— Джо! — Голос матери слабым эхом достиг его спальни. Он медленно перевернулся и взглянул на будильник. Было одиннадцать утра. Он повернулся обратно и закрыл голову подушкой.
На этот раз голос матери прозвучал громче. Он выглянул из-под подушки. Дверь в его комнату была открыта, и двоюродная сестра Мотти стояла в коридоре рядом с дверным проемом. Он уставился на нее.
— Какого черта ты здесь делаешь?
— Ты нужен своей маме, — сказала она.
— Я слышал, — резко ответил он. — Я еще не выспался.
— Тебе лучше встать, — сказала Мотти — Это важно.
— Подождите еще полчасика, — сказал он, снова ныряя головой под подушку.
Через секунду он почувствовал, что с него срывают одеяло.
— Что, черт тебя дери, ты делаешь? — взорвался он, прикрываясь руками.
Мотти засмеялась.
— Ты опять дрочил.
— Нет, — сердито ответил он, садясь на постели.
— Дерьмо трепливое, — сказала она — Я же вижу пятна на простыне.
Он взглянул на простыню.
— Это во сне.
— Угу, — саркастически сказала она. — Ты всегда так говоришь. Мне лучше знать. Я ведь знаю тебя с тех пор, как ты был совсем малышом.
— Когда ты успела стать таким специалистом? — поинтересовался он. — Ты же ненамного старше меня.
— Мне уже двадцать пять, — ответила она почти высокомерно. — Это вполне достаточно. Я помню еще то время, когда я купала тебя, ты был практически еще младенцем.
— И все это время ты играла моим членом, — сказал он.
— Неправда! — возмутилась она.
Он убрал руки.
— У меня стоит, — сказал он. — Не хотела бы ты опять меня искупать?
— Свинья! — огрызнулась она. — У тебя извращенный ум. Я читала рассказы, которые ты пишешь для этих журналов. Сомнительные эротические рассказы, сомнительные детективные рассказы, сомнительные приключенческие рассказы.
Он взглянул на нее.
— Тебя никто не заставлял их читать.
— Мне было интересно узнать, чем ты занимаешься.
— Они зацепили тебя?
— Они отвратительны, — сказала она. — Если тебе хочется называть себя писателем, почему ты не пишешь для каких-нибудь приличных журналов? “Сетердей ивнинг пост”, “Коллиерз”, “Ледиз хоумджорнал”.
— Я пытался, — ответил он. — Я не могу писать в их стиле. — Он секунду помолчал. — Но все не так уж плохо Я получаю за свои рассказы пятьдесят долларов в неделю.
— Это не так уж много, — сказала она — Я зарабатываю тридцать пять в неделю за то, что пишу рекламные образцы.
— Я бы не назвал это “писанием”, — сказал он. — Кроме того, ты еще стоишь в магазине за стойкой.
Проигнорировав это замечание, она направилась к двери.
— Лучше бы тебе спуститься, — сказала она. — Твоя мама расстроена.
Прежде чем вылезти из кровати, он переждал, пока не услышал, как она спускается по лестнице, ведущей в нижний холл. Он выпрямился перед широко раскрытым окном и глубоко вздохнул. Уже наступил октябрь, но воздух был по-прежнему теплым и влажным. Казалось, лето никогда не уйдет. Он перевесился через подоконник и посмотрел вниз, на узкий проезд, разделявший их дом и соседний. Он увидел Мотти, выходящую из боковой двери.
— Ты, похоже, опоздаешь на работу, — прокричал он.
— Сегодня четверг. Магазин по четвергам открывается позже. — Она посмотрела — вверх, на него. — Ты сегодня работаешь допоздна?
— Нет, — сказал он.
— Может, зайдешь за мной в магазин? Мне не хочется возвращаться одной. Вечером это кошмарный район.
— Я тебе позвоню, — ответил он. — Я постараюсь.
— О’кей, — сказала она и пошла по проезду по направлению к улице.
Он повернулся лицом к комнате. Мотти вообще-то классная девчонка, несмотря на то, что иногда бывает настоящей язвой. Она жила с ними с тех пор, как ей исполнилось десять. Ее мать и отец погибли в автокатастрофе. И теперь его мать была ее единственной родственницей.
Он окинул комнату взглядом. Кровать брата все еще стояла у противоположной стены, как будто его ожидали в любой день. Стивен был на семь лет старше и учился на третьем курсе Высшей медицинской школы в Оклахоме, а домой приезжал только на две недели в году, на каникулы. Иногда он сомневался, что Стивен действительно его брат. Стивен был всегда серьезен, всегда занимался и с детства знал, что хочет стать врачом. Он обычно дразнил Стивена тем, что тот хочет стать врачом для того, чтобы Мотти перед ним раздевалась, а он осматривал ее. Но у Стивена не было чувства юмора. Он никогда не смеялся.
Джо вытащил сигарету из пачки, лежавшей на столике, зажег ее и затянулся. Вкус не был, строго говоря, потрясающим. На самом деле он предпочитал “Лаки”, но они стоили дороже, чем “Твенти Грандз”, которые он курил сейчас. Он затушил сигарету, не докурив до конца, и осторожно положил ее в пепельницу, так, чтобы можно было докурить позже. Он надел халат и вышел в коридор, пройдя мимо комнаты родителей в ванную.
Когда он вошел в кухню, мать стояла к нему спиной. Она не повернулась к нему. Продолжая чистить морковку над раковиной, она сказала, обернувшись через плечо:
— Ты будешь завтракать?
— Нет, спасибо, мама, — сказал он. — Только чашку кофе, пожалуйста.
Она все еще не повернулась к нему лицом.
— Тебе вредно пить кофе на голодный желудок.
— Я не хочу есть, — ответил он, усаживаясь за кухонный стол и крутя окурок между пальцами, пока горелый конец сигареты не отвалился.
Ставя перед ним кофе, мать заметила сигарету.
— Сигареты для тебя — самое худшее, — сказала она. — Ты перестанешь расти.
Он рассмеялся.
— Мама, во мне уже пять футов десять дюймов Сомневаюсь, что я еще вырасту.
— Ты уже видел письмо? — внезапно спросила она.
Он поставил обратно на стол чашку с кофе, так и не отхлебнув.
— Какое письмо?
Оно лежало на кухонном столе. Она пододвинула письмо к Джо. Конверт выглядел официальным. Он был уже вскрыт. Джо взял письмо, действительно оказавшееся официальным, — оно пришло из его призывного пункта. Он быстро достал письмо из конверта. Ему было вполне достаточно увидеть первую строчку: “Здравствуйте”.
— Черт! — вырвалось у него, и он посмотрел на мать.
Она уже плакала.
— Перестань, мама, — сказал он. — Все-таки это еще не конец света.
— Один-А, — сказала она, — они хотят, чтобы в течение трех недель ты пришел в Главный центральный пункт для прохождения медицинской комиссии.
— Это еще ничего не значит, — возразил он. — Я — один-А уже больше года. Кроме того, в газетах пишут, что только сорок процентов призывников проходят комиссию. Я могу не пройти.
— Тебе для этого должно очень повезти, — шмыгая носом, сказала она.
Он засмеялся.
— Я уверен, что мы сможем что-то сделать. Папа — очень близкий друг Эйба Старка. И есть еще кое-кто, с кем мы могли бы поговорить. — Он не хотел говорить при ней, что папа в прекрасных отношениях с ребятами из Браунсвилля. Она и сама это знала, но никогда не упоминала об этом. Она даже не хотела допустить, что ее муж занимается не только своим птичьим рынком на Питкин-авеню, но еще и берет деньги под проценты.
— На призывные пункты никто не может повлиять, — сказала она — У тебя действительно должно быть что-то не в порядке.
— Может быть, они обнаружат у меня триппер.
Она посмотрела на него.
— У тебя он в самом деле есть? — Она не знала, нужно ли ей обрадоваться или рассердиться.
— Нет, — сказал он.
— Что произошло с твоей работой в “Дейли ньюс”? — спросила она. — Газетчиков не призывают. Ты не должен был уходить оттуда.
— Я оттуда не уходил, — сказал он, — я тысячу раз тебе говорил, что они меня выставили. Они не хотят, чтобы у них работал кто-нибудь разряда один-А, потому что не могут зависеть от неопределенной ситуации: может быть, человек будет работать у них постоянно, а может быть, и нет.
— Эта твоя девушка, она же там пишет. Она могла бы как-нибудь помочь тебе.
Он промолчал. Он никак не мог сказать ей, что его выставили именно из-за того, что он трахал Китти. Он зажег окурок, выпустил дым, потом поднес чашку с кофе к губам.
— По крайней мере, тебе не нужно беспокоиться о Стивене, мама, — сказал он. — Его не будут трогать еще четыре года.
— Тебя бы тоже не трогали, — сказала она, — если бы ты тогда устроился в магазин к дяде Иззи.
— Тогда еще не было войны, — ответил он. — Кроме того, ты же знаешь, что я не могу заниматься такой работой. Я писатель.
— Ты должен был пойти в Городской колледж, — сказала она. — Может быть, ты получил бы отсрочку.
— Может быть, — ответил он. — Но я не сдал вступительные экзамены.
— Вся беда в том, что ты никогда ни к чему не относился серьезно, — сказала она, — только шатался с разными шлюшками.
— Продолжай, мама, — сказал он. — Теперь ты скажешь, что я должен был жениться.
— Для отсрочки, — сказала мать. — Я бы не жаловалась, даже если бы ты женился на одной из этих шлюх.
— И что бы я выиграл в таком случае?
— Три-А, — сказала она, — а если бы был ребенок, может, и больше.
Он покачал головой.
— Поздно сокрушаться.. Я уже не сделал ни одной из этих вещей, так что давай о них забудем.
Она посмотрела на него, и у нее снова потекли слезы.
— Я говорила с твоим отцом. Он хочет, чтобы ты зашел к нему на работу и побеседовал с ним.
— О’кей, — сказал он и улыбнулся. — Может, мне поспать три-четыре ночки на птичьем рынке, прежде чем идти в Главный центральный. Может быть, на мне будет кишеть столько куриных блох, что меня сразу же выкинут вон.
— Не делай посмешище из своего отца, — сказала она.
Он промолчал. Она заставила отца построить душ в гараже, где тот оставлял свою рабочую одежду и мылся перед тем, как идти домой.
Она пошла обратно к раковине.
— Иди наверх и оденься, — сказала она. — Я все-таки накормлю тебя завтраком перед тем, как ты уйдешь.
Он медленно пробирался сквозь толпу на Питкин-авеню. Заглянув в окна ресторанчика “Литл Ориентал”, он мог видеть, что все столики уже заняты и целая очередь ожидает, когда освободится место. Через дорогу перевешивали рекламу дневных сеансов кинотеатра “Лоевз Питкин”; теперь до шести часов вечера вход будет стоить всего двадцать пять центов. Его не интересовали двойные сеансы, объявленные в рекламе. Ему больше нравилось, когда там представляли фильм и сценическое шоу. Тогда выступали великие мастера — Дик Пауэлл, Оззи Нелсон, и все было просто чудесно. Были и другие, но сейчас все они уехали сниматься в Голливуд.
Он прошел еще четыре квартала. Здесь уже не было дорогих магазинов; а те, что были, — проще и хуже оформлены. Даже у Розенкранца не продавали такой пиццы, как у Вулверта, а расстояние между ними только пять улиц.
Он свернул в переулок, где находился птичий рынок его отца и занимал довольно большую территорию, полностью обнесенную проволочной изгородью. В углу площадки помещалось маленькое строение площадью примерно в двадцать квадратных футов, затем, за зданием, проволочная изгородь продолжалась, а в ее середине находились широкие ворота, позволявшие заезжать грузовикам, привозившим птицу из-за города. В дальнем конце площадки был длинный навес, под которым в узких клетках беспорядочно бегали цыплята и прочие птицы, добавляя к уличному шуму свое кудахтанье и пронзительные крики. Джо еще не перешел на противоположную сторону улицы и теперь смотрел на большую вывеску, занимавшую целую сторону изгороди.
ФИЛ КРОНОВИТЗ — АЛЬБЕРТ ПАВОНЕ ЖИВЫЕ ЦЫПЛЯТА БЕРИТЕ КОШЕР
Находится под наблюдением раввина. Оптом и в розницу.
Вывеска была написана белыми буквами на сияюще-зеленом фоне. Он стоял здесь, на обочине, пока не докурил сигарету. Отцу не нравилось, когда он курил.
Он бросил сигарету на землю и, перейдя улицу, подошел к небольшому строению. Подергал за ручку. Дверь была заперта. “Вот черт!” — сказал он себе. Джо ненавидел проходить через рынок, ненавидел вонь, шум и кровь птиц, пронзительно вопящих в клетках.
Он прошел за зданием, миновав длинный навес. Первые клетки были отведены под кошерную птицу. Перед ними находилось около дюжины железных корыт, ко дну каждого из которых была приделана труба, опускавшаяся в ведро. Здесь шохет перерезал цыпленку горло и потом держал его вниз головой над корытом, пока из тела не стекала вся кровь. Потом шохет бормотал молитву и отдавал птицу покупателю или за лишние десять центов вручал цыпленка помощнику, который ощипывал его и быстро опаливал, чтобы избавиться от блох и оставшихся перьев. Это была часть рынка, принадлежавшая отцу.
Ал, партнер отца, был толстый, улыбчивый итальянец. Он продавал гораздо больше птицы, чем Фил Кроновитз, — не только потому, что цены у него были ниже, но и из-за того, что у него не было ритуала, замедлявшего работу. Его ребята просто перерезали цыплятам горло, оставляя их бегать, как безумных, с хлещущей из шеи кровью; когда они умирали, их швыряли в чан с кипящей водой, после чего перья можно было снять большой проволочной щеткой.
Перед отцовской стороной не было ни одного покупателя. Двое помощников и шохет сидели у стены здания конторы. Шохет курил. Это был высокий человек с длинной черной бородой и пейсами, свисавшими по обе стороны его изрытого оспой лица.
Джо заговорил по-английски:
— Как поживаете, рабби?
— А как я должен поживать? — отозвался шохет — Их мах а лебен, — добавил он на идише, хотя Джо знал, что он говорит по-английски не хуже его.
Джо кивнул.
— Где отец?
— А где он должен быть? — ответил вопросом на вопрос шохет.
— В конторе никого нет, — сказал Джо. — А где Джози?
Джози была крупная леди, исполнявшая обязанности кассирши и бухгалтера.
— Она вышла на ленч, — сказал шохет.
— Вместе с моим отцом? — спросил Джо У него всегда было ощущение, что отец увивается за Джози. Она была полногрудая, с большим задом — как раз в стиле отца.
Шохет, похоже, думал то же самое.
— Я занимаюсь своими делами. Я не знаю, кто что делает во время ленча.
“Болван дерьмовый”, — подумал Джо и перешел на другую сторону площадки, где рядом с чанами кипящей воды стоял Ал.
— Буон жиорнОг тио Алберто, — улыбаясь, сказал Джо.
— Васе махст ду, Юсселе, — рассмеялся Ал. — Не так плохо для лакш?
Джо тоже рассмеялся.
— Вы говорите на идише лучше меня, дядя Ал.
Ала не нужно было спрашивать.
— У твоего отца ленч в “Литл Ориентал” Он предупредил меня, что ты зайдешь.
— В “Литл Ориентал”? — переспросил Джо — Я думал, Джейк не пустит его в ресторан, побоявшись, что он занесет туда куриных блох.
— Твой отец вымылся и одел приличный костюм, — сказал Ал. — Но даже если бы он этого не сделал, Джейк все равно впустил бы его У твоего отца ленч с мистером Бачелтером.
— С Гуррахом? — спросил Джо. Алу не было нужды отвечать. Джо знал, кто они. Гуррах и Лепке хозяйничали в Браунсвилле и восточном Нью-Йорке Даже мафия не будет с ними связываться.
— О’кей, дядя Ал. Я пойду прямо туда. Спасибо.
— Сочувствую тебе. Один-А — это неприятно, — сказал Ал. — Надеюсь, все будет хорошо.
— Спасибо, дядя Ал, — сказал он. — Все будет в порядке, как бы оно ни обернулось.
Луис Бачелтер был примерно пяти футов семи дюймов ростом, с полным обрюзгшим лицом и глазами без всякого выражения, затененными широкими полями низко надвинутой на лоб мягкой шляпы. Возле него на круглым столиком сидели еще два человека. Джо опустился на стул рядом с отцом.
— Так ты тот самый писатель? — спросил Бачелтер на удивление тонким голосом.
— Да, сэр, — ответил Джо.
Бачелтер бросил взгляд на отца Джо.
— Он красивый парень. Так в чем же ваши проблемы?
— Он в разряде один-А, и его мать сходит с ума.
— Его уже вызвали на комиссию?
— Да, — сказал Фил. — В течение трех недель.
Бачелтер помолчал.
— В Главный центральный? — произнес он наконец. — Это будет дорого стоить. Было бы легче, если бы это был местный призывной пункт.
— Но вы могли бы это сделать? — обеспокоенно спросил Фил.
— Сделать можно все, — ответил Бачелтер. — Но как я уже сказал, это будет дорого стоить.
— Насколько дорого? — спросил Фил.
Глаза Бачелтера были непроницаемы.
— Две штуки наличными и двадцать пять процентов прибылей вместо десяти.
Джо посмотрел на отца.
— Это не стоит того, папа. У меня есть сорокапроцентный шанс получить четыре-Ф.
— Гроссер к’нокер! — рассердился отец. — С чего ты взял?
Джо замолчал, а Фил повернулся к Бачелтеру.
— Другого выхода нет, Луис? — спросил он.
Бачелтер покачал головой, потом секунду помолчал. Он смотрел на Джо, но обращался к Филу:
— У него есть работа?
— Нет, — сказал Фил. — Он работает дома. У него в комнате пишущая машинка.
— Мог бы он работать в магазине? — спросил Бачелтер.
— В каком магазине? — спросил Фил.
— Там все чисто, — ответил Бачелтер. — Все, что ему нужно будет делать, — это отвечать на телефонные звонки и время от времени доставлять кое-какие пакеты.
Фил молчал.
— Тогда поменять его разряд будет легче. Магазин находится в Манхеттене, и, если у него будет комната рядом, мы сможем потерять его документы и сделать новые, на другое имя. — Бачелтер посмотрел на Джо. — Ты будешь получать двадцать пять в неделю.
— Отлично, — сказал Джо. — Но будет ли у меня время писать?
— У тебя будет все время, какое тебе только потребуется, — ответил Бачелтер. — В этот магазин не ходят покупатели.
— Я не хочу, чтобы моего сына упекли за решетку, — заявил Фил.
— Фил, неужели ты думаешь, что я так тебя подставлю? — спросил Бачелтер.
— Знаю, что нет, — ответил Фил. — Но иногда все оборачивается не так, как бы нам хотелось.
— Я даю тебе гарантии, — сказал Бачелтер. — Если ты сделаешь это для меня, можешь забыть о двадцати пяти процентах прибыли и мы вернемся к старым цифрам.
— А две тысячи? — нажал Фил.
— Их тебе придется заплатить, — ответил Бачелтер. — Эти деньги не для меня. Они для тех парней, что будут заниматься бумагами.
Фил мгновение молчал, потом протянул руку и произнес:
— Это дело.
Бачелтер пожал его руку и повернулся к Джо.
— Призывная карточка и извещение у тебя с собой?
— Да, сэр, — ответил Джо.
— Давай их сюда.
Джо достал документы и передал через стол. Бачелтер мельком взглянул на них и отдал человеку, сидевшему рядом с ним, который положил их в карман пиджака.
— Кроновитз, — произнес Бачелтер. — Нам нужно изменить эту фамилию. Есть предложения?
— Я пишу под псевдонимом Джозеф Краун, — сказал Джо.
— Подойдет, — сказал Бачелтер Он повернулся к сидевшему рядом с ним мужчине — Запиши.
Тот кивнул. Бачелтер снова повернулся к Джо.
— Запиши имя и адрес. Подойдешь туда завтра, к десяти утра. — Он подождал, пока Джо достанет ручку и записную книжку. — “Кариббиан импорте”, угол 35-й улицы и 10-й авеню. Имя человека, который тебя там встретит, — Джамайка. Номер телефона можешь посмотреть в телефонной книге.
— Да, сэр, — сказал Джо.
— Что-нибудь еще? — осведомился Бачелтер.
— Нет, спасибо тебе, Луис, — ответил Фил. — Я тебе действительно очень благодарен.
— Для этого и нужны друзья, — сказал Бачелтер. Он поднялся, двое мужчин тоже. — Я выйду через кухню. — Он снова бросил взгляд на Джо. — Удачи, малыш.
— Спасибо вам, мистер Бачелтер.
