Морской окунь оглядел голубовато-стальным глазом длинную фигуру, плывущую к нему. Он бы принял ее за акулу, если бы она двигалась не так медленно. На дельфина она тоже не была похожа — кожа хоть и голубоватая, но слишком уж яркая, почти слепящая. К тому же перемещалась она под водой как-то странно, да и вид у нее был не совсем рыбий — заканчивалась фигура не хвостом, а двумя длинными желтоватыми отростками. Так и не решив, кто это — друг или враг, окунь счел за лучшее пропустить непонятное существо. Он отплыл в сторону, затем направился в поисках пищи к другой стороне рифа.
Проносившаяся в голубом мраке Саммер Питт даже не заметила большую рыбу. Все ее внимание было сосредоточено на желтом нейлоновом шнуре, натянутом вблизи дна в качестве ориентира, вдоль которого она сейчас и плыла. Ее гибкое тело грациозно двигалось в воде в ровном темпе, проходя в футе- двух над шишковатыми краями кораллового рифа. Обеими руками Саммер сжимала цифровую видеокамеру, снимая цветное изображение рифа по обе стороны от желтого шнура.
Видеосъемку Саммер вела по заданию НУМА, одним из рабочих проектов которого была оценка состояния коралловых рифов в районе Гавайских островов. Отложение осадков, истощение рыбных запасов и эпидемии среди морских водорослей вследствие загрязнения и глобального потепления вызывали медленную, но неуклонную деградацию коралловых рифов по всему миру. Хотя гавайские рифы пострадали меньше остальных, не было никакой гарантии, что и они не подвергнутся серьезному разложению и массовой гибели — явлениям, давно отмеченным среди рифовых отложений вокруг Австралии, Окинавы и Микронезии. Мониторинг здоровья рифов давал возможность определить, какое влияние оказывает на них деятельность человека, и заранее минимизировать негативный эффект.
Методология отличалась замечательной простотой. Видеокадры изучаемого рифа сравнивались с типовыми изображениями, полученными несколько месяцев или даже лет назад в тех же местах. Подсчет количества рыбы и придонных, обитающих в ложе океана организмов давал вполне ясное представление о состоянии здоровья рифа. В проект НУМА входило исследование нескольких десятков рифов, окружавших острова. На основании подобных работ делалась оценка состояния вод всего региона.
Лениво отталкиваясь ластами, Саммер плыла вдоль шнура, пока не достигла конечной точки — песчаной ямки, отмеченной воткнутым в дно штырем из нержавеющей стали с пластмассовой пластинкой наверху. На пластинке имелась надпись, сделанная жировым несмываемым фломастером. Саммер протянула руку, повернула табличку надписью к объективу, сняла ее, местность и только потом выключила камеру. Отворачиваясь от пластины, она заметила краем глаза в расположенной неподалеку кучке песка какой-то предмет. Заинтересовавшись, несколькими короткими взмахами ласт она подплыла поближе, скользнув над горкой из небольших камней. Маленький осьминог полз по камням. По мере того как он то набирал в жабры воду, то выпускал ее, тельце его то поднималось, то опускалось. Саммер полюбовалась умненьким беспозвоночным, но он вдруг раздул мантию и изменил свой цвет, сделавшись почти прозрачным, и, перебирая щупальцами, кренясь по сторонам, побежал к рифу. Саммер перевела взгляд на песчаную кучку и увидела выступающую из нее часть небольшого круглого предмета. С него на Саммер смотрело миниатюрное и, как ей показалось, улыбающееся лицо, словно радующееся тому, что его наконец нашли. Саммер стряхнула с него тонкий слой песка, осторожно вытянула предмет, поднесла к маске.
Это оказалась маленькая фигурка девушки в развевающемся красном платье, волосы девушки были искусно уложены в высокую прическу. Пухленькие розовые шеки придавали ей сходство с херувимом, узкий разрез глаз выдавал азиатку. Художественное исполнение фигурки не отличалось особым изяществом, но поза девушки и одежда свидетельствовали о старинной работе. Уже по привычке, в тайной надежде увидеть штамп «Сделано в Гонконге», Саммер повертела в руках статуэтку, даже стряхнула с нее песчинки, но никаких надписей не обнаружила. Сунув незанятую руку в песок, Саммер пошарила в нем, но никаких других предметов вблизи от того места, где она сделала свою находку, не нащупала.
Внимание ее привлекли серебристые пузырьки воздуха еще одного аквалангиста — мужчины, который, упершись коленами в риф, брал с него образцы отложений. Саммер подплыла к нему, помахала рукой перед его маской, затем показала фарфоровую фигурку.
По мере того как Дирк — брат Саммер — рассматривал находку, его светло-зеленые глаза зажигались любопытством. Худощавый, высокий, как и отец, Дирк, названный также в его честь, уложил образец в специальную водолазную сумку, закрепил его там, вытянулся и знаками попросил Саммер показать ему место, где она обнаружила фигурку. Они отплыли от рифов, миновали отмель и приблизились к каменистому кусочку дна. Там Саммер и увидела смеющееся личико фигурки. Дирк подплыл к сестре, и они вдвоем начали кружить возле отмели, в нескольких футах от дна, внимательно разглядывая его. Двигались они к берегу. Неподалеку от него волнообразная песчаная поверхность внезапно обрывалась слоистым, искривленным участком лавы. Дальше от берега песчаное дно шло под крутой уклон на глубину до пятнадцати тысяч футов. В центре песчаного участка возникла колония кораллов. Дирк спустился пониже и оглядел его. Колония кораллов тянулась прямой линией футов десять, после чего исчезала под песком. Дирк отметил, что песок между колонией кораллов и слоем лавы, идущим вверх по берегу и образующим стену, имеет более темный цвет. Саммер приблизилась к небольшому круглому коралловому кусту, поднимавшемуся со дна, и помахала Дирку. Тот, оттолкнувшись от большого прямоугольного камня шириной почти шесть футов, быстро подплыл к сестре и начал осматривать куст. Прижавшись всем телом ко дну, обтянутой в перчатку рукой он ощупал его край, покрытый жесткими наростами, затем провел ладонью по поверхности. Он надавил на толстый слой налипших морских водорослей в центре куста, и тот начал разрушаться. Кивком подтвердив интерес, Саммер придвинулась поближе и сняла объект с близкого расстояния. Затем ныряльщики, бросив осматривать куст, стали кружить дальше в поисках новых находок, но так ничего и не обнаружили. Вернувшись к точке, с которой начали осмотр, они оттолкнулись от слоистого дна и пошли вверх. Поверхность океана находилась от них на расстоянии тридцати футов.
Головы их выскочили из сапфирово-голубой воды крупного залива Келиули в юго-западной части Большого острова. В нескольких сотнях ярдов от них находился скалистый берег с застывшей лавой. Грохот волн, разбивавшихся о камни, эхо разносило по всей бухте, превращало его в глухой рокот, сопровождавшийся шипением водной пены, устилавшей всю прибрежную полосу.
Дирк подплыл к маленькой надувной лодке, болтавшейся на якоре неподалеку, перевалился в нее. Не отстегивая акваланг и пояс с балластом, он перегнулся через борт и, вытянув руку, помог сестре забраться в лодку. Саммер сорвала с лица маску и, задыхаясь, начала хватать ртом воздух. Отдышавшись, она спросила брата:
— Что скажешь о кораллах в центре песчаного пятна?
— Отмечается некоторая линейная зависимость.
— Я тоже так подумала. Нужно бы накопать по краям немного песку — проверить, не все ли еще там эти кораллы пожрали.
Она вытащила из своей водолазной сумки фигурку и принялась рассматривать ее в солнечном свете.
— Полагаешь, кораллы могут скрывать следы кораблекрушения? — усмехнулся Дирк, вытягивая булинь и заводя маленький подвесной мотор.
— Откуда тогда эта девчушка сюда попала? — ответила Саммер, вертя в руках статуэтку. — Интересно, сколько ей лет.
— Представления не имею, — отозвался Дирк. — Она меня не интересует. Меня больше занимает та прямоугольная плита.
— У тебя есть относительно нее какая-то идея?
— Идея-то есть, окончательные выводы я сделаю только после того, как хорошенько проанализирую данные на компьютере.
Дирк поддал газу, и маленькая лодка поскакала на невысоких волнах к стоявшему на якоре в полутора милях от них научно-исследовательскому судну светло-бирюзового цвета, принадлежавшему НУМА. По мере их приближения к корме все четче вырисовывалась надпись, сделанная на транце крупными черными буквами: «“МАРИАНА ИКСПЛОРЕР” — морские исследования». Дирк подвел лодку к левому борту, остановился под небольшим подъемным краном, причальные тросы которого свисали над самой водой. Пока Дирк и Саммер привязывали тросы к петлям на резиновых бортах своей лодки, над поручнями показалась мужская фигура. Мускулистый торс, густые усы и холодные стальные глаза — мужчина казался копией легендарного шерифа Уайатта Эрпа, разве что акцент у него был густой, техасский.
— А теперь крепче держимся за портки, ребята, — прокричал он и нажал на кнопку лебедки с гидроприводом.
Не прошло и двух секунд, как Джек Далгрен вытащил лодку из воды и опустил на палубу судна. Помогая брату и сестре снять водолазное снаряжение и уложить в кладовую, он спросил Саммер:
— Удалось заснять последний риф? Капитан интересовался, можно ли поднимать якорь и отправляться в другой район исследований, Лелеиви-Пойнт, с восточной стороны острова.
— Отвечу так: и да и нет, — отозвалась Саммер. — Со сбором данных мы в общем-то закончили, но мне хотелось бы еще разок сплавать, посмотреть на риф.
Дирк протянул Далгрену найденную сестрой фигурку.
— Саммер полагает, что мы наткнулись на место крушения корабля с несметными сокровищами, — улыбнулся он.
— Несметные культурные сокровища для меня ничем не хуже, — парировала сестра.
— Какие признаки кораблекрушения обнаружили? — с интересом спросил Далгрен.
— Строго говоря, никаких, — пожал плечами Дирк, — только один занятный каменный предмет. Нужно посмотреть видеозапись.
Дирк и Саммер приняли душ, переоделись, а затем снова встретились с Далгреном в одной из лабораторий, устроенных на борту корабля. К тому времени Далгрен уже подключил видеокамеру к монитору и просматривал отснятый материал на большом экране. Как только появился прямоугольный камень, Дирк, быстро вытянув руку, нажал кнопку «Пауза».
— Не припомню сразу где, но мне уже доводилось видеть такие же камни, — задумчиво проговорил он, уселся за соседний компьютер и принялся щелкать клавишами. — Вот, нашел. На конференции по подводной археологии, в докладе одного малазийца об обнаружении останков погибшего корабля.
Прошло несколько секунд поиска, и Дирк вышел на нужный сайт с копией доклада, содержавшей фотографии проводившихся под водой раскопок. Дирк пролистал изображения и нашел снимок большой каменной плиты. Увеличив изображение, он увидел его структуру и детали. Это был прямоугольный кусок гранита, с одной стороны стесанный под конус; в центре камня имелись два сквозных отверстия.
— Если счистить с него все наросты, будет точная копия плиты, обнаруженной Саммер, — заверил Далгрен, сравнивая изображения на компьютерах.
— Идентичны не только по форме, но даже по размеру, — отметил Дирк.
— Ладно, умники, сдаюсь. Говорите, что это, — тихо рассмеялась Саммер.
— Якорь, сестрица, — ответил Дирк. — Точнее, каменный балласт, который укладывался в деревянный дрек. В дни, когда никто не слышал ни о свинце, ни об олове, люди в простоте своей мастерили якоря из подручного материала — дерева и камня. Просто и надежно.
— И о каких же днях ты нам рассказываешь? О заре мореплавания, наверное, — произнес Далгрен.
Дирк кивнул.
— Вот поэтому-то камень меня и заинтересовал. Уж очень якорь, найденный Саммер, похож на этот, — ткнул он пальцем в экран.
— Хорошо, мы согласны, ты прав, — заявила Саммер. — Но только к чему все твои аналогии? Кстати, а что за обломки обнаружили твои малазийские докладчики?
— А обнаружили они, дорогая сестричка, — Дирк на минуту замолчал, перелистал несколько фотоснимков, остановившись на компьютерном изображении длинного четырехмачтового старинного корабля, — вот такое судно. Поверишь, что это китайская джонка тринадцатого века?
Воздух над островом Харк был подернут туманной коричневой дымкой. Пропитанный маслом дым, вырвавшийся в результате пожарища в Рас-Таннуре неделю назад, еще плавал черными пятнами в небе над Персидским заливом. Даже на острове Харк, куске известняка, торчащем у иранского берега, в ста восьмидесяти милях от Рас-Таннуры, дышать было невозможно — воздух, густо насыщенный нефтяными парами, оставлял во рту отвратительный маслянистый осадок с привкусом нефти. Воды к востоку от крошечного острова были заражены ядовитыми отходами, оставленными растекшимися на поверхности большими нефтяными пятнами. Однако загрязняли воды не танкеры, а прибрежные предприятия, из поврежденных труб которых до сих пор стекали в залив большие и маленькие нефтяные ручьи. Громадная Т-образная пристань на восточной стороне острова имела огромный причал, способный принимать десять танкеров одновременно. Причал, расположенный на искусственном острове, к западу от Харка, мог обслуживать сразу несколько супертанкеров. Нефть к заправкам подавалась самотеком из хранилищ, установленных в его гористой центральной части. Таким образом, не очень большой по размеру остров Харк был, по сути, и главным нефтяным экспортным терминалом Ирана, и одним из крупнейших транспортных узлов в мире.
Уже спустились сумерки, когда старенькое буровое судно с облупившейся по бортам краской протарахтело мимо солидных танкеров, выстроившихся на загрузку вдоль восточного терминала. Двигаясь под углом на север, судно чуть изменило курс, повернуло и, приблизившись к острову, бросило якорь вблизи скал, у южной оконечности острова. Иранский военный корабль, патрулировавший прибрежные воды, прошел совсем близко от него, не обратив никакого внимания на потрепанную посудину, над которой развевался индийский флаг.
Рабочие на берегу тоже весьма равнодушно поглядывали в ее сторону, а когда опустилась ночь, и совсем о ней забыли. Однако именно тогда на буровом судне и закипела жизнь. Изучая прибрежные воды, оно неторопливо прошло сначала назад, затем вперед и остановилось. Потом вдруг заработали его подруливающие устройства, выведя судно в точку, явно неудачную, поскольку и течение, и ветер здесь были довольно сильными. В полумраке палубы засуетилась команда, облаченная в черные водолазные костюмы. Несколько человек быстро собрали под буровой вышкой короткую бурильную колонну и так же споро опустили ее в шахтное отверстие. Правда, на конце бурильной колонны установили не обычную коническую шарошку, а некий странный инструмент из трех длинных цилиндров, соединенных в виде треноги.
После того как треногу погрузили на самое дно, команда бесшумно исчезла с палубы, и корабль снова замер. Однако через двадцать минут точно под днищем корабля раздался рокот, напоминавший подводный взрыв. Люди, находившиеся на берегу и на соседних кораблях, если бы прислушались, уловили бы лишь приглушенный хлопок. На глубине же пятидесяти футов от корпуса судна в этот момент была сгенерирована и направлена в дно залива ужасающей мощности звуковая волна. Нацеленная вертикально, сейсмическая волна отразилась от земной коры и, никому не нанеся вреда, ушла в сторону и рассеялась. Никому, если не считать точки, в которую были нацелены три удлиненных цилиндра, сфокусировавших удар и по глубине, и по координатам, вследствие чего он пришелся точно куда и был направлен — в линию разлома между тектоническими плитами.
За первым ударом последовал второй, а затем и третий. Усиленная акустическая бомбардировка разломов, проходящих в морском дне вибрирующими сейсмическими волнами, продолжалась до тех пор, пока края тектонических плит, перестав их выдерживать, не дрогнули. Подобно Элле Фицджеральд, заставлявшей силой своего голоса дрожать посуду, постоянные акустические вибрации привели в легкое движение края разломов, находившихся в полумиле от морского дна.
Движение их отозвалось на земной поверхности мощным землетрясением, сила которого, по данным Геологического комитета США, составила 7,2 балла по шкале Рихтера. По всем параметрам это было убийственное землетрясение. Людские потери были минимальными, пострадали в основном лишь несколько деревушек на иранском побережье напротив острова Харк. Поскольку воды Персидского залива неглубоки и цунами там образоваться не может, обрушилось землетрясение главным образом на часть иранской береговой линии. И на остров Харк.
Разрушениям он подвергся поистине катастрофическим. Крошечный нефтеперекачивающий остров дрожал так, словно под ним взорвали ядерную бомбу. Десятки нефтехранилищ лопнули как воздушные шарики, нефть из них брызнула во все стороны и стремительными реками понеслась в море. Громадный стационарный нефтяной терминал на восточном берегу развалился на десятки частей, которые поплыли по заливу, тараня стоявшие на якорях танкеры. Терминал для супертанкеров на западном берегу острова исчез в водах залива, будто его и не было. Убогое буровое суденышко, не дожидаясь начала проверок, инспекций и оценки ущерба, с первыми же лучами солнца на полной скорости устремилось к югу. Вокруг острова уже кружили спасательные корабли, в небе над ним летали вертолеты, и снова никто не обратил внимания на потрепанное буровое судно, уходившее от эпицентра трагедии. Вот так не возбуждающее подозрений судно, которому самое место на кладбище кораблей, в одиночку обрушило весь иранский нефтяной экспорт, снова создав на мировом нефтяном рынке панику, ввергшую китайскую экономику в состояние коллапса.
На нефтяном рынке информация о землетрясении на острове Харк, стершем с лица земли все терминалы и нефтехранилища, произвела эффект ядерного взрыва, вызвав невиданную панику. Все бросились скупать нефть. Впавшие в прострацию оптовики заключали нефтяные фьючерсы по астрономическим расценкам, в результате чего цена на баррель сырой нефти взлетела до ста пятидесяти долларов. В обратном направлении летел индекс Доу-Джонса на Уолл-стрит. Биржу залихорадило, и к двенадцати дня торги на ней были остановлены. К этому времени в результате массового сброса всех акций рынок потерял двадцать процентов.
В Америке озабоченные владельцы машин отреагировали на биржевые новости самым естественным образом — бросились заправлять свои машины пока еще дешевым бензином. В результате панического спроса бензозаправки выкачали досуха вместе с запасами. Перебои с поставками горючего начались уже на следующее утро во всех штатах. Обстановка быстро накалялась. Сначала потасовки между озлобленными автомобилистами вспыхивали в отдельных округах, но вскоре сообщения о стычках стали поступать уже изо всех точек страны.
Глава государства провел в Белом доме, в своем рабочем кабинете, экстренное совещание, на котором присутствовали его ближайшие помощники, советники из Агентства национальной безопасности, экономисты и военные. Президент, прожженный популист, бывший губернатор штата Монтана, молча слушал, как его старший советник по экономическим вопросам монотонно, бесстрастным голосом, словно речь шла о покупке игрушек для рождественской елки, перечислял катастрофические последствия, которые вызовет нефтяной кризис, потрясший мир.
— Увеличение цены на нефть почти вдвое в течение одного месяца создаст беспрецедентное инфляционное давление, — бубнил советник, лысоватый человек в толстых очках. — Помимо транспортного сектора, который, естественно, ощутит нехватку горючего, в стране существуют и другие отрасли, напрямую зависящие от постоянного поступления нефти. Всплеск цен на нефть приведет к тому, что подоражают пластмасса, химикаты, краски, текстиль. Всех их напрямую коснется. Увеличение стоимости товаров неизбежно скажется на покупательной способности потребителя, который и без того огорошен постоянно растущими ценами на бензин. В ближайшей перспективе следует ожидать рецессии, но и это не все. Мы находимся на пороге глубокой и затяжной депрессии даже не национального, а мирового масштаба.
— Взвинчивание цены — реакция неизбежная? — спросил президент. — В конце концов, мы же не импортируем ни капли нефти из Ирана.
— В данном случае большую роль играет, вне всякого сомнения, определенный элемент паники. Трагедия на острове Харк подрывает всю систему мировой транспортировки нефти, что, конечно же, скажется на ценах внутри США, даже если наш нефтяной импорт останется неизменным. Разумеется, мы готовы к уменьшению поставок в результате событий в Рас- Таннуре, но уничтожения терминалов на острове Харк рынки просто не выдержат. Уже сейчас набирают силу тревога и инфляционные ожидания, порожденные разного рода слухами. Многие сваливают вину за оба инцидента на активизацию террористических групп по всему Персидскому заливу.
— Есть ли в этих слухах хотя бы доля правды? — обратился президент к советнику по национальной безопасности, худому, мучительно обдумывавшему каждое слово экономисту.
— Я поинтересуюсь в Лэнгли, — ответил тот и посмотрел на президента отсутствующим взглядом. — Однако, насколько мне известно, все трагедии имеют естественное происхождение — землетрясения. Да, два землетрясения, происшедших в непосредственной близости друг от друга, — вещь необычная, но и такое случается. Каприз природы. — Он пожал плечами.
— Хорошо, я удовлетворен вашим ответом, но только не нужно давать фанатикам повод спекулировать на событиях, а нашим конкурентам набирать на них положительные очки. Дэннис, следует повысить уровень террористической безопасности во всех морских портах. Усильте разведку, вышлите первоклассных экспертов во все терминалы, особенно в район Персидского залива.
— Считайте, уже сделано, господин президент, — отчеканил директор Агентства национальной безопасности, сидевший напротив главы правительства.
— Гарнер, в качестве немедленной меры по снятию общественной истерии предлагаю выбросить на рынок часть нефти из стратегических национальных запасов. Удовлетворим ажиотажный спрос, — предложил вице-президент Джеймс Сэндекер, адмирал в отставке и бывший глава НУМА, невысокий крепкий человек среднего возраста, с горящими глазами и рыжей вандейковской бородкой клинышком. Старый друг президента, он редко обращался к нему иначе, как по имени, даже в официальной обстановке. — На некоторое время нефтяные рынки остынут. Кроме того, народ утихомирится, увидев, как мы открываем национальный нефтяной запас. Мы нейтрализуем страх немедленного прекращения поставок нефти. Возможно, удастся внушить некоторую уверенность рынкам, хотя не думаю — там слишком много паникеров.
Президент кивнул и крикнул в сторону, помощнику:
— Немедленно начинай составлять президентский указ.
— Я не говорю уже о том, что выброс на рынок нефти из стратегических запасов —отличное средство для поднятия престижа главы страны, — прибавил Сэндекер и, подняв глаза, слегка кивнул в сторону громадного портрета Теодора Рузвельта, висевшего на стене сбоку.
— Давай сделаем максимум возможного, — согласился президент. — Свяжись с телесетями и определи время обращения к нации, — приказал он. — Я буду говорить о временной необходимости экономить топливо. Срок назову тридцать дней, не больше. За это время заводы успеют произвести достаточное количество топлива, и мы справимся со спросом. Но самая главная задача сейчас — успокоить нацию. Потом уже будем думать, как выбираться из этого кошмара.
— Можно и другие возможности задействовать, — задумчиво пробормотал глава администрации. — К примеру, временно заморозить цены и нормировать продажу горючего.
— Гораздо разумнее заняться продвижением средств экономии на публике, а втайне потихоньку начать кое-кому выкручивать руки, — парировал Сэндекер. — Мы можем надавить на кое-кого из наших нефтеносных партнеров, заставить их увеличить и добычу, и поставки. Местные производители могли бы помочь нам, хотя я понимаю — аляскинский нефтепровод опять работает с полной нагрузкой.
— Да, арктическим буровым пришлось увеличить добычу нефти, — подтвердил советник по экономическим вопросам. — В противном случае мы оказались бы в еще более сложной ситуации. Кстати, это означает, что мы скоро достигнем предела своих возможностей. Перечисленные средства хороши, ничего не скажешь, но на внутреннее потребление они окажут малозаметный эффект. Уродливая действительность состоит в том, что они никоим образом не отразятся на мировых нефтяных рынках. Саудовской Аравии и Ирану потребуется много месяцев на восстановление своих экспортных способностей — вот в чем основная проблема. Минимум через полгода они смогут удовлетворить потребности в нефти в полном объеме. Боюсь, мы никак не можем повлиять на рост цен на нефть, они вне нашего контроля.
Мрачное заключение эксперта заставило всех замолчать. Наконец президент произнес:
— Хорошо, джентльмены, выкладываем карты на стол. Мне требуется правдивая картина событий и все варианты ее дальнейшего развития, вплоть до самого пессимистического сценария. Полагаю, действовать следует быстро. Сколько времени у нас есть до начала развала экономики при сегодняшнем уровне цен на нефть? — прямо спросил он, устремив внимательные черные глаза на умудренного экономиста.
— Затрудняюсь сказать. — Тот занервничал, зашелестел бумагами. — До первых остановок производств и начала массовых увольнений не больше тридцати дней. Как только рынки оправятся от первого шока, ценовое давление может снизиться. Полной экономической катастрофы удастся избежать, только если цены на нефть упадут на тридцать — сорок долларов. Обратная сторона ситуации заключается в неустойчивости рынка. Еще одно подобное событие, и на нас свалится уже не национальный, а общемировой экономический кризис.
— Еще одно подобное событие, — тихо повторил президент. — Да сохранит нас от него Господь.
Песчаная насыпь, подарившая Саммер фарфоровую статуэтку, выглядела теперь как подводная строительная площадка. Во все стороны от нее протянулись алюминиевые сетки и желтые шнуры, укрепленные воткнутыми в дно штырями с красными пластмассовыми пластинами. После обнаружения Дирком и Саммер в песке, на глубине двух футов, крупной деревянной опоры для каменного якоря, рутинные действия по отбору образцов вблизи каменистых отложений переросли в полномасштабные раскопки. Дополнительные небольшие пробные шурфы подтвердили предположение Дирка — фарфоровая фигурка и якорь являются не случайными предметами, упавшими за борт, а деталями и свидетельствами кораблекрушения. Предположительно крупные части судна находились в песке между двумя коралловыми рифами. Найденные в последующие дни искусно выполненные и хорошо обработанные бело-голубые фарфоровые блюда и чашки, культовые предметы и резные фигурки из нефрита намекали на китайское происхождение погибшего в здешних водах корабля. Извлеченные со дна крупные детали корпуса корабля сравнили с аналогичными, занесенными в археологические каталоги, и обнаружили явное сходство. Сомнений не оставалось — у острова разбилась крупная китайская джонка. К изумлению и огорчению Саммер, материальное подтверждение факта о посещении Гавайских островов в Средние века китайским судном вызвало сенсацию. Представители СМИ со всего мира налетели как стервятники, фотографировали ее и выспрашивали. После дюжины однообразных газетных и журнальных интервью она решила покончить с саморекламой, с громадным удовольствием натянула на себя ласты, нацепила акваланг и скрылась под водой, погрузившись в раскопки. Только так, думала Саммер, можно избавиться от назойливого внимания прессы и заняться любимым делом. Ее затея оправдалась — газетчики вскоре потеряли к ней всякий интерес.
Саммер проплыла над решетками мимо двух аквалангистов, сдувавших песок с крупной балки, предположительно выполнявшей на древнем корабле функцию стернпоста. В нескольких ярдах от нее щупы, введенные в песок вручную, снова уткнулись в дерево, должно быть, руль. Она приблизилась к краю рабочей площадки, ухватилась за свисавший до самого дна трос и, подняв вверх сжатую в кулак руку, начала всплывать.
Над площадкой, где велись подводные раскопки, теперь стояла на якоре небольшая металлическая баржа коричневого цвета. Саммер выскочила на поверхность в нескольких ярдах от бортовой лестницы. Оттолкнувшись от борта ластами, она подпрыгнула и перевалилась на палубу. Строго говоря, баржа представляла собой всего лишь открытую платформу без поручней, с темной крошечной надстройкой на корме. К одной из стен надстройки была прибита полка, забитая водолазным снаряжением, вдоль кормового поручня выстроились генератор, водяной насос и несколько компрессоров. Единственным намеком на фривольное времяпрепровождение и отдых от раскопок служили две доски для серфинга, лежавшие на крыше надстройки. Принадлежали они Дирку и Саммер. В какую бы часть Гавайев ни забрасывала их работа, они всегда брали эти доски с собой.
— Как водичка? — послышался тягучий голос Джека Далгрена. Пока Саммер укладывала акваланг, маску и ласты, он, согнувшись, с отверткой в руке осматривал один из компрессоров.
— Гавайи, — ответила она и рассмеялась. — Здесь водичка всегда прекрасная. — Она сняла с вешалки полотенце, вытерла волосы и подошла к Далгрену.
— А ты чем занимаешься? — поинтересовалась Саммер.
— Компрессоры проверяю. Жду, когда подойдет «Мариана иксплорер» с последней порцией горючего. Нам же два компрессора понадобятся: один для питания водолазам, подачи воздуха на маски, а другой — для воздуховода. С двумя компрессорами у водолазов будет не работа, а праздник.
— Меня больше интересует, сможем ли мы применить воздуховод в последних местах раскопок.
Воздуховод представлял собой обычную длинную пластмассовую трубку, в которую подавался сжатый воздух. Воздух под давлением шел по нему, создавая вакуумный эффект, то есть идеальное условие для очистки предметов на подводной рабочей площадке от песка, грязи и щепок.
— Исследовательское судно «Мариана иксплорер» вызывает «Коричневую Бесс», — послышался скрипучий голос из висевшей на поручне рации.
Оба сразу узнали голос Дирка.
— «Коричневая Бесс» на связи. Давай подваливай скорее, — ответил Далгрен.
— Джек, мыс запасом топлива и хот-догов находимся в десяти милях от вас. Капитан говорит, на разгрузку будем заходить с подветренной стороны.
— Ждем вас. — Далгрен впился взглядом в горизонт и заметил бирюзовую точку, идущую прямым курсом к барже. Радио снова затрещало.
— Да, предупреди Саммер, что к ней едет гость. Жаждет поболтать с ней об обломках. Все, конец связи.
— Только не очередной репортер! — Саммер замотала головой и поморщилась как от зубной боли.
— Саммер умоляет вас плыть сюда как можно скорее. Она горит желанием рассказать дорогому гостю все о раскопках. Конец связи, — проговорил Далгрен в микрофон, едва сдерживая смех под огненным взглядом Саммер.
Исследовательское судно НУМА прибыло меньше чем через час и встало рядом с баржей. Пока Далгрен наблюдал за погрузкой пятидесятипятигаллонной цистерны с горючим, Саммер взошла на борт «Марианы» и направилась в конференц-зал. Там она нашла Дирка, попивающего кофе в компании темнокожего мужчины азиатской наружности, одетого в слаксы и светло-синюю тенниску.
— Саммер, познакомься с доктором Альфредом Тонгом, — представил ее Дирк.
Тонг встал и поклонился, затем пожал протянутую Саммер руку.
— Рад познакомиться с вами, мисс Питт, — сказал он, глядя в серые глаза девушки выше его на голову.
Она отметила, что ладонь у него крепкая, а кожа не темная, а светлая, только очень загорелая. «Он много времени проводил на солнце», — решила она. Саммер старательно отводила взгляд от длинного, бросавшегося в глаза глубокого шрама, пересекавшего левую щеку доктора, фиксируя внимание на его карих глазах и черных как уголь волосах.
— Слава Богу, вы не журналист, — проговорила Саммер и невольно вспыхнула. — В последнее время они мне изрядно надоели.
— Доктор Тонг — директор хранилища Национального музея Малайзии, — пояснил Дирк.
— Совершенно верно, — подтвердил Тонг, снова кивнул и продолжил на беглом английском. Говорил он довольно странно — то медленно, то быстро. — Я участвовал в семинаре, организованном Гавайским университетом, и там от одного своего знакомого услышал о вашем открытии. Он же связал меня с представителями НУМА. Ваш брат и капитан любезно пригласили меня сюда. И вот я здесь. Не волнуйтесь, визит мой продлится недолго.
— Вам просто повезло. Ваше желание совпало по времени с отправкой исследовательского судна. Логистика судьбы, если можно так сказать. «Мариана» как раз стояла в Хило, загружалась горючим и провизией. Вечером мы отправляемся обратно, — пояснил Дирк.
— В чем состоит ваш интерес к нашим раскопкам? — спросила Саммер.
— В нашем музее имеется значительная коллекция старинных изделий из Юго-Восточной Азии, а также обширная выставка артефактов с затопленного китайского судна четырнадцатого века, найденного в Малаккском проливе. Хотя я и не являюсь большим специалистом по фарфору династий Мин и Юань, некоторыми знаниями, необходимыми мне в работе, я все же обладаю. Меня интересуют обнаруженные вами предметы. Иначе говоря, я смог бы помочь вам определить возраст судна по вашим экспонатам. Как и мног ие, я восхищен вашим открытием. Обнаружить в западной части Тихого океана китайское судно тринадцатого века — редкая удача.
— Да, определение возраста судна для нас вопрос ключевой, — отозвалась Саммер. — Но боюсь, мы откопали еще не так много керамических изделий, чтобы делать окончательные выводы. Часть образцов мы отправили в Калифорнийский университет на экспертизу, но все оставшееся я охотно вам покажу.
— Возможно, понадобятся описание и конфигурация местности, где вы сделали свои находки. Не поделитесь ими со мной?
Дирк развернул на столе перед Тонгом большой лист бумаги.
— Я как раз перед приходом Саммер собирался познакомить вас с картой раскопок.
Они расселись вокруг стола и принялись разглядывать компьютерную диаграмму предполагаемого места кораблекрушения. Это был его вид сверху. Части бревен и экспонаты были рассеяны на территории, напоминавшей подкову и располагавшейся рядом со слоем лавовых отложений. Тонг удивился незначительному количеству нанесенных на диаграмму деревянных останков и предметов, что свидетельствовало о небольшом размере погибшего судна.
— Вместе с археологами из Гавайского университета мы выкопали практически все найденные части корабля, но, к сожалению, видим мы только десятую их часть. Большая часть судна находится на значительной глубине, — сказал Дирк.
— Вы имеете в виду под кораллом? — спросил Тонг.
— Нет, останки судна лежат перпендикулярно двум рифам, носом к берегу, и занесены толстым слоем песка, — сказала Саммер и показала на диаграмму. По обе стороны археологической площадки находились коралловые образования. — Кораллы не пожрали предметы только потому, что их защитил песок. Мы полагаем, тысячелетия назад, когда море было мельче, здесь была расщелина, в которую постепенно намывало песок.
— Если, как вы утверждаете, коралл не обволок останки корабля, почему вы их не видите?
— Если коротко, то нам мешает лава. — Саммер провела пальцем по краю подковы, откуда, судя по карте, вплоть до самого берега дно было каменистым. — Взгляните в окно, и сами увидите: вся береговая зона представляет собой большое плато застывшей лавы. Остальная часть судна, к сожалению, скрыта под ним.
— Очень любопытно, — произнес Тонг, подняв брови. — Следовательно, и сами останки корабля, и его груз лежат в целости и сохранности под слоем лавы?
— Да, под слоем лавы, но не совсем в целости и сохранности. Лава ведь могла все уничтожить. Корабль мог сохраниться в том случае, если его сначала засыпало песком, а потом уже накрыло лавой. Куски дерева, найденные нами возле плато лавы, на большой глубине, сохранились неплохо. Отсюда мы и пришли к выводу, что основная часть корабля лежит где-то здесь.
— Во всей этой истории есть и положительный момент — та же лава может помочь нам определить возраст судна, — снова заговорил Дирк. — Мы попросили местных вулканологов проверить сведения об извержениях здешних вулканов, направлении потоков лавы. Пока нам известно, что по крайней мере в последние двести лет или даже чуть больше в этой части острова никакой вулканической активности не наблюдалось. Более детальную информацию мы надеемся получить дня через два-три.
— А что именно вы успели идентифицировать?
— Несколько кусков древесины, предположительно часть кормы. Бревна, из которых был построен корпус, имели размер довольно внушительный. Нам представляется, корабль был футов двести в длину, а то и больше. Мы нашли якорный камень, совпадающий по форме с теми, что делались в Средние века в Китае. Тоже солидного размера. Нет, мы уверены в том, что судно было очень большим.
— Судно такого возраста и размера, безусловно, может быть только китайским, — произнес Тонг.
— Да, — согласился Дирк, — европейские суда того времени были вдвое меньше. Мне доводилось слышать легенду об адмирале Чжэне Хэ, который в тысяча четыреста пятом году во главе так называемого Флота сокровищ совершил кругосветное плавание. Здесь, разумеется, потерпел крушение не шестимачтовый пятисотфутовой длины бегемот, какими, по слухам, располагал Чжэн Хэ, если подобные монстры вообще в то время существовали.
— История любит преувеличивать, — с улыбкой кивнул Тонг. — Однако пересечь половину Тихого океана за сто лет до предположительного плавания Чжэна Хэ — событие уникальное.
— Найденные на месте кораблекрушения керамические изделия неопровержимо свидетельствуют об очень древнем происхождении корабля, — сказала Саммер. — Формы фигурок и рисунок на посуде позволяют датировать возраст корабля примерно тринадцатым-четырнадцатым веками. Возможно, и вы подтвердите наши выводы, когда посмотрите найденную керамику.
— С удовольствием. Мне и самому любопытно посмотреть на ваши находки.
Саммер повела гостя и Дирка по лестнице наверх, в ярко освещенную лабораторию. На корабельной переборке висели ряды полок, уставленные пластмассовыми коробками с чистой водой, в которых лежали экспонаты, извлеченные с места кораблекрушения.
