Сокол

– Сорок два.

– У-у, – промычала она. – У меня чуть больше.

Когда она вышла в зал, мы с продавцами ахнули. Все-таки она необыкновенная девушка.

Всю жизнь я считала себя красивой. Длинные белоснежные волосы, огромные голубые глаза, точеная фигурка, стройные ноги. Ни один мужчина не проходит мимо. Всегда слышу комплименты и восхищенные вздохи. Но, Вера…

– На вас оно смотрится совсем по-другому, – сказала администратор магазина. – Безупречно.

Тут же в обсуждение вступили другие девушки.

– Очень красиво.

– Вы, как куколка.

– Шикарные ноги. Еще бы другие туфли.

– Никогда не думала, что это платье так может выглядеть.

– Божественно. Вам нужно его купить.

Вера засмущалась. В отличие от меня, ей непривычно слышать комплименты.

– Я не ношу короткие платья, – попыталась отбиться она от назойливых продавцов. – Мы выбираем одежду не мне, а моей подруге.

– Вера, купи его.

Теперь уже я вступила в разговор.

– Нет, – решительно отрезала она. – Мне некуда его носить.

– Просто купи его. Оно идеально сидит на тебе.

Взглянув на себя в зеркало еще раз, Вера нахмурила брови. Продавцы тут же разбежались по своим делам.

– Я никогда не носила такую одежду, – грустно проговорила она. – Хотела, но мой муж всегда считал, что женщина должна одеваться скромно, не вызывающе.

– Почему? – спросила я.

– Что – почему?

– Почему он так к тебе относился? Может, ревновал, боялся, что другие заметят твою красоту?

– Мою красоту? Ты смеешься? Посмотри на меня.

– Я смотрю, – совершенно серьезно ответила я. – И не только я смотрю. Ты заметила одну странность?

– Какую?

– Когда в офисе мы знакомимся с парнями, то сначала они обращают внимание на меня. А потом, когда проходит время, и мы общаемся уже более тесно, они вдруг переключаются на тебя. Я становлюсь неинтересной, а ты увлекаешь их своей внутренней красотой.

– Да, ладно! – теперь она засмеялась. – Ты все преувеличиваешь, Маш.

– Это правда!

– Не было такого. Во-первых, мы всего только два раза обедали в компании мужчин. Во-вторых, я не помню, чтобы кто-то обращал на меня внимания.

– За то, я помню.

– Выдумщица.

Она не любит себя. И самое противное, эту неуверенность ей внушил бывший муж.

Из магазина я вышла с покупками. После двух часов мучений мне подобрали персиковый костюм: пышную юбочку, с красивой шелковой блузкой. Именно такой наряд нравится мужчинам. Не слишком вызывающий, но, в то же время яркий.

По пути к метро мы зашли в кафе. Я здесь постоянный гость, а Вера впервые попробовала фирменные шоколадные трубочки, начиненные кремом с дроблеными грецкими орехами и ананасом.

– Расскажи мне про своего парня?

Выпив очередную порцию крепкого кофе, она вновь взбодрилась.

– А что рассказывать? – пожала плечами я. – Мы еще не знакомы. Я видела его всего два раза.

– И все?

– А ты что думала?

– Я ничего не думала. Ты ни разу не говорила, что встречаешься с парнем. Вот я и удивилась.

– У меня никого нет, но мне нравится один человек. Он восхитительный.

– У тебя все восхитительные. А если по существу – кто он?

– Ты его не видела. Он работает в Башне.

– В Башне? – прошептала она. Наклонилась вперед. – Кто-то из начальства?

– Внук Александра Ивановича, – спокойно ответила я, а потом добавила: – Ты знаешь, что я знакома с семьей Соколовых. Чего так удивляться?

Вера на секунду застыла, обдав меня холодным взглядом из-под длинных ресниц.

– Тебе нравится Александр?

– В семье его называют Аликом.

– И ты с ним еще не знакома?

– Пока нет. Сегодня познакомлюсь. Его бабушка пригласила меня на ужин.

Она улыбнулась. Но, не так, как обычно, а по-другому. С жалостью.

Когда Вера злиться у нее на левой щеке появляется ямочка. Губы чуть сдвигаются в сторону, и получается кривая ухмылка. Что-на наподобие хищного оскала.

– Ты должна понимать, что такое – богатенький мальчик. Это внук Соколова.

– Понимаю.

– Не понимаешь, Маша. Ты другая. Пусть тоже из состоятельной семьи, но ты воспитывалась нормальными родителя. А Алика растили бабушка с дедом.

– И что?

Меня начал злить наш разговор, и ее сухой тон.

– Что ты знаешь про его родителей?

– Ничего.

– Вот именно.

– Вера, к чему такие вопросы? – взорвалась я, и по щеке побежала слеза.

– Глупая! Чего ты ревешь? – испугалась Вера. – Я тебя не отговариваю, но не строй иллюзий по поводу этого парня. Я многое слышал про него. Он – бабник, кутила, к тому же избалованный деньгами.

– У них хорошая семья, – заступилась я за Соколовых. – Тебе самой нравится Андрей.

– Андрей прикольный дядька. Но про его младшего брата никто ничего не слышал. Почему Алик живет не с родителями, а со стариками? Ты никогда не задумывалась над этим вопросом?

Про Дмитрия даже мой папа ничего не знает.

– Может, он умер?

– Но, есть мама и сестра.

– Откуда ты знаешь?

– Это все знают, Маша. Очнись! Я умею пользоваться интернетом. Соколов – яркая фигура в мире бизнеса. К тому же мы обе работаем в его компании.

Она права. Во многом, но не в отношении Алика. Как можно судить человека, не зная его?

– Я тебя поняла, Вера. Сегодня схожу на ужин и сама все увижу.

Разговор окончен. Тема закрыта.

Больше она не стала мучить меня вопросами, за то я воспользовалась сложившейся ситуацией и залезла в ее личную жизнь.

– Почему ты не сделала аборт? – Мои грязные сапоги вторглись в ее чистую душу. – Могла бы, скрыть от мужа измену. Или ты влюбилась в того мужчину?

– Хотела сделать, – грустно призналась она. Через силу, но ответила. – Все в жизни происходит не случайно. Если бы я не забеременела, то так бы и мучилась с Юрой. А сейчас у меня растет прекрасная дочка, и отношения с мужем наладились. Пусть мы больше не спим в одной кровати, за то вернули те дружеские чувства, что были в детстве, когда мы вместе бегали по лужам, ели одно мороженное на двоих, играли в мяч на футбольном поле, вместе ходили в школу. Тогда мы были командой. Бандой. Я, Юрка и Лиза. Мишка, мой брат, был старше нас, но тоже участвовал в наших безумствах. Весело было.

– Я до сих пор не верю, что ты, такая правильная и умная, увлеклась мужчиной на отдыхе, где-то на море.

– Я живой человек.

– Это так. Но… Вера? Нет. Ты не могла, переспать с мужчиной без любви.

– На тот момент я его любила. Не так, как любят надежных мужчин. Но, все же любила.

– Это как?

– Тогда он дал мне то, чего не давал Юра. Чего я не видела в жизни, не ощущала и даже не представляла в мыслях, не мечтала.

– Но, в постель? Это так противно.

– У тебя были мужчины?

– Нет.

– Вот когда будут, тогда и поговорим. Пока ты не знаешь, что такое страсть, а что такое обычный, скучный секс с нелюбимым мужчиной.

Не знаю. Но очень хочу узнать! В двадцать пять лет мозги кипят только об одной мысли о мужчине.

– Ты хочешь сказать, что счастлива? – снова пристала я с вопросами. – Одна, с двумя детьми.

– Конечно, нет. Развод не принес мне счастья, но многое в жизни изменил. Если бы ты видела меня три года назад, то не узнала бы. Обычная девушка, с потухшими глазами. Когда родилась Карина, во мне как будто что-то щелкнуло. Вот здесь, – она ткнула пальцем в висок, – в голове. Щелк. И все повернулось. Я еще молодая девочка, не замужем, не работаю в школе, не имею кредитов в банке. Только рядом двое детей, а остальное потерялось в прошлом. Я сразу же поменяла прическу и уволилась с работы. А в прошлом году, когда дочке исполнилось один год, мы с Аней уехали на пару недель в Сочи. Карина осталась с бабушкой, а мы отдохнули на полную катушку.

– Ты и там нашла себе мужчину?

– Я познакомилась с двумя парнями, но до интима не дошло. Да, и разве дело в сексе? Я почувствовала себя женщиной. Услышала комплименты, которые раньше слышала только в адрес своей подруги. Получала подарки, пусть не дорогие, но приятные для души. Смеялась, танцевала ночи напролет, купалась в море. Так началась моя новая жизнь, не привязанная к настроению мужа, к его вечным рыбалкам, к друзьям, которые быстро исчезли после нашего развода.

– Теперь вы живете с родителями. Тебя это устраивает?

– Главное, чтобы их устраивало. А мне везде комфортно с моими девочками.

– А как же мужчина? У тебя есть любовник, или ты тайно встречаешься с Юрой?

– Юра давно живет с другой женщиной.

– Ну вот! Ты говорила, у вас наладились отношения.

– Да, но они дружеские. Юра помогает мне с детьми.

– Так не интересно, – заныла я. – Жить одной, пусть с новой прической и в красивой одежде. Нет, тебе нужен мужчина. Не друг, не любовник, а нормальный мужчина.

– Согласна, – ответила она слишком уверенно. – Теперь я созрела для настоящей любви.

– Только сейчас?

– Всему свое время. Видимо, раньше я была не готова к серьезным отношениям.

Все женщины разные. Кто-то встречает своего принца в шестнадцать лет, а некоторые ищут всю жизнь.

Я своего нашла. И как мне кажется вовремя. Не поздно, не рано. В самый раз, когда уже не безумная девочка и еще не умудренная опытом дама. И Алик в том возрасте, в котором страсть преобладает над разумом. А мне как раз этого и надо, чтобы голову снесло от любви, и от напряжения дрожали ноги.

Ровно в семь часов к дому подъехала машина. А уже в восемь я зашла в шикарную гостиную в квартире Соколовых.

Я была здесь всего один раз. Красиво, богато, современный стиль и никакого стекла. Не в моем вкусе, но дизайнер поработал на славу. Сразу видно, что хозяева здесь не живут, а только приезжают по особым случаям. Нет уюта, который присутствует в доме Соколовых за городом. Нет души. Слишком тесно для размещения целой армии прислуги. Всего два этажа: три комнаты наверху, внизу гостиная и кухня.

Сначала меня познакомили с женой Андрея. Прекрасная женщина Ольга, подарившая семьей двух детей. Потом пришел Павел, их сын. Военный не только по профессии, но и внешне. Строгий, подтянутый. Мало говорит, но на мои ноги обратил внимание. Его спутница Инна, бывшая Мисс-Россия, сразу налегла на водочку, как только заметила на подносе наполненные рюмки. Со мной не поздоровалась. Двое друзей Александра Ивановича пришли со своими супругами. В первые минуты они показались мне слишком чопорными, высокомерными. Но как только хозяин дома представил меня им, милые старички со старушками расплылись в дружелюбных улыбках.

– Дочь Марка?

– Какая красавица!

– Уже такая большая?

