Сокровища погибших кораблей

Золотая эпоха испанских галеонов

С момента открытая Колумбом Америки начался период активного исследования и колонизации южноамериканских земель. Испанские короли, отчаянно нуждавшиеся в средствах для поддержания своей обширной империи в Европе и её международного престижа, использовали все средства для получения сказочных богатств Нового Света.

Сотни конкистадоров устремились в Южную Америку в поисках богатства и славы. Нищие и оборванные испанские солдаты готовы были терпеть любые лишения ради золота, которым изобиловали земли инков, ацтеков, чибча-муисков, ольмеков и других народов.

В 1522 году испанское правительство впервые организовало систему перевозки сокровищ эскадрами под защитой военных кораблей. Однако обилие перевозимых ценностей привлекало так много пиратов, что властям пришлось всерьёз задуматься над способами обеспечения безопасности груза. С 1526 года, согласно королевскому указу, все корабли, отправлявшиеся в колонии, отплывали только в составе конвоя.

В 1555 году Филипп II был встревожен разграблением французами Гаваны. После консультаций с Советом Индий и Каса де Контратасьон, он поручил Педро Менендесу де Аливес разработать рекомендации для подобных случаев. Де Аливес был, не в пример многим чиновникам, опытным офицером, в прошлом не раз поводившим флоты с сокровищами через океан. Его рекомендации легли в основу созданного свода правил мореплавания между метрополией и колониями, опубликованном в 1564 году.

Согласно предписаниям Совета Индий, сокровища должны были помещаться на охраняемые и вооруженные галеоны, чтобы защитить их от морских разбойников. Военные корабли должны были патрулировать море и защищать прибрежные поселения, особенно крупные от нападений. Но их было всего несколько. Они базировались в Картахене, Гаване и Веракрузе. Как впоследствии оказалось, расходы на содержание этих эскадр оказались слишком велики и непосильны для испанской казны, поэтому их упразднили.

Пока от нападений пиратов Испания теряла 1—2 судна в год, это считалось приемлемыми потерями. В реальности от штормов и ураганов, а также навигационных ошибок их гибло до 90%.

Примерно с 1561 по 1748 год испанцы, за редкими исключениями, посылали два торговых конвоя в Америку. Обычно корабли собирались в порту Сан-Лукар-де-Баррамеда, а впоследствии в Кадисе в марте и сентябре. Их число должно было составлять не менее 10, в противном случае они не получали права на отплытие. Однако, как правило, их было от 20 до 30, а в некоторых случаях значительно больше. Например, в 1589 году для перевозки грузов из Портобелло потребовалось 94 судна.

Ограничения, установленные властями для трансатлантических переходов в составе флотов, были очень строгими Корабли, водоизмещением менее 100 тонн, к плаванию в Вест-Индию не допускались. Каждое судно должно было нести на борту не менее 4 тяжёлых и 16 лёгких орудий, а каждый человек, поднимавшийся на борт, — огнестрельное оружие. Два самых больших галеона назывались Capitana (корабль капитан-генерала — командующего флотом) и Almiranta (адмиральский корабль — второй флагман флота). Они были вооружены сильнее других и несли меньше груза, но именно на них возлагалась обязанность перевозить золото и серебро, как самые ценные из американских товаров. Для обеспечения безопасности в состав флотов со временем стали включать несколько небольших лёгких судов — авизо, в задачу которых входили разведка пути и своевременное предупреждение о грозящей опасности.

Каждый год из Севильи и Кадиса отправлялся флот, чтобы пересечь Атлантику. Достигнув Карибского моря, он разделялся.

Флот Новой Испании (Nuevo Espania Flota) имел конечной целью Мексику, проплывая мимо Антильских островов и Гондураса. Обычно корабли достигали порта Веракруз спустя два-три месяца после отплытия из Севильи. Они прибывали на место только в апреле, чтобы иметь возможность собрать сокровища, добываемые на копях в Мексике. Обратно отправлялись приблизительно в феврале следующего года, поскольку с сентября по январь в Карибском море наступает сезон ураганов, делающий навигацию в Мексиканском заливе практически невозможной, и останавливались в Гаване, где ждали прибытие второго флота.

Флот Материка (Tierra Firme Flotta) (после 1648 года назывался Los Galeones) достигал Портобелло обычно в августе, его главной задачей был сбор сокровищ с копей Перу и Чили, которые доставляли в Панаму. Первоначально портом, куда он следовал, был Номбре-де-Диос, однако он был крайне неудобен, поэтому с 1596 года галеоны следовали к Портобелло, который был лучше защищен и имел более просторную бухту, а затем в Картахену, где ожидал начала января, чтобы отправиться в Гавану, где соединялся с флотом Новой Испании.

Затем Объединённому флоту (более известному как Серебряный или Золотой флот, из-за характера его груза) предстояло совместное путешествие в Испанию через Багамский пролив, используя попутные ветры и Гольфстрим. Объединённый флот проходил вдоль американского побережья, затем огибал Бермудские острова и после этого двигался в строну Испании.

Система, созданная испанцами, не отличалась особой оригинальностью. Плохая погода, противные ветры или плохая навигация, опасность пиратов или какие-либо другие напасти постоянно заставляли испанский флот, посланный из метрополии, задерживаться в пути. Как только часть флота Материка прибывала в Картахену, на территории нынешней Колумбии, во все испанские поселения тихоокеанского побережья немедленно рассылались гонцы с вестью о необходимости сбора тех ценностей, которые скопились в Арике, Антофагосте, Кокимбо и Вальпараисо. Всё золото и серебро, добытое на копях Чили и Перу, доставляли в Лиму, откуда переправляли в Кальяо, где уже стояли галеоны Флота Южного моря, готовые доставить сокровища в Панаму.

Перевозка занимала обычно три недели. В Панаме, тяжелогружёные мешки и сундуки, наполненные серебряными слитками и золотыми монетами, перегружали на мулов и тайными тропами доставляли с Тихоокеанского на Атлантическое побережье. Многочисленный и хорошо вооружённый конвой затрачивал примерно 22 дня на пересечение Дарьенского перешейка

В конце XVI века в Серебряный флот входило до 60 военных и торговых кораблей. Флот Новой Испании имел, по крайней мере, два тяжело вооруженных галеона, а флот Материка, по крайней мере, шесть, поскольку нёс основную часть ценностей. В дальнейшем, из-за увеличения производства серебра на копях в Потоси и увеличения количества парусных кораблей во флоте Материка, его стали называть просто Флот галеонов.

Если торговые суда периодически оставались в Карибском море на зиму, то военные стремились как можно быстрее покинуть его, оставляя поселения незащищенными. Именно поэтому испанским властям пришлось создать целую систему защиты торговых коммуникаций. Она состояла из следующих боевых подразделений:

Флот Новой Испании (Armada de Nueva Espana) — эскортировал галеоны от Веракруза до Гаваны (не стоит путать его с торговым флотом с тем же названием).

Флот Южного моря (Armada del Маг del Sur) — от Перу до Панамы.

Флот защиты перевозок из Индий (Armada de la Guardia de la Carrera de las Indias, с 1576 года). Состоял из 8 галеонов, трёх малых судов, 1100 моряков и 1000 солдат.

Флот Наветренных островов (Armada de Barlovento) — создан в 1595 году для постоянной защиты поселений и коммуникаций в Карибском море, от Флориды до Малых Антильских островов. Главная задача состояла в поимке пиратов и защите торговых флотов.

Флот Открытого моря (Armada del Mar Oceano) — постоянный атлантический флот, основанный в 1590 году. Состоял из 46 военных кораблей. Защищал побережье и торговые конвои от Испании до Индий.

Флот де Эстрехо (Armada del Estrecho) — базировался в Кадисе, защищал Гибралтарский пролив и прибывающие из Индий корабли.

Золотой груз галеонов

В 1545 году были открыты серебряные прииски в Перу. С этого момента изменился способ получения сокровищ из Нового Света. Раньше их отнимали у индейцев, теперь добывали на рудниках. В следующем году серебряные шахты были открыты в Мексике, обеспечив второй источник серебра для Испании.

Для добычи драгоценных металлов была необходима ртуть, которую в огромных количествах стали добывать на рудниках Альмадена. Испанское правительство отдало их в руки банкирского дома Фуггеров, которые получали от них около 100% прибыли. Галеоны, отправлявшиеся в Новый Свет, ежегодно перевозили до 3000—4000 тысяч центнеров ртути, а на обратном пути везли золото и серебро.

Объёмы перевозок драгоценных металлов и камней и прочих колониальных товаров постоянно увеличивались.

В 1508 году корабль привёз в Испанию ценностей на 50 тысяч песо, что вызвало невиданное оживление в Испании. Уже в 1523 году эта сумма составила 400 тысяч, а в 153 5 году достигла 2,5 миллиона, в основном за счёт потока золота и серебра из Перу. После открытия в Америке огромных залежей золота и серебра поток сокровищ ещё более усилился.

За первые два десятилетия XVI века испанцы только с Карибских островов вывезли около четырнадцати тонн золота (14 118 кг). По примерным подсчётам, серебряные рудники только вице-королевства Новая Испания в 1521—1548 годах дали около 40,5 миллиона песо, а в 1548—1561 годы — 24 миллиона. Добыча драгоценных металлов достигла своего пика в 1590—1600 годы, превысив 16 миллионов из одной только Мексики.

Для более удобной перевозки по морю в 1535 году в Мексике начинается штамповка монет. Производство было строго лимитировано, чтобы не допустить обесценивания. Самая большая серебряная монета, штамповавшаяся на монетном дворе, — 4 реала. С 1535 года начинают штамповать золотые эскудо, равные приблизительно 16 реалам Самая большая золотая монета, штамповавшаяся на монетном дворе, — 8 эскудо — весила 27 граммов и имела 92% золота. Это производство продолжалась почти 300 лет.

Из отсылавшихся в Испанию ценностей приблизительно 25% принадлежало королю, остальное — торговцам и инвесторам. На слитках ставился штамп, означавший, что владелец заплатил «квинто», или королевскую пятину, и его можно было перевозить на галеонах.

Однозначного мнения относительно того, каковы объёмы поставок драгоценных металлов в Испанию за колониальный период, не существует, различные историки приводят самые различные цифры. Так, английский учёный Д. Гамильтон путём сопоставления архивных материалов подсчитал количество золота и серебра, вывезенного испанцами из Америки. В 1503—1660 годы общее количество вывезенных драгоценных металлов оценивается в 447 820 932 песо. Причём это только то, что было вывезено официально. Но огромное количество драгоценных металлов было вывезено контрабандным путём, и указанную сумму можно увеличить на 10—50%.

Н. Боголюбов приводит другие данные. С 1492 по 1500 год из Америки привозилось золота и серебра на 250 тысяч пиастров, в 1500—1545 годы — до 3 миллионов, с 1545 по 1600 год — до 11 миллионов. В первой половине XVIII века эта сумма составила 170 миллионов пиастров, а позже до 1000 миллионов, песо.

В весовом выражении объёмы отправки из Америки золота и серебра можно представить в виде следующей таблицы:

Годы — Золото (в граммах) — Серебро (в граммах)

1521-1530 — 4 889 050 — 149 739

1531-1540 — 14 446 360 — 96 193 876

1541-1550 — 24 957130 — 117 537164

1551-1560 — 42 620 080 — 303 121174

1561-1570 — 11 530 940 — 42 858 792

1571-1580 — 9 429 140 — 1 118 591 954

1581-1590 — 12 101 420 — 2 103 027 689

1591-1600 — 19 451420 — 2 707 626 528

Итого: — 139,5 тонны — 7739 тонн

Всего, в период с 1503 по 1650 год, в Испанию из Нового Света было вывезено 181 133 кг золота и 16 886 815 кг серебра.

Между 1550 и 1800 годами Мексика и Южная Америка произвели 80% мирового серебра и 70% золота. С 1540 по 1700 год Новый Свет выработал около пятидесяти тысяч тонн серебра, удвоив существовавшие запасы серебра в Европе и вызвав «революцию цен». Более 70% этой продукции вышло из знаменитого месторождения Потоси.

Однако следует учитывать, что значительная часть этих сокровищ не достигала конечного пункта в метрополии из-за нападений пиратов и ещё больше от штормов, плохих мореходных качеств галеонов и неправильной навигации.

Только четвертая часть ценностей, ежегодно вывозимых из Перу, Новой Гренады и Новой Испании в течение 26 лет со времени заключения Утрехтского мира в 1714 году, достигала метрополии. Доходы порта Кадис (около 12 миллионов песо в год) сократились до 3 и менее миллионов песо. Из 286 миллионов песо, которые испанские галеоны должны были вывезти из Америки в Испанию за эти 26 лет, до нее дошли лишь только 62 миллиона, остальное — 224 миллиона — были утеряны и достались главным образом французским, голландским и английским пиратам.

Между 1500 и 1820 годами около 17 000 испанских кораблей отплыли в метрополию из Американских колоний. Подсчёты показывают, что примерно 5% (850 кораблей) были потеряны в море и примерно 2% (340 кораблей) так и не были найдены и исследованы испанскими спасателями. По другим данным, только за период с 1619 по 1659 год из 2431 судна, курсировавшего между Испанией и Америкой, были захвачены морскими пиратами или затонули 673 судна.

Испанский флот, перевозивший ценности через океан, быстро приходил в упадок. Между 1570 и 1599 годами Испания в Карибском море еще держала флот из 110 кораблей, а в 1610 году их было всего 55. В 1640—1650 годы испанский флот в Карибском бассейне составлял лишь 25 кораблей, а в 1661 году для перевозки сокровищ через Атлантику Испания была вынуждена арендовать корабли у Голландии.

Не меньших трудов стоило испанцам удержать перевозимые сокровища в своих руках. В соответствии с отчетом, подготовленным в 1670 году для Кольбера (министр финансов Франции с 1665 года), общий торговый баланс с островами Вест-Индии достиг в этом году суммы, превышавшей 38 миллионов лир. При этом доля Франции составляла 6 миллионов, Англии — 5, Голландии, Гамбурга и Данцига — 10, Фландрии, Швеции и Дании — 4, Генуи, Неаполя, Ливорно — 7, Португалии, Галатии и Биссаи — 2 и Берберийских государств — 1 миллион. На долю же Испании приходилось всего 3 миллиона лир.

Таким образом, огромные богатства, стекавшиеся в Испанию из Америки, не приносили этой стране процветания, а впоследствии стали настоящим проклятием, стоившим жизни многим морякам.

Манильские галеоны

С конца XV столетия испанские и португальские мореплаватели обратили свой взор в сторону Востока, который считали источником неисчислимых богатств. Прежде всего завоевателей привлекали пряности, золото и серебро, которыми так славились восточные страны.

Ограничение возможностей получения золота и серебра в Европе, накануне Великих географических открытий толкали мореплавателей к поиску новых источников драгоценных металлов. После открытия Америки испанцы получили в свои руки огромный источник золота и серебра, который тут же вызвал в Европе так называемую «революцию цен». Обесценивание драгметаллов вызвало ещё большую необходимость в их получении. Стремление к приобретению предметов роскоши и специй охватило аристократию Европы.

Удовлетворить потребности в золоте, шёлковых тканях, китайском фарфоре, специях и других товарах оказалось возможным только путём создания прочной системы транстихоокеанской торговли. Колонизировав Филиппинские острова, испанцы получили устойчивые базы не только в Америке, но и в Азии, что позволило начать создание межконтинентальных торговых связей. Большим стимулом к этому процессу являлась огромная разница между соотношением цен на золото и серебро в Европе и в Азии и стремление таких стран, как Китай, получать всё больше серебра для удовлетворения потребностей внутреннего рынка. Так, в 1574 году соотношение стоимости золота и серебра в Китае составляло от 1: 8 до 1:4, а на Филиппинах доходило до 1:2. Учитывая, что в Европе это соотношение составляло 1:12, становится ясно, что чрезвычайно выгодно было бы обменивать мексиканское серебро на китайское золото, фарфор, шелка и специи. Именно это и объясняет появление такого феномена, как манильский галеон.

Маршрут Новая Испания — Филиппины открыла экспедиция Легаспы—Урданеты в 1565—1566 годы. Это путь был относительно лёгок ввиду попутных течений и ветров. Однако путь обратно в Америку был значительно сложнее. С 1522 года было предпринято пять безуспешных попыток вернуться с Филиппин в Новую Испанию. Всякий раз неудачи объяснялись встречными ветрами и течениями. Только испанский мореплаватель Урданета смог окончательно сформировать устойчивый торговый путь. Именно он предложил при возвращении из Манилы сначала подниматься на север к 42-й параллели, а затем следовать на восток к Верхней Калифорнии, после чего вдоль берега к Акапулько. Этот путь оставался главным вплоть до 1815 года.

Филиппины, ставшие опорой испанского владычества в Азии, стали местом, куда сходились сразу три потока товаров: из Китая, Юго-Восточной Азии и Индии. Основными товарами были шёлк-сырец и шёлковые изделия, фарфор, ювелирные изделия, лаки, мебель, ширмы, пряности, ароматические вещества, слоновая кость, драгоценные камни. В обмен испанцы доставляли из своих американских владений шерстяные ткани, кошениль, вино, растительное масло, какао и серебро, которое являлось главным товаром в испанской торговле.

Обычно галеоны, покидавшие Акапулько (16°51’ с.ш., 99°55' з.д.), следовали на юго-запад, примерно до 12° с.ш. и далее на запад, пока не достигали пролива Сан-Бернардино (12°32’ с.ш., 124°10' в.д.), где входили во внутренние филиппинские воды. После этого они направлялись далее к Маниле (14° 35' с.ш., 121° в.д.).

В обратный путь галеоны выходили в апреле—июне, чтобы захватить попутные пассаты, и брали курс на север, в сторону Японии. Достигнув 10—15° с.ш., они поворачивали на запад. Видимо, этим и объясняется причина того, что испанцы так и не открыли Гавайские острова (24° с.ш., 167° з.д.).

Рейс с Филиппин в среднем длился пять с половиной месяцев, и в Акапулько галеон прибывал в период с конца ноября по январь. Средняя продолжительность 37 зарегистрированных плаваний в восточном направлении, с 1565 по 1758 год, составляла 170 дней.

Столь длительное плавание в антисанитарных условиях нередко приводило к большим человеческим жертвам среди команды и пассажиров из-за цинги и различных инфекционных заболеваний. В 1697 году итальянский аптекарь Франческо Гемелли, совершавший путешествие на манильском галеоне, записал: «Голод, жажда, тошнота, невозможность ни на минуту остаться одному и другие страдания, не говоря уже о том, что швыряет из стороны в сторону от страшных волн. Корабль кишит мелкими грызунами, питающимися печеньем и галетами и размножающимися так быстро, что очень скоро они не только бегают по каютам, кроватям и даже тарелкам, из которых едят люди, но даже и по самим людям Мухи падают в тарелки с супом, где также плавают и черви всех видов. Каждый кусок пищи кишит личинками. В рыбные дни обычно кормят тухлой рыбой, сваренной в солёной воде; днём едят суп из бобов, в котором так мною личинок, что они плавают на поверхности».

В 1657 году один корабль приплыл в Акапулько, проведя более двенадцати месяцев в море: на борту все были мертвы. Положение осложнялось ещё и тем, что после прибытия в Новую Испанию ситуация менялась мало, учитывая условия жизни в испанских колониальных городах того времени и отсутствие гостиниц для путешественников.

После достижения Акапулько груз перегружался на мулов, после чего под охраной двигался в сторону Веракруза, главного порта на Атлантической стороне Мексики, где, в свою очередь, грузился на борт галеонов флота Новой Испании и следовал в метрополию. Такой длительный маршрут мог занять несколько лет. Однако ввиду постоянства торгового пути, перебои с поставкой необходимых товаров случались относительно редко.

Ещё до того, как манильский галеон успевал разгрузиться в порту, его готовили к обратному пути. На борт поднимались пассажиры, солдаты и преступники, ссылаемые на Филиппины. Швы в бортах заделывались паклей и заливались смолой, трюмы заполняли провизией, водой и едой. При благоприятном стечении обстоятельств обратный путь занимал чуть меньше времени — около четырёх месяцев. Январь и февраль были самым благоприятным временем для отплытия, но нередко отплытие откладывалось до марта—апреля. Из 148 зарегистрированных рейсов из Акапулько с 1566 по 1748 год 2 галеона вышли в море в декабре, 5 — в январе, 11 — в феврале, 87 — в марте, 42 — в апреле, и 1 галеон покинул Акапулько в мае.

Изначально торговля с Филиппинами носила свободный характер. Однако постепенно это стало угрожать поступлению серебра в Испанию, поскольку всё большие объёмы этого драгоценного металла уходили в Азию. В связи с этим, с середины 1570-х годов была введена монополия на торговлю с Филиппинами, наподобие той, что существовала в американских колониях. Торговля ограничивалась портами Акапулько и Манила. Сумма экспорта на Филиппины лимитировалась в 250 тысяч песо в год, импорта — 500 тысяч. Ежегодное число судов, посылаемых через океан с коммерческими целями ограничивалось двумя галеонами. Но случалось, что в течение года океан пересекали три или четыре галеона, а иногда из-за нападения пиратов или кораблекрушения сообщение прерывалось более чем на год, что негативно сказывалось на состоянии экономики.

Лимиты, введенные испанской короной, соблюдались достаточно редко. Обычно стоимость отправляемых из Америки грузов (преимущественно серебра) варьировалась от 200 тысяч до миллиона песо, а стоимость прибывавших обратно товаров была в 2—3 раза больше. Контрабанда увеличивала эту сумму более чем на 10 миллионов песо. На пике торговли, в 1597 году, из Акапулько в Манилу было отправлено серебра на двадцать миллионов песо — цифра, превосходившая товарооборот испанской торговли через Атлантику.

Существовавшие ограничения дали негативный результат, поскольку значительный сектор торговли в Маниле перешёл в руки китайских и португальских купцов. Первые контакты с китайцами на Филиппинах завязались поле того, как испанцы спасли китайских моряков, потерпевших крушение у берегов Филиппин в 1571 году. Через год первые китайские джонки прибыли в Манилу с грузом фарфора и шёлка.

Немаловажное значение Манила приобрела и для португальских купцов, которые доставляли товары с Молуккских островов и из Японии. После потери португальцами Малакки именно манильские галеоны стали альтернативным путем снабжения восточными товарами Европы.

Поскольку, согласно королевскому указу, только два галеона в год могли пересекать Тихий океан, это наложило отпечаток на конструктивные особенности подобных кораблей. Для своего времени это были очень крупные суда. Изначально их водоизмещение было определено в 300 тонн (с 1593 по 1718 год), затем его увеличили до 560 тонн. Однако сразу стало очевидно, что корабли подобных размеров слишком малы. Потребовались корабли гораздо большей грузоподъёмности. Постепенно водоизмещение росло. Уже в конце XVI века оно составило 700 тонн, в 1614 году манильский галеон, отправившийся в плавание, имел водоизмещение 1000 тонн. «Розарио», работавший на тихоокеанской линии с 1746 по 1761 год, имел водоизмещение 1710 тонн, «Сантисима Тринидад» (1762 год) — 2000 тонн.

Всего за 250 лет существования трассы Манила — Акапулько её обслуживало 110 галеонов. Большинство из них сроились на Филиппинах, и только 8 были построены в Мексике.

Наряду с перевозкой официальных грузов возросла роль контрабанды, причём её размеры иной раз могли сравниться с объемами законных перевозок, что неоднократно приводило к трагическим последствиям из-за перегруженности галеонов.

И всё же, несмотря на все ограничения, весь период второй половины XVI — начала XVII века можно охарактеризовать как очень оживлённый. В 1635—1716 годы доля серебра, отправляемого в Азию, составляла 29—35% от добычи на мексиканских копях.

Одним из первых манильских галеонов, погибших на пути в Новую Испанию, был корабль «Сан Пабло», принадлежавший Мигелю Лопесу Легаспи. Галеон затонул в районе Марианских островов, сев на мель возле Гуама после отправления с Филиппинских островов в 1568 году. Все пассажиры и экипаж были спасены и, соорудив небольшой плот из обломков корабля, через три месяца возвратились на Филиппины. В марте 1601 года у острова Рота погиб ещё один галеон — «Санта Маргарита». Спасшиеся подверглись нападению местных жителей и были убиты. В сентябре 1638 года у острова Сайпан затонула «Нуэстра сеньора де ла Консепсьон».

Несмотря на то что Марианские острова были открыты ещё Магелланом в 1521 году, испанские галеоны заходили сюда лишь эпизодически. Гибель нескольких кораблей заставила власти задуматься об организации здесь постоянной промежуточной стоянки для пополнения запасов провизии и питьевой воды. С конца XVII столетия все галеоны задерживались здесь примерно на 1—2 дня.

В последующие годы погибло около сорока галеонов. Четыре раза английским пиратам и каперам удавалось захватить манильский галеон в 1587, 1709, 1743 и 1762 годах.

Команда галеонов

Руководил флотом, который пересекал океан, генерал-капитан, назначаемый самим королём. Как правило, это был очень знатный человек, приближенный к королевской семье. Ему подчинялся второй флагман в звании адмирала и все офицеры флота.

Команда каждого судна была разделена в соответствии с корабельной иерархией. Вся власть на корабле принадлежала офицерам: капитану, его помощникам, штурману (он же лоцман) и боцману. В ранге офицеров на судне также находились старший плотник, старший рулевой, старший цирюльник, священник и доктор. В случае, если на борту находился военный отряд для охраны, к ним присоединялся ещё и руководивший им офицер. Все они были испанцами, за исключением лоцмана, зачастую португальца или итальянца.

Отдельную группу на судне составляли мастера: кузнец, скульптор, занимавшийся резьбой по дереву, маляр, мастер по насосам, бондарь, баталер, парусный мастер, плотники, такелажники и мастер по блокам. На крупных галеонах за приготовление пищи отвечал шеф-повар и несколько коков, а также личный повар адмирала или капитана, и «засольщик», в введении которого находилась солонина и сухари — основная пища моряков.

Низшую ступень в иерархии экипажа занимали палубные матросы. Среди них испанцы составляли не более 20%, остальные были выходцами из других европейских стран. На борту судна могли быть представители сразу всех национальностей, поэтому драки не считались редкостью. Матрос тех времён, вне зависимости от того, каким образом он попал на борт судна, добровольно или был принудительно законтрактован, был личностью непрезентабельной. Он не имел форменной одежды, поэтому одевался в то, что считал удобным. Ужасный внешний облик, как правило, дополняла и неблаговидная биография. Нередко матросы были самыми ужасными преступниками. Достаточно вспомнить, что на борту корабля Христофора Колумба было два преступника-рецидивиста — англичанин и голландец. Чаще всего у таких людей было два выбора — море или виселица, и первое они выбирали чаще.

Поскольку на лояльность команды полагаться было невозможно, а в Карибском море и у берегов Европы хозяйничали пираты, капитаны галеонов для охраны ценного груза брали на борт отряд солдат. Эта мера должна была обеспечивать безопасность судна в течение всего плавания. Но, как показывала морская практика, даже самый сильный отряд на борту галеона был беспомощен против пиратских нападений, особенно учитывая, что матросы не проявляли энтузиазма при защите своего судна, зная о возможных последствиях. Более того, при необходимости матросы с галеонов пополняли пиратские экипажи, с лёгкостью меняя жизнь в подчинении на пиратскую вольницу.

Жизнь на борту

С того момента, как человек поднимался на борт галеона, начинались его испытание на прочность, смелость и выносливость.

Жизнь на борту была чрезвычайно тяжёлой. Больше сотни людей, на ограниченном пространстве в 40 метров длиной и 12—14 метров шириной, толпились и мешали команде при работе на палубе. Только в случае непогоды пассажиры перебирались вниз. Случалось, что пассажирам в течение всего рейса не удавалось подняться наверх, и они оставались в зловонии корабельного трюма без нормального освещения и воздуха.

Плавание продолжалось несколько месяцев. Те, кто уже имел опыт пересечения океана, знали, что продовольствие и питьевая вода — это самая большая ценность на хрупком судне среди океана. Никаких продовольственных припасов для нелегальных пассажиров не предусматривалось, поэтому очень скоро из-за этого вспыхивали ссоры, которые могли перерасти в мятеж. Любой матрос или пассажир чётко знал, что главное — зорко следить за своими вещами и припасами, поскольку кралей и азартные игры были излюбленным занятием на борту судна во время перехода. Самой же большой напастью были различные паразиты — клопы, вши, черви, тараканы, долгоносики и крысы.

Жизнь под палубой требовала и от матросов и от пассажиров большого терпения. Любой деревянный корабль пропускал воду, особенно в период непогоды. Команде каждый день приходилось откачивать её, и, тем не менее, в глубине трюма она продолжала скапливаться, что приводило и к гниению, и к отвратительному зловонию. Не меньший смрад источали разогревавшиеся на солнце пропитанные смолой и дёгтем палубы и борта корабля.

Немало хлопот доставляли и крысы, которые были постоянными «пассажирами» любого судна тех лет. Эти создания, идеально приспособившиеся к жизни в трюмах, поглощали запасы провизии и воды, служили возбудителями болезней. Даже массовые облавы на крыс не позволяли полностью избавиться от этой напасти.

Более или менее сносное существование могли себе позволить лишь привилегированные слои общества, располагавшиеся на корме судна. Именно здесь располагались каюты капитана и офицеров судна, а также наиболее именитых пассажиров из числа аристократии и священнослужителей. Остальная часть команды, менее значимые пассажиры и солдаты вынуждены были довольствоваться помещениями на носу судна или просто в трюме и на палубе.

Вне зависимости от того, где располагались люди на корме или на носу судна, их одинаково преследовали всевозможные испытания: болезни, грязь, полная антисанитария, невозможность уединиться. Для всех пассажиров был единственный гальюн (на одно очко), вынесенный на передний край судна.

Пассажиры, солдаты и моряки спали на палубе вперемешку, прямо на досках, ничем не защищенные от непогоды. В большинстве случаев люди не переодевались и не мылись в течение всего плавания, что не могло не сказаться на их внешнем облике.

Обычный день во время океанского перехода начинался с коллективной молитвы, где все места были расписаны в соответствии с положением человека в обществе. Дальнейшее времяпрепровождение зависело от материального положения человека. Самым обычным развлечением, несмотря на всю его греховность, были кости и петушиные бои. При этом зрители бились об заклад и делали самые невероятные ставки.

