ПОГОНЯ

Второй раз приезжают в город Максим и Петя. Два года назад привозил их сюда отец. Ночевали в бывшем купеческом доме с неуклюжими балконами, с крылатыми ангелами. Помнят красивую площадь в жёлтых акациях, деревянную почту каланчой. Гостиницу — низкий домик из почерневших лиственниц. В те дни цвели тополя, по улицам летал тополиный пух, похожий на этот снег.

Машина проезжает вдоль площади, гостиницы, сворачивает на пустынную улицу. Направо от неё течёт мутная речка, рядом с ветхим мостиком гогочут белые гуси. Обижаются, что не могут пройти к воде — мешает прибрежный лёд.

Семён внезапно умолкает, сердито крутит баранку — настраивается на разговор с Бориской: «Ах ты пучеглазый! Тряхану я тебя по-нашему, по-шофёрски. Будешь помнить, воровская образина!..»

«ЗИЛ» подкатывает к старенькому дому, останавливается возле ворот. Семён выпрыгивает из кабины, толкает ногой калитку. За ним спешит Синчук с ребятами. Сейчас они увидят и Бориску и Малыша. Лосёнок их ждёт, наверное, соскучился, хочет есть.

— Эй, хозяин! — Семён стучит кулаком в ставень. — Выдь на минутку!

— Кто там? — хрипит недовольный голос. — Заходи в избу.

— Вылазь, Бориска, сатана рябая! — грозится Агеев. — Глаза бы не глядели на твоё воровское гнездо!

Выходит хозяин в белой майке с пятнами машинного масла. Голова не голова — копна рыжей соломы. Круглые щёки с пухлыми губами словно прострелены десятками дробинок.

— Чево шумишь? Хлебнул, никак? А это што за люди?

— Не твоё дело. Показывай лосёнка!

— Какого лосёнка? — дивится Бориска. — Никого у меня нет.

— Того, что из Сергачей увёз.

— Из Сергачей?! — дёргается рябой. — Откуда знаешь?

— От милиции, — находится Семён. — Кланялись тебе, велели зайти на пару слов.

— Шутишь? — трусит Бориска. — При чём тут милиция? Правда, вёз я сохатёнка, попросили подбросить. Так я их у геологов оставил.

Пока Семён допрашивает, Синчук обходит двор, заглядывает в пристройки. Никаких следов. «И самого лосёнка нет», — тревожится Володя. За пропажу Малыша он отвечает в первую очередь. А главное, ребят жалко.

— У каких геологов?

— У тех, что в Сухой пади.

— С кем ехал?

— Не знаю. Высокий такой, плечистый, всё волком смотрит… В лосиных штанах, в куртке, в ичигах. «Подвези, просит, на новое место переезжаю. А его геологам отдаю». Это он про лосёнка. «Они, говорит, его к работе приучат». Пятёрку дал за труды. «Выпей, сказал, за моё здоровье. И за его тоже». Это он опять про лосёнка. Ещё один был, с тараканьими усами, тот молчал, усы покручивал.

— Трухин! — вскрикивает Петя.

— Похоже, — соглашается Синчук.

— Ладно, поверим, если не врёшь. — Семён в раздумье останавливается перед братьями. — Что теперь делать, не соображу… Ехать в Сухую падь — на базу опоздаю. Опоздаю — значит, груз не получу. Не получу груз — верная нахлобучка от председателя. А то и выговор влепит. Строгий мужик. С другой стороны посмотреть — некрасиво: обещал найти сохатого — надо сделать.

— Поедемте, дядя Сеня! — Петя хватает шофёра за руку. — Пожалуйста! Трухин убьёт Малыша. Он такой, такой… хуже зверя!

Петя не выдерживает, слёзы катятся из глаз. Он всхлипывает чаще и чаще, растирает по щекам солёную влагу.

— Ну, это зря. — Семён качает головой. У него тоже начинает щипать в носу. — Мужчины — они, знаешь, не плачут.

— Езжай, Сеня, — предлагает Бориска. — Давай накладные, смотаюсь на базу на своей машине. Получу груз. Вернёшься — перетащим в твою.

— Голова! — Агеев достаёт накладные. — Действуй, друг! Не так ты плох, как я погляжу.

— Стараюсь. — Бориска прячет бумажки. — Бросил я канительные дела. Для улучшения самочувствия.

— Лезьте, ребятки, садись, Володя! — Семён заводит мотор. — Найдём субчиков, из-под земли выроем!

