Собственность государства

- Знаете, ребята, меня это обнадеживает, - сказал Кай. – Забрались уже на десять километров, даже чуть больше, и пока что почти ничего не видели. Только тот экземпляр на равнине и теперь вот Саша что-то учуял. И все! Как-то даже чересчур легко.

- Это потому, - ответил ему Юджин, - что вся мерзость из округи развлекается сейчас там, где первая группа застряла.

- И не только там, - добавил Ян. - Я так думаю, что если принц и его гвардейцы еще держатся – то в районе падения мы наткнемся на очень шумную вечеринку. Саша, у тебя план есть? Тут мы можем обойти благодаря твоему таланту – а там обойти нельзя будет.

Я похлопал рукой по «кишкодеру»:

- Вот мой план. Там нам придется всыпать Порче и эфирным приблудам. Если мы предположим, что здешнее «население» стягивается к непрошеным гостям вроде нас пропорционально числу этих непрошеных гостей, то в месте падения нас ждет гораздо меньший зоопарк, чем тот, что фестивалит сейчас в долине с первой группой. В принципе, иначе и быть не может, потому что в противном случае принца в живых давно уже нет.

Вацлав проглотил кусок тушенки и сказал:

- Парни, давайте обсудим то, на что мы старательно закрывали глаза до этого момента. Предположим, мы пускаем ракету и не видим ответного сигнала. Предположим, мы либо не видим вообще места падения дирижабля, либо видим, что там кишмя кишит всякая дрянь. И во втором случае – опять два варианта. Мы видим кучу дряни и не видим принца, или же мы видим еще живых принца и гвардейцев, но вокруг совершенно несусветное количество дряни, через которую шансов пробиться нет. Что мы тогда делать будем?

Я заработал челюстями, обдумывая ответ.

- Думаю, первый случай самый простой. Не видим ни следов аварии, ни толпы дряни – пытаемся поискать. Видим толпу дряни, но не видим следов падения – возвращаемся. Видим толпу дряни непосредственно на месте падения – возвращаемся, так как принц все равно мертв. Видим выживших и умеренное количество врагов вокруг – пытаемся спасти, кого сможем…

- А если принц жив, но спасти его малореально?

Пожимаю плечами:

- Это самый тяжелый случай. Думаю, тогда я и добровольцы пойдем вперед, а все остальные могут возвращаться.

Вацлав обвел взглядом остальных:

- Ребят, а давайте поднимем руки, чтобы знать, что к чему и на что рассчитывать. Предположим, мы видим, что принц жив, но спасти его невозможно, и Саша собирается пойти за ним, не взирая ни на что. Он ведь у нас патриот… Кто пойдет с ним безоговорочно, а кто еще подумает?

Бела тяжело вздохнул:

- Вот это действительно тяжелый случай. Пойти и сдохнуть – вариант плохой. Но что, если мы не пойдем? Это тоже дерьмовый вариант… У кого еще работает видеорегистратор?

Оказалось, что уже ни у кого.

- Только это ничего не значит, - заметил Вольфганг. – Если мы вернемся без принца и без видеозаписей – почти стопроцентно попадем в гости в один неназываемый отдел на дознание. И чем это для нас может кончиться?

- Смотря что мы скажем, - ухмыльнулся Ян. – Начнем врать – поймают на нестыковках и разнобое в показаниях, они мастера. На крайняк – вколют «сыворотку правды» и узнают истину. Так что лучшая стратегия - с самого начала сказать правду. Что видели, но спасти оказалось невозможно.

Драгутин печально покачал головой:

- И это очень дерьмовый вариант. Чем это для нас кончится? Не рудниками ли?

- Маловероятно – мы все-таки арендованы Керриганом и находимся тут по его приказу. Проще говоря, мы вне юрисдикции министерства. Так что рудники – это вряд ли, причем вне зависимости от юрисдикции. А вот выслуга до десятки и похороненная карьера для того счастливчика, который до выслуги сумеет дожить – без вариантов.

- Парни, что-то вас всех не в ту степь понесло, - поморщился Дэви. – Мы сюда пришли спасти принца и стать героями, что это за пораженческие речи?

- Мы и попытаемся, если будут шансы, - кивнул Вацлав. – Но сейчас обсуждается вопрос о том, должны ли мы пойти на заведомую гибель, если шансов спасти принца не будет.

Я доел кашу с тушенкой и сказал:

- Давайте я обрисую вам расклад. Камеры наши уже не работают, потому вещественных доказательств нашей правоты не будет так и так. Наш теперешний разговор – де-факто, клеймо неблагонадежности, а в СБ о нем узнают. Они умеют узнавать правду. Любой может сломаться, если ему скажут, что кто-то другой уже сломался и все рассказал. Казалось бы, это явная ложь, зачем им раскалывать кого-то, если показания дал другой – но нет, этот трюк работал и продолжает работать…

- Немного не так, - сказал Ян. – При дознании показаний одного недостаточно. Нужно получить совпадающие показания от минимум двоих. Потому, когда говорят, что кто-то уже раскололся и всех сдал с потрохами – это может быть правдой. И в этом случае допрашиваемому следует тоже расколоться и стать вторым, кто получит снисхождение за сотрудничество, до того, как вторым станет кто-то еще… Вот потому это и работает.

Кай насмешливо фыркнул:

- И что, кто-то из нас сломается и начнет стучать на остальных? Ну ты-то вполне можешь, ты с нами все пять кругов ада не прошел и мы тебе чужие…

Ян с досадой поморщился:

- Я прошел те же самые пять кругов, что и вы. Только годом ранее. Я такой же, как вы, а вы – такие же, как я, и все мы в одной лодке. Но я повторюсь, в службе безопасности сидят настолько высокопрофессиональные мастера, что их мастерство граничит с откровенным сволочизмом. Получить показания брата против брата, отца против сына – для них это вопрос техники. Поймите одну вещь. В том, чтобы отказаться погибать напрасно, преступления нет, наша смерть – существенный финансовый убыток и только. Однако мы – смертники, и от нас ждут, что мы будем идти до конца. Вне зависимости от того, почему мы вернулись без принца – хоть просто не нашли, хоть нашли мертвого – будет большая буча, когда начнут искать крайних в такой катастрофе, как гибель принца, канцлера, а вместе с ними еще и многих людей из тех, которые сейчас дерутся с Порчей в долине. Так вот. При абсолютно любом раскладе крайними можем оказаться мы. Просто в разных раскладах – с разной вероятностью. СБ из кожи вылезет, чтобы вынуть из нас признание в том, что мы виноваты, и не приведи Создательница выйдет так, что мы дадим хоть немного разные показания… И вот этот разговор, что мы сейчас ведем – он очень сильно нам повредит. От нас ждут, что мы отважно пойдем в безнадежный бой, если потребуется. Мы можем договориться, что забудем о разговоре – но гарантии это не даст. Есть еще вероятность, что министерство нас прикроет, потому что подобное фиаско СТО поставит вопрос об оправданности существования таких войск, а это большой крест на многих высоких карьерах… Но, в общем и целом, хороших вариантов только два. Либо мы возвращаемся с живым принцем, либо с мертвым. Все остальные – плохи.

- Ну и смысл тащить обратно труп? – спросил Рюиджи.

- Принесем его личные вещи – возникнет подозрение, а не оставили ли мы его в Зоне, потому что он был обузой? Может, даже убили, чтобы он точно не вернулся сам и не рассказал. А принесем труп - подобных подозрений не будет. Ведь труп в любом случае большая обуза, нежели живой.

Я глотнул из фляги и сказал:

- В целом, Ян правильно все проанализировал. Еще добавлю, что лично я все то время, что вы меня знаете, жил только ради подобного шанса. Потому я в любом случае иду до конца. С вами или без вас.

- Эх, жизнь моя жестянка, - вздохнул Кай. – Я с тобой. Пан или пропал, я знал это, когда подписывался. А нынешняя ситуация – это все тот же пан или пропал, но с одним большим преимуществом.

- С каким? – спросил Драгутин.

- Скорость. Либо мы погибаем, либо становимся героями – и все это решится максимум за двадцать четыре часа. Никаких десяти лет и множества зачисток – через двадцать четыре часа я буду героем, богачом и дворянином, если повезет, или покойником, если не повезет. Но даже мертвый принц – наш выигрышный билет.

Бела фыркнул:

- Есть и третий вариант – мы не найдем ни принца, ни трупа. Тогда мы не станем героями, но все еще сможем стать покойниками. Или заиметь проблемы, если выживем. В теории, тот факт, что мы доберемся до дирижабля и вернемся, может стать очень крутой записью в наших личных делах. Но есть и шанс стать козлами отпущения.

Драгутин кивнул:

- Я тоже иду до конца. Потому что обратно без Александера мы еще не факт что выберемся… А теперь представьте себе, что мы возвращаемся, а чуть позже возвращается и Саша с принцем.

- Стопроцентный рудник, - ухмыльнулся Кай.

- Вряд ли, - заржал Рюиджи. – Я бы в таком случае сразу же повесился. Не из страха перед рудниками, а просто потому, что жить с осознанием того, как просрал лучший шанс в жизни, я бы не смог. Я тоже иду до конца.

Мы закончили трапезу и я добавил:

- А вообще учтите, что принц – боевой маг не то шестого, не то седьмого уровня. Канцлер – бездарь третьего, но с ними взвод гвардии. Шансы, что принц еще жив, очень велики, потому давайте оставим тут часть припасов и двигаем дальше.

- Но будет очень дерьмово, если этот супер-пупер венценосный маг решит выходить своими силами, - пробурчал Бела, - и мы не найдем его на месте крушения...

- Дружище, смотри с позитивной стороны. Если он так решит – Аркадия избежит участи иметь правителя-идиота.

Несколько человек засмеялись, но немного натянуто. В принципе, такой поворот был бы вполне возможен: взвод гвардии это практически тот же взвод СТО, а то и лучше, если он состоит только из отборных эстэошников. Упади дирижабль днем, решение выбираться самостоятельно имело бы право на жизнь: доберутся спасатели или нет – еще вопрос. Выход с двадцатикилометровой глубины с магом-шестеркой в группе – почти самоубийство, на него сбегутся одержимые со всей округи, сильный магический дар – маяк для любой потусторонней дряни и самое излюбленное лакомство. Двигаясь с жесточайшими боями навстречу гипотетическим спасателям, отряд принца имел бы шансы встретить подмогу на полпути, до того, как все погибнут. Однако тот же план ночью становится еще более опасным, а вероятность моментального выхода спасателей навстречу – намного ниже.

В то же время есть куча факторов, способствующих тому, что экипаж дирижабля останется на месте. Дождаться рассвета значит дождаться подхода большого количества дряни и оказаться в осаде, это раз. В дирижабле имеются крупнокалиберные пулеметы, которые слишком тяжелы для того, чтобы забрать их с собой и отбиваться в дороге, это два. Часть людей может пострадать при крушении и будет не в состоянии быстро двигаться, в то же время боец с поломанными ногами все еще может стрелять, это три. С учетом всего этого, обороняться и ждать помощи – гораздо более разумно, нежели прорываться ночью и почти наверняка погибнуть.

Мы заглянули в дом, у которого отдыхали – дом как дом, покинутый в спешке. Разве что на стене вместо плесени – небольшой кластер маленьких, желтовато-зеленых кристаллов, отбрасывающих на стену густые тени в нескольких направлениях, хотя никаких источников яркого света рядом нет.

Оставив тут часть патронов и пару фляг воды, мы запомнили место и дом, чтобы позднее без проблем найти, если понадобится.

Восемь километров до Хоннеамиса и еще километр-два в самом городе. Максимум десять километров до цели.

Десять километров до смысла моего существования.

Пять километров мы прошли за час с небольшим, и дело уже пошло к полудню. Это если верить хронометру, естественно: в Зоне что утро, что вечер, что полдень – погода всегда пасмурная, с небом без солнца, вечно затянутым тучами, из которых никогда не идет дождь. Темп, в принципе, держим: если быстро отыщем место падения, то будут хорошие шансы вернуться еще до наступления темноты.