— Мы подняли главным образом мелкие детали корабля, — пояснила Саммер. — Трюм с содержимым и каюты, должно быть, погребены под лавой — на это указывают немногочисленные личные вещи, обнаруженные рядом с ней. Нам попалась кое- какая утварь и совершенно целый большой горшок. — Она показала на одну из полок. — Вас, правда, скорее всего больше заинтересует вот эта вещица. — Саммер вытянула с полки две плоские коробки и поставила на столик из нержавеющей стали. В коробках находились фарфоровые черепки, несколько целых тарелочек и блюдо, в основном белого цвета; только одно блюдо было сделано из черной глины. Глаза Тонга вспыхнули, он протер очки и, нагнувшись, принялся внимательно рассматривать находки.
— Очень, очень занятно, — бормотал он, переводя взгляд с одного предмета на другой.
— Что вы можете сказать об их форме? — спросила Саммер.
— По внешнему рисунку, материалу и способу обжига можно определить место, где изготовлены все вещи. Несомненно Китай, Цзиндэчжэньили Цзинань. Качество исполнения, конечно, пониже, чем в более позднюю эпоху Мин. Вижу печать, рыба. Вот она. — Он поднял одну из тарелок. — Мне она уже встречалась на чашках эпохи Юань. В общем, я соглашаюсь с вашей оценкой — вся керамика имеет характеристики, присущие аналогичным предметам, изготавливавшимся в период династий Сон и Юань, то есть в двенадцатом-тринадцатом веках.
Губы Саммер расплылись в широкой улыбке, она радостно подмигнула Дирку. Тонг потянулся к коробке и извлек из нее последний образец — бирюзово-белое блюдо, покрытое глазурью, немного оббитое по краям и с маленькой трещинкой в середине. В центре блюда был нарисован павлин с раскрытыми крыльями, по краю блюда шел другой рисунок, поменьше, — гепард, преследующий стадо оленей. Тонг с неожиданным новым интересом долго изучал блюдо, оглядывал со всех сторон, подносил к глазам, всматриваясь в качество глазури и изображений животных. Казалось, он проверяет не только внешнее сходство последних с живыми оригиналами, но и их повадки и движения.
— Один из сотрудников лаборатории сообщил, что видел почти такой же рисунок в базе данных императорской посуды династии Юань, — сообщил Дирк.
— Да, очень похоже, — согласился Тонг, вернул блюдо в коробку и тонко усмехнулся. — Только «похоже», — прибавил он, — означает, что данное блюдо не имеет никакого отношения к императорской посуде. Изделие неплохое, но явно массового производства и предназначалось для свободной продажи. Но с вашей датировкой я соглашусь, эпоха Юань, которая, как вам хорошо известно, продолжалась с тысяча двести шестьдесят четвертого по тысяча триста шестьдесят восьмой год. То есть задолго до адмирала Чжэна.
— Примечательным нам кажется сам факт прибытия в гавайские воды китайского судна того времени. Просто невероятно.
Дверь в лабораторию открылась, и вошел капитан «Марианы» Билл Стенсет, высокий как колокольня, с песочного цвета волосами. Все на корабле обожали его за здравый ум и мягкие, интеллигентные манеры. Голос он не повышал никогда и ни на кого, что бы вокруг ни происходило.
— Далгрен закончил разгрузку топлива и провианта на ваш плавучий отель, — сообщил он с улыбкой. — Если не хотите добираться до баржи вплавь, в обычной одежде, прошу поторапливаться.
— Спасибо, капитан, мы заканчиваем. Мы с Дирком уже собираемся домой, на баржу.
— Вы все еще продолжаете раскопки? — спросил Тонг.
— Уже заканчиваем. Осталось вытащить несколько кусков древесины — мы думаем, они когда-то составляли часть руля и его стойки, — ответила Саммер. — Если мы окажемся правы, то получим более точное представление о размерах судна. «Мариана иксплорер» же продолжит намеченную программу — отправится изучать рифы на противоположной стороне острова. Мы с Дирком и Далгреном еще несколько дней пробудем здесь, завершим раскопки.
— Понятно, — кивнул Тонг. — Ну что ж. Благодарю вас за подробный рассказ и за возможность познакомиться с вашими находками. По возвращении в Малайзию я посмотрю наши каталоги, прикину, чем еще могу вам помочь. Возможно, найду похожую керамику.
— Спасибо, что нашли время посетить нас. Мы были рады услышать ваше мнение, и нам приятно, что оно полностью совпало с нашим. Особенно важна ваша датировка возраста судна — она подтверждает наши первоначальные предположения. Если вначале мы считали корабль просто очень древним, то теперь хотя бы приблизительно знаем время его постройки.
Дирк и Саммер, быстренько собрав бумаги и личные вещи, перебрались на баржу, где Далгрен торопливо отвязывал корабельные причальные концы. Хрипло прозвучал горн, и капитан Стенсет начал отводить исследовательское судно от баржи. Прошло совсем немного времени, и бирюзовый силуэт корабля, растворившись вблизи скалистого побережья, ушел в сторону Хило.
— Итак, сестрица. Что же нам с тобой удалось выяснить о нашем китайце, погребенном под лавой? — спросил Дирк, протянув руку к громадному кулеру и после долгих поисков выудив оттуда бутылку прохладительного.
— Доктор Тонг подтвердил наши изначальные предположения относительно возраста керамики, и в результате найденное судно стало на семь или даже восемь веков старше, — ответила Саммер.
— Наш добрый доктор, насколько я заметил, весьма заинтересовался блюдом, которое наши ребята из лаборатории считают частью императорской посуды, но не разделил их уверенность? — заметил Дирк.
— Возможно, профессиональная зависть, — предположила Саммер и усмехнулась. — Тут я его хорошо понимаю.
— А может, просто деньги, — вставил Далгрен, плюхаясь в шезлонг рядом с Дирком с банкой пива в руке. Он вытянул длинные ноги, положил их на поручень и закончил мысль: — Деньги — они всему голова.
В пяти тысячах милях к востоку от Гавайев холл отеля «Континенталь» в Улан-Баторе пополнился двумя гостями: едва волоча ноги, туда вошли Питт и Джордино, измотанные, в мятой пропыленной одежде и грязной обуви, провонявшие потом, больше похожие на бродяг, чем на здешних постояльцев. Лица их покрывали солнечные ожоги и клочья щетины разной длины. Не хватало только роя навозных мух над головами.
Дежурный администратор презрительно отвернул сморщенный нос от приблизившихся к нему бомжей с затуманенными глазами.
— В номера сорок двадцать четыре и сорок двадцать пять никакой корреспонденции не поступало? — внезапно осведомился один из них, и под потрескавшимися губами сверкнули неожиданно белые зубы.
Брови дежурного администратора поползли вверх, а челюсть немного опустилась, когда в спросившем он узнал Дирка Питта, а в его спутнике — Альберта Джордино. Медленно повернувшись к висевшим на стене ящичкам, он извлек из них два пакета: один — обычный, другой покрупнее, перевязанный подарочной лентой с крупным бантом.
— Одно письмо и одна бандероль, — сказал он, передавая пакеты.
Взяв письмо и передав бандероль Джордино, Питт отошел от стойки.
— От Корсова, — бросил он через плечо.
— Сгораю от нетерпения узнать, каких ужасов понаписал нам наш дорогой кагэбэшник.
— Его вызывали на беседу в местное министерство иностранных дел. Сейчас он в Иркутске. Передает тебе привет, надеется, наш променад на юг оказался продуктивным. Свяжется с нами через несколько дней, после того как вернется в Улан- Батор.
— Очень любезно с его стороны, — заметил Джордино с плохо скрытым сарказмом в голосе. — Интересно, Тереза и Джим могут себе позволить такую роскошь, как ожидание его прибытия? — Он надорвал подарочную упаковку на пакете, под которой оказалась старинная книга в кожаном переплете и банка витаминов. Из-под бумаги на пол вылетела красочная открытка. Джордино поднял ее и протянул Питту, спросив: — От жены?
Питт кивнул, молча прочитал написанные от руки строки:
Высылаю твою любимую книгу и еще витамины для поддержания здоровья. Витамины очень сильные, будь с ними осторожен, любовь моя.
Наши дети шлют тебе наилучшие пожелания с Гавайев.
Они нашли останки древнего корабля, что вызвало ажиотаж
в научном мире. Без тебя в Вашингтоне страшно скучно, возвращайся поскорее домой.
Лорен.
— Книга и витамины. Никакой романтики. Не узнаю миссис Питт, — недовольно пропел Джордино.
— Ничего ты не понимаешь. Мой любимейший роман. Всегда поднимал мне настроение. — Питт взял увесистый том и показал Джордино корешок.
— «Моби Дик» Мелвилла. Да, неплохой выбор. Хотя лично мне ближе приключения Арчи и Вероники.
Питт раскрыл книгу, начал листать и наконец обнаружил то, что искал, — вырез в страницах, в котором покоился автоматический «Кольт» сорок пятого калибра.
Джордино присвистнул.
— Прости, я ошибался. Твоя супруга и сейчас не лишена романтики.
Питт потряс баночкой витаминов, открутил крышку, посмотрел внутрь — там лежало десятка два патронов к «кольту».
— Для работницы конгресса довольно оригинальное почтовое отправление. И не боится же отправлять за полсвета огнестрельное оружие, да еще с патронами, — уважительно произнес Джордино.
— Нет, не боится. Наверное, потому, что пока не попадалась, — усмехнулся Питт. Он закрыл баночку и сунул книгу под мышку.
— С такими горячими подарками нам нет необходимости сидеть и ждать Корсова, — сказал Джордино.
Питт едва заметно кивнул.
— Я тоже так думаю. К тому же нам просто небезопасно оставаться здесь надолго. Рано или поздно Боржин узнает о гибели своего лжебуддийского монаха и сразу все поймет. Так что быстренько сделаем кое-какие приготовления и отправляемся.
— Душ и пиво входят в нашу программу восстановления сил?
— Несомненно, но сперва факты, — отозвался Питт, направляясь к бизнес-центру, находившемуся в дальнем углу холла и свободному в такой час от посетителей. Сунув руку в карман, он выудил оттуда серебряный кулон, прихваченный им из лаборатории в штаб-квартире Боржина, и положил его в копировальную машину. Получив листок с копией, он нацарапал на нем несколько корявых строк и сунул в стоявший рядом факс, на память набрав длинный международный номер. Затем он запустил в факс страницы, вырванные из немецкой инструкции по эксплуатации непонятного сейсмического устройства, возможно, преобразователя сейсмической записи в изображение среды, и набрал второй номер.
— Дадим бездельникам возможность потрудиться над игрушкой из сатанинской мастерской, — пробормотал он под нос и направился в свою комнату.
Внешне дом со звучным названием «Джорджтаун керридж» ничем не отличался от остальных, расположенных в богатом квартале Вашингтона, округ Колумбия: такой же претенциозно величественный, чопорный и очень старый — потемневшие от времени кирпичные стены, свежевыкрашенный карниз, сверкающие чистотой стекла в окнах девятнадцатого века, ухоженный дворик с идеально подстриженной травой. Безыс- кусность архитектуры с лихвой компенсировалась изяществом интерьера, напоминавшего книгохранилище Нью-Йоркской публичной библиотеки. Почти все стены в доме от пола до потолка были заняты полками полированного дерева, забитыми книгами по истории кораблей и мореплаванию. В идеальном порядке и навалом книги стояли и лежали везде — на обеденном столе, на кухонных столах и подоконниках. На кухонных полках они тоже стояли. Кособокими неустойчивыми пирамидами они тут и там лежали на полу. Эксцентричный владелец дома Джулиан (Сен-Жюльен) Перлмуттер считал внутреннее убранство своего жилища и царившую в нем разновидность порядка вещами само собой разумеющимися и иного не потерпел бы. Книги были не просто основной страстью известнейшего историка мореплавания, собравшего уникальную по своей информативности библиотеку, при одном упоминании о которой его коллеги-коллекционеры жадно глотали слюну. В отличие от других собирателей Перлмуттер был человеком щедрым и не только охотно делился знаниями, но и позволял пользоваться своим архивом; впрочем, исключительно тем, кто, как и он, обожал море, бредил морем.
Писк и тихое бормотание факса разбудили Перлмуттера, заснувшего в глубоком кожаном кресле за чтением вахтенного журнала знаменитого корабля-призрака «Мария Целеста». Он поднял с кресла свое грузное, весом почти четыреста фунтов, тело, подошел к рабочему столу и вытянул полученный факс. Почесал густую седую бороду, ознакомившись с коротеньким текстом:
«Джулиан, с меня бутылка свежеприготовленного айрака, если сможете идентифицировать вот это. Питт».
— Айрак, — повторил Перлмуттер и усмехнулся. — Вот чертов шантажист.
Он был страшным гурманом, о чем красноречиво свидетельствовал его шарообразный живот. Обещанный Питтом монгольский напиток из перебродившего кобыльего молока задел его за живое, за кулинарную струну. Перлмуттер принялся изучать следующую страницу факса, содержавшую копию реверса серебряного кулона.
— Дирк, я не ювелир, но знаю человека, который мог бы тебе помочь, — сказал он, затем поднял телефонную трубку, набрал номер и стал ждать ответа.
— Гордон? — заговорил он, услышав ответ. — Это Джулиан. Послушай, мы договорились пообедать в четверг, но я хотел бы встретиться с тобой раньше. Срочно потребовалась твоя помощь. Скажи, ты сегодня свободен? Отлично, отлично, тогда до встречи. Ровно в полдень. Нет, заказ я сделаю сам.
Перлмуттер повесил трубку, снова взглянул на изображение. «Судя по тому, что факс пришел от Питта, за кулоном прячется какая-то тайна. Невероятная и опасная», — раздумывал он.
«Монокль» возле Капитолийского холма кишмя кишел посетителями, заскочившими на ленч. Ресторан, пользовавшийся большой популярностью среди политического бомонда, был переполнен сенаторами, лоббистами и сотрудниками с Холма. Перлмуттер быстро заметил своего друга Гордона Итена. Поскольку синего костюма на нем не было, сидел он не в зале, а в боковой кабинке.
— Джулиан, друг мой. Как я рад снова видеть тебя, — сказал, поднявшись, Итен, высокий, дородный, с мягким характером писателя-юмориста и цепким наблюдательным взглядом детектива.
— Я вижу, мне придется тебя догонять, — усмехнулся Перлмуттер, оглядывая стоявший перед Итеном почти пустой бокал мартини.
Перлмуттер подозвал официанта и заказал себе бокал джина. Затем каждый заказал себе ленч. В ожидании официанта Перлмуттер вручил Итену полученный от Питта факс.
— Прости, друг, боюсь, придется начать со скучного дела, а не с удовольствий, — сказал он. — Один мой друг наткнулся в Монголии вот на эту вещицу и хотел бы иметь представление о том, насколько она значима. Не мог бы ты просветить его на этот счет?
Итен с каменным лицом рассматривал фотокопии. Через руки этого известнейшего специалиста по старинным предметам, привлекавшегося в качестве оценщика аукционным домом «Сотбис», прошли в буквальном смысле тысячи исторических реликвий. Без его мнения ни один предмет не выставлялся на аукцион. Друг Перлмуттера с детства, он частенько доверительно сообщал о продаже вещиц, стоивших его внимания.
— О качестве сказать трудно, — уклончиво начал Итен. — Как можно оценить стоимость по бумажке?
— Зная моего друга, я бы предположил, что интересуют его как раз не стоимость кулона, а его возраст и исторический контекст.
— Так бы сразу и сказал, — с облегчением ответил Итен, словно у него явно гора с плеч свалилась.
— Так тебе знаком этот предмет?
— Думаю, да. Я видел нечто подобное в перечне лотов на аукционе несколько месяцев назад. Разумеется, желательно увидеть вещь вживую, иначе невозможно проверить подлинность.
— Что можешь о ней рассказать? — спросил Перлмуттер, вытаскивая из кармана ручку и записную книжку.
— Кулон по происхождению сельджукский. Двуглавый орел — элемент уникальный, излюбленный династический символ.
— Если мне не изменяет память, сельджуки — это какая-то шайка турецких мусульман, контролировавшая громадный кусок древней Византии, — сказал Перлмуттер.
— Да, примерно в первом тысячелетии нашей эры они наводнили Персию, на тысяча двухсотый год приходится расцвет их могущества, но вскоре они пали под ударами своего главного соперника, хорезмского шаха Мухаммеда Второго Ала-ад- Дина. Сельджуки известны как прекрасные ремесленники, особенно им удавалась резьба по камню, хотя и в изделиях из металла они тоже слыли неплохими умельцами. Какое-то время они даже чеканили серебряные и медные монеты.
— Иначе говоря, подобные кулоны они делать умели.
— Несомненно. Для сельджуков становится характерным на поздних своих изделиях из металла делать мелкие каллиграфические надписи — мусульманские молитвы или изречения. Есть у меня знакомый, профессор Колумбийского университета, он мог бы перевести надпись. Стиль письма скорее всего куфический. Кто знает — возможно, здесь выведен личный девиз султана.
— Хочешь сказать, не исключена его принадлежность столь высокому роду?
— Конечно. Видишь ли, сельджуки в своей повседневной работе серебром и золотом пользовались крайне редко. Эти металлы считались роскошью, а роскошь несовместима с исламскими традициями, культивирующими идеалы простоты. Конечно, на султанов подобные ограничения распространялись не всегда, и многие из них носили как серебряные, так и золотые украшения. Если кулон сделан из серебра, а по-видимому, так оно и есть, то очень высока вероятность принадлежности его султану или его ближайшему окружению.
— Значит, так и запишем. Кулон сельджукской работы, изготовлен в одиннадцатом или двенадцатом веке, возможно, для самого султана, — подвел итог Перлмуттер, делая пометки в книжке.
— Совершенно верно. Недавно мне довелось оценивать несколько вещиц, появившихся на аукционе вследствие обнаружения тайника Мелик-шаха, султана сельджуков, умершего в тысяча девяносто втором году. Говоришь, твой друг нашел кулон в Монголии? Очень занятно. Как я уже упоминал, сельджуков разбил Мохаммед Второй Ала-ад-Дин, но его, в свою очередь, примерно в тысяча двести двадцатом году
сокрушилЧингисхан. Кулон этот, может быть, попал в Монголию в качестве военной добычи.
Подошел официант, принес и расставил на столе тарелки с ленчем — порционный стейк из спинки для Итена и телячью печень для Перлмуттера.
— Кстати, вспомнил, Гордон. По-моему, на аукционы очень нечасто попадают изделия азиатской работы двенадцатого-три- надцатого веков.
— Ты прав. Я бы сказал, крайне редко приходится иметь дело с предметами того времени. Но вот странность. Лет во- семь-девять назад к нам на «Сотбис» обратился один брокер из Малайзии и предложил поставлять нам изделия именно той эпохи. С тех пор мы регулярно получаем от него самые разные предметы, но главным образом украшения. Продали уже миллионов на сто долларов, не меньше. И по моим сведениям, примерно на такую же сумму наторговал аукцион «Кристис».
— Вот это да! И откуда же он берет все эти реликвии?
— Могу только догадываться, — ответил Итен, — отправляя в рот кусочек стейка. — Этот малайзиец довольно таинственный парень — наотрез отказывается раскрывать свои источники. Мне не раз поручали встретиться с ним тет-а-тет, я так и эдак его расспрашивал, но ничего не добился. Причем обрати внимание — за столько лет ни единой подделки. Все подлинное, до последней мелочи.
— Кажется немного необычным, — согласился Перлмуттер. — В подобном объеме все подлинное и все из Малайзии.
— Да, но купить-то он мог все где угодно. Брокер все-таки, наверняка имеет связи по всему миру. Только название его фирмы звучит как-то не по-малайзийски.
— И как же оно звучит? — поинтересовался Перлмуттер, заканчивая еду.
— Название загадочное — «Бурят трейдинг компани».
Тереза даже почувствовала некоторое облегчение, когда дверь в ее комнату открылась и появившийся стражник жестом приказал ей выходить в коридор. «Если они собираются убить меня, так пусть убивают побыстрее. Уж лучше мгновенная смерть, чем заключение и бесконечный страх ожидания», — подумала она.
Прошло два дня с того момента, когда ее, ничего не объясняя, стали держать под замком. Никто к ней не заходил, если не считать слуги с подносом еды. Она, естественно, ничего не знала о визите китайской делегации, но шум подъезжавших и отъезжавших машин слышала. Большое волнение вызвала у нее сильная стрельба, внезапно начавшаяся в дальней части поселка. Тереза бросилась к окну, попыталась хоть что-нибудь разглядеть, но окно было слишком маленьким, погода ветреной, и, кроме пыли, она ничего не увидела. На следующий день, стоя от безделья у окна, она заметила, как мимо здания проскакала группа всадников, правда, небольшая, обычно на охрану поселка их выезжало много больше.
Столкнувшись с Уоффордом, она обрадовалась. Тот стоял, опираясь на трость. Он мягко улыбнулся ей и сказал:
— Каникулы закончились. По-моему, нас возвращают к работе.
Его слова оказались пророческими — их снова провели в рабочий кабинет. За столом в ожидании, попыхивая толстой сигарой, сидел Боржин. Он казался не таким злым, каким они видели его в прошлый раз, зато более высокомерным и самоуверенным.
— Заходите, садитесь, друзья мои, — проговорил он, жестом приглашая их к столу. — Надеюсь, вы хорошо отдохнули от работы.
— Вне всякого сомнения, — ответил Уоффорд. — Четыре стены и запертая дверь очень способствуют отдыху.
Пропустив колкое замечание мимо ушей, Боржин ткнул пальцем в стопку новых сейсмических данных.
— Ваша работа подходит к концу, — сообщил он. — Осталось только выбрать подходящие места для нефтяных скважин вот в этом районе. И сделать это нужно срочно. — Он развернул топографическую карту района площадью двести квадратных миль.
Тереза и Уоффорд сразу поняли — в него входит участок пустыни Гоби, расположенный на территории Китая, к юго- востоку от монгольской границы.
— Вы уже предоставляли аналогичную информацию относительно участков с перспективными залежами нефти. Должен сказать, вы очень проницательны. Полученные практические данные подтверждают ваши оценки. Как видите, здесь, на карте местности, исследованные вами точки уже отмечены. Весь регион крайне перспективен. Прошу вас наметить зоны приоритетного бурения пробных нефтяных скважин. Мы хотели бы не терять время на мелочи, а сразу начать крупную промышленную добычу.
— Я смотрю, отдельные районы расположены в Китае, — заявил Уоффорд, проводя пальцем по карте.
— Да, есть и такие, — ответил Боржин равнодушным голосом, не затрудняя себя дальнейшими разъяснениями.
— Непонятно, как китайцы могли просмотреть регионы с такой перспективой? — спросил Уоффорд.
— У них не было соответствующего оборудования. У нас оно есть, — нетерпеливо отозвался Боржин. — Дело не в китайцах. Мне нужно в ближайшие шесть месяцев пробурить двести скважин в местах, богатых залежами нефти. Найдите мне их.
Высокомерие Боржина в конце концов вывело Уоффорда из себя. По тому, как покрылось краской его лицо, Тереза поняла — он может наговорить монголу грубостей, и тот обозлится. Она решила опередить его.
— Мы готовы сделать эту работу, — выпалила она и добавила: — Нам потребуется дня три-четыре. — По ее расчетам, этого времени им должно хватить.
— У вас есть сутки, — отрезал Боржин. — Завтра днем с вами встретится мой главный инженер, и вы познакомите его с детальным исследованием местности.
— Когда закончим, мы сможем вернуться в Улан-Батор? — спросила Тереза.
— На следующий же день вас отвезут на машине.
— Тогда нам лучше начать работу немедленно, — сказала Тереза, схватила папку и рассыпала ее содержимое по столу. Несколько минут Боржин с недоверчивой гримасой наблюдал за ней, затем поднялся и вышел из кабинета. Как только его шаги затихли в коридоре, Уоффорд повернулся к Терезе и покачал головой.
— Демонстрация желания к сотрудничеству выглядела малоубедительно, — прошептал он. — Начинаем все сначала?
— Пусть лучше думает, будто мы ему верим, — отозвалась Тереза, прикрывая губы листком с данными. — Кроме того мне вовсе не хотелось, чтобы ты взорвался и разозлил его, в результате чего нас обоих убили бы.
Уоффорд застенчиво улыбнулся, только теперь начиная понимать, как близко подошел к опасной черте.
Все еще опасаясь камеры слежения, Тереза развернула перед собой первую попавшуюся диаграмму — ею оказалась самая нижняя в стопке, — быстро подсунула под нее чистый лист бумаги, взяла ручку и написала: «Варианты побега».
Сделав ниже несколько быстрых пометок, она передвинула лист Уоффорду. Он приподнял карту и с интересом углубился в ее комментарии. Пока он их читал, Тереза обратила внимание на обратную сторону карты, на ней был изображен Персидский залив. Через него проходил ряд красных пунктирных линий разной толщины. В двух местах, обозначенных толстым пунктиром, Тереза увидела два красных круга. В центре одного из них находилась Рас-Таннура, в другом лежал маленький остров, расположенный неподалеку от иранского побережья.
— Джим, взгляни-ка на эту карту, — прервала она Уоффорда и повернула ее обратной стороной к нему.
— Карта разломов, — сказал Уоффорд. — Красными пунктирами отмечены границы тектонических плит и отходящие от них основные зоны разломов.
Изолированные от окружающего мира с момента похищения, они ничего не знали о разрушительных землетрясениях, потрясших залив совсем недавно. Уоффорд продолжал изучать территорию, отмеченную кругами, а Тереза решила взглянуть карты. Просмотрев их, она вытянула две подобные. На первой был изображен крупный вид озера Байкал в Сибири.
— Джим, ты посмотри, что я нашла, — сказала она, держа карту. Палец ее указывал на верхнюю часть окрашенного в голубой цвет озера, а выше, у северной его оконечности, был тоже нарисован красный круг, и как раз над зоной разлома. Севернее, в полутора милях от него, проходил недавно построенный нефтепровод, тоже отмеченный на карте.
— Тебе не кажется, что они могли как-то воздействовать на разлом, чтобы вызвать сейшу? — спросила она.
— Разве что заложить где-нибудь рядом ядерный заряд, — ответил Уоффорд и прибавил не совсем уверенным голосом: — Иных способов я не знаю.
Тереза развернула другую карту, и они сразу же узнали побережье Аляски, от Анкориджа вниз, к Британской Колумбии. Яркой желтой линией на ней был отмечен Трансаляскинский нефтепровод, тянувшийся от порта Валдиз в глубь штата. Сюда с Арктической низменности, из богатейших нефтяных полей залива Прудхоу-Бей трубы диаметром четыре фута несли сырую нефть, выбрасывая на внутренний рынок США миллион баррелей в сутки.
С нарастающей тревогой Тереза провела пальцем по толстой пунктирной линии, совпадавшей с линей разлома, тянувшейся вдоль побережья. Город-порт Валдиз, под которым она проходила, был отмечен темно-красным кружком.
В тихом ужасе они взирали на метку, гадая, какую трагедию Боржин приготовил для Трансаляскинского нефтепровода.
Хайрем Йегер по-волчьи, в два жадных приема, заглотил сандвич с жареным цыпленком, залпом выпил чашку зеленого чая и, извинившись перед коллегами, покинул кафетерий. Руководитель компьютерного исследовательского центра НУМА предпочитал не отлучаться надолго из своего напичканного разнообразной аппаратурой логова, расположенного на десятом этаже вашингтонской штаб-квартиры организации. Выскочив из кафетерия, он усмехнулся про себя, заметив двух гостей НУМА, известных политиков в синих костюмах, косо оглядевших его, сорокалетнего с солидным лишком мужчину, в футболке с надписью «Роллинг стоунз».
Долговязый компьютерный гений щеголял своим нонконформизмом. Он фланировал в застиранных джинсах и ковбойских сапогах и стягивал длинные седеющие волосы в «конский хвост». Однако его мастерство напрочь затмевало внешний вид, о чем говорил компьютерный центр, который он создал с нуля, собственноручно собирая блоки и разрабатывая все нужные ему программы. Его компьютерные базы данных, самые полные в мире, содержали не только всевозможные сведения по океанографии и подводным исследованиям, но и данные о метеоусловиях и температуре воды в любой точке земного шара. Йегер получал информацию с тысяч компьютеров, установленных на станциях слежения по всем континентам. Центр свой он использовал как обоюдоострый меч, не только аккумулируя информацию, но и регулярно снабжая ею исследователей НУМА, помогая им во всех их проектах. Более того, никто не мог припомнить случая, когда Йегер отказал бы кому-нибудь в просьбе, ссылаясь на занятость или по другим причинам. Напротив, для него не составляло труда посидеть ради агентства НУМА лишний часик рядом со своим электронным детищем. Как только двери лифта раскрылись на десятом этаже, Йегер торопливо прошел в свою компьютерную лабораторию, напоминающую сводчатым потолком пещеру с консолью в форме подковы. В стоящем перед ней крутящемся кресле в ожидании Йегера сидел крепкий, начинающий лысеть мужчина с мягкими чертами лица.
— Даже не верится, — улыбнулся гость. — Смог-таки подловить тебя и посидеть на твоем насесте.
— В отличие от моих любимых компьютеров мне еще требуется пища, — ответил Йегер. — Рад видеть тебя, Фил, — прибавил он, пожимая коллеге руку. — Как там у тебя дела в карьере? Гравий еще не кончился?
Доктор Филлип Маккаммон хмыкнул в ответ. Руководитель отдела морской геологии НУМА считался ведущим местным экспертом по подводным осадочным отложениям. Кроме того, так получилось, что его отдел находился в одном из подземных этажей здания штаб-квартиры.
— До гравия не добрались, пока только камни ворочаем, — ответил Маккаммон. — Я вот почему зашел. Мне нужны кое-какие твои ресурсы.
— Мои владения в полном твоем распоряжении, — отозвался Йегер, обводя руками свой центр, обладавший мощностью полудюжины суперкомпьютеров.
— Не волнуйся, надолго я в твоем храме не задержусь. Видишь ли, я получил неофициальный запрос от партнера из Лэнгли — тот просил меня проверить кое-какие сейсмические данные. Предполагаю, ЦРУ заинтересовалось двумя недавними землетрясениями, превратившими в пыль нефтеперегонное оборудование в Персидском заливе.
— Интересное совпадение. Два землетрясения, почти одинаковой магнитуды, происходят недалеко друг от друга, и оба в местах транспортировки нефти. Еще один всплеск цен на бензин, и я пересаживаюсь на велосипед, — невесело усмехнулся Йегер.
— Многие сделают то же самое.
— Так чем я могу тебе помочь?
— Они запросили Национальный центр информации о землетрясениях в Голдене, штат Колорадо, предоставить им копию отчета обо всех землетрясениях, происшедших в мире за последние пять лет. Вот он, — сказал Маккаммон, вручая Йегеру листок бумаги с соответствующими данными. — Один из моих аналитиков написал программку и определил особые характеристики недавних землетрясений в Персидском заливе. Сравнить бы их по твоей базе данных — может быть, найдутся схожие профили?
— Думаешь, неспроста все это?
— Нет, не думаю, что такое возможно. Но лучше проверить, чтобы у наших друзей никаких сомнений не оставалось.
Йегер кивнул.
— Не проблема. Сейчас вызову Макс, и она через пару часиков вытянет из Голдена всю нужную информацию. Ты пришлешь мне свою программку, и к завтрашнему утру мы получим ответы. Годится?
— Отлично. Спасибо, Хайрем. Программу я тебе отправлю прямо сейчас, как только вернусь в отдел.
Пока Маккаммон направлялся к лифту, Йегер придвинул кресло ближе к клавиатуре и монитору и принялся печатать набор команд. Остановился он, только когда заметил лежащий в корзинке для поступающих бумаг многостраничный факс. Прочитав на нем место отправления — отель «Континенталь», Улан-Батор, — он мучительно застонал.
— Ну, пошло-поехало. Раз начался дождь, значит, жди — польет как из ведра, — пробормотал он и заскользил взглядом по факсу. Затем снова сел к клавиатуре и опять начал печатать.
В ту же секунду на противоположной стороне консоли материализовалась красивая женщина в полупрозрачной белой блузке и плиссированной юбке до колен.
— Добрый день, Хайрем. Я уже начала волноваться — подумала, ты сегодня больше не зайдешь.
— Куда же я от тебя денусь, Макс, — ответил он. Макс представляла собой мираж, или, иначе, голографическое изображение, созданное Йегером. В его компьютерной сети она выполняла функцию дружественного пользователя интерфейса. Лицом точная копия его жены, но фигурой на двадцать лет моложе, Макс со временем сделалась для самого Йегера и остальных сотрудников НУМА реально действующим персонажем, справлявшимся силой своего могучего искусственного интеллекта с задачами поразительной сложности.
— Вижу, все тебя взахлеб хвалят, — хитро проворковала она. — Так с чем ты пришел сегодня? Серьезная проблема или так, мелочь какая-нибудь?
— Да вот обе свалились, — хмуро ответил он. — Ты сегодня ночку поработать не могла бы, на максимальной мощности?
— Ты же знаешь, я никогда не сплю, — отозвалась Макс, закатывая рукава блузки. — С чего начнем?
— Думаю, с босса. — Йегер хмыкнул, раскладывая перед собой листки факса. — Посмотри, какой он мне серьезный документ прислал из Улан-Батора.
Тропическое солнце медленно поднималось над горами, покрытыми слоями застывшей лавы, над кокосовыми пальмами и наконец залило стоявшую на якоре баржу лучами золотистого света. На борту плавучей платформы из включенной на полную мощь басовой колонки вырывался хриплый ритмичный рев гавайской мелодии в исполнении местного ансамбля гавайских гитар, заглушавший жужжание портативного генератора.
Саммер, Дирк и Далгрен уже давно проснулись, вылезли из своих кроватей в маленькой надстройке и готовились к долгой, на целый день, работе под водой. Пока Дирк доливал горючее в бензобаки компрессоров, Саммер позавтракала свежей папайей и бананами, запив их бокалом сока гуавы.
— Кто пойдет первым? — разглядывая спокойные утренние воды, окружавшие баржу, спросила она.
— Я думал, капитан Джек составил расписание работ, — ответил Дирк, кивнув на Далгрена.
Далгрен, в плавках, полинялой гавайской рубашке и шлепанцах, нагнулся, проверяя регуляторы подачи воздуха на легких водолазных шлемах. Прозвище «Капитан» он получил за помятую фуражку, очень напоминавшую морскую. Такие фуражки, с крупной, на весь околыш и тулью, эмблемой в виде двух перекрещенных якорей, классические капитанские, обожают богатые яхтсмены и носят с гордостью. Правда, фуражка Далгрена выглядела так, словно по ней проехал танк М-1.
— Капитан все составил, — грозным голосом рявкнул Далгрен. — Работать будем сменно, по девяносто минут. Первая смена — ты и я. Затем маленький перерыв, и идет вторая смена — я и ты. — Он повернулся к Саммер. — Если хочешь. А Дирк останется подправлять загар.
— Что-то не видно блендера для коктейлей на нашей посудине, — сокрушенно заметил Дирк.
— Извините, сэр, но вам он и не нужен. Остатки рома исчезли прошлым вечером. Использовались для медицинских целей, — прибавил Далгрен.
По лицу Дирка пробежал испуг, Саммер закатила глаза и прошептала:
— Боже, с кем я связалась. Ладно, мои дорогие потенциальные анонимные алкоголики, пора браться за дело. Если вдруг нам повезет и мы найдем руль, то всем придется потрудиться. Выкапывать его будет трудно. Еще нужно сетку снимать, маркеры, укладывать их. Я хотела бы до возвращения «Марианы» осмотреть здесь еще несколько площадок.
Далгрен выпрямился, снял фуражку и, прицелившись, метнул в Саммер. Фуражка, красиво спланировав, попала точно ей в грудь. Саммер попыталась было поймать ее налету, но реакция у нее вышла запоздалая, и она схватила фуражку, только когда та уже коснулась ее.
— Держи, раззява, — заявил Далгрен. — И тренируйся. Со временем из тебя получится бунтарь не хуже Уильяма Блая. Захватишь наш понтон, объявишьсебя капитаном, — разглагольствовал он.
Дирк рассмеялся, а Саммер, вспыхнув, пригрозила:
— Ты со мной поосторожнее, а то перережу тебе шланг подачи воздуха. Попрыгаешь тогда у меня.
Дирк, дотянувшись, включил компрессоры, затем, присоединившись к Дал грену, влез в эластичный водолазный костюм. Ему с Далгреном предстояло работать, получая воздух от одного из компрессоров, через длинные шланги. Без громоздких аквалангов двигаться было, несомненно, легче, но зато с ними продлевалось время пребывания на дне. Поскольку глубина в месте обнаружения обломков корабля составляла всего тридцать футов, теоретически с аквалангами они могли там находиться хоть целый день, не опасаясь, что шланг перегнется и подача воздуха приостановится.
Саммер, подхватив воздуховод, трубку из поливинилхлорида, перебросила его через борт. К рабочей части воздуховода подсоединялся шланг от второго компрессора, через регулировочный клапан которого внутрь трубки подавался воздух. Саммер осторожно вводила трубку с закрепленным на ней шлангом в уже опушенный сильфон, пока та не коснулась дна и не ослабло ее натяжение.
Дирк надел ласты, затем посмотрел на часы.
— Увидимся через девяносто минут, — сказал он Саммер и натянул на голову эластичный водолазный шлем.
— Не волнуйтесь, я буду посматривать за шлангами, — прокричала в ответ Саммер, стараясь заглушить гул компрессоров. Она приблизилась к поручням, поправила шланги и сильфон, чтобы они не запутались ни при погружении водолазов, ни во время их работы. Дирк махнул ей рукой и, подпрыгнув, погрузился в воду; за ним спустя секунду последовал Далгрен.
