револьвер, бросил пустую бутылку из-под виски в корзину, запер ящики и присел в кресло. Мне было жаль покидать эту контору. Квартира Кейзи была хорошо обставлена, но это было не мое жилище, и в этом заключалась огромная разница. Вздохнув, я собрался уходить, когда телефон зазвонил снова. Некоторое время я колебался, не зная, как поступить, но потом все же снял трубку.

— Это мистер Джексон? — спросил приятный женский голос.

Я чуть помедлил, прежде чем утвердительно ответить на ее вопрос. Вот уже несколько месяцев никто не называл меня по телефону мистером. Это меня приятно взволновало.

— Что вам угодно?

— Вы можете не отходить от аппарата? — у нее был удивительно красивый, музыкальный голос. — С вами желает поговорить мистер Бретт.

Я крепче сжал трубку.

— Мистер… кто?

— Мистер Линдсней Бретт, — послышался щелчок, затем она сказала: — Говорите, мистер Бретт, мистер Джексон у телефона.

Чистый приятный голос сказал:

— Джексон?

Это было уже привычно. Последние месяцы выражение «Джексон» применяли полицейские, особенно обозленный Редферн.

— Мистер Джексон, — ответил я.

— Я хочу поговорить с вами, Джексон. Приезжайте ко мне на Океан-авеню. Я буду ждать вас в течение часа.

Я взглянул на стену. Там висел рекламный плакат, изображающий девушку в купальном костюме с револьвером в руке. Она улыбалась, и я подмигнул ей, только она не ответила.

— Я не приеду, мистер Бретт, — обрадовал я его.

— Что? Что такое? — Его крики могли напугать секретаря или людей, на него работающих, но только не меня. Я не был ни тем, ни другим и мне нечего было его бояться.

— Не ждите меня, — я старался быть вежливым. — Я не приеду.

Установилось молчание, и можно было почувствовать, как трубка постепенно леденеет, или это было только мое воображение.

— Я хочу с вами поговорить, — в его голосе прозвучали нотки, заставившие меня насторожиться. Что же делать? Пожалуй, лучше все же с ним встретиться. Так я узнаю его карты, или он вдруг подскажет что-либо насчет пудреницы.

— Если это так важно для вас, то не лучше ли приехать ко мне? — предложил я. — Через час я покидаю Сан-Луи-бич, и вряд ли вернусь когда-либо сюда в обозримом будущем.

— Не уезжайте, пока я к вам не приеду, — в его голосе на сей раз прозвучали человеческие нотки.

— Через час я уеду, — предупредил я и повесил трубку.

Глава 8

Я спустился вниз, вышел на улицу, расплатился с рыцарем, сторожившим мою машину, и отвел ее в соседний гараж. После этого снова вскарабкался на шестой этаж. Я еще только переводил дыхание после подъема, когда услышал шаги. Чтобы добраться до этой дыры из Океан-авеню, нужно было дьявольски поторопиться. Я ждал, что Бретт войдет в мою контору, задыхаясь от сердцебиения, но ничего подобного не произошло. Он выглядел так, словно много времени отдавал занятиям спортом, так что подъем на шестой этаж был для него пустяком. Он мог взобраться пешком на Монблан, и у него оставалось бы еще достаточно дыхания, чтобы просвистеть веселую песенку. Он не постучал и отнесся с пренебрежением к другим знакам вежливости. Он обрушился на меня, как ураган. Он, должно быть, был не менее шести футов двух дюймов ростом и состоял, казалось, сплошь из одних мускулов. На вид ему можно было дать лет тридцать или около того. Очевидно, рекламных миллионеров рисовали с него. Я понял, почему за ним так бегают женщины. В нем чувствовалось превосходство, и вы вряд ли захотели бы с ним ссориться. У него был острый, проницательный и живой взгляд. Создавалось впечатление, что его не так-то легко обвести вокруг пальца.

— Это вы Флойд Джексон? — рявкнул он, бросив шляпу на стол.

— Думаю, да, — ответил я. — Мистер Бретт, как я полагаю?

Он не счел нужным ответить и обвел взглядом контору, одарив каждую деталь обстановки пренебрежительной улыбкой.

— Вчера вечером вы взорвали мой сейф, убив при этом двух охранников, — продолжал он, сверкнув глазами.

— Я? — вытащив сигарету, я закурил. — И для чего это мне было нужно, интересно знать? Вы меня удивляете. В противовес этому я обвиняю вас в том, что на прошлой неделе вы лишили девственности мою покойную бабушку. Есть ли у вас алиби?

Бретт придвинул кресло к столу и уселся в него.

— Не воображайте, что ваше алиби безупречно. Я все знаю об О'Ридене. Это негодяй. Вы не играли в покер прошлой ночью, а были у меня.

Он говорил так убедительно, что даже я склонен был ему поверить.

— Редферн, кажется, другого мнения, — заметил я. Чувствовалось, что у него возникло желание поспорить. Он вынул сигару, откусил кончик и, закурив, пустил струю дыма в мою сторону.

— Меня не интересует, что думает этот чертов Редферн. И мне наплевать на начальника полиции. Я хочу получить назад кинжал. Поэтому я и приехал сюда.

Вот зачем ты здесь! Я сразу навострил уши.

— О каком кинжале идет речь, мистер Бретт?

— Ладно, Джексон, не разыгрывайте здесь передо мной идиота. Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Вы украли из моего сейфа кинжал работы Челлини, и вы должны его вернуть. Это деловое предложение. Полиция ничего не будет знать.

Дрожь пробежала у меня по спине, и я с трудом сдержал волнение. Я понимал, что нужно действовать крайне осторожно. Я мог вытащить и самый несчастливый билет и самый выигрышный. Все зависит от того, как я сыграю своими картами.

— А почему бы полиции не узнать об этом? — осторожно спросил я.

— Потому, что она ничего не может, а я могу все. Мне наплевать на охранников, мне наплевать, сядете вы в тюрьму или нет. Единственное, что меня интересует, так это получить обратно мой кинжал, и я его получу. И не пытайтесь меня надуть. Вот мое предложение: вы приносите мне кинжал сегодня и я плачу вам двадцать шесть тысяч долларов. Если же вы не принесете его до десяти вечера, я сделаю нечто такое, чему вы сильно удивитесь.

— Что же это такое, мистер Бретт?

— Я сломаю О'Ридена, — ответил он холодно. — На это потребуется немного времени и денег. И когда это произойдет, посмотрим, сколько будет стоить ваше алиби. Я отправлю вас на электрический стул, даже если для этого придется подкупить судью и все жюри присяжных. — Он наклонился вперед и ударил по столу ладонью. — Вы увидите, что не так просто играть со мной. У меня большая власть. Мне нужен кинжал, Джексон!

— О каком кинжале идет речь? — тихо спросил я.

Он долго смотрел на меня, и я уже подумал, что последует новый взрыв ярости, но на этот раз все обошлось, хотя ситуация была взрывоопасной.

— О кинжале Челлини, — сказал он голосом, которым можно было колоть орехи. — Если они еще не рассказали вам его историю, то сейчас вы ее узнаете. Челлини было поручено изготовить два кинжала для кардинала Джакобаччи. Один из них до сих пор хранится в галерее Уфицци, другой же исчез на века. Без сомнения, он был украден. Несколько месяцев назад он был выставлен на одном из аукционов, и я приобрел его. Это очень редкая и дорогая вещь. Я официально сообщил о своем приобретении и разослал описание кинжала во все музеи и крупным коллекционерам, чтобы никто не смог продать его без моего ведома. Вы можете попытаться продать хотя бы «Мону Лизу» какому-нибудь коллекционеру, но из этого ничего не выйдет. Я даже не могу предположить, кто втравил вас в это дело, хотя у меня и нет пока неопровержимых доказательств. Есть один бесчестный коллекционер, который может купить эту вещь, невзирая на риск. Коллекционеры — странные люди, Джексон. Если вещь достаточно редкая, они жаждут заполучить ее любой ценой. Даже если потом ее придется хранить за семью замками и никому не показывать. Я уверен в одном — именно вы украли кинжал и заплатил вам этот коллекционер. Вы побывали утром возле моего дома, да и к тому же ваш счет в банке, где еще совсем недавно ничего не было, значительно возрос.

— Как вам удалось проверить мой банковский счет? — поинтересовался я.

Он холодно улыбнулся.

— Банк принадлежит мне, Джексон, так что сами понимаете, нет никакого труда узнать о вашем вкладе.

— Я начинаю думать, что мне нужно сменить банк.

Бретт встал.

— Я сделал вам деловое предложение: ни расспросов, ни неприятностей. Двадцать пять тысяч или, если до двадцати двух кинжал не будет у меня, пеняйте на себя.

— Допустим, я найду кинжал и принесу его вам. Какова гарантия, что там не будет Редферна?

— Мое слово, — сухо сказал он.

Мы молча смотрели друг на друга.

— О'кей, — я пожал плечами. — Если так, то я надеюсь на свою удачу.

Бретт достал бумажник и бросил на стол визитную карточку.

— Здесь номер моего телефона. Как только кинжал будет у вас, позвоните мне. Я предупрежу сторожа, чтобы вас впустили в дом.

Я сунул карточку в карман.

— Может быть, я и нанесу вам визит. Но особенно не обольщайтесь.

— Я уверен, что еще увижу вас, — мрачно сказал он и направился к двери.

— А что еще пропало из вашего сейфа? — с любопытством спросил я. — Еще что-нибудь ценное?

Я наблюдал за ним, не зная, что может произойти в следующий момент: прыгает он на меня или уйдет. Судя по поведению Паркера, Германа и Веды, он мог сделать либо то, либо другое. Но он лишь хмуро поглядел на меня.

— Что вы имеете в виду?

Я не хотел упоминать о пудренице, иначе это было бы признанием того, что я был в его доме. Я лишь намекнул:

— Кроме кинжала в сейфе не было больше ничего ценного для вас, мистер Бретт?

Удивление ясно читалось на его лице. Это не было притворством, он в самом деле был удивлен.

— Что вам, собственно, нужно?

Мне нужно было не потерять почву под ногами.

— Да это я просто так, не придавайте значения моим словам. Знаете, мало спал в последнее время.

Бретт бросил на меня суровый взгляд и вышел. Я ждал до тех пор, пока шаги его не затихли на лестнице. Потом вытащил из кармана бутылку, налил полный бокал и выпил до дна. Мальчишки на улице вопили и дрались. Мимо дома со страшным шумом проехала машина. Мышь выскочила из норки и насмешливо посмотрела на меня. Девушка на плакате продолжала улыбаться, казалось, ее забавляла ситуация, в которую я попал.

— Да, смешно, — сказал я ей. — Очень смешно. Но ведь не ты попала в переделку, а я, так что можешь скалить зубы сколько угодно.

Я поднял ноги, заботливо разместил их на столе и попытался систематизировать все известные мне факты. Итак, в конце концов на сцене вновь появляется кинжал. Никто не порицает Джексона, но для детектива Шерлока Второго это непростительно. Значит, первая версия была верной и рассказ толстяка смахивает на правду. Может, эта женщина-загадка действительно ходила во сне и украла кинжал, оставив пудреницу в сейфе. Может быть, этот толстый боров именно потому и хотел вернуть пудреницу, чтобы Бретт не определил, что это именно Веда украла кинжал. Ведь теперь совершенно ясно — пудреница не представляет для Бретта никакой ценности. Что-то здесь не так. Не будет ли лучше обменять мою тупую башку на бутылку виски? Только найдется ли кто-нибудь, чтобы пойти на такой обмен. Я перевел глаза с мисс Бикини на телефон и потер потный лоб. У меня было такое чувство, что Бретт не шутил, обещая стереть меня в порошок. Если он сломает О'Ридена, я пропал. Он был достаточно богатым и влиятельным, чтобы убедить этого вечно улыбающегося полицейского. Придвинув к себе телефон, я набрал номер и принялся терпеливо ждать. Голос «мелодичный», как катящаяся по лестнице железная бочка, ударил мне в уши.

— Справочная Голливуда.

— Соедините меня с Эдом Райаном.

После долгого ожидания сердитый голос Эда спросил:

— Кто у телефона?

— Это Флойд Джексон, Эд. Как дела?

— Очень плохо, — убежденно сказал он. — Не беспокой меня сейчас, позвони на следующей неделе, когда я буду в отпуске.

— Мне позарез нужна информация, — твердо сказал я.

— У меня совершенно нет времени, я по горло загружен работой. Собрать бы всех приятелей да бросить под поезд, тогда никто не мешал бы работать.

— Интересная мысль. Как поживает твоя жена, Эд?

— Плохо, как всегда. Но при чем здесь моя жена? — в голосе Эда прозвучали нотки беспокойства.

— А как дела у той рыженькой блондинки, с которой я видел тебя на скачках в прошлый четверг?

Наступило болезненное молчание.

— Это шантаж, Джексон, но ведь ты не из тех, кто занимается подобными делами?

— Мне нужны кое-какие сведения, Эд, — сказал я мягко.

— Так почему же ты сразу об этом не сказал! Ты же знаешь, я всегда с радостью помогаю своим друзьям. Так что ты хочешь узнать, дорогой?

Мы с мисс Бикини обменялись взглядами.

— Что ты знаешь о торговце живым товаром, который называет себя Корнелиус Герман?

— Немного. Его бюро находится на бульваре Вожирар. Оно принадлежит ему лет пять-шесть. Это достаточно ловкий импресарио. Он содержит ватагу женщин, исполняющих стриптиз, и достаточно хорошо зарабатывает. Последний год у него были неприятности с «Лигой Матерей в защиту морали», но такие, как он, всегда выкручиваются из неприятностей.

Я нахмурился. Решительно ничего нового. Ничего, что бы мне уже не было известно.

— А другими делишками он не занимается?

— Насколько я знаю — нет. Он зарабатывает кучу денег на своих девочках и буквально их пасет.

— А ты случайно не слышал о девочке по имени Веда Рукс?

— Еще бы! — в голосе его прозвучали восторженные нотки. — Это одна из самых способных листопадниц Германа. Я как-то по случаю имел возможность видеть, как она скидывает с себя барахло. Замечательный спектакль!

Это тоже ничего не дало.

— А ты случайно не знаешь, есть ли у Германа дружок, собирающий древности?

— Древности? Женщин определенного возраста?

— Да нет же, кретин! Антиквариат! Столики, безделушки и прочую дребедень.

— Как тебе сказать… Он довольно близок с Домиником Бойдом, который имеет туго набитую мошну и дом на Биверли-Хиллз. Возможно, он и собирает антиквариат.

Я навострил уши.

— Высокий светлый шатен с прилизанными волосами и лошадиным лицом.

— Может быть. Он носит комичные костюмы петушиной расцветки и выглядит немного по-бабьи.

— Точно! — Теперь я был весь внимание. — Кто он, Эд?

— Я не знаю, откуда он взялся. Он появился здесь лет пять назад. Один знакомый парень сказал мне, что он один из баронов северной династии. Нажил миллионы на самогоне во времена сухого закона. Очень опасный и коварный тип, насколько я в курсе. Тот же парень говорил мне, что Бойд временно находился на излечении в психиатрической лечебнице. Но я не очень-то верю в это.

Некоторое время я размышлял над полученной информацией.

— Спасибо, Эд. Извини, что оторвал тебя от дел.

— И забудь о той рыженькой, Флойд. Это была обычная деловая встреча.

— Ну разумеется. А лапал ты ее только потому, что было холодно, — сказал я и положил трубку.

Итак, Герман действительно импресарио. Веда в самом деле занималась стриптизом, но вот наш маленький друг Доминик не был компаньоном Германа. Это был бывший барон, сумасшедший по имени Доминик Бойд. Я обдумывал все эти сведения как минимум двадцать минут. В голове прокрутился неплохой набор гипотез, но ни одна из них не привлекла меня. Был лишь один факт, в котором я был уверен: к десяти часам мне необходимо отнести кинжал Бретту. Меня не беспокоило даже то, сдержит ли слово Бретт. Больше беспокоила история с электрическим стулом. Следовало убедить Германа расстаться с кинжалом. Первое, что пришло в голову, так это мысль о том, что необходимо пойти к Бойду и выкрасть кинжал. Но я проголосовал против. В подобной ситуации нужно было играть без риска.

Подумав еще немного, я встал, закрыл окно, последний раз оглядел помещение, потом вышел, закрыл дверь и спустился вниз по лестнице.

Мне понадобилось полчаса быстрой езды, чтобы добраться до бюро Германа на бульваре Вожирар. Беглый взгляд на дом натолкнул меня на мысль, что я поступил бы значительно мудрее, если бы стал торговцем живым товаром. Бюро находилось на восьмом этаже. Вы проходите сквозь двери и попадаете в сверкающий вестибюль. Справа от вас находится шеренга лифтов, перед ними шеренга девочек за прилавками, где вы можете купить цветок для бутоньерки или бриллиантовую диадему, в зависимости от состояния вашего счета в банке. Слева находилось справочное бюро, несколько телефонных кабин и агентство по продаже театральных билетов. Реклама над лестницей первого этажа информировала вас о том, что здесь вы можете побриться, постричься и помыться в турецкой бане, если сочтете за труд зайти туда.

Я поднялся на скоростном лифте на восьмой этаж, прошел по ковровой дорожке длинным коридором и остановился перед зеркальной дверью с надписью: «Корнелиус Герман». Через стекло была видна белокурая малютка, сидящая за селектором на расстоянии вытянутой руки от двери. Остальная часть приемной была занята четырьмя рядами кресел. Целый выводок молодых привлекательных девушек сидел в этих креслах. Я открыл дверь и вошел без предварительного стука. Молодые женщины уставились на меня. Я не спешил: пусть как следует рассмотрят сто восемьдесят фунтов моих бесподобных мускулов.

— Мистер Герман у себя? — спросил я блондинку и уставился в ее большие карие глаза.

Она тоскливо осмотрела меня и осведомилась, назначена ли мне встреча.

— Нет, — бодро ответил я. — Но он меня обязательно примет. Скажите, что прибыл мистер Флойд Джексон. И поторопитесь, я спешу.

Через плечо я взглянул на собравшихся женщин. Меня интересовала их реакция. Они смотрели на меня глазами, полными надежды.

— Мистер Герман никого не принимает без предварительной договоренности, — с сожалением заявила блондинка. — Мне очень жаль, мистер Джексон.

— Вы все же позвоните, — уговаривал я ее. — Только скажите, что я здесь. Вы не знаете, милая, но я сидел с толстяком в одной камере. Спросите у него.

Она нервно хихикнула.

— Шутите. Мистер Герман не любит, когда его отвлекают по пустякам.

— Позвоните. Он питает ко мне роковую страсть. Шепните, милая, что я здесь.

Еще немного поупиравшись, она все же подняла трубку и пропела:

— Мистер Герман, вас спрашивает мистер Джексон. Он заявил, что вы непременно примете его. — Некоторое время она слушала, потом ее глаза стали еще больше, и она осторожно положила трубку. — Немного подождите, мистер Джексон, он непременно вас примет.

Я поблагодарил ее и направился к девушкам. Но не успел я сесть, как отворилась дверь и на пороге появилась стройная темноволосая девушка с холодным взглядом.

— Мистер Джексон?

Я двинулся к ней.

— Войдите, мистер Герман примет вас немедленно.

Я перевел взгляд на блондинку, чей рот раскрылся от удивления, подмигнул ей и вошел вслед за черноволосой красавицей в просторное светлое помещение, полное сигарного дыма и фотографий девушек, развешанных на стенах. Девушки на фотографиях были одеты весьма скудно.

Герман восседал за большим письменным столом, заваленным бумагами, фотографиями хорошеньких малюток и сигарным пеплом. Его круглое, как мяч, лицо было таким же пустым, как карман нищего, а маленькие черные глазки, сверлившие меня, имели подозрительное и настороженное выражение.

— Весьма неожиданный визит, мистер Джексон, — спокойно произнес он. — Должен признать, что я не ждал увидеть вас так скоро.

— Для меня это тоже сюрприз, — придвинув к столу большое кожаное кресло, я непринужденно уселся в него.

— Может быть, вы явились, чтобы вернуть мне перстень? — спросил он, посапывая, как посапывает орангутанг, перед тем как оторвать вам руку.

— Пришлось продать его, — заявил я с сожалением. — Мне позарез нужны были деньги. Один парень обещал за перстень полторы тысячи долларов, но не сдержал обещания.

— Понимаю, — Герман задумчиво посмотрел на меня. — Так какой причине я обязан вашему визиту?

— Ха! — я подтащил к себе ониксовую пепельницу. — Я пришел не для того, чтобы терять время. Как поживает Доминик?

Герман опустил глаза и принялся рассматривать свои хорошо ухоженные ногти. Он был удивительно спокоен.

— Вполне нормально, мистер Джексон. Должен вас предупредить, он очень опасный человек и весьма зол на вас. На вашем месте я держался бы от него подальше.

— Напрасно его так быстро выпустили из психиатрической лечебницы, — заметил я. — Ведь его фамилия Бойд, не так ли? И он коллекционирует антикварные вещи.

Герман нахмурился — мне удалось пробить брешь в его спокойствии.

— Итак, вы провели небольшое расследование?

— Но я же когда-то был детективом. Трудно удержаться и не сунуть нос в чужие дела, раз с вами так обращаются, — я стряхнул пепел. — Веда передает вам привет. Прекрасная девушка. Немного экстравагантная, но прекрасная.

— Дурочка! — скрипучим голосом произнес Герман.

— Ну! Вы не знаете этих женщин! Она и не помышляла ни о чем плохом, делая это. Любая уважающая себя девушка с удовольствием дала бы по черепу типу, подобному Доминику.

— Хватит об этом! — буркнул Герман. — Если вы не принесли перстень, то тогда зачем вы здесь?

Я мило улыбнулся.

— Я пришел за кинжалом.

Наступило продолжительное молчание. Маленькие черные глазки мигнули.

— Мне кажется, я не совсем вас понял, — наконец сказал он.

— Я встречался с Бреттом, — выбросив недокуренную сигарету, я тут же закурил новую. — Вы знакомы с Линдснеем Бреттом?

Герман отрицательно покачал головой.

— Жаль. Он неотразим. У него такие манеры, что его трудно забыть. Он желает получить кинжал обратно и убедил меня, что вернет его любой ценой. Я решил помочь ему в этом.

Герман некоторое время изучал меня.

— А почему вы думаете, что кинжал у меня?

— У вас его нет. Он у Бойда, а вы его приятель и замешаны в этой истории. Вот я и подумал, что смогу уговорить вас расстаться с этой побрякушкой.

— Я замешан в эту историю? — черные глаза блестели, как стеклянные бусинки.

— И еще как! — сказал я, подавшись вперед вместе с креслом. — Бретт выложил карты на стол. Если я буду играть в его игру, мне ничего не угрожает. Все, что он хочет, так это кинжал. Если же он его не получит, я совершу небольшой прыжок на электрический стул. Что делаю я? Я делаю вам такое же предложение. Отдайте мне кинжал или я втравлю вас в грязную историю. Все, что мне придется сделать, так это выложить Бретту всю информацию. Он и так уже подозревает, что именно Бойд в центре всей этой истории, а Веда — я ее хорошо припрятал — будет главным свидетелем. Чтобы спасти свою шкуру, она бросит вас на растерзание волкам, да так быстро, что вы и глазом не моргнете, как очутитесь перед судом присяжных. Все против вас. У меня пока еще котелок варит. Все козыри у меня на руках: Веда, пудреница и гарантия Бретта от ареста. Если Бойд не вернет кинжал, вы оба мертвецы.

Герман не спеша достал сигарету из золотого портсигара. Пока он манипулировал с зажигалкой, его глаза неотрывно смотрели на меня. Внешне он оставался спокойным, но я видел — мои слова его не осчастливили.

— Бретт хорошо заплатит, если кинжал вернется к нему? — неожиданно спросил он, и голос его звучал высоко и пронзительно.

Я смотрел на него с саркастической улыбкой.

— Разумеется! Двадцать шесть грандов.

— Понимаю, — на мгновение лицо его осветилось. — Мы сможем разделить вознаграждение между собой, мистер Джексон. Мистера Бойда деньги не волнуют.

— Боюсь, вы ошибаетесь, — я откинулся на спинку кресла. — Вы не получите ни цента, Герман. Однажды вы сказали, что я умен и хитер, и вы недалеки от истины. Ваша задача — забрать кинжал у Бойда. Я не буду платить вам, потому что у меня пять козырей на руках.

Его лицо приняло цвет мяса только что освежеванного барана.

— Я думаю, мистер Джексон, было бы мудрее поделиться. Подумайте, мистер Джексон.

Ударом ноги я отправил кресло на прежнее место.

— Я вернусь сюда в четыре часа, Герман. Пусть кинжал к этому времени будет здесь. Вы достаточно долго делали из меня дурака. Теперь пришло время стать более благоразумным. Или кинжал будет здесь, или вы с вашим другом будете излагать хитроумный план в кабинете Редферна. И не пытайтесь со мной шутить. Свои приключения я изложил письменно, и они находятся в надежном месте. Если к шести часам я не вернусь, мой рассказ будет у Бретта.

Мы долго мерили друг друга взглядами, потом я вышел, оставив его сидеть в кабинете спокойным и холодным, как кобра, перед тем как ужалить.

Красотки все как одна уставились на меня, едва я оказался в приемной. Им пришлось вздрогнуть от неожиданности, когда я хлопнул дверью. Черноволосая девушка, впустившая меня, смотрела мне вслед оценивающим взглядом. Небрежной походкой я пересек приемную и вышел в коридор, оставив дверь полуоткрытой.

Усевшись в «кадиллак», я поднял голову. С восьмого этажа на меня пялили глаза все женщины, до этого сидевшие в креслах, а рот блондинки был открыт на все четыре дюйма. Мне пришло в голову, что все эти женщины хорошо запомнили меня, и из них выйдут отличные свидетельницы. Мысль эта была не из приятных. Даже юнец с недоразвитым умом сообразил бы это.

Глава 9

Мне предстояло убить три часа, прежде чем вновь явиться на свидание к Герману. Но в Голливуде это не проблема. Час я провел, набивая себе желудок лучшей за последние годы пищей. Не было ничего, что было бы слишком дорого для любимого сыночка миссис Джексон. Оставалось еще два часа, и, покинув ресторан, я направился к киностудии Парамаунт. Покинув машину перед главным входом, я вошел вовнутрь. Если вы не знаете, то я могу вам подсказать, что это тоже отличный способ убить время. Симпатичные милашки снуют туда-сюда, и большинство из них рады, если кто-то смотрит им вслед. Конечно, вы не должны рассчитывать, что вам на шею бросится Дороти Лемур, но другие ничуть не хуже ее. Я видел многих, готовых разделить со мной время и постель, но в этот день мысли мои были заняты другим. Еще немного — и я буду владельцем кругленькой суммы в двадцать шесть грандов. Неплохая сумма. После некоторых размышлений я решил, что отвезу Веду в Майами. Мне всегда хотелось поехать в Майами и вести себя так, как ведут миллионеры. Я чувствовал, что мне, при моем комплексе неполноценности, это было бы совсем неплохо. Слишком долго я был бедным, маленьким, не имеющим никакой ценности детективом. Я с пристрастием разбирал ситуацию и не находил места, где бы мог споткнуться. Бойд обязан был вернуть кинжал. Он не мог не сделать этого, если не хотел очутиться в тюрьме. Бретт отдаст мне деньги, он дал слово, а когда такие парни дают слово, они держат его. Я подумал, что в компании Веды будет совсем неплохо поваляться на золотистом песочке. У нее такая фигурка, что все сойдут с ума. Я дал себе слово, что едва только получу от Бретта деньги, немедленно поеду в бюро путешествий, куплю билеты на первый же самолет в Майами и умчусь туда на крыльях любви вместе с ее жрицей, Ведой.