За этот час мы только один раз увидели Порчу, да и то мелкий экземпляр, метра два. Благодаря высоким и ярко окрашенным кристаллам на спине существа я заметил его еще до того как учуял, потому обойти его труда не составило. Что ж, очень надеюсь, что парни в долине, обеспечившие нам свободный проход, заплатили за это не очень высокую цену.

Мы добрались до возвышенности, с которой я намеревался пустить ракету. С нее Хоннеамис виден хорошо, потому что самый интересный для нас район города – где много относительно новых пятиэтажных «коробок» - находится именно с этой стороны.

- Кай, дай бинокль.

Четыре километра – расстояние большое, но «Зефир», будучи не военным дирижаблем, а гражданским, раскрашен в белый цвет с оранжевыми полосами и золотым императорским гербом. Поэтому я довольно быстро обнаружил часть надувной, оболочки, зацепившейся за угол крыши.

- Судя по всему, дирижабль лежит на улице вон там, между домами, слева от собора, - сказал я и передал бинокль Рюиджи.

- Ага, точно. Аккурат между двух пятиэтажек приземлился… Значит, у пассажиров и команды была практически идеальная возможность выбраться на какую-либо крышу… Только на левой пятиэтажке пусто, а правая скрыта за собором…

- За ними могут стоять четырехэтажные здания. В любом случае, надо подать сигнал ракетой. Только парни, а где же вход в городскую канализацию? Я ее не вижу.

- Думаю, вон там должна быть, - указал Кай. – Вон то обширное углубление – это сточный бассейн, или отстойник, куда все стекало… Вход должен быть где-то там.

Оказалось, что вход на месте, но из-за неровностей почвы мы не заметили каменную арку в стене отстойника.

Канализация была построена лет триста назад и фактически представляла собой мощеный камнем коридор, слегка занесенный серой пылью. Из-за того, что после разрастания города канализацию построили заново, современную, старая оказалась заброшена, поросла травой, а ее отстойник заполнялся водой только после сильных дождей. После того, как эту территорию поглотила Зона, не изменилось почти ничего, только канализационные наносы превратились в серую пыль, а трава исчезла давно.

- Отлично, - сказал я, вручил Каю ранец и «кишкодер», а сам вынул ракетницу: - парни, вы сидите тут тихо, а я смотаюсь на холм и пущу ракету. Увижу сигнал и сразу же прибегу.

- Но ты там будешь мало того что один, так еще и без оружия.

- И пофигу. Там нет ничего поблизости.

И вот я на холме, и мне остается лишь надеяться, что кто-то еще жив и увидит мой сигнал. Я поднял руку и выстрелил вверх и вперед по направлению к месту падения. Зеленая ракета взмыла к тучам, а пасмурная погода сделала ее весьма заметной. Ну же, давайте ответный сигнал!

И он не заставил себя ждать. Три ярко-красные ракеты, свидетельствующие о том, что выжившие в беде, полетели вертикально вверх из-за левой пятиэтажки: мое предположение о том, что за ней есть здание пониже, оказалось верным. Выбор опорного пункта весьма неправильный, но посреди ночи у пассажиров «Зефира» возможности выбирать могло и не быть.

Я огляделся по сторонам – не заметил ли меня кто – и метрах в пятистах увидел появившуюся сгорбленную фигуру, которая припустила в мою сторону качающейся походкой. Несмотря на очень разные ноги, фигура двигается, надо думать, со скоростью километров двадцать-тридцать в час, буквально вприпрыжку.

Что ж, полоса удач закончилась, начинается то, ради чего нас готовили четыре кошмарных года.

Я сунул ракетницу в карман и припустил в сторону канализации. Рядом камер нет, настырных агентов ИСБ нет – можно не сдерживаться, ведь время дорого. Интересно, что бы сказали те два несчастных засранца, если бы узнали, что для меня пятьдесят в час – далеко не предел? Риторический вопрос: знаю я, что бы они сказали…

Влетаю в канализацию, затормозив руками в стену.

- Бела, растяжку вот тут! Срочно! – Я забрал у Кая ранец и оружие и сказал: - выжившие есть, пустили ракеты. Видимо, они через дорогу от собора.

У Белы на установку ловушки ушло меньше минуты, после этого мы устремились вглубь тоннеля, шаря лучами фонарей впереди и позади себя.

- Возвращаться, если что, будем этой же дорогой, парни, потому помните про растяжку, если сейчас не услышим, как рванет…

- Что-то идет следом?

- Одержимый. Судя по тому, насколько он искорежил сам себя – лет двадцать стажа.

- Твою ж мать, - пробормотал Каспар.

- Будем надеяться, он подорвется.

Зодчие старины строили эту канализацию явно с прицелом на то, что город будет увеличиваться, потому канализационный тоннель – два метра в ширину и столько же в высоту. Расчет зодчих оправдался с большой задержкой: Хоннеамис оставался незначительным городом добрых двести лет, и только сто лет назад начал стремительно разрастаться. Но к тому моменту вымощенные камнем тоннели уже устарели технологически и практически, потому канализацию заложили новую, с использованием труб. Ну а потом случилось очередное расширение Зоны и город остался стоять призрачным напоминанием о том, что человеческие планы не всегда сбываются.

Темно, тихо, сухо и вроде бы чисто. Но где-то позади прыгает на своих уродливых ногах – одна короткая и толстая, вторая длинная и тонкая – горбатая фигура. Пока что он дальше, чем я могу его учуять, но если вскоре не послышится взрыв – у нас за спиной враг, и с этим придется что-то делать…

…И я даже знаю, что.

Мы продвинулись метров на двести, когда сзади до нас докатился гулкий хлопок. Шестьдесят граммов тротила в корпусе, начиненном готовыми поражающими элементами, производят не так уж и много шума: звук, отражаясь от стен и изгибов тоннеля, дошел до нас в виде несерьезного хлопка. Но мы-то знаем, что происходит вблизи от взорвавшейся гранаты.

- Минус один, - ухмыльнулся Бела.

- Чтоб нам и дальше так везло, - отозвался Юджин. – Саша, что впереди?

- Ничего.

- А над нами?

Я задрал голову и повертел в стороны.

- Тоже ничего.

- Да я просто обожаю этот тоннель, - сказал Данко.

- Погоди, это мы до города еще не добрались.

- А какие ракеты пустили выжившие?

- Угадай с одного раза, - фыркнул я. - Какого сигнала ты ждал? Что у них все нормально? Красные, конечно же. Они по уши в дерьме, а дерьмо – штука такая, нельзя вытащить кого-то из дерьма, не испачкавшись в нем самому. И это, замыкающие, оглядывайтесь назад. Я надеюсь, одержимый подорвался, но с ними никогда ни в чем нельзя быть уверенным. – А про себя подумал, что есть некая ирония, когда говорю эту прописную истину именно я.

Мы продолжили сосредоточенно месить ногами серую пыль, сделав короткую остановку для того, чтобы достать из аптечек промаркированные красным шприцы и вколоть себе допинг. Содержимое шприцов – запрещенный препарат, за который спортсмены получают пожизненную дисквалификацию, а люди, хранящие его без лицензии – крупные штрафы. Нас этот запрет, ясное дело, не касается: на войнах нарушение правил – норма, а эстэошники ведут свою войну, в которой правил нет вообще. Скоро нам предстоит лицом к лицу встретиться со злом, которое порой одним своим видом заставляет седеть в считанные секунды даже очень храбрых людей, и мы должны быть в полной боеготовности.

Вскоре мы достигли первой развилки: начинается собственно городская канализация.

- Саша, а как мы узнаем, где точно находимся? – спросил Кай. – Я не думаю, что кто-то из нас знает этот лабиринт на память, а карт у нас, как назло, нет. Придется выглянуть и осмотреться.

- Проще. Когда я учую поблизости скопление всякой дряни… Тс-с-с! Назад!

Мы поспешно отошли обратно, за ближайший изгиб дренажного тоннеля, погасили фонари и надвинули на глаза приборы ночного видения.

Вскоре до моего слуха донеслись звуки грузных шагов пары десятков ног: нечто движется слева направо, перпендикулярно нашему пути. И если судить по тому, что я чувствую омерзение, глядя и на одиннадцать, и на час – это идет целая толпа… Или что-то очень длинное. Мне показалось, что я улавливаю в шагах некую систему, видимо, действительно единая сущность.

В полной тишине мы выждали минут десять: «оно» не особо торопилось. За это время неизвестный противник успел только выйти за пределы моего восприятия, но вскоре после этого я расслышал звуки касания когтей и копыт к металлу, заскрежетала крышка люка, отодвигаемая в сторону, затем через добрых пятнадцать секунд она упала обратно с громким лязгом и некоторое время поскрипела, качаясь на краях отверстия. Итак, некое существо поднялось по скобяным ступеням наверх и затратило четверть минуты на то, чтобы пролезть через люк. Длинная, зараза! А еще характерно, что крышка все еще на своем месте. Значит, канализацией здешние «горожане» пользуются нечасто. Что бы это могло значить?

Я сделал рукой жест «за мной по-тихому» и двинулся вперед, но практически сразу учуял что-то еще впереди. Да что за…

Что немаловажно – от того перекрестка, где я стою, до следующего разветвления тоннеля – метров сто. И я чую что-то там и немного левее. Выходит, я чую его со ста метров?! Должно быть, это весьма сильная сущность.

Я обернулся – и мгновенно учуял что-то еще и сзади, в том тоннеле, откуда мы пришли. Вот это уже очень хреново: мы зажаты, судя по всему.

- Парни, отходим до изгиба. Одержимые спереди и сзади.

Драгутин сдавленно ругнулся.

- И что теперь?

- Хм… Ранцы на грудь, парни, и берегитесь летящих кирпичей. План такой: вы удерживаете оборону в этом изгибе. Не высовываясь ни вперед, ни назад, вы в безопасности, и не вздумайте бросать гранаты. Я пройду вперед и разведаю. Вы остаетесь здесь, чтобы идущий следом выродок не прошел.

- Один?! – выпучил глаза Рюиджи. – Саша, это очень плохая затея!

- Дружище, я точно знаю, что я делаю. Не забывай, я знаю, где выродок, а он не знает, где я. Ломанемся все вместе в любую сторону – нас подожмут сзади и мы окажемся в длинном коридоре под летящими с двух сторон кирпичами. Потому вы контролируете горбатого урода сзади, а я попытаюсь устроить диверсию спереди. Услышите стрельбу или выстрелы – с места не сдвигаться. Если мне понадобится подмога – я подам сигнал голосом. Всем все понятно?

- Давай хотя бы я с тобой пойду, - сказал Кай.

- Нет-нет. Мне нужна свобода маневра. Я вначале разведаю, есть ли обход. Все пучком будет, ты же знаешь, что эта дрянь не может устроить мне сюрприз. Скоро вернусь. И помните: пока нет крика – ни с места. Ни при каких обстоятельствах, если только не будете атакованы. Вацлав, ты командуешь, пока меня нет.

Я сбросил рюкзак, перехватил поудобнее «кишкодер» и тихо двинулся к перекрестку. «Взгляд» налево и направо – в коридорах чисто. Выглянув, я убедился, что так оно и есть. И если я сверну налево – возможно, мне удастся обойти того, кто устроил нам засаду впереди.

Интуиция не обманула: вначале я почувствовал сквозняк, а затем проход, изогнувшись, уперся в хлипкую каменную кладку, в щелях между камнями которой посвистывают воздушные потоки. За ней – наверняка параллельный проход, а сама кладка рассыплется от хорошего удара. Но стрелять пока рано – выдавать себя в мои намерения не входит. Так, в магазине у меня шрапнель, в стволе фугас. Не годится.

Я сменил магазин на «слонобои», в ствол вложил патрон со стрелками. Ну, была не была. Шесть шагов назад – и вперед! Камер нет, посторонних глаз нет – можно выпустить на волю зверя, который томился в клетке долгие пять лет!