Рокот компрессоров растаял сразу, едва Дирк оказался в бирюзовой воде и начал погружаться. Как только вода сомкнулась над ним, он повернулся головой вниз, отталкиваясь ластами, быстро достиг дна и нашел сильфон с воздуховодом. Схватив его, он бросился догонять Далгрена, который уходил глубже. Остановились они у двух маркеров, оранжевых пластмассовых флажков, воткнутых в песок. Дирк поднес к глазам воздуховод, повернул рычаг. Струя сжатого воздуха ударила в нижнюю часть трубки, затем послышалось бульканье, и воздух пошел вверх, унося с собой песок вперемешку с водой. Дирк поводил по дну трубкой воздуховода, счистил песок возле маркера, потом выкопал вокруг него небольшую ямку.
Далгрен с полминуты смотрел на него, после чего занял позицию в нескольких футах правее. В руках у него был инструмент вроде рыбацкого бура, только поменьше. Он прощупывал им песок, вкручивая до тех пор, пока острие его не утыкалось во что-нибудь твердое. Далгрен настолько набил руку в своем деле, что по вибрации бура мог определить, обо что ударился бур — о камень или дерево. Ничего не нащупав, он вытягивал бур, перемещался на фут и повторял операцию. Сделав пять-шесть отверстий, он отмечал осмотренный участок — ставил по его периметру оранжевые флажки.
Отверстие, которое начал проделывать в песке Дирк, росло медленно. Работать ему пришлось на тяжелой, покрытой плотной коркой поверхности. Поглядев на отмеченный Далгреном периметр, он замер, удивившись размеру обнаруженного ими предмета. «Если это действительно руль, нам придется увеличить габариты обнаруженного судна раза в полтора», — подумал он.
Саммер прошлась по барже, в очередной раз проверила показания датчиков на компрессорах, пододвинула шезлонг поближе и развалилась в нем. С берега дул легкий освежающий ветерок, иногда настолько прохладный, что у Саммер мурашки бегали по спине. Хорошо еще, что солнце быстро нагревало палубу.
Окружающий ее пейзаж радовал глаз. Саммер полюбовалась скалистым гавайским побережьем, вдыхая ароматы экзотической растительности, доносившиеся из глубины острова, и перевела ленивый взгляд на легкие волны Тихого океана, словно пропитанные яркой синевой, исходящей из водных глубин. Затем рассеянно посмотрела на появившуюся вдали точку, вдохнула полной грудью чистый пахучий воздух и закрыла глаза.
Питт успел встать и одеться, когда рано утром в дверь его гостиничного номера постучали. Не без некоторого беспокойства он открыл ее и увидел стоявшего в коридоре Ала Джордино с радостной улыбкой на лице.
— Представляешь? — сообщил он. — Иду я по холлу, смотрю, какой-то бродяжка топчется. — Он ткнул большим пальцем себе за плечо. — Решил тебе показать. Как, думаешь, мыс ним поступим?
Усталый, всклокоченный Руди Ганн выглянул из-за широкой спины Джордино, увидел Питта, и тревога на его лице сменилась облегчением.
— Ба, да это же мой заместитель, — улыбнулся Питт. — Я уж думал, ты в сибирской глуши решил остаться, у какой-нибудь смазливой незамужней дамы бальзаковского возраста.
— Черт подери, вы даже не представляете, с каким удовольствием я умотал из этой бальзаковской сибирской глуши. Правда, знай я, что Монголия еще глуше, я бы, пожалуй, остался, — затараторил Ганн, входя в комнату и сразу валясь в кресло. — Хоть бы кто сообщил, что во всей стране нет ни единой асфальтовой дороги, так нет же. Ехал почти всю ночь по каким-то колдобинам, по камням.
Налив ему чашку кофе из кофеварки, Питт спросил:
— Удалось привезти исследовательское и водолазное оборудование?
— Удалось. Все в грузовике. Институт меня им облагодетельствовал — то ли в аренду дал, то ли продал, я так и не разобрался. Вытянул из меня всю душу, а пограничники — все рубли, за то что пропускают в Монголию. Уверен, они приняли меня за цэрэушника, пробирающегося сюда нелегально.
— Глаза у тебя мутные, подозрительные глаза, — пробормотал Джордино. — Вот они тебя и вытряхнули.
— Жаловаться на них, конечно, бесполезно. — Ганн посмотрел на Питта. — Ал рассказал мне о вашем путешествии по Гоби. Похоже, вы натерпелись побольше меня.
— Зато прогулялись по малонаселенной сельской местности, — усмехнулся Питт.
— Да уж... Представляю. Этот придурок из как там его, Шан- ду, Сянвду... он все еще удерживает у себя нефтяников?
— Нам точно известно, что Рой убит. Остальные, как мы предполагаем, пока живы и находятся там.
Разговор прервал телефонный звонок. Питт снял трубку, затем подошел с ней в центр комнаты и нажал кнопку громкой связи. Из динамика загремел добродушно-веселый голос Хай- рема Йегера.
— Привет из Вашингтона, где местные бюрократы уже начинают волноваться и задаваться вопросом: «Куда же запропастились наши любезные глубоководные гуру?»
— Передай им, гуру находятся под водой, наслаждаются видом удивительных сокровищ большой Монголии, — ответил Питт.
— Я так и подозревал. Уверен, вы, разумеется, в курсе всех горячих политических новостей, касающихся страны, в которой находитесь.
Йегер замолчал, а его собеседники недоуменно переглянулись.
— О каких новостях идет речь? Мы, видишь ли, некоторое время были тут очень заняты.
Йегер хмыкнул.
— Сегодня утром представитель Китая в ООН заявил о возможной передаче Монголии части китайской территории, в частности Внутренней Монголии.
— Я заметил на площади неподалеку отсюда толпу — радостную, хорошо одетую. Подумал, люди собираются отмечать какой-то местный праздник, — проговорил Ганн. — Я посмотрел на них и отправился дальше.
— Китай просит расценивать свои действия как жест доброй воли по отношению к своему старому доброму соседу. Их представитель сорвал в ООН аплодисменты, каких Мик Джаггер не видывал. Главы западных стран наперебой поздравляют обе страны. Подпольные группы, которые десятилетиями вели борьбу за воссоединение Внутренней Монголии с исторической родиной, объявили о прекращении своих действий. Вопрос о статусе Внутренней Монголии всегда был больным местом в отношении Китая и Монголии. Правда, аналитики утверждают, что здесь скорее замешаны не политика и добрая воля, а экономика. Поговаривают даже о тайном соглашении по строительству нефтепровода и договоре о поставках Китаю нефти, без которой его развитие остановится. Вместе с тем никто подобные сведения всерьез не воспринимает. У Монголии просто нет таких энергетических ресурсов.
— Можешь не сомневаться — есть. А скептикам сообщи, что мы с Алом, можно сказать, стали участниками тех самых тайных переговоров, — отозвался Питт и многозначительно посмотрел на Джордино.
— Я чувствовал, вы где-то поблизости от переговоров вертитесь, — рассмеялся Йегер.
— Переговоры в большей степени касаются не нас, а нефтяного концерна «Аварга» и его владельца, Толгоя Боржина. Мы с Алом видели часть его ресурсов. Вдоль границы с Китаем уже стоят нефтехранилища.
— Просто удивительно, насколько быстро ему преподнесли золотой ключ от дворца, — сказал Джордино. — Должно быть, он умеет и торговаться, и убеждать.
— Или врать. Хайрем, как там у тебя идет дело с проверкой информации, что я тебе отослал? — спросил Питт.
— Макс всю ночь работала и выкопала все, что только можно. И Боржин, и его фирма — полнейшая загадка. В деньгах не нуждается, но вся его деятельность покрыта тайной. Живет, как разведчик, в подполье.
— То же самое нам говорил один наш местный знакомый, русский, — подтвердил Джордино. — Ничего не удалось узнать о его нефтяных ресурсах?
— Могу поручиться — в Монголии у нефтяного концерна «Аварга» всего полдюжины действующих скважин. Но нефть он не экспортирует и не импортирует.
— То есть объемов, требуемых для китайцев или для кого бы то ни было, у него попросту нет, так?
— По крайней мере не имеется доказательств обратного. Странно, но мы отыскали несколько контрактов на весьма значительные суммы, заключенных «Аваргой» с двумя солидными западными фирмами, производителями оборудования для нефтедобычи. Что, правда, неудивительно. Сейчас, когда цена нефти перевалила за сто пятьдесят долларов за баррель, все, у кого есть возможность, бросились искать новые залежи. Оборудование для нефтеразведки, бурильные установки идут нарасхват. Изготовители и перекупщики процветают. «Аварга» здесь впереди всех. За последние три года концерн закупил колоссальное количество бурильного оборудования, труб для перекачки нефти, насосов, и все это добро отправлено в Монголию.
— Часть его мы нашли прямо здесь, в Улан-Баторе.
— Единственное, что прошло мимо Монголии, — это установка для горизонтального бурения. Мы нашли одну запись, согласно которой она отправлена в Малайзию.
— Возможно, компания, родственная «Аварге»? — предположил Питт.
— Возможно. Установка, которую вы видели, предназначена для прокладки нефтепроводов на небольшой глубине. Иными словами, идеально подходит для проведения работ в мягких песках, например в пустыне Гоби. В общем, невыясненным осталось одно — откуда у Боржина такие деньги, если никто его не спонсирует. По крайней мере видимых следов тому нет. В то же время его финансы, похоже, и не думают иссякать, — задумчиво произнес Йегер.
— Есть у него спонсор, — возразил Питт. — И зовут его Чингисхан.
— Не понял юмора.
— А никакого юмора тут и нет, — спокойно отозвался Джордино. — Чингис лежит у него на заднем дворе.
Пока Джордино рассказывал Ганну и Йегеру о существовании гробницы в святилище на территории штаб-квартиры Боржина и о последующей находке в трехмоторном самолете, дневнике Ханта, Питт вытянул пришедший ему десятистраничный факс от Перлмуттера.
— Джулиан подтверждает нашу версию, — сообщил он. — В последние восемь лет «Сотбис» и другие ведущие аукционные дома регулярно получают различные экспонаты и художественные изделия двенадцатого-тринадцатого веков, главным образом центральноазиатского происхождения.
— Добыча из гробницы Чингисхана? — спросил Ганн.
— Общая сумма поставленного составляет свыше ста миллионов долларов. Перлмуттер проверил — места изготовления экспонатов соответствуют географическим областям завоеваний Чингисхана, вплоть до его смерти. Все сходится. Поставки осуществляет мелкая малайзийская фирма «Бурят трейдинг компании.
— Так это она и приобрела установку для горизонтального бурения! — воскликнул Йегер.
— Удивляюсь, насколько тесен наш мир, а? Хайрем, не сочти за труд, когда мы закончим разговор, посмотри с Макс повнимательнее на дочернюю малайзийскую компанию Боржина.
— Обязательно. Кстати, ты не хотел бы поболтать о немецком штруделе? О том, что мне прислал.
— Ах да, документы, написанные по-немецки. Выяснили с Макс что-нибудь интересное?
— Не много, в общем. Очень похоже на первые страницы инструкции по эксплуатации. Ты обнаружил ее возле массив-' ного электрического устройства?
— В комнате, где стоит масса вычислительного оборудования, подключенного к трубке длиной футов десять, стоящей на треноге. Не предполагаешь, что бы это могло быть?
— Точное назначение устройства определить сложно — информации мало. На страницах описывается общий принцип действия акустико-сейсмического отражателя.
— Так, хорошо. А теперь попробуй по-английски, — предложил Джордино.
— Установка испытательная, используется в основном для проведения лабораторных экспериментов. Новейшая технология. Разработанная и успешно реализованная фон Вахтером.
— Кто такой фон Вахтер? — спросил Питт.
— Доктор Фридрих фон Вахтер. Выдающийся инженер- электрик. Профессор Гейдельбергского университета. Известен своими исследованиями в акустике и сейсмическом отражении. Макс выявила связь между фон Вахтером и акустикосейсмическим отражателем. В одной из его последних работ рассматривается теоретическое применение параметрической акустической антенны для подземного отражения.
Ганн не стал беспокоить Питта, который, как и Джордино, внимательно вслушивался в голос Йегера, гремевший из динамика, и сам налил себе еще кофе.
— Хотя информация о его изобретении скудна и туманна, можно предположить, что доктору фон Вахтеру удалось создать рабочую модель акустико-сейсмического отражателя, — продолжал Йегер. Как известно, в процессе обнаружения нефти при помощи сейсмоволн участвует механическая ударная установка, смонтированная на тягаче, или взрыв обычного динамита. В результате в глубь Земли посылаются ударные волны. Потом записывается отраженная сейсмическая волна, и компьютер моделирует изображение геологической среды.
— Все так. С одним дополнением: на кораблях для генерирования волн применяется воздушная пушка, — заметил Джордино.
— Фон Вахтер избавился от необходимости проводить взрыв, разработав электрическое устройство, генерирующее ударные волны. Акустический отражатель, если я правильно понимаю принцип его действия, генерирует звуковой удар высокой частоты, который под поверхностью превращается в сейсмические волны.
— Наши эксперименты с исследовательскими сонарными системами показывают, что высокочастотные волны не обеспечивают нужное проникновение и не позволяют видеть профили на большой глубине от поверхности Земли, — заметил Джордино.
— Совершенно верно. Большинство волн легко преломляются, едва проникая под поверхность. Фон Вахтер создал устройство, осуществляющее направленную бомбардировку Земли, если хотите, звуковыми волнами, гарантирующее более высокий процент глубокого проникновения. Судя по начальным данным из инструкции и вашему описанию устройства, я бы предположил следующее: фон Вахтер, очевидно, использует три различных источника передачи звуковых волн.
— Уверен — с помощью своего устройства они и нашли Чингисхана, — заметил Питт. — Его похоронили, конечно же, тайно, в горах. Позднее рядом положили Хубилая и других родовитых монголов.
— Это же устройство они используют и для поисков нефти, — вставил Ганн.
— Великолепная новинка. Любая нефтяная компания отвалила бы за нее миллиарды. Доктор фон Вахтер, видимо, очень богатый человек, — сказал Джордино.
— Боюсь, не богатый, а мертвый. Он и его группа немецких инженеров погибли во время оползня в Монголии чуть больше года назад.
— Твой голос звучит очень подозрительно, — отметил Джордино.
— Наверное, потому, что на тот момент вся группа выполняла работы по контракту с нефтяным концерном «Аварга», — ответил Йегер.
— Еще несколько пятен крови на руках Боржина, — произнес Питт хладнокровно. — Безжалостность и кровожадность «Аварги» и ее главы Толгоя Боржина перестают для меня быть новостью.
— Да, мрачноватая складывается картинка, — вторил ему Джордино. — Одна группа исследователей убита, вторая похищена. Проходческая врубовая машина, оборудование для специального бурения, разбросанные в самом центре пустыни нефтехранилища, замаскированные под деревни. Одну видели мы; наш друг Цэнгэл, кочевник, видел несколько. Нефтехранилища связаны системой подземного трубопровода, проложенного тайно в самых диких пустынных регионах. Но, друзья мои, ведь нефти-то нет. Почему?
На некоторое время в комнате воцарилась тишина — казалось, слышался даже звук шестеренок, работающих в головах крепко задумавшихся над простым вопросом исследователей. Внезапно лицо Питта озарилось догадкой.
— Почему? Да потому что они не могли бурить там, где нефть есть.
— Это Боржин-то не мог? Да с его деньгами он не пожалеет взяток и получит право бурить в любой точке Монголии, — парировал Джордино.
— А предположим, нефть находится не в Монголии?
— Ну конечно же! — воскликнул Ганн, догадавшись, куда клонит Питт. — Он нашел нефть в Китае, во Внутренней Монголии, это же очевидно. Только как он смог уговорить китайцев отдать эту территорию, вот что мне непонятно.
— Очень просто уговорил, — снова забасил Йегер. — После двух землетрясений в Персидском заливе и пожара в основном терминале возле Шанхая, куда поступает весь нефтяной импорт, китайцы оказались в тяжелейшей экономической ситуации. Естественно, за сутки потерять больше половины своего импорта. Да они на что угодно согласятся, лишь бы поскорее получить нефть. В их положении возможны любые, самые иррациональные действия.
— Вот почему все нефтехранилища Боржина стоят вдоль китайской границы. Не исключено, что он уже тайно пробурил горизонтальные скважины во Внутреннюю Монголию и кое-какие цистерны уже заполнил, — размышлял вслух Питт. — Китайцы увидят только, что конечный продукт поступает к ним из Монголии, но не догадаются, откуда он берется. Им и в голову не придет, что нефть черпают из их собственного колодца.
— В конце концов догадаются, — твердо сказал Ганн. — Вот когда мне очень не захочется быть поблизости от Великой Китайской стены.
— Его план объясняет и похищение группы ученых, которые вели нефтеразведку на Байкале, — отметил Джордино. — Возможно, ему потребовалась их помощь в определении мест бурения, ведь нефть ему нужна как можно быстрее.
— Он мог бы найти экспертов и никого не похищая, — сказал Йегер.
— Разумеется, но ему не хотелось расширять круг лиц, знакомых с его делами. Чем больше людей вовлечено в его план, тем выше риск разгадки.
— Может быть, теперь, когда контракт с китайцами заключен, он их отпустит, — предположил Ганн.
— Как раз нет, — возразил Питт. — Он уже убил одного из них, Роя, и нас тоже пытался убить. Нет, как только Боржин получит всю требуемую информацию, он сразу же от них избавится.
— С американским посольством вы еще не связывались? Для спасения ученых необходимо привлечь политические средства, — заявил Ганн.
Питт и Джордино понимающе переглянулись.
— Увы, Руди, в данном случае дипломатам делать нечего, — произнес Джордино. — Боржин отлично защищен. Наши русские друзья пытались было схватить его за руку, но безуспешно, а уж у них в этой точке мира влияние побольше нашего.
— Но нужно же что-то делать, — волновался Ганн.
— Вот мы и сделаем, — отрзвался Питт. — Заниматься Бор- жином придется нам.
— Это невозможно. Действия от имени Соединенных Штатов, да еще нелегальные, вызовут международный скандал.
— Естественно. Но мы же не собираемся уведомлять правительство Соединенных Штатов о том, что собираемся проводить операции от его имени. Не волнуйся, никто ничего не узнает. Участвовать в операции буду я и Ал. Ну и еще ты.
Лицо Ганна побледнело, в глазах появилось испуганное выражение, внутри все похолодело.
— И зачем я только уехал из Сибири, — еле слышно пробормотал он.
Доктор Маккаммон вошел в компьютерный центр НУМА в тот самый момент, когда Йегер вешал трубку после разговора с Монголией. Напротив него висело голографическое изображение Макс. Заметив входящего морского геолога, она повернулась к нему и с улыбкой произнесла:
— Добрый вечер, доктор Маккаммон. Вижу, вы снова задержались на работе.
— Добрый вечер, — ответил Маккаммон, думая, не выглядит ли он глупо, разговаривая с образом, сгенерированным компьютером. Он нервно поежился и приветствовал Йегера.
— Привет, Хайрем. Долгий выдался денек? — спросил он и только сейчас заметил — на компьютерщике была та же самая одежда, что и днем раньше.
— Слишком, — ответил Йегер, подавляя зевоту. — Вчера поздно вечером пришел запрос от босса, пришлось потрудиться. А ваш запрос готов, давно ждет вас.
— Пришлось убить часть дня на внезапные совещания. Наверное, все данные из центра по землетрясениям тебе снять не удалось, — предположил Маккаммон.
— Как это не удалось? — обиженно произнес Йегер. — Макс способна одновременно решать множество задач.
— Еще как способна. — Образ снова улыбнулся. — Если, конечно, кое-кто из нас не будет суетиться и нервничать по пустякам.
— Ночью у нас уже были все данные, — сообщил Йегер, не обращая внимания на замечание Макс, — а утром прогнали вашу программу. Макс, — обратился он к копии своей супруги, — пожалуйста, распечатай доктору Маккаммону экземпляр полученных результатов, а параллельно сделай кратенький обзор выявленной информации.
— Конечно, один момент, — ответила Макс.
В ту же секунду стоявший в углу комнаты лазерный принтер размером с обеденный стол включился, зажужжал и начал выбрасывать на лоток отпечатанные листы. А чуть позже, тщательно подбирая слова, заговорила Макс:
— Данные, полученные из Национального центра информации о землетрясениях, отражают сейсмическую активность за последние пять лет по всему миру, включая и те два крупных землетрясения, которые недавно обрушились на Персидский залив. Я проработала вашу программку, в которой они анализируются, затем отобрала общие для них ключевые моменты и начала искать похожие по базе данных центра. Интересно отметить, что я нашла несколько редких характеристик, согласующихся с ключевыми моментами.
Макс подождала эффекта, выслушала довольные возгласы, затем, приблизившись к Йегеру и Маккаммону, продолжила:
— Оба события подпадают под классификацию чрезвычайно неглубоких землетрясений — эпицентры их находились менее чем в трех километрах от земной поверхности. Сравните с мелкофокусными землетрясениями, происходящими на глубине от пяти до пятнадцати километров.
— Значительное различие, — проронил Маккаммон.
— Меньшее значение имеет факт, что оба землетрясения имели тектоническое, а не вулканическое происхождение, с магнитудой более семи баллов по шкале Рихтера.
— Разве не редкость само подобное совпадение — два землетрясения, да еще с равной магнитудой? — спросил Йегер.
— Немного необычно, но и такое случается, — ответил Маккаммон. — Конечно, землетрясение такой силы, происшедшее в Лос-Анджелесе, вызвало бы внимание по всему миру, но тряхани оно в другом Богом забытом месте, о нем никто и не узнает. Раз в месяц где-нибудь в мире обязательно случается землетрясение магнитудой в семь баллов и более. Бывают они чаще всего в малонаселенных районах, под водой, вот мы о них ничего и не слышим.
— Все правильно, — подтвердила Макс. — Правда, между данными землетрясениями одинаковой силы существует еще одна статистически значимая аномалия, заключающаяся в их непосредственной близости друг к другу.
— Есть еще сходства, Макс? — продолжал спрашивать Йегер.
— Да. Повреждения, вызванные землетрясениями, несоизмеримы с их размерами, хотя точное их количество определить сложно. В обоих случаях зарегистрированы структурные разрушения, превышающие норму для землетрясений аналогичной магнитуды. По фактическому уровню повреждений данные землетрясения можно соотнести с более мощными, магнитудой в восемь баллов.
— Шкала Рихтера не всегда является точным показателем разрушительной силы землетрясения, — отметил Маккаммон. — Особенно для неглубоких, мелкофокусных. В данном случае мы имеем дело как раз с мелкими, оказавшимися в высшей степени разрушительными. Иначе говоря, интенсивность их соответствует землетрясениям более высокой магнитуды.
Макс на секунду нахмурилась, мгновенно пробежала данные и утвердительно кивнула Маккаммону:
— Вы абсолютно правы, доктор. Первичные сейсмические волны в обоих землетрясениях имели гораздо меньшую магнитуду, чем поверхностные.
— Еще что-нибудь, Макс? — спросил Маккаммон. Он успокоился, перестал воспринимать голографический образ как привидение.
— Да, заключительный аспект. В обоих землетрясениях до возникновения волн, вызывающих собственно землетрясение, отмечалось прохождение продольных волн низкой магнитуды.
— Полагаю, предварительные сейсмические толчки, — сказал Маккаммон. — Ничего необычного.
— Может мне кто-нибудь из простой любезности сообщить, что означают все эти продольные и поверхностные волны? — устало спросил Йегер.
Макс кивнула.
— Все тебе рассказывать? Хорошо. Начнем с элементарной сейсмологии. Сдвиг или скольжение, вызванные обычным тектоническим землетрясением, генерируют три типа сейсмического возбуждения волн — если угодно, ударных волн. Начальную волну называют предварительной, или продольной. По своим свойствам она аналогична звуковой волне и способна пройти сквозь твердую скалистую породу и даже сквозь земное ядро. Более медленная, вторичная, волна называется поперечной. Поперечные волны, достигнув земной поверхности, в направлении своего движения могут разрезать и крушить скалы, производить разрушительные вертикальные и горизонтальные смещения земли. По мере приближения к земной поверхности оба типа волн преломляются, генерируя дополнительные поверхностные волны, которые и вызывают основную массу сотрясений на Земле.
— Понятно, — проговорил Йегер. — От эпицентра землетрясения, иными словами, идут разные частоты.
— Все верно, — подтвердил Маккаммон.
— Там, где произошли эти два землетрясения, есть крупные пересечения сбросовой плоскости?
— Персидский залив, как известно, находится вблизи границы двух тектонических плит, Аравийской и Евразийской. Практически вся сейсмическая активность в мире происходит в узких зонах, примыкающих к границам. Крупнейшие землетрясения, случившиеся в Иране, Афганистане и Пакистане, заставляют полагать, что в землетрясениях в Персидском заливе нет ничего экстраординарного, если бы их разделяло большее расстояние.
— Я полагаю, мы не слишком-то помогли твоему другу из Лэнгли, — заключил Йегер.
— Пока не могу ничего прокомментировать, — ответил Маккаммон. — Однако в любом случае благодаря Макс у него теперь есть масса интересных данных. Пусть думает.
Маккаммон направился к принтеру за распечаткой, а Йегер задал компьютеру еще один вопрос:
— Послушай, Макс, когда ты работала с программой Фила, то сопоставляла с данными параметрами другие землетрясения?
— Ну как же, сопоставляла, разумеется. Мне гораздо легче развернуть перед тобой график, так что давай перейдем на видеоуправление.
Позади Макс внезапно вспыхнул большой белый экран, и на нем появилась цветная карта мира. В районе Персидского залива, в местах, где произошли недавние землетрясения, появились две пульсирующие красные точки. Через несколько секунд зажглось еще несколько групп таких же точек, сконцентрированных главным образом в регионах Северо-Восточной Азии. Вслед за ними загорелось несколько одиночных точек, севернее остальных. Маккаммон, отложив распечатку, подошел к экрану и принялся с интересом разглядывать карту.
— Национальный центр информации о землетрясениях сообщил в общей сложности о тридцати четырех сейсмических событиях, и два из них по характеристикам совпадают с происшедшими в Персидском заливе. Последнее имело место неделю назад в Сибири, — прокомментировала Макс, указывая на самую северную одинокую красную точку.
При этих словах из глаз Йегера сначала исчезла сонливость, затем они округлились.
— А предыдущее где произошло? — торопливо проговорил он.
— Предположительно в Монголии. Пятнадцать событий произошли в горах к востоку от ее столицы, Улан-Батора, десять — на юго-востоке Монголии, в аймаке Дорноговь, и еще девять — в приграничных областях Китая. В Сибири зарегистрировано только одно событие, на озере Байкал.
— Монголия, — медленно пробормотал Йегер, мотая головой, словно не желая верить своей догадке. Он неторопливо поднялся, протер усталые, воспаленные глаза и повернулся к Маккаммону.
— Фил, — сказал он, — по-моему, нам, всем троим, не помешает выпить по чашечке кофе.
Саммер вставила в портативный МРЗ-плейер недавно вышедший диск гитариста Нильса Лофгрена и тихо мурлыкала под музыку, не забывая поправлять шланги и сильфон. Ее одолевала скука, и она уже начала думать о том, как бы поскорее оказаться в воде и продолжить работу. Она встала с шезлонга, потянулась, оглядела океан и снова заметила черный корабль, тот самый, что видела раньше, совсем недавно казавшийся маленькой точкой. Теперь он уже огибал Кахака-Хакеа-Пойнт. Странное неприятное предчувствие шевельнулось в дальней части мозга, когда, проследив за его курсом, она поняла — корабль идет точно к барже НУМА.
— Хватит с меня репортеров, — вслух произнесла она, надеясь не увидеть их на корабле. По мере приближения судна смутная тревога росла, когда же оно подошло совсем близко и Саммер смогла хорошенько его разглядеть, то не на шутку перепугалась. Она узнала его назначение.
Приближавшееся судно было буровым. Небольшим по стандартам ведения геологоразведки, длиной не более двухсот футов, и очень старым. На вид ему было лет тридцать. Судя по ржавчине, пятнами покрывавшей корпус судна, лучшие его дни давно миновали. Однако внешний вид корабля беспокоил Саммер меньше всего. «Что ему делать тут, в гавайских водах? Не находили же еще у берегов Гавайев залежей нефти? А бурить вдали от берега, очень крутого, уходящего в глубину на десять тысяч футов и больше, — занятие очень дорогостоящее», — размышляла Саммер.
Она продолжала следить за кораблем, который приблизился к барже на расстояние мили и, как казалось Саммер, не собирался сбавлять скорость. Когда судно оказалось в четверти мили от баржи, Саммер покосилась на приколоченный к крыше их спальной пристройки самодельный флагшток с крупным красным полотнищем, пересеченным горизонтальной белой полосой. «Они что, не узнают водолазный флаг?» — удивилась Саммер.
— У меня два водолаза на дне работают, идиот! — пробормотала она, видя, что никто на корабле и не думает сворачивать в сторону. Корабль был уже совсем близко, она разглядела на мостике две фигуры, быстро подошла к поручню, затем отбежала и принялась отчаянно махать рукой, указывая на водолазный флаг. Наконец Саммер заметила, что судно замедляет ход, но подходит к барже, игнорируя всякую осторожность. Буровое судно приблизилось к борту баржи, словно собираясь брать ее на абордаж.
Саммер бросилась к надстройке, на стене которой висела морская рация. Настроившись на 16-й канал ультракороткого диапазона, она закричала в микрофон:
— Приближающемуся буровому судну. Говорит научно-ис- следовательская баржа агентства НУМА. У нас на дне работают два водолаза. Повторяю — работают два водолаза. Пожалуйста, остановитесь!
Она с волнением ждала ответа, но его не последовало. Еще более взволнованным голосом она повторила предупреждение, и снова безуспешно. Ответа не было.
К этому моменту буровое судно находилось всего в нескольких футах от борта баржи. Саммер опять подбежала к поручню, закричала, замахала в сторону водолазного флага. И тут судно чуть изменило курс, но, как обратила внимание Саммер, только для того, чтобы совсем вплотную подойти к борту баржи. Заскрежетало железо, двигатель на буровом судне перевели на малые обороты, и оно начало останавливаться. Саммер, уже настроившаяся на встречу с оравой пошатывающихся от морской болезни репортеров и операторов, удивилась — прижатый к барже борт судна и его палуба оставались пустыми. Неприятный холодок пробежал по спине Саммер. Она видела фигуры на мостике, и теперь отсутствие людей ее настораживало. «Почему они прячутся? И где? На баке?» — тревожно думала она.
Прижатое опытной рукой штурвального к борту баржи, судно замерло. Включились боковые двигатели, и черный борт судна, вплотную прижавшись к крошечной барже, грозно навис над ней. Фактически судно причалило к барже как к дебаркадеру.
С минуту корабль оставался пустым, в полной тишине. Саммер рассматривала его со смешанным чувством любопытства и беспокойства. Вдруг из глубин корабля послышался гортанный крик, и из ближайшей к борту двери вылетели с полдюжины мужчин. Перед Саммер замелькали полуголые фигуры и азиатские лица.
Пока нападавшие, цепляясь за поручни судна, спрыгивали на баржу и растекались по ней, Саммер, повернувшись, бросилась к надстройке. Она чувствовала, как кто-то преследует ее, но, не оборачиваясь, схватила микрофон и закричала:
— Передаю сигнал бедствия! Говорит...
Голос ее оборвался, когда вдруг сзади появились две смуглые грубые руки, схватили рацию и оторвали от стены. Микрофон вылетел из ладоней Саммер. С издевательской усмешкой человек повернулся, швырнул рацию за борт, и та шлепнулась в воду. Затем он снова взглянул на Саммер, на губах его играла сальная улыбка, открывавшая ряд грязных желтых зубов. Саммер замерла в ужасе, затем резко шагнула к нему и нанесла сильный резкий удар коленом в пах.
— Грязная мокрица, — прохрипел он и от внезапной острой боли рухнул на колени как подкошенный. Глаза его, казалось, вот-вот вылезут из орбит, а сам он потеряет сознание. Она быстро отошла от него и с разворота вонзила мысок ноги ему в висок. Он упал и покатился по палубе.
Два других налетчика, увидевших схватку, метнулись к Саммер, схватили ее за руки, оттащили от жертвы. Она начала вырываться, но один из нападавших выхватил нож и, обхватив за шею, сопя в ухо и обдавая несвежим дыханием, приставил к горлу лезвие. Другой нашел кусок веревки, торопливо перехватив ею запястья и локти Саммер.
Охваченная страхом, беспомощная, лишенная возможности действовать, Саммер начала рассматривать противников и думать, как ей поступить дальше. Все нападавшие были низкорослыми, но мускулистыми и крепкими. Явные выходцы из Азии, но широкоскулые и не с такими узкими глазами, как у азиатов классического, китайского типа. Все они были одеты в черные футболки и рабочие брюки, все выглядели так, словно всю жизнь занимались тяжелым физическим трудом. Саммер предположила, что перед ней индонезийские пираты, но никак не могла сообразить, какие ценности могли их заинтересовать на убогой барже.
Пристально вглядываясь в дальний конец баржи, Саммер вдруг почувствовала, как внутри ее все холодеет. Двое нападавших, замахав в воздухе принесенными с собой топорами, в несколько ударов перерубили кормовые якорные канаты и теперь направлялись в носовую часть проделать то же самое. За их работой наблюдал третий, стоявший к Саммер спиной. Профиль его показался ей знакомым, но она никак не могла вспомнить, где видела этого человека. Узнала она его, только когда он повернулся к ней лицом. В глаза Саммер сразу бросился длинный шрам на левой щеке.
— Доктор Тонг, — удивленно прошептала она.
Пока двое подчиненных расправлялись с носовыми канатами, он неторопливо приближался к Саммер, не замечая ее. Взгляд его скользил постоявшему на палубе оборудованию. Когда он оказался в нескольких ярдах от нее, Саммер крикнула:
— Здесь нет никаких экспонатов, Тонг.
Саммер догадалась, что никакой он не доктор, а обычный охотник за подводными сокровищами.
Тонг, не обращая на нее никакого внимания, продолжал раздраженно коситься на компрессоры, затем он повернулся и лающим голосом отдал приказ пирату, которого Саммер попыталась вывести из строя. Тот уже поднялся и, прихрамывая, ходил по барже, унимая боль. Кивнув, он заковылял к надстройке, где продолжал жужжать небольшой генератор. Он поступил с ним точно так же, как и с рацией, — поднял над собой, размахнулся и швырнул в воду. В генераторе что-то забулькало, и вскоре небольшой газовый моторчик внутри его замолчал. Пират поднял голову и вперил взгляд в компрессоры. Прихрамывая, он подошел к ближайшему и принялся искать выключатель.
— Нет! — завопила Саммер.
Найдя кнопку с надписью «Стоп», побитый налетчик нажал на нее и со злорадной ухмылкой повернулся к Саммер. Компрессор сразу начал стихать и через минуту выключился.
— Внизу работают водолазы, отсюда им подается воздух. Включите компрессор, — умоляла Саммер.
Тонг пропустил ее просьбу мимо ушей. Он кивнул, и налетчик, посмотрев на Саммер с той же гадливой ухмылкой, проковылял ко второму компрессору и остановил его. Когда рокот компрессоров смолк, Тонг подошел к Саммер, приблизил к ней обезображенное лицо и злобно прошипел:
— Надеюсь, ваш брат хорошо плавает.
Волна ярости охватила Саммер, заглушив страх, но она смолчала. Тот, кто, обхватив ее шею, прижимал к ней нож, усилил хватку, а затем обратился к Тонгу на незнакомом языке:
— Убить ее?
Тонг похотливым взглядом впился в загорелое спортивное гело Саммер.
— Нет, — ответил он. — Возьмем ее на борт.
Помощники Тонга, ловко орудуя топорами, перерубили
якорные канаты и с топорами на плечах направились к Тонгу. Баржа, лишившись якорей, немного постояв на месте, начала под действием течения уходить в море. Рулевой на бурильном судне вручную завел подруливающие двигатели и чуть отвел его назад, но не отдалялся от баржи. Матросу приходилось маневрировать, избегая столкновения со свободно болтавшейся на волнах баржей. Несколько раз они опасно сближались бортами, и баржа с тихим металлическим стуком налетала на более высокий борт судна и царапала его.
— Выведите из строя резиновую лодку! — пролаял Тонг одному из помощников, держащих топор. — Всем остальным — уходить назад, на судно.
Небольшой «зодиак» висел в люльке на носу баржи и использовался в случаях, когда кому-то из водолазов нужно было срочно добраться до берега. Помощник Тонга подбежал к люльке и двумя короткими ударами перерубил тросы, крепившие лодку, затем, выхватив из-за пояса нож, несколько раз воткнул его в лодку в нескольких местах. Зашипел выходивший из нее воздух. Для большей уверенности бандит вытянул сдувшийся «зодиак» из люльки и швырнул в воду. Несколько минут плоская лодка покачалась на поверхности, затем волны накрыли ее и она пошла на дно.
