Сокровища

— На вас не свалилось?

— На нас нет, рядом кое-что свалилось.

— А что Хабр? — спросила пани Кристина. — Ты начал о Хабре говорить.

— А Хабр еще раньше знал, что будет трясти. И пытался нам об этом сказать, да мы его не поняли. В следующий раз будем умнее.

— Очень надеюсь, что следующий раз наступит нескоро, — сказала пани Кристина, садясь в машину. — Хотя ничего страшного, откровенно говоря, в этом землетрясении не было. И чего люди его боятся? Даже смешно.

— И впрямь смешно, — подтвердила Яночка, вздрогнув при одном воспоминании о том, что пришлось им пережить. — Немного ужасно, но в общем смешно.

— А самое смешное нам только предстоит, — включая зажигание, иронически заметил пан Роман. — Сейчас вы увидите, что собой представляет шоссе...

Алжир всем понравился чрезвычайно, а обратная дорога через Атласские горы оправдала самые смелые ожидания Павлика. Расположившись поудобнее на заднем сиденье машины, мальчик позволил себе наконец отдохнуть от пережитых волнений и не отрывался от окна.

Впрочем, пейзажем осталась довольна даже пани Кристина. И в самом деле, с ним мало что могло сравниться из увиденного в Алжире.

То самое, знаменитое шоссе, которым отец пугал детей с самого их прилета в Африку, начиная с Эль Хемиса и Милианы резко сворачивало к югу, карабкаясь в горы и петляя по склонам. Все чаще по одну сторону возносилась отвесная скала, по другую, далеко внизу, до самого горизонта простиралась живописная холмистая равнина. Пан Роман последовательно нагнетал панику.

— Вот здесь разбились двое наших, — мрачным голосом информировал он, приближаясь к узенькому мосту. — Вроде бы поворот не очень крутой, но дело происходило после дождя, а от дождя здешняя глина страшнее гололеда. Вот и вынесло их влево, прямо под колеса мчащегося навстречу автобуса. А сейчас будем проезжать место, где один водитель решил, что поворот уже кончился... Остатки от его машины можете увидеть вон там, внизу...

— Мне бы тоже показалось, что поворот тут кончается, — печально заметила пани Кристина, а Павлик, долго глядевший вниз, заметил: — Это был грузовик.

Пан Роман поучающе ответил жене:

— А вот и нет, поворот продолжается и даже становится уже, видишь?

А Яночка, тоже поглядев вниз, дополнила сообщение брата:

— И легковая тоже. Кажется, белого цвета. Перестав восхищаться пейзажем, пани Кристина вынесла приговор дороге:

— Это не шоссе, а просто какие-то бараньи кишки.

Сбросив скорость, пан Роман начал повествование о следующей жуткой истории:

— Видите сравнительно прямой участок дороги, прямо перед нами? Ехал тут ночью один водитель, увидел перед собой свет фар другого автомобиля, ну и спокойно продолжал ехать по прямой. Вон он, лежит по ту сторону, в пропасти.

— Где? — завертелся на месте Павлик. — Его скелет лежит?

— Да нет, разбитая машина. Здесь высота больше семидесяти метров. Видите, за прямым участком сразу крутой поворот, и снова прямая.

— Может, хватит? — не выдержала пани Кристина. — Я все поняла. И почему тебя предупреждали не ехать здесь в темноте, тоже поняла. И долго так будет?

— Самый опасный участок тянется около ста сорока километров. Через час он кончится. А дорога здесь так вьется потому, что проходит по естественным горным склонам, старательно повторяя горный рельеф: спускается во все ущелья, огибает все возвышенности. Ее нигде не попытались спрямить. Водители не любят пользоваться этой дорогой, предпочитают ту, через Медею.

— Я насчитал одиннадцать разбившихся машин, — сообщил Павлик. — В основном грузовики, но встречаются и легковушки. Мировая дорога!

Домой приехали уже в сумерках. Купленную в Махдии лампу дети поставили на низенький столик в комнате Яночки. Полюбоваться на покупку смогли только после ужина. Хабр принимал в этом активное участие. Опершись на колени Павлика передними лапами, он потянулся к лампе.

— Тоже хочешь осмотреть? — понял Павлик. — Пожалуйста.

И он поставил лампу на пол, прекрасно зная, что мнение Хабра бесценно. Тот тщательно обнюхал лампу, после чего к ее осмотру приступили дети.

— Грязноватая, — заметил Павлик. — Наверное, надо почистить.

— Да нет же, чистая она, — холодно заметила сестра. — Ты опять вспомнил об арабских сказках? Потрешь лампу и явится джин?

— Да нет, — смутился брат. — Просто, если очистим, может, увидим на ней какие письмена или знаки...

Ни слова не говоря Яночка достала из стенного шкафчика курточку от своей пижамы. Выхватив ее из рук сестры, Павлик принялся энергично тереть мягкой фланелькой металлические части лампы. Поглядев на его работу, Яночка сходила в ванную и вернулась с тюбиком зубной пасты. Подумав, сходила в ванную еще раз и принесла пачку стирального порошка и порошка для чистки посуды. Павлик испробовал все.

Лампа была несомненно очень старой, но усилия мальчика оправдались: через несколько минут медь в нескольких местах засияла. Вот уже совершенно четко стал просматриваться декоративный узор на подставке, а хрустальный резервуар всеми гранями отражает электрический свет. Подняв лампу, мальчик заглянул на нижнюю сторону подставки.

— Гляди-ка! — вскричал он. — Тут что-то написано!

Яночка тоже снизу рассмотрела подставку. И в самом деле, что-то там виднеется. Потом она подержала лампу, чтобы ее низ брат мог хорошенько осмотреть. На всякий случай они не стали переворачивать лампу, потому что в прозрачном резервуаре виднелись остатки какой-то жидкости, видимо масла, которое могло вылиться. Вот и пришлось рассматривать нижнюю часть лампы в очень неудобной позиции — встав на карачки и выворачивая шею.

— Как будто кто-то царапал гвоздем, — сказала Яночка.

Брат уточнил:

— Но не просто так царапал, а что-то писал. Ведь похоже на арабские буквочки.

И брат с сестрой опять по очереди, в большом волнении, принялись разглядывать написанное. Павлик предложил на всякий случай попытаться перенести на бумагу арабские червячки. Яночка согласилась с братом. И внесла свое предложение:

— На всякий случай сделаем это двумя способами. И просто перерисуем на бумаге, и попробуем прижать какую-нибудь мягкую бумагу, чтобы отпечаталось само. Лучше всего бумажную салфетку.

Трудности детей не смущали. Не откладывая дела в долгий ящик, они принялись за работу.

У Яночки совершенно затекли руки — ведь пришлось держать лампу, высоко подняв ее. А Павлик все никак не мог кончить перерисовывать.

— Долго еще? — недовольно поинтересовалась девочка. — Не могу больше!

— Думаешь, мне легче? — огрызнулся брат. — Попробовала бы сама изобразить все эти закорючки. Ну вот, закончил, можешь поставить. А что, если ее нам зажечь?

— Давай попробуем.

Все четыре фитилька лампы не производили впечатления новых, похоже когда-то они горели. Вот и теперь зажглись почти сразу, Павлик извел всего пять спичек.

Лампа горела, дети напряженно всматривались в огоньки, ожидая, что будет. Хабр принюхался и чихнул, ибо в самом деле при горении лампа принялась выделять страшную вонь прогорклого растительного масла. Яночка догадалась погасить электричество. Теперь комнату освещал лишь таинственный свет арабской лампы. Глаза скоро привыкли к нему, оказалось, что при свете лампы можно при желании даже читать. Молча наблюдали дети за горящими фитилями до тех пор, пока все масло не выгорело, а фитили сморщились и погасли один за другим.

— Масло все вышло, — сказала девочка, включая электричество. — Если бы подлить, могла гореть дольше. Завтра нальем, правда?

— Обязательно! И пусть погорит подольше. Вот на этой тарелке, — мальчик ткнул в отражатель, — я что-то заметил такое, необычное.

— Да ничего там не видно! — возразила сестра.

— Нет видно, по краю вроде что-то написано. Когда лампа горит — видно!

— Ну ладно, завтра проверим. А вот теперь и не знаю что делать. Навоняла она ужасно, как я буду спать?

Павлик потянул носом и только сейчас понял, насколько тяжелым стал воздух в комнате. Пришлось на ночь расстаться с драгоценной лампой.

— Ничего не поделаешь, придется отнести на ночь в большую комнату, — решил Павлик. — Завтра подержим ее при открытом окне, пусть проветрится. Знаешь, я так и не понял, добились мы чего за сегодняшний день или нет. И есть ли какая связь одного с другим?

Яночка поняла брата.

— Ты имеешь в виду свое магическое заклинание и землетрясение?

— Да, а еще и лампу, и тех подозрительных людей на суку в Махдии.

— Мне кажется, есть. Кроме землетрясения, разумеется. Ни в какую мистику-фантастику я не верю. Впрочем, не знаю, не знаю... Ведь мы же с тобой находимся в сказочной стране, тут все возможно. Завтра поедем к плотине, она тоже упоминается в письме, что-то там должно быть по левую руку от шоссе. Внимательно посмотрим, может, что и увидим...

Вода очень помогала переносить жару. К обещанному давно водопаду поехали на трех машинах, потому что пан Роман не знал к нему дороги. Зато знал пан Кшак, работающий здесь по контракту уже три года. Прихватили супругов Звияков, на их машине. Пани Звиякова приехала месяц назад и тоже еще не видела водопада. Путь показывал на своей машине Адам Кшак.

С оглушительным грохотом обрушивалась с высокой горы серебристая струя водопада, образуя у подножия небольшое, но глубокое озерцо. Очень удобно было в него прыгать с огромного камня на берегу. Вода в озерце была хоть и мутноватая, но чистая, горная, и Павлик с Яночкой не задумываясь воспользовались случаем. Оба плавали как рыбы, родители не протестовали, и дети наплавались вдоволь. Наконец вылезли на берег, освеженные и счастливые.

После этой небольшой остановки поехали к плотине. Ехали недолго, но вконец измучились от жары. Из водохранилища при плотине вытекал поразительно чистый, хрустальной прозрачности поток, в котором прекрасно просматривались резвящиеся рыбки. Дети опять искупались, пани Кристина облилась водой с ног до головы и села в машину в мокром платье, пан Роман намочил рубашку и не выжимая, надел ее на голое тело.

— Надеюсь, не очень скоро высохнет, — сказал он. — Фу, теперь можно жить! Ну, едем смотреть поселок, который вам так понравился.

— Еще бы не понравиться, выглядит как волшебная сказка из «Тысячи и одной ночи». Хочу рассмотреть его вблизи, — сказала жена.

— Боюсь, увидишь вблизи и разочаруешься, — заметил муж, но не стал возражать, тем более что на осмотре поселка очень настаивали дети, с большим трудом согласившись отложить осмотр, сначала подъехать и освежиться на водохранилище.

Дело в том, что упомянутый поселок был единственным объектом, который находился «по левую руку от шоссе, когда едешь к плоти...», как было написано на обрывке письма. И больше ни одного мало-мальски приметного, лишь возделанные поля и голая пустыня.

Изумительной красоты экзотический арабский поселок дети приметили издали, во все глаза разглядывая глухие каменные заборы, возносящиеся над ними купола мечетей, башенки минаретов и крыши домиков. Но много ли увидишь с шоссе? Теперь же пан Роман съехал на обочину, но, подумав, не стал оставлять там машину, а въехал в узкую уличку поселка. Здесь на небольшой стоянке оставили ее, а сами отправились на экскурсии в окружении вездесущих любопытных арабчат.

— Мне говорили, что некогда на этом месте была столица какого-то древнего государства, — рассказывал пан Роман. — То ли оно занимало территорию всего теперешнего Алжира, то ли поменьше, не знаю, но столица была вот на этом месте. Здесь еще недавно велись раскопки.

— И что раскопали? — огляделась вокруг пани Кристина. — Ничего раскопанного не видно.

— Да, раскопки пришлось прекратить, а извлеченные на поверхность древние камни и остатки старинных построек местное население использовало для строительства своих домов и ограждений вот в этом поселке. Так что смотрите и знайте: в современных постройках — фрагменты памятников старины.

Яночка с Павликом обменялись быстрым взглядом. Древняя столица арабского государства! Может, это как раз то, что они ищут?

Несмотря на жару, все решили пройти очаровательный поселок вдоль и поперек. Пророчество пана Романа не сбылось: жена не была разочарована, хотя вблизи городишко и в самом деле оказался грязнее, чем представлялся на расстоянии. Но каким же очаровательным он был! Восхищало все: изящные белые домики, украшающая ворота и здания разноцветная мозаика, яркими красками горящая на солнце, буйная зелень деревьев, выплескивающаяся поверх каменных невысоких заборов, какие-то бесчисленные лесенки, арки, каменное кружево на фасаде мечети. Все это было восхитительно, ни на что не похоже! А особенно красивой была мечеть. Пан Роман с Павликом имели возможность рассмотреть ее вблизи, войдя во двор, куда пани Кристине с Яночкой вход был запрещен.

И повсюду их сопровождала стайка арабских детишек, с любопытством рассматривавших их большими блестящими черными глазами.

— Надо бы угостить чем-то этих детишек, — сказала пани Кристина. — У нас в машине есть шоколадки и фрукты.

— Сохрани тебя Бог! — с испугом воскликнул пан Роман.

— Почему же? — удивилась пани Кристина. — Их не так уж много, хватит у нас угощенья.

— Запомни: таких вещей тут делать нельзя! — поучающе заметил муж. И в назидание семье рассказал страшную историю, приключившуюся с двумя их земляками. Они тоже жили в Тиарете, только не в их поселке, а в самом городе, в одном из обычных жилых многоквартирных домов, на первом этаже. Их дети подружились с арабскими детьми и угостили их конфетами. На следующий день под окнами поляков собралась толпа уже незнакомых арабских детей и громко требовала конфет. Им раздали остатки. А на следующее утро дом был окружен уже тучей детей разного возраста, на которых бы никаких конфет не хватило. Разочарованные дети принялись швырять в окна обманувших их ожидания европейцев камни и комья грязи. Три недели поляки просидели в осаде, не смея раскрыть ставен. Только по истечении трех недель арабские дети перестали выражать свое возмущение и сняли осаду.