– Вылитая мама!

– Дети растут быстро, – сказал Александр Иванович, обняв меня за плечи. – Жаль, что Гертманы сегодня не с нами.

– За то, Маша здесь, – вставила слово Виолетта Филипповна. – Еле выманила ее к нам в гости.

– Надеюсь, ты будешь чаще нас навещать?

– Конечно, – улыбнулась я.

С кухни прибежала девушка с подносом. Приготовления закончились, блюда расставлены на столе. Хозяйка дома торжественно объявила:

– Прошу всех за стол!

У Александра Ивановича свой стул. Царский трон во главе стола. Гости сели по определенной схеме, прописанной на белых открытках. Жены с мужьями, Виолетта Филипповна по правую руку от супруга, рядом пустое место для Алика, а я напротив.

– Друзья мои, – Александр Иванович поднял бокал, – сегодня у меня праздник. Пустяк. Но я рад, что именно вы пришли в этот день. Ровно двадцать пять лет назад компания «Сокол» сдала свой первый серьезный объект. Это был Центр лечения детей в Израиле. Место не простое. Тогда я еще не понимал, какое значение оно будет иметь для семей, где воспитываются малыши с задержкой умственного развития и аутизмом. Совсем недавно мне прислали благодарственное письмо от директора клиники.

Мужчины взяли бокалы и встали.

До этой минуты, я и не предполагала, какой вклад вносит наша компания в жизнь многих людей по всему миру.

– Школы, библиотеки, отели, музеи – все это приносит не только доход моей семье, но и… Пожалуй, не стоит говорить о деньгах, когда речь идет о медицинских центрах. Мы построили их немного. Пять? – Соколов взглянул на Андрея.

– Четыре.

– Правильно. Не будем считать санаторий. Четыре больницы, из них одна для раковых больных и три детские.

– Еще реабилитационный центр.

– Он входит туда же. Я сейчас вспоминаю только крупные объекты. Это и отель в Эмиратах и Собор в Риге. Нас трудно назвать строителями, мы все-таки творческие натуры, любители эстетики.

В этой квартире творчеством не пахнет. Эстетика – да, но ничего личного, только стены и дорогая мебель. Немного зная Александра Ивановича, его характер, вкус, я не удивлюсь, если в офисе, в Башне, в кабинете директора царит простота. Без пафоса, без лишнего шика. Человек старой закалки, воспитанный в тяжелые времена, познавший бедность. И взлет, и снова падение. Зачем ему французский хрусталь? Пусть жена любуется. Для чего персидские ковры или парчовые шторы на окнах?

Чтобы наслаждаться жизнью, надо – жить. А Соколов не умеет жить без работы, поэтому обходится лишь малыми дарами этой самой жизни.

Александр Иванович Соколов.

Можно много говорить о нем. Описывать достоинства, недостатки, хвалить за трудолюбие, ругать за расчетливый ум. Но, то уважение, которое я увидела в глазах его друзей и родственников, невозможно передать словами. Так же нельзя поделиться чувством гордости, которое испытывают все присутствующие от того, что знают этого удивительного, непростого, могущественного человека.

Пока я ждала прихода Алика, официанты подали первое блюдо.

– Как тебе в новом коллективе? – спросил меня Андрей через весь стол. – Я смотрю, ты подружилась с Верой?

– Да, мы общаемся, – ответила я.

– Кто такая Вера? – встрепенулась Виолетта Филипповна.

– Это дочь Игоря Петровича.

– Я такого не знаю.

Она потеряла интерес к нашему разговору, а Павел наоборот заинтересовался.

– Ты работаешь в компании деда? – командным голосом спросил он.

– Маша – архитектор, – ответил за меня Соколов-старший. – К тому же она дочь Гертманов.

– Я не знал, что у Марка есть дочь. У него же два сына?

– Два сына и дочь, – поправила его бабушка. – Машенька самая младшая.

К моей ноге прибилась собачка, облизала колготки шершавым языком. Мисс-Россия снова схватилась тонкими пальчиками за рюмку. Пять колец и все величиной с орех, сверкнули при свете огромной люстры на потолке. Все женщины пьют вино, а ей персонально принесли отдельную бутылку водки. Мужчины предпочли коньяк.

– Маша, почему ты приехала в Россию? – пристал ко мне Павел.

Снова один и тот же вопрос. Всем интересно, зачем молодая девушка вернулась в страну, из которой ее увезли родители.

– Мне здесь нравится. Я люблю свою родину. К тому же, сейчас Россия популярна во всем мире. Люди из других стран ценят наш народ, наши традиции. Их восхищает русская культура, а многие женщины в Германии мечтают встретить русских мужчин.

– Ой, ладно! – Скривив силиконовые губки, мисс «большая рюмка» громко икнула. – Я была в Польше и ни видела таких дур, которые бы мечтали о наших мужиках.

Синие глаза метнули молнии в сторону внука. Павел тут же стал из-за стола и схватил свою невесту за руку. Тихо, без скандала. Дед попросил – он выполнил. Настоящий солдат.

Они скрылись за дверью.

– Приятно, что молодежь так ценит свою страну, – вставила слово Ольга.

– В этой комнате собрались одни патриоты. Мы все гордимся Россией, поэтому никто из нас не уехал жить за границу.

Один из друзей Александра Ивановича оказался бывшим депутатом.

– У нас нет недвижимости за пределами страны, – сказала Виолетта Филипповна. – Строим дома по всему миру, а живем на одном месте. Когда-то Андрей, помнится, хотел переехать в Канаду. Это было давно, по молодости.

– Да-да, – подтвердила Ольга, – хотел.

Андрей вздохнул.

– Это было в девяностые годы. Что вы хотите? Все мечтали о богатой жизни. А я только женился, Оля ждала ребенка.

Пошли разговоры о политике. Старое поколение вспомнило про советский строй.

Это надолго. Я придвинула к себе тарелку с салатом.

– В каком городе вы жили до переезда в Германию? – тихо спросил меня старичок.

Друг семьи Соколовых сел по правую руку от меня. После второй рюмки у него развязался язык.

– Мы жили в Москве, – так же тихо ответила я. – Потом папе предложили работу в Кельне.

– Не жалеет?

– Кто?

– Папа, вы?

– Папа не жалеет. Только там его признали гениальным художником, а здесь он был рядовым учителем.

– Обидно, – поджав бледно-голубые губки, печально произнес он. – Таланты уходят, и остаются лишь те, кого туда не позвали.

– Человек выбирает там, где лучше.

– Естественно. Это нормальный процесс. К тому же, молодежи нужно кормить семью.

– Папа и в России неплохо зарабатывал. Но, для него, как творческого человека, важнее признание, нежели материальные блага.

– Я сомневаюсь, что в нашей стране он бы мог купить дом в престижной части города и дружить с таким людьми как Александр Иванович. – Он с гордостью взглянул на хозяина дома, а потом спросил: – Где ваш отец познакомился с Соколовыми?

– В Кельне. Там строился храм. Александр Иванович много проводил время в Германии. А мой отец был спонсором этого объекта.

– Объекта? – хитро прищурив глаз, переспросил старичок. – Я забыл, что вы архитектор. Трудно назвать святое место – объектом, тем более храм в самом центре Кельна. Я видел это произведение искусства. Настоящий шедевр современности.

– Все, что строит Компания «Сокол» – это шедевр. Поэтому я работаю именно здесь.

Мои слова прозвучали, как рекламный лозунг. Но в то же время, приятно говорить о компании, как о чем-то своем. Где я – винтик большого механизма.

Павел снова уставился на меня своими черными глазами. Сверлит через весь стол, не боясь, что кто-нибудь заметит его нескромное поведение. Сначала любовался моими ногами, а теперь откровенно глазеет на грудь, прикрытую тонким розовым кружевом.

Внешне он вылитый мама. Только Ольга миловидная блондинка, а Павел грубый солдафон, но тоже светловолосый и невысокого роста.

– Мария, почему вы выбрали мужскую профессию? – снова привязался мой сосед-старичок. – Архитектура не терпит капризов.

– А я не капризная девушка.

– Я не хотел вас обидеть.

– Вы меня не обидели. Мой отец мечтал, чтобы его дети связали жизнь с искусством. Вот я и пошла, учиться в строительный университет.

– А ваши братья?

– Один работает дизайнером интерьера, старший брат – фотограф.

– То есть, вы все – творческие натуры?

– Выходит, так.

Милая собачка, устроившаяся у меня на ноге, вдруг вскочила и, с громким лаем, кинулась к двери.

– Дуся! – крикнула Виолетта Филипповна.

– Алик пришел. – Махнул рукой Александр Иванович. – Что-то он рано.

– А где он был? – поинтересовался Андрей.

– У него была важная встреча, – довольно грубо ответил Соколов. Сейчас не время говорить о работе, и он снова обратился к своему другу через весь стол: – Федор, когда твоя чудесная дочь пригласит нас на выставку? Мы давно ждем ее новых работ.

Тема о картинах заинтересовала старичка-соседа, и он наконец-то отстал от меня со своими вопросами.

Не то чтобы мне не нравится с ним разговаривать. Нет. Но пришел Алик, и мысли сразу же улетели куда-то вдаль, туда, в сторону огромного коридора, где светло, и с кухни пахнет горьким шоколадом и специями.

Прошло десять минут.

– Где Алик? – забеспокоилась Ольга. – Он уже давно пришел.

– Подожди, – раздраженно буркнула Виолетта Филипповна, – сейчас он поздоровается с кухаркой, с горничной, а потом явиться к нам. Ты же знаешь, как он любит Софию.

– Кто такая София? – спросил старичок Федор.

– София – наша кормилица, – ласково проговорил Андрей. – Великолепный повар и чудесная женщина. А для Алика она – ангел. После операции его посадили на жесткую диету, и София помогает не умереть парню с голоду. Готовит такие блюда, что пальчики оближешь!

– Алик до сих пор следит за питанием?

– Он молодец, – похвалил дед внука. – Каждый день занимается плаваньем и совсем не ест красное мясо.

Вскоре, когда гости закончили с первым блюдом, в гостиную зашел Алик.

– Извините за опоздание, – тихо промямлил он себе под нос.

Кого-то он мне напоминает.

Сначала поцеловал бабушку – святое дело. Она сухо отреагировала на его ласку, но все же видно, как ей приятно. Потом встал дед и пожал ему руку. Андрей и двое мужчин поздоровались, но не стали тянуться через весь стол. Павел, как ни странно, неадекватно отреагировал на появление брат. Я не ожидала от грубого солдафона настолько откровенных чувств к другому человеку. Но, тем не менее, он вскочил со стула, подошел к Алику и крепко обнял его.

– Братишка! – радостно воскликнул Павел. – Давно тебя не видел.

Алик выше своего старшего брата.

– Когда ты приехал?

– Вчера. И сразу к вам.

– А чего не позвонил?

– Хотел сделать сюрприз!

Они снова обнялись, как будто давно не виделись.

– Мальчики, садитесь! – позвала за стол бабушка. – Алик целый день не ел.

В двери показалась полная женщина с подносом в руке. До этого нас обслуживала молодая девочка.

Павел вернулся на свое место, Алик сел рядом с дедом, хотя столовый прибор поставили около бабушки. Кухарка, без лишних слов, передвинула пустую тарелку в сторону и предложила парню салат.