Налетев плечом на кладку, я без труда ее пробил, кувыркнулся в пыли и вскочил на ноги, окутываясь эфирным коконом. На меня уставились множеством глаз сразу две сущности, обе – непередаваемо мерзкие.

На полу возле меня – гротескная многоножка длиной метра три и весом, наверное, с тонну, покрытая крепким панцирем и глазами-стебельками. Значительно дальше, у поворота – достающий почти до потолка трехногий великан с несколькими руками и двумя головами: одна была человеческой когда-то, другая – лошадиной. Тоже Порча.

И я рванулся вперед с «кишкодером» наперевес.

Многоножка занимала не весь проход, потому я пробежал рядом с ней. Когда до великана осталось метров сорок, я принялся стрелять. За две секунды я всадил в него все семь зарядов и практически добежал, намереваясь добавить клинком «кишкодера», но увидел, что ему хватило: туша разворочена, одной головы нет, лошадиная болтается на лоскутах.

На скорости семьдесят с лишком в час я не смог бы вписаться в поворот под прямым углом, пришлось подпрыгнуть, спружинив обоими ногами о стену.

Я повернул голову вправо и встретился глазами с «хозяином» обоих тварей.

Этим хозяином оказался весьма старый и к тому же очень целеустремленный одержимый. Обрывки формы на нем стали неузнаваемыми, но каска на голове старого образца, на шее все еще болтается цепочка с жетонами. Жетоны поржавели: стальные. Со стальных жетонов на алюминиевые последними перешли венгрочехи, и было это лет сорок назад. И, несмотря на такой стаж, одержимый все еще сохраняет относительно человеческий облик: глаз несколько и не все они на голове, рук три штуки, но ноги симметричные, уши на голове гротескно увеличены – и тоже симметрично. Одержимый много лет терпел отвратительную симметрию ради сохранения функциональности и боеспособности тела, надо отдать ему должное.

Но теперь он встретил противника, который ничем не уступает ему в целеустремленности.

Меня.

И я ринулся вперед.

Вот он окончательно разворачивается ко мне, «держа» перед собой выломанный из стены кирпич и «поднимая» с земли еще один. Нас разделяют сорок метров, и теперь я пробегу их не за две секунды, а еще быстрее.

В меня летит каменный кирпич. При весе килограмма полтора и скорости метров сто пятьдесят или двести в секунду его энергия может достигать пятнадцати-тридцати тысяч джоулей – все равно, что легкое орудие. Впрочем, от старого одержимого я иного и не ждал.

На бегу я чуть отклонился в сторону, кирпич со свистом пронесся мимо моего уха. Второй, запущенный мне в грудь с такой же силой и вдвое меньшего расстояния, я «отклонил» в сторону и еще успел увидеть, как на том, что осталось от человеческого лица, появилось выражение удивления. Да-да, гребаная приблуда, я тоже умею играть в эти игры.

А затем я налетел на одержимого с выставленным вперед «кишкодером».

Он все-таки сумел слегка уклониться, и лезвие всего лишь распороло ему бок. Я проскочил мимо, следующие десять метров ушли у меня на то, чтобы затормозить. Развернулся, «придержал» третий «поднятый» им кирпич, чтобы он не смог направить его на меня, и снова бросился в атаку.

Одержимый попытался хлестнуть меня тонкими эфирными струнами, выпущенными из кончиков пальцев. Струны вспороли камень, но ничего не смогли поделать против защиты той же природы и рассыпались, ударившись о мой эфирный кокон. А вот одержимый не озаботился никакой защитой от обычной честной стали, и это сыграло с ним злую шутку.

Колющий-прикладом-рубящий-колющий! Тварь упала, а я продолжил наносить удары один за другим. Где-то после третьего одержимый перестал шевелиться, но я нашел в себе силы остановиться только после девятого или десятого: я бы еще раз двадцать ударил с радостью, но надо разобраться с многоножкой.

Выглянув из-за угла, я увидел, что существо как раз доползает к повороту, причем без особого рвения. Слишком тупое, оно так и не осознало, что пробежавший мимо якобы «свой» оказался вовсе не другом «хозяина» и что внезапное исчезновение «хозяина» связано именно со мной. Как я и думал.

Не мудрствуя лукаво, я закатил под брюхо многоножке гранату и спрятался за угол.

Взрыв поставил окончательную точку в этом скоротечном бое.

И вот я стою посреди тоннеля и вдыхаю сладчайший аромат. Смесь запахов крови, пороха, тротила и горелой плоти – я вдыхаю его, я чувствую его на губах и языке, впитываю кожей.

Запах смерти.

Запах хаоса.

Запах свободы.

Ну вот и все, это финишная прямая. Сейчас я просто выберусь наружу, без труда отыщу, где находятся выжившие, и доберусь до них. И мне все равно, сколько там будет Порчи и одержимых: все, что попытается остановить меня, постигнет точно такая же участь, что и вот эту мерзость.

Я достал полный магазин и перезарядил «кишкодер». Прибор ночного видения где-то обронил – и хрен с ним, я и без него замечательно вижу. Ну, теперь вперед, остается рукой подать до цели, к которой я стремился долгие пять лет.

Я сделал два шага вперед… и остановился.

Мои парни.

Если по уму, то больше они мне не нужны, дальше я справлюсь и сам. Но… почему-то я не могу пойти вперед без оглядки и оставить их тут. В буквальном смысле не могу: что-то, выходящее за пределы моего понимания, удерживает мои ноги и не позволяет сделать еще один шаг. Моя стая следовала за своим вожаком четыре адских года, пройдя весь путь от самого начала и до последнего, пятого круга ада, и теперь я просто не в состоянии бросить их.

Кажется, теперь мне понятен смысл слов, сказанных одним стариком маленькому мальчику, которым я был когда-то давным-давно.

«Мы в ответе за тех, кого приручили».

Я подошел к углу и крикнул:

- Эй, ребята, на-дворе-трава-на-траве-дрова!

- Сиськи Альмалексии! – завопил Кай. – Ты совсем на всю голову отбитый?! Что там происходит?!!

- Да уже ничего, - сказал я, выходя из-за поворота. – Зашел с тыла и дал прикурить. Одержимый не ждал.

- Саша, ты на себя-то посмотри, - выдохнул Бела.

Я посмотрел – форма заляпана красным и зеленым.

- А что такого? Потратил патроны на Порчу, с одержимым разбирался «кишкодером»… Было бы странно, останься я чистым. Зато повеселился, как ни разу в жизни до этого.

- Иногда ты кажешься мне безумцем…

- А среди эстэошников бывают рационально мыслящие? – ухмыльнулся я. - Что там сзади?

- Ничего. Только Юджин пытался зеркальце выставить – так прилетел кирпич.

- Сейчас разберемся. Вольфганг, камеру доставай.

Он посмотрел за угол, изогнув провод с камерой на конце.

- Там он… метров двадцать. Держит перед собой в воздухе кирпич… В руках тоже что-то есть…

- Значит, собирается дать снайперский выстрел… ладно. Бела, подержи пока.

Я вручил ему «кишкодер» и достал две осколочные гранаты.

- Парни, только предупреждаю: не пытайтесь никогда повторить то, что я сейчас сделаю. И на всякий случай уйдите за угол вперед.

- Он же задвинет ее тебе обратно, стоит слишком близко.

Я ухмыльнулся и демонстративно вынул чеку только из одной гранаты.

Итак, одержимый там и ждет с кирпичом наизготовку. Как только я швырну в него гранату – ему придется отвлечься немного, чтобы ее «поймать», потому выстрела я могу не опасаться в первые мгновения, а потом ему будет уже не до стрельбы.

И я метнул гранату за угол по высокой траектории, выждал секунду, швырнул вторую, без чеки, и выглянул.

Как и предполагалось, одержимый сразу же «перехватил» гранату и бросил ее обратно, не заметив, что это обманка. В этот момент в него полетела вторая, и тут он уже совсем упустил кирпич, позволив ему упасть. Вторая граната застыла метрах в пяти перед одержимым, на уровне головы, доля секунды – и…

Когда граната внезапно не «бросилась» в мою сторону, у одержимого ушли драгоценные мгновения на то, чтобы осознать: я ее «держу» точно так же, как это делают сами одержимые. Поняв, в какой ситуации оказался, мой противник приложил к гранате всю свою мощь, стремительно сминая мое сопротивление, и уже через секунду все точки были расставлены: против одержимого с громадным стажем у меня шансов нет, мой телекинез по сравнению с его – ничто. Он легко одолел меня и отнял контроль над гранатой, однако догорающий запал не оставил ему возможности воспользоваться своей победой.

Я поспешно убрался за угол, там рвануло. Выглядываю – все, готов. Лежит кучей бесформенной плоти. Не погиб на растяжке, но во второй раз избежать этой участи уже не удалось.

- Отпрыгал свое, паскуда, - прокомментировал я вслух и подобрал с земли неиспользованную гранату.

- Ты его обманул невзведенной гранатой, что ли? – удивился Кай.

- Нет, там в другом фокус. Не пытайся такое провернуть. Все, время не ждет, поднажмем, ребята. Нам осталось всего ничего.

- «Всего лишь час до самых важных дел», - просвистел знакомую мелодию Рюиджи, - «кому до ордена – ну а кому до вышки».[3]

Он даже не представляет себе, как близко попал.

Мы двинулись вперед по тоннелю. Пока вроде бы чисто.

- А канализация до собора дотянет или нет? – спросил Клемент.

- Должна, - ответил Вацлав. – Собор старый, и находился в центре тогдашнего города, по логике вещей. Это значит – канализация должны быть под ним в том числе, если только ее потом не засыпали при рытье котлованов и отстройке новых зданий.

Еще минут через десять тишину нарушил Ян:

- Как думаете, нас там уже ждут? Выродки, в смысле? Тут все очень сильно смахивало на засаду, заранее подготовленную.

- Маловероятно, - ответил я, - если только одержимые не способны общаться на расстоянии. Тогда все станет на свои места: кривоногий нас заметил случайно, сообщил другим – и один спустился вниз, нас поджидать. Но это чистая догадка, ранее приблуды не демонстрировали навыков дистанционного общения. Будь это так – вниз мог бы и не один спуститься, а тогда канализация точно стала бы мышеловкой для нас. Но пока я ничего не чую – ни впереди понизу, ни поверху.

- И это хороший знак, - добавил Вацлав. – Выжившие еще держатся, весь зверинец там, мы идем практически по пустой местности. И если их до сих пор не смяли – значит, враг не настолько силен. Есть шансы, что мы справимся.

- С языка снял. Так, притормозим. Я выгляну и осмотрюсь.

Я отдал оружие Каю и полез наверх по скобяным ступеням. Добравшись до люка, окутался эфирным коконом: парни не заметят, враг, заметив, не разберет, что я не «свой».

Приподнимаю крышку, глазами влево-вправо – ничего, только вдали бело-золотое полотнище виднеется, зацепленное за фонарный столб. Разворачиваюсь – позади тоже ничего. До слуха долетает короткая трескучая очередь – только одна. Надеюсь, это врага отпугнуть стреляли, а не последние выстрелы последнего выжившего… Надо поднажать, я не смогу себе простить, если опоздаю…

Малыш Сашик не простит, и я его не подведу.

Я отодвинул крышку в сторону и осмотрелся поверху. Ничего, включая этажи окружающих домов. В радиусе моего чувства – ни Порчи, ни одержимых. Пожалуй, тут подняться выгоднее.

- Парни, айда наверх, - скомандовал я. – Кай, давай сюда стволы.

Мы выбрались из-под земли и оказались на перекрестке заброшенного города. Пустые глазницы окон, пробивающие сквозь асфальт странные, ни на что не похожие ростки… и тишина. Мертвая, могильная тишина. Ни птиц, ни животных, только ветер завывает в окнах негромко и тоскливо.

Снова треснула очередь.

