Сокрушающие броню. Противотанковое оружие на полях сражений XX века

Глава пятая. Танк против танка

Трудно представить себе танковые дуэли в Первую мировую войну Во-первых, потому что задача танков состояла в поддержке пехоты путем уничтожения всевозможных проволочных заграждений и других препятствий, преодоления противодействия засевшего в окопах врага пулеметным огнем и подавления уцелевших после артиллерийской подготовки опорных пунктов. Дальше военная мысль в ту пору не шла. Во-вторых, потому что немцы тогда почти не располагали танками, применяя те немногие, имевшиеся в их распоряжении, точно так же, как и противник. Только после войны теоретики принялись рисовать картины того, как флоты из всевозможных крейсерских танков, танков морской пехоты, артиллерийских танков и т.д. и т.п. поплывут по полям сражений, а военные пытались представить себе, что произойдет, когда все эти армады войдут между собой в боевое соприкосновение.

Тем не менее первое танковое противостояние отмечалось еще в Первую мировую - 24 апреля 1918 г. у селения Виллер-Бретонне. К тому моменту немцы собрали тринадцать танков (частью собственной постройки, частью захваченные у британцев и помеченные черными крестами) и 23 апреля развернули атаку против британских и австралийских войск с целью выхода к Амьену. На следующий день союзнические силы контратаковали при поддержке танков, и тогда три британских Мк IV встретились с тремя немецкими A7V. Стороны обменялись вы стрелами. Два британских танка получили пробоины, но продолжали бой. После того как британцы добились трех попаданий в один из немецких танков, машина остановилась, а экипаж бежал. Оставшиеся два A7V принялись откатываться, огрызаясь огнем, а британцы сосредоточились на оказании поддержки своей пехоте. Тут в бой вступил немецкий самолет и едва не поразил один Мк IV, который съехал в снарядную воронку и увяз в ней. Остальные отступили, а застрявший танк все же выполз из воронки, но его уже поджидали целые толпы немецких пехотинцев с взрывчаткой, готовые уничтожить врага. Тут произошло нечто вроде волшебства, в последнюю секунду откуда ни возьмись появились семь британских легких танков «Уиппет» и пулеметными очередями смели собиравшуюся оказать британскому экипажу «торжественную встречу» немецкую пехоту. Затем на поле выехал немецкий танк и повредил один «Уиппет», после чего стороны разошлись и бой прекратился.

По окончании войны британские и французские танки были отправлены в Россию в помощь белой гвардии, сражавшейся с большевизмом. Когда союзнические войска ушли из России, а белогвардейцы потерпели поражение, несколько танков попало в руки Советов. Танковых баталий во время гражданской войны в России не происходило, поскольку у Советов не было никаких танков, однако способность таких машин служить средством усиления для белых не осталась незамеченной красными, а потому они решили завести подобное оружие и у себя.

Очень незначительные танковые силы принимали участие в военном конфликте 1932-

1935 гг. между Боливией и Парагваем, претендовавшими на спорную приграничную область Чако. В 1933 г. пестрая коллекция британских легких танков с боливийскими экипажами попыталась поддержать пехоту, однако слабо бронированные танки в джунглях всякий раз становились в ближнем бою легкой добычей артиллерии или бронебойных пулеметных пуль. Так или иначе, на технику танкового боя события в Южной Америке практически никакого влияния не оказали.

Более серьезным дебютом бронетехники можно считать вторжение итальянцев в Абиссинию в 1935 г., где танки использовались очень интенсивно как средство нагнать страха на непривычных к таким новшествам абиссинцев, хотя и те очень скоро наловчились стрелять в смотровые щели машин. Исход войны ни у кого не вызывал сомнений, тем не менее она обошлась итальянцам дороже, чем они на то рассчитывали.

И вот, наконец, в 1936 г. настало время сыграть увертюру ко Второй мировой. Началась гражданская война в Испании, и покровители обеих сражающихся в ней сторон принялись снабжать своих подопечных танками. СССР отправил в помощь республиканцам 700 единиц легких танков Т-26 и БТ-1, тогда как Италия и Германия поставили националистам Франко примерно такое же количество легких танков PzKpfw I и танкеток Фиат CV-33. Хотя все эти машины относились к категории легких, советские танки были несколько тяжелее немецких и итальянских и несли заставлявшее считаться с собой вооружение - 37-мм и 45-мм пушки, тогда как немецкие и итальянские танки уступали противнику в толщине бронирования и имели только пулеметы. Расходились и тактические доктрины: республиканцы, наставляемые советским «советником» генералом Павловым*, создавали танковые бригады, рассчитывая применять их как отдельный род войск, однако недостаточная подготовка личного состава, нехватка офицеров и почти полное отсутствие средств коммуникаций вынуждали бронетехнику держаться поближе к остальным силам армии. Что еще хуже, командиры прониклись мнением, что одни способны выигрывать битвы, и обращали мало внимания на действия пехоты и артиллерии.

У националистов главным «советником» выступал генерал немецкой армии фон Тома**, относившийся к танкам как большинство военных в то время и хорошо осознававший их слабые стороны. Поэтому фон Тома применял их в основном для непосредственной поддержки пехоты и старался избегать рекомендаций теоретиков грандиозного маневра. В

• Называть тогдашних командиров Красной армии «генералами» некорректно, поскольку в Вооруженных Силах СССР генеральские звания ввели только 4 июня 1940 г. Упомянутый автором советский военачальник Дмитрий Григорьевич Павлов (1897-1941) с октября 1936 г. до июня 1937 г. участвовал в гражданской войне в Испании, имея звание комбрига. В июле 1937 г. он, уже как комдив, был назначен заместителем начальника Автобронетанкового управления РККА, а с декабря 1937 г. занимал должность начальника этого управления в звании комкора (затем командарма 2-го ранга). В июне 1940 г. Д.Г. Павлов стал генерал-полковником бронетанковых войск и командующим войсками Белорусскою (после 11 июля 1940 г. -Западного) Особого Военного Округа. Произведенный в 1941 г. в генералы армии, он с 22 по 30 июня командовал Западным фронтом, но не смог противостоять ударам немецкой группы армий «Центр», за что 4 июля был арестован и 22 июля 1941 г. расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР. - Прим. ред.

результате наличия этих двух разных доктрин гражданская война в Испании не помнит ни одного крупного танкового столкновения, лишь ряд стычек между небольшими отрядами боевых бронированных машин - стычек, которые тут же прекращались вследствие вмешательства противотанковой или полевой артиллерии с той или иной стороны. В итоге оба «советника» вернулись домой в 1939 г. с разными известиями. Павлов отрапортовал, что отдельные танковые акции неэффективны, а посему с мечтами о танковых дивизиях и армиях, сметающих все на своем пути, надлежит проститься. В результате отчета Павлова военное руководство приняло решение применять танки «классическим» способом, распустило почти все свои танковые формирования и распределило несколько тысяч танков по пехотным батальонам как оружие непосредственной поддержки. На фоне сталинских чисток 1936-1938 гг. все это означало потерю важного опыта и отказ от развития современной танковой доктрины. За что СССР пришлось очень дорого заплатить в 1941 г.

Фон Тома вернулся в Германию и заявил, что легкие танки бесполезны на поле боя, что бал там правит противотанковая пушка, а потому только тяжелая бронетехника имеет какой-то шанс уцелеть и добиться успеха. Данная точка зрения подтверждалась и другими специалистами, однако в реальности все упиралось в средства, а потому легкие танки остались на балансе армии и никто не заботился о быстром наращивании мощи противотанковых пушек и немедленной разработке тяжелых танков.

И все же накануне Второй мировой войны произошло настоящее танковое сражение, оставшееся почти незамеченным специалистами, которое показало между тем, как именно надо применять бронетехнику.

Границей между оккупированной японцами Маньчжурией и Внешней Монголией, в которой доминировали Советы, служила отчасти река Халхин, отчасти произвольно намеченная линия. В одном месте последняя делала выступ в сторону от берега, как бы прирезая лишней земли Монголии. Ранним летом 1939 г. японская армия, всегда готовая прощупать характер любого потенциального врага, решила подвинуть границу к линии реки на 13 или 16 км дальше на запад на участке протяженностью свыше 50 км. Ничего нового тут не было - оба противника уже не раз играли в подобную игру, неписаные правила которой говорили: если одна сторона пытается изменить положение, а другая выказывает готовность применить силу, первая милостиво соглашается уступить. Таким образом, все квиты, приходит черед другой стороны проявлять активность.