За час мужчины произнесли только два тоста, за то женщины хорошо налегли на вино. Я только пригубила из бокала терпкий напиток чилийского производства, а хозяйка дома со своими подругами уже принялись за вторую бутылку.

Только сейчас, когда Алик оказался рядом с дедом, я заметила, как они похожи. Одно лицо, одни движения рук. Улыбка. От бабушки ему достались широкие брови.

Совсем юный. Мальчик. Длинные ресницы, румянец на щеках. Влажные губы…

– Господь всю жизнь носит меня на руках. – Голос старшего Соколова отвлек меня от размышлений. – Я благодарен всему, что подарено свыше. Это и дети, и внуки, и любимая работа. Мне не на что жаловаться.

Он не упомянул жену, и все это отметили. Даже сама Виолетта Филипповна удивленно взглянула на мужа.

– Ты никогда не был верующим, – сказал Андрей, – хотя строишь храмы.

– Строить – это одно, а верить нужно не в Бога, а в людей, которые живут с тобой под одной крышей.

Тема о Боге заинтересовала всех, кроме Алика. Я тоже не вступила в беседу, хотя имею свое мнение. Бывшие коммунисты не читают Библию.

В очередной раз меня удивил Павел. Когда речь зашла о человеческой порядочности, он высказался довольно грубо по поводу того, как мужчина должен относиться к своей жене. По его мнению, женщина изначально рождена, чтобы угождать мужчине. И не только мужу, но и отцу, и брату. То есть всем, кто относится к ее семье.

Пока он говорил, я успела выпить бокал вина. От его речи в горле пересохло.

– А где, Инна? – наконец-то подал голос Алик.

Инна – это Мисс-Россия, которая внезапно исчезла из-за стола.

Алик спросил без намека, но все подумали о Павле, который только что распылялся о женской порядочности.

– Она поехала домой, – довольно грубо ответил солдафон. – Устала.

– Так рано?

– Инна приняла большую дозу, – прямо ответила Ольга. – Очень надеюсь, что сегодня мы видели ее в последний раз.

Все почему-то посмотрели в мою сторону.

Странный намек. Неужели меня сватают не Алику, а Павлу?

– В нашей семье не принято много употреблять спиртных напитков.

Это сказал Александр Иванович. Виолетта Филипповна тут же отодвинула в сторону бутылку вина, Ольга криво усмехнулась, Андрей с размаху допил коньяк из бокала. Только Алик устало взглянул на свой стакан с соком и в знак согласия кивнул деду головой.

В гостиной снова появилась полная женщина. На сей раз, она принесла Алику запеченную рыбу с овощами.

Когда она наклонилась над ним, я заметила ее взгляд, полный любви и нежности. Так смотрят на сына.

– София, пусть Лера подает десерт.

Виолетта Филипповна ревнует внука к кухарке. Голос стал резким, грубым, хотя обычно она разговаривает спокойно.

Женщина скрылась в огромном коридоре. Гости подняли бокалы, снова мужчины ударились в рассуждения о политике. Павел заскучал. Алик расковырял вилкой рыбу, но так и не съел ни кусочка. Ольга с Андреем о чем-то поспорили.

К моей ноге вернулась Дуся. Сейчас я уже обрадовалась ее приходу и не спихнула в сторону. Теплая, мягкая. Не кричит, как эти два старичка.

– Баб, – тихо сказал Алик, – я выйду на минуту?

Он просит разрешения, чтобы выйти из-за стола?

– Конечно, милый, иди. Только ненадолго.

Теперь я поняла, кого он мне напоминает. Меня! Я точно так же веду себя дома с родителями. Пришибленно, с почтением. В приличных семьях детей воспитывают одинаково.

Алик встал из-за стола и тихо, пока никто не обратил на него внимания, быстро двинулся к двери. Бабуля лишь увидела его спину. Хотела еще что-то сказать, но не успела.

– Машенька, – обратилась она ко мне, – ты не видела наш балкон?

– Нет, – ответила я, не понимая ее намеков.

Причем здесь балкон и я?

– У нас прекрасный вид с балкона. – Хитро улыбнулась Виолетта Филипповна, махнув головой в ту строну, где исчез Алик. – Пройдись, посмотри. Я бы тебя проводила, но не хочу оставлять гостей.

Слава Богу! Меня не сватают Павлу!

На душе стало легче, сразу поднялось настроение. От избытка чувств, я дернула ногой, Дуся, завалившись на бок, громко взвизгнула, а потом побежала в коридор, показывать мне дорогу на балкон. Умная собачка. Будто поняла слова хозяйки.

– Маша, ты куда? – спросил Павел.

Но я не ответила. Вышла из гостиной и сразу попала на кухню.

Просторная, не меньше пятидесяти квадратных метров. Современная мебель, хорошая техника, посуда на белоснежных столах. Главный повар София, ловко орудуя ножом, лишь взглянула в мою сторону. Тут же бегают две девочки-помощницы, одна из них подает блюда гостям.

В конце коридора показалась забавная мордочка Дуси. Я пошла за ней.

Здесь еще одна дверь, а потом начинается широкая лестница на второй этаж. Дальше туалет, и узкий проход на балкон.

Алика я застала с сигаретой в руке. Он спрятался за круглую колонну и разговаривает с кем-то по телефону.

– Ты где? – тихо спросил он. – Тут такая компания. Ага. Точно. Ладно, приходи. Павел тоже здесь. Да. Да. Пока.

Убрав телефон в карман брюк, он обернулся, увидел меня и тут же выкинул окурок с балкона. Я подошла ближе, взялась руками за перила и взглянула вниз.

– Бабушка не знает, что ты куришь?

– Нет, – ответил он и тоже протянул руку к металлическому ограждению. Наши пальцы оказались рядом. – Ты ей не скажешь?

– Не скажу, – пообещала я. – А почему она не разрешает тебе курить?

– Она разрешает, а дед – против.

– По-моему, я видела его с сигаретой. В Кельне. Он приезжал к нам в гости, и они с папой курили.

– А! – воскликнул он. – Точно! Ты дочь Марка! А я думаю, на кого ты похожа. Вроде ни разу не видел, а лицо знакомое. Еще этот странный акцент…

– Ты знаешь моего отца?

Теперь я удивилась.

– Мы виделись с ним в прошлом году в Марселе. Он приезжал на выставку, а мы с дедом там встречались с клиентами.

– Но ты не был в Кельне. Я тебя не видела.

– В Германии дед работал без меня. Я тогда еще учился.

Это было четыре года назад. В то время, и я, и Алик были еще студентами.

У него снова зазвонил телефон. Сквозь тонкую ткань на брюках показалось светящееся пятно.

– Прости, – схватившись за телефон, проговорил Алик. – Это очень важно. Я отвечу.

Я зашла за колонну, чтобы ему не мешать.

На улице еще светло, белые ночи. По набережной прогуливаются туристы. Теплый ветерок проник ко мне под шелковую блузку, теребит ткань, остужает кожу. Я чувствую, как от волнения горят щеки.

– Не придешь? Плохо. Я думал, ты меня вытащишь с этого глупого ужина. Нет. Ты знаешь, что бабушка меня не отпустит. Конечно. Я понял. Угу. Давай. Спокойной ночи. – Алик убрал телефон в карман, а потом тихо сказал: – Черт. Не везет.

– Это твоя сестра? – я выглянула из-за колонны.

Любопытство – страшный грех, но я им страдаю с детства.

– Дядя, – ответил он и вынул из пачки очередную сигарету. – Я думал, он придет на ужин. А его задержали на работе.

– Дядя? Какой дядя? Разве у тебя есть еще дядя, кроме Андрея?

– Есть. Вернее, он недавно появился.

– Как это появился? Его раньше не было?

– Мы недавно узнали о его существовании.

Он закурил. Сигарета – своего рода заглушка для болтливых. И Алик ей часто пользуется, когда нужно помолчать и отвлечь собеседника от неприятной темы.

Я отвлеклась на его синие глаза, а не на сигарету. Красивые. В них тысячи звезд, и все сияют одновременно. Ресницы густые, брови, словно начерчены карандашом.

– Ты хочешь уйти с ужина? – прямо спросила я.

– Хочу, – он выкинул окурок с балкона. – А что? Ты можешь, мне помочь?

– Виолетта Филипповна хотела тебя попросить, показать мне город. Вот и предлог. Если ты, конечно, согласишься?

– Прогуляться по ночному Питеру? Со мной? Это странно.

– Почему?

– А как же Павел?

– А зачем нам Павел?

– Мне он не нужен. А тебя специально пригласили, чтобы познакомить с ним. Разве не так?

– Нет! – засмеялась я. – Мне не нужен Павел, и я ему не нужна. Меня пригласили просто так, как дочку друзей.

– Серьезно?

Моя улыбка заворожила его. Всего секунда, и он смущенно отвернулся в сторону.

Было приятно. Пусть недолго, но он смотрел только на меня.

– Так, что? – спросила я. – Ты покажешь мне город?

– Хорошо. Только недолго. Завтра рано вставать на работу.

Мы незаметно ускользнули с «приятного» вечера, ни с кем не попрощавшись, никого не предупредив. Алик только махнул Софии рукой, она взглядом одобрила его решение.

Через десять минут Невский проспект встретил нас громкой музыкой и ярким светом. Кругом толпы людей, магазины завлекают красивыми плакатами на витринах, около метро поют музыканты.

Алик пошел вперед, я поплелась за ним на своих высоченных каблуках. И зачем я надела эти туфли? Хотела покрасоваться, а теперь мучаюсь. Идти неудобно, на пятках сразу появились мозоли.

Обычно я любуюсь городом, а сегодня злюсь на него. Где тишина, где романтика? Мужчина моей мечты, которого я так долго ждала, не видит меня из-за толпы туристов. Не замечает. Я иду тенью по его следам, боюсь потеряться.

Стемнело. Небо прикрылось прозрачными серыми облаками.

Свернув с шумного проспекта на соседнюю улочку, мы сбавили шаг. Тут тоже много людей, в основном гуляет молодежь. Из дверей кафе, расположенного в подвале дома, потянуло чем-то вкусным. Запах кофе и клубники. Вдалеке звучат грубые нотки надрывающегося аккордеона.

– Тебе нужна другая обувь, – через плечо сказал Алик.

И тут же направился к палатке с сувенирами. Нашел на витрине белые кеды с яркими шнурками, спросил какой размер и вынул из кармана деньги.

– Дайте пакет, – попросил он продавца.

Девушка с красными щеками вынула из-под полы пакет.

Алик протянул мне тапочки.

– Надевай, а свои туфли складывай сюда.

– Нет, – стала сопротивляться я. – Ни за что.

– Мы так далеко не уйдем.

Пришлось надеть. Теперь я выгляжу, как кукла из детского магазина. Розовая короткая юбочка, прозрачная блузка, а на ногах белые кеды с разноцветными шнурками. Ужас! Но удобно. Ноги больше не болят, он угадал с размером.

– Очень шумно, – догнав Алика, сказала я.

Он не взглянул на меня, лишь махнул рукой и пошел в сторону большой арки. Мы очутились в темном тоннеле. Толстые кирпичные стены старых домов, деревянные двери с резными узорами, под ногами скользкая брусчатка. Зябко, неуютно.