— Просто это бедная страна, — объяснял пан Роман, — постколониальное наследие. На протяжении веков все приходилось добывать силой, думаю, обычаи и менталитет формировались в сложных условиях. По их представлениям, каждый европеец — это богач.

— Может, стоит им объяснить, какие из нас европейцы? — с горечью предложила пани Кристина.

Дети очень внимательно осматривали все, что попадалось по пути. В машину Яночка села задумчивая, Павлик недовольный и злой. Оба думали о древней столице могущественного государства, некогда стоявшей на этом месте, и прикидывали свои возможности относительно продолжения раскопок...

Когда подъехали к дому, уже смеркалось. Не успел пан Роман остановить машину, как сидящий до сих пор спокойно между Яночкой и Павликом Хабр вскочил и рявкнул. Взглянув на дом, пан Роман увидел какую-то фигуру, быстро перелезающую через высокую глинобитную стену. Он рывком распахнул двери машины.

— Хабр, взять!

Пулей вылетел Хабр из машины и одним прыжком скрылся в узком проходе между домами.

— Стой, Хабр! — отчаянно громко крикнула Яночка.

— Ты что? — удивился отец. — Воры ведь!

— Они могут что-нибудь сделать собаке. Хабр! Вернись! Назад, Хабр!

Уже скрывшийся из глаз Хабр услышал зов хозяйки и послушно вернулся, с торжеством зажав в зубах какую-то тряпку.

Пан Роман никак не мог справиться с запором калитки: от волнения дрожали руки.

— Черт возьми! Вот и нас обокрали! И неудивительно — никого из соседей, все поразъехались...

Пани Кристина в панике металась между брошенным на произвол судьбы автомобилем и домом, в котором только что побывали грабители, не зная куда же бежать. Тщетно она просила Павлика посторожить машину или хотя бы оставить тут собаку. Ее не слышали в общей панике. Все столпились у калитки, в том числе и Хабр, пытавшийся вручить Яночке свой боевой трофей.

Наконец отец взял себя в руки, вернулся к машине, забрал из нее вещи, запер, и все вместе вошли в дом. Мама принялась лихорадочно осматривать одну за другой комнаты, определяя на глаз, что же украли.

— Вроде бы все на месте, — с некоторым сомнением сказала она. — Радиоприемник стоит, твоя дрель лежит, где и лежала, кухонный комбайн... минуточку, загляну в кухню. Да, кухонный комбайн на месте, твои инструменты тоже...

— Странно, — недоверчиво отозвался отец, осматривая одежду в шкафах. — Действительно, ничего не тронули. Может, мы их спугнули? Посмотрим, что в комнатах детей.

Яночку, до сих пор спокойно стоящую у двери, вдруг кольнуло недоброе предчувствие. Оттолкнув отца, она бросилась в комнату Павлика и застыла на пороге.

— Лампа! — сдавленным голосом выкрикнула девочка.

— Лампа! — вслед за ней крикнул Павлик, тоже уставясь на пустое место на большом ящике, заменяющем Павлику стол.

Лампа исчезла. А они еще нарочно оставили, уезжая, окно приоткрытым, чтобы лампа проветрилась. И вот ее украли неизвестные злоумышленники! Больше ничего не украли, только ее! Явились специально за лампой!

— Почему вы оставили окно открытым? — сурово допытывался отец. — Знаете ведь, здесь надо все запирать, а они нараспашку...

— Мы лампу проветривали, она воняла,объяснила Яночка. — И вовсе не нараспашку, немного только приоткрыли. А лампу надо было проветрить, вон в столовой она стояла всю ночь, чувствуете, до сих пор воняет.

— Интересно, с чего это лампа вдруг начала вонять? — расспрашивала мама. — Когда мы ее покупали, она не воняла.

— Мы ее зажигали, наверное, в ней было прогорклое масло, вот и развонялась, — устало пояснила Яночка. — Да какое это теперь имеет значение? Ведь лампы больше нет!

— Слава Богу, значит, всего-навсего украли одну лампу? — обрадовался пан Роман. — А я-то было испугался...

— «Всего-навсего!» — возмущенно передразнила отца девочка. — И я этого так не оставлю! Мы сделаем все, чтобы заполучить ее обратно!

— Ты шутишь, дочь моя, — произнес уже совсем успокоенный пан Роман, поняв, что их имущество цело и невредимо. — Да здесь еще никому не удалось получить обратно своих вещей, а уж сколько всего украли! Тут действует шайка воров, а может, и две. Нам повезло, воры ничего не успели украсть, мы подъехали и спугнули их.

Дети недовольно смотрели на отца. У них было свое мнение насчет планов грабителей: им плевать на радиоприемник и какие-то глупые дурацкие дрели! Они явились только за лампой!

— Головой ручаюсь, они специально за ней охотились, — поделился Павлик своими соображениями с сестрой. — Видели, как мы купили лампу, следили за нами, воспользовались тем, что на весь день мы уехали из дому.

— Мы должны выкрасть ее у них! — твердо сказала Яночка. — Хабр!

Хабр уже сидел рядом, хвостом заметая пол. Оторванный лоскут он положил к ногам хозяйки. Яночка с братом одновременно наклонились над ним.

— Похоже, Хабр выдрал клочок одежды у вора, — предположил Павлик, ногой расправляя отодранный лоскут. — Вроде карман.

— Точно, карман! Хабр отодрал ему карман!

— Дети, только руками не трогайте, — предостерегла мама, издали наблюдая всю сцену. — Лучше всего это сразу выкинуть из дома.

— Но ведь это же часть одежды вора! — возразил Павлик. — По этому карману Хабр найдет и опознает вора.

— А вот это выкиньте из головы. — решительно потребовал отец. — Никакого выслеживания, никакой войны с ворами.

— Почему? Они же украли нашу лампу!

— Для борьбы с ворами существует полиция, не ваше это дело. Учтите, никому еще из потерпевших не удалось вернуть свою собственность, и вам не по силам. Да и опасное это дело.

— Что ж, в таком случае надо здесь прибраться, — заявила Яночка, сходила за щеткой и вымела воровской карман за порог. Там она спрятала его под ступеньками крыльца и шепотом похвалила Хабра, прижав к груди его умную, красивую голову. Хабр понял, что хозяйка им очень довольна.

За ужином пан Роман прибегнул прямо-таки к иезуитскому маневру, неожиданно заявив детям:

— Обращаю ваше внимание на тот факт, что выслеживание вора наибольшую опасность представляет для Хабра. Если преступники поймут, что собака взяла их след — без колебаний убьют ее!

— Ни один вор ни в жизнь нашей собаки не заметит! — буркнул Павлик. Яночка возразила отцу:

— А мне показалось, арабы собак боятся.

— Их дети боятся, — пояснила пани Кристина. — А собака может и в самом деле погибнуть. Отец еще раз сурово обратился к детям:

— Я требую самым решительным образом, чтобы вы перестали и думать о том, как разыскать воров! Это не шуточки. Вы в чужой стране, незнакомы со здешними нравами, здешними порядками, не знаете языка и обычаев. Дело опасное. Обещайте мне, что не станете искать воров. Вон Кавалькевича обобрали до нитки и то он не собирается проводить никакого расследования на свой страх и риск. И вы не смейте!

Жена заинтересовалась ограблением их соседа пана Кавалькевича. Выяснилось, что в отсутствие хозяина в его домик забрались воры, выломав оконную раму, и украли радиоприемник и кучу запчастей к его «фиату».

— А запчасти им зачем? — удивилась пани Кристина.

— Есть в Алжире такой механик, специализируется по «фиатам». Не исключено, что Кавалькевич у него купит свои же запчасти, заплатив втридорога.

— Ну так как? — вернулся к больной теме отец и опять сурово взглянул на детей. — Обещаете?

Сын и дочь молчали. Прежде чем обещать, следовало хорошенько подумать, чтобы по-умному сформулировать свое обещание. Надо же оставить лазейку себе, ведь дети всегда твердо выполняли то, что обещали. Значит, обещать надо с умом.

— Ну хорошо, — сказала наконец Яночка. — Если я тебя правильно поняла, ты требуешь от нас, чтобы мы не подвергали свою жизнь опасности. Это мы тебе можем обещать железно.

— Точно, можем! — подтвердил Павлик в ответ на выжидающий взгляд отца, потому что тот твердо знал: пообещать должны оба. — И могу пообещать, что мы не станем ловить воров голыми руками.

При последних словах сына отец насторожился, а Яночка незаметно толкнула брата в бок. Надо же, испортил хорошо продуманное обещание! Но тут в разговор вмешалась мама:

— А я хочу потребовать от вас другого обещания. Никогда, ни при каких обстоятельствах не оставайтесь без Хабра. Он всегда и везде должен быть с вами. Иначе я ни на шаг не отпущу вас от себя! Итак, выбирайте — собака или я!

Пан Роман с восхищением глядел на жену, Яночка и Павлик глядели на мать с подозрением.

— Собака, — дипломатично ответила Яночка. — У нее чутье лучше.

— Собака! — брякнул простодушный Павлик. — Куда тебе до нее!

Сообразив, что сказал нечто обидное для матери, поправился:

— Ну ладно, обещаем. Ни шагу без Хабра!

— Ну вот, я хорошенько все обдумала, — вполголоса сказала Яночка брату, выходя из ванной.Нет, не ходи в ванную, тебе нет смысла мыться, все равно сразу перепачкаешься. До завтра мы не можем ждать.

— И я так думаю, — решил Павлик. — Родители сейчас отправляются смотреть рамадан ночью, уже последние денечки, а ключ от двери у нас есть.

— К сожалению, нет второго ключа от калитки в загородке, придется через нее перелезать.

— Напрасно отец обносил сеткой оставшиеся две стороны нашего участка, — скривился Павлик. — У всех остальных дома так и остались наполовину огороженные, а ему, видите ли, обязательно захотелось огородить весь наш двор. Вот теперь придется лезть через загородку. И зачем ему это понадобилось?

— Чтобы коровы не заходили, они его достали. Каждое утро приходят и чешутся об угол дома, как раз где его спальня. Да что ты переживаешь? Смог перелезть грабитель, сможем и мы. А искать его надо немедленно, пока Хабр по свежему следу найдет без проблем, потом песику труднее будет работать. Смотри, какая чудесная ночь! Луна светит, нежарко. Может, удастся что-нибудь разведать. И не исключено, преступники именно уже сегодня что-то предпримут.

— Что они могут предпринять?

— А я откуда знаю? Зачем-то же они лампу выкрали. На ней что-то написано, а они наверняка умеют читать по-арабски.

Вскоре супруги Хабровичи, наскоро поев, сели в машину, заперев дом и калитку. Включая зажигание, пан Роман с беспокойством проговорил:

— Уверен, только мы уедем — черти их куда-то потащат. И как ты можешь так легкомысленно мириться со всеми их выходками?

— Потому что я целиком полагаюсь на Хабра, — твердо ответила жена. — Он не позволит им делать глупости, а его они слушаются гораздо больше, чем нас с тобой. И за него боятся, поэтому на риск не пойдут. А если к тому же им удастся разузнать, кто такие эти воры...

— Вот этого я как раз больше всего боюсь!

— А я нет. Ничего плохого арабы детям не сделают. А вот вы все покорно миритесь с кражами и ничего не предпринимаете. Меня прямо всю трясет от возмущения! Неужели и в самом деле неизвестно, кто же здесь занимается кражами?

— Откуда нам знать? Может, полиция и догадывается о чем-то, да нам пока не сообщает... А за детей я очень боюсь.

— Не тревожься, они у нас неглупые, а рисковать не будут, ведь обещали. Мы же потом как-нибудь ненавязчиво выпытаем у них, что удалось узнать, и постараемся уберечь их от опасности, если решим, что она им угрожает. Ведь все равно их не остановишь, не запрешь в доме. Вспомни наш чердак в Варшаве. И на Хабра я целиком полагаюсь.

Удобнее всего было перелезтьчерез сетку в том месте, где отец прикрепил ее к стене дома. Хабр уже давно привык легко преодолевать всевозможные загородки очень простым способом: вскакивал на спину пригнувшегося Павлика и с нее перемахивал через препятствие. Когда все трое оказались по ту сторону забора, Яночка сунула под нос собаки отодранный ею карман вора, который предусмотрительно держала в целлофановом пакете.

— Ищи, песик! След!

Хабр даже не счел нужным как следует обнюхать тряпку, ее запах, запах вора он еще прекрасно помнил. И сразу уверенно двинулся по следу, опустив нос до самой земли. Попеременно то скрываясь в тени построек, то на открытых местах мелькая рыжим пятном, промчался он через весь поселок — очень кстати оказались недоделки в ограждении поселка, — перемахнул через железнодорожную насыпь, обогнул смердящую свалку, перебежал через шоссе и сквозь дыру в заборе проник на старое городское кладбище.

— Жаль, не успели мы его заранее осмотреть, при дневном свете, — сокрушался Павлик, вслед за собакой пролезая сквозь дыру в каменном кладбищенском заборе.

— Завтра осмотрим,совершенно спокойно ответила сестра, тоже пролезая в дыру, и Павлик облегченно вздохнул — девчонку кладбище не испугало. — Придержи-ка лучше этот бурьян, колется.

К счастью, на кладбище Хабр задерживаться не стал. Он просто пересек его по диагонали — выходит, этим путем шел вор или воры, перемахнул через окружавший его забор, который с этой стороны был совсем низеньким, и не останавливаясь двинулся по склону горы, все так же уверенно следуя по пути, проделанному преступниками.

— Стой, Хабрик, — позвала девочка, остановившись, чтобы перевести дух. — Не так быстро, дай передохнуть.

И, оглядевшись, спросила брата:

— Не кажется тебе, что позавчера мы именно здесь проходили? Вон там, справа, по тому склону горы.

— Точно, — подтвердил Павлик. — А потом карабкались вверх уже по ту сторону горы.

— Пошли, Хабр ждет.

Серебристая луна ярко освещала все вокруг, и дети даже не очень спотыкались на неровностях почвы, карабкаясь вслед за собакой по склону горы. Но вот Хабр свернул влево и вывел их на тропинку. Тут уже было намного легче идти. Тропинка и в самом деле привела ночных путешественников на вершину горы, куда они взбирались позавчера. Справа осталась та самая жалкая деревушка, которую они тогда пробежали бегом, пытаясь оторваться от сопровождающей их стайки арабских детишек, а еще дальше — долина со скелетами животных и так называемый лес, где они подкреплялись водой и пищей. У их ног простирался пологий склон, слева виднелся город, а справа должен находиться поселок высокопоставленных арабских шишек, но его загораживал выступ горы. Куда же идти?