Саммер не увидела, как тонет их лодка, — державший ее головорез, заставил девушку отвернуться, придавив лицом к поручням. Тысяча мыслей пронеслась у нее в голове. Следовало ли ей рискнуть и попытаться освободиться от захвата, с приставленным к горлу ножом? Как помочь Дирку и Джеку? Что ждет ее на борту бурового судна? Какие бы варианты она ни прокручивала, все они заканчивались плохо. «У меня есть только один шанс спастись, — пришла она к единственному выводу, — прыгнуть в воду. Даже со связанными руками я дам сто очков вперед этим жлобам. Рвануться в воду, проплыть под баржей, вынырнуть с другой стороны. Только бы вырваться из захвата. И не суетиться. Действовать спокойно. Тогда бы я сумела помочь Дирку и Джеку подняться, а втроем мы смогли бы серьезно противостоять налетчикам. Если они там еще живы. Нет- нет, конечно, они живы». Саммер притворилась уставшей, потерявшей волю к сопротивлению и последовала за пиратами, влезавшими на буровое судно. Они вставали на поручни баржи, дотягивались до поручней бурового судна, хватались за них, подтягивались и переваливались на палубу. Державший ее бандит толкнул Саммер в спину, взял за локти, и она ступила на поручни баржи. Вытягивая руки вверх, она сделала вид, что оступилась, быстро согнула правую ногу и ударила пяткой в нос державшему ее бандиту. Хватка на шее ослабла, нож ушел в сторону и стал не опасен, хрип за спиной и бульканье крови свидетельствовали о сломанном носе. Поэтому Саммер не стала оборачиваться, проверять, нужно ли ей повторять прием, а, резко согнувшись, бросилась вниз, в узкую полоску воды между черным кораблем и баржей.
Какую-то долю секунды она висела в воздухе, ожидая падения и всплеска воды, но их не последовало.
Словно из ниоткуда над поручнями возникли две сильные руки и схватили ее за воротник рубашки и шорты. Вместо вертикального падения Саммер почувствовала свободный полет вверх и кувырок через перила. Прежде чем она плашмя шлепнулась на палубу, эти же руки снова подхватили ее и неожиданно осторожно поставили на ноги. Руки принадлежали Тонгу. Для человека ниже Саммер почти на фут он проявил удивительную силу, не говоря уже о ловкости.
— Вы пойдете на борт нашего судна! — рявкнул он.
Удар его пришелся в левую часть лица Саммер. Он был настолько быстрым, что она даже не успела увернуться. Ноги подкосились, и она упала на колени. Перед глазами заплясали яркие искры, но сознание Саммер не потеряла. Ошеломленную, полуоглушенную, ее втащили на буровое судно, проволокли по палубе и, втащив на мостик, заперли в крохотной каморке позади рулевой рубки.
Саммер примостилась на смотанном канате, оперлась спиной о стену. Ей казалось, весь мир вращается перед глазами. К горлу подступала тошнота, она долго старалась сдержать ее, но наконец выплеснула в грязное ведро, стоявшее в углу. Она сразу же почувствовала себя лучше, вскочила и бросилась к небольшому открытому иллюминату. Свежий воздух, который она жадно глотала, постепенно помог ей прийти в чувство. Взгляд ее просветлел, она увидела ту же бухту, то самое место, где совсем недавно стояла баржа.
«А где же наша баржа?» — подумала Саммер и, повертев головой, в конце концов обнаружила на поверхности океана постепенно отдаляющуюся слабую коричневую точку. Прищурившись, Саммер попыталась разглядеть на ней фигуры Дирка и Джека, но ничего не увидела.
Пустая баржа уходила в открытый океан без них.
Дирк почувствовал, как руки его обмякли и начали ослабевать. Ему приходилось держать тяжелый сильфон и поминутно поправлять шланги, все время норовившие перехлестнуться или согнуться от невидимых толчков в окружавшей воде. Хотя Далгрен иногда и помогал ему, вся тяжесть управления сильфоном вот уже больше часа лежала на нем. Работа стала более напряженной из-за нарастающих подводных течений, вызванных отливом, который отбрасывал поверхностную воду в сторону моря со скоростью почти два узла. На дне потоки значительно ослабевали, но все равно удержать на месте извивающийся, норовивший вырваться сильфон было невероятно сложно — процесс напоминал установку флага на булавочной головке при сильном ветре на крыше дома.
Не переставая удерживать сильфон, Дирк посмотрел на водолазные часы. До окончания монотонной работы и перерыва оставалось всего пятнадцать минут. Раскопки шли медленнее, чем он предполагал, и тем не менее они смогли очистить от нароста и песка большой прямоугольный кусок дерева шириной футов шесть. Кусок был толстым и плоским, очень напоминавшим формой корабельный руль. Правда, немного озадачивал его размер. Далгрен, прощупывая буром дерево, определил его длину — она составила двадцать футов. Размер руля небывалый для парусников того времени.
Проследив за уходящими вверх пузырькам воздуха, Дирк увидел, что рядом с их баржей находится большое черное судно. Они с Далгреном слышали рокот его винтов, видели, как оно приближалось и подруливало, надеясь про себя, что придурок-рулевой не совсем тупой и не бросит якорь прямо им на головы. «Еще одну группу киношников принесла нелегкая, — решил Дирк. — Сейчас начнут снимать, а то и поплавать захотят, пофотографировать подводные работы. Привет, ребята, только вас нам тут недоставало», — саркастически подумал он.
Он недовольно мотнул головой, и раздражение, казалось, немного прошло. Он вернулся к работе — попытался счистить тонкий слой песка, подвигал сильфоном, провел кончиком воздуховода по песку, но тот остался неподвижен. Воздуховод не работал, не всасывал песок. Только теперь Дирк заметил, что и вибрация исчезла, и шума от работавшего наверху компрессора тоже нет. Отключить компрессор могла Саммер, подавая им таким образом сигнал срочно подниматься на баржу, либо в двигателе компрессора закончилось горючее. Дирк застыл, решив минуту-другую не всплывать, а дождаться, пока Саммер вновь запустит компрессор.
В нескольких ярдах от него Далгрен продолжал вгонять в песок бур. Краем глаза Дирк заметил, как он вдруг вздрогнул и начал всплывать. Что-то в движениях Джека показалось ему подозрительным. Оглядев друга, Дирк понял — интуиция не обманула его. Далгрен выронил бур и обхватил ладонями маску с подходящим к ней шлангом. Ноги его безжизненно болтались в воде. Несколько секунд он провисел неподвижно, затем начал всплывать. Выглядел он, как подумалось Дирку, словно марионетка, подвешенная на тонкой пружинке.
У него не было времени отреагировать на поведение Джека, поскольку секундой позже сильфон, висевший в его руках спокойно, вдруг ожил, вырвался и устремился на Далгрена. Шланг, идущий к маске Дирка, натянулся, Дирк резко вскинул голову и, ухватившись за шланг, хотел было потянуть его вниз, но тот пошел вверх, увлекая его с собой.
— Какого... — попытался произнести он, но недоговорил — в шланге не было воздуха. Для проверки он сделал небольшой вдох — бесполезно. Подача воздуха прекратилась. Кто-то выключил компрессор, питавший шланги воздухом. Как и Далгрен, он непроизвольно схватился за шланг, чтобы управлять движениями и не дать водолазному шлему сместиться. Позади него вышедший из-под контроля сильфон то беспорядочно болтался из стороны в сторону, то извивался на месте в дикой пляске. Вдруг он, раскачавшись, устремился прямо на Дирка, ударил ребристой поверхностью по ноге и сразу же отскочил. Без воздуха, повиснув тряпичной куклой, после весьма болезненного контакта с сильфоном, Дирк имел достаточно оснований, чтобы впасть в панику. А в воде от паники до гибели меньше шага.
Но Дирк не запаниковал. Лучшие годы своей жизни он отдал подводному плаванию, и внезапный отказ техники под водой не стал для него чем-то новым. На мелководье ему уже не раз доводилось всплывать с опустошенным досуха аквалангом. Он накрепко запомнил аксиому: ключевой момент выживания в чрезвычайной ситуации, под водой или в любом другом месте, — это способность сохранять спокойствие и мыслить логически.
Главной задачей оставалось достать воздух. Можно было просто поддаться естественному порыву и всплыть на поверхность, но Дирк не видел в этом никакой необходимости. У каждого водолаза, работающего без акваланга, с подачей воздуха в шлем через шланг, имеется неприкосновенный запас — бутылочка воздуха величиной с термос объемом тринадцать кубических футов, так называемый пони-бак. Воздуха в нем хватает на десять минут. Одной рукой Дирк отцепил шланг, другой — висевшую с левой стороны пояса жизнеобеспечения бутылку с воздухом, открыл на ней кран и тут же сделал два больших глотка через регулятор. Сердцебиение сразу прошло, пульс пришел в норму.
Мысли его вернулись к Далфену. Воздух им подавался через один раздваивающийся шланг. В тридцати футах перед собой Дирк увидел пузырьки воздуха, поднимавшиеся от шлема Далгрена, и по ним догадался — тот тоже приложился к аварийной бутылке. Сильфон, опасно болтавшийся за спиной Далгрена, двинулся к нему, но пронесся мимо. Находившуюся в сильфоне трубу воздуховода словно кто-то тянул вверх, поэтому гофрированная трубка постоянно извивалась, прыгая в воде как мячик на резинке и норовя задеть водолазов. Дирк заметил, как сильфон снова зашел за спину Далгрену, сжался и подал другу знак рукой быть настороже. Однако техасец не увидел сигнала, он был занят тем, что поднимался к поверхности, перебирая руками по шлангу подачи воздуха в его шлем. Не прошло и секунды, как гофрированная труба сильфона растянулась и стремительно полетела на Далгрена. На этот раз, к ужасу Дирка, удар пришелся в затылок. Тело Далгрена сразу обмякло, сильфон, извиваясь и подпрыгивая, двинулся в сторону.
Дирк мысленно выругался и почувствовал, как у него снова участился пульс. Он заметил, что дно уходит вниз, в то время как их все сильнее тянет вверх. Ветер с берега на поверхности воды усилился, как и подводные течения, вследствие чего баржу относило в море уже на скорости четыре узла. «С чего бы это баржа начала двигаться сама собой? И где, черт подери, Саммер?» — недоумевал Дирк. Он повернулся к Далгрену, уже не думая о выходе на поверхность. Прежде нужно было доплыть до Далгрена и убедиться, что тот еще дышит.
С отчаянной решимостью Дирк начал перемещаться по шлангу к Далгрену. Каждое движение причиняло боль, которую усиливал закрепленный на талии тридцатипятифунтовый пояс-балласт. Избавиться от него Дирк не рискнул, поскольку должен был оставаться на той же глубине, что и его друг.
Подтягиваясь, как подводный альпинист, Дирк сократил расстояние до Далгрена до десяти футов, как вдруг снова появилась его подводная немезида — сжимающийся и разжимающийся сильфон. Нацеливался он снова на Далфена и летел на расстоянии вытянутой руки от Дирка. Внезапно сильфон остановился и, изменив направление, двинулся к нему, но очень медленно. Дирк, выбросив вперед руку, схватил гофрированную трубку и обвил ее ногами. Тяжелая от наполнившей ее воды, она сжалась и, дернувшись, едва не вырвала его ноги из ласт. Оседлав сильфон, словно взбрыкивающую полудикую лошадь, Дирк, извиваясь и подпрыгивая вместе с ним, прополз по сильфону вверх, где в паре футов от поверхности воды гофрированная трубка крепилась к резиновому шлангу. Вытащив из пристегнутых к ноге ножен короткий водолазный нож, Дирк вонзил лезвие в резиновый шланг и начал яростно перерезать его. С последним ударом грузный сильфон забился, как озлобленный раненый зверь, и устремился на дно. Дирк успел спрыгнуть с него, от души дав ему прощального пинка.
Освободившись от взбесившейся трубки, Дирк все свое внимание перевел на Далгрена. Битва за освобождение от сильфона закончилось потерей шланга, и неподвижно плывущего Далгрена он увидел в тридцати футах от себя. Друг его походил на мокрую тряпку, болтавшуюся на буксире шланга, отходившего от водолазного шлема. Дирк снова вцепился в свой шланг и принялся подтягиваться на нем. Руки его болели все сильнее, каждый фут давался с громадным трудом, но в конце концов он настиг Далгрена. Перехватив себя по талии своим шлангом и завязав его беседочным узлом, он сильно оттолкнулся ногами и подплыл к другу. Вытянув руку, он схватил его за пояс жизнеобеспечения, подтянул к себе и сквозь маску начал осматривать лицо.
Далгрен был без сознания. Он едва заметно дышал, из его регулятора каждые несколько секунд вырывалась стайка маленьких пузырьков. Одной рукой обхватив за плечи Далгрена, второй Дирк сначала отстегнул пояс с грузом, затем, опустив ее вниз, нажал на поясе жизнеобеспечения кнопку накачки спасательного жилета. Мизерного количества воздуха, остававшегося в пони-баке, все же хватило, чтобы жилет надулся до половины своего объема, и на этом воздух у Дирка закончился совсем. Однако и такого объема жилету хватило. Он благополучно вынес их на поверхность. Чтобы сократить время подъема, Дирк отталкивался ластами.
Едва они успели высунуть головы из воды, как их потянуло вперед, и они, словно водный лыжник, забывший отцепить трос, ушли под воду. Через секунду они снова всплыли, затем опять скрылись над поверхностью воды. Пока они таким образом то ныряли под воду, то выныривали, Дирк, дотянувшись до пряжки, отстегнул у Далгрена его пояс-балласт, после чего ему удалось сорвать с лица водолазный шлем. Хватая воздух во время всплытий, он успел снять с пояса жизнеобеспечения Далгрена трубку и подсоединить ее к его надувному жилету. Как только головы их оказывались над поверхностью воды, Дирк набирал воздух, а когда они уходили под воду, он, приникая ртом к трубке, открывал клапан и накачивал его жилет. Вскоре жилет Далгрена заполнился воздухом, в результате погружаться они стали реже.
Дирк опасался, что шланг, натянувшись, может захлестнуть шею Далгрену, поэтому обрезал его и привязал к петле на поясе жизнеобеспечения друга. Теперь он мог спокойно смотреть, как Далгрена буксирует по поверхности воды. Дирку оставалось только следить, чтобы не перетерся шланг.
Поглядывая на Далгрена, он занялся своим шлангом. Ему было необходимо как можно быстрее попасть на баржу. Тем же способом, что и раньше, перебирая руками, он двинулся к ней. От баржи его отделяло футов сорок, но руки у него страшно устали. Он едва шевелил ими, двигаясь из последних сил, преодолевая дюйм за дюймом. Порой боль начинала пересиливать волю, его охватывало отчаяние, и сознание, казалось, отказывалось повиноваться ему. Не раз и не два он ловил себя на мысли бросить попытки добраться до баржи и оставить все как есть, но снова и снова превозмогал себя и продолжал двигаться к барже. Уже находясь почти рядом с ней, он поднял голову и оглядел поручни у борта, надеясь где-нибудь возле них увидеть Саммер, но на палубе никого не было. Дирк знал — по собственной воле сестра пост никогда не оставит. Значит, какие-то странные события произошли в тот момент, когда возле них стоял тот черный корабль, решил Дирк. Дальше этого момента мысль его не простиралась, о неприятном он думать не хотел. Им овладело смешанное чувство тревоги и необходимости как можно быстрее помочь сестре. Оно придало ему сил, и Дирк, крепче цепляясь за шланг, подтянулся к барже. А уже у самого борта все чувства затмила ярость, подхлестнув его.
Дирк подтянулся на поручнях и перевалился через перила на палубу, едва не потеряв сознание. Он позволил себе только две секунды отдыха, затем сорвал шлем, остальное водолазное снаряжение и оглядел палубу в поисках Саммер. Он громко звал ее, но ответом ему было молчание. Поднявшись, он схватил шланг Далгрена и стал вытягивать друга из воды. Несколько раз техасца накрывало большими волнами, и он на две-три секунды исчезал под водой, но затем снова появлялся. Он пришел в себя и даже пытался шевелить ногами, но поскольку потерял много сил, попытки его плыть самостоятельно, отталкиваясь ластами, выглядели неуклюже и, главным образом, бесполезно. Изнуренный, действуя автоматически, на пределе возможностей, Дирк все же подтянул Далгрена к барже и привязал его канат к поручням. Затем, перевесившись через поручень, он сгреб Далгрена за ворот костюма и поднял на борт.
Далгрен покатился по палубе, немного полежал, затем сел. Дрожащими от изнеможения руками он снял водолазный шлем и затуманенным взглядом посмотрел в глаза Дирку. Потерев затылок, он поморщился, нащупав на нем шишку с бейсбольный мяч.
— Проклятие... Что происходит? — спросил он нечленораздельно.
— Где? Под водой или на барже? И когда? До или после того, как сильфон хлопнул тебя по затылку? — ответил Дирк.
— Ах, так вот кто шарахнул меня. Помню только искры и падение на дно. Потом воздух исчез. Я воспользовался пони- баком, приготовился к всплытию, и тут сначала звездочки, а потом — темнота.
— Тебе повезло — смог продержаться на аварийном запасе воздуха. Всего за нескольких минут мне нужно было обрезать сильфон и вытащить тебя на поверхность. Причем сам я все это время был на буксире.
— Спасибо, что не оставил меня внизу, — улыбнулся Далгрен. Сознание постепенно возвращалось к нему. — Так, ну а где же Саммер? И почему мы находимся в двадцати милях от берега? — спросил он, смерив на глаз расстояние до темневших вдали гавайских скал.
— Не знаю, — ответил Дирк в мрачной задумчивости.
Пока Далгрен отдыхал, Дирк обыскал надстройку и всю баржу, но следов Саммер нигде не обнаружил. Сестра исчезла. Когда он вернулся к Далгрену, тот ни о чем не стал его расспрашивать — результат поисков был написан у Дирка на лице.
— Рация исчезла. «Зодиака» нет. Генератор пропал, все швартовы обрублены на уровне палубы, — произнес Дирк.
— То есть мы дрейфуем в Китай. Гавайские пираты?
— Или охотники за сокровищами, подумавшие, что наша баржа набита золотом. — Дирк повернулся и посмотрел на остров. Бухту он уже не мог видеть, но знал — черный корабль все еще находится там.
— Вспоминаешь судно, которое мы видели и слышали? — спросил Далгрен, окончательно пришедший в норму.
- Да.
— В таком случае Саммер должна находиться там.
Дирк молча кивнул. «Если она на судне, то с ней все в порядке. Значит, надежда есть», — размышлял он. Вместе с тем баржа продолжала удаляться от берега, и надежда добраться до судна и спасти Саммер таяла с каждой секундой. Прежде чем помогать Саммер, им следовало бы помочь себе. Дрейфовать на неуправляемой барже по Тихому океану — занятие смертельно опасное, в этом районе можно неделями не встретить проходящий корабль. «Надежда... — Дирк горько усмехнулся, бессильно наблюдая, как остров мало-помалу уменьшается в размерах. — Нужно как можно быстрее добраться до берега. Но как?!»
Руди Ганн снова находился там, куда после поездки по Сибири ни одна сила в мире не смогла бы его затащить, не считая, конечно, Питта, — в кабине тряского русского грузовика. Ехали они по ужасной грунтовой дороге, изрытой колдобинами. Ганна швыряло из стороны в сторону. От постоянной тряски у него болело все — спина, зад, руки и ноги. После каждой ямы и рытвины, заставлявших зубы лязгать, он был убежден, что производитель грузовика сознательно не установил на транспортном средстве амортизаторы.
— Подвеску для этого урода наверняка разрабатывал маркиз де Сад, — поморщившись, сказал он, когда грузовик в очередной раз запрыгал на камнях.
— Расслабься, — усмехнулся Джордино, сидевший за рулем. — Мы едем по обычной, вполне гладкой монгольской автостраде.
Повертев головой и отметив, что автострада состояла исключительно из забитой грязью и камнями колеи с многочисленными ямами и клочками травы, Ганн, и без того бледный, побледнел еще больше. С самого полудня, беспрерывно подскакивая, они мчались по открытой степи к логову Боржина, в Сяньду. Полагаться приходилось только на коллективную память Питта и Джордино. Они не раз останавливались и, стоя среди десятков следов, оставленных разными колесами, гадали, куда ехать дальше среди однообразных холмов. Иногда дорогу им подсказывали знакомые ориентиры. Окончательно убедились они в правильности выбранного направления, только когда подъехали к небольшой горной цепи, расположенной к юго-востоку от поселения.
Джордино на минуту высунулся из окна, посмотрел вдаль, затем повернулся к Руди и обрадованно сообщил:
— Считай, приехали, дружище. Еще каких-то часика два, и все твои неприятности закончатся.
Ганн угрюмо кивнул, в душе подозревая, что как раз тогда- то настоящие неприятности у него и начнутся. Звонок от Хайрема Йегера перед самым отъездом из Улан-Батора прибавил ему тревоги, а их миссии придал новый смысл: она стала не только срочной, но и необходимой. Случайно обнаруженная информация о происшедшей в Монголии серии странных землетрясений нуждалась в срочной проверке.
— Мы пытаемся выявить связь между ними и землетрясениями в Персидском заливе. Находимся в самом начале, — усталым голосом сообщил Йегер. — Известно не много. Серия землетрясений тряханула несколько регионов в северной части центральной Монголии. Многочисленные разрозненные землетрясения произошли вдоль южной границы, совсем рядом с Китаем. Несмотря на умеренную магнитуду, согласно шкале Рихтера все они вызвали поверхностные волны сверхвысокой интенсивности, то есть особенно разрушительные. Кроме того, как обнаружил доктор Маккаммон, предварительные сейсмические толчки, предшествовавшие всем землетрясениям, имели почти одинаковую интенсивность, что нехарактерно для природных землетрясений.
— Иначе говоря, ты считаешь, землетрясения были спровоцированы? Вызваны искусственно? — спросил Питт.
— Как бы неправдоподобно ни звучало, но да. Вывод подтверждается показаниями сейсмоприборов.
— Известно, что землетрясение может возникнуть вследствие бурения, в результате ядерного взрыва. Помню, когда старый арсенал Роки-Флэтс возле Денвера начал впрыскивать загрязненную воду на большую глубину, несколько землетрясений тряхнули весь окружающий район. Вы не уточняли, не проводятся ли где-нибудь в Монголии масштабные буровые работы? Или, может быть, ее южный сосед проводил ядерные испытания вблизи ее границ?
— Удалось определить пока эпицентры землетрясений, происходивших в северной части страны. Они находятся в труднодоступной гористой местности к востоку от Улан-Батора. Кстати, Макс отметила одну деталь: в землетрясениях, вызванных бурением, предшоковая сейсмичность неоднородна. Сейсмические профили землетрясений в южных регионах мы еще не проверили, поэтому не могу сказать, вызвали их ядерные испытания или нет.
— Не знаю отчего, но мне на память приходит работа покойного доктора Вахтера. Нет ли во всех этих землетрясениях ее следов?
— Дайте ему пирожок, — сказал Йегер. — Свет забрезжил после того, как Макс сообщила нам о гибели фон Вахтера во время оползня в горах Хэнтэй. Слишком много совпадений. Мы пришли к выводу, что этот акустико-сейсмический отражатель, новейшая технологическая разработка, обязательно имеет какое-то отношение к землетрясениям.
— По-моему, невозможно, — возразил Ганн. — Ты представляешь, какой силы ударную волну нужно послать в глубь Земли,чтобы получить землетрясение?
— Знаю. Общее впечатление у меня имеется, — ответил Йегер. — Только у доктора Маккаммона, работающего с Макс и некоторыми другими сейсмологами, есть на этот счет кое- какие идеи. Нам удалось побеседовать с коллегой фон Вахтера, которому сам доктор рассказывал о своих успехах в получении нужного отражения. Секрет его устройства кроется, если хотите, в способности уплотнять и нацеленно направлять испускаемые акустические волны внутрь Земли. Обычно передаваемые звуковые волны ведут себя как брошенная в водоем галька — немного, но расходятся во всех направлениях. Фон Вахтер разработал устройство, позволяющее концентрировать волны в неширокой полосе и направлять их в глубь Земли. Результирующие волны, отразившиеся от внутренней части Земли и выходящие на поверхность, дают отклик, детальное изображение высочайшей точности, недостижимое с помощью обычных технологий. По крайней мере так утверждают ученые.
— И что дальше? Как ты сейсмическое изображение превратишь в землетрясение? — допытывался Ганн.
— Верой, друг мой, в гений фон Вахтера. Во-первых, его система дает детальное изображение, которое явным образом идентифицирует подземные разломы и линии сброса породы. Правда, на небольшой глубине все это обнаруживается и обычной специальной техникой.
— Хорошо, сейсмический отражатель фон Вахтера точно отмечает линии разломов внутри Земли, — говорил Ганн. — Только центры давления еще нужно возбудить каким-то образом, получить сдвиг, за счет бурения или взрыва. Иначе землетрясение не возникнет.
— Именно здесь вера в гений Вахтера нам и понадобится. Правильно. Чтобы вызвать землетрясение, линию разлома нужно расшевелить. А вот как — самой линии разлома абсолютно все равно... Хоть бурением, хоть взрывом...
— Хоть акустическим ударом, — закончил Питт фразу Йегера. — Разумно. Значит, та самая десятифутовая штука на треноге и есть преобразователь, который генерирует акустический взрыв. Когда я ее увидел рядом с мощными источниками питания, у меня сразу мелькнула мысль, что она могла бы сгенерировать звуковой удар.
— Если акустический взрыв направить точно в линию сброса породы, возникшая от сейсмических волн вибрация способна вызвать ее разрушение и, как следствие, землетрясение. В теории, конечно. Однако Маккаммон и Макс признают ее действенность. Возможно, сам фон Вахтер не предполагал использовать свой отражатель подобным образом, просто в результате его действий землетрясение возникло как побочный эффект.
— Нам, собственно говоря, неинтересно, как там все происходило; главное состоит в том, что изобретение фон Вахтера находится теперь в руках Боржина. Мы вынуждены признать — он имеет возможность вызывать землетрясения где угодно и когда угодно.
— По-моему, вы уже наблюдали устройство фон Вахтера в действии, — сказал Йегер. — Одно из землетрясений, соответствующих профилю, случилось на озере Байкал. Подводный оползень оно вызвало скорее всего случайно, а тот, в свою очередь, поднял сильную волну, сейшу, которая едва тебя не убила. Мы здесь не без оснований подозреваем, что настоящей их целью был нефтепровод в северной оконечности. Им удалось его разрушить.
— Так вот почему они пытались потопить «Верещагин» и уничтожить наши компьютеры. Мы рассказывали Татьяне, сестре Боржина, о своих исследованиях на Байкале. Она, конечно, сразу же смекнула, что наше оборудование засечет искусственные сигналы, предшествовавшие землетрясению, — сказал Джордино.
— Не только засечет, а проследит за ними и в конце концов приведет к их источнику — судну «Приморский», — прибавил Питт.
— Они поставили свою добычу на службу разрушению, — резюмировал Ганн.
— Да, но дело может обстоять еще хуже, чем ты думаешь. Прежде всего мы не знаем цель, или мотивацию, стоящую за землетрясениями в Монголии и Китае. Однако по своим отличительным особенностям они идентичны землетрясениям в Персидском заливе, разрушившим экспортный потенциал всего региона.
Все присутствовавшие в гостиничном номере Питта были потрясены. Во-первых, ошеломляющей технологией. Однако еще более невероятным был тот факт, что использовалась она для глобального обрушения нефтяного рынка. А все нити вели к загадочному монголу, затаившемуся в центральной части страны, за стенами своего поместья, напоминавшего небольшой военный лагерь. Питту становились яснее интриги Боржина, методичность и целенаправленность разрушений. Наверняка, открыв во Внутренней Монголии богатейшие месторождения нефти, он возомнил себя будущим императором Азии. «Только ли Азии? — подумал Питт. — Нет, Азией его амбиции не удовлетворятся».
— Наверх уже сообщили? — поинтересовался он.
— Я связывался с вице-президентом Сэндекером, а сегодня встречаюсь с ним. Старый бык хочет видеть конкретику. Обещал, что, если дело обстоит так, как мы говорим, и факты подтвердятся, он убедит президента созвать Совет национальной безопасности и обратить внимание советников на развитие событий. Я рассказал ему о твоем участии, и он попросил тебя найти доказательства, точно указывающие на связь между Боржином и землетрясениями.
Адмирал Джеймс Сэндекер, в настоящее время — вице- президент США, в прежние годы был непосредственным шефом Питта в агентстве НУМА и продолжал поддерживать близкие отношения с Питтом и другими своими бывшими сотрудниками.
— Доказательства, — повторил Питт. — Они находятся в поместье Боржина. Там же стоит и сейсмический отражатель, хотя, мне думается, не тот, который он использовал на Байкале.
— Возможно, байкальская система плавала в Персидский залив. Следует предполагать, у Боржина есть как минимум два таких устройства, — сказал Йегер.
— Гораздо надежнее иметь три. Полагаю, случаи на Байкале и в заливе убедили всех в том, что землетрясения можно вызывать с борта корабля.
— Да, эпицентры всех трех землетрясений находились вблизи берегов.
— Посудам можно обнаружить связь с Боржином, — заметил Питт. — На байкальском корабле стояли буровая вышка и подъемный кран на кормовой палубе. Хорошо бы попробовать поискать в Персидском заливе подобное судно, маскирующееся под научно-исследовательское.
— Один факт, что какой-то безумец может устроить землетрясение в любой точке земного шара, кого угодно напугает, — вставил Йегер.
— Вы, ребята, будьте поосторожнее. Помочь вам в Монголии не сумеет даже наш вице-президент.
— Спасибо, Хайрем. Займись поисками похожих судов, а мы тут посмотрим, как бы поприжать Боржина.
Питт не стал дожидаться сообщения о результатах встречи Йегера с Сэндекером. По его мнению, немногое можно сделать за такой короткий срок. Несмотря на прочно развивающиеся связи между Монголией и США, пройдут дни или даже недели, прежде чем начнется правительственное расследование. И это еще в случае, если найдутся достаточные для того основания, безупречные доказательства вины Боржина.
Поскольку жизням Терезы и Уоффорда грозила прямая опасность, Питт разработал план проникновения в логово Боржина и вместе с Джордино и Ганном двинулся в Сяньду. Он понимал — Боржин подобной наглости от него не ожидает. «Если хорошенько все обмозговать, то при известной доле удачи нам удастся освободить Терезу и Уоффорда. Они-то и станут живым доказательством против Боржина», — решил Питт.
Запыленный грузовик уткнулся в невысокий холм, Джордино затормозил и выехал на боковую дорогу. Ровно подстриженная лужайка, забор с металлическими воротами — все свидетельствовало о том, что они приближаются к главным воротам логова Боржина.
— Счастливая дорожка, ведущая в Сяньду, — объявил Джордино.
— Будем надеяться, встречное движение сегодня не очень интенсивное, — поморщился Питт.
Приближались сумерки. «Маловероятно, чтобы в такое время кто-то решил уехать из поселка. До Улан-Батора четыре часа пути, — подумал Питт. — Конечно, есть риск попасться на глаза конной страже, если той вздумается объехать поселок, но тут уж ничего не поделаешь».
Джордино вильнул вправо и повел грузовик по пустынной извилистой дороге в самое сердце горного хребта. Перевалив по крутому склону через вершину и проехав еще немного до того места, где возле дороги неожиданно появилась неширокая, но быстрая речка, Джордино сбавил скорость. Ливень, начавшийся в горах совсем недавно, неожиданно сильный, сопровождавшийся ветром, наполнил реку, и та забурлила, превратившись в мощный, выходящий из берегов поток. После стольких дней изнуряющей жары и пыльных бурь Джордино удивился, увидев, как быстро дорога становится похожей на грязное месиво.
— Если память мне не изменяет, поселение расположено примерно в двух милях от места появления реки, — сказал он.
— Смотрим внимательно, нам нельзя пропустить акведук, — отозвался Питт.
Джордино вел машину медленно, все трое напряженно посматривали то на дорогу, то на местность, с тревогой ожидая увидеть конную стражу. Питт первым заметил громадную трубу бетонного акведука, выраставшего перед руслом реки. В него она вносила свои, питая поселок. Акведук служил им ориентиром, от него до поселка оставалось всего одна миля.
Джордино нашел у дороги небольшую площадку, поросшую редким сосняком, въехал туда и заглушил мотор. Пыльный, заляпанный грязью грузовик в темноте был абсолютно незаметен, увидеть его со стороны дороги мог только очень наблюдательный человек с отличным зрением.
Ганн нервно посмотрел на часы — без малого восемь.
— И что теперь? — спросил он.
Питт вытащил термос, чашки, налил всем кофе.
— Отдыхаем, наслаждаемся жизнью и ждем, пока совсем не стемнеет, — ответил он, прихлебывая горячий напиток, — и не наступит страшный час призраков, чудовищ и вампиров. Ты, Ганн, кого из них первым хотел бы увидеть?
Пока Дирк и Далгрен, сняв водолазные костюмы и стряхнув усталость, сидели у поручней, размышляя о способах возвращения на землю, устойчивый тропический бриз продолжал тихо относить баржу от гавайского берега.
— Даже если бы у нас были мачта и парус, управлять этим корытом мы бы все равно не смогли, — возвестил Далгрен.
— Давай не будем говорить о том, чего у нас нет, — предложил Дирк. — Решаем все проблемы постепенно. Прежде всего нужно заставить баржу хотя бы уменьшить скорость дрейфа. Как?
— С помощью якоря.
— Вот я и думаю, из чего бы его соорудить. — Он поднялся и подошел к одному из компрессоров.
— Для якоря дороговато будет, но я согласен, — кивнул Далгрен, вставая. Собрав остатки швартовых, он принялся связывать их.
Им удалось смастерить тридцатифутовый канат. Один конец его они закрепили на кормовой швартовной трубе, ко второму привязали компрессор, вдвоем подняли его, осторожно перенесли через поручни и опустили в воду. Оба надеялись, что болтающийся под поверхностью воды импровизированный якорь хотя бы немного замедлит движение баржи в открытый океан, по крайней мере нейтрализует действие ветра.
— Кроме того, компрессор отпугнет акул, особенно тех, которые захотят попробовать его на вкус, — пошутил Далгрен.
— Мы решили самую маленькую из наших проблем, — отозвался Дирк и оглядел горизонт, выискивая на нем точки судов, чье внимание они могли бы привлечь, но воды в юго-западной оконечности Гавайских островов были совершенно пусты.
— Похоже, выбираться придется самим, — заключил он.
Они принялись рассматривать находящиеся на барже предметы. «Зодиак» пропал, а вместе с ним исчезла возможность покинуть баржу и направиться к берегу. Оставались компрессор, водяной насос, куча водолазного снаряжения, немного еды и кое-какая одежда.
Далгрен подошел к надстройке и, постукивая костяшками пальцев по стене, снова принялся размышлять:
— Мы могли бы смастерить из этой штуковины плот. Набор инструментов у нас есть, веревок и канатов сколько угодно.
Дирк выслушал его без энтузиазма.
— День провозимся, а за это время нас унесет так далеко, что мы замучаемся возвращаться обратно. Ведь плыть придется против ветра и течения. Уж лучше вообще ничего не предпринимать, а просто ждать пока нас кто-нибудь заметит с проходящего судна.
— Я всего лишь думаю, как бы побыстрее прийти на помощь Саммер.
Те же мысли одолевали и самого Дирка. Ситуация, в которой они с Далгреном оказались, его совершенно не беспокоила. На барже имелся внушительный запас продовольствия и воды. И он знал — как только «Мариана иксплорер» вернется за ними и обнаружит, что баржа исчезла, сразу же начнется полномасштабная операция по их спасению. «Нас найдут максимум через неделю, — раздумывал он. — А вот сколько времени осталось у Саммер — неизвестно».
Мысль о возможной гибели сестры обдала его ужасом, Дирк беспрестанно гадал о том, кто мог ее похитить. Он проклинал себя за бессилие, за неспособность придумать способ побыстрее добраться до берега, за то, что по этой причине вынужден сидеть и беспомощно смотреть, как их относит все дальше и дальше. Он встал, прошелся по палубе. Случайно на глаза ему попалась доска для серфинга, прихваченная с собой Саммер, и сердце его снова пронзила боль от осознания собственного бессилия. В голове так и не появилось ни одной хорошей мысли.
Внезапно он остановился, озаренный великолепной идеей. «Да как же я об этом сразу не подумал? Ведь все лежит перед глазами», — подумал он и замер. Ему на секунду показалось, что это Саммер мысленно, усилием воли подала ему сигнал.
Лицо его засияло радостью, и, повернувшись к Далгрену, он сказал с уверенной улыбкой:
— Нет, мы станем мастерить не плот, Джек, а катамаран.
Серебристая чайка, захлопав крыльями, с резким сердитым криком оторвалась от воды, едва успев ускользнуть от уже нависшей над ней доски. Кружа в небе, она подозрительно оглядела странный плавучий предмет, скользивший по волнам, затем снова села на воду следить за рыбой. Ничего похожего птица в жизни своей не видела. Большинство людей, кстати сказать, тоже.
Результатом мыслительных усилий Дирка стала идея создания катамарана из двух досок для серфинга, принадлежащих ему и Саммер, и друзья тут же приступили к ее реализации, начав с работоспособной конструкции. Две плавучие фибергласовые доски послужили боковинами-понтонами. Далгрена тоже посетила удачная мысль — перекладины он предложил сделать из деталей раскладушки. Его замысел был воплощен сразу — с одной из раскладушек срезали материал, две легкие алюминиевые трубки положили на доски крест-накрест и туго скрепили льняными веревками, а для верности еще и обмотали водостойкой клейкой лентой для герметизации воздуховодов. Далгрен пошел в своих замыслах еще дальше:
— Если проделать в центральной части досок по небольшому отверстию и опустить на веревке небольшой груз, то можно надеяться, что наш маленький уродец не запляшет на первой же волне и не перевернется.