Большой проблемой для капитана судна были женщины на борту. По правилам, их требовалось изолировать от команды и пассажиров, но долгое путешествие приводило к тому, что главными нарушителями этого правила были сами офицеры судна, которые устраивали настоящие оргии. Нередко они заканчивались трагедиями.

Но опасение умереть на дуэли было не самым страшным. В условиях тропической жары запасы провианта, принимавшегося на борт, очень быстро портились, вода протухала в деревянных бочках. Абсолютная антисанитария, отсутствие свежих продуктов и скученность людей усугубляли дело. Это немедленно вызывало различные болезни, начиная от цинги и дизентерии и заканчивая оспой и чумой. Неудивительно, что из эскадры испанского адмирала Пизарро, отправившейся в Америку в 1740 году в составе пяти линейных кораблей, назад вернулось только одно судно с командой в 100 человек; 2500 моряков стали жертвами болезней, голода и кораблекрушений.

Случалось, что все находившиеся на борту успевали погибнуть от эпидемии ранее, чем судно достигало Европы, и тогда эти призрачные корабли, с разлагающимися трупами на борту, блуждали в океане, вызывая суеверный ужас, пока не тонули, изъеденные червями.

Те из пассажиров, кто умирал в пути, немедленно хоронились прямо в море, после соответствующего обряда, и его место тут же занимали те, кто ещё был жив.

Пираты

Говоря об испанских галеонах, нельзя не упомянуть о такой важной части этой истории, как пиратство, которое являлось одной из самых больших опасностей для испанского мореплавания в XVI—XVIII веках.

Нападения на испанские корабли и поселения в это время стали обычным делом. Местные ополчения, собиравшиеся в случае появления пиратов, не могли им противостоять, что ещё больше поощряло морских разбойников на новые рейды. Слухи о немыслимых богатствах, доставляемых морем, подстегнули бурное развитие пиратского промысла. Уже Колумб, возвращаясь из своего третьего плавания, был вынужден укрыться на Мадейре, завидев на горизонте французское судно. Достоверно известно, что в 1522 году корсары французского адмирала Жана Анго захватили на траверзе мыса Сан-Винсент три каравеллы, шедшие из Америки в Севилью.

На следующий год капитан Жан Флери, имевший под своим началом девять кораблей из эскадры Анго, взял в плен ещё три каравеллы. Кроме экзотических животных, которых везли в подарок к испанскому двору, французам достались огромные сокровища из хранилищ правителя ацтеков Монтесумы. Среди золотых и серебряных блюд корсары получили огромной величины изумруд в форме пирамиды, основание которого было величиной с ладонь. Во многом, именно это заставило испанского короля издать указ о пересечении океана только в составе торговых конвоев, под охраной военных кораблей.

Не удовольствовавшись только нападениями на испанские корабли, пираты уже в XVI веке стали нападать на колониальные города. В июле 1555 года французский пират Жак Сор захватил Гавану, а через два месяца то же сделал другой пират — Гийом Мерми. Следующей жертвой стал Сантьяго, который подвергся разграблению в 1558 году.

В 1573 году Френсис Дрейк перехватил на Панамском перешейке караван и захватил 80 тысяч песо. Эта авантюра только подогрела его стремление к наживе, поэтому он задумал нанести удар там, где испанцы менее всего ожидали — со стороны Тихого океана.

В 1577 году он собрал эскадру из пяти кораблей, и, хотя после свирепого шторма в его распоряжении осталась лишь «Золотая лань», он смог захватить гавани Вальпараисо, Кальяо, Акапулько, Санту, Трухильо и Манту. Помимо всего прочего, он взял на абордаж галеон «Какафуэго», на котором оказалось золото и серебро на огромную по тем временам сумму — 363 тысячи песо. Только серебра Дрейк привёз 32 488 фунтов и 12 ¾ унции, что соответствует 14 625 кг.

Революция в Нидерландах также крайне отрицательно сказалась на морских перевозках Испании. Мало того, что Испания лишилась помощи искусных кораблестроителей и мореплавателей, каковыми являлись в то время голландцы, они также присоединились к грабежу колоний.

В 1628 году флот адмирала Пита Хейна, финансируемый голландской Вест-Индийской компанией, захватил в бухте Матансас на Кубе Серебряный флот из пятидесяти кораблей. Половина из них была сожжена, а вторая половина была включена в состав молодого голландского флота. Только золота и серебра, шелков и других товаров голландцы захватили не менее чем на 4,5 миллиона песо. Филипп IV перенёс после этого нервное потрясение и 5 дней не появлялся на людях. В 1634 году голландцы захватили Кюрасао, создав базу для дальнейших нападений на испанцев в самом сердце их колониальной империи.

В 1629—1632 годах испанцы включили в состав флота военные корабли, и они на постоянной основе остались в Карибском море. Это мало помогало. Среди прочих трофеев пиратов оказался захваченный в 1635 году Пьером Леграном 54-пушечный флагманский корабль, который по какой-то причине, отстал от флота, В этом не было бы ничего особенного, если бы не одно обстоятельство — Легран командовал 4-пушечным люгером, с командой всего из 28 человек, а, значит, силы нападавших были в десятки раз меньше, чем у испанцев.

Первая неудача постигла голландцев в 1639 году, когда они не смогли захватить испанский флот. Во многом это произошло благодаря появлению фрегатов, которые были вдвое меньше галеона, однако несли то же количество орудий. Эти нововведения не смогли сдержать усиливающийся напор на испанские колонии Англии, Франции, Голландии, особенно учитывая слабеющую роль Испании в европейских делах.

В 1657 году в бухте Санта-Крус-де-Тенерифе английский флот под командованием Роберта Блэйка уничтожил Серебряный флот, что стало настоящей катастрофой для испанских финансов.

В 1668 году Генри Морган с отрядом из 400 пиратов захватил Портобелло — мощную крепость, считавшуюся неприступной, а в 1669 году — Маракаибо и Гибралтар.

Самой крупной операцией пиратов стал рейд на Панаму в 1671 году объединённых англо-французских сил из 1200 человек. Им удалось разгромить втрое больший по численности испанский гарнизон и, захватив город, разграбить до последнего песо.

В 1683 году французские буканьеры атаковали Веракруз и получили 800 тысяч песо в серебре и других ценностях. В 1697 году — Картахену, и население выплатило им 8 миллионов песо, чтобы они оставили город.

Силы Испании были ещё более ослаблены уменьшением добычи серебра в Америке. Его производство в Потоси достигло максимума в 1600 году и составило 9 миллионов песо. После этого в течение ста лет производство неуклонно снижалось. К 1700 году во всех испанских колониях добывали 11 миллионов песо в отличие от 16 миллионов столетием ранее. В то же время экспорт серебра из Азии достиг 4,5 миллиона песо и продолжал уменьшаться.

Война за испанское наследство нанесла невосполнимый удар её колониальной империи. Англо-голландский флот господствовал в Карибском море и на торговых путях через Атлантику, что не могло не сказаться на эффективности перевозки ценностей. Последствия разгрома Испании в этой войне ещё долго сказывались на перевозках золота и серебра через океан.

В начале XVIII века классический морской разбой в Карибском море практически исчез. Однако это совсем не означало, что испанские галеоны могли безопасно доставлять свой груз в метрополию. На смену флибустьерам, пришли королевские каперы. Как оказалось, обеспечивать пополнение бюджета своей страны за счёт испанских галеонов весьма прибыльное дело, и английский военный флот не упускал случая воспользоваться очередным европейским конфликтом в своих интересах.

В 1739 году британский флот под командованием адмирала Эдварда Вернона захватил Портобелло и атаковал Картахену. В 1748 году англичане напали на флот с сокровищами возле Кубы, взяли на абордаж и утопили несколько кораблей. Один из кораблей был взорван командой, рассеяв вокруг 10 миллионов песо.

Это настолько повлияло на испанских чиновников, что они стали искать более безопасные морские пути, стремясь обезопасить ценнейший груз от посягательств враждебных держав. Но и это слабо помогало.

В 1761 году флот из Мексики доставил в Испанию 16 миллионов песо. Однако её вступление в Семилетнюю войну в 1762 году оказалось катастрофой. Сильнейший флот в мире — английский захватил в том же году Гавану и Манилу, перерезав торговые пути испанской колониальной империи.

В 1763 году испанцы попытались укрепить свою обороноспособность за счёт формирования постоянных гарнизонов в колониях, которые пришли на смену добровольно созывавшейся милиции. Производство серебра за это время увеличилось с 12 миллионов в 1770-е годы до почти 30 миллионов песо в 1780-х. Испания также попыталась восстановить систему конвоев для перевозки сокровищ в 1760-е годы, но неудачно.

Последний успех испанцев заключался в возвращении в 1783 году Флориды и Менорки после окончания Американской революции и Войны за независимость в Северной Америке.

Испанские власти стали поощрять развитие торговли и предпринимательства в колониях, чтобы ликвидировать их иждивенчество. В Тихом океане манильская торговля была передана в руки частной компании в 1785 году. В 1790 году была закрыта Каса де Контратасьон, и с ней закончилась история Серебряного флота. Хотя перевозки золота и серебра не прекратились, они перестали быть столь организованными. Правила, выработанные в течение несколько столетий, были отменены. Это отнюдь не уменьшило количество нападений пиратов и кораблекрушений, но развязало руки купцам и предпринимателям, которые с новой силой кинулись осваивать драгоценные залежи Америки, приближая конец испанской колониальной эпохи в Новом Свете.

История рекинга на островах Флорида-Кейс

В истории перевозок золота и серебра на испанских галеонах особое значение имеет район Флоридского пролива и островов Флорида-Кейс. Именно в этом наиболее опасном для мореплавания районе погибло наибольшее в Карибском море количество галеонов (см. Приложение I). Огромные сокровища, усеявшие дно в этом регионе, создали особую индустрию, получившую название рекинг (wreck — затонувшее судно) — грабёж затонувших кораблей.

Достаточно бегло взглянуть на список погибших в этом районе кораблей, чтобы понять, почему именно здесь зародилась профессиональная охота за золотом погибших галеонов.

В 1536 году 250-тонный галеон «Ла Мадалена» под командованием Кристобаля Родригеса, направляясь из Веракруза в Испанию, был выброшен на Флоридские мели во время шторма. Из 300 человек, находившихся на борту, только 16 пережили крушение, доплыв до берега на маленькой лодке. Груз галеона состоял из 1,25 миллиона песо в монетах и слитках, 170 ящиков серебряных изделий, 1150 фунтов золота, К этому перечню следует добавить также ценности, принадлежавшие пассажирам, которые, судя по всему, были немалыми.

Через шесть месяцев после крушения из Гаваны было выслано спасательное судно, однако найти обломки галеона испанские моряки не смогли. Впоследствии рыбаки подняли со дна два орудия, а в середине XVIII века в сети попал сундук с тремя тысячами реалов.

В 1571 году два галеона — 300-тонный «Сан Игнасио» и 340-тонный «Санта Мария де ла Лимпия Консепсьон» — погибли во время шторма на флоридских отмелях. На борту этих судов находилось 2,5 миллиона песо, не считая прочих грузов.

В 1589 году 350-тонный галеон «Санта Каталина» под командованием Доминго Ианеса Омеа и 400-тонный «Иисус Мария» капитана Франциско Сальваго, а также одно неизвестное нао погибли в Багамском проливе во время шторма. Они были частью большого каравана из 100 судов, который отплыл из Гаваны 9 сентября и попал в шторм у берегов Флориды.

27 июля 1591 года испанский флот из 79 судов покинул Гавану. В ходе штормов испанцы потеряли 29 судов — большинство на флоридских отмелях.

В 1600 году здесь погиб 200-тонный галеон под командованием капитана Диего Родригеса Гарручо. Он следовал из Мексики с ценным грузом — 700 тысяч песо и 250 сундуков восточных товаров. В результате катастрофы только семь матросов и юнга смогли спастись. Испанские спасатели обнаружили место крушения в 1602 году и подняли три бронзовых орудия. Добраться до главного груза они не смогли, поскольку обломки затянуло песком Экспедиция 1603 года также оказалась безрезультатной.

2 июня 1611 года галеон «Санта Анна-Мария дель Юнкал» затонул у Кабо-де-Апалачи. На борту судна находилось несколько миллионов песо в слитках и монетах. Галеон был частью флота Новой Испании под командованием маркиза де Кадерейты. Попытки испанцев спасти груз оказались бесполезными, поскольку обломки были сильно разбиты штормом.

В 1683 году 700-тонный галеон «Сантисима Консепсьон», известный также как «Эль Гранде», под командованием адмирала Ортиса Аросемены отплыл из Портобелло в Испанию. На его борту находилось более 500 человек. Судно потерпело крушение у Сан-Августина, на побережье Флориды, но только четыре человека спаслись во время шторма. На дно ушло 1,8 миллиона песо в серебре и 1500 фунтов золота, 77 сундуков жемчуга, 49 сундуков изумрудов, 217 сундуков восточных товаров и других ценностей...

Первые рекеры, как называли тех, кто охотился за сокровищами погибших кораблей, появились на флоридских островах в начале XVII века. Ими оказались индейцы, которых испанцы использовали как ныряльщиков при подъёме ценностей с затонувших галеонов. Они умели подолгу находиться под водой и нырять на большие глубины. Чем больше галеонов гибло в районах опасных рифов, тем больше требовалось индейцев. Затем к ним присоединились негры-рабы и испанцы.

До наших дней в ряде мест остались следы больших лагерей испанских спасательных экспедиций. Некоторые из них в своё время, были окружены укреплениями и снабжены орудиями для защиты от пиратов, которые, в свою очередь, были не против пограбить эти лагеря, где скапливалось довольно большое количество серебра и золота. Примером тому может служить нападение английского пирата Генри Дженнингса в 1716 году на испанских спасателей, искавших сокровища Серебряного флота 1715 года.

Значительную часть рекеров в этот период времени составляли багамцы, которые переплывали пролив для охоты на черепах. Поднимая со дна различные предметы, рекеры везли их в Нассау, где эти товары продавались на аукционе. С течением времени многие багамцы перебрались в Ки-Уэст, чтобы быть ближе к месту своего промысла.

Со второй половины XVIII века количество кораблей, ежедневно проходивших Флоридский пролив, увеличивалось. Многие из них находили свою гибель в этих водах и уносили на дно свои ценности. Постепенно рекинг стал особым видом весьма прибыльного бизнеса, Рекеры перестали ограничиваться поиском затонувших галеонов. Они стали специально устраивать катастрофы кораблей, чтобы поживиться их грузами. Так, в отчёте от 7 октября 1790 года о крушении двух кораблей у берегов Джорджии говорилось о том, что рекеры-багамцы поджигают суда после того, как они разграбят их, чтобы они не могли служить маяками, которые уведут другие корабли от опасности. В других случаях в отчетах капитанов говорилось, что рекеры гасили навигационные огни или перемещали их, чтобы корабли налетали на рифы и тонули, хотя реальных доказательств этого не было.

Кораблекрушения происходили вдоль всех островов Флорида-Кейс, однако большинство случалось в районе Карисофт-Кейс и Тавернир-Кейс, где и расположилась основная масса рекеров.

Когда в 1822 году Флорида получила статус американской территории, множество американцев бросились заниматься выгодным бизнесом, связанным с подъёмом затонувших грузов. Это привело к острой конкуренции со стороны старых рекеров-багамцев. Иной раз даже происходили открытые столкновения, а отсутствие определённых законов на этот счёт только подхлёстывало рост беззакония. Результатом этого стало издание в 1825 году Конгрессом Акта о затонувших кораблях, который запретил багамцам заниматься рекингом в американских водах. Однако вместе с тем американские рекеры должны были предоставлять сведения о своём бизнесе, регистрировать свои корабли и получать лицензии на свою деятельность.

Только в период с 1823 по 1824 год, согласно газетам Пенсаколы, доходы от рекинга возросли с 389 до 14 108 долларов и продолжали расти. Бизнесмен Джон Симонтон сообщал, что в Ки-Уэсте с декабря 1824 года до декабря 1825 года, было продано предметов, поднятых с погибших кораблей, на 293 353 доллара.

Среди рекеров этого периода времени выделилось несколько выдающихся личностей, таких как Джекоб Хаусман, Бен Бейкер, Джоном Гейджер, Джон Лоу.

Джекоб Хаусман, обосновавшийся на Индиан-Кейс, стал известен благодаря судебному делу, связанному с судном «Вигилант», которое затонуло возле Марафона. Хаусмана признали виновным в сговоре с совладельцем судна с целью намеренного затопления судна и завладения его грузом, поскольку в момент гибели на борту находилось 32 тысячи долларов в золотых и серебряных монетах. После крушения стало известно, что Хаусман разделил добычу с совладельцем судна.

Рекинг стал приходить в упадок после установки на флоридском побережье в середине XIX века сети маяков. Последняя лицензия рекера была выдана в 1921 году, после чего этот вид бизнеса навсегда исчез, уступив место профессиональным спасательным компаниям, занимавшимся целенаправленным поиском сокровищ отдельных испанских галеонов.

Великая катастрофа 1554 года

В начале XVI века системы флотов, посылаемых ежегодно в Новый Свет с товарами из метрополии и обратно с сокровищами Америки, ещё не существовало. Испанцы только осваивали земли Вест-Индии и Центральной Америки и не были знакомы с особенностями плавания во враждебных водах Карибского моря. Особенности течений и ветров, сезоны ураганов, местонахождение мелей и рифов, всё это оставалось загадкой для мореходов. Удивительно, как лоцманам удавалось проводить неуклюжие каравеллы, нао и галеоны через лабиринты рифов и благополучно доставлять в Испанию.

Тем не менее такое положение дел не могло продолжаться бесконечно. Усиливающаяся торговля с американским континентом и возрастающий объём морских перевозок не могли не привести к катастрофе.

Уже в первом плавании Христофор Колумб потерял у берегов Испаньолы (Гаити) свой флагманский корабль «Санта Мария».

В 1511 году каравелла под командованием Хиеронимо де Агиляра отправилась из Дарьена (Панама) на Санто-Доминго, чтобы перевезти 20 тысяч дукатов — пятину, предназначавшуюся для королевского двора. Приближаясь к Ямайке, эта каравелла села на мель и погибла Испанцы пересели в большую лодку без парусов и всего с несколькими вёслами, не имея ни провизии, ни питьевой воды. Через 13 дней, когда половина людей в лодке умерла, их прибило к берегу Юкатана,

Майя обратили испанцев в рабов и заставили делать самую тяжёлую и грязную работу. В результате в живых осталось лишь двое — Хиеронимо де Агиляр, присоединившийся впоследствии к Кортесу, и Гонсало Гиерреро, который бежал на юг, в провинцию Четумаль, где вскоре стал военным советником при местном правителе Начан Канне, женился на его дочери и принял языческую веру индейцев.

Подобные случаи были отнюдь не единичны. Пока испанский флот терял лишь отдельные суда, это мало беспокоило королевских чиновников. Однако положение дел быстро менялось.

В дальнейшем количество крушений стало быстро расти. Первая крупная катастрофа произошла в 1551 году, когда корабль, возвратившийся с сокровищами Мексики, разбился о скалы на южном побережье Испании. Хотя нырялыцики подняли большую часть затонувших сокровищ, все офицеры этого корабля в наказание были посланы на галеры.

В феврале 1552 года в Испании началась подготовка очередного флота для отправки в заморские американские колонии. Через полгода пятьдесят четыре судна стояли в полной готовности отплыть в Америку. Командовал этой грандиозной эскадрой капитан-генерал Бартоломео Каррано. В трюмах кораблей эскадры находились самые обычные товары для колоний — рабы, металлические изделия, такие как гвозди, ножи, топоры, кроме того, ткани, вино и даже клавесин для развлечений испанской знати Новой Испании.

Согласно указаниям Каса де Контратасьон, эскадре предстояло разделиться после того, как она достигнет берегов Америки. Только 16 кораблей должны были достигнуть Веракруза — главного порта Новой Испании. Остальные — должны были идти в другие гавани, чтобы выгрузить там конкистадоров, священников и чиновников испанской администрации, вместе с необходимыми для освоения новых земель товарами.

Отплыв из Испании 4 ноября, флот Каррано сразу попал в тяжёлые погодные условия. Его стали преследовать неудачи. Всё началось с того, что капитана — флагманское судно Каррано сгорело в океане. Погибло более 300 человек, и только двадцать оставшихся в живых, включая капитан-генерала, смогли перебраться на другой корабль. Подчинённые ему суда рассеялись в океане во время шторма. Восемь кораблей исчезли без следа, прежде чем достигли берегов Америки.

В феврале—марте 14 судов достигли цели. Однако здесь испанцев поджидал неприятный сюрприз. Ещё в сентябре 1552 года ураган разрушил портовые сооружения Веракруза. Несмотря на всё старание чиновников, восстановить пристани в срок они не смогли. В результате обратно в 1553 году смогли отправиться только два судна. Остальные должны были ждать следующего сезона, поскольку отправление через океан в одиночку, вне флота, было строжайше запрещено предписаниями Каса де Контратасьон.

Так начиналась грандиозная драма, которая нанесла первый удар благосостоянию Испании, основанному на дешевом испанском золоте.

Только 9 апреля 1554 года четыре судна — «Сан Андреас», «Сан Эстебан», «Эспириту Санто» и «Санта Мария де Икиар» покинули гавань Веракруз. В официальном грузовом манифесте значилось 96 000 фунтов драгоценных металлов стоимостью около 2 миллионов песо.

Плавание через Мексиканский залив проходило первоначально довольно спокойно. Согласно правилам тех времён, чтобы избежать встречных ветров, испанские суда пересекали залив не напрямик, а поднимались вначале на север, а затем уже направлялись в Гавану. Это и стало фатальным для эскадры. Через две недели плавания у берегов нынешнего Техаса корабли попали в шторм. Обычно сезон ураганов в этих широтах проходит с июня по октябрь, это уже хорошо было известно испанским лоцманам. Именно поэтому плавание и было рассчитано на то, что оно займёт период до сезона ураганов. Однако то, что корабли попали в сильнейший шторм в апреле, означает лишь то, что, скорее всего, они попали в так называемый шторм весеннего равноденствия. Как бы то ни было, итог для испанцев оказался печален. Только «Сан Андреас» смог выдержать шторм и со сломанными мачтами и обрывками парусов с трудом достичь Гаваны. Остальные корабли затонули 29 апреля 1554 года у острова Падре (штат Техас, США).

Сотни людей погибли в бурных водах залива. По крайней мере, половина из трёх сотен человек, находившихся на борту погибших судов, смогли выбраться на берег. Приблизительно 30 человек, включая монаха, который оставил свои записи об этом путешествии, смогли добраться до испанского поселения в Тампе, остальные были убиты индейцами.

О том, сколько ценностей оказалось на дне у острова Падре, можно судить хотя бы по тому факту, что общая стоимость грузов, перевозившихся этими кораблями, составляла более двух миллионов серебряных песо, что составляет более чем 9,8 миллиона долларов (по состоянию на 1975 год).

Столь масштабные потери не могли не вызвать желания поднять хотя бы часть затонувшего груза, и уже в июле того же года на месте крушения оказалась испанская спасательная экспедиция. Именно испанцы первые приблизительно определили место крушения в районе 26° 30´ с.ш., хотя фактически место крушения находится на 26° 45´ с.ш.

Ныряльщики-рабы смоги поднять приблизительно 35 801 фунт серебра, оказавшегося на дне. Оставшиеся сокровища продолжали будоражить умы кладоискателей вплоть до второй половины XX века.

В 40-е годы XX века при расширении порта Мэнсфилд со дна моря были подняты первые обломки неизвестного судна. Предположительно это была «Санта Мария де Икиар». Землечерпалки подняли со дна целые груды серебряных монет XVI века. Однако в те времена это мало заинтересовало кладоискателей.

Очередной виток интереса к пропавшему флоту произошёл в 1967 году, когда компания «Платоро Лимитед» объявила, что нашла остатки «Эспириту Санто» в трёх милях от порта Мэнсфилда. Власти штата Техас наложили запрет на исследование затонувшего судна и подъём ценностей. Права на любые исследования «Эспириту Санто» были переданы в Техасскую археологическую научно-исследовательскую лабораторию.

Среди поднятых с места крушения «Эспириту Санто» предметов были совершенно уникальные вещи, которые не имели аналогов на антикварном рынке. Среди них было маленькое золотое распятие, золотой слиток, несколько серебряных дисков, бронзовые орудия, арбалеты и три астролябии. Последние считаются самыми ценными среди поднятых предметов, поскольку использовались в навигации ещё в XVI веке и чрезвычайно редки сегодня.

В 1972—1973 годах Комитет старины штата Техас провел исследования места крушения, уточнив местонахождение «Сан Эстебана» в пяти милях от Мэнсфилда.

При подготовке к исследованиям учёными было изучено более тысячи страниц подлинных документов из испанских архивов. Изучение «Сан Эстебана» стало настоящей полевой археологической лабораторией. Помимо подводных исследований были проведены раскопки на берегу, чтобы обнаружить лагерь выживших после катастрофы и спасательной экспедиции.

В течение сезона 1973 года были проведены основные подводные изыскания. На поверхность было поднято более чем 12 тысяч кг различных бытовых предметов. Самой массивной и ценной находкой стала часть кормы с килем. Они позволили оценить размеры судна и более тщательно его идентифицировать. В соответствии с полученными данными оно имело длину примерно 21—30 м и водоизмещение в 170—286 тонн. Так же был поднят якорь судна, оружие, инструменты, различные металлические изделия, серебряная монета и слиток. Среди интересных и ценных находок оказалось зеркало, сделанное из полированного пирита, и лезвия из обсидиана.

Таким образом, были обнаружены все три судна, входившие в злополучный Серебряный флот 1554 года.

Однако история на этом не заканчивается, поскольку большая часть серебра и по сей день находится на дне моря.

«Санта Мария де лос Ремедиос»

Безопасное использование тихоокеанских прибрежных маршрутов имело большое значение для Испании. Огромные богатства, добывавшиеся на копях в Перу, отправлялись затем в порты Арики и Кальяо. Оттуда сокровища перевозились морским путём в Панаму, через которую эти ценности и попадали в Карибское море. В дальнейшем хорошо вооружённый Флот Материка должен был доставлять их в Гавану и далее в Кадис.

В отличие от Карибского моря, где галеоны были хорошо вооружены и следовали крупными караванами для защиты от пиратов, испанские корабли в Тихом океане были практически беззащитны и потому не раз становились жертвами морских разбойников.

Не меньшую опасность представляли и подводные рифы и мели на побережье Чили, Перу, Эквадора и Колумбии. Одной из таких жертв стал галеон «Санта Мария де лос Ремедиос». Он отплыл в 1590 году из Кальяо в сторону Панамы в качестве капитаны эскадры из 4-х кораблей. На борту этих кораблей располагался один из самых ценных грузов, когда-либо перевозившихся из Нового Света

В грузовом манифесте значилось 12 тонн золота и 174 тонны серебра, 176 сундуков серебряной посуды и 7 сундуков золотой церковной посуды, 313 «коробок подарков», содержание которых остаётся тайной. В качестве пассажиров на борту располагались 46 торговцев, которые, по предположениям, везли не менее миллиона дукатов, поскольку направлялись на ежегодную ярмарку и планировали сделать большие закупки. Учитывая контрабанду, которая составляла до 50% от официальной части груза, можно с уверенностью сказать, что это судно несло груз стоимостью около 1 миллиарда долларов в современном эквиваленте.

Согласно архивным данным, армада покинула Перу в середине апреля и в начале мая остановилась в порту в заливе Манта, чтобы пополнить свои запасы и переждать вероятную опасность со стороны пиратов, появление которых испанцы опасались гораздо больше, чем штормов. Капитана, как наиболее ценный корабль, стояла ближе всего к берегу, что самым роковым образом сказалось на её судьбе.

4 мая сильнейший шторм пронёсся над заливом. Три корабля сопровождения успели сняться с якоря и выйти в море, чтобы продолжить свой путь, и ожидали только появления «Санта Марии». Однако, оказавшись в самой глубине бухты, галеон был отрезан от остальной эскадры. Испанцы не успели сняться с якоря, а сильнейший встречный ветер и штормовые волны сделали это совершенно невозможным. Единственным выходом было остаться в бухте и постараться удержаться на якорях.

Якорные канаты не смогли удержать тяжелогружёный галеон. Сорвавшись с якорей, «Санта Мария» напоролась на скалы у самого берега. На палубе началась паника. Моряки и пассажиры начали прыгать в самую большую из шлюпок и вскоре настолько перегрузили её, что она пошла на дно. Две другие шлюпки, спущенные на воду, были немедленно перевёрнуты волнами. В результате только 23 человека смогли спасти свои жизни и выбраться на берег.

Остальные корабли эскадры, не подозревая о катастрофе, отплыли далее в сторону Панамы, полагая, что капитана догонит их в пути. Только через три месяца после прибытия в порт власти узнали о трагической судьбе флагмана. Они немедленно попытались организовать спасательную операцию, однако сильные ветры и течения не позволили достичь залива Манта до сентября. За это время «Санта Мария» была окончательно разбита волнами. Индейцы-ныряльщики смогли извлечь не более 1% от затонувших сокровищ.

Спустя три года король послал другую экспедицию, поскольку груз галеона был слишком ценным, чтобы о нём можно было просто забыть, но она обнаружила ещё меньше, поскольку к тому времени пески окончательно занесли остатки судна на дне.

Сгрузив такие большие ценности на один корабль, испанцы сами поплатились за свою жадность. С тех пор любые попытки добраться до затонувшего груза заканчивались провалом.

Гибель «Сан Августина»

В конце XVI века испанцы уже создали эффективно функционировавший торговый маршрут между испанскими владениями на Филиппинах и Мексикой, с большой выгодой для себя обменивали американское серебро на предметы роскоши из Китая. Однако нападение английского пирата Френсиса Дрейка на тихоокеанские владения испанской короны заставили власти задуматься об их более детальном изучении. Было принято решение исследовать калифорнийское побережье для поиска гаваней, в которых могли бы укрыться манильские галеоны от нападений пиратов и штормовой погоды.