- Поднажмем. План такой: идем дворами, а дальше сориентируемся. Если враг будет рассредоточен – попытаемся навязать ему бой с прятками. Если вся наволочь сейчас в этом доме… ну, будет весело.

- Мы можем воспользоваться пожарной лестницей в таком случае, - предложил Вацлав.

- Да, но это никак не отменяет того факта, что все «жильцы» вывалятся из дома скопом, как только поймут, что добыча уже не на крыше, а на земле…

- Растяжку у двери?

- Нет. Если все так и будет – самые тяжеловооруженные занимают огневые позиции напротив дома, затем остальные спускаются. У нас будет преимущество, если мы успешно подавим огнем одержимых.

Мы прошли пару кварталов, ни на что не наткнувшись, и пересекли крупную улицу. Шпили собора – буквально через квартал наискосок.

- Стоим тут, я выгляну на проспект.

С перекрестка мне открылся вид на улицу и останки дирижабля, а также на жуткую картину: вся улица буквально завалена телами.

Я по положению тел и выбоинам в стенах приблизительно понял, как тут развивались события. Командир гвардейцев сразу принял единственно верное решение занять так ненавидимую одержимыми «многоярусную высоту», большая часть экипажа рванулась в дом, а несколько человек остались в гондоле и встретили набегающий зверинец огнем крупнокалиберных пулеметов: видимо, занесенный ветром дирижабль еще до посадки преследовался по земле. К счастью, при посадке оболочка зацепилась за фонарные столбы, деревья и дома, а не накрыла гондолу, так что кинжальному пулеметному огню ничто не мешало. В конечном итоге пулеметчики погибли, нанеся врагу значительный урон и подорвавшись в кабине, чтобы их плоть не досталась одержимым, а остальные люди благодаря их самопожертвованию успели подняться на крышу. Если так, то все упрощается… для моей команды.

…Но для меня лично это означает осложнения.

В этот момент в поле моего зрения появился скособоченный силуэт, а следом за ним и еще одно создание, приземистое и относительно мелкое для Порчи, размером с тигра. Эта мелочь принялась копаться в куче трупов под присмотром хозяина, и тут до меня дошло, что я наблюдаю воочию процесс наращивания существа Порчи.

У меня основательно зачесались руки: послать оперенный подкалиберный вначале одержимому, потом доконать мелочь… Блин, этим я выдам наше присутствие. Ну ладно, авось не избежит это чучело чаши, что мною ему уготована…

Одно хорошо: противник понес потери в живой силе, раз вынужден отвлекаться от штурма, чтобы слепить себе новую тварь. Если мы используем фактор неожиданности – дело может обернуться легкой победой. Относительно, конечно.

Я вернулся к отряду.

- Ситреп? – коротко спросил Вацлав.

- Жестокие потери обеих сторон. У одержимых не хватает сил для нового штурма, у выживших, видимо, уже нет людей для прорыва, плюс они не знают реального расклада. До здания слишком далеко, чтобы я мог там что-то учуять, но немного ближе я видел одержимого, который пытается слепить себе и з кучи плоти новую зверушку. Уверен, он тут не один.

- План?

- Подходим ближе, пока я не смогу полностью разобраться в расстановке сил. Пока держимся тише воды, но я думаю, что боя нам не избежать. Вопрос лишь в числе одержимых.

Мы прошли по улице дальше и вышли на проспект, ведущий прямо к собору. Собор – за перекрестком, через дорогу – дом, над которым поднимается яркий оранжевый дым. Мы почти у цели, и вокруг, насколько хватает чутья – чуть ли не стерильно.

- Смотрите, - указал я, - вон там через дорогу развалины торгового павильона. Сейчас быстро перебегаем улицу и гуськом вдоль стены прем к нему. Он заслонит нас от взглядов из дома. Чуть дальше арка сквозь дом – мы занимаем там оборону, затем, если собор будет «чистым» - нам понадобится пулемет на звоннице, скорей всего. Рюиджи, Бела, мы туда пойдем, я осмотрю, если чисто – вы полезете на звонницу и оттуда нас поддержите огнем. То, что вокруг ничего нет, наводит на очень хреновые предчувствия. Я держу пари, что вся мерзость сейчас в дом набилась.

Предчувствие меня не обмануло. Добравшись до разрушенного павильона, я четко и ясно учуял там мерзость везде, практически на всех этажах.

- Сколько ее там? – спросил Юджин. - Пара десятков? Пара сотен?

- Хороший вопрос. Я не умею определять количество, я знаю только, где она есть, а где нет. Так вот, в доме она есть. Везде. Но вы же не хотели легкой прогулки? План такой: я выбегаю на перекресток, и там справа одержимый и его зверушка. Я его отвлекаю, если не получится убить внезапным выстрелом. Вы выбегаете и поддерживаете меня огнем, если нужно, а затем чешете к собору и занимаете оборону у стены, но берегитесь обломков сверху. Затем мы вместе его зачистим, ставим наверху пулемет, а дальше будет видно. Штурмовать дом, судя по всему, дело откровенно дохлое – попрут из всех щелей.

- Займем огневую позицию и выкосим все, что вылезет, пока пара человек поднимется по пожарной лестнице? – уточнил Дэви.

- Этот вариант пока что выглядит самым реальным. Вопрос только в количестве одержимых в самом доме. Если их там штук десять – мы при любых раскладах все тут поляжем. Но это вряд ли. Все, вперед.

Я, двигаясь первым, добрался до перекрестка, и меня при этом вроде бы никто не обнаружил. Взгляд на собор – чисто. На дом – ох, лучше бы не смотрел. Одержимый был вроде бы метрах в сорока правее… Оттягиваю затвор, вынимаю «слонобой» и заряжаю осколочно-фугасный боеприпас. Сделать минус один на самом начальном этапе боя было бы очень здорово…

И я выхожу на перекресток. Быстрый взгляд влево – чисто. Вправо – вот он, паскуда, и меня, конечно же, заметил сразу, при его-то куче глаз. Вскидываю «кишкодер» к плечу, «отвожу» в сторону летящую в меня бетонную урну – совсем немного, чтобы пролетела в метре от меня – и стреляю. Верхняя часть тела одержимого разлетается в клочья – Создательница, бутылку твоего лучшего нектара тому, кто придумал семидесятый калибр, за мой счет!

Затем я несколько раз выстрелил в бегущую ко мне тварь стрелочными боеприпасами и прикончил, не дав до меня добежать. Сменить магазин, передернуть затвор – так, а парни где? Уже бегут через дорогу, отлично.

Я подбежал к ним, осмотрелся и сразу понял, что одержимые приготовили запасной план на случай прорыва.

- Запад, подходят быстро, множественные цели! Собор чист, Рюиджи, Бела – внутрь, мы принимаем бой тут!

Из-за здания в шестидесяти метрах от нас, где я учуял значительное количество мерзости, на земле и, возможно, под поверхностью, выскочила свора мелких существ размером с ротвейлера или чуть побольше. Мы открыли огонь и в одиннадцать стволов скосили кучу их: эти бесформенные твари, слепленные странным образом и функционирующие по потусторонним законам, может быть, не нуждаются в еде, но умирают как положено, от пары пуль. Затем из окна собора ударил пулемет Белы и шансов у своры уже совсем не осталось. Последние твари распластались на земле в двадцати метрах от нас.

- Саша, где?

Оглядываюсь вокруг на триста шестьдесят – и больше не чувствую ничего, не считая того, что в доме. Как-то слишком легко все вышло, как-то слишком незначительным оказался враг. Видать, у страха глаза велики: то, что показалось мне значительной массой, оказалось всего лишь жалкой сворой.

И тут откуда-то с другой стороны собора раздался скрежет, грохот и звон стекла. Что-то ворвалось в собор. Что-то громадное. Но… Откуда оно взялось?!!

- В собор! – завопил я. – Кай, подсади!!

Используя его сцепленные в замок руки как ступеньку, я дотянулся руками до края окна с выбитым витражом, подтянулся и забрался наверх как раз вовремя, чтобы увидеть, как Рюиджи в прыжке уходит за ряды церковных лавок, спасаясь от свистящего обломка мрамора. Сверху, со второго яруса, застрочил пулемет, но его цель – трехногая и трехрукая фигура с шарообразной головой – стремительно сместилась в сторону, за колонну.

Картина вырисовалась крайне неприятная: мое чувство не обмануло меня, под землей действительно был вот этот одержимый, но пока мы расстреливали свору, он пробежал по канализации под нами. Осмотревшись на триста шестьдесят, я не заметил его, потому что не посмотрел себе под ноги – а он был именно там и теперь выбрался наверх с той стороны собора.

Все это промелькнуло в моей голове, пока я вскидывал «кишкодер». Стрелять, стоя в окне, очень сложно, особенно из «кишкодера»: отдача сбросит меня обратно, упереться не во что. Прыгаю вниз и снова вскидываю оружие. Одержимый за колонной, вне прострела Рюиджи и Белы – но зато я его вижу.

В тот миг, когда я выпустил первый заряд картечи, одержимый пригнулся с завидной прытью. От второго выстрела он закрылся поднятой с пола и поставленной набок скамьей. Я с остервенением нажимал на спуск раз за разом, откалывая от скамьи – проклятье, она дубовая! – куски. Одержимый понял, что его защита вот-вот сдаст, и прыгнул в сторону, уходя между колоннами.

Тут начал стрелять Рюиджи, сверху Бела, расстреляв всю ленту, поддержал его огнем из пистолета. Пистолет против одержимого – игрушка, но перезаряжать пулемет времени нет.

В этот момент я выскочил из-за колонны, взял одержимого на прицел, проигнорировал неточно запущенный в меня обломок и последними тремя выстрелами оторвал одержимому голову, руку и проделал дыру в животе. Готов.

И тут – быстрый частый скрежет. Поворачиваю голову и вижу, как через окно прямо за спиной Рюиджи вползает длинная многоножка. Одержимый-то под землей не в одиночку гулял… Рюиджи, пытаясь выбросить из автомата заклинивший патрон, оглянулся и все понял: он в углу, деваться некуда, стрелять не из чего.

Сухо и обреченно щелкнула пружина его автомата, выдвигающая штык в боевое положение.

Еще секунда – и Рюиджи не станет. Мой «кишкодер» пуст, даже успей я зарядить фугасный – стрелять из него вблизи от союзника нельзя, а картечь такое чудище не остановит.

Полсекунды я колебался – а потом решился: камер тут нет, и меня никто не видит.

Тонкие линии эфира, пронизывающие окружающую среду, неуловимые и невидимые для других, я собрал и скрутил в тугой клубок внутри многоножки, напитал его, как смог, и отпустил в тот самый момент, когда многоножка занесла на Рюиджи хватательные конечности, а он воткнул в ее брюхо штык. Заряженный эфирный клубок моментально распрямился, линии эфира вернулись в свои эфемерные «русла» - и передняя часть твари буквально лопнула, разорванная изнутри, разбрасывая ошметки и внутренности.

«Твистер» получился у меня как нельзя лучше – и очень вовремя.

Рюиджи уставился на труп чудовища, малость остолбенев, и я даже пожалел, что не вижу его лица. Забавное, должно быть, зрелище.

- Ну вот, дружище, теперь и ты выглядишь не лучше меня, - хохотнул я, чтобы вывести его из ступора.

- Тваюжмать, - выдохнул Рюиджи, стирая с прозрачного лицевого щитка алые и зеленые брызги.

О том, почему тварь лопнула без звуков выстрела и взрыва, он не спросил. Может быть, находясь на грани смерти, Рюиджи просто ничего не понял. Скорей всего, так и есть, ведь он прекрасно знает, как выглядит «твистер», и в другой ситуации мог бы что-то заподозрить.

В этот момент в собор ввалились остальные.

- Все чисто, парни, - сказал я и добавил: - Ну, все, кроме Рюиджи. Бела, давай быстро на позицию, осталось только зачистить дом!