— Ты с ума сошел? Это доски от Грега Нолла, специальная работа, стиль винтаж. Саммер убьет нас на месте.
Пришлось идти другим путем. Они взяли еще одну трубку и установили в качестве импровизированной мачты, закрепив веревками. Из ткани, сорванной с двух раскладушек, соорудили парус веселенького бледно-голубого цвета. Меньше чем за два часа друзья сделали небольшое, диковатого вида подобие катамарана.
— Конечно, в регате Сидней — Хобарт участвовать на таком я бы не рискнул, но до Большого острова мы доберемся — гарантирую, — сказал Дирк, любуясь изделием.
— Да, наверное, — растягивая слова, согласился Далгрен. — Омерзителен, как смертный грех, но в высшей степени функционален. Тебе придется полюбить его.
Они снова облачились в водолазные костюмы, привязали к мачте сумку с водой и продуктами и спустили катамаран на воду. Осторожно ступив на него, проверили устойчивость конструкции и остались ею довольны, после чего Далгрен обрезал веревку, связывавшую катамаран с баржей. Как только они, упершись ногами, развернули парус, баржа стала быстро отдаляться от них. Дирк натянул самодельный парусный канат и привязал к задней перекладине. К его изумлению, их детище шустро запрыгало по волнам. Ветер был свежим, и бледно-голубенький парус лихо надувался.
Опасаясь, что их сооружение разлетится, Далгрен и Дирк легли на доски, готовые в случае необходимости схватиться за веревки, но работа их оказалась крепкой. Узлы не слабли, и доски уверенно, синхронно набрасывались на волны. Крепко прихваченные веревками и скотчем перекладины не шевелились. В конце концов Далгрену и Дирку надоело лежать в воде и они сели.
— Ощущение такое, словно я катаюсь на лыжах в шезлонге, — сказал Далгрен с улыбкой, отряхиваясь после очередной накрывшей его волны.
Их маленький катамаран оказался устойчив и уверенно рвался вперед. На руле, функцию которого исполняла лопата, привязанная к кормовой перекладине, сидел Дирк. Управлять прочно примотанной лопатой было сложно, поэтому они часа два шли только по прямой, затем меняли курс — складывали парус, руками и ногами поворачивали нос катамарана примерно на девяносто градусов, потом снова поднимали парус и ловили нужный ветер.
— Может, все-таки передумаешь относительно участия в регате Сидней — Хобарт? — с упреком спросил Далгрен. — Посмотри, как он идет. Мечта.
— Ты прав, идет прекрасно. Хорошо, я подумаю. Но водолазный костюм надену другой, обязательно. Мокрый для него точно не подходит, тут сухой нужен.
Их изумила небывалая жесткость конструкции и эффективность их детища. Не успела баржа окончательно скрыться с глаз, как с другой стороны на горизонте показались очертания Большого острова. Едва они сели в катамаран, мысли Дирка вернулись к Саммер. Как и у всех близнецов, у них было очень сильно развито чувство сплоченности и семейной верности, не всегда присущее детям одних родителей, разделенным по возрасту годами. Дирк мог почти физически ощущать присутствие Саммер, твердо знал, что она жива. «Продержись еще немного, — мысленно умолял он ее. — Мы идем к тебе на помощь».
По мере приближения к гавайскому берегу все четче вырисовывались покрытые черной лавой склоны Мауна-Лоа, мерцавшие фиолетовым светом в лучах предзакатного солнца. Зубчатая часть была преимущественно пустынна. Горы и утесы лавы не располагали к отдыху, а песчаные пляжи с темным песком были редки. Далгрен указал на скалистую точку примерно в двух милях к югу, выступавшую в Тихий океан и похожую на сжатый кулак.
— По-моему, это Хумухуму-Пойнт.
— Очень похоже, — согласился Дирк, пытаясь в наступающей темноте разглядеть и другие ориентиры.
— Тогда залив Келиули находится совсем рядом, на противоположной стороне от нее. Гляди-ка, мы приплыли почти в то место, откуда стартовали.
— Еще одно преимущество мореплавания на доске для серфинга, — сказал Далгрен и оглядел другую часть берега. — Ближайшей точкой, где мы могли бы пристать и откуда быстрее всего добраться до полицейского участка, будет Милолии.
— Милях в шести отсюда.
— Здоровая прогулка по воде. Есть другой вариант — обойтись без полиции, плыть в другом направлении и самим нанести визит ребяткам, устроившим нам увеселительную прогулку по океану.
Далгрен угадал ответ Дирка по блеснувшим в его глазах недобрым огонькам. Не говоря ни слова, они развернули катамаран и направились к побережью залива Келиули.
Пока полуденное солнце черепашьим шагом ползло к закату, Саммер томилась, запертая в тесной кладовке. Осмотр комнатушки принес неутешительные результаты — она не нашла ни инструментов, ни предметов, пригодных для побега. Оставалось только сидеть, задаваясь вопросами о судьбе Дирка и Джека. В конце концов она соорудила себе что-то вроде кресла — придвинула к иллюминатору пустую корзину, к которой вместо спинки приставила смотанный кольцом канат. Усевшись с относительным комфортом, она подставила лицо бризу и принялась внимательно рассматривать море.
Вскоре до ее укромного уголка донесся отголосок какой- то деятельности, происходившей на кормовой палубе судна. На воду спустили резиновую лодку. Она видела, как несколько водолазов опустились на дно в месте их подводных раскопок. Саммер в душе порадовалась бесполезности этих попыток — ведь все экспонаты, лежавшие на дне в пределах видимости, они давно вытащили и отправили на берег. Остались только те, которые нужно было выкапывать.
После возвращения водолазов она увидела и почувствовала, как буровое судно переместилось. Ближе к закату на судне опять закипела работа, раздался шум, и подъемный кран в дальнем конце палубы поднял стрелу. Она немало удивилась, когда дверь в ее каморку распахнулась и на пороге показался головорез с бычьей шеей и кривыми зубами. Он знаком приказал Саммер выходить и следовать за ним по палубе на мостик. Там возле стола с разложенной на нем схемой под яркой вращающейся лампой стоял Тонг. Взглянув на подошедшую Саммер, он снисходительно усмехнулся.
— Мисс Питт. Мои водолазы удостоверились в тщательности ваших раскопок. Вы нам не соврали. Значительная часть корабля действительно находится под слоем лавы. Его размер и форму нам предстоит выяснить в процессе будущей работы.
Он подождал ответа, но Саммер лишь молча смерила его холодным взглядом, затем подняла вверх связанные руки.
— Ах да, совсем забыл. Ладно, я освобожу вас, тем более что бежать вам все равно некуда, — сказал он и кивнул Бычьей Шее. Тот вытащил нож и быстро перерезал веревки. Потирая запястья, Саммер лениво осмотрела мостик. Одинокий рулевой стоял у лобового окна, не сводя глаз с радара. Не считая самой Саммер, ее сопровождающего и собеседника, на мостике больше никого не было. Тонг кивком пригласил ее сесть на стул рядом с ним, и она нерешительно последовала его приглашению.
— Все правильно, — тихо сказала Саммер. — Мы говорили вам на борту судна «Мариана иксплорер», что все экспонаты, не залитые лавой, мы вытащили с места крушения на поверхность. Их было очень немного.
Тонг улыбнулся Саммер, затем наклонился к ней и положил руку на ее колено. Она захотела дать ему пощечину и выскочить из-за стола, но сдержалась. Вместо этого она просто смерила его ледяным взглядом, старательно пряча за ним ненависть, страх и отвращение.
— Дорогая Саммер, мы обогнали «Мариану иксплорер» недалеко от Хило. — Тонг косо посмотрел на нее. — Сейчас корабль, должно быть, находится в пункте своего назначения, в Лелеиви-Пойнт, на противоположной стороне острова, — прибавил он со злой усмешкой.
— Почему этот затонувший корабль так заинтересовал вас? — спросила она, надеясь отвлечь его внимание от нее.
— Неужели вы действительно ничего не понимаете? — недоверчиво пробормотал он, убрал руку с ее колена и вернулся к схеме на столе. Она представляла собой полученное с помощью гидролокатора изображение морского дна, где место крушения корабля и близлежащие участки лавы были отмечены большим крестом. — Вы в своих исследованиях не проникали сквозь область лавы? — предположил он.
— Нет, конечно, нет. Доктор Тонг, я представления не имею, что вы ищете. Экспонатов у нас нет, они отправлены, оставшаяся часть корабля покрыта лавой. Больше здесь ни вам, ни кому-либо еще делать нечего.
— Ошибаетесь, нам очень даже есть чего тут делать.
Саммер уставилась на Тонга со страхом и любопытством, не в силах сообразить, какую мерзость охотники за сокровищами могли еще припрятать в запасе.
Тонг оставил Саммер под присмотром охранника, а сам направился к крылу мостика, спустился на несколько ступенек вниз. Саммер видела, как на кормовой части он приблизился к большому люку в одной из переборок, открыл его и вошел в просторную комнату. Вдоль всех ее стен тянулись полки с компьютерами и электронными панелями; оборудования здесь было вдвое больше, чем в испытательной камере в семейном убежище в Монголии. Возле стола напротив длинного ряда цветных мониторов стоял невысокий человек с суровым лицом и стальными глазами. Тот самый, кто возглавлял исследования в горах Хэнтэй, прерванные убийством русских сейсмологов. Он кивнул входившему Тонгу.
— Мы определили цель — второстепенный сброс — и ввели ее координаты, — сообщил он сухо. — Цель расположена очень близко, но, боюсь, нужного разрыва в плато застывшей лавы может не получиться. Я согласен с твоим братом — не нужно больше тратить время здесь, пора отправляться на Аляску.
Оскорбительный тон собеседника возмутил Тонга, но он взял себя в руки.
— Задержка на день-два ничего не изменит, но может стоить свеч. Если нам повезло и здесь на самом деле лежит императорское судно эпохи Юань, миссия на Аляске в сравнении с нашей работой здесь покажется детской забавой.
Невысокий безразлично пожал плечами:
— Пусть так. Тогда я рекомендовал бы провести четыре-пять детонаций с постепенным увеличением мощности, затем выслать водолазов проверить результаты. Они покажут нам, есть ли дальнейший смысл рвать лаву или нет.
— Отлично. Начинай подготовку к акустическим ударам. Работать будем всю ночь. Если безуспешно, то завтра утром все бросаем и перемещаемся на Аляску.
Тонг отступил от стола, уступив место инженерам. Как и в Персидском заливе, через буровую шахту в воду опустили сейсмоакустический отражатель в тяжелой раме, подвели к пласту и установили. В качестве целей выбрали проходившие неподалеку подземные разломы и сбросы породы, после чего включились компьютерные процессоры и усилители сигналов. Послышался первый щелчок компьютера, мощный электрический разряд вырвался из трех излучателей и прошел на глубину пять морских саженей. Спустя секунду до поверхности воды дошел отголосок далекого акустического удара. Поднялись небольшие волны, корабль задрожал.
Тонг с предвкушающей усмешкой стоял за спиной инженеров, втайне ожидая получить от своего длительного морского путешествия двойной успех.
В миле от них едва заметный в ночном мраке катамаран обогнул мыс и тихо скользнул в маленькую бухточку. Дирк и Далгрен, лежа плашмя на досках, гребли руками и лопатой, стараясь удержать свое плавсредство в тени скалистого берега. Заметив короткий, в несколько футов, прибрежный выступ, едва возвышавшийся над водой, они подплыли к нему, вытянули катамаран, поставили его вплотную к стене лавы. Дирк, прижавшись к ней, оглядел яркие огоньки стоявшего неподалеку бурового судна, затем отвязал от катамарана мачту с парусом, сделав его практически невидимым на воде.
Несколько минут Дирк и Далгрен сидели на камне, привыкая к твердой земле после целого дня, проведенного на волнах, и рассматривая очертания корабля. Судно стояло так близко, что им удалось даже разглядеть с десяток фигур, возившихся у подъемного крана, на хорошо освещенной кормовой палубе. Они видели, как через буровое отверстие в палубе в воду опускали какое-то странное устройство — длинный цилиндр с треногой на конце.
— Думаешь, они действительно собираются пробурить лаву и добраться до обломков корабля? — задал Далгрен риторический вопрос.
— Слабо представляю, что им удастся извлечь на поверхность таким способом.
Они поели, забросили в воду остатки воды и пищи и растянулись на теплой лаве. Восстановив силы, друзья принялись разрабатывать план нападения на судно, когда вдруг услышали возле корабля странный низкий шум. Звук напоминал приглушенный хлопок, раздавшийся либо внутри корабля, либо под его днищем.
— Что это было? — протянул Далгрен.
— Подводный взрыв? — пробормотал Дирк. Он оглядел водную поверхность вокруг корабля, ожидая появления волн и стены брызг, но вокруг все было тихо. Лишь мелкая рябь пробежала по воде, да и только.
— Странно, но вода остается совершенно спокойной. Должно быть, рвануло внутри судна, — сказал он.
— Однако я не вижу на палубе особенного оживления, — отозвался Далгрен, отметив, что за минуту до взрыва вся палубная команда как раз скрылась. На судне все казалось спокойным. — Подойдем поближе? — предложил он.
Они принялись вытягивать катамаран на воду, и в этот момент произошел очередной тихий хлопок. Как и первый, он не оказал никакого воздействия на воду ни в бухте, ни вдали от нее. Пока Дирк и Далгрен ломали голову над происхождением странного звука, донесся новый, уже более сильный, напоминавший уже не хлопок, а долгий рокот. Лава под их ногами чуть вздрогнула. Затем все стихло, а потом шум начал приближаться к ним изнутри земли. Лава содрогнулась так, что они едва устояли на ногах. С утеса, нависавшего над ними, дождем посыпались небольшие куски лавы и мелкие камни.
— Берегись! — прокричал Дирк, ткнув рукой вверх на огромный валун, который, покачавшись на утесе, оторвался от него и начал сползать на них. Они отскочили в сторону, и каменная глыба, прокатившись по лаве, слегка задев за край катамарана, плюхнулась в воду.
Еще несколько секунд земля содрогалась, затем все умолкло. Несколько крупных, покрытых пеной волн, вызванных землетрясением, ударили в скалу, и опять все стихло.
— Я уж подумал, на нас вся скала обвалится, — проговорил Далгрен.
— Очень даже может обрушиться, — ответил Дирк, хмуро оглядывая высокую, покрытую лавой каменную стену. — Предлагаю не дожидаться окончания эксперимента.
Далгрен оглядел буровое судно.
— Это они вызывают землетрясения, — уверенно произнес он. — Каким-то взрывом.
— Пока нет доказательств, будем считать случившееся досадным совпадением. Возможно, они попытались врезаться в плато застывшей лавы. Они же хотят достать обломки.
— Пусть достают. Нам нужно выручать Саммер, пока они не надумали расколоть весь остров.
Они торопливо столкнули в воду катамаран, легли на доски, прижавшись к ним, и осторожно, без всплесков, двинулись от скал к буровому судну. Далгрен, не сводивший глаз с его борта, вдруг опустил голову и заметил, что край доски похож на блин. «Черт подери, неужели это камень так его расплющил? — подумал он и огорченно поморщился. — Саммер наверняка расстроится».
Сказать Дирку о загубленной именной доске у него не хватило мужества.
Саммер сидела в рулевой рубке за столом с лежащей на нем схемой, просчитывая варианты побега, когда раздался первый акустический удар. Приглушенный тяжелый гул прозвучал прямо под днищем корабля. Саммер подумала, что Тонг пытается взрывом снять пласт лавы и так достать обломки.
Бычья Шея, расположившись напротив, злорадно таращился на нее. Заметив на ее лице смесь злости и смущения, он расплылся в тонкой ехидной усмешке. После второго удара, сотрясшего мостик несколькими секундами позже, его желтые прокуренные зубы обнажились еще больше.
Любопытство, которое вызывали в Саммер ее похитители, оказалось сильнее омерзения. Их действия заинтриговали ее. Настойчивое желание добраться до обломков старинного корабля свидетельствовало о том, что для них они представляли огромную ценность. Саммер вспомнила интерес, проявленный Тонгом к фарфоровому блюду, предположительно, если судить по метке, принадлежавшему императорской фамилии. Ей показалось, однако, что Тонг стремится получить нечто большее, чем гончарные изделия, если он так неудержимо рвется разрушить лаву и добраться до останков старинного корабля. «Скорее всего золото или драгоценности», — сделала вывод Саммер.
Когда мостик вторично вздрогнул от далекого удара, она снова вернулась к мысли о побеге. Саммер понимала — во что бы то ни стало надо убраться с судна как можно быстрее и использовать для этого малейшую удобную возможность. Плавала Саммер прекрасно. Окажись она в воде, ей не потребуется много времени, чтобы добраться до каменистого берега бухты. Путешествие в глубь гористого острова или вдоль изрезанного скалами побережья не станет веселой прогулкой, но там она по крайней мере сможет хотя бы спрятаться и ждать возвращения «Марианы». Какие бы трудности ей ни пришлось преодолевать, это намного лучше перспективы оставаться на судне, в окружении бандитов.
«Лучшего шанса, чем сейчас, у меня не будет», — подумала Саммер, искоса посматривая на стоявшего к ней спиной рулевого и звероподобного охранника. Рулевой не представлял для нее особой угрозы. Совсем еще мальчишка, худенький, по виду — робкий и неуверенный в себе. Иногда, оборачиваясь, он с испугом и восторгом глазел на высокую, ростом шесть футов, Саммер, словно та была Афродитой.
Все свое внимание она сконцентрировала на Бычьей Шее. Охранник внимательно следил за ней. «С ним придется повозиться. Силой этого кривозубого урода не возьмешь. Против него нужно действовать внезапностью», — раздумывала Саммер, исподлобья разглядывая его отталкивающую физиономию.
Свыкнувшись с мыслью о необходимости побега, Саммер наконец сказала себе: «Все, хватит голову ломать. Или сейчас, или никогда». Не отрывая глаз от окна, словно залюбовавшись ночным океаном, показывая всем своим видом, что всего лишь хочет сесть поудобнее и получше рассмотреть его, она заворочалась на стуле, чуть приподнялась и вытянула ноги из-под стола. Бычья Шея тут же поднялся и подошел к ней сзади, встав в нескольких футах от нее.
Саммер на секунду замерла, глубоко вдохнула, успокаивая пульс, затем повернулась к левому крылу мостика и метнулась к двери, будто торопилась вскочить в собиравшийся уходить лифт. Охранник немедленно заорал на нее, приказывая остановиться, но она, словно не слыша его, продолжала бежать. Ей почти удалось достичь двери. Удивленный головорез бросился за ней и, нагнав, грубо схватил за плечо, стараясь остановить. Скорость, с какой Саммер применила контрприем, изумила ее саму.
Она предполагала, как он поступит, и ждала, когда рука его ляжет на ее плечо. В ту же секунду она отскочила в сторону, одновременно захватив его запястье и вывернув руку. Затем Саммер сделала шаг назад и опустилась на правое колено. Бандит, угадав намерение девушки перебросить его через себя, попытался было отскочить в сторону, но в тот же момент Саммер сильнее вывернула его запястье. Бандит застыл, догадавшись, что еще немного — и девушка порвет ему сухожилия. Разозленный, он сделал попытку ударить ее свободной рукой, но безуспешно — лишенный равновесия, он смог лишь дотянуться и несильно задеть ее спину. В ответ Саммер, вскочив, нанесла каблуком удары по подъемам ног бандита и тут же вывернула его руку в обратную сторону. Крича и задыхаясь от боли, бандит свалился на спину, снова замахал в воздухе свободной рукой, но движения его были слабы и неопасны. Он попытался было приподняться, встал на ноги, но Саммер в третий раз вывернула ему руку. Боль пересилила злость, и бандит снова повалился на спину. В падении он ударился головой о консоль, потерял сознание и сполз на пол. Пока его запястье оставалось в руках Саммер, он был ей не опасен.
Внезапно на консоли вспыхнула большая красная кнопка, и рокот внутри судна заставил его завибрировать. Падая, Бычья Шея случайно задел головой кнопку автоматического запуска судовых двигателей и вывода их из ручного управления. Мальчишка-рулевой, насмерть перепуганный действиями Саммер и особенно ее победой над более сильным противником, отшатнулся в сторону и, тыкая в пульсирующую красную кнопку, залепетал что-то по-монгольски. Саммер, воспользовавшись короткой передышкой, отдышалась и осмотрела консоль.
Надписи над кнопками и ручками были китайские, но кое-где поверх фабричных пластин кто-то наклеил бумажки с английскими обозначениями. Саммер обвела взглядом консоль, заметила ручку с надписью «Ручное управление двигателями», и в ту же секунду в голову ей пришла, как ей показалось, отличная идея.
— Меняем планы по ходу работы, — пробормотала она ничего не понимавшему рулевому. — Сначала немного прокатимся.
Саммер поискала на консоли переключатели с двумя круговыми шкалами и надписями: «Двигатель левого борта вперед» и «Двигатель левого борта назад». Вытянув свободную руку, она вывела показания шкал на ноль. Почти сразу под днищем судна прозвучал третий сильный хлопок — это инженеры снова выпустили мощный электрический разряд, сгенерировавший акустический удар. «Очень вовремя», — подумала Саммер. Взрыв заглушил звук заработавших двигателей. «Если совсем повезет, никто не заметит, как судно боковым ходом движется поперек бухты. Мне только три-четыре минуты нужно, чтобы оно врезалось в скалу», — лихорадочно думала Саммер. Она полагалась на замешательство команды, на суматоху, в которой надеялась ускользнуть.
— Назад! — рявкнула она трясущемуся рулевому, сделавшему робкую попытку подступить к консоли. Тот отскочил от руля, с ужасом поглядев на лицо еще не пришедшего в себя охранника, запястье которого крепко держала Саммер.
Буровое судно, подталкиваемое устойчиво работавшими боковыми двигателями, двигалось через бухту медленно и тихо. Саммер почудился слабый стук, шедший от ватерлинии корабля, но, поскольку судно не замедлило ход, она не обратила на него внимания. Вытянув шею, она попыталась заглянуть через стекло на воду, но ничего не смогла разобрать в ночном мраке. Рука ее, державшая запястье громилы, начала уставать. «Еще немного, он придет в сознание и начнет вырываться. Сейчас я с ним уже не справлюсь», — с тревогой думала она.
Она нервно считала секунды, желая только одного — как можно быстрее услышать скрежет борта о скалу. Но услышала она не скрежет, а совсем другое — мужской голос, донесшийся из открытой двери.
— И чем вы тут занимаетесь? — ворчливо спросил он.
Повернув голову, Саммер увидела Тонга. Он стоял в дверном проеме с автоматическим пистолетом в руке, ствол которого был нацелен ей в грудь.
Им пришлось отчаянно работать руками и ногами, чтобы как можно скорее преодолеть сто ярдов, отделявших их от бурового судна, и, обогнув корму, подойти к нему с левого, менее освещенного борта. Оглядев его и не заметив на нем ни дозорных, ни команды, Далгрен, неожиданно придвинувшись к Дирку, прошептал:
— Посмотри на мостик! Быстрее!
Дирк, вскинув голову, обвел взглядом главную корабельную надстройку. В проеме распахнутой двери на мгновение мелькнул силуэт высокой девушки с длинными, до плеч, рыжими волосами.
— Саммер, — выдохнул Дирк.
— Я уверен — это она, — отозвался Далгрен.
При виде сестры, живой и невредимой, Дирк почувствовал громадное облегчение. С удвоенной энергией они замахали руками и с легким стуком причалили к судну.
— Полезли на борт. Разберемся, что там происходит.
Забраться на борт оказалось сложнее, чем они предполагали. В самой нижней своей части корма отстояла от воды на целых десять футов. Далгрен и Дирк надеялись попасть на судно по одной из якорных цепей, но на месте его удерживали не якоря, а позиционные двигатели.
— Поплыли вперед — может быть, найдем бортовую лестницу, — предложил Дирк, не очень на это надеясь, поскольку на специальных судах их монтировали крайне редко.
Не обнаружив лестницы, они были вынуждены вернуться обратно. Как раз в тот момент, когда в третий раз раздался рокот, напоминавший подводный взрыв. Они видели, как качнулось судно и по воде пошла мелкая рябь, но опять не возникло основного признака подводного взрыва — кипения волн. Огни
вокруг буровой шахты освещали внутреннюю часть корабля, и они видели кабели, идущие вниз, к устройству с треногой, установленному прямо на морском дне.
Друзья проплыли еще немного вдоль борта судна, и только тогда Дирк внезапно услышал, что боковые двигатели молчат. Прежде чем он успел понять что произошло, мощный борт ударил в катамаран, тот подпрыгнул, и поднимавшаяся волна подхватила его. Второй удар борта поставил катамаран перпендикулярно поверхности. Судно продолжало надвигаться на них боком, постепенно набирая скорость. Сидя на верхней доске, Дирк видел, что катамаран вот-вот шлепнется на воду. Тогда борт навалится на нижнюю доску, подомнет ее под себя, и катамаран попросту затянет под днище судна.
— Отцепляйся от доски немедленно! — крикнул Дирк Далгрену.
Он уже приготовился спрыгивать с катамарана, как вдруг заметил над головой свисающую с борта петлю. Это были несколько колец лежащего на палубе неиспользуемого причального троса, свалившиеся во время движения судна. Свисали они всего в нескольких футах от палубы. В отчаянной попытке Дирк встал на доску катамарана, подпрыгнул и едва смог одной рукой дотянуться до каната. Подтянувшись, он ухватился за него обеими руками, уперся ногами в борт и потянул канат. Кольца распустились, канат медленно сполз вниз и завис в ярде от воды.
Дирк обернулся и увидел, как упавший плашмя катамаран медленно уползает под борт навалившегося на него судна. Не прошло и секунды, как оно похоронило его под собой. Далгрен, находившийся в нескольких ярдах от борта, на гребне волны, махал ногами и руками как сумасшедший, стараясь уплыть подальше.
— Плыви сюда! — негромко позвал Дирк, опасаясь быть услышанным на борту судна. — Здесь есть канат!
Ему оставалось надеяться, что их борьбу за выживание никто из команды судна не заметил.
Далгрен услышал его, развернулся и еще скорее, чем прежде, поплыл к Дирку. Оба понимали — в таком темпе ни один из них долго не продержится. У самого борта судна, казалось, кипели десятки водоворотов, круживших во всех направлениях. Далгрена швыряло то в одну, то в другую сторону. Когда наконец он оказался у самого борта — на гребне очередной волны, — Дирк, выбросив руку, схватил его за костюм и что было сил дернул к себе. Сил вполне хватило, чтобы Далгрен дотянулся до каната и, обвив его руками и ногами, крепко прижался к нему. С минуту он висел не шевелясь, восстанавливая дыхание.
— Круто же я поплавал, — наконец пробормотал он.
— Обрати внимание — сегодня мне уже дважды пришлось выуживать тебя из воды, — заметил Дирк. — Если ты и дальше собираешься так купаться, то советую тебе сначала немного похудеть. У меня руки, знаешь ли, не железные.
— Хорошо, я подумаю над твоим советом, — отозвался Далгрен.
Немного отдохнув, они по противоположным концам каната забрались на судно и вылезли на палубу в нескольких ярдах друг от друга. По доносившимся с кормы негромким голосам они догадались, что там находятся несколько человек, разошлись и разными путями, никем не замеченные, пробрались на левый траверз. Дирк быстро оглядел стену лавы, неумолимо приближавшуюся в темноте, и понял — если никто из присутствующих на судне не замечает неминуемого столкновения со скалой, то, значит, в рулевой рубке явно творится что-то неладное.
— Нужно торопиться, — прошептал Дирк. — Чувствую я, мы тут надолго не задержимся. Корабль идет на скалы.
Пока они двигались вперед, снова послышался далекий, продолжительный рокот. Только на этот раз он доносился не из глубины океана, а со стороны берега.
В пяти тысячах миль от Гавайев, на десятом этаже штаб- квартиры агентства НУМА, открылись двери лифта, в коридор вышел заспанный Хайрем Йегер с термосом кофе, заваренного из смеси суматранских сортов, и, сутулясь, протопал в свой компьютерный центр. При виде расположившегося в его кресле доктора Маккаммона он удивленно вытаращил глаза. Доктор выглядел встревоженным.
— Ты специально взялся подлавливать меня, Фил? — спросил Йегер.
— Извини за раннее вторжение. Срочные и важные новости из Национального центра информации о землетрясениях.
Он развернул на столе сейсмограмму, а Йегер опустился в стоявшее рядом вертящееся кресло.
— Всего несколько секунд назад крупное землетрясение сотрясло Большой остров на Гавайях, — сказал Маккаммон. — Магнитуда — чуть более семи баллов. Кстати, близповерхностное землетрясение. Эпицентр его находился всего в миле от берега, в заливе Келиули.
— Как выглядели предварительные сейсмические толчки?
Маккаммон нахмурил лоб.
— Очень похожи на те, которые мы с тобой видели на графиках. Высока вероятность искусственного происхождения. Я пару минут назад передал данные Макс для анализа. Надеюсь, ты не возражаешь, что я воспользовался ее талантами в твое отсутствие? — прибавил он.
Макс, скрестив на груди руки, стояла за компьютером в глубокой задумчивости. Оторвавшись от своих мыслей, она повернулась и улыбнулась Маккаммону.
— Доктор Маккаммон, я рада помочь вам в любое время. Вы даже не представляете, какое это удовольствие работать с джентльменом, — прибавила она, наморщив носик и тихо фыркнув в сторону Йегера.
— И тебе тоже доброе утро, Макс, — отозвался Йегер. — Ты уже закончила с анализом для доктора Маккаммона?
— Да, — кивнула Макс. — Доктор Маккаммон покажет тебе график. Перед землетрясением зарегистрировано два первичных предварительных толчка, и у каждого практически идентичные сейсмические характеристики, хотя во втором толчке отмечалось некоторое увеличение интенсивности. Оба предварительных толчка скорее всего возникли недалеко от поверхности.
— Насколько они совпадают с предварительными толчками, зарегистрированными до двух землетрясений в Персидском заливе? — спросил Йегер.
— Предварительные толчки по сигнальных характеристикам практически идентичны тем, что предшествовали землетрясениям в Рас-Таннуре и на острове Харк. Подобно им они также возникали возле поверхности.
В тишине комнаты Йегер и Маккаммон мрачно переглянулись.
— Гавайи, — наконец сказал Йегер. — Почему Гавайи? — спросил он и вдруг, тряхнув головой, прибавил: — Все, пора информировать Белый дом, и немедленно.
Не сводя взгляда с направленного ей в грудь ствола автоматического пистолета «Шок», Саммер только крепче сжала запястье Бычьей Шеи. Тонг продолжал стоять в дверях, оценивая ситуацию. Позади него над водой пронеслось эхо далекого грома, но он умышленно не замечал звука, в душе восхищаясь самообладанием и мужеством Саммер, ухитрившейся победить одного из самых сильных его подчиненных.
На противоположной стороне мостика рулевой, придя в себя, обрел дар речи, но тем не менее предпочел сохранять безопасную дистанцию между собой и Саммер.
— Бортовые двигатели включены! — кричал он Тонгу. — Мы несемся прямо на скалы. — Он отчаянно замахал руками в сторону покрытых лавой утесов. В свете палубных огней они с каждой секундой вырисовывались все более явственнее и угрожающе.
Тонг хотя и слышал рулевого, но, похоже, не вполне понимал. Когда же он проследил взглядом за движением его рук и, повернувшись, посмотрел в окно в крыле мостика, из темноты вдруг появились две сильные руки, облаченные в черный неопрен водолазного костюма, потянулись к нему и обхватили за пояс. Тонг инстинктивно нажал на спусковой крючок, прогремел выстрел, но пуля, никого не задев, прошила крышу мостика. Тонг развернулся, намереваясь ударить нападавшего рукояткой пистолета как дубиной, однако движение его оказалось слишком медленным. Нападавший, не выпуская Тонга, встряхнул его. Тонг зашатался, чтобы не упасть и вырваться из железных рук, и сделал шаг вперед. Этим маневром он лишь ухудшил ситуацию — навалился на нападавшего, и тот не преминул воспользоваться своим преимуществом. Он еще раз тряхнул Тонга, и тот окончательно потерял равновесие. Затем нападавший рывком подбросил монгола в воздух, перехватил за колени, перевалил через борт и отпустил. Издав дикий крик, пораженный ужасом Тонг полетел вниз, а спустя секунду голос его потонул в плеске воды.
На крыле мостика появился Джек Далгрен, бывший весовщик на холодильном комбинате, и, улыбнувшись, подмигнул Саммер. В следующее мгновение мимо него на мостик ворвался Дирк с пожарным крюком в руках, прихваченным на нижней палубе, и с налету вонзил его тупой конец под ребро удерживаемому Саммер бандиту.
— Слава Богу, с вами все в порядке, — облегченно вздохнула Саммер, увидев брата и Далгрена.
— Здорово промокли, но живы, — улыбнулся Дирк.
Радостное воссоединение экипажа баржи прервал резкий
скрежет. Буровое судно, махина водоизмещением четыре тысячи тонн, под неуклонным действием боковых двигателей врезалось боком в край бухты. Звук от удара стали о лаву и последующий треск по ватерлинии разнесся по всему судну. Острый вулканический камень легко вошел в стальной корпус, в десятке мест пробив нижний трюм. Словно в решето, внутрь судна хлынули потоки воды, быстро заполнив трюмные отсеки до палубы. Где-то внизу, между бортом корабля и берегом, в узкой полоске воды кружилось безжизненное тело незадачливого Тонга, раздавленного ударом судна о берег.
Молодой рулевой первым догадался, как нужно поступить: нажав кнопку тревоги, он опрометью бросился на корму и, ни секунды не колеблясь, сиганул в воду. Саммер отпустила наконец запястье Бычьей Шеи, но тот уже не имел ни сил, ни желания бороться. Он медленно поднялся и, подталкиваемый Дирком, вышел на крыло мостика, откуда так же медленно поплелся вниз. Снаружи крики слились с непрекращающимся грохотом.
— Не знаю почему, но я всегда подозревал, что ты умеешь водить корабли, — произнес Дирк, с улыбкой глядя на сестру.
— Только в экстренных случаях, — ответила Саммер.
— Итак, вся команда в сборе и направляется сюда, — сообщил Далгрен, всматриваясь с крыла мостика в палубу. Совсем небольшое расстояние и два лестничных пролета отделяют нас от шайки вооруженных бандитов. Они бегут по палубе по направлению к мостику.
— Поплавать сможешь? — спросил Дирк, намереваясь увести всех через боковую дверь мостика на правый борт, туда, где палуба была чуть скошена.
— Вполне, — ответила Саммер. — У меня на сегодня в планах стояла водная прогулка, только вот вы помешали.
По узенькой лестнице троица протиснулась с мостика на нижнюю палубу, где ночной воздух сотрясали вопли и крики команды. В носовой части судна несколько человек готовили к спуску шлюпку, хотя в этом не было особой необходимости — вода местами заливала палубу с накренившегося левого борта. Саммер и остальные, не желая попадаться на глаза разъяренной команде, немедленно бросились в противоположную сторону. Судно стояло под небольшим углом, носом вверх. Дирк, Далгрен и Саммер вскочили на поручень, заскользили вниз и, оказавшись в воде, быстро поплыли прочь от судна.
Со стороны острова послышался очередной нарастающий рокот, а затем побережье сотряс еще один толчок, куда мощнее предыдущего. Это было уже настоящее землетрясение. Со скал вдоль всей бухты посыпались куски оторвавшейся лавы. Они падали в воду, поднимая пенистые волны и брызги. Казалось, внизу, под водой, рвутся десятки бомб.
Утес, возвышавшийся над судном, вдруг зашатался. Землетрясение оторвало от него громадный треугольник лавы, он стремительно полетел вниз и рухнул на палубу. Острый край его снес заднюю часть мостика, боковая часть, пробив палубу, обрушилась на компьютерный зал и превратила его в обломки. Основание треугольника смело середину левого траверса. В центре палубы образовалась огромная рваная дыра с перебитыми бортами и полуразрушенными надстройками по краям. Насмерть перепуганная команда в панике бросалась в воду, спасаясь с тонущего судна. Забытая всеми шлюпка, оторвавшаяся от борта, одиноко кружилась на носу в потоке хлынувшей воды.
Грохот землетрясения наконец стих, а с ним прекратились крушение скал и камнепад. Вечерний воздух наполнился звуками, доносившимися с гибнущего судна, — треском и бульканьем, прерываемыми редкими криками бултыхавшихся в воде членов команды. В ста ярдах от катастрофы Дирк, Саммер и Далгрен плыли, рассекая воду и наблюдая за финальными минутами старого судна.
— Из него вышел бы замечательный риф, — заметил Далгрен, когда корма буровика еще сильнее накренилась. Спустя несколько мгновений судно медленно повалилось на бок, затем вода сомкнулась над ним, и оно начало опускаться на дно, где на семидесятифутовой глубине и нашло последнее свое обиталище.
— Зачем же они так рвались к обломкам корабля? — спросил Дирк.
— Я так и не смогла этого выяснить, — ответила Саммер. — Но, как видишь, они были готовы пойти на крайние меры ради того, чтобы разрушить плато застывшей лавы и добраться до них.
— Вызвав два последовательных землетрясения. Оригинальный способ, — прибавил Далгрен. — Хотел бы я увидеть черный ящик, которым они пользуются в сейсмических целях.
— Меня бы устроило просто узнать, кто они, — произнесла Саммер.
