Сокровище Чингисхана

Путешествие в рай

Крейсер «Анцио» Военно-морских сил США вышел с места своей стоянки у берегов Объединенных Араб­ских Эмиратов, неподалеку от Ормузского пролива, и, повернув на север, начал пересекать Персидский залив. Далеко не самый крупный корабль в составе военных сил в заливе, оборудованный системой «Иджис» крейсер класса «Тикондерога» был самым опасным. Оборудованный РЛС с фазированной решеткой, расположенной в мощной палубной надстройке, корабль мог засекать, вести и уничтожать цели на суше, море и в воздухе в радиусе двухсот миль. Одно нажатие кнопки — и с вертикальной пусковой установки, расположен­ной в трюме, вылетала одна из двадцати двух ракет «томагавк» или «стандарт», в считанные секунды уничтожая цель.

Вся электронная начинка управлялась из боевого инфор­мационного центра — полутемного помещения, спрятанного в глубине корабля. В приглушенном голубом свете ламп капитан Роберт Банз пристально смотрел на один из крупных экранов, висевших на стене. Регион залива, окружавший корабль, пест­рел передвигавшимися изображениями различных цветов и форм с нанесенными на них символами. Каждый символ соот­ветствовал морскому и воздушному судну, попадавшему в поле зрения радара. Одно изображение в виде красного круга медлен­но смещалось слева направо в направлении Ормузского проли­ва, пересекая курс «Анцио».

— Двенадцать миль до перехвата, — доложил сидящий ря­дом матрос, один из специалистов по радиоэлектронному сле­жению, сидевший в комнате неподалеку от капитана.

— Следить не отрываясь, — отозвался капитан. Кадровый офицер флота, старательный и неглупый, пользующийся ува­жением команды, Банз с удовольствием выполнял свою мис­сию в заливе. Тоску по жене и детям заглушало в нем чувство ответственности, а нередко возникавшие опасные ситуации придавали сил и вносили особую остроту в рутинную работу.

— Через три мили пересечем иранскую границу, — предуп­редил моложавый офицер, помощник капитана по боевым дей­ствиям, стоявший возле него. — Они явно идут туда, в безопас­ное место.

— Полагаю, иранцы не станут укрывать их после острова Харк, — ответил Банз. — Пат, я иду на мостик, буду следить оттуда. Ты остаешься здесь за командира.

— Так точно, капитан. В случае чего свяжусь с вами.

Банз вышел из полутемного командного центра, поднялся

на мостик, залитый отраженным от воды солнечным светом. У руля стоял темноволосый офицер и, прижав к глазам бинокль, следил за идущим впереди черным судном.

— Старший помощник, это и есть наша цель? — спросил капитан.

Брэд Найт, старший помощник, он же начальник опера­тивной разведки «Анцио», кивнул.

— Так точно, сэр. Буровое судно. Воздушная разведка под­твердила. Название «Байан стар», порт приписки — Куала-Лумпур. Наши спутники засекли его и в Рас-Таннуре, и в районе острова Харк накануне землетрясений. — Найт скользнул взгля­дом по носовой части палубы, где взвод морской пехоты в пол­ной боевой экипировке готовился спускать на воду две лодки «зодиак».

— Похоже, абордажная группа готова, сэр.

— Отлично. Посмотрим как поведет себя буровик.

Банз приблизился к сидевшему радиооператору и скоман­довал буровому судну остановиться для досмотра и приема на борт группы инспекторов. Оператор передал приказ сначала по- английски, затем по-арабски. Буровое судно не отвечало.

— Идет, не снижая скорости, — сообщил оператор, следя­щий за судном на радаре.

— Не поверю, что они нас не видят и не слышат. Два истре­бителя «F/A-18» с авианосца «Рональд Рейган» поочередно ле­тали над ними больше часа.

— По-моему, придется действовать по старинке. Дадим залп чуть повыше носа, сразу все увидят, — произнес Банз. Для та­кого случая на крейсере имелись не только две пятидюймовые пушки, но и кое-что позлее.

Когда расстояние между крейсером и буровым судном со­ставляло менее двух миль, оператор неожиданно выкрикнул:

— Сэр, они резко снижают скорость.

Банз, нагнувшись, посмотрел на экран радара. Буровик дей­ствительно уже не так резво стремился на юго-восток.

— Подходим с левого борта. Морской пехоте — пригото­виться.

Изящный серый крейсер резко взял курс на северо-восток и вскоре поравнялся с буровым судном. Теперь их разделяло всего полмили. Морские пехотинцы быстро спустили на воду лодки, погрузились в них и, заведя моторы, устремились к бу­ровику. Не успели они отдалиться на десяток ярдов, как Найт неожиданно повернулся к Банзу.

— Капитан, у кормы вражеского судна вижу две спасатель­ные шлюпки. Полагаю, команда покидает борт.

Банз взял у него бинокль и начал внимательно осматривать буровое судно. Две спасательные шлюпки с людьми, одетыми в черные комбинезоны, отчаливали от судна. Банз качнул бинок­лем в сторону старенького покинутого буровика как раз в тот момент, когда из его трюма показались клубы белого дыма.

— Мерзавцы подожгли судно, — презрительно скривил он губы. — Передайте морпехам, пусть возвращаются.

Команда «Анцио» с удивлением наблюдала, как буровое судно начало быстро осаживаться в воду. Прошло всего несколь­ко минут, и соленые воды Персидского залива начали погло­щать буровик. Сначала в воду ушел затопленный водой нос. Корма поднялась, потом, словно гигантский нож, начала вон­заться в воду, и, наконец, с неожиданным всплеском скрылась в волнах.