На их лицах я вижу мрачную отчаянную решимость: штурм дома, кишащего дрянью – занятие опасное, в живых останутся не все, даже если победа будет за нами. Но это – последний и логичный шаг. Мы все пришли в СТО, в общем-то, именно ради того, чтобы оказаться сейчас тут. Четыре этажа, забитых Порчей и одержимыми, отделяют нас от нашей цели. От нашего джекпота. Последняя решающая битва, в которой определится все.

Ну, точнее, для меня она – последняя. Парням, если они выживут, еще надо будет как-то вернуться назад, а мне – не обязательно.

Более того: я с самого начала знал, что обратно не вернусь. Путь длиной в пять адских лет для меня заканчивается здесь.

И если после этого море поднимется, а небо рухнет – мне уже будет все равно.

Как только отряд занял огневые позиции за укрытиями, я вышел вперед, задрал голову и завопил:

- Вылезайте, сволочи!!! Выходите, выползайте на честный бой!!! Ну же! Вы только слабых хватать можете, кирпичами исподтишка кидаться да за спинами своего зоопарка прятаться?! Честный бой один на один – никак, да?!! Вылезайте, приблуды потусторонние, ожидание смерти хуже самой смерти, а я обещаю убить вас быстро!!!

Разумеется, я не надеялся, что мне удастся взять на «слабо» холодный разум эфириала, а остатки человеческого в одержимом слишком слабы, чтобы вынудить его на неумный поступок: мой расчет куда тоньше и изощренней. Я веду себя, как наиболее опасный противник, хозяева «зоопарка» обязательно попытаются меня убить – ну а для этого одержимый должен показаться на прямой линии.

Ловля на живца… но у этого «живца» есть «кишкодер».

Прошло секунд двадцать, а затем из окон первого этажа начали появляться твари одна другой гаже. Причем, как выяснилось, Порча не умеет спускаться с высоты, даже если эта высота лишь два метра. Длинные многоножки еще кое-как спускались, но твари, напоминающие животных или людей, попросту кувыркались, шагая с подоконника и не встречая опоры.

Все открыли огонь без команды. Дистанция – меньше тридцати метров для парней, едва пятнадцать для меня. Бой практически на кинжальной дистанции – а с Порчей редко бывает иначе. Злобно стучат автоматы, начиняя раздувшиеся, бесформенные туши мягким свинцом, бронебойной сталью и горячей термитной смесью, строчит из собора Бела, помогая уничтожать наиболее крупные экземпляры точными очередями бронебойных и разрывных пуль, мы с Каспаром грохочем из «кишкодеров» практически в упор крупной дробью.

Первая волна – с десяток тварей – просто полегла под огнем колоссальной плотности. Расстояние – не промахнуться, знай себе целься и жми на спуск, как в тире. Главное – не упустить тот момент, когда среди безмозглых целей покажется куда более опасный хозяин. А он, мать его за третью ногу, покажется обязательно, иначе в чем смысл простого «скармливания» нам своего зверинца? Неумолимая статистика свидетельствует, что схватка с сильным одержимым, не имеющим «зверинца», редко обходится без жертв среди эстэошников, но почти всегда заканчивается гибелью приблуды. И любой одержимый, выживающий в Зоне достаточно долго, непременно знает это по фатальному опыту менее везучих сородичей.

Правда, ситуация крайне благоприятна для «него»: я стою впереди, дистанция коротка, стрелять фугасами не вариант. А одержимый появится в глубине одной из комнат за каким-то окном, и я не знаю, когда. Сейчас, через два выстрела или на третьем магазине? У меня будет лишь секунда в лучшем случае.

Второй волной пошла мелочь – эта уже не вываливалась из окон, а буквально выпрыгивала. Мелкой Порчи оказалось больше, чем крупной, она быстрее, попасть сложнее. Благо, Бела с колокольни хорошо видит, что творится внутри дома и своевременно затыкает потоками свинца самые опасные окна. К счастью для нас, враг локализован, а мы имеем преимущества в дистанции, позиции и дальнобойности. От прямого попадания кирпича, несущегося с энергетикой мелкокалиберной пушки, не спасет ни каска, ни бронежилет – но для точного броска одержимый должен сам оказаться в прямой видимости. Поставить свою жизнь на кон, чтобы попытаться забрать мою.

И в этой ситуации есть кое-что, безумно меня радующее. Кем или чем по своей сути не являлся бы эфириал в своем собственном мире, но, занимая тело человека и уничтожая его душу, он получает в нагрузку главный человеческий недостаток – смертность.

В какой-то момент относительно некрупное существо с несимметричными ногами паучьего типа умудрилось прорваться по флангу, Каспар крикнул Вацлаву, автомат застучал длинной очередью в ту сторону. Еще две твари рванулись на него, но их срезал Кай. Мне короткого взгляда хватило, что бы понять: фланг в порядке. А когда я снова взглянул на мерзость в двадцати шагах от меня и поймал ее в прицел, то на периферии моего зрения появилась круглая многоглазая голова и висящяя в воздухе крупная кафельная плита.

Сложно сказать, кто из нас был быстрее: счет шел на миллисекунды. Сгусток дроби встретился с плиткой примерно посередине, видимо, он меня чуточку опередил. Это спасло нас обоих: плита раскололась и сбилась с траектории, мне в шлем прилетел лишь кусок, от которого в голове слегка загудело. А мои дробины, не попавшие в плиту, достигли цели, но их оказалось недостаточно.

С пронзительным нечеловеческим визгом одержимый скрылся в глубине комнат, оставив на стене брызги красного и бурого. Проклятье, мой план провалился! Теперь эта мерзость уже не вылезет, будет прятаться до последнего, и нас ждет кровопролитный штурм.

И как только я это подумал, Порча ломанулась на нас практически изо всех окон, включая третий и четвертый этаж. Громадная тварь центнера на три грохнулась в паре шагов от меня и разбилась при этом в лепешку.

Я поспешно ретировался к остальным и уже готовился давать команду к тактическому отступлению, когда осознал, что тут есть странность.

- Оно неуправляемое! – крикнул Клемент. – Вы только посмотрите, что оно творит!

А «оно» действительно творило бредовую штуку. Твари прыгали на нас даже с четвертого этажа, но не долетали и разбивались всмятку между нами и домом. С Порчи никакого спросу – мозгов там нет, а если есть – как правило, мозги никак и ничем не связаны с конечностями. Всей этой извращенной биомассой управляет одержимый – и как раз сейчас он, видимо, отдал приказ об атаке, но не позаботился о нормальном контроле своего зоопарка. Похоже, он в растерянности и шоке.

Стучат автоматы, добивая то, что не убилось само, лязгают затворы, звенят гильзы. Моя палец жмет на спуск – только успевай целиться. Выпускаю последний патрон в магазине, но две твари размером с пони уже близко, сменить магазин не успею.

Пальцы сами выдергивают из патронташа «слонобой», оттягивают затвор. «Кишкодер» плотоядно лязгает, скушав скормленный ему патрон, и с грохотом выпускает тяжелую пулю в ближнего. Убит на месте – тут бы и слон лег.

Готовлюсь встречать клинком второго – но тут его срезает практически в упор Юджин.

Осматриваюсь. Кое-что еще шевелится, что-то еще булькает – но стрелять уже не во что. Поток Порчи иссяк, завалив трупами подступы к дому.

- Патроны? – быстро спрашиваю я и получаю в ответ поднятые большие пальцы: еще есть.

- Штурмуем? – спросил Данко.

- Ага. Только осторожно. Я достал одержимого, но только ранил, судя по тому, что контроль зверинца не взял на себя другой – этого другого тут нет. Загнанный одержимый по-прежнему опасен.

- В доме еще много дряни?

- Не знаю, сколько, но как минимум в нескольких местах.

Я перезарядил «кишкодер», убедившись, что в новом магазине не затесались фугасные боеприпасы, и помахал Беле и Рюиджи, чтобы спускались. Мы перегруппировались, перезарядились, перевели дух и пошли на штурм.

Дом – старого образца, всего на один подъезд, расположенный не по центру дома, а слева. Если мы зачистим непосредственно лестничные клетки и ближайшие комнаты – дальние можно не зачищать. Правда, при этом раненый одержимый не будет уничтожен, но с этим мне придется смириться. На крайняк, я займусь этим собственноручно, когда мы с парнями выполним наши основные задачи…

…Они – свою, я – свою.

На первом этаже мы не встретили ничего двигающегося, а на втором мне почуялась засада. Я хлопнул по плечу Яна и жестом показал: «иллюзию – вон туда».

Он кивнул, уставился на то место и зашевелил губами. Как только в коридоре появился его иллюзорный двойник, длинная стремительная многоножка, к тому же весьма симметричная и функциональная, бросилась на него из боковой двери. Пролетев сквозь несуществующую цель, она врезалась в стену, а я метким выстрелом разорвал ее напополам. Обе части попытались извиваться и ползти, но парни быстро ее успокоили.

На третьем этаже нас поджидала в ближайшей комнате целая куча дряни – либо много мелочи, либо пара крупных. Я не стал рисковать, спустил парней на предыдущий этаж, а сам зачистил комнату гранатами, «держа» каждую из них. Судя по тому, что никто не попытался «выхватить» их у меня – одержимого там не было.

Чтобы не мелочиться, я зачистил весь третий этаж гранатами, затем позвал отряд и мы двинулись на четвертый. Поднявшись, я внезапно понял, что больше ничего не чувствую. Когда был на третьем – чуял мерзость. А теперь ее нет.

Задираю голову – на крыше тоже ничего.

- Парни, осторожно, оно только что было тут и вдруг пропало.

- Интересно, одержимые могут сдохнуть от ран?

- Маловероятно. Они либо сразу дохнут, либо нет… Оно дурит нас, но я пока не понимаю, как…

Я повертел головой, посмотрел вверх и вниз – и внезапно учуял его внизу с обратной стороны дома. Подойдя к окну, мне удалось лишь увидеть, как трехногая фигура вприпрыжку скрылась за углом. Одержимый спустился по пожарной лестнице и удрал, избежав практически верной гибели. Ладно же, приблуда, еще встретимся.

- Давайте наверх, парни. Где там эта лестница на крышу?

Винтовые ступени, ведущие наверх, мы нашли в самом конце коридора. Ступени уперлись в дверку, основательно изрешеченную.

- Эй, на крыше, там есть кто-то живой? Это группа СТО!

- На дворе трава? – прохрипел кто-то.

- Надворетраванатраведрова!

- Хвала Создательнице!

Я толкнул дверь и встретился взглядом с человеком в окровавленной гвардейской форме, сидящим прямо напротив двери с двумя гранатами в руках.

Оглядываю крышу и осознаю, какая драма тут разыгралась. Вся крыша залита кровью, покрыта подпалинами от огненных струй и усыпана гильзами: бой шел прямо здесь. Тут и там валяются пустые автоматные магазины и сами автоматы, у стены сложено десятка два трупов. А на самом дальнем конце крыши, за дымоходом как за последним укрытием, я увидел еще одного гвардейца с автоматом, кронпринца Георга с боевым жезлом и канцлера Арклайта. Вот уж повезло, так повезло: выжили оба.

Правда, цена оказалась высока: канцлер выглядит еще куда ни шло – лысый и есть лысый – а вот кронпринц в свои двадцать восемь тянет на полтинник, он явно выжат практически досуха и в висках у него я увидел седину.

Первым делом я забрал гранаты у раненого и выбросил их вниз, где они и взрвались.

- А мы уж и верить давно перестали, - сказал Георг.

- Давно? – удивился я. – Мы, если что, сюда пешком шли, а не на дирижабле летели, быстрее просто не могли успеть.

- Да это понятно… А я тебя знаю. Терновский вроде, да?

- Типа того, ваше высочество.

Тут на крышу начали подниматься остальные, и я буквально физически почувствовал, как боевой дух отряда, и так хороший, поднимается до предела: шутка ли, мы успели, те, за кем мы пошли, живы – и от джекпота нас отделяет только двадцать километров обратной дороги.