Мы вышли на соседнюю улицу.

– Это школа, – сказал Алик, указав пальцем на старое здание.

– Красивая. – Я оценила профессиональным взглядом. – Постройка семнадцатого века. Эта немецкая школа?

– Да. Я учился здесь до второго класса, а потом решил, что хочу изучать английский язык.

– Изучил?

– Я знаю три языка: немецкий, английский, французский. Немецкий – только разговорный, а на английском говорю спокойно, как на русском.

– А французский где учил?

– Во Франции. Каждое лето мы с бабушкой отдыхаем на Лазурном берегу. Там и выучил, пока общался с местными ребятами.

– Красивый язык. Я хотела его выучить, но так и не получилось. Папа заставлял меня зубрить английский.

Сказочный город, прекрасный мужчина. Ночь, а на улице светло. Мы стоим плечом к плечу у школы, в которой он учился еще ребенком. Разговариваем ни о чем, наслаждаемся редкими минутами спокойствия. Не об этом ли мечтают женщины? Не о таких ли моментах?

Я забыла о правилах приличия, вбитых родителями в мою наивную голову. Протянула руку и чуть коснулась мизинцем его руки. Алик вздрогнул.

– Пойдем к Неве?

Спрятал руку в карман брюк.

Я пошла за ним вдоль узкой улочки. По пути к реке он выкурил две сигареты. Это не нервы, а привычка, постоянно грызть кончик фильтра и наблюдать за серым дымом, растворяющимся в сумерках.

Интересно, а как он выглядит в джинсах и футболке? Наверное, совсем мальчишкой? А если растрепать челку? Заставить хоть раз улыбнуться?

– Ты замужем? – спросил он равнодушным тоном.

Только в России спрашивают двадцатипятилетнюю девушку о замужестве. В Европе никому в голову не придет, что после окончания университета, люди должны сразу бежать под венец.

– Нет, – ответила я, зябко укутавшись в шелковую блузку. Стало холодать. – Я еще только утроилась на работу.

– А кем ты работаешь?

– Я – архитектор. Работаю в вашей компании. Разве ты меня не помнишь?

– Ты работаешь у нас? – Он остановился. – Я тебя видел? Когда?

– Я сижу в одном кабинете с твоим другом, с Данилой. На прошлой неделе ты заходил за ним.

– Прям с Данилой? – переспросил он удивленно.

– Ты прошел мимо меня и даже не поздоровался. А потом мы виделись на улице. Ты курил, а я гуляла с подругой.

Мы снова двинулись вдоль набережной. Он впереди, я у него за спиной. Странная манера общаться, не видя своего собеседника.

– Может быть, – тихо проговорил он. – У меня плохое зрение, поэтому я тебя не заметил. В офисе так много людей.

Самое распространенное оправдание – сослаться на зрение. Ничего не вижу, ничего не слышу.

– Ты носишь очки?

– Когда езжу на машине или читаю книги.

– У меня тоже в детстве были очки. Розовые. Но потом зрение само восстановилось.

– Возрастное?

– Наверное.

– Или ты говоришь про восприятие мира?

– Нет! Они были в розовой оправе. А восприятие только сейчас стало розовым.

– Почему ты так думаешь? Люди после двадцати лет обычно снимают розовые очки, особенно, когда сталкиваются с трудностями.

– У меня нет проблем. Все складывается слишком хорошо. Я всегда мечтала вернуть в Россию, заняться любимым делом, купить квартирку в старой части города, гулять ночью вдоль самой красивой реки. Что еще нужно? Все сбылось, все случилось. И теперь можно надеть розовые очки.

Он взглянул на меня.

– Везет тебе. У меня очки спали еще в юном возрасте.

– И когда это случилось?

Я про себя усмехнулась. В юном возрасте? А какой у него сейчас возраст?

И потом, что за трудности могут быть у парня в его положении? Богатый, избалованный бабушкой и дедом. Все преподносят на золотом блюде.

– Когда мне было десять лет, врачи сказали, что у меня больное сердце. Жить осталось не долго, если не сделать операцию. С того момента все и началось.

– Я слышала про твою операцию. А что случилось? Это врожденное?

– Я был болен с самого детства, только мои родители этого не замечали. Или не хотели, замечать. Делали вид, что все хорошо.

– Зачем они это делали?

– Не знаю, – тихо ответил он и прибавил шаг. Так, что я еле его догнала.

Спина в белой рубашке напряжена. Я вижу прямые плечи, длинные ноги, удаляющиеся от меня слишком быстро.

У него красивые бедра и… Брюки слишком соблазнительно обтягивают его стройную фигуру.

– Как тебя зовут? – резко остановился он.

Неожиданно.

– Мария.

– Маша или Мария?

– Как угодно. Я русская.

– Тогда Маша.

– А как мне тебя называть?

– Можешь, Алик. Если хочешь, то Александр. Только это слишком длинное имя.

– А, Саша?

– Так зовут моего деда. Лучше зови Аликом. Так привычнее.

– Хорошо.

Мы снова пошли по ночному городу. Только теперь рядом, на расстоянии вытянутой руки. Он больше не бежит вперед.

– Давно ты у нас работаешь?

– Недавно.

– Нравится?

– Коллектив хороший, и работа не трудная. Пока меня приставили к Сергею.

– Тебе повезло. Он хороший специалист.

– Ты всех знаешь сотрудников компании?

– Нет. Их больше тысячи. Дед знает многих, а я не так давно приступил к работе.

– А чем ты занимаешься?

– В каком смысле?

– Какая у тебя должность?

– У меня нет должности. Я выполняю работу ту же самую, что и дед. Вернее, вникаю в работу. Учусь, смотрю, наблюдаю.

– Хорошая профессия, – отозвалась я с иронией. – То есть, ты – будущий президент компании?

– Думаю – да.

Уверенно сказано. Мне бы его смелость. А то всего стесняюсь, боюсь даже надеяться на успех в работе.

Как ни странно, но мы дошли до моего дома. Алик не знает, где я живу, а я ни разу не ходила по этой улице.

Я остановилась.

– Вот я и пришла?

– Куда?

Тоже остановился он.

– Это мой дом.

– Шутишь? – не поверил он. – Мы пришли к твоему дому? Ты здесь живешь?

– Вон мое окно.

Я показала на третий этаж.

Серое здание довоенной постройки погрузилось в сон. Сбоку прибились машины, выстроенный в один ряд. Опустели лавочки. Не слышны детские голоса.

Уже полночь, темно. С реки подул свежий ветерок. Зябко обхватив себя руками за плечи, я подняла голову вверх и взглянула на небо, усыпанное звездами. Легкие облака тонкой пеленой повисли над линией горизонта, там, где только что спряталось солнце, и где оно встанет уже через несколько минут.

– Они точно такие же, как в Каннах. Красиво, – прошептал Алик.

– И в Кельне.

– А еще там растут ромашки.

Какие ромашки?

Он так же как я, мечтает о чем-то. Смотрит в небо и думает о своем.

– У ромашек горький запах.

– Неправда, – обиженно проговорил он. – Они восхитительно пахнут. Мне нравится.

Пока я думала о ромашках и вспоминала их запах, Алик что-то тихо сказал. Я придвинулась ближе и услышала только последнее слово. Рай.

– Хочешь горячий кофе? – робко предложила я.

Сама стесняюсь, а в душе мечтаю, что он согласиться. Но, он не согласился.

– Спасибо. Уже поздно.

– Да. Поздно. Тогда…

Слова застряли в горле. Обидно. Впервые пригласила парня в гости, а он отказался.

– Маш, не обижайся. Мне завтра вставать с шесть часов утра.

Он заметил. Как стыдно!

– Я не обиделась.

– Это хорошо.

– Спасибо тебе за прекрасный вечер.

– И тебе.

– Увидимся на работе.

– Увидимся.

– Тогда – пока?

– Пока.

И он ушел.

Всю неделю я его не видела. Виолетта Филипповна позвонила на следующий день и спросила, куда мы пропали во время ужина. Я ответила, что гуляли, и она больше не стала приставать с расспросами.

В пятницу, когда стало понятно, что Алик мне не позвонит, я решила принять приглашение Веры. Она давно звала меня на дачу к своим родителям. Я отпиралась, как могла, долго тянула время, придумывала предлоги, но сейчас мне так захотелось вырваться из города, что я сама напросилась к ней в гости на все выходные.

С понедельника Игорь Петрович ушел в отпуск. Они вместе с женой уехали на дачу на целый месяц.

– Нас отвезет Миша, – сказала Вера, когда мы после работы шли к метро. – Все уже там: и мама с папой, и Лиза с детьми.

– Как вас много! – испугалась я. – Даже неудобно.

– Что неудобно? – хмуро спросила она. – Это тебе не шубу в трусы заправлять. Ты знаешь моего папу и Мишку.

– А твоя мама что скажет?

– Ничего не скажет. Она любит гостей.

– Ты сама меня пугала, какая она строгая.

– Да, брось ты! Мама – человек, а не зверь. Хотя…

– Что?!

Мой дрожащий голос и жалобный взгляд, развеселили ее.

– Маша, ты как ребенок. Успокойся. Мама давно хочет познакомиться с тобой. Вот увидишь, как у нас в деревне хорошо. Большой дом. Мы только в прошлом году его купили, совершенно новый. Недалеко находится речка. Тихо, воздух чистый.

– Я сто лет не была на дачах. Только в детстве.

– Ты говорила у вас дом в Кельне?

– Да.

– А какая разница? Дом или дача? Это мы называем дачей, а на самом деле у нас теплый дом, гараж, баня.

Мы сбавили темп возле магазина.

В час-пик город превратился в полосу препятствий. Обойди, подтолкни, пролезь, а где-то приходится перепрыгнуть или проползти на брюхе. Это Вера высокая, ей легче. Идет, как танк, не обращает внимания на тараканов под ногами. А я сшибаю лбом все, что попадается на пути.

Когда мы все же добрались до станции, Вера на прощанье сказала:

– Завтра в восемь утра мы за тобой заедем. Будь готова.

– Хорошо, – неуверенно ответила я.

– Что-то не так? Ты сама согласилась, а теперь прячешься в кусты? Ты честь блюди. Но не со всеми.

– Мне неудобно. У вас семья, а я…

– Выброси эти глупости из головы. Ты – моя подруга.

– Ладно.

И действительно, сама напросилась, а теперь ломаюсь.

Я не думала, что там будет так много людей. Особенно Лиза. Вера с ней дружит, а я буду лишней. И Мишу я видела один раз. Еще дети. У Веры двое, у Лизы трое. Целый детский сад! Но больше всего я боюсь Верину маму. Сама меня постоянно пугала ей, а теперь говорит, что не будет проблем.

Перед сном я еще раз позвонила Вере.

– Что любят ваши дети?

– Все любят, – сонным голосом ответила она. – Аня балдеет от сладостей, у Лизы мальчишки трескают фрукты в огромных количествах.

– А Карина?

– Карина?

– Да. Что любит твоя доченька?

– Она не капризная девочка. Если хочешь обрадовать ее, купи шарик.

– Какой шарик? Надувной или мячик?

– Обычный воздушный шарик. Она очень любит смотреть на разноцветные шары.

