Солнце для всех!

Мегамашина — это то, что довлеет над человеком. Это — жестокий, уродливый механизм. Это — ожесточающий и уродующий механизм. Это механизм, превращающий человека в винтик, в пружину, в ремень передачи, в смазывающую слизь, в дым, что вылетает из трубы в чёрное небо. Человек для мегамашины — ресурс, средство, расходный материал. Ей безразличны желания и стремления людей, как безразлично мельничным жерновам внутреннее содержание перемалываемых в муку зёрен.

Вы — ничто для этого механизма.

Аль’Лесса Кит, «Мегамашина»

Интерлюдия. Выбор любви

— Мама… — в высоких дверях кабинета появилась совсем юная девушка в кадетской парадной форме с нашивками Южной Школы.

— Входи, Джелис! — андрогин в мундире генерала небесной милиции встала из-за стола и уверенным шагом направилась навстречу. Посреди комнаты они сошлись, и генерал заключила дочь в объятия.

Уткнувшись лицом в шею Первой матери, Джелис всхлипнула. Мать ласково погладила её по голове, тихо приговаривая:

— Ну, ну… не плачь, девочка моя, не плачь… не надо…

— Но, мама! — сквозь слёзы произнесла Джелис. — Как она могла! Как она могла так с нами поступить! Как она могла так…

— Тихо… тихо, милая… — андрогин в генеральском мундире нежно поцеловала Джелис в лоб. — Это был её выбор. Она отказалась от нас. Она больше не часть Семьи, не одна из нас…

— Но, ведь я её так… так любила…

— Ну, — мать тяжело вздохнула, — а она, по-видимому, больше любит наших врагов… врагов Неба и Семьи… — Сказав это, она тихонько отстранила дочь, продолжая крепко держать её за плечи, и посмотрела ей в глаза: — А что ты?

Джелис смахнула руками с глаз мутные солёные капли и уставилась на мать:

— А что я?

— Ты ведь любишь меня, нашу Семью, наше Небо?

— Да! — Джелис быстро кивнула. — Люблю.

— Вот и хорошо, милая. Вот и хорошо, — сказала генерал и Первая мать. — Но тебе придётся это доказать…

Интерлюдия. Инфильтрация

— Ты уверена, что ей можно доверять? — спросила Селен, глядя на одиноко стоявшую у самого края воды фигуру в лёгком голубом плаще.

Кар был ещё в сотне метров, но они уже узнали её.

— Нет. Конечно, нет, — ответила Келли. — Мы не можем быть до конца уверены ни в ком… Но она — наша подруга, мы знаем её и лучше других сможем распознать обман… Понимаешь?

— Да, конечно… понимаю, — согласилась Селен.

В месте, где они договорились встретиться, дорога, тянувшаяся вначале вдоль набережной, спускалась почти к самому берегу озера.

На небольшой, окружённой низким зелёным кустарником площадке был припаркован автомобиль. Чуть в стороне от автомобиля стояла одинокая фигура в плаще, высокая и аристократически утончённая.

Она обернулась на звук приблизившегося транспорта и приветливо помахала рукой. Келли и Селен поприветствовали её в ответ.

— А вот и наша Первая! — громко и весело пробасила Селен, едва дверь автомобиля сдвинулась в сторону.

— Здравствуй, Седьмая! — радостно приветствовала её девушка, направляясь к машине.

— Джелис!.. — Келли обошла автомобиль и, опередив Селен, первой обняла подругу.

— Келл… о, Келл! — Джелис заключила андрогина в крепкие объятия. — Как я соскучилась по тебе! И по тебе тоже, конечно! — Джелис освободила Келли из объятий и обняла подошедшую Селен.

Кряжистая, широкоплечая молодая мужчина аккуратно обняла подругу.

— Да уж, никакая видеосвязь не заменит настоящего, живого общения! — заметила Селен. Прижав Джелис чуть сильнее, мужчина приподняла её над землей и, обернувшись по кругу, поставила на прежнее место.

— Я очень, очень рада вас видеть! — сказала Джелис, когда оказалась на своих ногах. — И вообще за вас двоих… — добавила она, улыбнувшись. — Вы — замечательная пара!

— Спасибо, Джел! — поблагодарила Келли и быстро взяла за руку Селен. — Ты не первая, кто говорит нам об этом. Так ведь? — обратилась она к подруге?

— Да, — подтвердила мужчина, — так и есть. Все, кроме твоих родителей…

— Что, не одобряют? — спросила Джелис.

— Не одобряют, — подтвердила Келли. — Они — консерваторы и считают, что андрогин не нуждается в мужчине…

— Но ведь вы всё равно вместе.

— Да. И пошли они к паукам и крысам!

Тонкие пальцы Келли крепче сжали широкую и крепкую ладонь Селен. Она с нежностью взглянула на мужчину и перевела взгляд на Джелис:

— А что у тебя, Джел? Ты с кем-то встречаешься?

Девушка пожала плечами:

— Нет. Никто из тех, кто крутятся вокруг Семьи, мне неинтересны…

— Понимаю тебя…

— Элвин раньше меня увидела всю суть этого змеиного клубка… потому и спустилась вниз…

— И правильно поступила! — заметила Селен.

— Да… — согласилась Джелис, — правильно.

— Сестра связывалась с тобой? — спросила Келли. — Тебе известно, что с ней?

Джелис покачала головой:

— Нет. Совершенно ничего.

— Ты из-за неё решила присоединиться к организации? — задала прямой вопрос подруга.

Последовала пауза. Джелис некоторое время молча смотрела на озеро. Вдали, низко над водой летали белые птицы, время от времени выхватывая из воды мелких рыбёшек; вверху над озером медленно клубились прозрачные облачка; противоположный берег виднелся сквозь дымку: несколько отстоявших друг от друга на приличном расстоянии особняков смотрелись как игрушечные в окружении домиков поменьше, рощ и лужаек; ещё дальше возвышались поросшие лесом холмы, в ущельях между которыми там и сям стояли редкие многоэтажные башни. Солнце светило ярко, но свет его падал уже с западной части купола — близился вечер.

Помолчав, Джелис, пожала плечами, как-то неуверенно кивнула и сказала:

— Да.

Келли и Селен переглянулись, после чего мужчина положила ладонь ей на плечо и мягко сказала:

— Не волнуйся, Джел… мы с Келл на твоей стороне.

— Мы были не просто близки… — отстранённо, словно, не заметив слов Селен, продолжала Джелис. — Мы с Элвин были вместе… понимаете? — она посмотрела на подруг. Глаза её блестели.

— Конечно, — ответила ей Келли, — мы тебя понимаем, сестра… С Элвин всё хорошо… — осторожно добавила она.

— Что?! Вы с ней?..

— Нет-нет, — покачала головой Келли. — Мы с ней никак не пересекались. Но Селен знает одну бесполую… в общем, они с Элвин…

— Знакомы?

— Триумвиры, — сказала Селен. — Я не должна тебе этого говорить, но хочу, чтобы ты знала: с Элвин всё хорошо. Она по-прежнему в Тире… Элвин — одна из лучших в боевой ячейке.

— Что ж… — Джелис улыбнулась сквозь слёзы. — Я рада за неё. Главное, что она жива и счастлива.

— Ты не… — начала неловко Селен, но Джелис её оборвала:

— Нет! Я за неё искренне рада! Очень хочу увидеть её… но… я всё понимаю… Главное, что у неё всё в порядке и она счастлива. Не думаю, что мне стоит навязываться… — Джелис поежилась и передёрнула плечами, будто замерзла. — Придёт время, увидимся, а пока… — она взглянула на Селен. — Не говори ей про меня. Ладно?

Глава девятнадцатая. Декархион

Взмах Крыла Птицы стояла перед обзорным окном в носовой части яхты и смотрела на приближавшийся остров.

Накрытый прозрачным куполом серебристо-жёлтый диск впереди, казалось, парил в воздухе. Удерживающие небесный остров нити — толщина их чуть более полуметра — ярко блестели на солнце и были хорошо видны, но на фоне острова казались не имевшей к нему отношения мелкой деталью. Взмах Крыла Птицы, конечно же, знала о том, что без нитей остров тут же рухнет вниз и, разогнав укутывавшую планету облачную Завесу, ударится о воды океана, и тем вызовет цунами… но, всё равно, разум отказывался придавать значение ничтожным на вид нитям и воспринимал остров как парящий посреди неба пятнадцатикилометровый полупузырь. Нити тянулись вдаль, к тонким иглам башен, до каждой из которых от острова было около пятисот километров. В Южном Среднем Поясе планеты такие острова располагались по одному на квадрат, а не архипелагами, как в зоне Экваториального Кольца или в полярных областях, а это значит, что до ближайшего из островов отсюда было не менее тысячи километров лёту. Тихое место.

— Как скоро мы пристанем? — спросила Взмах Крыла Птицы квестора по имени Нальт Фатис.

Квестор стояла немного в стороне, так, чтобы не мешать консулу наслаждаться видом из огибавшего её полукругом обзорного окна.

— Через восемнадцать минут, моя госпожа, — ответила квестор.

Консул слегка кивнула и некоторое время в молчании рассматривала остров. Стоявшие позади квестор, телохранительницы и прислуга — всего пять человек — не нарушали повисшей на палубе тишины.

В помещении было светло ровно настолько, насколько хватало света от обзорного окна и десятка небольших округлых иллюминаторов по бокам яхты. Прямые солнечные лучи проникали на палубу только с одного — правого — борта и лежали на полу полуметровыми эллипсами; над обзорной площадкой, где стояла Консул, нависал выступавший вперёд массивный нос яхты, закрывая площадку от солнца и тем создавая наилучшие условия для наблюдения. Консул любила проводить здесь время: обычно бóльшую часть полёта она сидела в стоявшем рядом — в двух шагах позади — плетёном кресле и что-нибудь читала или слушала музыку, вытянув вперёд изящные длинные ноги и сложив в задумчивости руки на груди. Сейчас, когда она стояла в нескольких сантиметрах перед прозрачным как воздух стеклом и разглядывала медленно увеличивавшийся в размерах диск, лежавший несколько ниже полёта яхты, поза её была проста и вместе с тем величественна. Падавший из окна свет делал её одежды слегка прозрачными, повторяя в малейших деталях контуры безупречного тела. На консуле были длинные белые одежды, подпоясанные широкой голубой лентой; аккуратная золотая диадема — символ высшей планетарной власти — поблёскивала в ниспадавших волнами на хрупкие плечи каштановых волосах; в левой руке консул держала терминал в виде пергаментного свитка. Как то и полагалось одной из Десяти, Взмах Крыла Птицы была неотразимо прекрасна. На всём, к чему она прикасалась — от одежды, что была на ней, до пола под её ногами и самогó воздушного судна, на борту которого она находилась — лежала печать высокого искусства и высоких технологий; всё, что её окружало, создавалось, чтобы служить антуражем, достойным высочайшей персоны — одной из Десяти декархов — равных друг другу соправительниц Т’Эрары.