Точнее, это парням еще двадцать километров. Мой джек-пот – вот он, прямо передо мною. Мечта, когда заставляла меня жить и каждый день шагать по пяти кругам ада, сбылась.

- Это все, что ли? – даже удивился принц Георг.

- А зачем больше, ваше высочество? – ухмыльнулся Кай. – Прислали лучших.

- Глазам своим не верю… Командир, есть план, как нам отсюда выбираться?

- Ногами, как же иначе.

- Помоги вам Создательница, - прохрипел раненый.

- Ты тоже идешь с нами.

- Хреновая идея, командир, - сказал он. – Я буду вам обузой.

- Молчи и береги силы. Теперь тут командую я. Бела, глянь, чего из аптечки еще ему можно вколоть, займись перевязкой. Ты – давай сюда свой автомат. Пострелял и хватит, теперь потащишь раненого.

Бела, оглядев бойца, что-то ему вколол и сообщил:

- Перевязан нормально. Раны серьезные, но не смертельные. Когтями прошлись.

- Тогда давайте двигать отсюда, - сказал принц.

- Не так быстро, ваше высочество. Спешить некуда, потому что всю дрянь вокруг мы успешно перемололи, как вы могли догадаться по количеству стрельбы, а нам вначале надо утрясти кое-какое деликатное дело. Парни, хватайте принца и гвардейца и следите, чтобы не дурили. Парни, вы слышали, нет?

- Ты чего творишь?! – выпучил глаза принц.

На короткий миг все на крыше застыли. Я уже подумывал о том, что буду делать, если ситуация выйдет из-под контроля, но тут Драгутин шагнул к принцу и взял его в захват четким движением.

- Саша, надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - мрачно сказал он.

Я ожидал, что мой странный приказ могут выполнить не все, но немного удивился, что первым меня поддержал именно Драгутин. Хотя… если вспомнить плиту и Вольфганга, то все становится на свои места.

- Знаю, дружище. Ты и сам сейчас все поймешь.

Кравитч и Кай схватили гвардейца: тот, хоть и сам явно эстэошник, оказался слишком измотанным, чтобы оказать сопротивление двоим сразу.

А я шагнул к канцлеру, схватил за воротник и рывком поднял.

- Узнаешь меня?

- Да, - промямлил он, - инцидент на базе Дома Керриган…

- Значит, не узнал.

И я впечатал ему кулак под дых, а затем принялся обрабатывать лицо, несколькими быстрыми ударами сломав ему нос и выбив несколько зубов.

- Ты что творишь?!! – завопил кронпринц не своим голосом и повернул лицо к моим парням: - ваш командир свихнулся! Остановите его!!!

Я видел, что ребята заколебались, но тут ситуацию снова выровнял Драгутин.

- Устав СТО, параграф три, пункт двадцать пять, - продекларировал он. – Александер – наш командир, и мы выполняем его приказы. Когда зачистка будет завершена – он ответит за то, что приказал, в установленном порядке, а пока операция идет – он тут главный.

- Спасибо, Драгутин, - поблагодарил я и снова врезал канцлеру.

- Остановись, безумец!!! – не унимался принц.

Я повернулся к нему, не отпуская канцлера.

- Ваше высочество, давайте соблюдать этикет. Я для вас – граф Арклайт, будьте так любезны обращаться ко мне соответственно моему рангу и положению, - отчеканил я. - Вижу по вашим глазам, вы хотите спросить, а кто же тогда это? Я вам отвечу. Это – мой дядя, братоубийца и детоубийца, предатель своего Дома и изменник страны. Дядя Абрахам убил моего отца, чтобы самому стать графом Арклайтом, и пытался убить меня… Только не очень успешно. Думаю, он сам нам сейчас все расскажет.

Я повернул лицо к канцлеру и посмотрел в его выпученные от ужаса глаза.

- Охренеть, - пробормотал Вацлав.

Я уронил канцлера на крышу и прислонился к дымоходу напротив.

- Ну что, дядя Абрахам? Расскажешь? Если признаешься во всем, я обещаю тебя не убивать. В противном случае твоя смерть не будет легкой.

Он прокашлялся и прохрипел:

- Это… самозванец…

- Ну как знаешь, - сказал я и повернулся к принцу: - насчет самозванства. Вы помните, как именно погиб Александер Арклайт, ваше высочество?

- Помню… Утонул, катаясь на лодке.

- Угу, как же. Есть тут одна деталь: у меня в детстве была гидрофобия. Я не катался на лодке ни разу в жизни по этой причине и не мог бы кататься так быстро после смерти своего отца тем более… В общем, ваше высочество, мой дядя упорствует, поэтому у нас есть еще один выход. По праву королевского Дома вы можете свершить правосудие над предавшим вас и страну вассалом собственноручно. Как только вы казните моего дядю за его преступления – мы тот час же отправимся обратно.

- Это шантаж!

Я усмехнулся:

- Это не шантаж. Вассальный договор между моим родом и вашим имеет двустороннюю силу. Четыреста лет, сколько стоит Аркадия, ваши предки только и делали, что просили моих о помощи. Арклайт, разберись там, Арклайт, защити тут, Арклайт, наведи порядок здесь, договорись с теми, избавь меня от этих… Настал мой черед. По праву рождения я требую от вас восстановить справедливость, вернуть мне мои права и покарать перступника.

- У меня нет ни малейших доказательств, что это правда!

Я пожал плечами:

- Тогда у вас два варианта. Поверить слову Арклайта или подождать, пока мой дядя решит заговорить. Я никуда не спешу, а вы? Нет, я знаю, канцлер Арклайт – не только третий человек в государстве, он ваш друг и наставник. Убедите его признаться – это самый легкий для него выход. Во всех остальных случаях ему не избежать мучительной смерти. Например, я могу сломать ему ноги и оставить здесь… Безрадостная судьба его ждет в этом случае, уж поверьте. Что может быть хуже, чем стать добычей эфириала? А они где-то тут, рядом, они везде. Только и ждут, чтобы подвернулась подходящая жертва, ослабленная и сломленная. Ну что, дядя, может, начнешь рассказывать?

Я посмотрел в его глаза и в них увидел затаенную надежду. Кажется, сейчас он заговорит… А еще кажется, что я знаю его замысел.

И тут он действительно заговорил – сбивчиво, скороговоркой, кашляя и сплевывая кровь. Мне даже не пришлось тянуть из него слова: казалось, дядя Абрахам стремился выговориться, словно на исповеди, и потому через три минуты мы все уже знали, что и как.

Когда он умолк, принц Георг тяжело вздохнул:

- Вот оно, значит, как… Полагаю, вы своего добились… граф. И теперь мы можем отсюда убраться, наконец.

- Еще не совсем, ваше высочество. Вы не поверили слову Арклайта – теперь у вас есть признание узурпатора. Мое требование свершить правосудие остается в силе.

- Эй, мы так не догововаривались! Ты… вы сами обещали не убивать его, если…

- Конечно, обещал. И не убью. Но я не обещал, что его не казнит никто другой.

- Теперь это дело следствия и суда!

- Давайте начистоту, ваше высочество. Эта мразь призналась только для того, чтобы выбраться из Зоны. А потом он скажет, что оклеветал себя ради вашего спасения, и что давал показания под принуждением. О каком следствии вы мне сейчас толкуете? О том, которое за пять проклятых лет не сумело привлечь моего дядю к ответу? Нет, не пойдет. Да и вашему отцу я что-то не доверяю: он вполне может счесть, что ради государственных интересов лучше прикрыть преступление такой важной шишки, и в итоге на скамье подсудимых окажусь я. Не пойдет. Признание как таковое ничего не стоит, и единственный надежный способ восстановить справедливость и мои права – если вы сами свершите правосудие. С учетом исключительных обстоятельств, вы можете обойтись и без суда.

- Я – еще не император! У меня нет такого права!

- Тем лучше. Вы сделаете это от имени своего отца, и он должен будет подписаться под этим, чтобы сохранить законность. Хватит слов, ваше высочество, настала пора платить по счетам за четыре столетия. Либо вы лично свершите правосудие, либо…

Его взгляд остался твердым.

- Нет, я не буду этого делать. Единственный способ сделать все правильно – через Верховный Суд.

Тут вмешался Рюиджи.

- Слушай, Саша… кхм, ваша светлость…

- Для тебя я по-прежнему Саша.

- Ты можешь оставить канцлера тут как бремя. Мы же все знаем один секретный параграф, да? Спасение кронпринца из глубины Зоны – достаточная причина оставить старого канцлера тут. Ни один трибунал не придерется, а сам он нипочем не выберется.

- Тогда мы будем вынуждены оставить тут еще и раненого: нельзя его вынести, а канцлера оставить. А на это я не пойду. Он не должен погибать из-за этой мрази. В общем, ваше высочество, на этом вассальный договор между вашим родом и моим денонсирован вами. По сути, это предательство своего вассала, за которое я бы с радостью отправил вас вниз коротким путем, но полагаю, что мои предки были бы против, несмотря ни на что. Как бы там ни было – дальше на меня не рассчитывайте.

Я повернулся к отряду:

- Короче, парни, расклад следующий: я не могу вернуться назад, потому что попаду под трибунал, и спасать принца не буду. У вас есть два варианта: вы можете забирать его и попытаться выбраться самостоятельно. Шансы ваши без меня неважные, но они есть. Или мы можем оставить тут и принца, и канцлера – пусть выбираются сами. А мы пересечем Зону и выйдем к сиберийцам или к Каганату. Получим политическое убежище. Да, без джек-пота, но там мы все хотя бы будем свободными, а с учетом того, что компетентных специалистов нашего уровня у них нет – без хлеба не останемся.

- Всю Зону?! – присвистнул Кай. – Это невозможно…

- Я вас сюда завел – я вас отсюда и выведу. Решайтесь, парни, время поджимает. Недостреленный выродок скоро вернется с подмогой.

На короткий миг повисла тишина, нарушаемая только затравленным дыханием канцлера и тяжелым сопением принца и гвардейцев.

- Думаю, я могу решить эту ситуацию, - внезапно сказал Ян, выходя вперед.

Он снял с шеи личный жетон и якобы попытался согнуть его, но жетон внезапно с хрустом сломался. Изнутри Ян извлек тонкую золотую пластинку с тиснением и продемонстрировал ее нам.

- Агент пятого класса Вукович, служба безопасности, отдел внутренних расследований, - представился он.

- Охренеть! – сказал Бела. – Я думал – агенты пятого уровня это байка!

В общем-то, так думал и я – при том, что такой агент, фактически наделенный полномочиями говорить и действовать от имени императора, находился в моем отряде.

- Да, мы существуем, - подтвердил Вукович, - но сразу же замечу, что это государственная тайна, и никто из вас не вправе ее разгласить.

- Неплохую карьеру ты сделал, Ян, - сказал я. – Восемнадцать лет – и уже агент пятого уровня…

Он поскреб щеку:

- Небольшая пластическая операция, вот и весь секрет. Так-то мне двадцать девять. Карьера неплохая – хотя для выходца СТО это в порядке вещей.

Ян остановился перед стоящим на коленях канцлером и расстегнул кобуру.

- Абрахам Арклайт, - чеканя слова, сказал он. – Моими устами император обвиняет вас в двойном убийстве дворян Аркадии, государственной измене, предательстве своего Дома – и это неполный список ваших преступлений. Император выносит вам смертный приговор, который будет приведен в исполнение немедленно моей рукой.

Когда Вукович потянул пистолет из кобуры, канцлер посмотрел на меня и завопил:

- Гребаный ублюдок! Ты – бесполезный выродок такого же бесполезного самовлюбленного ублюдка, каким был твой…

- Не смей! – крикнул принц. – Это беззаконие!!!

Пистолетный выстрел сухо поставил точку в тираде канцлера. Ян спрятал пистолет и посмотрел на принца.

- Вы это в лицо своему отцу крикнули, - спокойно сказал он. - Все законно: канцлер сам признался во всем.

- Под давлением!