Отец подождал, пока Бачелтер и двое мужчин ушли, потом посмотрел на сына.
— Если бы не твоя мать, — горько сказал он, — я бы позволил тебе идти в армию и дать себя убить.
Джо молчал.
Фил взглянул на него и печально покачал головой.
— Хочешь есть?
— Нет, спасибо, папа, — сказал Джо. — Мама накормила меня завтраком.
Отец встал. Он был высоким, почти шесть футов.
— Тогда пошли, — сказал он. — Сегодня четверг, и у нас будет много дел на рынке.
К столику почти подбежал Джейк.
— Здесь что, исключительно место для встреч? — пожаловался он. — Никто не ел.
Фил посмотрел на него с презрением и бросил на столик десятидолларовую купюру.
— Это тебя утешит, — сказал он и вышел.
Джо остановился рядом с отцом перед рестораном.
— У меня деловая встреча в журнале.
Отец взглянул на него.
— Тебе больше нечего сказать?
Джо поднял глаза на отца, потом, чуть приподнявшись на носки, поцеловал его в губы.
— Спасибо, папа.
В глазах Фила стояли слезы.
— Увидимся вечером, тателех.
Он вышел из подземки на Канал-стрит. Грохот грузовиков, въезжавших и выезжавших из Холланд-туннеля, оглушал его. Стоя на углу, он ждал зеленого сигнала светофора, чтобы перейти на противоположную сторону улицы, к зданию, где помещались офисы журнала.
Это был дом, некогда использовавшийся как склад, но теперь перестроенный и приспособленный к новым нуждам; старый грузовой лифт теперь перевозил пассажиров. Лифтер открыл перед ним проволочную решетку. Он вышел на пятом этаже и прошел через стеклянные двери к помещениям, занимаемым штатом журнала. Простая вывеска гласила: “Серчлайт комикс”.
Он пошел по длинному коридору Справа, у окон, в просторной светлой комнате работали иллюстраторы и художники. Слева находилась комната, разделенная стеклянными стенами, тем самым образуя крошечные офисы, похожие на ряд тюремных камер, только без дверей. Он остановился, потом вошел в один из таких офисов.
Мистер Хейзл, один из редакторов журнала, был почти скрыт кипой рукописей и эскизов, громоздившихся на его рабочем столе. Он выглянул из-за нее и помахал рукой, приглашая Джо.
— Входите, Джо, — сказал он. — Я как раз думал о вас.
Джо улыбнулся.
— Здравствуйте, мистер Хейзл. Надеюсь, у вас есть для меня чек.
— Будет буквально на днях, — отвечал мистер Хейзл, глядя на него из-под круглых очков совиными глазами. — Причина, по которой я хотел поговорить с вами, — то, что нам очень понравился ваш рассказ для “Спайси адвенчер”.
— Это хорошо, — сказал Джо, все еще стоявший у стола. В крошечном офисе не было места для второго стула.
— Я говорил с боссом, — сказал Хейзл. — Ему рассказ тоже понравился, но он считает, что две тысячи пятьсот слов — это слишком много. Вместе с иллюстрациями он займет десять страниц, а наш лимит для рассказа — пять страниц.
— И что же делать? — спросил Джо.
— Босс сказал, что рассказ настолько ему понравился, что он хочет, чтобы вы превратили его в сериал глав на двадцать, по одной в каждом выпуске.
Джо посмотрел на него.
— Тысяча двести слов в каждой главе, по пенни за слово — это только двенадцать долларов за главу. Я знаю, что иллюстраторы получают больше, двадцать пять долларов за страницу.
— Такой уж у нас журнал, — сказал Хейзл. — Наши покупатели не читают, они хотят смотреть на сиськи и зады.
— И все же я должен получать больше, — сказал Джо.
Хейзл уставился на него.
— Есть идея. Боссу понравился рассказ, особенно главная героиня. Душка Прелесть. Может быть, я смогу уговорить его сделать постоянный ежемесячный раздел, новое приключение с Душкой Прелестью В таком случае он будет платить вам два цента за слово, а лимит для рассказа из постоянной рубрики — семьсот пятьдесят слов. Это даст вам пятнадцать долларов в месяц, но не помешает писать и другие рассказы для нас.
— Вы думаете, он согласится?
— Я прямо сейчас пойду и спрошу его, — сказал Хейзл. — Можно?
— Конечно, — ответил Джо.
— Садитесь на один из стульев в коридоре, — сказал Хейзл — Я вернусь через пару минут.
Джо сел, а мистер Хейзл дошел до конца коридора и вошел в единственный на этаже офис с дверью. Джо достал из кармана пачку сигарет, прикурил, глубоко затянулся и посмотрел на девушку, сидевшую напротив него за машинкой. Она быстро взглянула на него и снова склонилась над машинкой. Затягиваясь сигаретой, он рассматривал ее и то, как она печатает.
Через секунду она повернулась к нему и спросила.
— Вы Джо Краун?
Он кивнул.
— Я так и думала, — сказала она. — Я читала большинство из того, что вы присылали сюда. Вы хороший писатель, наверно, лучший из тех, кто печатается здесь. Сам Хейзл это сказал.
— Это хорошо, — сказал он.
— Это вы слишком хороши для них, — заявила она — Наверно, вам следует попытаться пробиться в какие-нибудь журналы получше.
— У меня нет контактов, — сказал он. — Нужны контакты; иначе они даже не читают ваших рассказов.
— У вас должен быть агент.
— И для этого тоже нужны контакты. Агенты не желают тратить время на новичков.
Она посмотрела на него.
— Я дам вам имя агента, — сказала она. — Только не говорите мистеру Хейзлу, что это я вам сказала.
— Хорошо, я обещаю, — сказал он.
Она оглянулась, проверяя, не возвращается ли Хейзл. Потом быстро отпечатала имя на листке бумаги и отдала листок Джо.
— Положите его в карман, быстро, — явно нервничая, попросила она.
— А вас как зовут? — спросил он, пряча бумажку в карман.
— Мое имя и телефон посмотрите там же, — ответила она. — Но мне можно звонить только по воскресеньям. Это мой единственный выходной.
— О’кей, — сказал он — Я позвоню. Большое вам спасибо.
Она кивнула и снова повернулась к машинке, как раз в тот момент, когда в коридоре появился Хейзл. Джо поднял на него глаза.
— Мистер Кан хочет вас видеть, — сказал Хейзл.
Джо прошел за редактором к офису с закрытой дверью. Он не был большим, но в нем помещалось четыре окна. Стены были обшиты панелями из фанеры, имитирующей красное дерево, стол тоже был подделкой под него. На стене висели эскизы журнальных обложек.
Мистер Кан был высокий, веселый человек с пышной растительностью на голове, глаза прикрывали большие очки в черепаховой оправе Он вышел из — за своего стола и протянул вперед руку.
— Джо, — сказал он глубоким баритоном, — я всегда рад познакомиться с талантливым писателем и считаю, что вы у нас — один из лучших.
— Спасибо, мистер Кан, — сказал Джо.
— Я уже сказал Хейзлу, что это решенное дело Вы будете получать два цента за слово Как я уже сказал, мы поощряем таланты.
— Спасибо, мистер Кан.
— Не стоит благодарности, Джо, — сказал издатель. — Просто приходите в любое время, когда вам нужно будет со мной встретиться. Мы здесь все одна семья. — Он направился к своему столу. — Жаль, что сейчас мы не сможем поговорить подольше, но у меня просто завал работы.
— Я понимаю, мистер Кан. Еще раз спасибо, — сказал Джо и вышел из офиса вслед за Хейзлом.
Хейзл зашел в свой собственный крошечный офис.
— Я знал, что он пойдет на это. — Он улыбнулся.
— Почему вы были так уверены? — спросил Джо.
— Помните последнюю сцену вашего рассказа, когда араб разрезает лифчик Прелести своим ятаганом и вываливаются ее роскошные груди?
— Конечно, помню, — ответил Джо.
— Мистер Кан рассказывал, что, когда он вообразил эту сцену, у него встал, как не вставал с тех пор, как он читал “Афродиту” Пьера Луи.
— Может быть, вам нужно было запросить у него по три цента за слово? — рассмеялся Джо.
— Только дайте ему время, — сказал Хейзл. — Принимайтесь за работу. В первую очередь вам нужно превратить рассказ в две с половиной тысячи слов в три рассказа по семьсот пятьдесят.
Он вышел на улицу перед офисом и только тогда позволил себе посмотреть на листок бумаги, который дала ему машинистка.
Лаура Шелтон.
Агентство “Пиерсолл и Маршалл”
34 Восток 39-я улица.
Тел. Лексингтон 2200
Внизу было имя машинистки Кэти Шелтон Тел Йоркс-вилл 9831. P.S.. Не звоните моей сестре до завтра, чтобы я могла рассказать ей о вас сегодня вечером. К. Ш.
У него было отличное настроение. Это же настоящая удача, он слышал об этом агентстве — одно из лучших литературных агентств города. Он несколько раз пытался пробраться туда, но секретарь, ведущий прием посетителей, никогда не пускал его дальше передней.
Он медленно шел по Канал-стрит. Начался час пик, улица была заполнена машинами. Он посмотрел на часы, было почти пять. Он зашел в кондитерскую на следующем углу и заказал лично — шоколадный коктейль.
Человек за стойкой посмотрел на него.
— Маленький или большой?
Он все еще чувствовал себя счастливым.
— Большой, — сказал он.
— Семь центов, — сказал продавец, ставя перед ним шоколадный коктейль с белой пенной шапкой.
Он положил на стойку десятицентовик и направился к платному телефону, висевшему напротив. Неся свой стакан в дрожащей руке, он опустил жетон и набрал номер. Это был один из новых платных аппаратов, и странно было, поднимая трубку, не услышать голоса телефонистки. Он отхлебнул коктейль. Голос в трубке произнес:
— Алло.
— Лютеция? — спросил он. — Джо.
Ее голос казался тоненьким и далеким.
— Как дела, Джо? — Она казалась слегка обкуренной.
— Китти дома? — спросил он.
— Да. Но она спит.
— В отрубе? — спросил он.
— В полном, — ответила Лютеция.
— Черт, — сказал он. — Она обещала отдать мне пять долларов за работу, которую я для нее сделал. Она сказала, они будут у нее сегодня.
— Если она сказала, что они у нее будут, возможно, они у нее и в самом деле есть, — сказала Лютеция. — Но тебе придется сначала ее разбудить.
— Я рассчитывал на эти деньги, — сказал он.
— В любом случае заходи, — сказала она. — Может быть, тебе повезет и она проснется.
Он секунду подумал. У него на сегодня больше не было никаких дел.
— О’кей, — сказал он. — Я буду где-то через полчаса.
Когда он поднялся по лестнице, Лютеция уже стояла в открытом дверном проеме. Свет в коридоре насквозь просвечивал ее легкую шифоновую ночную рубашку, так что было видно голое тело.
— Она еще спит, — сказала Лютеция.
Он вошел, Лютеция закрыла дверь, он повернулся к ней и увидел в ее руке бокал красного вина Она двигалась, как в замедленной съемке, ее длинные песочно-каштановые волосы рассыпались по плечам, увеличенные зрачки словно плавали посреди голубых радужек. В квартире витал запах марихуаны.
— Ты, по-моему, и сама порядком отъехала.
— Не как она, — сказала она.
Он прошел за ней в комнату, служившую одновременно гостиной и столовой. Она растянулась на кушетке, ее рубашка задралась до талии, охваченной мягким кушаком. Она посмотрела на него.
— На коктейльном столике бутылка вина и стаканы, — сказала Лютеция.
— Не для меня, — ответил он. — Я шел пешком с Канал-стрит. Жара и влажность просто доконали меня. Я бы с удовольствием выпил чего-нибудь холодного.
— В морозильнике канадский сухой и кока-кола, — сказала она. — Ты знаешь, где взять.
Когда он вернулся с кухни со стаканом имбирного зля, она прикуривала очередную сигарету с марихуаной Комнату наполнил резкий запах. Она наклонилась над коктейльным столиком, волосы упали ей на лицо. Теперь верхняя часть ночной рубашки соскользнула с плеч, открывая грудь. Она протянула ему “косяк” — набитую марихуаной сигарету.
— Хочешь затяжку?
— Не сейчас, — отказался он, садясь на стул напротив нее и отхлебывая свой эль.
Она еще два раза глубоко затянулась “косяком”, потом положила его в пепельницу и, снова откинувшись на спинку кушетки, подняла свой бокал.
— Мне скучно, — сказала она.
Он улыбнулся.
— Что еще новенького?
— Я чувствую себя возбужденной, — сказала она.
— И ты не можешь справиться с этой проблемой? — спросил он.
— Я мастурбировала весь день, — сказала она, — но это не такое уж большое удовольствие в одиночку.
— Мастурбация — сольный спорт, — сказал он.
— Не обязательно, — ответила она.
Не отвечая, он сделал еще один глоток.
Все еще откинувшись назад, она развела колени широко в стороны и, раздвинув средний и указательный пальцы в виде буквы V, раскрыла покрытые белокурыми волосами большие губы влагалища так, что показались малые, розовые и влажные. Она наблюдала, как он смотрит на нее.
— У тебя встает? — поинтересовалась она.
— Я же не мертвый, — ответил он, ощущая слабую пульсацию внизу живота.
— Хочешь попробовать эту норку? — спросила она.
— Не возражаю, — ответил он, потирая член через ткань брюк. — Но мне-то в этом какой интерес?
— Я тебя подрочу, — сказала она.
— Я сам сделаю это гораздо лучше, — рассмеялся он. — Отсоси или давай трахнемся, и то и другое пойдет.
— Ты же знаешь, что я не трахаюсь, — сказала она. — Ваши... члены, они такие безобразные.
Он расстегнул ширинку и вытащил пенис. На головке уже выступила прозрачная капля. Джо посмотрел на Лютецию.
— Вот и он, — сказал он. — От тебя требуется всего лишь немножко пожертвовать собой.
— Ой, х-й! — воскликнула она.
— Да, это он, — рассмеялся Джо. — Ему так хочется, чтобы его пососали.
Она с секунду смотрела на него, потом кивнула.
— Хорошо, подойди сюда.
Он встал, перешагнул через упавшие брюки, подошел к ней. Держа ее голову обеими руками, он притягивал ее лицо к своему члену. Она крепко сжимала губы.
— Открой свой паршивый рот, сука! — яростно выпалил он.
Она упорно отворачивалась, мотая головой из стороны в сторону. Когда ему наконец удалось притянуть ее голову к себе, было уже поздно. Его сотряс оргазм, сперма обливала ей лицо и шею.
— Это отвратительно, — шептала она дрожащим голосом, тщетно пытаясь совладать с собой. — Отвратительно.
— Лесбийская сука! — выдохнул он, вытираясь подолом ее ночной рубашки. Одев брюки, он повернулся к ней.
— Куда ты собрался? — спросила она.
— Ухожу, — ответил он.
— Ты не можешь уйти сейчас, — сказала она. — Ты же обещал взять в рот.
— При том условии, что ты сделала бы то же самое.
— Я собиралась, — сказала она. — Я же не виновата, что ты не мог потерпеть, пока я приготовлюсь.
С секунду он ошарашенно смотрел на нее, потом расхохотался.
— Хорошо, ты, сучка, — сказал он. — Вытри с себя сперму и вылезай из этого дурацкого кимоно. Я буду лизать тебя, пока у тебя кишка из задницы не вывалится.
Прошло два часа. Китти все еще спала. Он взглянул на Лютецию.
— Уже почти восемь. Боюсь, она сегодня уже не проснется.
— Наверное, ты прав, — ответила Лютеция и вдруг улыбнулась. — Знаешь, для мужчины ты делаешь это очень хорошо.
— Спасибо, — сухо ответил он. — Могу я воспользоваться вашим телефоном?
Она кивнула. Он позвонил двоюродной сестре, договорившись встретиться с ней у главного входа магазина на Фултон-стрит. Положив трубку, он сказал:
— Мне пора идти.
— О’кей, — ответила она. — Что передать Китти?
— Я свяжусь с ней завтра.
— О’кей, — сказала она, беря со столика бокал. — Ты же не сердишься на меня, правда?
Он улыбнулся.
— Нет Но в следующий раз я потребую равного времени.
Когда он подошел к главному входу “Абрахама и Страуса”, стрелки больших часов показывали без пяти девять. Полисмен занял свое место у внутренних дверей; через несколько секунд у наружных встал второй. Первыми начали выходить покупатели; к девяти, когда зазвенел звонок, большинство из них уже вышло, и полисмены заперли все двери, кроме одной, маленькой. Ушли последние покупатели, и в дверях появились первые служащие.
Мотти запаздывала, когда она вышла, была уже почти половина десятого. Увидев Джо, она улыбнулась.
— Извини за опоздание, — сказала она. — Но менеджеру потребовалось внести кое — какие изменения в рекламные объявления в последнюю минуту.
— Все в порядке, — ответил он, беря ее под руку. Они завернули за угол, пройдя ресторан “Гайдж и Толлнер”. Ресторан был заполнен до отказа.
— Многие из нашей администрации обедают здесь по четвергам, — сказала она.
— Ну и как? — спросил он.
— Это дорого, — ответила она.
Боковыми улицами они шли к станции подземки на Атлантик-авеню. Это был самый короткий путь, почти на три квартала короче, чем через Фултон. Улицы были темными, по обе стороны выстроились многоквартирные дома, заполненные цветными и пуэрториканцами, живущими на пособие по безработице. Люди, которых они встречали по дороге, не казались особенно дружелюбными. Видимо, поэтому Мотти бессознательно сжимала его руку, торопливо перебирая ногами. Завидев яркие огни Атлантик-авеню, она вздохнула с облегчением. Вход в подземку был на углу.
У него были приготовлены монеты в пять центов, и они прошли через турникеты, быстро дошли до части платформы, где останавливается первый вагон, в нем обычно меньше народу; кроме того, выйдя из головного вагона, как раз попадаешь напротив выхода из станции “Нью-Лотс”, куда они направлялись.
Им повезло. Первый же подошедший поезд оказался почти пустым “Нью-Лотс-авеню экспрессом”. Они сели на длинное жесткое сиденье Он взглянул на нее.
— Все в порядке?
Она кивнула.
— Спасибо, что зашел за мной. На прошлой неделе одну из наших девушек изнасиловали на боковой улице.
— Может быть, она этого хотела, — сказал он.
— Это неправда, — рассердилась она. — Я хорошо ее знаю. Она хорошая девушка. Почему вы, парни, всегда думаете, что девушки хотят, чтобы их изнасиловали?
— Но они действительно этого хотят, — сказал он. — Только посмотри, как они одеваются, даже ты. У тебя такой вырез, что сиськи вываливаются, а платье так обтягивает задницу, что каждое движение кажется приглашением.
— У тебя и в самом деле грязный ум.
— Это нормально, — рассмеялся он. — Сиськи и задницы. У любого парня встанет.
— У тебя всегда встает, — сказала она. — Даже когда ты был маленьким.
Он не ответил.
— Ты встречался с отцом? — спросила она.
— Да.
— И что произошло?
— Ничего, — ответил он. — Все в порядке.
— Твой отец сердился?
— Ты же знаешь папу, — сказал он. — Но все сработало. Я получил работу в крутой компании.
— А что с призывом? — спросила она.
Он почувствовал раздражение.
— Я же сказал, что обо всем позаботились.
Она помолчала, потом, потупив глаза на свою сумку, тихо произнесла:
— Я получила письмо от Стиви. Он хочет жениться на мне, когда приедет домой на каникулы.
В его голосе прозвучало удивление:
— Мой брат?
Теперь она была раздражена.
— Ты знаешь еще какого-нибудь Стиви?
— Не понимаю, — сказал он. — Как ты могла получить письмо до мамы? Мать всегда вскрывала всю корреспонденцию перед тем, как отдать получателю.
— Он не посылал его к нам домой, — сказала она. — Я получила его в магазине, когда пришла туда сегодня утром.
— Он пишет тебе?
— Время от времени, — ответила она.
— Он упоминал об этом когда-нибудь раньше?
— Нет.
— Паршивый ублюдок, — сказал он и посмотрел на нее. — Что ты собираешься делать?
— Не знаю, — ответила она. — Я боюсь того, что может об этом подумать твоя мать. Мы все-таки двоюродные брат и сестра.
— Это ни черта не значит, — сказал он. — Это совершенно нормально для еврейских семей. Ты же знаешь, что говорят, будто браки внутри семьи укрепляют ее.
— Это не шутки, — сказала она.
Он взглянул на нее.
— А что ты сама об этом думаешь? Ты хочешь выйти замуж за Стиви?