Я так и сделала. С утра зашла в магазин, расположенный в моем доме на первом этаже, и купила четыре плитки шоколада, набрала в пакет персиков, виноград, а у кассы взяла несколько шаров: один зеленый, два голубых и еще желтый.

Около восьми часов к моему подъезду подъехал черный минивен. Как раз такая машина и должна быть у отца большого семейства.

– Привет, – скромно поздоровался Михаил и забрал у меня сумку.

Вера махнула рукой.

– Садись впереди, а то я не одна.

Большую часть заднего сиденья занял огромный лабрадор Бади шоколадного цвета.

Не успела я поздороваться с подругой, а Михаил уже открыл мне дверцу. Как по волшебству! Быстро спрятал сумку в багажник и снова оказался рядом со мной. Трудно представить, как этот громила, весом под сто килограмм и ростом с Останкинскую башню, так легко передвигается.

Я села в машину. Забыла поблагодарить, но потом, когда Миша завел двигатель, тихо сказала:

– Спасибо.

Карий взгляд остановился на моих голых коленях. Сегодня жарко, я надела короткие шорты и маячку на тонких лямках.

– Не за что, – пробубнил он себе под нос. – Пристегнись, а то на перекрестке стоят гаишники.

Отвернулся. Я пристегнула ремень.

Странные они все. И Вера, и ее брат. Только Игорь Петрович ведет себя нормально.

За всю неделю Вера ни разу не спросила меня про свидание с Аликом. Ни слова, ни полслова. Будто и не знала про него. У Антонины Павловны расспросила все про нового жениха, а про меня словно забыла. Я намекала, но она не реагирует. Общается на любые темы, а про Алика не спрашивает.

До деревни мы ехали почти два часа. На улице жара, в салоне прохладно, играет приятная музыка. Целый час Вера разговаривала по телефону с бывшим мужем Юрой. Потом мы заехали в магазин, и она пропала еще на полчаса. Миша в это время протер лобовое стекло от пыли и сходил в ближайший ларек за водой. Я вывела Бади на прогулку в ближайший лесок.

Только к десяти часам мы подъехали к дому.

Большой, кирпичный, два этажа, просторная веранда. Участок необъятный, около двадцати соток. Высокий лес за забором. И поразила тишина, чего так не хватает в городе.

Навстречу нам вышел Игорь Петрович в шортах и без майки. Непривычно видеть его таким простым, домашним.

– Машенька, – открыв мне дверку, сказал он. – Рад, что ты приехала.

– Здравствуйте, – скромно поздоровалась я.

Не успели мы перекинуться парой слов, как Бади выскочил из машины и бросился в ноги хозяину. Из калитки вышла женщина. Копия Миша, только в два раза меньше. Такие же карие глаза и светлые кудрявые волосы.

– Наконец-то. Я думала, вы через Мурманск едете.

Голос грубый, но сама миниатюрная, воздушная.

– Мы в магазин заехали, – так же резко ответила Вера. – Ты сама просила.

Один ребенок от матери взял внешность, другой – характер. Миша мягкий и спокойный, как отец. А Вера не всегда бывает любезной с людьми.

Женщина не взглянула на дочь. Ее заинтересовали мои короткие шорты.

– Вот это да! – воскликнула она, обойдя меня со всех сторон. – Красотка! С такими ногами не стыдно быть нагой. Где же выращивают таких лебедей? Небось, за границей?

– Мама, – одернул ее Миша.

– А чего? – Заметив мой удивленный вид, она улыбнулась. – Не обижайся на меня, девочка. Я так шучу.

– Маша у нас девушка адекватная, – заступился за меня Игорь Петрович.

Я привыкла к плоским шуткам Веры. Теперь меня трудно обидеть.

Миша выгрузил из багажника мешки и сумки. Мы с Верой отошли к калитке. Из дома вышла еще одна женщина. Полная, бесцветная, в ситцевом халате, с пучком на голове. Когда она подошла ближе и заговорила, я поняла, что это не женщина, а молодая девушка. Ровесница Веры, только не ухоженная.

– Привет! – тонким голоском пропела она. – Я Лиза. А ты, наверное, Маша?

От неожиданности, у меня пропал голос. Вера рассказывала про свою подругу, но я представляла Лизу совсем другой.

– Привет, – еле выдавила я одно слово.

Обычно, при встрече с людьми, у меня находится масса вопросов. Но тут я примолкла.

За спиной послышались быстрые шаги. Дети, один меньше другого, окружили Веру со всех сторон. Два мальчика лет десяти, девочка крупного телосложения.

– Мамочка!

Это Аня. Большая. Не выглядит на восемь лет, и совсем не похожа на Веру. Волосы светлые, щеки красные и ростом почти со своего старшего двоюродного брата.

– А где Карина? – обняв дочь, спросила Вера.

Лиза пожала плечами.

– Она побежала на улицу к дедушке, – живо ответил младший мальчик, показав пальцем в сторону гаража. – Она думала, что ты там.

В сторонке, между кустом крыжовника и забором, я заметила еще одну девочку. Совсем маленькую. Эта Катюшка, младшая дочка Лизы и Миши. Теперь я поняла, почему Лиза так выглядит. Родить в тридцать один год трех детей – не просто.

Только Вера двинулась к гаражу, как ей навстречу выбежала маленькая девочка. Карина. Я даже не сразу поняла, что она ее дочь. Черные как смоль волосы, смуглая кожа, ярко-голубые глаза, на носу веснушки.

– Солнышко, – прошептала Вера, прижав дочку к груди. – Как ты, моя хорошая?

Девочка ничего не ответила, прильнула щекой к ее плечу. Ласковая. Аня только обрадовалась приезду мамы, не поцеловала, не обняла. А Карина, словно котенок мурчит от счастья.

– Какая красивая, – подала я голос. Столько новых лиц, что не знаешь, с кем первым поздороваться. Поэтому, я начала с девочки. – Привет. Как тебя зовут?

– Она еще говорит, – ответила за нее Аня.

Я удивилась. Два года, а ребенок еще не знает своего имени.

– Ты, наверное, Аня?

– Да, – гордо подняла голову девочка. Вот сейчас она мамина дочка. – А это Денис и Витька. Там Катя, прячется в кустах.

– А почему она прячется?

– Она – трусиха.

– Она не трусиха, – заступился за сестренку Дениска. – Это ты ее напугала.

– Я?! – закричала Аня. – Я только сказала, что моя мама не купит ей шоколадку, потому, что у нее аллергия!

– Нет у нее аллергии. Ты все придумала, чтобы самой съесть все конфеты.

– Дети, – попыталась вставить слово Лиза.

– Он все придумал! Мам, скажи, у Кати чешется спина от сладкого!

Вера не успела открыть рот, как вмешался Витька.

– Это у тебя прыщи на ногах. Тетя Вера, она вчера съела мое печенье.

– Я не ела! – возмутилась Аня.

– Ела! – закричали в один голос мальчики. – Мы видели!

– Хватит, кричать. Вы не на базаре.

Только строгий голос бабушки подействовал на детей. Тихо сказала, а всех ноги трясутся. Только одна Карина никак не отреагировала на наш разговор. Снова уткнулась носом в мамино плечо.

– Идите, гулять. И Бади с собой возьмите.

Мальчишек, как ветром сдуло. Из-за высоких кустов малины послышались их звонкие голоса. Туда же отправился пес, а девочки пошли в дом.

Ближе к обеду я уже знала всех членов этой большой, шумной семьи. Три поколения. А еще собака, кошка и два хомяка.

Верина мама, тетя Люба, оказалась доброй женщиной, совсем не ворчливой и не суровой, как меня пугали рассказами. Игорь Петрович – душка, хоть и строгий на вид. Лиза – веселушка. А Миша мне не понравился. Не скажу точно, что меня в нем раздражает. Вроде спокойный, любит детей, мать уважает, а все равно не нравится. Неправильный мужик. Беспокойный. Дергается по пустякам или вовсе не разговаривает. Пока мы ехали в деревню, всю дорогу молчал, таращился на мои ноги. Украдкой. Думал, я не замечаю.

– Карина совсем ничего не говорит? – спросила я Веру.

После обеда мы вышли в огород.

Дети снова убежали за малинник. Мужчины отправились в гараж, прихватив из дома бутылочку пива.

– Кое-что говорит, только не много. Знает слово «мама», «баба», остальное дается с трудом.

– Почему? Дети в этом возрасте уже хорошо разговаривают.

Вера поджала губу.

– Наверное… Врач сказал – это нормально. Придет время, и она догонит своих сверстников.

– В чем догонит? Она вроде развитая девочка. Сама кушает, играет с детьми, даже хулиганит. Я видела, как она отнимала машинку у Вити.

– Да, уж! Баловаться она любит.

– Тогда, что?

– Ничего, – промямлила она – Я просто не так выразилась.

Сразу замкнулась. Все нормальные мамочки часами говорят о своих детях. Но только не Вера.

Аня – лучик света всего семейства, а Карина остается в тени. Хотя бабушка ее безумно любит, Вера сдувается пылинки, дед носит на руках. Но все равно, я про нее ничего не знаю. Только то, что она существует на свете, и что ее папа остался где-то далеко во Франции.

Из дома вышла Лиза с тазом в руках.

Мое любопытство снова полезло наружу.

– Я представляла ее совсем другой. Ты говорила, вы ровесницы.

Не хорошо, обсуждать других женщин, но меня возмутил ее внешний вид. Короткий халат чуть прикрывает толстые ноги. Волосы давно не мытые, убраны в крысиный хвостик.

Вера взглянула на подругу.

– В деревне она расслабляется. Знаешь, как тяжело с тремя детьми?

– А зачем ей столько детей?

Мой вопрос ее развеселил.

– Машка, какая ты смешная! Разве детей бывает много?

– Я имела в виду не это. Просто…

Как объяснить? Вера тоже родила двоих детей, но выглядит совсем по-другому.

– Все мы разные, и жизнь у каждого разная.

– У нее тяжелая жизнь? – снова пристала я с вопросами. – Ты сама говорила, что Миша ее на руках носит, балует.

– Ой, не знаю. – Вздохнула Вера. – Раньше носил, а сейчас я его не узнаю. Помню, какой он был пару лет назад. Заводной мальчишка. Только и говорил о детях, о жене. Никогда не рвался на работу, а сейчас часто ездит с друзьями на рыбалку, допоздна остается в деревне. Вроде ничего страшного не происходит, но я чувствую… – Она прижала руку к груди и громко выдохнула. Будто избавилась от груза. – Тяжело рассуждать о том, чего не понимаешь.

– Тебе кажется – у него проблемы?

– Вряд ли. Лиза бы сказала.

– А если она сама не знает?

– Тогда это страшно. Значит, что-то происходит, раз она не знает о проблемах мужа.

Лиза развесила мокрые полотенца на веревку. Подул ветерок и растрепал ее светлые волосы. Заколка упала в траву.

Была красивая. Когда-то. Нежная кожа, выразительные глаза. Сразу видно, что в школьные годы она была гораздо привлекательнее своей подруги. Вера только сейчас, после развода, начала превращаться из гусеницы в бабочку. И дети ей не помеха. Лиза, наоборот, выйдя замуж и став матерью, опустилась до самого дна и совершенно забыла о том, что она молодая женщина, и что с ней рядом живет мужчина. Любимый мужчина! Который носил на руках и баловал как принцессу.