Однако приближалось время свидания, и я, с сожалением выйдя из киностудии, сел в машину. Часы на приборной доске «кадиллака» показывали без двух минут четыре, когда я вновь подъехал к бюро Германа. Здесь ничего не изменилось. Да, я уйду отсюда с кинжалом или… Я поправил шляпу и галстук и не спеша проследовал к лифту.

На этот раз в приемной не было ни одной молодой девицы. Блондинка по-прежнему сидела за столом, но на этот раз ее прелестный ротик был закрыт. Она подскочила на стуле, когда я в очередной раз хлопнул дверью.

— Я опять здесь. Тот же самый посетитель к тому же самому лицу.

Она побледнела. Или ее что-то испугало, или она обрадовалась, что снова видит меня.

— Входите, — ее речь была похожа на острое цоканье каблучков. Она указала на дверь в кабинет Германа, затем, схватив пальто и шляпу, лежащие на стуле, быстро выпорхнула из клетки, устремившись к дверям, которые я оставил открытыми. Я обернулся посмотреть на ее поспешное бегство. Она не стала ожидать лифта, а ринулась вниз по лестнице так поспешно, словно ей сказали, что внизу бесплатно раздают нейлоновые чулки. Комната показалась мне пустой без нее. Я посмотрел на закрытую дверь кабинета Германа, на опустевшие кресла, и мне пришло в голову, что здесь что-то не так. Моя рука скользнула к кобуре, проверить, на месте ли мой револьвер. Внезапно грубый голос произнес:

— Не двигаться!

Я осторожно посмотрел через плечо. Худой дылда, одетый в серый в клеточку костюм, держал меня на прицеле, находясь позади ряда кресел. Так вот чем объяснялось волнение маленькой блондинки! Он прятался там до поры до времени, явно ожидая моего прибытия. Физиономия под полями фетровой шляпы была выбрита не лучше крысиной морды. Смотреть на нее было неприятно.

— Это вы мне сказали? — вежливо поинтересовался я, стараясь не делать резких движений. Этот балбес очень нервничал, и я боялся, как бы он с испугу не нажал на спусковой крючок.

— Заходи, — дулом револьвера он указал на дверь в кабинет Германа. — И веди себя как следует.

Мысль о том, что я вообще могу не попасть в Майами, пришла мне в голову, и я порадовался, что не заказал билеты заранее. Ненавижу зря тратить деньги. Без особого желания я переступил порог кабинета Германа, преследуемый по пятам придурком с револьвером. Паркер или Бойд, как мне лучше называть его, сидел в кресле Германа. Возле окна торчал еще один человек, вертя в руках здоровенную пушку. Это был маленький и тощий мозгляк, словно сошедший с экрана третьесортного фильма о гангстерах. Корнелиус Герман отсутствовал. Это было подозрительно.

— Хэлло, приятель, — бросил я Бойду, — как ваша головка?

— Это был первый и последний раз, когда ты проявил хитрость и ум, Джексон, — голос его звучал кисло. — Я не собираюсь зря тратить время на болтовню. Ты не увидишь кинжал, да и вообще не выйдешь отсюда живым. Правда, вначале тебе придется ответить на некоторые вопросы, прежде чем с тобой произойдет небольшой несчастный случай. На вопросы советую ответить добровольно, в противном случае я заставлю тебя это сделать. Ты же знаешь мои методы. Как только ты выдашь всю интересующую меня информацию, можешь спокойно отправляться домой через окно. Ты ловкий малый и запросто прогуляешься с восьмого этажа.

Идея вылететь с восьмого этажа вовсе не показалась мне забавной, но я подумал, что вряд ли стоит ему говорить об этом.

— Ничего не выйдет, — заявил я, насколько мог убедительным тоном. — Я предупредил Германа, что оставил письмо. Оно тут же попадет в руки Редферна, если я не вернусь в указанное время. И если со мной что-нибудь случится, то и тебе недолго дышать свежим воздухом.

— Не думаю, — улыбнулся он. — После того, как ты ответишь на мои вопросы, мы уничтожим твое заявление, хотя у меня и большие сомнения в его существовании.

— Неужели вы думаете, что я не мог предвидеть подобную ситуацию? — спросил я, размышляя, успею ли я выхватить револьвер, прежде чем мне в спину выстрелит длинный. У меня было большое сомнение, что удастся выполнить этот трюк. — Конечно, ты все можешь узнать у меня, но это все равно будет самоубийством.

— Хватит болтать! Где Веда Рукс?

Длинный, должно быть, прочел мои мысли. Он ткнул револьвером мне в спину и забрал револьвер.

— Тебе он больше не понадобится, — шепнул он мне на ухо.

— Где Веда Рукс? — упрямо повторил Бойд.

— Там, где ты не сможешь ее достать своими грязными лапами.

— Я заставлю тебя говорить, — прошипел Бойд. — Тебя никогда не били каучуковой трубкой по голове? Это неприятно, зато не оставляет следов. Я сыграю на твоем черепе, как на барабане, если ты не ответишь на мой вопрос.

Грубый толстяк отодвинулся от окна и вынул из кармана каучуковую трубку. Он принялся подбрасывать ее на руке, и вид при этом у него был достаточно свирепый. Я подумал, что место для пальбы выбрано неудачно. Улица Вожирар в этот час заполнена народом, и людям будет интересно узнать, откуда доносится звук выстрелов. И вообще, эти жалкие террористы нагоняли на меня тоску. Я надеялся, что худой верзила понимает, что стрелять здесь нельзя, поэтому, резко повернувшись, двинул ему в подбородок. В следующее мгновение развитие событий приняло совершенно неожиданный поворот. Худой верзила, сложившись пополам, растянулся на полу. Грубый толстяк бросился на меня, как разъяренный тигр. Бойд вскочил и ударом ноги отбросил стул. И вдруг открылась дверь, и в кабинет прогулочным шагом вошел Лу Фаррел, держа в руке револьвер.

— Салют! — сказал он, направив револьвер на Бойда. — Эти ребятки тебя обижают?

Я врезал толстяку в живот, он икнул и беспомощно опустился в кресло, пустив слюну по подбородку. Длинный медленно поднимался с пола, револьвер в его руке ходил ходуном. Раздался тихий хлопок, и, выронив револьвер, длинный схватился за окровавленное запястье, издав вопль, от которого задрожали стены. Лу тут же направил пушку на Бойда и грубого толстяка. Вид револьвера, с навинченным на ствол глушителем, был более чем убедительный.

— Не надо совершать необдуманные поступки, — проронил Лу, глядя на них глазами Бемби. — Видите, что пришлось сделать с вашим другом?

Я быстро шагнул к Бойду и резко ударил правым кулаком в глаз. Он опрокинулся на спину, попутно зацепив шнур настольной лампы, так что та, падая, ударила его по голове. Да, не везет ему со мной — каждый раз достается по голове, а он и так придурок. Вдобавок к этому я швырнул в него ониксовую пепельницу и парочку фото обнаженных красоток в рамах и огляделся вокруг в поисках чего-либо поувесистей. Я не сомневался, что он выбросил бы меня в окно, а я этого с детства не любил и никогда не полюблю.

Лу усмехнулся.

— Смотри не прикончи его, — он повел стволом в сторону толстяка, и тот покорно отошел к стене.

Я схватил Бойда за шиворот и поставил на ноги. Он плюнул в меня и попытался оцарапать лицо, но я отвернулся и влепил приличный удар на сей раз в левый глаз, так что ему вновь пришлось отправиться на рандеву с полом. Несколько пинков под ребра, и от его воинственности не осталось и следа. Я усадил его в кресло и, чтобы окончательно лишить его способностей к спору, отвесил мощнейший хук в подбородок. Это его доконало. Он остался лежать неподвижно, подобно трупу. Я подошел, с удовольствием осмотрел, поправил манжеты, стряхнул пыль с его щегольского пиджака и почувствовал себя значительно лучше.

— Салют! — приветствовал я Фаррела. — Откуда ты, прелестное дитя?

— Мак приказал проследить за твоей сохранностью, — ответил Лу, безмятежно улыбаясь. — Я видел Дороти Лемур. Она вышла через две минуты после твоего отъезда. Правда, выглядела она неважно, так что хорошо, что ты ее не видел. — Он бросил задумчивый взгляд на верзилу, истекающего кровью на полу. — Уходим, или ты еще не закончил разговор с этими мальчиками?

— Один момент! — я рывком поднял Бойда на ноги. — Где кинжал?

Он с гневом и страхом посмотрел на меня.

— Дома.

— Придется прогуляться туда, — сказал я, поворачиваясь к Лу. — Я буду чувствовать себя в безопасности, если ты будешь поблизости. Идем же, бесстрашный герой.

Мы оставили грубого толстяка безразлично взирать на худого верзилу. Ни один из них не проявлял ко мне интереса. Я просунул руку под локоть Бойда и повел к лифту. Лу держался рядом.

— Еще один такой фокус, — сказал я, когда мы спускались в лифте, — и я отправлю тебя к Редферну.

Бойд прислонился к стенке и вытирал лицо платком. Мальчишка-лифтер с любопытством уставился в распухшее лицо Паркера-Бойда, но был слишком хорошо вышколен, чтобы сказать хоть слово.

Я затолкал Бойда на заднее сиденье «кадиллака» и сам развалился рядом.

— Машину поведешь ты, — сказал я Лу.

Бойд каркающим голосом назвал адрес, хотя я и не спрашивал его об этом. Он на глазах стал умнеть. Мы проехали через бульвар Санта-Моника и Биверли-Хиллз. Бойд проживал на Малкольм-Драйв. Мы проехали длинной аллеей, затем пересекли лужайку, достаточно обширную, чтобы на ней устроить футбольное поле, и остановились перед домом, который вполне мог сойти за Букингемский дворец.

— Выходи, — сказал я, открывая дверцу. — Я не хочу больше подвергаться риску с этим мерзавцем, — сказал я Лу. — Если он начнет шутить, врежь ему револьвером по башке.

Но у Бойда отпало всякое желание шутить. Он едва переставлял ноги. Мы прошли вестибюль, который запросто мог быть ангаром для самолетов.

— Кинжал, — сказал я, — и покончим с этим.

Седой джентльмен, похожий на архиепископа, выполняющий обязанности дворецкого, возник перед нами. Увидев Бойда, он открыл было рот, но мой грозный вид остановил его.

— Велите ему покинуть корабль, — велел я Бойду.

— Все в порядке, Джон, вы можете идти.

Дворецкий заколебался, но все же ушел.

— Вперед, Доминик, — для острастки я стукнул Бойда по ребрам. — Эта обстановка слишком роскошна для меня.

Он провел нас в рабочий кабинет, открыл сейф и вынул футляр с кинжалом. Не произнеся ни слова, он протянул футляр мне, но его бледное лицо говорило больше, чем десять томов романов.

Я открыл футляр, бросил взгляд на кинжал и захлопнул крышку раньше, чем Лу успел полюбоваться на это чудо. Это была красивая игрушка, и я не хотел, чтобы Лу терялся в догадках относительно ее стоимости.

— Прекрасно, Бойд. Я верну эту игрушку Бретту. Но держись от меня подальше и впредь не попадайся на моем пути. Если ты что-либо сделаешь против меня, я просто проинформирую Бретта, кто именно украл его кинжал, и тогда посмотрим, что с тобой будет.

— Убирайся вон! — заорал Бойд и закрыл лицо руками. В таком положении мы его и оставили. У него хватило твердости бить и мучить других людей, но в отношении себя он подобных действий не выносил. Мои удары дали ему понять, что такое быть битым.

Мы вернулись к Кейзи без нескольких минут шесть, и, прежде чем подняться к Веде, я горячо поблагодарил Лу. И, раньше чем он бросился ко мне на шею, я поспешно поднялся к Веде.

Я нашел Джо, раскладывающего пасьянс перед дверью. Увидев меня, он бросил карты, встал и потянулся.

— Я рад вас видеть, — сказал он. — Клянусь вам, дружище, эта работа меня иссушила.

— Трудности? — я кивнул в сторону двери.

— Ничего такого, что было бы мне не под силу, — с улыбкой он передал мне ключ. — Она разбудила всех дьяволов в аду, но я пообещал влепить ей затрещину, и она успокоилась. С такими бабами надо действовать только силой. Их не надо уговаривать или что-либо объяснять — двинь им пару раз по шее, и они станут шелковыми.

— Думаю, ты прав. Я уеду вновь в половине десятого. Мне бы хотелось, чтобы ты покараулил ее до моего возвращения.

— Ради Бога! — воскликнул он. — Она ведь все равно не сможет выйти. Зачем же мне терять время и торчать под дверями?

— Об этом тебе лучше поговорить с Маком. Мне бы хотелось, чтобы ты побыл вечером здесь. Но заставлять тебя я не стану.

Он недовольно пожал плечами.

— Ладно, в половине десятого я буду здесь.

Я нашел Веду лежащей на диване. На столике возле нее стоял бокал с виски, а на полу валялись журналы. Похоже, Джо больше хвастал, чем говорил правду. Она была в светло-голубой пижаме, которая в ярком свете лампы казалась приятно прозрачной.

— Вернулся, наконец, — проговорила она, отбрасывая журнал.

— Как видишь. У тебя все в порядке?

— Немного притомилась с твоим сторожем. Мы уедем ночью или же мне ждать, подобно графу Монте-Кристо, когда меня соизволят выпустить?

— Только не этой ночью. Может быть, завтра. Сегодня ночью мне предстоит небольшое дельце.

— А чем ты занимался целый день?

Я налил себе виски.

— Катался по городу. Почти что увидел Дороти Лемур. Но дело не в этом. Она не носит трусиков и…

— Ты, видимо, думаешь, что умен и разбираешься в юморе, но это не так, — в ее голосе прозвучала жестокость. — Я думала, ты просто сыщик.

— До сегодняшнего дня я думал то же самое, — ответил я, усаживаясь рядышком с ней на диван. — Но потом я переменил свое мнение.

— Да? И почему же это, интересно?

Я допил виски и поставил бокал на стол.

— Ты ходила в детстве во сне?

Она напряженно уставилась на меня.

— Ты все пытаешься шутить?

— Возможно. Все зависит от того, что ты называешь шуткой. — Я закурил сигарету. — Взгляни-ка на это, — я достал красный кожаный футляр, открыл его и положил ей на колени кинжал.

Она не тронула кинжал. Кажется, она даже перестала дышать.

— А теперь ты расскажешь мне, как это произошло на самом деле. Я видел Бретта. Если я верну ему кинжал, никаких неприятностей не будет. Я поеду к нему в десять часов вечера. Он заплатит мне кругленькую сумму за возвращение такой безделушки, и если ты будешь умницей, я возьму тебя с собой на каникулы. Мне только хочется узнать, как все произошло у Бретта, перед тем как Герман приехал ко мне. Теперь, когда эта история близится к завершению, может быть, ты мне все расскажешь?

Веда с легкой гримаской отложила кинжал в сторону.

— Как тебе удалось заполучить его?

— Мне его отдал Бойд. Ты знаешь, что Паркер это Бойд, не так ли?

— Знаю.

— Бойд отдал мне кинжал, когда узнал, что Бретт не станет преследовать за похищение никого. Бретту нужен только кинжал. Его не интересуют ни ты, ни Герман, ни Бойд. Он даже не догадывается, что в этом замешана ты.

— Он узнает об этом, когда найдет мою пудреницу, — сказала она с натянутой улыбкой.

— Он никогда не найдет ее. Я успел взять ее из сейфа и спрятал между крыльями каменной птицы, стоящей на террасе. Я заберу ее вечером, когда буду уходить от Бретта, и ты сможешь получить ее назад, если захочешь.

— Ты действительно сделаешь это? — она сжала мою руку.

— Разумеется. Эта пудреница причинила всем уйму неприятностей. Но слушай. Ты мне нравишься. Я думаю, нам стоит поехать в Майами и посорить моими денежками. Тебя это устраивает?

Некоторое время она изучающе смотрела на меня, потом рассмеялась.

— Я буду просто счастлива, если ты не шутишь.

— Я не шучу и докажу тебе это.

Я подошел к телефону, попросил соединить меня с агентством воздушных сообщений «Пан-Америкен» и заказал два билета на одиннадцатичасовый рейс до Майами на имя мистера и миссис Джексон. Ее глаза были такими блестящими и взволнованными, что я спокойно пододвинулся к ней.

— Ну вот, — сказал я, взяв ее за руку. — Разве это не доказательство того, что я побежден?

— Дай мне сигарету. Я все расскажу.

Пока она закуривала, я мог видеть, что Веда о чем-то напряженно размышляет. Внезапно она пожала плечами и начала свой рассказ. Все произошло в точности так, как рассказал мне Герман. Она была у Бретта, и тот показал ей свой кинжал. Если она чем-то расстроена и обеспокоена, то ходит во сне. Так было с самого детства. Бретт очень к ней приставал, и она дала ему хороший пинок. Она боялась, что в отместку он не заплатит ей гонорар, и легла спать озабоченной. Во сне она взяла из сейфа кинжал Челлини и положила туда свою пудреницу. Утром она покинула дом Бретта, зная, что вот-вот уедет в Сан-Франциско. Вернувшись домой, она обнаружила в сумочке кинжал Челлини. Своей же пудреницы она не нашла. Она сразу поняла, что произошло, и испугалась. Герман был единственным человеком, который мог помочь ей, и она все рассказала ему. Рассказав свою историю, она показала кинжал. Он стал смеяться над ней и сказал, что все это чепуха, и если она позвонит Бретту и расскажет о случившемся, то он будет только рад заполучить обратно кинжал и не станет преследовать ее. Пока Герман пытался дозвониться до Бретта, пришел Доминик Бойд. Кинжал лежал на столе, и Доминик сразу же опознал его. Пришлось все рассказать и ему.

Бойд сказал, что если Веда и Герман хотят заработать деньги, то сейчас как раз настало время для этого. Он хочет оставить кинжал себе. Бретт, разумеется, бросится на поиски своего сокровища, но он просит их помолчать об этом, пока не придумает что-нибудь такое, что позволит оставить у себя кинжал без всякого риска.

Веде это не очень понравилось, но Герман поддержал Бойда, а она во всем зависела от толстяка. Бойд предложил им такой план. Кто-то должен изъять пудреницу из сейфа. Пока Бретт не откроет сейф, он не будет знать, что кинжал исчез, а на его месте лежит пудреница. Кто-то должен подложить бомбу в сейф так, чтобы она взорвалась в тот момент, когда у Веды будет железное алиби: например, она будет танцевать в клубе. Герману следует отыскать простофилю, который проделает всю эту работу. Выбор Германа пал на меня.

— Видишь ли, если бы пудреницу нашли, Бретт моментально узнал бы, что кинжал взяла именно я. Бойд знал, что я тут же выдала бы его. Но теперь, когда кинжал был у него, он ни в какую не хотел с ним расставаться. Поэтому он тоже был сильно заинтересован в возврате пудреницы. Она была единственной уликой. Бойд понял, что не сможет положиться на меня, если полиция начнет расследование. Когда ты начал действовать и заявил, что пудреница уничтожена, я страшно испугалась. Но Бойд догадывался, что пудреница у тебя. Если он не мог взять ее у тебя, то самое простое, что он сделал бы в этой ситуации, — это устранил меня. А мне этого вовсе не хотелось. Мне не понравилось выражение, с которым он смотрел на меня. Поэтому я и помогла тебе убежать.

— Но почему ты не рассказала мне этого сразу? Зачем выдумала эту шитую белыми нитками историю о невообразимой ценности пудреницы для Бретта и остальных?

— Потому, что я обещала Бойду не выдавать его. Но когда ты узнал, кто он, это перестало иметь для меня значение.

Я еще раз прокрутил всю историю в голове и не нашел в ней фальши. Теперь я был уверен, что она рассказала правду.

— Так в пудренице нет ничего ценного?

— Разумеется, нет. Она принадлежит мне, и я хочу получить ее назад.

— Получишь. А сейчас наступило время позвонить Бретту. Я поеду туда достаточно поздно, и мне не хотелось бы иметь дело с овчарками и сторожами.

Я достал визитку, которую он дал мне при прощании. На обратной стороне были записаны адрес и номер телефона. Я внимательно осмотрел визитку и озадаченно хмыкнул: на лицевой стороне была напечатана странная надпись — «Альме от Верна. Жена — лучший друг человека».

— Не уморительно ли видеть на визитке такого мужчины, как Бретт, подобное выражение, — сказал я, бросая визитку на колени Веде. Пока она брала визитку, я дотянулся до телефона и набрал номер резиденции Бретта.

Тот же музыкальный голос ответил мне:

— Вилла мистера Бретта.

— Это Флойд Джексон. Вы не могли бы передать мистеру Бретту, чтобы он ждал меня в десять часов. Я принесу то, что ему нужно.

— Будет исполнено, мистер Джексон, — сказала она, потом добавила: — Я очень рада.

— Значит, нас уже двое, — ответил я, размышляя, так ли она красива, как ее голос.

Веда наполнила оба бокала. Я вновь обратил свое мужское внимание на просвечивающее сквозь пижаму тело. Здесь не надо было никакого стриптиза — видимость и так была отличной. Чтобы совсем не подпасть под ее чары, я вновь взял визитку Бретта.

— Как ты думаешь, — спросил я Веду, — жена — действительно лучший друг человека?

— Не знаю, — она протянула мне виски, и выражение ее глаз было отчужденным. — Я никогда не была замужем.

Я постучал по визитке ногтем.

— Я спрашиваю себя… кто это?.. Альма… Верн. Что он имел в виду? — я сунул визитку в карман.

— Если тебя это так интересует, почему бы не спросить у самого Бретта? — равнодушно заметила Веда.

— Ты знаешь, что твоя пижама прозрачная?

— Так и было задумано.

Кажется, ее что-то беспокоило. Мы допили очередную порцию виски. Я запер кинжал в ящик. До десяти часов была еще уйма времени. Я продолжал изучать пижаму Веды.

— Пижамы гораздо лучше, чем халат, — произнес я.

— Естественно, — согласилась она и, поднявшись с дивана, направилась в спальню. Я молча последовал за ней. Ведь был еще один великолепный способ проводить время. Пришла пора воспользоваться им.

Глава 10

Фары «кадиллака» бросали два длинных луча света на Океан-авеню. Лу Фаррел с небрежным изяществом вел машину, а рядом с ним спокойно восседал я. Мне не хотелось брать его в эту поездку, но на этом настоял Кейзи. Он твердо заявил, что не доверяет Бретту, и, как знать, не поджидает ли меня там очередной сюрприз. Я напомнил ему, что Бретт дал мне слово. Кейзи только рассмеялся. По всей видимости, слово миллионера немного стоило в его глазах. При любых неприятностях Лу окажет мне неоценимую помощь. Да и к тому же миллионеры слишком часто дают это слово, чтобы доверять ему. Тут я с ним согласился. Вполне могло случиться, что Лу не окажется пятым колесом в телеге. Нам не понадобилось много времени, и вот лучи фар осветили четырехметровую ограду возле дома Бретта.

— Будешь ждать меня здесь, — сказал я. — Но будь начеку — вдруг понадобится быстро ретироваться отсюда.

Пара стражей в униформе моментально возникла возле машины. Я вышел им навстречу, так как не хотел, чтобы они увидели Лу.

— Мистер Бретт ждет меня. Я Флойд Джексон.

Свет фонарика ударил мне в лицо.

— Вроде действительно Джексон, — сказал охранник после продолжительного осмотра. — Входите, я позвоню мистеру Бретту. Хотите, чтобы я поставил машину в гараж?

— Пусть останется здесь. Я пойду пешком.

— Как скажете, но это приличная прогулка.

— Небольшой моцион мне не помешает, я слишком растолстел.

Он безразлично пожал плечами и направился к воротам.

— Порядок, — сказал он другому охраннику. — Это как раз тот парень, которого ждут.

Второй страж тоже осмотрел меня и только после этого открыл ворота. Мы прошли в сторожку. Здесь было очень чисто и напоминало караульное помещение в армии. Сторож поднял трубку телефона, продолжая с подозрением осматривать меня.

— Прибыл Джексон, сэр, — доложил он. При первых же звуках голоса, раздавшегося в трубке, он непроизвольно вытянулся. — Я пропущу его, сэр… Да, сэр. Все ясно, сэр! — он повесил трубку и натянуто улыбнулся. — Наш босс любит, чтобы его называли сэр! Босс, он и есть босс, ничего не поделаешь! Тебе бы понравилось, если бы парень вроде меня называл тебя сэром?

— Если бы я смог себя назвать сэром, то и другие бы это делали.

— Возможно, ты и прав. Ладно, пошли. Оружие у тебя есть?

— Нет.

— Я тебе верю, приятель, но босс особенно интересовался этим. Ты не будешь возражать, если я похлопаю тебя по карманам? Ничего не поделаешь — служба!..

— Валяй.

Он похлопал меня по карманам и нащупал футляр с кинжалом.

— А это что, приятель?

— Это принадлежит твоему боссу. Если ты откроешь футляр, я буду вынужден сказать об этом твоему хозяину. Это ему может не понравиться.

— Ба! Здесь не может лежать револьвер, — он вернул мне футляр. — Есть пропасть вещей, которых не любит наш босс, и я не хочу ему перечить.

Я сунул футляр в карман.

— Пошли, пошли, приятель. Наш босс не терпит ждать.

Мы двинулись по темной аллее.

— У тебя отличная машина, приятель, — внезапно сказал он. — Я нашел бы ей применение. Должно быть, стоит кучу денег?

— Не знаю, я нанял ее.

— Я так и сказал себе, что частный детектив не может ездить на такой машине.

— Я больше не частный детектив. Оставил практику несколько недель назад.

— Неужели? Пару дней назад здесь были убиты два охранника. Я подумал, что босс нанял тебя провести расследование.

— Ничего подобного.

— Значит, у тебя к нему личное дело?

— В определенном смысле.

Дальше мы продолжали идти молча, но я видел, что он буквально сгорает от любопытства.

— Очень личный разговор? — спросил он уже у самого дома.

— Спроси его. Он ответит, раз уж ты так интересуешься этим.

Он плюнул на тропинку.

— Хорошая мысль. У меня только и дел, что спрашивать. Как бы не получить пинок сапогом по одному месту.

— Он это может.

— Видишь вон то освещенное окно? Он ждет тебя там и приказал, чтобы я сопровождал тебя до входа. Теперь, приятель, ты и сам можешь найти дорогу, не так ли? Мне не очень хочется карабкаться по ступенькам. Ноги, понимаешь, уже не те.

Я посмотрел в сторону террасы. Против освещенных окон была отлично видна каменная птица.

— Разумеется, — ответил я. — Отсюда дойдет и ребенок.

Он стоял и смотрел мне вслед. Поднявшись на террасу, я оглянулся: он все еще стоял там, положив руки на бедра и пристально наблюдая за мной. У самой двери я вновь обернулся — он уже шел обратно. Ночь была лунной, так что я отлично видел его. Я скользнул за дверь и подождал, пока он скроется из виду. Затем метнулся к каменной птице. Нужно было спешить: вдруг сторож вздумает вернуться. Я стал разыскивать пудреницу, но ее нигде не было. Я рискнул посветить фонарем: ничего, кроме грязи и прошлогодних листьев. Шло время, а я все еще копался в куче прелой листвы.

Внезапно из дома раздался резкий звук выстрела. Но этот выстрел не был направлен в меня.

Я моментально укрылся за каменной фигурой. Эхо выстрела замерло в саду. Я рискнул подойти к стеклянной двери и приоткрыть ее. Пороховой дым лениво расплывался в воздухе.

Я стоял, рассматривая просторное помещение. Обстановка была великолепной. Впрочем, чего еще ждать от миллионера?