Но на сей раз японцы отступать не пожелали, а, напротив, решили развить успех. С обеих сторон в район конфронтации потекли подкрепления, и начался процесс быстрой и чреватой большими последствиями эскалации конфликта. К началу июля японцы располагали в том районе 40 ООО военнослужащих при 135 танках и 225 самолетах, тогда как советско-монгольская сторона имела 12 500 солдат, 185 танков, 225 бронемашин и ощутимую поддержку с воздуха*. Командование этими силами поручили тогда малоизвестному генералу Георгию Жукову**. Способный офицер, он прилагал усилия для отражения японцев на всех участках, однако каждая неудача лишь разжигала их пыл, пока к августу численность их контингента не достигла 80 ООО чел., при 180 танках, 300 бронемашинах, трех полках артиллерии и 450 самолетах*. «Пограничный инцидент» принимал довольно крупные формы.

Жуков понял, что не сможет положить конец бесчинствам, пока не преподаст японцам запоминающийся урок. Он запросил подкреплений и к 20 августа 1939 г. располагал 35 батальонами пехоты, 20 эскадронами кавалерии, 500 стволами артиллерии, 500 танками, 350 бронемашинами и 600 самолетами**. За воздушным налетом последовала двухчасовая артиллерийская подготовка, после чего в атаку двинулась советская пехота при поддержке танков. Жуков продемонстрировал, как следует применять бронетехнику, поскольку, несмотря на опыт Павлова в Испании, отправил две танковые бригады в обходные фланговые маневры. Совместно с ними действовала артиллерия на механизированной тяге и пехота, передвигавшаяся на грузовиках. Эти силы вступили на территорию Маньчжурии, развернулись и соединились у селения Номонхан, чтобы оттуда ударить по японским позициям.

Вся японская 6-я полевая армия угодила в окружение, а Жуков приступил к ее уничтожению. Имея заслон из бронетехники, не позволявшей противнику подвозить снабжение и доставлять подкрепления своим, Советы разразились серией систематических атак с воздуха, подкрепляя их действенность артиллерийскими обстрелами.

После такой обработки противника в дело вступала бронетехника, сжимавшая кольцо, потом она пережидала следующий этап бомбардировок и вновь шла вперед.

Наконец сопротивление было подавлено, а японцы частью погибли сразу, частью потом в лагерях в Сибири. К 31 августа потери составляли 50 000 чел. убитыми или пленными, только 10 ООО японцев смогли вырваться из котла*. Такого сокрушительного поражения японским войскам пережить еще не доводилось. При этом для всего мира оно осталось почти незамеченным. Ни та, ни другая сторона не горела желанием сообщать о событии: японцы не спешили трубить о разгроме, а Советы, с их всегдашней секретностью, не хотели обращать внимание на столь блистательную победу и наживать лишних врагов. Существовал, правда, и третий фактор - пока красноармейцы уничтожали японцев в глубинах Азии, немецкая армия перешла польскую границу, что приковало глаза всего мира к европейским событиям.

С тактической стороны, как становится очевидно теперь, исход танковых баталий решался за счет вооружения и бронирования боевых машин сторон. Под Номонханом советские войска располагали последними средними танками БТ-5 и БТ-7 с 45-мм орудиями и бронированием толщиной до 22 мм. Японцы применяли легкие танки Тип 95 с 37-мм пушками и 12-мм бронированием, а также незначительное количество средних танков Тип 97 с 57-мм орудиями и 25-мм броней. По ТТХ получалось, что Тип 97 мог уничтожить любой советский танк, однако средних танков у японцев было очень мало, а Тип 95 становились легкой добычей быстроходных и маневренных БТ.

Все остальные конструкторы в мире строили свои танки по одной и той же схеме -сначала разработать машину, а потом уже смотреть, какую пушку можно поставить в башню, что приводило к появлению целого поколения неадекватно вооруженной бронетехники. Поскольку узнать о замыслах других танкостроителей не представлялось возможным, единственным критерием служили собственные танки, при этом приходилось предполагать, что потенциальный противник делает нечто подобное, оснащая танк пушкой, способной пробить его бронирование в надежде, что и у вражеских машин оно окажется не толще. Кроме того, говорили свое слово финансы. Если танковая и противотанковая пушки предполагались для одних и тех же мишеней, тогда достаточно одной и нечего выдумывать какие-то особенные танковые экземпляры. Такой подход отрицательно сказывался и на противотанковой пушке, которая из-за необходимости помнить об ограниченности пространства в башне современного танка получалась обычно меньшей мощности, чем хотелось бы артиллеристам.

В промежутке между мировыми войнами британские танки производились фирмой «Виккерс» и вооружались собственной же 3-фунт. пушкой «Виккерс» калибра 47 мм. Следующее поколение танков разрабатывалось под эгидой Военного министерства в период перевооружения и получило потому 2-фунт. орудие калибра 40 мм. Хотя калибр уменьшился, характеристики улучшились, поскольку двухфунтовка обладала большей скоростью и более высокими бронебойными качествами, что позволяло пробить 51 мм лист брони на дистанции 915 м (1000 ярдов). Основной причиной внедрения ее на танках, однако, являлось то соображение, что двухфунтовка была новой противотанковой пушкой, а следовательно, позволяла не распыляться, обеспечивая танки и противотанковую защиту одной и той же материальной частью и боеприпасами. Особенно плохо было то, что двухфунтовка представляла собой чисто противотанковую пушку, а потому как таковая оказывалась бесполезной в иной роли, поскольку фугасные снаряды для нее даже не разрабатывались. Один, впрочем, создали, однако по непонятным причинам он так и не был запущен в производство, а посему и танковая, и противотанковая пушки вели огонь обычным бронебойным выстрелом. При этом получалось, что, если танк и имел возможность уничтожить другой танк, он не мог помочь пехоте ничем, кроме пулеметов.

Для решения этой проблемы, однако, британцы нарекли часть своей бронетехники «танками непосредственной поддержки» и вооружили их 94-мм гаубицами, которые мало чем отличались от 94-мм горных гаубиц, если не считать того, что ствол был цельный, а затворный механизм такой же, как у старой 3-фунт. пушки, что облегчало процесс подготовки личного состава. Оружие позволяло применять осколочно-фугасные и дымовые снаряды, следовательно, предоставляло пехоте средство уничтожения препятствий и одновременно давало возможность прятаться за броней. Встреча с танком противника обещала стать любопытной по своей природе конфронтацией, потому что при хорошей наводке 94-мм осколочно-фугасная граната позволяла уничтожить большинство танков тридцатых годов XX века. Тут, конечно, весь вопрос заключался в том, чтобы британский танк успел воспользоваться своей 94-мм гаубицей раньше, чем неприятельский танк угодит в него противотанковым снарядом.

Германия смотрела на проблему во многом так же. К началу войны она располагала четырьмя типами танков: PzKpfw I, II, III и IV. Легкий PzKpfw I побывал в Испании, и даже самый пылкий сторонник применения танков не мог не признать всей бесполезности этой машины, однако так просто отказаться от них не получилось, и танки снабдили дополнительным 7,92-мм пулеметом. PzKpfw II был значительно совершеннее и вооружался 20-мм пушкой. PzKpfw III начал свою историю с 37-мм пушкой, но к началу войны нес уже 50-мм орудие. PzKpfw IV являлся танком непосредственной поддержки пехоты и оснащался короткоствольной 75-мм пушкой. Между тем роль этих трех танков не была настолько ограниченной, как в британской армии, поскольку для всех орудий имелись смешанные боеприпасы - как бронебойные, так и фугасные, - хотя 75-мм бронебойные снаряды применялись скорее для уничтожения полевых фортификаций, чем против танков, поскольку скорость полета выпущенной из короткоствольной пушки боеголовки была невысокой.

Во Франции преобладали довольно туманные идеи относительно задач танков, что и отразилось на их вооружении. Легкие танки вооружались либо 25-мм противотанковой пушкой Гочкиса (использовавшейся и на колесном станке), либо 37-мм, специально разработанной для танков, или же 47-мм противотанковой пушкой, которую, что называется, просто сняли с лафета и запихали в танковую башню. Тяжелые танки имели в башнях 47-мм стволы, однако в качестве дополнительного аргумента подкреплялись 75-мм пушкой (укороченной версией французской полевой пушки), установленной в носовой части корпуса, а потому тяжелые машины подходили как для борьбы с вражескими танками, так и для поддержки своей пехоты. Легкие танки до известной степени замышлялись как замена кавалерии - их задачей служила разведка и преследование бегущего противника, а потому противотанковое вооружение, которым они располагали, соответствовало этим задачам. Более тяжелые танки официально назывались «пехотными» танками, а потому предназначались для того же, чем занимались их предки в 1918 г., посему французские тяжелые машины можно с полным правом назвать правильными танками для минувшей войны.