— Он мне нравится, — ответила она. — Но я никогда не думала о том, чтобы выйти за него замуж. Он пишет, что всегда думал обо мне. И что если бы мы поженились, то прекрасно жили бы. Во-первых, в следующем году он заканчивает медицинскую школу, и, если бы мы поженились, ему бы не пришлось идти в армию, он бы пошел работать в больницу на три года вместо службы в медицинских частях. Ему уже предложили места в восьми больницах, в разных штатах. Мы могли бы жить, где захотели. Врачи требуются везде.
Он внимательно посмотрел на нее.
— Это хорошо звучит. Даже мама не будет с этим спорить. Не думаю, что нужно тревожиться насчет ее реакции.
Она молчала.
— Что тебя беспокоит? — спросил он.
— Не знаю, — ответила она, и в ее голосе послышались слезы. — Понимаешь, все это кажется таким сухим и прозаичным. Я всегда мечтала о любви и романтике. Может быть, это глупо. Мне уже двадцать пять. Идет война, мужчин вокруг нет. Еще несколько лет, и я буду старой девой.
Он взял ее руку в свои.
— Не думай так, — сказал он. — Ты чудесная девушка.
В ее глазах стояли слезы.
— Но нигде в письме он даже не упомянул, что любит меня.
— Совсем? — спросил он.
— Может быть, только в самом конце. Он подписался: “С любовью, Стиви”.
— Тогда на что ты жалуешься? Он написал это. — Он улыбнулся. — Это же Стиви, мой брат. Он врач, а не писатель.
Она невольно рассмеялась.
— Так ты думаешь, что все в порядке?
— Все просто великолепно! — воскликнул он. — И всегда помни, что, если он не будет удовлетворять тебя, ты сможешь обратиться ко мне. Для этого у мужей и существуют братья.
Ряды ручных тележек выстроились по всей западной стороне 10-й авеню между 52-й и 54-й улицами. Продавцы были в большинстве итальянцы. Джо смотрел на тележки, на которых громоздились овощи и фрукты; на других были итальянские сыры, завернутые в марлю. Были и тележки, на которых разложили дешевые домашние платья и белье, с некоторых продавали ножи, вилки, тарелки и другую посуду. Вокруг них толпились спорящие друг с другом, торгующиеся мужчины и жен — шины. Было уже почти десять часов, когда, пробравшись между тележками, Джо перешел улицу и оказался перед окошком магазина, на котором была вывеска, гласившая: “Кариббиан импортс”.
Окошко было таким пыльным, как будто его не мыли несколько месяцев. Заглянуть в магазин было невозможно, поэтому он открыл дверь, такую же грязную, как и окно. На ней красовалась табличка “Открыто”.
Внутри была стойка, комнату тускло освещала единственная лампочка. Он огляделся. На нескольких полках были выставлены ножи и вилки различных размеров с деревянными и стальными ручками. На прилавках с трудом можно было разглядеть деревянных кукол, тоже разных размеров, в национальных костюмах. На стенах висели квадратные и прямоугольные картинки, все нарисованные яркими красками, представляющие сцены из жизни обитателей Карибских островов.
Так он простоял несколько секунд. Магазин казался пустым — ни одного человека, ни малейшего звука. Он постучал по прилавку, подождал. Ответа не последовало. Тогда он посмотрел на заднюю стену, за прилавком, где находилась дверь, с надписью неровными буквами. “Посторонним вход воспрещен”. Он поколебался, потом тихо постучал в дверь.
Через несколько секунд голос, явно принадлежавший черному, но с легким английским акцентом, спросил из-за закрытой двери:
— Это новый парень?
— Да, — ответил он. — Джо Краун.
— Привет! — отозвался голос — Уже десять?
— Да, сэр, — ответил Джо.
Громыхнула снимаемая цепочка, и в образовавшуюся щель выглянул высокий негр.
— Здесь еще кто-нибудь есть?
— Нет, — ответил Джо. — Только я.
— Закрой входную дверь и переверни табличку Потом иди сюда. — Негр смотрел, как Джо запирает дверь магазина, потом широко распахнул дверь, за которой скрывался. Он стоял посреди дверного проема совершенно голый, протягивая руку — Я Джамайка, — сказал он звучным голосом.
Джо поймал его руку.
— Джо Краун.
— Заходи, — сказал Джамайка. — Я влезу в штаны.
Джо вошел в заднюю комнату. На старомодном столе стояла дающая тусклый свет лампа. В воздухе чувствовался слабый запах марихуаны. Джамайка взял со стула свои трусы и брюки и натянул их. Со стороны дальней стены послышался какой-то звук, и Джо повернулся.
В центре комнаты стояла полуторная софа. В изумлении он открыл рот На кровати лежали три хорошенькие черные девушки, тоже абсолютно голые.
Джамайка взглянул на них и улыбнулся, показав крупные белые зубы.
— Не обращай на них внимания, — сказал он. — Они все жены.
— Ваши жены? — Джо чувствовал себя довольно глупо.
— Типа того, — сказал Джамайка. — Это мои девочки. Они работают на меня. У меня их еще шесть. Я их сладкий мужчина.
Джо уставился на него.
— Как вы можете заботиться обо всех них?
Джамайка рассмеялся.
— Это легко. Я никогда не беру в постель больше трех за раз.
— А как вы запоминаете их имена? — спросил Джо.
— Это тоже легко, — ответил Джамайка. — У них у всех одно имя. Лолиты, — он повернулся к девушкам на кровати, — подымайте задницы, одевайтесь и за работу, — сказал он — У меня дела с этим парнем.
Он снял со стула рубашку, начал просовывать руки в рукава, потом посмотрел на Джо.
— Я забываю о хороших манерах, — сказал он. — Ты не хотел бы трахнуть одну из них, пока они не оделись?
— Нет, спасибо, — ответил Джо, глядя на него во все глаза.
— В любое время, — сказал Джамайка. — Они в твоем распоряжении. И для тебя это бесплатно Одно из преимуществ этой работы.
Джо кивнул.
— Тогда пошли в магазин, — сказал Джамайка. Затем он обернулся и посмотрел на девушек. — Одна из вас, Лолиты, поднимает свою задницу и идет в магазин на углу за кофе и сладкими булочками.
Джамайка прошел в магазин вслед за Джо и уселся за стойкой. Он смотрел на Джо.
— Мне сказали, что ты писатель!
— Это правда, — ответил Джо.
— И что ты пишешь?
— Рассказы. Для журналов — ну сами понимаете, — сказал Джо.
— Я не так уж много читаю, — сказал Джамайка. — Но я уважаю писателей.
— Очень приятно, — сказал Джо.
Джамайка посмотрел на него.
— Эти девчонки не часть твоей работы, — сказал он. — Это, так сказать, побочная линия моей.
— Неплохо, — улыбнулся Джо.
— Много возни, но вообще — то это о’кей, — сказал он.
Джо кивнул.
— Твоя работа в основном — сидеть в магазине и подходить к телефону, потому что я часто ухожу. Иногда нужно будет доставлять кое-что, после того, как магазин закрывается. За это будет доплата. — Джамайка снова взглянул на него. — Нормально?
— Прекрасно, — сказал Джо. — Но я все еще не знаю, что я должен делать и что мы здесь продаем. Я не знаю ничего об этих вещах на полках и стенах.
Джамайка покачал головой.
— Мистер Би тебе ничего не говорил?
Теперь пришла очередь Джо покачать головой.
Джамайка встретился с ним глазами.
— “Гамболз”, “гэнч” и “хэппи даст”. Опиум, марихуана и кокаин.
— Мистер Би не говорил мне.
— Беспокоиться не о чем, — сказал Джамайка. — Большинство наших клиентов — музыканты и люди высшего общества Это надежно. Кроме того, у мистера Би договор с синдикатом. У нас такая крыша, что никогда не бывает проблем.
Джо молчал.
— Это хорошая работа, — сказал Джамайка. — Большинство времени ты не должен здесь ничего делать и можешь писать, сколько тебе захочется. И кроме положенных двадцати пяти долларов, ты будешь делать, наверно, двадцать — тридцать доплаты за доставку посылок.
— Отлично, — сказал Джо.
Прищурившись, Джамайка посмотрел на него.
— Ты что, испугался?
Джо кивнул.
— Смотри на это так, — сказал Джамайка. — Лучше уж тебе бояться здесь, чем бояться и остаться без башки в армии.
Джо не ответил. Конечно, на это можно было смотреть и так.
Открылась дверь, и вошла одна из девушек. На ней было дешевое платье из набивной ткани, туго обтягивавшее ее высокую грудь и мускулистые ягодицы. Она с любопытством посмотрела на него темными глазами, потом встряхнула головой так, что мягкие завитки волос, струящихся вдоль щек, взлетели вверх, и повернулась к Джамайке.
— Можно купить кофей булочки и для нас тоже?
Он взглянул на нее.
— Рабочие столы готовы?
— Почти, — ответила она.
Он вытащил пятидолларовую купюру из кармана.
— О’кей, — сказал он — Только быстро, у нас куча работы.
Она взяла деньги и посмотрела на Джо.
— Сливки и сахар в ваш кофе?
— Нет, спасибо, я пью черный, — сказал Джо.
Она улыбнулась.
— Если вы любите черный кофе, значит, вы как раз мой тип мужчины.
— Тебе пора идти, — резко сказал Джамайка. — Оставь свои штучки до того времени, пока мы закончим работу. — Он провожал ее взглядом, пока она не вышла из магазина, потом повернулся к Джо. — Девчонки — настоящий геморрой, — сказал он — За ними нужен глаз да глаз.
Джо молчал.
— Ты будешь работать с полудня до семи, — сказал Джамайка. — Меня здесь не будет с часу до шести.
Джо кивнул.
— Ну пошли, — сказал Джамайка. — Давай посмотрим, как там девочки.
Джо прошел в заднюю комнату вслед за ним. За это время она превратилась в лабораторию. От двух флюоресцентных ламп на потолке исходил яркий голубой свет. Убранная и сложенная софа оказалась диваном из искусственной кожи. Два стола, покрытые черной клеенкой, были составлены вместе в виде буквы Т. Две находившиеся в комнате девушки тоже были одеты в дешевые домашние платья из набивной ткани.
Джамайка достал из одного из карманов связку ключей. И тут Джо впервые заметил, что вдоль одной стены стоят высокие, запертые на замки металлические шкафы, а в дальнем углу помещаются два новых электрических холодильника. На дверцах холодильников тоже были замки. Джамайка быстро открывал шкафы и холодильники.
Девушки тем временем так же быстро и привычными движениями доставали оборудование и расставляли на столах.
Вскоре там уже стояли большая ручная кофемолка, электрический миксер, сито с глубокой миской — поддоном. В середине стола были весы с маленькими гирьками весом от половины грамма до двух унций. На противоположном конце меньшего стола лежали голубые и розовые кусочки бумаги; за ними стояли коричневые стеклянные пузырьки, на которые уже были наклеены ярлычки. Джо взглянул на один. На каждом была наклейка: “КОКАИН. Семь (7) грамм”.
Более длинный из столов был поделен на две части. На меньшей из них был ручной пресс на десять таблеток. Другой, побольше, с зубцами в виде шипов, предназначался для того, чтобы срезать листья марихуаны с веток; затем, при помощи сита, листья отделялись от зерен. Рядом помещался ручной станок для сворачивания сигарет.
Джамайка достал из холодильников несколько коробок. Две из них, серые, он поставил на стол. Потом он открыл коробки, в каждой из которых было по десять бутылочек, в которых, судя по наклейкам, содержался кокаин. Рядом с бутылочками он поместил большую круглую жестянку с надписью “Лактоза” и маленький пузырек с наклейкой “Стрихнин”. Он взглянул на Джо.
— Этот кокаин на семьдесят процентов чистый. Он может запросто разнести тебе мозги, — сказал он — Мы смешиваем равные части кокаина и лактозы, потом добавляем чуть-чуть стрихнина, чтобы придать горьковатый привкус, делающий незаметным сладость лактозы. Таким образом все остаются довольны.
Джо ничего не ответил. О том, что так увеличивалась прибыль, Джамайка даже не упомянул. Джо смотрел, как Джамайка кладет большой прямоугольный коричневато-черный блок прессованного опиума перед одной девушкой и коробку с марихуаной перед другой.
Джамайка посмотрел на него.
— Употребляешь что-нибудь из этого?
Джо отрицательно покачал головой.
— Ну разве что “косячок” иногда. Не хочу втягиваться Это делает меня чокнутым.
Джамайка улыбнулся.
— Ну и правильно Если не можешь держать это в своих руках, лучше не связывайся.
В дверь постучали, и девушка, которую посылали за кофе, просунула голову в комнату.
— Кофе на стойке, — сказала она.
Джамайка улыбнулся.
— О’кей, — сказал он, окидывая девушек взглядом. — Пошли.
Та из девушек, что стояла за Т-образным столом, повернулась к Джамайке.
— Можно нам всем понюхать? — спросила она. — Нам нужно встряхнуться. Между прочим, мы не так уж много спали ночью. Было уже семь утра, когда мы сюда пришли.
Некоторое время Джамайка молча смотрел на нее, потом кивнул. Он достал небольшую склянку и крошечную серебряную ложечку.
— Хорошо. Но только по одному разу каждая, — ответил он. — Не забывайте, у нас сегодня много работы. Скоро выходные.
Девушки сгрудились вокруг него, как стайка воробьев, подбирающих хлебные крошки. Джамайка взглянул на них, потом на Джо.
— Все они Лолиты, — он ухмыльнулся. — Все сучки.
Джамайка поднялся со стула, поставив свою пустую чашку настойку.
— Перерыв окончен, — сказал он девушкам. — Пора за работу.
Когда они направились в заднюю комнату, он проводил их взглядом и повернулся к Джо.
— Можешь начать завтра в полдень?
— Конечно, — ответил Джо.
— Попозже я объясню тебе, что ты должен будешь делать, — сказал он. — А сейчас мне нужно приглядывать за девочками. Если меня не будет рядом, они все растащат.
— О’кей, — сказал Джо.
Зазвонил телефон, Джамайка поднял трубку.
— “Кариббиан импортс”, — сказал он настороженно. Потом в течение нескольких секунд он слушал. — Это нужно прямо сейчас? — спросил он. Прошло еще несколько секунд. — Хорошо, я все устрою, — наконец ответил он.
Он положил трубку и посмотрел на Джо.
— Ты можешь оказать мне услугу?
Джо кивнул.
Джамайка жестом попросил Джо следовать за ним в заднюю комнату. У девушек уже кипела работа. Джамайка достал из шкафа два коричневых бумажных пакета, вложил один в другой, потом наполнил их и закрыл. Его движения были настолько быстрыми, что Джо не успел рассмотреть, что именно он упаковал.
Джамайка перевязал пакеты коричневым шнурком и отдал их Джо. Адрес он нацарапал на маленьком листке бумаги.
Джо взглянул на бумажку.
“25 С. П. В. Пентхауз С. $1000.00.”
— Все понял? — спросил Джамайка.
Он кивнул.
Джамайка дал ему пятидолларовую купюру.
— Дай это швейцару, — сказал он. — Он тебя пропустит. — Он вышел в помещение магазина вместе с Джо. — Этот покупатель — большой человек, — сказал он. — Он известный бродвейский композитор, так что сделай все побыстрей. В два часа он уезжает в Калифорнию.
— Оплата при доставке? — спросил Джо.
— Мы делаем бизнес только так, — ответил Джамайка.
На то, чтобы добраться до многоквартирного дома, у Джо ушло меньше чем десять минут. Швейцар внимательно посмотрел на него, потом сунул в карман пять долларов и проводил Джо до лифта, довез его до нужного этажа Он ждал в открытых дверях лифта, пока Джо отдавал пакеты и получал конверт Джо проверил конверт, и, прежде чем он успел открыть рот, чтобы поблагодарить, дверь квартиры закрылась.
Он вернулся к лифту.
Еще примерно через десять минут он вернулся в магазин. Он был пуст. Джо постучал во входную дверь, и из задней комнаты вышел Джамайка.
Джо отдал ему конверт, Джамайка зашел за прилавок и пересчитал деньги, потом положил их в карман.
Вытащив десятидолларовую бумажку, он протянул ее Джо.
— Только что звонил покупатель и сказал мне, что так спешил, что даже не успел дать тебе чаевые.
— Все в порядке, — сказал Джо. — Я могу подождать.
Джамайка улыбнулся.
— Бери-бери, — сказал он. — До завтра.
— Спасибо, — сказал Джо. И, уже выйдя на улицу, он осознал, что только что прошел проверку.
Он плотно закрыл дверь телефонной будки, чтобы уличный шум не мешал ему разговаривать.
— Мисс Шелтон? Это Джо Краун, — сказал он в трубку. — Я тот самый писатель, которому ваша сестра разрешила позвонить.
У мисс Шелтон был вежливый, но самоуверенный голос хорошо образованной женщины.
— Да, мистер Краун, — ее тон никак нельзя было назвать ободряющим.
— Могу ли я встретиться с вами?
Она ответила все тем же холодным тоном:
— Так вы тот самый писатель?
— Да, мисс Шелтон.
— Какие из ваших произведений уже изданы? — спросила она. — Кроме тех рассказов в журналах, о которых я уже знаю.
— Ничего, — ответил он. — Но я написал довольно много рассказов и новелл.
— Вы предлагали их журналам? — спросила она. — Какова была их реакция?
— Только отказы со стороны тех, кто их читал, — ответил он. — Обычно они возвращались ко мне нераспечатанными, с запиской, в которой говорилось, что они читают только рукописи, представленные агентами.
— Кэти считает, что вы сможете стать хорошим писателем, — сказала она.
— Ваша сестра приняла во мне большое участие.
— Вы можете прислать мне несколько рассказов, чтобы я могла оценить вашу работу? Постарайтесь выбрать те, которые считаете лучшими.
— Я сделаю это, мисс Шелтон, — сказал он. — Лучше будет послать их почтой или самому доставить в ваш офис?
— Можете послать почтой, это вполне подойдет, — сказала она. — Я свяжусь с вами, как только у меня будет время прочитать их.
— Большое вам спасибо, мисс Шелтон, — сказал он.
— Не стоит благодарности, — официально ответила она. — Я чрезвычайно уважаю мнение моей сестры и с удовольствием прочитаю ваши работы. До свидания, мистер Краун.
— До свидания, мисс Шелтон, — сказал он. В трубке раздался щелчок, потом гудок. Когда он положил трубку, то услышал, как пятицентовик со стуком упал внутри автомата. Он машинально сунул палец в возвратное отверстие. Сегодня действительно был его счастливый день — в ладони было четыре пятицентовика.
Одну из монет он потратил на то, чтобы позвонить двоюродной сестре. Мотти сняла трубку.
— Что сказала мама? — спросил он.
— Я не говорила с ней, — сказала она. — Мама ушла еще до того, как я проснулась.
Он кивнул. Он и забыл, что по пятницам на птичьем рынке много работы и в эти дни мать помогает отцу. Это был единственный день недели, когда для того, чтобы справиться с запаркой, на рынке требовалось два кассира.
— Когда ты собираешься сказать ей?
— Я думаю, лучше всего будет сделать это в воскресенье. По субботам всегда такая суматоха. Утром — шул, а потом бегом домой — готовить обед.
— О’кей, — сказал он. — Если тебе нужно будет помочь в разговоре с ней, зови меня.
Он нажал на рычаг, опустил еще одну монету и набрал номер. К телефону подошла Лютеция.
— Китти дома? — спросил он.
— Подожди минутку, сейчас я ее позову.
Через несколько секунд в трубке послышался голос Китти:
— Джо?
— Да, — ответил он. — Я заходил вчера днем, но ты спала.
— Я знаю, — сказала она. — Я просто вырубилась.
— Сейчас с тобой все в порядке?
— Все отлично, — сказала она. — У меня есть для тебя деньги, отдам, если ты сейчас зайдешь.
— Уже иду, — сказал он, чуть подождав, пока монета скользила вниз. Но на этот раз ему не повезло.
Марта отвернулась от окошка кассы, выходившего на птичий рынок. Фил поворачивал ключ в замке нижнего ящика своего стола. Она, смотрела, как он пристегивает кобуру и проверяет кольт 38-го калибра. Глядя на мужа, она сказала, как говорила каждую пятницу, когда он брал с собой пистолет:
— Разве обязательно идти с пистолетом, когда собираешь паршивые пятидолларовые бумажки?
— Это не просто пять долларов, — как обычно ответил он. — Днем сумма доходит до тысячи или двух тысяч долларов. И найдется полно мешаггеиеров, которые с удовольствием присвоили бы их.
— И что же, ты собираешься убить их? — спросила она.
— А ты хочешь, чтобы я дал им уйти с деньгами?
— А если они убьют тебя первыми? Ты у нас такой снайпер, ты будешь быстрее? — взорвалась она.