Лицом ко мне сидел Линдсней Бретт. На его окровавленном лице застыло удивленное выражение. В центре лба виднелась аккуратная дырочка. Его глаза невидяще смотрели на меня, а рот был полуоткрыт, словно он собирался закричать. Не было ни малейшего сомнения — Бретт мертв!

Оружие, которым было совершено преступление, лежало на ковре подле него. Это был шестизарядный автоматический пистолет двадцать пятого калибра. Из вороненого ствола все еще струилась голубоватая струйка дыма. Выстрел оборвал жизнь миллионера так же надежно, как и мои шансы на получение чека в двадцать шесть тысяч долларов. Кто бы ни был убийца, но свою работу он проделал отлично. Мне не придется жить на улице Сан-Суси, это ясно. Мистер и миссис Джексон не займут свои места в самолете на следующее утро. Никакой награды Джексону, маленькому детективу. Вот так обстоят дела: делаются проекты, строятся воздушные замки, ты видишь себя на вершине славы, но вдруг гремит пистолетный выстрел и все ваши планы летят кувырком. Мыльный пузырь лопнул!

Вдруг в мою голову ворвалась мысль совершенно другого плана: копы не станут утруждать себя поисками настоящего убийцы — им незачем это делать, раз я уже здесь! Они подцепят на крючок меня! Я почувствовал, как покрылся мурашками до корней волос. Ничего другого не будет — ведь я пришел один.

Я явился сюда непосредственно перед убийством, так что дальнейшее и ежу понятно. Редферн сразу наложит на меня лапу. Случай слишком ясный.

Все эти мысли очень быстро прокрутились в моей умной головке. Дым уже перестал сочиться из ствола, и я начал медленно пятиться от двери. Я неотрывно смотрел на мертвого Бретта, и мне было не по себе. Вдруг отворилась противоположная дверь, и в комнату вбежала высокая красивая девушка. Мы уставились друг на друга, разделяемые телом Бретта.

Она моментально оценила обстановку, закрыла глаза руками и пронзительно заверещала. Звук ее голоса привел меня в чувство, и я метнулся по лестнице вниз. Нельзя было больше оставаться здесь. Копы не поверят мне, как бы я ни убеждал их, что не виновен, как младенец. В такой момент я бы и сам не поверил себе. Я слетел с террасы, как на крыльях.

Девушка продолжала неистово кричать, потом к ее крику присоединился мужской голос. Зазвенел звонок тревоги. Не разбирая дороги, я помчался по освещенной луной лужайке.

Я бежал в направлении ворот, к машине. Сторожа были прекрасно осведомлены, что означает этот звонок, но я не обращал на это внимания, все равно мне не удалось бы перебраться через стену, а ведь в любой момент могли спустить собак.

Ворота были открыты, и я слышал звук мотора «кадиллака». Потом я увидел еще кое-что, от чего остановился как вкопанный. Двое охранников стояли возле стены с поднятыми руками.

— Иди сюда, дорогой, — позвал Лу из машины. — Эти мальчики пообещали, что не причинят тебе вреда.

Я пробежал мимо сторожей и ввалился в машину. Лу улыбнулся мне, не опуская револьвера, направленного на охранников.

Я включил максимальную скорость, и «кадиллак» рванулся в темноту. Лу закрыл дверцу и устроился с револьвером на заднем сиденье.

— Прибавьте газку, — сказал он спокойным голосом. — Сейчас начнется стрельба.

Едва он произнес эти слова, как позади раздались выстрелы. Одна из пуль угодила в часы на приборном щитке, другая вдребезги разнесла стекло заднего вида. Ребята оказались отличными стрелками, и, если бы не темнота, нам пришлось бы туго.

— Неплохо стреляют, — прокомментировал Лу с довольным смешком. — Вот будет радоваться Кейзи, увидев изувеченную машину. Как это вы умудрились раздразнить эту свору?

— В том-то и дело, что я не сделал ничего! — сказал я, делая ударение на последнем слове. — Кто-то опередил меня и застрелил Бретта. А все подозрения пали на меня.

— Он мертв? — Лу забыл о своих вкрадчивых манерах.

— Мертвее некуда. Правда, еще не попахивает.

Стрельба прекратилась, но я не сбавлял скорости.

— Влияние этого парня не умрет вместе с ним, — Лу вытер вспотевший лоб. — Он еще причинит нам массу беспокойств.

Больше он не произнес ни слова, до тех пор, пока мы не подъехали к коробке Кейзи.

Когда я вышел, Лу скользнул за руль, покачав головой.

— Расскажи все Маку, пока я поставлю в гараж. Эти ребятки хорошо ее рассмотрели и сразу узнают.

Когда я вошел, Кейзи играл в покер. Один лишь взгляд на мое лицо заставил его вскочить.

— Подождите, ребята, я скоро вернусь. Надо сказать пару слов моему другу.

Он направился в свой кабинет, и я последовал за ним.

— Неприятности? — спросил он, закрывая дверь на ключ.

— Не то слово, — процедил я сквозь зубы. — Бретт мертв. Кто-то пришил его перед моим приходом из пистолета двадцать пятого калибра. Буквально за минуту до моего прихода.

Кейзи грязно выругался.

— Ты видел убийцу?

— Нет. Зато меня видели стоящим с открытым ртом подле тела Бретта. Ты уже ничего не сможешь сделать для меня, Мак. Никто ничего не сможет сделать.

На столе зазвонил телефон. Мак схватил трубку.

— Да! — рявкнул он. Он слушал, и его застывшее лицо все больше мрачнело. — Ладно, ладно, — сказал он со злостью. — Во всяком случае, его здесь нет. Приезжайте и убедитесь в этом сами. Никого я не прячу. — Кейзи бросил трубку на рычаги и взглянул на меня.

— Можешь не говорить мне, кто это был, — сказал я.

— Да уж! Тобой интересуется твой старый приятель Редферн. Тут уж О'Риден помочь ничем не сможет. Во всяком случае, он так утверждает. О'Риден мчит сюда с бандой полицейских.

— Мне нужны деньги, Мак. У тебя осталось еще два моих гранда. Могу я их получить?

— Без проблем! — он открыл сейф, достал оттуда пачку банкнот и бросил на стол. — Могу дать и больше, если нужно.

— Хватит и этого, — я пригладил волосы. Стыдно было признаться, но я растерялся. — Будет лучше, если они не найдут меня тут.

Мак усмехнулся и вновь снял трубку телефона.

— Позовите Джо, — распорядился он. Немного подождав, Кейзи произнес: — Джо, приведи сюда мисс Рукс и поживее.

— Какого черта…

— Успокойся, Флойд. Не ты первый и не ты последний, кто попадает в такие переделки. — Мак ободряюще похлопал меня по плечу. — Я выбирался и не из таких неприятностей. Ты тоже научился бы этому, если бы сидел в моей шкуре. У меня внизу оборудован тайник. Вы с Ведой посидите там, пока копы не успокоятся. Они никогда не найдут вас там.

Я облегченно вздохнул и улыбнулся.

— Я уже готовился выпрыгнуть из своей кожи, Мак. Я достаточно наделал глупостей в своей жизни, но влипнуть за убийство, которое не совершил, мне не хочется.

— Ты прав, — согласился Мак. — Но не забывай, что и я сам едва не угодил в газовую камеру за убийство, которое не совершал.

— Это разные вещи. У них достаточно свидетелей, чтобы убедить в моей виновности любой состав присяжных. Если они схватят меня, я пропал.

— Им это не удастся, — свирепо сказал Мак.

Раздался стук в дверь.

— А вот и Джо, — сказал Мак, открывая дверь.

В кабинет вошли Джо и Веда. На ней были темные брюки и красная куртка. Она имела испуганный вид.

— О'кей, Джо, — Мак махнул рукой на дверь. Ни слова не говоря, Джо вышел. Мак подошел к шкафу, стоящему в углу кабинета, открыл дверь и вытащил оттуда кучу всякого хлама. Затем встал на колени.

— Что случилось? — поинтересовалась Веда.

— Неприятности, — не стал вдаваться в объяснения Мак. — Спускайтесь туда и ждите. — Он раздвинул пару досок, и я увидел деревянную лестницу, ведущую в темноту.

— Пойдем, Веда, — пригласил я ее.

— Не думаю, что мне хочется туда, — заявила Веда. — Что все-таки случилось?

Когда над дверью замигала красная лампочка, я схватил ее за руку.

— Это копы. Быстрее! — приказал Мак.

Схватив за руку, я потащил Веду к шкафу.

— Полиция! — раскрыла рот Веда.

— Там есть выключатель, — подсказал Мак, и мы скользнули в темноту.

Я нащупал выключатель, а Мак задвинул за нами доски и закрыл дверь шкафа. Мы находились в узком, длинном коридоре с грязным полом. В дальнем конце виднелась дверь.

— Сюда, — взяв Веду за руку, я открыл дверь, зажег лампу и огляделся. Это было маленькое помещение без особого комфорта. Здесь находилась кровать, два стула и радио. Шкаф, полный консервных банок и бутылок виски. Настоящий тайник. Там был душ и примитивный туалет.

— Наше новое убежище, — сказал я, садясь на стул.

— Что случилось? Пудреница у тебя?

— Не слишком ли много беспокойства из-за какой-то пудреницы? Она перестала быть опасной, как только я вытащил ее из сейфа Бретта. У меня ее нет. Кто-то пришел раньше меня. Я не знаю, кто, но это неважно. Важно то, что Бретт убит. Его застрелили.

Веда резко села на кровать.

— Так именно поэтому ты скрываешься от полиции?

— Вот именно. Только не думай, что это я прихлопнул его. Копы думают, что это сделал я, но он уже был мертв, когда я вошел в его кабинет.

— Так почему они думают, что это ты убил его, раз это не так?

Я объяснил Веде создавшуюся ситуацию.

— Давай выпьем, — сказала Веда. — Хочется напиться.

— Пожалуй, я присоединюсь к тебе.

Я подошел к шкафу, достал бутылку виски и наполнил два бокала.

— Пей, — я протянул бокал Веде. — Как только полиция испарится, ты сможешь исчезнуть. Отныне мы расходимся и пойдем разными путями.

— Так мы не поедем в Майами? — в ее голосе звучала горечь неосуществленной мечты.

— Увы! — я сделал порядочный глоток. — Когда парень вроде Бретта получает пулю в лоб, неприятности достаются на долю других. Представляю, какой вой поднимут его друзья. На полицию начнут давить репортеры. А против них копы бессильны. Мне придется много передвигаться. — Я допил стакан и добавил: — А у меня не так много денег. Это я говорю не потому, что не хочу брать тебя с собой, а потому, что не сдержал обещания, а это неприятно.

— Ты мог бы получить денег столько, сколько захотел, — тихо сказала Веда.

— Нет. Бретт обещал мне двадцать шесть тысяч за кинжал, но у него не хватило времени, чтобы заплатить. С двадцатью шестью грандами я мог бы обеспечить тебе райскую жизнь, но теперь мне придется беречь каждый цент, чтобы спастись от копов.

Она наклонилась вперед и вытащила футляр с кинжалом у меня из кармана. Я удивленно уставился на него, так как за бегством и переживаниями совсем забыл об этой игрушке.

— Бойд даст за него двадцать шесть грандов, — сказала она. — Разве ты забыл о нем?

Я сказал, что как-то не задумывался о таком варианте, и удивленно воззрился на нее.

— Мы еще поедем в Майами, если доведем дело до конца.

— Тебе лучше покинуть меня, я сгорел.

Она молча протянула руку ко мне и сжала мое плечо. Я привлек ее к себе. Мы молча смотрели друг на друга. Сердце мое билось неровно, во рту пересохло.

— Если бы нам удалось удрать, — прошептала она, касаясь пальцами моих губ, — я хотела бы остаться с тобой навсегда. Хочу начать новую жизнь, так как мне надоело влачить такое жалкое существование. Я хочу найти счастье и найду его с тобой.

Эту идиллическую сцену испортил Мак, не вовремя появившийся в дверях. Он стоял и с улыбкой смотрел на нас.

— Боже мой, неужели вам больше нечем заниматься, кроме как объятиями?

— Это лучший способ убить время. — Я освободился от объятий Веды и встал. — Копы уехали?

— Да. Я запутал их, сказав, что ты умчался на побережье. Можешь без промедления ехать в Сан-Франциско. Там тебя поджидает корабль. Люди О'Ридена не помешают тебе пройти заставы. Я заплатил этой скотине, так что он сделает все так, как я захочу.

— Я уеду завтра ночью, Мак.

— Сегодня ночью. Сегодня! — повторил Кейзи.

— Я уеду завтра ночью, и со мной уедет она.

Он пригладил волосы.

— Сегодня или никогда. То, что я для тебя сделал, было нелегкой работой, но это было сделано только на сегодня, — сказал он с отчаянием. — Я готов ради тебя на все, но ты сгоришь, как мотылек на огне. Ты обязан уехать сегодня же ночью.

— Я еще могу получить двадцать шесть грандов. Это моя военная добыча. Но получить их я могу только завтра.

— Двадцать шесть грандов! — изумился Мак.

— Вот именно.

— Ну что же, это меняет дело. Придется поломать голову, как лучше помочь тебе. — Он с тревогой взглянул на меня. — Но это означает для тебя новые неприятности. И для меня тоже.

— Может быть, да, а может, и нет. Ничего нельзя предполагать заранее. Но такие деньги стоят неприятностей.

— Я подумаю, что можно сделать, — повторил он.

— Мне нужно позвонить, — я улыбнулся Веде. — Подожди меня здесь, я скоро вернусь. Постарайся устроить это ложе поудобнее. Этой ночью нам нужно хорошенько выспаться.

Мак смотрел на меня ухмыляясь, когда я шел к двери.

К телефону подошел не Бойд, но, после некоторого ожидания, его голос зарокотал мне в ухо.

— У меня есть кое-что для вас, Доминик. Вы знаете, Бретту он больше не нужен. Если вы хотите его получить, привезите завтра утром в коробку Кейзи в Санта-Медине двадцать шесть грандов. И не пытайтесь выкинуть какой-нибудь трюк, иначе никогда в жизни не увидишь эту игрушку. Двадцать шесть тысяч, и он ваш. Устраивает?

— Ты прикончил его! — заорал он. — Со мной такие штучки не пройдут! Тебе не удрать от копов, Джексон, хотя ты и умник!

— Ты так думаешь? — с презрением спросил я.

Некоторое время он колебался, потом ответил «да» голосом, которым можно было рубить дрова.

Я положил трубку и возвратился к Веде…

Глава 11

Если бы я послушался совета Кейзи и уехал из Санта-Медины этой ночью, мы могли бы еще попасть в Майами. Но ждать сутки, чтобы получить двадцать шесть тысяч, опрометчиво названных мной военной добычей, значило упустить такую возможность. Если бы мы отправились сейчас, О'Риден еще мог бы нам помочь. Но задержка связывала ему руки. За эти прошедшие часы на меня была организована настоящая облава. Отряды криминальной полиции и штата Лос-Анджелес были присланы на помощь О'Ридену. Политики подняли вой, их поддержали газеты, и эхо их воплей разнеслось далеко, как удары грома. Раз уж подвернулся случай избавиться от О'Ридена, все набросились на него, как голодный на дармовой обед. Они требовали немедленных действий или его отставки. Правление нефтяной компании, принадлежащей Бретту, добавило масла в огонь, пообещав десять грандов премии тому, кто укажет место, где скрывается убийца. Весь день радиовещательные компании то и дело прерывали свои передачи, чтобы сообщить приметы убийцы, то есть мои приметы. Полиция методично обшаривала все злачные места, в надежде найти меня там. За эти сутки возбуждение в штате достигло крайней точки. Так началась, как окрестили ее газеты, охота века.

Доминик Бойд сдержал слово и приехал за кинжалом. Я его не видел, все переговоры вел Кейзи.

Он рассказал мне, что Бойд отдал деньги без звука, но, уходя, выразил надежду, что полиция все же меня поймает. Ярость и злоба в его голосе заставили Кейзи вздрогнуть. Таким образом я все же получил свои деньги, но при теперешнем положении вещей это не доставило мне особой радости.

Весь день мы провели с Ведой в тайнике, слушая радио. Это было увлекательное занятие. Без конца говорили обо мне, как о кровожадном маньяке и убийце. Мне не хотелось, чтобы Веда видела мое состояние. Когда передавали специальный выпуск, призывающий матерей не оставлять детей на улице, а на ночь тщательно запирать окна и двери, я старался не встречаться с ней взглядом. С каждым часом истерия разгоралась все больше и больше, и я начинал приходить к убеждению, что до Майами нам не добраться. Слишком большое расстояние, слишком большой риск. Если верить радио, все дороги из Санта-Медины и Сан-Луи-бич перекрыты, и армия детективов-любителей ищет меня повсюду в надежде получить премию. Я уже начал раздумывать, не заработать ли мне десять грандов, сообщив полиции о своем местонахождении, но здравый смысл победил.

Когда мы глотали приготовленную Ведой еду, вошел Кейзи. В его глазах застыло мрачное выражение, а губы были сжаты так, что казались одной линией.

— Как дела, Мак? — спросил я, хотя мне и не понравилось выражение его лица. Я знал истинное положение вещей, но мне все же казалось, что я слишком поддался истерии и все вижу в черном свете.

— О том, чтобы добраться до Майами, не может быть и речи, — сказал он, садясь. — Нужно смотреть фактам в лицо, Флойд. Это самый хитрый трюк, проделанный когда-либо человеком. Тот, кто убил Бретта, мог с таким же успехом прихлопнуть и президента США. Это прожженный тип.

— Да, — согласился я, отодвигая тарелку. Любая еда застревала у меня в горле. — Какой-то идиот на радио только что заявил, что меня необходимо пристрелить, как бешеную собаку.

— Они увеличили премию да тридцати тысяч, — сказал Мак серьезным голосом. — Знаешь, Флойд, тебе пора сматывать удочки. Слишком многие видели тебя здесь. Швейцар, Джо, Лу, да и другие ребята. Они знают, что ты прячешься здесь, в доме. За Джо и Лу я ручаюсь. С остальными дела обстоят похуже. А тридцать тысяч долларов — серьезные деньги.

Я глотнул виски и нахмурился.

— Все, уезжаю.

— За тобой охотится Редферн, а он не дурак. Один из моих ребят слышал, как он клялся на библии надеть на тебя наручники. Они загарпунят тебя здесь, если кто-нибудь из моих молодчиков захочет поживиться. Редферн нагрянет сюда и разберет дом по кирпичику, пока не доберется до тебя. Мне чертовски трудно говорить тебе это, но ты должен уехать. Обстановка накалена до предела.

Я взглянул на Веду. Она была спокойна. Лишь глаза выдавали волнение.

— Единственный шанс проскочить границу штата у тебя может быть возле Тигуаны. Это лучший способ избежать крупных неприятностей. Не знаю, как ты это сможешь сделать, но если ты вырвешься — ты спасен.

— Я знаю, как все это сделать, — ровно сказала Веда. — Мы поедем на моей машине. Они ищут не меня, и Флойд может замаскироваться.

— Нет. Забудь об этом. Эти парни из полиции знают свое дело. Я изменил свое решение относительно тебя. Ни к чему лишние неприятности.

— Она права, — вмешался Кейзи. — С ней у тебя появляется шанс прорваться. Они действительно ищут тебя одного. Если же за рулем будет Веда, вы можете спокойно обмануть ищеек.

— Не нравится мне такой вариант, — с сомнением в голосе возразил я, нервно вышагивая по комнате. — Ты сам понимаешь, что они с ней сделают, если прихватят нас вдвоем. Все это очень попахивает судом Линча.

Кейзи пожал плечами. Вид у него был усталый.

— Так что ты предлагаешь? — повысил он голос.

— Мы уедем отсюда вместе, — твердо возразила Веда. — Позволь мне с ним поговорить, и я уговорю его, — сказала она Кейзи.

— Ничего у тебя не выйдет! — в свою очередь я повысил голос. — Не буду я впутывать тебя в это дело. Мак, слушай…

— Не торопись, — перебил он меня. — Я поднимусь к себе, но скоро вернусь. — И Кейзи вышел прежде, чем я сумел остановить его.

— Я еду с тобой, и не спорь со мной. Вдвоем мы проскочим. Я уверена.

— Теперь можешь ты меня выслушать? Знаешь, что будет, если они меня схватят? Ты же слышала, как обо мне говорили. Они считают меня больным псом, хладнокровным убийцей детей и еще черт знает кем. Если им удастся меня схватить, меня не повезут в полицию, а вздернут на ближайшем суку или затопчут ногами. Подумай, что будет с тобой?

Она взяла меня за отвороты пиджака, притянула к себе и поцеловала.

— Ты сейчас просто растерялся, Флойд. Спокойнее. Мы поедем вместе. Представь себе, что будет со мной, если ты уедешь один? Я не смогу вернуться к Корнелиусу. У меня нет ни цента, и, кроме того, я хочу разделить твою судьбу. Я ничего и никого не буду бояться, если ты будешь рядом со мной, милый. Поэтому мы поступим так, как я предлагаю. Тебе надо лишь изменить прическу и надеть очки. Они никогда не заподозрят, что рядом со мной едет убийца, которого так тщательно разыскивают. Мне всегда везет, Флойд.

Я изумленно смотрел на Веду. Мне очень хотелось, чтобы она была со мной. Знать бы наверняка, что мы проскочим. Я чувствовал, что в ней говорит чувство. Да, если у меня и есть шанс прорваться, то только с ней.

Я сдался.

— Думаю, ты права.

— Я знаю, что права. Смотри, что у меня имеется. — Она достала коробку с набором для нанесения грима. — У меня есть даже черная краска для волос, сохнущая очень быстро. Пошли в ванную.

Двадцать минут спустя я стоял перед зеркалом и взирал на высокого брюнета, немного близоруко смотрящего на меня сквозь толстые стекла очков. Он, может быть, и был моим дальним родственником, но, вне всякого сомнения, это был не я.

— Неплохо, — похвалил я Веду, — весьма неплохо.

В первый раз за прошедшее время я почувствовал некоторую уверенность.

— Они тебя не узнают, — сказала Веда. — Я сама тебя не узнаю.

Она вытащила из сумки карту автомобильных дорог и принялась ее изучать. Она делала это с таким серьезным видом, что я был тронут. Можно было подумать, что она всю жизнь имела дело с полицией.

— Мы поедем по дороге 395, — заявила она. — Через Риверсайд, Сан-Диего и Тигуану. Это займет максимум пять часов.

— Ты уже все обдумала, — сказал я, беря ее руки в свои. — Если мы выберемся из этой переделки, я сделаю тебя счастливой.

— Ты уже сейчас делаешь меня счастливой.

Немного погодя раздался стук в дверь, и на пороге появился Кейзи. Он взглянул на меня, издал удивленный возглас, и, прежде чем я успел моргнуть, на меня смотрело черное отверстие ствола.

— Полегче, Мак, расслабься. Хорошо получилось?

Когда он убирал оружие, на лице его отразилась целая гамма чувств.

— Великолепная работа! Даже я не смог бы узнать тебя!

Мы сообщили ему наш план.

— Такая маленькая машина не очень подходит, — сказал он, когда я замолчал. — У меня есть кое-что получше. «Бьюик» построен как раз для таких дел: бронированный мотор, пуленепробиваемые стекла. Если за тобой будет погоня, стоит только нажать на педаль газа, и сто двадцать пять миль в час гарантировано. Шины не боятся пуль, внутри есть пулемет.

— Придется оставить твою машину, — сказал я Веде.

— Разумеется, но мы можем использовать мой номер и мои водительские права, не правда ли?

— Я займусь этим, — Мак поднялся. — Как только стемнеет, вы можете ехать. — Он хитро улыбнулся. — Я запер всех ребят, которые видели тебя здесь. Я в них уверен, но пусть для страховки все же посидят взаперти, пока вы не уедете на достаточное расстояние.

— Ты колоссальный парень, Мак! Не знаю, что бы я без тебя делал. Если мне удастся выбраться из этой передряги, я с тобой сочтусь.

Он засмеялся.

— Обязательно выкрутишься. Никто тебя не узнает. Потерпи, все будет в порядке. Я скоро вернусь.

Луна ущербным диском висела над Океан-авеню, когда мы покинули наше убежище. Ночь была темной и теплой, и звезды казались стальными иголками, воткнутыми в синий бархат. Я нес чемодан Веды, а Мак тащил мой. «Бьюик» казался огромным, как дом, когда мы к нему подошли. Он не выглядел новым, да нам это и не было нужно. Незачем по лишнему поводу мозолить глаза.

— На заднем сиденье запас еды и выпивка, — сказал Мак, укладывая чемоданы в багажник. — Этот утиль был построен в Чикаго, а там умеют строить такую технику. В салоне устроены два тайника, и они могут пригодиться. Один под сиденьем водителя, и там запрятан здоровенный кольт. Я его почистил и смазал. Он заряжен. Второй тайник за приборной доской, в нем автомат и гранаты.

— Боже милостивый! — воскликнул я. — Что происходит? Началась война!

— Для тебя — да, — ответил Мак сурово. — Будь осторожен, Флойд, не дай схватить себя.

— Да уж постараюсь. И огромное тебе спасибо.

Мы обменялись рукопожатием.

— Береги его, — попросил Мак Веду. — Флойд отличный парень. И не слушайте тех, кто будет говорить обратное.

— Я и сама так думаю. Вас я тоже считаю хорошим парнем.

Я включил зажигание. Не дожидаясь, пока мы все разразимся рыданиями, я медленно тронул машину с места. Мак вспрыгнул на подножку.

— В конце улицы при выезде застава. А другая — на шоссе, ведущем в Пассадену. Смотри во все глаза!

Он спрыгнул, а я, увеличив скорость, вывел «бьюик» на грунтовую дорогу.

— Что ж, поехали, но я буду чувствовать себя значительно бодрее, когда мы минем заграждение.

— Если нас остановят, ты мой брат Джон, — сказала Веда. — Предоставь мне разговоры с ними. Я поведу дело так, что они нас быстро пропустят.

— Ты хладнокровный постреленок и ничего не боишься?

— Немного, но не особенно. Я стараюсь смотреть на это, как на приключение. Мне все еще до конца не верится, что все это происходит на самом деле.

— Да уж, — сказал я. — Временами и мне нечто подобное приходит в голову и я становлюсь храбрее.

Я вел машину по грунтовой дороге к магистрали. Мне предстояло вести ее еще пять часов. Я чувствовал, что город, по которому мы ехали, охвачен волнением. Перед каждым кафе стояли группки мужчин. Все провожали нас внимательными взглядами. У некоторых были ружья, а все остальные были вооружены палками и лопатами.

— Все это напоминает мне толпу, собравшуюся на суд Линча. Как хорошо, что мы уехали.

— Впереди светофор, — предупредила Веда, — они перекрыли все движение.

Я замедлил скорость. Две машины впереди нас остановились. Громадный автофургон был поставлен поперек дороги, так что оставалась щель, в которую едва могла втиснуться машина. Группа мужчин, вооруженных револьверами, стояла возле грузовика, в то время как полицейские и солдаты национальной гвардии разговаривали с водителями. Пропустив впереди стоящие машины, они направились к нам. Я обнаружил, что вспотел, но ничего не мог поделать. Я едва успел прикурить сигарету, как один из полицейских осветил меня фонарем.

— Куда едете? — грубо спросил он.

— В Пассадену.

Он перевел взгляд с меня на Веду.

— Они, должно быть, ищут убийцу Бретта, — весело сказала она. — Не так ли, инспектор? — Она адресовала ему улыбку, которая едва не сбила его с ног.

— Точно, мисс, — ответил он почти человеческим голосом. — Вы кто?

— Наша фамилия Рукс. Веда и Джон. Это мой брат.

Он опять посмотрел на меня.

— Брат? Повезло.

— Я бы предпочел быть ее мужем, — с вымученной улыбкой сказал я.