В США пошли британским путем. Американцы подобрали себе противотанковую пушку (созданную по образу и подобию 37-мм немецкой пушки фирмы «Рейнметалл» модели 1936 г.), а потом стали вооружать ею свои танки. На военном заводе в Рок-Айленде 37-миллиметровку приспособили для установки на средний танк Т5, который позднее стал называться средним танком М2. Производство М2 началось в августе 1939 г. Как нетрудно себе представить, события войны (и особенно успехи немецких бронетанковых войск) в Польше, а позднее во Франции и в Нидерландах, не оставили равнодушными военных в США, которые концентрировали свое внимание на танках. Летом 1940 г. они пришли к заключению, что танк, вооруженный одной только37-мм пушкой, непростительная роскошь. Потому в августе 1940 г., когда состоялась встреча для обсуждения перспектив строительства нового среднего танка, военные потребовали сделать главным его вооружением 75-мм орудие. Однако, поскольку конструкторы пока еще не были готовы установить подобных размеров орудие в башне, пришлось прибегнуть к средству, испытанному несколько лет назад, и установить пушку в «спонсоне», или полубашне, в правой части корпуса. (В действительности подобная компоновка представляет собой едва ли не возврат к оригинальному танковому вооружению 1916 г., однако, вместо того чтобы ставить ствол в своего рода эркере по борту машины, ему нашли место в передней части корпуса.)

Результатом стал средний танк МЗ, или «Генерал Грант» (или «Генерал Ли» для британцев - несколько измененная версия), хорошо послуживший британцам в Западной пустыне и вообще в Северной Африке, а также и американцам на том же ТВД. Машина по-прежнему имела 37-мм пушку в башне для выполнения «чисто» противотанковых задач, однако 75-миллиметровка в спонсоне представляла собой многоцелевое оружие и выпускала 6,35-кг осколочно-фугасную гранату или бронебойный снаряд (или же бронебойный выстрел аналогичной массы). Все эти средства могли эффективно применяться против танков, а разрывной снаряд, разумеется, против пехоты или же для уничтожения расчетов противотанковых пушек вне дистанции их действительного огня. Недостаток тут заключался в том, что для введения в действие 75-мм орудия танку приходилось показывать противнику большую часть силуэта. Самая выигрышная танковая тактика - подниматься по склону до тех пор, пока башня не поднимется над уровнем самой высокой точки возвышенности, чтобы произвести выстрел, находясь в такой позиции. При этом большая часть машины остается скрытой для неприятеля. В таком положении танк труднее обнаружить, а обнаружив, уничтожить. Вывод среднего танка МЗ на возвышенность до такого уровня, чтобы обеспечить возможность ведения огня из 75-мм пушки, был потому сопряжен с опасностью, особенно против такого изобретательного противника, как немцы. Разумеется, не могли не осознавать этой слабости и сами конструкторы. Еще когда шла работа над МЗ, в помещениях КБ уже лихорадочно трудились над машиной, башня которой позволяла бы разместить там 75-мм пушку. Так создавался следующий средний танк, М4, или «Генерал Шерман». Задача была куда более сложной, чем это может показаться. Поставить в башне пушку - есть нечто большее, чем просто просверлить для нее дырку в лобовой броне. Пушку предстояло еще сбалансировать так, чтобы дать экипажу возможность прилагать равные усилия для ее подъема и опускания. Это могло потребовать помещения значительной части длины орудия в башне или же разработки некоего пружинного компенсирующего механизма. Саму башню тоже приходилось балансировать, чтобы распределить давление равномерно по всему погону. Кроме того, надо было добиться того, чтобы балансировка сохранялась, когда машина окажется как бы заваленной на одну сторону, когда она будет, скажем, преодолевать холм.

После всего этого остается и проблема рабочего пространства в башне, где помещаются стрелок, командир (а возможно, еще и заряжающий), не говоря уже о боеприпасах, рации (а то и двух) и пулемете. В общем, сконструировать удачную башню совсем не так просто, как это может представляться штатскому человеку.

Так или иначе, обо всем этом американские инженеры позаботились и даже додумались до одного оригинального и весьма желанного новшества - стабилизирующего устройства, или успокоителя качки.

Существуют (или, лучше сказать, существовали) две школы ведения огня из основного вооружения танка. Согласно первой точке зрения, которую всегда разделяли британцы, надлежало стрелять при любой возможности, независимо от того, едет машина или стоит. Такая концепция проистекает, как можно предположить, от морской технологии, при которой от стрелка требуется большое мастерство и умение верно оценить такие взаимозависимые величины, как скорость и направление движения своего танка, а также скорость и направление движения цели, и произвести выстрел в нужный момент, чтобы снаряд попал туда, куда требуется. Вторая школа, которую предпочитали во многих армиях, настаивала на необходимости останавливать танк для открытия огня, что улучшало шансы стрелка на попадание и - как бы в качестве «побочного продукта» - требовало от него меньшего мастерства. Основная проблема концепции выстрела на ходу заключалась в выдерживании правильного квадранта угла возвышения (т.е. угол возвышения, диктуемый дистанцией огня при условии того, что танк находится на абсолютно горизонтальной плоскости) в то время, как танк катится по неровностям пересеченной местности то поднимаясь, то опускаясь по мере своего движения. Если танк съезжает носом в канаву, стрелок должен быстро поднять ствол, если взбирается на холм, соответственно, опустить его.

Стабилизатор, или успокоитель качки, и есть такое устройство, которое поддерживает квадрантный угол в одинаковом положении вне зависимости от положения самого танка. Допустим, если танковому орудию на ровной поверхности требуется угол возвышения 10°, но сама машина «клюет носом» под углом в 5°, стабилизатор должен автоматически увеличить угол возвышения орудия на 5°, чтобы поддерживать постоянную величину угла относительно ровной поверхности. Гироскопический успокоитель качки 75-мм пушки стал инновацией, примеренной на среднем танке М4. Казалось, есть все основания ожидать заметного повышения качества танкового огня, но горькая правда состоит в том, что устройство никогда не работало так, как предполагалось, а потому экипажи неизменно стремились избавиться от него. Понадобилось еще лет двадцать, а то и больше, прежде чем гироскопический успокоитель качки стал работать как следует.

Необходимо отметить, что советские конструкторы совершенно автономно от западных трудились в том же самом направлении. В 1940-1941 гг., когда разрабатывался танк Т-34, которому суждено было стать во многих аспектах революционной машиной, танкостроители намеревались оснастить его тем же самым успокоителем качки. Однако удача сопутствовала Советам не больше, чем американцам, поскольку, хотя сама идея выглядела более чем разумной, технологии для внедрения ее в жизнь на том этапе просто отсутствовали.

Однако - пусть у них и не получился стабилизатор - Советы компенсировали эту небольшую неудачу за счет своевременного осознания факта важности увеличения калибра орудия (как и многие конструкторы в Европе) и, миновав ненужный период постепенного наращивания калибра, шагнули в Т-34 от 45-мм сразу к 76,2-мм (3-дюйм.) пушке, поставив на него укороченную версию зенитки образца 1931 г. Получив бронебойный снаряд, а позднее подкалиберный с вольфрамовым сердечником, орудие превратилось в грозное средство уничтожения бронетехники, которое лишь подтолкнуло конструкторов к дальнейшим шагам в плане увеличения мощности танкового вооружения.

Британия же, соблазнившись простотой и дешевизной 2-фунт. пушки, к тому времени уже начинала платить дорогую цену за эту ошибку в пустынях Северной Африки. Чтобы поразить немецкий танк, британской машине приходилось сближаться с ним на более короткую дистанцию. Однако местность в пустыне не способствовала этому, и подобное удавалось лишь опытному танковому командиру. В большинстве случаев немецкие танки с 50-мм орудиями могли, оставаясь вне дистанции поражения выстрелом из двухфунтовки, бомбардировать британцев осколочно-фугасными гранатами, которые обладали достаточными характеристиками, чтобы нанести заметный ущерб тогдашней британской бронетехнике, если даже и не могли уничтожить танк полностью. (Некоторые считают, что подбить танк, но не уничтожить его, до некоторой степени даже лучше, как в иных случаях предпочтительнее ранить солдата, нежели убивать его. Чисто с военной точки зрения как раненый солдат, так и поврежденный танк вынуждает противника оттягивать несообразно большее количество людей на вывод пострадавшего с поля боя и - применительно к технике - на последующий ремонт.)