Покачивая головой, Найт наблюдал, как над затонувшим судном пузырилась вода.

— Пентагону такой финал не понравится. Нам было при­казано захватить судно в целости и сохранности. На его борту находится какая-то новейшая разработка военного характера.

— У нас есть команда, — ответил Банз, кивая в сторону спасательных шлюпок, направлявшихся, как ни странно, не к иранскому берегу, а к крейсеру. — А если Пентагону что-то нужно на судне, пусть поднимают его. Пожалуйста, вот оно. Лежит в иранских водах, на глубине всего триста футов, — прибавил он с легкой улыбкой.

Прохладный легкий ветерок обдувал склоны горы Бурхан-Халдун, подхватывая и раздувая сине-красные государственные монгольские флаги, во множестве реявшие высоко над голова­ми собравшихся. Гигантское полотнище шириной пятьдесят футов реяло над величественным гранитным мавзолеем, фасад которого мастера — резчики по камню закончили украшать все­го два дня назад. Мавзолей, пока пустой, был окружен плотной толпой, состоявшей из государственных деятелей, важных гос­тей и представителей прессы, тихо переговаривавшихся между собой.

Сначала по толпе прошелестел густой взволнованный ше­пот, потом все стихло, а затем послышалась мерная четкая по­ступь, приближавшаяся с каждой секундой. Из-за жиденькой сосновой рощицы показалась рота солдат и офицеров монголь­ской армии. Чуть наклоняясь вперед, они поднимались вверх по склону. Это была первая из длинной вереницы колонн, со­провождавших останки Чингисхана к последнему месту упо­коения. Погребение сопровождалось отданием всех воинских почестей великому предку.

Во время битвы при осаде города Иньчуань в северо-запад- ном Китае Чингисхан упал с лошади и спустя несколько дней от полученных травм скончался. Тело его тайно вернулось с похоронной процессией в Монголию и тайно же было погре­бено на склонах горы Бурхан-Халдун в 1227 году. История, правда, не сохранила описание процессии. Доподлинно извест­но одно — воины Чингисхана хотели на время скрыть от вра­гов смерть своего повелителя и навеки от человечества место его погребения. Поэтому уместно было бы предположить, что привезли его не в роскошном саркофаге, а в чем-то более про­стом, возможно даже, в убогом и неподходящем для случая предмете, а сама процессия не отличалась роскошью. Похоро­нили его в безлюдном месте, рядом с несметными сокровища­ми. Прошло восемь веков, и никто уже не делал тайны из его перезахоронения.

Неделю саркофаг с телом великого монгольского воина на­ходился в Улан-Баторе. Попрощаться с великим предком при­шли свыше двух миллионов человек, более двух третей населе­ния страны. Тысячи людей приезжали и приходили в столицу из самых дальних уголков Монголии, чтобы посмотреть на саркофаг с телом. Три дня к мавзолею шла похоронная процессия, и вдоль всего ее пути днем и ночью толпами стоял народ с фла­гами и портретами древнего военачальника. Женщины и дети махали руками и плакали, провожая глазами саркофаг и про­цессию. День похорон был объявлен национальным днем тра­ура, а последующий день — национальным праздником поми­новения. В день погребения многокилометровый караван под­нялся по временной дороге к тихому местечку недалеко от ос­нования горы Бурхан-Халдун, где, согласно легенде, родился военный правитель Монголии.

Питт, Джордино, Ганн, Тереза и Уоффорд сидели в первом ряду трибуны для самых почетных гостей, всего в нескольких ярдах от президента Монголии и руководства парламента. Когда похоронная процессия приблизилась, Питт, наклонившись, подмигнул сидевшему рядом с ним мальчику. Нойон и его ро­дители, приглашенные на торжество Питтом, с невыразимым почтением и восторгом взирали на саркофаг с телом хана. Гла­за мальчишки раскрылись от удивления.

С величайшими, невиданными доселе в стране почестями, достойными славы Чингисхана, тело его везли на желтой по­гребальной колеснице, запряженной восьмеркой белоснежных, ступавших в ногу коней. На колеснице стоял гранитный сар­кофаг, спасенный Питтом от наводнения. Он был весь усыпан цветками лотоса.

Перед самым входом в усыпальницу несколько старых лам в светло-красных одеждах и желтых полукруглых шапках тихо заняли места во главе процессии. Внизу два монаха задули в радонги, громадные телескопические трубы, и их глубокий ба­ритон разнесся над долиной. Эхо подхватило его и понесло дальше. Монахи начали долгую заупокойную молитву, сопро­вождая ее гулом барабанов, звоном тамбуринов и возжиганием благовоний. По завершении церемонии ламы так же бесшумно отошли в сторону, как и появились, уступив место старому шаману. Век Чингисхана был наполнен мистицизмом, шама­низм играл важную роль в жизни скотоводов. Седой длинно­бородый шаман, одетый в оленьи шкуры, выкрикивая закли­нания, исполнил ритуальный танец вокруг огромного костра, в котором лежали овечьи кости. Пронзительными криками он восхвалял останки хана, провожая их из страны вечно голубого неба в загробную жизнь на покорение небес.

Когда церемония закончилась, гранитный саркофаг вкати­ли в мавзолей, затем кран опустил шеститонную полирован­ную гранитную плиту, навеки закрыв его. Позднее многие из присутствовавших утверждали, что в этот момент слышали да­лекий отзвук грома, хотя небо было абсолютно безоблачным. Чингисхан вновь обрел покой в своих любимых горах, и усы­пальница его с той поры является Меккой для туристов, исто­риков и всех монголов.