Вторую половину дня мы провели в лесу. Вера взяла с собой только меня и Карину, остальные дети остались под присмотром бабушки.

Удивительное место! Как давно я не была в деревне. Поют птицы, солнце светит ярче. Буквально вышел за калитку – и вот тебе просторы! Дубы, прикрытые темной листвой, стройные березы вдоль дороги, золотистые луга. И цветы! Кругом одни цветы: колокольчики, ромашки, клевер разных оттенков и шиповник, источающий восхитительный аромат.

Мы пошли по тропинке. Высокая трава ласкает голые ноги. Песок в сандалиях. Солнечные лучи обжигают плечи. Над головой щебечет воробьиная стайка.

Это было давно. В детстве. Те же ощущения, те же краски. Только моя бабушка жила далеко от этих мест, и там было море.

– Доченька, иди сюда.

Вера протянула руку. Уже поспела земляника. Яркая, как губки Карины. Ароматная, крупная, потому, что выросла на открытом месте, под солнцем.

Девочка тут же схватила с маминой ладони ягоду и сунула в рот.

Мы вышли на небольшую поляну.

– Пойдемте к реке? – предложила я.

– Подожди, – остановила меня Вера. – Там дальше растут мои любимые цветы.

– У вас на участке куча разных цветов. Зачем рвать в лесу?

– Мама не выращивает ромашки. Она терпеть не может их запах.

– Фу! – сморщила я нос. – Ромашки? Они горькие.

– Неправда. Лесные ромашки очень нежные, и у них особый аромат.

– Аромат? Они воняют!

– Чем? – Она взглянула на меня, хитро прищурив глаза. – Что тебе напоминает их запах?

– Что-то грязное, протухшее. Или нет! Стой! Они пахнут немытым телом, потом.

– Сексом, мужчиной.

– Мужчиной? Ты хочешь сказать, что так пахнет мужчина после секса?

– Глупая, – засмеялась она. – Так пахнет любовь.

Когда мы прошли дальше к лесу, я увидела поляну, усыпанную белыми цветами.

Алик тоже любит ромашки. Возможно, и у него они ассоциируются с любовью.

Опустившись на колени, я не стала рвать цветы, а наклонилась ниже. Нежный запах свежей травы проник в легкие. Он восхитительный, нежный, тонкий, но при этом горький. Неужели любовь такая? Я думала она сладкая.

Когда я подняла глаза, то увидела Мишу. Он пошел за нами, но отстал за поворотом. А сейчас догнал и застал меня в откровенной позе.

– Ты чего ползаешь на коленях? – пробубнил он себе под нос и тут же отвернулся в другую сторону.

– Да, так. Собираем цветы.

– Мама терпеть не может ромашки.

– Я не понесу их домой, – сказала Вера. – Не волнуйся. Лучше возьми Карину на руки, а то она устала.

И действительно, девочка уже валится с ног. Мы ушли слишком далеко от дома.

Без лишних слов, Миша подхватил племянницу на руки. Словно пушинку. Сравнить худенькую, маленькую Карину и огромного, сильного дядю. Медведь. Даже разговаривает вальяжно.

Мы пошли обратно.

Белые ночи. Девять часов, на улице светло. Буквально через пару минут девочке надоело сидеть на плечах у дяди, и она снова побежала вперед по дорожке. По пути встретились двое мальчиков, и Карина тут же забыл про сон. Вера позвонила Юре и снова пропала на полчаса. Мы с Мишей поплелись за ней, не разговариваем, но идем рядом.

И что Лиза нашла в этом увальне? Тихий, не симпатичный. Для мужчины его возраста, неплохая фигура, но остальное мне не нравится. Даже Лиза, при своей запущенности, смотрится более приветливой.

– Хочешь?

Он протянул мне конфету.

– Спасибо, – ответила я. – Лучше дай Карине.

– Она такие не любит.

А я люблю. Конфеты с медведями на обертке напоминают детство, и вкус у них остался прежний, как много лет назад, когда мы жили в Москве.

Развернув обертку, я украдкой взглянула на Мишу. Умеет говорить, а в редкие моменты даже бывает приятным.

Раз уж мы идем рядом, то пора нам немного познакомиться. Вера все равно разговаривает по телефону, Карина молчит и путается у нас под ногами. Дом находится еще за полем. И я решила немного разрядить обстановку.

– Ты работаешь в типографии?

Миша сразу ожил, как будто ждал, что я первая заговорю.

– Раньше эта была основная работа, а сейчас типография переживает не лучшие времена, и половину сотрудников уволили. Меня перевели на сокращенный день.

– Это как?

– В основном работаю дистанционно или прихожу в офис на пару часов в день.

– Тебя устраивает такой график?

– Ну да.

– А когда ты отдыхаешь?

– Отдыхаю, – грустно усмехнулся он. – У меня трое детей. Когда мне отдыхать?

– А Лиза не работает?

Вроде вопрос простой, но он напрягся. Как будто я спросила о чем-то неприличном.

– Лиза занимается детьми. Катюшка еще маленькая.

– Карина младше, но Вера работает.

– Ей помогают родители.

Он преувеличивает. Я вижу, как в доме относятся к Лизе. Как к принцессе. За весь день она ни разу не подошла к детям. Аня – девочка самостоятельная, Карина всегда возле мамы, не отходит ни на шаг. А мальчишки и Катя – полностью находятся под присмотром деда и бабушки.

– А у тебя есть дети? – спросил Миша.

– Пока нет. Я не замужем.

– А-а, – многозначительно протянул он. – И правильно.

– Что правильно? – зацепилась я за его слова.

– Не торопись с детьми. Они должны рождаться в нормальной семье.

– Я тоже так считаю. Но многие говорят, что дети любви не помеха. Что их надо рожать по молодости.

– Дело не в возрасте, а в человеке, от которого будешь рожать.

Он говорит о детях неохотно, через силу. Хотя видно, как он любит своих мальчишек, в Катюшке души не чает. А все равно в глазах грусть. Наверное, это из-за жены. С другой стороны, Вера всегда рассказывала, что в их семье царит полная идиллия, и что Лиза – единственная и неповторимая женщина на земле, осчастливившая ее брата.

В данный момент, в эту секунду Миша не выглядит счастливым. Рядом со мной идет большой, угрюмый мужик. Молодой, с мудрыми глазами и с опущенными плечами.

– У тебя была бабушка? – вдруг спросил он.

Я думаю о его несчастной жизни, а он говорит о странных вещах.

– Была, – рассеяно ответила я. – И сейчас есть. Только она живет в Одессе. Я дано ее не навещала. А почему ты про нее спросил?

– Да так, вспомнил. У меня бабушка тоже, как Вера, любила ромашки. Выращивала их в саду, а потом продавала на рынке.

Вера немного сбавила шаг и почти остановилась. Охапка белых цветов в ее руке повисла головами вниз. Она так и не удержалась, нарвала огромный букет и перевязала его резинкой для волос.

– Моя бабушка продавала редиску, – сказала я.

– Только редиску? Почему именно ее?

– Ей не нужны были деньги. Знаешь, я только сейчас задумалась – зачем она это делала? Вставала рано утром, садилась на автобус и ехала в город, потом возле вокзала продавала. Получала-то копейки. А потом шла в буфет и покупала кексы. Привозила в деревню три штуки. Ровно. Мне и моим братьям. Даже себе не покупала. Помнишь, раньше какие были кексы? С изюмом, огромный, в рот не умещался. И сладкий! Братья все пытались у меня стащить его, а я упиралась, старалась съесть все до крошки, чтобы им не досталось.

– Зачем она ездила за этими кексами? Моя бабушка всегда сама их пекла.

– И моя пекла. В этом-то и дело! Я сама не понимаю – зачем столько усилий, чтобы купить всего лишь три булочки?

– Может, она, таким образом, отдыхала от дома?

– Как? Представляешь, проехать почти пятьдесят километров в душном автобусе, а потом стоять на солнце и продавать редиску. Какой же это отдых? Она всегда могла пойти в дом и вздремнуть пару часов или почитать книгу на веранде. Никто ей не мешал.

– Вас было трое?

– Внуков – да. А еще дедушка.

– То есть пять человек в доме?

– Еще мой дядя, мамин младший брат.

– Вот видишь, – грубо проговорил он. – Какой тут отдых? Я тоже иногда сбегаю из дома. У меня товарищ живет в Новгородской области. И дело не в том, что мы очень дружим, а в том, что он далеко живет, и мне до него приходится добираться пять часов. Уезжаю сразу на два-три дня. Потом столько же времени возвращаюсь домой. Вот это – отдых! И твоя бабушка предпочитала трястись в автобусе целый час и стоять под палящим солнцем, но только бы не оставаться в доме и не нянчится с кучей детей.

– Она любила детей, – обиделась я.

– Я тоже люблю своих детей.

– Но сбегаешь?

– Иногда – да. И в этом нет ничего плохого. Все люди от чего-то сбегают. Даже в сказке коза оставила своих козлят и пошла за молоком, лишь бы не нянчиться с ними.

– Я не сбегаю.

– Ой, ли! А почему ты уехала от родителей в другую страну? Что в Англии нет работы?

– Я жила в Кельне.

– Пусть так. В Германии не нужны архитекторы?

– Нужны.

– Тогда, почему ты здесь?

– Какое тебе дело?

– Нет, подожди. Ты сама нарвалась на откровенность.

– Не хочу об этом говорить.

– Почему?

– Это глупо.

– Вовсе, нет. Это обычный вопрос.

– Я не сбегала из дома.

– Поехала за парнем?

– Нет! Хотела свободы! – гордо ответила я, но Мишу мой пыл только раззадорил.

– Значит, тебя не устраивала опека родителей? А говоришь, что не сбегала.

– Это другое.

Я начала сердиться. Миша только улыбнулся. Впервые за весь день.

– Все мы хотим свободы.

– А тебе, зачем свобода?

– Как зачем? Я не говорю о той свободе… это другое. То есть, я не изменяю жене. Мне нужны дети, так же, как и твоей бабушке. Но в то же время, я живой человек и тоже нуждаюсь в отдыхе.

Он снова говорит спокойно, а я завелась еще больше. Никогда раньше не позволяла себе грубости, но тут почему-то прорвало. Он вызывает у меня странные чувства. Так и хочется стукнуть кулаком в огромную грудь.

Бесит.

– В аптеках продаются презервативы.

Он остановился.

– И что?

– Нужно было купить одну упаковку и не мучиться.

– А я не мучаюсь.

Мне стало стыдно, но я все равно продолжила.

– Ты мучаешь жену.

– Да, что ты об этом знаешь?

Отчаянно махнув рукой, он пошел вперед.

Теперь стало еще хуже на душе. Он оказался мудрее и вовремя прекратил наш бессмысленный разговор.

Почти около самого дома, Карина снова залезла на плечи дяди. Вера, наконец-то, отключила телефон.

– У Юры скоро родится еще ребенок.

Она сказала это без эмоций. Как факт. Бывший муж, бывшие отношения. Никакой ревности.

– Это хорошо. – Я украдкой взглянула на нее. – Он любит детей?

– Юрка неплохой отец, только беспомощный.

