Солдат революции

В Военной организации

В ночь на 3 апреля 1917 года Подвойский дежурил во дворце Кшесинской. На столе листки бумаги: планы, наброски выступлений; под рукой стакан крепкого чая. Все силы, все помыслы — Военной организации, созданной при Петербургском комитете. Организация молода, ей нет еще и месяца, потому много неясностей в работе, много трудностей.

Он устало откидывается на спинку стула; прикрыв глаза, вспоминает недавнее прошлое…

Вскоре после победы Февральской революции члены Петербургского комитета партии собрались на совещание. Сергей Николаевич Сулимов — он еще в пятом году был одним из руководителей партийной «технической группы», изготовлявшей оружие, — сообщил, что разговор пойдет о создании военной комиссии большевиков столицы.

— Армию буржуазии отдавать нельзя, — говорил он. Ладонь его резко легла на стол, будто жестом этим призывал глубже осознать значение сказанного. — Мы не можем допустить, чтобы солдаты были на стороне буржуазии и соглашателей.

Он привел цифры: в столичном гарнизоне, на Балтийском флоте более двухсот тысяч солдат и матросов. Усиление партийного влияния в воинских частях, на кораблях — вот чем незамедлительно должны заняться большевистские ячейки.

Николай Ильич, сидевший неподалеку от Сулимова, напряженно вслушивался: разве не об этом же думал он долгие годы, разве не это имел в виду, когда в тюремной камере взялся за изучение военной литературы? «Тысячу раз прав Сергей Николаевич, — говорил он себе, — открыть глаза петроградскому гарнизону, а с ним диктовать волю всех рабочих и крестьян врагам революции. И не только здесь, в столице, — во всей стране».

— Но одна сторона дела — привлечь солдатские массы к революции, — продолжал Сулимов, — другая— организовать вооруженный пролетариат, научить его владеть оружием. Нам нужна армия из рабочих и солдат. Рабочие будут учиться у солдат воинскому искусству, солдаты у рабочих — политической сознательности. Руководить этой работой должна военная комиссия.

И вот комиссия создана, и Подвойский в числе ее руководителей. Николай Ильич понимал, какая ответственность легла на военную организацию, как непросто осуществить задуманное.

В марте военная комиссия была преобразована в Военную организацию при Петербургском комитете. В апреле она приобрела всероссийское значение, став Военной организацией при ЦК РСДРП(б).

Активная сотрудница организации М. Сулимова, постоянно общавшаяся с Подвойским, вспоминала: «Наблюдая Николая Ильича, его характер, можно было заметить, что вся его энергия определенно выявляет направление и тягу преимущественно к вопросам работы в войсках, к солдатам… которые могут стать оплотом победы социалистической революции».

…Состав солдатских комитетов, создававшихся в Февральские дни, самый разнородный, многие из них плохо разбираются в политике; в Советах засилье меньшевиков и эсеров. В таких условиях агитаторам, членам Военной организации закрыт доступ во многие казармы. Но если даже они и участвуют в солдатских митингах, добиваются понимания, то эти успехи не закрепляются: слишком мало партийных ячеек в полках. Обо всем этом раздумывал Николай Ильич, записывая, что надо предусмотреть на завтра, на ближайшее будущее.

Наступало раннее утро и было еще темно, когда в комнату быстро вошла Мария Ильинична Ульянова. Подвойский встревоженно посмотрел на нее:

— Что случилось?

— Вечером приезжает Владимир Ильич. Получена телеграмма.

Чувствовалось, что она и рада и обеспокоена предстоящей встречей. Подвойский заботливо усадил ее на стул, предложил чаю. Мария Ильинична нетерпеливо отмахнулась.

— Это же прекрасно! — бодро сказал он, стараясь успокоить ее и в то же время думая о том, как оповестить рабочих, большевистски настроенных солдат, матросов, — ведь сегодня второй день пасхи, предприятия не работают, не выходят газеты, многие солдаты отпущены из казарм. Единственный выход — использовать живую связь.