Итак, чтобы вывести из строя побольше британской бронетехники, немцы прибегали к простейшему тактическому трюку, построенному на хорошем знании психологии противника. Немецкие танки появлялись в пустыне, чтобы завязать с британцами стычку, а потом обратиться в бегство, соблазняя неприятеля броситься в погоню. Немцы отстреливались на ходу, британцы теснили их до тех пор, пока в дело не вступали затаившиеся в засаде немецкие противотанковые пушки. И тут снова ограниченные возможности двухфунтовки не давали британцам возможности противопоставить что-либо эффективное немецким орудиям. Британцы не располагали осколочными боеприпасами, «болванки» приносили мало вреда противнику на большой дистанции, на которой действовали его пушки, а пулеметы и вовсе были бесполезны.

На смену двухфунтовке пришла 6-фунт. пушка калибра 57 мм, которая появилась как противотанковое орудие на тяге. Однако оказалось непросто установить ее в башне, сконструированной под двухфунтовку по тем причинам, которые мы обсуждали выше, -проблема пространства и равновесия. Шестифунтовку приходилось ждать, пока появятся свежие разработки танков с более широкими башнями, и все это происходило тогда, когда опыт американцев и Советов наглядно показал, что калибр 75 мм есть самое меньшее, чем можно вооружить будущие модели.

Немцы сделали те же выводы, и их позднейшие танки PzKpfw III и IV несли 75-мм пушки: PzKpfw III получил короткоствольную и заменил PzKpfw IV в роли «танка непосредственной поддержки», тогда как PzKpfw IV оснастили длинноствольным 75-мм орудием с длиной ствола 43 калибра. Оно имело высокую скорость полета снаряда, что сделало PzKpfw IV основным немецким боевым танком на весь оставшийся период войны. Кроме того, все громче заявлял о себе кумулятивный снаряд, который теперь занимал место в боезапасах немецких танков, противотанковых и полевых пушек.

Встреча с советским Т-34 на широких гусеницах, с наклонным бронированием, с мощным мотором и с 76,2-мм пушкой стала настоящим шоком для немцев, а еще более тяжелый КВ-1 с таким же орудием и 75-мм броней тоже не добавил им радости. Солдаты LVI корпуса генерала фон Манштейна сообщили о появлении большого числа неуязвимых танков неизвестной модификации на линиях снабжения, которые уничтожали любое орудие или танк на своем пути и, несмотря ни на какие попытки остановить их, хозяйничали в немецких тылах в течение двух суток. Немцам понадобилось немало хитрости и мастерства, чтобы суметь завлечь советских танкистов в ловушку, где их ждала батарея 88-мм пушек. Так состоялось знакомство с КВ-1.

Примерно в то же время из 17-й танковой дивизии поступили донесения о быстроходном и приземистом танке новой конструкции, который появился из зарослей кустов и деревьев на Днепре и устремился прямо на немецкие позиции. Снаряды отскакивали от наклонной брони. Машина раздавила противотанковую пушку, уничтожила два PzKpfw III и продолжала свой разрушительный для противника марш еще 15 км, пока не получила в моторное отделение снаряд 105-мм полевой гаубицы, которую экипаж не заметил. Так немцы впервые встретились с Т-34.

В качестве первой меры немцы прибегли к наращиванию длины ствола PzKpfw IV - т.е. к перевооружению его 75-мм пушкой длиной 48 калибров (48x75 мм - 3,60 м). При всех прочих равных длинноствольные орудия позволяют достигнуть большей скорости, поскольку увеличивается период времени, когда газы движущего заряда оказывают воздействие на боеголовку, следовательно, увеличение длины ствола повышает бронепробиваемость. Вторым шагом стала разработка более мощных танков, «Пантеры» и «Тигра», создававшихся с таким учетом, чтобы их можно было вооружить более смертоносными орудиями. «Пантера» получила еще более длинную, чем у PzKpfw IV, 75-мм пушку (70 калибров), тогда как «Тигр» - грозную 88-мм артсистему со стволом длиной 56 калибров. Оба танка обладали способностью уверенно поражать даже самые тяжелые советские машины.

Союзники оказались в тисках своей танкостроительной политики - словно бы уперлись в калибр 75 мм. Несмотря на то, что в 1941-1942 гг. американцы разработали тяжелый танк (Мб) с 3-дюйм. (76,2-мм) пушкой, Комиссия по бронетехнике сочла валовое производство подобного изделия нецелесообразным и остановила выпуск после того, как промышленники выпустили всего сорок изделий. Главный довод в пользу такого решения -доставка, поскольку один Мб занимал столько же пространства в трюме судна, сколько два или даже три средних М4. Имелись и другие - заложенная в конструкции М4 возможность модернизации, что позволило бы ему держаться на уровне соответствия бронетехнике противника, кроме того, при наличии одного основного боевого танка, то есть М4, значительно облегчались задачи снабжения. В общем, тяжелым танкам в армии США пока сказали решительное «нет», оставив «Шерман» в одиночку выигрывать войну. Как шаг в направлении усиления вооружения предполагалась установка на М4 3-дюйм. пушки Мб, однако она просто не подходила к «Шерману», и пришлось разрабатывать новую, получившую название 76-мм Т1. Она была меньше 3-дюйм. орудия танка Мб, стреляла той же боеголовкой из меньшего по размерам патрона, но достигала тем не менее той же начальной скорости полета снаряда. При установке в башню выяснилось, однако, что новая пушка не может быть сбалансирована иначе как за счет укорачивания ее на 381 мм (15-дюйм.). Пришлось пойти на это и на переработку метательного заряда, чтобы сохранить скорость, утраченную из-за укорачивания ствола. Построили двенадцать танков, но после проведенных испытаний Комиссия по бронетехнике отвергла машину и отдала приказ о разработке новой версии. Год был потерян.

В 1943 г. британцы имели на вооружении оснащенный 6-фунт. пушкой танк «Кромвель» и модернизированную версию «Черчилля» с таким же 6-фунт. орудием, между тем противотанковая артиллерия располагала 17-фунтовкой калибра 76,2 мм (3 дюйма), так что танки отставали от средств противотанковой защиты. К тому времени танкисты уже накопили некоторый опыт с американскими 75-мм орудиями на танках «Ли» и «Шерман», а потому считали шестифунтовку слабоватой. В общем, британцы занялись разработкой чего-то подобного. Калибр должен был быть 75-мм, при этом наружные размеры такими же, как у 6-фунт. пушки, чтобы новое орудие можно было установить в те же башни. Орудие подогнали под американские боеприпасы, что обеспечило ему те же огневые характеристики, что и у американской пушки. Ближе к концу 1943 г. их поставили на «Черчилли» и «Кромвели» вместо шестифунтовок, которые переставали оправдывать себя.

Компания «Виккерс», инженеры которой предвидели, что шестифунтовке скоро понадобится замена, по своей инициативе разработали 75-мм (2,95-дюйм.) орудие с высокой скоростью полета снаряда и предложили армии, однако военным хотелось калибра 76,2 мм (3 дюйма), чтобы пушка могла стрелять 17-фунт. боеприпасами, хотя и с меньшей гильзой. После произведенных доработок получилась 77-мм пушка, которая при сохраненном калибре 76,2 мм (3 дюйма) получила такое наименование по чисто номенклатурным соображениям, чтобы не путать новое изделие с уже имевшимся орудием того же калибра. Несмотря на то, что характеристики у 77-мм получились лучше, чем у 75-мм, первая все же недотягивала до возможностей 17-фунтовки. К тому же оказалось, что она не взаимозаменяема с шестифунтовкой, как это происходило в варианте 6 фунт./75 мм, а посему требуются новые башни. Коль скоро новая башня предполагала больший диаметр погона, приходилось строить новый корпус, что привело к появлению танка «Комета». Если говорить о собственно британской бронетехнике, то среди нее нашелся наконец танк одновременно механически надежный и более или менее равный по мощности основного вооружения с немецким противником, если иметь в виду PzKpfw IV, потому что «Пантерам» и «Тиграм» «Комета» уступала. По большей же части британцы применяли «Шерманы», как и американцы, так как ни тем, ни другим ничего большего просто не оставалось. Однако процесс разработки не всегда поддавался контролю, поскольку иногда людям, что называется, на местах приходит в голову какая-то мысль и они непременно хотят воплотить ее в жизнь, несмотря на официальное противодействие. Британские танкисты считали, что 17-фунтовка могла бы стать более эффективным вооружением в башне «Шермана», чем штатные 75 или 76,2-мм (3-дюйм.) пушки. Танковое начальство отвергло идею, но к ней прислушалось начальство артиллерийское, которое приказало военному заводу в Вулидже проверить жизнеспособность подобной комбинации. Эксперимент удался, и в первый день 1944 г. была завершена работа над первой машиной из серии «Шерман Файрфлай» (Firefly, т.е. «светлячок»). Американцев уведомили о результате и предложили им 17-фунт. орудия для конверсии. Однако Комиссия по бронетехнике уже гналась за новым зайцем и поручила производственникам изыскать способ установить в башню «Шермана» 90-мм зенитку. Управление артиллерийского и технического снабжения указало на то, что орудие слишком тяжелое, что его придется разместить так глубоко внутри башни, что им нельзя будет пользоваться, а кроме того, оно совершенно разбалансирует башню. Британцы опять предложили 17-фунтовку, выразив готовность поставить для этого 200 единиц изделия, однако ответа не дождались. Американцы совершенно очевидно зациклились на 76,2-мм пушке, с которой «Шерману» и предстояло воевать дальше.