— Ты не понимаешь, — сказал он. — Я беру с собой пистолет не для того, чтобы стрелять из него. Просто если они будут знать, что у меня пистолет, они ко мне не полезут.
Ей пришлось умолкнуть, так как к окошку подошел покупатель. Потом она опять повернулась к мужу.
— Где шикса? — спросила она. — Она всегда опаздывает.
— Сейчас только половина первого, — сказал Фил.
— Прошло всего лишь полчаса с тех пор, как она ушла. А у нее есть час на ленч.
— Она же знает, что пятница у нас — самый тяжелый день. Ей нужно было бы проявлять к нам больше внимания и уходить на полчаса. Но что можно ожидать от шиксы? — с кислой миной сказала Марта.
— Ей нужно готовить ленч для ее двух ребятишек, когда они приходят домой из школы, — сказал он.
— Она должна была заранее с тобой договориться, — сказала она.
Фил не ответил ей. Джози давно с ним договорилась.
Он открыл дверь.
— Я вернусь часа в четыре.
— Будь осторожен, — прокричала ему вслед Марта. Она повернулась обратно к окошку, перед которым уже начала выстраиваться маленькая очередь.
Квартира Джози находилась всего в двух кварталах от рынка. Дверь была незаперта. Он вошел в гостиную. Джози вышла из кухни.
— Что тебя так задержало?
— Было много работы, — сказал он, снимая пиджак и вешая его на спинку стула.
— Ты хочешь сказать, твоя жена катила на меня бочку, — раздраженно сказала она.
Не отвечая, он отстегнул кобуру и уже начал расстегивать рубашку, когда заметил, что она все еще полностью одета.
— Что тебя беспокоит?
— Твоя жена меня не любит, — сказала она.
— Да?
— Она знает, — сказала она.
— Дерьмо она знает, — сказал он. Он снял брюки, бросил их на пол, вытащил свой член, уже большой и твердый. — Пощупай эти чертовы яйца, — сказал он. — Они на ощупь, как чертовы камни.
— У нас только двадцать минут, — сказала Джози. — Я опоздаю. Ты же знаешь, твоя жена будет писать кипятком и всю остальную часть дня мне придется тяжело.
— Единственная тяжесть, которую тебе сегодня придется испытать, это мой член в твоей горячей влажной норке, — сказал Фил рассерженно.
— Пока я сейчас разденусь, а потом опять буду одеваться, пройдет целый час, — сказала Джози.
— Перегнись через кушетку, и я войду в тебя сзади,
— сказал он. — И не надо будет раздеваться.
Она с секунду смотрела на него.
— Презерватив у тебя с собой?
— Что ты, черт бы тебя побрал, со мной делаешь? — Фил почти кричал на нее. — Ты хочешь, чтобы я с ума сошел?
Она молча повернулась к нему спиной и перегнулась через ручку кушетки. Потом высоко задрала юбку, подняла нижнюю часть пояса. Он не дал ей времени, чтобы снять трусики, просто стянув их с нее, так что они упали к ее ногам. Она почувствовала, как его сильные руки сжали ее бедра и он с силой вогнал в нее свой член.
— О, Господи! — простонала она. — Ты засунул эту чертову штуку до самого моего горла!
Снова и снова вбивая в нее член, он чувствовал себя молотом, прессом, каким-то неутомимым механизмом, из его горла вырвался звериный рык. Она обернулась к нему через плечо. Его лицо было багровым от прилива крови.
Она еще нагнулась, просунула одну руку у себя между ног и взяла его за мошонку, нежно сжимая ее.
— Как мне нравятся твои яйца, Фил, — прошептала она, переводя дыхание. — У тебя самые большие яйца, какие я только видела у мужчины. — Она начала сжимать их сильнее. — О Боже, Фил! — воскликнула она. — Ну почему мы всегда должны делать это так быстро? Почему мы не можем проводить больше времени вместе?
— Черт возьми, можешь не болтать, ты, сука! — проскрежетал он. Потом у него перехватило дыхание. — О, черт! — заорал он. — Я кончаю!
Она потянулась к его фаллосу.
— Презерватив на тебе? — спросила она испуганным голосом.
— К черту чертов презерватив! — прокричал он.
Ударом локтя она сердито выпихнула его из себя, оттолкнув его, и повернулась к нему лицом.
— Боже мой! — сказала она. — Ах ты сукин сын. Ты же до сих пор заливаешь своей спермой мою кушетку.
Он молча смотрел на нее, пока не отдышался.
— Дай мне полотенце вытереть член. Он весь мокрый.
— Наплевать мне на твой член! — взорвалась она. — Посмотри, что ты сделал с моей кушеткой! Ты испортил ее!
Внезапно он почувствовал себя совершенно измотанным.
— Я куплю тебе другую кушетку, — сказал он. — Только дай мне полотенце и одевайся. Ты уже опоздала на работу.
Она посмотрела на него и улыбнулась.
— Пойдем со мной в ванную, — сказала она — Я тебя вымою. А до рынка мне идти пять минут.
Он пошел за ней в ванную. Она встала на колени, обтирая его Запрокинув голову, она посмотрела на него.
— Ты не можешь прийти ко мне вечером, вместо того, чтобы идти в шул? — спросила она.
— Я бы очень этого хотел, — серьезно ответил он. — Но сегодня я один из миньян. Один из тех десяти человек, что выносят Тору. Может быть, в следующую пятницу получится.
Она смотрела, как он одевается.
— О’кей, — сказала она.
— Мне пора, — сказал он.
— Я знаю, — печально ответила она. Она поднялась на носки и поцеловала его. — Ты знаешь, Фил, я действительно люблю тебя.
Когда он заговорил, странная грусть слышалась в его голосе.
— Я знаю, — сказал он. — Я знаю, Джози.
Когда он вернулся на рынок, было уже почти пять часов. Глядя в окно, он мог видеть, что территория рынка уже убрана и вычищена, а сам он закрыт.
— Как дела? — спросила Марта.
— А как они должны быть? — ответил он вопросом на вопрос. — Идут, — он не смотрел на Джози, которая, сидя у окна, считала выручку. И она ни разу не взглянула на него.
— Джози закончит через пару минут, — сказала Марта.
Все еще не глядя на Джози, Фил обратился к ней:
— Сколько там получается?
— Сто пятнадцать долларов, мистер Кроновитз, — ответила она.
Марта посмотрела на Джози.
— Постарайтесь поторопиться, — мягко сказала она — Мистер Кроновитз может опоздать в шул.
— Я, пожалуй, пойду подгоню машину, — сказал Фил. — Мне нужно оставить ее в двух кварталах от шула, а то рабби увидит.
Джози взглянула на него и направилась к двери.
— Желаю вам хорошо провести выходные, мистер Кроновитз, — сказала она, выходя.
— И вам тоже, Джози, — сказал Фил, оглядываясь на нее. — И вам тоже.
Забираясь на переднее сиденье автомобиля рядом с ним, Марта спросила:
— Она не работает по выходным?
— Она работает в субботу. Ал доплачивает ей за то, что она помогает ему.
— Значит, она не выходит на работу по воскресеньям? — спросила она. — Почему?
— У гоев тоже есть право на Шаббес, — ответил он.
Китти Брэнч сидела за печатной машинкой, как обычно, справа от нее на столе стояла чашка кофе, а слева — пепельница, наполненная окурками. Ее короткие вьющиеся волосы цвета соли с перцем и очки в черной оправе как — то удивительно сочетались, создавая ее собственный, очень привлекательный стиль. Несмотря на то, что в квартире было тепло, на ней была серая льняная юбка и мягкая хлопчатобумажная рубашка с длинными рукавами. Когда Джо вошел в комнату, она подняла голову и посмотрела на него. Ее голос был хриплым от виски и усталости.
— Тебе кофе или чего-нибудь холодного, Джо?
— Кока-кола подойдет, — ответил он и посмотрел на нее. — Ты выглядишь усталой.
Несмотря на внешность настоящей леди, она разговаривала, как водитель грузовика.
— Я затрахалась. Мне нужно завязывать. Слишком много проклятой выпивки. Она убьет меня.
Джо опустился на стул напротив нее.
— Ты сама знаешь, что тебе нужно.
— Конечно, знаю, — сказала она. — Только я этого никогда не делаю.
Джо не ответил.
Она прокричала в соседнюю комнату:
— Лютеция, принеси Джо кока-колы. — Потом, снова повернувшись к Джо, достала из ящика стола пять купюр по одному доллару и протянула их ему. — Ты мне очень помог, спасибо, — сказала она.
— Тебе спасибо, — ответил он. — Я был рад сделать это для тебя.
Лютеция принесла бутылку кока-колы и стакан с кубиками льда.
— Изволите еще чего-нибудь? — мрачно осведомилась она.
Китти несколько секунд смотрела на нее. На Лютеции была та же, полупрозрачная шифоновая ночная рубашка, что и вчера.
— Ради Христа! — раздраженно воскликнула Китти. — Ты оденешься когда-нибудь?
— А какого черта? — огрызнулась Лютеция. — Мы больше не выходим из квартиры. Все, что ты делала всю эту неделю, это пила и вырубалась, пила и вырубалась. Я начинаю уставать от этого.
— Почему ты не найдешь себе какую-нибудь долбаную работу? — набросилась на нее Китти.
— И что я там буду делать? — сердито спросила Лютеция. — Единственное, чем я могу зарабатывать деньги, — это быть натурщицей в “Нью скул”, а ты не хочешь, чтобы я позировала голой.
— Ты была хорошей секретаршей, — сказала Китти.
— Конечно. За двадцать в неделю. А позируя, я могу получать пятнадцать долларов в день, двадцать пять в день за частные сеансы. И по крайней мере, я хотя бы разговаривала с какими-то людьми. — Она взглянула на Джо, потом опять повернулась к Китти. — Единственный человек, которого я вчера видела, — вот этот твой дерьмовый дружок, который уверен, что на его члене свет клином сошелся! — И она вылетела вон из комнаты.
— Какая оса ее укусила? — спросил Джо.
Китти посмотрела на него.
— Боюсь, что она скоро бросит меня.
Он наполнил свой стакан.
— Не трепи себе нервы из-за этого. Пусть идет.
— Ты не понимаешь, — сказала Китти, и в ее голосе послышались слезы. — Я люблю ее.
Не отвечая, Джо отхлебнул из своего стакана. Китти покосилась на него.
— Она сказала мне, что ты пытался ее изнасиловать.
Он встретился с ней взглядом.
— И ты веришь этому?
Китти поколебалась, потом отрицательно покачала головой.
— Нет. Я ее знаю. Она с ума сходит, даже если я хочу трахнуться раз в несколько месяцев.
Джо молчал.
— Что произошло вчера? — спросила Китти.
— Она хотела, чтобы я пососал ее, — ответил он.
Китти посмотрела на него.
— И ты сделал это?
— Да.
— А что она сделала для тебя взамен? — спросила она.
— Надула меня, — ответил он. — Обещала взять в рот, а сама тянула, пока я не кончил ей в руку.
Китти рассмеялась.
— Она настоящая сучка.
— Ага, — саркастически ответил он.
— Но у нее самая сладкая норка, какую я только пробовала, — вздохнула Китти.
— Сладкая норка — это еще не все, — сказал он. — Это не единственная вещь на свете.
— Она все еще ребенок, — сказала Китти. — Она еще ничего в жизни не знает.
— О’кей, — сказал он. — Но могу поспорить, что это не помешает ей вконец извести тебя.
Китти подняла на него глаза, потом потянулась за сигаретой.
— Я знаю, — грустно сказала она. — Но что я могу сделать? Я люблю ее.
— Мне очень жаль, — сказал он.
Она пожала плечами.
— Я переживу, — сказала она. — Я уже проходила через это. — Она взглянула на него. — Я слышала, что редакции нужен рассказ в пяти частях о семействе Голд. Ты же знаешь, они построили нью-йоркский Центральный вместе с Асторами. Если дело выгорит, у меня будет для тебя работа часов на двадцать.
— Прекрасно, — сказал он. — Сейчас я временно работаю в одном магазине, и, кроме того, у меня договоренность на несколько рассказов в журнале, но я с удовольствием возьму и эту работу.
Она улыбнулась.
— Было бы здорово, если бы ты мог связаться с одним из приличных журналов.
— Может быть, мне повезет, — сказал он — Но пока я не жалуюсь. Может, я получаю не так уж много денег, но, во всяком случае, мне платят их за писательскую работу.
— Все правильно, — заметила она. — Так и должно быть. — Она затушила сигарету. — Ты не пропадай, хорошо? Может быть, как-нибудь вместе пообедаем?
— Ладно, — ответил он, вставая. — Надеюсь, у тебя все сложится хорошо.
Она проводила его до двери.
— И я надеюсь, — сказала она.
Мотти шла по узкому проезду между домами. Гараж был открыт. Машины дяди Фила там не было. Она отперла боковую дверь дома и вошла на кухню. Дом казался пустым. Стенные часы показывали шесть. Это было вполне нормально для пятницы. Она рано приходила с работы, а ее дядя и тетка проводили вечера в синагоге. Обычно они приходили домой не раньше десяти или одиннадцати вечера.
Она подошла к плите, на которой стояли две кастрюли, и заглянула в них. Мясо и молодая картошка в одной, побольше, и циммес — морковь и горох, приготовленные с медом или сахаром, — в другой. Все, что ей оставалось делать, — это подогреть еду на маленьком огне. Она поколебалась. Она не чувствовала себя особенно голодной и поэтому решила подняться в свою комнату и принять душ перед обедом.
Когда она начала подниматься по лестнице, то услышала стук печатной машинки, раздававшийся из комнаты Джо. Она остановилась перед его дверью. Машинка трещала, как пулемет. Она постучала в дверь.
— Это я, — сказала она.
— Я работаю, — прокричал он из-за двери.
— Я знаю, — ответила она. — Я иду принимать душ Позови меня, когда закончишь, и я разогрею нам обед.
— О’кей! — прокричал он.
Снова затарахтела машинка. Мотти вошла в свою комнату. Она медленно закрыла дверь. Внезапно она ощутила усталость. Она сняла с себя платье и в лифчике и трусиках растянулась на кровати. Закрыв глаза, она сразу же задремала Она еще не совсем заснула, когда ей уже начал сниться сон.
Это был не просто сон, а самый настоящий кошмар. Ее тетя Марта кричала на нее:
— Только через мой труп ты выйдешь замуж за моего Стиви! Ты, наверное, рехнулась! Сколько у тебя денег, чтобы помочь ему? Сможет он открыть собственный офис? Снять квартиру и обставить ее? Мой Стиви станет врачом, профессионалом. Ему нужно жениться на девушке из богатой семьи. А не на девушке, которую мы воспитали, о которой должны были заботиться, а иначе ей пришлось бы расти на улице!
Она почувствовала, что по щекам текут слезы.
— Но, тетя, мы любим друг друга. Мы всегда любили друг друга, даже когда были детьми.
— Любовь, морковь! — орала тетя Марта. — Вон! Вон из моего дома, ты, шлюха, ты, Иезавель! Вон!
Плача, Мотти повернулась к Стиви.
— Стиви, скажи своей матери! Мы любим друг друга. Скажи ей!
Стиви смотрел на нее через стекла очков в роговой оправе, вид у него был, как всегда, серьезный.
— Нам нужно обдумать все это, — нервно сказал он. — Может быть, мы поступаем неосмотрительно. Мама просто пытается помочь нам.
Теперь все, что она могла делать, это плакать, пока слезы не застили ей глаза, так что видела все как будто в тумане. Потом она почувствовала, как кто-то сильный берет ее руки в свои.
— Стиви! — вскрикнула она. Со все еще мокрыми от слез щеками она открыла глаза и взглянула наверх. — Джо.
— Ты так громко кричала, — сказал он. — Я услышал тебя из своей комнаты.
Она села на кровати.
— Извини.
— Не извиняйся, — сказал он. — У всех бывают плохие сны.
— Так глупо получилось, — Сказала она и снова посмотрела на него. — Наверное, я действительно очень боюсь твою мать. Ты же знаешь, как она относится к Стиви.
Джо рассмеялся.
— Знаю. Ей кажется, что ни одна девушка его не достойна. Ее сын — врач.
— Насчет тебя у нее ничего подобного нет, — заметила она.
— Я — “негодник”, — сказал он. — Для нее писатель — это тот, кто не работает.
— Это просто другой вид работы, — возразила она.
— Я знаю это. Ты знаешь это. Но она этого не знает, — поморщившись, сказал он.
— Давай я переоденусь и подогрею обед.
— Не торопись, — сказал Джо. — Я буду работать. Просто позови меня, когда все будет готово.
Она сидела на краю кровати, пока не услышала стук его машинки. Потом медленно стянула с себя лифчик и трусы и посмотрела на свое отражение в зеркале комода. Под глазами были темные круги. Дневной свет быстро угасал. Она включила верхний свет и бра над кроватью, снова повернулась к зеркалу. Теперь тени под глазами казались еще темнее. На теле, там, где были резинки нижнего белья, виднелись красные полосы. Она потерла их, потом обхватила ладонями груди. Они были тяжелыми, и она забеспокоилась, не становятся ли они еще больше и мягче. Она надеялась, что нет. И так 36-й размер лифчика был достаточно большим. Она всегда стеснялась размера своей груди. На работе мужчины всегда смотрели на ее бюст. Грудь побаливала.
Она бросила быстрый взгляд на календарь. До месячных оставалось всего несколько дней. Может быть, поэтому она и чувствует себя такой отяжелевшей. Она всегда набирала несколько фунтов веса перед месячными, и, возможно, именно в этом причина того, что она будто в воду опущенная. Автоматически она дотронулась до своего лобка. Он тоже казался набухшим. Она быстро потерла пальцем клитор, но сразу остановилась, как только ощутила возбуждение. Она всегда чувствовала себя очень возбужденной перед месячными, но ведь хорошие девушки никогда не занимаются подобными вещами. Она направилась в ванную. После душа ей станет лучше.
Дверь в комнату Джо была открыта, когда Мотти поравнялась с ней, направляясь к лестнице. Дробный стук машинки становился все быстрей и быстрей.
— Я спускаюсь на кухню, — крикнула она Джо.
Машинка продолжала стучать, казалось, он не услышал ее слов. Она с секунду поколебалась, потом вошла в комнату и остановилась за его спиной, глядя на встав — ленную в машинку страницу.
“Острый, как бритва, ятаган рассек ее бюстгальтер (Мотти читала напечатанные на листе слова.) Она быстро попыталась прикрыть свои пленительные округлости руками, но безуспешно. Ее груди были слишком большими, и ее тонкие, изящные пальчики не могли закрыть их. Потом она почувствовала горячие губы Араба на своей шее, они спускались все ниже и ниже, пока она не ощутила их на груди. Прелесть хотела закричать, но поблизости никого не было. Она была полностью во власти Араба, и некому было помочь ей. Она попыталась оттолкнуть его одной рукой, но он только рассмеялся и просунул ятаган под пояс ее гаремных шаровар, медленно разрезая их; лоскуты падали к ее ногам, открывая взгляду очаровательно округлые бедра и стройные ноги.
— Нет! — закричала Прелесть. — Пожалуйста, нет. Я девственница!
Гарун Рашид улыбнулся, и охватившее его желание выразилось в его взгляде.
— Конечно, — сказал он своим чарующе сексуальным голосом — Только кровь девственницы достаточно чиста для того, чтобы смешаться с любовью шейха.
Сверкнул ятаган. Она быстро вырвалась, подбежала к выходу из шатра и только тогда осознала, что совершенно обнажена. Полог шатра откинулся, и два нубийских воина-раба гигантского роста, выступив вперед, схватили ее за руки.
— Приведите ее сюда, — приказал шейх.
Они вывели ее, все еще извивающуюся и пытающуюся вырваться, на середину шатра.
— Привяжите ее запястья и лодыжки к центральным столбам.
Они мгновенно повиновались, потом молча вышли из шатра. Прелесть попыталась двинуться, но это было невозможно. Она была крепко привязана. Она тряхнула своими белокурыми волосами. Ей не оставалось ничего, как только смотреть, как он медленно ходит вокруг нее, вглядываясь в каждую потаенную складочку ее обнаженного тела. Затем он остановился сзади. Она почувствовала, как его руки прикасаются к спине, гладят плавные изгибы ягодиц.
— Что вы хотите со мной сделать? — крикнула она.
— Увидишь, — мягко сказал он, встав прямо перед ней и не двигаясь. Правой рукой он вытащил из-за пояса шелковую девятихвостую плетку.
Она смотрела на него испуганными расширенными глазами.
— Вы хотите причинить мне боль, побить меня! — закричала она.
— Нет, моя любовь, — мягко ответил он. — Поверь мне, не будет никакой боли, только удовольствие. Удовольствие, которое зажжет в твоем теле то страстное желание, которое сможет удовлетворить только волшебство любви.