– Это как?

– Он боится проблем. С таким мужиком тяжело жить. Если Миша спокойно справляется с трудностями, то Юра всегда прячется за сильные плечи. В прошлом, эти плечи были моими.

– Ты считаешь своего брата хорошим отцом?

Теперь я посмотрела на большой затылок Миши, и в очередной раз пристыдила себя за несдержанность. Глупая голова – дурной язык.

– Очень. Лиза за ним, как за каменной стеной. И не только она, но и я, и мама. Он за всеми нами следит. Не дай Бог, если кто из нас попадет в неприятную историю.

– У меня тоже хорошие братья, – грустно промямлила я.

– Скучаешь?

– Ага.

– Ты часто с ними общаешься?

– Не очень. Они давно не живут с родителями, один уже женился. В нашей семье я самая младшая. Мама с папой больше занимались мальчиками, а я была…

К глазам подступили слезы.

– Маш, – Вера обняла меня, – только не начинай. Ладно? Ты самая лучшая девочка на свете.

Если бы!

Мои комплексы никогда не позволяли, так думать. Лучшая? Мама бы так не сказала.

– Кстати, – встрепенулась Вера. – Как прошло твое свидание?

Слезы тут же исчезли.

– Нормально. Почему ты только сейчас об этом спросила?

– Да так. Вспомнилось… Так что у вас было? Куда он тебя водил?

– Мы гуляли по городу.

– И все?

– И все. У нас было мало времени.

– Расскажи мне о нем. Какой он?

– Хороший.

Прозвучало наивно, но я честно ответила.

– Ты ему понравилась?

– Думаю, что нет. Прошла неделя, а он даже не заглянул ко мне в кабинет, чтобы поздороваться. Хотя знает, что я работаю вместе с Данилой.

– Ой, да брось ты, Машка. Все мужики рот открывают только у стоматолога. Нужно самой проявить инициативу.

– Ты так считаешь? И что мне сделать? Позвонить первой?

– А ты знаешь его номер?

– Нет, но я могу спросить у Виолетты Филипповны.

При упоминании этого имени, Вера вздрогнула. Остановилась и с интересом взглянула на меня.

– Вы с ней в хороших отношениях?

– Да. А что?

– Алик с ней ладит? – задала она странный вопрос.

– Не знаю. Я его видела всего один раз.

– А кого ты еще знаешь из семьи Соколовых?

– Александра Ивановича, его сына Андрея, еще познакомилась с Павлом и его мамой Ольгой. Говорят, у Соколова есть еще один сын, но не отец Алика. Он появился недавно.

– Где появился?

– Не знаю. Так Алик сказал.

– То есть, у старшего Соколова не два сына, а три?

– Выходит так.

– Интересно, – тихо проговорила она. Пока я осмысливала свои же слова, Вера снова спросила: – Тебе понравился Алик?

Я не ответила, она сама все увидела.

Конечно, понравился. Я влюблена! По уши! И это понятно без слов.

Пока мы гуляли по лесу, тетя Люба приготовила ужин, Игорь Петрович поставил большой стол в центр гостиной, Лиза накрыла скатерть.

Незаметно от мамы Вера пронесла в свою комнату букет ромашек. Я заняла ванную. Дети помогли Мише расставить стулья вокруг стола. Через пятнадцать минут наша шумная компания собралась в одном месте. Самом уютном в доме. Здесь всегда светло, из камина пахнет дровами.

Карине досталось место рядом со мной. Вера с другой стороны, а Миша напротив меня.

На стол подали первое блюдо. Запеченный картофель с жареными грибами. Очень вкусно. Когда-то давно, бабушка кормила нас такими изысками, а потом мама посадила меня и братьев на диету, потому, что картошка и грибы, по ее мнению, слишком калорийная и вредная еда для детей. На второе тетя Люба приготовила салат из свежих овощей, выращенных в парнике. В центре стола поставили блюдо с пирожками, на десерт мороженное, которое Аня просто обожает и может съесть целую тонну.

– У, – отодвинув тарелку в сторону, промычала Карина.

– Больше не хочешь? – спросила я. Она махнул головой. – Я тебе купила шарик.

Девочка улыбнулся и протянул руку. Пальчики крошечные, ноготки-пуговки.

– Он у меня в сумке. Если принесешь, я тебе надую.

Через секунду, она принесла мне сумку из прихожей.

Наблюдательная. Для двухлетнего ребенка слишком сообразительная. Знает, где, чья сумка, не ошиблась.

Я думала, она сразу откроет молнию и достанет заветный шарик, но Карина лишь протянула мне сумку и снова забралась на стул. Глаза светятся, острый носик напряженно застыл на месте. Не дышит, ждет, когда я надую ей шарик.

Миша мне помог. Я с детства боюсь надувать шары. Смотреть люблю, но никогда не надуваю.

– Какой тебе? – спросил он Карину. – Синий или желтый?

Девочка показала пальцем.

– Синий? Точно? А может зеленый?

Голубые глаза удивленно взглянули на дядю. Зеленого нет. Она знает цвета.

– Ладно, – по-доброму сказал Миша. – Молодец. Сейчас все тебе надую.

Все не понадобились. Девочке хватило одного шарика, остальные забрали дети. Еще они получили шоколадки и фрукты, а так же наклейки с собаками и раскраски.

Пока все ели, Лиза постоянно оглядывалась на мужа, как будто боялась, что он ее остановит. Но, Миша даже не обратил внимания на жену. За то тетя Люба пару раз одернула.

– Лиза, принеси салфетки. Хватит жрать.

Обидевшись, девушка ушла на кухню, через пару минут вернулась и снова налегла на пирожки с повидлом, тут же впихнула в рот ложку сметаны и запила сладким чаем.

Ближе к двенадцати часам мы вышли из-за стола. Давно я так много не ела. Все вкусное: вишневое вино, пироги. Приятные люди, приятные разговоры, спокойная обстановка. Так и должно быть в хорошей семье.

Мы с Верой убрали посуду со стола, тетя Люба пошла, укладывать детей спать. Мужчины вышли на улицу: Игорь Петрович покурить, а Миша закрыть гараж. Лиза заперлась в ванной. В соседнем доме погас свет, улицы опустели. В прихожей на коврике вальяжно, словно барин, устроился Бади.

– Это твой телефон? – спросила Вера.

Пока я вытирала тарелки, пришло сообщение.

– Кто может писать в такое время? – удивилась я.

Неизвестный номер. Всего шесть цифр.

Повесив влажное полотенце на спинку стула, я взяла телефон. «Спишь?» Написано только одно слово. Я ответила: «Нет». Через секунду телефон зазвонил.

– Возьми, – сказала Вера.

– Кто это может быть? Уже час ночи.

– Ответь.

– А если это мошенники?

– Включи на громкую связь.

Я включила. Вера оставила посуду в раковине и села на стул.

– Алло, – нерешительно сказала я.

– Привет, – голос Алика прозвучал слишком громко. – Я тебя разбудил?

– Нет.

Я тут же ожила, Вера вздрогнула.

– Прости, что так поздно. Я только прилетел из Москвы и решил тебе позвонить.

– Как ты узнал мой номер?

– Бабушка дала. Она просила, провезти тебя по дворцам. Завтра, – с неохотой ответил он. – Вот я и звоню.

При упоминании Виолетты Филипповной, Вера нахмурила брови, на щеке появилась недовольная ямочка.

– Алик, я… Если у тебя дела, то…

Не хочу быть навязчивой, но отказаться тоже не могу. Такой шанс выдается один раз в жизни. Он сам позвонил. Пусть ночью, но все же позвонил.

– Я могу отвезти тебя в Петергоф. Летом там красиво, только много людей.

– А ты сам хочешь?

– Я?

Действительно глупый вопрос. Конечно, не хочет. Его бабушка заставила.

– Чем ты обычно занимаешься в выходные дни?

– По воскресеньям езжу на стрельбы. Это за городом, сто километров.

– Из чего ты стреляешь?

– Из арбалета.

– Это хобби или…

– Мне нравится. Хочешь, посмотреть?

– Очень. Я ни разу не была в таком месте. А меня пустят?

– Со мной пустят. Вот увидишь, как это интересно. Я заеду за тобой в двенадцать.

– В двенадцать? – переспросила я, взглянув на Веру. – Хорошо. Буду готова.

Только сейчас я заметила ее бледные щеки.

Устала. Уже ночь, а я надоедаю ей своими разговорами по телефону.

– Пока, – сухо сказал Алик и, не дождавшись моего ответа, отключился.

Вера встала.

Никогда я не видела ее такой подавленной. Мешки под глазами, красота улетучилась, как будто ее и не было. Лицо превратилось в маску, бесцветную, обездвиженную.

– Миша отвезет тебя в город, – спокойно сказала она. – Пойдем, спать. Уже поздно.

– Вер, – проскулила я ей в спину, – не обижайся.

В дом зашли мужчины. Из прихожей послышались тяжелые шаги, по ногам потянуло холодом. Игорь Петрович сразу поднялся на второй этаж. Миша заглянул к нам на кухню.

Увидел недовольное лицо сестры и спросил:

– Вы чего тут сидите?

– Да, так. Болтаем.

Попыталась улыбнуться Вера. Не получилось. Тогда он спросил уже строго.

– Че случилось?

– Маше надо в город. Отвезешь ее?

– Когда?

– Завтра рано утром.

Он взглянул на меня.

Зачем она его просит? В город ходят автобусы. Что подумает Лиза?

– Отвезу, – тихо проговорил он.

– Не надо.

– Надо. Ты сама не доберешься до города.

– Почему?

– До твоего дома автобус не ходит. Это придется ехать с двумя пересадками.

Я жалобно прикусила губу.

Не хочу, с ним ехать. После нашего разговора в лесу, я до сих пор чувствую себя виноватой.

– Миша прав, – поддержала брата Вера. – Ехать далеко.

– Мне неудобно.

– Ерунда, – сказал Миша. – Мне все равно завтра на работу.

– Завтра?

– Я всегда работаю по воскресеньям.

Теперь понятно. Он едет не из-за меня, и Лиза не подумает ничего плохого.

Поцеловав брата в щеку, Вера пожелала нам спокойной ночи и скрылась за дверью. Я тоже хотела уйти, но Миша преградил мне путь своим огромным телом.

– Я рано встану. Тебя разбудить?

– Спасибо, не надо. У меня есть будильник.

Мой лоб оказался на уровне его груди.

Опустив глаза в пол, я снова попыталась просочиться мимо него. Он не шевельнулся, стоит словно гора. Тогда я отошла в сторону. Чего бодаться с великаном.

– Там в лесу…

– Миш, прости меня, – перебила я его. – Не стоило говорить такие вещи. Мне очень стыдно.

– За что? – испуганно спросил он. – Я уже забыл о том разговоре.

– Тогда…

– Я просто хотел спросить тебя кое о чем.

– О чем?

– О Вере. Ты слышала, о чем она разговаривала с Юркой?

– Нет. Мы же шли сзади.

– Я немного слышал. Она говорила, что у Карины обнаружили какую-то болезнь. Вроде наследственную. Нам она ничего не говорит.

– И мне не говорила.

– Точно?

– Точно. Она мало рассказывает о ней. Все больше об Ане и о твоих детях.