— Мы прибываем последними? — наконец снова заговорила она, обращаясь к квестору.

— Нет, моя госпожа. Консулы Ветерок и Шум Листвы ещё в пути и прибудут примерно через семьдесят минут и через час.

— Что же, тогда мы с вами сможем немного прогуляться по острову перед началом… Что скажете, Нальт, вы ведь составите мне компанию?

— Конечно, моя госпожа.

— Вот и отлично! — она отвлеклась от острова и взглянула на квестора вполоборота. — Мне нравятся острова средних поясов, — добавила она, снова отвернувшись.

— Внутри купола будет немного прохладно, — заметила квестор. — Пятьсот пятнадцать — пятьсот восемнадцать градусов. Вам стоит одеться теплее, моя госпожа…

— Да, конечно, Нальт, — согласилась консул. — Идёмте, поможете мне! — Она отвернулась от окна и энергичной лёгкой походкой прошла через затенённую палубу в направлении лифта.

Войдя в кабину, Взмах Крыла Птицы подождала Нальт Фатис и, когда квестор вошла следом за ней в лифт, приказала кабине отвезти их в её покои.

Стояла середина летнего дня. Приятно влажный воздух чудесно пах хвоей и водорослями. Солнечные лучи, обильно заливавшие остров и не оставлявшие места теням, почти не согревали. Нальт Фатис оказалась, как всегда, права: стоило одеться потеплее, и лёгкий плащ оказался совсем не лишним.

Пространство под куполом выглядело пустынным и безлюдным. Пресное озеро в центральной части этого автономного мирка занимало треть всей подкупольной площади. Озеро окружали невысокие поросшие хвойным лесом холмы, над которыми то и дело взлетали стайки мелких крикливых птиц, по-видимому, спугиваемые местными хищниками, тоже мелкими и для человека неопасными (как сообщалось в реестре острова, самыми крупными животными здесь были зайцы и лисицы). И ни единого человека вокруг! Если бы не острые белоснежные шпили замка в паре километров от места, куда вышли консул и квестор, можно было бы запросто представить, что остров необитаем. Остров и был необитаем: кроме скрытого теперь за холмами порта, резиденции Десяти — белоснежного замка на берегу озера — и связывавшей их прямой дороги, никаких других дорог, мостов, набережных, улиц с домами здесь не было. Только редкие выложенные диким камнем тропинки змеились среди приземистых елей и пихт, спускаясь с холмов к каменистому берегу и растворяясь в нём.

По одной из таких тропок, начинавшихся у самой небесной пристани, Взмах Крыла Птицы и Нальт Фатис вышли в это пустынное место, на пропахший водорослями и сосновой смолой берег. Не наугад, конечно, — предусмотрительная квестор заблаговременно изучила карту острова и предложила консулу несколько наиболее интересных, по её мнению, маршрутов, из которых консул выбрала этот.

Прежде чем оказаться на берегу, они обогнули несколько холмов, прошлись мимо тёплых источников, вдоль быстрого ручья и под живописным водопадом, и только через полтора часа вышли к озеру.

Покидая порт, Взмах Крыла Птицы приказала начальнику личной охраны проследить за тем, чтобы во время прогулки их с квестором Фатис не беспокоили. Офицер, уже ознакомленная с намеченными квестором маршрутами, уточнила: который именно консул выбрала и, получив ответ, салютовала.

С той минуты, как они с Нальт вошли в лес и до момента, когда оказались на берегу, единственными живыми существами, кого они видели, были птицы, пара белок и заяц. Взмах Крыла Птицы тогда пошутила, что за всё время им не попалось на глаза ни одной лисицы. «Похоже, охрана постаралась…» — сказала она Нальт Фатис, на что квестор, заглянув в свой терминал, ответила, что так и есть. «Желаете видеть лисицу, моя госпожа?» — спросила квестор. «Ну, уж нет! Пусть оставят животных в покое!» — махнула она рукой.

Выйдя на берег озера, они неспешно двинулись к белоснежному замку и через четверть часа были в резиденции, где уже собрались девять консулов. Прибывшая часом ранее Шум Листвы была последней из Десяти, и теперь все они ждали только её.

Кое-кого из Десяти раздражало то, что пришлось ждать Взмаха Крыла Птицы, но ни у кого не возникло подозрений…

…Во всяком случае, таких подозрений, каких следовало бы опасаться.

Они не могли рисковать. Нальт не доверяла некоторым из окружения консула и одной из тех, кому она не доверяла, была начальник охраны. По этой причине и было разыграно представление с прогулкой.

Час назад, когда тропинка привела их к ручью, они, наконец, смогли говорить, не опасаясь, что разговор будет подслушан и записан людьми из охраны.

Ирония ситуации заключалась в том, что в VI веке — веке высоких технологий, ей, одной из Десяти, человеку, обладавшему высочайшей властью на планете, приходилось прибегать к столь простым уловкам, как шум ручья или водопада. Ничего не стоило включить генератор фонового шума с «глушилкой» радиочастот и говорить свободно, если бы не одно но: это вызвало бы подозрения. Потому и пришлось придумать что-то вроде прогулки в холмах. Тем более что сама по себе такая прогулка ни для кого из близкого окружения консула не выглядела чем-то странным: все — и охрана в первую очередь — знали о том, что Взмах Крыла Птицы и её квестор — любовницы. Поэтому разговор у ручья, во время которого их губы соприкасались (еще одна предосторожность, цель которой: обмануть способные читать по губам программы) не выглядел подозрительным…

— Твои сёстры нашли решение? — тихо спросила Взмах Крыла Птицы, нежно проведя влажными от поцелуя губами по щеке Нальт Фатис и коснувшись в конце мочки уха любовницы.

— Да, моя госпожа…

— Перестань… не называй меня так! Хотя бы сейчас…

— Да, Алесса, — назвала Нальт её по настоящему имени. — Это новая для нас технология… — Говоря это, Нальт сгребла хрупкую фигурку консула в объятия, почти полностью скрыв её в складках своего плаща-мантии.

Нальт, бывшая, как и Взмах Крыла Птицы, и большинство других консулов, квесторов и проквесторов, андрогином, сильно походила на мужчину: была на голову выше консула и вдвое шире её; ко всему голова Нальт всегда была наголо обрита, что особо подчеркивало мужественность образа квестора.

— Об этой технологии много говорили, — продолжала Нальт нашёптывать на ухо любовнице, — но до последнего времени не было сделано никаких серьезных шагов…

— Постой! — оборвала её Взмах Крыла Птицы. — Ты говоришь о микро-технологии Древних?

— Да, — подтвердила Нальт.

— И как это нам поможет?

— Идём! — Нальт взяла её за руку. — Дойдём до водопада, и я тебе покажу…

Обычно Собрания Десяти или Декархионы проходили открыто и торжественно и широко освещались небесными СМИ. В обстановке всем известных резиденций на особых правительственных островах среди густонаселённых архипелагов зоны Экваториального Кольца устраивались настоящие шоу, привлекавшие внимание большинства небожителей. Помимо консулов на таких Декархионах присутствовали до сотни преторов — подчинённых консулам представительниц второго уровня планетарной власти, квесторы, проквесторы и почётные гости — генералитет, учёные, знаменитости и просто представительницы благородных Семей. Такие мероприятия были демонстрацией не только высшей власти на планете, но и новейших достижений Т’Эрарской Цивилизации в областях науки, культуры и искусства и, конечно же, достижений военных, репрессивных и манипуляционных.

Декархионы были квинтэссенцией всего того, против чего отчаянно боролись иблиссиане, анархисты, изгои и другие революционеры, объявлявшие Небо и его жителей паразитами и своими классовыми врагами. Вместе эти революционеры, вопреки всем своим политическим разногласиям, были объединены в международную организацию — Интернационал.

В прошлом, в первые века Новой Эры, постановления Декархионов признавались не только Верховным Законом, но и почитались священными — были выражением «воли богов». Со временем, когда с развитием науки и технологий религиозно-мистическое сознание небесных жителей сменилось, по большей части, атеистическим, исходящие от Десяти директивы утратили прежнюю сакральность. Но, как и раньше, неисполнение или саботирование этих директив каралось лишением чина, состояния и смертью, и не важно, были эти директивы приняты открытым или тайным (как в этот раз) Собранием Десяти, как и пятьсот лет назад, решение Декархиона оставалось «решением богов».

Декархион, на который Десять собрались в этот раз, отличался от традиционных шоу. На него не были приглашены посторонние; не было журналистов, не было поющих, танцующих и кривляющихся в кино и на театральной сцене дорогостоящих проституток; не было даже банкиров, промышленников и прочих учредителей. Декархион был тайным и присутствовать на нём было дозволено лишь нескольким посвящённым в дело — тем, кому вскоре предстояло стать непосредственными исполнителями постановлений Десяти — и более никому. В этот раз за закрытыми дверями, в обстановке строжайшей секретности решалась судьба большей части населения планеты — тех, кто жили внизу, под Завесой.

В залитой солнечным светом просторной белой зале было тепло и свежо. Свет проникал из множества арок-окон и накрывавшего всё помещение прозрачного купола. Воздух ненавязчиво пах лесом — целым букетом разных деревьев, цветов и растений — с нотками моря и пряностями. Слабый, едва ощутимый бриз, производимый скрытыми от глаз машинами системы микроклиматического контроля, призванный создавать у находившихся внутри залы ощущение открытого пространства, то и дело менял направление. Посреди залы, прямо под куполом, по кругу были расставлены десять одинаковых белых кресел, выполненных в подчёркнуто-минималистичном стиле с преобладанием простых линий и форм и выглядевших при этом крайне удобными. Над центром получившегося круга, в трёх метрах от пола, завис удерживаемый невидимыми глазу тончайшими нитями шарообразный предмет, тоже белого цвета, с множеством подвижных стеклянных зрачков-объективов — регистратор — неотъемлемый элемент интерьера при проведении всякого Декархиона (даже тайного). Всё происходящее в зале будет зафиксировано и сохранено в виде голограммы с полным звуковым сопровождением и передано в особый архив с пометкой «секретно»; материал этот будет доступен только действующим десяти консулам и их будущим преемницам. Кроме кресел и регистратора в зале не было ни единого предмета: ни роскошной мебели, ни расставленных по всему дворцу скульптур, ни картин, ничего, что могло бы отвлечь. Совершенно ничего. Только белые стены и колонны да пять высоких дверей, у которых не стояли, как в других помещениях резиденции, бойцы охраны (охрана, конечно же, была, но по другую сторону). Помещение было надёжно изолированно от проникновения извне посторонних звуков, равно как и всё сказанное внутри этого помещения гарантированно не могло быть ни кем и ни чем услышано. И это касалось не только звуков. Во избежание прослушки, все радиочастоты, кроме правительственной, на которой работали терминалы консулов и регистратор, были надёжно блокированы помехами. Обстановка полной секретности.