Похоже, такого рода сомнения Хабра не беспокоили. Без колебаний он направился вниз по склону, где тропинка вдруг закончилась крутым обрывом. Цепляясь за пожухлую траву и помогая друг другу, Павлик с Яночкой съехали с обрыва и оказались прямо перед широким въездом в каменоломню.

— Вот и кратчайший путь от нас к каменоломне! — удовлетворенно произнес мальчик, нисколько не огорчаясь из-за запыленной и испачканной одежды.

Но это еще не был конец пути. Хабр бежал дальше. Опять вниз, по краю склона над каменоломней, немного выше той дороги, по которой они возвращались со своей первой пешеходной экскурсии в эти места. Да, вот этот склон они рассматривали тогда в бинокль. А вот и постройки, которые они тогда не могли разглядеть.

Теперь Хабр немного снизил темп, шел осторожно, крадущимся шагом, чутко принюхиваясь и прислушиваясь. Так же осторожно подкрались и дети к постройкам.

Это оказались жалкие, полуразрушенные домишки, трущобы, в которых, по всей вероятности, жили рабочие каменоломни. Поселок не спал. Кое-где виднелись огоньки, слышался громкий говор. На узких улочках между глинобитными постройками крутились люди, многие сидели у входов в свои жилища, ели и пили под голым небом, громко переговариваясь.

— Понятно, — прошептал Павлик. — Рамадан, только ночью они могут есть. Глядишь, теперь и всю ночь проведут на улицах. Нехорошо...

И он тихим свистом подозвал собаку. Уже направившийся было в проулок между мазанками Хабр послушно вернулся.

— Осторожно, песик! — предупредила Яночка. — Прячься! Осторожно! След!

Пес прекрасно понял, что от него требовалось, и осторожно двинулся вперед, то припадая к земле, то прячась в тени глиняных заборов. Дети так же осторожно пробирались за ним. Вот собака дугой обогнула глинобитный домик, обитатели которого громко и весело переговаривались, сидя у входа в свой дом прямо на голой земле, и приблизился к следующему за ним, темному и, казалось, необитаемому. Проскользнув к его двери, пес интенсивно понюхал землю у входа и застыл в охотничьей стойке.

— Вот мы и у цели! — удовлетворенно выдохнула Яночка. — Здесь живет вор! Хабрик, ко мне!

Хабр опять послушно вернулся к хозяйке, но всем своим видом показывал, что намерен бежать куда-то дальше, что это еще не конец их ночного путешествия. Это дети поняли сразу.

— Сейчас пойдем! — успокоил его шепотом Павлик и обратился к сестре: — Но сначала я должен посмотреть, что там внутри. Постерегите здесь.

И мальчик осторожно подкрался к самому входу в дом. Дверь была распахнута настежь, в доме царила тишина. Подобравшись ко входу, Павлик осторожно заглянул внутрь. Оказалось, там горит маленький светильник, освещая пустую крохотную каморку. Похоже, других помещений в домишке не было.

Вернувшись к сестре, Павлик доложил:

— Пусто. Никого и ничего. Ни вора, ни нашей лампы. Правда, валялся мужской пиджак, я посмотрел — карман вырван с мясом. А самого вора нет.

— Ясно, что нет, раз Хабр зовет идти дальше, — ответила сестра. — Злоумышленник здесь живет. Вернулся домой, посидел, наверное, поел и отправился дальше. Хорошо, песик, веди! Хабр, след!

Хабр прямиком направился к каменоломне. Здесь, на пустынном склоне горы, уже не было необходимости скрываться и соблюдать осторожность, вся троица резво мчалась вперед. Не воспользовавшись дорогой, пес съехал вниз прямо по склону горы, дети за ним. Очутившись на самом дне гигантского карьера, Хабр стремительно помчался куда-то в сторону — видимо, отслеживаемый субъект только недавно здесь прошел, и резко затормозил у огромного отверстия в скале по ту сторону карьера. За входным отверстием мрачно и зловеще чернела непроглядная темнота пещеры.

— Езус-Мария, и что теперь? — почти простонал Павлик, пытаясь пронзить взглядом эту темноту.

Запыхавшаяся Яночка внимательно смотрела на Хабра, который явно не собирался и здесь долго задерживаться.

— Мне кажется, — сказала девочка, — это еще не конец. Вроде бы я поняла. Наш вор побывал здесь и не сразу ушел, а какое-то время ошивался, значит, что-то там, внутри, делал. Но сейчас его там нет, Хабр требует, чтобы мы шли с ним дальше.

— А что делал? Тебе не кажется... Ведь это же каменоломня!

— Правильно, и надо посмотреть, что там внутри.

— Но мы же решили нигде не включать фонарик, чтобы нас не заметили.

— Я постараюсь прикрыть вход, а ты посмотри.

Павлик перелез через камни у входного отверстия пещеры и, оказавшись внутри, посветил фонариком, стараясь направить луч света вглубь. Луч фонарика поочередно выхватывал из темноты отдельные фрагменты небольшой пещеры: пол, усыпанный камнями и щебнем, потрескавшиеся стены и такой же каменный потолок. Вправо пещера немного расширялась и заканчивалась уходящим в глубь скалы узким клином. А слева у самого входа в пещеру, почти загораживая его, возвышалась огромная каменная глыба закругленной формы.

Погасив фонарик и выйдя из пещеры, Павлик мрачно заявил:

— Каменоломня и сокровища! Это может быть здесь. Не уйду отсюда, буду сидеть до рассвета.

— И что ты тут высидишь?

— Не знаю, надо все осмотреть. Может, он что спрятал здесь.

— Или что-нибудь забрал отсюда, — возразила сестра. — Нет, сначала надо наконец найти вора, поглядеть на него — как выглядит, что делает. Хабр знает, где он сейчас. А сюда мы можем прийти утром.

Замечание сестры о том, что вор мог отсюда что-то забрать, очень встревожило Павлика, он отвалился от скалы и двинулся следом за Хабром и сестрой.

На сей раз Хабр привел их к сараю, стоящему рядом с большим бараком, обежал его кругом, понюхал и сообщил, что вор здесь был, заглянул в окно, но внутрь не входил, а отправился дальше. Кружным путем, в обход деревушки, по крутому склону взобрались на какую-то вершину и спустились с нее по другую сторону горы. Бегом промчались мимо каких-то сооружений, похожих на недостроенные здания (в темноте и спешке не разглядели), совершенно запутались в лабиринте высоких каменных стен и вдруг, совершенно неожиданно, оказались на ярко освещенной улице города.

— Стой, Хабр! — негромко приказала Яночка.

Этой части Тиарета ни Павлик, ни Яночка не знали, на эту окраину с жалкими лавчонками и бедными обитателями жалких домишек не забредали в своих странствиях. Да, точно, тут они не были.

Хабр нервничал и торопил идти дальше.

— Хорошо, пошли, — решился Павлик. — Только не бежать, а то на нас все будут оглядываться. Рынок, по-моему, где-то там.

И он махнул рукой в направлении нижней части города.

Хабр свернул в узкий переулок и привел детей к какому-то дому, вход в который вместо двери прикрывала завеса из разноцветных полосок материи. За нею просматривалось ярко освещенное помещение и люди, пьющие из малюсеньких чашечек кофе. А спиной к улице, у самого входа, стоял вор.

Об этом сообщил Хабр, так что никаких сомнений быть не могло. Пес незаметно подобрался к нему, обнюхал и, попятившись на улицу, сделал на него свою знаменитую охотничью стойку. Постояв несколько секунд в характерной позе охотничьей собаки, делающей стойку на дичь, Хабр обернулся на Яночку и сел, гордый и очень довольный собой.

— Вот и вор! — прошептал Павлик. — И что теперь?

— А теперь я на него обязательно посмотрю, а ты пока возьми Хабра и поразведай, что тут вокруг.

Павлик исчез в темноте переулка, а Яночка, укрывшись в тени у входа в дом, не отрывала глаз от вора. Девочке удалось определить, что это худощавый человек с черной курчавой шевелюрой. Черные, густые шевелюры были почти у всех нестарых арабов, и громадное большинство их особой толщиной не отличалось. И одет, как все — пиджак, а под ним рубашка. Желтая. Надо обязательно увидеть его лицо, заметить какую-нибудь характерную черту, по которой можно опознать человека.

Вор неожиданно направился в глубь комнаты. Вот он, удобный случай. Не раздумывая Яночка придвинулась вплотную к завесе и, слегка раздвинув разноцветные полоски, уставилась в щель.

Она увидела, как вор подошел к низенькому столику, зачерпнул рукой какую-то еду из большого блюда и вернулся на свое место. Пока шел обратно, девочка успела рассмотреть его лицо.

Яночка тут же опять скрылась в темном углу у входа и сделала это как раз вовремя — откуда-то примчались двое арабских подростков и, откинув занавеску, вбежали в дом. Девочки они не заметили. Через минуту появились Павлик и Хабр.

— Бежим! — шепнул Павлик. — Быстро! Смываемся!

И они бросились в конец переулка, в темноту, свернули в другой и неожиданно оказались на верхней площадке какой-то длинной и очень крутой лестницы, нижние ступеньки которой терялись в темноте. Очень неудобно было спускаться по ней, особенно в середине. Сверху немного светила луна, нижние ступеньки освещал какой-то фонарь. Как они только ног себе не переломали!

Оказавшись внизу, Яночка остановилась перевести дыхание.

— Куда мы бежим? — спросила она. — И почему надо быстро смываться? Что случилось?

— Да ничего особенного не случилось, — ответил брат, — только меня какая-то баба заметила. Я в чужой дом залез.

— Зачем?

— Ты ведь велела все тут поразведать, ну я и обошел вокруг этот вот дом, наверное, лавочка или какая ихняя забегаловка. А с другой стороны, на задах, оказался второй вход, я туда и сунулся. Наверное, просто квартира, какая-то женщина тащила кастрюлю с едой, я на нее и напоролся. Она меня видела!

— Я тоже кое-что видела! — перебила Яночка эмоциональное, но несущественное сообщение брата. — Знаешь, кто наш вор? В жизни не догадаешься!

— А раз не догадаюсь, сама скажи, нечего таинственность напускать. Не пан же Кавалькевич? И никто из наших, значит, кто-то из тех арабов, с которыми мы здесь уже встречались. Торговец, что нам продал лампу на суку в Махдии?

— Нет, не торговец, а парень с кривым глазом! Тот самый, который подавал таинственные знаки и первым вошел в палатку для тайной встречи с толстым арабом. Да, ты угадал: знакомый по Махдийскому суку.

Переварив сенсационную информацию, Павлик неожиданно заявил:

— В таком случае немедленно возвращаемся назад!

— Ты спятил? Зачем?

— Раз там тот кривой вор, значит, и наша лампа должна быть там! Темно, правда, но поищем...

— Совсем глупо! Ночь для нас во всех отношениях неподходящее время. Во-первых, темно, сами мы ничего не увидим, во-вторых, везде полно народа, они-то нас как раз увидят, незаметно в такой толпе не проберешься. Видишь же, у них ночь превратилась в день, будут веселиться до утра. Соображай!

— Я-то соображаю, но нельзя же этого так оставить! За ночь могут нашу лампу куда-нибудь в другое место перепрятать.

— Хабр везде найдет. Нет, давай сначала как следует подумаем.

Из темного переулка, куда вывела лестница, дети вышли на ярко освещенную улицу, уже знакомую по прежним поездкам с матерью за покупками. Значит, это центр города. Павлик с Яночкой не торопясь направились к центральному рынку по запруженным народом улицах.

Вот где можно было наблюдать ночную жизнь города в рамадан! Все магазины, кафе, закусочные были открыты, полно торговцев со своими тележками, заваленными всякой снедью. Улицы запружены народом. Казалось, все жители Тиарета высыпали на улицы, никто не остался дома. Разноцветные лампочки и фонарики весело освещали входы в магазины и закусочные, радостно оживленных людей, бодрых и веселых, совсем не похожих на тех, что весь день еле передвигались, подобно сонным мухам. Не только тротуары, но и мостовые были забиты народом, немногочисленные автомашины с трудом пробивали себе дорогу.

— Здорово! — восхищенно произнес Павлик, — как красиво! И совсем другой город. Правильно сделали родители, что отправились посмотреть на ночной Тиарет. Хорошо, что и мы увидели его. Только вот до дома страшно далеко!

— Рано нам еще домой идти, — сказала сестра. Была она какая-то очень задумчивая и чем-то недовольная.

— Что тебе не нравится? — прямо спросил брат.

— Пока сама не понимаю, но что-то тут не в порядке, — все еще задумчиво ответила девочка. — Отец упоминал о каких-то двух воровских шайках, а две воровские шайки не могут состоять из одного человека, ведь так? А мы с тобой знаем пока только одного. И я не уверена, что карман Хабр оторвал вору, а, например, не его сообщнику, который стоял на шухере. Ведь песик же не выбирал...

— И ты думаешь, те, которых мы выследили, вообще могли не иметь отношения к нашей лампе? Чего же тогда этот вор носился, как сумасшедший, туда и сюда?

— Вот я и не понимаю. Не мешало бы проверить еще кое-что в каменоломне, что-то там происходило, чего мы не знаем...

Тут скрывавшийся вместе с детьми у стен домов Хабр вдруг тихонечко радостно тявкнул и кинулся через мостовую на другую сторону улицы. К счастью, его задержала проезжавшая машина, и Яночка успела вернуть собаку обратно.

По другую сторону улицы, на небольшой площадке стояли три знакомых автомашины, возле которых суетились родители, муж и жена Звияки и пан Кшак, то есть вся знакомая компания! Пан Роман с Кшаком вынимали из багажника запаску, а Звияк менял колесо на своей машине. И почему-то все отчаянно веселились, хотя смена покрышек никогда не была особо веселым занятием. Они явно не торопились по домам.

Скрывшись в проеме между двумя домами по ту сторону улицы, дети какое-то время незаметно наблюдали за ними. Решение принял Павлик.