— Не слушайте его, инспектор, — весело сказала Веда. — Он всегда говорит ужасные вещи.

— Не такие уж и ужасные, — со смехом ответил полицейский. Он, казалось, пришел в хорошее настроение. — То, что он сказал, чистая правда.

К нам подошел солдат национальной гвардии. Вид у него был такой же суровый и недружелюбный, как у асфальтированного тротуара.

— Права и номер проверил?

— Да это не он. Раскрой глаза и не усердствуй, — сказал коп.

— И все же проверь, — сухо сказал солдат. — Это не вечеринка, а розыск убийцы.

Ворча, полицейский осветил водительские права Веды и махнул рукой:

— Порядок, можете ехать. — Затем еще раз окинул взглядом Веду и добавил: — Я тоже не хотел бы быть вашим братом.

Я объехал грузовик, чувствуя на себе дюжину взглядов. Все выглядели очень грозно. Всем им затмил глаза блеск тридцати тысяч долларов. Когда грузовик остался позади, я резко прибавил скорость.

— Как видишь, все очень просто, — сказала Веда, но голос ее дрожал.

Я вытер лицо носовым платком.

— Пока все хорошо, но такие ситуации мне не по душе.

Мы мчались по шоссе со скоростью порядка шестидесяти миль в час. Мне не хотелось разговаривать. Я думал об очередной проверке в Пассадене.

Глендейл мы проехали беспрепятственно. На углу улицы стояла большая толпа. Какой-то тип, стоявший в центре толпы, что-то говорил, безостановочно размахивая руками. У некоторых в руках были палки, и не нужно было гадать, о чем они говорили. Один из компании повернулся и посмотрел на нашу машину. Он что-то крикнул, но мы уже проехали их, так что я не разобрал, что же именно, и продолжал вести машину, делая над собой усилие, чтобы не увеличить скорость.

Глянув в окно, Веда сказала, что за нами наблюдают.

— А что им еще остается делать, — заметил я.

Мы выехали на дорогу, ведущую в Пассадену, и миль через восемь или девять вновь впереди замаячил красный свет светофора.

— Впереди застава, — предупредила Веда.

— Вижу, — я раздумывал, остановиться мне или нет. Других машин не было видно.

— Не волнуйся, — сказала Веда, как бы чувствуя мою нерешительность. — Успокойся.

— Кто сказал, что я боюсь, — храбро сказал я, хотя мои нервы были напряжены до предела.

Фары «бьюика» осветили группу мужчин, стоявших посреди дороги. Я не увидел среди них ни полицейских, ни солдат национальной гвардии и почувствовал, как холодок пробежал по спине. У них был вид настоящих бандитов.

— Внимание! — сказал я, наклоняясь и пытаясь открыть тайник с оружием.

— Не начинай истории, — прошипела Веда. — Я прошу тебя, Флойд!

Я вытащил кольт и выпрямился.

— Что-то мне не внушают доверия эти типы, — прошептал я, еле шевеля губами.

Едва «бьюик» остановился, толстый детина, в грязной рваной рубашке и с красным фонарем в руках, подошел к нам. Четверо других взяли ружья наизготовку, щурясь и моргая в свете фар. Они тоже были одеты, как нищие. Их можно было принять за шахтеров.

— В чем дело? — я высунулся из окна машины.

— Вылезай и поживее! — рявкнул толстяк.

— Делай, что тебе говорят, — прошептала Веда. — Не надо дразнить гусей.

— Заткнись, — сказал я. — Только выйди, и они смогут сделать с нами все, что захотят. Я предпочитаю разговаривать отсюда. Здесь мы в большей безопасности.

Я еще больше высунулся из машины и спросил:

— Что вы хотите?

Кто-то направил на меня свет фонаря.

— Это не тот, Джо, слишком темный.

Толстяк ухмыльнулся. Он подошел ближе, и я почувствовал запах перегара.

— Выходи, я тебе говорю! — пролаял он, наставив на меня ствол ружья.

Я услышал, как хлопнула дверца и Веда вышла из машины. Я тихо выругался, и рука моя скользнула к кольту. Затем я сунул руку в ящик и зажал в кулаке холодный ребристый предмет. Осторожно я опустил гранату в карман куртки. Затем открыл дверцу и вылез из машины.

Толстяк подтолкнул меня в свет фар.

— Займись-ка им, — приказал он коротышке с лицом ласки.

Все они смотрели на Веду, которая непринужденно улыбалась им.

— Мы ищем убийцу Бретта, — сказал толстяк. — Как знать, вдруг это вы. — Говоря это, он не сводил глаз с Веды.

— Но ведь вам известны его приметы, — сказал я, словно меня забавлял этот разговор.

— Да, ты не Джексон, — согласился толстяк, пожав плечами. — Но мы все же должны получить какую-то компенсацию. Вы уже третья пара, которую мы останавливаем. Ты не будешь возражать, если я немного позабавлюсь с твоей малышкой?

— На вашем месте я не брался бы за дело, которое вам не по плечу!

— Ха-ха-ха! — заржал толстяк. — Неплохо, Тим, если он будет рыпаться, отвесь ему пару плюх.

Толстяк подошел к Веде.

— Привет, детка, — сказал он. — Нам нужно совершить с тобой небольшую прогулку.

Веда презрительно глянула на него.

— Зачем? — спокойно спросила она.

— Это секрет, — ответил толстяк, — но ты его скоро узнаешь. — Он лапнул ее за грудь.

Она не тронулась с места и продолжала мрачно смотреть на него.

— Пошли, красотка! И не ломайся!

— Оставь ее в покое! — крикнул я.

В мою грудь уткнулся ствол ружья.

Я пошатнулся. Толстяк, ухватив Веду за руку, повел ее к кустам. Она не сопротивлялась и не кричала. Остальные молча смотрели им вслед. Тип, похожий на хорька, задрожал. Он смотрел на меня с кровожадным видом, но когда Веда пронзительно закричала, оглянулся через плечо. Это дало мне шанс, которым я не преминул воспользоваться. Сделав шаг вправо, я врезал коротышке кулаком в рожу. Затем вытащил гранату и сорвал чеку.

Кто-то ударил меня прикладом в грудь, так что я согнулся от боли, но все же смог бросить гранату как можно дальше в темноту, и метнулся за машину. Жесткий взрыв разорвал ночь. Взрывная волна покачнула тяжелую машину, слепящий свет прорезал темноту. Вскочив, я бросился к тому месту, откуда донесся крик Веды. Граната уничтожила всю наглость этих скотов. Они кинулись врассыпную, горя желанием очутиться как можно дальше от этого места. Я нашел Веду и толстяка в кустах. Он почти сорвал с нее одежду и теперь стоял, прижимая ее к себе и глядя в сторону машины глазами, полными удивления. Он был настолько деморализован взрывом гранаты, что я без особого труда освободил Веду.

— Что это? — наконец каркнул он. — Что вы там сделали?

Я изо всех сил врезал ему по роже. Он качнулся назад, я же, ухватив за ружье, двинул ему в грудь так, что негодяй осел на землю. Уткнув ствол ружья ему в живот, я уже собрался нажать на спуск.

— Нет! — закричала Веда. — Не делай этого!..

Я попытался освободиться, но она вцепилась в меня мертвой хваткой. В конце концов я сдался.

— Ладно, дорогая, — устало сказал я, и она отпустила мои руки.

Толстяк без сознания валялся на земле. Он дышал, но едва слышно.

— Пойдем, — прошептала Веда. — Быстрее, Флойд! Прошу тебя!

Она была почти раздета, но всю одежду держала в руках. Я схватил ее за руку и потащил к машине. Вся эта мерзость не заняла и пяти минут.

— У тебя все в порядке? — спросил я, рванув машину с места.

— Помолчи, — попросила она. — Дай мне прийти в себя. Боже! Какие скоты эти мужчины! — Она заплакала от бессильной злости. Я не смотрел на нее, продолжая вести машину и кляня все на свете. Наконец, она оделась и закурила сигарету.

— Теперь все в порядке, Флойд. Ну почему ты сорвался? Теперь все испорчено, мы не сможем проехать Пассадену.

— Что ты имеешь в виду?

— Граната… Они обязательно сообщат в Пассадену, и, разумеется, полиция захочет познакомиться с парнем, носящим гранаты в кармане.

Я задумался. Конечно, она была права.

— Я все испортил, согласен, но что еще оставалось делать?

— Ты должен был сохранять спокойствие. В конце концов, они не убили бы меня.

Я понимал, что она думает по-другому, но не хотел говорить об этом.

— Да, я мог бы вести себя поспокойнее.

Она развернула карту автомобильных дорог.

— Придется ехать вокруг Альтадены на Монровию.

— Согласен, — я обнял ее одной рукой и притянул к себе.

— Я рада, что ты не сохранил хладнокровия, — ласково прошептала она.

Мы проехали изрядное расстояние, когда я сказал:

— Включи радио. Настрой на десять метров. На этой волне передают сообщения для полицейских машин. Я хочу знать, что предприняли эти парни.

Ее рука была уже значительно тверже, когда она включала приемник. Вначале из динамика раздавался просто шум, потом прошло сообщение об автомобильной катастрофе на бульваре Санчет. Еще через несколько минут мы получили красочное описание нападения гангстеров на станцию самообслуживания.

— Пока все тихо, — сказал я. — Прямо перед нами Альтадена. На сей раз никакого поста нет. Но останавливаться не будем.

Механический голос из приемника внезапно проговорил:

— Служба полиции Лос-Анджелеса. Всем патрульным машинам! Повторяем последние сведения по делу об убийстве Бретта. Задержать черный «бьюик», на котором, возможно, Флойд Джексон пытается уйти от преследования. — Далее следовало описание машины и ее номер. — С ним женщина, худая и темноволосая, одетая в брюки и блузку. Последний раз машину видели на дороге в Пассадену. Слушайте наши сообщения.

Мы молча продолжали свой путь на Альтадену. Там, казалось, никто не слышал о Флойде Джексоне. Мы ехали по главной улице со скоростью сорок миль в час. Было немногим больше 10.40. Машин и прохожих было мало. Никто не смотрел в нашу сторону и не был вооружен. Из приемника доносились лишь шорохи и потрескивания. Я думал о дюжине патрульных полицейских машин, как и мы ждавших сообщения, чтобы ринуться по нашим следам. Я с такой силой сжал руль руками, что мне стало больно. Бледная и напряженная Веда внимательно смотрела вперед.

— Внимание всем патрульным машинам! — раздалось из приемника. — Лицом, разыскиваемым для допроса, является Джон Рукс… предположительно Флойд Джексон. Приметы: рост 183, вес 82 килограмма, темные волосы, без сомнения, крашеный. Крепкий, атлетического сложения, одет в светло-серый костюм, серую фетровую шляпу. Второе: Веда Рукс. Приметы: рост 165, вес 53 килограмма. 24 года. Волосы темные, глаза голубые. Одета в черные брюки и красную шелковую блузку. Машина ехала на Пассадену, но, возможно, изменила маршрут. Особое внимание обратить на дороги: 2, 67, 70, 99. Соблюдать крайнюю осторожность. При задержании Рукса в последний раз он воспользовался ручной гранатой. Экипажи машин должны арестовать Рукса для допроса…

Я нажал на тормоз и остановил машину.

— Ну, вот и все, Веда, путешествие закончилось. Твое пророчество не сбылось.

— Они ведь не так умны, как ты думаешь. Вот уж не гадала, что они так быстро до нас доберутся. Если бы не твоя граната, все было бы в порядке.

Я был настолько выбит из колеи, что не сразу сообразил, что делать.

— Мы свернем с дороги в горы, ничего другого не остается. — Я накрыл ее руку своей. — Не бойся, я не позволю им ничего с тобой сделать.

Это были пустые, ничего не значащие слова, но они, казалось, привели ее в восторг.

— Я не боюсь. Поедем в сторону гор. Им никогда не придет в голову искать нас там.

Я вновь включил мотор, и мы двинулись в направлении гор. Вокруг было темно, как и в моей душе. Я понятия не имел, где мы и куда едем. Голова была совершенно пуста. Я мог думать только о рыщущих вокруг патрульных машинах, набитых жестокими полицейскими, вооруженными до зубов. Если они схватят меня, это конец. Это, конечно, будет незаконно и неофициально, но они пришьют меня на месте, если схватят.

Я обнял Веду за плечи.

— О'кей, малышка, может, они и хитрецы, но и мы не промах, вот увидишь.

Что еще я мог сказать?..

Глава 12

Меня разбудил запах кофе. Было темно, и усевшись, я почувствовал, как холодный ветер пахнул мне в лицо. Веда на корточках сидела перед спиртовкой, и голубоватое пламя освещало ее лицо, замкнутое и мрачное. Вид ее был отрешенный, и она, казалось, целиком была погружена в свои мысли. Она выглядела очень женственной в черных брюках и толстом свитере. Ее волосы были перехвачены красной лентой.

Глядя на нее, я вспомнил историю о шоферах грузовиков, с которыми она встречалась. Спокойная, как всегда уравновешенная.

— Доброе утро, — сказал я, садясь и сбрасывая с себя одеяло. Посмотрев на часы, я увидел, что уже немногим более пяти. — Ты что, не спала?

Веда подняла голову и улыбнулась.

— Хочешь кофе?

— Спрашиваешь!

Наливая кофе в чашки, она сказала:

— Я слушала радио. Они думают, что мы прорываемся к мексиканской границе.

— Правда? Что ж, они парни не промах.

Она улыбнулась, протягивая мне чашку, но ее глаза были озабочены.

— Они перекрыли все дороги и утверждают, что нам не прорваться.

— Придется, видимо, отказаться от своих планов насчет Тигуаны, как ты думаешь?

— Да, надо подождать.

Я медленно выпил кофе. Самое страшное, что я понятия не имел, куда нам ехать.

— Дорога на север еще свободна, — Веда словно прочитала мои мысли. — Мы не сможем еще одну ночь проводить под звездами.

— Может быть, этого они как раз от нас и ждут. Этот Редферн далеко не дурак. Они могли нарочно упомянуть про Мексику. — Я встал. — Подожди, я все обдумаю. Пойду умоюсь и побреюсь.

Я захватил принадлежности для бритья и поплелся к ручью, возле которого мы остановились. Вода была чрезвычайно холодной, и это было самое скверное бритье за последние годы. Когда я вернулся, Веда поджаривала на спиртовке бекон.

— А не остаться ли нам пока здесь? — спросил я, оглядываясь по сторонам. — В старые добрые времена самогонщики использовали именно такие места. Возможно, мы отыщем какую-нибудь хижину или сарай поблизости. В конце концов им надоест искать нас. Переждем неделю-другую, пока схлынет горячка и они ослабят бдительность, и уедем. Кроме того, мне нужно время, чтобы отросли усы. Думаю, мы сможем их обмануть.

Она кивнула. Теперь, когда у нас был выработан приемлемый план, настроение ее явно улучшилось. За завтраком я рассказал ей о самогонщиках времен сухого закона и как они прятались здесь со своими аппаратами и возили свою продукцию в город на двуколках. Здесь была построена дюжина хижин, и мы обязательно найдем где укрыться.

После завтрака, когда мы мыли посуду в ручье, я сказал:

— Сегодня ночью я проснулся и более трезво обдумал это сумасшедшее дело. До сих пор я был слишком ошарашен, чтобы спокойно рассуждать.

— О чем же ты думал?

— Я спрашивал себя, кто же убил Бретта.

— Но разве не ты?

Эти слова вырвались у нее непроизвольно. Произнеся их, она поднесла руки ко рту и побледнела.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я, удивленно глядя на нее. — Неужели ты думаешь, что это я застрелил его? Я же тебе рассказывал, как все это произошло.

— Я все знаю… Это просто случайно вырвалось у меня. Я не это имела в виду… Прости, Флойд.

Она избегала смотреть мне в глаза, и я похолодел.

— Так ты думаешь, что это я убил его?! Ну, говори! Ведь ты так думаешь, да?

Она схватила меня за руку и прижалась ко мне.

— Мне все равно, ты это или нет! — закричала она. — Все равно! Я хочу быть только с тобой!

— Это сплошное безумие, Веда! Так ты все время думала, что это я застрелил его?

— Меня это не волнует, — она отошла в сторону. — Если не ты убил его — тем лучше.

Я с такой силой сжал ее руки, что она вскрикнула.

— Теперь слушай, малышка, ты должна мне поверить. Его убили в то время, когда я искал пудреницу. Я стоял на пьедестале, когда раздался выстрел. Бросившись к двери, я увидел Бретта уже мертвым. Пистолет лежал у его ног. Вот так все и было. Ты должна мне верить.

— Конечно, дорогой! — она вытерла слезы. — Конечно. — Можно было подумать, что она уговаривает ребенка, который увидел привидение.

— Бред какой-то! Уж если ты мне не веришь, так кто же тогда мне поверит.

— Да нет же, я тебе верю. Не принимай все близко к сердцу, дорогой.

— Если ты думаешь, что это я убил Бретта, так зачем же тогда поехала со мной?

— Что бы ты ни сделал, это никак не изменит моего отношения к тебе. Ты для меня все!

— Прекрасно, что я для тебя все. Но я не убивал Бретта!

— Разумеется, дорогой.

Я отнес посуду к машине и сложил в багажник. Самое дурацкое, что я понимал — она не верит мне! Она уверена, что это я убил Бретта, а все остальное выдумал. Возможно, и Мак рассуждал подобным же образом.

Я подошел к ней.

— Послушай, Веда, я скажу тебе одну из причин, по которой я не мог убить его. Вспомни, я пошел туда за деньгами. Но я их не получил. Неужели ты думаешь, что я не взял бы их, если бы убил его?

— Наверное, он приготовил тебе деньги, но полиция о них ничего не сообщила. Ты думаешь, они их присвоили?

Я быстро отступил назад. У меня было такое ощущение, что меня ударили кулаком по лицу.

— Вот оно! — воскликнул я. — Вот почему его убили! Кто-то знал, что он должен передать мне деньги, и застрелил его.

— Да, — Веда по-прежнему не смотрела на меня.

Я схватил ее за плечи и принялся трясти, как грушу.

— Так ты думаешь, это сделал я? Думаешь, я прикончил его, взял деньги и оставил себе кинжал? Так?

— Пусти… дорогой… мне больно…

И тут меня осенило.

— Герман! — воскликнул я. — Он знал! Я сам сказал ему! Он знал, что я собираюсь к Бретту. Я был последним идиотом, когда сказал ему об этом! Он мог поехать туда и убить Бретта, зная, что этим загонит меня в угол. Ведь наверняка подозрение падет на меня. Это Герман!

Внезапно она стала такой же возбужденной, как и я.

— Дорогой, скажи мне еще раз, что это не ты сделал! Нет! Нет! Теперь я ясно вижу, что это не ты! Какая же я дура! Я думала… Я так волновалась… Прости меня, Флойд!

— О чем разговор, — буркнул я, и она присосалась ко мне, как пиявка. — Это Герман! Это мог сделать только Герман!

— Поговорим по дороге, Флойд. Нам пора ехать, уже светло.

— Герман, Герман! — повторял я, как заведенный, ведя машину. — Это его рук дело. Что ты знаешь о нем, Веда? Он нуждается в деньгах?

— Иногда. Он играет. Этим часто пользуется Бойд.

— Попытаемся все разложить по полочкам. Мы знаем, что он хорошо заплатил Герману за то, чтобы тот молчал о кинжале. Слушай, это могло произойти так: когда я велел ему взять кинжал у Бойда, тот мог потребовать обратно свои деньги. Это опасный тип, а у Германа, возможно, не было такой суммы. Он мог их потратить. Он предлагал поделить те двадцать шесть тысяч, что я получу от Бретта, но я отказался. Оказавшись в безвыходном положении и видя реальную возможность получить двадцать шесть тысяч, взвалив убийство на мои плечи, он мог поехать туда. Убив Бретта, он забрал денежки, приготовленные для меня, и был таков.

— Ему надо было действовать очень быстро.

— Мне понадобилось около трех минут, чтобы спуститься с пьедестала, взбежать на террасу и быть возле кабинета. Он вполне мог успеть, если деньги лежали на столе.

— Да, но что толку в твоих рассуждениях? — возразила Веда. — Мы ничего не сможем сделать. Нам никто не поверит.

— Детектив однажды — детектив всегда. Надо действовать. Если я смогу доказать, что Бретта убил Герман, я буду чист перед законом. И я это докажу.

— Но как ты сможешь сделать это? Ты ведь не можешь даже вернуться туда!

— Нас будут искать пару недель, не больше. После этого я смогу беспрепятственно вернуться в город.

— Вряд ли ты сможешь осуществить свой план, Флойд. Много разных вещей произойдет за две недели.

Разумеется, она была права.

Солнце уже достаточно высоко висело над холмами, когда мы заметили хижину. Если бы не вглядывались внимательно, мы не смогли бы заметить ее. Она была практически скрыта деревьями и находилась метрах в четырехстах от дороги.

— Вот как раз то, что нам нужно! — воскликнула Веда. — Если она необитаема, это замечательно.

Я остановил машину.

— Жди меня здесь, я пойду посмотрю.

— Возьми револьвер, Флойд.

— За кого ты меня принимаешь, за гангстера? — ухмыльнулся я, но револьвер все же взял.

Хижина была пуста и выглядела так, словно в ней никто не жил уже лет десять. Но была в полном порядке: крыша цела, внутри сухо. Нужно было лишь стереть пыль, и в ней можно было жить. Позади хижины находился сарай. В нем валялись остатки самогонного аппарата, стогалонная бочка и несколько полусгнивших ящиков.

Я махнул Веде рукой, и она подъехала поближе. Мы вместе еще раз осмотрели хижину.

— Замечательно! — сказала Веда. — Им и в голову не придет искать нас здесь. Мы в безопасности, дорогой. Я теперь почти уверена, что мы в безопасности.

Нам понадобилось почти два дня, чтобы устроиться. За наведением порядка мы и думать забыли о Бретте, даже радио не слушали. В конце второго дня, когда мы сидели на ступеньках крыльца и смотрели на заходящее солнце, Веда сказала:

— Нужно послушать радио, Флойд, мы живем, как в сказке.

— Это похоже на отпуск. Но ты, кажется, права.

Я сходил в сарай, где мы укрыли машину, принес оттуда приемник и установил на деревянный ящик. Полчаса мы добросовестно слушали все сообщения, но о нас никто не вспомнил. Я настроился на радиостанцию Сан-Луи-бич, и еще с час мы слушали танцевальную музыку из казино… И за все это время ничего о нас.

— Пусть приемник работает, — сказала Веда, вставая. — А я пойду приготовлю ужин.

Я сидел и слушал радио, пока Веда возилась с ужином. Каждый раз, когда музыка прерывалась, я настораживался, ожидая, что, наконец, поступит сообщение о нас. Но ничего такого не происходило. Мы поужинали, а радио продолжало нас игнорировать, словно Флойда Джексона и не существовало в природе.

— Вот видишь, — сказала она, — нас забыли.

Когда стало совсем темно, чтобы оставаться снаружи, я убрал приемник и запер дверь. Веда разожгла огонь. На этой высоте ночью становится довольно холодно, да и к тому же поднимается ветер. Она пристроилась возле огня, я присел рядом. Было хорошо вот так сидеть рядом с ней и любоваться ее лицом. Внезапно мне пришло в голову, что я впервые почувствовал семейный уют. Это было новое для меня чувство, и оно изумило меня.

Я многое видел в своей жизни: лжесвидетельствовал, обманывал, хитрил, получал и терял деньги, играл с дьяволом в карты. Я занимался всем этим сколько помню себя. Многое повидал я за тридцать с лишним лет жизни. Любил и ненавидел. Передо мной возникали забытые и полузабытые лица. Они мелькали передо мной, как страницы прочитанной книги. Шантаж, очень легкие деньги, много алкоголя, неприятности — большие и маленькие. Женщины… Как плохое изображение на экране. Наполовину забытые. Смех, девушка с сигарой, длинные ноги, разорванное платье, неуловимый запах духов, расплывающееся лицо, ногти, впивающиеся мне в плечи, волосы под моими руками — темные, серебристые, белые… «Ты всегда груб с женщинами!» Блондинка, лет тридцати, патологически чувственная… «Есть вещи, которые мужчина не делает. Он не берет денег от женщин!» Озадаченность. Неужели она мне не верит? Скрытый смешок, когда она не верит и не любит. Легко соглашается, пряча деньги в карман. Это конец. «У нас нет ничего общего, грязная скотина!» Руки, ощупывающие мое пальто. Попытка взять взаймы у ростовщика. «Справедливость полна поэзии». Пустые карманы. Нужда, презрение, шантаж… Это письмо… Но расходы… Я не могу работать без денег…

И вот теперь убийство. Все ниже и ниже, наверх уже не подняться. «Убивать как бешеного пса!» Убийца! Всем патрульным, разыскать для допроса! Выражение удивления в мертвых пустых глазах. Маленькая дырочка посреди лба. «Если тебя поймают, они тебя убьют!.. Мне все равно. Ты для меня все!»

— У нас вскоре закончится провизия, — сказала Веда. Голос заставил меня вздрогнуть.

— Что ты сказала?

— У нас практически не осталось еды.

Я не думал об этом. Я почти ни о чем не думал с тех пор, как поселился здесь. Но едва она напомнила об этом, как в меня вкралось тревожное чувство преследуемого человека.

— Завтра я поеду в Альтадену, — сказала она, протягивая руки к огню.

— Нет, — отрезал я. — Поеду я сам.

Она посмотрела на меня улыбаясь.

— Не надо все усложнять. Ведь ищут не меня. Я всего лишь спутница. Если я поеду одна, никто не обратит внимания на мою машину.

— Нет! — уперся я.

Мы еще некоторое время спорили, но так и не пришли к соглашению. Потом она встала и сказала, что идет спать.

— Ты не поедешь завтра в Альтадену! — упрямо стоял на своем я.

— Я иду спать.

На следующее утро я попросил ее составить подробный список вещей и продуктов.

— Я поеду сразу же, как только нарублю дров. Нечего бояться.

Когда я вернулся с поленьями, ее уже не было. Она взяла «бьюик» и оставила на столе записку. В ней говорилось, что она вернется быстро, насколько сможет, чтобы я не беспокоился, и что она меня любит.

Вот тут-то я и понял, насколько она мне дорога. Я отправился вслед за ней по каменистой дороге, но, дойдя до магистрали, вынужден был повернуть назад. Вернувшись в хижину, я принялся терпеливо ждать. Это был самый длинный день в моей жизни. Солнце уже приготовилось спрятаться за горы, а ее все не было. Я уже готов был взобраться на ближайшее дерево и завыть от тоски.

Но она вернулась. Еще издали я заметил свет фар. Когда она вышла из машины, я крепко обнял ее и прижал к себе. Мне не нужно было ничего говорить, она и так все понимала.

— Прости, Флойд, я не думала, что так задержусь. Но я решила убедиться, что за мной никто не следит.

— Все в порядке?

— Да. Я привезла сигареты, виски и всякой всячины еще на неделю. И еще газеты.

Но в том тоне, каким она сказала эти слова, было нечто такое, от чего я насторожился. Но ничего не стал ей говорить, пока мы не разгрузили машину и я не отвел ее под навес.

После этого вернулся в хижину и запер дверь. В беспощадном свете лампы она казалась бледной и усталой.

— Они думают, что мы ускользнули за границу, — сказала она, раскладывая продукты. — Газеты на столе. Все уверены, что мы в Мексике.

Я бегло просмотрел газеты. Произошла крупная авиакатастрофа, и все первые страницы были посвящены ей. Информация об убийстве Бретта печаталась на третьей страничке. Как она и говорила, газетчики, казалось, верили, что мы в Мексике. Там же сообщалось, что накануне Бретт взял в банке двадцать шесть тысяч долларов и следы их не найдены. Они считали это мотивом моего преступления. Я читал, но продолжал чувствовать, что что-то не так.