Когда толпа начала рассеиваться, появились Иван Корсов и Александр Саргов, сидевшие чуть поодаль, рядом с россий­ским послом.

— Да у вас просто нюх на исторические сокровища как на суше, так и на море, — рассмеялся Саргов, по-дружески обни­мая Питта и Джордино. Хватка у него была все та же, медвежья.

— Премия за попытку отгадать, кто же пытался затопить «Верещагин», — ответил Питт.

— Вижу, вижу, — кивнул Саргов. — Кстати, наш совмест­ный проект на Байкале еще не закончен. «Верещагин» сейчас находится на ремонте, но к следующему сезону корабль будет готов. Надеюсь увидеть вас обоих.

— Обязательно приедем, Александр.

— Надеюсь, сейша больше не появится, — прибавил Джор­дино.

Корсов бочком, с обычной своей улыбкой от уха до уха, приблизился к Питту.

— Наслышан о вашей деятельности, — сказал он. — Впе­чатляет. Если захотите устроиться на работу в ФСБ, всегда го­тов дать рекомендацию. Нам нужны люди с такими талантами.

— Вы бы пореже распространялись об этом. Если дойдет до моего босса, у меня могут быть неприятности. Он подобных шуток не понимает, — рассмеялся Питт.

Подошел президент Монголии в окружении небольшой свиты. Саргов торопливо попрощался, и краем глаза Питт за­метил, как незаметно растворился в остатках толпы Корсов. Президент, невысокий лощеный мужчина лет сорока пяти, за­говорил на безупречном английском и почти без акцента.

— Мистер Питт, от лица всего монгольского народа хочу поблагодарить вас и сотрудников агентства НУМА за спасение останков Чингисхана для наших потомков.

— Великая историческая личность заслуживает вечной жиз­ни, — ответил Питт, чуть кивнув в сторону мавзолея. — Жаль, сокровища из его прежней гробницы утеряны.

— Да. Считаю национальной трагедией, что сокровища Чингисхана разошлись по частным коллекционерам ради обо­гащения Боржина и его родственников. Возможно, нам удаст­ся выкупить часть их на доходы, полученные от экспорта неф­ти. Археологи, правда, уверены, что значительная часть со­кровищ находится в гробнице Хубилай-хана, которую Боржину, к счастью, не удалось найти. Надеюсь, они находятся на территории Монголии, возможно, неподалеку отсюда.

— Хубилай-хан, — повторил Питт и посмотрел на мавзо­лей. На гранитном фасаде он заметил изображение волка, вы­крашенное в синий цвет.

— Так гласит легенда, мистер Питт. А теперь мне хотелось бы поблагодарить вас за раскрытие преступной деятельности семейства Боржин и за помощь в предотвращении дальнейше­го беззакония. Специальная комиссия занимается сейчас рас­следованием всего, что связано с этой семьей. Память об их действиях будет похоронена вместе с телом самого Боржина.

— Надеюсь, Татьяна сотрудничает со следствием.

— Более чем охотно, — сказал президент, пряча тонкую усмешку. Татьяна находилась в специальной тюрьме и была го­това на все, только бы сократить срок своего пребывания там. — С ее помощью и при содействии ваших компаний, — прези­дент кивнул Терезе и Уоффорду, — нам удастся использовать фантастические нефтяные ресурсы на благо всей Монголии.

— Китай не собирается требовать назад Внутреннюю Мон­голию? — поинтересовался Ганн.

— Подобный шаг политически опасен. Мировое сообще­ство признало передачу Внутренней Монголии, население края приняло его с восторгом. Нет, китайцам придется удовлетво­риться нефтью, которую мы пообещали поставлять им по очень выгодным ценам. По крайней мере до тех пор, пока не закон­чится строительство нефтепровода до российского порта На­ходка. — Президент улыбнулся и помахал рукой российскому послу. Тот стоял в нескольких ярдах, о чем-то разговаривая с Сарговым.

— Доходы от нефти должны получать те, кто больше других в них нуждается, — заметил Питт.

— Мы изучили опыт одного из ваших штатов, Аляски. Часть доходов следует распределять между всеми жителями, а оста­ток направлять на совершенствование систем здравоохранения и образования, на инфраструктуру. Пример Боржина ясно по­казывает — ни цента доходов не должно оседать в одном кармане.

— Благодарю вас, господин президент. Я хотел бы обратить­ся к вам с личной просьбой. В пустыне Гоби мы обнаружили самолет, потерпевший крушение лет семьдесят назад.

— Я знаю, мне о нем сообщил помощник, занимающийся вопросами, связанными с древностями. Монгольский универ­ситет уже собрал группу ученых и студентов. Вскоре они от­правятся на раскопки самолета. Тела пилотов и пассажира бу­дут отправлены на родину для достойного захоронения.

— Они этого заслуживают.

— Разумеется, мистер Питт, — ответил президент и посмот­рел на помощника, тихонько потянувшего его за рукав. Прези­дент кивнул и собрался уже быстро попрощаться, как вдруг снова повернулся к Питту.

— Простите, чуть не забыл, — произнес он. — Народ Мон­голии хочет сделать вам подарок. Я слышал, вы любите такие вещи.

Он повел рукой в сторону грузовика с открытым кузовом, остановившегося ярдах в ста от процессии. В кузове находился длинный предмет, накрытый брезентовым чехлом. Пока Питт и остальные удивленно гадали, что это может быть, в кузов за­прыгнули двое рабочих и сдернули чехол. Под ним оказался пыльный и грязный «Роллс-ройс» Боржина.

— Здорово же тебе придется с ним повозиться, — пробор­мотал Уоффорд, оглядывая древний автомобиль.