— Ничего не поделаешь, придется еще немного побегать, нам тоже рано еще отправляться спать. Тут им занятия хватит еще на пять каменоломен. Пошли!

— Пошли! — обрадовалась сестра. — А оттуда вернемся прямо домой. Хабрик, веди нас в каменоломню. В каменоломню!

То ли в этой собаке был внутри какой-то радар, то ли она умела ходить по азимуту, но на месте все трое оказались гораздо быстрее, чем дети думали.

Приведя их к уже знакомой пещере, Хабр вопросительно взглянул на Яночку.

— Слушай внимательно, песик, — сказала девочка. — Задача предстоит трудная. Нам надо понять, что здесь происходило. И ты нам скажешь. Ищи, Хабрик!

Хабр сделал было попытку опять двинуться по следу вора, но девочка его остановила:

— Нет, не то. Ищи что-то другое. Ищи!

Павлик с интересом наблюдал за общением сестры с собакой, по опыту зная, что они прекрасно понимают друг друга. Немного понюхав и покрутившись, Хабр двинулся по дороге, по которой они пришли сюда первый раз. Но двинулся как-то неуверенно, оглядываясь на Яночку.

— Нет, мой драгоценный, не то, — сказала ему Яночка. — Ищи что-то другое.

Хабр опять вернулся к пещере. Умная собака поняла, что знакомые, свежие следы не интересуют его хозяйку, что он должен отыскать тут что-то другое. Другого здесь было много, и пес не знал, что выбрать. Тщательно еще раз все обнюхав, он наконец решился, выбрав то, что больше всего бросалось в нос.

— Нет, это не собака, — дрожащим от волнения голосом произнесла Яночка, видя, как, уткнувшись носом в землю, Хабр двинулся по третьему следу. — Это золото, это алмазные копи!

Третий след привел их кратчайшим путем к уже знакомому жалкому сарайчику у барака. Остановившись перед запертой на висячий замок дверью, собака вопросительно поглядела на детей.

— Мой драгоценный песик! — растроганно прошептала Яночка, прижимая к груди умную голову собаки. — Кажется, я начинаю кое-что понимать...

И обращаясь к брату, потребовала:

— Делай что хочешь, но мы должны заглянуть внутрь! Хоть через дымоход!

— Какие тут дымоходы! — пробурчал Павлик. — И что ты смогла понять, ведь мы и раньше знали, что наш вор подходил к этой сараюшке.

— А теперь знаем, что подходил еще кто-то. И не только подходил, но и внутрь заходил. И пришел сюда от пещеры, или, наоборот, отсюда пошел в пещеру. Тебе это ни о чем не говорит? Обязательно надо посмотреть, что там внутри!

— Погоди, попробую в окно...

Подойдя к окну, мальчик посветил в него фонариком. Прижав нос к стеклу и закрыв лицо с двух сторон руками, Яночка пыталась разглядеть что-нибудь.

— Тряпье какое-то на полу, — сказала она неуверенно. — И вроде посуда, и еще что-то, не разобрать. Посвети на пол.

— Это тряпье лежит так, будто прикрывает что-то, спрятанное под ним, — сказал мальчик, пытаясь осветить со всех сторон кучу на полу.

Но вот свет фонарика выхватил из темноты какую-то вещь, завернутую в очень знакомую упаковочную бумагу. Попробовав осветить ее с разных сторон, он убедился, что на ней по-польски написано название известного завода-изготовителя бытовой техники.

— Езус-Мария! Видишь?!

— Вижу и считаю, надо непременно проникнуть внутрь! — сказала сестра. — Посмотри, может, удастся замок открыть.

Павлик занялся замком. Не так просто было отвинтить винты, которыми прикручивалась скоба. Тут вдруг Хабр предостерегающе заворчал. Кто-то сюда шел!

Дети мгновенно скрылись за углом барака и оттуда наблюдали, как к сараю подошли двое мужчин. Они негромко переговаривались, но, к сожалению, ничего нельзя было разобрать — тихо, к тому же еще по-арабски.

— Только бы не заметили, что я начал откручивать винты! — встревожился Павлик.

Кажется, мужчины ничего не заметили. Войдя в сарай, включили слабую электрическую лампочку и закрыли за собой дверь.

— Помру, если не увижу, что они там делают! — выдохнула Яночка.

Вместе с братом она осторожно прокралась к окну и заглянула в него. Один из вошедших что-то прятал под пиджак, второй ударом ноги отправил в угол комок тряпья. Потом первый вынул из кармана деньги и дал второму. Второй возмутился, замахал руками, возмущенно выкрикивая что-то. Казалось, вот-вот подерутся.

— Да нет, они просто торгуются! — тихонько успокоил сестру Павлик.

И в самом деле, воинственно жестикулирующие мужчины вдруг успокоились, получивший деньги спрятал их в карман, второй погасил свет, и оба, довольные и благодушные, заперев двери, удалились тем же путем, что и пришли.

— Одно я знаю твердо: это было что-то другое, а не наша лампа, — сказал Павлик, когда злоумышленники были уже далеко. — Я тоже кое-что начинаю понимать. Наша лампа не поместилась бы у него под пиджаком.

— А в бумагу с надписью по-польски были завернуты кофемолка и запчасти к машине, украденные у пана Кавалькевича, — сказала Яночка. — И мы видели их собственными глазами!

— Я их тоже узнал, ведь мы же сами их ему привезли. Теперь не мешало бы проследить за этими двумя, но я уже ног под собой не чую.

— Я тоже. Пещеру осмотрим завтра при дневном свете, а за этими таскаться и у меня нет сил. Ничего, мы их сумеем разыскать, надо только, чтобы Хабр их запомнил. Сейчас ему объясню...

Отец с матерью тоже возвращались домой и всю дорогу спорили о том, как разумнее поступить с детьми.

— Поверь мне, я лучше тебя знаю эту страну и те опасности, которым они тут подвергаются, — раздраженно говорил пан Роман. — И мы не можем предоставить им тут такую же свободу, которой они пользуются в Польше. Знаю, знаю, их трудно удержать, но иногда надо применять и силу. Связать их, что ли?

— Не поможет, веревки перегрызет Хабр. Тогда уж заковать в колодки, — язвительно заметила жена. — Вот я и считаю, что силой их не удержать, лучше притвориться, что ни в чем не стесняем их свободу, они не станут от нас скрываться, и нам проще будет контролировать их действия. Только так мы имеем шансы узнать, чем они занимаются, и оберегать их. И я очень надеюсь на их здравый смысл...

— Думаешь, они и сегодня руководствовались здравым смыслом?

— Не знаю и очень волнуюсь. Одна надежда на Хабра... Ох, скорей бы убедиться, что они дома и с ними ничего не случилось.

— А если их нет дома?

— Подождем, пока не явятся, и злого слова они от меня не услышат! Предпочитаю все проблемы решать по-дружески...

— Плохая из тебя мать! Ненормальная какая-то...

— А разве с такими детьми можно быть нормальной матерью? Да будь я нормальной, уже давно или сошла бы с ума, или и вовсе померла от инфаркта. Да перестань же меня пилить, сейчас убедимся...

Яночка с Павликом услышали шум приближающейся машины в тот момент, когда еле передвигая ноги добрались до сетки, ограждающей их двор. Усталость как рукой сняло, они и сами не заметили, как перемахнули через загородку, будто и не прошли за ночь неисчислимых километров по бездорожью и улицам города. Стук дверцы захлопнувшейся машины они услышали уже будучи в прихожей.

Супруги Хабровичи застали своих детей в кухне. Сидя в пижамах за столом, они ели фрукты.

У папы и мамы камень свалился с сердца, и они как-то совсем не обратили внимание на странное обстоятельство: почему-то дети ели персики, пользуясь ножом и вилкой. Родителям было не до таких мелочей, главное, дети живые и здоровые, вот они, ничего с ними не случилось.

У мамы непедагогично вырвалось:

— Неужели вы никуда не выходили?

— Выходили, — честно призналась дочка. — На небольшую прогулку. С Хабром. Ни на миллиметр от нас не отходил.

— И немного проголодались, — добавил Павлик, пытаясь насадить персик на вилку.

Какие-то неясные подозрения зародились в душе отца, но он сказал не то, что собирался:

— Мне пришло в голову... Пришло мне в голову... что вы очень бросаетесь тут в глаза, очень уж у вас светлые волосы. Так что в случае чего... Таких светловолосых тут нет.

— А я видел одного рыжего арабчонка! — возразил Павлик. — Ну, правда, темно-рыжего и вдобавок кучерявого.

— Вот именно, — настаивал на своем отец. — Так что в случае чего...

— ...в случае чего, если мы будем лезть куда не положено, на нас сразу обратят внимание, — потеряла терпение Яночка, закончив за отца фразу. — Ты это хотел сказать?

— Это! — обрадовался пан Роман. — И еще что-то... Что же я такое еще хотел сказать? Ага, я тоже проголодался! Не мешало бы перекусить.

Брат с сестрой сразу вскочили со стульев, освобождая место родителям.

— Садитесь! Мы уже поели!

— Наконец-то можно вымыть руки! — недовольно пробурчал Павлик, когда они с сестрой получили возможность добраться до ванной. — Как ты думаешь, не занесли мы в рот какой заразы?

— Да нет, ведь к персикам руками не прикасались. Мой как следует! И ноги тоже.

— Кажется мне, эти воры воруют друг у друга, — говорил Павлик сестре на следующее утро. — Похоже, наш домушник припрятал для себя вещи Кавалькевича и частным образом продал тому типу, в сараюшке. Тебе не кажется? Делалось все втайне, под покровом ночной темноты, с глазу на глаз.

— И я так думаю, — согласилась сестра. — Скрыл от шайки. А может, состоит в одной шайке с этим самым, из сараюшки.

— Ему он продал немного, а где остальное украденное? Из-за беготни этого кривого вора туда-сюда все в голове перепуталось. А у тебя?

— А мне кажется, дело было так: сначала побежал домой, там бросил пиджак с оторванным карманом и поел, потом помчался в каменоломню, в пещере припрятал украденную вещь, наверное, этого из сараюшки не застал, бегал по всему городу в поисках его, отыскал, ну и продал ему вещи, мы сами видели. Тут все понятно. Меня интересует пещера, там Хабр что-то учуял, надо бы проверить.

— Дети, я отправляюсь в гости к пани Островской, — сказала мама, заглянув в комнату Яночки. — Вернусь к обеду. Хотите ехать со мной?

— Нет, мы пойдем прогуляться в другую сторону, — ответила Яночка, не дав Павлику и слова произнести. — Ключ от калитки мы оставим под камнем во дворе пана Кавалькевича. Ладно?

— Хорошо, под вторым камнем слева.

— Ты что придумала? — поинтересовался Павлик, когда мать скрылась за калиткой. Яночка потащила брата в ванную.

— Скорей намочи волосы теплой водой! Закручу на бигуди, станешь кучерявым. Быстрее, у нас времени в обрез!

— Спятила! — ужаснулся брат.

— И вовсе нет! Быстрей! Сейчас все тебе объясню, когда стану накручивать на бигуди.

И не давая брату опомниться, силой подставила его голову под струю еще теплой воды. Ошарашенный Павлик не сопротивлялся. А сестра распоряжалась:

— Вытри полотенцем, но немножко, не досуха. И садись на табуретку. Они правы: мы очень бросаемся в глаза, надо что-то сделать с волосами.

Сбегав в спальню родителей, Яночка вернулась с бигудями и, накручивая на них светлые пряди шевелюры Павлика, принялась объяснять:

— В первую очередь тебя надо завить, не бойся, посидишь с полчасика на солнце, завьются и высохнут. Долго не продержутся, но нам хватит и на полдня. А свои волосы я заплету во множество косичек, как делают тут девчонки. Но это еще не все. Нам надо перекраситься в черный цвет, ведь все местные дети черные. Для этого очень подойдет та краска, что мама купила на суку. А когда ты станешь черным и кудрявым, будешь выглядеть как...

— ...как идиот! — докончил Павлик.

— А тебе не все равно? Я тоже жертвую собой, но ради лампы на все пойду!

— И ты думаешь, достаточно перекраситься, чтобы нас приняли за арабчат?

— Нет, конечно, надо будет и одеться соответственно. Я надену мамину юбку, ту самую, в красные цветы, немного подверну, будет как раз до пят. А тебе придется вместо шортов влезть в длинные брюки...

— Спятить можно!

— ...и ту ярко-желтую рубашку, что мы купили для пляжа. Но и это еще не все. Придется еще покрасить в черный цвет брови и ресницы. Тоже неважно, если ненадолго хватит, главное, чтобы вот сейчас, когда отправимся в город, нас могли издали принять за арабских детей, чтобы внимания на нас не обращали, чтобы по пятам не ходили. А если кто станет приглядываться — удерем!

Сестра почти убедила Павлика в необходимости перекраски и переодевания, он даже стал жалеть о том, что, к сожалению, нельзя заодно перекрасить и глаза. Голубые здесь вообще не встречаются, у арабских детей только черные, большие и красивые. Ну да ладно, если кто станет приглядываться, глаза можно и зажмурить. И сбежать!

— Может, имеет смысл надеть темные очки? — внес Павлик рациональное предложение.

— Ты встречал хоть одного арабчонка в темных очках? — возразила сестра. — Взрослые ходят, а вот детей я в очках не видела.

— И надо купить пластмассовые яркие сандалеты! — внес следующее рациональное предложение Павлик. — Как их отец называл?

— Кажется, шамбалы. Ты прав, наши тоже будут бросаться в глаза. Но не отправимся же сейчас их покупать? Впрочем, пока будем сохнуть, я подумаю, может, перекрасим наши в голубой цвет, станут похожи на пластиковые.

— Лучше давай покрасим их в красный, у матери есть лак для ногтей.

— Ты что! Знаешь, как она им дорожит! Да и не смоешь его потом. Нет, лучше тоже покрасить краской, купленной на здешнем суку, мама ведь голубую тоже купила. В случае чего еще купит.

— Правильно! А в краску подмешаем зубную пасту, получится голубая паста, вот ею и покрасим.

— Гениально! А пока марш на солнце и постарайся поскорее высохнуть. Мне сохнуть не надо, я пока займусь приготовлением остального.