Вскоре после приезда Ленин встретился с Подвойским. Внимательно оглядел, улыбнулся:

— А я ведь вас таким и представлял. Вот оно как получается: заочно давно знакомы, а видеться не приходилось. Здравствуйте, товарищ Подвойский. Садитесь и рассказывайте.

Как можно короче Подвойский доложил, с какими трудностями сталкивается Военная организация.

Рассказывал и видел: на лице Владимира Ильича появляется выражение досады.

— Солдатам большие речи не нужны, — заговорил Ленин. — В большой речи неизбежно затрагивается много вопросов. Неискушенный в политике человек не может отобрать главного, внимание его рассеивается. Ему надо говорить о мире, потому что мир нынче объединяет всех трудящихся, надо говорить о земле, о контроле над производством. И он поймет, толковать тут долго не приходится.

Удостоверившись, что собеседник слушает его внимательно, Владимир Ильич продолжал:

— Солдату нужен мир, потому что он устал, измотался за время этой тяжелой многолетней войны и теперь всеми силами жаждет отдохнуть, вернуться домой, поправить свое хозяйство. Ему нужна земля. Он знает, что его семья голодает и накормить ее может только земля. Он понимает также, что нельзя оставить в руках капиталистов фабрики и заводы, нельзя оставить власть. Все это нужно взять в руки рабочих и крестьян. И чем проще будет агитатор, чем бесхитростнее, понятливее он будет говорить об этом, тем скорее дойдет солдат до большевизма. Сейчас он еще питает надежды, что нынешняя власть даст и землю, и мир, и контроль над производством, но скоро он убедится, что ждать от этой власти нечего. И тогда соглашатели — меньшевики и эсеры — окажутся в изоляции. Народ не прощает обмана.

Заметив на лице Подвойского мелькнувшую улыбку, Ленин живо спросил:

— Вы считаете — не так?

— Да нет, Владимир Ильич. Вспомнилось — в Ярославле, в пятом году. У железнодорожников выступал меньшевик. Появился городовой. Рабочие не дали ему арестовать оратора. Но уже в середине речи меньшевика кто-то крикнул: «Чего его слушать, одну муть несет, тащи его топить в Волгу».

Ленин откинулся в кресле, засмеялся.

Подвойский сказал, что Военная организация намеревается издавать солдатскую газету. Ежедневно приходят солдаты, и каждому приходится объяснять одно и то же. Так не лучше ли, чтобы солдаты читали свою газету и узнавали, что им делать.

— Популярная солдатская газета. Это замечательно! — воскликнул Владимир Ильич. — Такая газета должна помочь партии в расширении нашего влияния на армию, а значит, и на крестьян. Никакое другое средство пропаганды, заметьте, не будет иметь такой действенной силы, как хорошо поставленная солдатская газета! Только не забудьте одно непременное условие — в солдатской газете главными авторами должны быть сами солдаты. Если вы станете выпускать газету для солдат, ничего не выйдет, надо, чтобы это была солдатская газета.

Владимир Ильич сделал ударение на слове «солдатская» и еще раз пояснил:

— Если писать будут сами солдаты, тогда читателей своих она заинтересует и завоюет популярность.

Подвойский видел, что Ленин как-то уж очень пристально приглядывался к нему, и, не понимая причины, испытывал смущение.

— Вы очень усталым выглядите, товарищ Подвойский. Надо уметь отдыхать от дел. Беречь себя.

— Отдыхать будем, Владимир Ильич, когда завершится революция.

— Ну, батенька мой, — улыбнулся Ленин. — Боюсь, тогда совсем будет не до отдыха.

Подвойский от имени Военной организации обратился в партийный комитет Кронштадта с просьбой прислать матросов-агитаторов. Подняты были на ноги и заводские партийные ячейки. На совещании, которое он созвал, решено было объявить неделю массового похода в солдатские казармы. Вызванные с предприятий рабочие-большевики говорили Николаю Ильичу:

— Как мы пойдем в казармы? Солдаты будут задавать вопросы, на которые мы не сможем ответить.

Высокий, в военной гимнастерке, с усталым, осунувшимся лицом, Подвойский спрашивал:

— О мире вы говорить можете?

— Можем.

— О земле можете?