— Моя жена Лорен будет в восторге. — Питт натужно улыб­нулся.

— Я бы очень хотела как-нибудь с ней познакомиться, — заметила Тереза.

— Заходи, когда появишься в Вашингтоне. Хотя, я слышал, вы с Уоффордом на некоторое время остаетесь здесь?

— Компания предоставила нам три недели оплачиваемого отпуска. Мы едем по домам, потом снова возвращаемся сюда.

По взгляду, который она бросила на Джордино, и тону ее голоса Питт догадался, что слово «возвращаемся» относилось не к Уоффорду.

— Неужели ты надеешься за три недели вылечить и приру­чить неистового морского волка Джордино?

— Думаю, у меня получится, — хитро ответила она.

Джордино широко улыбался, опираясь на трость и держа

на весу плотно перевязанную ногу.

— Спасибо за заботу, босс, но я всегда мечтал увидеть Зюй­дерзее.

Они попрощались, и Питт направился к грузовику с «Роллс-ройсом». Ганн, немного задержавшись, последовал за ним.

— Министр энергетики Монголии только что сообщил мне, что цены на нефть снизились сегодня еще на десять долларов, — сказал он, вставая рядом с Питтом. — Трейдеры успокоились, узнав о гибели нефтяного концерна «Аварга», ответственного за землетрясения. Учитывая сообщения о гигантских запасах нефти в районе Внутренней Монголии, эксперты предполага­ют дальнейшее падение цен. Поговаривают, будто очень скоро уровень цен станет даже ниже того, что был до землетрясений в Персидском заливе.

— Главное — улеглась паника и предотвращена возмож­ность глобальной рецессии. Может быть, промышленно раз­витые страны наконец-то извлекут нужный урок и всерьез зай­мутся созданием возобновляемых источников энергии.

— Пока их основательно не прижмет — не займутся, — ото­звался Ганн. — Я краем уха услышал неважную новость. Пента­гон лютует: им не досталось ни одного из трех устройств, разра­ботанных фон Вахтером. Два, как сам знаешь, уничтожены, а третье затонуло вместе с буровым судном в Персидском заливе.

— И при чем тут агентство НУМА? Мы не несем никакой ответственности за последствия.

— Да, конечно. Повезло Дирку и Саммер — они случайно натолкнулись на брата Боржина. Точнее, он о них споткнул­ся. — Ганн покачал головой. — Доберись он до Валдиза, как планировал, такое бы на Трансаляскинском нефтепроводе ус­троил, Персидский залив детской забавой показался бы.

Питт, казалось, даже не вслушивался в слова Ганна.

— Саммер обнаружила останки затонувшего китайского корабля, — произнес он, посмотрев на Ганна отсутствующим взглядом. Внезапно глаза его заблестели.

Ганн не удивлялся поведению босса. Тот нередко забывал обо всем и думал на несколько шагов вперед. Поэтому Руди продолжал как ни в чем не бывало:

— Ладно, устройства пропали, но ведь куда-то подевались и рабочие записи фон Вахтера. Скорее всего сгорели. Боржин наверняка держал все записи профессора в своей резиденции. В общем, пропала технология, черта с два теперь чего восста­новишь.

— Ты сильно сожалеешь об этом?

— Я? Нет, конечно. Хотя было бы просто интересно посмот­реть на документацию. Да и вообще, лучше бы она была у меня, чем попала в руки таких, как Боржин.

— Между нами, сообщаю тебе, — инструкция, которую ты взял в лабораторном корпусе, выдержала огонь и воду.

— Инструкция на устройство фон Вахтера?! — воскликнул Ганн. — Да по ней же восстановить акустико-сейсмический отражатель — полгода работы. Надеюсь, она хранится в надеж­ном месте?

— Надежнее не бывает, — заверил его Питт.

— Ты уверен? — допытывался Ганн.

Питт подошел к задней части «роллса» и открыл большой кожаный чемодан, расположенный в багажном отделении ав­томобиля. На дне его, в пыли, лежала инструкция на акусти­ко-сейсмический отражатель с торчащим из нее обломком стрелы.

Ганн тихонько присвистнул, затем медленно прикрыл гла­за ладонью и отвернулся.

— Считай, что я никогда ее не видел.

Питт застегнул чемодан, лениво обошел автомобиль. По небу с запада наплывали серые облака, обещая сильный дождь. Остававшийся возле усыпальницы народ начал быстро расхо­диться по машинам и автобусам. В ливень спуститься с горы, не говоря уже о том, чтобы въехать на нее, было трудновато.

— Пошли отсюда, хватит, нагляделся. — Ганн подхватил Питта за руку и повел к взятому напрокат джипу. — Ну как, босс? Летим в Вашингтон? — весело спросил он.

Питт внезапно остановился и, обернувшись, в последний раз внимательно посмотрел на мавзолей Чингисхана.

— Нет, Руди, — ответил он, покачав головой. — Лети один, а я на несколько дней задержусь.

— Где? Ты остаешься здесь? — удивился Ганн.

— Нет. — Питт, хитро улыбаясь, подмигнул ему. В глазах его светились странные огоньки. — Я решил немного поохо­титься. На волка.

Пока «Мариана иксплорер», исследовательский корабль, принадлежащий агентству НУМА, огибал покрытой лавой длин­ный крючковатый палец Кахакахакеа-Пойнто, солнце успело раскалить палубу. У входа в уже знакомую бухту в заливе Келиули капитан корабля Билл Стенсет приказал сбавить скорость. Впереди и слева по курсу он заметил покачивавшийся на по­верхности воды красный маркерный буй. В семидесяти футах под ним лежали останки бурового судна ушедшего в небытие нефтяного концерна «Аварга», частично придавленные отвалив­шимся от скалы куском лавы. Дальше к берегу начиналось мел­ководье, и Стенсет приказал заглушить моторы и бросить якорь.