Павлик тоже не стал терять времени. Усевшись на крылечке и выставив голову в бигудях на воздействие утреннего солнышка, он занялся окраской своих и Яночкиных сандалий, приготовив в блюдечке отличную смесь из зубной пасты и арабской голубой краски. Намазывать эту смесь на сандалии было одно удовольствие.

Яночка же в ванной занялась ответственным делом. Намочила волосы, насыпала на них немного черного порошка из бутылочки и принялась втирать его в волосы. Уже через минуту ей удалось отлично покрасить руки и лоб, волосы же окрасились так себе. Смыв горячей водой краску со лба, девочка задумалась. Тут ей на глаза попался мамин крем «Нивеа». О, замечательная идея!

Крем полностью оправдал надежды девочки, благодаря ему волосы стали не только пронзительно черными, но и блестящими. Девочка заплела их в несколько косичек и закрепила на макушке шпилькой. Остатки черной краски пошли на брови и ресницы.

Результат получился ошеломляющим. Ее большие голубые глаза в оправе ужасающе черных ресниц казались еще громаднее и светлее. Яночка попробовала прищуриться — о, и в самом деле, похожа на арабскую девочку, ведь лицо уже здорово успело загореть. Открыла глаза — катастрофа! Придется держать глаза прищуренными...

Несколько озадаченная, девочка отправилась переодеваться. Кофточка может остаться прежней, просто белая с короткими рукавами, очень хорошо. С маминой же юбкой дело оказалось не столь простым, пришлось подвернуть ее на поясе в несколько слоев. Теперь она была просто ниже колен — то, что надо. Девочка оглядела себя в зеркало и осталась очень довольна. Вот если бы не эти противные глаза...

Павлик кончил покраску сандалий, пощупал одну бигудю и решил, что высох.

— Яночка! — крикнул он. — Долго мне сидеть на солнцепеке? Посмотри, вроде высохло.

Дверь распахнулась, и Павлик чуть не слетел с крыльца при виде сестры.

— Езус-Мария!

— Вот только с глазами не знаю что делать, — пожаловалась Яночка. — Наверное, все-таки придется надеть темные очки.

— Да ты что! — возразил брат, когда к нему вернулась способность говорить. — Просто отпад! Я тебя и не узнал. Выйди-ка на середину двора, дай посмотрю как следует.

С восторгом оглядев со всех сторон сестру, которая специально прошлась несколько раз от крыльца к калитке и обратно, брат заявил:

— Не нужны никакие очки. Когда лицо в тени, глаз вообще не видно. Очки захватим, на всякий случай, но мне кажется, и без них обойдемся. Как кого встретим, нагнем голову и будем смотреть исподлобья. Они и не разглядят глаз.

К сожалению, хоть и накрученные на бигуди, волосы Павлика не приобрели нужной курчавости, особенно после того, как их смазали краской с кремом, но зато стали черными и блестящими. Ничего, и так сойдет. Вот только лежат они на голове гладко, а не торчат, как бы хотелось. Яночка вспомнила, что где-то слышала о том, как с помощью яичного белка можно придать прическе любую форму. Пожертвовав двумя яйцами, добились того, чтобы волосы на голове Павлика поднялись взъерошенной, густой шапкой. Вот теперь замечательно!

Мальчик переоделся и стал совсем на себя непохож. Оба обулись в яркие голубые сандалии, еще раз оглядели себя в зеркале. Нет, решительно их усилия даром не пропали! Издали их вполне можно было принять за представителей местного населения.

— Теперь скорее в путь! — сказал Павлик. — Надо действовать в темпе, пока этот фотомонтаж не стал с нас сходить. Через город или напрямки?

— Напрямки, лучше не рисковать лишний раз.

Сразу за кладбищем дети свернули влево, обошли стороной въезд в каменоломню и бараки рабочих и принялись карабкаться в гору. Теперь их вел Хабр, которому не составило никакого труда отыскать вчерашний их след. Вот они прошли мимо строительной площадки, и Хабр свернул в проулок. Здесь кучка арабских детишек играла в какие-то свои игры, и один из мальчиков что-то крикнул Павлику. Тот не задумываясь ответил: — Падла тляти ахмар.

— Ты что выражаешься? — возмутилась Яночка.

— И вовсе нет, это я по-арабски говорю. Ведь правда, похоже?

— Они же поймут, что не по-арабски.

— Нет, я неразборчиво пробормотал. Издали похоже на арабский. Вот если кто-то начнет что-то нечленораздельное бормотать себе под нос по-польски, ты ведь поймешь, что по-польски, только ни слова не разберешь. А такие «падла, тляти, лярва» они все время говорят. Ага, одно слово знаю по-арабски!

И уже издали, обернувшись к детям, громко крикнул:

— Саботаж!

— Ты что? Ведь это же по-польски!

— А вот и нет! По-арабски это означает «семнадцать». Числительные я первым делом запомнил, ведь торговаться же надо! Мы с мамой еще экзаменовали друг дружку. «Вахат, тнин, тляти» и так далее.

— Хватит, мы уже пришли.

Хабр без колебаний свернул в следующий переулок, совсем пустынный. Наверное, все отсыпались после бессонной ночи. Вот и вход в ту самую забегаловку, где вчера угощался вор.

— А теперь что делать? Давай тоже притворимся, что играем, как те арабчата.

— А теперь нам надо во что бы то ни стало заглянуть внутрь, — сказала Яночка. — За этим мы сюда и пришли, для того и весь наш маскарад. Найди какой-нибудь камень и сделай вид, что подбрасываешь его ногой, или гоняй его по асфальту.

— А ты?

— А я, как и положено восточной женщине, буду почтительно наблюдать за тобой издали.

Поскольку со стороны улочки лавчонка была заперта, представление решили разыграть у нее на задах, там, где вчера Павлик неудачно попытался заглянуть внутрь. И с этой стороны дверной проем загораживала занавеска из цветных полосок материи. Постояли, прислушались. Хабр прислушался тоже, но ничего не сказал. Значит, можно рискнуть.

На цыпочках подкрались к двери, раздвинули цветные лоскутки и заглянули внутрь. Тут царил полумрак, после ярко освещенной улицы глаза ничего не видели. Когда немного привыкли, удалось разглядеть спящего в углу комнаты на низком матрасе человека. У стены стоял низкий столик, низкие сиденья, а в противоположной стене виднелась раскрытая дверь, ведущая куда-то в глубь дома. Тут Яночка потянула Павлика за рукав.

— Ты чего? — недовольно прошипел тот. — Все спокойно, можно зайти и посмотреть.

— Тихо! — шепнула сестра. — Хабр предупредил: кто-то идет.

Отскочив к куче камней у стены во дворе, она нагнулась над ними, повернувшись спиной ко входу, и стала в них копаться. Павлик присел рядом на корточках. Тут из соседнего дома вышел какой-то человек, прошел у них за спинами и свернул в проулок, туда, где начиналась крутая лестница, ведущая вниз. Поглядев ему вслед, Яночка поделилась с Павликом своими соображениями:

— Неправильно мы делаем. Хабр сказал — в доме есть люди, не только тот, что спит в этой комнате. Нас могут увидеть.

— Но ведь все равно не опознают.

— Нет, надо послать Хабра на разведку.

— Вот уж его непременно опознают.

— Ты что? Он же спрячется получше нас.

Хабр, который действительно спрятался при приближении незнакомца, явился на зов хозяйки. Яночка, обняв собаку за шею, дала ей приказ:

— Лампа, песик. Ищи лампу!

Сомнительно, что пес знал значение слова «лампа», но в его собачьей памяти очень хорошо сохранилось воспоминание о страшной вони прогорклого масла, связанной с этим словом. Осторожно высвободив голову из рук Яночки, он бросился исполнять поручение.

— Уж во всяком случае он бегает бесшумно, не то, что мы, — пробормотал Павлик.

Хабр вернулся через несколько минут. Собака была чем-то встревожена, но довольна и потребовала, чтобы дети шли за ней.

— Нашел лампу! — вскрикнула негромко Яночка, вскакивая с карачек.

— Скажи ему, пусть только покажет нам, где она, а сам здесь сторожит. Предупредит, если кто появится.

— Правильно. Песик...

Хабр не стал заходить в комнату, вход в которую был прикрыт разноцветной завесой, а сразу повел к следующей двери в этом же доме. Дверь и здесь не была закрыта, и здесь висела занавеска из яркой материи, украшенная к тому же разноцветными бусинками. Собака вела себя осторожно, осматривалась по сторонам, явно давая понять, что чует присутствие людей и это ей не очень нравится. У входа Яночка остановила пса и приказала:

— Место, Хабр. Оставайся здесь. Сторожи!

Дети осторожно отдернули занавеску и заглянули внутрь. Переждав, пока глаза после слепящего солнца привыкли к полутьме помещения, они обнаружили совершенно пустую комнату, без окон, освещенную лишь через дверное отверстие, а прямо напротив — выход в следующий дворик, откуда тоже пробивался солнечный свет. Они уже собрались пробежать комнату не останавливаясь, как вдруг увидели в углу кучу всевозможного добра. Подойдя поближе, разглядели маленький переносный телевизор, несколько радиоприемников, какие-то инструменты, запчасти к автомашинам, кофемолки, ручную дрель и много другого добра. Впрочем, они тут же отвлеклись от него, ибо рядом, на низеньком столике, увидели свою лампу! Они сразу ее узнали.

— Хватаем и смываемся! — скомандовал Павлик. Через секунду занавеска за ними опала, мелодично зазвенев бусинками.

— Хабр, смываемся! — вполголоса повторила девочка собаке команду брата.

Хабр был явно встревожен. Не успели они все трое выскочить в проулок, как собака предостерегающе тявкнула. Яночка опять моментально присела у глухой стены, окружающей постройки, прикрыв лампу широкой юбкой матери, брат примостился рядом. Оба принялись дрожащими руками перебирать валяющиеся везде в изобилии камешки, делая вид, что играют. Хабр таинственным способом просто исчез с глаз.

Неизвестно откуда взявшиеся два араба в европейской одежде прошли мимо них и вошли в дом, из которого дети только что выскочили. И хотя Яночка сидела лицом к стене, ей исподлобья удалось заметить, что оба внимательно поглядели на них с Павликом.

— А теперь бежим! — вскочил Павлик, как только они скрылись. — Хабр!

Появившийся неизвестно откуда Хабр возглавил бегство. Вот вся троица добралась до лестницы и принялась стремительно спускаться вниз.

— Интересно, откуда этот пес знает, куда нам надо бежать? — запыхавшимся голосом спросил Павлик. — Постой, там, внизу, люди. Нельзя лампу тащить так, на виду.

— Давай ее сюда, — сказала Яночка. — Юбка широченная, заверну.

Не очень удобно было бежать с лампой, которая била девочку по коленям, да при этом стараться не поскользнуться на узких, крутых ступеньках. Павлик спустился первым, ожидая каждую секунду, что сестра свалится ему на спину. Ничего, обошлось.

С лестницы они соскочили в таком темпе, что не смогли сразу затормозить внизу и чуть не попали под машину, проезжавшую по узкой улочке. Хабр вдруг радостно тявкнул.

— Езус-Мария! Мать! — в панике крикнул Павлик.

— Ой, сейчас упущу лампу! — простонала Яночка. — Где бы спрятаться?

— Давай сюда, вот за эту машину.

В укрытии переждали дети опасный момент. Но вот мама на своей машине удалилась, путь был свободен.

— Нет, ты еще посиди здесь, — решил Павлик, — а я сбегаю куплю какую-никакую сумку, спрятать лампу. Хабр тебя покараулит.

Проезжавшая по улице в своей машине пани Кристина заметила двух арабских детишек, выскочивших откуда-то внезапно прямо под колеса ее машины, но, к счастью, успевших вовремя отскочить.

— Мне показалось, — неуверенно сказала пани Кристина сидящей рядом пани Островской, — на этой арабской девочке была моя юбка.

Пани Островская была занята выискиванием нужного магазинчика и никаких детей не заметила.

— Вот! — крикнула она. — Вот эта лавочка. Именно тут я покупала тот самый мохер, что так тебе понравился. Надеюсь, еще не весь распродали. Останови машину где-нибудь поблизости.

С трудом втиснувшись между двумя припаркованными автомашинами, пани Кристина заперла дверцу, и обе пани бегом устремились к лавчонке, торопясь приобрести мохер изумительного цвета гнилой зелени. Сделав покупку и уже выходя из магазина, они в дверях столкнулись со знакомой венгеркой, которая с мужем и дочерью проживала в том же поселке иностранных специалистов, что и обе пани, по соседству с Хабровичами.

Венгерка обратилась к пани Кристине на своем ломаном французском:

— Ах! Муа видеть твой дом арабские дети. Один мальчик и один девочка. Они выходить твой дом! Пани Кристина встревожилась.

— Арабские дети в моем доме? А моих детей ты не видела? И еще собаку?

— Муа не видеть собака, муа видеть арабские дети. Два!

— Они перелезали через стену загородки?

— Нон, они выходить через дверь в сад.

Пани Островская, не понимавшая по-французски ни слова, спросила, о чем речь.

— Она видела, как из нашего дома выходили арабские дети, — обеспокоенно перевела ей пани Кристина.

А венгерка еще раз повторила свое сообщение, тоже очень встревоженная, с сочувствием глядя на пани Кристину. Та от души поблагодарила соседку.

— Езус-Мария, надо мчаться домой!

— Я еду с тобой, — сказала пани Островская. — Подбросишь меня?

— Ну конечно! Но сначала заедем ко мне, надо посмотреть, что там происходит.

Павлик без всяких хлопот купил большую пластмассовую сумку у уличного торговца, сидящего у стены на корточках. Товар был разложен прямо на тротуаре. Схватив первую попавшуюся сумку и сунув в руку подготовленную заранее монету, Павлик бегом вернулся к сестре. Лампу затолкали в сумку и вылезли из укрытия. Тут, на ярком солнце, глянули друг на друга и остолбенели.

— Ну прямо шут гороховый! — вырвалось у Яночки.

— И ты не лучше, — не остался в долгу брат.

От жары крем «Нивеа» стал таять и растекаться по лицу. Вместе с ним растекалась жароупорная арабская краска. Блестящие черные косички Яночки стали какими-то бурыми, а с прической мальчика дело обстояло еще хуже: яичный белок и крем растаяли на солнце, волосы перестали торчать взбитой массой и опали на глаза, по лицу катились жирные черные капли. Правда, благодаря им дети выглядели еще чернее и грязнее, но как-то очень уж неестественно...