— И о земле можем.

— А о власти?

— И о власти скажем.

— А о том, что рабочие должны установить контроль над производством?

— Это нам ясней ясного.

— Так что же вас затрудняет? Ведь в этих вопросах вся суть политики большевиков. Конечно, не везде встретят с объятиями. Но вы не должны уходить из казарм, пока не добьетесь успеха. Ешьте, спите с солдатами. А если кого из вас и поколотят, так примите колотушки. Вас будут сбивать, найдутся такие, так вы стойте твердо, главное, говорите своими словами. Как вы думаете, думает и каждый солдат. И он вас поймет.

Массовый поход в казармы, простые слова агитаторов — рабочих и матросов решительно изменили настроение солдат: они стали понимать, что большевики защищают их интересы. Когда создавалась Военная организация, партийные ячейки были только в тринадцати частях Петроградского гарнизона. В апреле их стало пятьдесят и объединяли они свыше пятисот членов партии.

С середины апреля стала выходить «Солдатская правда». Для первого номера газеты Ленин написал статью «Солдаты и земля». Средний тираж газеты — пятьдесят тысяч экземпляров, в отдельные дни он доходил до семидесяти пяти тысяч. Почти половина тиража ежедневно отправлялась на фронт. Подписка большей частью была коллективной — по ротам, батальонам, полкам. Каждый экземпляр поэтому читали десятки и сотни солдат.

Прочитанные номера солдаты часто посылали в деревню. Чтобы поддержать газету, они отдавали все, что имели, даже Георгиевские кресты и медали.

Ленин внимательно следил за «Солдатской правдой» и просил постоянно держать его в курсе дел редакции. Каждое утро после доставки газеты Ленину Подвойский ждал отзыва о ней. Владимир Ильич говорил, что именно ему понравилось и какие заметки или отдельные места в них он считает неудачными или неправильными.

В одном из номеров была помещена заметка о рабочих вооруженных отрядах. Ленин попросил Подвойского дать полный отчет о том, как вооружены и обучаются красногвардейцы.

Подвойский, зная, что Владимир Ильич требует кратких, точных сведений, подготовил справку о том, что рабочие вооружились в дни Февральской революции, — из арсенала было взято 40 тысяч винтовок, 30 тысяч револьверов. Временное правительство намеревалось изъять оружие, но рабочие не отдали его. Он приводил примеры из опыта пятого года, когда у рабочих дружин было оружие, но не было знающих военное дело командиров. Поэтому в отряды Красной гвардии сейчас направлены офицеры, унтер-офицеры, солдаты-инструкторы. В настоящее время почти на всех крупных заводах Питера созданы красногвардейские отряды.

Ленин внимательно прочитал справку. Выло видно, что остался доволен.

— Хорошо, товарищ Подвойский. Красная гвардия призвана повседневно охранять жизнь и безопасность рабочих и их организации от всяких покушений со стороны контрреволюции. Она должна быть вооруженным оплотом пролетариата, грозой для его врагов. Но вы недоучитываете одну сторону: и вооружение и обучение должны быть централизованными, следует готовиться к тому, чтобы при случае все отряды были слиты воедино, подчинены единому командованию.

Дворец Кшесинской гудел. С утра до поздней ночи толпы солдат с фронта и из тыловых гарнизонов переходили из комнаты в комнату. Одним нужны агитаторы на митинги, делегаты из действующей армии просят разъяснить, как решать злободневные текущие вопросы революции на фронте, требуют литературы. Тут же яростно стрекочут пишущие машинки, пакуются для отправки тюки газет.

Кедров в первые дни работы в Военной организации несколько растерялся. В комнату входили грубоватые, обветренные, громко разговаривающие люди, требовали, просили, шумели. Некоторые с винтовками и гранатами. Большинство приходили за агитаторами, чтобы обсудить «создавшееся положение». Подвойского буквально атаковали, не было свободной минуты, чтобы перекинуться хотя бы несколькими словами с Кедровым.

— Куда? В Егерский? — спрашивал Николай Ильич пожилого бородатого солдата. Обвел взглядом комнату, заметил Кедрова. — Вот вам агитатор.