Как завороженная, Прелесть смотрела на плетку в его руке, поднимавшуюся все выше и выше. Когда плеть наконец начала опускаться, у нее перехватило дыхание...”
Внезапно стук печатной машинки прекратился. Джо, обернувшись, смотрел на нее, его взгляд был отсутствующим, как будто он был где-то далеко.
Глядя на него, Мотти ощущала какой-то странный жар внутри.
— Бог мой! — воскликнула она, вдруг осознав, — что он сидит в одних трусах. — У тебя стоит!
Он бросил взгляд вниз, потом наверх, на нее.
— Все правильно.
— Как ты можешь писать, когда у тебя стоит? — спросила она.
— Когда я пишу о подобных вещах, у меня всегда стоит, — ответил он. — Я чувствую все то, о чем пишу. Когда я пишу о слезах, я плачу, когда о страхе — боюсь. Я даже чувствую то, что чувствуют другие люди, когда я пишу о них.
— Даже реальные люди? — спросила она.
— Даже мама и папа. Стиви, кто угодно.
— Эти чувства начинаются, когда ты пишешь, или ты сначала чувствуешь, а потом пишешь?
— Не знаю, — сказал он — Иногда одно предшествует другому, иногда наоборот.
Она снова посмотрела на него.
— У тебя все еще стоит.
Он приспустил трусы и взял свой член в руку.
— Да.
— И как ты с этим справляешься?
— Иногда дрочу, иногда принимаю душ — подходит и то и другое, — он посмотрел на нее.. — Ты читала рассказ через мое плечо. Он тебя возбудил?
Она не ответила. Честно говоря, она действительно возбудилась. Ее бедра были как будто охвачены огнем.
— Нет, — резко ответила она.
— Потрогай его немножко, — настойчиво попросил он. Внезапно он припомнил одну фразу из своего детства. — Поцелуй его, и он станет лучше.
Она была шокирована.
— Я собираюсь выйти замуж за твоего брата!
— Но пока ты еще не замужем, — сказал он.
Она с шумом вдохнула воздух.
— Ах ты дерьмо!
— Совершенно верно, — заключил он.
Она стояла перед ним несколько секунд, задыхаясь от возмущения, потом улыбнулась.
— Я думаю, ты не такой плохой, каким ты хочешь казаться людям.
— У меня все еще стоит, — сказал он.
— Это твои проблемы, — ответила она. — Я иду вниз подогревать ужин.
Впервые за те две недели, что он здесь работал, зазвенел висящий у двери магазина колокольчик. Он встал из-за печатной машинки на маленьком столике, который он установил в узком проходе за стойкой. Пестро одетая, хорошенькая черная девушка стояла перед дверью.
— Привет, Джо, — сказала она мягким голосом с южным акцентом.
Он, не узнавая, смотрел на нее. Она улыбнулась.
— Вы не помните меня, не так ли? Я Лолита.
Он все еще не мог ее узнать, но помнил, что в тот день, когда он в первый раз пришел в магазин, здесь было три девушки.
— Я помню, — сказал он. — Но которая ты Лолита?
Она рассмеялась.
— Та, что ходила за кофе.
Он кивнул, но на самом деле так и не узнал ее.
— Лолита? — произнес он вопросительно.
— Мое имя по-настоящему не Лолита, — сказала она. — Просто Джамайка всех нас так называет. Меня зовут Чарлет. Лучше Чарли.
— Приятно познакомиться, Чарли, — сказал он, протягивая ей руку. Ее ладонь была маленькой и теплой.
— Что я могу для тебя сделать?
— Я просто оказалась поблизости и решила зайти, — объяснила она. Ее ладошка все еще была в руке Джо. — Чем вы заняты?
— Работаю, — он махнул рукой в сторону печатной машинки за стойкой.
Она взглянула туда.
— Пишете?
— Пытаюсь.
Она вытащила руку из его руки.
— Джамайка здесь?
— Вернется только в шесть часов, — сказал он и взглянул на часы. Было только без четверти четыре.
— Я надеялась застать его здесь, — сказала она. — Я хотела попросить у него немного травки.
— Извини, — ответил он. — Я-то не занимаюсь этим. Я только отвечаю на телефонные звонки.
— В любом случае я смогу найти окурки в задней комнате, — сказала она.
— Задняя комната заперта, — ответил он. — И он забирает ключ с собой.
— Вот черт! — сказала она. — Я просто помираю, — она посмотрела на него. — Ты не знаешь, как тяжело на улице. Я должна три раза пройти по Бродвею туда и обратно от Колумбус-Серкл до площади Таймс. За это время я даже ни разу не затянулась.
Он почувствовал, что как-то разочаровался в ней. Потом он вспомнил.
— У меня есть маленький окурок “косяка”. Не знаю, насколько он годится. Он валяется у меня уже довольно долго.
— Сейчас даже он поможет, — сказала она.
Он достал пачку “Твенти Грандз” и вытащил из нее окурок. Она взяла его осторожно, кончиками пальцев, поднесла к ноздрям и понюхала.
— Не так уж плохо, — сказала она. Она открыла свой кошелек, достала заколку для волос и аккуратно вставила в нее окурок, как в проволочный каркас. Потом зажгла спичку, прикурила, медленно и глубоко затянулась, взглянула на него сквозь клубы дыма. — Это просто Божья помощь!
Он закурил “Твенти Грандз” и молча стоял рядом с ней. Терпкий запах марихуаны перебивал запах табака. У него слегка закружилась голова от дыма ее “косяка”.
Он бросил взгляд на ее груди, выступавшие из глубокого прямоугольного выреза блузки.
Она улыбнулась ему.
— Нравятся эти черные красавицы?
— Просто потрясающие!
Пальцем она оттянула вырез вниз.
— Когда-нибудь видел такие пурпурные соски? — спросила она. — Они торчат как маленькие пенисы.
Он молчал, не в силах оторвать взгляда, чувствуя, что его член уже поднимается. Не переставая улыбаться, она положила руку ему на ширинку и рассмеялась.
— У тебя здесь неплохой дружок.
— Давай лучше прекратим, — сказал он. — Входная дверь открыта.
— Это ни черта не значит, — возразила она. — Никто никогда сюда не заходит. Любишь по-французски?
— Я же не дурак, — ответил он.
— Я делаю это лучше всех в мире, — сказала она. — Пошли в тот угол за стойкой Там нас будет не видно.
Они вместе прошли за стойку. Она осторожно затушила “косяк”, встала на колени перед Джо и расстегнула его ширинку. Умелым движением она взяла его яички, так что член оказался у нее на ладони, а ее язычок тем временем начал описывать медленные круги вокруг головки члена, кроме того, она легонько покусывала его.
Он почувствовал слабость в ногах, как будто электрическая искра пробегала от его паха к заднему проходу. Внезапно зазвонил телефон.
— Черт бы тебя подрал! — воскликнул он. — “Кариббиан импортс”, — сказал он в трубку.
До него донесся чрезвычайно официальный женский голос.
— Мистер Краун?
Он с трудом смог выдавить из себя:
— Да.
Он посмотрел вниз, на черную девушку Она казалась по-настоящему увлеченной своим занятием, ее глаза улыбались ему, ее крупные белые зубы продолжали покусывать его член.
— Лаура Шелтон, — продолжал голос в трубке. — У меня для вас хорошие новости.
Ему пришлось опереться рукой о стойку, чтобы не упасть.
— Да, мисс Шелтон, — удалось ему сказать.
— Извините, что не позвонила вам раньше, но я была очень занята. Но, несмотря на это, я проделала для вас большую работу Помните тот рассказ, что вы мне прислали, “Воровка и детектив”?
— Да, — выдохнул он.
— Я продала его в журнал “Коллиерз” за сто пятьдесят долларов, — сказала она.
— О, Боже мой, — не в силах больше сдерживать себя, заорал он. Оргазм сотрясал все его тело. Он взглянул вниз, на девушку его сперма стекала из углов ее рта, капала на подбородок и щеки. — О, Боже мой! — кричал он.
Она не могла не заметить странность его голоса.
— Мистер Краун? — торопливо спросила она. — Мистер Краун, с вами все в порядке?
— Да, — выдохнул он. — Я просто был так потрясен.
— Вы должны быть очень взволнованы, — сказала она, и в ее голосе послышались самоудовлетворенные нотки. — Особенно если учесть, что мы никогда не видели друг друга.
Он взглянул на Чарли, все еще стоявшую перед ним на коленях; ее рука еще сжимала его член, язычок вылизывал его, как будто это был леденец.
— Да, — сказал он уже более спокойно. — Я никогда не испытывал ничего подобного.
— Нам нужно отработать кое-какие детали, — сказала она — Не могли бы вы зайти в агентство завтра утром? У меня уже подготовлен для вас контракт агентства и чек журнала.
— Половина одиннадцатого подойдет? — спросил он.
— Вполне, — ответила она.
— Большое вам спасибо, мисс Шелтон, — сказал он, — и также передайте вашей сестре, что я очень благодарен ей за то, что она познакомила нас.
— Обязательно, мистер Краун, — сказала она. — Я с удовольствием наконец-то увижусь с вами, до свидания, мистер Краун.
— До свидания, мисс Шелтон, — ответил он и положил трубку. Он посмотрел вниз, на девушку, которая все еще крепко сжимала его член в кулачке. — Что, черт возьми, ты пытаешься сделать? — спросил он. — Оторвать его?
Тыльной стороной другой руки она отерла сперму со своих щек и подбородка и слизнула ее.
— Один хороший оргазм заслуживает другого, — улыбнулась она. — В твоих яйцах еще много сока.
Он оторопело смотрел, как она снова засовывает его член себе в рот. Она втянула щеки, ее губы плотно сжали его головку. Потом ослепляюще острая боль пронзила его задний проход — она с силой всунула туда два своих пальца с длинными ногтями. Боль рикошетом отдалась у него в паху. Он взвыл и почта: автоматически ударил ее по лицу открытой ладонью, так что она упала на пол.
— Сука! — зло крикнул он.
Она прижимала руку к щеке; когда она посмотрела на него, на лице было странное выражение.
— Я просто хотела сделать тебе приятное, — сказала она.
Внезапно дверь задней комнаты растворилась. Джо и забыл о потайной двери, ведущей в заднюю комнату, которой иногда пользовался Джамайка. Джамайка взглянул на него, потом вниз, на девушку.
— Ты хотела причинить этому мальчику боль, Лолита? — Его голос был ледяным.
Она попыталась подползти к нему поближе; когда она ответила, в ее голосе слышался страх:
— Нет, мой сладкий. Мы просто дурачились.
— Сука! — прорычал он. Своим тяжелым ботинком он пнул ее под ребра, так что она откатилась в сторону.
— Сколько раз можно говорить вам, чтобы вы никогда не приходили сюда, когда я об этом не просил?
Плача, она свернулась в комочек.
— Я не хотела ничего плохого, — сказала она. — Я только хотела трахнуться с вами и пришла, чтобы вас увидеть.
— Ты лжешь, сука! — холодно сказал он и начал снимать ремень со своих брюк. — Ты искала здесь травку или кокаин.
Он хлестал ее ремнем по спине и ягодицам, пока она не осталась лежать на полу в полубессознательном состоянии. Потом он подхватил ее одной рукой под мышки, так что ее ноги волочились по полу, оттащил в заднюю комнату, бросил там и запер дверь. Вставляя ремень обратно в брюки, он повернулся к Джо.
— Извините меня, Джамайка, — сказал Джо.
— Ты не виноват, — ответил Джамайка. — Она настоящая сука.
— Я не хотел, чтобы ее так избили, — сказал Джо.
Джамайка посмотрел на него так, как будто он был круглым дураком.
— Но ты же ударил ее?
Джо не ответил.
— Ты что, не понимаешь, что это именно то, чего она хотела? — улыбнулся Джамайка. — Она так ловит кайф. Сейчас она счастлива. Теперь она чувствует себя любимой.
— Я не могу этого понять, — сказал Джо.
— Ты еще слишком молод, — улыбнулся Джамайка. — Потом поймешь. — Он посмотрел на телефон, все еще стоявший на стойке Обычным его местом была полка внизу. — Кто звонил?
— Мой агент, — ответил Джо. И тут его внезапно осенило. Ведь теперь он самый настоящий писатель. — Журнал “Коллиерз” купил мой рассказ!
— В первый раз? — с любопытством спросил Джамайка.
— Да. Это настоящий классный журнал, — ответил Джо.
— Отлично, — сказал Джамайка. — Поздравляю.
— Спасибо, — поблагодарил его Джо. — Я все еще не могу в это поверить. Могу поспорить, она подумала, что я рехнулся. Лолита сосала меня, пока я разговаривал по телефону.
Джамайка рассмеялся.
— Неплохо, — сказал он. — Ты получал кайф двумя способами.
Джо тряхнул головой.
— Я все еще не осознал это до конца.
— Мне кажется, пахнет травой, — сказал Джамайка, принюхиваясь.
— Да, — признался Джо. — У меня было “полкосяка”. Я дал его ей.
— Ни капли этого дерьма ни одной из этих девчонок, пока я не одобрю этого. Сечешь? — тон Джамайки был очень выразительным.
— Секу, — сказал Джо. — Извините.
— Теперь ты знаешь, забудем об этом — Джамайка раскрыл маленькую записную книжку. — У меня к тебе несколько поручений по доставке. У тебя есть на них время?
— Это моя работа, — ответил Джо.
Агентство “Пиерсолл и Маршалл” размещалось в недавно отремонтированном коричневом здании, в середине улицы, между 5-й и Медисон-авеню. Прикрепленная к железной ограде табличка извещала о том, что офисы расположены на четвертом этаже. Он вошел через главный вход в маленький холл, подошел к старомодному лифту с железной решеткой. Лифт был пуст, и он зашел в него, закрыл за собой дверь и нажал на кнопку. Поскрипывая, лифт довез его до четвертого этажа.
Выйдя из лифта, он оказался в небольшой приемной. Секретарша посмотрела на него.
— К мисс Шелтон, — сказал он.
— Ваше имя? — официальным тоном осведомилась она.
— Джо Краун.
— У вас была предварительная договоренность?
— Да, — кивнул он.
Она подняла трубку одного из телефонов, стоящих у нее на столе.
— Здесь мистер Краун к мисс Шелтон, — сказала она. Несколько секунд она молча слушала, потом положила трубку. — Присаживайтесь, — сказала секретарша. — Сейчас у мисс Шелтон деловая встреча, но она освободится через несколько минут.
Небольшой диванчик и два стула, обитые старой потертой кожей, окружали маленький столик, заваленный журналами. Он огляделся вокруг. Стены были покрашены желтовато — коричневой краской, на них висело несколько гравюр, обрамленных одинаковыми рамками.
Он взглянул на секретаршу. Она игнорировала его, уставясь в пространство невидящими глазами. Зазвонил телефон.
— “Пиерсолл и Маршалл”, — пропела она в трубку. Потом в ее голосе зазвучало волнение: — Да, мистер Стейнбек, я соединяю вас с мистером Маршаллом, — она нажала на какую-то кнопку, затем повернулась к Джо. — Это звонит Джон Стейнбек, наш автор, — с непередаваемым выражением объявила она.
Джо кивнул.
— Я уверена, что вы слышали о нем, — сказала она. — Он один из наших клиентов.
Его возмутил ее снобизм.
— Я тоже один из ваших клиентов, — сказал он.
Она наморщила нос.
— О вас я никогда не слышала.
— Еще услышите, — пообещал он, вставая. — Где у вас тут туалет?
— Он внизу, на первом этаже, у лифта, — сказала она. — Но мисс Шелтон может освободиться, чтобы принять вас, в любую минуту.
— Значит, ей придется подождать, — заявил он, направляясь к лифту. — Если вы, конечно, не хотите, чтобы я пописал в тот горшок с пластмассовыми цветами, — и прежде чем она смогла ответить, он нажал кнопку первого этажа. Лифт пошел вниз.
— Второй офис слева за той стеклянной дверью, — поджав губы, проинформировала его машинистка, когда он вернулся.
— Спасибо, — поблагодарил он и пошел к стеклянной двери. Имя мисс Шелтон было написано на табличке, висевшей на дверях ее офиса. Джо постучал.
— Входите, — послышался из-за двери ее голос.
Он вошел. Это был маленький офис, рабочий стол был завален рукописями, впрочем аккуратно разобранными на стопки. Она оказалась высокой девушкой лет двадцати пяти, волосы песочного цвета были стянуты в тугой пучок, светлая кожа словно сияла в свете настольной лампы, яркие голубые глаза смотрели на него из-за стекол очков. Она встала и протянула ему руку.
— Мистер Краун, — приветливо сказала она.
— Приятно познакомиться, мисс Шелтон, — ответил он.
Она указала ему на стул.
— Вас удивил мой звонок? — улыбаясь, спросила она.
— Больше того, — ответил он. — Я просто не мог в это поверить.
— Я поняла это по вашему голосу, — сказала она. Их взгляды встретились. — Вы должны подписать кое-какие документы.
— Я понимаю, — сказал он.
— Только три вещи, — пояснила она. — Во-первых, контракт агентства, уполномочивающий нас представлять вас в течение одного года с момента каждой продажи нами какого-либо из ваших произведений. Эти сроки не плюсуются — год отсчитывается с последней продажи.
Он кивнул.
— Во-вторых, нам с вами надо составить вашу биографию, тогда мы сможем снабжать информацией издателей и критиков, которые могут вами заинтересоваться. Несколько фотографий тоже не помешали бы.
— Какого рода биография? — спросил он.
— Возраст, где вы родились, образование, хобби. Что-то вроде этого.
— Это легко, — рассмеялся он. — Я не так уж много успел. Родился в Бруклине, возраст — двадцать пять лет (это была ложь — ему было двадцать два). Закончил школу “Таунсенд Харрис” в 1938 году (тоже вранье). Учился в Городском колледже, специализировался по литературе и журналистике, но не закончил — ушел с третьего курса в связи с необходимостью материально помогать семье, — ложь, все ложь.
Она посмотрела на него.
— Какие-нибудь хобби? Спортивные игры, шахматы?
— Ничего из этого, — ответил он.
— Но у вас же есть какие-нибудь увлечения, интересы? — спросила она.
— Да, — сказал он. — Но я не думаю, что это можно было бы обнародовать.
— А об этом предоставьте судить мне, — сказала она.
Он поколебался, потом пожал плечами.
— Секс, — честно признался он.
Слегка покраснев, она рассмеялась.
— У вас восхитительное чувство юмора, мистер Краун.
— Называйте меня Джо, — улыбнулся он. — Вы что-то говорили о третьем пункте.
Она казалась немного смущенной.
— Ах да. У меня тут для вас договор и чек из “Коллиерза”. Вы видите, что договор заключен на сто пятьдесят долларов. Из этой суммы мы вычитаем наши обычные десять процентов плюс издержки на телефонные переговоры, почту и тому подобное. По чеку вы получите на руки сто двадцать восемь долларов.
Джо взглянул на чек, потом на нее.
— Мисс Шелтон, я с удовольствием поцеловал бы вас, — сказал он.
Она рассмеялась.
— Не сейчас, — сказала она. — Подождем, пока у нас не будет на счету еще нескольких контрактов Теперь давайте договоримся, что вы будете посылать мне столько материала, сколько сможете, и мы начнем завоевание рынка. Вы хороший писатель, мистер Краун. Я чувствую, что у вас большое будущее.
Когда он вошел в магазин, Джамайка стоял за стойкой.
— У меня для тебя хорошие новости, — улыбнулся он.
Джо был озадачен.
— Хорошие новости?
Джамайка кивнул.
— Тебя переводят ближе к центру города, на лучшую работу.
— Но я не хочу, — сказал Джо. — Меня и эта вполне устраивает.
Джамайка посмотрел на него.
— У тебя нет выбора, — без всякого выражения сказал он. — И у меня тоже. Это распоряжение мистера Би.
Джо секунду помолчал.
— Что за работа?
— Я объясню тебе в машине, — сказал Джамайка Джо прошел за ним в заднюю комнату. Она была пуста. Рабочие столы были убраны, девушки уже ушли.
Джамайка запер шкафы и холодильник.
— Запри входную дверь, — сказал он. — И жди меня на улице.
Через несколько секунд Джамайка уже подъехал к Джо на своем новеньком блестящем черном “паккарде”. Он сделал приглашающий жест, и Джо забрался на заднее сиденье.
— А кто будет приглядывать за магазином? — спросил Джо.
— Я присмотрю, — ответил Джамайка. — Это дело важнее, — он свернул на 8-ю авеню, объехал по Колумбус-Серкл и миновал Центральный парк, прежде чем заговорить снова. Он искоса посмотрел на Джо. — Ты помнишь Лолит, которых я опекаю?