Когда отворились створы одного из пяти величественных порталов и в залу стали входить прекрасные существа, — тела их были настоящими произведениями медицинского и косметического искусства, — не прозвучало традиционных для предстоявшего события торжественных звуков Небесного Гимна, не встали со своих мест преторы и приглашённые; ничего из того, что приличествовало началу Декархиона, не произошло. Десять андрогинов в золотых диадемах и длинных одеждах, красотой подобные прекраснейшим из женщин, группками по две и по три неспешно прошли в центр залы и расселись в креслах, продолжая оживлённо разговаривать меду собой, что-то обсуждать и даже спорить. Отдельной группкой вслед за консулами в залу вошли допущенные на заседание преторы и несколько военных и милицейских чинов, — всего около двадцати человек, — после чего двери закрылись. Группка допущенных на заседание разделилась: преторы встали на свои места позади и справа своих консулов, а высокопоставленные офицеры остались стоять в стороне, выстроившись в шеренгу вдоль одной из стен.

— Ну, что, — громко спросила одна из Десяти по имени Ветерок, — кто на этот раз будет председательствовать?

— Пусть Радуга! — сказала консул по имени Утренняя Звезда. — Её очередь.

Собравшиеся одобрительно закивали, призывая к председательству Радугу — андрогина в голубом платье, на вид которой можно было дать не более двадцати пяти лет, а на самом деле старейшую из консулов, возраст которой давно перевалил за полторы сотни.

— Прошу тишины! — встав с места, произнесла Радуга. Она прошла немного вперёд, к центру образованного сидящими круга, встав почти под регистратором. Разговоры стихли. — Все мы знаем, для чего здесь собрались, — продолжила она. — Та проблема, которую мы должны сегодня обсудить, назревала давно, и мы реагировали на неё… Но, как оказалось, этого недостаточно… — Радуга окинула собравшихся взглядом. — Сегодня мы должны определиться с решением проблемы. Решением, возможно, непопулярным, возможно, способным вызвать недовольство жителей Неба… Но, как бы там ни было, нам придётся с этим разобраться… Предпринимаемые сегодня меры неэффективны, — твёрдо сказала Радуга, после чего добавила: — Это моё личное мнение, но я уверена, что большинство из нас думает так же. — (Некоторые из консулов при этих словах Радуги согласно покивали.) — А это значит, пришло время изменить ставшую уже привычной тактику… Насколько мне известно, у некоторых из нас есть предложения по решению главной на сегодня проблемы Неба — проблемы революционеров. Давайте же выслушаем эти предложения! — Консул обвела взглядом сидевших кругом соправительниц. — Декархион инициировала Красота Мира. Предлагаю ей и выступить первой. Красота Мира?..

— Спасибо, Радуга! — поблагодарила, вставая с места, Красота Мира и прошла в центр круга.

Консул по имени Красота Мира была смугла, невысока — ростом всего около ста пятидесяти сантиметров — и миниатюрна как девочка-подросток с обманчиво наивным девчоночьим личиком в обрамлении волнистых белокурых волос. Она была мила. И не просто мила, а мила агрессивно — мила настолько, что могла использовать — и использовала — это своё качество как оружие. Настоящий возраст этой «девочки-подростка» составлял восемьдесят девять лет и последние сорок четыре она была одной из Десяти.

— Вначале хочу поблагодарить вас за то, что согласились собраться тайно! — заговорила Красота Мира своим «детским» голоском, неспешно поворачиваясь по кругу и глядя на каждую из декархов. — Этого требует необходимость сохранения в тайне всего того, что я намерена здесь вам сообщить, а также, возможно, того, что будет сказано вами…

— Это все здесь понимают, — бесцеремонно заметила с места Шум Листвы. — Давай уже к делу! Выкладывай, что ты задумала, Красота!

— Да, давай, милочка! Не томи! — поддержала Шум Листвы Захватывающая Дух Высота.

— Шум Листвы и Захватывающая Дух Высота! Прошу вас, не устраивайте балаган! — встав, вмешалась Радуга, к тому моменту уже вернувшаяся на своё место. — Продолжай, — сказала она, обращаясь к Красоте Мира, и снова опустилась в кресло, заложив изящно ногу на ногу.

— Хорошо, — мило улыбнулась «девочка». — Я предлагаю устроить войну. Как вам такое предложение?

— Хорошее предложение! А зачем?

— А вот это я и хотела бы вначале объяснить, Шум Листвы… — спокойно ответила Красота Мира и, выдержав короткую паузу, как будто ожидая очередной реплики от смотревших на неё со всех сторон консулов, продолжила: — Пара слов о ситуации… Думаю, для вас не будет новостью, если я скажу, что Поверхность перенаселена… На сегодняшний день население Каата, Кфарской Империи, Великого Севера и Южного Союза или Конфедерации составляет… — Она коснулась указательным пальцем правой руки широкого кольца обсидианового цвета на указательном пальце левой и над кольцом развернулся голографический экран, бросив взгляд на который, Красота Мира сообщила: — …сорок два миллиарда двести двадцать один миллион восемьсот девяносто семь тысяч. При этом более трёх четвертей от этой численности, а именно тридцать два миллиарда девятьсот девяносто пять миллионов шестьсот тысяч приходится на Великий Север и Южный Союз… восемнадцать с половиной миллиардов — Юг и четырнадцать с половиной миллиардов — Север, соответственно. — Она убрала палец от кольца и голограмма исчезла, после чего, заложив руки за спину, стала прохаживаться по кругу. — Это — огромная нагрузка, — продолжала Красота Мира, — не только на экономику, но и на саму нашу планету. Т’Эрара не резиновая… Вот уже две сотни лет мы предпринимаем тщетные попытки излечить планету… С парниковым эффектом не справляется даже Завеса… средняя годовая температура растёт… к тому же Великий Север, несмотря на перенос крупного производства на южный материк, продолжает негативно влиять на ледниковую шапку… четырнадцать миллиардов ртов нужно кормить… даже без энергоемких производств, одни только пищекомбинаты и текстильные фабрики наносят ощутимый урон ледникам. Мы сгустили Завесу над полюсами, но океан всё равно греется… А между тем, с достигнутым на сегодня развитием в области производства для обеспечения нужд Неба с его двухсотвосьмидесятимиллионным населением достаточно будет двух-трёх миллиардов на обоих материках…

— Всё это нам известно! — Консул Горная Река обстоятельным тоном перебила Красоту Мира. — Но ты сказала о войне… — Горная Река смотрела на «девочку» с плохо скрываемым снисхождением. — Ты предлагаешь войну в качестве средства по сокращению населения, так?

Вопрос буквально вертелся на кончике языка каждой из соправительниц, поэтому председатель лишь строго посмотрела на Горную Реку, но не стала делать ей замечаний.

— Да, — ответила Красота Мира.

— Но война сама по себе затратна… — заметила тогда Утренняя Звезда. — Одним из результатов военных действий неизбежно станут техногенные катастрофы, которые будут способствовать нагреванию планеты… Кроме того, нижние страны будут вынуждены производить оружие и это тоже, следует заметить, не улучшит экологическое положение…

В ответ «девочка» слегка кивнула и развела руками.

— Это будет временный всплеск, — сказала она, тепло посмотрев на Утреннюю Звезду, — за которым последует спад. И, — она снова посмотрела вокруг, — хочу сразу обратить ваше внимание на то, что я вовсе не предлагаю сокращать население до нескольких миллиардов. Я вообще не о сокращении собираюсь здесь говорить…

— Тогда, о чем же? — сплетя руки на груди и слегка откинувшись на спинку кресла, поинтересовалась у неё Утренняя Звезда.

— О проблеме, грозящей в скором времени выйти из-под нашего контроля… — ответила ей «девочка». — О так называемом Интернационале и о возрастающей популярности входящих в него экстремистских леворадикальных организаций. Причём популярность эта возрастает не только на Поверхности, но и здесь, на Небе… Именно по этой причине я и предложила собраться тайно…

— Подожди… — сказала Взмах Крыла Птицы. — Ты начала с перенаселения и необходимости войны, а теперь говоришь о левых настроениях… Проясни, пожалуйста, связь первого с последним.

— Связь в том, — Красота Мира обернулась на месте, так как Взмах Крыла Птицы находилась в тот момент позади неё, — что, с постоянным ростом населения городов, растёт и прослойка рабочих, которая является благоприятной средой для этих самых левых настроений. Именно из этой прослойки регулярно пополняются ряды террористов — всевозможных «боевых бригад» иблиссиан, анархистов и прочих… В Кфаре это «Пот и кровь», в Каате — «Справедливость», на Севере — «Молот гнева» и «Эксплуатируемые», на Юге — «Солнце для всех!»… С каждым годом это отребье становится всё популярнее. Дошло уже до того, что террористы стали просачиваться в ряды полиций и спецслужб Поверхности… и не только Поверхности… Так называемая партизанская война на сегодня стала проблемой номер один в мегаполисах и агломерациях Юга и Севера и если в самое ближайшее время не предпринять против этой заразы радикальных мер, в скором будущем мы получим всеобщую пандемию…

— Ты хочешь сказать «мировую революцию», о которой так много говорят иблиссиане? — уточнила Весенний Дождь — консул в светло-зелёном платье, подпоясанная широкой золотой лентой.

Весенний Дождь была светлокожей и черноволосой. Большие светло-серые глаза её смотрели всегда холодно; она была высока и изящна, несмотря на свой возраст, который на тот момент составлял: сто шестьдесят один год (из всех консулов старше Весеннего Дождя была только Радуга, на четыре года). Весенний Дождь славилась своим скверным характером, пристрастием к экстремальным видам спорта и оргиям. С Красотой Мира у неё были слегка натянутые отношения из-за ссоры двадцатилетней давности, произошедшей, когда те были в одной постели.

— Можно сказать и так, если выражаться языком этой коммунистической сволочи, — подтвердила «девочка».

— У меня вопрос… — Дыхание Жизни — самая молодая из консулов, не так давно (всего четырнадцать лет назад) ставшая одной из Десяти — посмотрела на председателя.

— Пожалуйста, Дыхание Жизни… — кивнула ей Радуга.

— Почему, всё-таки, именно война? Зачем разыгрывать подобные спектакли? Не лучше ли сократить избыточное население путём реформ? Это, во-первых. И, во-вторых, как именно ты предлагаешь всё устроить? Люди не пойдут вот так, ни с того ни с сего друг друга убивать.