— Товарищ Подвойский, а как же с нами? — требовательно просит розовощекий с рыжими усиками солдат.

— Идите с ними. Закончится митинг в Егерском, заберете агитатора к себе в Измайловский.

Кедров ушел с солдатами.

На следующий день, улучив момент, Михаил Сергеевич пожаловался:

— Извини, Никола. — Он еще по старой привычке называл его так. — Для меня такая работа едва ли по силам. Вчера, после егерцев и измайловцев, какие-то солдаты затащили меня к саперам. Вечером я был выжат как тряпка.

Подвойский заразительно смеялся. Подвижный, с задорной бородкой, он будто помолодел за последние дни. Работа Военной организации налаживалась, и это его радовало. Правда, часто приходится спать на поставленной тут же железной койке, по неделям не видеть детей. Нина тоже работает в секретариате Военной организации, но даже с ней удается только перекинуться несколькими словами. Такие горячие наступили дни!

— Я тебя еще затащу в солдатский клуб. Будешь приучать солдат к хорошей музыке, — грозил он Кедрову.

На первом этаже дворца Кшесинской имелся большой зал с зимним садом. Его приспособили под клуб, который солдаты назвали «Правда». Раз в неделю для солдат, прибывших с фронта, в клубе устраивались концерты. Посетителям вручались тексты революционных песен, и их исполнял весь зал.

В клубе читались лекции. Когда узнавали, что будет выступать Ленин, зал бывал набит до отказа. После его выступления часто можно было слышать, как солдаты рассуждали: «Вот и я так думал, да не мог объяснить, а товарищ Ленин сказал, будто в душу заглянул».

Однажды в объявлении о концерте появилась фамилия Кедрова. Внял-таки доброму совету! Михаил Сергеевич — одаренный пианист — сыграл музыкальную картину Шуберта «Лесной царь». Сначала он объяснил ее содержание, добавил, что эту музыкальную вещь любил слушать Владимир Ильич, когда находился в эмиграции.

Рассказ Кедрова и исполнение пьесы произвели на солдат сильное впечатление.

Только за июнь 1917 года в Военной организации побывало свыше девяти тысяч делегатов с фронта и из тыловых гарнизонов. Организация стала подлинным солдатским центром.

Учитывая, что деятельность военных партийных организаций приобретает все более широкий размах, ЦК партии решил провести конференцию всех фронтовых и тыловых организаций РСДРП(б). Такая конференция была созвана в Петрограде. Ее делегаты представляли 43 фронтовых и 17 тыловых военных организаций, объединявших 26 тысяч членов партии. Они охватывали своим влиянием сотни тысяч солдат.

Ленин внимательно слушал ораторов с мест, беседовал с делегатами. Он выступил на конференции с докладами по текущему моменту и аграрному вопросу. Доклад о целях и задачах Военной организации сделал Подвойский.

Конференция объединила все военные организации в единую во главе с Всероссийским бюро военных организаций. В состав бюро были избраны Антонов-Овсеенко, Подвойский, Крыленко, Кедров, Мехоношин, Невский и другие.

Работе в Военной организации Николай Ильич отдавал всего себя. Не было ни одного дня, чтобы он не выступил перед солдатами и рабочими. В казармах Подвойский беседовал с солдатами и моряками, в редакции «Солдатской правды» просматривал письма с фронта, наблюдал за своевременным выходом очередного номера. Все время с людьми, и так каждый день. Всем, кто встречался с Подвойским, запомнился его облик: большая голова, светлые, немного вьющиеся волосы, живые глаза. Всегда бодр, подвижен, жизнерадостен, ходит очень быстро, легко, прямо.