— Прибыли. Бухта Келиули, — возвестил он, поворачива­ясь к задней части мостика.

Питт сидел за столом из черного дерева, застеленным кар­той, и, держа в руках лупу, изучал гавайское побережье. Рядом с ним лежала старинная карта из шкуры гепарда, найденная им в пустыне Гоби в потерпевшем крушение «Фоккере», рядом с телом Ханта. Дети Питта, Дирк и Саммер, стояли рядом, с ин­тересом заглядывая ему через плечо.

— Итак, перед нами место преступления, — сказал Питт- старший, поднимаясь с кресла и подходя к иллюминатору. Он потянулся и зевнул — недавний перелет из Улан-Батора в Го­нолулу через Иркутск и Токио вымотал его.

Теплый влажный ветер приятно ласкал кожу, освежал и бодрил, особенно после сна в холодном самолете, успевшем взлететь до того, как легкий снежок перерос в буран.

Возвращение Питта на Гавайи сопровождалось легкой ме­ланхолией, усилившейся трехчасовой задержкой в Гонолулу. Из-за нелетной погоды все рейсы местных авиалиний на Хило откладывались, и Питт, взяв напрокат машину, отправился че­рез горы Коолау, на восточное побережье Оаху. В стороне от основной автомагистрали, неподалеку от Каилуа-Бич, нахо­дилось маленькое кладбище, небольшой ухоженный участок земли, окруженный сочной растительностью, откуда хорошо просматривался океан. Питт неторопливо шел по нему, раз­глядывая могильные плиты разных цветов и размеров. Под те­нистыми ветвями цветущей плюмерии он нашел могилу Сам­мер Моран.

Его первая и самая глубокая любовь, мать его детей, Сам­мер Моран умерла совсем недавно. Попав в тяжелейшую авто­мобильную катастрофу, она уцелела, но Питт не знал об этом и жил уединенно. Он был убежден в гибели жены и даже о смер­ти ее узнал случайно. Много лет он провел в безуспешных по­пытках стереть всякую память о ней, но однажды к нему при­ехали его дети. Вернулись давно забытые чувства, появилась гнетущая мысль о том, насколько бы иначе сложилась его жизнь, знай он, что Саммер жива и воспитывает их близне­цов. Он и его теперешняя жена Лорен полюбили детей, но чув­ство потери не исчезало. Иногда к нему примешивалось и лег­кое негодование: время, которое он мог бы провести с Саммер, казалось ему безнадежно потерянным.

С горестным сердцем он нарвал цветков плюмерии, влаж­ных и свежих, тихо осыпал ими могилу. Он долго стоял возле нее, задумчиво глядя на океан. Мягкие волны его второй люб­ви, моря, смыли остатки боли. Усталый, утомленный жарой, но с новой надеждой он покинул кладбище.

Стоя на мостике рядом с детьми, он ощущал себя счастли­вым — ведь в них жила и частичка Саммер. Им передались его дерзость и авантюрный склад характера. Мысли Питта верну­лись к тайне затонувшего старинного китайского судна.

— Маркерный буй стоит как раз в том месте, где Саммер отправила на дно буровое судно, — улыбнулся Дирк, кивнув на поверхность воды за иллюминатором. — Обломки затонувше­го китайского корабля лежат почти рядом с мертвой точкой пещеры, — сказал он, поводя рукой вправо.

— Все артефакты датируются как минимум тринадцатым веком? — спросил Питт.

— По крайней мере все на это указывает, — ответила Сам­мер. — Найденная керамика относится к периоду от поздней династии Сон до ранней династии Юань. Образцы дерева — в основном вяз — датируются примерно тысяча двести восьми­десятым годом. На знаменитых китайских верфях Лонцзяна ис­пользовался вяз и другие породы, этот факт косвенно подтверж­дает наши выводы.

— Местные геологические хроники также не противоречат им, — сказал Дирк. — Поскольку обломки корабля находятся под лавой, мы проверили все известные источники о вулка­нических извержениях на Большом острове. Хотя самый из­вестный и активно действующий вулкан здесь Килауэа, в не­давнем прошлом частенько извергались и Хуалалаи, и Мауна-Лоа. Мауна-Лоа расположен ближе к бухте и за последние сто пятьдесят лет извергался тридцать шесть раз. Сколько лавы из него попало на дно во время более ранних извержений — никто не знает. Местным геологам удалось собрать и подверг­нуть радиоуглеродному анализу образцы угля, извлеченные из-под слоев лавы. Кстати, как выяснилось, одному из образцов лавы, взятому из соседнего залива Похуэ, примерно восемьсот лет. Мы не знаем наверняка, какая именно лава прошла через пещеру и накрыла обломки погибшего корабля — та же самая, от того же извержения или нет, но я думаю, что это она. И если я прав, то наш корабль построен не позднее тысяча трехсотого года.

— Интересно, подтверждаются какие-нибудь наши пред­положения твоей таинственной картой на шкуре гепарда? — поинтересовалась Саммер.

— Невозможно сказать точно, к какому времени относится изображенное на ней морское путешествие, но некоторые сов­падения есть, — ответил Питт. — Прежде всего гигантские размеры первого корабля, четырехмачтовой джонки. Найден­ные вами обломки, особенно детали руля, откопанные Дир­ком и Джеком, вполне им соответствуют. К сожалению, под изображениями нет объяснительного текста. Только несколь­ко слов по краю карты, и они переводятся как «Долгое путе­шествие в рай».