«Девочка» внимательно выслушала соправительницу, с которой они могли бы сойти за мать с дочерью или за старшую и младшую сестёр; когда та закончила, она мило улыбнулась и заговорила своим девчачьим голоском со свойственной юным девушкам беззаботностью, словно речь шла о развлечениях с подругами и планах на вечер, а не о том, как развязать войну, в которой должны погибнуть миллиарды:

— Отвечу по порядку, — сказала она. — Почему война, а не реформы? Начну с того, почему война. Война нужна ни сколько для сокращения населения… хотя и для этого тоже… сколько для внесения раскола в ряды террористического Интернационала. Именно это — главная цель! Мы должны дать южанам и северянам образ врага, отличный от предлагаемого им коммунистами образа — нас с вами и подчинённых нам правительств… Война — превосходный способ завернуть вправо стремительно левеющее население двух самых крупных стран Поверхности. Собственно же сокращение избыточного населения — следующий шаг, и шаг этот требует дополнительной проработки… Относительно него могу пока сказать только одно: сокращение путём реформ приведёт лишь к усилению тех самых левых, прокоммунистических и анархистских настроений… Любое ухудшение материального положения в рабочей прослойке… или классе, если пользоваться терминологией консула-предательницы Иссы Иблисс, только укрепит симпатии этого стада к экстремистам. Чем хуже это избыточное население будет себя чувствовать в результате реформ сокращения, тем крепче в нём будут позиции левых террористов, и тем наглее и яростнее будут становиться их силовые акции: диверсии на предприятиях, убийства управляющих, полицейских и просто состоятельных, лояльных правительствам граждан. Такая депопуляция превратит партизанскую войну — (это словосочетание Красота Мира произнесла с отвращением) — в революцию. Это касательно первого вопроса. Теперь перейду ко второму: как начать войну?.. Генерал Шейл… — обратилась она к одной из стоявших в шеренге офицеров. — Прошу вас, войдите в круг и изложите Декархиону наш план…

— Как это работает? — спросила Взмах Крыла Птицы, когда они оказались под водопадом.

— Подожди… сейчас объясню… — Нальт Фатис замолчала, взяв руки консула в свои, и сосредоточенно глядя ей в глаза. В этот момент она быстро пробежалась кончиком языка по нёбу, в определённой последовательности касаясь активных точек внутри ротовой полости, и несколько раз надавила на один из верхних зубов. Спрятанный в зубе контейнер открылся, и Нальт Фатис почувствовала уже знакомый ей медный привкус; вытекший из контейнера гель расползся по подставленному лопаткой языку. Нальт наклонилась к Взмаху Крыла Птицы, приблизив её ладони к лицу и страстно поцеловала её руки… оставив на ладонях и пальцах тонкий слой прозрачной слизи. — Это — механо-гель, — шёпотом сказала она, приблизившись к лицу любовницы, с удивлением уставившейся на свои руки. — Субстанция из миллиардов микромашин, безвредных для биологических организмов… Они запрограммированы проникать в сложные устройства, вроде терминалов и коммуникаторов и вносить некоторые изменения…

— Какие изменения? — спросила Взмах Крыла Птицы.

— Детально подробно объяснить не смогу… но, как утверждают наши учёные сёстры, суть в том, что, оказавшись внутри терминала, микромашины на короткое время берут его под свой контроль, отдают нужные команды и после покидают устройство и саморазрушаются.

Взмах Крыла Птицы снова взглянула на свои руки и пошевелила пальцами.

— Не беспокойся, — заверила её Нальт Фатис, — для нас эти машины безвредны. — Она приоткрыла рот и показала любовнице язык. Для постороннего наблюдателя это выглядело как кокетство.

— Да, конечно… — с улыбкой кивнула Взмах Крыла Птицы. — А как они окажутся в терминалах других консулов?

— Достаточно короткого контакта… обычного рукопожатия. Главное коснуться руки, чтобы машинки имели возможность перебраться по назначению…

— И всё? — с сомнением уточнила Взмах Крыла Птицы.

— И всё, — заверила её Нальт Фатис. — Проникновение в личные терминалы Десяти… и в твой тоже — дело трёх-четырёх часов. Ещё несколько часов на создание структур, взлом программного обеспечения и разборку… Загрузка данных на всех устройствах произойдёт одновременно. Это будет поздно ночью, когда я буду рядом… Когда же всё сказанное на Декархионе, станет известным, под подозрением ты окажешься в равной степени с остальными консулами. Они ничего не смогут доказать…

Глава двадцатая. Срочный вызов

Было раннее утро, когда коммуникаторы Келли и Селен принялись в унисон жужжать и издавать тревожные трели.

Келли проснулась первой, поморщилась, приподнялась над подушкой и одним глазом посмотрела в окно: за окном светало; купол окружили прозрачные перистые облака, сквозь которые только начинали пробиваться первые солнечные лучи. Самого светила ещё не было видно, — его скрывала гряда холмов на восточной оконечности острова, — но красновато-оранжевое зарево над холмами свидетельствовало о том, что солнце выглянет с минуты на минуту. Всласть зевнув и потянувшись, Келли перекатилась к краю кровати и взяла с тумбы продолжавшее вибрировать устройство. Зевнув ещё раз, она всмотрелась в экран.

— Что там? — проворчала сзади тихим басом Селен.

— Это координатор.

— Гм… — послышалось с другого края ложа. Затем последовала короткая возня — это Селен отчаянно боролась с прилипшей к телу простынёй — и через пару секунд комм подруги наконец затих.

Келли обернулась и вопросительно посмотрела на мужчину.

— То же самое… — сказала та. — Сообщение от Тарви. Приоритет «наивысший».

— Обычно она помечает «высоким»… — заметила Келли. — Что ж, ладно, давай сначала моё…

Усевшись рядом с Селен на ложе, Келли подобрала под себя ноги и, положив рядом комм, нажала нужную кнопку.

Над кроватью перед ними развернулась голограмма с текстом.

Прочитав быстро сообщение Келли, подруги открыли другое. Как они и предполагали, Селен получила тот же текст: «Лебединый пруд, в 01:00. Срочно».

— Наверное, доставка… — вслух подумала Селен.

— Похоже на то, — сказала Келли. Она взглянула на часы: 36:74. Затем, склонившись над лицом подруги, Келли чмокнула её в нос. — Вставай, надо собираться! Тарви, как всегда, точно рассчитала время.

Через пятнадцать минут, подруги уже ехали в автомобиле к шлюзам, где в одном из ангаров были припаркованы их флаеры. Взяв машину Келли, они вылетели с острова в направлении соседнего архипелага. Флаер быстро набрал скорость, перейдя сначала на сверх- и после на гиперзвук, и уже через семьдесят минут полёта они были в одном из шлюзов острова Клилл-Клотт. Именно на этом острове и находился тот самый Лебединый пруд — одно из условленных мест встречи с Тарви. Здесь они встречались всего пару раз и с довольно большим промежутком во времени (в первый раз — два года назад, во второй — вначале текущего, весной). Тарви как будто держала это место про запас, на всякий случай.

Во время перелёта они с Селен занимались любовью. Келли любила делать это во время, когда небесная машина несётся на гиперзвуковой скорости над голубовато-белой дымкой навстречу солнцу. При разгоне, тонкие как иглы башни слева и справа вдали как будто начинали медленно двигаться. В такие моменты Келли казалось, будто сама планета резко ускоряет своё вращение. Потрясающее ощущение! А после разгона, испытав приток адреналина, Келли вставала с кресла и упиралась руками в панель-монитор посреди кабины, а Селен обнимала её сзади и они соединялись и вместе отдавались пьянящему чувству полёта.

В этот раз, в привычный бодрящий коктейль испытываемых Келли ощущений, эмоций и предвкушения новых приключений вмешалось тревожное чувство: ей не давало покоя одно единственное слово в сообщении Тарви. Обычно подобные сообщения содержали только место и время и ничего более. А теперь это дополнительное слово: «срочно»…

— Как думаешь, что-то случилось? — спросила она Селен, когда они закончили и, расслабившись, полулежали в креслах.

— Ты про приоритет и срочность?

— Да.

— Ну… — мужчина принялась разминать плечи, — если бы случилось что-то экстраординарное, об этом уже было бы известно…

— А если ещё не случилось, а только намечается?

— Всего не предугадаешь, — Селен протянула руку через проход между кресел и нежно погладила Келли по запястью. — Скоро всё узнаем…

Они оставили флаер в ангаре небесной пристани и взяли свободный автомобиль. Дорога заняла около двадцати минут.

Когда автомобиль подъехал к парковой роще, в глубине которой и располагался тот самый Лебединый пруд, где Тарви назначила им встречу, Келли и Селен увидели, как из одной из припаркованных на стоянке машин вышла высокая аристократка в сине-белом костюме из облегавших бёдра и высокую талию брюк и короткой куртки с капюшоном и направилась ко входу в рощу. Не узнать аристократку было нельзя — Джелис Таллед Шейл, их общая подруга по Школе и сестра, курьер организации, как и они сами.

— Интересно, — заметила Келли, — Тарви вызвала нас троих, или следует ждать ещё кого-то?

Селен пожала плечами:

— Странно… — сказала мужчина. Келли вопросительно взглянула на неё и та добавила: — Разве Тарви перестала сомневаться на её счёт?

— А ты думаешь, Тарви на наш не сомневается?

Селен покривила губы.

— Если только совсем немножко, — улыбнувшись, мужчина быстро чмокнула Келли в нос. — Давай её догоним!

Она добавила скорости: машина загудела чуть сильнее, и Джелис тотчас обернулась, замедлив шаг. Селен посигналила фарами и, опустив стекло, выглянула и помахала подруге рукой. Та её сразу узнала и помахала в ответ.

— Привет! — сказала девушка, когда Келли и Селен подошли.

— Привет, сестра! — ответила Келли.

Они обнялись.

— Вы тоже получили сообщение? — спросила их Джелис. Подруги согласно кивнули. — Тогда идемте! По дороге поговорим! У нас есть ещё целых семь минут, — с улыбкой добавила девушка. — Я заметила, Тарви никогда не опаздывает…

— Это точно, — сказала Селен. — Пошли, Первая! — она взяла Джелис под локоть.

Из записок Вэйнз О’Ди́

Меня зовут Вэйнз. Я андрогин, хотя… предпочитаю быть скорее обычной женщиной, чем «представительницей сильного пола». Ну, вы, понимаете, о чём я… Мне сорок девять (да, да, я уже большая девочка!) и бóльшую часть своей жизни я была обычной воровкой, до того, как Подземный Дьявол свёл меня с одним человеком… Её зовут Сарранг, и она изменила мою жизнь.