Веда готовила ужин и без умолку болтала, но я чувствовал, что она что-то недоговаривает.

— В чем дело, Веда? — резко спросил я. — У тебя там были неприятности?

Она улыбнулась вымученной улыбкой.

— Все в порядке, дорогой, никто даже не взглянул на меня.

— Ты от меня что-то скрываешь! Что случилось?

— Я видела Макса Отиса.

Молчание повисло в воздухе, как дым. Мы молча смотрели друг на друга.

— Водителя Германа? В Альтадене?

Она кивнула.

— Я делала покупки в магазине и увидела его сквозь витрину. Он входил в кафе и, вероятнее всего, меня не видел. Но я испугалась. Что ему нужно в Альтадене?

— Если он тебя не видел, то это неважно. Но я не думаю, что нам нужно опасаться Макса Отиса. Вот если бы это был Редферн…

— Он меня ненавидит.

— С чего ты взяла? Мы с ним отлично потолковали. Он ненавидит Германа и Бойда, но за что ему ненавидеть тебя?

Она сделала легкую гримасу.

— Он повсюду совал свой нос. Я застала его роющимся в моих вещах. Пришлось сказать об этом Бойду…

— И все же, если он не видел тебя, это неважно. Ты уверена, что он не видел тебя?

— Да.

Следующие два дня мы немножко нервничали, и, хотя ничего не говорили друг другу, каждый неожиданный звук заставлял нас вздрагивать. Но и это со временем прошло. Постепенно мы успокоились. По радио наши имена вообще не упоминались. И наконец-то отросли мои усы. Мы решили, что теперь без опаски можно наведаться в Сан-Луи-бич. Я очень хотел найти убийцу Бретта, и чем больше думал об этом, тем больше верил, что убийцей мог быть только Герман.

О своих мыслях я ни слова не говорил Веде. Я знал, что она не хочет моего возвращения в Сан-Луи-бич, тем более не хочет ехать туда сама. Да я и не мог ее взять с собой, это могло привести к новым неприятностям. Но и оставлять ее одну в этой пустынной хижине было нельзя. Это была проблема, которую предстояло решить до моего отъезда.

Это произошло на шестую ночь нашего пребывания в хижине. Мы сидели перед горящим камином и слушали по радио Боба Хоупа. Веда штопала мою куртку, а я делал для нее вешалку. Типичная семейная сцена. Я смеялся фривольным шуткам Боба, когда случайно брошенный взгляд назад заставил меня оцепенеть. Смех застрял у меня в горле. Веда выпрямилась и взглянула через плечо.

Он стоял на пороге с печальным выражением влажных глаз. Нос его казался еще более скошенным, на губах застыла жалкая улыбка.

— Хорошо, — сказал он. — Прямо семейная идиллия. Я так и думал, что вы вместе. Видел ее в Альтадене, когда она смотрела на меня через витрину. Мне пришлось попотеть, разыскивая вас.

— Хэлло, Макс, — приветствовал я его.

— Не хочет ли она прогуляться перед сном? — сухо спросил он, заходя в хижину и прикрывая за собой дверь. И тогда я увидел, что он держит в руке кольт сорок пятого калибра…

Глава 13

Чайник закипел, и пар, выходя из носика, тихо и протяжно сипел. Крышка чайника приподнималась и падала со звуком «клик-клак». Веда сняла чайник с огня, затем села и снова принялась за шитье. Ни один мускул не дернулся на ее лице, лишь чуть приподнялся уголок рта. Она и вида не показала, что знает Макса.

— Тебе лучше положить нож, — заметил Макс, обращаясь ко мне. — Еще порежешься, ненароком.

Я совершенно забыл, что все еще держу нож в руке. Допускаю, что мог бы метнуть в него нож, но у меня не было сноровки в подобном деле. Я бросил нож на пол.

— Не думаю, чтобы вы были особенно счастливы, увидев меня, — сказал Макс. — Там, где двоим хорошо, третий — лишний.

— Ты прав, — сказал я, переводя дыхание.

— Я сказал себе, что неплохо было бы повидать вас, но не собираюсь слишком долго пользоваться вашим гостеприимством.

— Это хорошо, лишнего места у нас немного.

Он взглянул на Веду и иронически улыбнулся.

— Не думаю, что стоит говорить об этом. Девушка вряд ли захочет видеть здесь еще одного мужчину.

— Это верно, — подтвердил я.

— Я бы не прочь перекусить. Может быть, мисс Рукс и меня покормит? Я не привередлив и ем все, что угодно.

Веда положила куртку и подошла к шкафу. Ствол кольта дернулся в ее направлении. Страшное чувство — сидеть вот так и видеть, что ей угрожает опасность. Если бы нож сейчас был у меня в руке, я непременно швырнул бы его в Макса.

— День был очень длинным, — заметил Макс. — Пришлось провести его на ногах, разыскивая вас.

Я промолчал.

Он сидел за столом напротив меня, положив револьвер возле руки. Пока Веда нарезала бекон, он курил.

— А вам двоим здесь довольно неплохо, — заметил он, достаточно добродушно, если бы не кольт. — Все думают, что вы давно в Мексике. Я тоже так думал, пока не заметил мисс Рукс в магазине. После того, как ты обобрал Германа, я смылся. Работы больше не нашлось, и я вернулся сюда. В Альтадене живет моя мать и сестра.

— Для них это, должно быть, большая радость.

— Это еще как сказать. Старуха много пьет, и с ней трудно. Так непросто зарабатывать ей на новые и новые порции.

Я все еще не понимал, к чему он клонит.

— Когда я был мальчишкой, я часто приходил сюда с матерью, — продолжал он. Макс, казалось, наслаждался звуками своего голоса. — В восьми-десяти километрах отсюда еще одна такая же хижина. Когда я увидел мисс Рукс, я сразу сообразил, что вы где-нибудь здесь. Мне понадобилось два дня, чтобы разыскать вас. Вы были бы удивлены, если бы знали, сколько хижин самогонщиков построено здесь.

— Неужели? — я повернулся на стуле в его сторону, и рука Макса сразу же сомкнулась на рукоятке револьвера. Несмотря на свое кажущееся благодушие, он явно нервничал.

— Если у вас имеется еще пара яиц, мисс, то я бы с удовольствием их съел. Выпивка мне тоже не помешала бы. Вы неплохо позаботились о себе. Держу пари, вы в курсе всех поисков, и здорово надули копов. Отличная игра!

Веда разбила два яйца на сковородке.

— Ты не наложишь в штаны, если я вытащу сигарету? — спросил я Макса.

Он тут же схватился тощей рукой за револьвер.

— На твоем месте я бы этого не делал. Я видел подобный трюк в кино. Это небезопасно.

— Слушай, брось заливать! Что тебе здесь нужно?

Веда выпрямилась и с презрением уставилась на Макса. Установилось продолжительное молчание. Атмосфера настолько сгустилась, что можно было вешать на нее вешалку.

— Ну что же. Я сказал себе, что вы не захотите, чтобы вас разлучили. Мисс Рукс очень хорошенькая курочка. Вы провели здесь несколько дней. Мужчина не станет терять время на выстругивание вешалки, когда рядом такая девушка. Думаю, вы еще не успели надоесть друг другу. Любите и наслаждайтесь жизнью, дети мои!

— Давай ближе к делу!

— Конечно. Но мне бы хотелось, чтобы ты знал, как я себе это представляю. Ты же знаешь этих копов — они сразу разлучают мужчин и женщин. И мысли не может быть о любви и браке. Семейных камер еще не построили, как вы знаете.

— Короче! — рявкнул я, и Макс вновь схватился за револьвер.

— Ну что же. Я прочитал, что вы прикарманили двадцать шесть тысяч баксов. Жаль, но эта сумма показалась мне довольно приличной… — Мы ждали, пока он перестанет довольно хихикать. Теперь все стало ясным, но я не хотел приходить к нему на помощь. — Старухе, понимаешь, нужны деньги. Она приканчивает в день бутылку джина. Это для нее нечто вроде лекарства. Вот для этого мне и нужны деньги.

— Это не так страшно, — сказал я. — Могу подкинуть тебе сто долларов. На эти деньги можно купить изрядное количество джина.

Он шумно вздохнул.

— Безусловно, — он помусолил кончик пальца. — Но я рассчитывал не на сотню долларов. — Он поудобнее устроился в кресле. — Так вот… Вы хотите остаться вместе и не хотите, чтобы вас разлучили полицейские. Никто, кроме меня, разумеется, не знает, что вы здесь. Я буду держать рот на замке, если моя старушка получит немного джина.

— Если тебя это устраивает, то ты прав.

— Так я их и вижу, — он хихикнул. — Никто не захочет, чтобы его судили за убийство. Это дело серьезное.

Яичница шипела и подпрыгивала на кипящем масле. В течение минуты только эти звуки раздавались в комнате. Потом Макс продолжал:

— Вот я и сказал, что вы пойдете на все, лишь бы избавиться от неприятностей.

— И ты пришел назначить цену?

— Да. Я сказал себе, что двадцать шесть тысяч будет справедливой ценой, — его пальцы вновь сомкнулись на рукоятке револьвера. — Взгляни-ка на эту штуку!..

— Ты спятил! — с возмущением выкрикнул я, наклоняясь над столом. — Кроме этой суммы у нас ничего нет! Куда мы денемся без гроша в кармане?

Макс нервно шмыгнул носом.

— Я обо всем подумал, но меня это не касается, — он притушил сигарету и зажег новую. Его взгляд ни на секунду не отпускал меня. — Будь уверен, я знал, что ты сразу не согласишься и постараешься подложить мне свинью. Поэтому, прежде чем уйти, я приготовил кое-что. Имеется записка для старушки, объясняющая, куда я пошел и с кем собираюсь встретиться. Это на тот случай, если у меня будут неприятности. Может, она и насквозь пропитана алкоголем, но далеко не дура. Она сообразит, что делать с запиской. Поэтому без фокусов.

— Почему я должен тебе верить? Допустим, я дам тебе двадцать шесть тысяч. Что может помешать тебе выдать нас, когда ты их получишь?

— Я этого не сделаю, — сказал он убежденно. — Какой мне смысл выдавать вас? Ты мне нравишься. Дай мне деньги, и я забуду, что вы существуете.

Я начал понимать, как чувствует себя крыса, когда за ней захлопывается крышка ловушки.

— Ты уверен? А премия в тридцать тысяч? Ты о ней забыл? Ты же можешь ее получить!

Он подпрыгнул и завращал глазами. Действительно, он о ней забыл!

— Мне пора возвращаться. А тебе лучше раскошелиться, Джексон.

Веда выложила на тарелку яичницу с беконом. Раскупорив бутылку виски, она налила в бокал изрядную порцию.

— Чистое или с содовой? — ее голос напоминал скрип наждачной бумаги по стеклу.

— Чистое, — произнес он, наблюдая за мной. — Так как, Джексон?

— Отдай ему деньги, — приказала Веда коротко.

Я с удивлением воззрился на нее. Она улыбнулась мне улыбкой ехидны и взяла в руки тарелку и бокал с виски.

— Хорошо, — ответил я натянуто. Ее улыбка сказала мне все яснее слов.

Она пошла к столу, и Макс тут же повел стволом револьвера в ее сторону, но стоило мне пошевелиться, как револьвер уставился на меня. Это дало Веде тот шанс, который она ждала. Она выплеснула виски ему в лицо и ударила тарелкой по руке с револьвером. Револьвер выстрелил. В два прыжка я пересек комнату и врезал негодяю в подбородок. Голова его дернулась назад, и он мешком свалился на пол вместе со стулом. Я схватил револьвер, но это было лишнее: для него оказалось достаточно моего удара.

Мельком взглянув на Веду, я сразу забыл о Максе. Она облокотилась о стол и была очень бледна. По ее руке струилась кровь.

— Веда!..

— Все в порядке. Свяжи его.

— Дай взгляну.

— Свяжи его! — жесткое выражение ее глаз привело меня в чувство.

— О'кей, — сказал я, выворачивая карманы Отиса. В боковом кармане я обнаружил еще один револьвер двадцать второго калибра, немного денег и жалкий бумажник. Связав ему руки его же ремнем, я подошел к Веде. Она приподняла юбку, рассматривая глубокую рану на бедре.

— Ничего страшного, — проговорила она. — Дай мокрое полотенце.

Пока я обрабатывал рану, мы молчали. Затем я налил ей виски и выпил сам.

— Молодец! — похвалил я Веду. — Больше нам ничего и не оставалось делать.

— Как ты думаешь, он действительно оставил записку?

— Не знаю. Может, блефует, а может, и нет.

На ее щеке дернулся мускул.

— Нужно узнать.

— Как это сделать? Разумнее всего просто уехать отсюда.

— Не в этом дело. Дело в письме.

Я подошел к нему и похлопал по щекам. Привести его в чувство оказалось трудной задачей, так как я ударил его слишком сильно. Наконец он застонал. Глаза он не открывал больше минуты, но когда почувствовал, что я наклонился над ним, лицо его стало грязно-серым. Он открыл глаза и с ужасом уставился на меня.

— О'кей, Макс, ты сыграл свою игру. Теперь очередь за нами. Где ты живешь?

— Я не буду говорить.

— Как знаешь! — я подошел к нему и пару раз легонько врезал кулаком. Каждый раз он посылал меня к черту, и я увлекся. Он был не трус, и мне совсем не нравилось избивать его, но мысль о газовой камере подстегивала меня, так что через некоторое время его лицо превратилось в сплошную кровавую маску. Он потерял сознание на восьмом ударе, и я отступил на шаг, чтобы полюбоваться на дело рук своих. Все это время Веда стояла возле стены с безразличным и белым, как мел, лицом.

— Ты зря теряешь время, Флойд.

Я плеснул воды ему в лицо и тряс до тех пор, пока он не пришел в себя.

— Где ты живешь? — снова повторил я.

Он промолчал.

— Подожди, — сказала Веда. Я отступил и оглянулся на нее. Она схватила кочергу и сунула ее в камин. Мы молча стояли и наблюдали за тем, как раскаляется железо.

— Подержи его, — приказала Веда.

— Послушай…

— Держи его!

Я сжал Макса так, что он вскрикнул. Веда медленно приближалась к нему, сжав губы. В его глазах застыл животный ужас. Глядя на него, я ощутил тошноту.

— Я воткну тебе ее в глаз, мерзкая ты скотина! Я не собираюсь все терять из-за такого подонка, как ты. Теперь говори, или прощайся с глазом!..

Кончик кочерги был уже возле лица Макса. Его голова дернулась назад. Глядя на нее, я понял, что она выполнит свою угрозу, и чувство холода и пустоты охватило меня.

— Я скажу, — прошептал он, трясясь от ужаса. — Не трогайте меня. Четвертый дом по дороге на Альтадену. Слева, у въезда в город. Дом с белыми воротами. Записка под подушкой в моей спальне.

Веда отбросила кочергу и отвернулась. Я видел, как дрожь неудовлетворенного желания прошла по ее телу. Я отпихнул Макса и подобрал кочергу, которая уже начала прожигать пол.

— Теперь поеду я.

— Как хочешь, — согласилась она.

— Следи за ним. Не предоставляй подобного шанса.

— Он будет здесь до твоего возвращения. Торопись, Флойд.

Я попытался было обнять ее за плечи, но она отстранилась.

— Спешу, малышка. Не приближайся к нему, а только наблюдай.

Я подобрал его кольт и сунул в карман, а второй револьвер положил на полку. Макс ерзал на стуле, как будто его кусали муравьи. Веда в упор смотрела на него, и он ежился от ее взгляда.

Затем я кое-что вспомнил, вернулся назад, открыл шкаф и взял две бутылки виски. Макс издал всхлипывающий звук, но я вышел, не взглянув на него.

Черная ночь сверкала звездами. Было холодно и ветрено. Мгновение я стоял, потирая враз заледеневшие руки. Я вспомнил выражение лица Веды и был абсолютно убежден, что она выполнила бы свою угрозу. Вновь дрожь пробежала у меня по позвоночнику. Я попытался прогнать ее, поднял плечи и зашагал под навес.

Я достиг дороги на Альтадену минут через тридцать. Часы на приборном щитке показывали 22.20, когда я затормозил перед домиком с белой калиткой.

Дом был отнюдь не блестящий, да иного я и не представлял. Лунный свет падал на выцветший на солнце невысокий заборчик, и, побоявшись, что калитка рассыплется от ветхости, я не тронул ее, а перепрыгнул через забор и пошел по затвердевшей грязи, заменяющей дорожку к дому. Сквозь окно, косо занавешенное грязной тряпкой, пробивался веселый лучик света. Я поднялся по трем ступенькам и позвонил. Запах отбросов и мокрого белья ударил мне в нос. Я подумал о Веде, одной там, наверху, с ее ужасной решимостью совершить любую жестокость, что, как в зеркале, отразилось на лице Макса. Потом я подумал о «бьюике», стоящем перед калиткой. Если бы мимо проезжала патрульная машина, я бы влип основательно и надолго. Окружив дом, они вынудили бы меня к капитуляции.

По коридору прошаркали шаги, и дверь открылась. Я не мог различить, кто именно открыл дверь, но сильный запах джина сказал мне это яснее ясного.

— Макс дома?

— Кто его спрашивает? — раздался грубый пропитый голос, звучавший как из бочки.

— Меня зовут Бакстер. Вы, как мне кажется, миссис Отис?

— Да, это я.

— Макс говорил мне о вас. Если я правильно понял, он ищет работу. У меня есть кое-что, что может его заинтересовать.

— Но его нет дома.

Я попытался ее рассмотреть, но было слишком темно. Странно было слышать голос и не видеть, кому он принадлежит.

— Как глупо. Я специально заехал позже, надеясь его застать. А когда он будет?

— Не знаю. Может быть, скоро.

— Очень жаль. Он так просил предупредить его. Я не могу подождать? У меня не будет больше случая наведаться сюда.

— Я уже сплю, — в ее голосе слышалась неприязнь. — Я не знаю, когда он вернется обратно.

— У меня в машине пара бутылок виски. Они помогут скоротать время.

— У вас есть виски? — на этот раз в голосе послышалось оживление. — О чем речь! Заходите. Макс все обещает принести бутылку, но дальше обещания дело не заходит. Входите, мистер.

— Сейчас, я принесу виски.

Я сбегал к машине, взял обе бутылки и вернулся обратно. Она пропустила меня в гостиную и уставилась на бутылки, поблескивая маленькими черными глазами. Я очутился среди запахов грязи, объедков и несвежего белья. Это была маленькая, толстая, грязная женщина, с таким же скошенным носом, как у Макса. Но на этом сходство и кончалось. В ее глазах не было печали, хотя они и были влажными. Спутанные волосы падали на один глаз, и она поминутно смахивала их со своего низенького дегенеративного лобика.

— А не присесть ли нам? — предложил я. — Это аристократический напиток, как сказано на этикетке, и он требует бережного обращения.

Это ее рассмешило, и она облизнулась. «Пропитанная алкоголем», — сказал Макс. Это соответствовало действительности. Разыскав два грязных бокала, она наполнила свой до краев, предоставив мне остаться с носом, если я пожелаю. Она не старалась поддерживать разговор или соблюдать хотя бы минимум приличий. Как только я обнаружил, что она не интересуется ничем, кроме выпивки, я начал ее накачивать, дожидаясь, пока она слетит с катушек. Когда во второй бутылке оставалось приблизительно половина и я уже начинал подумывать, не сходить ли за третьей, она внезапно потеряла ко всему интерес. Но только по тому, что она перестала подносить ко рту стакан, я понял, что она готова. Она по-прежнему сидела, дуя на прядь волос, уставившись на меня. Ждать больше было нечего. Я вышел в коридор и поднялся по лестнице. На втором этаже было только три спальни и одна из них принадлежала миссис Отис. Я сразу же убедился в этом, обнаружив кучу бутылок в углу. Следующая спальня, куда я зашел, была чистая и аккуратная: на окне висела саржевая занавеска, на кровати лежало покрывало. Это, без сомнения, была спальня Макса. Под подушкой я нашел конверт. Я сел на кровать и прочитал то, что он сочинил. Это было во всех отношениях патетическое послание. В нем говорилось, что когда она найдет этот конверт, Макс будет уже или мертв, или в переделке. И весьма точно указывалось, где его искать. Он писал о премии и о том, что надо сделать, чтобы ее получить. Он знал, что пропитанный джином мозг мамаши трудно соображает, и писал все предельно просто. Он написал шесть страничек, последовательно излагая все ее действия, чтобы вбить ей это в голову и не разрешить Кейт, по-видимому, это была сестра, наложить лапу на деньги. Я сжег письмо, как только прочел. Затем спустился вниз. Миссис Отис все так же сидела на стуле, глядя перед собой пустыми глазами. Черный кот кружился возле ее ног, словно запах виски был для него притягательным. Может быть, она и кошку приучила пить. Этого я не знал, но по поведению кота все было возможно.

Я подобрал две пустые бутылки и, убедившись, что больше ничего не оставил, вышел из дома. Я задержался на крыльце, глядя на «бьюик». Возле калитки стояла девушка, и мы обменялись с ней взглядами. Она была очень бледная, худая и плохо одетая. Я подумал, что, скорее всего, это и есть сестра Макса Кейт. Я медленно подошел к машине, держа за спиной пустые бутылки.

— Вам что-нибудь нужно, мистер? — спросила она.

— Нет, ничего, — мой голос прозвучал подобно листу ржавого железа, хлопающего от ветра.

— Вы к Максу?

— Да. У меня есть для него работа, но, к сожалению, его нет дома. Скажите ему, что приходил Френк Бакстер. Он поймет, о ком идет речь.

Кот прошел по дорожке и принялся тереться о худые ноги девушки. Он сверкал глазами в темноте, и мне казалось, что он смотрит на меня с упреком.

— Он ушел еще два дня назад, и я не знаю, где он сейчас может быть, — сказала она, сжимая и разжимая пальцы.

— Ваша мать сказала, что он, возможно, придет вечером, но я не могу дольше ждать.

— Она… она не совсем в порядке. Не думаю, чтобы она знала правду. Макс ушел два дня назад, и с тех пор мы его не видели. Я спрашиваю себя, не обратиться ли в полицию…

Я открыл дверцу машины и быстро сунул две бутылки в отделение для перчаток.

— Делайте то, что считаете нужным. Я только хотел предложить ему работу. — Я сел в машину, так как мне хотелось быть как можно дальше, перед тем как она войдет в дом и увидит, что я сделал с ее матерью.

— Может, лучше подождать еще денек. Макс такой дикий… Может, у него есть враги. И мне бы не хотелось, чтобы полиция… — Голос ее постепенно затихал.

— Вы правы, — сказал я, — подождите еще немного. Ему может не понравиться, что вы обращались в полицию. — Я включил мотор. — Всего хорошего.

Я наблюдал за ней в зеркало заднего вида. Она стояла в лунном свете и печально глядела мне вслед. Кот продолжал крутиться у ее ног. Я подумал о Максе. Да, у него действительно неприятности. Как он сидит там, в хижине, с окровавленным лицом, под присмотром Веды? Заворачивая за угол, я снова оглянулся. Девушка шла по дорожке к дому. Внезапно мне стало очень неловко.

Глава 14

Черные лохматые тучи закрыли луну. Всю дорогу до Альтадены я думал о Максе, спрашивая, как же нам теперь с ним поступить. Было очевидно, что мы будем вынуждены стеречь его до тех пор, пока не уедем. Однако это совсем нелегко — сторожить пленника целую неделю. Ведь мы еще не готовы уезжать. Только через неделю я могу без особого риска появиться в Сан-Луи-бич. Самым легким было бы отвести его подальше и пустить пулю в лоб. Однако я не собирался этого делать. Убийство — не моя стихия. Даже если никто и никогда не узнает, это вечно будет жить со мной. Да, в прошлом я не всегда был щепетилен, но вещами подобного рода никогда не занимался.

Из хижины не было видно и лучика света, но этого и следовало ожидать. Я провел немало времени, занавешивая окна старыми мешками. Любой огонек виден ночью за километры. Осторожно приблизившись к двери, я постучал.

— Веда!..

Долгое мертвое молчание, во время которого я с тревогой спрашивал себя, не удалось ли Максу освободиться, несмотря на бдительность Веды, и не ждет ли он за дверью с револьвером в руке. Затем дверь отворилась и появилась Веда — темная тень, закрывшая свет лампы.

— Порядок, — сказал я, закрывая за собой дверь.

Макс сидел на том же месте, где я его оставил.

— Ты взял записку? — спросила она с металлом в голосе.

— Я ее сжег. Были трудности?

— Нет.

Я подошел к Максу и взглянул на него в упор.

— Все было в твоих руках, но ты плохо разыграл свою партию. У тебя теперь не осталось ничего, кроме неприятностей.

Страх, удушливый, как смерть, исказил его лицо.

— Что ты сделал с моей матерью?

— За кого ты меня принимаешь? Просто мы с ней выпили виски. С ней все в порядке.

Макс облегченно вздохнул.

— Я сказал себе, что ты обойдешься с ней как надо. Я рад, что ты не сделал ей ничего плохого. Она хорошая женщина, моя старушка.

Я сделал гримасу, вспомнив ее нечистоплотность. Но это была его мать, а это все меняло.

— Веди себя тихо и не вздумай фокусничать. Я не хочу тебя убивать, но если ты будешь хитрить, придется.

Я помог ему встать и разрезал ремень, которым были связаны его руки. Веда отошла к камину и подняла револьвер. Пока он, тихо скуля, растирал руки, она следила за каждым его движением. После того, как он смыл кровь с лица и со стоном ощупал раны и шишки, я обратился к Веде:

— Неплохо было бы перекусить. Поговорим после. — Я кивнул Максу: — Садись.

Он сел, с тревогой наблюдая, как Веда накрывает на стол. Кажется, ее он боялся больше, чем меня.

— Тебе придется задержаться здесь на несколько дней, — сказал я Максу. — Вряд ли это будет для тебя приятное времяпрепровождение, но сам виноват. Ты нас стеснишь и будешь есть наши продукты, но другого выхода у нас нет.

— Рано или поздно, ты отпустишь меня домой. Так, может быть, ты отпустишь меня сейчас? Я никому ничего не скажу. Я могу поклясться в этом своей матерью.

— Не пори чушь! Сегодня у меня не то настроение, чтобы шутить. Ты бы еще поклялся бутылкой виски, которую она сегодня выпила.

Мы молча поужинали. Казалось, он не был голоден. Но при виде Веды, с глазами, как две льдинки, у кого угодно пропадет аппетит.

После полуночи мы собрались спать. Я швырнул в угол пару старых мешков.

— Будешь спать здесь. Мне придется тебя связать. Не начинай историй. При малейшем подозрительном шорохе я вначале выстрелю, а потом буду извиняться. У нас и так хватает неприятностей, так что смерть такой крысы, как ты, ничего не изменит в нашем положении.

Он был покорен и держался молча и неподвижно, когда я его связывал. Я подвел его к мешкам, и он скорчился на них. Дверь я запер на ключ и положил его в карман. Единственное, через что он мог уйти, так это через окно, но я был уверен, что услышу, если он предпримет подобную попытку. Мы с Ведой устроились в соседней комнате, оставив дверь открытой.

— Как твое бедро?

— Хорошо. Немного ноет, но это к лучшему.

Я уселся на край кровати, с удовольствием наблюдая, как раздевается Веда. Ее тело было великолепно. И, даже несмотря на мысль о Максе, я почувствовал, как внутри меня нарастает желание.

— Как там было? — спросила она, надевая ночную рубашку.

— Не о чем говорить. Я накачивал ее виски до тех пор, пока она не слетела с катушек. Письмо действительно было под подушкой. Не письмо, а бомба. Я его сжег.

— Она тебя узнала?