Для выполнения этой миссии Филипп II выбрал Себастьяно Родригеса Цермено. Он зарекомендовал себя отличным навигатором и превосходным лидером по время плавания через Тихий океан в Манилу на корабле «Сан Педро». Однако возвратиться на этом галеоне обратно оказалось невозможно из-за его крайней изношенности. Потрепанный штормами, он имел сильную течь, корпус был изъеден морскими червями и сильно оброс кораллами. О плавании на таком судне не могло быть и речи. Тогда Цермено арендовал другое, более крепкое и новое — «Сан Августин», на котором и предстояло исполнить волю короля. Это был достаточно крупный корабль длиной 80 и шириной 23 фута. Своими габаритами он примерно соответствовал «Золотой Лани» Дрейка

«Сан Августин» оставил Манилу 5 июля 1595 года. Он был загружен шёлком, фарфором и золотом Корабль взял курс на северо-восток, пока не достиг 35° с.ш., где западные ветры направили его в Акапулько. Судно находилось в плачевном состоянии из-за сильных штормов по пути. Перегруженный галеон глубоко сидел в воде. Экипаж был вынужден проводить каждые два часа из трёх за помпами, откачивая поступающую воду.

Команда проявляла волнение и требовала от капитана, чтобы он немедленно направился в Акапулько, вместо того чтобы, как было предписано, заниматься описанием побережья и составлением карт.

Галеон достиг побережья Америки в районе мыса Мендоцино и направился на юг вдоль берега, пока не показался высокий горный хребет, выступавший далеко в море (ныне он называется Пойнт Рейс). Недалеко имелся удобный залив с речкой, что позволяло запастись пресной водой (сейчас это залив Дрейка, поскольку несколькими годами ранее в этом месте нашёл приют знаменитый английский пират).

Цермено вопреки желанию большинства членов команды приказал встать на якорь у входа в бухту. 7 ноября 1595 года он торжественно объявил окрестные земли владениями испанского короля. После этого большая часть команды высадилась на берег и разбила лагерь. В течение трёх недель они отдыхали на берегу, вступив в связь с очень дружественным индейским племенем, обменивая безделушки на продукты питания.

В конце ноября разразилась буря. Поскольку бухта не укрывала судно от южного ветра, «Сан Августин» был сорван с якорей и выброшен на песчаную отмель, получив множество пробоин в корпусе. Двое членов экипажа утонули. Остальные со страхом наблюдали, как штормовые волны разбивают тонущий корпус корабля.

Когда буря утихла, Цермено сумел спасти кое-какие запасы и часть шёлка, однако в целом положение испанцев оказалось весьма незавидным. Они находились на диком берегу, без средств к существованию и надежды на спасение.

Капитан оказался перед тремя выходами из ситуации: поселиться на месте крушения среди индейцев и ждать, пока другой корабль не появится на горизонте и спасёт их или пройти 1500 миль по побережью, пока не достигнут испанских поселений, или попытаться послать в Акапулько шлюпку с надеждой, что она доплывёт до порта. Цермено выбрал третий путь. 76 человек и собака погрузились в большую лодку и, хотя она была переполнена, отплыли с места крушения. Ей дали гордое название «Сан Бонавентура».

Шёлк, который испанцы забрали с разбитого галеона, давал возможность торговать в пути, обменивая его на продукты питания у прибрежных племён. Остальные сокровища «Сан Августина» пришлось оставить на месте крушения.

В январе 1596 года, после семинедельного морского путешествия, Цермено и его люди достигли поселения Навидад в Мексике. Плавание прошло достаточно успешно, хотя испанцы испытывали сильный голод, поскольку единственным средством пропитания служили коренья и плоды, собранные на берегу. Даже собаку, спасенную с корабля, пришлось убить и съесть, чтобы поддержать свои силы. Никто из испанских моряков не погиб в пути, хотя все были сильно истощены.

По-видимому, испанцы впоследствии не пытались, как они обычно делали, спасти затонувший груз галеона, а то, что не поглотило море, стало добычей местных индейцев. В 1941 и 1952 годах археологи из университета Калифорнии вскрыли индейские могилы, в которых обнаружили железные пруты и более 50 гвоздей, характерных для испанских галеонов. Они также обнаружили 125 черепков восточного фарфора.

После того как «Сан Августин» был выброшен на отмель, вероятнее всего, часть груза была с него снята, но так как испанцы не имели возможности забрать весь груз, он остался на судне, которое с течением времени ушло под воду. Ценность погибшего галеона, таким образом, огромна. Это привлекло внимание известного подводного исследователя Роберта Маркса, который в конце 80-х годов XX века начал поиски места крушения. Одновременно проявила интерес к нему и Национальная служба парков США, поскольку район предполагаемой гибели судна находится в пределах одного из природных парков Калифорнии.

После нескольких лет безуспешных работ Маркс уступил право на подводные работы Службе парков и более не возвращался к этому проекту. В результате 15-летних поисков достоверное место гибели «Сан Августина» так и не было обнаружено.

Полуостров Пойнт Рейс до сих пор представляет собой опасность для мореплавания. С момента гибели «Сан Августина» в этом районе затонуло около 50 кораблей, что существенно осложняет задачу подводных исследователей.

Пропавшее чилийское серебро

Как и в Перу, значительная часть серебра добывалась на копях в Чили, и ежегодно испанские корабли переправляли добытое в Панаму. Одним из них был «Буэно Иисуо.

Ещё в 1598 году голландцы отправили в Тихий океан пиратскую экспедицию под командованием адмирала Оливера Норта. В мае 1600 года эскадра Норта приблизилась к Вальпараисо, где она встретила только одно небольшое испанское судно — «Буэно Иисус», которое перевозило золото, серебро, и различные колониальные грузы. Голландцы немедленно напали на слабо защищенный корабль. Однако испанский капитан Франциско де Ибарра был настроен на схватку до последней возможности. Понимая, что сопротивление будет недолгим, Ибарра решил сделать всё, чтобы перевозимые им ценности не попали в руки врага. Поставив корабль так, чтобы пираты атаковали судно только с одного борта, он приказал команде спешно выбросить с другой стороны весь перевозившийся ими груз золота и серебра в монетах и слитках.

Когда испанцы были вынуждены сдаться на милость врагу, голландские моряки обнаружили, что в трюмах находится только зерно. «Буэно Иисус» голландцы затопили. Только впоследствии Норт узнал о судьбе выброшенных испанцами ценностей, однако было поздно.

Помимо сокровищ «Буэно Иисуса» на дне у Вальпараисо лежат ещё несколько кораблей с ценностями. В том лее 1600 году галеон «Сан Хуан Батиста» был застигнут штормом, когда стоял на якоре в гавани. В отличие от истории «Буэно Иисуса», испанцы немедленно предприняли спасательную экспедицию и подняли большую часть ценностей.

Крушение Серебряного флота в 1605 году

После катастрофы 1554 года испанцы сделали всё для того, чтобы сократить количество кораблей, потерянных во время штормов и бурь. Но иногда даже большие предосторожности оказывались бесполезными перед мощью стихии. Так произошло в 1605 году, когда в Карибском море погиб Флот Материка.

К тому времени система флотов работала бесперебойно уже не один десяток лет. Испанские лоцманы точно знали, когда в Карибском море начинается сезон ураганов, поэтому потери галеонов носили случайный и единичный характер.

В январе 1605 года семь галеонов оставили Картахену, чтобы успеть достичь Гаваны до наступления сезона ураганов. Лоцманы были совершенно уверены, что опасаться ухудшения погоды не стоит. Однако они ошиблись. Как только флот достиг банки Серранилла, которая располагалась между Ямайкой и Юкатаном, флот неожиданно попал в шторм. Только одно судно повернуло обратно и смогло достичь гавани Картахены, хотя оно едва держалось на воде. Ещё два корабля в не менее плачевном состоянии смогли с трудом доплыть до Ямайки, но четырём галеонам — «Нуэстра Сеньора де Бетона», «Санто-Доминго», «Сан Амбросио» и «Сан Роке», которые в целом перевозили восемь миллионов песо в золоте, серебре и изумрудах, не удалось вырваться из шторма. Они затонули на банке. Вся команда и пассажиры — приблизительно 1300 человек — погибли.

Как только известие достигло Картахены, испанские власти немедленно начали экспедицию по спасению пропавшего груза. Однако без свидетелей, которые могли бы указать точное место гибели галеонов, набитых сокровищами, эта экспедиция была обречена на провал.

Позднее, в семнадцатом столетии ходили слухи, что местные ныряльщики-рабы нашли на дне остовы некоторых из затонувших кораблей и подняли определённую часть ценностей. Однако учитывая скорость роста кораллов в Карибском море, это было возможно лишь в первые несколько десятилетий после гибели галеонов. Никаких точных сведений о том, что подобная экспедиция предпринималась, не существует.

Огромные сокровища флота 1605 года и по сей день находятся на дне океана, где-то в международных водах.

Огромное количество кораллов, которые образовались за 400 лет, скрывают эти исчезнувшие сокровища.

Трагедия «Санта Маргариты»

1 июля 1600 года очередной манильский галеон «Санта Маргарита» покинул порт Манилы, направившись в Акапулько с грузом восточных товаров и золота

В сравнении с другими галеонами, пересекавшими Тихий океан в XVII веке, «Санта Маргарита» была огромна В настоящее время нет достоверных документов, подтверждавших её истинные размеры, однако есть основание полагать, что она имела водоизмещение около 1400 тонн.

Судно покинуло док накануне утром и было сильно перегружено китайскими предметами роскоши. Сопровождало галеон ещё одно судно гораздо меньшего размера — «Сан Иеронимо». Проблемы возникли сразу же после поднятия якоря. Сильные встречные ветры, недостаточное количество балласта в трюмах и огромное количество товаров, которые были сложены прямо на палубе, делали галеон чрезвычайно валким на волнах и крайне неустойчивым. Потребовалось целых шесть дней только для того, чтобы покинуть Манильский залив.

Встречные ветры всё более осложняли плавание. Чтобы хоть как-то облегчить судно, несколько пассажиров со своим багажом сошли на берег. В их числе оказался священник судна отец Джеронимо де Окампо. Он был сильно разгневан жадностью командующего судном генерала Хуана Мартинеса де Гуиллетигуи. Перед тем как покинуть «Маргариту», отец Джеронимо предрёк ей печальный конец, поскольку, по его мнению, она была перегружена грехом.

После того как судно удалось немного облегчить, рейс продолжился. Однако «Санта Маргарита» по-прежнему сильно оседала в воде и раскачивалась на волнах. Оставшийся груз был слишком тяжёл и ухудшал мореходные качества судна Потребовалось несколько недель, чтобы достичь пролива Сан-Бернардино. В результате в августе галеон наконец вышел в открытое море и поймал попутный ветер, который в то время дул на север и восток.

Первые девять дней в открытом море были неожиданно спокойными. Но удача оказалась недолговечной. Корабль попал в сильный шторм и потерял мачты и руль. Многих людей смыло за борт. Разбитое судно стало ещё хуже держаться на воде. Из обломков сделали мачты. Обычная доска служила рулём. Галеон едва держался на плаву и сильно отдалился на север от своей трассы. Командующий надеялся попасть в один из портов Японии, чтобы пополнить запасы воды и продовольствия и сделать ремонт, но команда выступала против этого плана, поскольку опасались, что японцы вырежут команду и захватят парусник, как это произошло с одним из галеонов несколькими годами ранее. Пока капитан и команда решали, на какой курс лечь, были израсходованы драгоценные запасы воды и продовольствия. В это время они уже дрейфовали на 38° с.ш. Для капитана и команды стало совершенно очевидно, что Акапулько они достигнуть не смогут.

Дни тянулись бесконечно, а «Сайта Маргарита» продолжала дрейфовать на юг от Японии. На борту началась цинга, которая ещё более усиливала мучения людей. Но Гуиллетигуа отказал в милосердии заболевшим, приказав не выдавать питание тем, кто не работал. Когда люди начали умирать, дисциплина на судне начала ухудшаться. Генерал ответил на это жестокими репрессиями к тем, кто отказывался повиноваться ему.

Только 1 января 1601 года, через шесть месяцев после отплытия из Манилы, Гуиллетигуа согласился с мнением команды, что необходимо искать убежища на Марианских островах. Ему, впрочем, не суждено было увидеть берег, он умер от цинги гораздо раньше.

Достигнув берега Сайпана, испанцы не стали высаживаться и направились к острову Рота, где, как они считали, живут более дружелюбные аборигены.

Новый командир «Санта Маргариты» дон Родриго де Перальта хотел остаться на острове всего несколько дней, но команда, да и сам новый капитан были слишком ослаблены длительными мучениями в океане. К тому времени из двухсот шестидесяти человек на борту осталось всего лишь пятьдесят.

Группа наиболее здоровых моряков на шлюпке отправилась на берег острова Рота, чтобы найти дерево для новой мачты галеона и для постройки временного дома на берегу, где команда могла бы восстановить силы, прежде чем продолжит плавание. Ни людей, ни шлюпку испанцы, оставшиеся на судне, никогда более не видели. Есть свидетельства, что островитяне убили всех, кто в ней находился.

Судьба «Санта Маргариты» была решена. На шестой день якорный канат, державший судно на расстоянии от рифов, оборвался. Испанцы не заметили этого. Внезапно сильный удар потряс галеон. Судно выбросило на рифы. Двухметровые прибойные волны снова и снова бросали его на камни. Постепенно корпус, несмотря на усилия матросов откачать помпами воду из трюмов, ушёл на дно. Обломки усеяли пляж, и среди них барахтались те, кто избежал гибели в волнах.

Испанцы, оставшиеся в живых, пытались выбраться на берег, но там их ожидали аборигены. Те из моряков, кто ещё не был ранен и мог ходить, попадали в плен, остальных убивали прямо на берегу. Чаморро, коренные жители островов, соревновались в наиболее изящном способе умерщвления потерпевших крушения. Одним разбивали головы боевыми дубинами, других заживо закапывали в землю. Некоторых, привязав камень на шею, бросали в воду или головой на острые камни. Лишь один из испанских матросов смог пережить эту катастрофу и рассказать о ней властям

«Санта Маргарита» была обнаружена и исследована совместными усилиями корпуса инженеров армии США и морскими археологами в 1999—2004 годы. Они извлекли множество предметов быта колониальной эпохи, различные ювелирные изделия и драгоценные камни.

В настоящее время корпус судна находится на глубине 40—50 футов. Весь его ценный груз, включавший золото, китайский фарфор, слоновую кость, драгоценные камни, был затянут песком и покрыт кораллами.

Сокровища «Аточи» и «Санта Маргариты»

Одной из самых больших катастроф для Испании в начале XVII века стала гибель кораблей Флота Материка на отмелях Флоридского пролива в 1622 году.

Это время было крайне сложным для Испанского королевства Многочисленные владения, разбросанные по всей Европе, вызывали необходимость содержания огромной наёмной армии, а это требовало всё большего количества золота. Недавно начавшаяся Тридцатилетняя война разоряла казну. Положение осложнялось ещё и войной с Голландией, чьи каперы устремились на перехват испанских судов, подстерегая их в Карибском море и у европейских берегов. Молодому королю Филиппу IV срочно требовались финансовые средства

С начала XVII в. добыча драгоценных металлов на рудниках Америки достигла своего предела, и необходимо было всё больше кораблей для перевозок этого золота через океан. Учитывая постоянную нехватку галеонов и ограниченность их грузоподъёмности, получалось, что практически все суда Серебряного флота были буквально до отказа нагружены драгоценными металлами и колониальными товарами и едва держались на плаву. Это неизбежно должно было привести к катастрофе, которая и произошла в 1622 году.

Вводя всё новые налоги на торговлю с Новым Светом, Филипп IV получил достаточно средств для постройки восьми мощных галеонов для зашиты своей торговли с Америкой.

Флот Материка, готовившийся пересечь Атлантику в 1622 году, включавший новый галеон «Нуэстра Сеньора де Аточа», отплыл не так, как это обычно происходило, а по частям. Основная часть торговых кораблей, включая «Аточу», отплыла из Кадиса 23 марта 1622 года и благополучно достигла Портобелло 24 мая.

Уходящий в плавание флот нёс вино, ткани, металлические изделия, книги и папские индульгенции, дарующие отпущение грехов и райскую жизнь на небесах. Особый груз составлял 500 тысяч фунтов ртути, металла, используемого для извлечения золота из богатых рудников Америки.

Семь кораблей, среди которых была и «Санта Маргарита» составлявших охрану Флота Материка, отплыли из порта только 23 апреля и достигли острова Доминика 31 мая. Их переход оказался не столь удачен. Уже в начале пути два судна пошли ко дну, ослабив конвой.

Встретив на Антильских островах ожидавшие охрану испанские торговые корабли, эскорт двинулся дальше в направлении Картахены в Колумбии.

24 июня эта эскадра прибыла на место и начала погрузку сокровищ. Однако она была очень быстро свёрнута, и военные галеоны отправились на встречу первой части Флота Материка в Портобелло. 1 июня они соединились.

Подобный замысловатый маршрут, выбранный командующим флотом Лопе Диас де Армендарис, маркизом де Кадереита, был выбран в связи с опасностью, которую представляли 36 голландских военных кораблей, которые, по имевшимся сведениям, поджидали испанцев у берегов Южной Америки. Чтобы успешнее противостоять врагам, маркиз Кадереита добавил к своей эскадре ещё один галеон «Нуэстра Сеньора де Розарио».

Благополучно загрузив имевшиеся сокровища, доставленные с копей Перу, Чили и Эквадора, Флот Материка отплыл обратно в Картахену, где принял на борт остатки колумбийских сокровищ После этого он взял направление на Кубу.

Именно с этого момента его стали преследовать неудачи. Длительный штиль задержал испанцев, и они не смогли вовремя достичь кубинских берегов. Только 22 августа галеоны вошли в порт Гаваны. К тому времени флот Новой Испании уже ушёл, несмотря на строгие инструкции властей не отплывать флотам раздельно. Однако приближавшийся сезон ураганов не оставлял шансов командующему флотом Новой Испании, и он решил нарушить запрет.

Испанские моряки проклинали тропическую жару, от которой они страдали, пока стояли в ожидании отплытия. Огромное количество товаров, размещённых на судне, нагромождённых в самых неожиданных местах, делали помещения ужасно тесными и мешали передвижению. На борту «Нуэстра Сеньоры де Аточа» находился огромный груз. Согласно судовому манифесту, составленному капитаном Яном де Вредером, на борту находилось 24 тонны серебра в 1038 слитках, 180 тысяч песо в серебряных монетах, 125 слитков золота, 583 медных слитка, предназначенных для отливки пушек, 350 сундуков индиго, 525 тюков табака и 1200 фунтов серебряной посуды и бытовых предметов. Если прибавить к этому товары, вывозившиеся контрабандой, получается, что этот галеон был буквально перегружен ценностями.

В небольших каютах на корме разместились сорок восемь пассажиров — высшее общество Кастилии и Вест-Индии. Здесь были и королевский посланник в Перу отец Педро де ла Мадрис с двумя августинскими монахами, и коррехидор[1] города Куско Диего де Гузман, богатые перуанские торговцы Лоренсо де Арриола и Мигель де Мунибе и другие представители высшего общества

Вдвое меньший груз золота и серебра находился на борту «Санта Маргариты». Однако на борту этого галеона находился губернатор Венесуэлы дон Франсиско де ла Хоса.

Командующий флотом долго ждал подходящего дня для отправки, затягивая отправление в Испанию. На совете капитанов было решено отплыть с началом новолуния, поскольку считалось, что это обеспечит благоприятную погоду. Только 4 сентября, на шесть недель позже намеченного срока, флот покинул Гавану. Этот день действительно выдался безоблачным и ясным, с приятным попутным ветром. Все двадцать восемь судов, с наполненными ветром парусами и развивающимися флагами и вымпелами, торжественно прошли мимо крепости Кастель-дель-Моро в открытое море.

Сезон ураганов только начинался, и испанские лоцманы надеялись, что флот успешно пройдёт опасный Флоридский пролив. Но этому не суждено было произойти. Уже на следующий день горизонт затянули тучи и усилился ветер. Старые и наиболее опытные моряки знали, что это предвещает начало урагана.

Флот из 28 кораблей, большинство из которых были небольшие торговые суда, разбросало на довольно большом пространстве. Вскоре ураган обрушился на них со всей своей яростью. Огромные волны, ломая мачты испанских кораблей, лишали их способности маневрировать на мелководье. Ветер, изменивший свое направление на южный, гнал галеоны на встречу отмелям в районе Драй-Тортугас, у побережья Флориды.

В этот момент большинство из тех, кто осознавал, что именно их ждёт, молились лишь о том, чтобы галеоны не вынесло на рифы — это означало бы немедленную гибель. Люди, обреченные на смерть, вели себя по-разному. Одни молились о спасении души, окружив кольцом священников, другие о спасении сокровищ. Капитан «Сайта Маргариты» Гутьерре де Эспиноза приказал адъютанту положить в его личный сундук несколько золотых и серебряных слитков, столовое серебро и котелок с шоколадом. Затем сундук крепко перевязали так, чтобы он мог держаться на воде.

С наступлением темноты «Санта Маргарита» лишилась фок-мачты, которая рухнула за борт, порвав при этом такелаж и повредив корпус Следом рухнула и грот-мачта, сделав судно совершенно беспомощным. Как и другие корабли флота, её быстро сносило на север.

На рассвете 6 сентября лот, брошенный за борт, показал уменьшение глубины — это было верным признаком приближающихся флоридских отмелей, а значит, смертельной опасности. Матросы попытались поставить на обломки мачт оставшиеся паруса, но это оказалось абсолютно невозможно, шквальный ветер срывал их. Попытка отдать якорь также не удалась — он не мог зацепиться за песчаное дно, и галеон продолжало нести на мели. Внезапно «Санта Маргарита» ударилась о рифы и остановилась.

Когда немного рассвело, командир находившихся на судне солдат Бернардино де Луго заметил в одной лиге[2] от своего судна другой галеон. Это был галеон «Нуэстра сеньора де Аточа», на котором из мачт осталась только бизань. Пока де Луго следил за ним, он медленно затонул. Затем стала погружаться и «Санта Маргарита».

Днём, когда волнение на море немного улеглось, перед спасёнными предстала картина крушения. На волнах раскачивались многочисленные обломки кораблей, мешанина из снастей и такелажа, сундуков и ящиков. Шестьдесят семь (по другим данным шестьдесят восемь) человек нашли спасение на обломках «Санта Маргариты» и были подобраны небольшим судном с Ямайки. Уцелевшие люди были подняты на борт, где встретили пятерых спасённых с «Аточи»: двух юнг — Хуана Муньоса и Франсиско Нуньеса, матроса Андреса Лоренцо и двух рабов. Помощника капитана Джузеппе Херонимо нашли в океане на пятый день после крушения, дрейфовавшим на крышке палубного люка. Остальные сто двадцать человек погибли.

Несколькими днями позже капитан маленького судна «Санта Каталина», Бартоломео Лопес, видел место крушения — корпус «Аточи», с обломком бизани, выступавшим из воды. Его матросы выловили сундук, плававший рядом, и, взломав его, нашли внутри серебро и золото. Это был сундук Гутьерре де Эспиносы, утонувшего капитана «Санта Маргариты».

Судьба третьего большого галеона флота была более «успешной». «Нуэстра Сеньора де Розарио», также потерявшая часть такелажа и мачт, была переброшена огромной волной через гряду рифов на отмель Драй-Тортугас. Те, кто находиллся на его борту, не могли поверить в своё спасение. Когда шторм немного стих, они смогли благополучно добраться до берега.

Флагманское судно флота «Нуэсгра Сеньора де Канделериа» смогло благополучно миновать рифы и с другими торговыми судами оказалось в глубоких водах Мексиканского залива

Из всего флота, вышедшего из Гаваны, погибло восемь кораблей, остальные благополучно пережили его, но потери оказались чрезвычайно велики. Погибло пятьсот пятьдесят человек. Самым большим ударом оказалось то, что на погибших судах находилась основная часть перевозившихся сокровищ. На дно пошло более двух миллионов песо.

Перенести потерю таких ценностей испанская казна не могла, поэтому в район гибели немедленно были направлены спасатели. Множество свидетелей, уцелевших после крушения, смогли с большей или меньшей достоверностью описать место гибели своих кораблей. Направленный к Драй Тортугас, капитан Гаспар де Варгас быстро обнаружил корпус «Розарио», который очень нелепо смотрелся на отмели. Обнаружена была и «Аточа», но Варгас смог поднять со дна лишь две пушки, а затем вернулся к «Розарио». Пока шла спасательная экспедиция, над районом гибели пронесся ещё один ураган, поэтому, когда испанцы снова вернулись к «Аточе», то не смогли её обнаружить — ландшафт был изменён до неузнаваемости, а волны разбили остатки галеона, торчавшие из воды.

Вице-король Новой Испании прислал Варгасу опытного инженера, Николаса де Кардоно, с рабами-ныряльщиками из Акапулько, а с острова Маргарита прибыли ловцы жемчуга. Сам маркиз Кадерейта прибыл на место гибели, чтобы проконтролировать ход работ. На ближайшем острове был поставлен лагерь, названный «Эль Кайо дель Маркес».

Несколько месяцев изнурительной работы принесли испанцам небольшой улов. Несмотря на то что обломки «Аточи» и «Санта Маргариты» были обнаружены, добраться до трюмов, в которых лежали сокровища, оказалось непосильной работой.

В 1625 году пропали Франциско де ла Лус и вся его команда, которые должны были поставить буй на месте кораблекрушений. В том же году в Гаване появился человек, который был готов компенсировать неудачи, испытанные Варгасом Им был Франсиско Нуньес Мелиан, служивший на Кубе королевским казначеем по религиозным приношениям Мелиан был чрезвычайно настойчив, изобретателен и азартен. Он заключил с Филиппом IV контракт на спасательные работы. По условиям контракта, он и корона получат треть поднятых сокровищ, а оставшаяся часть пойдёт на оплату подъёмных работ.

Мелиан изобрёл специальное приспособление в виде бронзового колокола, оборудованного сиденьями и иллюминаторами, который Мелиан отлил в Гаване. Оно стало подводной базой его ныряльщиков.

В мае 1626 года Мелиан со своим устройством появился на месте работ и приступил к поиску. Колокол медленно передвигали по дну, а ныряльщики рассматривали дно в поисках остатков кораблекрушений. 6 июня раб-ныряльщик Хуан Баньон поднял на борт первый серебряный слиток с «Санта Маргариты» и в награду получил свободу. После этого работа закипела. Испанцы подняли 350 серебряных слитков, несколько бронзовых пушек и множество медных изделий

В течение четырёх лет Мелиан умудрился трижды отбить нападение голландских каперов, подавил восстание индейцев и в итоге получил титул губернатора Венесуэлы. Спасение ценностей, между тем, продолжалось, однако уже с меньшим успехом Найти остатки «Аточи» и поднять её груз испанцы так и не смогли. После смерти Мелиана подъёмные работы практически свернули и забыли о сокровищах на долгие триста лет. К 1688 году, как отмечалось в официальных рапортах чиновников, точное местонахождение «Аточи» стало тайной даже для испанцев.

Прошло более трёхсот лет, прежде чем сокровища испанского флота, погибшего в 1622 году, снова заинтересовали профессиональных подводных исследователей. Тем кладоискателем, которому посчастливилось обрести все несметные сокровища испанцев, оказался Мэл Фишер.

В своё время он владел фермой по разведению цыплят, однако узнав о золоте испанских галеонов, он бросил всё и переквалифицировался в охотника за сокровищами. Первый опыт подъёма ценностей со дна моря оказался не вполне удачным. Работая вместе с известным подводным кладоискателем Кипом Вагнером, Фишер израсходовал практически всё своё состояние. Однако упорство принесло свои плоды, и при помощи сконструированного им специального приспособления, которое он назвал «почтовый ящик», ему удалось найти первые испанские дублоны.

В 1969 году Фишер начал шестнадцатилетний поиск сокровищ «Аточи» и «Санта Маргариты». В этом ему помогли отчёты экспедиции Мелиана, которые с большим трудом удалось заполучить в Севилье.

Весь период 1971—1972 годов прошёл в бесплодных поисках. Средств для подводных работ катастрофически не хватало. Только в мае 1973 года удача наконец улыбнулась Фишеру. Были найдены первые серебряные слитки и монеты. Вскоре их число превысило несколько тысяч. Среди них были монеты из Мехико, Потоси и Лимы. Одна невзрачная монета стала настоящей сенсацией. На ней чётко выделялась надпись — «NR», что означало «Nuervo Reino do Granada» — старинное название территории современной Колумбии. Она стала первой монетой, доказавшей, что монетный двор располагался еще и в Новой Гранаде, следовательно, она была уникальной и бесценной.

Среди других находок были самые различные предметы. Например, астролябия, изготовленная, по всей видимости, в 1560 году лиссабонским мастером Лопо Хомемом, маленькие чётки, украшенные золотом и кораллами, золотой диск весом 4,5 фунта, слитки серебра. Последние имели клейма, которые позволили в точности датировать их и, сравнив с грузовым манифестом погибших галеонов, доказать, что найденные ценности действительно располагались на борту галеонов, погибших в 1622 году.

Однако впечатление от удачных находок было порядком испорчено трагедией. 19 июня 1975 года, во время подводных работ, затонуло экспедиционное судно «Северный ветер». Восемь человек были выброшены в море, трое находившихся на нижней палубе — Дирк и Анджел Фишер и член команды Рик Гейдж — утонули.

Гибель сына и невестки не остановили Мэла Фишера. Приобретя новое судно, он продолжил подводные работы.

В 1980 году была обнаружена недостающая часть корпуса «Санта Маргариты» с золотыми слитками, ювелирными изделиями и монетами. 12 мая того же года сын Мэла Фишера Кейн нашёл основную часть корпуса с балластными камнями, орудиями и различными артефактами, относящимися к началу XVII столетия.

Только на «Санта Маргарите» за четыре года подводных работ было найдено 380 серебряных слитков, 37 тысяч серебряных монет и 8 бронзовых орудий.