Выезжают не сразу: нужно заправиться бензином. Тут уж ничего не поделаешь. Бензоколонка на том конце города, в противоположной стороне. Возле неё — длинная очередь, машин пятнадцать. Ну всё, как назло.

— Не волнуйтесь, — утешает шофёр. — Всё идёт по плану командования. Успеем поджарить пятки браконьеру.

Не унывает дядя Семён, всё у него по плану.

Тридцать километров по асфальту — разве езда? Не успеешь оглянуться — слезай, приехали. Но когда не повезёт…

Будто кто заворожил Семёна с машиной. Только выехали за город — мотор чих-пых, чих-пых! Заглох. Тут даже Синчук заёрзал на сиденье. Если так ехать, можно прозевать и Малыша и браконьеров. Совсем разладился агеевский «самовар».

О ребятах говорить нечего, места себе не находят, мечутся, как соболи в клетке.

— Пропал сохатёнок!.. — шепчет Петя.

Максим будто не слышит, смотрит на Семёна, мысленно подгоняет: «Быстрей, быстрей, а то опоздаем!»

Пете ещё горше. Представляется глухой лес, высокая сосна с длинными лапами. Под ней Малыш с перерезанным горлом, возле него Трухин в лосиных штанах, с мрачной улыбкой: «Мой верх, гадёныши!»

— Ты что молчишь? — Петя толкает брата в бок. — Пока дядя Семён возится…

— И ты помолчи.

— Остановим другую машину?

До чего же нудный бывает брат Максима! Ноет, ноет, как зубная боль. Видит же, что дядя Семён старается.

— Не хнычь, сейчас поедем.

И верно: только сказал — мотор завёлся. Др-др-др! Как рванёт на полных оборотах!..

— Всё путём, всё ладом, — вытирает руки Семён. — По местам!

На повороте в Сухую падь встречается Агееву знакомый шофёр. Семён сигналит: остановись, дело есть. Выходит из кабины, спрашивает про машину с сохатёнком.

— Видал. — Шофёр готовится к длинному разговору. — Двое их, у геологов околачиваются. Один, значит, в лосиных штанах, в такой же тужурке, другой…

— Ты короче…

— Нельзя короче, — возражает шофёр. — Выходит, такое дело: продают они сохатёнка за двести рублей. А кто его возьмёт? Мне даром не нужно. Вот ты бы взял?

— Значит, у геологов?

— Теперь, пожалуй, не у них.

— Да где же? Говори толком!

— Эк тебя припёрло! — Шофёр вытаскивает пачку «Севера», закуривает. — Чую: краденый тот лосёнок.

— Угадал, эти ребята — хозяева.

— Ты вот что, ты в посёлок не езжай, — советует шофёр. — Сверни налево. Помнишь, где зимовьюшка стояла? Дуй по этой просеке!

— Ничего не понимаю. То геологи, то просека. Где ж они, в конце концов?

— Сейчас поймёшь. Мужик тот, в лосиных штанах, не сговорился с геологами. Кто-то у него раньше просил сохатёнка вроде бы за двести рублей. То ли начальник партии, то ли другой кто. Теперь, вишь, этого человека не оказалось. Тут мужик рассердился, стал кричать: «Лучше убью, а за меньшую цену не отдам!» И повёл, значит, по этой просеке.

— А второй?

— Второй тоже с ним.

— Дядя Семён, скорее! — кричит Петя. — Я же говорил!..

До геологов дорога сносная, потом пошли кочка на кочке, пенёк на пеньке. Как ни крутит Семён баранку, не получается без тряски. А тряска такая, в пору из кабины вылететь.

— Останови-ка! — просит Синчук. — Я напрямую…

— Возьми карабин!

— Не надо! — Он прыгает в снег, бежит к ближнему лесу.

На закрайке видны два человека и лосёнок. Это они: Трухин, Малыш и неизвестный. Вовремя подоспели, ой как вовремя!

Лосёнок привязан к сосне верёвкой. Повод порван, глаза налиты кровью, с губ падает пена. Не слышит мотора, не видит бегущего Синчука. С ненавистью смотрит на мучителя.

Первым охотинспектора замечает неизвестный мужчина. Толкает плечом Трухина, показывает: «Гляди, бежит кто-то».

— Синчук! — узнаёт Трухин. — И тут разнюхал! Ну держись, сейчас я с тобой рассчитаюсь!

Андрон бросает окурок, тянется к карабину. Но Спирин опережает напарника. Вырывает, прячет оружие за спину.

— Очумел! Очнись!