— Если я выгляжу так же, как ты, нам надо немедленно возвращаться, — решила сестра. — И лучше полями. Обязательно успеть вымыться до возвращения мамы, не то — плохо наше дело.

— Не волнуйся, — успокаивал сестру брат-оптимист, — запросто успеем. Главное — лампа у нас!

Мама вместе с пани Островской за рекордно короткое время добралась до дома. Ключ от калитки оказался на условленном месте, под камнем во дворе соседа, в доме тоже все было в порядке, если не считать каких-то черных пятен в ванной. Взволнованная пани Кристина не придала им никакого значения.

— Вроде все на месте, — сказала она. — Наверное, ей просто привиделось. Или те арабские дети крутились здесь поблизости, а ей показалось, что выходили из нашего двора. Главное, все в порядке. Сейчас отвезу тебя домой, только сначала напьемся чего-нибудь холодненького.

Притаившись за столбом бетонной ограды, Павлик с Яночкой лихорадочно совещались, решая, как поступить. Мать, вопреки ожиданиям, оказалась дома. Попытаться проникнуть незаметно в ванную? Рискованно.

К счастью, мама скоро вышла из дома вместе с пани Островской.

— Значит, отвезет ее домой и сразу вернется! — понял Павлик и обратился к сестре: — Времени у нас в обрез. Сделай так, чтобы она не запирала калитку.

Сестра, как всегда, поняла брата с полуслова.

— Хабр, к маме! — приказала она собаке.

Увидев неожиданно у своих ног радостно махающего хвостом Хабра, пани Кристина поняла, что дети где-то близко, и обрадовалась: — не надо запирать калитку. Обе дамы бегом кинулись в машину, и у них времени оставалось в обрез: мужья вот-вот вернутся на обед, который из-за мохера цвета гнилой зелени еще только предстояло приготовить.

Все оставшееся до обеда время дети провели в ванной к немалому удивлению матери. Впрочем, сейчас ей было не до детей.

Черная арабская краска оказалась жутко прочной. С лица, бровей и ресниц удалось ее снять с помощью ваток, намоченных то в косметическом молочке пани Кристины, то в специальном растворителе, который Яночке удалось разыскать. А вот с волосами дело было намного хуже. Сколько их ни мыли, часть краски сохранилась, и волосы детей казались припорошенными пеплом. К счастью, в доме, по обыкновению, на окнах были спущены шторы, не давая проникать в помещения раскаленному солнцу, так что внутри царил золотистый полумрак. С трудом отмытые сандалии сохли на крылечке.

Заняться драгоценной лампой, ради которой пришлось столько претерпеть, дети смогли только после обеда, когда мать отправились к венгерке, желая порасспросить ее подробнее об арабских детях.

— Надо же, всего один день была она у воров, а как замурзали вещь! — возмущался Павлик, пытаясь носовым платком отчистить от грязного налета некогда прозрачный резервуар для масла и совершенно закопченный медный отражатель.

— Значит, пользовались ею, — пришла к выводу сестра. — Давай-ка посмотрим снизу, не сделали ли они там чего.

Опять один держал лампу, высоко подняв ее вверх, другой заглядывал на нижнюю плоскость подставки. На нее явно что-то нацарапали, однако узор сохранился. Его тщательно сравнили с тем, что предусмотрительно срисовали. Дети успокоились — все в порядке.

— А теперь надо все систематизировать и записать по порядку, — решила аккуратная Яноч-ка.Столько всего происходит, как бы нам не напугаться.

Взяли лист чистой бумаги и карандаш и задумались: что писать?

— Ну, значит, во-первых, — начала Яночка. — Воровство налицо, это и ежу понятно, но, сдается мне, тут еще что-то примешивается, очень уж все запутано и таинственно.

— Что примешивается? — не понял Павлик.

— Пока мы не знаем, но, возможно, воры не только занимаются воровством, а еще и поисками сокровищ. Сам подумай: если кто-то из наших прослышал про спрятанные сокровища, о них не могли не слышать здешние жители.

Павлик мрачно кивнул.

— И мне тоже сдается, что они занимаются поисками сокровищ. Хорошо хоть — поисками, значит, еще не нашли. И им для этого понадобилась наша лампа.

— Интересно, почему же в таком случае они сами ее не купили? Ведь в лавчонке Махдии стояла себе спокойно, торговец не прятал ее.

— Может, у воров денег не хватило.

— Да ты что! На такую драгоценную лампу нашлись бы.

— А ты вспомни, торговец запросил за нее тысячу динаров, ведь это же куча денег! И только на мой перочинный ножик променял, уж очень он ему понравился. А может, торговец и не знал, что лампа как-то связана с сокровищами.

— Правильно, купец не знал, а те, что знали, не стали ее покупать, чтобы не привлекать его внимания, чтобы он не догадался о тайне. Притворялись, что им на нее наплевать, а сами наверняка незаметно наблюдали за нами. Думали, что поторгуемся, купец будет стоять на своем, мы так ее и не купим, а он потом уступит им ее за бесценок. Могло так быть? Очень даже могло. Ведь они никак не могли предположить, что ты свой перочинный ножик вытащишь. Вот и пришлось им потом выкрасть лампу у нас.

— Все правильно, записывай, — согласился Павлик. — И еще запиши, что шайка состоит из двух частей. Во-первых, этот, с кривым глазом. И на суку в Махдии у него какая-то подозрительная встреча с подозрительным субъектом, и здесь ворует. Во-вторых, очень подозрительно тут, в сараюшке у каменоломни. В-третьих, в той забегаловке, где мы сегодня выкрали свою лампу.

— Кстати, об украденном, — подхватила сестра. — Ты видел там кучу добра, украденного шайкой у наших? Обе себе там склад устроили.

— Точно! Надо бы сказать отцу.

— И думать не смей! Сразу обо всем догадается.

— Может, как-нибудь намекнуть, чтобы не догадался, напустить туману? Ладно, вернемся, к шайкам. Тот самый толстый араб, с которым кривой тайно встречался на суку в Махдии, здесь нам не попадался. Возможно, он из второй шайки. А третий, тот, что перекупил краденые вещи в сараюшке у кривого, уже третья шайка, ты как думаешь? А этот дом с лавкой, ну, где мы нашу лампу свистнули, наверняка воровской притон. Видела, сколько там народу сшивается? И сегодня один спал, а двое пришли. И все нам неизвестные.

— Может, тот, что спал, и известный, ведь мы же его лица не видели. Ничего, Хабр его запомнил.

— Не отвлекайся, записывай. Теперь пещера. Что про пещеру напишем?

— В том-то и дело, что про пещеру так ничего толком и не узнали, — задумчиво произнесла Яноч-ка, покусывая карандаш. — Но что-то там наверняка есть, недаром же они все время туда залезают! Может, что-то в самой глубине, может, сначала надо оттащить лежащие при входе камни, например тот огромный, круглый, может, еще что...

— Вот именно! — подхватил мальчик. — Камни отвалить! Помнишь, как там, в письме: «Без всякого труда, справишься одной левой». Наверное, специально так писал, чтобы адресат не испугался, что придется с тяжелыми камнями возиться. Точно! Сначала надо отвалить глыбу у входа или какие камни внутри!

Оба вдруг почувствовали, как мурашки побежали по спине. Вот оно, то самое, таинственное! Как же они сразу не догадались?

— А при чем же тогда наша лампа? — охладила эмоции девочка.

Павлик уже загорелся новой идеей и сразу нашел ответ:

— Лампа? Лампа? А лампа должна гореть, на то она и лампа! Захватим ее с собой и зажжем в пещере! Пусть светит!

Даже осторожная Яночка увлеклась новыми возможностями, открывавшимися в дотоле скучных изысканиях.

— Правильно! Вспомни, мы читали. Если в темноте зажечь светильник, в его свете можно заметить какие-то таинственные знаки или тень как-нибудь особым образом падет и это будет указанием для нас.

— А ну принеси письмо, еще раз прочитаем! — попросила девочка.

И, изучив смятые клочки разорванного макулатурного письма, уверенно заявила:

— Считай, мы уже почти все сделали. Побывали на суку в Махдии, отыскали там лампу и наткнулись на злоумышленников, разыскали в каменоломне пещеру, побывали в Обезьяньем ущелье и в Сугере.

— А вот с ними как раз и непонятно. В ущелье толком так ничего и не нашли, правда помешало землетрясение. И в Сугере ничего особенного не обнаружили.

— Может, мы ехали не по той дороге? Я видела на карте, есть еще и вторая, между Тиаретом и Махдией.

— В таком случае надо будет обязательно еще раз съездить в Сугер по этой второй дороге. Это недалеко, думаю, уговорим маму.

— Уговорим. И еще подговорим ее купить нам шамбалы. Не можем же мы вечно красить наши сандалии, изведем всю зубную пасту. Да и пластиковые красивее. И надо будет купить и незаметно подложить маме ту черную краску, что мы извели. Она недорого стоит, пятидесяти динаров нам хватит.

— У меня осталось только сорок девять, — напомнил Павлик. — Динар я заплатил за сумку для лампы.

— Ненормальный! Красная цена ей пятьдесят грошей. Не мог поторговаться?

— Сам знаю, что торговец заломил дорого, но не торговаться же мне с ним было! Он принял меня за араба, а я по-арабски и знаю только: «вахат, тнин, тляти, саботаж».

Яночка спохватилась:

— Слушай, пока не забыли, давай сразу нальем в лампу масло. Оливковое, наверное? Другого у нас нет.

Оливкового масла самого лучшего сорта было много, пани Кристина с наслаждением приобретала этот дефицит, который в Варшаве так трудно было достать. С трудом открутили пробку на резервуаре лампы и обнаружили, что он заполнен маслом почти наполовину. Как видно, воры собирались использовать лампу. Дети наполнили лампу и зажгли все четыре ее фитиля.

Фитили загорелись сразу же и горели намного лучше, чем в прошлый раз, видимо хорошенько пропитались маслом. Но поскольку старое прогорклое все еще сохранялось на дне, по комнате сразу же распространилась уже знакомая невыносимая вонь. Пришлось распахнуть окно. Долго глядели дети на ровные огоньки, пытаясь проникнуть в тайну старой лампы.

Потом направились в кухню и, помогая матери приготовить обед, меж делом без труда уговорили ее приобрести для них чудесные пластиковые сандалии.

— Будьте столь любезны, растолкуйте мне, чем это у нас так воняет в доме? — поинтересовался вернувшийся с работы пан Роман. — Неужели какое-то новое экзотическое блюдо?

— Вот именно! — с раздражением отозвалась пани Кристина, накрывая на стол. — Я уж извелась вся — что так смердит? Даже за окном нюхала, думала, с улицы несет.

— Но ведь надо же, в конце концов, понять. Дети, не знаете, что это так воняет?

Павлик уже успел опустошить половину тарелки супа, одним глазом глядя в телевизор. Показывали какую-то завлекательную японскую сказку, в содержании которой очень трудно было разобраться. Увлеченный едой и сказкой, мальчик утратил бдительность и рассеянно буркнул в ответ:

— Это наша лампа воняет.

— Что?! — в один голос воскликнули родители.

— Наша лампа...

Тут до Павлика дошло, что он проговорился. Яночка глядела на брата страшными глазами, отец и мать — удивленно еще не до конца осознав информацию. Смутившись, мальчик переводил глаза с одного члена семьи на другого и почувствовал непреодолимое желание или провалиться сквозь землю, или бежать на край света. Он даже привстал и дернулся в направлении двери.

— Идиот! — свистящим шепотом одернула его сестра. — Раз начал, теперь сам расхлебывай.

— Дети, я ничего не понимаю, — недоуменно произнесла пани Кристина. — Ваша лампа? Откуда в доме появилась ваша лампа?

Яночка взглядом василиска уставилась на брата и поняла: безнадега, выходить из положения придется ей.

— Ну наша лампа, та самая, которую у нас украли, — как можно небрежнее произнесла девочка. — Теперь она снова у нас.

— Боже милостивый! — воскликнул пан Роман.

— Да что вы так всполошились? — представилась удивленной Яночка. — Ничего особенного ведь не произошло. Хабр выследил лампу, мы ее забрали — и привет! Нас никто не видел. Хабр всю дорогу был с нами, мы ни с кем не разговаривали, никакому риску не подвергались. Ну чего смотрите? Получили свою лампу, и дело с концом, о чем тут говорить?

Пан Роман был другого мнения. Очень даже есть о чем говорить! И он высказал бы свое мнение, да голос ему не повиновался. Видя состояние мужа, пани Кристина сочла нужным вмешаться.

— В таком случае будьте любезны все в подробностях рассказать. Где же Хабр обнаружил лампу?

— Да в одном таком доме, — начала бедная Яночка, но тут Павлик пришел в себя и кинулся ей на помощь.

— В воровском притоне! — многозначительно заявил он, сразу переключив на себя родительское внимание и давая сестре передохнуть. — И мы собирались вам обо всем рассказать, потому что там оказалась не только наша лампа, но и множество других украденных у наших вещей. Например, все запчасти пана Кавалькевича. Собственными глазами видел его стартер и насос. Нет, не все, одной не хватает. Мы там ничего не трогали, ни к чему не прикасались, взяли только свою лампу. Но считаем — самое время прихватить воров с вещдоками! Плевое дело.

— Вернее, прихватить можно вещдоки, воры там не сидят при них, — подключилась Яночка.

До пана Романа постепенно доходила ценность информации и значение сделанного его детьми открытия. Теперь он наперебой с женой принялся расспрашивать детей о воровской малине, и намерение сурово отчитать паршивцев вылетело из головы. Паршивцы же всячески подчеркивали простоту и полнейшую безопасность проведенной ими операции: к ворам они близко не подходили, в их притон не вламывались, да что там! Даже дверей не пришлось открывать, были распахнуты, только занавеска висела. А их лампа, можно сказать, стояла и вовсе на открытом доступе, вот они и взяли свою собственность. Никаких проблем, и делу конец!

Первый раз пан Роман не замечал, что ел, автоматически сметая с тарелки все подряд. Мысли были всецело заняты неожиданно обнаруженным подпольным складом краденых вещей. Жена подзуживала: этого нельзя так оставлять, бесценная информация, не упускать же такой случай!