20 июля 1985 года один из аквалангистов команды Фишера наконец обнаружил останки «Аточи». В течение нескольких недель Фишер поднял несколько сотен серебряных монет и слитков. К октябрю того же года было поднято 130 000 серебряных монет, 956 больших серебряных слитков, 115 золотых слитков и сотни изумрудов и золотых ювелирных предметов. После 17 лет поиска и прочёсывания 500 000 океанских миль настойчивость Фишера была наконец вознаграждена Всего было найдено более 200 тысяч предметов конца XVI — начала XVII века

Значительную часть коллекции составляло оружие — 34 мушкета с фитильными замками и аркебузы со свинцовыми пулями к ним, фрагменты 44 сабель и 15 кинжалов, 6 каменных ядер и 120 свинцовых. Из 12 найденных бронзовых пушек одну Фишер подарил королеве Испании Софии.

Поиски Фишера имели огромное значение. Благодаря этому были открыты новые страницы колониальной истории Америки. Получены ценнейшие данные о характере грузов, направлениях торговых путей испанских галеонов, быте моряков тех лет. Все находки были строго зафиксированы и обработаны профессиональными археологами. Большая часть находок попала в созданный Фишером морской музей, остальная продана на аукционе.

Общая стоимость поднятых ценностей не разглашалась, однако по приблизительным подсчётам, она составляла около 600 миллионов долларов, причём значительная часть ценностей, по признаниям самого Фишера, так и осталась на дне.

Кораблекрушение у острова Сайпан

После гибели «Санта Маргариты» несколько десятилетий манильская торговля функционировала бесперебойно, вплоть до 20 сентября 1638 года, когда у острова Сайпан, расположенного в архипелаге Северных Марианских островов, напоролся на рифы и затонул испанский галеон «Нуэстра Сеньора де ла Консепсьон». Большинство из 400 человек, находившихся на его борту, погибли, как и драгоценный груз, который он перевозил.

«Консепсьон» направлялся из Манилы с грузом китайского фарфора, шёлка, ювелирных изделий, слоновой кости из Камбоджи, хлопка из Индии, перца и гвоздики с Молуккских островов, драгоценных камней из Бирмы, Цейлона и Сиама.

Для своего времени это было крупное судно длиной 140—160 футов и водоизмещением около 2000 тонн, осадкой 18—22 фута. При таких размерах он мог перевозить до тысячи человек и ценный груз. Естественно, что его гибель вызвала негативную реакцию испанских властей, началось расследование.

Оказалось, что плавание началось неудачно с самого начала. После отплытия с Филиппин на борту начался мятеж, поскольку манильский губернатор Коркуэра назначил капитаном своего молодого двадцатидвухлетнего племянника дона Хуана Франциско, мало понимавшего в навигации и чрезмерно заносчивого.

Учитывая сложность маршрута, которым предстояло пройти галеону, было вполне очевидно, что это вызовет недовольство. Однако жадность губернатора была сильнее подобных опасений. После выхода в открытое море офицеры, находившиеся в подчинении у Франциско, отказались выполнять его приказы. Пока на судне царило замешательство, начался шторм, который сломал мачты и свалил их за борт, разорвав такелаж и лишив корабль возможности управления. Результатом стало крушение на рифах Сайпана.

Получив пробоину, «Нуэстра Сеньора» некоторое время оставалась на рифе, разбиваемая волнами прибоя. Этого времени хватило для того, чтобы часть пассажиров и команды выбралась на берег. Однако тех, кому посчастливилось выбраться из моря, уже ждали на берегу островитяне. Они расправились с беззащитными моряками. Лишь несколько десятков человек смогли выжить и рассказать о крушении.

Через несколько дней галеон разломился. Нос остался на рифе, а корма и центральная часть судна, рассеивая по дну свой груз и балластные камни, затонули на большой глубине.

Ещё до гибели галеона, в 1636 году в Манилу прибыл таможенный агент Кирога с целью проведения следствия о законности перевозок по манильской трассе. Выяснив, что практически на все манильские галеоны власти, в обход королевских указов, грузят свои личные грузы, не указывая их в грузовом манифесте, он доложил об этом в торговую палату Севильи. Но манильские коммерсанты в ответ вообще перестали предоставлять сведения о своих грузах, мотивируя это преследованиями со стороны таможенных агентов. Именно поэтому «Консепсьон» был отправлен в плавание без каких-либо конкретных судовых документов. Учитывая размеры судна, можно предположить, что груз, перевозившийся им в 1638 году, был невероятно богат. Учитывая контрабанду на борту, за которой и поставил приглядывать своего племянника губернатор, стоимость перевозимых ценностей была просто колоссальна.

Результатом расследования стало выдвинутое против Коркуэры в 1644 году обвинение по 59 пунктам. Именно он был признан главным виновником морской катастрофы.

Только в 1684 году испанцы снарядили спасательную экспедицию к месту гибели «Нуэстра Сеньора де ла Консепсьон». Им удалось поднять со дна 35 из 36 пушек и 7 из 8 якорей. Однако остальной груз разбросало по рифам на достаточно большой глубине, и поднять его не смогли, не обладая соответствующим оборудованием. После этого в течение нескольких столетий интерес к галеону не проявлялся.

В 1987 году поисковый корабль «Тенгар» компании «Пасифик Си Ресорсес инкорпорейтед» под руководством Била Мэтьюса бросил якорь у берегов Сайпана. Первоначальное исследование прибрежной полосы дало исследователям ключ к тому, в каком именно месте следует искать остов галеона — там были обнаружены мелкие черепки бело-голубого фарфора, явно указывавшего на то, что он был произведён в первой половине XVII века. Аэрофотосъёмка позволила обнаружить на дне аномалии и более точно локализовать место крушения. Только после этого начались подводные работы, продолжавшиеся в течение двух лет — 4 месяца в 1987 году и шесть месяцев в 1988-м.

Уже в первые недели погружений ныряльщики обнаружили обломки керамики и балластные камни, разбросанные на различной глубине возле рифа. За 350 лет тайфуны не раз проходили над районом работ и разметали предметы на огромном пространстве. Интернациональная команда из 30 человек совершила более 10 тысяч погружений, чтобы добраться до груза затонувшего судна.

Первые золотые находки стали попадаться ныряльщикам в начале второго сезона работ. Был найден фрагмент золотого блюда ручной работы. На нем была изображена женщина в струящемся платье с вазой с цветами. В левой руке она держала букет роз. Маленькая собачка прыгала у её ног. Цветочный орнамент украшал фрагмент по краям. Впоследствии было найдено большинство из осколков блюда. Согласно документам Севильского архива по делам Индии, галеон вез подарок короля Испании японскому императору — блюдо из чистого золота и набор с кувшинами. Во время официального расследования гибели судна испанские власти обвинили губернатора Манилы в незаконном присвоении этих предметов и попытке их возвращения в Испанию в качестве личного груза. Золотое блюдо с женщиной было важной находкой, но были и другие, которые впечатляли гораздо сильнее. Так, ныряльщик Энт Навин, сварщик с Борнео, нашел маленькую золотую туфельку, инкрустированную алмазами и бриллиантами. В туфельке могли храниться духи или другая парфюмерия — это уникальное ювелирное изделие китайских мастеров XVII века, не имеющее аналогов.

Повезло и Майклу Флэкеру, инженеру и подводному оператору из Австралии, который поднял 32 золотые цепи, каждая из которых была по полтора метра длиной. Все цепи лежали вместе и были скручены золотой проволокой. Они были погребены под двумя метрами осадков под узким выступом так, что его руки с трудом смогли до них дотянуться.

Аквалангистами были подняты более чем 1300 единиц золотых ювелирных изделий: цепи, кресты, четки, пряжки, филигранные пуговицы, кольца и броши с драгоценными камнями. Некоторые из менее ценных находок также были очень интересны. Например, 156 кувшинов для хранения пищевых продуктов, найденных на глубинах от 45 до 60 м, каждый весил более сорока килограммов. Реставраторы тщательно проанализировали содержимое кувшинов. В двух из них была застывшая восточная ароматическая смола, использовавшаяся как ладан-фимиам, а в других — мелкие кости, до сих пор сохранившие следы ножа бакалейщика. На кувшинах были выгравированы имена владельцев или испанские и китайские символы, указывающие на их содержимое: соль, уксус, селитра и вино. Но большинство кувшинов содержало питьевую воду, так как манильские галеоны не делали остановок в пути по пять — восемь месяцев.

Для обследования дна на глубинах, недоступных аквалангистам, «Тенгар» имел двухместный водолазный колокол. Также использовался робот с видеокамерой, управляемой с поискового корабля. А там, куда не могли спустить колокол, применяли обитаемый подводный аппарат, вмещавший двух пилотов и наблюдателя. Данные глубоководных исследований подтвердили, что обломки крушения за несколько веков сбросило с рифа на глубину до 80 метров.

Работа по консервации находок велась круглые сутки. После очистки каждый предмет был измерен, сфотографирован, зарисован на бумаге. Все детали, включая точное местонахождение предмета, были включены в компьютеризированную базу данных для итогового отчета.

Раскопки «Нуэсгра Сеньора де ла Консепсьон» стали одним из самых успешных подводных археологических проектов в Тихом океане.

Сокровища «Нуэстра Сеньора де ла Консепсьон»

Одним из самых известных галеонов, затонувших в Карибском море, являлась «Нуэстра Сеньора де ла Консепсьон». Именно ему было суждено стать объектом охоты множества подводных охотников за сокровищами на протяжении нескольких веков.

История «Консепсьон» мало отличается от истории других кораблей подобного класса. Построенное в 1620 году в Гаване, это судно изначально предназначалось для перевозок ценностей испанской короны из Нового Света, в качестве флагмана одного из испанских флотов. Оно несло 40 орудий и экипаж из 500 человек и имело водоизмещение 600 тонн.

Полное название галеона «Нуэстра Сеньора де ла Пурия и Лимпия Консепсьон» было слишком витиевато, поэтому обычно его называли просто «Консепсьон». За свою историю он не раз пересекал Атлантический океан, благополучно избегая опасных столкновений с пиратами и рифами.

В 1639 году Каса де Контратасьон направила в Америку очередную армаду из 20 кораблей. В качестве капитаны выступал «Консепсьон», как наиболее крупный и хорошо вооруженный галеон. Загрузившись в Веракрузе и переждав в порту зиму, 23 июня 1641 года флот направился в обратный рейс. К тому моменту на борту флагмана находилось по разным оценкам от 1 до 4 миллионов песо в серебряных монетах, небольшое количество золота, 1200 сундуков кошенили, индиго и другие колониальные товары.

Переход до Гаваны прошёл относительно удачно, если не считать шторма, в который попали испанцы. Возраст флагмана дал о себе знать, и в корпусе «Консепсьон» образовалась течь. Чтобы её заделать, пришлось задержаться в Гаване. Это и стало фатальной ошибкой командующего флотом дона Хуана де Виллавиченцио.

Только 20 сентября флот продолжил плавание, однако время было упущено. Начался сезон ураганов. Через восемь дней после отбытия из порта начался невероятной силы шторм. Он застал испанскую армаду во Флоридском проливе, в самом опасном месте на всём маршруте плавания. 9 кораблей не выдержали натиска стихии и были выброшены на рифы. Только два галеона продолжили плавание, однако ураган не пощадил и их.

1 октября ветер изменил направление на южное. Как ни старались испанские моряки держать прежний курс, им пришлось подчиниться воле стихии и следовать в Пуэрто-Рико. Потеряв почти все мачты и паруса, «Консепсьон» стал беспомощной игрушкой в руках стихии. 31 октября 1641 года он на полном ходу налетел на рифы к северу от Гаити, примерно на 23°40' с.ш. (ныне Серебряная банка).

Агония судна продолжалась несколько дней. К тому времени никто точно не знал, где именно они находятся. Одни полагали, что у берегов Кубы, другие — что недалеко от Испаньолы. Несколько дней волны разбивали корпус галеона. 33 моряка, спустив единственную шлюпку, смогли достичь берега Гаити. Ещё приблизительно 240 человек соорудили из обломков плот и достигли на нём острова. На борту полуразбитого галеона осталось около 30 человек. Их положение было наиболее бедственным. Риф при отливах обнажался настолько, что вода доходила лишь до пояса, и можно было ходить по дну, но акулы не позволяли испанцам подобных вольностей. Всю провизию и кое-какие ценности испанцы разметили на той части «Консепсьон», которая оставалась выше воды. Однако вскоре стало ясно, что спасения ждать не приходится. Соорудив некое подобие лодки, оставшиеся испанцы направились к ближайшему берегу. Но в пути их ждало новое крушение к северу от Испаньолы. Только один человек смог достичь обитаемых земель, остальные погибли. Сам остов галеона был окончательно разбит волнами и вскоре погрузился в воду.

Судьба второго галеона, избежавшего гибели на флоридских отмелях, также сложилась трагически. «Сантисима Сакраменто» пересёк океан, однако недалеко от Кадиса он затонул на большой глубине, попав в шторм

Испанские власти снарядили несколько экспедиций по спасению ценностей с «Консепсьон», однако они потерпели неудачу.

Найти затонувшие сокровища было суждено Уильяму Фипсу, личности весьма неординарной для своего времени. Он родился в 1650 году в семье бедного кузнеца. Подростком он выбрал морскую профессию и стал судовым плотником на верфи в Бостоне. Соорудив небольшое судно, названное «Звездой Бостона», он стал совершать плавания вдоль побережья и к островам Карибского моря. Во время одного из таких рейсов на Испаньолу ему посчастливилось встретить старого моряка Оттавио, который являлся бывшим рулевым с «Нуэстры Сеньоры да ла Консепсьон». Именно этот старик и поведал англичанину тайну точного местонахождения галеона, набитого сокровищами.

Узнав об огромных ценностях, которые лежат на относительно небольшой глубине, Фипс задумал овладеть ими. Это был его шанс заполучить богатство и славу, которой так не хватало в его жизни. Однако подъём ценностей — это серьёзное мероприятие, требующее больших инвестиций. Получить желаемую поддержку и средства в Новом Свете было практически невозможно, поэтому Фипс отправился в Англию.

Легенды о бесчисленных испанских сокровищах были весьма популярны при английском дворе, поэтому получить поддержку было делом недолгим В 1684 году он приехал в Англию и обратился к герцогу Альбермарлскому, дабы заручиться его помощью в подъеме ценностей. Герцог представил Фипса английскому королю Карлу II, который, впечатлённый рассказами о сокровищах, выделил для экспедиции 18-пушечный фрегат «Роза Алжира». Однако экспедиция закончилась полным провалом. Несколько месяцев ныряльщики безуспешно исследовали дно, но ничего не обнаружили.

Среди команды участились болезни, не хватало провианта и воды. Велика была вероятность бунта. Команда требовала от Фипса бросить бесполезные поиски и направиться грабить испанцев, превратившись в пиратов. Тогда Фипс вторично решил обратиться за помощью к своим покровителям

Возвратившись в Англию, Фипс узнал, что Карл II умер, а на престол взошёл Яков II, который не благоволил к кладоискателю. Однако его высокие покровители, сэр Джон Мальборо и Генри Кристофер, сумели добиться получения концессии на повторную экспедицию. На этот раз Фипс получил сразу два судна—22-пушечную шхуну «Джеймс и Мэри» и 10-пушечную «Генри Лондонский».

12 сентября 1686 года экспедиция покинула берега Альбиона и направилась к рифам Испаньолы. Почти год Фипс безуспешно искал сокровища, однако безрезультатно. Индейцы-ныряльщики ничего не находили. Делу помог случай. Во время одного из совещаний со своими офицерами Фипс случайно заметил коралл, который от удара раскололся. Внутри оказался деревянный ящичек, наполненный золотыми и серебряными монетами. Немедленно было проведено следствие и выяснено, что один из индейцев принёс этот коралл в каюту капитана. Он даже помнил, где именно он нашёл этот «коралл». Повторный спуск на то же место принёс фантастические результаты, был найден первый серебряный слиток, покрытый толстым коралловым налётом.

Немедленно был сооружён деревянный водолазный колокол, в котором можно было находиться на дне до 15 минут. Фипс сам спустился под воду и увидел то, что так долго искал — деревянные обломки судна, покрытые кораллами и водорослями.

После этого работа закипела. На борту поднимали всё новые и новые слитки золота и серебра, целые груды монет, различные ювелирные изделия и прочие предметы. Только истощение запасов провизии и воды и крайняя утомлённость ныряльщиков и экипажа заставили, наконец, Фипса 19 апреля 1687 года сняться с якоря. Не успели английские корабли, переполненные сокровищами, отойти от места своих работ, как на горизонте появился французский пиратский корабль «Гуар». Началось преследование. Фипс весьма умело увел свои корабли от прямого столкновения, увернувшись от погони на мелях.

Когда он вернулся в Лондон, ему была устроена триумфальная встреча. Первыми на борт поднялись таможенные офицеры и финансовые ревизоры для немедленной описи всего, что было найдено. Результаты потрясли всех. Ценности, поднятые со дна, оценивались в астрономическую по тем временам сумму в 300 тысяч фунтов.

Доля короля составила 20 700 фунтов, остальное поделили прочие компаньоны. Герцог Альбермарлский получил 43 тысячи фунтов — целое состояние по тем временам. Доля Фипса была гораздо скоромнее — 11 тысяч. Что касается рядовых матросов, то они получили от 20 до 60 фунтов каждый, офицеры и боцманы по тысяче. Остальная «мелочь»: серебряные стремена, подсвечники, блюда, пуговицы, ожерелья и прочее разошлись по рукам.

В награду Уильям Фипс получил, кроме всего прочего, рыцарское звание и две медали. Третью Фипс получил от благодарных компаньонов. Именно почести впоследствии и сгубили Фипса. Вместе с рыцарским званием он получил также назначение губернатором Массачусетса и генерал-губернатора Мэна и Новой Шотландии. В качестве королевского губернатора, он неудачно воевал с французами, затем оказался за долги в тюрьме и в результате, униженный и покинутый, всеми, скончался 18 февраля 1695 года.

Со смертью Фипса история сокровищ «Консепсьон» не закончилась. С 30-х годов XX века было предпринято сразу несколько попыток поднять оставшиеся сокровища. Среди многих известных личностей того времени можно назвать доминиканского диктатора Рафаэля Трухильо, чемпиона по скоростным гонкам Малькольма Кэмпбэла, промышленника Эда Линка и других. Все они по разным причинам начали поиски сокровищ и потерпели неудачу.

В 1952 году к Серебряной банке направилось рыболовное судно «РЭ», принадлежавшее доминиканскому дипломату Руберозе. Капитаном был русский эмигрант Александр Караганов, как и Фипс, личность весьма неординарная. Крестник князя Юсупова, Александр Сергеевич Караганов был известным специалистом по подводному флоту, учился на физико-математическом факультете Парижского университета. Закончив его, получил дополнительное юридическое образование. Юношеское стремление стать моряком переросло в изучение истории флота

Он подолгу работал в архивах в Севилье и Мадриде. Темой его научной работы были торговые связи Испании с Новым Светом в XVII—XIX веках. Именно тогда он и наткнулся на материалы судебного разбирательства над капитаном Хуаном де Виллавинченцио. Заручившись поддержкой Рубирозы, он начал поиски.

Идя по проторенным следам, он смог практически сразу обнаружить галеон. Однако стечение обстоятельств преследовало его во время работ. Как только начались подводные работы, взбунтовалась команда. Тогда Караганов сделал то же, что и Фипс — вернулся в порт и набрал другой экипаж из местных индейцев. Но суеверные ныряльщики отказались работать, напуганные таинственным чудовищем, которое, как им казалось, охраняет обломки корабля. Разочаровавшись в успехе, Рубироза отказался от дальнейшего финансирования экспедиции, а начавшийся сезон штормов заставил отказаться от дальнейших работ.

Через три года Караганов вновь оказался на месте гибели «Консепсьон». Он составил подробную карту рифов и снял фильм о своих поисках, однако серьёзного успеха вновь не добился.

Следующую попытку найти сокровища предпринял известный подводный исследователь Жак-Ив Кусто. В 1968 году, в ходе 44-дневной экспедиции, Кусто исследовал затонувшее судно, однако по результатам работ выяснилось, что, вероятнее всего, французские подводные исследователи нашли корабль, затонувший в более поздний период.

Неудачи Караганова и Кусто не остановили американца Берта Веббера. У него уже был опыт поиска затонувших испанских галеонов, поскольку он участвовал в экспедиции Артура Макки, у побережья Флориды. Получив бесценный опыт, он начал собственные поиски. В соперничестве с Мэлом Фишером, в охоте за золотом «Нуэстра Сеньора де ла Аточа» он потерпел неудачу, однако это не остановило молодого исследователя. Изучив сведения о затонувших в Карибском море галеонах, он решил заняться «Нуэстра Сеньора де ла Консепсьон».

Получив финансовую поддержку от группы инвесторов и разрешение на подводные работы от Доминиканского правительства, в обмен на половину поднятых ценностей, Веббер начал работы. Прежде всего, он провёл аэрофотосъёмку всего рифа и определил, где именно располагаются различные подводные аномалии. Веббер обнаружил сразу 13 кораблей, затонувших в разное время на Серебряной Банке. Осталось только выбрать тот, который искали.

Серьёзным подспорьем в этом стала исключительная прозрачность воды в этом регионе. В архивных поисках ему помог профессор Питер Эрл, работавший над историй испанского Серебряного флота. Именно он заполучил копию вахтенного журнала с кораблей Фипса, что дало точные координаты места работ.

На пятый день магнитометр позволил найти на дне орудия затонувшего галеона. Дальнейшее было делом техники. Улов Веббера за 11 месяцев работ оказался весьма значительным — 32 тонны серебра в слитках и монетах, китайский фарфор, ювелирные изделия. Всё это оценивалось в 14 миллионов долларов.

Среди наиболее интересных предметов, поднятых со дна, оказался сундук контрабандиста XVII века. Он имел двойное дно, где были толстым слоем уложены серебряные монеты, часть из которых оказалась фальшивыми. Были найдены также 32 хорошо сохранившиеся фарфоровые чашечки династии Минь, которые доказывали активные торговые контакты Испании с Китаем в тот период времени.

Подводные исследования позволили уточнить картину крушения галеона. Оказалось, что в результате шторма галеон раскололся на две части. Кормовую часть, где располагались основные ценности, перебросило через риф и протащило приблизительно 100 метров, прежде чем она затонула, Фипс работал на носовой части, считая, что корма окончательно поглощена кораллами. Эта ошибка и позволила сохранить значительную часть ценностей в неприкосновенности вплоть до наших дней.

По подсчётам специалистов, общая стоимость поднятых ценностей составляет примерно лишь пятую часть от груза «Консепсьон». Остальная часть сокровищ до сих пор ждёт своего часа на дне.

«Иисус Мария де ла Лимпия Консепсьон»

Одним из самых известных крушений, произошедших у Тихоокеанского побережья Латинской Америки, считается гибель флагмана Флота Южного моря «Иисус Мария де ла Лимпия Консепсьон».

Этот галеон был построен в Гуаякиле между 1641 и 1644 годами и имел, при длине 120 футов и ширине 40 футов, водоизмещение 1150 тонн. На его палубах размещалось солидное вооружение — 60 орудий, из которых 44 пушки были бронзовыми. Для своего времени это было довольно крупное парусное судно, считавшееся флагманом Армады Южного моря и вице-короля Перу.

18 октября 1654 года галеон вышел из Кальяо с ценнейшим грузом. Командовал кораблём опытный капитан Франциско де Coca. «Иисус Мария де ла Лимпия Консепсьон» была капитаной. Под названием «Ла Капитана» галеон и вошёл в историю.

Выйдя в море в сопровождении альмиранты, галеон взял курс на северо-запад вдоль побережья. На шестой день плавания эскадра приблизилась к побережью Эквадора в районе мыса Санта-Елена. Это был поворотный пункт, после которого корабли поворачивали на северо-восток

Лишь одна опасность беспокоила штурмана судна Мигеля Бенитеса — возможность появления на горизонте пиратов. Однако испанские лазутчики заранее известили его о том, что вражеских кораблей не замечено поблизости.

В 11 часов вечера 26 октября 1654 года в сумерках пассажиры услышали гул прибоя. В темноте корабль с огромной силой ударился о неизвестный риф в бухте Чандуй, недалеко от Гуаякиля. После трёх ударов о камни судно лишилось руля, а в появившиеся пробоины хлынула морская вода. Чтобы отсрочить гибель судна де Coca приказал запустить помпы. Однако повреждения корпуса были слишком велики. Фатальной оказалась жадность испанских коммерсантов. Галеон был настолько перегружен тюками с товарами, которые буквально загромождали каждый уголок судна, включая палубу, что сложно было даже спустить якорь, не говоря уже о том, что из-за этого судно всё быстрее погружалось. Альмиранта, оказавшись в окружении подводных камней, смогла благополучно выбраться из ловушки, с минимальными повреждениями, но помочь флагману была не в силах.

Поскольку помпы не справлялись с напором воды, все мужчины, находившиеся на борту, взяв в руки ведра, фляги и черпаки, стали выкачивать воду. Целый день шла борьба за жизнь корабля, но, несмотря на все усилия, вода поднялась в трюме на восемь футов.

Утро 27 октября люди, находившиеся на борту, встретили с полным опустошением. Все были крайне истощены и находились в состоянии паники. Пытаясь спастись, по крайней мере, двадцать человек бросились в воду, набив карманы золотом. Все они погибли. Единственная возможность спастись тем, кто оставался на борту — постараться достичь берега и выбросить «Консепсьон» на прибрежные отмели.

Подняв парус на бушприте, де Coca сумел с большим трудом выйти из скальной ловушки. Галеон, пройдя небольшое расстояние, затонул приблизительно в миле от берега.

Высадившись на берег, капитан тут же начал организацию спасательной экспедиции. Пока обломки судна совсем не скрылись под водой, испанские власти направили индейцев-ныряльщиков к месту крушения. Работы продолжались с небольшими перерывами с 1655 по 1661 год. К концу первого года на берег было перевезено 390 крупных серебряных слитков, 975 сундуков, набитых товарами, 160 сундуков с пиастрами и 28 сундуков с серебряными изделиями. Всего было спасено 1,5 миллиона песо из трёх миллионов, официально находившихся на борту. Удалось даже поднять 4 из 44 бронзовых орудий, не считая других менее тяжеловесных вещей и товаров.

В момент пика работ на затонувшем судне работали 52 ныряльщика, причём только один из них погиб, укушенный морской змеёй. В дальнейшем удалось поднять с галеона ещё 2 миллиона песо, при этом значительная часть ценностей так и осталась на судне. Когда размеры поднятых со дна сокровищ превысили размеры официально зарегистрированного груза, разразился скандал. В результате проведённого расследования, были выявлены грубейшие нарушения со стороны испанских чиновников. Оказалось, что на судно загрузили гораздо больше ценностей, чем это было объявлено в судовом манифесте, около 10 миллионов песо вместо трёх. Таких огромных размеров контрабанда ценностей ещё не знала за всю историю испанской торговли.

Суд, проведённый по результатам подъёмных работ, отправил в тюрьму несколько высокопоставленных должностных лиц ответственных за отправку золота и серебра из колоний. Согласно отчёту прокурора Эквадора за 1656 год, «Капитана» затонула окончательно «в четырёх с половиной морских саженях от маленькой бухты в форме лошадиной подковы», неподалёку от мыса Санта Елена.

Однако история поднятых ценностей на этом не закончилась. Судьба сыграла злую шутку с сокровищами «Капитаны». Спасённые ценности были перевезены на Кубу, где были загружены на борт другого галеона — «Нуэстра Сеньора де ла Маравильяс», который затонул 4 января 1656 года и также стал объектом спасательной операции.

Спасательное судно, посланное к «Нуэстра Сеньора де ла Маравильяс», чтобы перевезти сокровища обратно на Кубу, также затонуло.

Оставшиеся на борту «Иисус Мария де ла Лимпия Консепсьон» ценности стали настоящей Меккой для подводных кладоискателей в наши дни. Попытки обнаружить место крушения безуспешно предпринимались в 1972—1973 и 1986—1992 годах, но только в 1996 году Герман Моро и его команда смогли локализовать местонахождение «Ла Капитаны». Со дна были извлечены различные артефакты, относящиеся к периоду 1648—1654 годов, включая редчайшую золотую монету, отчеканенную в 1652 году в Севилье, единственную в своём роде, а потому бесценную.

В настоящее время на судне периодически проводятся подводные изыскания.

«Маравильяс»

Ночью 4 января 1656 года 22 испанских корабля проходили опасные мели Флоридского пролива. Все эти корабли входили в состав Флота Материка под командованием маркиза Монтеалегре. Внезапно, тишину моря нарушил пушечный выстрел — это был условный сигнал об опасности. Альмиранта флота «Нуэстра Сеньора де лас Маравильяс», замыкавшая строй флота, оказалась на рифах.

Выяснилось, что в темноте кормчий не заметил опасных мелей и рифов и вывел прекрасный галеон прямо навстречу опасности. Получив сильнейший удар в днище, судно раскололось. Две половины начали медленно тонуть, дрейфуя по воле течения и рассыпая по дну свой драгоценный груз золота и серебра, пока обе не скрылись под водой.

Вскоре испанцы организовали спасательную экспедицию на место гибели. Им удалось поднять со дна несколько тонн серебра и 40 фунтов золота — всё, что они смогли найти на носовой части галеона, затонувшей на относительном мелководье. Основная же часть, оставшаяся на корме, пропала, как казалось, навсегда.

Сокровища «Маравильяс» числились пропавшими в течение почти трёх веков. Периодически рыбаки вылавливали несколько серебряных монет, покрытых кораллами. Однако все попытки найти сокровища неизменно заканчивались неудачей, поскольку пески засыпали остатки галеона, надёжно храня его от непрошеных гостей.

В 1960-е годы история «Маравильяс» заинтересовала молодого подводного исследователя Роберта Маркса. Проведя расследование в морском архиве в Севилье, он сумел найти документы, открывшие ему приблизительный район гибели галеона. К тому времени у него уже имелся богатый опыт подводных археологических работ практически на всех морях и океанах и его не пугали сложности.