В период с 1920 по 1939 г. выдвигалось немало теорий применения танков в будущем, и общей темой в них, как уже неоднократно отмечалось, становились танковые флоты, которые будут сталкиваться друг с другом на полях сражений по типу того, как сходятся в море эскадры кораблей. Во всех этих теориях почему-то не учитывался фактор географии. На Земле найдется не так уж много мест, которые позволили бы танкам развернуться на просторе. Всюду имелись города, селения, реки и каналы, железные дороги и тому подобные препятствия. Североафриканская пустыня представляла собой как раз подходящий танковый полигон, однако собранные там формирования танков были сравнительно невелики, несмотря на стратегическую важность ТВД, он рассматривался как второстепенный, и ни одна сторона не вкачивала туда по-настоящему больших сил.

Степи России служили вторым таким местом, где, с одной стороны, наличествовали надлежащие просторы, а с другой, именно там протекало главное противостояние между силами двух непримиримых противников. Вот тут-то и должны были столкнуться танковые флоты. Так и случилось, однако потребовалось время, чтобы такие сухопутные эскадры стали реальностью. В начальный период немецкого вторжения в 1941 г. и в дальнейших операциях в 1942 г. Панцерваффе, если не считать мелких тактических проигрышей, всегда одерживали верх. К лету 1941 г. у Советов практически не осталось танков. В результате ошибочных выводов, сделанных по итогам боев в Испании, советские танковые силы были разрезаны на кусочки, положены в маленькие пакетики ценою в пенни и розданы по принципу «всем сестрам по серьгам» в пехотные формирования. Когерентное командование, способное собрать крупные сосредоточения танков и превратить их в мощный инструмент борьбы с противником, просто отсутствовало. Таким образом, немецкая бронетехника с ее превосходно налаженной организацией легко побеждала советскую, громя ее по частям. Кроме того, значительная часть советских танков в 1941 г. была представлена устаревшими или устаревавшими машинами, не способными оказать должное противодействие вражеским PzKpfw III и IV и весьма эффективным немецким противотанковым орудиям.

В свою очередь, Т-34 и КВ-1 только поступали на вооружение, темп их выпуска нарастал, однако быстро наступавшие немецкие войска захватили некоторые города, в которых находились производственные мощности танкостроителей и их смежников. Оборудование удалось вывезти и отправить дальше на восток, где оно было в недосягаемости для немцев. Там и были буквально на пустом месте созданы огромные танковые заводы, на которых развернулся выпуск Т-34 и КВ-1. На все это, однако, потребовалось время - производство удалось наладить только к началу 1942 г. Приходилось еще готовить экипажи и техников, создавать полки и дивизии, а тем временем советские части отчаянными усилиями сдерживали немцев, позволяя создавать в тылу могучие бронетанковые войска.

К 1943 г. процесс достиг момента, когда Советы могли выставить в поле более или менее соответствующее потребностям количество не слишком хорошо обученных танковых частей, в общем, наступало время, когда танкисты Красной армии могли бросить достойный вызов Панцерваффе. Оставалось только найти место.

Скоро его нашли - заметный выступ, советское вклинение в позиции немцев в районе Курска. «Вот здесь, - сказали себе немцы, - мы с двух сторон ударим в основание клина, перережем его, окружим и уничтожим советские войска». «Вот здесь, - сказали себе русские, - здесь и есть то место, где ударят немцы, чтобы сажать нас в клещи, но мы поставим тут множество танков и противотанковой артиллерии и уничтожим врага». Вследствие этого танковые флоты сошлись между собой.

Немецкое наступление изначально намечалось на май, однако дважды откладывалось с целью сосредоточить для атаки побольше танков, в том числе и танков нового поколения. Наконец, 5 июля 1943 г., располагая совместно 2400 танками и штурмовыми орудиями, две немецкие армии одновременно ударили в основание клина с юга и с севера. Там их ждали 20 ООО стволов советской артиллерии и 3300 танков. Несмотря на тяжелые потери в начале операции, немецкой 9-й армии удалось продвинуться на северном направлении атаки, пока она не увязла в глубокоэшелонированной обороне противника, углубившись в нее на 15 км. На южном направлении 4-я танковая армия смогла вклиниться в советскую оборону на 10 км, где она столкнулась со следующим рубежом, на котором несколько сотен танков прятались в танковых окопах так, что над землей торчали только их башни. Ни о какой подвижности бронетехники в таких условиях не шло и речи, однако рубеж оказался не по зубам Панцерваффе, и они двинулись в направлении селения Прохоровка. Тут Советы понесли чувствительный удар, а Панцерваффе одержали блистательную победу, взяв 24 000 пленных, уничтожив или захватив 1800 танков и 1200 орудий. Видя, что ситуация чревата обернуться катастрофой, советское командование бросило в бой резервы - 5-ю гвардейскую общевойсковую и 5-ю гвардейскую танковую армии, и 12 июля эти мощные соединения выдвинулись к Прохоровке, чтобы дать бой Панцерваффе. Оценки варьируются, однако в целом стороны сходятся на том, что около 1500 танков столкнулись между собой в величайшей танковой битве, которую только знал до этого мир. В открытой степи, в клубах пыли и дыма танкисты сходились между собой в поединках, как средневековые рыцари. В самом начале, когда советские машины врубались во фланг немцев, еще присутствовало какое-то подобие порядка, однако буквально за несколько минут все объял хаос - танки принялись маневрировать, то стремительно бросаясь вперед, то пятясь или быстро откатываясь и непрерывно стреляя из любого положения, стремясь успеть первыми разрядить орудие и вложить в казенник новый снаряд. Никакого высокого командования -каждый сам по себе. Пыль и дым мешали руководить боем, а потому столкновение превратилось в «солдатский бой», где каждый командир танка решал, что лучше, и дрался так, как умел. В таких условиях лучшая подготовка и больший опыт немецких Панцерваффе давали качественное преимущество перед численно превосходившими их советскими танкистами. Битва шла до наступления темноты, после чего стороны вышли из боевого соприкосновения и принялись считать потери и зализывать раны*.

Точные размеры потерь установить затруднительно. Советы заявляют, что уничтожили 300 танков, однако молчат о своих собственных потерях. Немцы не выделяют в отдельную графу битву под Прохоровкой, давая общие данные по всей операции*. Однако это не так уж важно, важно то, что СССР с его налаженным производством и людскими ресурсами мог позволить себе то, чего не могла Германия. 1 июля немцы располагали на Восточном фронте 2269 танками и 997 штурмовыми орудиями. Общие потери на Курской дуге составили 1217 танков и 350 штурмовых орудий**. Другим словами, Курская битва обошлась немцам в 53 процента их танков и 35 процентов САУ. Столкновение стало началом конца немецкого владычества на советской территории. 10 июля союзники высадились на Сицилии, и Гитлер отменил операцию на востоке, чтобы усилить свои войска в Италии, а 12 июля, когда под

Прохоровкой полыхала танковая баталия, советские войска приступили к первой из целой серии контратак. Больше Германии не удалось перехватить стратегическую инициативу на Восточном фронте, отныне и до конца войны «парадом командовали» Советы.

Советские военные, наученные опытом Курской битвы, осознали, что «Пантеры» и «Тигры» превосходят Т-34 и КВ-1, что стандартные советские 76,2-мм (3-дюйм.) орудия отстают по показателям от немецких 75-мм и 88-мм и что толщина брони и компоновка ее у немецких танков превращает их в более трудные мишени. Для КВ-1 уже разрабатывали новую башню, позволившую бы установить в ней 85-мм зенитку так же, как немцы поступили со своей 88-миллиметровкой, превратив ее в танковую пушку. 85-мм позволяла поразить 100-мм бронирование с расстояния 1000 м простым бронебойным снарядом, но Советы скопировали немецкие подкалиберные боеголовки с вольфрамовыми сердечниками, которые наделяли новую танковую пушку способностью поражать 130-мм броню с расстояния 1000 м. Поскольку немцам, со своей стороны, пришлось отказаться от вольфрама при производстве боеприпасов, баланс сил более или менее выровнялся.