Вместе с Подвойским так же активно и самоотверженно работали в Военной организации все, кто входил в ее руководящее ядро. Вот фотография тех далеких дней. Вокруг небольшого столика сидят и стоят девять человек. В центре фотографии Подвойский и Невский. В воспоминаниях А. Ильина-Женевского читаем: «Переходя к личностям, нельзя не остановиться на двух работниках Военной организации: Николае Ильиче Подвойском и Владимире Ивановиче Невском. Оба они как бы взаимно дополняли друг друга. Подвойский был главным организатором и вообще душою Военной организации. Невский — главным и любимейшим солдатским агитатором — учителем. Невский как бы взрыхлял девственную почву политического сознания солдатско-крестьянских масс, а Подвойский засевал их семенами дисциплины и организации… Неутомимости того и другого можно было прямо удивляться. Можно смело сказать, что по крайней мере две трети всей работы лежали на плечах этих двух товарищей».

Рядом с Невским — К. Мехоношин и К. Орлов. О члене партии с 1904 года Кирилле Орлове Подвойский говорил, что он с «рвущимся к классовому мщению сердцем рабочий, участник восстания матросов на броненосце „Потемкин“, воспитатель у кронштадтцев большевистских упорства и напористости для Октябрьского восстания…»

Большевик с 1913 года Константин Мехоношин — бывший солдат Гренадерского полка, человек железной выдержки, труженик и умелый организатор. Благодаря своей неутомимости и беззаветной преданности революции выдвинувшийся в число руководителей Военной организации, он стал в годы гражданской войны видным военно-политическим работником партии, членом Реввоенсовета республики. Большой вклад в деятельность Военной организации внесли М. Кедров, П. Дашкевич, В. Панюшкин, А. Тарасов-Родионов, Б. Занько.

Много можно сказать и о других работниках Военной организации. Александр Федорович Ильин-Женевский еще в годы эмиграции познакомился с Лениным, выполнял его поручения. Выдержанный, самостоятельный, энергичный, инициативный и решительный. За эти качества его ценили и глубоко уважали товарищи. Прапорщика Ивана Петровича Павлуновского Подвойский характеризовал как человека «с сердцем, способным после раз принятого решения отдаться борьбе и битве до самозабвения».

…Не было никакой сумятицы, словно все заранее предугадали и знали, что так и будут развиваться события.

Наступление на фронте провалилось и вызвало озлобление солдат: они ждали от Временного правительства мира, а их по-прежнему гонят на убой; усиливающийся голод в стране вызывал недовольство рабочих, на промышленных предприятиях не затихали волнения. Это недовольство нельзя было ничем сдержать. Первая вспышка произошла в пулеметном полку.

Солдатский митинг решил: выйти на улицу с лозунгами о передаче всей власти Советам, направить делегации к рабочим и кронштадтским морякам. Делегации солдат были встречены с пониманием. Большевики старались предостеречь рабочих от несвоевременного выступления. Гудящей толпой солдаты пришли к дворцу Кшесинской и потребовали, чтобы большевики заставили Советы взять власть у Временного правительства.

Подвойский объяснял собравшимся, что на местах еще продолжают верить Временному правительству, ждут от него реформ, что нынешнее выступление не будет всенародным. По суровым решительным лицам видел: не убедил. Не сдержался, сказал с упреком:

— Товарищи, мы уже пять месяцев ведем вместе с вами борьбу. Неужели вы не верите, что мы служим интересам революции? Если революция вам дорога, не делайте этого…

— Теперь не время разговоров! — кричали ему. — Действовать надо!

Потом выступал Яков Михайлович Свердлов. Его зычный голос доносился до задних рядов тысячной толпы. Солдаты переговаривались и стояли на своем. Учитывая настроение масс, совместное заседание ЦК, ПК и Военной организации в ночь с 3 на 4 июля вынесло решение принять участие в демонстрации, чтобы придать ей мирный характер.

Демонстрация была и организованной и мирной, но по приказу Временного правительства ее расстреляли. Начались аресты большевиков. Ночью юнкера разгромили помещение «Правды» и типографию «Труд», где печатались большевистские издания. ЦК партии предложил отряду кронштадтских моряков взять под охрану штаб революции — особняк Кшесинской.

Утром 6 июля стало известно, что прибывшие с фронта верные Временному правительству войска окружают дворец. Часом позже из Петроградского военного округа поступила телефонограмма-ультиматум: освободить помещение в сорок пять минут, в противном случае будет применено оружие. Не было смысла допускать вооруженное столкновение между фронтовыми частями и матросами, и ЦК партии постановил оставить дворец.