Скажу честно, я не знаю, почему Сарранг выбрала меня тогда… (она сказала, что ей нужен человек с моим опытом, но, думаю, это была лишь отговорка) если только… Нет. Подкупить меня возможностью избавиться от уродства… Нет, Сарранг выше этого. Наверное, всё-таки, я чего-то да стою как профессионал.

Это произошло три года назад. Я тогда была в настоящем дерьме, была сломлена, в отчаянии… Только Дафф удерживала меня от того, чтобы послать на хер всё — весь грёбаный мир — и принять слишком большую дозу чего-нибудь поднимающего настроение, или просто горячую ванну с бритвой… Но, так уж вышло, что в один день на меня свалилось всё сразу: и неприятности (весьма серьёзные: меня угораздило подстрелить полицейскую гадину, и я оказалась в розыске), и возможность стать прежней, и надежда… Я стала одной из сестёр, присоединившись к организации иблиссиан. Я и Дафф, мы вместе.

С тех пор мы с Сарранг сблизились… как сёстры и как подруги. И не только с ней.

Вообще, я не должна бы этого писать и, тем более, называть имён, но я уверена в надёжности защиты файла. Никто не узнает о его существовании и не прочтёт его, если я не захочу (по крайней мере, в ближайшие сто лет). Я пишу это для будущего. Уверена, настанет время, когда эти записи окажутся полезны, время, когда историю нашей борьбы станут извлекать по крупицам из наваленных правительственной пропагандой гор лжи и клеветы. Я верю, что это время настанет, рано или поздно. Обязательно настанет!

Думаю, вначале мне следует рассказать о себе.

Выше я уже назвала свой пол и возраст. Я также намекнула, что мои предпочтения, не то чтобы нетипичны или предосудительны (во всяком случае, в большом городе), но… скажем так, непопулярны. Расскажу об этом несколько подробнее…

Уже четыре года я живу в моногамном союзе с мужчиной. Дафф, так её зовут. Наши отношения с Дафф таковы, как если бы она тоже была андрогином или мы обе были женщинами. Никто никому не подчиняется (если только это не сексуальная игра, но об этом я не буду писать), никто ни над кем не властвует. Впрочем, так сегодня живёт большинство пар и триумвиратов в городах, часть — открыто, часть — дома, за дверью, когда соседи не видят. Но некоторые всё ещё продолжают (с разной степенью искренности) следовать тупым вековым традициям… Надеюсь, у вас, в будущем, эти глупости уже изжиты, и никто всерьёз не считает определенный набор гениталий аргументом для превосходства.

В общем, мои взгляды на половой вопрос были достаточно либеральны ещё задолго до моего знакомства с сёстрами (а сёстры известны своей раскрепощённостью) и присоединения к ячейке. Причиной тому — моё происхождение и проведённые в столице Конфедерации детство и юность. А именно: семья, состоявшая из андрогина (моей первой мамы), двух мужчин (одна из которых была моей второй матерью) и одной женщины, и подростковые уличные банды, в которых я приобрела богатый криминальный и, признáюсь, сексуальный опыт. Обе этих составляющих, семья и улица, в равной мере определили мой характер, и годам к пятнадцати я уже была той Вэйнз, каковой являюсь и сегодня… разве что, в те годы я была… скажем, более наивной…

Семья не была богатой, но и бедной тоже не была. Три моих матери были мелкими клерками, четвёртая работала на фабрике. Я не называю их имён потому, что они вам ничего не скажут: это были обычные люди, ничего не значившие и ничего не решавшие — пыль и смазка на шестерёнках мегамашины… — из таких и состоит наше уёбищное общество. Мы все здесь, под Завесой, ничего не значим. Пока не значим.

Я получила среднеобщее образование, позволявшее без особых проблем устроиться в какую-нибудь контору с зарплатой в пару сотен эксплор, но карьера офисной служащей была не по мне. Пару сотен я могла легко добыть, просто умыкнув кошелёк у какой-нибудь раззявы. По крайней мере, так мне тогда казалось. Но, попавшись пару раз на карманных кражах и угодив в полицию, я решила, что с этим пора завязывать… я была молода и, как считали многие из моих знакомых, красива… Пришлось расплачиваться с полицейскими самым распространенным способом… Тогда, позволив второй раз себя отыметь, я поклялась самой себе, что больше никогда не попадусь. И не попадалась… пока не оказалась в Тире…

Случилось это десять лет назад, когда мне пришлось уехать из Энпрáйи. Было тяжёлое для меня время… К тому времени я потеряла всё: деньги, связи… красоту… Как так вышло? — спросите вы. Если не вдаваться в подробности (признаюсь, мне всегда тяжело об этом вспоминать), отвечу: связалась не с тем человеком и поплатилась за это. В общем, моё лицо было обезображено — особая примета, которую трудно скрыть. Из-за неё и попалась. Обчистила квартиру одной богатенькой тирской лоялки и спалилась: меня видела и после опознала её соседка. Так я получила срок. Впрочем, если бы не тюрьма, не знаю, как бы сложилась моя жизнь… Именно там, в тюрьме, я впервые встретила Сарранг… Но, кажется, я отвлеклась… Я говорила о моей юности. Итак, откупившись во второй раз от полиции собственным телом, я решила больше не попадаться…

В семье, конечно же, не одобряли моего поведения и того, что я «водилась с кем попало». О залётах с полицией матери и их супруги так и не узнали, но и того, что им было известно (мой круг общения и то, что у меня время от времени непонятно откуда появлялись деньги) было достаточно, чтобы всерьёз беспокоиться из-за непутевой дочери. Мне постоянно выговаривали по поводу моего безответственного поведения, напоминали о том, что семья растила меня и вкладывалась в моё обучение не для того, чтобы в итоге я оказалась в тюрьме, что пора бы мне устроиться на работу и всерьёз подумать о личной жизни (в то время я часто меняла подруг, и матери этого не одобряли). Сейчас я лучше понимаю их мотивы: матери переживали за меня и желали мне лучшей участи в меру собственного представления, конечно. Тогда же их опека виделась мне как проявление конформизма и не более того. В четырнадцать лет я ушла из семьи.

Я устроилась на работу, но не в офис (как я уже говорила, это не для меня), а рабочей на завод, чему родители, конечно же, не обрадовались. Почему? — спросите вы. Зачем идти в рабочие, когда можно сидеть в кондиционируемом офисе в чистенькой блузке и перекладывать бумажки? А затем, что мне были нужны знания, опыт и доступ к специальному оборудованию. Завод, на который я устроилась, производил то, что представляло для меня в то время прямой интерес. Замки, защитные механизмы и всё, что с этим связано. Я без проблем поступила на ученические курсы (пригодился аттестат об образовании) и через четыре декады получила начальный разряд. Я быстро училась потому, что это было важно. Я читала всё, что находила в Сети о замочных механизмах, их типах и об отмычках, изучала электронику и электромеханику. Поначалу мне приходилось туго: ученической стипендии и того, что платили в первый год, едва хватало на еду. Я снимала небольшую комнату в рабочем квартале за деньги, что оставались у меня со времени, когда я промышляла карманными кражами. Но, несмотря на трудности, я не брала денег у родителей. Несколько раз мне всё же пришлось нарушить данное себе обещание, я таки обчистила несколько зазевавшихся лоялок, но то было исключением, а не правилом.

Со временем мои прежние связи с улицей сошли на нет. Моими любовницами всё чаще становились обычные работяги с завода и иногда клерки из заводской конторы.

Декада за декадой, сезон за сезоном прошёл год. Я постоянно училась и работала, работала и училась, позволяя себе время от времени короткую разрядку в виде секса. Так прошло четыре года.

На третий год моей работы на заводе я стала мастером, получила доступ к специальной литературе и право подписки на ограниченную профессиональную периодику. К тому времени у меня сложились дружеские отношения с большинством рабочих в цехе и за его пределами. Меня даже пытались несколько раз завербовать в местный нелегальный профсоюз, что свидетельствовало об особом ко мне доверии (в легальном я, как полагалось, состояла). Но каждый раз я отказывалась. Я честно говорила, что мне не до политики, кроме того, всем была известна моя одержимость постоянным повышением квалификации. Одержимость эта была вполне искренней, и вызывала уважение со стороны других мастеров. Мой отказ воспринимали с сожалением, но никто, как мне кажется, при этом не подозревал меня в лояльности или доносительстве. Мне доверяли. Я была аполитичной, но уж точно не лоялкой. Помимо связей по работе, у меня к тому времени появились и другие связи, за заводскими стенами… То были уже не уличные щипáчки, проститутки и наркодилеры, а профессиональные воровки, работавшие по-крупному. Положение мастера и, не сочтите за хвастовство, личный авторитет в цехе позволяли мне подрабатывать «на сторону». А именно: изготавливать отмычки любого вида и сложности и всё, что требовалось моим знакомым из воровского мира. Разумеется, не забесплатно…

Мне было девятнадцать, когда я уволилась. Думаю, останься я тогда на заводе, рано или поздно меня бы вычислили — служба внутренней безопасности наверняка докопалась бы до моих левых дел и отправила меня на нары. Но я ушла. Причин было две: первая — я достигла ранее поставленной перед собой цели — стала высококлассным специалистом, и вторая — я встретила Хрисс.

Хрисс была старше меня вдвое. Она была опытной домушницей и обладала настоящим талантом в своём деле. За то время, что мы провели вместе — почти три года, Хрисс многому меня научила.

Мы обчистили столько квартир, что и не перечесть. Несколько раз даже устраивали своего рода «гастроли» по крупным городам Конфедерации (Авальтáк, Мирт, Новая Террáтта и, конечно же, Тир). Это была та ещё школа! Благодаря Хрисс я стала той, кем стала.

Семья поначалу не знала о том, чем я занималась. Я не стала им говорить, что уволилась и больше не работаю. Раз в две или три декады я навещала матерей, делала им небольшие подарки или просто давала деньги. Поначалу они отказывались, но я настаивала: «я тоже хочу что-то сделать для вас» — говорила я им. Так продолжалось некоторое время, пока им не стало известно о том, что я нигде не работаю… Они быстро всё поняли. Не чем именно я занимаюсь, конечно, но что это точно незаконно. Откуда ещё у меня могли взяться деньги? Уж наверняка не от торговли собственным телом, — проститутки столько не зарабатывают. В общем, состоялся долгий семейный разговор. Мне в который раз напомнили о моей беспутности, несознательности и нелояльности (да, да, мои родители — те еще лоялки!). Кончилось тем, что я ушла и больше никогда не возвращалась.