— Не думаю. Да и откуда.

Веда скользнула в постель.

— Что мы будем делать с ним?

Мы говорили шепотом, чтобы он не услышал нас. Обстановка в хижине изменилась, и она больше не была нашим домом.

— Стеречь его здесь, что же еще.

Она посмотрела на меня ледяными глазами. Мускул дрожал у нее на щеке.

— Он знает, что ты отрастил усы.

— Что же делать. Мы будем стеречь его, как следует. Он здорово осложнил наше положение.

— Не то слово.

Я принялся раздеваться.

— Мак без раздумий убрал бы его, если бы он вздумал играть с ним в подобные игры. Прийти сюда и попытаться нас шантажировать. Если бы не ты, он обобрал бы нас, как липку.

— Мерзавец!

Молчание длилось до тех пор, пока я не забрался в постель.

— Что же делать, Флойд? Я боюсь.

— Выбрось мысли о нем из головы, — я протянул руку и взял ее за ладонь. Она была сухой и холодной.

— Он пойдет в полицию, едва мы освободим его. Они думают, что мы в Мексике. Едва он расскажет, что мы здесь, за нами вновь начнется охота.

Конечно, она была права.

— Может быть, лучше взять его с собой. Мы можем поехать в Мексику.

— Ты так думаешь? Как же ты сможешь доказать тогда, что Бретта убил не ты?

Я задумался. Если полиция разнюхает, что я в Штатах, у меня не останется ни единого шанса добраться до Германа.

— Это верно, — внезапно мне до боли захотелось заняться любовью с Ведой. — У тебя нет желания сыграть в нашу игру?

— Не теперь, бедро немного болит. Завтра вечером, дорогой.

Я смотрел в темноту, чувствуя себя одиноким. Это было так, словно мы шли по тропинке и вдруг оказались перед непреодолимой стеной. Мы слышали, как Макс ворочается в своем углу, стараясь устроиться поудобнее. Временами он постанывал, и я, помимо воли, испытывал к нему жалость.

— Не хотела бы я всю жизнь прожить в Мексике, — вдруг сказала Веда.

— Тебе и не придется этого делать. Год, самое большее.

— Год — это слишком много. Ты никогда не сможешь доказать, что Бретта убил Герман.

— В хорошую же мы попали переделку, верно? Я не убивал Бретта, но все думают, что это сделал я. Я пытаюсь доказать, что я не совершал убийства, а единственный способ доказать это — совершить новое убийство. Скверная история. Предположим, я убью Макса, пусть об этом никто не узнает, только ты и я. Но мы будем жить вместе и знать, что я его убил, а это многое меняет.

— Да, ты не должен его убивать.

Мы подошли к тому, с чего начали. Замкнутый круг.

— Может быть, мы еще что-нибудь придумаем.

— Хорошо бы, чтобы он заболел и умер.

— Голубая мечта. У него достаточно здоровья, чтобы прожить еще лет сорок.

— Да, но может быть несчастный случай.

— Только не с ним. Он достаточно осторожен. Нет, я думаю, надеяться на такое нет оснований.

Макс опять застонал.

— Ему-то волноваться нечего. Он знает, что находится в безопасности, — горько прозвучал голос Веды.

— Попробуй уснуть, иначе мы проболтаем всю ночь.

— Да, пора спать.

Я лежал в темноте и истязал мозг в поисках выхода, но не находил его. Если мы отпустим его, он тут же сдаст нас полиции, чтобы получить премию. Если же возьмем с собой, придется все время следить за ним. И в один прекрасный день он застанет нас врасплох. Если мы уедем и оставим его здесь, полиция кинется по нашим следам дня через два. Выхода не было.

Макс ворочался в углу и храпел. Веда вскрикивала во сне. Постепенно и я погрузился в объятия Морфея. Мне приснился ужасный сон: будто Веда снюхалась с Максом и они объединились против меня. Каждый раз, когда я смотрел на них, они отвечали кривыми усмешками. Это я лежал на рваных мешках в углу, а они баловались на постели в соседней комнате. Я лежал в темноте, слышал их шепот, понимая, что они договариваются прикончить меня…

Внезапно я проснулся с тревожно колотящимся сердцем. Храпа Макса больше не было слышно. Я протянул руку, чтобы коснуться тела Веды, но мои пальцы попали в маленькую выемку, оставленную ее головкой. Я почувствовал холод давно покинутой постели и остался недвижим, а вся кровь застыла в жилах.

— Веда! — тихо прошептал я, садясь на кровати. — Где ты?

Напрягая слух, я услышал движение в соседней комнате. Вскочив с кровати, я нащупал револьвер и фонарик и повернулся в сторону двери. Узкий луч фонарика осветил дверь. Она была закрыта. Когда мы ложились спать, она была полуоткрыта. Подойдя к двери, я остановился, прислушиваясь и нервно сжимая револьвер в руке. Дверь начала медленно открываться, и я отступил в сторону.

В проеме появилась Веда. Волосы на моей голове зашевелились. Ради безопасности, я положил палец на спусковой крючок.

— Что произошло? Что ты сделала?

Голос мой был хриплым, но Веда ничего не ответила, а медленно прошла мимо меня. Казалось, она не идет, а плывет. В своей ночной рубашке она походила на привидение. Она двигалась в луче фонаря, и тут я увидел, что ее глаза закрыты. Она шла во сне! Безмятежное спокойствие на ее лице, тайна ее тела заставили меня отступить. Тело ее бессознательно повиновалось каким-то непонятным мне силам природы. Веда казалась очень красивой, гораздо красивее, чем когда-либо раньше. Пройдя мимо меня, она легла на постель и замерла там. Разинув от удивления рот, я несколько мгновений тупо пялился на нее, потом подошел к кровати и накрыл ее одеялом. Руки мои мелко дрожали.

— Теперь все в порядке, дорогой, — сонно пробормотала она во сне. — Больше нам не о чем беспокоиться.

Меня била дрожь, как от озноба. Подойдя к двери, я почувствовал, как ноги становятся ватными. Ни звука не доносилось из того утла, где спал Макс. Я стоял прислушиваясь и боялся войти. Потом негнущейся рукой толкнул дверь и направил луч света на Макса. Он лежал на спине в луже крови. Из его груди торчало что-то короткое и черное.

Я все понял. Она всадила ему в сердце нож! Он выглядел спокойным и умиротворенным — смерть настигла его во сне. Макс умер быстро и безболезненно. Я не знаю, сколько я простоял, глядя на его тело. Убийство! Когда-нибудь это откроется, и тогда у меня уже не будет шансов, разве что сказать, что Веда сделала это во сне.

Ха-ха! Это была сцена, которая наполнила бы радостью сердце Редферна. Но она его не убивала! Сейчас она даже не знает, что он мертв. Ее рука, быть может, и нанесла удар, но нельзя же сказать, что она его убила! Я слишком любил ее, чтобы заставить страдать. Оставалась лишь одна возможность: унести его и зарыть, пока она не проснулась. Я шагнул вперед и взялся за нож. Удар был диким и яростным, нож ушел по самую рукоятку. Понадобилось порядочное усилие, чтобы вытащить его. Я на цыпочках вернулся во вторую комнату за одеждой. Одеваясь, я ни разу не взглянул на тело Макса. Мне становилось дурно при одной мысли, что придется до него дотронуться. Я налил полный бокал виски, и алкоголь несколько подбодрил меня. Я направился в угол, где находилась лопата. Я взял ее, но тут что-то с грохотом упало на пол. Выругавшись про себя, я замер.

— Что случилось? — послышался голос Веды.

Потом дверь отворилась, и на пороге возникла Веда: смертельно бледная, с застывшим взглядом. Я почувствовал, как пот заструился по моему лицу.

— Все в порядке, оставайся там, где ты есть.

— Флойд, что случилось? Что ты здесь делаешь?

— Иди в комнату! — я не мог скрыть страха, звучавшего в моем голосе. — Ложись в постель и спи!

— Но, Флойд!.. — Она посмотрела на лопату в моей руке и глаза ее расширились. Потом она перевела взгляд на угол, где спал Макс, но было слишком темно, чтобы что-то рассмотреть.

— Что ты сделал?

— Довольно! — я бросил лопату. Что еще мне оставалось делать. — Не вмешивайся в это дело, предоставь все мне.

Она подошла к лампе и зажгла ее. Руки ее были твердыми, но лицо белым, как пласт свежевыпавшего снега. В жестком свете ацетиленовой лампы кровь на рубашке Макса блестела, как красная краска. Какое-то время она спокойно смотрела на это зрелище, потом сказала:

— Мы же договаривались не делать этого. Зачем ты это сделал?

— А ты видишь какой-нибудь другой выход?

— Если его когда-нибудь найдут…

— Знаю. Нечего мне объяснять. Возвращайся в постель. Ты должна остаться в стороне от этого дела.

— Нет, я помогу тебе.

Мои нервы не выдержали.

— Оставь меня в покое! — заорал я. — Мне достаточно возни с ним, а тут еще ты!

Она бросилась в спальню и закрыла за собой дверь. Я дрожал, как шаман в трансе. Даже новая порция виски не оказала заметного действия. Не глядя на тело Макса, я вышел в темноту, неся в руках лопату. Начинался дождь. Неделями не было дождя, и надо же было случиться так, что он начался именно сейчас. Я огляделся, стоя в темноте. Идеальное место для убийства: безлюдное и дикое. Я подошел к «бьюику», положил лопату на сиденье и включил мотор. Закапывать вблизи хижины нельзя. Его последнее путешествие должно быть долгим. Я вернулся в хижину. Веда, уже одетая, стояла, наклонившись над телом Макса.

— Что ты делаешь? Ради Бога, что ты делаешь?

— Все в порядке, Флойд, не сердись.

Я подошел поближе. Она завернула его в одеяло и завязала концы. Теперь это был совершенно безобидный тюк. Она сделала то, что боялся сделать я!

— Веда!..

— Довольно, — сказала она, отходя.

— Теперь я могу управиться сам. Ты не должна иметь никакого отношения к этому делу. Я хочу, чтобы ты осталась чистой.

— Я не останусь здесь одна. Что от этого изменится? Неужели ты думаешь, что копы поверят в мою невиновность?

Мы смотрели друг на друга. Холодный взгляд глаз Веды беспокоил меня.

— Ну что ж, — сдался я.

Я взял тело за плечи, она за ноги. Пока мы несли его к машине, я думал о сестре Макса: худой, бледной, бедно одетой. «Макс такой дикий… У него могут быть враги». Что ж, больше он не навлечет на себя ничьей вражды.

Мы ехали среди гор в полной темноте. Шел мелкий дождь. Мы положили тело на резиновый коврик, и я все время думал о выражении лица Макса.

Пока я рыл яму, Веда сидела в машине. Я работал при свете фар и все время чувствовал на себе ее взгляд. Если дождь будет продолжаться всю ночь, то к утру все следы преступления будут смыты. Я вырыл достаточно глубокую яму, и когда мы опустили его в одеяле на дно, я еще долго смотрел на его мертвое лицо. Засыпав яму, мы тщательно утрамбовали землю и засыпали прошлогодними листьями. Не думаю, что кто-нибудь сможет найти его тело. Грязные, промокшие и усталые, мы двинулись в обратный путь. Мы не находили, что сказать друг другу, и всю обратную дорогу молчали. Нужно было стереть кровь с пола, и мы проделали это сообща. Затем я обшарил все помещение в поисках вещей Макса и под столом обнаружил его бумажник. Внутри лежали какие-то бумаги, но я не испытывал желания просматривать их сейчас и сунул бумажник во внутренний карман. Наконец в комнате не осталось и следа Макса, но она все же была полна им. Я видел, как он с усмешкой смотрит нам в лицо, видел его избитое, окровавленное лицо, видел, как он лежит на полу со счастливым лицом и ножом в сердце.

— Я все бы отдала, только бы ты не делал этого, — слова сорвались у нее с губ, словно она не могла больше сдерживать их. — Я не скажу об этом больше ни слова, но я все отдала бы, только бы ты не делал этого.

Я мог бы тут же объяснить ей, что я хотел бы сделать, но не сделал. Слишком уж много ошибок я совершил в своей жизни, но тут было совсем другое дело. Веда была из другого теста, чем я, и это могло убить ее.

— Не будем говорить на эту тему. Приготовь кофе, и не мешало бы переодеться.

— Копы придут за нами? — испуганно спросила Веда, наливая воду для кофе.

— Не думаю. Никто не знает, что он направился сюда. Они будут разыскивать его на побережье, если вообще будут это делать. Он ведь не Линдсней Бретт.

— Так мы останемся здесь?

— Пока да.

Она вздрогнула.

— Я бы хотела уехать, если можно. Очень тяжело здесь оставаться.

— Мне тоже. Но нужно остаться. Нельзя же просто так сорваться и уехать. До сих пор мы были здесь в безопасности.

Когда мы допили кофе, над вершинами уже рассвело. Я думал о долгом дне, предстоящем нам. Двое со своими мыслями. Мне показалось, что то, что было раньше между нами, уже не вернется. Я знал, что это сделала она, она же была уверена в обратном. Нет, никогда не вернуть наших прежних безмятежных отношений. Женщины — странные существа. НИКОГДА НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО ЖДАТЬ ОТ ЖЕНЩИНЫ! Любовь между мужчиной и женщиной — вещь хрупкая. Если она когда-либо перестанет любить меня, моя жизнь окажется в ее руках. А глядя на нее, я совсем не был уверен, что она будет любить меня достаточно долго. Это беспокоило меня. Еще одна ступенька вниз, еще одна моя тайна в чужих руках. Теперь спуск уже шел без остановок.

В последующие три дня мы еще больше отдалились друг от друга. Все началось с пустяков. Мы внезапно обнаружили, что нам не о чем разговаривать. Раньше мы разговаривали на темы, которые обычно обсуждают влюбленные. Мы говорили о погоде и о том, достаточно ли продуктов. Потом я обнаружил дыру в носке, но она не стала его штопать. Она не приходила больше в мою постель, да я и не хотел этого. Мы не говорили об этой перемене в наших отношениях, однако она была очевидной.

Она раздевалась и ложилась, в то время как я возился с печкой. Я не хотел мучиться, глядя, как она раздевается. Пару раз я попытался ее обнять, но она так вздрагивала, что я перестал это делать. Макс был с нами все двадцать четыре часа в сутки. За эти дни напряжение между нами возросло до предела, и не хватало только искры, чтобы все взорвалось. Но искры не было — мы тщательно избегали конфликтов и были очень внимательны друг к другу.

Ночью, гася свечку, я вспоминал, как она шла с закрытыми глазами по комнате. А она лежала в этой же комнате и молчала. Я представлял, что она думает про меня. Она почти что видела, как я крадусь с ножом к Максу. Я понимал, что чем больше она об этом думает, тем большим чудовищем я выгляжу в ее глазах.

Я запер входную дверь на ключ и выждал несколько минут, прежде чем зайти в спальню. В темноте мы не могли встретиться друг с другом взглядами.

— Спокойной ночи, — сказал я, укладываясь в свою холодную постель.

— Спокойной ночи, — без всякого выражения ответила Веда.

«Теперь я опустился на самое дно, — сказал я себе. — Крайняя точка. Веда ускользает от меня, как вода между пальцев. Мертвое лицо Макса, усмешка Германа. Подходящий повод для ночных кошмаров…»

Не знаю, сколько времени я спал, но внезапно проснулся, как от удара. Со времени смерти Макса я спал очень плохо и просыпался при малейшем шорохе. Мне показалось, что кто-то ходит по комнате. Было темно, и я ничего не мог разглядеть. Слабые звуки заставили мои нервы пуститься вскачь. Дрожь пробежала по телу. Я представил Макса, крадущегося к моей постели, и задрожал. Еще движение, звуки ровного дыхания все ближе… совсем близко. Я нажал кнопку фонарика. Не знаю, как я раньше не мог догадаться. Она стояла уже совсем рядом с постелью. Глаза ее были закрыты, черные как смоль волосы обрамляли лицо. В руке у нее был нож — тот самый нож; которым я вырезал вешалку, когда Макс увидел нас. Она была прелестна. Я смотрел, как она трогает одеяло на моей постели, как рука ее поднялась и вонзилась в то место, где еще секунду назад лежал я.

— Теперь все будет в порядке, дорогой, — шептала она. — Тебе больше не надо беспокоиться.

Она вернулась к себе на постель, накрылась одеялом и замерла. Ее дыхание было ровным и спокойным. Я оставил ее спящей и вышел в соседнюю комнату. Огонь в камине почти догорел, и я подбросил туда еще пару поленьев, стараясь особенно не шуметь. Я уселся поближе к огню, безуспешно пытаясь унять дрожь во всем теле, ведь я был на волосок от смерти.

В эту ночь я больше не спал.

Глава 15

Когда солнце поднялось над вершинами, я вошел в спальню за одеждой. Она уже проснулась, потому что занавеска была отдернута, а окно широко раскрыто. Я быстро взглянул, спит ли она или нет. Веда лежала на кровати, укрытая одеялом. Говорят, что от любви до ненависти один шаг. После того, что произошло ночью, моя любовь сошла на нет. Я боялся ее и был недалек от того, чтобы возненавидеть. Она повернула голову ко мне, ее глаза лихорадочно блестели.

— Я не слышала, как ты встал, — вялым голосом произнесла она.

— Я встал осторожно, не хотелось будить тебя.

Веда наблюдала за тем, как я одеваюсь. Я знал, что наш окончательный разрыв приближается. Мы ожесточились, зная, что это неизбежно.

— Ты лежи, еще рано. Я сварю кофе.

— Не возись слишком долго, пришло время для серьезного разговора, не так ли? — в ее голосе была вежливость, сострадание и чистосердечность.

Что ж, она права. Я не стал ей говорить, что пришел к такому же выводу.

— Я скоро вернусь.

Пока закипала вода, я быстро побрился. Мои руки еще плохо слушались меня, но мне повезло и я не порезался. Когда кофе был готов, я налил себе виски и выпил. Я мог бы пить фруктовый сок с таким же результатом. Мне повезло — я чудом ушел от объятий смерти.

Когда я вошел, неся кофе, Веда сидела на постели в шелковом халатике. Она выглядела больной, а в глазах ее застыло выражение, которое очень мне не понравилось.

— Дождь прекратился, — объявил я. — Будет отличная погода. — Ошеломляющее наблюдение, если учесть, что солнце светило прямо в окно.

Она взяла чашку, стараясь не встречаться со мной взглядом.

— Ты не хочешь есть? — спросил я.

Теперь казалось невозможным, что каких-нибудь пару дней назад мы были влюблены друг в друга. Голос — странная вещь. Если внимательно в него вслушиваться, он может сказать больше, чем выражение лица. Я вслушивался очень внимательно и не обманывался на этот счет. Это был конец!

Я сидел почти рядом с Ведой, но между нашими душами была бездонная пропасть.

— Ты помнишь, что ты сказал, когда мы говорили о Максе? — спросила она в упор.

— Я говорил много вещей, какое это имеет сейчас значение? — Я пил кофе маленькими глотками, хмуро глядя на нее. Так вот как она подошла к вопросу. — Кажется, помню. Я тогда сказал целую речь: «Предположим, я его убью. Пусть даже никто не узнает об этом: только ты и я. Но мы будем знать, что это сделал я, и это вечно будет стоять между нами». Вот так я сказал. Ты тоже так думаешь?

— Да.

— И многое уже изменилось, не так ли?

— А разве ты не видишь?

Установилось молчание. Я чувствовал ее замешательство, как чувствовал струю холодного воздуха из окна.

— Этой ночью мне приснился сон, словно я тебя убила, — сожаления не было, просто констатация факта.

— Однако ты этого не сделала, — смотреть в ее лицо я не мог.

Опять молчание.

— Пришло время уехать отсюда, — сказала она. — Теперь нам нет смысла отправляться вместе. Если ты будешь один, меньше риска.

Что ж, это было очень мило с ее стороны думать о моей безопасности. Но я не принимал это всерьез. Если уж решать об отъезде, то решение должен принимать я.

— Пусть будет по-твоему, — я допил кофе и закурил сигарету. Теперь мои руки были тверды.

— Не говори так, мы оба хотели этого. Кажется, ты сам понимал это тогда, когда зашел разговор о судьбе Макса.

— Тебе бы следовало дать премию за способности изрекать прописные истины. Когда-нибудь кто-то соберет твои мысли и издаст книгу.

— Мне нужно одеться.

Она дала мне понять, что спорить больше не о чем.

— Делай, что хочешь, — заявил я и вышел из комнаты.

Стоя у огня и наблюдая за игрой пламени, я еще удивлялся, что мир все еще существует. Мне будет плохо без Веды. Я не думал, что все так неожиданно кончится. Я многое испытал рядом с ней: и хорошее, и плохое. С другими женщинами я понимал необходимость разрыва. С блондинкой, снабжавшей меня деньгами, с рыжей, царапавшей ногтями мои плечи, но не думал так о Веде. Я понимал, что она собирается меня бросить, но она занимала слишком много места в моей жизни, и когда она уйдет, образуется пустота.

Через некоторое время она появилась, неся чемодан. На ней были все те же брюки, в которых я увидел ее в первый раз. Казалось, это было так давно. Несмотря на осунувшееся лицо и усталый вид, смотрелась она достаточно привлекательно.

— Куда ты? Не забывай, нас еще ищут.

— За меня можешь не беспокоиться.

— Но послушай. Я возьму в оборот Германа. До тех пор, пока я не докажу, что Бретта убил он, я все еще в переделке. Если полиция тебя схватит, ты заговоришь, вот в чем дело.

— Они меня не схватят. Я не вчера родилась.

— Мне очень жаль, но до тех пор, пока я не улажу дело с Германом, тебе лучше побыть в безопасном месте. Ты поедешь к Маку.

— Я же сказала — нет!

Мы смотрели друг на друга, как два разъяренных пса. Искра, которой мы так боялись, вспыхнула и попала в бочку с порохом.

— Когда я улажу дела с Германом, ты будешь свободна, как ветер.

— Ты хочешь и меня убить? — голос ее звучал пронзительно.

Этого я не ожидал. Она преподносила мне сюрприз за сюрпризом.

— Что ты мелешь?

— Ты же хочешь и меня убить, как убил Бретта и Макса.

— Опять старая песня!..

Между нами стоял стол, иначе я опередил бы ее. Но она первая схватила револьвер. Он все еще лежал на полке, и я совершенно забыл о нем.

— Ты все хорошо обдумал! — кричала она. — Сперва Бретт, потом Макс, а сейчас на очереди я! Ты все время обманывал меня! Я уже почти поверила, что Герман убил Бретта. Но то было до того, как ты прирезал Макса. Ты зарезал его, как свинью! Хладнокровный негодяй! Макс был беззащитен, связан, он спал. Ты хладнокровно всадил нож ему в сердце. Как ты мог сделать это?! А сейчас на твоем пути стою я! Я знаю слишком много. Твой ненаглядный Кейзи будет стеречь меня, пока ты не решишь, как лучше отправить меня на тот свет! Но со мной твой номер не пройдет! Не на ту напал!

— Ты с ума сошла, я не убивал Бретта!

— Трепись, трепись! Скажешь еще, что и Макса убил не ты! — и она расхохоталась.

Ее сардоническая улыбка окончательно разъярила меня, и я выпалил:

— Да, да! И Макса я тоже не убивал! Это сделала ты! Во сне! Ты ходила во сне и сделала это! Я видел сам!

Презрение и ненависть сверкали в ее глазах.

— Подумать только, я любила этого подонка! Бойд говорил, что ты подлый и мелкий негодяй, и так оно и есть! Ты это доказал, и тебя можно только презирать.

— Согласен, меня можно только презирать, — теперь кричал я. — Но это произошло именно так. Я не хотел тебе это говорить, но это правда. Ты пошла туда и…

— Думаешь, я тебе поверю! — она просто вопила. — Думаешь, кто-то поверит тебе. Нужно иметь твой грязный и изворотливый ум, чтобы придумать такое! Ты меня понял?

Я смотрел на нее, и внезапно мой гнев утих. Она права. Никто не поверит подобной чепухе. Не стоило ей это говорить. Мне надо было вести себя так, словно все это сделал я.

— Ладно, забудем об этом. Забудем и все! Тебе нужны деньги. Мы получили двадцать шесть тысяч от Бойда. Поделим их. Если ты думаешь, что сможешь заботиться о себе сама, поезжай.

— Я ничего не хочу от тебя. Я тебя презираю! Так и сиди! Один неосторожный жест — и я стреляю.

— Ну, как знаешь. Но ведь это глупо…

— Сиди на месте и не двигайся.

Я сидел и вел себя спокойно. В этот момент мне все казалось неважным. Войди сюда Редферн, я встретил бы его дружески.

Веда взяла чемодан в одну руку, револьвер по-прежнему угрожал мне.

— Я поеду до магистрали. Машину, если хочешь, найдешь там.

— Катись ты к черту со своей машиной! — буркнул я и отвернулся.

Через несколько минут я услышал шум отъезжающей машины. «Бьюик» катил по траве, направляясь к грунтовой дороге. Она сидела прямо, с вздернутым подбородком.

— Веда!

Она даже не оглянулась. Я не знал, слышит ли она, но больше звать не стал. Я смотрел вслед, до тех пор, пока машина не исчезла из виду. Было рано, семь часов утра, и солнце еще не грело. Первым делом я потянулся за бутылкой виски. Взяв ее в руку, я подумал, что все произошло точно так же, как и с другими женщинами, которых я знал. Едва только они оставляли меня, я хватался за бутылку. Так было всегда. Я швырнул бутылку, и она, ударившись о стену, разлетелась вдребезги.

Я сказал себе, что вычеркну Веду из своей жизни, и это было искренне. Я собирался показать клыки Герману. Денег и провизии у меня было достаточно. Я устал от преследования полиции. Я расколю Германа раньше, чем Веда заявит обо мне в полицию. Если они ее схватят, она не станет упираться и расскажет все. Нельзя терять времени. Я прошел в соседнюю комнату и собрал вещи. Она сказала, что оставит «бьюик» на проселочной дороге. Чем раньше я туда попаду, тем лучше. Нужно рискнуть и добраться до Мака, ничего другого не оставалось. Немного везения, плюс глупость полиции Санта-Медины — и я доберусь туда безо всяких приключений.

Так все и произошло. Я нашел машину в четырехстах метрах от магистрали. Открыв дверцу, я сразу почувствовал запах любимых духов Веды. Это вызвало у меня такой приступ одиночества, что я с трудом преодолел его. Ключ она оставила в пепельнице. Я всегда знал, что она любит порядок.

Из Альтадены я позвонил Маку. Никто не наблюдал за мной, никто не собирался меня ловить. Когда Мак взял трубку, я с трудом стряхнул с себя оцепенение. Я сообщил ему, что вернулся, и вряд ли в настоящее время меня можно узнать. Меня зовут Френк Бакстер. И если он может, пусть пришлет Лу ко второму перекрестку. Будет лучше, если машину поведет он.

Мак пообещал выполнить все, о чем я просил, и спросил:

— Девушка с тобой?

— Я один.

Мак рассмеялся и повесил трубку. Он не любил лишних слов. Сначала действия, а потом слова.

Когда я подъехал ко второму перекрестку, Лу уже ждал меня, сидя в «кадиллаке». Он приветливо взмахнул рукой. Казалось, он искренне рад меня видеть.

— Устали от жизни? — спросил он, усаживаясь рядом. — Я думал, вы давно загораете в Мексике. А что малышка с голубыми глазами — где она? Только не говорите мне, что шлепнули ее.

— Мы расстались, — коротко ответил я. — Вам лучше ехать побыстрее.