– А про ее отца ты что-нибудь знаешь? Кто он?

– Прости, о нем я тоже ничего не знаю. Она говорила он русский, но я сомневаюсь. Девочка слишком смуглая. Скорее всего, там кровь испанца или итальянца.

– Я тоже так подумал. Хотя Карина просто загорелая. Зимой у нее кожа не такая темная.

Внешность у девочки славянская. За лето, проведенное на свежем воздухе, она действительно сильно загорела.

– Неужели Вера даже маме не открыла свою тайну? – присев на стул, спросила я. Миша встал у окна. – Кому-то она должна была рассказать. Может, Лизе?

– Лизка ничего не знает. А если знает, то не расскажет. Иногда мне кажется, что он какой-нибудь старый бабник. Ловелас. Вот она и стесняется говорить о нем. Попалась девчонка на удочку профессиональному соблазнителю.

– Это не похоже на Веру, – усомнилась я.

Пусть мы знакомы всего несколько месяцев, но я хорошо изучила характер своей подруги.

– Да, Верка не такая. Не кинется на отбросы.

За весь день мы впервые спокойно разговариваем. Миша открылся и даже стал симпатичнее. Не скажу, что приятный, но уже не такой противный, как при первой встрече.

– Пора спать, – сказал он, взглянув в окно.

Уже светает, а мы все сидим на кухне.

– Спокойной ночи.

Я ушла первая, он еще немного побродил по дому, пошумел на лестнице, долго полоскался в ванной, а потом тоже поднялся к себе в комнату на второй этаж.

Рано утром прозвенел будильник. Мы еле проснулись, спали всего пять часов. Миша приготовил мне кофе, накормил завтраком, хотя я сопротивлялась. Потом посадил в машину и укрыл своей кофтой. Я снова закрыла глаза.

В голове полнейшая пустота. Где-то вдалеке играет тихая музыка. За окнами пролетает волшебный лес, встретивший нас вчера своими красотами. Слепит солнце.

– Почему ты не осталась в деревне? – вынул меня из сонного состояния Миша. – Что-то случилось, или тебя вызвали на работу?

– У меня свидание, – пробубнила я, заплетающимся языком.

– С кем? – бесцеремонно спросил он.

– С Соколовым.

– С каким? с нашим?

– Да, с Александром.

– С директором?

Теперь его глаза стали шире.

– Нет! – тоже проснулась я. – Он старый. Ты что! С младшим, с Аликом.

– А-а, – протянул он и прибавил скорость. – Ты его знаешь?

– Я знаю всю семью Соколовых.

– Везет тебе. Только Александр Дмитриевич не самый лучший парень.

– С чего ты это взял? Можно подумать, ты его лично знаешь.

– Лично не знаю. Ты сама в курсе, что у него за семья? Я говорю не про деда. Тот – супер! А его папаша не очень.

– Почему?

Мне стало обидно. Даже Миша что-то знает про родителей Алика, а я ничего о них даже не слышала.

– Его отец – наркоман, сидит в тюрьме уже десять лет. Мама работает в магазине продавцом, а сестра блаженная.

– Что значит – блаженная?

– Ну, того.

Он покрутил пальцем у виска.

– Сумасшедшая?

– Она пропала в какой-то секте.

Теперь понятно, почему Виолетта Филипповна никогда не говорит о младшем сыне и внучке.

– Алик-то здесь причем? – надув губы, проговорила я. – Он не в ответе за своего отца.

– Наверное… Ты права.

Мы свернули с трассы. Город встретил нас непривычной тишиной. Рано. В такое время местное население еще спит, туристы только завтракают в своих отелях. На дорогах пусто, мигают светофоры.

Во дворе моего дома возле большого клена мы нашли свободное место, Миша еле протиснулся между лавкой и бордюром, ровно поставил машину, а уж потом заглушил двигатель. На всю эту сложную процедуру ушло не больше минуты.

Я убрала кофту на заднее сиденье и потянулась к дверной ручке.

– Ладно, пока.

– Пока.

– Спасибо, что подвез.

– Да, ерунда.

Я вышла из машины.

Алик не приехал. В два часа дня позвонила Виолетта Филипповна.

– Милая, прости! Мне внук только сейчас сказал, что вы должны были встретиться.

– Что-то случилось?

Не напрасно я беспокоилась. Алику вырезали аппендицит. Сегодня ночью у него поднялась температура, и резко заболел бок. Бабушка вызвала скорую, и уже через пару часов, он попал на операционный стол.

– С ним все в порядке?

– Все хорошо. Он уже проснулся и позвонил мне.

– Буквально несколько часов назад мы разговаривали с ним по телефону. А тут такое…

– Не волнуйся, все будет хорошо. Несколько дней, и он выйдет из больницы.

– Я могу его навестить?

– Конечно. Я вышлю тебе адрес больницы. Сходи к нему, он обрадуется. Только не сегодня.

Я решила навестить его на следующий день.

В понедельник я рассказала Антонине Павловной о случившемся. Она тут же дала кучу «нужных» советов, пожалела меня, успокоила. Настоящий друг, в отличие от Веры. Та снова не спросила меня про свидание, сухо поздоровалась при встрече и ушла к себе в отдел.

– Сначала позвони ему, – сказала Антонина Павловна. – Вдруг он не хочет никого видеть.

Мы спустились в столовую, сели за столик и заказали холодные напитки.

– А если он скажет, не приходить? – жалобно спросила я.

Старушка улыбнулась.

– Влюбилась? Конечно. Алик не плохой парень. Он многим девушкам нравится.

– А ему кто-то нравится? Вы же давно его знаете?

– Здесь в офисе он ничего лишнего себе не позволяет, – нахмурив брови, серьезным тоном ответила она. Почему-то все, кто говорят об Алике, применяют именно этот тон. – Он парень деловой, много не болтает, в кабинете не сидит, как все остальное начальство, и не шатается по коридорам просто так. Я ни разу не видела, чтобы он завел шашни хоть с одной из девушек на работе. А вот они часто о нем говорят. Многие даже открыто заигрывают, пытаются привлечь к себе внимания.

– А он?

– Не реагирует на них. Кто знает, может вне работы, они встречаются, но слухов об этом не было.

– Мне кажется он не бабник.

– Нет! Это точно. Алик слишком скромный парень.

– Мне в нем это понравилось.

– Ну и хорошо. Встречайся, влюбляйся! Твори безумства, пока молодая.

– Кто тут влюбился? – за спиной послышался Верин голос.

– Мы так, – махнула рукой Антонина Павловна, – болтаем. Садись, Верочка. Мы тебя уже заждались.

Мы сделали заказ.

– Надо же какая жара. На улице август месяц, а воздух прогрелся до тридцати градусов.

– Это же хорошо.

– Хорошо. В нашем болоте не всегда такая погода.

Я выглянула в окно.

– А мне говорили, что в Питере никогда не бывает солнца.

– Бывает. Не часто, но бывает.

Остальное время мы проговорили о погоде, о работе, о вкусной рыбе, поданной нам на красивых белоснежных тарелках.

После обеда Вера вернулась к себе в отдел. Антонина Павловна задержалась в столовой, встретила начальника сметного отдела и зацепилась языком. Я зашла в туалет. Только здесь можно поговорить по телефону. В кабинете два любопытных мужика, а в коридорах нельзя долго стоять.

Алик не сразу взял трубку. А когда ответил, я не узнала его голос.

– Привет, – устало проговорил он.

– Как ты?

– Нормально.

– Прости, я не позвонила тебе вчера.

– Ничего.

– Мне жаль, что с тобой такое произошло. Как ты себя чувствуешь?

– Хреново. Все болит.

– Я хотела, тебя навестить. Можно?

– Когда?

– Сегодня. Сейчас я на работе, но постараюсь уйти пораньше, чтобы успеть до закрытия больницы. Ты не знаешь…

– Маш, Маш, – перебил он меня. Голос стал громче. – Не надо.

– Чего не надо?

– Приходить.

– Почему? – задала я глупый вопрос и только потом догадалась. – Я слишком навязчива?

– Ну-у…

– Что?

Наступил тот момент, когда я должна положить трубку и больше никогда о нем не вспоминать. Но не могу. Неведомая сила притягивает меня к Алику. Словно магнит. Тащит в сторону, заставляет забыть о хорошем воспитании, о правилах приличия. Да, я – девушка и не должна унижаться перед мужчиной. Это вопрос чести, как сказала бы мама. Все понимаю, все осознаю. Но сердце сжимается с такой силой, что трудно дышать. Голова думает только об одном. Душа рвется в нужном направлении.

– Я не хочу, чтобы ты из-за меня ехала через весь город. Больница далеко от офиса. Мы скоро увидимся.

Он переживает за меня.

А я-то подумала…

– Глупости! Возьму такси.

– Не надо, Маш. Мне действительно плохо. Я еще не встаю с постели. Давай, увидимся позже?

– Ты уверен?

– Уверен.

– Тогда, хотя бы звони мне.

– Я позвоню из дома. Врач сказал, что меня выпишут через пару дней.

– Хорошо.

– Пока.

С этого дня мы стали созваниваться. Не часто. За две недели пока он был на больничном, разговаривали три раза. Первый раз двадцать минут (я засекала), второй раз проговорили больше часа, третий раз он позвонил поздно ночь.

Не слишком общительный парень. Не задает вопросы, ни чем не интересуется, только молчит и внимательно слушает мою бесконечную болтовню, кивает головой в камеру.

– Ты завтра выходишь на работу? – спросила я, когда он уже начал зевать.

– Угу, – лениво промычал он.

– Зайдешь ко мне?

– Наверное, если дед никуда не отправит.

Он лежит на кровати. Я вижу только его синие глаза.

– Ты хотел, свозить меня на стрельбы, – нескромно напомнила я. – Впереди выходные.

– Стрельбы на время отменяются. Мне пока нельзя заниматься спортом.

– Разве это спорт?

– Конечно. Там такое напряжение, все мышцы работают.

– Я не думала, что арбалет настолько тяжелый.

– Он тяжелый. Руки с непривычки болят, ноги тянет, идет большая нагрузка на спину.

Вот почему у него широкие плечи. Еще он много плавает.

– Сколько у тебя шрамов на теле? – решила я сменить тему. И правильно сделала.

– Два. – Он опустил камеру на грудь. – Вот видишь, под соском небольшой шрам. А теперь еще здесь.

Идеально голая грудь, ни одного волоска. Белый шрам, еле заметный. Внизу живота бордовый рубец, еще свежий.

В кадр попали темно-синие трусы в полоску.

– Видишь? – повторил он.

– Да, – еле выговорила я, – вижу. Тебе уже сняли швы?

– Давно. Теперь остался шрам. Безобразный.

– Мужчину украшают шрамы.

Около пупка я заметила интересную родинку. Напоминает кляксу с хвостом, опущенным вниз, как запятая. На щеке такая же, только меньше размером.

– А мне не делали операцию, – сказала я, когда в камере появилось его лицо.

– Это же хорошо.

– Моей подруге делали кесарево сечение, когда она рожала второго ребенка.

– Моему другу отрезали палец.

– Зачем?

– Какое-то заболевание кости.

– Ужас! Он жив?

– Это Данила. У него нет пальца на ноге. Он жив и даже женился в прошлом году.