Сверху послышался гул приближающегося самолета, взлетевшего с побережья для осмотра бухты. Турбовинтовой «Геркулес НС-130», принадлежащий береговой охране штата, летел с зажженными посадочными огнями, ярко освещавшими поверхность океана. Самолет сделал несколько кругов над местом катастрофы, осветил пустую спасательную шлюпку и искромсанный кран, затем, расширив поиск, начал выискивать в воде спасшихся. Несколькими минутами позже для поддержки «геркулеса» с военного аэродрома Хикам-Филд, расположенного на острове Оаху, поднялись два истребителя «F-15» из состава сил Национальной гвардии, с ревом подлетели к бухте и, снизившись и сбросив скорость, закружили над ней. Как только Хайрем Йегер узнал о повторном толчке, то, никому ничего не сказав в агентстве НУМА, по собственной инициативе связался с вице-президентом и убедил его отдать приказ о проведении обследования региона, в котором произошли недавние землетрясения. Через несколько минут после его разговора военные приступили к проведению операции. Исследовали всю местность, от эпицентра до прибрежной водной полосы.
— Прекрасное зрелище для усталых глаз, — сказала Саммер, наблюдая за кружащим над ними «геркулесом». — Не знаю, зачем они здесь, но я им очень рада.
— Спорю на что угодно — за нами уже выслали катер с пиццей и кофе, — отозвался Дирк.
— Ну его к черту, этот катер. Не нужен он нам. У нас свое спасательное плавсредство имеется, — произнес Далгрен и неожиданно рассмеялся.
Он сделал несколько взмахов в сторону, где по воде плыл какой-то предмет, и через минуту вернулся, волоча на веревке немного поврежденный, но в общем вполне пригодный к плаванию катамаран.
— Наш катамаран? Жив еще?! —удивленно воскликнул Дирк.
Внимательно осмотрев катамаран, Саммер хмуро заметила:
— А что здесь делает моя доска для серфинга?
Далгрен с Дирком молчали, внутренне давясь от смеха. Саммер перевела взгляд на алюминиевую конструкцию, обратила внимание на расплющенную, сильно поцарапанную доску Дирка и удивленно спросила брата:
— А с твоей доской что произошло?
— Сестрица, я тебе все потом расскажу. Долгая история, — ответил Дирк, пожимая плечами.
Стрелки часов остановились. Или по крайней мере так казалось Терезе. Она понимала, что постоянные взгляды на богато украшенный циферблат, висевший на стене в рабочем кабинете Боржина, лишь замедляют ее собственные движения. Ожидание второй попытки побега заставляло ее нервничать, и Терезе пришлось усилием воли заставить себя оторваться от часов, по крайней мере принять сосредоточенный вид и склониться надлежащим перед ней геологическим отчетом.
Заканчивались вторые сутки их напряженного сидения взаперти в рабочем кабинете. Трудились они до поздней ночи, отрываясь эпизодически только для того, чтобы перекусить. Их похитители не знали, что анализ материалов, полученных с буровых скважин, Тереза и Уоффорд закончили еще несколько часов назад. Они имитировали деятельность в надежде увидеть вечером не нескольких стражников, а одного. Как это случилось вчера. Второй стражник, обычно стоявший на часах возле их двери, куда-то исчез после обеда, а в его отсутствие шансы на побег и спасение у них существенно возрастали.
Тереза поглядела на Уоффорда, рассматривавшего данные о преобразовании с почти детской радостью. Глаза его горели, он восхищался четкостью линий и детальностью отображения, полученного с помощью технологии, изобретенной фон Вахтером. Поглощенный работой, он анализировал профили с фантастической быстротой. Тереза завидовала его спокойствию. Хотела бы она изгнать из головы страх так же легко, как, ей казалось, это сделал Уоффорд.
Стрелки часов переползали через девятку, когда в кабинет вошла Татьяна, одетая в темные слаксы и легкий тонкий шерстяной свитер им в тон. Ее длинные волосы были аккуратно причесаны, на шее висел великолепный золотой амулет. Однако, как заметил Уоффорд, привлекательная внешность и элегантная одежда не могли скрыть ее истинную сущность — холод и безразличие души.
— Вы закончили анализ? — без обиняков спросила она.
— Нет, — ответил Уоффорд. — Полученные дополнительные профили несколько меняют наши первоначальные выводы. Для оптимизации перспектив бурения нам нужно сделать необходимые поправки.
— Сколько времени они займут?
Уоффорд глубоко зевнул для большего эффекта безразличия.
— Часа три-четыре, наверное. Примерно так.
Татьяна поглядела на часы.
— Тогда займетесь этим завтра с утра, а к обеду, полагаю, закончите и проинформируете моего брата о полученных результатах.
— Нас отвезут в Улан-Батор после обеда? — спросила Тереза.
— Конечно, — ответила Татьяна с тонкой улыбкой, в которой явственно сквозила неискренность.
Повернувшись к ним спиной, она отдала короткий приказ стоявшему в двери охраннику, и тот скрылся в коридоре. Тереза и Уоффорд сделали вид, будто раскладывают отчеты по соответствующим папкам. Действия их были неторопливыми. Они тянули время как могли, понимая — их самый лучший, самый верный шанс бежать заключается в том, чтобы на некоторое время остаться одним, невидимым страже.
Они оставались в комнате долго, но не настолько, чтобы вызвать подозрения, затем поднялись и направились к дверям. Уоффорд сунул под мышку несколько папок, собираясь взять их с собой, но охранник, ткнув в них пальцем, замотал головой. Положив папки на стол, Уоффорд взялся за трость и, преувеличенно сильно прихрамывая, поплелся к выходу. За ним двигалась Тереза. Охранник шел последним, ни на шаг не отставая от них.
Пока они шагали вдоль длинного коридора, сердце Терезы бешено стучало. В здании было тихо, лампы светили вполсилы, создавая впечатление, что дневная жизнь закончена и Татьяна с Боржином удалились в свои комнаты в южном крыле. Пустоту нарушило появление коротконогого швейцара, вышедшего из боковой комнаты с бутылкой водки в руке. Он презрительно оглядел пленников и понесся к лестнице, которая вела вниз, в комнаты для прислуги.
Уоффорд для пущего эффекта постанывал, разыгрывая роль безобидного инвалида. В конце главного коридора он чуть задержался, якобы потирая ногу, быстро скользнул взглядом по боковым переходам и, убедившись, что в них нет ни слуг, ни стражи, заковылял дальше. Пересекая холл, подождал, пока они приблизятся к дверям своих комнат в северной части здания, и приступил к исполнению основного, самого драматического действия.
Внешне все выглядело вполне естественно. Уоффорд просто неаккуратно поставил ногу, поскользнулся и, дабы не упасть, выставил трость чуть дальше обычного, задев ею ногу Терезы. Та споткнулась и полетела на пол. Движения были проделаны в лучших традициях голливудских каскадеров, особенно полет Терезы. От толчка Уоффорд зашатался и, чертыхнувшись, опустился на здоровое колено. Он сочувственно посмотрел на Терезу, распластавшуюся на полу. Девушка постанывала и, судя по всему, едва могла шевелиться. По режиссерскому замыслу Уоффорда, в этот момент в игру должен был вступить охранник.
Как и предполагал Уоффорд, стражник, хотя и монгол, повел себя как джентльмен, а не как варвар, и нагнулся, чтобы помочь Терезе подняться. Уоффорд, не вставая, выжидал, и как только стражник обхватил ладонь Терезы двумя руками, бросился на него как кошка.
Оттолкнувшись здоровой ногой, он вскочил и, схватив трость, со всего размаху ударил ею стражника. Острый край ручки вонзился стражнику в горло. Голова его смешно дернулась назад. Сила удара была столь велика, что трость переломилась и тяжелая ручка со стуком покатилась по мраморному полу. Уоффорд увидел, как глаза стражника закатились и он рухнул навзничь.
Тереза и Уоффорд на несколько секунд замерли в тишине дома, с напряжением ожидая криков и топота охранников в коридоре, однако вокруг все было спокойно; единственный звук, который Тереза слышала, был громкий стук сердца в груди.
— Ты в порядке? — прошептал Уоффорд, наклоняясь над Терезой и помогая ей встать на ноги.
— В порядке. Он мертв? — спросила она, указывая дрожащим пальцем на стражника.
— Нет, просто прилег отдохнуть. — Уоффорд вытянул из кармана шнур от портьеры, позаимствованный им в своей комнате, и торопливо связал стражнику руки и ноги.
Вдвоем с Терезой они поволокли бесчувственное тело по полированному полу, перевалили через высокий порог первой же из своих комнат и протащили подальше от двери. Стянув с подушки наволочку, Уоффорд заткнул ею стражнику рот, затем они вышли и закрыли дверь на засов.
— Итак, ты готова к приступу пиромании? — спросил он Терезу.
Она беспокойно кивнула, и они вдвоем, ступая тихо и осторожно, двинулись в главный холл.
— Тогда удачи. Я жду тебя здесь, — прошептал Уоффорд и спрятался за колонну.
Тереза сама настояла на том, что в рабочий кабинет возвращаться нужно ей одной.
«Так будет лучше», — убеждала она Уоффорда. Тот ее понял: двигаясь неуклюже, фактически на одной ноге, своей неловкостью он ставил под угрозу все задуманное.
Прижимаясь к стене, легко и бесшумно ступая по каменному полу, Тереза двигалась по главному коридору так быстро, насколько ей позволяла смелость. В холле у входа в рабочий кабинет было так же тихо и пустынно, безмолвие нарушало лишь слабое тиканье маятника старинных часов. Тереза метнулась к кабинету, скользнула в приоткрытую дверь, мысленно поблагодарив стражника за выключенный во время их ухода свет. Мрак комнаты делал ее незаметной из освещенного холла, и Тереза позволила себе сделать несколько глубоких вдохов, чтобы хоть немного умерить тревогу.
Двигаясь на ощупь в знакомой комнате, она приблизилась к книжному шкафу, стоявшему вдоль дальней стены. Вытащила из него наугад несколько книг, опустилась на колени и принялась тихонько вырывать из них страницы и мять, рассыпая по полу. Нарвав несколько кучек, необходимых для разведения костра, она обложила их стопками раскрытых книг страницами вниз, а корешками — вверх. Удовлетворившисьсодеянным, Тереза поднялась и пошла вдоль стены, пока не уткнулась в небольшой столик в углу. На нем лежала коробка сигар и стоял хрустальный графин с коньяком. Тереза схватила графин и, вернувшись к разложенным на полу книгам, облила их коньяком. Затем она снова двинулась к столу, открыла коробку с сигарами и принялась шарить в ней, пока не нашла коробку спичек, которую днем раньше там увидел Уоффорд. Зажав в кулаке спички, Тереза на цыпочках пересекла комнату и, тихонько приоткрыв дверь, осторожно выглянула в холл. Ни в холле, ни в главном коридоре никого не было.
Мурашки поползли у нее по спине, когда она, склонившись над вырванными страницами, чиркнула спичкой и, подождав, пока она разгорится, сунула ее внутрь. Казалось, облитая коньяком бумага загорается очень неохотно. Не последовало сатанинской огненной вспышки, не повалил столбом дым. В глубине бумаги тихо забилось слабое голубоватое пламя. Набирая силу, разбежалось по рваной бумаге, а от нее пульсирующими горячими ручейками потекло по ковру, к стопкам книг.
— Гори! — громко приказала Тереза. — Сожги к чертям собачьим этот мерзкий дом.
Они были похожи на привидения, на великанов людоедов с черной прорезиненной, на толстой подкладке кожей, скользивших меж деревьев бесшумно, словно духи, явившиеся из потустороннего мира. Три темные фигуры, двигавшиеся неуклюжей поступью, в полном молчании, пересекли дорогу, затем крадучись направились в сторону акведука. В нескольких ярдах от них текла стремительная горная речка, и яростный шум и плеск ее отзывался легким эхом. Одна из фигур вытянула мощную руку, сунула внутрь акведука, затем включила тонкий карманный фонарик. Осветился чистый горный поток, текущий медленно и ровно, совсем не так яростно, как только что виденная ими речка.
После заката они еще с час просидели в грузовике, дожидаясь, пока кромешная тьма не окутает лесок на склоне горы. До восхода луны у них оставалось в запасе еще час или даже два. Они запрыгнули в фургон, где лежали три сумки с приготовленными костюмами и водолазным снаряжением.
— Глубоко в акведуке? — поинтересовался Ганн, облачаясь в сухой водолазный неопреновый костюм черного цвета.
— Футов шесть, не больше, — ответил Питт. — Можно было бы обойтись маской с трубкой, но кто знает, не придется ли нам долго оставаться в воде. Так что лучше все-таки плыть с ребризером. — Он застегнул костюм и начал надевать маску и прилаживать шланги. Система повторного вдоха, или изолирующий дыхательный аппарат, весом более тридцати фунтов позволяет дайверу постоянно дышать чистым воздухом за счет того, что выдыхаемый воздух проходит через нейтрализатор и очищается от двуокиси углерода. В ребризере нет большого стального акваланга с воздухом, в нем используются один небольшой акваланг и коробка с нейтрализатором, а кроме того, из ребризера выходят очень маленькие, практически невидимые пузырьки воздуха. Питт застегнул водолазный пояс с балластом, прикрепил к нему водонепроницаемую водолазную сумку. В нее он положил ботинки, две ручные рации и «Кольт». Он вылез из грузовика, обошел его, осмотрел близлежащую местность, затем сунул голову в фургон.
— Ну как, джентльмен, вы готовы к полуночному заплыву? — спросил он.
— Лично я готов к теплой ванне и рюмочке бурбона, — пробормотал Ганн.
— Ванна подана, смокинги надеты, осталось взять кое-ка- кие мелочи. — Питт полез в ящик с инструментами и гремел ими, пока не вытащил ножовку по металлу, тяжелый разводной ключ, монтажный ломик и подводный фонарь, который сразу прицепил себе к поясу, и спрыгнул на землю. За ним последовал Ганн. Лицо его было серьезным, взгляд — целеустремленным.
Одетые в сухие водолазные костюмы, держа в руках легкие ласты для дайвинга, они подобрались к акведуку. У самого входа в V-образный канал Питт еще раз оглядел местность. Луна пока не появилась, и видимость в темноте, с полузатянутым облаками небом, не превышала тридцати футов. «В акведуке мы будем абсолютно незаметны», — подумал он.
— Старайтесь плыть как можно медленнее. На поверхность мы выйдем под небольшим мостом, недалеко от ограждающей стены, — говорил Питт, натягивая ласты. Проверив регулятор, он надел маску и мягко скатился в акведук. Ганн с легким плеском вошел в воду несколькими секундами позже. Последним в воду скользнул Джордино. Они бы замерзли в ледяном горном потоке в считанные минуты, если бы не теплые сухие костюмы, в которых вода казалась лишь немного прохладной. Питт, вспотевший в нем на воздухе, был только рад слегка остудиться, хотя маска и область вокруг рта охладились довольно сильно.
Сбегающая с гор вода текла в акведуке по инерции, и поток ее оказался быстрее, чем они предполагали, поэтому Питт перевернулся и поплыл на спине, ластами вперед. Лениво шевеля ногами, отталкивая набегавший поток, он смог уменьшить скорость движения до минимума. Акведук вился вдоль проходившей по поселку дороги по мере спуска Питта и петлял, прибивая его то к одной, то к другой стороне акведука. Задевая стены, Питт бесшумно скользил по ним дальше, поскольку бетонный канал давно оброс тонким слоем водорослей.
Если бы не опасная миссия, Питт бы с удовольствием поплавал в прохладе, поглядывая на ночное небо и ели, которыми был обсажен акведук, вдыхая их терпкий аромат. Затем деревья вдруг исчезли, ложе акведука выпрямилось, вода теперь текла по открытому пространству. Впереди тускло забрезжил свет фонаря, а через несколько секунд Питт уже различил верхнюю часть стены, окружавшей поселение.
На самом деле источников света оказалось два — первый висел на самом верху стены, второй пробивался из окна домика, где находилась стража — два угрюмых субъекта, сидевших у панорамного монитора и о чем-то болтавших между собой. На видеомонитор поступало онлайновое изображение примерно с десятка камер, установленных по всему периметру поселения. Одна из камер висела прямо над акведуком, оборудованная, как и все остальные, прибором ночного видения. На экране изредка мелькали зернистые зеленоватые силуэты волков или косуль, пробегавших неподалеку от стены, удаленные объекты были практически неразличимы из-за небольшого обзора камер. Дисциплинированные стражники не спали и не играли, как часто водится, в карты, а усердно смотрели на монитор, развеивая скуку немногословной беседой. Уж кто-кто, а они- то отлично знали нетерпимость Боржина к недобросовестному выполнению обязанностей. При виде стены Питт выпустил немного воздуха из костюма и ушел под воду, оставив между собой и поверхностью всего несколько дюймов. Перед погружением он обернулся, разглядел темную фигуру плывущего за ним Ганна и несколько раз кивнул. Он надеялся, что Ганн поймет смысл его движений и тоже скроется под водой.
Вода была достаточно чистой, поэтому Питт очень легко заметил слабые огни и за ними смутные очертания трубы в стене. На подходе к ней Питт напрягся и чуть согнул ноги, чтобы смягчить возможный удар о стенки трубы. Он поступил совершенно правильно — стоило только промелькнуть огням, как ласты его уперлись, но не в стену, а в металлическую решетку, отфильтровывавшую водоросли, а заодно ограждавшую поселение от непрошеных пришельцев, решивших пробраться в него по акведуку. Питт быстро прильнул к стене, затем, поджав колени, опустился на дно и, посматривая вверх, стал ждать. Вскоре свет ему заслонил темный предмет. Питг, протянув руку, схватил за пояс Ганна и, прежде чем тот успел удариться о решетку, притянул к себе. Джордино подплыл почти следом за ним и, как и Питт, уперся ногами в решетку.
Охранники в домике продолжали все так же сидеть у монитора, ничего не подозревая о трех незваных гостях, сидевших всего в нескольких футах от них. Взгляни они на изображение, поступавшее с камеры над акведуком попристальнее, они бы наверняка увидели в воде темнеющие объекты и вышли посмотреть на них. А если бы они вышли из своего теплого домика и прислушались, то услышали бы и негромкий лязг под водой.
Решетка оказалась более легким препятствием, чем ожидалось, поскольку состояла только из вертикальных стальных прутьев, расположенных в шести дюймах друг от друга. Джордино ощупал решетку, нашел центральный прут и, не отпуская его, опустился на дно акведука, где набросился на основание прута с ножовкой. Прутья старой решетки изрядно проржавели, и Джордино понадобилось меньше минуты, чтобы перепилить их. Уперев ноги в днище трубы и акведука и края целых прутьев, он взялся могучими руками за края перепиленных прутьев, потянул их на себя, затем отогнул чуть-чуть вверх. В нижней части решетки образовалось отверстие вполне достаточного размера, чтобы водолазы смогли протиснуться в него.
Ганн сидел, наблюдая за действиями Джордино. Итальянец вывел его из задумчивости толчком в плечо. Ганн вздрогнул и полез в отверстие. Джордино подталкивал его руками. Ганн повертелся и, помогая себе руками и ногами, протиснулся сквозь оставшиеся прутья. Оказавшись на другой стороне, он отплыл на пару ярдов, повернулся и, отбиваясь ластами от потока, стал напряженно ждать Джордино и Питта. Успокоился он и снова поплыл, только когда увидел, как их темные фигуры, скользнув между прутьями, приближаются к нему. Он опять развернулся, и течением его понесло дальше. Они медленно плыли по трубе, проходившей внутри стены, в полнейшей темноте и спустя пару минут оказались уже на территории поселения, в открытом акведуке.
Ганн непринужденно пошевеливал ластами и с опозданием заметил небольшой каменный мостик, висевший как раз на уровне его лица и неумолимо приближавшийся к нему. Он отчаянно заработал ластами, стараясь остановиться, и в это время мощная рука, возникшая словно из ниоткуда, сгребла его в охапку и прижала к краю акведука.
— Конечная, Руди, — раздался шепот Питта. — Выходим.
Вылезать по крутому и скользкому бетону было очень сложно, но здесь им на помощь пришел мостик — цепляясь за него и за прутья перил, они довольно быстро выбрались на берег. Сидя в тени мостика, они торопливо сняли водолазное снаряжение, костюмы и, связав их, уложили в воду возле опор. Осмотр территории дал положительные результаты — кругом было тихо и пустынно, конных патрулей в пределах видимости не наблюдалось.
Ганн расстегнул молнию на сумке, извлек очки, ботинки и небольшую цифровую фотокамеру. Рядом с ним Питт доставал из своей сумки «кольт» и рации. Проверив уровень громкости и убедившись, что он стоит на минимуме, одну рацию Питт пристегнул на пояс себе, другую передал Ганну.
— Извини, лишнего пистолета нет. Попадешь в переделку — звони, — сказал Питт.
— Можешь поверить, я надолго там не застряну. Моргнуть не успеете, как я уже вернусь.
В задачу Ганна входило пробраться в лабораторию, сфотографировать странное сейсмическое устройство и уйти, прихватив всю подвернувшуюся под руку документацию. В случае если в лаборатории окажется кто-то из сотрудников, Ганн не должен был ничего предпринимать, а просто возвратиться к мостику и ждать там Питта и Джордино. Себе они выбрали самое сложное — пробраться в центральное здание, найти Терезу и Уоффорда.
— В идеальном варианте, если выберемся из здания мирно и тихо, встречаемся здесь. При возникновении внештатной ситуации уходим к гаражу и захватываем первую попавшуюся автомашину Боржина.
— Бери, Руди. — Джордино протянул ему монтажный ломик. — Хорошая штука. Может и двери открывать, и успокаивать излишне любопытных лабораторных мышек. В общем, все неприятности как рукой снимает.
Ганн, оставшись равнодушен к юмору, кивнул с хмурой усмешкой, схватил ломик и, пригибаясь, побежал в направлении лаборатории. В душе он проклинал Питта и Джордино, втянувших его в очевидную авантюру, но, с другой стороны, отчетливо понимал — иных средств спасти Терезу и Уоффорда, а также выяснить истинные намерения Боржина у них нет. «Нет, здесь работы как раз на троих. Вытаскивать пленников и одновременно обследовать лабораторию два человека не смогут. Я тут определенно нужен», — подумал Ганн и поглядел вверх, словно ожидал увидеть парашютистов из спецподразделений, чудесным образом прослышавших об их акции и прилетевших оказать необходимую поддержку. Однако небеса могли предложить ему только облака и пробивавшееся сквозь них слабое мерцание нескольких звезд.
Ганн хотел было помолиться, но передумал и, набирая скорость, понесся по открытой части поселения. С быстротой птицы он кидался от куста к кусту, ненадолго застывая в их тени. Только главную дорогу, ведущую к центральному зданию, посыпанную гравием, ему пришлось пересекать медленно и долго, мелким, почти черепашьим, шагом. Ноги он ставил предельно осторожно, чтобы под подошвой не раздался предательский громкий скрип и шорох камней. Из гаража послышались звон и клацанье инструментов, свидетельствовавшие о том, что по крайней мере один механик выполняет какую-то срочную работу.
Он двинулся к соседнему зданию, где располагалась лаборатория, но внезапный лошадиный храп заставил его замереть на месте. Ганн напряг слух, обвел взглядом территорию, не услышал и не увидел ничего подозрительного и решил, что храп донесся из конюшни, пристроенной к противоположной стороне здания. Он облегченно вздохнул, когда, осмотрев лабораторный корпус, увидел редкий слабый свет только на первом этаже. Правда, окна между этажами освещались ярко, а откуда-то сверху доносилась слабая музыка. Ганн подумал, что на верхнем этаже находятся жилые помещения.
Еще раз удостоверившись в отсутствии поблизости конного патруля, он прокрался к входной стеклянной двери и толкнул ее. К его удивлению, она оказалась открытой и вела в испытательный зал. Он стремительно вошел туда, закрыв за собой дверь. В зале неярко горели несколько настольных ламп и слышалось тихое жужжание десятка осциллографов. Людей не было. Ганн заметил в углу настенную вешалку с висевшими на ней белыми халатами с длинными рукавами, сорвал с нее первый попавшийся, быстро натянул на себя, скрывая под ним темную куртку. «Может, повезет, примут за сотрудника», — мелькнула у него мысль. Он надеялся, халата ему хватит, чтобы обмануть бдительность стражника, если тот с улицы случайно заметит в окне его фигуру.
Руди вышел в главный коридор, тянувшийся вдоль всего здания, отметив, что в некоторых комнатах горит свет. От страха быть пойманным в пустом коридоре он на секунду остановился, затем устремился к дальней двери. Он шел насколько возможно быстро, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, голова его была опущена, целеустремленный, исподлобья взгляд направлен вперед. Трем-четырем инженерам, припозднившимся за своими столами, он показался белым пятном, промелькнувшим перед окнами. Одним из их коллег, кем-то в белом халате, торопившимся в душ.
Ганн быстро добрался до толстой металлической двери в конце коридора. Тяжело дыша от волнения, с колотившимся сердцем он взялся за ручку, опустил ее и несильно толкнул дверь. Массивная стальная плита чуть отошла в сторону, открывая перед ним громадную звуконепроницаемую камеру. В центре ее, на небольшом прямоугольном возвышении, под ярким кругом из множества ламп стояло акустико-сейсмическое устройство, изобретенное и созданное фон Вахтером, то самое, о котором ему рассказывали Питт и Джордино. Ганн сразу узнал его.
Поблагодарив судьбу за то, что в камере никого не оказалось, Ганн протиснулся внутрь и сразу направился к возвышению.
«Половина работы сделана», — пробормотал он, извлекая из кармана фотокамеру. Заметив на поясе рацию, он подумал, что неплохо было бы узнать, как там дела у Питта и Джордино.
— Если сможешь отвлечь внимание от фасада, мне удастся проскользнуть мимо них, зайти сбоку и преподнести им неплохой сюрприз, — шептал Питт, изучая лица и фигуры двух стражников, застывших, подобно изваяниям, по обеим сторонам главного входа в центральное здание.
— Отвлеку, конечно. Для решения любых задач у меня есть любимый ключик. Разводной, — ответил Джордино, поглаживая висевший на поясе увесистый стальной инструмент красного цвета.
Питт опустил голову и снял с предохранителя «кольт». Войти в здание, не подавив сопротивление стражников, было невозможно, и друзья подготовились к схватке. Прорваться в здание следовало без выстрелов, не вызвав переполоха, в противном случае им пришлось бы иметь дело с небольшой, но отлично вооруженной армией, собранной Боржином в поселении.
Короткими и быстрыми перебежками Питт и Джордино двигались вдоль одного из обводных каналов, текущих к зданию, постепенно приближаясь к нему. Они бросились на землю и поползли к розарию, окружавшему главный вход. Поглядывая на стражников сквозь ветки, усыпанные желтыми и цвета слоновой кости дамасскими розами, они понимали, что уже находятся в пределах их видимости.
Стражники, свыкшиеся с тишиной, не предвещавшей, как и прежде, никаких происшествий, безмятежно стояли, прислонившись к стене здания. Редко кто появлялся на территории позднее десяти вечера, включая Боржина и его сестру, если, конечно, они не уезжали с утра в Улан-Батор.
Питт сделал Джордино знак оставаться на месте пять минут, пока он не сменит позицию. Джордино понимающе кивнул и, присев еще ниже, затаился под кустом; Питт начал бесшумно огибать главный вход, подбираясь к правой боковой части. Все так же прячась за розовыми кустами, он приблизился к главной дороге и так же, как Ганн, мягко ступая по гравию, пересек ее. Поскольку место было открытое и стражники влюбой момент могли заметить его, двигался Питт быстро. Пригнувшись, он метнулся к стене здания. Возле самого фасада росли одинокие кусты. Питт юркнул в раскидистый можжевельник, слегка раздвинув ветки, осмотрел центральный вход. Все так же спокойно стояли у дверей стражники, не заметившие его, хотя находился он всего лишь в дюжине ярдов от них.
Стремительно перемещаясь от куста к кусту, Питт в конце концов достиг края крытой входной галереи. Припав на колено, он крепче сжал рукоятку «Кольта», ожидая выхода Джордино. Начиналась заключительная сцена первого акта.
Не увидев в действиях стражей ничего подозрительного, Джордино дал Питту еще минуту и только потом начал выдвигаться из розовых кустов. Как он успел заметить, массивные опоры колонн, державших крышу галереи, ограничивая видимость, давали возможность незаметно подойти к ней сбоку. Джордино медленно прополз под кустами к стене здания и, убедившись, что одна из опор загораживает стражникам обзор, вышел из своего укрытия.
Поскольку он находился в мертвой зоне, охранники не видели его, но и он их тоже не видел, поэтому ушел правее и остановился. От входной двери его отделяло меньше двадцати футов — для решающего броска расстояние вполне достаточное. Джордино снял с пояса разводной ключ и бесшумно вышел из мертвой зоны. Мгновенно прицелившись, он откинулся назад и, словно томагавк, метнул ключ в одного из охранников.
Оба стражника заметили его появление, но оно оказалось для них столь неожиданным, что они попросту оторопели и не успели среагировать. Они изумленно наблюдали за полетом красного предмета, который, описав дугу, ударил в грудь одного из них, сломал несколько ребер и перебил дыхание. Атакованный стражник, застонав от шока и боли, рухнул на колени как подкошенный. Другой инстинктивно бросился ему на помощь, наклонился над ним и, убедившись, что травма не столь уж серьезная, выпрямился, собираясь напасть на Джордино, но тот успел спрятаться за ближайшей колонной. Стражник, осторожно ступая, начал крадучись подбираться к ней, но тут внимание его привлек звук шагов за спиной. Он резко обернулся, но увидел, да и то мельком, рукоятку «кольта», мелькнувшую в воздухе и опустившуюся ему точно в висок.
Глаза стражника закатились, он, не издав ни звука, начал падать, но Питт успел подхватить его под руки. Из-за колонны выскочил Джордино, подбежал к Питту и, перехватив у него стражника, поволок того к кустам. Внезапно Питт заметил в его глазах тревогу, а затем услышал крик: «Ложись!»
Питт бросился на землю, Джордино, вытянув руки и оттолкнувшись, перепрыгнул через него и бросился на первого охранника, стоявшего за Питтом. Пока Питт вышибал дух из второго стражника, первый, немного придя в себя, поднялся и двинулся на Питта с ножом, нацелившись ему под левую лопатку. Джордино в полете выбил нож из его руки и, навалившись на стражника всем весом, повалил на землю. Несмотря на сильный удар, которого хватило бы, чтобы стражник снова потерял сознание, Джордино надавил ему на грудь обеими руками. Лицо стражника скривила невыносимая боль — к уже сломанным ребрам добавились еще два. Даже не пытаясь сопротивляться, он начал жадно глотать воздух и попытался крикнуть, но вонзившийся ему в горло кулак Джордино превратил крик в едва слышный хрип. Второй удар увел стражника в глубокий нокаут.
— Вот жлоб. Чуть не испортил нам всю операцию, — выдохнул Джордино.
— Говорил тебе — в успех верить нужно, — сказал Питт, поднявшись и оглядывая территорию. Везде стояла тишина, свет в здании не зажигали. Если бы стражники успели поднять тревогу, они бы это и услышали, и увидели.
- Давай-ка уберем неугомонных дозорных с дороги. — Питт кивнул на стражников и, подхватив первого, поволок к кустам.
Джордино, схватив за воротник второго, легко оторвал его от земли и последовал за Питтом. За кусты он заходить не стал, а просто перекинул через них стражника и отряхнул руки.
— Все. Надеюсь до смены почетного караула время еще есть, — недовольно прошептал он.
Питт, уложив стражника, появился из-за кустов, внимательно посмотрел на Джордино, и глаза его хитро блеснули.
— Знаешь, по-моему смена может наступить даже раньше, чем ты предполагаешь.
Тереза немного понаблюдала, как маленькие язычки пламени, постепенно поглощая разорванные страницы, росли, множились и набирали силу. Огонь добрался до стопок с раскрытыми книгами и вовсю заплясал на них. Когда Терезе стало ясно, что он не погаснет, она тихо подошла к двери кабинета, схватив на ходу со стола папку с отчетами, которую не смог унести с собой Уоффорд. Среди них были образцы изображений великолепного качества, полученные когда-то фон Вахтером, карты разломов с их пометками, сделанными красным фломастером, среди которых была и карта Аляски. Бросив прощальный взгляд на разгорающееся желтое пламя, начинавшее вспыхивать и потрескивать у дальней стены кабинета, Тереза повернулась и выскочила в коридор.
Она побежала на цыпочках как могла быстро, стараясь не стучать каблуками по каменному полу. Тереза стремилась поскорее вырваться из здания, радуясь возможности убежать и в то же время хорошо сознавая, что эта попытка побега может оказаться для нее последней. План они разработали самый простой — спрятаться где-нибудь, подальше от холла, дождаться, когда пожар привлечет внимание стражников, стоящих у центральных дверей, и те ринутся в кабинет, в этот момент выскочить из здания, в возникшей суматохе пробраться к гаражу, захватить машину и, выбив ворота, уехать. Теперь, когда пожар разгорелся, уверенность Терезы в выполнимости их плана, на первый взгляд примитивного, существенно выросла.
Приближаясь к холлу, она перешла на шаг, взглядом отыскала место, где спрятался Уоффорд, и сразу увидела его самого. Он стоял рядом с волнистой колонной. Заметив ее, он посмотрел на нее глазами, полными страха. Тереза ободряюще улыбнулась в ответ, утвердительным кивком дала понять, что ее поход увенчался успехом. Обычно жизнерадостный Уоффорд продолжал молча неподвижно стоять с застывшей гримасой отчаяния на лице.
А затем из-за его спины вышла Татьяна с маленьким автоматическим пистолетом в руке. Угрожающе усмехаясь, она прошипела Терезе:
— Прекрасный вечер сегодня, не правда ли?
Терезу словно окатили ледяным душем, по спине побежали не мурашки, а «Полярный экспресс». Внезапно — то ли от отчаяния, то ли от вида омерзительной злобной ухмылки — страх ее сменился злостью. Не будь Уоффорд в руках Татьяны, она бы, невзирая на опасность, бросилась на нее. Но даже и теперь она просто так сдаваться не собиралась.
— Мне не спалось, — попробовала соврать она. — Анализ мы практически закончили. Я упросила стражника разрешить нам пройти в кабинет, взять кое-какие данные. Мы могли бы посмотреть их у себя в комнатах, — сказала она, кивнув на папку с файлами у себя под мышкой.
Ложь даже ей самой показалась неуклюжей, а уж тем более Татьяне. Тереза видела — монголка не верит ни единому ее слову.
— Ну и где же этот стражник? — тем не менее спросила она.
— Закрывает рабочий кабинет, — невозмутимо ответила Тереза.
В этот момент, очень своевременно, в коридоре послышался шум — это огонь, подобравшись к книжным полкам, уничтожил стойки, и книги посыпались на пол. На лице Татьяны мелькнуло удивление, смешанное с любопытством. Не отводя от Уоффорда пистолет, она сделала шаг к центру холла, вытянула шею, стараясь рассмотреть коридор. Уоффорд бросил на Терезу быстрый взгляд, и она едва заметно кивнула.
Они действовали слаженно, словно по команде. Тереза метнула папку с файлами в лицо Татьяне, в ту же секунду Уоффорд попытался схватить ее руку, державшую пистолет. С невероятной быстротой, изумивших их обоих, Татьяна отскочила от Уоффорда и одновременно уклонилась от папки, которая, не причинив никакого вреда, пролетела мимо ее головы и упала на пол. Файлы рассыпались по полу.
— За такие штучки мне следовало бы убить вас на месте, — зашипела она в ухо Терезе, сделав Уоффорду знак пистолетом отойти в сторону. — Посмотрим, что еще вы тут приготовили.
Подталкивая Терезу в спину стволом автоматического «Макарова», она повела ее к главному входу в здание. Вытянув руку, Татьяна распахнула дверь и рявкнула:
— Стража! Ко мне!
Два стражника в старинном военном монгольском облачении, в надвинутых на глаза шлемах ворвались внутрь и мгновенно оценили обстановку. Первый охранник, подскочив к Уоффорду, вытянул из кармана пистолет и ткнул геофизика стволом под ребра. Второй стражник, поприземистее и пошире в плечах, подступил к Терезе и быстрым движением схватил за руки.
— Взять ее! — приказала Татьяна, убирая ствол пистолета от лица Терезы. Стражник подчинился и резко оттолкнул ее от Татьяны. Тереза взглянула на беспомощного Уоффорда, и приступ отчаяния охватил ее. Внезапно страх в его лице сменился надеждой, а глаза радостно засверкали. Тереза, удивленная переменой, замерла, а в следующее мгновение почувствовала, как слабеет хватка стражника на ее руках. Потом он незаметно и вовсе отпустил ее руки, неожиданно резко повернулся и вцепился в запястье Татьяны. Дернув ее на себя, он ловко вывернул руку и сдавил еще сильнее. Прежде чем та поняла, что, собственно, происходит, пистолет выскользнул у нее из пальцев и со звоном упал на мраморный пол. Стражник снова дернул Татьяну за запястье, и та, вскрикнув от боли, распласталась на полу.
— Что ты делаешь?! — завизжала она, поднимаясь с пола и прижимая к груди вывихнутую руку. Затем она в первый раз за все это время пристально посмотрела на стражника, заметила манжеты рубашки, выступающие из-под халата дюйма на два. На лице его появилась неуместная сейчас улыбка, показавшаяся ей очень знакомой. Она перевела взгляд на второго стражника, увидела, что одежда на его крупной фигуре едва не лопается по швам, а пистолет в сильной руке нацелен на нее. Подняв голову и вглядевшись в его лицо, она разинула рот от удивления — проницательные зеленые глаза взирали на нее не без некоторого злорадства.