— Ты… ты… предатель! — хрипит Андрон. — И тебя купили?! Так нет же, будет по-моему!

Выхватывает нож, похожий на финский. Специально кованный, специально точенный. На медведя — в случае ружейной оплошки. А Синчук сейчас — хуже трёх медведей вместе.

Пригнувшись, растопырив руки, Андрон осторожно движется в сторону Володи. Глаза — раскалённые угли. Вся давняя злоба, вся теперешняя ненависть вложены в этот взгляд…

Синчук смотрит по сторонам: нет ли поблизости сучка, палки? А где найдёшь под таким снегом?

— Эй, Трухин, не балуй! — Володя сжимает кулаки. — В тюрьму захотел?

— Мне всё одно. Семь бед — один ответ!

— Твоё дело. — Синчук сбрасывает полушубок. — Бояться я не привык. Держись, браконьерская душа!

Медленно сходятся охотинспектор с браконьером, будто борцы на белом ковре. Три, два шага остаётся между ними…

Трухин вскидывает нож, с силой опускает вниз. Синчук подставляет руку — приём самбо, — правой бьёт Андрона в нижнюю челюсть.


В ту же секунду раздаётся крик:

— Дядя Андрон, сзади!

Трухин оборачивается и… получает подножку. Не сзади — спереди настигает его второй удар.

Третий приходится под дых, когда Трухин пытается встать. Больше ему не надо.

— Здоровый, стервец! — подбегает Семён. — Этакий кабанище! Ловко ты его…

— Петруха помог. — Синчук сдерживает дрожь в руках.

Петя бросается к Малышу, развязывает верёвку. Лосёнок тычется ему в руки, закрывает глаза.

— Ты чей, дядя? — Агеев подзывает Гришку. — Подходи, не стесняйся.

— Знакомая личность, — признаёт Синчук. — Гришка Спирин, браконьер номер два.

— Пришьём и его к делу. — Семён отбирает карабин.


Петю и Максима привозит в Юмурчен тот же Семён. Старик Лукьян радуется: «Явились, малина-ягода!» Бабка Феня пришла почаевать с Бормашом — снова завела разговор про Африку, про то, как трудно будет Малышу. Её никто не поддерживает. И так горько на душе, зачем бередить больное место.

Все ребята волнуются: что стало с сохатёнком? Первым прибежал Стась, одетый по-зимнему: в полушубке, в заячьем треухе. Глянул на деда с бабой, тут же определил: не скоро уйдёт бабка, только в азарт вошла — наливает кружку за кружкой. Поговорить не даст, шпарит, как автомат. Лучше позвать ребят к себе, дома нет ни отца, ни матери. Наговорятся вдоволь. А тут и Лавря объявился.

По дороге ребята видят на крыльце Алексея Чубарова. Машет им рукой, улыбается, гладит крутой подбородок.

— Заходите, заходите, есть новости… — Он пропускает ребят вперёд. — Плясать вам надо, всем плясать. Значит, такое дело: вернётся к вам сохатёнок.

Говорит и смотрит на всех. А ребята, как по команде, раскрывают рты. Не верят председателю, — наверно, разыгрывает их дядя Алексей. Было же решение увезти сохатёнка. Сам Синчук приезжал, говорил, ничего нельзя сделать. Что-то тут не так.

— Всё так, — успокаивает Чубаров. — Только что звонил из города Володя, просил передать: пришло письмо из охотничьего хозяйства. Спрашивают, нельзя ли в Юмурчене организовать опытную станцию по одомашниванию сохатых? Мы тут посоветовались, решили: можно. Малыш будет у нас первым одомашненным животным, вожаком стада. А вы начнёте приучать сохатых к работе. Ну, как?

— Здорово, дядя Алексей!

— А Малыша в Москву не отправили?

— Не успели. — Чубаров видит, как повеселели ребята. — Значит, готовьтесь к встрече.

— Когда привезут?

— Сколько будет сохатых?

Наконец-то поверили Чубарову. Спрашивают наперебой, Алексей не успевает отвечать.

— На днях Синчук привезёт Малыша. А теперь марш на улицу!

— Ура-а! — ликует Петя. — Наша взяла-а!

Надо к дедке бежать рассказать про сохатёнка. Может, бабка Феня ещё не ушла. Пусть готовит пироги с морковью.

Петя выскакивает на крыльцо, прыгает в снег. Бежит не улицей — огородами. Так ближе, быстрей. Бежит не чуя ног, задыхаясь от ветра, от неожиданной радости…

Загрузка...