Опыт Курска привел к модификации КВ-1 и Т-34. Последний получил ту же башню и стал называться Т-34/85. Лобовая броня корпуса достигла ПО мм, а башни - 90 мм. В более крупной башне могли разместиться три члена экипажа (командир, стрелок и заряжающий), что позволяло командиру только командовать, а не как прежде выполнять еще и обязанности заряжающего. Запустив все эти изделия в производство так, чтобы выпуск начался в январе 1944 г., конструкторы задумались над принципиальной заменой для КВ-1.

К лету 1944 г. британские танки вооружались 6-фунт. пушками, стрелявшими подкалиберным боеприпасом с вольфрамовыми сердечниками (APDS), что продлило годы жизни устаревавшей пушки. Такие же боеприпасы появились и для 17-фунт. пушек модифицированных «Шерманов», известных у британцев как «Файрфлай». Как американцы, так и британцы располагали «Шерманами» с 75-мм или 76,2-мм (3-дюйм.) пушками. Первое орудие к тому времени вышло из моды - неудивительно, ведь основой для него служила модель, созданная еще в 1897 г., - однако 76,2-мм (3-дюйм.) пушка повсеместно пользовалась уважением.

6 июня 1944 г. союзники высадились в Нормандии, и скоро их танкисты столкнулись лицом к лицу с Панцерваффе в ходе операции «Гудвуд» - британского прорыва из Кана*. В основе союзнической стратегии лежала задача оттянуть как можно больше немецкой бронетехники в район к северу от Кана, чтобы облегчить американцам прорыв на их участке и дать возможность выйти в тыл немцам и наступать далее на Париж. Но немцы не пожелали считаться с планами союзников и не стянули больших сил на север, а потому британцам пришлось начать крупную операцию с целью вынудить немцев отреагировать. Так, британская 2-я армия выдвинулась в южном направлении из Кана, вследствие чего разгорелась, наверное, даже более крупная танковая битва, чем под Курском, около 1800 танков сошлись на участке в 8 км. После первых стычек в борьбу вступили еще более значительные силы бронетехники, и в результате с обеих сторон были задействованы семь танковых дивизий. По итогам двух суток боев британцы потеряли более 400 танков, тогда как Панцерваффе всего 60. Как и в случае с Курском, однако главное состояло не в пропорциях потерь, а в способности сторон восполнить их. К тому моменту у британцев наладилась превосходная система ремонта и восстановления техники, так, из 126 танков lift бронетанковой дивизии, выведенных из строя в первый день операции «Гудвуд», только 40 не подлежали восстановлению. Немцы же проиграли, поскольку в итоге были вынуждены отступить, и их потери в технике оказались безвозвратными, вне зависимости от того, в каком состоянии находились подбитые танки.

В Нормандии произошло одно из наиболее примечательных танковых событий: крестовый поход одного танка - «Тигра» оберштурмфюрера СС (обер-лейтенанта) Михаэля Виттманна. Виттманн поступил в армию в 1934 г. и перешел в войска СС в 1936 г. Он начал войну командиром бронемашины в Польше, служил в Греции в части штурмовых орудий, принял участие во вторжении в СССР как командир штурмового орудия, заслужил

• Операция «Гудвуд» проводилась 2-й британской армией генерал-лейтенанта сэра Майлса Демпси 18-19 июля 1944 г. Главный удар по позициям немецкой танковой группы «Запад» генерала танковых войск Генриха Эбербаха к юго-западу от Кана наносил VIII корпус генерал-лейтенанта сэра Ричарда Наджента О'Коннора, имевший в своем составе три бронетанковые дивизии - 7-ю (генерал-майора Джорджа Эйбена Джеймса Эрскина), 11-ю (генерал-майора Джорджа Филипа Брэдли Робертса) и Гвардейскую (генерал-майора Аллана Генри Шафто Эдайра). Перед наступлением в этих дивизиях насчитывалось 870 танков, однако немцы, закрепившиеся на высотах Бургебю. смогли им противопоставить мощные огневые средства (70 пушек калибра 88 мм, 194 полевых орудия и 272 реактивные пусковые установки «Небельверфер»). Столкнувшись с сильным сопротивлением противника, бронетанковые соединения корпуса О'Коннора понесли за оба дня операции «Гудвуд» тяжелый урон в технике и живой силе (в общей сложности 413 танков и 1249 человек). Более всего пострадала наступавшая на острие атаки 11-я бронетанковая дивизия, которая за 18 и 19 июля потеряла 191 танк (126 в первый день, 65 - во второй) и 745 военнослужащих. - Прим. ред.

Железный крест. Переучившись на «Тигр», он в ходе боев на Курской дуге подбил 30 Т-34 и уничтожил 28 противотанковых пушек. К декабрю 1943 г. у него на счету было уже 60 танков, но еще через месяц число это выросло и достигло 88, за что Виттманну пожаловали Рыцарский крест Железного креста. Добившись еще больших побед, он принял руководство танковой ротой и оказался в Бельгии в составе 1-й танковой дивизии СС «Лейбштандарте СС Адольф Гитлер».

13 июня 1944 г. британская 7-я бронетанковая дивизия начала фланговый охватный маневр, который, если бы он удался, закончился бы бегством немцев из Кана. Сразу после рассвета Лондонские йомены из 22-й бронетанковой бригады* прошли через Виллер-Бокаж и остановились нос к корме, чтобы пропустить другую часть и дать ей возглавить марш. На господствующей высоте неподалеку находился Виттманн со своим «Тигром». Долго не раздумывая, Виттманн дал залп из укрытия. Первым же выстрелом он подорвал полугусеничную бронемашину посреди дороги, лишив остальных возможности маневра, после чего Виттманн принялся расстреливать одну за другой британские машины. Танк его не пострадал от нестройного ответного огня, а потому в нужный момент покинул засаду и исчез в подлеске. За пять минут он записал на свой счет еще 25 единиц бронетехники и совершенно скомкал все планы 7-й бронетанковой дивизии.

Виттманна в тот же день повысили в звании и наградили мечами к Рыцарскому кресту. Ему предложили место инструктора в танковой школе, от чего он отказался. Он погиб 8 августа 1944 г. в схватке с танками «Файрфлай»**. Каков был его счет на момент смерти, неизвестно. Возможно, в списке его побед тогда значилось уже около 140 танков и примерно такое же количество противотанковых пушек. Такими успехами не мог похвастаться ни один другой танковый командир на войне.

Наибольшие потери при дальнейшем прорыве в Нормандии союзники несли в основном от противотанкового оружия, поскольку бронетехнике приходилось действовать на местности, изобиловавшей бокажами (маленькими полями, окруженными насыпями высотой около полутора метров с живыми изгородями на них), где очень легко было спрятаться пехотинцам с панцерфаустами и противотанковым пушкам. Последние получили возможность бить по наступающим с расстояния, на котором просто нельзя было промахнуться. Союзническим танкам приходилось приближаться к немецким для уверенного поражения, тогда как последние могли уничтожать противника с большей дистанции и часто без всякого риска для себя. Когда же союзники пробились через бокажи и вырвались на открытые луга, положение для них не стало лучше, потому что «Пантеры» и

• Имеется в виду 4-й йоменский полк Лондонского графства, наряду с которым в состав британской 22-й бронетанковой бригады бригадира Уильяма Роберта Норриса Хайнда входили 1-й и 5-й батальоны Королевского танкового полка, а также мотопехотный 1-й батальон Стрелковой бригады. - Прим. ред.

«Тигры» могли занимать оборонительные позиции, закапываясь в землю и выводя из строя «Кромвели» и «Шерманы» с дистанций, на которых шестифунтовки и 75-миллиметровки были совершенно, а трехдюймовки (орудия калибра 76,2 мм) почти бесполезны.

Если верить генералу Омару Брэдли в его «Истории солдата», главнокомандующий силами союзников генерал Дуайт Эйзенхауэр был просто в ярости. «Вы хотите сказать, что наши 76-миллиметровки не могут подбить «Пантеру»? Почему? Я считал, она [американская пушка. - Прим. пер.] будет чудо-оружием в этой войне. Почему мне всегда обо всем докладывают последнему? Спецы в артиллерийско-техническом снабжении уверяли меня, что 76-миллиметровка справится с любым танком у немцев. А теперь получается, что из нее вообще никого нельзя уничтожить!» В реальности ситуация была такова: «Тигр» мог вывести из строя «Шерман» с расстояния 3500 м, тогда как «Шерману» для того, чтобы нанести какой-то ущерб «Тигру» из своей 76,2-мм (3-дюйм.), надо было приблизиться к цели на 200 м, тогда как 75-мм орудие вообще оказывалось почти бессильным, только если танк не приближался к «Тигру» вплотную и не стрелял в упор.