Когда в последний раз я виделась с родителями, мне только исполнилось двадцать. Прошло семнадцать лет, прежде чем я уехала из Энпрáйи, и за все те годы никто из них ни разу не пытался со мной связаться: не было ни звонков, ни сообщений. Оказавшись не лояльной, я перестала быть их дочерью. Периодически я наводила справки: лет так шесть-семь у них всё было хорошо, и семья со стороны выглядела крепкой. Потом они разошлись, вернее, раскололись на две семьи — мои первая и вторая матери стали жить вдвоём отдельно от бывших супругов. Тогда же я попробовала восстановить с ними отношения: позвонила первой маме сама, но та не ответила. Второй матери я звонить не стала.

Год назад я узнала, что одна из них, моя первая мать, умерла. Возможно, мне стоит попробовать поговорить со второй, но я сомневаюсь: а надо ли? Слишком много прошло времени. Сегодня я уже сама старше, чем была она, когда мы в последний раз виделись. Думаю, мы с ней стали слишком разными и вряд ли поймём друг друга. Пусть Подземный Дьявол даст ей долгих лет жизни.

Глава двадцать первая. Задание

Роща располагалась на окраине небольшого городка, одного из трёх на острове. Со стороны жилых кварталов вдоль границы рощи тянулась извилистая каменная стена, возведённая, по-видимому, для того, чтобы её обитатели — разные мелкие животные не покидали отведённую для них территорию и не гибли под колёсами машин, а также не причиняли неудобств жителям близлежащих домовладений. С другой стороны — со стороны окружавших городок холмов — ограждением служил забор из натянутой меж столбов пластиковой сетки, за которым начинался уже настоящий лес. В роще имелось несколько ухоженных водоёмов с расположенными вокруг них беседками и шезлонгами. Все дорожки здесь были выложены камнем, повсюду виднелись указатели, тут и там попадались уютные закутки с лавочками; на каждой развилке стоял столбик с коммуникатором, где можно было вызвать помощь или навести справки, и нигде — совершенно нигде! — не было ни одной камеры слежения или микрофона. Местные жители — среди них были весьма влиятельные особы — крайне не любили, когда за ними подсматривают или подслушивают. По принятым на этом острове правилам, под наблюдением находились дороги, главные улицы, важные объекты городской инфраструктуры, но не такие места, как это, куда приходят для отдыха, уединения или романтических свиданий. Конечно, здесь можно было встретить парочку прогуливающихся милиционеров, неизменно учтивых и корректных, всегда готовых помочь посетителям или, наоборот, оперативно исчезнуть из поля зрения, но никаких камер или микрофонов! Идеальное место для встречи с координатором.

Когда подруги подошли к условленной беседке на берегу небольшого пруда с островком, вокруг которого, грациозно изгибая длинные тонкие шеи и пуская по гладкой как зеркало поверхности водоёма низкую волну, неспешно кружила пара больших белоснежных птиц, Тарви уже ждала их.

— Вы трое — воплощения пунктуальности! — вместо приветствия сказала невысокая черноволосая женщина в голубой тунике.

Женщина встала с плетёного кресла, из которого наблюдала за лебедями и обняла по очереди каждую из сестёр.

— Кажется, мы поспешили на пару минут, Тарви, — заметила с улыбкой Келли.

— Это хорошо, — серьёзно заметила координатор. — У нас мало времени.

— Что случилось?

— Пока ничего. Но очень скоро случится…

— Что?

— Война, Келли. Скоро начнётся война.

На минуту повисла пауза. Стало слышно, как плещется вода вокруг лебедей; где-то совсем рядом в воду что-то прыгнуло, — скорее всего, лягушка; по стволу дерева рядом с беседкой пробежала бесстрашная белка. Исчезнув в кроне дерева, животное через пару секунд вернулось и пристально посмотрело на внезапно замолчавших людей.

— Охренеть! — первой заговорила Селен. — А кто и с кем собрался воевать?

— Конфедерация с Севером, — ответила координатор. — Но они об этом пока ещё не знают…

— Но… зачем? — с недоумением спросила Келли.

— Ради вражды, конечно. Так они надеются расколоть Интернационал, остановить революционный террор, толкнуть угнетённых вправо…

— Кто — «они»? — спросила молчавшая до того Джелис.

Координатор развела руками:

— Декархион, кто же еще…

— Консулы? — переспросила девушка.

— Да, — кивнула женщина. — Вчера они собрались тайно, чтобы обсудить, как лучше организовать противодействие Интернационалу и сговорились устроить мировую бойню.

— Но откуда…

— Откуда я об этом знаю?

Джелис кивнула.

— У нас есть союзница среди консулов… — женщина прошла к одному из стоявших внутри беседки кресел и опустилась в него, жестом предложив остальным последовать её примеру. — Рядом с консулом наша сестра… и сочувствие консула — её заслуга… Она сумела добыть для нас протокол Декархиона.

Координатор опустила руку в карман туники, достала оттуда три небольших бумажных конверта и три пластиковых квадратика — карты памяти.

Отложив конверты на подлокотник кресла, она по очереди протянула карты каждой из сестёр.

— Здесь всё, — сказала координатор. — Вы должны доставить это вниз, как можно скорее.

— Вот, значит, почему «срочно»… — тихо пробасила Селен, вертя в пальцах матово-чёрный квадратик.

— Куда мы должны доставить карты? — перешла к делу Келли.

— Адреса здесь. — Координатор взяла в руки конверты. — Они запечатаны. Вы не должны их вскрывать до тех пор, пока не разделитесь. После вскрытия, конверты должны быть уничтожены.

Женщина сделала паузу и серьёзно посмотрела на сестёр:

— Это — необходимая предосторожность. Если кого-то из вас схватят, вы не сможете ничего сообщить при допросе о маршрутах друг друга… даже под пытками. И помните: карты не должны попасть в руки врагов. В случае опасности, первым делом, вы должны уничтожить карты. Для этого в них впаяны капсулы с кислотой. Достаточно переломить карту…

— Понятно. — Келли убрала карту в карман брюк. — А где разделяемся?

— Внизу, когда спуститесь… — Координатор передала один из конвертов Келли.

Келли взглянула на конверт: на плотной белой бумаге было напечатано её имя и ниже: буква «Б» и семизначное число — стандартное обозначение, понятное бортовому компьютеру любого воздушного судна.

— Это где? — спросила она, отправляя конверт вслед за картой памяти.

— Здесь недалеко… — уклончиво сказала координатор, передавая оставшиеся конверты Селен и Джелис.

Келли обратила внимание на то, что на двух других конвертах были только имена, без номера башни. Селен и Джелис никак не отреагировали на это. С Селен понятно: она и Келли — считай одна семья. А вот Джелис… Джелис была их командиром в Школе. Но координатор, похоже, считает её, Келли, главной.

— Башня законсервирована, — продолжала тем временем координатор, — все лифты, кроме одного, заблокированы. Когда спуститесь, в зале слева от лифта найдёте машины… Выезжайте с интервалом в пять минут: сначала Джелис, потом Селен, потом ты, Келли. В машинах есть пропуска милиции… настоящие, не фальшивые. Никто на Поверхности не посмеет чинить вам препятствия с ними. Когда покинете башню, вскроете конверты.

Координатор замолчала и пристально посмотрела в лицо каждой сестре.

— Тарви… — первой заговорила Келли.

— Да?

— Почему мы трое?

Координатор молчала минуту, но потом, всё же, ответила:

— Потому, что для небесной милиции вы не представляете особого интереса. Так… романтичная молодёжь из богатых семей… бунтарки из высшего общества… — ничего серьёзного. Вот почему.

— Вот как… — начала было Келли, но координатор остановила её, показав ладонь.

— Вы хорошо подготовлены, — сказала она, глядя на Келли, — отличницы Южной Школы, офицеры милиции… но вы для них — не боевики, не партизаны, не террористы… Для них, но не для нас.

— Мы — ценный человеческий ресурс, — тихо сказала Келли, — что-то вроде резерва… для особого случая.

Женщина улыбнулась и медленно кивнула:

— Именно так, — подтвердила она. — Как и та сестра, приближённая консула.

— Ну, мы-то не настолько уж ценные… — с сомнением заметила Селен.

— Напрасно ты так думаешь, Селен. Если вы провалитесь, проделанная ею работа может оказаться напрасной.

— То есть, мы трое… — начала Келли.

— …единственные курьеры, в ком я уверена, — закончила координатор.

Последние слова координатора вызвали в Келли противоречивые чувства. С одной стороны, приятно, когда тебя и твоих подруг считают самыми надёжными людьми во всей ячейке. А с другой… неужели дела обстоят так плохо, что единственными, кому можно доверять, остаются не бывалые боевые сёстры, проверенные в многолетней борьбе, а молодые курьеры, не так уж и давно вступившие в организацию.

— У нас, — продолжала координатор (она не стала уточнять, кого она имеет в виду, говоря: «у нас»), — есть основания полагать, что в организации действует информатор милиции. — Она замолчала, глядя на сестёр колким внимательным взглядом, как будто желая убедиться в том, что её слова восприняты с должной серьезностью, потом взгляд её смягчился, стал тёплым, почти материнским. — Кроме того, — сказала она уже мягче, — некоторые из сестёр могут не догадываться о том, что находятся под наблюдением…

— А мы? Разве мы не можем?

— Можете, Келли. Но с меньшей вероятностью… Как давно вы состоите в ячейке?

— Четыре… почти пять лет, — ответила Келли.

— Чуть больше года, — добавила Джелис.

Координатор коротко кивнула.

— И какую работу вы выполняли до сегодняшнего дня?

— Мотались между Небом и Поверхностью… — ответила Селен, неопределённо разведя ладони.

— Мы — курьеры, — сказала Келли.

— Верно, — кивнула координатор. — Вы — курьеры. Многих в организации вы знаете лично? Кроме членов своей ячейки, тех, с кем вместе учились? — она вопросительно посмотрела на Селен.

Мужчина медленно покачала головой.

— А внизу?

— Немногих, — тихо сказала Селен.

— Ты, Келли? — женщина перевела взгляд на андрогина.

— Четыре человека… Тех, кому передавала и от кого принимала посылки. Больше никого.

— Ты? — настал черёд Джелис.

— Двоих, — пожала плечами девушка.

Минуту все молчали. Потом снова заговорила координатор:

— Всё это время, — сказала она мягко, — вы не передавали и не принимали… ничего, что могло бы помочь милиции здесь и полиции и жандармам там навредить организации. Всё это время вы встречались с проверенными людьми, с лучшими из наших сестёр. Кроме меня, членов вашей ячейки, ваших визави внизу и их координаторов, о вас не знает никто.