— Да.
— У меня есть еще одна группа Лолит, — продолжил он. — Это девочки высокого класса. Девочки для высшего общества. Это дело с размахом, мистер Би и итальянцы владеют долей в пятьдесят процентов.
Джо молча смотрел, как Джамайка умело лавирует в потоке машин, запрудивших улицу.
— А я-то тут при чем? — наконец спросил он.
— Я — хозяин четырех домов на 92-й улице. Я соединил их и превратил в один меблированный многоквартирный дом.
Там около семидесяти квартир, и почти половину из них снимают девочки. Мы содержим там уборщиц, прачечную, консьержа и рабочего для всех неполадок. Девочки платят нам от двухсот до четырехсот в неделю, в зависимости от того, как у них идут дела. Наш предыдущий менеджер надувал нас.
— Вы выставили его? — спросил Джо.
— Типа того, — ответил Джамайка. — Но я этим не заведую, и я не спрашиваю моих партнеров, что они сделали. Мистер Би позвонил мне сегодня утром и сказал, чтобы я прислал тебя на эту работу.
— А что, если я не захочу там работать? — спросил Джо.
Джамайка бросил на него быстрый взгляд.
— Это будет не очень-то хорошо с твоей стороны. Мистер Би помогает тебе и твоему отцу. Он делает что-то для тебя, ты должен сделать что-то для него.
Джо молчал.
— Это не постоянная работа, — мягко сказал Джамайка. — Два-три месяца, пока они не найдут на это место профессионала. Они знают, что ты писатель и не подходишь для такой работы. Мистер Би сказал, что, если ты поработаешь там некоторое время, он будет считать твой долг выплаченным.
Джамайка сбавил скорость и свернул на 92-ю улицу. Он въехал на обочину и остановился у подъезда, над которым красовался желтый навес.
Джо посмотрел на подъезд. Над входом была надпись, сделанная крупными печатными буквами:
“ДОМ “АПТАУН”. Меблированные квартиры”.
В подъезд вели широкие стеклянные двери.
— Здесь есть для меня офис? — спросил он.
— Можешь называть его и так, — ответил Джамайка. — Но на самом деле это будет твоя квартира.
— Почему квартира?
— Ты будешь здесь жить, — объяснил Джамайка. — Это входит в твои обязанности. Мистер Би уже предупредил твоего отца. Он считает, что тебе надо держаться подальше от вашего дома. Соседи могут настучать в призывной пункт, если будут видеть тебя поблизости.
— Пока у них нет повода стучать. Я даже еще не получил новую призывную карточку.
Джамайка достал из кармана маленький конвертик и протянул его Джо. Он наблюдал за лицом Джо, пока тот открывал конверт и читал карточку. “ДЖО КРАУН. Разряд: 4-Ф. 22-е окт. 1942”.
— Теперь она у тебя есть, — без всякого выражения сказал он.
Джо смотрел на него во все глаза. Джамайка улыбнулся.
— Это еще не конец света. Больше того, если ты действительно так любишь потрахаться, как ты говоришь, то можешь подумать, что очутился в раю.
Мать посмотрела на него с подозрением.
— Когда это за работу консьержа платили сотню долларов в неделю? Да еще и с трехкомнатной квартирой? Консьержи счастливы, если им бесплатно дают комнату на чердаке, не говоря уже о том, чтобы еще и получать деньги. В этом есть что-то не то, ты можешь оказаться за решеткой, если не случится что-нибудь похуже.
— Боже правый! Мама, — остановил ее Джо. — Во-первых, я не консьерж. Я — менеджер. Я управляю семьюдесятью квартирами, которые приносят семь, может быть, десять тысяч долларов дохода в неделю. И у меня будет достаточно времени для того, чтобы писать. Это самое важное. Этот первый чек на сто пятьдесят долларов от журнала “Коллиерз” — только начало.
— Во-первых, не на сто пятьдесят, а на сто двадцать восемь, а во-вторых, откуда ты знаешь, что тебе удастся продать еще какой-нибудь рассказ? У тебя есть на это гарантия?
— Черт! — сказал Джо. Поднявшись из-за стола, он посмотрел на отца, который до сих пор вел себя на удивление спокойно. — Папа, объясни ей, пожалуйста, почему я должен пойти на эту работу.
Отец взглянул на Джо, потом повернулся к жене.
— Это хорошая работа, Марта, — мягко сказал он. — Поверь мне, мой друг никогда не сделает ничего такого, что навлечет на него неприятности.
— Твой друг — самый настоящий гангстер! — выпалила Марта.
Лицо Фила побагровело от гнева.
— Гангстер? — взревел он. — Кто хотел отмазать своего маленького мальчика от призыва, ты или мой друг? Но именно мой друг сделал то, что ты хотела. Теперь у Джо разряд четыре-Ф. И он должен платить за это, и я должен платить за это, нравится это тебе или не нравится!
— И мой сын должен попасть в тюрьму или быть убитым, или произойдет что-нибудь еще хуже! — кричала она.
— Твой маленький сыночек пойдет в перетраханную тюрьму, если когда-нибудь узнают про его долбаную призывную карточку! — Фил почти задыхался. — И заткнись, пока у меня не начался еще один чертов сердечный приступ!
Марта перепугалась.
— Фил, успокойся. Успокойся, сейчас я дам тебе таблетку, — она посмотрела на Джо. — Смотри! Смотри, до чего ты довел отца!
— Со мной уже все в порядке, — сказал Фил. — Все, что я хочу, — это хоть немного мира и покоя.
— Я бы хотела взглянуть на квартиру перед тем, как он переедет. Там может быть полным — полно тараканов и мышей. Как я могу быть уверена в том, что там хотя бы чистые простыни?
Фил заговорил уже спокойно:
— О’кей. Ты сможешь сходить посмотреть. Но не сейчас. Подожди, пока он там устроится. Тогда никто не будет его беспокоить.
— О’кей, — наконец согласилась Марта. — Но что я скажу соседям, когда они не будут видеть его поблизости?
Фил в изумлении покачал головой.
— Вся округа знает, что ему нужно пройти медицинскую комиссию. Скажи им, что он пошел служить. Поэтому нам и нужно, чтобы он уехал отсюда.
— А как же свадьба Мотти и Стиви? Что скажут соседи, если он не придет домой на свадьбу своего брата?
Джо посмотрел на Мотти, все еще сидевшую за столом. Она не сказала ему ни слова о том, что уже говорила с его родителями о себе и Стивене. Мотти отвела взгляд. Он повернулся к матери.
— Может быть, к тому времени, когда это произойдет, я смогу зайти домой, чтобы присутствовать на ней.
— Нет, — категорично заявил Фил. — В это время будет считаться, что он находится в учебной части, и каждый дурак знает, что оттуда не отпускают домой.
— Я, пожалуй, лучше пойду в свою комнату и начну собираться, — сказал Джо.
Фил поднялся из-за стола.
— Я уйду на пару часов, — сказал он. — Буду дома в половине одиннадцатого.
— Каждый понедельник и среду ты уходишь вечерами на несколько часов собирать деньги, — пожаловалась Марта. — Почему они не могут выплачивать все в пятницу, как было всегда?
— Наш бизнес расширился, — ответил Фил. — И если я не буду сам заниматься этим, мы никогда не получим наши деньги, — он направился к двери, повторив: — Я вернусь в половине одиннадцатого.
— Не забудь положить свои таблетки в карман, — напомнила ему Марта.
Фил подбросил на ладони маленький пузырек.
— Они у меня есть, они у меня есть, — пробормотал он себе под нос.
Джо как раз закончил укладывать свои вещи и закрывал чемодан, когда услышал, как машина отца подъезжает к дому. Потом открылась боковая дверь, на лестнице раздались тяжелые шаги отца, направляющегося в его с Мартой спальню. Через несколько секунд зашумел душ в ванной родителей; потом все звуки затихли, и Джо заметил, как угасла полоска света, видневшаяся из-под их двери.
Джо взял несколько рукописей с кровати. Вдруг одна из них привлекла его внимание, и он присел на край кровати, чтобы перечесть ее. Это был рассказ, набросанный карандашом на желтой линованной бумаге лет пять назад. Он написал его, чтобы поразить воображение своей школьной учительницы английского, которая была первым человеком, сказавшим ему, что у него есть талант и ему надо стать писателем.
Тот факт, что глубокий квадратный вырез ее платья открывал ему исчерпывающе полный и волнующий вид ее упругих грудей и розовых сосков, не имел ничего общего с его решением стать писателем. Но вырез платья сыграл свою роль. Об этом в основном и говорилось в рассказе. Школьник влюбляется в свою учительницу английского, потому что думает, что она намеренно позволяет ему заглядывать в декольте. Его мечты разбились вдребезги, когда он пришел к ней с букетом цветов, а дверь открыл ее муж. Почти целый год она жила в его снах и мечтах, почти десять банок вазелина были потрачены на его стертый, воспаленный пенис Сейчас, перечитывая рассказ, он подумал, что о том времени и вправду стоит написать рассказ, — но не тот, что он уже написал. Он швырнул рукопись на пол, разделся и лег в постель. С секунду он сомневался — не встать ли ему, чтобы почистить зубы, но он слишком устал; он выключил бра над кроватью. Он смотрел в темноту; слабые отблески уличных фонарей лежали на потолке. Тени уже начали темнеть, когда в комнате послышался тихий стук.
Он сел в кровати. Это было странно. Звук шел не от двери и не из коридора. Тихий стук раздался снова. Еле слышный голос Мотто послышался из-за стены, у которой стояла кровать Стиви, в дальнем конце комнаты.
Встав на кровати Стивена на колени, он приложил ухо к стене.
— Мотти?
— Да, — прошептала она. — Выдерни болты из старых дверей между нашими комнатами.
Теперь он вспомнил — двери между комнатами закрыли, когда Мотти отдали комнату Стиви. Он слегка отодвинул кровать от дверей, потом выдернул болты. Это было довольно трудно: болты закручивались на совесть, на много лет. В конце концов, негромко заскрипев, они поддались. Ему удалось приоткрыть дверь.
Между дверями показалось лицо Мотти.
— Ты не спишь? — спросила она.
— Конечно, сплю, — саркастически ответил он. — Я же всегда делаю подобные вещи во сне.
— Не будь придирой, — сказала она. — Мне нужно с тобой поговорить.
Он все еще стоял на коленях на кровати Стиви, его лицо было на одном уровне с ее.
— Тогда почему ты не пришла через нормальную дверь?
— Я не хотела, чтобы твои родители увидели меня в коридоре, — объяснила она. — Ты знаешь, как бы они к этому отнеслись. Особенно твоя мать.
Он кивнул.
— Я понимаю. Заходи сюда, — он начал отодвигать кровать дальше от дверей.
— Лучше ты иди сюда, — сказала она. — Их спальня у тебя за стенкой.
Он молча перелез через кровать, протиснулся в узкий проход между дверями в ее комнату и оказался позади комода. Выбираясь из-за него, он сильно оцарапал плечо.
— Вот дерьмо! — воскликнул он, потирая плечо.
— Ты ушибся? — спросила она.
— Ничего страшного, — ответил он, глядя на нее. — Теперь рассказывай, что это за дела, с которыми ты не могла подождать до утра?
Ее глаза широко раскрылись от удивления.
— Ты же голый!
— Я, к твоему сведенью, спал, — отрезал он. — И не планировал наносить визиты.
— Я дам тебе полотенце, — сказала она.
Он смотрел, как она идет в другой конец комнаты и достает из шкафа полотенце. На ней был халат, под ним — ночная рубашка. Отведя глаза, она протянула ему полотенце. Он обернул его вокруг бедер и сказал:
— О’кей.
Она подняла на него глаза.
— Я еще не поздравила тебя с тем, что твой рассказ взяли в “Коллиерз”.
— Спасибо, — улыбнулся он. — На самом деле это я должен поздравить тебя. Помнишь, ты рассказала мне, как магазинный детектив поймал воровку в магазине, отвел ее в заднюю комнату, чтобы обыскать, и изнасиловал?
— Этот рассказ и купил “Коллиерз”? — ее глаза стали совсем круглыми.
— Я все слегка изменил, — сказал он. — Превратил в любовную историю. Как будто он пытался защитить ее и поплатился тем, что потерял работу.
— Как здорово, — прошептала она, — действительно здорово, — она помолчала, потом ее глаза вдруг стали наполняться слезами.
— Так что же, черт побери, случилось? — спросил он.
— Я боюсь, — прошептала она.
— Чего? — удивился он. — Все в порядке. Ты и Стиви скоро поженитесь. Мама рада за вас и счастлива, что я получил четыре-Ф. Чего же тут бояться?
— Все теперь будет по-другому, — сказала она. — Ты переезжаешь. Ты больше не будешь жить в соседней комнате.
— Это ни хрена не значит, — сказал он. — Ты сможешь встречаться со мной в Нью-Йорке, Это же только на другом берегу реки, а не на другом конце света.
— Но мне будет не с кем поговорить здесь, дома.
Он обнял ее одной рукой за плечи, положил ее голову себе на плечо.
— Не будь плаксой, — мягко сказал он. — Мы сможем все время разговаривать по телефону.
— Это не то же самое, — прошептала она.
— Скоро ты выйдешь замуж, и все будет хорошо, — сказал он, легко поглаживая ее волосы и чувствуя, как она дрожит. — Все будет хорошо, вот увидишь.
— Нет, — всхлипывая, сказала она. — Это будет не то же самое.
Он заглянул ей в лицо, глубоко погружая взгляд в ее глаза. Он медленно прикоснулся губами к ее лбу, потом к щеке и, наконец, к губам. Он чувствовал жар ее прижавшегося к нему тела. Его фаллос дико рванулся к ней. Он попытался оттолкнуть ее от себя.
— Это сумасшествие, — хрипло прошептал он.
Она не двигалась, только еще теснее прижимаясь. В полном молчании они переместились на кровать, полотенце упало с его бедер. Он быстро снял с нее халат, потом ночную рубашку и наклонился над ней.
— Мотти! — сказал он.
— Ничего не говори, — сказала она. — Просто трахни меня!
С улицы послышался шум двигателя — это машина дяди Фила задним ходом выезжала из проезда между домами. Она быстро выскочила из кровати и подбежала к окну. В сером утреннем свете она увидела, как он развернул машину и уехал. Она тихо вернулась в постель.
Джо все еще спал, лежа голышом на одеяле. Она долго смотрела на него. Это было так странно. Как будто они всегда спали вместе. Раньше она думала, что, если когда-нибудь они сделают это, она будет чувствовать себя виноватой и огорченной. Но сейчас все было совсем не так. Вместо этого она досадовала на свою глупость. Почему она не давала воли своим желаниям столько лет? Она легонько дотронулась до его плеча.
Не просыпаясь, он повернулся на бок. Глядя на его утреннюю эрекцию, она почувствовала растущее волнение. Она осторожно взяла его член рукой, обхватив пальцами. Глаза Джо открылись, в них начало появляться осмысленное выражение. Он взглянул вниз, на ее руку, сжимающую его член, потом наверх, на ее лицо.
На ее лице появилась мягкая, нежная улыбка.
— Это прекрасно, — сказала она.
Он не ответил.
— Почему мы не сделали этого раньше? — прошептала она.
— Я хотел, но ты...
— Я была дурой, — прервала его она. — Но я боялась.
— Но теперь, когда мы это уже сделали, мы найдем способ...
Она мотнула головой.
— Нет, — мягко сказала она. — Это было прекрасно, и пусть оно таким и останется. Если мы попытаемся сделать это чем-то большим, то превратим просто-напросто в обыкновенную грязь, и это будет плохо для всех нас. Для всей семьи.
Он почувствовал, как его пульс участился.
— Если так будет продолжаться, я скоро кончу, — он посмотрел на капельку, выступившую на его члене.
— У меня тоже там все уже мокрое, — сказала она, посмотрев на него. — Вот черт! — в изумлении воскликнула она. — Простыня вся в крови!
— В чем дело? — нервно спросил он. — У тебя начались месячные?
Она отошла от кровати.
— Нет, глупый ты дрочила, я просто была девственницей.
Он уставился на нее, раскрыв рот.
— Теперь нужно спрятать простыню, — торопливо проговорила она. — Если твоя мать увидит ее, она поймет, что произошло, и убьет меня.
Он невольно почувствовал прилив гордости. Никогда ему еще не приходилось “сбить целочку”.
— Мама ничего не узнает. Просто скажи, что у тебя неожиданно начались месячные.
— Твою мать этим не обманешь, — прошептала она. — Она знает мой цикл лучше, чем я сама.
Оказалось, что Джамайка уже перевез на новую квартиру из магазина его печатную машинку, коробки с рукописями и чистую бумагу. Джо начал распаковывать вещи.
Квартира была неплохая. Мебель, пожалуй, отдавала дурным вкусом, но была вполне пригодна для пользования. В гостиной стояла трехместная кушетка из искусственной кожи, такой же стул был около журнального столика, по обеим сторонам кушетки помещались тумбочки с настольными лампами на них. В одном углу комнаты, у окна, выходившего на улицу, стояли обеденный стол и два стула. Маленькая кухонька была отгорожена ширмой. Стены в спальне были покрашены в темно-зеленый цвет Деревянная полуторная кровать, накрытая зеленым же покрывалом более светлого оттенка, составляла один гарнитур с туалетным столиком и комодом. В ванной все было установленного образца: желтая занавеска отгораживала душ, другая такая же занавешивала маленькое окошко. В ванной было две лампы: одна на потолке, другая над ящичком для гигиенических принадлежностей, висевшим над раковиной.
Меньше чем за два часа Джо разложил по местам свои вещи и положил оба чемодана в стенной шкаф. Он осторожно поставил печатную машинку на обеденный стол, положил рукописи и чистую бумагу по обе стороны от нее. Он все еще смотрел на нее, когда раздался стук в дверь. Он подошел к двери и распахнул ее.
Джамайка ухмылялся во весь рот.
— Как дела?
— Я уже распаковал вещи, — ответил Джо.
Джамайка вошел в квартиру.
— У меня есть для тебя еще пара вещей. Фред сейчас несет их сюда.
Фред был один из рабочих, обслуживающих дом.
— О чем это вы? — спросил Джо.
— Мы принесем сюда новый холодильник и настольную электроплиту Здешняя не пашет. Телефон подключат днем. У нас свой коммутатор внизу. Все звонки идут через него.
— Включая девочек? — спросил Джо.
— Особенно девочек, — ответил Джамайка. — На коммутаторе контролируют их звонки, и каждое утро тебе будут давать список количества их клиентов Телефонистка с коммутатора будет говорить тебе, сколько нам должна каждая девочка.
— Довольно сложно, — сказал Джо.
— Это только так кажется, — возразил Джамайка. — Девочки в среднем зарабатывают пятьсот баксов за ночь — это пять клиентов, по сто баксов с рыла. Специальное обслуживание типа групповух, стриптиза и так далее девочки устраивают на свое усмотрение; деньги за это идут в их карман.
Джо посмотрел на него.
— А что тут за девочки?
Джамайка рассмеялся.
— Самые шикарные цыпочки на свете. Тебе может показаться, что каждая из них пришла сюда прямиком из шоу “Билли Роузез Даямонд”. Эти малышки тебе не Лолиты. Настоящие девицы для высшего общества. Вполне возможно, ты затрахаешь себя до полусмерти меньше чем за неделю.
— Ни за что, — улыбнулся Джо: — Мне нужно работать. Трахаться или писать — одно исключает другое. И то и другое занимает слишком много времени.
— Может быть, — ухмыльнулся Джамайка. — Но это твоя проблема, не моя. — В дверь снова постучали. — Это, наверно, Фред с вещами.
Но Джамайка ошибся. На пороге стояла молодая девушка.
Длинные прямые каштановые волосы, очки в роговой оправе, коричневая юбка, свободный желтовато-коричневый свитер — она больше походила на студентку колледжа, нежели на проститутку.
Она посмотрела на Джамайку и сказала мягким приятным голосом:
— Я решила спуститься вниз, чтобы познакомиться с нашим новым менеджером и узнать, не могу ли я чем-нибудь ему помочь.
Джамайка кивнул и сделал представляющий жест.
— Джо Краун — Аллисон Фовелл.
Аллисон протянула ему руку.
— Приятно познакомиться, Джо.
Джамайка остановил руку Джо.
— Мистер Краун, — проговорил он тоном, не терпящим возражений.
Аллисон удивленно посмотрела на Джамайку.
— Но он кажется таким молодым.
В голосе Джамайки послышались ледяные нотки.
— Мистер Краун, — повторил он.
Аллисон повернулась к Джо.
— Приятно познакомиться, мистер Краун. Могу ли я чем-нибудь помочь вам?