Питт снова уселся за стол и принялся рассматривать изоб­ражения на гепардовой шкуре. На некоторых из них отчетливо просматривались четырехмачтовая джонка, идущая под пару­сами, и два корабля сопровождения поменьше. Следующие рисунки показывали долгое океанское путешествие и прибы­тие кораблей к группе островов. Относительно друг друга они располагались примерно так же, как самые крупные из восьми гавайских островов. Однако самой интригующей была послед­няя картинка, на которой изображался корабль, стоящий на якоре возле утеса. Огонь и дым окутывали и его, и все побережье. С особенным интересом Питт разглядывал охваченный пламенем флаг на мачте джонки.

— Вулканическое извержение передано с абсолютной точ­ностью, заметил он. — Кажется, что горит сам корабль, но это не так. Он вовсе не горит, огонь вырывается из вулкана на берегу.

— Обрати внимание на ящики на борту джонки, — замети­ла Саммер. — Не за ними ли охотился Тонг, или младший Бор- жин. Возможно, корабль вез значительные сокровища. Вот по­чему они так хотели с помощью искусственно вызванного зем­летрясения пробиться сквозь толщу лавы.

— Полагаю, ты права, — отозвался Дирк. — По-моему, тоже все дело в этих ящиках. Если верить рисунку, груз свезли на берег, где он был уничтожен извержением вулкана.

— А ты уверен, что он был уничтожен? — спросил Питт с загадочной улыбкой.

— Да как же он мог уцелеть в таком аду? Какие сокровища уцелеют в потоках вулканической лавы? — спросила Саммер. Она взяла увеличительное стекло, стала разглядывать послед­ний квадратик рисунка, и брови ее поползли вверх. Она увиде­ла, что ящики окружены черными камнями и огонь не касается их. Ни над ними, ни вокруг них не было языков пламени.

— Вообще-то, судя по картинке, ящики целы, — смущенно проговорила она. — Значит, ты думаешь, они сохранились?

— Думаю, что попытка того стоит. По крайней мере удос­товеримся, правя или нет.

— Ну а если они погребены под лавой? — возразил Дирк.

— Ты хотя бы из вежливости поверь старому бойскауту. — Питт, улыбаясь, направился к выходу с мостика.

Оптимизм отца не убедил Дирка и Саммер. С изрядной до­лей скепсиса они последовали за ним на корму и стали разби­рать водолазное снаряжение. Затем они погрузились вместе с ним в «Зодиак», и Джек Далгрен опустил лодку на воду.

— Первого, кто найдет вазу эпохи Мин, ожидает бутылка текилы, — пообещал он.

— Приготовь соль и лайм, — прокричала ему в ответ Саммер.

Питт повел «зодиак» к берегу, срезал угол, подплыв к бли­жайшему берегу бухты, и в нескольких ярдах от линии прибоя заглушил мотор. Дирк спустил через борт лодки якорь, после чего они облачились в водолазное снаряжение.

— Будем двигаться параллельно берегу как можно ближе к линии прибоя, — инструктировал детей Питт. — Смотрите не заденьте о волнорезы.

— Что мы, собственно, ищем? — спросил Дирк.

— Лестницу в рай, — шутливо ответил Питт и, загадочно усмехнувшись, натянул на лицо маску. Потом сел на край лод­ки, плюхнулся спиной в воду и исчез под небольшой волной.

Дирк и Саммер, торопливо надев маски, последовали за отцом.

Они сгруппировались на дне, менее чем в тридцати футах от поверхности. Вода здесь была темной и мутной. Волны при­боя накатывали на скалистый берег, покрывая его пеной и во­дорослями, уменьшая видимость до нескольких футов. Саммер заметила, как отец кивнул ей, затем повернулся и поплыл во тьму. Она поспешила за ним. Последним двигался Дирк.

Дно представляло собой неровный слой лавы, резко под­нимавшийся слева от них. Даже под водой Саммер чувствова­ла, как набегающие волны относят ее в сторону. Чтобы избе­жать столкновения со вздымавшейся горой лавы, ей приходи­лось часто переворачиваться и отталкиваться от нее ластами.

Она минут двадцать плыла за ластами и тонкой струйкой пузырьков, выходящей из бризера ее отца, после чего он вне­запно исчез в темной воде впереди нее. Она предположила, что они находятся примерно на полпути от крутого берега бухты, и, проплыв еще минут десять на взгляд и на ощупь, убедилась в правильности своего предположения.

Перемещаясь вдоль линии прибоя, она чувствовала, как волны относят ее к стене лавы. Она снова перевернулась на спи­ну головой к морю и уже собралась было оттолкнуться от нее, как вдруг еще более мощная волна отбросила ее к берегу. Сам­мер сопротивлялась, но силы были явно неравны, и вскоре третья волна придавила ее спиной к лаве. Она услышала скрежет стального акваланга о камень.

Саммер не пострадала от столкновения и спокойно ждала, пока волна пройдет над ней и она сможет продолжить путь. Она уже приготовилась отталкиваться от лавы, но внезапно заме­тила над головой темное пятно в скале. Приблизившись к нему, она заглянула внутрь и увидела перед собой круглый, как тру­ба, длинный ход, чуть изогнутый вверх и тянувшийся к берего­вой линии. Чтобы проверить, не ошиблась ли она и не обычная ли это глубокая полость, Саммер достала фонарь и посветила им внутрь отверстия. Луч фонаря, хоть и неяркий в мутной воде, не отразился, наткнувшись на противоположную стену. Ока­залось, что это действительно очень длинный ход.