— Но… как же?.. — недоумённо пробормотала Селен. — Мы таскались вниз и обратно… Мы могли привлечь внимание…

— Селен, — остановила её координатор. — Ты — племянница проквестора, Келли — дочь одной из преторов, Джелис — дочь генерала небесной милиции… Вы — «золотая молодёжь» из знатных Семей, молодые офицеры… Как и полагается знати вашего возраста, вас не обременяют ни делами ни службой в милиции. Вы свободно шляетесь по Небу и бываете на Поверхности. За вами приглядывают, конечно… но это не та слежка, которой подвергаются неблагонадежные молодые люди из семей попроще… Понимаете? — она посмотрела в глаза каждой — Селен, Келли, Джелис — и закончила: — Конечно, о вашем увлечении социалистической литературой и левых взглядах известно вашим родственникам, но они не воспринимают это всерьез. И это всем нам на руку!

— А как же ты? — спросила тогда Келли. — За тобой почему не следят?

На долгую минуту повисло молчание. Вокруг продолжали щебетать птицы; лебеди в пруду так же кружили вокруг островка; белка снова вернулась на прежнее место и принялась разглядывать собравшихся в беседке людей; где-то рядом в траве что-то зафыркало и засопело. Вскоре из зарослей лопухов появился ёж и, пробежав мимо беседки, скрылся в других зарослях.

— Ну, что, — наконец снова заговорила координатор, оставив вопрос Келли без ответа, — вы готовы к настоящему делу?

Троица переглянулась и Келли ответила за всех:

— Да, Тарви.

— Вот и отлично! — улыбнулась женщина. — Очень скоро всё изменится…

— На чём полетим? — Келли вопросительно посмотрела на координатора.

— Возьмите флаер в прокате в юго-западной гавани. Вас там ждут… Сёстры уже позаботилась, чтобы маячок на одной из машин оказался неисправен… Когда покинете остров, отключите коммуникаторы. Внизу, в машинах, найдёте новые. Звоните с них только вашим визави. Одежда и всё необходимое — также будет там. Адреса явок и контакты — в конвертах…

— Сколько у нас времени?

— Сутки. В гавань постарайтесь вернуться к первому часу.

— А дальше?

— Вас будет ждать машина. Его номер и код активации вам сообщит сестра, которая примет флаер. Машина доставит вас в гостиницу. Там на твоё имя со вчерашнего вечера забронированы апартаменты. Засвéтитесь там и заодно отоспитесь. Сёстры позаботятся о том, чтобы на записях гостиничных камер вы появились сегодня утром и, если понадобится, найдутся свидетели, которые это подтвердят.

Когда они попрощались с Тарви и направились к выходу из парка, на коммуникатор Келли поступило сообщение:

«Присматривай за Джелис. Я ей не доверяю. Если хоть что-то (любая мелочь!) в её поведении покажется тебе странным, сообщи мне. Используй комм, который найдёшь в машине, это безопасно (свой — только в крайнем случае!). Если она предатель, с ней разберутся. Не пытайся её задержать. Солнце для всех!»

Глава двадцать вторая. Спуск на Поверхность

Башня уже показалась вдали, и флаер перешёл с гипера на сверхзвук, снижая скорость.

— Что думаешь об этом задании? — спросила Джелис, долго разглядывавшая облака в лобовое стекло. Она отвлеклась от облаков и посмотрела на Келли.

Они молчали бóльшую часть полёта, и Келли на мгновение показалось, будто вопрос ей послышался. Только повернув голову в сторону подруги, она поняла, что та действительно с ней заговорила.

Флаер был рассчитан на пятерых пассажиров: два кресла с широким проходом меж ними были расположены в передней части кабины (места для пилотов) и три — в задней. Келли и Джелис сидели впереди, наслаждаясь видом и думая каждая о своём, предоставив управление автопилоту. Селен тихо посапывала позади в среднем кресле и они, заметив это, негласно сговорились её не будить. Голос Джелис прозвучал тихо и Келли так же тихо ответила:

— Ты хочешь спросить: поверила ли я Тарви насчет запланированной Декархионом бойни?

— Уж очень неправдоподобно звучит…

— Думаешь, очередная проверка?

— А сама как думаешь? — Джелис взглянула на подругу и снова уставилась в лобовое стекло.

Минуту они молчали. Башня впереди приблизилась настолько, что на ней уже можно было разглядеть кольца галерей. Они летели выше слоя перистых облаков, окутавшего острова и удерживающие их нити (необходимое и автоматически выполняемое всяким воздушным судном условие, направленное на предотвращение столкновения с артефактами Древних).

— Послушай, Джел, — наконец сказала Келли. — Единственный способ проверить правдивость слов Тарви — посмотреть записи карт…

— Именно, — подтвердила Джелис. — Давай проверим!

— А если на карте стоит защита и она заблокируется?

— Вряд ли. Если там действительно то, о чём говорила Тарви, то установка защиты — ненужный риск случайной блокировки.

— А если это действительно проверка?

— Тогда или карта заблокируется, и я её уничтожу… скажу, что была опасность раскрытия… или не заблокируется, и я доставлю её по адресу, — сказала Джелис. — Но, мы тогда будем точно знать: доверяют нам, или считают за шпионок и водят вокруг пальца.

На последний аргумент Джелис Келли не нашлась чем возразить.

— Эй, Сел! — позвала тогда Джелис, обернувшись назад. — Что скажешь?

— А? Что? — вздрогнула дремавшая до того мужчина.

— Говорю: может, попробуем посмотреть, что на картах?

Мужчина потянулась в кресле и громко зевнула, заразив зевотой остальных, затем взглянула на Келли. Подруга кивнула, давая понять, что не против.

— И как вы собираетесь пробовать? — спросила тогда Селен. — Наши коммы выключены и лучше нам их не включать… А в эту штуку… — Селен обвела вокруг глазами, имея в виду флаер с его бортовым компьютером, у которого имелось несколько портов для карт различных типов, — я бы совать карту не стала…

— И не надо, — сказала Джелис. — Я включу свой комм, когда будем внутри башни.

— Что скажешь, милая? — Селен посмотрела на Келли. — Джел дело говорит.

— Я согласна, — ответила Келли. — Давайте посмотрим!

Через несколько минут Флаер перешёл со сверхзвуковой на дозвуковую скорость. Башня всё увеличивалась, на глазах превращаясь из натянутой между Завесой внизу и голубой бесконечностью вверху тонкой струны в массивную колонну подпиравшую небо.

Машина замедлилась почти до полной остановки и аккуратно влетела между отмеченных специальными знаками пилонов в одну из опоясывавших башню галерей, где мягко села, прижавшись почти вплотную к стене башни. Облачившись в комбинезоны, подруги вышли наружу.

Было ветрено. На внутренней поверхности маски Келли, рядом с индикатором времени, показывавшем: 02:87, появились данные о внешней температуре: 411°Р. Четыре сотни по Ранкли — обычная температура для Зоны Второго Кольца в это время года.

Келли осмотрелась: повсюду были иероглифы Древних. Таинственные символы покрывали абсолютно все поверхности внутри галереи; солнце светило прямо в лицо, заливая всё вокруг своим желтоватым светом и выделяя каждый иероглиф под ногами и на стене башни.

Заметив скрытую в тени одного из пилонов дверь-диафрагму, Келли указала подругам направление — до диафрагмы было около пятидесяти метров — и они быстрым шагом направились к входу в башню.

Вход представлял собой выпуклую окружность, разделённую на множество сходившихся к центру лепестков-сегментов. Длина каждого сегмента составляла около трёх метров; диаметр всей окружности, соответственно — около шести метров. Когда они подошли к диафрагме, окружность пришла в движение, закрутившись против часовой стрелки, лепестки разошлись в стороны и втянулись в стену, открывая проход внутрь башни. Сёстры прошли через диафрагму и, едва они удалились от входа на пару метров, механизм сработал обратно, перерезав проникший в башню ненадолго сноп солнечного света. Вокруг стало темно и тотчас на плечах комбинезонов включились миниатюрные фары-искатели, настроенные таким образом, чтобы лучи света падали туда, куда смотрели глаза человека.

Они осмотрелись: обычный коридор в обычной башне. Келли сразу вспомнилась Школа и то, как они с Джелис, Селен и шестью другими кадетами пробирались через такую же, только полную опасных ловушек.

— Помните?.. — вдруг сказала Келли в эфир, и наушники тут же отозвались голосами подруг:

— Да, конечно… — Это была Джел.

— Ещё бы… Хрен такое забудешь! — это Селен («Она уж точно помнит», — подумала Келли).

Не задерживаясь, они пошли по коридору. Примерно через пятьсот метров коридор должен вывести в зал с множеством лифтов, один из которых — рабочий.

— Сильно ты всех тогда напугала… — прозвучал в наушниках голос Джелис.

В ответ Селен усмехнулась:

— Если бы не та паралитическая дрянь, которой в меня выстрелил хренов робот, на финише мой комбез был бы полон дерьма!

— Не самый худший вариант! А вот если бы страховка… — Джелис не договорила.

Последовало молчание. Шагов через десять Селен сказала серьёзно:

— Именно об этом, Джел, я тогда и подумала… О страховке. — Селен снова замолчала. — Падать было пиздец как страшно, — произнесла она через минуту. — Тело сковал паралич, и я не могла понять: повисла я или всё ещё продолжаю лететь вниз по шахте… до момента, когда увидела свет фонарей и ваши лица… вернее маски…

Спустя пять минут они вышли в просторное помещение, по форме напоминавшее приплюснутый сверху и снизу пузырь. Высота помещения была такова, что фары-искатели Келли едва достали до потолка или правильнее сказать: купола, когда она подняла лицо вверх.

Прошагав ещё около двух сотен метров до центральной колонны, внутри которой проходили лифтовые магистрали, они быстро отыскали двери, отмеченные фосфоресцирующей краской, и вызвали кабину.

Лифт прибыл через три минуты, двери открылись и подруги вошли внутрь призмообразной кабины, способной вместить до сотни пассажиров. Установленные в кабине два десятка удобных кресел оказались весьма кстати, — спуск должен был занять не менее пятнадцати минут.

— Ну, что, будем пробовать? — спросила Джелис, когда Келли нажала на панели управления лифтом нужный иероглиф, обозначавший «Поверхность», и кабина пришла в движение.

Келли в ответ лишь кивнула, а Селен добавила:

— Давай уже! Посмотрим на заседание кружка этих проституток!

— Если карта прочитается… — улыбнулась Джелис и достала коммуникатор и карту памяти из кармана комбинезона, куда предусмотрительно их переложила ещё на борту флаера.

Джелис включила комм — обтянутые тонкой термостойкой тканью пальцы девушки ловко вставили карту в соответствующий разъём мобильного устройства — и вызвала голографическое меню. Карта была не зашифрована.

— Хм… — Джелис посмотрела на подруг. — Один единственный файл…

— Запускай! — сказала Келли.