В 1968 году он вместе с Кипом Вагнером организовал совместное предприятие и искал испанские корабли, затонувшие в 1715 году у берегов Флориды, не забывая при этом и о «Маравильяс». В 1972 году, получив поддержку от финансистов Уолл-стрит, он на судне «Грифон» отправился на поиски. После четырёх месяцев долгой и безрезультатной работы удача улыбнулась ему, подарив груду балласта, который явно принадлежал испанскому кораблю XVII века. Дальнейшие изыскания принесли исследователям серебряную монету, датированную 1655 годом, которая подтвердила правильность направления поисков. Следующие шесть недель Маркс и его исследователи доставали со дна серебряные слитки, монеты, драгоценные камни и различные предметы, общая стоимость которых составила, приблизительно 15—20 миллионов долларов.

Вскоре ныряльщики обнаружили и кормовую часть галеона. Она располагалась в трёх милях от носовой. Её местоположение указал якорь, найденный на морском дне. Однако не успел Маркс начать работы на новом месте, как багамские правительственные чиновники пригрозили наложить арест на всё поднятое имущество. Исследователям пришлось срочно сворачивать работы. Сокровища «Маравильяс» снова стали легендой.

Очередную попытку достать сокровища предпринял в 1986 году Герберт Хэмфри-младший. Вооружившись современными приборами, он исследовал 161 квадратную милю океанской поверхности и побережья. Он установил местоположение кормы корабля и извлёк на поверхность изумруды, китайский фарфор династии Минь, оружие, драгоценные украшения, золотые и серебряные слитки и монеты.

«Санта Мария де ла Консолатасьон»

В апреле 1681 года три больших галеона покинули Кальяо, направляясь в Панаму с золотом и серебром, которое должно было быть переправлено в Портобелло. Они затратили около месяца в Кальяо в ожидании другого небольшого судна — «Санта Мария де ла Консолатасьон». Этот корабль задерживался, так как поздно доставили серебряные слитки с копей в Потоси. Ко времени появления в Кальяо Флот Южного моря уже покинул гавань. Вице-король Перу, несмотря на официальные известия о появлении пиратов в этих водах, приказал галеону следовать одному. Официальный груз судна составляли 146 000 серебряных песо и золотые слитки, оцениваемые в 34 000 песо.

«Консолатасьон» был 440-тонным галеоном, вооружённым 26 бронзовыми орудиями, с экипажем из 147 человек. Его капитаном был Хуан де Лерма, владельцем — Франциско Валлес

Путешествие первоначально было относительно удачным, однако возле входа в залив Гуаякиль испанцы заметили шесть пиратских кораблей под командованием капитана Бартоломео Шарпа, которые нагоняли их с явным намерением захватить ценный груз. «Санта Мария» изменила курс и попыталась достичь Гуаякиля. Но, как оказалось, пираты ожидали этого и устроили засаду у острова Санта Клара (ныне Исла де Муэрте). В суматохе возле острова корабль напоролся на риф и начал тонуть.

Офицеры, команда и пассажиры покинули судно, после того как устроили на нём пожар, чтобы сокровища не достались пиратам. Все испанцы были захвачены в плен возле острова Роки-Айленд. Люди Шарпа были чрезвычайно злы на них, поскольку добыча, которую они желали заполучить, сгорала у них на глазах. Особенно их разозлило то, какой груз ушёл из их рук, когда пленники сообщили им об этом. Дальнейшая судьба испанцев была незавидной — все они были убиты.

В течение нескольких дней пираты оставались на месте гибели галеона и при помощи местных индейцев-ныряльщиков пытались достать хотя бы часть сокровищ. Однако всё оказалось напрасно. Индейцы не смогли проникнуть в трюмы судна, где хранились ценности. Поняв бесполезность дальнейших попыток поднять золото и серебро, пираты отплыли далее в поисках новой цели.

После нескольких попыток спасти груз испанские власти оставили все попытки добраться до ценностей и забыли о месте крушения на 320 лет, пока в 1998 году обломки судна снова не были обнаружены.

«Пилар»

«Нуэстра Сеньора дель Пилар де Сарагоса и Сантьяго» являлся галеоном или петаче, построенным для испанцев на Филиппинах в 1688 года для обслуживания торговой трассы между Новой Испанией и Китаем, через Манилу. Это новое торговое судно было отнюдь не самым крупным в истории манильской трассы, однако достаточно грузоподъёмным для перевозки ценностей.

Благополучно совершив рейс в Акапулько и доставив шелка, фарфор, ювелирные изделия из Китая и множество других ценностей, он в 1690 году возвращался обратно на Филиппины, в сопровождении более мелкого судна «Санто Ниньо». На его борту располагалось 300 человек, включая 20 францисканских миссионеров, 100 солдат и несколько преступников из Мексики.

2 июня необычный для этих мест западный ветер застал парусники поблизости от острова Гуам. Испанские моряки впервые за три месяца, после выхода из Акапулько, видели землю. Оба корабля прошли канал Рота, чтобы обогнуть южное побережье Гуама и поймать западный ветер, который позволил бы им направиться дальше к острову Кокос Капитана интересовал залив Уматак, располагавшийся в нескольких милях далее по курсу.

«Пилар» плыл впереди «Санто Ниньо». В сгущавшейся темноте внезапно он резко повернул, и западный ветер бросил его на юго-западную часть рифов острова Кокос Галеон прочно сел на кораллы и оказался на мелководье.

Ни один человек на борту «Пилар» не был ранен. Однако судно прочно сидело на рифах. Понимая безвыходность ситуации, командующий флотилии дон Хуан де Эчевария приказал перевезти пассажиров, экипаж и ту часть груза, которую можно было бы спасти, на «Санто Ниньо». Базой спасательной операции стал залив Уматак, куда так и не дошёл галеон. Сгрузив спасенных людей и груз на берег, адмирал приказал плотникам возвратиться на «Пилар» разбирать судно, чтобы из его досок и мачт построить фрегат и шхуну для продолжения плавания.

Пока испанцы работали на галеоне, ветры изменились, и судно сорвалось с рифа. Имея множество подводных пробоин, оно начало быстро тонуть на более глубоком месте. Это существенно осложнило спасательные работы, однако ныряльщики упорно пытались достать находившееся на борту серебро, пока в 1693 году сильнейший тайфун не уничтожил обломки галеона и не стёр все его следы.

Осенью 1691 года Верховный судья Манилы послал своего представителя на Гуам. Действия капитана «Пилар» и его офицеров стали объектом официального расследования и были признаны правильными. Копии отчётов и других бумаг были отосланы в Испанию.

Значительная часть груза, включая, вероятно, контрабандное серебро, осталась на борту «Пилар». Обычно подобные корабли несли значительное количество контрабандного серебра под видом балласта, поэтому «Пилар» — один из наиболее ценных галеонов, затонувших в Тихом океане.

Сегодня «Пилар» покоится на глубине в 250 футов. Джон Бент из «Гуам Тропикал Дайв центр» пытается отстоять права на подъем судна.

Флот, погибший в 1691 году

Во вторник, 29 мая 1691 года Флот Материка под командой генерала Диего де Кордоба Лассо де ла Вега, маркиза дель Вадо де Маэстре, отбыл из Картахены в направлении Кубы. Он следовал вокруг обширной банки Педро, растянувшейся через Карибское море, между Юкатаном и Ямайкой, стремясь избежать опасных мелей и рифов.

Это был апробированный и много раз использовавшийся испанскими навигаторами курс. Он позволял избежать опасностей у западной оконечности залива Ла Вибора. Но в данном случае всё прошло не так, как предполагалось. Накануне праздника святого Духа 2 июня, в надвигающихся сумерках, армада оказалась в эпицентре сильнейшего шторма, в непосредственной близости от Байо ла Вибора. Неожиданно флот оказался внутри так называемого Тэйл оф ве Випер (Хвоста Гадюки) — ужасного мелководья посреди Карибского моря. Три судна — «Нуэстра Сеньора де ла Консепсьон», «Эль Энджел» и «Нуэстра Сеньора де ла Кармен» (также известное как «Эль Кампечано») — были разбиты ночью о рифы, а одно из них загорелось. Поблизости налетел на рифы «Санта Круз».

Как ни странно, остальная часть флота благополучно миновала рифы, хотя и не без потерь. На петаче «Ла Маргарита» о рифы был разбит киль, и его пришлось менять на Кубе. Другое судно потеряло несколько досок корпуса, однако испанцы смогли залатать дыры и кое-как добраться до Гаваны. «Нуэстра Сеньора де ла Регла», оказавшаяся посреди рифов, бросила якорь, и испанские моряки долго молились, чтобы канаты выдержали удары стихии. Находясь в непосредственной близости от четырёх разбитых судов, «Регла» смогла принять на борт более семисот гибнущих моряков с других кораблей. Когда шторм закончился, флот продолжил плавание. Через 27 дней все оставшиеся корабли бросили якорь в гавани Гаваны.

В письме, написанном немного позже, маркиз дель Вадо писал, что материальные потери были весьма значительными. Предполагалось, что на погибших судах находилось около двух миллионов песо. Утешением служило то, что погибло не более 40 человек.

12 июля того же года маркиз дель Вадо и адмирал дон Педро Каррилльо встретились с колониальными чиновниками, чтобы обсудить меры по спасению погибшего груза.

Спасательная экспедиция была быстро организована, и 17 июля фрегат «Нуэсгра Сеньора де ла Консепсьон» под командованием капитана Себастьяна де Геррера и шлюп «Сан Педро и лас Анимас» капитана Мануэля Родригеса отплыли из Гаваны. В порту Тринидад (Куба) они присоединились к шлюпу «Нуэсгра Сеньора Саграрио и Сан Франциско Ксавьер» капитана Кристобаля Оливера. На этом судне находилось сорок шесть человек, среди которых было 6 индейцев-ныряльщиков. Командовать спасательной экспедицией должен был Эстебан де Берроа и Уриате. Одной из причин подобного выбора было то, что Берроа в 1679 году участвовал в спасении «Нуэсгра Сеньора де лас Маравильяс» и имел некоторый опыт в этом деле.

7 августа «Сан Педро» достиг Ла Вибора и начал спасательные работы над «Санта Крусом», который был достаточно новым судном и не слишком повреждённым. Часть слитков серебра и монеты, находившиеся на борту, были переправлены на борт спасательного судна, после чего корпус был сожжён, чтобы он не достался англичанам и они не могли воспользоваться железными деталями корпуса, которые были дефицитом в колониях. Спустя два дня Берроа начал работы на «Нуэсгра Сеньора де ла Консепсьон».

Погружения требовали от ныряльщиков большого мужества, поскольку маски, трубки и любые другие устройства, свойственные современным водолазам, не использовались. Заплывая внутрь корпуса, ныряльщики рисковали оказаться в ловушке, быть придавленными грузом или просто погибнуть от баротравмы лёгких. Большой сложностью были подводные течения и непогода, которые затрудняли погружения или делали их вообще невозможными. Тем не менее, несмотря на все сложности, было поднято значительное количество ценных грузов.

Испанцы интересовались прежде всего подъёмом серебра и золота, а также оружия, годного к использованию, поскольку оно стоило достаточно дорого и было дефицитом в Америке. Например, с «Сан Педро и лас Анимас» было поднято четыре «педрерос» — орудия, стрелявшего каменными ядрами, и тридцать бронзовых орудий — «камарас». Было извлечено также большое количество серебра и колониальных товаров.

После окончания спасательной операции 24 августа испанцы сгрузили найденные ценности в Тринидаде, чтобы оставшийся путь они проделали по суше, так как спасателям предстояло обогнуть печально известный мыс Сан-Антонио, где поджидали опасные рифы и пираты.

После возвращения спасательных судов в Гавану практически все находившиеся на борту были обвинены в воровстве и мошенничестве. Было поднято слишком мало ценностей, и это навело власти на мысль, что руководители экспедиции присвоили большую часть себе. Эсгебан де Берроа был обвинён в краже груза с затонувших судов, а капитан Себастьян де Геррера в «мошенническом поведении». Оба были заключены под стражу.

Существуют документальные свидетельства того, что испанцы снарядили ещё одну спасательную экспедицию к банке Педро. 6 сентября 1691 года шлюп под командованием Фермина Салабериа отплыл из Тринидада и достиг Ла Вибора 17 сентября Его основной целью было извлечение железных деталей из корпуса «Санта Круз». На борту находились Франциско Геррера и Бартоломео Хаиме, которые участвовали в прошлой экспедиции Хаиме входил в состав экипажа «Эль Энджела», а Геррера находился тогда на борту «Ла Маргариты». Когда испанцы прибыли на место крушения, то обнаружили, по крайней мере, тридцать различных кораблей, в том числе два военных судна под английским флагом. Проведя на банке Педро несколько дней, испанцы предпочли вернуться в родной порт.

Результатом испанской спасательной экспедиции стало извлечение со дна 154 733 песо и 7 реалов, 32 «педрерос» и 37 «камарас» — все это достаточно далеко от почти двух миллионов песо, якобы находившихся на борту погибших судов.

Ещё примерно 100—150 тысяч песо было спасено англичанами, однако остальная часть ценностей остаётся на дне по сей день.

Вслед за катастрофой, постигшей Флот Материка, возникли вопросы о причинах произошедшего. Хотя причина была очевидна — шторм, это не могло удовлетворить испанские власти. Во всех записях относительно маршрута следования флота говорилось, что он «...соответствует желанию Бога и изменён Божественным величеством». Однако ссылка на божественное предначертание не могла служить отговоркой для судебных властей. Необходим был виновный в гибели четырёх судов, ценного груза и сорока моряков.

По возвращении в Кадис была создана следственная комиссия. Председателем был назначен высокопоставленный чиновник севильской палаты Блас Гонзага де Виллослада — правительственный адвокат из Севильи. Обвинения были выдвинуты против маркиза дель Вадо, двух адмиралов, шести капитанов и трёх лоцманов.

Допросив большое количество свидетелей, Виллослада выяснил, что 2 июня около 21.00 четыре торговых судна из-за серьёзной небрежности адмирала Гаспара де Палакаионса были разрушены на рифах. Виновные понесли наказание, но это не могло изменить судьбу четырёх прекрасных кораблей и огромных ценностей, исчезнувших на банке Педро.

Погибшие корабли флота в 1691 году:

«Нуэсгра Сеньора де ла Консепсьон Сан Хосе и лас Анимао. Владелец — адмирал дон Леонардо де Лара. Водоизмещение 357 тонны, 32 орудия.

«Нуэсгра Сеньора дель Кармен и Сан Хосе». Владелец—дон Сальвадор де Гевара. Построен в Кампече, Мексика, Водоизмещение 245 тонны, 16 орудий.

«Эль Энджел и лас Анимао. Владелец — капитан дон Педро де Азпиликуэта. Водоизмещение 263 тонны, 18 железных орудий, 12 бронзовых «педрерос». Во время крушения сгорело по ватерлинию.

«Санта Круз». Владелец — Хуан Лопес де Диос, первый лоцман Карлос Лопес Нао построено в Гаване. Водоизмещение 418 тонны, 26 железных орудий, 16 бронзовых «педрерос». Изначально был частью Флота Новой Испании генерала Конде де Виллануэва, но был направлен на ремонт в Картахену после сильных разрушений, полученных во время шторма. Впоследствии присоединён к Флоту Материка маркиза де Вадо.

Тайна бухты Виго

Одна из самых загадочных историй с испанскими сокровищами, перевозившимися из Нового Света, связана с бухтой Виго, расположенной на северо-западной оконечности Пиренейского полуострова. Ещё знаменитый писатель-фантаст Жуль Верн в романе «20 тысяч лье по водой» писал о том, что неисчерпаемым источником богатств капитана Немо были сокровища испанских галеонов, покоившихся на дне бухты Виго. Однако уже несколько столетий учёные и кладоискатели всего мира спорят, где именно находятся эти легендарные сокровища.

Начала XVIII в. стало для испанской монархии серьёзным испытанием Используя отсутствие законных наследников у испанского короля Карла II, французский король Людовик XIV предъявил претензии на испанский трон, выдвинув в качестве претендента своего внука Филиппа V. Это немедленно вызвало негативную реакцию в Англии и Австрии и стало началом одной из самых затяжных войн XVIII века — Войны за испанское наследство.

Полномасштабные боевые действия, развернувшиеся как в Европе, так и на огромных просторах испанских колониальных владений, требовали огромных средств, и единственным надёжным источником их поступления оставались золотые и серебряные копи в Америке. Поскольку испанский флот не мог в одиночку обеспечить безопасность перевозок ценных грузов через Атлантику, на помощь пришли французские флотоводцы.

В декабре 1701 года французскому адмиралу, командующему эскадрой графу Шато-Рено было поручено провести через океан испанский Серебряный флот под командованием дона Мануэля Веласко.

В январе 1702 года французская эскадра, вышедшая из Бреста, бросила якорь у берегов острова Мартиника, а затем взяла курс на Гавану. Только в августе два флота соединились и немедленно направились в сторону метрополии, где с нетерпением ожидали прибытия драгоценного груза.

При подходе к европейским берегам Шато-Рено получил известие о том, что Кадис блокирован англо-голландской эскадрой сэра Джорджа Рука, которая в несколько раз превосходит франко-испанские силы. Единственным свободным испанским портом оставался Виго, поскольку Веласко категорически отказался вести флот во Францию, где судьба сокровищ ему представлялась призрачной. О том, что Серебряный флот вошёл в бухту Виго, было немедленно доложено адмиралу Руку, который принял решение захватить ценности до того, как они будут сгружены и доставлены в Севилью.

Бухта Виго имеет длинный вход с моря, тянущийся около восьми миль на северо-восток, постепенно суживаясь до расстояния между берегами, не превышающего 600 ярдов, — это место называется Ранде. Затем проход расширяется наподобие озера, довольно мелкого. Город Виго, бывший в 1702 году простой рыбачьей деревушкой, расположен на южном берегу залива, а город Родондела на юго-восточной стороне залива.

Шато-Рено привёл свои суда и их конвой через Ранде, а в самой узкой части пролива были построены форты и батареи, вооружённые на южной стороне 38, а на северной —17 орудиями. Чтобы затруднить противнику проход в бухту, из запасных мачт и рангоута, скрепленного канатами, был построен бон, соединявший два форта. Далеко за боном полумесяцем расположился французский флот, защищавший галеоны.

Флот Рука 10 (22) октября начал штурм Виго. При прохождении пролива он был встречен огнём с фортов Виго, но без тяжёлых потерь, и встал на якорь выше города для того, чтобы провести рекогносцировку и разработать план действий. Было решено высадить сначала достаточный сухопутный десант, чтобы завладеть батареями на южной стороне, а затем прорвать бон и, войдя во внутреннюю бухту, атаковать французов.

На следующий день около 11 часов утра герцог Ормондский высадил 2 или 3 тысячи человек на песчаном берегу в двух лигах от Вито и направился к батарее и форту, расположенному на правой стороне около Родонделы. Несмотря на численное превосходство испанцев, англичане завладели батареей из 38 орудий, и англо-голландский флот, подняв паруса, устремился в бухту. Адмирал Хопсон на своём флагмане «Мэри» во главе авангарда прорвал бон. В это же время «Ассоциатион», под командой капитана Букмана, встал бортом напротив батареи на другой стороне пролива и начал расстреливать её из всех орудий.

Видя безвыходность ситуации, испанцы начали жечь галеоны, чтобы они не достались противнику. Пламя озарило воды бухты. Моряки в панике бросали свои корабли и плыли к берегу. Лишь немногие суда в бухте оказались не охваченными пламенем. Они достались англичанам в качестве трофеев. В плен попало около 200 французов и испанцев, в том числе французский вице-адмирал с несколькими капитанами и генерал-лейтенант испанского флота.

Во время боя на корабль адмирала Хопсона навалился французский брандер, и корабль наверно сгорел бы, но брандер внезапно взлетел на воздух. Флагман получил множество повреждений, и более 10 человек погибли. Потери других судов были незначительны. На берегу 2 офицера были убиты и 4 ранены, среди нижних чинов было 40 убитых и столько же раненых.

Англичане преследовали отступающего по суше врага целый день. Вид бухты после битвы был просто ужасен: догорающие остовы кораблей, множество обломков и развалины укреплений на берегу.

Самые большие сложности вызывает цифра погибших и взятых в плен кораблей. Английский историк и адмирал Филипп Коломб в своей книге «Морская война» писал, что все французские и испанские суда были или сожжены или потоплены. Шесть французских кораблей и 5 галеонов были взяты, 8 французских судов сожжено и 4 потоплено, 4 галеона попали в плен.

Согласно отчёту адмирала Рука, франко-испанский флот понёс следующие потери:

Линейные корабли:

«Ле Форт», 76 орудий, сгорел.

«Ле Промпт», 76 орудий, захвачен на мели.

«Ле Ассур», 66 орудий, захвачен и был отправлен в Англию в качестве приза

«Ле Эсперанс», 70 орудий, захвачен, но выбросился на берег и сгорел.

«Ле Бурбон», 68 орудий, захвачен, был отправлен в Голландию как приз.

«Аа Серен», 60 орудий, захвачен, но выбросился на берег и сгорел.

«Ле Солид», 56 орудий, сожжен.

«Ле Ферме», 72 орудия, захвачен в абордажном бою, был отправлен в Англию в качестве приза

«Ле Прудент», 62 орудия, сожжен.

«Ле Орифламм», 64 орудия, сожжён.

«Ле Модер», 56 орудий, взят на абордаж и отправлен в Англию в качестве приза

«Ле Суперб», 70 орудий, захвачен, но выбросился на берег и сгорел.

«Ле Дофин», 46 орудий, сгорел.

«Ле Волонтир», 46 орудий, захвачен, но выбросился на берег.

«Ле Тритон», 42 орудия, захвачен в абордажном бою, отправлен в Англию в качестве приза

Фрегаты:

«Ле Энтрепремент», 22 орудия, сожжён.

«Ле Чекита», 8 орудий, сожжён.

«Ле Фавори», сожжён.

3 корвета, сожжены.

Из 17 испанских галеонов — 4 взяты на абордаж, 2 — захвачены англичанами, 5 — захвачены голландцами, остальные шесть затонули.

От пленных стало известно, что королевская доля серебра, составлявшая около 3 миллионов фунтов в ценах тех лет, была выгружена на берег с галеонов и отправлена вглубь страны. На берегу находилось только 40 маленьких сундуков с кошенилью.

24 октября английские ныряльщики обследовали обломки затонувших кораблей и смогли достать некоторые ценности, но после обстрела местными жителями были вынуждены свернуть все работы.

В руки победителей попало 20 миллионов песо и огромное количество товаров аналогичной стоимости, которые не успели перед этим выгрузить на берег. 4 миллиона в серебре было потеряно вместе с затонувшими судами, а также товаров на 10 миллионов. Два миллиона песо в серебре, а также товары на пять миллионов песо, были впоследствии извлечены со дна.

Адмирал Шоувел был оставлен сэром Джорджем Руком в Виго с целью привести в пригодное состояние захваченные суда и уничтожить все, что невозможно было забрать. Всё это было исполнено в соответствии с инструкциями.

При отходе флота в Англию разразился шторм, и один из галеонов, напоровшись на скалу, затонул. Остальные корабли, в том числе захваченные призы, благополучно достигли Англии, хотя и сильно потрёпанные.

Таким образом, в результате удачно проведенной морской операции англо-голландский флот сумел не только наголову разбить франко-испанский флот, получив в свои руки весьма ценные призы, но и нанести Испании существенный финансовый удар. Большая часть перевозившихся флотом сокровищ попала в руки англичан, если не считать королевской доли, отправленной в Севилью ещё до битвы. В результате получается, что значительная часть затонувших сокровищ просто не существует. Однако слухи о том, что на дне бухты лежат галеоны с миллионами песо, сделали своё дело. Именно эти легендарные миллионы и стали объектом охоты подводных кладоискателей в течение последующих веков.

В июле 1738 года в бухту Виго прибыла французская судоподъемная экспедиция, возглавляемая Александром Губертом. После тщательных промеров были определены места, где лежали шесть затонувших кораблей. Выбор пал на галеон, находившийся на глубине всего шести метров во время отлива Судно поднимали с помощью строп, деревянных понтонов, шпилей и двадцати двух толстых пеньковых канатов. Наконец после двухлетних трудов, в феврале 1742 года, его так близко подвели к берегу, что при отливе трюм оказался сухим. Это был испанский галеон «Тохо» водоизмещением около 1200 тонн. Но, кроме 600 тонн каменного балласта, двенадцати чугунных пушек, нескольких сот ядер и десятка мешков ржавых гвоздей, на нем ничего не нашли. В итоге, потратив на экспедицию более двух миллионов франков, французы ни с чем покинули бухту Виго.

После них там появились англичане. Одному из них, Уильяму Эвансу, посчастливилось поднять серебряные слитки, оцененные в несколько сотен фунтов стерлингов. Сумма, конечно, была незначительной. Главное же заключалось в том, что его находки вселяли надежду. Возможно, ему удалось бы обнаружить и другие ценности, но Испания неожиданно запретила искать сокровища в своих территориальных водах представителям нации, потопившей испанские корабли. Вероятнее всего, испанцы просто опасались, что в конечном итоге огромные сокровища уплывут у них из рук, а воспользуются ими потомки тех людей, кто уже однажды пытался прибрать их к своим рукам

В 1748 году португалец Антонио Ривера сумел поднять, как полагают, около двухсот тысяч золотых монет, что стало настоящим рекордом для последующих кладоискателей в бухте Виго. Далее почти восемьдесят лет никаких водолазных работ в бухте не велось, хотя местные жители время от времени совершали туда скоротечные вылазки — ныряли к остовам затопленных судов, пытаясь что-нибудь обнаружить в мутной воде.

В 1825 году в бухту вошел бриг «Энтерпрайз». На его борту находился водолазный колокол новой конструкции, не только позволявший дольше оставаться под водой, но и, что очень важно, дававший акванавту хороший обзор дна Капитану брига Диксону пришлось работать в нем, в то время как на палубе вооруженные испанцы с нетерпением ждали своей доли добычи. Спустя несколько дней бриг исчез из бухты также внезапно, как и появился. Пошли слухи, что с помощью колокола англичане смогли поднять значительное количество золота, после чего, напоив охрану, подняли паруса и сбежали.

В конце 50-х годов XIX века правительство Испании продало право на поиски сокровищ французскому дельцу Давиду Лэнгленду, который уступил его, конечно не без выгоды для себя, парижскому банкиру Сикарду. Поскольку денег на экспедицию у парижанина не хватало, он в свою очередь обратился за помощью к преуспевающему банкиру Ипполиту Магену. Тот тщательно проверил рассказанное Сикардом, по данным старых испанских архивов, а также провел дополнительное расследование в Париже. Очевидно, результаты были положительными, потому что он согласился финансировать экспедицию. Однако при ее организации возникло неожиданное препятствие в лице известного в то время в Англии специалиста по водолазным работам капитана Гоуэна. Оказалось, что оборотистый Лэнгленд ухитрился продать право на подъем ценностей еще и ему. Причем Гоуэн уже успел распродать в Лондоне много акций своего предприятия.

Пока улаживалось возникшее недоразумение, шло время. Наконец, после весьма продолжительной подготовки, Маген приступил к обследованию затонувших галеонов. Старый испанский рыбак, который принимал участие в работе экспедиции капитана Диксона, за приличное вознаграждение показал, где на дне лежат пять судов. Чтобы получить более точные сведения и вместе с тем сохранить тайну, Маген приказал завинчивать смотровое стекло шлема готовившегося к спуску водолаза раньше, чем будет снят шлем его товарища, поднявшегося на палубу. Таким образом, ни один из них не мог услышать, что рассказывали после погружения другие водолазы. Неизвестно, сыграло ли это какую-то роль, но за двенадцать дней было обнаружено десять кораблей.

Вскоре из Франции начало прибывать водолазное оборудование. В него входили подводный электрический фонарь, весивший чуть ли не полтонны, и подводная наблюдательная камера, вмещавшая двух человек. Первой находкой стала старинная пушка с забитым пробкой дулом, в котором еще сохранился воздух. Затем водолазы извлекли двести ядер, медный сосуд, топор для абордажного боя, рукоятку от кортика, серебряный бокал, футляр от трубки и мешочек бразильских орехов. Все это лежало среди остатков галеона, который местные жители почему-то называли «Мадерой».

Начавшиеся осенние штормы заставили водолазов прекратить работы на этом судне и перейти на галеон «Ла Лигура», который затонул в глубине бухты. Здесь они смогли добраться до судового лазарета, где обнаружили несколько медных тазов и стеклянных сосудов. Когда корпус судна взорвали, к числу находок прибавились компас и железная чаша. А вот золота и серебра, увы, не было. Средства у Магена кончались, и всему предприятию грозил крах. Было решено попытать счастья на галеоне «Тампор». Приходилось спешить, поэтому работы велись даже в ночное время, благо электрический фонарь давал под водой достаточно яркий свет.

И вот тут-то неожиданно был найден первый серебряный слиток. А вскоре уже набралось 130 фунтов серебра. В приподнятом настроении Маген выехал в Париж. Ему удалось распродать дополнительные акции и собрать приличную сумму денег. Из бухты Виго он захватил с собой тяжелый темный брусок, чтобы отдать его на исследование. Водолазы обычно не поднимали их со дна, а в тех редких случаях, когда они случайно попадали на палубу водолазного борта, выбрасывали за борт. К величайшему изумлению и не меньшей радости Магена, этот невзрачный на вид кусок металла оказался чистым серебром.

Тем временем в Европе назревала франко-прусская война. Париж, где находился руководитель экспедиции, был окружен немцами. В последнем полученном из Испании письме сообщалось, что почти все водолазы больны, парализованы, спуски может продолжать только один. Дело в том, что ни о какой декомпрессии в те дни никто и не думал. Поэтому, несмотря на сравнительно небольшую глубину, кессонная болезнь свалила водолазов. Да и сам Маген оказался прикован к постели.

Водолазные работы возобновились лишь через два года. Французы обнаружили еще пять затонувших судов, но золота по-прежнему не было и в помине. Да и бруски из серебра удалось собрать далеко не все. В ноябре 1872 года поиски сокровищ прекратились. У экспедиции не осталось денег даже для того, чтобы вывезти из бухты Вито водолазное оборудование.