Мы въехали в Санта-Медину, и первым, на кого я наткнулся, был О'Риден. Он поднимался по ступенькам полицейского управления. Он был старым, сгорбленным и больше не улыбался. Налететь на него было крайне глупо, но я даже не вздрогнул. Перед тем, как покинуть хижину, я посмотрел на себя в зеркало. Если я с трудом узнавал себя, то как он это сможет сделать?

— Старина, я приехал повидать Мака Кейзи, — сказал я парню у дверей. — Моя фамилия Бакстер.

— Проходите, он ждет вас.

Мак не хотел ненужного риска. Это был новый парень. Я его раньше никогда не видел, и он не обратил на меня ни малейшего внимания. Было еще слишком рано для посетителей. Двое негров убирали в баре и, безразлично взглянув на меня, продолжили свою работу. Я открыл дверь в кабинет Мака и заглянул туда. Мак нервно расхаживал взад и вперед, руки в карманах. Подняв на меня глаза, он рявкнул:

— Убирайтесь! Кто вам разрешил войти сюда?

— Однако, дружище… — сказал я, закрывая дверь.

Он бросился ко мне и схватил за руку.

— Эти чертовы усы! Тебя совершенно не узнать. Я очень рад тебя видеть. Садись. Почему ты не в Мексике?

— Я вернулся, чтобы найти истинного убийцу Бретта. Слушай, Мак, я был дураком, когда решился удрать. Нужно было остаться здесь. Я найду убийцу Бретта и получение премии гарантировано.

— Ты спятил! Твой старый друг Редферн повсюду ищет тебя. О'Риден давно прекратил поиски, но Редферн — нет. Сан-Луи-бич раскален, как печь. Если ты сунешь туда свой нос, то моментально сгоришь.

— Давай действовать вместе, Мак, а премию поделим пополам. Идет?

— Я и так тебе помогу. Боже, да я потрачу на тебя все деньги, которые у меня есть.

— Ни у кого нет лишних пятнадцати тысяч. Ты берешь половину, или выходишь из игры.

— У нас их еще нет. Что я должен делать?

— Я думаю, это сделал Герман. Он знал, что я иду к Бретту. Я хочу установить, где был Герман в момент убийства Бретта. Если у него нет надежного алиби, а в этом я уверен, я вытрясу из него правду клещами.

— Погоди, судя по тому, что о нем говорили, это достаточно крепкий орешек.

— Я с ним справлюсь.

— Ладно, — он снова зашагал по кабинету. — Я поручу это дело Лу.

— Прекрасно.

Он попытался вызвать Лу по телефону, но тот еще не вернулся.

— Он прячет «бьюик», — подсказал я. — Кстати, полиция не установила, из какого оружия был убит Бретт?

— Как же… это его собственное оружие.

— Что ты сказал? Бретта?

— Именно.

Я упал в кресло.

— Револьвер Бретта!.. Странно.

— Интересно почему?

— Странно, как это убийца смог прибрать его к рукам. Бретт должен был его знать. Я спрашивал себя, знает ли Бретт Германа. Представь, он знает, что я собираюсь к нему ехать. Если у него есть револьвер, то он будет держать его при себе, на тот случай, если я вздумаю выкинуть какой-нибудь фокус. Он ждал меня и принял определенные меры предосторожности, чтобы я не сыграл двойную игру. Может, он положил револьвер на стол, чтобы его можно было схватить. Убийца должен был это знать. И знать его очень хорошо, если Бретт позволил подойти достаточно близко, чтобы схватить оружие. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Да.

— Нужно установить, был ли Герман знаком с Бреттом. Герман устроил выступление Веды у Бретта, но сомневаюсь, что переговоры вел сам Бретт. Скорее всего, это делала его секретарша.

Внезапно я вспомнил о блондинке, которая ворвалась в кабинет в тот момент, когда я собирался поднимать паруса.

— А девушка… та, что обнаружила труп Бретта? Она видела и меня. Красивая блондинка… кто она?

— Шейла… Шейла… Дальше не помню. Кандидатка на звание мадам Бретт.

— А ты не мог бы вспомнить ее фамилию?

— Нужно посмотреть вырезки из газет. Я сохранил их на всякий случай.

Пока он копался в кипе бумаг, я думал о револьвере. Я никак не мог представить, чтобы Бретт разрешил Герману подойти настолько близко, чтобы завладеть оружием. Что-то здесь было не так! Определенно не так! Этот нюанс меня смущал. Бретт, конечно, мог проявить небрежность, но это казалось маловероятным. Такой хитрый парень, как Бретт… Нужно было учитывать и фактор времени. Охраннику понадобилось минут пятнадцать-двадцать, чтобы проводить меня до лестницы. Да еще минут пять я безуспешно искал пудреницу, пока не раздался выстрел. За это время убийца должен был усыпить бдительность Бретта, убить его, схватить деньги и бежать. Ювелирная работа… Если только предположить, что Герман не убивал его… Предположим, это сделала будущая мадам Бретт. Она могла войти в кабинет и завладеть револьвером без особых затруднений. Но для чего ей это было нужно? Разве что между ними что-то произошло, и она, узнав о моем приезде, решила, что неплохо будет заполучить двадцать шесть тысяч.

— Шейла Кондрик, — наконец сказал Кейзи, протягивая мне вырезку. — На, читай.

Там было ее фото. Она выглядела очень мило в купальном костюме, а без него, вероятно, была бы еще лучше.

О ней говорилось немного: «Приехала из Сан-Франциско, имела все шансы стать мадам Бретт, останься тот в живых. Выступала в оперетте. Получала призы на конкурсах красоты».

Я бросил статью на стол. В этот момент вошел Лу. Мак ввел его в курс дела.

— Проследи за этим парнем и, если у него есть алиби, проверь его. Если работа будет выполнена добросовестно, получишь пятьсот долларов.

Лу встрепенулся.

— И узнай, Лу, не знал ли Герман Бретта лично, — добавил я. — Это очень важно.

— Не волнуйся, дорогой, — сказал Лу, нюхая василек. — Я хотел бы получить пятьсот долларов. Работа будет чистой.

— Этот парень меня уморит, — сказал я, когда Лу вышел.

— Он на всех производит такое впечатление, но это прожженный плут.

— Что ж, до возвращения Лу мне делать нечего. Не буду отнимать у тебя время. До его возвращения я подожду в тайнике.

— Нет, оставайся здесь. Без моего разрешения сюда никто не войдет. Будь как дома. — Он предложил сигареты, но я отказался. — А что случилось с той девочкой? — чувствовалось, что ему не терпелось задать этот вопрос с тех пор, как я появился у него. Теперь он мог удовлетворить свое любопытство.

— Мы расстались.

— Да ну! Вот так сюрприз! Мне казалось, что ты… — он улыбнулся. — Что ж, не будем говорить об этом.

— Ты сам понимаешь, как это иногда случается. Мы прожили вместе неделю, и этого времени оказалось достаточно, чтобы понять — мы не подходим друг другу. — Я никому не хотел говорить о Максе, даже Маку.

— Ты никогда не узнаешь женщин, — покачал Мак головой. — А у нее такая славная мордашка. В былые времена я знавал одну штучку и тоже клюнул на мордашку… Никогда нельзя судить по мордашке. Та девчонка была как с обложки журнала, но ничего не стоила — оказалась холоднее айсберга. И была еще одна женщина с лицом, словно вырубленным из деревянной чурки, и плоской, как доска, грудью, — он закатил глаза. — Но до чего же была горяча!..

Я сунул руку в карман за портсигаром, и мои пальцы нащупали портмоне Макса. Я совершенно забыл о нем и сейчас, слушая разглагольствования Мака о женщинах, которых он знал в своей жизни, начал рассеянно перебирать его содержимое. Там было пятидолларовый банкнот, несколько использованных автобусных билетов, письмо от матери и три порнографические фотографии. Я протянул фотографии Маку. На чистой стороне письма были нацарапаны каракули, смысл которых заставил меня подпрыгнуть. Я вспомнил письмо, оставленное Максом под подушкой. Приписка была сделана тем же почерком. Она гласила: «Альме от Верна. Лучший друг мужчины — его жена!»

Я порылся в жилетном кармане и вытащил визитную карточку, данную мне Бреттом. Те же слова. Я напряженно думал. Два разных человека написали одни и те же слова и носят их с собой. Имеется ли в этом какой-нибудь смысл? Что-то я упустил.

Я почувствовал, как Мак озабоченно смотрит на меня.

— Что-нибудь интересное?

— Еще не знаю… может быть.

Я сложил письмо и убрал его в карман вместе с визиткой Бретта.

— А ты становишься скрытным, не так ли?

Я улыбнулся.

— Так и есть. Детектив раз — детектив навсегда. Извини, Мак, но ты здесь ни при чем.

Он пожал плечами.

— Играй свою игру, как хочешь. Ты всегда знаешь, где меня найти.

Лу вернулся уже под вечер. У меня было время поволноваться, и когда он появился на пороге, я бросился к нему.

— Наконец-то! Как дела?

Он покачал головой.

— Это не его рук дело. Он не мог убить Бретта. В тот вечер он был в казино, и его видели сотни свидетелей. Он ушел около двух часов ночи.

— А не могло быть так, что он ушел, а потом вернулся?

— Совершенно исключено. Он играл в рулетку и не отходил от стола. Я проверял это до головокружения… Он не убивал Бретта, он не знал его лично и даже никогда не разговаривал.

Что ж, вопрос был решен.

Глава 16

Горячее послеполуденное солнце, проникая сквозь жалюзи, рисовало орнамент на полу. Этот рисунок, с того места, где я сидел, очень здорово смахивал на тюремную решетку, и это подстегивало мое воображение. Я сидел в кабинете Мака уже целый час. Дверь была заперта на ключ, и я не боялся, что меня кто-то потревожит. Я сидел в кресле за письменным столом, в руке дымилась забытая сигарета, на столе сиротливо торчал забытый бокал виски. Я напрягал извилины с такой интенсивностью, что они начали уже поскрипывать. Герман не убивал Бретта! Тут уж ничего не поделаешь. Но ведь кто-то же это сделал! И именно это мне необходимо узнать, даже если понадобится выпрыгнуть из собственной кожи. Я уже отправил Лу выяснить, где был Бойд в это время, но то была пустая формальность. Бойд не мог совершить убийство — у него не было для этого ни малейшего повода. Тот, кто убил Бретта, нуждался в деньгах. Если это не Герман, то кого же подозревать? Шейла Кондрик? Все возможно. Один из слуг или охранников Бретта? Или мистер или мисс Икс… В конце концов я решил, что самый быстрый способ прийти к чему-то — начать все сначала, стараясь игнорировать то, что было проблематично, и не увлекаться слишком тем, что лежит на поверхности. Если я не поймаю убийцу, полиция поймает меня. И вопрос автоматически решится.

Что я знал? Немного. Бретт должен был знать убийцу, иначе тот не смог бы завладеть его пистолетом… Мотив убийства — двадцать шесть тысяч долларов. И потом, имелись еще таинственные слова, касающиеся как Бретта, так и Макса Отиса: «Альме от Верна. Лучший друг мужчины — его жена!» Что бы это могло значить? Сыграло ли это какую-нибудь роль в убийстве Бретта? Почему Макс тоже написал эти слова? Кто такие Верн и Альма?

В дверь постучали. Тихий голос Мака окликнул меня. Я отодвинул кресло, подошел к двери и открыл ее, пропуская Мака. Затем снова запер.

— Как дела?

— Увы! Мой мозг работает с такой интенсивностью, что вскоре задымится.

— И о чем же ты думаешь?

— Легко сказать! Сейчас я жду Лу. Он проверяет алиби Бойда. Время потеряно, но проверить не помешает. Всякое может быть… Посмотри вот это, — я перебросил ему визитку Бретта. — Тебе ничего не говорят эти слова?

Он прочитал, нахмурился, некоторое время колебался, потом пожал плечами.

— Это мне ни о чем не говорит. Думаешь, это шифр? Я не считаю, что жена лучший друг мужчины. Думаю, что лучший друг мужчины — его собака.

— Не будь таким циником. Эта мысль как раз одна из тех прописных истин, которую мужчина может запечатлеть накануне свадьбы, верно?

— Я бы такого не сделал.

— Речь не о тебе. Я говорю о парне, любящем свою жену. Тебе этого не понять.

— Вот это верно, — он запустил пальцы в волосы и нахмурился. — А как это может касаться тебя и твоего дела?

— Эту визитку дал мне Бретт. В ней номер его телефона. Я нашел эти слова на обороте визитки, и они меня заинтересовали.

Мак пожал плечами.

— Но я никак не могу понять, как это можно увязать с его смертью.

— И все же у меня такое чувство, что как-то связано. Это имеет какой-то смысл, и я должен понять, какой именно. Если бы я мог знать, кто такие Верн и Альма, это могло бы вывести меня на верную дорогу. Но где это узнать?

Мак заколебался, потом пожал плечами.

— Что ж, есть, конечно, Бейли, но не вижу, какое отношение он имеет ко всему этому. Парни вроде Бретта не знаются с Бейли.

— Ты имеешь в виду Верна Бейли, известного гангстера, специалиста по ограблению банков?

— Именно его, но это пустой номер. Это не может быть он.

Я закурил еще одну сигарету и спросил:

— У него была жена и, как я помню, ее тоже звали Альма, не так ли?

— Да. Именно поэтому я о нем и вспомнил.

— Это не могут быть они. Бретт не мог иметь знакомых среди грабителей банков. Кроме того, они ведь мертвы, не так ли?

— Да, Верн погиб в перестрелке с федеральной полицией пару лет назад, а годом позже погибла в автомобильной катастрофе и Альма.

— А знаешь, на мгновение мне показалось, что появилась нить. Однако это простое совпадение. Ты уверен, что они погибли?

— Я так слышал. Лу может рассказать тебе гораздо больше. Он дружил с Верном.

— Не думаю, что это так важно. Как бы мне допросить будущую мадам Бретт. Она могла бы рассказать мне кучу вещей, если бы я наложил на нее лапу.

— Ты не можешь этого сделать. Да и не может эта баба иметь отношение к убийству. К тому же эти слова для нее ничего не значат.

Мак не знал, что Макс тоже интересовался этими словами, но о Максе я не хотел говорить никому, даже ему.

В дверь постучали. Это был Лу.

— Ну и как?

Лу покачал головой.

— Это не Бойд. Он весь вечер просидел дома. Могу я еще что-нибудь сделать для тебя?

— Итак, это не Герман и не Бойд. Кого мы упустили? Есть еще Шейла Кондрик. Она находилась в доме в момент убийства. Но вряд ли мы сможем проверить ее алиби, если только мы ее не допросим. Это было бы неплохо.

Лу понимающе улыбнулся.

— Нужно порыться в ее прошлом, не так ли?

— Соображаешь, — я поднялся и начал ходить по кабинету. — Ты ведь знал Бейли?

Лу удивленно уставился на меня.

— Верна Бейли? Довольно хорошо. Мы вместе обделывали кое-какие делишки года три или четыре назад. Но при чем здесь он?

— Не знаю, — я протянул ему визитку. — Тебе эти слова о чем-нибудь говорят?

Лу аж присвистнул.

— Конечно, это Бейли. Он всегда говорил, что Альма его лучший друг. Они обожали друг друга.

Я заволновался.

— Ты уверен, Лу? Это очень важно.

— Уверен. Верн произносил эти слова сотни раз. Всем друзьям надоело их слушать, мне тоже.

— Он мог знать Бретта?

— Верн? Это невозможно. У него не было друзей среди миллионеров.

— И однако именно эти слова написаны на визитке Бретта.

— Верн никогда не знал Бретта, — убежденно сказал Лу. — Он никогда не посещал побережье Тихого океана. Бывал только в Канзасе, а это далеко от тех мест, где обитает Бретт. Нет, в чем я уверен, так это в том, что Верн и Бретт никогда не были в контакте.

— Что с ним произошло, Лу?

— Его убили. Это произошло вскоре после ограбления банка Тюльзи. Ты, наверное, помнишь это дело. Верн сумел отхватить сотню тысяч долларов. Это была великолепная работа! Он действовал вместе с Альмой, но случилась неприятность. Мне кажется, Альма потеряла осторожность. У Верна был с собой автомат. Он убил двух кассиров, еще одного ранил, убил двух банковских охранников и ранил полицейского.

— Да, теперь вспомнил. Пару лет назад это вызвало настоящую сенсацию.

— Именно так. Федеральная полиция устроила за ним настоящую охоту. Его искали по всем штатам день и ночь и в конце концов засекли в одном доме в Далласе. Там было настоящее побоище. Когда фэбээровцы ворвались в дом, то обнаружили его с двадцатью пулями в теле, но Верн был еще жив и умер по дороге в госпиталь. Альма смогла удрать.

— Как ей удалось это?

— Она как раз уехала за покупками, когда Верна поймали в капкан. В чемоданах в доме нашли сто тысяч долларов, так что полицейские знали, что у Альмы мало денег. Все бросились по ее следам, но ей удалось улизнуть. Годом позже полиции удалось напасть на ее след в Элк-сити, но когда примчались туда, она уже уехала. Два дня спустя ее засек шериф Галлана и поднял тревогу. Она, должно быть, пряталась в Альбукерке и вновь бросилась в бега. Ее тело нашли в нескольких километрах от Галлана в потерпевшем аварию автомобиле. Машина от удара загорелась, так что труп практически невозможно было опознать. Но это точно была Альма. С того времени прошел год.

Я немного подумал и покачал головой.

— Этот след никуда не ведет. — Я немного походил по кабинету, потом спросил: — Это действительно была Альма?

Лу иронически улыбнулся.

— Это могла быть и не она. Но федеральная полиция заявила, что это труп Альмы. А ФБР никогда не ошибается. Машина была ее. Один из чемоданов отлетел в сторону. Он был полон ее вещей. Они не могли идентифицировать тело, ни снять отпечатки пальцев. Тело сильно обгорело. Но если это была не она, то кто же?

— Исчез ли кто-нибудь в это время? Что писали газеты?

— Копы утверждали, что никто не исчез.

— Я, должно быть, пытаюсь строить воздушные замки. А что известно о Шейле Кондрик?

— Мне — ничего.

— Хорошо бы разузнать о ней побольше. Займись этим. Я хотел бы знать, зачем она приехала сюда и чем занималась в прошлом. Она приехала сюда из Сан-Франциско. Нужно съездить туда и покопаться в ее прошлом.

Лу вопросительно посмотрел на Мака.

— Делай, что сказал Флойд, — буркнул Мак.

— Хорошо, но вы напали на ложный след.

— Вероятно, ты прав, но это единственно возможный путь расследования в настоящее время. Я же собираюсь проверить версию Бейли.

— Не понимаю, какое отношение может иметь Верн ко всему этому делу, — сказал Мак, качая головой. — Но поступай так, как считаешь нужным.

— Минутку, Лу, — остановил я его, видя, что он уже направляется к двери. — Ты когда-нибудь видел Альму?

— Разок видел, но не разговаривал. Она ожидала Верна в машине.

— Ты помнишь ее?

— Не особенно. Помню, что она была красавицей. И это все. Я не очень присматривался к ней.

— Хорошо, Лу.

Когда он вышел, я сказал Маку:

— Завтра утром я двинусь в путь. Сохрани для меня двадцать шесть грандов. Если не вернусь, распоряжайся ими по своему усмотрению.

На следующее утро я отправился из Санта-Медины в Альбукерк. По дороге я остановился в Галлане и пошел повидать шерифа. Это был откормленный добродушный человек с большим запасом свободного времени. Он принял меня с распростертыми объятиями, когда я объяснил ему, что писатель и собираюсь писать книгу о Бейли.

— Я не могу многого вам рассказать, — он взгромоздил ноги на стол. — Устраивайтесь и чувствуйте себя как дома. К сожалению, у меня нет виски, чтобы предложить вам, так как я давно не пью.

Я сказал, что как-нибудь переживу это, и терпеливо выслушал его рассказ. Он хорошо запомнил тот случай.

— Вот как все это произошло, — начал он. — Я как раз стоял на пороге, греясь на солнышке, когда она проезжала мимо. Приметы, данные федеральной полицией, не были особенно подробными. Я знал, что ищут блондинку в темно-коричневом манто, сидящую за рулем зеленого «крайслера». Что ж, машина, которую вела девушка, была зеленым «крайслером», но номер был не тот, и на девушке не было манто. Я обратил на нее внимание, но не знал, кто она. Она делала покупки, и я себя спрашивал, не Альма ли это, — он подарил мне широкую улыбку. — Если это была Альма, то она была очень опасна, особенно если дело доходило до стрельбы. А я слишком стар, чтобы играть в эти игры. Но я позвонил в ближайшее отделение федеральной полиции и сообщил, что видел Альму. И что же! Ее нашли километрах в полутора от города, в машине, разбившейся вдребезги о дерево.

«Молодец, шериф! Прекрасно выполняет свои функции!» — подумал я.

— Федеральная полиция была уверена, что девушка в машине была Альмой Бейли? — спросил я.

Он раскрыл рот.

— Конечно. За нее же было обещано вознаграждение. По справедливости, премия была моя, но офицер федеральной полиции присвоил ее себе. И все же он оказался достаточно честным и заплатил мне кое-какие деньги. Ошибки быть не могло. Нашлось даже кожаное манто. Оно обгорело, но его легко можно было узнать. В чемодане было достаточно ее вещей. Я убежден: это была она.

— А отпечатки пальцев?

— К чему вы клоните, молодой человек? У них не было ее отпечатков. Нельзя же у всех подряд снимать отпечатки пальцев. Если вы будете таким подозрительным, то не успеете и оглянуться, как состаритесь.

Я поблагодарил его, угостил сигарой и вышел на солнышко, далеко не удовлетворенный.

Из Галлана я поехал в Альбукерк, где обратился к редактору местной газеты, рассказав ту же сказку о писателе, и спросил, не имеет ли он сведений об Альме.

— Что конкретно вы хотели бы знать, мистер Бакстер? — редактор, невысокий седой мужчина в массивных очках, внимательно смотрел на меня.

— Мне бы хотелось увидеть дом, где она жила. И еще мне хотелось бы знать, именно она была в машине, или это могла быть какая-то другая девушка?

Он заморгал.

— Смешно слышать от вас такое. Было время и я сомневался, но потом это прошло. Ее опознал офицер федеральной полиции. Для него это была большая удача, так как он отхватил премию в две тысячи.

— И что с ним стало?

— Ушел в отставку. Теперь разводит кур.

— Почему вы уверены, что это Альма?

Он улыбнулся.

— Отчего же. Вы ведь понимаете, как это делается. Мы люди подозрительные, да и кое-кто в Галлане поговаривает, что в машине было две девушки. Но шериф заявил, что это ложь, и ему поверили.

— А кто говорил о двух девушках?

— Я забыл его имя. Ненадежный свидетель. Да он и уехал из города.

— Куда?

— В Амарильо. Он слишком много пил. Все деньги тратил на выпивку, так что его показания ничего не значат.

— Я буду вам очень признателен, если вы дадите мне его имя и адрес.

Это заняло определенное время, но я получил имя и адрес. После этого я поехал к дому Альмы, но владелица не захотела со мной разговаривать. Из Альбукерка я поехал в Амарильо, где вскоре разыскал Джека Несби в баре. Он был сильно под мухой и соображал с трудом, но когда я заказал приличную порцию виски, он встрепенулся. Да, он помнит Альму. Нацелив в меня грязный палец и выкатив блеклые голубые глаза, он заговорил:

— Весь этот трюк был заранее отрепетирован. Шпик из федеральной полиции хотел отхватить премию. В машине было две девушки. Я видел это так же ясно, как вижу вас. Одна была богатая, другая бедная. И шериф это видел, но он скрыл, так как шпик из федералов кинул ему кусок. Когда я заикнулся об этом, федералы пригрозили, что засадят меня в тюрьму за бродяжничество.

Я посмотрел на него с сожалением. Редактор был прав — никто не поверил бы такому свидетелю.

— А как выглядела… бедная?

Он задумался, борясь со слабеющей памятью.

— Не помню, — признался он. — Не обратил внимания. Женщины меня не интересуют, мистер. Но их было две, могу в этом поклясться.

— Она тоже была блондинка?

— Не думаю. Скорее брюнетка.

— Почему вы сказали, что она бедная?

— Из-за одежды, — казалось, его удивил мой вопрос. — Она была в грязном плаще, без шляпы. Другая была одета богато… очень богато. Ну, вы представляете. И очень красивая.

Больше из него выжать было нечего. Поставив ему еще порцию виски, я ушел. Забравшись в машину, я некоторое время сидел, раздумывая. Я перебрал в памяти все то, что узнал с момента встречи с Германом. Это заняло у меня больше часа, но я соорудил предположение, от которого дрожь пробежала по спине. Я все еще был в переделке, но впереди ясно намечался просвет. И я знал, что если предприму поиски в этом направлении, то обязательно к чему-то приду. Я вспомнил все, что рассказывала Веда о своей прошлой жизни. Она приехала по дороге, соединяющей Вауконис с Голливудом. Национальная дорога номер 65. Где-то между двумя этими точками должен находиться ресторан, в котором она работала. Я решил наведаться туда в надежде раздобыть кое-какие сведения.

Я провел в дороге два дня, останавливаясь в каждом придорожном ресторане, и наконец отыскал то, что мне было нужно в Клинтоне. Я сразу понял, что это то самое место, так как позади ресторана находился сарай. Я оставил машину на дороге и направился в ресторан. Это была обычная забегаловка со стандартным набором блюд. Худой угрюмый бармен стоял за стойкой, безразлично глядя на меня.

— Что вам?

Я заказал кофе и кусок яблочного пирога. Когда он принес заказ, я спросил:

— У вас случайно не работала Веда Рукс?

— Дальше что? — он поставил на столик кофе и пирог и посмотрел на меня жестким взглядом.

— Я пытаюсь ее разыскать. За сведения назначена награда в десять долларов.

— У нее неприятности?

— Нет. Кто-то завещал ей двести долларов. Я пытаюсь ее разыскать. — Я вытащил десятидолларовый банкнот и положил на видное место.

— Что ж, она здесь работала, — оттаял бармен при виде денег. — Но где она в настоящее время, не знаю. Она уехала в Голливуд, но я не уверен, доберется ли она туда.

— У вас случайно не сохранилось ее фото?

— Нет.

— Красивая девушка?

Он согласно кивнул.

— Шлюха, не могла равнодушно пройти хотя бы мимо одного водителя, вечно таскала их в сарай, стоило только ослабить внимание. Даровая потаскуха.

— Брюнетка, голубые глаза, прекрасная фигура?

— Глаза не голубые, скорее темные.

— Когда она уехала отсюда?

— Примерно с год.

— Вы не можете припомнить поточнее? Мне нужна точная дата, — я положил на стойку еще пять долларов.

Он посмотрел на деньги, подумал немного, потом покачал головой.

— Не могу вспомнить, но подождите немного, я веду записи.

Я успел допить кофе, когда он вернулся.

— Нашел. Она уехала пятого июля прошлого года.

Что ж, это произошло за три дня до инцидента с машиной Альмы. Я оставил деньги и вышел. Ясно виден просвет, сказал я себе. Сориентировавшись по карте автомобильных дорог, я выехал из города. Следующей моей остановкой был Вайоминг, штат Оклахома. Я приехал туда под вечер. Это был типичный сельскохозяйственный город, и сразу же по приезду я направился в ближайший бар.

— Я ищу семью Рукс, — сказал я бармену. — Они все еще проживают в городе?

Бармен шмыгнул толстым простуженным носом. Казалось, он был невысокого мнения об этой семейке.

— Только одна дочь. В настоящее время замужем. Живет недалеко от холмов. Ее зовут Катарина. Все остальные разошлись кто куда, когда околел старик. Дьявольская была семейка, от них одни только неприятности.

Я усмехнулся.

— Это вы в точку попали. Но я ищу Веду Рукс. Помните ее?

— А вы кто — полицейский?