Единственным спасением стали две британские машины, которые позволяли подбивать «Тигры» с большого расстояния: первой была самоходная установка с 17-фунтовкой «Арчер», а другой - танк «Файрфлай», представлявший собой «Шерман» с 17-фунт. орудием. На начальной стадии вторжения «Файрфлай» встречался довольно редко - не более 25 процентов британских или канадских танковых полков располагали ими, - но выпуск шел быстрыми темпами, и скоро их в действующих частях насчитывалось уже 600 единиц. Теперь американцы заинтересовались ими, однако объемы производства не позволяли еще официально передавать эту ценную технику союзникам, хотя это делалось неофициально, так что американцы тоже получили «Файрфлай». В качестве полумеры послужили выстрелы с вольфрамовыми сердечниками для 76,2-мм (3-дюйм.) пушек, что повысило качество огня на средних дистанциях, однако никоим образом не дало средства «достать» «Тигр» на большем расстоянии. Лишь в марте 1945 г. армия США смогла вывести из боевых действий 160 «Шерманов» и отправить их в Англию для перевооружения 17-фунт. орудиями. Когда конверсия завершилась, война уже кончилась.

Если немцы могли быть уверены в превосходстве своих танковых пушек перед союзническими на западе, на востоке их положение выглядело не столь прочным. Во второй половине войны советские конструкторы создали замену для КВ-1, разработав танк «Иосиф Сталин», или ИС-2. Базовое шасси КВ-1 подверглось всесторонней модернизации, машина получила новый двигатель и трансмиссию, а также новую литую башню с 85-мм орудием. Данное изделие получило наименование ИС-1, и некоторое количество таких танков было выпущено зимой 1943/44 г. для проверки в условиях реальных боевых действий, прежде чем запускать изделие в массовое производство. Пока шли испытания, конструкторы стали задаваться вопросом, к чему создавать новый тяжелый танк, вооруженный тем же орудием, что и средний Т-34/85, а потому на следующую модель поставили 100-мм орудие. Но на этом разработчики не остановились и к весне 1944 г. нашли наконец решение: они разработали совершенно новую башню и сумели установить в нее 122-мм пушку. Она вела огонь мощным 25-кг бронебойным снарядом, способным пробить 160-мм броню с расстояния 1000 м. Хотя, стреляя из 100-мм пушки боеголовкой с вольфрамовым сердечником, представлялось возможным добиться лучших характеристик бронепробиваемости (180 мм с 1000 м), разрушительное действие 122-мм снаряда оказывалось значительно более высоким - нет никакого сравнения между 25-кг выстрелом, встречающим мишень с большой скоростью, и 4,5-кг, пусть и летящим еще быстрее. Тяжелый снаряд мог сорвать башню с погона, тогда как более легкий лишь пробивал в броне небольшое отверстие. Нельзя забывать и о фугасном могуществе осколочной гранаты 122-мм пушки. Вот с такой новой башней и орудием Советы получили ИС-2, который пошел в валовое производство в начале лета 1944 г. Немецкие танкисты на Восточном фронте сделали вдруг неприятное открытие - советская машина могла уничтожать их с расстояния 2000 м, на котором немецкие снаряды отскакивали от толстого литья расположенной под углом брони.

После войны Запад немедленно поспешил уменьшить свои бронетанковые силы, однако праздник продлился недолго. С началом корейской войны 1950-1953 гг., в которой танки играли сравнительно небольшую роль, Запад принялся воссоздавать свои танковые ресурсы. Холодная война стала по-настоящему серьезной. Процесс разработки танков никогда, конечно, не останавливался, однако теперь он пошел быстрее, хотя принципы и подходы сохранились теми же, что и всегда, - постоянное совершенствование имеющихся конструкций лишь с небольшой долей подлинного новаторства. Советы с окончанием Второй мировой начали производить ИС-3 - усовершенствованную версию ИС-2 с еще более удачными углами и закруглениями бронирования, что делало машину фактически неуязвимой с любых дистанций, кроме самоубийственно близких, а британцы и американцы просто приняли этот танк за некий эталон, которому должны соответствовать.

Британия сделала гигантский скачок в плане увеличения калибра и разработала 183-мм (7,2-дюйм.) пушку, но ее посчитали слишком уж громоздкой, и союзники стандартизировали орудие калибра 105 мм с подкалиберным выстрелом (APDS).

Более тревожной, однако, стала тенденция к появлению значительных танковых армий у меньших государств, многие из которых оказались - скажем мягко - весьма безответственны в том, что касается международных взаимоотношений. Данное обстоятельство возымело определенное действие в 1967 г., когда обеспокоенные накапливанием египетских и иорданских войск на своих границах израильтяне решили нанести превентивный удар по Египту и начали так называемую Шестидневную войну. Армия египтян имела на вооружении немалое количество советских Т-54, Т-55 и ИС-3, в большинстве своем новых, тогда как израильтяне располагали смешанным парком из 1000 британских «Центурионов», американских М48 «Паттон» и легких французских АМХ-13. К силам Египта добавлялась бронетехника Иордании и Сирии. Стратегия Израиля заключалась в том, чтобы до поры до времени не трогать иорданские и сирийские войска, сосредоточив все силы на нанесении мощного удара по самому опасному врагу - египтянам. Благодаря быстроте маневра, израильтяне сумели воплотить в жизнь эту непростую стратегическую задачу, а путем нанесения превентивного удара завладели инициативой, которую так и не выпустили из рук до конца конфликта, обращая в бегство и преследуя бронетанковые силы египтян на Синайском полуострове, не давая им времени собраться в крупные формирования и используя свою выучку для того, чтобы вступать в бой и уничтожать врага на дистанциях, на которых египтяне оказывались неспособны дать им достойный ответ. Всего за двое суток боев около 80 процентов бронетехники египтян оказалось либо повреждено, либо захвачено, сама египетская армия практически лишилась подвижности.

Затем израильтяне взялись за иорданцев, которые оказались куда более крепкими орешками, хотя в итоге и их удалось сломить за счет превосходства в воздухе израильской авиации. И наконец пришел черед сирийской армии, окопавшейся на хорошо подготовленных позициях на Голанских высотах. Здесь боевые действия напоминали Первую мировую, когда израильские танки пробивали бреши в обороне противника, а пехотинцы следовали через них и громили врага. Противостояние привело к быстрому упадку боевого духа сирийских войск и к окончанию войны.

Многие называют Шестидневную войну последним конфликтом, видевшим «старомодную» танковую баталию, поскольку в шестидесятые годы XX века появились транзисторы и электронные микросхемы, а с ними и значительные технические подвижки, сказавшиеся на возможностях вооружений. Произошло качественное улучшение устройств наведения на цели, в игру вступили компьютеры. Наводчик танковой пушки целился через оптический перископ, оценивал расстояние или замерял его оптическим дальномером, выставлял верный угол возвышения, делал поправки на скорость за счет делений на сетке перископа и производил выстрел. И вот он получил баллистический компьютер, программы которого позволяли вычислять траекторию, учитывая скорость полета боеприпаса, ветер, темп перемещения цели, быстроту движения танка и ряд тому подобных факторов. Все это было несомненным шагом вперед - свидетельством торжества технического прогресса, однако, как показали танковые столкновения между индийской и пакистанской армиями в 1965 г., работа с компьютером и ввод в него данных требовали времени, и опытный индийский стрелок с оптическим прицелом 20-фунт. пушки «Центуриона» часто успевал произвести смертоносный выстрел раньше, чем его пакистанский противник в американском М47 заканчивал производить баллистические расчеты.

Наука шла вперед семимильными шагами. Скорость, с которой задумки воплощались в жизнь, просто поразительна. Компьютеризация в семидесятые годы XX века привела к возникновению таких систем управления огнем, в которых лазер измерял дистанцию и постоянно сообщал компьютеру информацию для вычисления скорости, поправки углов возвышения, всевозможные сенсоры помогали брать в расчет скорость ветра, температуру боеприпасов, положение танка и прочие тому подобные факторы. На все это компьютер реагировал за минуту или две. Более того, прицел устанавливался в соответствии с вычислениями, и стрелку оставалось только опустить или поднять ствол орудия так, чтобы «взять на мушку» цель и с большой точностью произвести выстрел, с одной попытки добившись верного попадания.