- Какая разница? Он говорил не под диктовку, и все, рассказанное им, полностью совпало с тем немногим, что знали или подозревали мы. В любом случае, вы можете обжаловать мои действия лично своему отцу: я действовал по его приказу и по его инструкциям, - ответил Ян и повернулся ко мне: - мои искренние поздравления, граф. Преступник наказан, вы восстановлены в своих правах. А вот насчет императора вы были не правы. Он подозревал двойное убийство с самого начала – и мы в службе безопасности тоже это подозревали. Все это время мы пасли канцлера всеми способами, включая круглосуточную прослушку всех телефонов – но он ничем себя не выдал, а у нас не было никаких доказательств, кроме свидетельства вашего личного шофера, Стефана. Он на следующий же день пришел к нам и рассказал про вашу гидрофобию – но этого было мало для ареста аристократического лица и главы Дома. Человек, который катал вас на лодке и пытался утопить, после этого якобы повесился, якобы от бремени вины, до того, как его взяли в оборот мы… Механик, испортивший тормоза автомобиля вашего отца, погиб в мастерской от несчастного случая. Все концы были спрятаны… Но император все равно подозревал.

- Угу, - пробурчал я. – Подозревал, но приблизил к себе и пустил на высочайшую должность.

- Нет смысла препятствовать карьере человека, желающего принести пользу стране, если вина его не доказана. К тому же пословицу про то, что врагов надо держать поближе, вы тоже знаете.

- Хм… Но как вышло, что в мой отряд засунули агента пятого уровня?

Вукович сделал неопределенный жест:

- Вы показали слишком впечатляющие результаты в спецучебке, и ваш инструктор, Кэр-Фойтл, заподозрил, что под личиной беспризорника скрывается некто, пришедший в спецучебку с хорошей подготовкой за плечами. Лидерские качества, физическая подготовка, владение приемами рукопашного боя и борьбы, нетипичными для уличной шантрапы – и крайняя целеустремленность. Ваш отец готовил вас к воинской стезе рыцаря-мага – и Кэр-Фойтл это заметил. Правда, заподозрил шпиона, внедренного с целью выведать секреты подготовки СТО. Мы проверили вас и выяснили, что ваши отпечатки пальцев частично совпадают с отпечатками, найденными в комнатах утонувшего Александера. Указательные и большие вы каким-то образом изменили, а все остальные пальцы – нет. Отсюда следовало, что вы либо были в комнатах Александера Арклайта, либо и есть Арклайт. Собственно, своей карьерой я частично обязан вам, граф: я получил пятый уровень за день до нашего знакомства специально для этой операции, иначе я мог бы еще очень долго ждать повышения… Так что, разногласия устранены?

- Полностью. Давайте выбираться отсюда.

Ответом мне был массовый вздох облегчения моего отряда.

Обратный путь занял у нас больше времени: парни, окрыленные удачей и вот-вот, уже почти-почти сбывшимися мечтами, чуть ли не летели, несмотря на усталость и то, что действие энергетика закончилось, но принц, измотанный ужасами и тяжелейшими боями на протяжении многих часов, держать наш темп не смог бы. Оба гвардейца замедляли нас еще сильнее: здоровый, тащивший раненого, и сам был очень уставшим, а раненый кое-как шел только первую часть пути. В итоге парням пришлось тащить его самим, а я шел с парой лишних стволов то впереди, то позади отряда, чтобы не позволить никакой гадости застать нас врасплох.

Первая часть пути прошла в полной тишине: все, что могло бы нам помешать, мы уничтожили еще по пути вглубь, а новые не подтянулись. Однако где-то на седьмом километре я заметил позади погоню: подранок нашел своих и привел подмогу по нашим следам.

В бинокль я разглядел что-то, похожее на одержимого, и несколько крупных тварей.

- За нами хвост, - сказал я отряду, - но ничего такого, с чем мы раньше не справлялись. Так, один недобиток, один новый и несколько уродин.

- В чистом поле мы с ними в два счета управимся, - заметил Бела. – А вот в деревне, где мы оставили патроны…

- Мы ее обойдем. У нас еще есть, чем отбить пару нападений, а до панцеров осталось несколько километров.

За следующие полтора часа преследователи несколько сократили отставание, но во впереди русло реки – и панцеры.

Наше появление с принцем и выжившими Валлендел и бойцы встретили ликующими восклицаниями: значит, все было не напрасно, они не зря проторчали тут полдня, в любой момент рискуя подвергнуться нападению, а главное – скоро отсюда можно будет убраться.

- У нас маленькая проблема, - сказал мне Валлендел после того, как отдал честь принцу. – Аккумуляторы обеих машин сдохли полностью, с нереальной скоростью. Мехводы сейчас попытаются, но… Я четыре года на таких катался – по опыту знаю, что «Крафтсверк» со сдохшим аккумулятором корбой завести практически невозможно, только с буксира, которого у нас нет. Придется уходить пешком. Что по ситуации?

Я махнул рукой назад:

- Прут за нами. Ничего серьезного, и тут они еще не скоро будут, у нас минимум полчаса на передышку. Пусть кто-то займется спасенными.

- Не надо ждать – вы выглядите достаточно хорошо, а мы, если потребуется, понесем принца и гвардейцев на руках.

- Нет. Передышка нужна, и мне надо закончить одно дело. Бумага есть?

Чистые листы нашлись в планшетке у Валлендела вместе с ручкой и карандашами.

- Отлично, - сказал я, положил бумагу на капот броневика и сказал: - Ян, будь так добр…

- Да, ваша светлость?

Услыхав, как он ко мне обратился, Валлендел недоуменно приподнял брови, пехотинцы Дома начали оборачиваться.

- Раз ты – глаза, уши и рука императора, то, полагаю, продиктовать завещание тебе – все равно что продиктовать его самому императору.

Тут уже начали удивляться мои парни, но неладного еще не заподозрили.

- Итак, пиши. Я, Александер Арклайт, глава Дома Арклайт, находясь в здравом уме и при полной памяти, завещаю следующее. Всех членов Дома, состоящих в родстве с моим покойным дядей Абрахамом, то есть – всех, кроме меня, исключить из Дома, лишив дворянства, всех сопутствующих привилегий и права использовать имя Арклайт. Всех слуг уволить с полной выслугой досрочно… А что случилось со Стефаном?

- Он был проинструктирован продолжать служить Дому, как ни в чем не бывало, и сообщить нам, если что-то узнает. Что он и делает по сей день.

- Стефана уволить с почетом и двойной пенсией. Далее. Все движимое и недвижимое имущество Дома Арклайт продать на торгах, а все вырученные средства и банковские счета использовать следующим образом. Во-первых, полностью погасить задолженности всех членов моего отряда перед Министерством Обороны…

- Эй, стоп, стоп, стоп! – воскликнул Кай. – Саша, ты что это вообще несешь? Какие задолженности, какое завещание? Мы возвращаемся и получаем наш джек-пот, все дела!

- Одно другому не мешает, - возразил я. – Все, парни, вы свое отслужили. Кто захочет продолжать карьеру – будет делать это как свободный человек, никому ничего не должный. И дайте додиктовать до конца. Так, Ян, продолжаем. Во-вторых, я завещаю по миллиону империалов семьям агентов Кранка и Уайта, а также двух бойцов, погибших при штурме нашей базы. В-третьих, создать «фонд Арклайта», который будет опекать детей в сиротских приютах, и все оставшиеся средства должны быть переданы этому фонду. Распорядителями фонда я назначаю… Кай, Рюиджи, вы оба приютские. Кого мне попросить, если не вас, друзья?

У Рюиджи глаза поползли на лоб.

- Саша, ты что такое задумал, а?!

Я тяжело вздохнул.

- Завещание диктую, как видишь. Я остаюсь здесь.

Поднялся галдеж, состоящий из множества вопросов, не свихнулся ли я, какого хрена я творю и что вообще происходит. Охренели не только мои парни – охренели все, включая Валлендела, пехотинцев Дома, сразу позабывших о принце, и самого принца. Сохранял относительное спокойствие только Ян – ничего удивительного, агент мифического пятого уровня – но по его глазам я видел усиленную работу мысли и полное непонимание.

Я несколько раз попытался унять этот бедлам, но безуспешно, пока Ян внезапно не вмешался.

- Именем императора, всем молчать! – гаркнул он и уже своим обычным спокойным голосом обратился ко мне: - ваша светлость, видимо, возникло какое-то недоразумение. Я повторюсь, что вы полностью восстановлены в правах, все ваши действия были совершенно законны, и по возвращении вы не будете никак и ни за что преследоваться ни в судебном порядке, ни…

- Я знаю, Ян, знаю, в противном случае мое завещание не стоило бы и гроша…

- Тогда для чего вы его составляете?

- Я же сказал, что принял решение остаться здесь.

- Почему?!! – взвыл Рюиджи. – Саша, Сашуль, что ты несешь?!!

- Рю, спокойно. Я все объясню, только дай Яну вначале дописать… Я не вернусь, потому что мне уже незачем возвращаться.

- Но ты же добился своего! Вернул себе имя и все такое прочее!

- Мне все это не нужно. Пять лет я жил местью и ничем более. Карабкался наверх и пытался сделать карьеру, чтобы однажды получить место гвардейца и оказаться при оружии в присутствии своего дяди. Но месть свершилась – и все остальное утратило смысл.

- Ну и хрен со смыслом! Ты же вытянул свой джек-пот! Ты теперь богач, дворянин и герой!

- Ага. И мне плевать. Скажу больше: я устал и меня крепко тошнит от всего этого. От Аркадии, от дворян, от империи. Все, с меня хватит. Мне незачем возвращаться в эту юдоль скорби и маразма.

- Ушам своим не верю! – воскликнул принц. – Это говорит первый патриот Аркадии? Наследник Арклайтов? Он явно не в себе от сегодняшних событий… Он не мог такого сказать…

- Еще как мог, ваше высочество… Все, что я говорил с экрана, было лицемерием высшей пробы. И меня тошнит от этого лицемерия – хватит. Больше никогда в жизни никакого лицемерия, и теперь вы видите настоящего меня. Вот что я вам скажу, ваше высочество. Все дворяне Аркадии, включая и вас с вашим отцом, делятся на две категории. Одни не понимают в полной мере, насколько ужасно живется людям в самом низу, а у вторых совершенно нет совести. К какой группе относитесь лично вы – вам виднее… А я уже знаю, каково жить на дне. Я там побывал. Но моя совесть при этом осталась при мне, таким образом, я не вхожу ни в одну из этих групп и потому чисто технически не могу быть дворянином Аркадии. Я ненавижу социальный строй этой отсталой, проклятой Создательницей страны, истощенной присосавшимися к ней паразитами-магами…

- Это перебор, – сказал принц, - и вообще, ты и сам маг… был.

Я наклонился вперед:

- Да, был. Первой категории, той, которая не понимает, как живется внизу и какая каша варится вверху. Но теперь я понимаю больше, чем вы. Снимите розовые очки: вы давно уже не защитник народа, вы тяжкое бремя для него. Маги были защитниками и героями полторы тысячи лет назад, потому что только они могли остановить экспансию свартальвов, только маги могли бороться с темными магами. Но я напомню вам: тогда маг был вправе получить все, что хотел – роскошь, любых женщин, все самое лучшее – потому что за это он платил своей жизнью. Редкий рыцарь-маг жил дольше, чем два-три сражения, они гибли десятками в борьбе против сильных и искусных свартальвов. А что теперь? Теперь маг – обуза. Да, «семерка» обладает мощью гаубичной батареи, только вот эта батарея обходится государству куда дешевле мага, который из единственного способа защиты превратился в довольно бесполезную единицу. Сколько аркадианских магов погибло в бою за последние двадцать лет? Сотни? Десятки? Всего трое. Эпоха, когда именно маги остановили захват мира темными, закончилась… но не полностью. Магократия – это и есть власть свартальвов. Что бы там святоши ни говорили о даре Создательницы – все чушь. Свой дар вы получили лишь потому, что когда-то ваша прапрапрапрапрабабка оказалась под свартальвом, и в жилах любого мага, хоть единички, хоть семерки, течет толика крови длинноухого прапрапрапрадеда… Увы и ах – но мы, люди, застряли в раннем средневековье. Мир меняется, угрозы меняются – а мы нет. Мы такие же тупые людишки, как и полторы тысячи лет назад. Воевали между собой до первого Сопряжения. Когда появились альвы и свартальвы – продолжили воевать. Ну ладно, длинноухие хоть и не совсем как мы – но их кровь красная, мысли понятны, и в целом они развиты куда лучше нас. Но потом возникла Зона второго сопряжения, и в ней – новый враг. Немыслимый. Чуждый. Беспощадный. Настойчивый. С которым нельзя договориться. Который не ведает о чести и совести. И что же? Мы продолжаем воевать друг с другом. Скажите, ваше высочество, не бред ли это?