В комнате Военной организации Подвойский находился до последних минут. Без спешки отобрал документы, которые надо было обязательно сохранить. Но вот наконец все. Сосредоточенный, с документами под гимнастеркой, стянутой ремнем, Подвойский шел мимо офицеров, уже захвативших помещение. Может быть, эта сосредоточенность, уверенность, с какой он шел, и помогла — его не остановили.

День был жаркий, безветренный. Идти с документами, туго затянутыми ремнем, было неудобно, купить бы газету да сделать сверток, но лучше не рисковать. Последние месяцы приходилось являться домой в самое разное время; чтобы не беспокоить домашних, в кармане всегда был ключ от квартиры.

Но на этот раз ключ не понадобился. Нина Августовна встретила на лестничной площадке, видимо, стояла у окна, увидела. Не скрывая тревоги, наблюдала, как он поднимается по ступенькам.

Из распахнутой двери шагнул навстречу Кедров.

— Наконец-то! — облегченно произнес он. — А мы не знали, что и подумать.

Кедров внимательно следил, как Николай Ильич, закрыв дверь на крючок, расстегнул ремень и вытряхнул из гимнастерки кипу бумаг. Нина Августовна укоризненно покачала головой: мальчишество — так рисковать собой, когда в городе идут облавы.

— Неужели другого выхода не было? — с упреком спросила она.

— Значит, не было. — Николай Ильич легко вздохнул, расправил плечи, ощущение было такое, словно сбросил тяжелую ношу.

— Спрячь понадежнее, — попросил он жену.

— Ну, тут у вас ненадежно, — вмешался Михаил Сергеевич. — Спрячу в другом месте. Доверься мне.

Николай Ильич насмешливо прищурился.

— Так же понесешь? Под рубахой?

— Зачем? У меня министерский портфель. — Кедров кивнул на стул, где лежал легкий саквояж с блестящими защелками.

— Подойдет. Господина с таким портфелем никто не заподозрит. Теперь господа опять в почете, воспряли духом.

Николай Ильич ушел умываться на кухню. Нина Августовна озабоченно посмотрела на Кедрова.

— Миша, скажи ты ему. Меня не послушает, заупрямится.

— Переупрямим, — сказал Михаил Сергеевич и, когда Николай Ильич вернулся в комнату, обратился к нему: — Николай, тебе надо укрыться на несколько дней.

— Зачем это? Что мне грозит?

— Да пока будто и ничего, а все-таки испытывать судьбу незачем. Поживешь у меня. Всего несколько дней. Обойдут вашу квартиру — Нина придет за тобой.

— Нет уж, — решительно возразил Николай Ильич. — Отсиживаться некогда. — Повернулся к Нине Августовне, попросил: — Ты сегодня не очень жди меня, могу не прийти. Буду на Путиловском.

Нина Августовна не стала спорить, знала — бесполезно.

Шестой съезд партии…

Подвойский выступал на пятом заседании. Он докладывал, как отразились июльские события на отношении солдат к большевикам.

— Влияние партии в полках Петроградского гарнизона, — говорил он, — не только осталось прежним, оно окрепло.

Николай Ильич рассказал, как строится партийная работа в воинских частях и что к солдатам все чаще направляются агитаторы — представители заводских коллективов. К рабочему солдат относится доверчивее, видит в нем своего человека, у них завязывается прочное знакомство.

— Можно смело утверждать, что войска Петроградского гарнизона идут за нами.

О красногвардейцах он сказал так:

— Работа ведется в нелегальных условиях, но в подавляющем большинстве все созданные ранее отряды сохранены. Сохранено также и оружие, несмотря на проведенные обыски.

Рассказывая, Николай Ильич приглядывался к сидящим в зале. Много знакомых, дорогих товарищей, разделявших вместе с ним нелегкую работу в Военной организации в эти трудные послеиюльские дни. Но нет Антонова-Овсеенко, Луначарского, Дыбенко. Все в тюрьме. Нет и Ленина — укрыт в глубоком подполье.

Напряженными были эти неполные три недели.