Чтобы танкисты могли воевать в любое время суток, инженеры разработали ночные прицелы. Сначала появился инфракрасный прибор, устанавливавшийся на башне, который действовал совместно с инфракрасной оптикой прицела. Затем появились интенсификаторы изображения, в которых электроника усиливала естественный свет в 20 ООО раз, чтобы дать чистую картинку в условиях, когда рассмотреть что-либо невооруженным глазом практически невозможно. В итоге появились тепловизионные приборы, которые распознавали разницу температур цели и окружающей среды, производя «живое» изображение на экране прицела. Преимущество тепловизионного прицела в том, что он позволяет вести наблюдение в условиях полного отсутствия света, кроме того, он может быть полезным и в светлое время суток при поиске цели, которая скрывается в зарослях кустов или деревьев или же просто хорошо замаскирована.

Однако в начале Вьетнамской войны, в которую оказались втянуты США в период между 1961 и 1973 гг. и которая завершилась завоеванием Южного Вьетнама коммунистическими армиями Северного Вьетнама в 1975 г., были доступны лишь немногие из перечисленных выше изобретений. Американцы вначале применяли против северных вьетнамцев лишь незначительное количество танков, поскольку северные вьетнамцы не имели бронетехники и потому что местность на большей части территории Вьетнама считалась «нетанкодоступной» из-за густых зарослей джунглей и множества болот. Однако более подробное изучение страны и обстановки показало, что во многих районах применять бронетехнику можно и нужно. В условиях отсутствия танкового противодействия бронетехника сводила свои функции к роли средства поддержки пехоты.

Следующая крупная танковая битва имела место, когда египтяне и сирийцы сумели, скоординировав свои действия, одновременно и с большой долей внезапности атаковать Израиль в октябре 1973 г. в день Иом-кипур. Сирия и Египет наступали с севера и с юго-запада, лишая израильтян возможности громить противника по частям. Кроме того, эти два арабских государства потратили немало сил и средств на то, чтобы подготовить свои бронетанковые силы, и пребывали в уверенности, что значительное превосходство в численности материальной части даст им возможность добиться успеха. Сирийская сторона, атаковавшая силами 1500 танков, поначалу вынудила израильтян к отступлению, однако потом перед лицом все возрастающего противодействия израильской стороны продвижение застопорилось. И вот сирийское наступление окончательно выдохлось, увязнув на линии израильской обороны по реке Иордан, после чего война на этом фронте превратилась в позиционную, когда сирийцы пытались пробить брешь во вражеском рубеже, а израильтяне сдерживали атаки и уничтожали противника за счет меткой и эффективной стрельбы. Большой урон израильтянам нанесло появление у неприятеля управляемых противотанковых ракет (см. ниже), за счет которых их потери стали заметно расти, пока военные не осознали, с чем имеют дело, и не стали применять контрмеры. За четыре дня обороны израильтяне, знавшие местность как собственную ладонь, сумели уничтожить свыше 500 сирийских танков.

Тем временем израильтяне подтянули подкрепления и, развернув контратаку, отбросили сирийцев, нанеся им очень серьезные потери, а также привели к краху попытку иракцев и иорданцев ударить им во фланг. Общие потери арабов на северном фронте составили около 1150 танков против примерно 250 израильских. На южном фронте ситуация сложилась приблизительно такая же. Поначалу египтянам удалось достигнуть ряда тактических успехов против израильской обороны на восточной стороне Суэцкого канала, навести мосты через канал и перебросить по ним свыше 2000 танков, не говоря уже о пехотных противотанковых отрядах с реактивным вооружением. Положение складывалось весьма сложное, и израильтяне оказались выбиты со своих первоначальных оборонительных рубежей. Однако египтяне действовали медленно и не сразу смогли развить инициативу, тем временем израильтяне обнаружили, что за счет применения дымовых завес и смелого маневра им удается привести в замешательство египетскую бронетехнику и противотанковые отряды. Танкисты Израиля контратаковали египтян то там, тот тут, поскольку последние действовали малыми группами и нескоординировано. Затем израильтяне собрали резервы и устроили засады в тылу непосредственной линии фронта. Тем временем египтяне организовались и предприняли генеральное наступление шестью колоннами. Поскольку местность диктовала им маршруты атаки, они угодили прямо в расставленные ловушки, из которых израильтяне расстреливали танки один за одним на малой дистанции. Не прошло и суток, как египетское наступление захлебнулось, а израильтяне перешли в контратаку по всему фронту, обратили противника в бегство и, прижав к берегу Суэцкого канала, уничтожили.

В результате такого разгрома израильтяне очутились на западной стороне канала, и путь к Каиру лежал перед ними открытым и практически неохраняемым. Стороны договорились о перемирии, и война Судного дня закончилась.

Одним из наиболее крупных событий в регионе после этого конфликта стала война в Персидском заливе (1991 г.), в ходе которой коалиция войск под эгидой Организации Объединенных Наций нанесла уверенное поражение иракским войскам, захватившим Кувейт в августе 1990 г. В том, что касается бронетехники, о серьезном противостоянии здесь говорить нельзя, потому что нельзя сравнивать возможности трех прекрасно тренированных и наилучшим образом технически оснащенных армий со сборищем кое-как подготовленных и совершенно немотивированных, часто призванных на военную службу насильственно людей, нередко мало разбиравшихся в вооружении, которое они применяли. Если бы не соображения политического характера, иракская армия была бы полностью уничтожена практически без каких бы то ни было заслуживающих внимания боев. Потери иракцев несравнимы с потерями коалиции - фактически эту войну можно назвать игрой в одни ворота.

Чем в действительности являлось это столкновение, так это полигоном для испытания последних новинок в области танкового вооружения. На исходе шестидесятых годов Советы вызвали своего рода фурор на Западе своими новейшими гладкоствольными танковыми пушками, способными выстреливать 115-мм боеприпасами со стабилизирующим оперением. В те времена существовал словно бы неписаный закон: если что-то сделали Советы, на Западе это должны автоматически повторить. Страх перед советской военной машиной заставлял копировать все советские изобретения. Некоторые знатоки артиллерии возражали, доказывая, что вовсе нет необходимости гнаться за достижениями противника, поскольку гладкоствольные орудия имеют ряд недостатков по сравнению с нарезными, в частности, в том, что касается рассеивания огня, однако никто их не слушал. Началась работа над гладкоствольными пушками. Преимущество тут, помимо отсутствия необходимости длительного и дорогостоящего рассверливания ствола, заключалось в том, что при гладком стволе значительно снижалась и сила трения, что позволяло стрелять более тяжелой боеголовкой при более высокой скорости, что, конечно, способствовало улучшению бронепробиваемости. Стабилизируемый в полете подкалиберный выстрел с отделяющимся поддоном (APFSDS), разработанный для гладкоствольной пушки, имел длинный проникающий стержень из вольфрама или обедненного урана, который летел со скоростью около 1400 м в секунду и из-за своей плотности и длины обладал огромной поражающей способностью.

Однако процесс разработки требовал времени. Как и предвидели эксперты, гладкоствольная пушка оказалась не такой простой, как могла представляться с виду, однако прошло немало времени, прежде чем на Западе поняли это. Фактически советская гладкоствольная пушка потерпела фиаско. Ее пришлось отправлять на завод для произведения частичной нарезки в канале с целью обеспечить боеголовке некий момент вращения, чтобы она попадала в цель. К тому времени огромные денежные суммы и масса сил и времени были уже вкачаны в гладкоствольное орудие, и наконец решение нашлось, так что в середине восьмидесятых новейшие американские и немецкие танки обзавелись 120-мм гладкоствольными пушками. Соединенное Королевство решило держаться особняком. В армии его бронетехника сохранила нарезные стволы, поскольку они позволяли применять самые разнообразные боеприпасы (включая фугасные, дымовые, разного рода кумулятивные и подкалиберные), тогда как гладкоствольное орудие стреляло только кумулятивными и подкалиберными со стабилизирующим оперением.

Война в Персидском заливе проверила стабилизируемые подкалиберные (APFSDS) в условиях реального боя, как и иные технологии, вроде реактивного или композитного бронирования. Все они действовали, и довольно хорошо, однако совершенно очевидно требовалась доработка и подгонка. В общем и целом, как кажется, танковое вооружение, как мы видим в случае со стрелковым вооружением, достигло «потолка», который обеспечивал определенную степень поражения. Дальнейшего продвижения удалось бы добиться только ценой огромных затрат на изыскания. Существует такая максима, что увеличение характеристик на 10 процентов требует 60-процентного повышения стоимости разработок оружия. Потому поневоле возникает вопрос, а стоит ли тратить такие средства лишь ради того, чтобы добиться незначительного улучшения поражающей способности? Время покажет и поможет дать правильный ответ.