Сердце ее замерло, когда она наконец догадалась, что имен­но этот ход и ищет ее отец. Она прижалась к стене и, когда но­вая волна прошла над ней, принялась стучать фонарем об ак­валанг. Эхо разнесло под водой стук металла.

Почти сразу появился Дирк, удивленно взглянул на сестру, проследил за движением ее руки и с еще большим удивлением посмотрел на отверстие. Примерно через минуту к ним подплыл отец, заметил отверстие и погладил Саммер по голове. Вклю­чив фонарь, он легко проник в отверстие и поплыл. Саммер и Дирк следовали за ним.

Питт сразу догадался, что находятся они в лавовой трубе, туннеле с почти идеально круглыми и гладкими стенками, слов­но пробитыми и отшлифованными специальными машинами. На самом же деле трубу образовал постоянный поток горячей лавы. Снаружи он постепенно охлаждался, внутри же оставал­ся раскаленным. В конце концов горячая центральная часть его вытекла, образовав трубу. Размер у лавовых труб бывает самый разный — одни достигают в ширину пятидесяти футов, другие, такие, правда, встречаются крайне редко, тянутся на несколь­ко миль. Труба, на которую натолкнулась Саммер, оказалась неширокой — диаметр ее составлял всего шесть футов.

Тридцать футов Питт плыл по ней, отмечая по глубиноме­ру небольшой подъем. Внезапно труба расширилась, Питт за­метил отражение от фонаря и увидел над головой поверхность крошечного озера, чистого и спокойного. Высунув голову из воды и поводив по сторонам фонарем, он разглядел с трех сторон гладкие черные стены лавы, вертикально уходящие в воду. Четвертая сторона имела углубление в виде громадной ниши. Питт словно нехотя или растягивая удовольствие, медленно направился туда, а чуть позади него в футе от поверхности воды, освещая ему путь своими фонарями, плыли Саммер и Дирк. Они приблизились к стене, высунулись из воды и, вытащив изо ртов регуляторы, заговорили.

— Поразительно! — воскликнула Саммер. — Полость под водой оказалась входом в туннель, который привел нас в по­тайное озеро. Дышать здесь, правда, не очень приятно, не ме­шало бы кондиционер повесить.

Воздух над озером был сырым и отдавал плесенью. Саммер подумывала, не воспользоваться ли ребризером.

— Когда-то пещера была много больше, но потоки лавы, стекавшие с близлежащих гор, постепенно сузили ее, — сказал Питт. — Нам просто повезло, что осталась лавовая труба.

Дирк снял бак, пояс с балластом и обвел фонарем сначала пол ниши, затем стены возле нее. Внимание его привлекла странная тень.

— Саммер, взгляни, кто это там позади тебя? —спросил он.

Саммер обернулась и вскрикнула от страха, увидев стоящую над ней фигуру мужчины. Когда же она осознала, что фигура — всего лишь статуя, страх ее сменился изумлением.

— Глиняный воин? — спросил Дирк.

Саммер посветила по сторонам фонарем и заметила непо­далеку еще одну фигуру. Обе они изображали воинов среднего роста, в боевых одеждах, с вылепленными из глины мечами в руках. Саммер придвинулась к одной из них, внимательно рас­смотрела детали — гладко зачесанные волосы, миндалевидные глаза, тонкие свисающие усы.

— Терракотовые воины императора Циня? — спросил Питт. — Или копии тринадцатого века?

Саммер вопросительно посмотрела на отца.

— Откуда здесь фигуры тринадцатого века? Кто их сюда мог завезти?

Питт подошел к фигурам и заметил узенькую тропинку, прорубленную в лаве.

— Они приведут нас к ответу, — произнес он.

Он протиснулся между фигурами и двинулся вперед. За ним, не отставая ни на шаг, держась за руки, шли Саммер и Дирк. Истоптанная тропинка, обогнув несколько стен лавы, неожи­данно закончилась просторным искусственным образованием, напоминавшим формой круглую пещеру.

Питт и его дети остановились при входе, пораженные уви­денным. Лучи их фонарей скользили по громадным стенам, по выбитым в них многочисленным углублениям, в которых стояла целая терракотовая армия. На шее каждой фигуры ви­села тяжелая золотая цепь с украшением или амулетом, усы­панным драгоценными камнями. Внутри пещеры, перед сте­нами, плотным кольцом стояли еще скульптуры, главным об­разом животных, но не в натуральную величину, а меньше. Одни фигуры были вырезаны из нефрита или простого кам­ня, другие позолочены. Олень бесстрашно пасся рядом с боль­шими соколами. В самом центре пещеры стояли фигуры двух вздыбленных лошадей, а между ними — многочисленные сто­лы и шкафчики с ящичками, покрытые слоем многовековой пыли. У громадного тикового стола располагалось роскошное ложе, на столе лежал тонкий коврик, на котором в свете фонарей поблескивала золотом старинная посуда — изящные тарелки, блюда, различные приборы, кубки. Напротив стола лежала гора украшений, на некоторых из них имелись надпи­си, сделанные арабской вязью или китайскими иероглифами. На других столах светились зеркала, изумительной резьбы шка­тулки и мелкие статуэтки, украшенные драгоценными камня­ми. Саммер осторожно приблизилась к ближайшему шкафчи­ку и выдвинула первый попавшийся ящик. Внутри его находи­лись отделанные красным шелком коробочки с янтарем, сап­фирами и рубинами.