— Нет. Она унаследовала небольшую сумму, и я должен ее вручить. Так вы ее помните?

— Будьте уверены. Самая сумасшедшая из конторы. Не могла равнодушно пройти мимо хотя бы одного мужчины, — он покачал головой. — Так она получила наследство?

— Как проехать к холмам?

Он подробно объяснил, как найти дом Катарины, и указал направление.

Сестра походила на Веду не больше, чем я. Она была высокая, толстая и краснощекая. Когда я объяснил, по какой причине ищу Веду, она отнеслась ко мне достаточно дружелюбно.

— Я не видела ее уже с год, — сказала она, вытирая руки о грязную салфетку. — Что вы говорите? Кто же оставил ей деньги?

— Один парень, которого она знала. Мне не удалось ее разыскать. У вас случайно нет ее фото?

— Только старый детский снимок.

Она показала мне, и я довольно долго рассматривал худое и маловыразительное лицо.

— У нее нет никаких родимых пятен или шрамов?

— У нее было родимое пятно, — она громко рассмеялась, — но в таком месте, которое обычно особо не выставляют.

— Пятно? Как оно выглядит?

— Красное, круглое, величиной с десятицентовую монетку. — Она рассказала, в каком месте оно находится. Что ж, она была права, такие места не выставляются на всеобщее обозрение.

— Она была левша?

— Да.

— Голубые глаза?

— О нет, карие.

Я поблагодарил ее. Вопрос был решен. Я не собирался больше зря тратить время. Я узнал все, что нужно. Теперь предстояло найти Веду.

Я двинулся в путь, долгий, но обнадеживающий…

Глава 17

У меня было такое чувство, что Веда сама разыщет меня, как только узнает, что я ее ищу.

Именно так и произошло.

Мак послал своих ребят на поиски Веды, пообещав награду тому, кто ее обнаружит. Им дали подробные приметы, включая и родимое пятно. Я знал — она вскоре узнает, что я ее ищу. Найти ее было нелегко, но я держал пари, что она недалеко. Моей единственной надеждой было то, что вскоре она сама примется меня разыскивать. Я колесил на машине в окрестностях Сан-Луи-бич и по Санта-Медине. Редкую минуту я не торчал на улице. Это была тяжелая работа, но я ее терпел.

И через четыре дня она попалась в ловушку. Я прогуливался по Гран Рю, когда почувствовал, что за мной следят. Я неплохо и сам умею следить за людьми, и тут же засекаю, когда слежка ведется за мной. У меня развит своеобразный инстинкт, тут же предупреждающий меня о том, что кто-то начал за мной слежку. Мне не понадобилось много времени, чтобы ее заметить. Теперь она была рыжая, но я узнал ее по походке, несмотря на волосы и темные очки. Я мог бы узнать ее тело с завязанными глазами.

Веда не имела ни малейшего понятия, как вести слежку. Начать с того, что она была одета так, как не надо одеваться. Бывшего детектива нельзя выслеживать в кирпичного цвета блузке и желтых брюках, без того, чтобы он не понял, что за ним следят. И не прыгать по любому поводу и без повода за деревья и углы зданий, как это она поминутно делала.

Я быстро оторвался от нее и теперь я следил за ней, а она даже не подозревала об этом. Я полз за ней, как клещ, не вызывая ни малейших подозрений. Мое внезапное исчезновение ошеломило ее, и некоторое время она слонялась по улице, надеясь меня отыскать. Я следовал у нее в кильватере, а она даже не думала оглянуться. Эта комедия длилась довольно продолжительное время, потом она остановилась на тротуаре и задумалась. Я стоял в нескольких метрах позади нее и читал газету, держа ее так, чтобы она закрыла мое лицо. Она и представить себе не могла, что я нахожусь так близко, и, естественно, не видела меня.

В конце концов она сердито передернула плечами и направилась к автомобильной стоянке.

Моя тачка была на ходу, так что, когда она выезжала со стоянки в новеньком «меркурии», я пристроился ей в хвост. Через некоторое время я понял, что она едет в Сан-Бернардино. На этой дороге он был первым населенным пунктом. Я нажал на акселератор, догнал ее и обогнал в тучах пыли. Когда она приехала в Сан-Бернардино, я уже припарковал машину и нанял двухместный лимузин. Не было ничего легче, чем следить за ней, и она даже не подозревала о слежке. Я хотел знать, где она живет, и она привела меня прямо к себе. Это было все равно, что опустить монету в чашку слепого. Дом стоял на возвышенности, полускрытый фруктовыми деревьями. Я видел, как она поставила машину в гараж и вошла в дом. Я немного разузнал о ней в городе и, успокоенный, вернулся в Санта-Медину. Развязка приближалась.

Я провел некоторое время с Маком, объясняя ему свой план. Вначале он заартачился, но в конце концов согласился сыграть свою роль.

На следующее утро я направился в Сан-Бернардино. Оставив машину на стоянке, я пешком дошел до дома Веды. Там было достаточно укромных мест, и я устроился за оградой и принялся терпеливо ждать ее появления. Ждать пришлось достаточно долго, но в полдень она вышла. С минуту она стояла на веранде и смотрела в сад. Смотрела очень внимательно, но я не беспокоился, так как был надежно укрыт. Она была в каких-то пятнадцати метрах от меня, и я нашел, что выглядит Веда неважно. На ней было платье красно-желтой расцветки, выгодно подчеркивающее ее прелестное тело. В руке она держала широкополую шляпу от солнца. Все совершенно новое, так что не было никакого сомнения, деньги у нее были. Я наблюдал, как она уезжает в направлении Санта-Медины, и не было никакого сомнения — она уезжала на поиски меня. Я позволил ей уехать, так как явился для того, чтобы обыскать ее дом. Когда я отыщу то, что надеялся найти, тогда и придет момент нашего разговора.

Едва я уверился, что она покинула поле моей будущей деятельности, я подошел к дому и позвонил. Как я и ожидал, никто не ответил. Перед тем, как наброситься на замочную скважину, я быстро огляделся. От возможного взгляда с улицы меня скрывали высокие деревья, и через минуту я был уже внутри. Первое, что встретило меня там, — это знакомый запах духов Веды. С револьвером в руке я осторожно обошел все комнаты. Убедившись, что никто не прячется за занавесками, я прошел в спальню. Гардероб был заперт на замок, но я без особого труда вскрыл его. Внизу стоял ее чемодан. Замок тоже был закрыт, и он потребовал от меня гораздо больших усилий, так что в конце концов я его просто взломал. В чемодане, который так заинтересовал меня, я обнаружил две вещи: во-первых, толстые пачки пяти- и двадцатидолларовых банкнот и золотую пудреницу. Я переворошил эту груду денег. Здесь было где-то около двадцати тысяч долларов: часть денег, которые Бретт собирался уплатить мне за кинжал. Я не был удивлен, так как уже знал, кто убил Бретта. Это было только подтверждение.

— Не двигаться! — раздался голос от двери.

Я не ждал ее так рано, но знал, чем рискую, недаром я предупредил Мака.

— Здравствуй, Альма, — сказал я, улыбаясь.

Она наставила на меня револьвер тридцать восьмого калибра, и выражение ее лица не предвещало мне ничего хорошего.

— Что ты сказал? — голос ее прозвучал низко и осторожно.

— Ситуация изменилась, малышка, не так ли? Помнишь, ты сказала: «Вначале Бретт, потом Макс, потом я». Теперь моя очередь это говорить.

— Ты сказал об этом кому-нибудь?

— Да. Мне очень жаль, Альма, но я не мог рисковать.

Ее рука дрогнула, и указательный палец на спусковом крючке пришел в движение. Уверенность, что она выстрелит, охватила меня. Это был неприятный момент. Я подумал, что она убьет меня прежде, чем я успею приготовиться.

— Это Джой сказал тебе, что я начал твои поиски? — спросил я. — Никто другой. Родимое пятно все открыло, Альма. Я понимал, что единственный способ найти тебя, сделать так, чтобы ты сама захотела меня увидеть. Едва только Джой сказал тебе о родимом пятне, ты поняла, что я все знаю о Веде. Ведь это был Джой, не так ли? Это он позволил тебе уйти, чтобы ты смогла поехать и быстро убить Бретта. И чем это ты так подкупила Джоя, Альма?

— Не называй меня так!

— Но почему? Разве ты не Альма Бейли?

— Сколько у меня времени до их прихода?

— Немного.

— Сколько, Флойд?

Выражение, с которым она смотрела на меня, заставило сильнее забиться мое сердце. Если бы сейчас она отложила револьвер, я схватил бы ее в свои объятия. Я всегда вел себя с женщинами как последний дурак.

— Немного, малышка. Послушай, почему ты мне все это не рассказала. Я смог бы что-то сделать. Почему ты так пыталась свалить на меня убийство Бретта?

— Это была самая надежная версия, а я не отказываюсь от очевидных вещей. Ты заявил в полицию?

— Редферну.

— Что ж, Флойд, по крайней мере, ты не будешь присутствовать при допросе.

— Мое убийство ни к чему не приведет. Ты не сможешь выбраться из этого дома, разве что… разве что ты мне все расскажешь. Я мог бы попытаться уладить все, если ты мне расскажешь.

Говоря это, я готовился захватить ее врасплох. Я оттолкнул чемодан с дороги и напрягся, оценивая расстояние. Это был рискованный маневр.

— Как ты сможешь все это уладить?

— Вся городская полиция в кулаке Мака. Мы устроим тебе побег и дадим возможность покинуть страну.

Жесткая улыбка приподняла уголки ее губ. Внезапно я понял, что чувствовал Макс, когда она приближалась к нему с раскаленной кочергой в руках. Я вспотел.

— Я не верю тебе, Флойд. Негодяй раз — негодяй всегда!

Теперь я был готов. Секундой позже она поймет это. Сейчас или никогда!

— Сюда, Редферн! — крикнул я. — Входите и берите ее!

Это привело ее в замешательство, и она полуобернулась к двери. Я прыгнул вперед. Револьвер был нацелен в меня, и я опоздал. Пуля оцарапала мне ухо. Но я уже лежал на ней, пытаясь ухватить за запястье. Она была подвижна и изворотлива, как змея, и едва не всадила пулю мне в бок, но я сумел отвести ствол револьвера в последнем отчаянном усилии. Пуля прошила мой пиджак, и я почувствовал ее горячее дыхание на моем теле. Овладев оружием, я принялся за нее. Ей удалось дважды ударить меня, а затем вонзить ногти в мое лицо, извиваясь подо мной и колотя ногами. Отбросив револьвер, я всерьез взялся за нее. Казалось, она была уверена, что я ни за что не буду стрелять. Ударом кулака я отбросил ее в противоположный конец спальни.

— Остановись! — орал я. Ее ярость пугала меня. — Ты должна остановиться!

С воплем она снова набросилась на меня. Я едва успел отвернуть лицо, иначе она выцарапала бы мне глаза. Кровь заливала мое лицо, а на ней разорвалось платье. Ударом в солнечное сплетение я вновь отправил ее на пол, но по инерции упал и я. Пока я вставал, она метнулась к револьверу, но я настиг ее в тот момент, когда ее пальцы уже сомкнулись на рукоятке. Теперь она имела совершенно дикий вид, а под глазом, в том месте, где я ударил, красовалась здоровенная ссадина. Как клещами, я ухватил за ее запястье, но моя рука была скользкой от пота, и я не смог удержать ее руку. Прогремел выстрел, и пуля задела мое плечо, но я уже успел вывернуть руку, держащую револьвер. Раздался еще один выстрел…

Мгновение мы молча смотрели друг на друга, потом оружие медленно выпало из ее руки. Я шатаясь поднялся.

— Доволен? — в ее голосе слышались саркастические нотки.

— Веда!

Я услышал скрип тормозов перед домом. Она пыталась зажать рану у себя на боку.

— Что ж, пусть будет так, Флойд, — голос ее переходил в приглушенное бормотание. — Надеюсь, это сделает тебя счастливым.

— Какая же ты дурочка! Зачем полезла в драку. Если бы ты очистила меня от подозрений, все было бы в порядке. Мы бы устроили тебе побег.

Дверь с треском распахнулась, и в комнату влетел Редферн. Позади него держался Саммерс.

— Почему вы не приехали раньше? — вырвалось у меня. — Боже, ну почему вы не приехали раньше!

Редферн удивленно уставился на меня.

— Но это же не Джексон!

Саммерс направил на меня револьвер.

— Не двигаться! — пролаял он. — Одно движение и я стреляю!

— Она ранена! — заорал я. — Сделайте же что-нибудь! Позовите доктора!

Редферн подошел к Веде.

— Это он в вас стрелял?

— Да. Он же убил Бретта и Макса Отиса. Заставьте его показать, где зарыт труп. Не дайте ему выкрутиться.

— Веда! — я наклонился над ней. — Не надо больше лгать. У меня есть все доказательства. Скажи им правду!..

Она рассмеялась мне в лицо.

— Бедный маленький плутишка. На этот раз тебе не выкрутиться.

Она бледнела на глазах, глаза теряли осмысленное выражение.

— Веда!..

— Довольно, Джексон, оставьте ее в покое, — сухо сказал Редферн. — Уведи его отсюда и хорошенько стереги, — приказал он Саммерсу.

— Я не хочу оставлять ее… — начал было я, но тут же получил зубодробительный удар по скуле. Его перстень с камнем глубоко рассек кожу. Я упал на четвереньки, и пока Саммерс тащил меня из комнаты, она смеялась мне вслед. Мне понадобилась минута, чтобы оправиться от удара. К тому времени меня взяли под стражу двое дюжих полицейских в форме. Я сидел на диване и старался унять кровь, струившуюся из глубокой раны, где кольцо Саммерса глубоко рассекло кожу.

— Я хочу ее видеть… — начал было я снова, но Саммерс тотчас сжал руку в кулак.

— Заткнись! Если не хочешь получить еще одну плюху, заткнись и помалкивай!

Мне ничего не оставалось, как умолкнуть и терпеливо ждать. Наконец приехала скорая. Монотонно тянулось время. Потом вышел Редферн.

— Я хочу ее увидеть, прежде чем увезут, — сказал я ему.

Редферн искоса глянул на меня.

— Она умерла, Джексон, так что это вам ничего не даст.

Я почувствовал, как внутри у меня что-то оборвалось.

— Послушайте, Редферн, я не убивал ее. Это я попросил Кейзи позвонить вам, чтобы вы знали, где я и что делаю. Вы приехали слишком поздно, и она преподнесла мне сюрприз. Я защищал свою жизнь. Мы боролись, и в драке револьвер случайно выстрелил. Это был несчастный случай.

— Согласен, — сказал Редферн. — Кейзи уведомил меня, что вы довели дело до конца. Так что вам лучше начать говорить, — он посмотрел на полицейских. — Ладно, парни, идите и ждите нас возле дома.

Когда они ушли, он уселся рядом со мной.

— Итак, ты знаешь, кто убил Бретта?

— Да. Я хотел бы дать показания.

Саммерс подтащил стул, вынул записную книжку и приготовился записывать.

— Это началось два года назад. Вы помните Верна Бейли? В перестрелке с федеральной полицией Верн был убит, но Альме удалось бежать. Некоторое время она успешно скрывалась, но через год ее все же обнаружили. Охота возобновилась. Она взяла курс на Голливуд, и по дороге подобрала девушку по имени Веда Рукс. Та тоже ехала в Голливуд. Альма вполне резонно сообразила, что вдвоем она вызовет гораздо меньше подозрений, так как федеральная полиция разыскивала только одну девушку. Они отправились в путь вместе, и Веда рассказала Альме основные даты своей биографии. Тогда Альме и пришла в голову мысль выдать ее за себя. Она убила Веду, переоделась в ее одежду и устроила аварию своей машины. Затем подожгла ее. Офицер федеральной полиции, обнаруживший машину и обгоревший труп, очень хотел получить премию. Он знал, что в машине были две девушки, так же как и шериф Галлана. Столковавшись, они поделили премию, выдав труп Веды за труп Альмы. Так Альма начала жить под новым именем.

Редферн закурил.

— Ты записал все это? — спросил он Саммерса.

— Да.

Редферн повернулся ко мне.

— Продолжай.

— Если вам что-то известно о Бейли, то вы должны знать — Альма безумно любила своего мужа. Он подарил ей золотую пудреницу, и она никак не могла заставить себя расстаться с ней. Вы можете ее найти, она в чемодане, который лежит на кровати.

Саммерс вышел из комнаты и вскоре вернулся, неся чемодан. Открыв его, он вынул пудреницу, но мне показалось, что пачки долларов произвели на него гораздо большее впечатление.

— Посмотрите, — сказал я, открывая пудреницу. — Вы видите внутри фото Верна и подпись под ним: «Альме от Верна. Лучший друг мужчины — его жена!» И если внимательно посмотрите на девушку, стоящую рядом с Верном, то узнаете ту, которая выдавала себя за Веду Рукс.

Редферн взял пудреницу, внимательно изучил снимок и с легким ворчанием положил ее в свой карман.

— Продолжай.

— Веда никак не могла расстаться с пудреницей, хотя и сознавала, насколько это опасно. С этого и начались все неприятности.

Я рассказал Редферну, как она ходила во сне, как взяла кинжал Челлини, как Бойд заплатил ей и Герману за то, что она позволила ему взять кинжал, как Герман приехал ко мне и уговорил забрать пудреницу из сейфа. Ни Герман, ни Бойд не предполагали, насколько важна пудреница для Веды. Они думали, что пудреница уличает ее в воровстве, она же знала, что это улика намного более страшная. По пудренице можно было установить ее личность, а вы не забывайте, федеральная полиция до сих пор разыскивает ее по обвинению в убийстве.

Я продолжил объяснять, как, сыграв свою игру, я спрятал пудреницу, надеясь получить деньги, и как Веда, отчаявшись ее получить, решила бежать со мной. Я показал Редферну визитную карточку Бретта и рассказал, как показал Веде. Тогда она поняла — Бретт видел то, что находилось внутри пудреницы. Не знаю, как это произошло, разве что он нашел пудреницу там, где я ее спрятал. Надпись его заинтересовала, и, для памяти, он записал ее на своей визитке, намереваясь разобрать ее смысл позднее. Веда поняла, что должна устранить его, прежде чем он ее изобличит. Я обеспечил ей алиби, заперев в квартире Мака под надежной охраной. Но ей удалось уговорить охранника по имени Джой позволить ей уйти. Она последовала за мной к дому Бретта, и тот, поскольку знал ее, впустил в свой кабинет, надеясь, что Веда передумала и теперь будет мила с ним. Во всяком случае, она его убила. Скорее всего, деньги и пудреница лежали на столе. Все, что ей необходимо было сделать, так это схватить их и выбраться из дома, в то время как я на свою голову входил туда. Продолжение вы знаете. У меня было много версий, но пудреница говорит сама за себя.

— А о каком Отисе она говорила?

— Это она его убила.

Редферн встал.

— Нужно его найти.

— Но подождите…

— Нечего ждать.

Мы поехали на трех полицейских машинах. В первой ехал я с двумя копами, Редферн и Саммерс во второй, третьей была патрульная машина. Я показал им, где мы зарыли Отиса, и они раскопали могилу. Мы стояли и смотрели, в то время как полицейские заворачивали тело в дождевой плащ и укладывали в машину. Потом я показал им хижину и то место, где она его убила.

— Я думал, что она убила его во сне, но это была только комедия. Макс знал, что она Альма Верн. Она говорила, что однажды застала его роющимся в ее вещах. Я думаю, он нашел пудреницу и узнал Альму по фотографии. Следовательно, она должна была заставить его замолчать, прежде чем он скажет об этом мне. Ей нужно было убить его в то время, когда я находился в хижине. И тогда ей пришла в голову идея разыграть старый трюк, попытавшись убить меня, чтобы я поверил окончательно. И я клюнул на это. Убедившись, что я не подозреваю ее ни в убийстве Бретта, ни в сознательном убийстве Макса, она покинула меня. Я обнаружил уже позднее, что Макс знал о надписи, и это навело меня на след. Два человека знали о надписи и оба умерли. Я знал, что именно она убила Макса, так что нетрудно было догадаться, что и Бретта убила она же. Потом я вспомнил о флаконе с черной краской. Она и так, якобы, была черноволосой, так что не могла нуждаться в нем. Вот если бы она была блондинкой, тогда другое дело. Это натолкнуло меня на мысль, что она не Веда. Я провел тщательное расследование и убедился, что, действительно, Веда была черноволосой и черноглазой и имела родимое пятно. Альма же, как я знал, была блондинкой, голубоглазой и не имела никакого родимого пятна. Я выследил ее, прежде чем идти сюда, и велел Кейзи позвонить вам. Вы немного опоздали. Если бы вы приехали раньше, она была бы жива. Вот и все.

— Хорошо, Джексон, — сказал Редферн, вставая. — Сейчас мы поедем в центральное управление и отпечатаем ваши показания. А потом у нас состоится еще один разговор.

Мне не понравился его взгляд и явная холодность тона, однако мне ничего не оставалось, как поехать туда и ждать решения своей судьбы под присмотром двух полицейских. Ожидание было долгим, и я начинал все больше и больше волноваться. Наконец вышел Саммерс.

— Идем, — приказал он, и мне не понравилась его кривая ухмылка.

Мы прошли по коридору в кабинет Редферна. Саммерс закрыл за нами дверь и прислонился к ней спиной. Сердце у меня тревожно екнуло.

— Садись, — Редферн указал рукой на стул.

Я сел. Некоторое время он задумчиво перебирал карточки с отпечатками пальцев, лежащие на столе, словно не знал, с чего начать.

— Я много размышлял над твоим рассказом, — сказал он, поднимая на меня глаза. В них плясали какие-то странные огоньки. — Я обдумал все, и этот рассказ кажется мне каким-то кошмарным безумием. Не так ли?

— Да, но именно так все произошло.

— Конечно, — он отложил карточки и положил руки на стол. — Прежде всего нужно выяснить массу вещей. Чтобы вся эта история подтвердилась, нужны показания Бойда в том, что он делал противозаконные махинации с целью завладеть кинжалом, а это будет нелегко. У Бойда много денег и влиятельных связей. Затем мне нужны показания этого парня, Джоя. Он должен признаться, что позволил этой девушке Рукс выйти из квартиры, чтобы убить Бретта, а он может заартачиться. Затем нам нужны показания агента федеральной полиции, уличающие его в том, что он солгал, и в машине не было трупа Альмы. А это, скорее всего, может лишить его пенсии, так что, сам понимаешь, он будет держаться своей версии, то же относится и к шерифу Галлана.

— Я знаю все это, но полиция и должна заниматься такими делами.

— Разумеется, но я не думаю, что сделаю это. Это будет стоить массу денег штату и займет много времени. Время и деньги дороги, Джексон.

— Если вы не проведете расследования, то как же собираетесь покончить с этим делом? Ведь вы же не думаете, что все это проделал я?

Редферн широко улыбнулся.

— Я хочу быть откровенным с вами, Джексон. Я устал быть полицейским. Давление политических кругов этого города становится слишком сильным. Трудно оставаться честным. Я ухожу в отставку и Саммерс вместе со мной.

— Не понимаю… А как же с этим делом… со мной?

— Как много вопросов, — сказал он, закуривая. — Его многое интересует, Саммерс?

— Еще как! — он ощерил в улыбке желтые прокуренные зубы.

— Может быть, вы объясните? — сказал я, чувствуя, как дрожь пробежала у меня по спине.

— Единственная вещь, на которой держится твоя версия, — пудреница, верно?

— Это, без сомнения, важная улика, но если вы пороетесь немного, у вас их будет предостаточно.

— Пудреница единственное доказательство того, что Альма Бейли выдавала себя за Веду Рукс. Никакие другие факты, сколько бы мы их ни собрали, не докажут этого, верно?

— Конечно.

— Так вот, час назад Саммерс швырнул пудреницу в реку.

Довольно долгое время до меня не доходил смысл его слов, я лишь недоуменно таращил глаза на Редферна, но потом понял и похолодел.

— Ради Бога! Что все это значит?.. — заорал я.

— Уймись! — проворчал Саммерс, сжимая кулаки.

Я вспомнил о его перстне и снова сел.

— Посмотри на все это с нашей точки зрения, — спокойно сказал Редферн. — Нам наплевать на пудреницу. Она нам не нужна, только осложняет все дело. Я хочу заявить, что это именно ты убил Веду Рукс, или Альму Бейли, или еще кем она могла быть. Наплевать мне на это. И всем остальным тоже. Мне безразлично, что это она убила Отиса, или это сделал ты. То же касается и убийства Бретта. И всем это безразлично, кроме тебя. Я тебя обвиняю в убийстве Веды Рукс, а чтобы сэкономить деньги, попутно обвиняю в убийстве Отиса и Бретта.

— Вы не можете этого сделать! — завопил я. — Это же убийство, Редферн! Вы же знаете, что я ее не убивал!

— Все в порядке, Джексон. Мне пришлось долго ждать, пока ты не окажешься на том месте, где я хотел бы тебя видеть. Теперь ты там. Ты вел свою игру осторожно, большой хитрец, и в прошлом избежал многих неприятностей. Но не думаю, что тебе удастся их избежать на этот раз. Пудреница исчезла. Бойд говорить не будет. Джой говорить не будет. Офицер федеральной полиции тем более. Мы с Саммерсом поделим премию. И те двадцать тысяч, что, как ты говоришь, Веда взяла у Бретта, тоже. Мы возьмем их себе. Все подумают, что вы потратили с Ведой все деньги. Теперь тебе понятны мои рассуждения, Джексон?

— Вы с ума сошли, если думаете, что вам это удастся, — сказал я, но внутри у меня была пустота. Это вполне могло им удасться.

— Поживем — увидим. Впереди суд. Ты можешь спорить и доказывать, но эта история слишком фантастична, чтобы ей поверили. Судьи будут издеваться над вами. Моя же история… гм… она то, что надо. Таким историям судьи вполне доверяют. Я это знаю. Тебе она вряд ли понравится, разумеется. Она тебя вывернет наизнанку.

Он сделал Саммерсу знак.

— Ладно, уведи его, — и, повернувшись ко мне, добавил с улыбкой: — До свидания, пройдоха!

Вот как все обернулось. Я записал эту историю с начала до конца, чтобы дать работу своему адвокату. Он усердно работает, но мне не нравится выражение сомнения в его глазах. Он упорно расспрашивает о моем прошлом, потому что свидетели обвинения вытащат на свет божий кучу моих старых трюков. Историй с шантажом, историй с женщинами. Он мне говорит, что без пудреницы доказать ничего невозможно, и мне кажется, что он даже толком не знает, что ему делать.

Ждать осталось недолго. Газеты утверждают, что исход суда предрешен. Так думает и Редферн. Он говорит, что, когда со мной будет покончено, он уйдет в отставку. Они с Саммерсом купят ферму для разведения цыплят. Забавно, но все полицейские связывают свои надежды с курами…

Кейзи приходил меня навещать. Он невесел. Полиция денно и нощно охраняет Джоя, чтобы Мак не смог до него дотянуться. Но Мак клянется, что вытащит меня. Не знаю, как он это сделает, да и он тоже не знает. Я продолжаю думать о Веде. Я уверен, она меня любила. Если бы я не сообщил Редферну, что она в Сан-Бернардино, она бы никогда не сказала такого. Но она думала, что я веду двойную игру, и была права. Что ж, теперь слишком поздно. Я вижу ее в каждом сне. Она смеется надо мной, и я слышу ее голос: «Бедный, жалкий плутишка, на этот раз тебе не выбраться!» Это начинает действовать мне на нервы.

Что еще добавить? Процесс назначен на завтра, и завтра будет день. Я намереваюсь немного поспать, даже если во сне снова увижу Веду. У меня предчувствие, что ей недолго осталось меня беспокоить. Но не стоит быть пессимистом.

Поживем — увидим.