Позднее незадачливый руководитель французской спасательной экспедиции Ипполит Маген издал в Париже книгу «Галеоны Виго», в которой в увлекательной форме рассказал историю испанских сокровищ и привел свои соображения по поводу их подъема Его книга вызвала такой большой интерес у искателей подводных кладов, что испанцы на всякий случай засекретили все исторические материалы, относящиеся к этой бухте.

В конце XIX века было организовано еще несколько экспедиций. Наиболее серьезно взялась за дело американская «Компания сокровищ бухты Виго», которая просуществовала почти пятьдесят лет — рекордный срок для подобных предприятий. Вот только каких-либо ценностей, поднятых там, по крайней мере официально, на ее счету не числится. Правда, однажды американцам удалось подвести тали под хорошо сохранившийся галеон, но при переноске его краном на берег судно переломилось и обе половины опять затонули.

В 1904 году сокровища Виго привлекли внимание очень талантливого инженера Джузеппе Пино, который внёс существенный вклад в развитие водолазного дела. Этот итальянец, родившийся в 1870 году, начал трудиться над созданием нового поколения аппаратов для исследования морских глубин.

В 1903 году в Генуе Пино проводит испытание своего изобретения — гироскопа. Его аппарат представлял собой стальную шахту, состоящую из нескольких полых цилиндров, выдвигающихся, как у телескопической трубы, в зависимости от глубины погружения. Нижняя часть камеры заканчивалась камерой с 12 иллюминаторами, расположенными по кругу, а сверху находилась смотровая площадка. Для придания конструкции плавучести площадка опиралась на пробковую платформу и закреплялась у борта исследовательского судна. Обследование дна производилось наблюдателем, сидящим в смотровой камере или с площадки, где могло разместиться до 20 человек. В этом случае изображение передавалось на специальный экран при помощи сложной системы зеркал.

Получив влиятельных покровителей, Пино смог создать свою компанию, которая ареной испытаний нового аппарата выбрала всё ту же бухту Вито. Он заключил договор на проведение водолазных работ, согласно которому Испания получила бы 20% от найденных сокровищ.

В конце 1904 года в район работ было переброшено всё оборудование, и работа началась. При помощи специально изготовленного подводного элеватора со дна удалось поднять несколько чугунных пушек, четыре паровых котла с английского судна конца XIX века, один из которых весил 70 тонн, несколько золотых статуэток и серебряных слитков. Однако основная часть сокровищ так и не была обнаружена.

С 1945 по 1962 год в Виго искал сокровища французский кладоискатель Флоран Раможе. Объектом его интересов стали окрестности острова Сиес Точно установлено, что именно там 24 октября затонул один из галеонов, захваченных англичанами. Глубина на месте поисков составляла всего 35—40 метров, но останки судна оказались затянутыми глубоко в ил и практически недосягаемыми.

Казалось бы, эта череда неудач навсегда отобьет у искателей подводных кладов охоту тратить время и деньги на, возможно, даже и не существовавшие сокровища на дне бухты Виго. Ведь там побывали двенадцать солидных водолазных экспедиций! Среди затонувших в 1702 году кораблей, пожалуй, невозможно найти такое, которое бы не осматривали водолазы или даже не пытались поднять. За почти три века поисков бухта Виго стала синонимом несбывшихся надежд.

И все же, как это ни странно, в ноябре 1955 года английская компания «Венчур» купила у испанского правительства право на ведение водолазных работ в Виго. Внимание англичан привлек «Сан Педро», на который еще никто не смог проникнуть. По некоторым историческим документам можно было предположить, что на этом судне в самом начале сражения испанцы пытались перевезти сокровища на берег. Галеон был расстрелян английскими кораблями и затонул на сравнительно мелком месте, а местные рыбаки, чтобы золото не досталось врагу, завалили его каменными глыбами. От времени камни срослись между собой, образовав прочный панцирь, который не пускал кладоискателей.

К сожалению, «Венчур», как и ее предшественники, потерпела неудачу. Поднять со дна что-либо ценное так и не удалось.

Неудачей закончилась также попытка «Атлантической спасательной экспедиции» во главе с Джоном Поттером, который собрал лучших подводных исследователей. В течение 1956—1960-х годов велись водолазные работы, но положительных результатов достигнуто не было.

За три столетия в бухте Виго побывало множество экспедиций. Все они потерпели неудачу. Несмотря на то что практически все затонувшие испанские корабли были обследованы и оказались совершенно пустыми, легенда о затонувших сокровищах по-прежнему будоражит умы кладоискателей, хотя в архивах Испании хранятся сведения о том, что как минимум часть доставленных в Виго ценностей была выгружена с галеонов и отправлена в Севилью.

«Нуэстра Сеньора дель Розарио и Сантьяго Апостал»

С конца XVII века Пенсакола во Флориде стала ареной борьбы между великими державами — Францией, Англией и Испанией. Любая территория, захваченная Францией или Англией вдоль побережья Мексиканского залива, создавала угрозу могуществу Испании в Мексике, поскольку именно здесь проходил путь из Веракруза в Гавану. Из своих прибрежных цитаделей англичане и французы могли угрожать системе транспортировки на испанских галеонах серебра с мексиканских копей. Именно этот маршрут позволял в наибольшей степени использовать попутные ветры и течения.

В начале XVIII века борьба за северное побережье залива усилилась. Острая необходимость испанского флота в базах снабжения и древесине подстёгивала власти к освоению этих земель. Наибольшую потребность испанцы испытывали в хорошем корабельном лесе, и прежде всего в мачтах. В Карибском море слишком мало мест, где можно было бы найти хороший корабельный лес Карлос де Сизуенза обнаружил отличные корабельные сосны на северном побережье Мексиканского залива, и, таким образом, к давнему стремлению вытеснить англичан и французов с этих земель добавилась ещё одна цель — завладеть лесами.

«Нуэстра Сеньора дель Розарио и Сантьяго Апостал» стал одним из тех кораблей, которому было суждено вписать трагические страницы в освоении этого района Америки.

Самое раннее упоминание об этом судне относится к 15 января 1696 года. В письме королю Андрее де Пез сообщал, что судостроители из порта Рио-де-Жанейро де Альворадо (находящегося севернее Веракруза) построили «Нуэстра Сеньора дель Розарио и Сантьяго Апостал» для Армады дель Барловенто (Флота Наветренных островов, защищавшего интересы короны в Карибском море). Это был фрегат водоизмещением 450 тонн, вооружённый 44 орудиями. Массивные размеры позволили отнести его к классу «гоберно» — третьего по величине судна в испанском флоте Мексиканского залива

В 1696—1700 годы «Розарио» совершал регулярные рейсы по Карибскому морю, доставляя необходимые товары в различные испанские порты. За это время судно участвовало в многочисленных погонях за пиратами и захвате нескольких английских и французских торговых судов. Долгое пребывание в тропических широтах не могло не сказаться на состоянии корпуса «Нуэстры Сеньоры». Он сильно обветшал и требовал капитального ремонта. Однако испанские власти не имели возможности провести его на должном уровне.

В 1700 году смерть последнего испанского короля из династии Габсбургов — Карла II послужила причиной начала Войны за испанское наследство. Её начало застало Наветренный флот в Картахене. В марте 1703 года флот состоял всего из трёх кораблей, которые с трудом возвратились в Веракруз. «Розарио» был альмирантой флота, а «Сантисима Тринидад и Нуэсгра Сеньора де Аточа» — капитаной. Оба судна были посланы из Веракруза в Кампече, где им предстояла переделка и ремонт. Несмотря на то что новые корабли были заложены ещё в 1698 году, они не были готовы, и всю тяжесть работ по охране коммуникаций приходилось по-прежнему нести старым судам.

В течение 1703 года «Нуэсгра Сеньора дель Розарио и Сантьяго Апосгал» был восстановлен. 21 марта 1704 года «Розарио» оставил Веракруз и направился в Гавану, где 1 июля объединился с новой капитаной — «Нуэсгра Сеньора де Гваделупе и Сан Антонио» под командованием адмирала де Пеза. После небольшой остановки в Венесуэле и Пуэрто-Рико фрегат прибыл в Гавану, а затем в августе вернулся в Веракруз. Что касается состояния «Розарио», то, судя по всему, оно было весьма плохим, поскольку весь Наветренный флот находился в гораздо более плачевном состоянии. Пез остро нуждался в очередном ремонте своих кораблей, однако недостаток такелажа, леса, инструментов и всего, что было необходимо для ремонта, заставили его отремонтировать лишь капитану. Именно это впоследствии, вероятно, и стало причиной гибели «Розарио». Спустя год, по выражению современников, судно прогнило до основания и едва держалось на плаву.

С августа 1704 года Пенсакола заполнялась беженцами из Аппалачей. Порции продовольствия на человека сократились до полуфунта хлеба в день. Запасов хватало бы до февраля, однако вновь прибывшие люди стремительно их поглощали. Разрушительный пожар, вспыхнувший 23 ноября 1704 года, уничтожил значительную часть припасов, сократив рацион жителей до нескольких галет в день. Просьбы о помощи достигли вице-короля только 26 января 1705 года. К этому времени положение дел было настолько катастрофическим, что испанцы были вынуждены обратиться за помощью к французам, поселившимся в заливе Мобил.

Казначей флота Хуан Мендо де Урбина высчитал, что для содержания в течение шести месяцев населения из 300 человек (150 солдат, 20 артиллеристов, 50 чернорабочих и 80 ремесленников) необходимо: 405 квинталов галет, 130 каргас пшеничной муки, 144 квинтала солёной свинины, 106 квинталов риса и бобов, 19 квинталов и 50 фунтов сыра, а также сушеные фрукты, масло, уксус, ликёр, вино, лекарства, воск и др. товары. Эти товары погрузили на бригантину «Нуэстра Сеньора де ла Соледад, Сан-Хосе и Лас Анимас». Она отплыла из Кампече 8 февраля 1705 года, вероятно под конвоем, чтобы доставить первую партию продовольствия. Ожидалось, что судно прибудет к месту назначения в марте.

5 марта французский кеч «Прециус» прибыл в Веракруз с новостью о пожаре и наводнении в Санта-Мария-де-Гальве. И в Санта-Марии и Сан-Августине терпели жестокую нужду, и вице-король принимал все меры, чтобы отправить туда три судна, однако в готовности было только одно — «Нуэстра Сеньора дель Розарио». Официально готовились «Сан Крисго де Маракаибо», «Нуэстра сеньора дель Розарио и Сан Хосе» и «Нуэстра Сеньора де Аранзазу». Адмирал Ангонио де Ландехе командовал «Розарио», Мигель Перез де Арангуибель — «Санто Крисго» и Хосе де Рада — «Аразазу».

На борту всех трёх кораблей находилось продовольствие: мука, солонина, сало, масло, сыр, спирт, вино, рис и бобы, а также различные товары: материя, порох, пули, ядра и ружья для гарнизона. На «Розарио», кроме того, отправили 500 песо, чтобы купить кукурузу в Мобиле, и различные изделия—свечи, железо, лекарства и дрова.

Конвой из трёх судов отправился из Веракруза в конце мая 1705 года и появился в Пенсаколе 1 июня. Антонио де Ландехе выгрузил войска с кораблей, послал плотников в лес, раздал задержанное жалование и составил новые списки поселенцев. Небольшое количество местных индейцев-лесорубов присоединилось к испанцам, чтобы погрузить приблизительно 100 стволов деревьев, которые были заказаны ещё за год до того губернатором Андресом де Ариола. Под командованием Августина Антонио, старшего плотника на судах Наветренного флота, люди перевезли древесину для погрузки на остров Санта-Роза.

Далеко не всё проходило так гладко для Антонио де Ландехе в Пенсаколе. В течение нескольких дней небольшой шторм выбросил на берег один из фрегатов. Только после трёх дней упорной работы экипажи кораблей смогли снять судно с песчаной отмели.

20 июня Ландехе созвал совет офицеров, на котором было решено, что эскадра отправится в залив Сан-Хосе. Маленький испанский флот 22 июня покинул Пенсаколу. Неделей позже, 29 июня, «Розарио» в сопровождении фрегатов и двух бригантин отправился обратно в Гавану, где встал в заливе Сан-Хосе, готовясь к плаванию в Сан-Маркос-де-Аппалачи. Ландехе передал на две бригантины оружие, амуницию и провиант, необходимый для снабжения войск Днём позже 30 июня капитан и командующий фортом в заливе Сан-Хосе Педро де Бильбоа встретились на борту стоявшей в заливе фелуки для обсуждения дальнейших действий. Фелука и «Розарио» немедленно отправились к форту Сан-Маркос-де-Аппалачи. 2 июля «Розарио» и две бригантины встретились, прибыв в Сан-Маркое 6 июля. Там Ландехе встретился с Бильбоа.

Испанские офицеры приготовили свои войска к 24-мильному переходу в Сан-Луис-де-Талимали. Отправившись из Сан-Маркоса, 8 июля испанцы через два дня 10 июля прибыли в Сан-Луис, однако обнаружили поселение пустующим. Все укрепления были уничтожены, осталась неповреждённой только часть частокола. Дожди постоянно поливали испанский отряд, в то время как разведчики исследовали окружающую местность. Они обнаружили следы, однако самих поселенцев обнаружить не удалось. Ландехе собрал совещание, в котором выяснилось, что для поддержания испанской власти в этой области требуется содержание отряда в 500 солдат. Поскольку такого количества солдат Ландехе оставить не мог, совещание пришло к выводу, что данное предприятие бесполезно. Ландехе, Бильбоа и отряд вернулись в Сан-Маркое тем же путём, откуда они 13 июля отплыли обратно в залив Сан-Хосе, куда прибыли 19 июля. 20 июля «Розарио» отплыл в Гавану, вероятно появившись там 2 августа. Здесь судно пробыло 12 дней.

14 августа «Розарио» отплыл в Гавану с двумя фрегатами, направляющимися в Сан-Августин, и двумя биландерами, направлявшимися к Канарским островам. Ландехе конвоировал их до входа в Багамский канал. После этого «Розарио» вернулся в Гавану и после двухнедельного ожидания прибыл в Пенсаколу. Здесь фрегат появился 2 сентября, за день до разрушительного урагана, который решит судьбу этого судна

2 сентября 1705 года Антонио де Ландехе привёл «Розарио» в залив Пенсакола Хуан Лопес, владелец фелуки, приписанной к порту, переправил на берег Августина Антонио для поиска в лесах подходящей корабельной древесины для сооружения новой мачты для «Розарио». Он передал сообщение Ландехе, чтобы тот выбрал удобную позицию для погрузки древесных стволов, и адмирал приготовил судно к данной операции. В воду бросили пять якорей, чтобы стабилизировать судно перед погрузкой.

Адмирал послал небольшой отряд с «Розарио» за зерном в ближайшее французское поселение на острове Дофин, чтобы пополнить запасы поселенцев. Кроме того, он отправил часть солдат в поселение на острове Санта Роза, чтобы выгрузить необходимое имущество, доставленное на фрегате. Возможно, Ландехе знал о надвигающемся шторме и потому принял такие меры, чтобы быстро загрузить лес. Однако шторм обрушился до окончания погрузки.

В течение двух дней волны и ветер разбивали «Розарио». 4 сентября ураган повернул на северо-восток, достигнув максимальной силы и сорвав несколько якорей. Судно с трудом удерживалось на двух оставшихся якорях. Испанские моряки отчаянно пытались спасти судно, однако оно получило несколько пробоин. Чтобы облегчить судно, срубили фок- и грот-мачту. На некоторое время это помогло.

5 сентября последний якорь «Розарио» оборвался, и судно было выброшено на западную оконечность острова Санта-Роза. Прогнивший насквозь корпус дал о себе знать. Волны с лёгкостью разбили корпус фрегата. В несколько мгновений он рассыпался на несколько частей.

Небольшая фелука, приписанная к порту, оставалась на плаву значительно дольше «Розарио». Её капитан Хуан Лопес искал защиты, встав на двух якорях под защитой острова. Фелука продержалась до 6 сентября, правда, при этом она потеряла мачту, 15 вёсел, новые паруса и всё, что находилось на палубе. Только корпус оказался целым, но после ремонта фелука могла продолжить свои плавания.

Некоторые люди спаслись в самых необычных местах. Хуан де Сендоя, солдат из команды фрегата, рубил деревья с Джозефом Варгесом. Они переждали ураган в небольшом наскоро построенном деревянном домике на острове Санта-Роза. И, несмотря на то что ураган сорвал крышу с их небольшого убежища, они смогли выжить.

Команда «Розарио» смогла спасти множество ценных вещей со своего судна. Прежде всего этому помогло то, что одна из лодок, посланная накануне шторма в Мобил, уцелела. Кроме того, удалось спасти паруса, канаты, оружие, пули, ядра и многие другие вещи. Моряки подняли со дна судовой колокол, который передали Хуану Антонио де Гессиану, казначею Санта-Марии-де-Гальве, для использования в поселении. Однако то, что фрегат затонул в области, где постоянно перемещался песок, а корпус фрегата прогнил и рассыпался, не позволило испанцам спасти ещё что-либо из имущества. Единственное, что смогли спасти из трюмов, оказались запасы галет и свинины. Порох был потерян, так же как и орудия, столь необходимые для защиты от возможных нападений англичан.

6 ноября 1705 года, через два месяца после крушения «Розарио», вице-король Перу Франциско Фернандес де ла Куева Энрикес, герцог де Альбукерке, начал расследование действий адмирала Антонио де Ландехе. Генерал Наветренного флота Андрее де Пиз и губернатор Пенсаколы Хосе де Гусман опросили более двух дюжин выживших — лоцмана, моряков и солдат, которые из первых рук знали о событиях момента крушения. Хотя никаких обвинений Ландехе не предъявили, он не избежал наказания.

Владелец «Санто Кристо де Маракаибо» — фрегата, которого конвоировал «Розарио» из Веракруза до Багамского канала через Пенсаколу, Аппалачи и Гавану, и который затонул после выгрузки груза на Атлантической стороне в Сан-Августине, обвинил адмирала в потере своего судна. Владелец «Санто Кристо» утверждал, что гибель его судна произошла из-за задержек, причиной которых стал Ландехе. В результате его судно двигалось вдоль флоридского побережья в самое опасное время года. Если бы он распределил время остановок другим образом, его судно смогло бы благополучно вернуться в Веракруз.

Корабль под названием «Санто Кристо де Маракаибо» первым закончил выгрузку своего груза в Сан-Августине и, не дождавшись своего компаньона, отправился в обратное плавание. Во время шторма оно затонуло в восьми лигах от порта. Если бы разгрузка была проведена двенадцатью днями ранее, судно могло бы благополучно совершить обратное плавание.

Владельцы судна жаловались, что причиной задержки стали длительные остановки в Пенсаколе, Аппалаче и Гаване...

Губернатор Флориды Хосе де Зенига и Зерда обвинил адмирала ещё и в гибели груза «Маракаибо», поскольку он был выгружен в Сан-Августине, однако его не успели убрать до наступления урагана

Генерал де Пез передал приказ вице-короля явиться на рассмотрение дела к судье. 15 марта состоялось разбирательство, в ходе которого де Ландехе отрицал свою причастность к гибели какого-либо судна

Были собраны показания свидетелей, доказывающие, что вынужденная остановка возникла в результате ветхого состояния судна. Кроме того, Лендехе сделал всё для спасения своего судна в момент гибели «Розарио» и последующей операции по спасению ценностей с его корабля. Окончательное решение дела было предоставлено Совету по делам Индий, находящемуся в Испании. Официальный ответ пришёл 2 декабря 1706 года Совет решил, что адмирал в точности исполнял все указания данные ему вице-королём, проявил рвение и усердие в своей работе, как во время плавания, так и после крушения судна. В связи с чем любые обвинения я против него невозможны.

Адмирал Антонио де Ландехе в отличие от своего судна выдержал шторм нападок и обвинений.

«Сан Хосе»

К 1708 году Война за испанское наследство обострила борьбу не только у европейских берегов, но и в колониях. Испанские и голландские корабли один за другим направлялись к берегам Америки только с одной целью — перехватить испанские галеоны, возвращающиеся в метрополию с грузом золота, серебра, драгоценных камней и различных колониальных товаров.

После гибели в заливе Вито всего Серебряного флота испанские власти предпринимали максимум усилий для того, чтобы не допустить снова подобной катастрофы.

Армада и Флот Материка под командованием генерала дона Хосе де Сантиллана, состоявшая из 17 судов, три из которых были крупными галеонами, собиралась пересечь океан, чтобы доставить очередную партию золота в Испанию. Капитаной являлся 64-пушечный галеон «Сан Хосе» водоизмещением почти 700 тонн. В своих трюмах этот галеон перевозил почти семь миллионов песо, без учёта контрабандных ценностей.

Альмирантой являлся 64-пушечный галеон «Сан Иоаким» под командованием адмирала Виллануэвы. Третьим по величине в армаде был 44-пушечный галеон вице-адмирала Конде де Вега Флориде «Сайта Круз». Четвёртым крупным судном была 700-тонная урка «Ниетто», под командованием капитана Дона Хосе Франциска с 40 орудиями на борту. Другие корабли флота были главным образом небольшими торговыми судами. Кроме того, в эскадру входил французский фрегат «Ле Эсприт» и испанское петаче «Нуэстра Сеньора дель Кармен».

В Портобелло возник небольшой конфликт относительно того, как именно следует перевозить сокровища, чтобы обеспечить им наибольшую сохранность. В результате большая часть ценностей, главным образом золото, было погружено на два галеона — капитану и альмиранту. Корабль вице-адмирала, таким образом, перевозил всего тринадцать сундуков с восьмиреаловыми монетами и четырнадцать слитков серебра. Грузовые парусники были загружены только колониальными товарами и не несли других ценностей.

Пока флот стоял в Портобелло, из Картахены были доставлены известия, что недалеко были замечены от четырёх до шести вражеских кораблей. На встрече капитанов и адмиралов флота долго и бурно обсуждали, как следует поступить. Было понятно, что они, скорее всего, принадлежат Англии или Голландии и ожидают появления именно их флота. Большинство офицеров высказались за то, чтобы ждать более безопасного времени для перехода, только адмирал Виллануэва высказался за немедленный выход в море, утверждая, что море достаточно большое и у флота всегда есть возможность уйти от преследования.

28 мая 1708 года испанская армада оставила Портобелло и направилась к Картахене. Уже к 7 июня они достигли небольшой группы островов Исла-де-Бару, приблизительно в шестнадцати морских милях к юго-западу от входа в бухту Картахены. Ветры дули с востока-северо-востока, и армада всю ночь провела под парусами, лавируя между островов. Только утром флот отправился к входу в гавань, но снова потерпел неудачу из-за встречного ветра,

В 15.00 8 июня на горизонте испанские моряки заметили три паруса, а затем ещё один. Уже очень скоро выяснилось, что паруса принадлежат английским кораблям и что их курс пересекает курс испанского флота. Ни для кого не было секретом, что битва неизбежна. Около 17.00 Виллануэва выстроил свой флот в боевую линию.

Английская эскадра, показавшаяся на горизонте, действительно охотилась за испанцами. Английский адмирал Ватер командовал четырьмя кораблями. Самым крупным был флагманский 72-пушечный линейный корабль «Экспедиция», далее следовали 64-пушечный «Кингстон» и 58-пушечный «Портленд». Замыкал строй брандер «Вултур».

В 17.30 «Кингстон» приблизился к альмиранте и дал по ней бортовой залп. Испанцы в ответ также дали бортовой залп, правда, без особого урона для англичан. С этого момента началось сражение, которое очень дорого обошлось испанской казне.

Ватер подвёл своё судно на расстояние выстрела от капитаны и принялся методично расстреливать испанцев, используя преимущества в орудиях и выучке английских экипажей. На борту «Сан Хосе» началась паника. Испанские моряки не выдержали обстрела и начали метаться по палубе, сбивая друг друга с ног в поисках укрытия от английских ядер. Более полутора часов продолжалась схватка двух флагманов.

Внезапно, как описывал капитан петаче Арауз, огромный столб пламени словно вырос из самых недр «Сан Хосе» и вознёсся к топ-мачте и топселям, подобно извержению вулкана.

Всё это сопровождалось огромным столбом дыма, который окутал поле боя на четверть часа. Когда дым рассеялся, капитаны уже не было.

Адмирал Вагер писал по этому поводу в своём отчёте: «Это было на закате, когда я начал обстрел адмиральского корабля [«Сан Хосе»]. Через полтора часа он взорвался. Мой корабль находился немного в стороне на расстоянии пистолетного выстрела, так что высокая температура от взрыва обдала нас горячей волной и куски досок оснастки выбросило нам на борт. Мы быстро побросали их за борт. Оно [испанское судно] немедленно затонуло со всем богатством». 589 моряков нашли свою могилу на дне моря.

Как только «Сан Хосе» затонул, адмирал Вагер направил своё внимание на «Санта Круз». В 2 часа ночи он случайно натолкнулся на него в темноте, однако не зная, какой курс взяли испанцы, он приказал дать бортовой залп, чтобы не дать им возможность поднять паруса и уйти достаточно далеко. Более 250 ядер англичане выпустили по испанскому кораблю. Привлечённые вспышками орудийных выстрелов, к флагманскому судну присоединились «Кингстон» и «Портленд». Вскоре «Санта Круз» представлял собой совершенно разбитое судно, лежащее подобно бревну на воде. В этот момент к «Экспедиции» в темноте подкрался «Сан Иоким» и дал бортовой залп. Однако получив в ответ сильнейший залп с английского корабля, предпочёл раствориться в темноте. Вагер надеялся, что «Кингстон» и «Портленд» будут преследовать «Сан Иокима», но их капитаны предпочли остаться рядом с разбитым «Санта Крузом».

То, что осталось от разбитого испанского парусника, было захвачено призовой командой и взято на буксир. Два дня спустя оставшиеся в живых члены экипажа «Санта Круз» и тринадцать выживших с «Сан Хосе» были высажены на Исла-дель-Росарио.

«Кингстон» и «Портленд» в это время пытались перехватить «Сан Иоким». В районе банки Сальмедины они нагнали альмиранту, однако мели заставили англичан очень осторожно лавировать и не дали подойти близко к испанскому судну. Альмиранта смогла благополучно достичь гавани Картахены.

Остальные корабли испанской армады после гибели «Сан Хосе», сознавая, что не смогут сопротивляться англичанам, рассеялись и отошли на недоступные мя противника мели. Поскольку пройти через мелководные каналы в Картахену смогли не все испанские суда, было решено сжечь «Ниетто», дабы она не досталась врагу.

Этим фактически и закончилось сражение при Картахене. Адмирал Вагер был крайне недоволен тем, что захваченных сокровищ оказалось столь мало. Основная часть золота и серебра либо затонула, либо благополучно достигла Картахены.

После прибытия в Порт-Роял капитаны «Портленда» и «Кингстона» были отданы под суд за то, что не выполнили приказ адмирала.

«Сан Хосе» и ныне лежит на глубине 1400 футов, с 64 бронзовыми орудиями и более чем семью миллионами песо. Поиск этих сокровищ продолжается.

Катастрофа 1715 года

Начало XVIII века было для Испании временем тяжёлых переживаний. Долгая Война за испанское наследство, в которую оказалась вовлечена половина Европы, истощила казну. Постоянные нападения английских и голландских пиратов и каперов не позволяли посылать через океан караваны с золотом и серебром из Нового Света.

В 1702 году Испания получила первый серьёзный удар — весь флот, прибывший из Америки, был уничтожен в бухте Вито, на северо-западном побережье Испании. В 1708 году англичане уничтожили крупнейшие корабли испанского торгового флота у Картахены, пустив на дно миллионы песо. В 1711 году флот попал в ураган у берегов Кубы, и большая часть сокровищ снова была потеряна для испанцев. Испанская казна испытывала катастрофическую нехватку финансовых средств, что заставляло власти снова и снова рисковать, перевозя золото через океан.

Утрехтский мир, ознаменовавший окончание войны, позволил наконец испанским властям снарядить флот для переправки ценностей из Америки.

Летом 1715 года одиннадцать судов Объединённой Армады флота Новой Испании под командованием генерала Хуана Эстебана де Убилы и Флота Материка под командованием генерала Антонио де Эчеверзе-и-Убиллы собрались в Гаване. К ним было разрешено присоединиться французскому торговому судну «Грифон» под командованием капитана Анонио Дара Впервые за два года испанский флот был готов перевезти ценности через океан.

Флот Материка состоял из шести кораблей. Флагманом капитан-генерала дона Антонио де Эчеверзе являлся старый английский парусник «Хэмптон корт», захваченный испанцами и переименованный в «Нуэсгра Сеньора дель Кармен и Сан Антонио», альмирантой — «Нуэсгра Сеньора дель Розарио и Сан Франциско Ксавьер», они несли главную часть ценностей. Остальные — голландское нао, известное как «Ла Холандеса» или «Сан Мигель»[3], нао «Сан Мигель» и «Консепсьон» и фрегат «Эль Циерво» переименованный в «Ла Галера»[4], несли гораздо менее ценный груз — помимо колониальных товаров небольшое количество золота и серебра

Флот Новой Испании под командованием Хуана Эстебана де Убиллы состоял из пяти судов. Капитана — «Нуэсгра Сеньора де ла Регла» — несла в трюме приблизительно 1300 сундуков, содержавших 3 миллиона песо в серебряной монете. Кроме того, имелся также груз золота в монетах и слитках, серебряные слитки, жемчуг, драгоценные камни, китайский фарфор, доставленный из Манилы. Альмиранта — «Санто-Кристо де Сан Роман» несла приблизительно тысячу сундуков монет, каждый с 3 тысячами песо. Замыкали список флота урка, по странному стечению обстоятельств также носившая название «Нуэстра Сеньора де ла Регла», но более известное как «Урка де Лима», и два петаче — «Нуэстра Сеньора де лас Невис» и «Санто Кристо дель Вале». Они также несли ценный груз, но преимущественно состоявший из колониальных товаров.

Общая стоимость товаров, перевозившаяся на 11 судах флота, составляла, по разным подсчётам, до 14 миллионов песо.