Скульптуры и драгоценности не заинтересовали Питта. Он смотрел мимо статуй и сокровищ, в центр пещеры, где на не­большом каменном возвышении лежал длинный деревянный ящик желтого цвета, с богатой резьбой по бокам. Питт подо­шел к нему. Рядом с ящиком стояло чучело гепарда, изготовившегося к броску. Шерсть на нем поднялась дыбом, когти были выпущены, зубы оскалены. Гепард был как живой — казалось, вот-вот, рассекая воздух, ринется на Питта. Он осветил фона­рем верхнюю часть ящика и улыбнулся, увидев знакомое изоб­ражение — крупную резную фигуру волка синего цвета.

— Позвольте представить вам покойного императора им­перии Юань, Хубилай-хана.

— Хубилай-хана? — почтительно выдохнула Саммер, и глаза ее округлились. — Не может быть.

— Я думал, его похоронили где-нибудь рядом с Чингисха­ном, — сказал Дирк.

— Да, по крайней мере так гласит популярная народная ле­генда. Однако многое в ней не сходится. С помощью сейсми­ческого прибора Боржин обнаружил могилу Чингисхана, но до гробницы Хубилая так и не добрался, хотя она должна была находиться где-то рядом. Потом здесь появился доктор Тонг. Зачем он, отложив выполнение приказа разрушить Трансаляс­кинский нефтепровод, остался на месте древнего кораблекру­шения? Очевидно, он хотел найти здесь то, что его брат высо­ко оценил бы. Подозреваю, в Монголии им в руки попал ключ к разгадке тайны местонахождения усыпальницы Хубилая либо они наткнулись на гробницу, якобы его, но оказавшую­ся пустой.

— Пока не вижу никакой связи с Гавайями, — пробормота­ла Саммер.

— Перейдем к истории с картой на шкуре гепарда. Архео­лог доктор Хант откопал ее в Сяньду — вот вам прямая связь с Хубилаем. Предание гласит, что у императора были дрессиро­ванные гепарды, с которыми он охотился. То есть шкуру для карты дал один из его любимцев. Вероятнее всего, Хант откопал две карты — одну на шкуре гепарда, другую — на шелке, и как раз последняя, как я предполагаю, точно указывала место­нахождение могилы Чингисхана. Отец Боржина стал облада­телем карты на шелке, а сын убедил себя в том, что только она имеет ценность. По какой причине — не знаю, но оба они поначалу не поняли значения карты на гепардовой шкуре. Мне же все стало понятно, как только я увидел на ней изображение синего волка.

— Какого синего волка? — недоуменно спросила Саммер.

— Вот этого, — ответил Питт, показывая на верхнюю часть ящика. — Синий волк — знаменитая эмблема ханов-императоров, созданная Чингисханом. Приглядитесь к последнему рисунку на шкуре, и вы увидите флаг с изображением синего волка, развевающийся на одной из мачт пылающей джонки. Подобный флаг никогда не появился бы в отсутствие хана. Об­наруженные вами обломки соответствуют по размерам нари­сованной императорской джонке, отправившейся в плавание из Китая. Джонка эта была изготовлена спустя полвека после того, как умер Чингисхан. Следовательно, он просто не мог совершить это морское путешествие. Вместе с тем дата совпа­дает с периодом правления Хубилай-хана. И с годом его смер­ти. Вот так карта на шкуре гепарда и рассказала мне о послед­нем путешествии Хубилая.

— Но почему он отправился на Гавайи? — допытывалась Саммер, проводя лучом по саркофагу. На мгновение она задер­жалась взглядом на грубом деревянном посохе, прислоненном к нему. С его потертой ручки свисали бусы из зуба акулы.

— Последние его годы были очень трудными. Возможно, «путешествие в рай» было частью его плана отойти в вечность на прекрасном далеком острове.

— Должно быть, здесь собраны все сокровища, привезен­ные Хубилаем из военных походов, — сказал Дирк, ошелом­ленный количеством золота и драгоценностей. — Возможно, есть даже часть сокровищ Чингисхана. Представляю, сколько все это стоит. Баснословные деньги.

— Сокровища Чингисхана у монгольского народа украл Боржин. Думаю, в Монголии будут только рады получить на­зад сокровища Хубилая. Уверен — они найдут для его усыпаль­ницы более подходящее место на горе Бурхан-Халдун, где Хубилай-хан встретится с вечностью.

Вид открытой ими гробницы изумил и потряс их. Обходя пещеру и восхищаясь древними украшениями, они незаметно для себя продолжили разговор почтительным шепотом. Свет их фонарей начал тускнеть — садились батарейки. Тени фигур потемнели и удлинились. Казалось, пещера пропиталась тай­нами и аурой Средних веков. Питту и его детям почудилось, будто и они соприкоснулись с ними. Когда луч фонарика Пит­та отразился от поблескивавшей стены, он вдруг вспомнил о настоящем Сяньду, воспетом незабываемым стихотворением Сэмюэла Колриджа.

— «Тень купола дворца услады плыла размеренно меж волн, — начал он декламировать тихим голосом, — где из пе­щер и водопадов и ропот слышался, и стон».

Саммер подошла к отцу и сжала его руку.

— Мама всегда называла тебя неисправимым романти­ком, — тихо улыбнувшись, произнесла она.

Свет их фонарей Совсем ослаб. Питт и Саммер направились к тропинке. Пока они в последний раз осматривали пещеру, к ним незаметно приблизился Дирк.

— Сначала ты спас саркофаг Чингисхана. Теперь отыскал усыпальницу Хубилая и сокровища целой империи, — восхи­щенно произнес он. — Прославился на века.

Саммер утвердительно кивнула.

— Пап, иногда ты просто великолепен.

Питт раскинул руки, обхватил детей за плечи и прижал к себе.

— Да, вы правы, — сказал он и широко улыбнулся. — Иногда мне очень здорово везет.