— Вы?! — чуть слышно прохрипела она, потеряв от волнения голос.
— А вы кого ожидали? Деда Мороза с заказанной пиццей? — ответил Питт, направив «кольт» ей в живот.
— Но вы же погибли в пустыне, — пробормотала она.
— Увы, нет. Погиб не я, а тот лжемонах, ваш подручный, — ответил Джордино, поднимая с пола «Макаров». От его слов Татьяна съежилась и, казалось, стала еще меньше.
— Ал, ты вернулся, — произнесла Тереза, радуясь перемене событий. Джордино пожал ее ладонь.
— Извини, что пришлось тебя толкнуть, — проговорил он. Тереза понимающе кивнула и тоже сжала его ладонь.
— Какое счастье видеть вас, мистер Питт. Без вас мы едва ли выбрались бы отсюда, — признался Уоффорд.
— Мы видели, что они сделали с Роем, — проговорил Питт, смерив Татьяну ледяным взглядом. —Да, обстановка здесь совсем не напоминает лагерь девичьей скаутской организации. В любом случае вы избавили нас от необходимости искать вас.
— Пора, наверное, отправляться восвояси, пока сюда не прискакали настоящие стражники, — прибавил Джордино и, взяв Терезу под локоть, направился к дверям.
— Подождите! — воскликнула она. — Сейсмические данные. Мы нашли доказательства их причастности к землетрясениям. Они собираются воздействовать на тектонические разломы в Персидском заливе и на Аляске.
— Абсурд! — возмущенно заявила Татьяна.
— А с вами никто и не разговаривает, душа моя, — оборвал ее Джордино, поводя стволом «Макарова».
— Все так, — подтвердил Уоффорд, нагибаясь и помогая Терезе собрать рассыпавшиеся по полу файлы. — Они хотели разрушить нефтепровод, идущий вдоль северной части озера Байкал, но вместе с вызванным ими землетрясением появилась сейша. Они действительно планируют землетрясения в Персидском заливе и на Аляске, чтобы уничтожить Трансаляскинский нефтепровод.
— Боюсь, с Персидским заливом вы опоздали. Там они уже поработали. Залив тряхнуло дважды, — сказал Питт.
— Данные должны отлично вписаться в фотоснимки, которые сейчас, пока мы тут болтаем, делает Руди, — прибавил Джордино.
Питт заметил вопросительные взгляды Терезы и Уоффорда.
— Акустико-сейсмический отражатель установлен в лабораторном корпусе напротив. Использовался, как мы полагаем, для инициирования землетрясений, вызвавших колоссальные разрушения в нефтяных портах и терминалах Персидского залива. Вашей документацией мы дополнительно подтвердим первоначальные выводы и закроем все дебаты. Правда, мы ничего не знали об их планах относительно Аляски.
Тереза стояла с кипой бумаг, когда по коридору вдруг пронесся оглушительный вой. Пламя в кабинете разрослось, и появившийся дым достиг пожарных датчиков, расположенных за стенами кабинета. Вскоре все пожарные сирены в здании наперебой завыли.
— Мы подожгли рабочий кабинет, — спокойно объяснила Тереза. — Надеялись пожаром отвлечь их внимание и в суматохе улизнуть.
— Такая возможность у нас пока еще есть, — отозвался Питт. — Предлагаю не дожидаться, когда сюда заявится пожарная команда.
Он торопливо вышел из резиденции, за ним последовали Тереза и Уоффорд. Татьяна, прижавшись к стене, начала было смещаться к боковому выходу, но Джордино лишь улыбнулся ее попыткам ускользнуть, приблизился к ней и сгреб за шиворот.
— Не рано ли вы от нас сматываетесь, мисс? Скажите, что вам нравится больше — идти с нами по земле или сразу улететь на небо? — язвительно спросил он и толкнул ее в выходу. Татьяна обернулась и прорычала что-то по-монгольски, но Джордино толчком в плечо придал ускорения, и ей волей-неволей пришлось подчиниться.
На улице Питт, хорошо ориентировавшийся на территории поселения, торопливо повел группу вбок и, зайдя за колонну, остановился. Послышавшийся вдалеке, справа, перестук подков скачущих лошадей говорил о том, что конный патруль, объезжавший северную часть резиденции, услышал тревогу и мчится к главному входу. Впереди слева, у конюшни и помещения для стражи, раздались крики, возникла суета. Питт увидел разбуженных тревогой стражников с лампами и фонарями, устремившихся в здание резиденции.
Питт в душе проклинал инициативу Терезы поджечь кабинет и заодно свою медлительность. Выйди они всего лишь несколькими минутами раньше, и суматоха сыграла бы им на руку. Теперь же вся стража, поднятая сиреной, неслась прямо на них. Единственным их спасением было спрятаться и, замерев, надеяться, что стражники проскочат мимо них, никого не заметив. Питт махнул рукой в сторону розовых кустов за колоннами.
— Все скрываемся там. Ложимся и ждем, пока стражники не войдут в здание, затем встаем и убегаем, — негромко произнес он.
Тереза и Уоффорд, мигом нырнув за кусты, плюхнулись на землю и немного проползли вперед, прячась под колючими ветками. Джордино, держа Татьяну на весу, одним махом оказался за кустами, рывком опустил ее на землю, сам пристроился рядом, зажав ей рот ладонью. Прижав к ее губам ствол «Макарова», он прошептал:
— Помолчим немного, ладно?
Питт в броске перемахнул через кусты, отцепил от пояса рацию и прижал к губам.
— Руди, ты меня слышишь? — чуть слышно проговорил он.
— Я весь внимание, — последовал столь же тихий ответ.
— Мы пробираемся к выходу, но ненадолго задержимся. Тут намечается мероприятие местного значения. Встречаемся через пять минут.
— Понял. Закругляюсь и отправляюсь к гаражу. Отбой.
Питт бросился на землю, и очень вовремя — мимо промчались трое охранников, выскочивших из конюшни. Пешие, они прогремели ботинками в нескольких футах от Питта и ворвались в резиденцию, даже не заметив, что у входа нет обычной стражи. Возле главного входа дополнительно включилось лишь несколько слабеньких ламп, что позволяло Питту и остальным прятаться в окружавшей темноте.
Конный патруль находился ярдах в пятидесяти от них. Питт хотел было, прежде чем они приблизятся, провести группу вдоль кустов в глубь поселения, но внезапно ему пришла идея получше. «Конные стражники наверняка не заметят лежащих возле кустов людей. Они даже не подумают, что тут кто-то есть. Да и внимание их будет целиком приковано к главному входу. Если устроенный Терезой пожар разгорится посильнее, все бросятся тушить его», — размышлял он.
Конный патруль из восьми человек галопом пронесся мимо них к центральному входу и вдруг остановился у самой гравийной дорожки. Глядя, как всадники, развернувшись большим полукругом, подскакали к краю галереи и замерли там, Питт почувствовал себя неуютно. Две лошади беспокойно зафыркали, всадники, натянув поводья, пытались успокоить их. Внутри здания внезапно смолкли звуки пожарной тревоги, с противоположной стороны ко входу подбежала вторая группа стражников, пеших, и остановилась неподалеку от всадников. «Пожар либо вышел из-под контроля, либо им, к сожалению, удалось потушить его. Жаль. Нас бы больше устроило, если бы он успел распространиться на другие комнаты», — подумал Питт.
Окончательный ответ принесла ослепительная вспышка белого света. Раздался сильный щелчок, и на стропилах мостика ярко загорелись с десяток прожекторов. Свет галогенных ламп залил центральную часть поселения, тут же осветив Питта и всех остальных, лежавших под розовыми кустами.
Питт, крепко сжав рукоять «кольта» прицелился в ближайшего всадника. Пешие стражники находились довольно далеко и, казалось, не были вооружены. Иначе обстояло дело с конной стражей. Помимо обычных луков и стрел, Питт с огорчением увидел у них карабины, прижатые к плечам и нацеленные в их сторону. Даже с «Макаровым», застывшим в руке Джордино и наведенным на всадников, шансы оказывались неравными.
Не успели противники обменяться первыми залпами, как из здания эхо донесло топот ботинок по мраморному полу и на портик стремглав вылетели четыре человека. Первыми бежали три охранника. Перепрыгивая через ступеньки, они бросились вперед, затем остановились и посмотрели на Питта и остальных. Их желтые халаты почернели от сажи и копоти, но в глазах не было паники. Однако гораздо больше, чем их вид и лица, Питта обеспокоило другое — автоматы «АК-74», которые они, обняв, как младенцев, прижимали к груди.
Вскоре мимо них пронесся четвертый. Сломя голову он добежал до центра дорожки, ведущей в резиденцию. На Боржине был синий шелковый халат, резко контрастировавший с его налитым злостью красным лицом. Остановившись, он метнул взгляд на кусты у колонн, возле которых лежали раздетые, еще не пришедшие в себя стражники, тела которых так же были ярко освещены, затем повернулся к Питту и остальным. Глаза его сверкнули дикой ненавистью.
— Ты заплатишь мне за это, — прорычал он.
Как только Ганн вошел в звукопоглощающую камеру, его охватила волна любопытства, заставившая забыть про страх, от которого трепетало сердце и дрожали ноги. Ему и раньше доводилось видеть подобные камеры, но эта, от пола до высокого потолка забитая ультрасовременной электронной аппаратурой, вызвала у него почти детский восторг. Связанные между собой пучками разноцветных проводов плотные ряды мониторов, системных блоков и разнообразных приборов с датчиками напомнили ему пункт управления подводной лодкой «Трайдент». Еще больший интерес представлял для него странный, составленный из трех плотно прилегавших друг к другу трубок аппарат длиной десять футов, возвышавшийся в центре комнаты. Чем дольше Ганн рассматривал акустические излучатели, тем сильнее росла в нем убежденность в справедливости слов Йегера, утверждавшего, что данное устройство способно вызывать землетрясения. Его обдало ледяным холодом.
Правда, холод вскоре сменился жарой, по всему телу Ганна потекли струйки пота, так как температура в комнате переваливала за сорок градусов. Ганн с изумлением отметил, что все оборудование в камере включено и работает, как ему показалось, по программе, выполняя какие-то тестирования. Тепло, излучаемое источниками мощности, питающими электронику, превращало комнату в сауну. Ганн стянул с себя украденный халат, черную утепленную куртку и, вытащив цифровую фотокамеру, взгромоздился на центральную платформу. Он принялся лихорадочно фотографировать оборудование, начав с дальнего угла, ведя камерой по часовой стрелке. Истекая потом, он приблизился к двери и чуть приоткрыл ее, впуская струйку свежего воздуха. Поскольку к камере мог кто-то подойти, Ганн, не желая быть застигнутым врасплох, решил оставить дверь открытой. В этом случае задача его усложнялась — ему приходилось следить и за дверью, и прислушиваться к рации. Немного постояв в задумчивости, он возобновил работу.
Дойдя до высокой консоли с мягким бархатным креслом перед ней, Ганн остановился. Перед ним, как он сразу понял, находился пульт управления системой, откуда оператор приводил в действие сейсмический отражатель. Ганн уселся в кресло и впился взглядом в стоявший перед ним плоский монитор, на ярко-синем поле которого горела надпись на немецком языке: «Идет тест». Зачаточные знания немецкого у Ганна были — он приобрел их от своих немецких коллег во время многомесячного совместного исследования корабля «Вильгельм Густлоф», затонувшего во время Второй мировой войны. Кроме того, ему приходилось прогонять тестовые программы, и кое-чего он нахватался и от них. Он нажал клавишу «прервать», и на экране мгновенно вспыхнула красочная абстрактная картинка.
Присмотревшись, Ганн разгадал ее — это было трехмерное изображение осадочных слоев, каждый из которых имел свой оттенок желто-золотого цвета. Шкала с одной стороны показывала глубину пятьсот метров. Немного подумав, Ганн окончательно убедился, что рассматривает стратиграфическую карту отложений, находящихся в глубине под лабораторией. Ганн потянулся к трекбол-мышке и пододвинул ее к себе. Когда курсор перемещался по экрану, из возвышавшихся в нескольких футах от Ганна преобразователей донеслось громкое тиканье. Потом оно замерло, и на мониторе вновь возникло новое глубинное изображение. Ганн отметил, что шкала показывает уже глубину пятьсот пятьдесят метров.
«Действительно, фон Вахтеру удалось создать систему получения удивительно точного изображения слоев», — подумал Ганн. Он покатал мышку по столу, всякий раз удивляясь как точности, так и четкости изображения осадочных слоев, лежавших в сотнях футов под ним. Синхронное перемещением мышки работал и акустический отражатель, электромотор вращал позиционный механизм, изменяя угол проникновения. Словно ребенок, дорвавшийся до увлекательной компьютерной игрушки, Ганн, забывобо всем на свете, не отрываясь смотрел на появлявшиеся изображения, генерируемые устройством, изучал формы и отклонения подземных слоев. Он даже вздрогнул от неожиданности, когда наконец услышал писк рации. Он бросился к приоткрытой двери, чтобы не потерять сигнал в камере, способной подавить его. Нажатием кнопки он дал знать Питту, что слышит его, затем тихонько выглянул в коридор, остававшийся, как и прежде, безжизненно пустым, затем метнулся назад, к возвышению, и закончил съемки отражателя и оборудования. Натянув куртку и халат, Ганн приготовился уходить, но в этот момент взгляд его упал на стопку документов у пульта управления. Он быстро пролистал их и схватил толстую брошюру вместе с маленькой стальной подставкой, на первый взгляд показавшуюся ему инструкцией по использованию. Первые страницы из нее вырвал Питт во время своего визита сюда. Ганн пролистал брошюру, сунул ее вместе с подставкой во внутренний карман куртки, застегнул его на молнию и двинулся к выходу. В нескольких шагах от двери рация сначала затрещала, а потом из нее послышался голос.
Когда Ганн в конце концов осознал, что голос принадлежит не Питту и не Джордино, сердце его упало. «Все, это провал», — едва шевеля губами пролепетал он.
Опустив «Кольт», дабы не спровоцировать стражников, державших пальцы на спусковых крючках автоматов, в любую секунду готовых открыть огонь, Питт поднялся. За ним встал Джордино, рывком притянул к себе Татьяну, повернул лицом к брату и приставил к ее уху ствол «Макарова». Татьяна попыталась вырваться, но Джордино крепко держал ее.
— Отпусти меня, ты, свинья! Вы все — трупы! — прошипела она.
Джордино лишь улыбнулся, схватил ее за волосы и сунул ей ствол пистолета в самое ухо. Татьяна поморщилась от боли и прекратила сопротивление.
Пока все смотрели на Татьяну, Питт медленно поднял «кольт» и направил ствол в живот Боржину. Левой рукой он нажал кнопку «вкл.» на рации, надеясь, что Ганн сообразит, в какую переделку они попали.
Боржин без особого интереса посмотрел на сестру. Казалось, ее отчаянное положение не произвело на него никакого впечатления. Питта и Джордино он разглядывал уже пристальнее, и когда узнал, лицо его налилось кровью, а глаза вспыхнули ненавистью.
— Вы?! — воскликнул он, обретя хладнокровие. — Вы не погибли в пустыне? Снова явились сюда, в мои владения? Зачем вы так глупо рискуете? Чтобы спасти своих друзей? — Он кивнул в сторону Терезы и Уоффорда, благоразумно спрятавшихся за Татьяну.
— Мы явились, чтобы положить конец твоим планам. Заставить тебя прекратить поиски нефти, ради которой ты идешь на убийства и разрушения, вызывая землетрясения, — ответил Питт. — Да, мы спасаем своих друзей. А еще мы явились сюда за Чингисом.
Упоминание Питта о землетрясениях не вызвало у Боржина никакой реакции, но стоило ему только произнести имя Чингисхана, как он побледнел и едва не затрясся. Глаза его превратились в щелочки, лицо напряглось. Питту показалось, что еще немного, и изо рта его изрыгнется пламя.
— Сначала вы встретитесь со смертью, — выкрикнул он, кивая на окружавших его стражников.
— Возможно, но в компании с тобой и твоей сестрой. Приятное будет путешествие.
Боржин не без любопытства взирал на наглеца, осмелившегося открыто угрожать ему, и по его спокойному лицу и твердому взгляду понял, что Питту не раз доводилось смотреть в глаза смерти. Спокойная уверенность Питта не оставляла у Боржина сомнений в его решимости. Как и его кумир Чингис, он не выказывал страха перед смертельной схваткой. Однако Боржин подозревал наличие у Питта одной слабости, которую надеялся использовать в качестве своего главного преимущества, дабы раз и навсегда отделаться от этого человека.
— Мои люди превратят вас в решето, — ответил он угрозой. — Но я не желаю смерти своей сестре. Отпусти ее, и твои друзья свободны.
— Нет! — протестующее воскликнула Тереза и, выступив вперед, закрыла собой Джордино и Татьяну.
— Уйти мы должны все, — заявила она и прошептала в сторону, Джордино: — Мы вас не оставим.
— В вашем положении условий не выставляют, — усмехнулся Боржин. — Соглашайтесь, пока есть возможность. — Он сделал вид, что собирается немного пройтись, но Питт сразу разгадал его маневр — Боржин хотел всего лишь уйти из-под линии огня, спрятаться за спины стражников. Немного походив взад и вперед, Боржин так и поступил. Питт, не сводя с него глаз, продолжал целиться в его сторону. Наступала решительная минута. «Сейчас он отдаст приказ стрелять», — подумал Питт и медленно положил палец на спусковой крючок «Кольта».
Внезапно послышавшийся гул заставил всех застыть. Казалось, где-то далеко кто-то с силой непрерывно колотит громадной кувалдой по гигантскому стальному котелку, вызывая взрывное эхо. Однако источником странных залпов было не оружие в руках людей, стоявших возле центрального входа в здание резиденции. Звуки доносились с противоположной стороны поселения, оттуда, где находился лабораторный корпус. Спустя двадцать секунд, в продолжении которых никто не пошевелился, раздался второй удар, как и первый, напоминавший отдаленный взрыв. Татьяна, первой придя в себя, узнала звук. Голосом, в котором явственно сквозил ужас, она закричала брату:
— Кто-то включил устройство фон Вахтера!
Словно в подтверждение ее слов эхо разнесло третий удар, теперь напоминавший приглушенный звон большого храмового гонга, заглушивший слова Татьяны и сотрясший лабораторный корпус.
В создавшейся критической ситуации Ганн выказал редкое спокойствие. Задачу Питт ему поставил несложную — сфотографировать доказательства и, что бы ни случилось, уходить с территории поселения, связаться с американскими властями и передать им фотоснимки для изобличения Боржина перед лицом мирового сообщества как человека непредсказуемого. Однако Ганн не мог просто уйти, оставив друзей вбеде. Он понимал также, что рваться им на помощь с монтажным ломиком в руках не только глупо, но и опасно — он сам может погибнуть. И тогда Ганн решил использовать джинна, выпущенного Боржином из кувшина, против него самого. «Пусть слуга уничтожит своего хозяина», — прошептал он.
Ганн прикрыл дверь и бросился к пульту управления. Мысленно поблагодарив оператора, оставившего систему включенной, он потратил считанные минуты на изучение основных принципов ее работы. Затем он вскочил в кресло, схватил трекбол-мышку и начал перелистывать изображения в поисках одного из первых, увиденных им. Следуя его командам, устройство с треногой меняло угол направления. Ганн отключил его, оставив мышку и перейдя на клавиатуру. Наконец он увидел нужное изображение со странным скачком линии осадочного слоя, явно показывавшей разрез в двух осадочных слоях. Вблизи разреза виднелось множество пятен и линий, фактически означавших трещины в основании скалы. Ганн не имел ни малейшего представления, действительно ли он видит разлом и не испытывает ли тот какое-либо давление. Да это ему было и не важно — при помощи акустико-сейсмического отражателя он мог и сам создать давление. Ганн не представлял результатов своих действий, да и не задумывался о них, рассудив, что в создавшейся обстановке иного, лучшего варианта у него попросту нет.
Он направил курсор в самый центр осадочного разреза и кликнул мышкой. Поверх указанной точки вспыхнул красный прицел, и сразу же затикало устройство. Ганн перевел курсор в верхнюю часть экрана и быстро пролистал пункты меню. От торопливой, напряженной работы в душной от жары камере на лбу у него появились капельки пота. Вполне естественно, все команды были на немецком, поскольку программа создавалась фон Вахтером и его группой. Ганн судорожно напрягал мозги, вызывая в памяти забытые слова и фразы. Ему вспомнился отчет Йегера, в котором тот говорил, что для получения изображения фон Вахтер использовал концентрированные пучки волн высокой частоты, поэтому выбрал наивысшее ее значение. Слово WEITE, по его предположению, должно было означать амплитуду, поэтому, для достижения максимальной мощности, он поставил ее на высшее значение. Затем он выставил интервал между повторными циклами — двадцать секунд. На экране появился красный прямоугольник с крупными белыми буквами AKTIVIEREN. Ганн мысленно скрестил пальцы и кликнул мышкой.
В первые секунды ничего не происходило. Потом заработала программа, на экране замелькали какие-то цифры и надписи. Вначале Ганн подумал, что это ему только кажется от напряжения, но через пару секундой уже на самом деле и видел, и слышал, как в камере стали по очереди оживать и включаться в работу усилители и системные блоки. Камера наполнилась тихим шумом, температура в ней поднялась не меньше чем на десять градусов. Ганн вытер мокрый лоб. Тренога фон Вахтера снова затикала, на этот раз с нарастающей громкостью и частотой. Затем из ее нижней части вырвалась вспышка и послышался грохот. У Ганна было такое ощущение, словно в нескольких дюймах от него вспыхнула молния. Акустический удар сотряс здание, едва не сбросив Ганна на пол. В ушах у него зазвенело. Он вскочил с кресла и, пошатываясь, направился было к двери, затем остановился и испуганно обернулся.
«Это все изоляторы. Они не дают распространиться звуку, — прошептал он, оглядывая камеру. — Она же для того и создавалась, чтобы поглощать звуковые волны. Даже концентрированный акустический удар и тот глушится звукопоглощающими панелями на полу. А я как дурак бью по ним. Выходит, все мои попытки напрасны?» Логика подсказывала Ганну единственный неприятный, но правильный вывод — ничего у него не получилось.
Ганн спрыгнул с возвышения и, наступая на конусы-глушители, двинулся к основанию трехногого устройства фон Вахтера. По времени должен был прозвучать второй удар, и Ганн, приготовившись к нему, зажал уши. Мгновением позже из преобразователей вырвался второй оглушающий акустический удар, мощнее первого.
От грохота и вибрации Ганн свалился на колени, но быстро пришел в себя и пополз к основанию треноги. Неистово отрывая вокруг нее от пола звукоизолирующие конусы и панели, он вслух считал до двадцати, ожидая третьего удара. Ему повезло — звукоизолирующие панели не были приклеены к полу, и он быстро освободил от них довольно большую площадь. Под панелями оказалась на вид обычная плитка, но по специфическому блеску Ганн сразу узнал в ней свинец — создатели камеры использовали его для дополнительной звукозащиты. Не переставая считать, Ганн бросился к пульту управления, схватил положенный им на стол монтажный ломик, вернулся и вонзил его в шов между плитками. Одну ему удалось вытащить, другую он протолкнул внутрь. «Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать», — считал он, одновременно выворачивая плитки. В результате его усилий под преобразователями возникла дыра, достаточная для прохождения импульса. Насчет «девятнадцать» Ганн отпрыгнул в сторону, предусмотрительно закрыв уши. Не успел он приземлиться на конусы, как раздался третий удар. Покосившись на устройство, он увидел, что залп пришелся в тонкий слой бетона, служившего основанием здания.
«Ну, против бетона я бессилен», — пробормотал Ганн, направляясь к двери.
Он с тяжелым сердцем открыл ее, предполагая увидеть толпу, ожидающую его появления, но, к его радостному удивлению, коридор был почти пуст. Стража побежала к резиденции Боржина, покинув на время лабораторный корпус. В дальнем конце коридора стояло несколько человек, ученых и инженеров, двое из них — в пижамах. Увидев, как Ганн выходит из камеры, один из них истошно завопил, тыча в него пальцем, и вся группа бросилась в его сторону. Имея всего несколько ярдов преимущества, Ганн рванулся в первую попавшуюся комнату и захлопнул за собой дверь.
Как и все лабораторные помещения в здании, обставлена она была скудно. Возле одной стены, в самом ее центре, находился длинный стол, обитый серым металлом и заставленный с одной стороны электронными приборами. Ганн, скользнув безразличным взглядом по столу и шкафам, завертел головой, выискивая окно. Это единственное, что в данный момент его действительно интересовало. Окно было небольшим и выходило в центральную часть поселения. Подлетев к нему, Ганн мысленно поблагодарил Джордино за монтажный ломик. Схватив его двумя руками, он тупым концом ломика ударил в угол окна, и все стекло, треснув, осыпалось на пол. Стряхнув с подоконника несколько осколков, Ганн, вытянув вперед руки, нырнул в окно. Не успели пальцы его коснуться земли, как устройство выпустило четвертый, финальный залп. Ганну он показался куда как слабее, и неудивительно — ведь он уже находился вне стен здания.
Сквозь разбитое окно он услышал неистовые вопли, но сейчас ученым было уже не до Ганна — они, как он догадывался, и не подумали преследовать его. Они бежали в камеру отключать систему, пока она не ударила еше. Ганн поднялся и неторопливо зашагал от корпуса. Мысли его были мрачны. Его план вызвать землетрясение оказался бесполезной авантюрой. «Тем же, — с ужасом думал он, — закончится и попытка спасти жизни Питта и Джордино».
Когда эхо разнесло по поселению звук второго акустического удара, Боржин приказал двум конным стражникам проверить, что происходит. Те галопом понеслись по затемненному поселению под затихающий вдали шум. Внезапно его отголоски и стук копыт скачущих лошадей заглушил третий гулкий удар, вызванный сейсмическим залпом.
— Похоже, вы пришли не один, а с друзьями? — Боржин негодующе фыркнул, взглянув на Питта. — И много их у вас тут?
— Для прекращения вашей преступной деятельности вполне достаточно, — ответил Питт.
— Они умрут вместе с вами.
Из лабораторного корпуса послышался треск выбиваемого стекла, и сразу же последовал четвертый разряд акустико-сейсмического отражателя. Затем все стихло.
— Похоже, ваши друзья познакомились с моей стражей, — злобно усмехнулся Боржин.
С лица его еще не сползла усмешка, когда со стороны гор до них долетел далекий рокот, похожий на раскаты грома. Только на этот раз он не замер на вершинах, а начал приближаться, набирая силу. Так грохочет, набирая скорость и сотрясая округу, сильный камнепад. За стенами поселения, у предгорий, жалобно, в унисон, завыла стая волков. В предчувствии надвигающегося катаклизма лошади под всадниками заволновались, храпя, забили копытами. Люди же, не понимая ни значения происходящего, ни его последствий, оставались глухи к предупреждениям природы. Всадники, натягивая поводья, сдерживали рвавшихся лошадей, остальные продолжали безмолвно стоять.
В километре от поверхности земли три сжатые звуковые волны, выпущенные из трех преобразователей, под разными углами ударили в разлом в точке, указанной Ганном. Разрез в осадочном слое оказался древним диагональным сбросом. Первые два залпа были не очень сильными, волны частью поглотила, а частью рассеяла экранировка камеры, и в результате до разлома долетел очень слабый импульс. Третий же залп всей мощью сходящихся в одной точке ударных волн обрушился на разлом. Осадочный слой выстоял, не разломился, но завибрировал под ударами сейсмических волн. Четвертого залпа оказалось достаточно для появления катастрофического резонанса.
Линия разлома, по сути, является трещиной в горном образовании, стороны которой могут смещаться. Большинство землетрясений являются результатом выхода энергии в какой- то точке разлома. Тектонический сдвиг, возникающий ниже, ведет к нарастанию давления в ней — в результате происходит неожиданное скольжение сторон разлома. Во время этого скольжения выпускается накопленная в точке разлома энергия. Скольжение отражается на поверхности земли в виде разнообразных ударных волн, которые и производят разрушения.
Для разлома, расположенного в глубине земли под монгольскими горами, четвертый, и финальный, залп акустических волн был самым точным, эффективным. Сейсмические колебания сотрясли разлом, заставив его сместиться как в вертикальном, так и в горизонтальном направлении. Движение было минимальным, всего несколько дюймов на длину четверть мили, но, поскольку разлом находился вблизи земной поверхности, воздействие волны оказалось драматическим.
Ударные волны жутким зловещим клубком вырвались на поверхность, производя горизонтальные и вертикальные вибрации. Магнитуда землетрясения по шкале Рихтера, если бы его кто-нибудь измерял, составила бы 7,5 балла. Однако шкала Рихтера не способна измерить интенсивность землетрясения, его сокрушающую силу на поверхности земли, где тряска ощущается на порядок сильнее.
Для Питта и других движению предшествовал низкий рокот нарастающей интенсивности. Когда он докатился до поселения, всем показалось, будто под ними на полной скорости летит грузовой состав. Затем ударная волна вышла на поверхность и земля под их ногами зашевелилась. Сначала она смещалась только вперед и назад, потом, будто преодолев сдерживавшие ее силы, задвигалась во всех направлениях с нарастающей частотой и интенсивностью.
Питт и стражники, осторожно наблюдавшие друг за другом, начали покачиваться и падать. Питт увидел, как один стражник, не устояв, повалился на ступеньки входа, выбросив вперед руку с автоматом, и нажал на спуск, выпустив длинную очередь, которая прошла над головой Питта. Питт, даже не пытаясь удержаться на ногах, бросился на землю, выставив «кольт». В создавшейся ситуации более легкое маленькое оружие давало ему неожиданное преимущество перед автоматами. Несмотря на тряску, Питт прицелился, выстрелил в ближайшего охранника, старавшегося устоять, и тот рухнул на землю. Питт навел пистолет на второго охранника, ползавшего по земле на коленях в попытке сохранить равновесие, и, прежде чем тот успел открыть огонь из своего «АК-74», трижды нажал на спусковой крючок. Две из выпущенных им пуль достигли цели, охранник повалился на бок. В последний момент он успел-таки дать по Питту залп, но пули лишь взрыли землю слева от него.
Питт немедленно взял на мушку первого охранника, упавшего перед Боржином. Сам монгольский магнат при первых же выстрелах быстро пополз по лестнице в здание и успел нырнуть внутрь, прежде чем Питт смог поймать его на мушку. Охранник последовал за своим господином. Питт выстрелил в него один раз, но промахнулся. Рядом с ним раздался еще один выстрел — это Джордино, повалив на землю Татьяну, поддержал Питта, и тоже безрезультатно. Тряска достигла апогея и не давала вести прицельный огонь, поэтому стражнику удалось ползком скрыться с поля боя невредимым.
Гораздо меньшую опасность представляли конные стражники, стоявшие на противоположной стороне дороги. Лошади под ними вскидывали головы и испуганно ржали. Не понимая, отчего дрожит земля, они бились из стороны в сторону, взбрыкивали, мешая всадникам вступить в перестрелку. Три лошади паниковали так, что всадники едва удерживали их, изо всех сил натягивая поводья. Четвертая лошадь, обезумев, едва не сбросив всадника, понеслась по территории к загону, топча копытами распластанные тела погибших стражников.
Мощная тряска продолжалась еще минуту, в продолжение которой Питта и его спутников швыряло по земле и подбрасывало в воздух. Из здания резиденции доносился хаотичный звон стекла и треск дерева. Свет в здании погас. Со стороны лабораторного корпуса доносился слабый звук одинокой сирены.
Затем все закончилось. Грохот прекратился, тряска постепенно стихла, над поселком повисла жуткая тишина. Прожекторы на арке отключились, на Питта и остальных пала спасительная темнота. Он понимал, однако, что до окончания сражения еще очень далеко.
Питт внимательно оглядел своих спутников. Тереза и Уоффорд были невредимы, но Джордино получил ранение. Полевой ноге его текла тоненькая струйка крови. Джордино, заметив взгляд Питта, посмотрел на ноги и, поморщившись, брезгливо хмыкнул.
— Ерунда, пуля от ручного пулемета ударила, отрикошетив от мраморной колонны. Царапина, главное — кость не задета.
Питт, кивнув, повернулся к всадникам, лошади под которыми начали успокаиваться.
— Быстро прячемся за колоннами, — сказал Питт. Он не успел договорить, как один из всадников открыл по ним огонь из карабина.
Чуть прихрамывая, Джордино потащил за собой Татьяну к основанию одной из колонн. Тереза и Уоффорд к тому времени уже добежали до противоположной опоры и, скрывшись за ней, присели на корточки. Питг прикрывал их отход, выпустив несколько пуль в стрелявшего стражника, затем и сам метнулся к третьей колонне. Прижавшись к мраморным опорам, они обеспечили себе хотя бы временное убежище от пуль как со стороны засевших в здании, так и со стороны конных стражников.
Лошади под остававшимися пятью всадниками успокоились, и те, открыв беспорядочный огонь, осыпали все три колонны пулями. Всадники находились в худшем положении — противники их успели скрыться, а они оставались на открытом пространстве. Джордино, присев на колено, быстро выглянул из-за колонны, дважды выстрелил в одного из стражников, ранив его в плечо и ногу, и снова юркнул назад. Раненый охранник опустил карабин и отступил к розовым кустам, его товарищи ответили беглым прицельным огнем — пули откололи несколько кусков мрамора с колонны, за которой сидел Джордино. Пока стражники обстреливали Джордино, Питт тихонько выглянул из своего укрытия и выпустил две пули, одна из которых зацепила руку крайнего стражника. Их командир резко отдал приказ, и стражники метнулись назад, под защиту розовых кустов.
Джордино повернулся к Питту и крикнул:
— Они вернутся. Уверен — сейчас спешатся и начнут контратаковать.
— Скорее всего уже обходят нас, пока мы разговариваем, — ответил Питт.
Он подумал о Ганне и потянулся к рации, но ее не оказалось на месте. «Видимо, сорвало во время тряски», — подумал Питт.
— Черт подери, я рацию потерял, — сказал он.
— Руди все равно ничем нам здесь не поможет, — отозвался Джордино и прибавил: — У меня всего пять патронов осталось.
У Питта в обойме «кольта» оставалось не больше. Положение становилось угрожающим. Джордино и Уоффорд сильно прихрамывали и быстро передвигаться не могли. Стражники, вне всякого сомнения, намеревались атаковать их с трех сторон. Питт бросил взгляд на полуоткрытую дверь и подумал, что здание резиденции — единственное место, где они могли бы найти защиту. Смущала его только странная тишина внутри. «Хотя, возможно, мне удалось ранить стражника и, кроме Боржина, внутри никого нет», — предположил он.
Питт привстал и приготовился вести за собой группу в здание, как вдруг в дверном проеме показалась тень. В неясном свете Питт с трудом различил ствол выглядывавшего автомата. Последовавший затем шорох в розовых кустах за его спиной подсказал, насколько он опоздал. Мышеловка захлопнулась. Бежать было некуда. Приходилось принимать бой здесь, у колонн, с превосходившими по численности стражниками.
Со стороны горных склонов опять донесся рокот. Такой же грозный и мощный, как прежде, но с примесью странных зловещих звуков, каких не слышалось в рокоте, предшествовавшем землетрясению. Звуки эти предвещали новую, неожиданную катастрофу.
Источник необычного рокота, как определил Питт, вслушиваясь в него, располагался скорее в горах, а не под ними. Громоподобный, раскатистый, он не собирался утихать, а, напротив, с каждой секундой усиливался. Вскоре рокот перешел в рев и начал приближаться, все быстрее и быстрее. Все, кто находился в поселении, в смятении повернулись к главным воротам, куда он явно направлялся. Невероятно, но надвигавшийся рев начал еще и усиливаться. Казалось, над поселением заходят на посадку сразу десятка полтора авиалайнеров «Боинг-747».
Трудно было представить, но рев перекрыли два истошных голоса. Стражники, находившиеся у главных ворот и невидимые из поселения, сначала в ужасе попятились, затем со всех ног бросились открывать тяжелые металлические ворота. А затем их крики и попытка спастись скрыла неожиданно возникшая гигантская стена воды.
В четверти мили от поселения, в горах, землетрясение вызвало глубокий пролом русла реки перпендикулярно ее берегам. Стремительная река закружила в водовороте и под действием силы тяжести изменила направление. Возле акведука река повернула вбок, проложив себе новое русло вдоль насыпной дороги.
Река устремилась к поселению Боржина, на ходу заполнив собой громадную впадину. Между грунтовой дорогой и акведуком имелась высокая, довольно широкая насыпь, вымощенная камнем и использовавшаяся для транспортировки в поселение оборудования. Она-то некстати и послужила своего рода дамбой. Вода заполнила впадину, превратив ее в озеро, и, стремительно пополняясь тоннами воды с гор, стала переливаться через край. Она подмыла земляное основание насыпи, в нескольких местах пробила ее, и вскоре вся насыпь рухнула под тяжестью собственного веса и смешалась с потоком.
Почерневшая от земли, разом освобожденная ледяная вода превратилась в десятифутовую волну и ринулась на поселение. Стражники у ворот слишком поздно увидели приближение опасности и не успели спастись — лавина раздавила их, разметала ворота и ворвалась на территорию поселения. В нескольких ярдах от ворот поток неожиданно разделился, часть его обрушилась на ворота, а часть, пробив стену, прошла над акведуком. На территории поселения потоки соединились. Образовавшаяся шестифутовая волна покатилась к зданию резиденции Боржина.