Объединённая армада оставила порт Гаваны 24 июля 1715 года и направилась на север, чтобы, обойдя предательские мели и рифы на побережье Флориды, выйти в Атлантику, используя Гольфстрим Подталкиваемые свежим бризом, галеоны медленно двигались вдоль восточного флоридского побережья. Первые пять дней обещали удачное плавание, однако 29 июля подул сильный ветер с юго-востока. Влажность увеличилась, море покрылось крупной зыбью. Опытные штурманы и лоцманы, а также старые моряки, не раз ходившие в Карибском море, знали, что это первые признаки серьёзного тропического шторма.

Сильнейший ураган проходил на север к востоку от испанского флота, что позволяло надеяться на удачный исход дела. Но этого не произошло. Ночью он изменил направление и внезапно повернул на запад. Утром 30 июля он обрушился на побережье Флориды к югу от мыса Канаверал. Сила ветра увеличилась до 20 узлов, море покрылось пеной, срываемой ветром с верхушек волн. К концу дня ветер усилился ещё более, до 30 узлов, а высота волн достигла 20 футов. Флот Убиллы, несмотря на все старания испанских моряков, всё ближе и ближе относило к берегу. Приблизительно в 4 часа утра 31 июля ураган достиг максимальной силы. Сильный ветер, порвав на большинстве кораблей паруса и сломав такелаж, бросил беспомощные суда на рифы. Один за другим, получив пробоины, они шли ко дну.

Флагман Убиллы с огромной силой ударился о рифы. Получив огромную пробоину в днище, судно лишилось большей части балласта. Облегчённый корпус был переброшен через гряду рифов и оказался в средней линии кораллов. Здесь «Нуэстра Сеньора де ла Регла» развалилась на части. Убилла и 225 человек его команды нашли свою могилу в море. Альмиранте его флота «посчастливилось» больше. Волны выбросили её на расстояние буквально броска камня от берега. Корпус судна был совершенно разбит, погибло 123 человека. «Урка де Лима» затонула у современного Форта-Пирс 30 человек её команды погибли. «Нуэсгра Сеньора де лас Невис» и «Санто Кристо дель Вале» были разбиты волнами на мелководье между Сан-Себастьяном и Фортом-Пирс.

Флот Антонио де Эчеверза постигла та же судьба, «Нуэсгра Сеньора дель Кармен и Сан Антонио» была разбита у Санди-Пойнт. Генерал и 113 человек его команды погибли. «Нуэсгра Сеньора дель Розарио и Сан Франциско Ксавьер» была разбита волнами на рифах в четырёх милях к югу от Форта-Пирс. Обломки крушения оказались разбросаны по огромному пространству, сравнимому с семью футбольными полями. «Ла Холандеса» погибла со всей командой у пляжа «Фалсе-Кейп». Нао «Сан Мигель» и урка «Ла Франческа» исчезли без следа.

Единственным судном, пережившим ураган, оказался «Грифон», хотя и сильно потрёпанный ураганом, он выдержал напор ветра и волн и смог возвратиться в Гавану, где капитан Дар и поведал о печальной участи флота.

Когда дневной свет озарил пляжи флоридского побережья 31 июля 1715 года, почти тысяча испанских моряков, чудом выживших во время крушения, смогли оценить степень постигшего их бедствия. Все побережье было усеяно обломками погибших кораблей. Поскольку большинство из них затонули на большом расстоянии друг от друга, испанцы не могли сразу понять сложности положения. Они были выброшены на враждебный берег, без продовольствия, воды и медикаментов. Многие умерли в течение последующих нескольких дней. Адмирал дон Франциско Салмон принял на себя командование оставшимися в живых. После того, как стало ясно, что все корабли разбиты, он послал 6 августа Николаса де Индия, лоцмана с корабля Убиллы, на лодке в Гавану с личным посланием губернатору, маркизу де Казаторесу. Потребовалось десять дней, чтобы маленькая лодка смогла достичь кубинского берега с просьбой о помощи.

Несколько дней готовилась спасательная экспедиция. Корабли загружались продовольствием, спасательным оборудованием, принимали на борт чиновников и солдат.

Как только испанцы достигли места крушения, немедленно начались подводные работы. Со дна быстро подняли несколько сундуков с монетами. Успех в подъёме ценностей был настолько очевидным, что Салмон попросил у губернатора 25 солдат для охраны ценностей.

Постепенно погода становилась всё хуже. Тем не менее работы продолжались. Хуан дель Хойо Салазано, командующий спасательной операцией, установил около места крушения капитаны Убиллы, где протекала небольшая пресноводная река, маленький форт, поставил в нём 4 орудия. Пока солдаты расчищали участок берега, 280 индейцев начали работу на затонувших кораблях. Там, где глубина была слишком большой, использовался подводный колокол, но, главным образом, ценности лежали на небольшой глубине и были доступны простому ныряльщику. Работы велись в спешном порядке, однако периодически, беспокойство испанцам доставляли акулы и неблагоприятный климат. В результате погибло почти 100 человек.

Испанцы смогли извлечь с затонувших кораблей от 4 до 5 миллионов песо вместе с золотом и драгоценностями. Поиски ценностей продолжались до 1718 года, когда испанцы были вынуждены свернуть все работы.

Известия об огромных ценностях, хранившихся на месте крушения, привлекли множество любителей лёгкой наживы. В январе 1716 года пират Генри Дженнингс на борту 40-тонного шлюпа «Баршеба» и Джон Виллис на борту 35-тонного шлюпа «Игл» были посланы губернатором Ямайки для нападения на испанский лагерь. В результате нападения пираты смогли захватить 350 тысяч песо, поднятых со дна, и другие ценности, а также два бронзовых и одно железное орудие.

Когда испанцы покинули место крушения, на дне оставалось ещё огромное количество золота, серебра, и местные жители, а также американские коммерсанты периодически устраивали мелкие экспедиции к затонувшим кораблям с переменным успехом.

Очень скоро обломки галеонов ушли глубоко в песок и были покрыты коралловым панцирем. После этого о катастрофе забыли почти на 250 лет, пока строительный подрядчик по имени Кип Вагнер не открыл новую страницу истории поисков сокровищ затонувшего испанского флота. История некоторых кораблей заслуживает особого внимания.

«Нуэстра Сеньора де ла Регла»

Капитана флота Новой Испании капитан-генерала Убиллы оставила Кадис и направилась в Америку в начале 1715 года. Это был огромный 471-тонный галеон, нёсший на бору 50 орудий. Он достиг Пуэрто-Рико 50 дней спустя.

Когда корабль стоял на якоре в Веракрузе, загружая сокровища Мексики на борт, сильнейший шторм пронёсся над городом 28 марта 1715 года. «Регла» была сорвана с якорей и выброшена на рифы. Только быстрые действия команды, срубившей мачту и выбросившей дополнительные якоря, спасли корабль от неминуемой гибели. Однако корпус и без того оказался серьёзно повреждён, и судно едва держалось на плаву. Поле скоротечного ремонта было принято решение всё же отправить парусник в плавание, загрузив на него большую часть сокровищ. В грузовом манифесте значились следующие ценности:

2 559 917 песо в монетах и слитках в 300 сундуках;

23 сундука обработанного серебра;

62 сундука подарков королю и его свите;

1 маленький сундук золотых изделий, дублонов и жемчуга;

730 кожаных мешков кошенили;

241 кожаный мешок и сундук с краской индиго;

17 сундуков бобов ванили;

6 сундуков шоколада;

70 листов меди;

730 обработанных кож;

4 сундука китайского фарфора;

100 квинталов бразильских орехов;

15 кувшинов бальзама;

9 сундуков различных товаров.

Весь этот груз, после остановки в Гаване, должен был быть доставлен в Испанию. Однако судьба распорядилась иначе. 29 июля 1715 года, когда корабли флота проходили мимо побережья Флориды, начался небывалой силы шторм. Перед Убиллой встала дилемма; или на всех парусах пытаться миновать опасный Багамский пролив, или, спустив часть парусов, штормовать в проливе шириной не более 50 миль. Генерал выбрал первое, но пройти пролив «Нуэстра Сеньора де ла Регла» так и не смогла. Усилившийся ветер заставил испанцев все же спустить часть парусов. Флот растянулся на большом расстоянии от капитаны и также дрейфовал, стараясь не приближаться к берегу.

Становилось очевидно, что положение критическое. Молитва на палубе также не принесла облегчения. Ураган набирал силу, и гибель становилась лишь вопросом времени. В темноте ночи звук прибоя означал, что галеон несёт на рифы побережья Флориды. «Нуэстру Сеньору» выбросило на берег в 37 милях к югу от мыса Канаверал. «Регла» ударилась о рифы с такой силой, что корпус треснул по уровню 2-й орудийной палубы. Днище осталось на рифе, а верхняя часть корпуса была переброшена через гряду волнами. Разбрасывая по дну тяжёлые орудия, галеон несся дальше к берегу, был окончательно разбит на второй линии коралловых рифов. Сотни человек погибли в момент крушения, включая генерала Убиллу.

Адмирал Салмон, возглавивший спасательную экспедицию сразу после кораблекрушения, собрав уцелевших, организовал несколько лагерей, в том числе на месте гибели «Реглы». В 1961 году его обнаружил на берегу Кип Вагнер. Это и подсказало ему, что обломки крушения должны быть поблизости.

В течение 1961—1962 годов, работая на этом участке, группа Вагнера обнаружила 4 тысячи серебряных восьмиреаловых монет и конгломерат, покрытый кораллами, содержавший приблизительно 2 тысячи таких же монет, которые спрессовались и покрылись коралловой коркой. Кроме того, в ноябре 1962 года исследователи нашли золотой свисток в виде дракона, с ложечкой для чистки ушей и небольшой зубочисткой, который висел на длинной 11-футовой золотой цепи. Его нашли буквально в 100 футах от линии воды. Такой предмет могли позволить себе иметь только очень богатые испанские гранды тех лет. Видимо его владелец так и не смог достичь берега.

В 1963 году ныряльщики обнаружили первые 23 золотые монеты и обручальное кольцо. Кроме того, их добычей стали обломки китайского фарфора.

Главная проблема, с которой столкнулись ныряльщики, была плохая видимость и сильные течения между рифами, при малой глубине на месте погружения. Всё это создавало опасность получить серьёзные ранения, если волна бросила бы ныряльщика на острые рифы. Ныряльщикам также досаждали акулы, которыми изобиловали рифы.

Всего за время работ было найдено 37 тысяч монет, что составляло почти тонну серебра. Однако это лишь малая часть всех сокровищ, учитывая, что испанский флот перевозил 1300 сундуков с монетами, которые весили 162,5 тонны. Кроме того, были найдены два золотых кольца с алмазами и изумрудами, золотой крест, серебряное распятие, другие серебряные украшения, посуда, предметы быта.

После раскопок Вагнера до 1980 года на месте гибели «Реглы» работы не велись. Это было связано со сложными юридическими спорами двух конкурирующих организаций, получивших разрешение на проведение здесь работ.

В 1981 году свои исследования начали Джон Берир и Д.Л. Чени. Они обнаружили 140 серебряных и 5 золотых монет, два навигационных циркуля, медное блюдо, три предмета, оказавшихся весами, серебряную вилку, 3 золотых зубочистки в форме ятагана, 3 серебряных застёжки и ряд других предметов. В 1983 году, после годичного перерыва, исследователи подняли 1600 серебряных монет в превосходном состоянии, а в 1984 году ещё 2642 монеты и множество других предметов из драгоценных металлов.

Современное состояние места крушения характеризуется большой загрязненностью. В радиусе 3000 ярдов находятся 7 остовов современных затонувших кораблей и одно судно XIX века. Район крушения «Нуэстра Сеньора де ла Регла» весьма обширен и не исследован с достаточной степенью тщательности. Значительная часть ценностей, перевозившихся галеоном, до сих пор остаётся на дне моря между 1-й и 2-й грядами рифов с координатами 27° 49' 48” c.ш., 80° 25'48” з.д.

«Нуэстра Сеньора дель Кармен»

Дон Антонио де Эчеверзе выбрал в качестве капитаны своего флота крупнейший и самый новый галеон «Нуэстра Сеньора дель Кармен». Это было недавно построенное судно водоизмещением 713 тонн, вооруженное 72 орудиями. Во флоте Эчеверзы «Кармен», как и все остальные корабли, была частной собственностью. Испанское правительство лишь заключало с судовладельцами договор на их использование для транспортировки ценностей из Нового Света.

Как только галеоны достигли Картахены, на перуанские копи были посланы гонцы с требованием немедленно перевезти все добытые за год богатства. Кроме того, с острова Маргарита доставили жемчуг, добывавшийся там индейцами-ныряльщиками.

Согласно судовому манифесту, на борт «Кармен» были погружены следующие товары:

79 967 песо в золотых слитках и дублонах;

309 кастеланос золотого порошка;

1175 песо судовой казны;

3 золотых цепи;

7 766 фунтов какао и другие колониальные товары.

Из Картахены флот направился в Портобелло, где он простоял всю зиму. После этого галеоны направились в Гавану, чтобы дождаться армады генерала Убиллы, который задерживался с прибытием из Веракруза по причине штормовой погоды. Это время Эчеверзе провёл в ремонте своих кораблей в доках Гаваны и загрузке на борт груза табака, который пользовался особым спросом в Европе. После объединения двух флотов галеоны наконец вышли из Гаваны и направились в сторону Испании.

Когда испанские парусники приблизились к самой узкой части Багамского канала, разразился ураган. На капитане моряки срочно спустили все верхние паруса и задраили все люки. Когда ветер ещё более усилился, пришлось спустить все остальные, кроме кливера на бушприте. Вскоре волны снесли на «Кармен» бушприт и верхушки мачт. Снасти свалились в воду, затрудняя управление кораблём. Галеон перестал слушаться руля. Огромные волны выбили окна на корме и стали затапливать нижние помещения. Несмотря на все повреждения, судно по-прежнему держалось на воде, однако оказалось слишком близко к флоридским рифам. Звук прибоя в темноте заставил отдать оба якоря, чтобы удержаться от столкновения с рифами. Это ненадолго отсрочило гибель «Кармен». Вода слишком быстро поступала в трюмы, и помпы не справлялись. Капитан приказал облегчить судно. Часть балласта и несколько орудий были выброшены за борт. Несмотря на то что один из якорей сдерживал галеон, песчаный грунт не позволял надёжно держаться на одном месте, он всё равно медленно дрейфовал в сторону рифов. Оказавшись в 900 футах от берега, галеон ударился правым бортом о внешнюю гряду рифов. В образовавшиеся пробоины хлынула морская вода, и судно затонуло на глубине 19 футов. Несколько человек погибли.

Как только ураган прошёл, корпус оставался всё ещё выше уровня воды, и моряки спустили одну из больших шлюпок. Оставшиеся в живых начали перебираться на берег, вытаскивая из воды все, что можно было спасти, и большая часть груза была спасена сразу после крушения. Они установили небольшой лагерь. Штурман Себастьян Мендес направился в Сан-Августин, чтобы сообщить о крушении.

В 1965 году орудия галеона были найдены на дне недалеко от берега. С 1969 года здесь работал Мэл Фишер со своей командой. Здесь он обнаружил 19 орудий и 2 больших якоря. Были обнаружены также 149 золотых монет, множество слитков золота, 2 красивых золотых креста, украшенных жемчугом, и более 40 фунтов серебряных монет. Это были самые удачные работы на месте крушения.

В 1985 году местный житель Ричард МакАлистер и его спасательная группа также работали на обломках «Кармен». Они обнаружили следы золотого песка, который был разнесён волнами по морскому дну. Ныряльщики собрали несколько фунтов золотого песка и некоторое количество золотых ювелирных изделий. Джон Брендон из Форт-Пирса, работавший на этом месте в 1986 году, сумел обнаружить 5 золотых монет в течение нескольких дней.

Имеется предположение, что значительная часть груза галеона осталась на дне, хаотично распределённая на большом пространстве 100 x 100 футов, приблизительно в 900 футах от берега на южном конце пляжа Веро-Бич.

«Санто Кристо де Сан Роман»

Грузовой манифест «Сан Роман» по стоимости перевозившихся товаров занимал второе место во флоте 1715 года и включал следующие товары:

2 687 416 песо в 684 сундуках и мешках;

728 кожаных мешков кошенили;

1702 кожаных мешка и сундуки краски индиго;

139 листов меди;

682 обработанные кожи;

26 сундуков глиняных сосудов;

48 сундуков бобов ванили;

85 сундуков подарков;

8 глиняных кувшинов бальзама и жидкой смолы; 2 сундука с письменными столами;

40 сундуков шоколада;

2 сундука масла;

30 кожаных мешков дикой кошенили;

12 сундуков красной краски;

53 сундука обработанного серебра;

14 сундуков китайского фарфора;

9 кожаных мешков какао; другие колониальные товары.

Галеон имел водоизмещение 450 тонн и был вооружён 54 орудиями. Он являлся альмирантой во флоте Убиллы и занимал арьергард флота. Командовал им адмирал дон Франциско Салмон.

Когда начался ураган, капитан дон Хуан де Экилас пытался всеми силами удержать флагман в поле видимости, однако в наступившей темноте это оказалось совершенно невозможно.

«Сан Роман» потерял паруса, а затем и руль, после чего стал совершенно беспомощной игрушкой в руках стихии. Он напоролся на рифы в 1800 футах от берега, сбросив часть балласта и 3 орудия, что немного облегчило положение. Дно в районе крушения оказалось песчаным и уходило в воду под уклоном Сбросив ещё несколько орудий, испанцы преодолели первую полосу рифов и оказались на камнях в 700 футах от берега. Однако галеон развернуло лагом к волне, и каждая новая волна всё сильнее разрушала корпус галеона, пока он не развалился на части. Постепенно освобождаясь от груза, корпус становился легче и был перенесён волнами ближе к берегу. Это подтверждает обнаруженное в 1985 году на песчаном пляже маленькое орудие, 14 золотых монет, изумрудный крест и более 2 тысяч серебряных монет. Таким образом, обломки «Санто Крисго де Сан Роман» оказались разбросанными по огромному пространству.

С помощью прибывших с острова Маргарита индейцев-ныряльщиков адмиралу Салмону удалось в 1715—1719 годах поднять значительную часть ценностей.

В начале 1960-х годов землевладелец Хью Карриган стал находить на пляже множество золотых и серебряных монет в 5 милях к северу от современного пляжа Веро-Бич. Эд Линк, приглашённый для исследования их происхождения, с помощью магнитометра обнаружил несколько орудий на небольшом удалении от берега.

В 1968 году на данном участке работал Мэл Фишер. За первый год работ ему удалось извлечь лишь 22 монеты, в следующем — 101 и несколько бытовых предметов. Только в 1970 году начались серьёзные работы и проект начал приносить результаты. За 66 дней работ было обнаружено 23 золотые монеты, золотой диск, 1488 серебряных монет и несколько изделий из драгоценных металлов, навигационный циркуль, оловянная посуда, множество черепков глиняной посуды. Ещё через год были найдены 29 серебряных монет, кольцо, несколько предметов, принадлежавших, по-видимому, команде судна, после чего Мэл Фишер свернул работы.

Следующим исследователем галеона стал Арт Хартман. В 1980 году он извлёк со дна 1500 монет, серебряную посуду, навигационный циркуль, кремневый пистолет и множество других бытовых предметов.

В ходе раскопок 1981—1983 годов были обнаружены 53 золотые монеты, 3303 серебряные и 4 медные, 5 золотых слитков и 11 серебряных, около сотни различных изделий из серебра (вилки, ложки, чашки, золотые колокольчики, пуговицы, пряжки и даже зубочистки)

В 1984 году было обнаружено ещё 400 восьмиреаловых монет, 2 фляги с бобами ванили, оловянная посуда, множество фарфоровых и глиняных обломков посуды. Среди примечательных находок можно назвать рукоятку меча в форме головы змеи.

В дальнейшем были сделаны лишь отдельные открытия частными ныряльщиками и местными жителями. Например, в 1985 году были обнаружены ещё 86 золотых монет и золотая чаша.

В настоящее время место крушения представляет собой довольно протяжённый участок береговой линии, растянувшийся на 5000 ярдов. Наиболее неисследованной является дальняя часть рифа, обращенная к морю.

Среди сложностей для исследователей следует отметить довольно сильный прибой и низкую видимость на дне. Координаты места крушения 27° 43' 7" с.ш., 80°22'65" з.д.

«Урка де Лима»

Среди всех кораблей погибшего флота наиболее неизученным является «Урка де Лима». 24 июля 1715 года это судно вместе с другими 12 кораблями испанского флота покинуло Гавану и направилось в сторону Испании. Она входила в состав флота генерала Убиллы, который держал флаг на «Регле».

Когда 30 июля испанский конвой попал в центр урагана, одиннадцать судов были разбросаны на 50-мильном отрезке побережья в районе мыса Канаверал. Из этих одиннадцати кораблей только один смог благополучно и в целости пережить ночь крушения. Как это ни странно, им оказалась «Урка де Лима». Капитан приказал бросить якорь в непосредственной близости от рифов и, что самое удивительное, сумел удержать его от рокового столкновения.

Чтобы спасти судно, команда пыталась его облегчить, срубив мачту. Это им удалось, однако мачта, рухнув в воду, оказалась накрепко связанной с кораблем такелажем и билась о борт корабля. Это и оказалось роковым для судна, «Лима», получив пробоину, затонула на мелководье в тот момент, когда шторм уже начал стихать.

После прохождения урагана верхние надстройки корабля оказались выше воды, и команда смогла спасти практически весь груз, который состоял из 252 171 серебряного песо.

Кип Вагнер, работавший на месте крушения в 1960 году, определил его местоположение в районе Форта-Пирс Если верить сообщениям капитана «Лимы» вице-королю Перу, петаче «Нивес» потерпела крушение в двух лигах от его корабля.

В реальности обломки петаче были обнаружены в 2,5 мили к югу от Форта-Пирс или примерно 3,5 мили от урки. Таким образом, испанский капитан ошибся в своих расчётах, что вызвано, скорее всего, незнанием особенностей флоридского побережья.

Гибель флота 1733 года

Утром 13 июля 1733 года большое волнение охватило жителей Гаваны. Флот Новой Испании отправлялся в метрополию, чтобы доставить более 20 миллионов песо для испанского двора, добытых за год на копях в Мексике, а также сокровища Востока, доставленные из Китая и Японии.

Розовый восход солнца приветствовал корабли, проходившие мимо замка Моро у входа в гаванскую бухту. В открытом море свежий юго-восточный ветер наполнил паруса «Эль Руби» — флагмана капитан-генерала дона Родриго де Торреса. Это был большой галеон, окрашенный в красный цвет — гордость испанских корабелов.

Дон Родриго вёл свой флот к входу во Флоридский пролив, чтобы, достигнув Гольфстрима, воспользоваться его силой для продолжения плавания до 34 параллели, где парусники, используя попутные ветры, повернули бы в Испанию. Таков был план. Однако быстро росший в 300 милях от Кубы тропический циклон их изменил.

Отчёт о том, что произошло с Серебряным флотом, составил для президента Торговой палаты в Кадисе дон Алонзо де Геррера, переживший катастрофу. 14 июля, по его воспоминаниям, вдали показались острова Флорида-Кейс. В 9.00 вечера ветер начал усиливаться и задул с севера Поскольку он продолжал свежеть, стало очевидно, что урагана не избежать. Флот оказался слишком близко от мелких, покрытых рифами, островов, при сильном ветре и волнении, которое не позволяло управлять галеонами.

15 июня на кораблях было принято решение повернуть флот и возвратиться в Гавану. Но оказалось, что это совершенно невозможно, поскольку ветер повернул с юга, не ослабляя своей силы и высоты волн. В 10.30 вечера весь флот был вынесен на мели Флоридских островов, на пространстве в 28 лиг.

Капитана была брошена на рифы возле места, именуемого Кайо-Ларго, в двух с половиной лигах от берега. К тому времени судно было сильно повреждено, в трюмах было полно воды и она прибывала настолько быстро, что помпы не справлялись с нагрузкой. Если бы не прибрежные рифы, капитана, как и некоторые другие галеоны, наверняка затонула бы в проливе, что привело бы к большим жертвам и материальным потерям.

Из двадцати одного галеона, которые составляли Флот Новой Испании, считая два судна сопровождения, идущих с конвоем в Сан Августин, один корабль — «Эль Африка» капитана Даниэля Хубони сумел избежать крушения. Выбросив два огромных штормовых якоря, галеон с трудом удержался буквально в 200 футах от рифов Кей-Ларго. Остальные корабли оказались на рифах и мелях Флорида-Кейс от Кей-Ларго до Марафона.

Испанцы немедленно начали спасательную операцию. Опыт спасения ценностей у них имелся немалый, поскольку память о катастрофе 1715 года была ещё свежа у испанских чиновников. Несколько кораблей, наименее пострадавших от урагана, впоследствии были сняты с мелей и после ремонта отправлены в Гавану. Ценности тех кораблей, которые лежали на относительно небольшой глубине, поднимали с помощью ныряльщиков. Однако добраться до их значительной части испанцы так и не смогли.

Погибшие корабли флота 1733 года:

«Нуэстра Сеньора Лас Ангастиао под командованием Франциско Санчеса Мадрида принял во время урагана в трюмы 20 футов воды, пока, наконец, не затонул возле Лонг-Ки. Только в 1971 г. «Ангасгиас» был наконец обнаружен Джеком Хаскингсом и Ричардом МакАллисгером, которые провели обширное исследование затонувшего судна и подняли значительную часть находившихся на его борту сокровищ.

«Эль-Капитан», официально назывался «Эль Руби Сегундо». Только в 1948 г. Реджинальд Роберте определил место крушения. Арт Макки работал на нём в течение 1950-х гг. В те дни, он был известен как «Галеон Макки». Со дна моря были подняты тысячи монет, драгоценностей, слитков, оловянная и глиняная посуда, холодное оружие, орудия и орудийные ядра.

Сегодня все, что осталось от галеона — несколько орудий и балластных камней. Место располагается на глубине от 15 до 30 футов и расположено в четырёх милях к юго-востоку от Плантейшн-Кейс.

60-пушечный галеон «Эль Инфант» первоначально назывался «Нуэстра Сеньора де Белванеда». Он был куплен в Генуе в 1724 г. Его команда пережила ураган и достигла берега. Испанцы немедленно начали спасение и возвратили более 6 миллионов песо с места крушения. Сегодня только груда балласта и немного древесины от его корпуса остаются на дне. Арт Макки исследовал это место в 1950-х гг. и обнаружил множество ценных предметов, в том числе редчайшие испанские доллары. Время от времени отдельные предметы все еще находят на дне, но в основном они рассеяны на большом пространстве и их трудно обнаружить.

«Эль Лери» затонул на глубине в 20 футов, в миле от Матекумбе. Все, что осталось, это огромная груда балласта. Права на исследование этого судна принадлежат Карлу Фишмеру.

«Эль Популо». Место его гибели было обнаружено в сентябре 1956 г., когда орудие и большая груда щебня были найдены на дне у Пеннакамп-Парк. Одним из первых поднятых экспонатов было маленькое бронзовое орудие. Маркировка орудия показала, что обломки принадлежат «Эль Популо». Галеон, согласно официальным документам, не имел на борту никаких сокровищ, но один серебряный доллар был найден в его обломках.

«Герера» являлся торговым нао и был выброшен на прибрежную полосу канала Хоук 15 июля 1733 г. Сегодня «Герера» находится на глубине 18 футов, в двух с половиной милях к югу от моста Шейк-Крик в Канале Хоук. Среди предметов, поднятых с места крушения, — ядра, черепки глиняной посуды, глиняные статуэтки.

Торговый нао «Игнасио» изначально был английским судном водоизмещением 292 тонны. 15 сентября 1733 г, при перевозке 12 тысяч песо в серебряных монетах и 696 слитков серебра, ящиков с товарами из Китая и другого груза он попал в жестокий шторм и напоролся на риф Коллинс-Патч, где и находится до сего времени. Днище «Игнасио» оказалось распорото о рифы в момент столкновения, и сегодня его груз рассеян прибоем на сотни ярдов.

«Сан-Хосе», или, как он официально назывался, «Сан Хосе и Лас Анимас», был построен в Новой Англии в 1728 г. и первоначально назван «Святой Джозеф». Испанцы купили судно, чтобы перевозить сокровища из Нового Света в Испанию.

«Сан Хосе» затонул 15 июля 1733 г. возле Плантейшн-Кейс и был обнаружен 27 мая 1968 г. Томом Гарром, который идентифицировал судно как Збнорудийный, 900-тонный галеон. Основываясь на его размерах, местоположении и грузе, Гарр соотнёс его с «Сан Хосе и Лас Анимас». После удаления трех футов грязи были найдены пистолеты, замки кремнёвого ружья, глиняная посуда, 25 золотых свадебных колец, серебряные монеты и другие предметы, представляющие историческую и материальную ценность.

К сожалению, длинный правовой спор с государством заставил Гарра выбросить многие из его экспонатов назад в море. Сегодня «Сан Хосе» находится на глубине 35 футов, в одной миле к востоку от рифа Литл-Конч.

Торговый нао «Сан Педро» под командованием капитана Гаспара Лопеза Гонсалеса нес груз — 16 тысяч серебряных песо в слитках и ящики китайского фарфора. Галеон вынесло на рифы в Канале Хаук у Индиан-Кей. Это место одно — из самых тяжёлых для подводных исследований. Несколько тысяч монет, датированных 1731—1733 гг., были подняты с затонувшего судна. Исследователи полагают, что большая часть ценностей всё ещё остаётся на дне.

Нао «Трес Пуэнтео затонуло 15 июля 1733 г. на глубине 20 футов приблизительно в трёх милях к юго-юго-востоку от моста Снейк-Крик Большая часть его груза была поднята испанцами сразу после крушения. Однако часть сокровищ обнаружена в наши дни подводными исследователями. Было поднято много монет, золотых медальонов, изделий оловянной посуды и несколько серебряных слитков, весом 17 фунтов.

Трагедия 1750 года

Последней крупной катастрофой Серебряного флота Испании молено считать гибель галеонов на отмелях побережья Северной Каролины в 1750 году.