На совет пригласили пана Кавалькевича. Он был полной противоположностью своей жены — тихий, спокойный, худой. И очень робкий. Когда ему сообщили об обнаружении похищенных у него запчастей к «фиату», он тихим голосом заметил:

— Но я же не распознаю в лицо ни моего насоса, ни стартера, ни фар! Все новые запчасти выглядят одинаково. Они заявят, что купили их, и как я им докажу?

— Ты прав! — задумчиво согласился пан Роман. — То же самое с магнитофоном, радиоприемником или дрелью... Никому из наших не пришло в голову позаписывать заводские номера.

Павлик выдвинул дельное предложение:

— Надо было вообще как-то пометить свои вещи! Поставить на них какой-нибудь знак — крестик, птичку нацарапать или ещё что...

— Какую-нибудь цифру, — предложила Яночка.

— О, цифру было бы лучше всего! — воскликнул брат.Тогда сразу можно заявить полиции: на моем магнитофоне накорябано четыреста двадцать пять! И дело в шляпе!

— Замечательная идея! — восхитилась пани Кристина.

Тут кто-то затарабанил в калитку. Оказалось, приехали в гости супруги Звияки. Павлика отправили за венгром, мужем той самой венгерки, их обокрали недели две назад. Вскоре подоспели еще двое — Рогалинский с Кшаком. Все приняли самое горячее участие в совещании, посвященном обнаружению воровской малины. Павлик с Яночкой неожиданно оказались героями вечера, гости не щадили похвал, но дети, памятуя о родительских запретах, на всякий случай выдвигали на первый план заслуги Хабра, всячески их подчеркивая и предпочитая держаться в тени.

Всем очень понравилась идея как-то пометить свои вещи. Пани Звиякова напомнила, что крадут не только технику и запчасти к автомашинам, на которых можно нацарапать какую-нибудь цифру или знак, но и одежду, и предложила свои услуги: она может вышить нужные цифры на наиболее ценных предметах одежды. Пани Кристина присоединилась к ней и напомнила о пани Островской, которая славилась своим умением вышивать. Пан Кшак слетал за умелицей на своей машине.

Заседание продолжалось. Предусмотрительный пан Звияк предложил тут же, не откладывая дела в долгий ящик, распределить между собою опознавательные цифры.

— Я знаю жизнь, она способна преподносить такие сюрпризы, что нарочно не придумаешь! — заявил предусмотрительный пан Звияк. — Разойдемся по домам, начнем вышивать и выскребывать цифры, а потом окажется, что у всех одни и те же!

Кшак вдруг громко захохотал и на вопрос о причине смеха пояснил:

— Да я представил, что они могут выкинуть номер. Мы тут в поте лица будем царапать и вышивать цифры, а они перестанут красть! А я уже припас колючую проволоку, чтобы огородить свой двор с двух еще неогороженных сторон. Теперь думаю — не стану огораживать, а то раздумают и не решатся красть. Не буду осложнять им работу.

— Тогда нацарапай на своей колючей проволоке какой-нибудь знак, ведь она валяется на неогороженном дворе, — посоветовал кто-то.

— Ну, называйте свои цифры! Записываю, — перекрикивая оживленный гам, провозгласил хозяин дома.

— Записывай меня! Семьдесят семь! — первым откликнулся пан Кшак.

Поскольку вчерашние гости прикончили все припасы, мама на следующее утро решительно потребовала от детей помочь ей сделать покупки. Пришлось Яночке с Павликом отказаться от планов с самого утра отправиться в каменоломню. Решили отложить это на завтра, а взамен попросить маму свозить их в Сугер, причем ехать двумя разными дорогами. Пани Кристина согласилась. Решили, что туда поедут по новой дороге, а обратно вернутся по уже известной.

Покончив с покупками, отправились на экскурсию. Было полтретьего, когда пани Кристина свернула вправо с шоссе, в соответствии с картой и дорожным указателем, на котором по-арабски и французски было написано СУГЕР. Был яркий солнечный день, видимость отличная, поэтому все трое уже издали увидели пасущихся в сухой степи каких-то животных.

— Коровы! — предположил Павлик. Яночка возразила:

— Какие могут быть коровы? Что им здесь есть? Нет, скорее ослы.

— Слишком крупные и на ослов непохожи, — высказала свое мнение пани Кристина и подъехала ближе. — Слушайте, ведь это же верблюды!

И в самом деле у шоссе паслись верблюды. Ровно двадцать девять штук: Павлик подсчитал. Тридцатым был белый осел. Пани Кристина остановила машину, чтобы можно было вволю налюбоваться экзотическими животными.

Немного дальше, где пустынное плато полого спускалось вниз, просматривалось что-то, издали совершенно непонятное, оказавшееся при рассматривании в бинокль, шатром араба-кочевника. А вот и сам кочевник показался, очень живописный, в длинном, до пят, одеянии-галабии и плоском белом тюрбане на голове.

Мама пояснила:

— Я слышала, кочевники пригоняют сюда свои стада в летнее время, а зимой откочевывают с ними на юг. Это прирученные верблюды. Мне говорили, некоторые стада насчитывают до тысячи животных.

— Интересно, чем же здесь питаются эти животные? — скептически поинтересовался Павлик. — Кроме глины, тут ничего нет.

— А вот и есть, — возразила Яночка. — Я читала, здесь весной есть растительность — всякие зонтичные, альфа, полынь, еще что-то. Да и сейчас, видишь? Подушки колючего кустарника, он немного высох, в сено превратился, вот его и едят.

— Слушайте, скорее садитесь, поехали отсюда, — встревожилась пани Кристина, увидев, как один верблюд отделился от стада и величественно направился прямо к ним. — Неизвестно, что ему придет в голову, еще наплюет на нас. Я слышала, верблюды всегда плюют, если им что не понравится.

Павлик был готов пожертвовать собой и даже дать верблюду наплевать на себя — будет потом о чем рассказывать! Однако Яночка поддержала маму, пришлось садиться в машину и продолжить путь.

Проехали еще несколько километров, и перед ними предстала геологическая диковинка. На ровной пустынной поверхности вдруг появилась гора. Одна одинокая гора. Все трое уставились на нее и не сводили глаз. Гора по мере приближения к ней все росла и становилась все внушительнее. Своим темным цветом она резко отличалась от унылой песчаной окраски раскинувшейся вокруг пустынной степи. Дорога огибала гору плавной дугой, так что путешественники получили возможность рассмотреть диковину со всех сторон приблизительно с одного расстояния.

В Яночке проснулись вдруг ее географические познания.

— Это древняя магматическая гора, — сказала девочка. — В незапамятные времена магма внутри нашего земного шара пришла в движение, на нее что-то надавило сбоку и выдавило эту гору на поверхность. Вот она и вылезла. В такой горе могут скрываться самые разные вещи...

— Какие вещи? — заинтересовался Павлик.

— Не помню точно, но знаю, что драгоценные. Даже алмазы например.

— Настоящие алмазы?

— Ну не искусственные же! Алмазы как раз и встречаются в некоторых магматических породах.

— Откуда ты это знаешь?

— В одной геологической книжке прочитала. Там написано: такая отдельно стоящая гора, которая не является вулканом, встречается чрезвычайно редко, и в ней можно найти все на свете.

— Может, подъедем поближе? — помолчав, предложил Павлик.

— Интересно, каким образом? — холодно поинтересовалась пани Кристина, продолжая описывать дугу вокруг горы. — Если найдем к ней дорогу — пожалуйста, могу и подъехать, по бездорожью же ехать решительно отказываюсь.

— Мы и пешком можем дойти...

— Исключено, времени не хватит. Это только отсюда кажется, что до горы — рукой подать, а на самом деле не меньше двух километров. Меня тоже очень интересуют алмазы, но пока придется воздержаться.

— Ладно, на следующий раз прихватим велосипед! — недовольно сказал Павлик.

— Вот интересно, почему в ней никто не копается? — удивлялась Яночка, рассматривая в бинокль через заднее окошко удаляющуюся магматическую гору.

— Не знают, наверное, что в таких горах водятся алмазы, — предположил брат. — Не читали геологических книжек.

Они уже въезжали в Сутер, когда со стороны горы до них донесся отдаленный грохот взрыва. Пани Кристина вздрогнула.

— Ты уверена, что это все-таки не вулкан? — спросила она образованную дочку.

— Если бы был вулкан, он бы дымился, — ответила дочка. А сын с сожалением констатировал:

— Все-таки копаются.

— Очень хорошо, что есть другая дорога и возвращаться мы будем по ней, — сказала пани Кристина. — Ну вот вам и Сутер. Что вы собираетесь здесь делать?

А детям уже нечего было здесь делать, по дороге они увидели то, из-за чего требовалось ехать в Сугер, но не говорить же об этом маме? Прошлись по магазинам, и оказалось — с пользой для дома, для семьи, потому что в одной из лавчонок пани Кристина очень дешево купила куриные потрошки. Покупка весьма улучшила мамино настроение, она уже не считала, что напрасно потратила время. На обратном пути дети сидели притихшие, задумчивые.

— Ну, что скажешь? — спросил Павлик в ванной, моя руки.

— А теперь дай мыло мне! Не исключено, что, говоря о сокровищах, он имел в виду именно эту гору, в ней и в самом деле могут быть сокровища. Только сомнительно, что для их добычи достаточно отвалить один камень.

— Из того, что мы слышали, там не один отваливают.

— Дети, ужинать! — крикнула пани Кристина и похвасталась мужу: — Потрошков мне хватит на три раза, в холодильнике ничего с ними не сделается. А когда мы проехали ту гору, услышали звуки взрыва. Ты не знаешь, что это могло быть? Яночка утверждает, что гора — не вулкан.

— Я утверждаю то же самое, — ответил отец, садясь за стол, — хотя она и может быть вулканического происхождения. А взрывы доносились из каменоломни, там неподалеку действующая каменоломня, наверное, взрывали породу. А это что такое?

— Салат из репы. А из горы ничего не добывают?

— Насколько мне известно — ничего. Во всяком случае я не слышал. Слушай, очень вкусно! Замечательный салат! Почему ты раньше такого не делала?

— Если пожелаешь, могу тебе подавать его хоть каждый день. А в такой горе и в самом деле могут быть алмазы?

— Могут. Не обязательно должны быть, но могут. И всякие другие минералы тоже. Ну и салат!

Пан Роман пустился в подробные обсуждения геологических особенностей магматических складчатых образований. Сын и дочь слушали его с напряженным вниманием, стараясь не пропустить ни слова. Жена удивлялась тому, что при таких блестящих перспективах гора не исследована, надо же проверить, вдруг в ней и в самом деле скрываются природные богатства.

Пан Роман пожал плечами.

— Дорогая моя, мы находимся в странной стране. Алжир называют страной овец, слышала ведь? И в самом деле, везде встречаешь бесчисленные их стада. А я собственными глазами видел тут баранину, импортированную из Новой Зеландии. На печати было написано! Так что в этой стране все возможно. Это все равно, как если бы мы импортировали каменный уголь и поваренную соль.

— И что теперь делать? — возмущался Павлик, когда после ужина они с сестрой отправились прогуляться во дворе. — И тут каменоломня, и там каменоломня. Спятить можно!

— А что делать? — спокойно отозвалась сестра. — Сначала давай проверим ближайшую, а потом и начнем расстраиваться. Хорошо уже и то, что понятно — речь идет о каменоломнях. А сейчас зайдем к венграм, пригласим их девочек поиграть в мяч...

Сразу после завтрака мама поехала по своим делам, и дети немедленно воспользовались этим. На сей раз Яночка решила не закручивать Павликовы локоны на бигуди, опять же отпала необходимость красить сандали, ибо арабские шамбалы мама, как и обещала, купила, так что превращение в арабских детей заняло не более получаса. Еще полчаса потребовалось на дорогу до каменоломни. И всю дорогу Яночка несла лампу в большой цветастой сумке, ворча себе под нос:

— Ну и порядки здесь! Приходится таскать такие тяжести.

— Терпи! — втолковывал сестре Павлик. — Видишь же, все тяжести носят женщины и девчонки. Ты хоть раз видела парня, чтобы он нес?

— А вот и видела! Столько тут продавцов мальчишек.

— Это совсем другое. Торговать — дело мужчин, а вот так идти по улице и нести тяжести — дело женщин, особенно когда мужчина идет не один.

— А когда один?

— Тогда сам и несет.

— Очень хорошо! Обратно будем возвращаться по отдельности.

В каменоломне кипела нормальная работа. Два грузовика стояли рядом с кучами камней и щебня, вокруг сидели шестеро мужчин. Время от времени один из них вставал, бросал в кузов несколько камней или две лопаты щебня и, обессиленный, снова присаживался. На шоссе же и поблизости от пещеры — ни одной живой души.

При ближайшем рассмотрении пещера оказалась гораздо больше, чем представлялась вначале. По одну сторону от узкого входа она почти сразу же заканчивалась глухой стеной, по другую тянулась довольно далеко, заканчиваясь сужающимся конусом. Казалось, пещеру искусственно вырубили в монолитной скале, усыпав при этом ее пол большими и маленькими острыми обломками этой скалы. И лишь только возвышающаяся слева у самого входа глыба была округлой формы.

Оставив снаружи Хабра сторожить, Яночка с Павликом торжественно зажгли лампу в пещере. Замигали и разгорелись ровным пламенем все четыре фитиля, но их свет почти не ощущался. Куда ему было конкурировать с солнечным, хотя последний и проникал сквозь узкую щель. Правда, в самый конец узкого конуса солнце не проникало, но все равно освещало пещеру излишне ярко.

— Встань у входа и постарайся прикрыть щель, — приказал сестре Павлик.

Яночка послушно загородила собой вход и даже растянула в стороны широкую мамину юбку. Павлик принялся сосредоточенно изучать пол и своды пещеры, осторожно двигаясь с лампой в руках.

— О, что-то вижу! — крикнул он. — Иди сюда, посмотри!

Покинув свой пост у входа, Яночка кинулась к брату.

— Ну, что ты там нашел?

— Не нашел, потому что этого уже нет. Но было. Сама погляди, вот тут что-то лежало. Видишь, след остался?

— Дай мне лампу, а сам прикрой вход, ничего не видно.

Теперь Яночка тоже смогла рассмотреть какой-то полукруг, отпечатавшийся в углу пещеры на песочке. Девочка позвала пса.