Следя за приближавшейся стеной воды, Питт понимал — уйти от нее они не смогут. Скользнув взглядом по окружавшей местности, он не увидел и подходящего убежища.
— Хватайтесь за колонны! — закричал он.
Мраморные колонны, выполненные под старину, имели глубокие длинные продольные волны, позволявшие хорошенько ухватиться за их края. Тереза и Уоффорд, обхватив колонну, сцепились руками. Джордино, не выпуская из руки «Макаров», обвил колонну. Татьяна, отбросив страх быть убитой, в ужасе от надвигавшейся водной стихии, обхватила и колонну, и Джордино. Питт едва успел лечь на землю и схватиться за колонну, как начался потоп.
Однако прежде раздались дикие крики. Подкрадывавшиеся к колоннам стражники были застигнуты потоком врасплох, пешими. В секунду вода подбросила их и, поглотив, устремилась к резиденции. Питт услышал душераздирающий вопль одного из стражников в нескольких футах от себя. Вода, подхватив его, прибила к стене здания.
Волна шла путем наименьшего сопротивления, она прокатилась по северной части поселения, только краем задев лабораторный корпус, и совсем обошла гараж. Лавина ревущей воды накатила на резиденцию и с грохотом ворвалась в нее. Как и предполагал Питт, мраморные колонны выдержали напор. Вслед за волной шел поток. Питт сжимал пальцами ребристые края до тех пор, пока вода постепенно не потеряла силу. Первоначальный страх быть оторванным от колонны и расплющенным о стену вытеснило внезапное ощущение ледяного холода. От неожиданности Питт задохнулся, тело его словно пронизали тысячи мелких игл. Еще сильнее уцепившись за колонну, он попытался достать ногами до земли. Уровень воды спадал, она доходила ему уже только до бедер. У расположенной рядом колонны Джордино вытаскивал из воды Татьяну. Монголка кашляла, тряслась и что-то бессвязно бормотала. Через секунду у следующей колонны из воды, хватая ртом воздух и стуча зубами, показались Тереза и Уоффорд.
В поисках спуска к предгорьям стена воды устремилась в резиденцию. Она проломила стену только возле двери, а в основном здание, выполненное из тяжелого камня, выстояло, и вода была вынуждена отступить. Образовавшиеся водовороты в конце концов превратились в сплошной поток, накрывший всю северную часть поселения и широким водопадом лившийся с утеса. До Питта донеслись слабые крики несчастных, уцелевших после потопа только для того, чтобы вместе с водопадом упасть на скалы. Совсем рядом раздался громкий всплеск, вода частично размыла фундамент резиденции, и северный угол ее начал рушиться.
Поток возле входа в здание совсем стих, и Питт, кивком позвав остальных, начал пробираться к колонне, возле которой стоял Джордино. Он брезгливо, не испытывая жалости, взирал на одеревенелые тела охранников, плававшие у лестницы. Достигнув колонны, он сразу обратил внимание наТатьяну — та, беспрестанно дрожа, остекленевшими глазами смотрела на происходящее. Даже нечувствительный как камень Джордино, казалось, оцепенел — боль от полученной раны и ледяная ванна довели его до полуобморочного состояния. Питт хорошо понимал — дальнейшее пребывание в холодной воде грозит им всем гипотермией. Следовало как можно быстрее выбираться из нее.
— Нужно выйти на сухое место. За мной, туда, — скомандовал он, махнув в сторону лабораторного корпуса, стоявшего на небольшом возвышении. Уоффорд взял под локоть Терезу, Питт проследил, чтобы Татьяна не оторвалась от Джордино, но он мог бы и не волноваться — подавленная увиденным, окоченевшая, она была не в силах идти без посторонней помощи.
Отклонившийся от здания резиденции поток разделялся на территории поселения на две быстрые речушки — первая текла через главные въездные ворота к северной части резиденции и продолжала размывать и без того порушенные стены, а вторая, поднимая водовороты у лабораторного корпуса, резко разворачивалась и возвращалась назад, к крыльцу резиденции. Небольшая часть воды текла сквозь здание, но основная ее масса, соединившись и снова набрав мощь, продолжала стремительно катиться вокруг поселения.
Вторая волна, правда, гораздо меньше прежней, настигла Питта и остальных, погрузив их по пояс в воду, но он быстро увел группу в сторону, где было значительно мельче. Однако, куда бы они ни направлялись, везде ледяная вода доходила им до лодыжек. Отовсюду слышались крики и призывы о помощи — ученые из последних сил пытались не дать воде затопить лабораторный корпус. В гараже кто-то безуспешно старался завести машину. Но настоящий хаос начался через несколько минут. Лошади, вырвавшиеся из загона во время землетрясения , сбившись в табун, в страхе метались по территории.
Спутников Питта начал одолевать холод. Увидев, что Тереза падает, он бросился на помощь Уоффорду. Вдвоем они поставили ее на ноги.
— Она теряет сознание, — прошептал Уоффорд.
Питт посмотрел на Терезу. Глаза ее были полузакрыты, она непрестанно дрожала, кожа ее побелела, мышцы обмякли. Тереза была на грани гипотермии.
— Нужно как можно быстрее обсушить и согреть ее, — сказал Уоффорд.
Она находились в самом центре потока, и варианты действий у них были ограниченны. Положение становилось все хуже, когда вдруг из ворот гаража вырвался автомобиль с зажженными подфарниками.
Глубина воды вокруг гаража составляла не меньше фута, но автомобиль прорывался сквозь нее как танк. Питт с тревогой следил, как он ринулся в сторону резиденции. Затем водитель включил фары, и автомобиль словно пьяный закачался из стороны в сторону, ощупывая лучами местность. Через минуту, найдя Питта, автомобиль перестал шарахаться и устремился к ним.
Питт и его спутники замерли, оказавшись в центре открытого широкого пространства, не имея возможности быстро спрятаться — черная вода бурлила у их щиколоток, мешала ходьбе, да и подходящих укрытий рядом не было. С полминуты Питт спокойно наблюдал за приближавшимся автомобилем, затем повернулся к Уоффорду.
— Постарайся не дать Терезе упасть. Я сейчас, — сказал он, снял с плеча ее руку, поднял «Кольт» и навел на лобовое стекло, целясь в невидимого водителя.
Питт продолжал целиться, держа палец на спусковом крючке. Водитель отлично видел его, но бесстрашно двигался вперед, рассекая бампером и крыльями мутную воду. Питт ждал, пока мощный, черный как смоль «ренджровер» приблизится. Автомобиль, сделав широкий разворот, остановился в нескольких ярдах от Питта, боком к нему. Питт все так же не видел водителя за тонированным стеклом, но теперь мог прицелиться получше. Оставалось только нажать на спуск. Питт сделал шаг вперед.
Автомобиль продолжал стоять, выпуская из-под нагретого днища клубы пара. У порогов лопались пузырьки воды. Питт всматривался в боковое стекло. Внезапно оно медленно поползло вниз, и в темноте салона Питт разглядел знакомое лицо Руди с круглыми совиными очками на носу. Лицо высунулось наружу, и веселый голос произнес:
— Привет всем. Кто из вас такси заказывал?
Терезу разместили на заднем сиденье «Ренджровера», туда же Джордино втолкнул Татьяну, затем забрался сам и сел рядом с Терезой. Уоффорд занял пассажирское место впереди, Ганн включил печку на полную мощность. Салон стал быстро нагреваться. Джордино, едва согревшись и перестав трястись, снял с Терезы верхнюю одежду и обувь. Жара быстро вернула всех к жизни, даже Тереза удивила всех тем, что, довольно скоро отогревшись, села и стала помогать Джордино перевязывать рану на ноге.
— Наверное, нам следует поблагодарить тебя. Это ведь ты тряханул логово Боржина? — спросил Питт у Ганна, продолжая стоять у автомобиля, опираясь локтем на открытое водительское окно.
— Скорее доктор фон Вахтер. Его сейсмический прибор оказался очень эффективным и легким в использовании. Играючи нажимаешь кнопки — и на тебе, все мгновенно сотрясается.
— Еле успеваешь убежать, я бы добавил, — улыбнулся Питт.
— Хорошую ты задал встряску, Руди, — проворчал Джордино с заднего сиденья. — С потопом ты, конечно, погорячился. Можно было бы обойтись и без ледяных ванн.
— Извини, но я не могу нести ответственность за побочные эффекты в виде пожаров и наводнений, — ответил Ганн с притворным смирением.
Питт обернулся, посмотрел на лабораторный корпус и только теперь заметил столбы дыма и пламя в окнах второго этажа. Затем раздался треск лопнувшей газовой трубы, за ним последовал взрыв, сорвавший с корпуса часть крыши, и вверх взмыл громадный огненный шар. Кучка ученых в отчаянии пыталась спасти оборудование, исследовательские материалы и вещи, пока пожар не охватил все здание.
К отогревшейся в теплом салоне Татьяне вернулась ее прежняя злость.
— Убирайтесь из автомобиля моего брата! — крикнула она.
— Хороший автомобиль, — кивнул Ганн. — Напомните мне потом, чтобы я не забыл поблагодарить его за оставленные в замке ключи.
Ганн открыл дверь и спрыгнул с водительского кресла.
— Сядешь за руль? — спросил он Питта. — Давай. А я пристроюсь сзади, рядышком с нашей дикой киской.
— Нет, — ответил Питт, пристально глядя на резиденцию. — Мне нужен Боржин.
— Иди, иди. Он тебе быстро башку продырявит, — огрызнулась Татьяна.
— С меня хватит, — пробормотал, не повышая голоса, Джордино и резким ударом в челюсть послал ее в нокаут. Татьяна, не охнув, повалилась на пол. — Вот же довела, зараза. Ну сколько можно ее терпеть? — извиняющимся тоном произнес он и повернулся к Питту. — Массовка нужна?
— С неповрежденными ходулями не помешала бы, — ответил Питт, кивая на перевязанную ногу Джордино. — Нет. Оставайся с Руди. Вывезешь всех отсюда в случае каких-либо неожиданностей. А я пойду, проверю только, не исчезли наш гостеприимный хозяин.
— Долго в ледяной воде ты не продержишься, — сказал Ганн, заметив, что Питт все еще продолжает дрожать. — Возьми по крайней мере мою куртку. — Он снял ее и подал Питту в окно. — Надень вместо маскарадного костюма. — Ганн усмехнулся, оглядывая апельсинового цвета дээл, снятый Питом со стражника.
Питт сбросил насквозь промокшее и ставшее неудобным одеяние, с удовольствием натянул сухую теплую куртку, наглухо застегнул молнию.
— Спасибо, Руди. Постарайся уехать отсюда, пока все поместье не сползло с горы. Если я не вернусь через час, отправляйтесь в Улан-Батор без меня.
— Мы будем ждать тебя.
Ганн снова вскочил в «Ренджровер», включил двигатель и медленно повел машину к выезду из поселения. Массивные ворота, сорванные водой, валялись неподалеку вместе с обломками каменной стены, кусками бетонных плит и прочим мусором. Питт долго следил, как мощная четырехприводная машина, неловко покачиваясь, перевалила через гору мусора и поехала вдоль акведука. Огни ее становились все меньше и слабее и наконец совсем скрылись.
Пробираясь к темному затопленному зданию резиденции, Питт внезапно ощутил приступ меланхолии. Ему было холодно и одиноко. «Интересно, что там мне Боржин еще приготовил?» — подумал он, и этот вопрос моментально взбодрил его.
Потоп закончился, основная волна ушла, но в здание все еще продолжала просачиваться вода. Местами она поднималась до полуфута. Питт взошел по ступенькам и остановился у раскрытой двери, заметив в воде за большой декоративной вазой тело стражника, лежавшее лицом вниз. Приблизившись, Питт осмотрел его. Следов огнестрельных ранений на нем не было, и Питт решил, что это один из простых караульных, погибших во время наводнения. Поток не унес его, а втиснул между декоративной вазой и стеной резиденции. Даже теперь негнущимися омертвевшими пальцами стражник продолжал сжимать копье. Нагнувшись, Питт снял со стражника короткий оранжевый халат, выдернул из руки копье. Затем он продел копье в рукава халата так, чтобы один рукав свисал с его острия. «Ловушка для дурака, но сработать может. Еще неизвестно, с кем или с чем придется столкнуться внутри здания», — подумал Питт.
Пригнувшись, он быстро скользнул внутрь, держа наготове свой «кольт», и сразу обвел взглядом холл. Он оказался пустым, в здании было тихо, лишь с дальней лестницы ручейком стекала вода. Электричество погасло сразу после землетрясения, только кое-где под потолком холла горели несколько красных аварийных светильников, работавших от генератора, установленного позади здания. Света они давали не много, отбрасывая темно-вишневые тени на опустевшие коридоры.
Питт всмотрелся в три отходящих от холла коридора. Дальнюю стену северного частично разрушил поток, сквозь образовавшийся пролом на землю все еще стекала неширокая река. «По этому коридору Боржин уйти не мог, разве что на каяке и в преисподнюю», — подумал Питт, потому что река устремлялась к водопаду. Питт вспомнил рассказ Терезы: она упоминала главный коридор и второй этаж, на котором находился рабочий кабинет, — и двинулся по центральному коридору.
Он шел, прижимаясь к стене, не опуская «кольт», иногда останавливаясь. Копье он сунул под мышку и левой рукой поводил им из стороны в сторону. Халат покачивался и играл роль его передового, шагавшего по центру коридора.
Двигался Питт медленно, не отрывая ног от пола, чтобы плеском воды не предупредить о своем приближении. Да он и не мог ступать нормально окоченевшими от холода ногами. Порой ему казалось, что он идет на деревянных обрубках. Ни к быстрой ходьбе, ни тем более к погоне Питт не был готов, он старался хотя бы сохранять какое-то равновесие.
Он перемещался размеренно, терпеливо, минуя маленькие боковые комнатки, не заходя и даже не заглядывая в них. Возле каждого дверного проема он замирал, по несколько минут ждал, прислушиваясь, не крадется ли кто за ним, затем опять шел вперед. Возле упавшего жертвенника и нескольких статуй, преграждавших ему путь, Питту пришлось сместиться в центр коридора. Подбираясь к кухне, он снова вжался в стену и, выставив копье с халатом, повел им из стороны в сторону.
Насквозь продрогший Питт всеми силами старался не утратить остроту зрения и слуха. Заслышав неясный шум, он немедленно остановился проверить, не является ли это плодом его воображения, и снова повел копьем.
Сначала из кухни раздалось несколько залпов, резких, оглушительных, пронесшихся эхом по всем коридорам. Затем последовала автоматная очередь, в клочья разорвавшая его приманку. Засвистели пули, ударив в стену в нескольких футах от Питта. В свете вспышек Питт разглядел красный халат. Он хладнокровно прицелился в дверной проем и трижды выстрелил в сторону вспышек.
Не успел стихнуть звук выстрелов его «Кольта», как из кухни донеслись стон, лязг автомата о мраморный пол и звон покатившихся кастрюль. Затем послышались хрип и мягкий стук упавшего тела.
— Барсижар? — закричал откуда-то из глубины коридора Боржин.
Питт усмехнулся про себя, не услышав ответа. Тишина вселила в него уверенность, что в здании больше не осталось стражников. Никто не стоял теперь между ним и Боржином. Бросив ставшее ненужным копье с халатом, он ринулся на звук голоса Боржина. Ноги его словно налились свинцом, но он заставил себя идти быстрее. Иногда, придерживаясь за стену, дабы не упасть, он решался перейти на бег. Впереди внезапно раздался плеск воды, и Боржин растворился в конце коридора.
Громкий треск донесся с северной стороны дома, где начинало разваливаться крыло, пострадавшее от удара первой волны. Вода стремительно подмывала здание, все ближе и ближе к центру его подбирались жадные злые ручейки. Питт понимал — возведенное на утесе, оно в любой момент могло поползти вниз. И тем не менее он гнал от себя мысль о возвращении. Теперь, когда Боржин находился рядом, Питт считал, что, несмотря ни на какие опасности, обязан взять его живым.
Питт торопливо прошел мимо ряда боковых комнат, остановился перед почерневшим от пожара кабинетом. Он напрягся, унял холод и дрожь, заставив себя сконцентрироваться не на собственных ощущениях, а на окружающей обстановке. По мере удаления от холла монотонное журчание воды становилось все громче. В тусклом свете аварийных ламп он увидел каскады воды на лестнице, расположенной напротив кабинета. Питт заметил едва различимые следы обуви, уходившие через холл в глубь сухого конференц-зала.
Питт осторожно прошел мимо лестницы и наконец-то с радостью ощутил отсутствие ледяной воды под ногами, оказавшись на сухом пространстве. Он осторожно приблизился к дверному проему конференц-зала и тихонько заглянул внутрь. Поздняя луна выползла над горизонтом и сквозь высокие окна заливала громадную комнату тонким серебристым светом. Питт старался определить, в каком месте похожего на пещеру зала притаился Боржин, внимательно прислушивался, но вокруг было тихо. Он бесшумно вступил в зал, принялся обводить его взглядом и стволом «Кольта».
Боржин безошибочно выбрал момент для выстрела. Он выскочил из-за стола как раз в ту секунду, когда Питт смотрел в противоположную сторону. Слишком поздно среагировал Питт на шум. За долю секунды до того, как он успел повернуться, громко и властно зазвенела тетива. Питт дернулся, теряя равновесие, выстрелил в Боржина, но промахнулся — пуля прошла в футе от него, разбив оконное стекло. Выстрел Боржина был куда как точнее.
Питт увидел мимолетный проблеск оперенной стрелы у самой груди, затем ощутил сильный удар чуть ниже сердца, сбивший его с ног, и холод вошедшего наконечника. Лежа на спине, Питт поймал взглядом Боржина — тот уже стоял возле него, сложенными на груди руками прижимая к себе длинный лук. Лунный свет искрился на его острых зубах, обнаженных в довольной, смертельной усмешке.
Преодолев гору мусора у въезда в поселение, Ганн вывел внедорожник за его территорию, объехал кусок рухнувшей стены и поднялся не небольшой холм, на вершине которого остановился. Немного подумав, он развернул «Ренджровер» капотом к поселению и выключил фары. С высоты холма всем сидевшим в машине было хорошо видно, как рушатся остатки преступного гнезда. Разъяренный горный поток местами пробил и разрушил стену, возле входа в резиденцию плескалось небольшое озерцо, из лабораторного корпуса, расположенного в противоположной стороне поселения, к небу поднимались столбы дыма и длинные, ежесекундно растущие языки пламени.
— Я был бы только рад, если бы от этого местечка даже пепла не осталось, — заметил Уоффорд, с явной радостью следивший за гибелью поселения.
— Скорее всего так и случится, ведь до ближайшей пожарной команды миль сто пятьдесят будет, не меньше, — вторил ему Ганн.
Джордино, вспотевший от жары, которой продолжали наслаждаться промерзшие Уоффорд и Тереза, попросившие Ганна не выключать печку, выскочил из внедорожника. Прихрамывая, он обошел машину и, облокотившись на заднюю дверь, залюбовался открывающимся внизу зрелищем. Ветер донес со стороны резиденции слабые звуки перестрелки, спустя некоторое время раздался еще один выстрел.
— Нельзя нам было отпускать его одного, — недовольно процедил сквозь зубы Джордино.
— Если Питт что задумал — его никто не остановит, — отозвался Ганн. — Все нормально, он вернется, — успокоил он Джордино, хотя в душе не очень верил своим словам.
Боржин положил старинный лук обратно в специальный шкаф, в котором у него хранилась коллекция образцов средневекового оружия, подошел к разбитому окну и выглянул наружу. Поток прорывался сквозь здание, пробив стены, собирался на выступе у края поселения и широким водопадом обрушивался с утеса. Гораздо большее беспокойство вызывала у него вода, накопившаяся в центре поселения и подбиравшаяся к святилищу. Боржин печально смотрел на приземистое каменное строение, не уверенный в его прочности. Оно, правда, пока оставалось целым, но вход в него, арочная лестничная площадка, после землетрясения едва держалась и ежесекундно грозила развалиться окончательно.
Даже не взглянув на лежавшее у противоположной стены тело Питта, Боржин устремился к дверям, выскочил из конференц-зала и помчался вниз по ближайшей лестнице. Стекавшая по ней вода волнами поднималась у его ног. Чтобы не поскользнуться и не упасть, он крепко хватался за перила. Спускаясь, Боржин на секунду задержался возле потемневшего портрета, посмотрел на него и тихо кивнул, словно подчиненный, получивший приказ от своего великого властелина, хана и покорителя мира. Чем ниже он спускался, тем выше поднимался уровень воды. На первом этаже она доходила ему уже до талии. Он открыл засов боковой двери, распахнул ее, и ледяной поток хлынул наружу. Покачиваясь, как подвыпивший матрос, Боржин вразвалку двинулся на окоченевших, негнущихся ногах через залитый водой двор к полуразрушенному входу в святилище. Перешагивая через упавшие камни, он вошел в него. Внутри все так же горели факелы. Боржин облегченно вздохнул, увидев, что воды в святилище просочилось не много и уровень ее на каменном полу не превышает трех дюймов. Проверив саркофаги и удостоверившись в их целости, Боржин принялся осматривать стены и потолок. На потолке образовалась гигантская паутина трещин. Сокрушительное землетрясение привело древнее сооружение в угрожающее состояние. Боржин перевел нервный взгляд с потолка на центральную гробницу. Размышляя о том, как бы ему сохранить самую дорогую для себя реликвию, он не заметил быструю слабую тень, мелькнувшую возле одного из факелов.
— Ваш мир рушится, Боржин. И вы вместе с ним.
Монгол резко обернулся и застыл, словно увидел привидение. В нескольких ярдах от него стоял Питт, живой и невредимый, с торчащей из груди стрелой. Ствол «Кольта» в его твердой руке, нацеленный точно в грудь Боржина, рассеивал все сомнения о чудесном воскрешении. Боржин недоверчиво взглянул в лицо Питта.
Питт дотронулся до края мраморного саркофага и, не отводя «кольта», проговорил:
— Вы очень благоразумно поступили, собрав своих родственников вместе. Здесь ваш отец?
Боржин тихо кивнул, стараясь вернуть себе обычное самообладание при виде воскресшего человека, которого он совсем недавно убил.
— Стало быть, именно он выкрал у британского археолога карту с отмеченным на ней местом захоронения Чингисхана, — продолжал Питт, — но для обнаружения его одной карты оказалось мало.
Последние слова Питта заставили Боржина удивленно вскинуть брови.
— Мой отец получил только общую информацию. Точное место можно было определить лишь при помощи специального оборудования.
— Акустико-сейсмического отражателя фон Вахтера.
— Совершенно верно. Опытный образец сразу обнаружил место захоронения. Дополнительные усовершенствования устройства, как вы, надеюсь, успели заметить, тоже доказали свою эффективность, — произнес Боржин с иронией.
Питт заметил, как забегали глаза монгола в поисках хоть какого-нибудь оружия. Он медленно выдвинулся в центр зала, положил руку на гранитный саркофаг, стоящий на небольшом возвышении.
— Вот здесь и покоится Чингисхан, — сообщил Боржин. Уставший, насквозь промерзший, он не мог не чувствовать странного почтения перед древним воином и повелителем.
— Полагаю, народ Монголии не поймет вас, когда узнает, где и в каких условиях вы хранили тело его национального героя.
— Народ Монголии восстанет в преддверии новой зари покорения мира, — ответил Боржин, возвышая голос до пронзительного крика. — Во имя Темучина мы поднимемся против глупцов мира и займем достойное место в пантеоне глобального превосходства.
Истерику несостоявшегося завоевателя мира прервал новый тяжелый рокот, донесшийся из глубин земли. Звучал он несколько секунд, за ним последовал сильный треск, и все северное крыло здания резиденции, точнее — того, что от него еще оставалось, оторвалось от фундамента и заскользило вниз.
Вся территория поселения сотряслась, обрушились стены еще стоявших корпусов, в том числе и святилища. Пол мавзолея завибрировал под ногами Питта и Боржина. Они зашатались, теряя равновесие. Превозмогая холод, Питт крепче схватился за саркофаг, ни на долю секунды не отводя ствол «кольта» от груди Боржина.
Боржин упал на колено, но как только рокот и тряска прекратились, быстро поднялся. Над головой его послышался треск, он поднял глаза и замер от ужаса. Громадный кусок потолка, с шумом рассекая воздух, рухнул у самых его ног.
Питт прижался к боковой части саркофага и уперся ногами в пол. Взгляд его был устремлен на Боржина. Святилише тем временем продолжало разваливаться. Поднимая клубы слепящей пыли, с потолка сыпались камни вперемешку со штукатуркой. Несколько кусков потолка свалилось рядом с Питтом, но ни один из них не задел его. Он почувствовал дуновение ветра, ворвавшегося через громадные рваные дыры, зияющие в потолке и стенах, подождал несколько секунд, пока рассеется пыль, затем поднялся. Стоя среди обломков в потемневшем святилище, он увидел, что половина потолка и вся задняя стена обрушились от тряски. Сквозь отверстия виднелся загон для лошадей и темный силуэт оставленного в нем старого автомобиля.
Боржина он увидел не сразу, а только через несколько секунд. Из каменной насыпи торчали только его голова и часть туловища. Питт подошел к нему. Боржин открыл глаза, мутные, бессмысленные. Из уголка его рта сочилась струйка крови. Питт заметил, что шея монгола неестественно повернута. Взгляд его постепенно сделался осмысленным, сосредоточился на Питте и сразу же вспыхнул ненавистью.
— Почему... ну почему вы не умерли? — пробормотал Боржин, запинаясь. Ответа он так и не услышал. Из горла его вырвался сдавленный хрип, глаза потускнели и закатились. Толгой Боржин, сломленный в зените своих устремлений к мировому господству, тихо и быстро умер в тени Чингисхана.
Питт, не чувствуя жалости, долго глядел на раздавленное тело, потом медленно опустил «Кольт». Он расстегнул молнию на нагрудном кармане куртки, повернулся к свету и заглянул внутрь. Толстая инструкция по использованию акустико-сейсмического отражателя с тяжелой металлической подставкой лежала там, куда Ганн сунул ее. Стрела насквозь прошла через все страницы брошюры и даже помяла подставку, но не пробила ее и не коснулась сердца Питта.
Питт приблизился к Боржину и в последний раз оглядел его безжизненное тело.
— Иногда мне просто везет, — сказал он, отвечая на его последний вопрос.
В результате обрушения северного крыла резиденции вода в центральной территории поселка поднялась. Вокруг святилища бушевал поток, грозивший залить и развалить уже поврежденную постройку. Питт понимал: размыв его фундамента и падение со скалы вслед за северной частью резиденции всего лишь вопрос времени. Но не только здание превратится в руины — разрушится гробница Чингисхана, и тогда останки его исчезнут навечно.
Питт уже повернулся, чтобы выбежать из святилища прежде, чем рухнет еще одна стена, но задержался, и в этот момент взгляд его упал на полуразрушенную заднюю стену и видневшийся за святилищем загон. Затем он вновь посмотрел на саркофаг с Чингисханом, чудом сохранившийся в эпицентре крушащегося святилища. «Неужели я последний, кто видит его?» — мелькнула внезапная мысль. И тогда его осенило. Идея казалась безумной, но даже слабая возможность ее реализации заставила дрожавшего от холода Питта улыбнуться.
— Ладно, — произнес он, взирая на саркофаг. — Посмотрим, удастся ли нам свершить еще одно завоевание.
Чувствительность начала возвращаться к ногам Питга, только когда он, выбравшись из святилища, вошел в загон, и сопровождалась болезненным покалыванием. Прихрамывая и спотыкаясь, Питт приблизился к деревянному забору и выломал из него несколько слег, освобождая необходимое пространство. Разбрасывая ящики и корзины, он прокладывал в нагромождениях мусора и развалин широкую тропинку, пока не достиг своей цели — покрытого слоем пыли и грязи старого открытого туристического автомобиля.
Это был роскошный «Роллс-ройс» модели 1921 года «Золотой призрак», с кузовом, выполненным на заказ известным английским мастером Парком Вардом. За десятки лет грязь и пыль превратили оригинальный баклажанный цвет в пурпурный. Давно потускневший, он некогда удачно дополнял полированный алюминиевый капот автомобиля и колпаки на колесах. Питт недоумевал, как такой раритет, более уместный в Лондоне, мог закончить свои дни в глухом районе Монголии. На память ему пришел Т.Э. Лоуренс, который ездил на бронированном «роллс-ройсе» 1914 года выпуска, собранном на шасси от «Серебряного призрака» во время турецкой кампании в Аравии. «Неужели столько лет назад в пустыне Гоби знали о поразительной живучести этого автомобиля?» — размышлял он. — А может быть, его привезли сюда после Монгольской революции, разъезжали на нем высшие работники компартии, а потом передали семье Боржина?»
Впрочем,для Питта все это не и мело особого значения. Его интересовало другое — заводная ручка с посеребренной насечкой, торчавшая из отверстия в носовой части старинного транспортного средства. Автомобиль имел электрический стартер, но на всякий случай комплектовался и заводной ручкой. Питт слабо, однако все же надеялся, что ему удастся завести автомобиль. Если, конечно, поршни не совсем прикипели к цилиндрам.
Питт открыл правую, водительскую, дверь, поставил ручку переключения передач на нейтральную скорость, подошел к передней части автомобиля. Наклонившись, он двумя руками взялся за заводную ручку, согнув ноги в коленях, изо всех сил повернул ее вверх. Ручка осталась на месте. Со второй попытки она немного подалась. Питт немного отдохнул и снова взялся за работу. В конце концов ему удалось провернуть рукоятку полностью, подняв и опустив поршни в цилиндрах.
Дома в Вашингтоне у Питта была небольшая коллекция старинных автомобилей, и некоторое представление о хитростях запуска их двигателей он имел. Он снова подошел к двери, сел в водительское кресло, отрегулировал дроссель, искру и топливный насос, рычажки управления которыми располагались на рулевой колонке. Затем он открыл капот и закачал в крошечный топливный насос горючее. «Хорошо, если бы оно еще было», — подумал он, вернулся к заводной ручке и опять принялся вращать ее. Каждый поворот ручки, каждая попытка двигателя вобрать в себя смесь из воздуха и горючего сопровождались хрипом. Ослабевший от долгого пребывания на холоде, Питт начал терять силы. Рывки давались ему со все большим и большим трудом, и тем не менее он упорно продолжал крутить ручку. Поначалу двигатель почти сразу глох, но на десятой попытке мотор вдруг зачихал и закашлял. Вдохновленный выказанными им признаками жизни, Питт повернул ручку еще несколько раз, и двигатель издал невнятное бормотание, очень похожее на начало устойчивой работы. С заледенелыми ногами, обливаясь потом, Питт упрямо крутил ручку. Спина у него болела от постоянных наклонов и рывков вверх. И наконец случилось чудо — искра воспламенила рабочую смесь, и двигатель завелся. Звук его напоминал ровное, довольное кудахтанье.
Пока старинный автомобиль грелся, извергая из ржавой выхлопной трубы клубы густого черного дыма, Питт отдышался и передохнул. Побродив по загону, он нашел небольшую бочку, набитую цепями, взял их и бросил в заднюю часть автомобиля. Сев за руль, он переключил скорость, онемевшей ногой отпустил сцепление, и «ройс», переваливаясь с боку набок, пополз из загона.
— Час уже давно прошел, — заметил Ганн, хмуро поглядывая на часы.
Они с Джордино стояли на возвышении, наблюдая за развернувшейся внизу сценой гибели. Лабораторный корпус и стоящий рядом гараж пожирал огненный смерч. Черный дым и языки пламени вздымались к небу, желтое зарево плясало по всей территории поселения. Большая часть резиденции исчезла, место ее заняла вода, продолжавшая течь с гор. Там, где находилось северное крыло, плескалось озеро.
— Давай-ка быстренько сгоняем туда, — сказал Джордино. — Возможно, он ранен и не может выбраться.
Ганн кивнул. Прошел почти час с того момента, как они услышали автоматную стрельбу. По мнению Руди, Питт должен был давным-давно вернуться.
Они направились к дверям автомобиля и в ту же секунду снизу опять донесся глухой рокот. Ганн и Джордино догадывались — на этот раз источником было не землетрясение, а вода, размывавшая фундамент зданий. Они остановились и посмотрели вниз, боясь даже подумать о том, что случится дальше. С высоты глазам их предстало кошмарное зрелище — оставшиеся строения рушились как карточные домики. Стены валились друг за другом, словно их кто-то подталкивал. Набирая в падении скорость, на земле они со страшным грохотом рассыпались. В считанные секунды исчезла северная часть резиденции. Центральная ее часть, издав оглушительный скрежет, просто сложилась, скрывшись под водой. Под ее ударами длинный белый шпиль рассыпался на тысячу мелких кусочков. Основная часть резиденции сползла вниз, к основанию горы, оставив за собой торчавшие из воды жалкие горки развалин. Меньше чем за полминуты все было кончено. Целой оставалась только малая часть южного крыла, возвышавшаяся посреди потока, бушевавшего на том месте, где совсем недавно стояла резиденция.
С разрушением здания исчезла и последняя надежда обнаружить Питта живым. Ганн и Джордино хорошо понимали — ни в самом здании, ни возле него спастись было невозможно. Они стояли молча и хмуро смотрели, как свирепствует внизу река, сметая остатки жилищ. Рев ее дополнялся треском пожарища, бушевавшего в лабораторном корпусе, разрывая ночную тишину. Внезапно среди общего гибельного шума Ганн уловил странное тарахтенье.
— Что это? — спросил он, показав рукой в сторону южного крыла резиденции. Крошечная часть ее каким-то чудом оставалась целой, а земля вокруг нее еще не была залита водой. Ганн прислушался. Тарахтенье усилилось до хриплого визга. Узнав наконец звук автомобильного мотора, работающего на пределе, Ганн встрепенулся и, пригнувшись, начал вглядываться вниз. Двигатель эпизодически чихал и задыхался, но работал, тащился вверх на холм. Вскоре тарахтенье сделалось совсем отчетливым, и появились две большие фары, медленно ползущие к вершине холма.
Вскоре показался и сам движущийся объект. На фоне пылающего лабораторного корпуса и валившего из него столба дыма он казался огромным доисторическим насекомым, выбиравшимся из земли наружу. Две большие тусклые фары, словно пара громадных желтых глаз, вонзались в ночь. За ними виднелось сверкающее металлическое тело, темное, с белесыми пятнами. Вокруг объекта тучей висели пыль и грязь, поднятые болтавшимися позади него придатками. Насекомое даже дышало, из головы его тонкой струйкой шел пар, собираясь небольшим облачком.
Невиданное существо еле двигалось, каждый дюйм давался ему с громадным трудом, но наконец, тяжело переваливаясь и поскрипывая, добравшись-таки до холма, начало вползать на него и встало. Внезапный сильный порыв ветра унес в сторону дым и пыль, и в свете фар внедорожника Ганн с Джордино увидели, что никакое это не гигантское насекомое, а старинный «роллс-ройс» из загона.
— Я знаю только одного человека, который станет кататься в таком корыте да еще в такое время! — радостно воскликнул Джордино.
Вскочив в «Ренджровер», Ганн погнал машину вниз по холму. Поймав фарами «Роллс», Ганн заметил, что антиквариат хотя и крайне медленно, но все же движется вверх, волоча за собой на привязанных к заднему бамперу цепях что-то очень тяжелое. Древний старичок отчаянно пытался втащить на вершину холма серьезный груз, превышавший, по всей видимости, его собственный вес.
Сидевший за рулем «Роллса» Питт приветливо махнул рукой Ганну, затем снова схватился за руль. Его замерзшая нога до упора вдавила педаль газа, ручка скоростей была установлена на первой передаче. Задние колеса проворачивались, стараясь уцепиться за рассыпающуюся почву. Однако груз позади был настолько огромен, что автомобиль явно ему проигрывал. Двигатель его под капотом отчаянно стучал, вода в радиаторе выкипала. Питт отлично понимал: еще немного — и двигатель заклинит.
Он крайне удивился, увидев вдруг рядом с собой Джордино, который, ни слова не говоря, а только подмигнув, схватился за стойку и начал подталкивать автомобиль. Несмотря на рану, он всем своим весом наваливался на стойку. Затем появились Ганн, Уоффорд и даже Тереза и стали помогать ему, изо всех сил подталкивая «Роллс».
Общих усилий оказалось вполне достаточно, и лимузин неожиданно рванулся вперед. В тридцати футах позади него по склону холма, слегка подпрыгивая на кочках, полз громадный кусок гранита. От внезапного толчка он едва не опрокинулся, но устоял и покорно пополз за обретшим второе дыхание автомобилем. Вскарабкавшись чуть выше и оказавшись на сухом, безопасном месте, Питт выключил пыхтящий двигатель. Из радиатора ударила последняя струйка пара.
Когда дым и пар рассеялись, Питт увидел, что окружен дюжиной инженеров и техников, успевших спастись от землетрясения и наводнения. Были среди них и стражники, поначалу помогавшие ученым бороться с огнем, но, осознав бесполезность своих попыток, устремившиеся из поселка вслед за Питтом. Он осторожно вылез из машины и пошел к ее задней части. Джордино и остальные уже стояли там, разглядывая привязанный цепями уцелевший груз.
На всякий случай Питт сунул руку в карман, нащупал рукоятку «Кольта», но опасения его оказались напрасны. Никто из монголов и не думал нападать на него. Напротив, увидев обвязанный цепями саркофаг с останками Чингисхана, они заулыбались Питту и бросились благодарить его.