18 августа 1750 года испанский флот вышел из Гаваны и взял курс на север, используя попутный ветер и течения. Это было время начала сезона ураганов. Как правило, испанцы успевал проходить опасные мели вдоль американского побережья до начала штормов. Однако болезни, выкосившие значительную часть моряков во время стоянки в порту, заставили задержаться с отправкой в Испанию. Несмотря на то что чиновники уже имели печальный опыт отправки конвоев с задержкой во времени, они разрешили флоту продолжить свой путь. Армада, возглавляемая галеоном «Нуэстра Сеньора де Гваделупе», благополучно миновала Флоридские проливы, считавшиеся самой опасной частью пути. Испанские моряки уже готовы были уверовать в благополучное избавление от опасности, когда стали появляться первые признаки непогоды. Встречный северо-восточный ветер заставил флот всё сильнее отклоняться от намеченного курса и дрейфовать к побережью.

Когда 25 августа испанские галеоны попали в центр урагана, налетевшего с юго-востока, они находились у побережья Северной Каролины, в районе мыса Фир. Сильнейший ветер разметал корабли на 300 миль вдоль береговой линии. Испанцы пытались уйти от урагана, взяв курс на северо-запад, однако им не хватало скорости, и они оказались в эпицентре стихии.

Даже самые большие из парусников попали в тяжёлое положение. Первым затонул галеон «Эль Сальвадор», оказавшийся на мелях в бухте Топсель, западнее мыса Лукаут, близ нынешнего Бофорта. Только четверо моряков остались в живых и выбрались из бурунов. Весь груз, состоявший из какао, кошенили и 20 сундуков с золотом и серебром, пошёл на дно.

50-пушечный корабль «Нуэстра Сеньора де ла Кармен» был вынужден бросить за борт 7 орудий. 24 числа он был выброшен на Чинкетагские мели, где потерял руль и был разбит волнами.

Следующий галеон — «Нуэстра Сеньора де Соледад» — затонул севернее бухты Драм. Нескольким офицерам и матросам удалось добраться до берега. Поскольку сам галеон ещё некоторое время держался на поверхности, некие неизвестные личности на шлюпке сумели добраться до гибнущего судна и, пошарив в его трюмах, достать несколько сундуков с серебряными монетами, к немалому огорчению испанских властей и владельца судна Хосе де Респраль Десы. Однако очень скоро песок поглотил то, что осталась от «Соледад». Вместе с ним на дно пошли и 32 тысячи серебряных песо, значившихся в грузовом манифесте судна.

31 августа «Нуэстра Сеньора де Гваделупе», капитаном которой был её совладелец дон Хуан Мануэль де Бонилья, оказалась в Окракоукской бухте, из трёх мачт осталась только одна, в трюме открылась течь, и моряки беспрерывно пытались откачать её помпами, стараясь удержать судно на плаву. Вначале казалось, что галеон удастся спасти, однако когда он просел в воду на двадцать футов, стало ясно, что все усилия напрасны, и капитан приказал перетаскивать наиболее ценный груз на берег.

Когда на берегу скопилось большое количество золота и серебра, в глазах местных жителей загорелся огонь алчности. Они ещё помнили, как за три года до этого на них напали испанские солдаты, которые сожгли их поселения, перебили весь скот и вытоптали посевы. Воспоминания об этом заставили их выкрасть часть сокровищ у испанцев, а то, что не успели перевезти на берег, стало добычей моря. Основная часть ценностей «Нуэсгра Сеньора де Гваделупе» до сих пор находится на дне Окракоукской бухты вместе с обломками самого галеона.

Тем не менее испанцам удалось спасти немало ценностей. Губернатор Северной Каролины послал к Окракоку шхуну «Скорпион», которая приняла на борт экипаж погибшего судна и 50 сундуков с ценностями. Остальное золото и серебро стало добычей моря.

Благополучно пережить ураган смогли лишь три судна, входившие в состав флота, — маленький португальский фрегат «Сан Педро», нао «Нуэсгра Сеньора де лос Годос» («Аринтон») и шлюп «Марианна» («Ла Марина»). Все они благополучно достигли Норфолка, где и укрылись от непогоды. Остальные корабли погибли.

Известие о гибели испанского флота вызвало волну оживления среди рекеров и просто авантюристов. На спасении ценностей можно было неплохо заработать, и английские и американские капитаны бросились к каролинским отмелям. Только один английский корабль «Эль Алькартан» капитана Диего Вэлса прибыл в Норфолк с грузом, который подняли с корабля «Ла Галга». Его «улов» составил 4800 песо в дублонах, 7 слитков и 8 самородков золота, 30 марок серебра, 119 касгеланос золотого песка в 3 маленьких сундуках, 5 марок и 6 унций серебра в 7 небольших серебряных коробках.

Точное количество спасённых ценностей узнать невозможно, однако можно предположить, что они составляли далеко не самую большую часть из того золота и серебра, которое погибло на отмелях у берегов США.

Погибшие корабли флота 1750 года

Фрегат «Нуэсгра Сеньора де ла Кармен» («Ла Галга», «Грей-хаунд»), 50-пушечный военный корабль под командованием дона Даниэля Хуони (Махони, Охони). Затонул в 15 лигах севернее мыса Чарльз со всем грузом. Спаслись все, кроме одного солдата.

«Нуэстра Сеньора де Гваделупе» («Августа Цели», «Ла Нимфа»), затонула у острова Окракок, Северная Каролина. Все были спасены.

«Эль Сальвадор» (Эль Херико»). Капитан дон Хуан Крунио. Затонул в 15 лигах южнее Окракока. Все утонули, кроме 4-х человек, весь груз погиб.

Маленькая шхуна «Нуэстра сеньора де ла Мерседес» (Ла Мерседес»). Капитан дон Антонио Барросо. Погибла в 6 лигах севернее мыса Черльз. Все люди спасены.

Маленький фрегат «Нуэстра Сеньора де ла Соледад и Франциско Ксавьер», капитаны дон Хосе де Респалдизар и дон Мануэль де Мальбудро. Погиб в 10 лигах южнее Окракока. Большая часть груза и экипажа спасена.

«Эль Нуэво Константе»

В середине XVIII века система флотов, существовавшая в колониях, переживала серьёзный кризис. Для перевозки ценностей катастрофически не хватало кораблей. Чтобы компенсировать их нехватку, испанские купцы были вынуждены закупать их у своих главных конкурентов — англичан и голландцев.

Владельцы фрегата «Эль Нуэво Константе» планировали отправить его вместе с флотом Новой Испании, отплывшим от испанских берегов 24 февраля 1765 года, однако нехватка груза заставила их задержать парусник в порту на 10 месяцев.

«Эль Нуэво Константе» начал своё последнее плавание из Кадиса 7 декабря 1765 года. Девятью днями ранее на судно был погружен основной груз: 1334 ящика с ртутью, каждый из которых весил 150 фунтов. Ртуть была крайне необходима для извлечения серебра и золота на американских рудниках. Остальной груз состоял из вина, ликёра, железа, гвоздей, наральников для плугов, уксуса, «святых реликвий из Иерусалима» — всего, что было необходимо для жителей Мексики.

«Константе» совершал свой первый рейс в Новый Свет под испанским флагом. Ещё годом ранее он принадлежал английской торговой фирме «Бевик&Тиммерман» и носил название «Герцог Йоркский». В 1764 году испанская компания купила его для торговли с испанскими колониями в Америке.

Под командованием Хуана Антонио де Урсулы, парусник благополучно достиг Веракруза 27 февраля 1766 года. Отчёты свидетельствуют, что перед обратным рейсом был проведён небольшой ремонт, включавший в себя заделывание разошедшихся швов в обшивке. В начале мая судно было нагружено и готово к обратному рейсу.

В составе конвоя находились также 4 других корабля. Они несли частный груз, состоявший из 14 889 890 песо. Королевская часть состояла из слитков меди, какао, ванили и 84 937 песо в серебряной монете. На борту «Эль Нуэво Константе» находился груз стоимостью 74 620 песо, принадлежавший частным лицам Половина его была в серебряных и золотых монетах, а также в серебряных слитках.

Флот вышел в море 25 мая 1766 года. Слабый ветер не позволял судам развивать достаточную скорость, и они не смогли уплыть достаточно далеко. В полночь их догнало авизо с приказом ожидать прибытия королевского фрегата, который должен был сопровождать их в Испанию. Однако он прибыл только два месяца спустя — 11 июля. Непогода и необходимость срочного ремонта снова задержали отплытие до 21 августа.

За это время члены команды «Эль Нуэво Константе» перегрузили практически весь драгоценный металл на другие корабли; приняв на борт дополнительные колониальные товары. Теперь в его трюмах находились воловьи кожи, лекарственные растения, глиняная посуда, кошениль, медь, серебро, специи.

По крайней мере, 11 пассажиров и 60 членов экипажа находились на «Эль Нуэво Константе», когда оно снова вышло в море 21 августа. В это время другой корабль, «Коразон де Иисус и Санта Барбара», вышел в море и присоединился к флоту. Первые десять дней плавания прошли, как и было запланировано. 1 сентября испанцы находились восточнее мыса Негрилло (Мексика). В 8.30 вечера того же дня, согласно показаниям второго штурмана «Константе», на них обрушились первые штормовые волны.

Ураган рассеял флот. 3 сентября корабли снова оказались в пределах видимости друг друга, однако уже на следующий день они снова потеряли друг друга из виду. Сильный ветер и волнение очень скоро привели к первым потерям. Шесть испанских парусников потеряли части мачт и такелажа. Однако несмотря на эти разрушения, все, кроме двух кораблей, благополучно переждали ураган на якорях. «Коразон де Иисус и Сайта Барбара» потерял все мачты и был отнесён на север, где разбит о прибрежные мели.

Три дня «Эль Нуэво Константе» достаточно успешно боролось со штормом, однако на четвёртый день в трюмы стала поступать вода. К утру 4 сентября воду начали откачивать всем, чем только было возможно. Пока матросы стояли за помпами, плотники лихорадочно искали источник поступления воды, но обнаружить его не удалось. Вероятно, снова разошлись пазы, некачественно заделанные во время последнего ремонта

В надежде облегчить судно, за борт были выброшены несколько орудий, но это мало помогло, и вода по-прежнему прибывала. Понимая, что гибель судна в таких условиях это лишь вопрос времени, капитан направил его к ближайшему берегу.

Между 4 и 5 часами утра следующего дня «Константе» ударилось килем о дно. Волны, приподняв его, перенесли дальше и основательно посадили на мель в 1600 футах от берега Штормовые валы продолжали перекатываться через корпус судна, всё больше и больше разрушая его. По счастливому стечению обстоятельств во время урагана никто не погиб.

В течение следующих двух дней шторм продержал команду и пассажиров на судне, не позволяя высадиться на берег. Только когда шторм прекратился, выжившие высадились на берег, устроив лагерь в двух милях от места крушения — единственном возвышенном месте в окрестностях.

Несколько дней они спасали оставшийся груз, который был расположен на верхних палубах, и перетаскивали его на берег.

Капитан, собрав команду из надёжных матросов, направил их на лодке к ближайшему поселению примерно в 180 милях к востоку, в устье Миссисипи.

Как только известие о кораблекрушении достигло генерал-губернатора Луизианы Антонио де Улоа, он послал несколько кораблей для спасения «Эль Нуэво Константе» и «Коразон де Иисус и Санта Барбара». Британская военная шхуна «Эль Диквиблот» и французское спасательное судно достигли лагеря «Константе» в середине сентября. Ещё четыре судна прибыли к месту крушения немного позже, чтобы принять участие в спасении груза.

Капитан Урсула, чтобы перевезти все спасённые грузы, прямо на месте купил шхуну «Эль Диквиблот» за 1600 песо. На нём 29 октября он достиг Гаваны. Той же ночью шторм выбросил шхуну на камни. Все члены команды и пассажиры снова были спасены. Груз, дважды спасённый из моря, состоял из 25 ящиков и тюков с различными товарами, а также трёх маленьких золотых дисков и трёх слитков серебра, владельцы которых не объявились, они их, видимо, перевозили контрабандой.

Три других спасательных судна отошли от места крушения 17 октября. Один достиг Нового Орлеана, два других — Веракруз. Они несли на борту 30 членов экипажа и часть груза «Константе». Последнее судно покинуло лагерь в ноябре.

Впоследствии все спасённые товары были собраны в Гаване и отправлены в Кадис на судне «Бело Индио». Там спасённый груз был взвешен, оценен и передан владельцам Полная стоимость спасёйных товаров составила 7 290 песо — приблизительно 11% от первоначальной стоимости груза, погруженного в Веракрузе.

Ветры, течения и морские черви очень быстро сделали свое дело, разрушив возвышавшуюся над водой часть корпуса судна. Обломки затянуло илом и песком. Единственным напоминанием о крушении стало название устья ближайшей реки — Байо де Константе.

В 1785 году Жозе де Эвиа во время экспедиции по исследованию луизианского побережья сделал пометки на составленной им карте о том, что названия окрестных рек и озёр происходит от парусника, погибшего здесь во время урагана 1766 года и следовавшего из Веракруза.

Двести тридцать лет спустя Куртис Блам обнаружил один из кораблей, когда выловил своими сетями для ловли креветок несколько больших медных слитков. Затем были найдены золотые и серебряные слитки. Тогда Блам и его партнёры стали использовать механическую землечерпалку, чтобы добраться до ценностей, лежащих на дне. Они смогли переместить большое количество щебня и ила, подняв на поверхность множество ценных артефактов и не затронув корпус судна.

Поскольку место кораблекрушения находится в территориальных водах США, они заявили о своей находке властям, которые, сознавая всю важность находки, начали подготовительные работы для проведения археологических изысканий. Было заключено соглашение с группой профессиональных археологов из «Костал Энвиронментс Инкорпорейшн» из Батон-Руж (Луизиана).

В сентябре 1980 года археологи начали работу. С помощью магнитометра, сонара и другого оборудования была проведена разведка места с целью предварительных изысканий и составления подробной карты местности. На дне отчётливо вырисовывались контуры судна и орудий, разбросанных вокруг. После получения общей картины размещения «Константе» на дне весь участок был разбит на квадраты, для точной фиксации найденных предметов.

«Эль Нуэво Константе» лежал на глубине 19 футов. Однако ныряльщики не видели места крушения из-за обилия грязи на дне толщиной 2—3 фута. Только после её удаления можно было начать работы. Именно грязевое покрытие спасло деревянные части судна от полного разрушения, так как препятствовало доступу кислорода к корпусу. Разрушенной, таким образом, оказалась лишь его верхняя часть.

Исследователи нанесли на карту и подняли на поверхность все найденные предметы. Подводные раскопки закончились 15 февраля 1981 года. Одновременно было найдено предположительное место лагеря потерпевших кораблекрушение. Но его точное местонахождение определить оказалось невозможно из-за сильной эрозии береговой линии в данном районе.

Исследование «Эль Нуэво Константе» стало уникальным случаем, поскольку позволило пролить свет на колониальную историю Америки середины XVIII века — времени, когда западная часть современных Соединённых Штатов только начала осваиваться европейскими поселенцами.

«Эль Буэно Консейо»

В конце 1771 года испанский король Карл III издал приказ о подготовке к отправке в Новую Испанию очередного флота. Командовать им, в должности капитан-генерала, должен был дон Луис де Кордова, высокопоставленный дворянин и член королевского суда. К весне 1772 года конвой был полностью укомплектован и, приняв на борт товары для колоний и несколько сотен пассажиров, отправился из Кадиса.

Изначально он должен был состоять из 30 торговых судов, сопровождаемых тремя военными кораблями. Однако оказалось, что количество груза превышает грузоподъёмность флота. Решением властей ему был передан ещё один парусник торговой гильдии Кадиса — «Эль Буэно Консейо».

Его название переводится как «Хороший совет», однако полное название звучало гораздо более помпезно — «Нуэстра Сеньора дель Буэно Консейо». По своему классу он был военным фрегатом водоизмещением 990 тонн. Перед отправкой в Веракруз он уже совершил два плавания на Филиппины в 1765—1767 и 1768—1770 годах, и его экипаж считался опытным и хорошо тренированным.

В качестве пассажиров на борт были приняты 50 францисканских монахов, которые направлялись на Филиппинские острова через Мексику. В качестве багажа они везли огромное количество религиозных предметов.

29 мая 1772 года, после многочисленных задержек, испанский флот вышел в море. Капитаном «Эль Брно Консейо» был дон Юлиан Антонио де Урсула, капитан, долгое время находившийся на морской службе, однако не имевший достаточного опыта. Необходимо сказать, что именно Урсула был капитаном «Эль Нуэво Константе», затонувшего в 1766 году у побережья Луизианы.

Вскоре после отплытия «Эль Буэно Консейо» потерял остальной флот из виду. Только 9 июня к нему присоединилось небольшое судно «Эль Прусиано», которым командовал капитан Хуан Игнасио Итгуральде. Они договорились дальнейший путь плыть вместе и обговорили курс. Затем к ним присоединился небольшой парусник «Геркулес», который к концу июня стал отставать и постепенно скрылся из виду.

Дальнейшие события развивались трагически. 7 июля два капитана собрались на совет. Они не могли договориться относительно их местонахождения. Урсула уверял, что они находятся в 60 лигах от острова Сент-Мартин, Итгуральде считал, что они всего в 6 лигах. В 11.45 того же дня Урсула услышал крик впередсмотрящего о том, что впереди замечен берег. Выскочив на палубу, капитан застал состояние полнейшего хаоса. Фрегат на полной скорости напоролся на рифы и прочно на них засел. С каждой новой волной корпус разбивался всё больше и больше.

Утром 8 июля Урсула отдал приказ высаживаться на берег, как впоследствии оказалось, острова Ангуила. Команда, находившаяся в полнейшем замешательстве, начала пьянствовать и грабить груз, поэтому только 9 июля последний человек из находившихся на борту высадился на берег. Впоследствии все спасшиеся были доставлены в испанские колонии. Попытки спасти груз властями не предпринимались.

В 1986 году ныряльщик Лэндер Браен обнаружил остатки погибшего судна на атлантической стороне острова Ангуила в группе Виргинских островов. В настоящее время это место открыто для посещения дайверами.

«Эль Касадор»

Испанские владения в Луизиане во второй половине XVIII века также переживали сложные времена. Семилетняя война и Американская революция расшатали финансовую систему колонии. Получившие результатам Парижского мира в 1763 году эти владения, испанцы столкнулись с серьёзными проблемами. Некредитоспособность бумажных денег требовала притока твёрдой валюты, которой могли быть только серебряные монеты. В 1783 году испанский король Карл III приказал отправить крупную партию серебра из Мексики в Новый Орлеан. Для выполнения миссии был выбран пользовавшийся большим доверием капитан испанского военного брига «Эль Касадор» («Охотник») Габриэль де Кампус и Пинеда.

20 октября 1783 года бриг вышел из Нового Орлеана для получения ценного груза в Веракруз. В этом мексиканском порту на борт передали 450 тысяч песо. 11 января 1784 года погрузка была завершена, и «Эль Касадор» медленно вышел из гавани. После этого де Кампус взял курс на север-восток, направляясь в обратный путь, но в порт назначения бриг так и не прибыл. После долгих поисков в июне 1784 года, поскольку никаких достоверных известий о его судьбе получено не было, он был официально внесён в список пропавших без вести судов.

Только два столетия спустя исследователи выяснили, что «Эль Касадор» попал в шторм и затонул вместе со всем экипажем.

Вечером 2 августа 1993 года место крушения обнаружили рыбаки, поймав в сети предметы с неизвестного испанского судна в 50 милях к югу от побережья Луизианы. Со дна были подняты многочисленные испанские монеты в хорошем состоянии. Все они были отчеканены на монетном дворе в Мехико, и на большинстве монет была отчеканена дата 1783 год и профиль испанского короля Карла III. После архивных поисков выяснилось, что этот груз мог принадлежать только «Эль Касадору».

Это известие вдохновило группы подводных исследователей во главе с Дэном Бёртоном. В 1994 году он быстро сколотил команду и направился в район поисков. Путём прочёсывания морского дна он смог локализовать местонахождение затонувшего судна. Сложность заключалась только в том, что водолазам приходилось погружаться на глубину более 50 метров, что требовало специальных кислородных смесей, чтобы избежать кессонной болезни. Кроме того, это ограничивало время нахождения на дне 20—30 минутами. Остальное время уходило на декомпрессию. Существенно осложняла работы плохая видимость на месте исследований, тем не менее ныряльщики подняли на поверхность большое количество ценностей. Было сделано в общей сложности 22 погружения в течение 10 дней и поднято на поверхность 12 тысяч испанских серебряных монет. Остальная часть груза до сих пор находится на дне у побережья Луизианы.

«Эль Пресиадо»

С 1500 года в дельте Ла-Платы произошло около 1200 кораблекрушений, из них 300 в период до 1800 года.

Причиной этого являются различные географические и исторические причины. Ла-Плата формирует одну из трёх крупнейших речных систем Южной Америки и имеет длину 280 км. Устье реки представляет собой огромные наносы грязи с верховьев, формирующих опасные мели.

Эта река создавала серьёзные проблемы навигаторам вследствие нескольких факторов: недостаток глубоких каналов, мутные воды в устье, опасные песчаные мели и подводные скалы, сильные внезапные ветры и мощные приливно-отливные течения. Кроме того, дельта постоянно смещается, создавая дополнительные помехи навигации. В начале периода испанского колониального владычества незнание этих особенностей часто становилось причиной кораблекрушений. Только после 1526 года устье Ла-Платы стало ареной постоянной торговли, принимая участие в транспортировке ценностей в Испанию. До середины XVIII века Монтевидео и Буэнос-Айрес оставались маленькими провинциальными городками. После набега адмирала Вернона на Портобелло, во время войны 1739—1748 годов, система флотов была нарушена, и колониальные власти в Перу получили приказ транспортировать добытые ценности через мыс Горн. Таким образом, Монтевидео и Буэнос-Айрес стали обязательными портами для захода судов Армады Южного моря. В 1767 году была установлена постоянная почтовая линия, получившая название буэнос-айресский маршрут.

В 1778 году испанский король Карл III ввел свободную торговлю с американскими колониями, включая Буэнос-Айрес и Монтевидео. Это послужило началом формирования вице-королевсгва Ла-Плата и военно-морской базы в Монтевидео, для контроля путей в Южной Атлантике, вплоть до Антарктики.

Перенос транспортных путей ещё не означал установления полной безопасности испанских галеонов. Во второй половине XVIII века английские пираты и приватиры всё чаще заходили в южноамериканские воды именно для охоты за проходившими здесь испанскими парусниками.

Испанский галеон «Эль Пресиадо» был потоплен английскими пиратами возле Монтевидео в 1792 году. Согласно легенде, ирландский канонир по прозвищу Литл Ред запустил ядро прямо в его пороховой погреб, в результате чего галеон взорвался и ушёл на дно, оставив англичан без законной добычи. В гневе пираты казнили всех спасённых испанцев и высадили Литл Реда на острове Исла-де-Флорес с бутылкой пресной воды и несколькими рабами для компании.

О количестве погибших сокровищ ходили различные легенды. Одна из них гласила, что среди прочего груза на галеоне была статуя Девы Марии в натуральную величину из золота.

В 1935 году подводный спасатель МакКол заявил свои права на подъём ценностей с «Пресиадо», однако не добился результата. Вслед за ним попытки достать сокровища предприняли и другие кладоискатели, однако все они потерпели неудачу.

Только в 1992 году подводный исследователь Рубен Колладо и его команда нашли судно, схожее по своим габаритам с легендарным «Эль Пресиадо». Известие об этой находке вызвало серьёзный резонанс в обществе.

В результате подводных исследований со дна было поднято множество золотых монет, отчеканенных не позднее 1751 года, среди которых большинство было датировано 1748 годом. Это сделало теорию об обнаружении «Эль Пресиадо» несостоятельной, поскольку не соответствовало грузовым манифестам затонувшего судна по характеру груза и датировке. Оказалось, что подводные исследователи имеют дело с другим галеоном, потерпевшим крушение в более раннее время с грузом золота большой стоимости. Предположительно это была «Нуэстра Сеньора де ла Лус», погибшая в 1752 году в том же районе.

Таким образом, местонахождение сокровищ «Эль Пресиадо» до сих пор остаётся загадкой.

Пропавшая «Юнона»

Одно из тех кораблекрушений, которые все еще остаются тайной, — это гибель «Юноны».

15 января 1802 года из мексиканского порта Веракруз вышли два испанских фрегата — «Амфитрина» и «Юнона». Их главной целью была перевозка ценного груза серебра в слитках и монетах, которые предназначались испанской казне. День выхода из порта был выбран явно неудачно. Оба парусника попали в сильнейший шторм, в результате которого «Амфитрина» лишилась всех парусов, а у «Юноны» была сломана мачта. Оба фрегата были вынуждены остановиться в Сан-Хуане на острове Пуэрто-Рико.

Во время ремонта власти получили известие о том, что в Пуэрто-Рико направляется испанское военное судно, которое должно было доставить солдат и их семьи в Испанию. Путь в Испанию через Карибское море был долгим, однако позволял испанским кораблям, направлявшимся из Африки, избежать встречных течений и ветров, которые господствовали вдоль африканского побережья. «Юноне» и «Амфитрине» предстояло забрать этих дополнительных пассажиров и доставить их в Кадис.

1 октября, спустя почти десять месяцев после выхода из Веракруз, фрегаты вновь взяли курс к родным берегам. К тому моменту у них на борту располагалось более тысячи пассажиров. Однако очередной выход в море снова оказался неудачным. Непогода препятствовала благоприятному плаванию. Через неделю южнее Бермудских островов два фрегата потеряли друг друга из виду. «Амфитрина» продолжила свой путь на восток, а «Юнону», под командованием капитана Хуана Игасио Бустильо, отнесло на северо-запад, к побережью США.

День за днем «Юнона» оказывалась перед лицом жестких северо-восточных ветров. В трюме открылась течь, и моряки изо всех сил откачивали воду ручными помпами, выбрасывая за борт ненужный груз, чтобы облегчить судно. Фрегат продолжал следовать вдоль восточного побережья Северной Америки, чтобы найти удобную и безопасную бухту для ремонта. Однако волнение на море не позволяло приблизиться к берегу, а сильный ветер и волны ломали такелаж и рангоут судна.

Утром 24 октября появилась надежда. Американская шхуна «Фаворит» ответила на призыв о помощи, заметив флаг бедствия на мачте «Юноны». Американцы согласились сопровождать её.

В течение следующих двух дней два судна дрейфовали к северу вдоль восточного побережья. Ночью 27 октября погода ухудшилась, и «Фаворит» потерял из виду «Юнону».

На рассвете следующего дня капитан и команда американской шхуны не смогли найти никакого следа «Юноны». 425 человек, находившихся на борту, и ценный груз исчезли навсегда. Как выяснилось позднее, «Юнона» во время своего фатального рейса перевозила от 10 до 23 тонн серебра.

Сегодня место крушения «Юноны» по-прежнему остаётся тайной, хотя известно, что приблизительный район гибели располагается к востоку от залива Делавэр.

Последние манильские галеоны отправляются в путь

В начале XIX века морская торговля Испании в Тихом океане и Карибском море переживала упадок, вызванный резкой конкуренцией со стороны Англии, Франции, Голландии, Соединённых Штатов и других стран. Тем не менее перевозки на линии Манила — Акапулько продолжались.

В 1802 году неповоротливое торговое судно «Ферроленьо», нагруженное предметами роскоши, направилось в Мексику. «Ферроленьо» принадлежало к классу «урка». Судно вышло из Манилы в начале сентября и направилось вдоль южного берега Китая. Спустя несколько недель, в ночь на 15 сентября, тайфун бросил «Ферроленьо» на рифы Каучи в сотне миль от Гонконга и разнёс в щепки.

29 моряков погибли, оставшиеся в живых попали в руки китайских властей, которые передали их на британское судно. Несмотря на то что спасение пришло быстро, 850 тысяч серебряных песо пошли на дно в прибрежных водах Китая.

Одним из последних манильских галеонов, погибших на пути в Новую Испанию, был «Эсперанса».

В июне 1806 года очередной галеон — «Магеллан» отправился в Акапулько. Это было довольно старое и изношенное судно, что немедленно отразилось на его состоянии. Не успел «Магеллан» достичь пролива Сан-Бернардино, как в корпусе образовалась течь, настолько сильная, что о продолжении плавания не могло быть и речи. Капитан принял решение возвращаться для ремонта в Манилу.

Понимая, что задержки с получением грузов не вызовут особого восторга у короля и в Торговой палате Испании, губернатор Манилы приобрёл за 50 тысяч песо у дона Педро Уета галеон «Эсперанса», который спешно был переоборудован в торговое судно.

14 ноября 1806 года «Магеллан» с трудом вошёл в манильскую бухту. На нём немедленно были начаты ремонтные работы, а практически весь груз перемещён на борт «Эсперансы».

11 декабря, после завершения погрузки, «Эсперанса» вышел из манильской бухты и взял курс на юг, чтобы зайти на Замбоанг. Изначально плавание проходило успешно, но 14 декабря возле острова Панагатан-Кейс галеон на полном ходу налетел на не отмеченный на картах риф, который просмотрели впередсмотрящие. Получив пробоину, корабль быстро затонул.

Немедленно после получения известия о трагедии было начато судебное разбирательство. Суд установил, что причиной гибели фрегата были плохие условия навигации и неточность карт. Это не позволило торговцам, чьи товары находились на борту, требовать компенсации ущерба. Тем не менее в июне 1807 года они обратились к испанскому королю с просьбой возместить им ущерб. Несколько петиций не получили положительного ответа. Это вызвало волну возмущения среди манильских торговцев и в конечном итоге способствовало возникновению в 1811 году так называемой «торговой революции». Монополия испанской короны на транстихоокеанские перевозки была разрушена. Купцы стали самостоятельно снаряжать корабли для перевозки своих грузов.

В 1815 году последний манильский галеон «Магеллан» отплыл в Акапулько, положив конец традиции, существовавшей 250 лет.

О судьбе «Эсперансы» снова вспомнили только в 1981 году, когда Демпси Паган занялся поисками в архивах сведения о точном месте крушения этого судна. Результатом исследований стало создание в 1999 году компании «Эсперанса Компани Лимитед», которая, совместно с Национальным музеем Филиппин, начала исследование затонувших кораблей в районе Панагатан-Кейс, с целью обнаружения и подъёма груза «Эсперансы». В настоящее время этот проект находится в стадии разработки.