— Нет, спасибо, — беря пример с Джамайки, холодно, но вежливо ответил он. — Но если что-нибудь будет нужно, я позову вас.
Джамайка закрыл за ней дверь.
— Сука! — сказал он. — Скоро ты познакомишься с остальными. Все они захотят взять над тобой верх.
— Что, в самом деле? — спросил Джо.
— Никогда нельзя им этого позволять, — заявил Джамайка. — Если хочешь получать с них доход, веди себя со всеми одинаково — если тебе не нравится то, что она делает, просто врежь ей.
— Не знаю, способен ли я сделать это, — сказал Джо.
Джамайка, прищурившись, посмотрел на него.
— Просто думай о том, что каждая из них хочет залезть своими ногтями тебе в задницу, как это сделала Лолита. Тогда тебе будет легче им врезать, — он помолчал и добавил: — Всего лишь помни о том, что не важно, насколько шикарными они выглядят, — все равно они всего-навсего шлюхи.
К телефону подошла его мать.
— Уже восемь часов, — сказала она, узнав его голос.
— Ты уже пообедал?
— Еще нет, мама, — ответил он. — Я разбирал вещи и устраивался все это время. И мне еще нужно было узнать все подробности о моей новой работе.
— Там поблизости есть кошерный ресторан?
— Да, здесь найдется пара хороших местечек.
— Как квартира, чистая? А кровать удобная?
— Все в полном порядке, мама, — успокоил он ее. — Не беспокойся за меня, я уже взрослый, — он переменил тему: — Папа уже дома?
— Нет еще, — ответила Марта. — Сегодня один из тех вечеров, когда он собирает деньги.
— А Мотти?
— Да, — сказала она. — Позвать ее?
— Да, мама, пожалуйста.
В трубке послышался голос его двоюродной сестры:
— Джо?
— Ты в порядке? — спросил он.
— Я в порядке, — она понизила голос до шепота. — Дом кажется пустым.
— Я понимаю, о чем ты говоришь, — сказал он.
— Как тебе работа? — спросила она.
— Работа как работа, — коротко ответил он. — Все будет о’кей. Джамайка сказал, это только временно. Не больше трех месяцев.
— А чем ты займешься потом?
— Еще не знаю. Но я выплачу свой долг и буду свободен. Буду писать и осматриваться.
— Твоя мать ходит как в воду опущенная. Я думаю, она по тебе скучает.
Он не ответил.
— Я тоже скучаю по тебе, — добавила она.
— Может быть, мы встретимся как-нибудь вечером, — предложил он. — Посидим в каком-нибудь китайском ресторанчике.
— Лучше не надо, — ответила она. — Не думаю, что я смогу держать себя в руках, если мы проведем какое-то время вместе. Поверь, нам лучше не встречаться.
— Наверно, ты права, — вздохнул он.
— Но ты же будешь звонить мне, правда?
— Конечно, — ответил он. — Не грусти.
— Ты тоже, — сказала она и повесила трубку.
Он продолжал смотреть на телефон. Он не сказал этого Мотти, но он тоже чувствовал себя одиноким. Как-никак он в первый раз оказался вдали от дома. В дверь постучали. Он поднялся с места, чтобы открыть.
На пороге стояла Аллисон.
— Я пыталась вам дозвониться, — сказала она. — Но на коммутаторе сказали, что у вас занято.
Он кивнул.
— Да, я разговаривал.
Она протянула ему бутылку шампанского.
— Это дал мне один из моих клиентов. Я решила, что будет очень мило, если мы выпьем его вместе. Что-то вроде небольшого домашнего праздника по случаю новоселья.
Он посмотрел на нее.
— Но у меня еще не было времени раздобыть бокалы.
Она улыбнулась и вынула из-за спины вторую руку, протягивая ему два бокала.
— Я позаботилась и об этом.
Он поколебался, потом отступил на несколько шагов.
— Входите, — он закрыл за ней дверь.
— Открывайте шампанское, — сказала она, направляясь к столу. — Я, пожалуй, пойду устроюсь в спальне.
Он открывал шампанское впервые, наконец пробка вылетела, и он направил струю в бокалы.
— Несите шампанское сюда, — раздался ее голос из спальни.
Он вошел в открытую дверь. Горела одна только маленькая лампочка на ночном столике. Аллисон, полностью обнаженная, раскинулась на покрывале кровати Искоса наблюдая, как он смотрит на нее, она протянула руку за шампанским.
— Нравится?
Он рассмеялся.
— Интересно, что я должен ответить? Что ты уродина?
Она отпила шампанского из бокала и улыбнулась.
— Так почему ты не скидываешь одежку?
Он молчал. Тогда она быстро протянула руку и расстегнула его ширинку.
— И что ты тянешь? — спросила она. — Ты уже готов.
— Я всегда готов.
— И я тоже, — рассмеялась она, направляя его напряженный член себе в рот.
В канун Дня Благодарения выпал первый снег. Джо стоял у окна и смотрел вниз, на улицу. Снег тихо кружился в воздухе, а на проезжей части машины уже превратили его в грязную слякать. Он закурил сигарету и взглянул на часы — половина четвертого. Он знал, что сегодня офисы, закроются раньше. Предпраздничный день, да еще и непогода. К ночи на улицах не будет ни души.
Телефон, стоявший рядом с его печатной машинкой, зазвонил. Он поднял трубку. Джо сразу же узнал голос.
— С праздником Благодарения, — сказала Лаура Шелтон.
— С праздником Благрдарения, мисс Шелтон, — ответил он. — Вы все еще на работе?
Она рассмеялась.
— Я решила сообщить вам хорошие новости, чтобы завтрашний день стал для вас действительно настоящим праздником.
— Вы продали еще один рассказ? — взволнованно спросил он.
— И это тоже, — ответила она. — И кое-что еще более значительное.
— Не сводите меня с ума, — рассмеялся он.
— “Коллиерз” купил ваш рассказ “Праздник острова Кони” за двести пятьдесят долларов.
— Отлично, — сказал он. — Что может быть лучше, чем это?
— “Юниверсал пикчерз” прочитала “Воровку и детектива” и хочет снять по нему фильм. На главные роли они хотят пригласить Маргарет Сулливан и Джеймса Стюарта. Вы, без сомнения, помните, какой они имели успех в “Магазине за углом”.
— Я не могу в это поверить! — воскликнул он.
— Но это правда, — сказала она. — Они предложили две с половиной тысячи за права на фильм и дают вам еще пять тысяч, если вы съездите в Голливуд на пять месяцев и будете соавтором сценария. Кроме того, они оплатят все дорожные издержки.
— Но я ничего не понимаю в сценариях, — сказал он — Это им известно?
— Конечно, известно, — ответила она. — Но это их обычная практика. Поэтому они и хотят, чтобы с вами работал опытный сценарист Но все это — только их первый шаг Я уверена, что смогу поднять расценки. Три с половиной тысячи за права и семь с половиной тысяч за сценарии.
— Не спугните, — занервничал он. — Может быть, они подумают, что это не стоит того.
— Я не спугну их, — успокоила она его. — Я знаю, как к этому подходить. Мы всегда можем принять их условия.
— Вы настоящий ас в этом деле, — сказал он — Я играю на вашей стороне.
— Спасибо, — сказала она. — Я ценю ваше доверие.
— Нет, мисс Шелтон, — возразил он. — Это вам спасибо.
— Ни о чем не беспокойтесь, — сказала она. — Мы все решим в выходные Я обязательно позвоню вам в понедельник.
Джо рассеянно положил трубку, продолжая смотреть на телефон, и новости постепенно доходили до него.
— Черт раздери! — заорал он и снова схватил трубку, набирая номер родителей. Может быть, теперь они наконец поверят, что он действительно писатель. Но к телефону никто не подошел.
Он чувствовал, что новости переполняют его. Ему нужно было с кем-нибудь поделиться. Он позвонил двоюродной сестре на работу.
— Я как раз убегаю на одну встречу, — торопливо сказала Мотти.
— Это займет одну минуту, — сказал он. — У меня для тебя новости. Я только что продал “Коллиерзу” еще один рассказ, а “Юниверсал” хочет снять фильм по “Воровке и детективу”.
— Поздравляю, — сказала она, но в ее голосе не чувствовалось волнения — У меня тоже есть для тебя новости.
— Что за новости? — спросил он.
— По-моему, я беременна, — прошептала она в трубку — У меня трехнедельная задержка.
— Вот дерьмо! — воскликнул он. — Ты уверена?
— Я боюсь пойти к врачу, — сказала она. — Стиви приезжает на следующей неделе Что я ему скажу?
— Ничего не говори, — ответил он. — Свадьба назначена на выходные. Пять недель — это ерунда. Первый ребенок часто рождается раньше срока.
— Ах ты дерьмо, — рассерженно сказала она. — Стиви твой брат. Это что, для тебя ничего не значит?
— Конечно, значит, — ответил он. — Поэтому я и советую тебе сидеть тихо. Если ты откроешь рот, у всех появятся проблемы. У всей нашей семейки, черт бы ее побрал.
Она помолчала.
— Ты думаешь, это сработает?
— Без сомнения, — уверенно заявил он — До трех месяцев все равно ничего не будет видно.
— У меня груди уже отяжелели, — сказала она.
— Это может быть и предменструальным, — сказал он. — Ты много раз мне говорила, что у тебя так бывает перед месячными.
— Я боюсь, — сказала она. — Стиви врач. А вдруг он поймет, в чем дело?
— Врач, не врач, — ответил он. — Стиви в этих делах еще молокосос. Ты просто делай, что я тебе говорю.
— Мне пора бежать, — сказала она. — Я уже опаздываю.
— Поговорим позже, — сказал он. — Главное, не волнуйся, — он услышал щелчок — она положила трубку. Он смотрел на трубку в руке. — Полный дурдом! — сказал он себе. — Какой мудозвон сказал, что девственницы никогда не залетают с первого раза?
Фил положил себе на тарелку большой кусок бруст фланкена, посыпал его редиской. Он посмотрел на Марту и Мотти, сидевших за столом напротив него, и заговорил с набитым ртом.
— Сегодня мы продали сто двадцать одну индейку.
— Ну и очень хорошо, — как будто оправдываясь, сказала Марта.
— Лакш продал больше четырехсот, — проворчал он.
— Не жалуйся, — сказала его жена. — Я помню, пять лет назад мы радовались, если нам удавалось сбыть с рук двадцать или тридцать Кому в те дни нужны были индюшки? Цыплята и каплуны — это да, но индюшки были для гоев.
Он начал вытирать тарелку куском хлеба.
— Очень было вкусно, Марта, — сказал он, откусывая от пропитанного соусом хлеба.
— Тебе повезло, что ты этим занялся, — сказала она.
— Если санитарная проверка мяса и дальше будет идти так же, как сейчас, может быть, ты скоро будешь есть индейку вместо бруст фланкена. Сейчас цыплят и каплунов трудно достать, поэтому люди и покупают индеек.
— Мне придется сначала основательно попоститься, — ответил он. — В мясе индейки нет шмальца, а без шмальца нет и удовольствия.
— Перестань жаловаться, — повторила Марта. — Ты делаешь на индейках больше денег, чем на всем остальном.
— Ты такая к’нокер, — сказал он. — Почему ты больше не приходишь на рынок, как раньше? Тебе нечего делать целый день дома.
— Жена Ала не ходит на рынок, — возразила она.
— Она никогда этого не делала, — ответил Фил. — У нее нет для этого времени — она слишком занята, рожая по ребенку каждый год.
— Это не важно! — взорвалась она. — Как это будет выглядеть, если я буду приходить на рынок, а она — нет? Все будут думать, что у тебя дела идут хуже, чем у него.
— Никто не должен совать свой нос в мои дела, — заявил он, положив в тарелку еще один кусок мяса. — Евреи всегда попадают в беду, если люди думают, что у них слишком хорошо идут дела Как ты думаешь, почему на них ополчились нацисты? Да потому, что они нам завидуют.
— Это Америка, а не Европа, — сказала она.
— Не будь дурой! — взорвался он — У нас здесь достаточно нацистов, поэтому мы должны сидеть тише воды ниже травы Не надо давать им повода завидовать нам.
— Может быть, дядя Фил и прав, — внезапно вмешалась в разговор Мотти.
— Что ты имеешь в виду? — спросила, поглядывая на нее, Марта.
— Ну, мне кажется, что большая свадьба в “Твин Канторз” — не совсем то, что сейчас нужно. Идет война, а ведь все знают, как дорого регистрировать брак в “Твин Канторз”
— Ты хочешь сказать, что не хочешь свадьбы в “Твин Канторз”? — в изумлении спросила Марта — Да любая девушка в мире была бы счастлива выходить замуж в “Твин Канторз”!
— Постой, — прервал ее Фил. — Возможно, девочка права. Не только из-за денег, но и из-за того, что у нас двое сыновей, и ни один из них не служит. Найдется много людей, которым это не понравится.
— Стиви — врач, и все знают, что женатые врачи не служат в армии.
— Конечно, знают, но все будут думать, что он женится именно поэтому, — сказал он. — И есть еще люди, которые думают, что Джо уклоняется от призыва. Зачем давать им шанс подтвердить это?
Марта помолчала, потом повернулась к Мотти.
— Тогда что за свадьбу ты хочешь?
Мотти посмотрела на тетю.
— Только мы, родственники. В Борог-Холле, где нас никто не знает.
— Без рабби? — Марта казалась шокированной.
— Там, в Борог-Холле, нет рабби, — сказала Мотти. — Но это имеет такую же законную силу.
— А может быть, просто здесь, у нас, с рабби? — спросила Марта. — Без рабби и чупы как-то не получается, что ты действительно выходишь замуж.
Мотти кивнула.
— Мы могли бы сделать это здесь, но не забывайте, что в таком случае Джо не сможет прийти. Мы не можем рисковать тем, что кто-нибудь увидит его и будет задавать лишние вопросы. А в Борог-Холле никто и знать не будет, кто он такой.
Фил посмотрел на жену.
— У девочки есть сайчел. Тише воды ниже травы — вот как это надо сделать.
Глаза Марты начали наполняться слезами.
— Все, что я хочу для своих детей, — это начез, а не проблемы.
Мотти подошла к тете, обняла ее за плечи.
— Пожалуйста, тетя Марта, — мягко произнесла она, а в ее глазах тем временем тоже показались слезы. — Ну, пожалуйста.
— Почему, Боже мой? — рыдала Марта. — Почему это должно произойти в такие времена, как наши?
— Не вини Бога, — сказал Фил, поднимаясь из-за стола. — Черт бы побрал Адольфа Гитлера!
Слезы Марты перешли в гнев.
— Тогда я не позволю! Без рабби, без свадьбы. Я не позволю моим детям жить во грехе!
Зазвонил телефон, Фил поднял трубку.
— Алло, — он несколько секунд слушал, потом бросил им через плечо: — Это Джо, — затем продолжил в трубку: — Да, Джо!
Джо рассказывал взволнованным голосом:
— Я продал еще один рассказ в “Коллиерз”, а “Юниверсал пикчерз” хочет купить первый рассказ и снять по нему фильм в Голливуде — Они собираются заплатить мне семь с половиной тысяч долларов!
— Семь с половиной тысяч долларов? — недоверчиво переспросил Фил. — Что-то тут не так.
— Все так, все в порядке, папа, — ответил Джо. — Я просто иду в гору. Они хотят, чтобы я поехал в Голливуд писать сценарий.
— Когда? — спросил Фил.
— Прямо сейчас, на следующей неделе.
— Так скоро?
— Это не имеет значения, папа, — сказал Джо. — Такой шанс бывает один раз в жизни!
Фил повернулся к жене.
— Марта, — гордо сказал он, — наш Юсселе — настоящий писатель. Он едет в Голливуд снимать фильм. Я думаю, это значит, что в конце концов ты можешь себе позволить сыграть свадьбу с рабби.
Джамайка сел, вытянув длинные ноги и положив их на стол. Он бросил короткий взгляд на Джо, склонившегося над своей машинкой, и спросил:
— Ты не выглядишь довольным?
— Я затрахался, — мрачно ответил Джо.
— Не понимаю, о чем ты, — сказал Джамайка.
— Мне предлагают эту работу, писать сценарий в Голливуде, — объяснил Джо.
— Это звучит хорошо, — улыбнулся Джамайка. — За хорошие деньги?
— Да, — ответил Джо. — Но тут есть одна проблема. Я нужен им в Голливуде на следующей неделе, а мистеру Би я был нужен на три месяца. Мне остается еще шесть недель.
— Так скажи мистеру Би, — подсказал Джамайка. — Он разумный человек.
Джо скептически посмотрел на Джамайку. Если верить газетам, на совести мистера Би была половина всех убийств в Бруклине и он был главой всех рэкетиров. Он промолчал. Джамайка понял, что у него на уме.
— Ты вполне мог бы поговорить с ним. Не так страшен черт, как его малюют.
— А не могли бы вы поговорить с ним обо мне? — спросил Джо.
Джамайка покачал головой.
— Не я с ним договаривался, и за свою жизнь я научился никогда не лезть в чужие дела. Так можно нарваться на неприятности.
— Вы можете просто сказать ему, что я не справляюсь с работой, — предложил Джо.
— Даже несмотря на то, что это чистая правда, — сказал Джамайка, — он босс. Я ничего ему не скажу.
Джо встретился с ним взглядом и спросил:
— Вы его боитесь?
— Ты можешь прозакладывать свою белую задницу, — честно ответил Джамайка. — Я всего лишь маленький ниггер, который пытается как-то выжить в этом жестоком холодном мире, — он рассмеялся. — Но тебе не о чем беспокоиться. Самое худшее — это он скажет тебе, что ты должен оставаться на работе. А ведь он может сказать и “о’кей”. Но если ты не спросишь, то уж точно не получишь своего.
Джо несколько секунд смотрел на него — потом вдруг ощутил укол самолюбия.
— А что, я действительно один из худших на этой работе?
Джамайка улыбнулся.
— Самый худший, — спокойно ответил он. — Но ведь это — не твоя любовь на всю жизнь. Ты писатель, а не сутенер. А хорошим сутенером нужно родиться.
— Писателем тоже нужно родиться, — оправдывающимся тоном ответил Джо.
— Не знаю, как насчет писателей, — сказал Джамайка, — но факт тот, что наши доходы с твоим приходом упали больше чем на двадцать процентов. Девочки прохлаждаются, лежа на задницах, а не работают. Ты ни разу не побил ни одну из них. А вспомни, что я тебе об этом говорил. Так ты приобретаешь уважение.
— Я же говорил, что не смогу сделать этого, — сказал Джо.
— Правильно, — с легкостью согласился Джамайка. — Именно поэтому я и не жалуюсь, — он помолчал, потом встал. — Ты действительно нравишься мне, малыш, — сказал он — И я надеюсь, что мистер Би отпустит тебя. В таком случае все будут довольны. Ты получишь, что хочешь, а мы будем снова делать настоящие деньги.
Джо посмотрел на стоявшего перед ним негра.
— Джамайка, вы — это что-то особенное, — сказал он с уважением в голосе — Спасибо вам.
Джамайка кивнул.
— Ну что, ты спросишь его?
— Да, — сказал Джо — Только мне нужно поговорить с отцом перед тем, как встречаться с мистером Би. Это мой отец представил меня ему.
Меньше чем за час Джо доехал на метро от станции на 96-й улице до конца линии “Нью-Лотс” и теперь пересекал Питкин-авеню, подходя к рынку Окна магазинов на авеню горели, но на рынке было темно.
Только один огонек пробивался сквозь закрытую дверь конторы. Джо открыл ворота. Машина отца все еще стояла рядом со зданием конторы. Было уже половина восьмого, но он знал, что отец остается после закрытия рынка, чтобы проверить выручку. Он повернул дверную ручку. Эта дверь, так же как и та, что выходила на улицу, была заперта.
Он уже собирался постучать, когда изнутри раздался пронзительный женский крик. Он автоматически нажал на дверь плечом, и запор тут же выскочил из прогнившего дверного косяка.
Из маленького офиса отца раздался второй крик. Дверь сразу же открылась, офис не был заперт. И тут он, пораженный, застыл в дверном проеме.
Испуганные глаза Джози, повернувшейся к нему, умоляюще смотрели на него.
— Твой отец! — закричала она — Твой отец.
Фил, вытянувшись во всю длину, лежал на ней, его брюки были спущены до колен, его бедра все еще сжаты толстыми ляжками Джози, платье которой было задрано выше грудей. Глаза Фила были почти закрыты от боли, он судорожно ловил ртом воздух, медленно сползая на пол.
Джо схватил пиджак отца со стула, стоявшего за рабочим столом, и достал пузырек с таблетками, который всегда был у отца в нагрудном кармане. Он присел и положил голову отца к себе на колени.