После того как Временное правительство закрыло «Правду» и «Солдатскую правду», встало множество проблем. Надо было наладить выпуск новой газеты, подыскать помещение для Военной организации. Юнкера и казаки наводнили рабочие районы, пытались обезоружить красногвардейцев. Нужно было найти надежные тайники, чтобы сохранить оружие для будущих боев.

Однажды улицы огласились звонкими мальчишескими криками:

— Новая газета! Утренний выпуск! «Рабочий и солдат»! Покупайте газету «Рабочий и солдат»!

Газету расхватывали. В рабочих районах, солдатских казармах ее приняли с удовлетворением: «Просчитались, господа Керенские! Можно разгромить помещение, но большевиков не осилишь. Кишка тонка».

Ленин из подполья через Свердлова руководил газетой. В редакционную коллегию входили Подвойский, Невский, Кедров, Ильин-Женевский. Демьян Бедный печатал в ней хлесткие басни за подписью «Солдат Яшка — медная пряжка».

О содержании ленинских писем «Большевики должны взять власть» и «Марксизм и восстание» Подвойскому сообщил Свердлов.

— Владимир Ильич считает, — говорил он, — теперь, после разгрома корниловщины и завоевания большинства в Советах, партия должна взять государственную власть в свои руки. — Помолчал, глубоко вздохнул и продолжал: — К сожалению, не все думают так. Каменев выступил против предложения Ленина о подготовке вооруженного восстания. Какие выводы из этого должны сделать руководители Военной организации, надеюсь, тебе понятно. Только учти, никаких поспешных действий, чтобы не возникло преждевременных выступлений в казармах и на заводах.

— Учтем, Яков Михайлович, и будем действовать, как советует Владимир Ильич.

На очередном совещании Подвойский передал членам Военной организации разговор со Свердловым. По-доброму улыбнулся, заметив, как зажглись глаза Тер-Арутюнянца, как восторженно толкнул он в бок своего соседа и приятеля прапорщика Георгия Благонравова, а через минуту, когда услышал о разногласиях в партийных верхах, помрачнел.

— Позор! Большой позор! — оглушающе выкрикнул он. Тер-Арутюнянц пытался вскочить, и только урезонивающий шепот Благонравова да настойчивое дерганье за рукав заставили его сдержаться.

Николай Ильич любил этих двух молодых офицеров. Пылкость южанина Тер-Арутюнянца уравновешивалась спокойной рассудительностью Благонравова, хотя тому и шел всего двадцать первый год. Тер-Арутюнянц был несколько старше. Оба рвались к работе, заражались ею, горели и никогда не знали ослушания. Подвойскому по душе была горячность Тер-Арутюнянца, он сам испытал радостную взволнованность, когда узнал от Якова Михайловича, что ЦК партии решил ускорить подготовку к восстанию. Рабочие и солдаты рвутся в бой. После разгрома корниловского мятежа у рабочих осталось много оружия, боеприпасов, солдатские части охотно поддерживали большевиков, видя в них силу, способную удовлетворить их чаяния и надежды. Еще в июне Военная организация объединяла двадцать шесть тысяч членов партии, теперь же только фронтовые организации имеют их пятьдесят тысяч. Помимо крупных отрядов Петрограда и Москвы много членов партии было в гарнизонах Тулы, Нижнего Новгорода, Киева, Твери, Ярославля, Воронежа.

В июле Красная гвардия была вынуждена перейти на нелегальное положение; на некоторых заводах отряды сохранялись под видом заводской охраны. Временное правительство делало попытки разоружить рабочих, но встретило решительный отпор. В дни борьбы с Корниловым Красная гвардия вышла из подполья. Но красногвардейские отряды оставались разрозненными. Нужно было позаботиться об их укреплении.

Руководящие работники Военной организации разработали документы, получившие название «Организация рабочих дружин» и «Что должен помнить каждый красногвардеец». Они содержали своеобразную программу боевой подготовки рабочих отрядов, советы по строевой дисциплине, изучению материальной части оружия, тактике уличных боев.

По этой программе в Петрограде проводились военные занятия почти на всех фабриках и заводах.