Обнюхав старательно след, Хабр решительно двинулся к уже знакомой сараюшке. Павлик завернул его с полпути. Оба с сестрой были разочарованы.

— Мы и без этого знали, что вор сначала спрятал что-то в пещере, — сердилась девочка. — Не понимаю, зачем тебе такие следы. Ты должен искать такое, на что потребуются усилия, чтобы то ли передвинуть, то ли отодвинуть, то ли вообще взорвать.

Вот и ищи камень, который требуется, например, с трудом отвалить.

— Если отвалить, то только вот это, — погладил мальчик ладонью круглую глыбу у входа. — И в самом деле, можно сделать это если и не одной левой, то без особого труда.

— Ты что! Такая громадина! Без особого труда? Да нам с тобой вдвоем ни в жизнь ее с места не сдвинуть!

— А я разве говорю, что сдвинуть? Если вот сюда подложить заряд и устроить совсем маленький взрыв... Совсем небольшой — глыба отвалится, а не совсем завалит выход.

— А не рухнет тогда потолок? — засомневалась девочка.

Павлик поднял лампу вверх и, внимательно осмотрев своды пещеры, заявил, что не рухнет, ну в крайнем случае, еще немного камней насыпется сверху.

Яночку одолели сомнения. Что-то тут было не в порядке. Лампа так и не проявила себя. Следы, оставленные вором, Павлик мог обнаружить и при свете электрического фонарика, значит, что-то не так...

— А ну-ка, еще раз внимательно все осмотри! — приказала девочка. — Я заслоню вход, а ты еще раз все осмотри. Лампа обязательно должна в чем-то помочь.

Павлик неохотно принялся за дело. На этот раз он пролез в самую глубину пещеры и принялся поднимать и опускать лампу, внимательнейшим образом рассматривая стены, освещенные ее ровным светом. Как можно глубже втиснувшись в конусообразную расщелину, теперь он разглядел вертикально пересекающую ее щель. Ничего особенного. Повернувшись к входу, он уже хотел сообщить Яноч-ке, что так ничего интересного и не обнаружил, как вдруг ему бросилась в глаза одна странная вещь.

— А ну, быстро сюда! — дрожащим от волнения голосом прошептал мальчик.

Тесно прижавшись к стене, оба во все глаза смотрели на действительно необычную вещь. В свете поднимаемой и опускаемой Павликом лампы отсюда, из глубины пещеры, было ясно видно: часть стены как бы наползала на округлую глыбу, преграждающую вход. Осветленная с этой, темной, стороны пещеры четырьмя ярко горящими огоньками, глыба отбрасывала тень. Когда Павлик поднимал и опускал лампу, в ее движущемся свете между двумя каменными поверхностями явственно стала видна щель в виде неровной буквы 5.

— Провалиться мне на этом месте, если мы не нашли знак! — взволнованно говорил Павлик, погасив лампу и вылезая из пещеры. — Больше не стану кричать никакие волшебные слова, чтобы опять не рухнуло, но это оно самое! Здорово навалилось одно на другое, но отвалить можно. И я даже знаю как.

С трепетом оглядев с таким трудом обнаруженный таинственный знак, обнаруженный с помощью волшебной лампы, Яночка почувствовала такой восторг, что не сразу могла ответить. Когда эмоции немного улеглись, девочка все еще дрожащим голосом произнесла:

— Теперь все понятно!

— Что тебе понятно?

— Давай спрячемся где-нибудь, еще кто нас заметит, и я тебе объясню.

Спрятались в сухом чертополохе, росшем у тропинки, и Яночка с торжеством обратила внимание брата на орнамент, украшающий медное основание лампы. Если смотреть на него сверху, он образовывал непрерывную цепь вьющихся, немного стилизованных «5», таких же самых, как и то, что предстало в пещере на каменной глыбе. Тут уж и у Павлика забилось сердце, и он принялся осторожно, чтобы не пролить масло, поворачивать лампу из стороны в сторону, наслаждаясь таинственными знаками и в который раз удивляясь наблюдательности и сообразительности сестры.

— Вот видишь! — радовалась сестра. — Лампа просто необходима. Даже если бы кому-нибудь и удалось рассмотреть ту щель при свете фонарика, просто не обратил бы на нее внимания. А у нас лампа точно с таким же знаком. Вот мы и обратили. Прямое указание!

— Но ведь пещеру обнаружили злоумышленники и пользовались ею, — рассуждал вслух Павлик. — И никакого знака не обнаружили.

— Потому что лампа у нас. И на ней наверняка есть указание, что сокровища с помощью этой лампы надо искать именно в этой пещере.

— Те слова по-арабски, что выцарапаны на дне лампы? — догадался Павлик.

— Вот именно! А о сокровищах арабы наверняка слышали, ведь о сокровищах вести всегда расходятся, вот они и слышали — где-то здесь запрятаны. Наверняка запрятали их еще в стародавние времена.

— А ну подержи! — Павлик сунул лампу в руки сестре и извлек из кармана помятые клочки заветного письма. — Вот, смотри, все совпадает: этот человек слышал о сокровищах, но не знал точно, где они запрятаны. Предполагал, что в каменоломне, но не знал какой, думал, в той, что находится по дороге в Сугер. И ясно, что «потом отправляйся в Су» означает каменоломню в Сутере.

— А тут еще затесалась эта алмазная гора под Сутером! — подхватила Яночка. — Он мог думать, что сокровища там. Слышал звон... И очень перспективные пещеры в Обезьяньем ущелье, их тот, что писал письмо, сам не успел прочесать, велел это сделать своему дружку. А о лампе мог вообще не знать, на нее мы могли наткнуться случайно. Просто повезло! И вообще, неизвестно, как обстояло дело с этой лампой. Возможно, уже испокон веков на нее охотятся искатели сокровищ, друг у дружки выкрадывают, и получается так, что владелец лампы не знает о ее роли — ну как тот самый торговец в Махдии, а кто знает — у того лампы-то и нет! И мы с тобой ничего бы не знали и не сделали, если бы не Хабр. Не было у тех самых искателей такого сокровища, как наш Хабр.

И оба нежно посмотрели на драгоценного пса, который беззаботно крутился поблизости, что-то вынюхивая по своему обыкновению. Услышав, что речь идет о нем, он поднял голову и приветливо помахал хвостом.

Яночка вернулась к животрепещущей теме.

— А вообще за это время тут многое могло измениться, — сказала девочка. — Ведь тут же часто случаются землетрясения, вот в горах и пещерах что-то могло обрушиться, перевернуться вверх дном, провалиться куда-то глубоко или, наоборот, вылезти на поверхность. Может, древние сокровища хранились в какой-то пещере, куда вход уж давно завалило землетрясением, и теперь ее не найдешь. Может, когда-то вход открывался с помощью волшебных слов или просто поворачивалась какая глыба, а теперь все по-другому.

Павлик кивая подтверждал предположения сестры. И у него неведомые сокровища ассоциировались со знакомыми с детства сказками «Тысячи и одной ночи», пещерой Али-бабы, волшебной лампой Алладина, заветными словами «Сезам, открой дверь!». Конечно, сейчас не те времена, кто там верит в заклинания, да и древние конструкции могли заржаветь или вовсе обрушиться от ветхости. А раз живем в другие времена, значит, и действовать надо по-другому, идти в ногу с духом времени, используя достижения цивилизации. Али-баба, например, чтобы добраться до сокровищ, пользовался волшебными словами, они воспользуются взрывчаткой, о которой этот самый Али-баба наверняка не имел ни малейшего понятия...

Необходимость прибегнуть к современным средствам в розысках сокровищ и брату, и сестре казалась настолько очевидной, что не вызвала никаких разногласий. Оставалось лишь продумать все технические детали. Ну да это было обязанностью Павлика.

— Значит, как следует все обдумай — и приступаем, — закончила Яночка совещание. — Надо проследить, чтобы никто, не дай Бог, не прочел таинственные письмена на лампе, — добавила она, пряча лампу в сумку и отдавая ее брату. — Теперь ты ее понесешь, пойдем отдельно. И думай! Думай!..

Дорога в Мостаганем оказалась чрезвычайно живописной, хотя тоже состояла из сплошных поворотов и зигзагов. На одном из них догнали длинную вереницу автомашин. Тут были легковушки, такси и даже два автобуса. Вереница неторопливо двигалась и производила оглушительный шум. Машины сигналили, а пассажиры дули в трубы и свистели на дудочках и всевозможных свистульках. Осторожно начиная обгон, пан Роман тоже нажал на клаксон и гудел не переставая.

— Ты что, спятил? — возмутилась жена. — Тебе еще мало шума?

— Это арабская свадьба, — пояснил пан Роман. — Тут такой обычай: справлять свадьбу как можно шумнее.

— А ты зачем сигналишь?

— Из вежливости, ну как ты не понимаешь! Раз уж я нахально вклиниваюсь в их кавалькаду, надо проявить элементарное уважение к людям.

А люди от души развлекались, шумели и веселились. Павлик очень пожалел, что у него нет никакого музыкального инструмента, он бы непременно внес свой вклад в арабскую свадьбу.

— Больше всего играют свадьбы сразу после окончания рамадана, — объяснял отец. — Сами видите.

Мостаганем оказался очень красивым и зеленым приморским городом, но его проехали не останавливаясь и уже за городом свернули вправо, к дикому пляжу. Пан Кшак оказался уже там, остальные земляки на своих машинах остались где-то сзади. Местом встречи был вот этот безлюдный пляж.

Море было прелестно — голубое-голубое, вода совершенно прозрачна, ибо сирокко уже недели полторы как прекратился. На пляже собрались только свои.

Пани Кристина удобно устроилась в тени большого пляжного зонтика и сказала мужу:

— Непременно пригласи Монику. И пусть приезжает обязательно летом. Помнишь, как она ругала нас, когда несколько раз переписывала на машинке перечень имущества? И по поводу пляжного зонтика прошлась. Что б мы сейчас без него делали?

— В крайнем случае обошлись бы с помощью простыни, на палочках закрепить — очень просто, как у нас, на Балтике.

— Это тебе не Балтика, тут солнышко другое. Что ты собираешься делать с арбузом?

— Закопаю его, пусть охладится.

— Хочешь, чтобы мы ели вареный арбуз? Давай скорее съедим, пока не разогрелся.

Из моря вылез пан Кшак, подошли супруги Звияки и Островские, подтянулся робкий Кавалькевич, и все принялись за арбуз.

— Весь Тиарет собрался тут, ворам в нашем поселке раздолье! — грустно заметил Звияк. — Никого там не осталось.

— Анджей Лопатко остался, ему велено сторожить, — ответил пан Кшак, — только я сказал, чтобы не очень старался. Пусть крадут, нам не страшно, ведь все вещи помечены. То-то будет смеху!

Поглядев в сторону моря, пан Роман спросил жену:

— Тебе не кажется, что Яночка с Павликом слишком долго купаются? Как бы им солнце не повредило.

— Они так загорели, что теперь солнце им не страшно, — заметила мама. — Вот только удивляет меня, что волосы у них не только не выгорели от солнца, а вроде как немного потемнели, стали какие-то серые. И не от грязи, каждый день моют головы, я и то удивляюсь.

Дети и в самом деле сидели под зонтиком только тогда, когда ели, все же остальное время или плескались в море или бродили по пляжу. Как можно было сидеть на месте, когда тут в песке на каждом шагу попадались чудесные раковины — и огромные бежевато-розовые, и поменьше самой причудливой раскраски и формы. Набрали их целую громадную сумку.

Оставив земляков пляжиться, Хабровичи раньше всех отправились в обратный путь, потому что пани Кристине нужно было еще закупить продукты.

Огромный крытый рынок в Мостаганеме был почти целиком заполнен торговцами рыбой. И какой только рыбы тут не было! Казалось, здесь собраны все обитатели Средиземного моря, жаль только, что большинство экзотических рыб было уже разделано и даже порезано на куски, сразу бросай на сковородку. Дети с восторгом приняли предложение отца приобрести акулу, но, к сожалению, акула тоже была уже порезана на крупные куски темного мяса. Правда, продавец заверил своих маленьких покупателей, что акула была очень большая. Купили еще несколько каких-то пучеглазых рыбок, уже знакомых пану Роману. По его словам, они были очень вкусные и мало костлявые.

По дороге домой, где-то под Релизане, встретили на шоссе знакомую машину.

— О, Сенчиковские! — крикнул, тормозя, пан Роман.

— Сенчиковские? — обрадовалась пани Кристина. — Какая встреча! Разве они тоже в Алжире?

— А я тебе не сказал? Да, уже два года сидят в Оране.

Супруги Сенчиковские, давние знакомые Хабровичей, возвращались к себе в Оран из гостей. Ездили они в гости к землякам в Эль-Аснам и очень обрадовались встрече с друзьями. После отрывистых восторженных восклицаний, приветствий и расспросов договорились, что в следующий уик-энд Хабровичи всей семьей приедут к ним в Оран, а потом посетят современный курорт в Андалузах. На том и расстались, и машины покатили в противоположные стороны.

Дома все оказалось в полном порядке, дверь не взломана, ничего не украдено. Павлик был явно разочарован.

— А столько возни было, руки отваливались, я лично девяносто семерок нацарапал! Наверняка воры знают и теперь уже перестанут красть!

— Если бы так было! — мечтательно вздохнул отец. — Меня совсем не привлекает перспектива вести войну со здешним воровским миром, даже если война и закончится нашей победой. Намного приятнее и безопаснее сохранить в целости свое имущество без всякой войны, пусть даже и победной.

Павлик же был настроен воинственно.

— Ну да! А мы столько намучились, выслеживая воров!

Сестра призвала брата к порядку.

— Ты что! Ведь мы приехали сюда не за тем, чтобы ловить грабителей, нам и своей работы хватит. Дел невпроворот, а ты уперся — воров ловить! Тебе велено думать над тем, как глыбу взорвать.

— Подумаешь, большое дело! — проворчал Павлик, но тут же переключился на глыбу.

Назавтра, с самого утра, он запряг сестру в работу. Следуя указаниям брата, Яночка послушно принялась соскребать со спичек головки. Обработала один коробок, принялась за второй и тут не выдержала:

— Зачем это тебе?

— Для фитиля. Ты когда-нибудь слышала о бикфордовом шнуре?

— Слышала, конечно. И такая прорва серы понадобится?