— Дайте воды! — прокричал он Джози.
Дрожа, она схватила со стола всегда стоявший там стакан с водой. Джо быстро всунул таблетку в рот отцу, тот непроизвольно сглотнул и проглотил ее. Джо посмотрел на дрожащую Джози.
— Звоните доктору Гилтину. Скажите ему, что это срочно. И пусть он вызовет “скорую”!
Отец с трудом дышал. Когда Джо повернул голову отца набок, из его рта закапала слюна. Потом его вырвало.
— Доктор Гилтин будет здесь через несколько минут, — сказала Джози, положив трубку.
— Дайте влажное полотенце вытереть папе лицо! — сказал Джо. Он начал вытирать испарину со лба отца.
— Мне так жаль, Джо, — плача, выговорила Джози. — Я не виновата. Я всегда просила его быть осторожным. “Тебе нельзя много трахаться, — вот что я всегда ему говорила. — французская любовь легче и лучше для тебя”. Но он старомодный человек, и ему нравятся старомодные вещи.
— Вы не виноваты, Джози, — сказал Джо, смотря на лицо отца. Оно слегка расслабилось, его цвет был уже почти нормальным, да и дышал отец уже легче. — Дайте еще одно полотенце вытереть ему член, — сказал Джо. — И помогите мне натянуть на него штаны. Не нужно, чтобы кто-либо увидел его в таком виде.
Она все еще плакала и не сделала ничего из того, о чем он просил.
— Мне жаль, Джо, мне так жаль, — повторяла она. — Я больше никогда не позволю ему заниматься этим.
— О’кей. Не беспокойтесь. С ним все будет в порядке, — сказал он. — Теперь уходите отсюда и идите домой. И никому ничего не говорите. Просто приходите завтра на работу, как будто ничего не случилось.
— Спасибо, Джо, — с благодарностью сказала она и побежала к двери. — Спасибо.
Отец пошевелился, потом открыл глаза и, увидев Джо, спросил слабым голосом:
— Что... что случилось?
— Ничего, папа. Ты в порядке. Отдыхай.
— Но что случилось? — хрипло настаивал Фил.
— Ты чуть не перетрахался до смерти! — сказал он; его страх начал перерастать в гнев. — Теперь лежи тихо и отдыхай. Доктор Гилтин будет здесь через пару минут фил глубоко вздохнул.
— А Джози?
— Она хорошая девушка, папа, — ответил он. — Ее здесь не было.
Фил посмотрел в лицо сыну.
— Мне стыдно, — сказал он, глядя ему прямо в глаза. — Я порядком сглупил. Милтон предупреждал меня, но я не обращал внимания.
— Ты не сглупил, папа, — сказал он. — Ты просто человек.
— Но я люблю твою маму, и я не должен был этого делать.
— Теперь все позади, забудь об этом. — Джо услышал, как к зданию подъехала машина. Через несколько секунд, держа свой маленький медицинский саквояж, в офис вошел доктор Милтон Гилтин.
Он взглянул на них.
— Что произошло?
— Я вошел сюда, — начал рассказывать Джо, — и увидел, что отец задыхается на полу. Я дал ему таблетку из тех, что вы прописали.
Доктор Гилтин был неглупым человеком. Он заметил беспорядок в одежде Фила, но не сказал ни слова Он открыл свой саквояж, достал стетоскоп и быстро прослушал фила, одновременно прощупывая его пульс. Потом он проверил кровяное давление и посветил крошечным фонариком в зрачки. Затем он кивнул, набрал в шприц адреналина и впрыснул его в руку филу.
— С вами все будет в порядке, — сказал он — Когда “скорая” повезет вас в больницу, вам дадут кислородную подушку.
— Я не поеду в больницу, — заупрямился Фил.
— Вы поедете в больницу, — твердо сказал доктор Гилтин. — У вашего сердца была серьезная перегрузка, и в таком состоянии вас вполне сможет прикончить обыкновенная ангина. Если все будет в порядке, я отпущу вас утром.
Рассерженная Марта влетела в комнату для посетителей больницы; Джо поднялся со стула навстречу ей. Позади нее он увидел Мотти. Он поцеловал мать в щеку.
— Привет, мама.
Она смотрела на него, так и пылая негодованием.
— Почему они позвонили тебе, а не мне? Я его жена, разве не так? Это мое право — мне должны звонить первой!
— Все правильно, мама, — сказал он. — Но я был прямо там, на рынке, когда это произошло. Я дал ему таблетку и позвонил доктору Гилтину.
— Я все еще не знаю, что случилось, — сказала она. — Дежурные медсестры в больницах никогда ничего толком не скажут.
— У него был сердечный приступ.
— И отчего же так могло получиться? — подозрительно спросила она.
— Поднять двадцать клеток с цыплятами — это может убить и быка, — быстро соврал Джо.
— Дурак, — взорвалась она. — Он же знал, что ему нельзя делать таких вещей. Но твой отец всегда считал себя Самсоном.
— Как он сейчас? — спросила Мотти.
Джо поцеловал ее в щеку.
— Лучше, гораздо лучше.
— Давайте поднимемся в его палату, — сказала мать.
— Подожди минутку, мама, — вмешался Джо. — Доктор Гилтин сказал, что позволит нам войти, как только они закончат обследование.
— Твой отец — шмак, — сказала Марта. — Иногда мне хочется просто убить его, такой он дурак.
Джо укоризненно посмотрел на нее.
— Он чуть было не избавил тебя от этих забот, — саркастически сказал он.
Марта, широко раскрыв глаза, уставилась на него, потом вдруг расплакалась.
— Мой Фил, мой Фил!
Джо обнял ее.
— У него все будет о’кей. Успокойся.
— Это просто счастье, что Джо оказался рядом с ним, тетя, — сказала Мотти.
— Да, да, — сказала Марта, потом посмотрела на Джо. — А откуда ты там взялся? Я думала, ты должен был держаться подальше от Бруклина.
— Мне нужно было задать папе один вопрос, — ответил он.
— Что за вопрос? — настаивала она.
— Не может ли он попросить мистера Би, чтобы он отпустил меня с работы, так чтобы я смог поехать в Голливуд.
Марта посмотрела на него и выпрямилась. Тут она была на страже.
— Не беспокойся. Этот подонок сделает все, что ты хочешь, а иначе ему придется пожалеть, что он родился на свет!
В комнате для посетителей появился доктор Гилтин. Улыбаясь, он подошел к ним.
— Все в порядке. Электрокардиограмма нормальная, серьезной опасности больше нет, кровяное давление — тридцать пять на восемьдесят пять, температуры нет. Ему нужно хорошо поспать ночью, и утром он сможет поехать домой.
— Спасибо, доктор, — благодарно сказала Марта. — Я могу его сейчас увидеть?
— Конечно, — ответил он. — Но помните, что вы должны вести себя спокойно, не волновать его и оставаться в его палате не дольше десяти минут. Я хочу еще удостовериться, что он спит.
— Мы подождем здесь, мама, — сказал Джо. Подождав, пока мать не вошла в лифт вслед за доктором Гилтином, он повернулся к Мотти. — Ты хорошо выглядишь, — сказал он.
— У меня почти пятинедельная задержка, — с сарказмом в голосе ответила она. — По-моему, считается, что именно в это время беременные женщины выглядят лучше всего.
Он попытался вызвать у нее улыбку.
— Этим ты просто осчастливишь Стиви.
Она не улыбнулась; вместо этого она нахмурилась.
— Стиви будет здесь послезавтра. Это будет среда. Свадьба назначена на воскресенье, на двенадцать часов. Это, конечно, если он не заподозрит чего-нибудь раньше.
— Не заподозрит, — уверенно сказал он.
— Я не убеждена в этом, — ответила она, поглядывая на него. — Когда ты собираешься уехать?
— Мой агент сказала, что в субботу, на “Твентиз Сенчури”, с Главного Центрального.
— Понятно, — ответила она. — Ты знаешь, мне все-таки не по себе.
— Ты почувствуешь себя лучше, когда выйдешь замуж, — сказал он.
— Не знаю, — ответила она. — Я нервничаю. Я боюсь. Может быть, свадьбу отложат из-за болезни твоего отца.
— Отец уже утром вернется домой. Все пройдет согласно плану. И перестань беспокоиться.
— Я не могу перестать.
Он улыбнулся.
— А, нормальный предсвадебный мандраж.
Мисс Шелтон протянула Джо через стол два конверта.
— В первом конверте — ваши билеты на поезд естественно, первый класс. Во втором — рекомендательное письмо к мистеру Рэю Кроссетту, заведующему на студии отделом рассказов и вашему непосредственному начальнику. Также вы найдете там свои чеки, один за права, на две с половиной тысячи минус наши обычные десять процентов, то есть на две тысячи двести пятьдесят долларов, и еще на сто долларов на дорожные издержки. Чеки на вашу недельную зарплату будут пересылаться сюда, а мы будем посылать вам наши чеки, с вычетом процентов.
— Даже не знаю, как вас благодарить, — сказал Джо, глядя на конверты на просвет. — У меня в жизни не было такого количества денег.
— Не благодарите нас, — сказала она. — Вы написали рассказ, и вы заработали эти деньги.
— И все-таки мне кажется, что я должен сделать что-нибудь для вас, — сказал он. — Что, если мы вместе сходим куда-нибудь?
— Не думаю, чтобы это была такая уж хорошая идея, — ответила она. — У нашего агентства строгие правила. Здесь не разрешаются личные отношения служащих с клиентами.
— Ну что же здесь такого личного — просто сходить пообедать и на шоу?
Она секунду внимательно смотрела на него.
— Вы уже предлагали это моей сестре Кэти, раньше.
— Она мне так и не позвонила, — сказал он. — Я решил, что она не была заинтересована.
— Она была заинтересована, — возразила Лаура. — Но она переехала в Лос-Анджелес, нашла там лучшую работу; фактически она работает в той же студии, что и вы. Обязательно позвоните ей, когда туда приедете, возможно, она чем-нибудь вам поможет.
— Я ценю ее готовность помочь мне, — сказал он. — Но что насчет нас с вами? Никто в агентстве не будет знать, что мы делаем в наше личное время.
— Я бы с удовольствием пошла с вами, но я буду все время нервничать, опасаясь, что нас кто-нибудь увидит. А для меня это будет настоящей проблемой. Я не собираюсь всю жизнь работать агентом. Я хотела бы стать редактором у одного из крупных издателей.
— Это хорошо звучит, — сказал он. — Но я слышал, что редактор должен представлять каких-нибудь писателей.
Она посмотрела на него.
— Напишите роман. Вы действительно хороший писатель, и это могло бы помочь мне.
— Я несколько раз подумывал о том, чтобы написать роман, но я ничего об этом не знаю, — признался он.
— Пятьдесят процентов моей работы здесь — это работа с романистами. Я могу вам помочь, — сказала она. — Когда мы сделаем это, то оба получим, что хотим.
— Мне нужны деньги, — сказал он.
— А мне — работа редактора. Напишите хороший роман, и те деньги, что вам дают сейчас, покажутся грошами по сравнению с тем, что вы за него получите.
— А вас — то чем не устраивает агентство?
— Честно говоря, оно ни черта мне не дает, — сказала она. — Я зарабатываю здесь всего тридцать пять в неделю, тогда как любой редактор имеет в своем распоряжении от ста до ста двадцати пяти долларов.
— А сколько можно сделать на романе?
— За бестселлер можно получить двадцать пять тысяч и больше.
Он поднялся со стула.
— Вы мне нравитесь все больше и больше.
Она вышла из-за стола и протянула ему руку.
— Вы мне тоже нравитесь.
— И когда-нибудь мы сможем вместе пообедать? — спросил он, задерживая ее руку в своей.
— Все, что вы захотите, — рассмеялась она.
— Я уже сгораю от нетерпения, — улыбнулся Джо.
Она выпустила его руку и вернулась к столу.
— Счастливой поездки на Побережье, и поддерживайте со мной связь.
— Обязательно, — ответил он, направляясь к двери. — Только не забывайте о своем обещании. Мы будем перезваниваться. А сейчас — пока.
В самый разгар обеденного времени Джо еле протолкался к “Стейж Деликатессен”. Он быстро окинул взглядом столики. Стиви уже сидел за одним из них и теперь махал ему рукой.
Джо уселся за столик напротив Стиви и улыбнулся.
— Я уже начал бояться, что мы никогда не встретимся.
— Я был очень занят, — сказал Стиви. — У меня было семь собеседований с разными больницами. И везде мне предложили постоянное место.
— Замечательно, — сказал Джо.
Подошел официант. Он поставил на стол блюдо с солеными огурцами, маринованными томатами и кислой капустой и спросил:
— Что будете заказывать?
— Ростбиф с сельдереем, — сказал Джо.
— Мне то же самое, — сказал Стиви и улыбнулся Джо. — Чего ты не найдешь в Оклахоме — так это таких забегаловок.
Джо засмеялся.
— Волнуешься перед свадьбой?
— Мама развела из этого целую историю, да и Мотти, по-моему, тоже. У нее сегодня девичник с девочками с работы. Наверное, свадьба — событие более важное для женщин, чем для мужчин.
— Ты совсем не волнуешься? — удивленно спросил Джо.
Официант поставил перед ними слоеные бутерброды с мясом и сельдереем. Стиви сразу потянулся за своим бутербродом и откусил от него большой кусок.
— Очень вкусно, — объявил он с набитым ртом.
Джо откусил от своего бутерброда.
— Как дела дома?
— Папа в порядке. Он уже вернулся на работу. Мама вся в хлопотах перед свадьбой. Все в порядке.
— А Мотти? — спросил Джо. — По-моему, она прекрасно выглядит.
— У нее все нормально, — ответил Стиви. — Мне кажется, она слегка полновата, но так и должно быть. Еврейские девушки всегда полнее, чем шиксы.
Промолчав, Джо еще раз откусил от бутерброда. Он думал о том, не заподозрил ли Стиви чего-нибудь.
Стиви посмотрел на него.
— И все-таки ты действительно это сделал, — сказал он.
— Что сделал? — не понял Джо.
— Ты говорил, что станешь писателем, и стал им. Теперь ты едешь в Голливуд. Папа сказал, что тебе заплатили семь с половиной тысяч долларов.
— Это правда, — ответил Джо.
— Это большая сумма, — в голосе Стиви прозвучали завистливые нотки. — Все больницы предлагают мне три с половиной тысячи за постоянное место в год. И это в Нью-Йорке. За городом дают меньше.
— Ты знал об этом заранее, — сказал Джо.
— Да, — ответил Стиви. — Через год я смогу войти в штат и получить прибавку от полутора до двух тысяч.
— Это совсем неплохо, — сказал Джо. — А я не знаю, смогу ли я заключить новый контракт. В моей работе нет гарантий.
Стиви взглянул на часы.
— Вот черт! — воскликнул он. — Уже час дня, а в половине второго у меня собеседование в еще одной больнице, — он быстро доел бутерброд и встал. — Мне пора бежать.
— Как жалко, — сказал Джо.
— Мне тоже жаль, — сказал Стиви. — Самое худшее — это то, что ты не сможешь присутствовать на свадьбе.
Но Джо понимал, что на уме у брата совсем другое. Они пожали друг другу руки.
— Удачи тебе, — сказал Джо.
— Спасибо, — поблагодарил его Стиви.
— И поцелуй за меня невесту, — улыбнулся Джо.
— Обязательно, — рассеянно проговорил Стиви и заторопился к двери.
Джо снова сел, лениво доел бутерброд, позвал официанта со счетом и улыбнулся. Стиви никогда не платил по счетам. Он был скуповат.
Джо поднялся по лестнице к квартире Китти. Дверь открыла Лютеция.
— Она тебя ждет, — сказала она вместо приветствия.
— И все-таки тебе это удалось! — взволнованно проговорила она.
— Кажется, да.
— Я тобой горжусь, — совершенно искренне сказала Китти. Взяв со стола листок, она протянула его Джо. — Здесь список телефонов всех моих тамошних друзей Обзвони их. Они будут рады с тобой познакомиться.
— Спасибо, — сказал он.
— У тебя есть время выпить? — спросила она.
— Да, только быстро, — ответил он. — Мне еще надо укладываться.
— Лютеция! — позвала Китти.
Лютеция вошла в комнату с бутылкой шампанского и тремя бокалами. Она привычным движением открыла бутылку и наполнила бокалы.
Китти подняла свой бокал.
— Поздравления и бон вояж!
— И удачи, — добавила Лютеция.
— Спасибо вам, — неожиданно растрогался Джо. — Большое вам спасибо.
Было уже одиннадцать часов вечера, когда в квартиру вошел Джамайка. Он взглянул на чемоданы.
— Все сложил?
— Почти, — ответил Джо.
— У меня есть для тебя кое-что, — сказал Джа — майка, протягивая ему небольшую картонную коробочку.
Джо открыл ее. В коробке поблескивали маленькие коричневые пузырьки.
— Зачем это? — спросил он.
— Подстраховка, — ответил Джамайка.
— Но вы же знаете, что я не употребляю всего этого, — сказал Джо.
— Я знаю, — сказал Джамайка. — Но здесь пятьдесят грамм, и ты сможешь получить от двадцати до пятидесяти долларов за грамм. Ведь ты не можешь быть уверен, что не окажешься на мели. Поэтому я и называю это подстраховкой. Это лучше, чем деньги.
Джо рассмеялся.
— Спасибо. Я этого не забуду.
— Когда ты выйдешь отсюда утром?
— Часов в десять, — сказал Джо.
— Значит, завтра мы уже не увидимся? — спросил Джамайка.
— Наверное, нет, — ответил Джо.
— Нервничаешь? — поинтересовался Джамайка.
Джо кивнул.
— Есть немного. Я надеюсь, что справлюсь с работой.
— Ты справишься, — успокаивающим тоном сказал Джамайка. — Все звезды в Голливуде, ведь так?
— Да, это так, — ответил Джо.
— Тогда у тебя все пойдет о’кей, — сказал Джамайка. — Ты только помни, что поступаешь правильно. Ты можешь коснуться звезд.
Утром, перед выездом на вокзал, он позвонил домой. К телефону подошел Стиви.
— Мама или папа дома? — спросил Джо.
— Они в шуле, — ответил Стиви.
— А Мотти? — спросил он. — Я бы хотел попрощаться с ней.
— Она только что ушла на работу, — сказал Стиви.
Джо поколебался, потом сказал в трубку:
— Тогда передай им всем, что я люблю их и что позвоню из Калифорнии.
— Я передам, — сказал Стиви. — Еще раз желаю тебе удачи.
— Тебе тоже, — сказал Джо и положил трубку.
Он в последний раз обошел квартиру, чтобы удостовериться, что ничего не забыл, потом подхватил чемоданы, спустился вниз, вышел на улицу и поймал такси до Центрального вокзала.
Носильщик взял у него чемоданы у входа со стороны 42-й улицы.
— Куда нести? — спросил носильщик. — Билеты у вас на руках?
— Идите со мной, — сказал Джо.
На больших вокзальных часах была четверть двенадцатого. Проход к “Твентиз Сенчури” был как раз слева от них. Джо проверял свой билет, когда кто-то прикоснулся к его руке.
— Это я, — сказала Мотти.
Он в изумлении уставился на нее.
— Стиви сказал мне, что ты пошла на работу.
— Это он так думает, — возразила она, внимательно на него посмотрев, а затем добавила: — Я никуда не иду, я еду с тобой.
— Ты с ума сошла! — воскликнул он.
— Нет, — сказала она. — Я его не люблю. Теперь знаю, что никогда его не любила. И он тоже меня не любит. Я для него — просто удобство. Он так ни разу и не поцеловал меня — даже тогда, когда я встречала его на вокзале. Он только пожал мне руку.
— Наш Стиви всегда был суховат, — сказал Джо.
— Он не думает ни о ком, кроме себя. Он считает себя лучше всех на свете, даже своих родителей.
— Но свадьба должна быть завтра! — воскликнул он.
— К чертям собачьим эту свадьбу! — резко ответила она.
— Они же все с ума сойдут, — почти закричал он.
— Они это переживут, — ответила она, подходя к нему ближе. — Я люблю тебя. Я всегда тебя любила. И ты это знал, ведь правда?
Он сделал глубокий вдох и медленно кивнул.
— Тогда ты берешь меня с собой... или нет? — дрожащим голосом спросила она.
Он видел, что она борется с подступившими к глазам слезами. Неожиданно для себя он привлек ее и поцеловал. Она крепко прижалась.
— Лучше бы вам поспешить, сэр, — вмешался носильщик. — До проверки билетов осталось всего пятнадцать минут.
— Тогда отведите нас к кассе, нам нужно срочно взять еще один билет, — сказал Джо. — Это бессмертная любовь!