Он печально развел руками.

- Такова человеческая природа…

- Тут вы правы, к сожалению. И потому – с меня хватит. Не желаю быть частью социума Аркадии. Богатство и статус, говорите? Узнайте, ваше высочество, как обстоят дела в сиротских приютах. А я уже знаю, и бутерброд с красной рыбой мне в горло не лезет. Я не могу быть богатым и жить в сверкающем дворце, зная, что творится внизу. И… я устал. Пять кругов ада, все такое. Без передышки, без выходных. Должен же я, наконец, получить свой отпуск?

- В Зоне?! – спросил Драгутин.

- А то. Сафари же. Я ведь не клоун-дворянин, ездящий убивать безоружных глупых львов. Парни, послушайте. Я понимаю, что кажусь вам безумцем – но это не так. Я не безумец, просто не такой, как вы. Много лет вы стремились к элементарному человеческому уровню жизни, уважению, богатству. А я никогда себе не желал материальных благ, хоть и притворялся, что желаю. Есть много причин, почему я не вернусь, каждой из которых достаточно...

- Для самоубийства?!!

Я усмехнулся.

- Не сбрасывай меня со счетов так быстро: мы еще поглядим, кто кого. Теперь я устрою гребаным приблудам то, что они устраивали нам столетиями. Охоту, мать их за ногу, только теперь охотниками будут не они. И это, на самом деле, главная из всех причин. Самая важная. И отказываться от моего сафари ради Аркадии… Да нет, не стоит оно того. Есть, впрочем, и другие причины – тоже важные. Одну из них я скажу Яну с глазу на глаз чуть позже… А теперь давайте уже допишем эту гребаную писульку. Кай, Рю, займетесь моим фондом?

Они оба понуро кивнули.

- Спасибо. Тогда у меня все. Давайте подписывать.

Документ подписали как свидетели все мои парни, Валлендел и бойцы Дома Керриган – более, чем достаточно. Ян свернул завещание и спрятал во внутреннем кармане.

- Да, Ян, и еще… Передай императору мою просьбу не держать меня три года в пропавших без вести. Я обещаю больше не воскресать.

- Я передам.

- Ну тогда вроде бы почти все. Лейтенант, мне пригодятся пайки и патроны – берите с собой боеприпасов ровно на один быстрый марш-бросок, чтобы не идти совсем пустыми, остальное оставьте мне. Всего час – и вы на рубеже. А я тут маленько повоюю. Запасные стволы пригодятся, Дэви, свой «кишкодер» тоже оставь, одним не обойдусь… Сержант, а пулеметы из башен снять легко?

Командира броневика этот вопрос застал врасплох.

- Ну, в общем да… Инструменты в заднем отсеке.

- Ну и отлично. Все, ребята, лихом не поминайте – и ради всего святого, уберите с лиц похоронные гримасы. Вы же поймите – я столько лет ждал этого. Я – в Зоне. С кучей оружия, патронов и жратвы – это же праздник! Настал мой черед тут фестиваль устроить.

Мои парни уходили понуро, на прощание обнимая меня, и я их, в общем-то понимаю: они ведь не знают того, что сейчас чувствую я.

Они не знают, кто я такой на самом деле, и не догадываются, что мне самое место здесь, в Зоне.

- Ян, на два слова.

- Да, ваша светлость?

- Это не для протокола, а лично на ухо императору. Агент Кранк не был чернокнижником: «твистер» - моих рук дело. Они слишком глубоко копнули, а у меня не было никакого правдоподобного объяснения, кроме самой правды. Разумеется, если бы я признался, что я – Арклайт, канцлер узнал бы это очень быстро, и моя песенка была бы спета.

Ян никак не выдал своих чувств по поводу убийства двух своих коллег.

- Как такое возможно? Мы ведь не можем колдовать?

Я криво улыбнулся:

- А «твистер», как оказалось, не магия в классическом понимании. Видишь ли, мнение о том, что притупленные теряют свой дар, в корне неверно. Они его не теряют, а разменивают на иные способности… И этот размен, судя по всему, примерно равный. Первые уровни получают лишь стойкость к магии. Вторые – что-то вроде твоего двойника и невидимости, или сопоставимое. Что получают третьи уровни и выше – не знает никто, потому что в эстэошники таких не берут. Я – единственный шестой уровень, прошедший обработку, и сегодня я показал то немногое, что сумел освоить в полной тайне.

- Понятно, - кивнул он. – Так форсмажорный инцидент с Кранком и Уайтом и есть истинная причина того, что вы решили не…

- Я не могу допустить, чтобы дети Кранка жили с клеймом отца-предателя. При всей моей нелюбви к вашему брату – он делал то, что должен был. То, что должен кто-то делать. А что методы у ИСБ сволочные – это уже другой разговор. Впрочем, это все равно не главная причина: я бы все равно остался. Все причины, что я озвучил – озвучил от чистого сердца.

О том, что самая главная причина осталась не названной вслух, я промолчал.

- Я понял вас. Удачной охоты, ваша светлость.

- Спасибо.

Он повернулся и пошел догонять группу, я обернулся, чтобы проводить его взглядом – и увидел идущего ко мне Рюиджи.

- Дружище, давай без глупостей, - ухмыльнулся я.

Он остановился.

- Знаешь, сейчас я думаю, что если просто повернусь и уйду – буду сожалеть об этом до конца своей жизни.

Я взял Рюиджи за плечи и заглянул ему в глаза.

Молнией мелькнула мысль: а может, сказать правду?!! Все-таки, он мой друг… Да, я мог бы. Рассказать ему о том, что малыш Саша на самом деле мертв в самом буквальном смысле слова, о том, как на самом деле все произошло в Темерине. Как я прятался на чердаке, как я нашел там меня, про нашу борьбу, которая длилась вечность, в которой никто из нас не уступил. Как мы растерзали друг друга, уничтожили, разорвали в клочья… Поймет ли он, что на самом деле тот, кого он считает Сашей, на самом деле совсем не тот человек – и не совсем человек? Примет ли, что перед ним – нечто, состоящее из ошметков человеческой души и клочьев эфириала? С человеческими памятью и моралью – но с наклонностями эфирной приблуды?

И мне даже показалось на миг, что Рюиджи сможет. Тогда все упростится: я расскажу ему о той вечной, так и не закончившейся борьбе между двумя частями своего «я», которая сжигает меня день и ночь. О том, что человек и эфириал убили друг друга, но их взаимная ненависть никуда не делаcь. О том, какое тяжкое это бремя – ненависть себя ко мне и меня – к себе. О том, что мне следует остаться в Зоне, потому что жить с памятью праведника и с демоном в сердце очень обременительно, и если малыш Саша однажды проиграет свою борьбу – последствия будут ужасными…

Но я прогнал эту мысль. Малыш Саша ничем не заслуживал своей судьбы – пусть память о нем останется чистой и незапятнанной. Пусть его запомнят, как героя: ведь он и есть герой. Если б он сдался и эфириалу досталось тело с магическим даром шестого уровня – это была бы катастрофа.

И потому я не скажу Рюиджи правду… точнее, скажу, но не эту.

- Рю… Вот представь, что перед тобой появилась Создательница и предложила тебе загадать желание. Любое желание. Что бы ты загадал?

Он чуть помолчал.

- Даже не знаю… Счастья всем и каждому, чтобы никто не остался в пролете?

- Хм… Интересно. А я бы загадал, чтобы Зона Сопряжения исчезла. Чтобы наш мир и тот, потусторонний, разошлись. И если бы Создательница сказала, что это невозможно и я должен загадать что-то другое… Тогда я бы ее просто послал подальше. Потому что на втором месте у меня желание попасть в Зону с кучей оружия и боеприпасов, а оно уже и без Создательницы исполнилось. Рю, ты получил то, за чем пришел в СТО. Не отказывай мне в праве получить то, за чем пришел я.

Он чуть помолчал и сказал:

- Прощай, Александер. Вряд ли я буду гордиться чем-то сильнее, чем дружбой с тобой.

- Прощай, Рю, и я надеюсь, что ты ошибаешься. Что ты сделаешь в своей жизни что-то безумно правильное и стоящее. Там, куда ты вернешься, а я нет, слишком много бессовестных подонков и слишком мало достойных людей, так что не подведи меня, дружище.

И вот я стою на холме в одиночестве и наблюдаю за приближающимся зверинцем.

Ближе, сволочи, ближе: у меня гора оружия и патронов, не бегать же мне за вами со всем этим добром на плечах.

Впервые в жизни я чувствую одиночество: все те, которые что-то значили для меня, ушли. Я еще вижу их вдали, когда оглядываюсь: им осталось два километра до спасительного Рубежа. Все, их не догнать.

Одиночество – это в какой-то мере грусть. Я помнил, что это за чувство такое, но тогда это были воспоминания мертвеца, чья память мне досталась в наследство. Теперь же я чувствую одиночество на себе.

С другой стороны – это легкость, граничащая с эйфорией. Все, я один-одинешенек! Вокруг больше нет никого, а значит – мне не надо притворяться тем, кем я не являюсь. Мне больше не надо скрываться, лицемерить, лгать. Красота! Больше не надо скрываться ни от своих, которые мне уже не свои, ни от чужих, которые перестали быть мне чужими.

Но самое главное – тут, в Зоне, мне больше не надо ежесекундно следить за своим внутренним зверем: вырвется и ладно! Даже не так: я сам его скоро выпущу. Здесь нет никого, кому я могу навредить против своей воли – только те, кому хочу навредить.

И это, пожалуй, главная причина: моя борьба с самим собой закончена. Часть меня хочет убивать потусторонних приблуд, часть меня просто хочет убивать. Только во время зачистки «праведник» в моей голове и «демон» в сердце забывают о своей ненависти друг к другу и начинают работать сообща. Только во время боя я чувствую себя единым целым, гранитным монолитом, а не лоскутным одеялом, сотканным из обрывков двух растерзанных душ.

И это прекрасное чувство. Легкое. Окрыляющее.

Я оглядываюсь в последний раз: они уже почти на месте. Вот и славно. Мне хочется верить, что сказанные мною слова упадут на благодатную почву. Что хоть у кого-то откроются глаза. Что принц поищет в себе остатки совести и найдет ее… Ах, как я наивен… Мне досталась память и мораль идеалиста, который не успел вырасти и стать циничной сволочью. Который рос с верой в то, что должен сделать великие дела… И, может быть, оно и к лучшему, что малыш Саша умер маленьким: мертвые не меняются. И его идеалы останутся чистыми, не запачканными дерьмом меркантильности, жадности и эгоизма, навсегда…

Ну как навсегда – пока я дышу. А долго это будет или не очень – жизнь покажет.

Я подвигал плечами, разминаясь, похрустел позвонками. Оттянул затвор «кишкодера», проверил, что заряжено. Расстегнута ли кобура, легко ли скользнет штурмовой нож мне в руку. Пальцем проверяю заточку клинка «Стахльверка»: острый.

Смотрю вниз и улыбаюсь. Эй, вы, наволочь потусторонняя, вам о чем-нибудь говорит моя ухмылка? Нет? И отлично, идите сюда. Ближе, ближе!

Мое сафари начинается!