Тарви сказала им правду. На карте действительно была запись Декархиона — собрания Десяти, на котором обсуждалась грядущая бойня народов. Запись длилась два часа и семьдесят девять минут, и подруги просмотрели её полностью.

Глядя на голограмму, Келли испытывала ненависть и отвращение. Она ненавидела Правительство Десяти — этих вычурных кичливых ничтожеств, правивших столетиями, пока самые передовые достижения медицины уже не могли удерживать жизнь в неестественно молодых телах.

Раз в тридцать или пятьдесят лет одна из этих надменных тварей отправлялась к Подземному Дьяволу и на освободившееся место выбиралась новая дрянь из числа преторов. Всё это — и похороны выбывшей из Десяти и избрание нового консула-декарха — происходило торжественно, так, что об этих важных событиях знала каждая из обитательниц Неба. За время жизни Келли — четыре декады назад отметившей своё семнадцатилетие — такие торжества проводились лишь однажды. В то время ей было всего три года, и она только поступила в начальную школу. Именно тогда её мать, бывшая до того проквестором, стала претором, заняв место своей начальницы, избранной в консулы…

С первых минут записи величественные и безупречно прекрасные люди в длинных одеждах — лица их были известны всем небожителям — с поразительным бесстрастием и лёгкостью принялись обсуждать будущее уничтожение миллиардов человеческих жизней. Они говорили так, будто речь шла о поголовьях животных, само существование которых предопределялось потребностями их хозяев в мясе и шкурах. Они шутили и обменивались колкостями, постоянно улыбались, даже флиртовали. Цель грядущей бойни была обозначена просто и без двусмысленностей: провоцирование и усиление матриотических и националистических настроений среди населявших Поверхность народов, как профилактика стремительно растущей в них популярности революционных организаций и партий и, как следствие, активности городских партизан. Для достижения этих целей и был разработан план, особый цинизм которого заключался в том, что главными его исполнителями должны были стать сами приговорённые народы под водительством своих марионеточных правительств, которые, в свою очередь, будут действовать по указке кураторов небесной милиции, ответственной за исполнение принятого Десятью коварного плана. И одной из таких кураторов должна была стать генерал Этэр Лана Шейл, первая мать Джелис.

Келли видела, как подруга изменилась в лице, когда Консул Красота Мира вызвала её мать в круг, и вспомнила сообщение Тарви. Считать ли признаком измены с трудом сдерживаемые слёзы? Это ли «странное поведение», о котором следует сообщить координатору? Что ещё? Желание увидеть своими глазами заговор главных паразитов планеты — «подозрительная странность»? Но Келли и самой хотелось убедиться в правдивости слов Тарви. Если всё ею сказанное — правда, то они все — Джелис, Селен и сама Келли — оказались на острие истории, если не в точке невозврата. Она имеет право знать! И то, что Джелис считает также — не «странность» и не признак «предательства»!

Ни она сама, ни Селен не стали ничего говорить, когда Джелис всё же не сдержалась и отключила микрофон в комбинезоне, отвернувшись и уставившись в стену. Что тут скажешь? Келли понимала, что на голограмме могли оказаться и сестра второй матери Селен, бывшая проквестором, и первая мать самой Келли — претор Мэрри-Ар Астер, и то, что их там не было, вовсе не означало того, что в дальнейшем они не окажутся в числе исполнителей подробно изложенного матерью Джелис изуверского плана.

Они не заметили спуска, и когда кабина остановилась, оставались в креслах до окончания записи. Лишь Келли на минуту встала со своего места, чтобы нажать иероглиф блокировки дверей. Открытые двери лифта, конечно же, не сделали бы возможным приём коммуникатором Джелис сигнала Сети внутри башни, но, всё же, лишние полметра небесного железа — совсем не лишние, когда от радиомолчания зависит успех миссии.

Наконец запись закончилась, и голограмма исчезла. Джелис вытащила карту памяти из комма и выключила его.

— Ну, что, идём? — сказала она.

— Идём! — ответила Келли и открыла двери лифта.

Они оказались в огромной центральной полусфере нижнего уровня. В используемых башнях в таких полусферах устраивались вокзалы, куда непрерывными потоками стекались грузы, отправляемые лифтами на Небо. От центральной колонны с лифтами до стен полусферы расстояние здесь было около двух километров; высота от пола до свода полусферы в самой высокой точке — без малого семьсот метров. Вокруг центральной полусферы абсолютно любой башни, подобно лепесткам цветка, располагались вытянутые помещения поменьше, — каждое размерами со стадион, — а за ними прямыми лучами расходились тоннели, ведущие к гигантским диафрагмам, способным пропустить в тоннель железнодорожный состав — к выходам наружу, на Поверхность. В используемых башнях в центральных полусферах устраивались склады, железнодорожные пакгаузы и сортировочные узлы, но в этой ничего подобного не было. Здесь было пусто, темно и холодно. Вокруг, насколько доставали фары-искатели комбинезонов, не было видно ничего, только матовый серебристо-жёлтый пол и густая стылая темнота вокруг.

— Идём туда, — указала Келли направление рукой и пошла первой.

Подруги прошли через зал-полусферу. Дойдя до стены, они заметили фосфоресцирующий знак и двинулись вправо, в указанном знаком направлении. Через пару сотен метров они подошли к арке прохода в один из примыкавших к центральной полусфере залов и свернули в проход, следуя имевшемуся на арке указателю, оказавшись в том самом зале, о котором говорила координатор Тарви. Там подруги быстро обнаружили то, что искали.

Вдоль стены, справа от арки, в ряд стояло два десятка машин различных типов и марок, от рассчитанных на два или на четыре пассажира скоростных спортмобилей до более вместительных вездеходов и небольших автобусов. К лобовым стёклам трёх стоявших с краю машин щётками стеклоочистителей были прижаты клочки бумаги с цифрами: «1», «2» и «3».

Цифры означали порядок выезда и, соответственно, определяли — кто именно и на какой из машин поедет: номер первый предназначался Джелис, второй — Селен, и третий — Келли. Машины были разных моделей, но все были высокоскоростными.

— Ого! — присвистнув, воскликнула Селен, подойдя к небесно-голубого цвета машине с «вторым» номером. — Да это же «Голубой туман»! Быстрая птичка! — Мужчина открыла дверь и заглянула внутрь. — И с ручным управлением! Сегодня я буду летать по Поверхности…

— Надеюсь, это была штука… — Келли серьёзно посмотрела на подругу, уперев при этом руки в бока. — Ты ведь понимаешь, насколько это может быть опасно, Селен? Эта штука способна превратить тебя в отбивную…

— Не беспокойся за меня, дорогая! — игриво ответила мужчина. — Я знаю, что это за штука и как с ней следует обращаться… Подземный Дьявол подождёт нашей встречи.

— Вот именно! Не стоит торопиться, Сел, — сказала чуть мягче Келли и направилась к «своей» машине — четырехколёсной «Экстазии» цвета аквамарин.

Келли осмотрела машину: в салоне она нашла плащ с глубоким капюшоном, довольно приличный, цвета лайма, и коммуникатор — не гибрид, способный превращаться в оружие, а самый обычный, хоть и недешевый. Она включила устройство: батарея была полностью заряжена, память отформатирована.

— Ну, что ж, — сказала Келли, закончив осмотр машины, — давайте не будем задерживаться… Джел… — Она посмотрела на подругу, и фары-искатели комбинезона высветили стоявшую у открытой двери «Дикой кошки» — машины с номером «первым», чёрной как сама тьма. — Ты едешь первая.

— Да, — ответила та. — Только вот думаю сначала переодеться…

Сказав это, Джелис заглянула в салон машины и включила там освещение, — тёплый жёлтый прямоугольник света лёг перед открытой дверью машины, — затем она отключила фары-искатели, быстро расстегнула и сняла комбинезон, оставшись в своём сине-белом костюме.

— Прохладно… — заметила Джелис.

Закинув в салон небрежно свёрнутый комбез, она забралась туда сама и вылезла обратно, держа в руках тёмно-зелёный плащ.

— А вы чего стоите? — поинтересовалась она, просовывая руки в рукава плаща и накидывая на голову капюшон.

— У нас есть время, Джел, — ответила Келли. — Селен выезжает через пять минут, я — через десять, а здесь прохладно.

— Ладно. — Джелис поёжилась. — Действительно холодно… — Она стала застёгивать плащ снизу-вверх и, дойдя до середины застёжки, сунула руку за отворот плаща и вытащила пистолет…

…Келли непонимающим взглядом посмотрела на оружие в руке подруги, потом — на Селен и снова — на пистолет.

— Извини, Келли, — сказала Джелис, — но придётся вам с Селен снять ваши комбинезоны и отдать мне карты памяти.

— Джел?..

— Не надо, Келли. Не начинай. Я давно сделала выбор и, знаешь, что? Семья мне дороже ваших игр в революцию… Просто отдайте мне ваши карты и не делайте глупостей. Игры кончились. Я сдам Тарви милиции и попрошу маму, чтобы в расследовании вы фигурировали как мои помощницы… Сами же потом будете мне благодарны.

— Ну и мразь же ты! — сквозь зубы процедила Селен.

Лицо мужчины скрывала маска, и её голос звучал из динамиков, но Келли была уверена, что в этот момент на нём отразились презрение и глубокое отвращение.

— Селен, — сказала в ответ Джелис, — просто сними комбинезон, достань из кармана карту и конверт и положи на капот машины. Ты, Келли, сделай то же самое. Медленно. Я не хочу причинять вам вред.

— Хорошо, — спокойно ответила Келли. — Хорошо, ты получишь то, что требуешь… — Она выключила фары-искатели и стала расстёгивать комбинезон.

Селен, помедлив, последовала примеру Келли.

— Только не делайте глупостей, прошу вас, — сказала Джелис. В свободной руке её вспыхнул фонарик, достаточно мощный, чтобы выхватить из темноты то место, где стояли Келли и Селен. Сама Джелис находилась от них на расстоянии пяти метров и контролировала ситуацию.

Келли медленно, одну за другой вытащила ноги из тёплых армированных штанин комбеза. Было холодно: когда они вышли из лифта, температурный датчик комбинезона сообщил Келли, что в помещении всего пятьсот два градуса по шкале Ранкли. Одежда, что была на них, конечно, не даст им замёрзнуть насмерть, но в обогреваемом комбинезоне, всё же, было намного комфортней.

— Вот и отлично! — сказала Джелис, когда Келли сняла комбинезон и, свернув, отнесла его к «Голубому туману», положив на капот; потом она пошарила в кармане, вытащила из него чёрный прямоугольник и положила его рядом. — Конверт тоже, — добавила Джелис, продолжая держать пистолет в вытянутой руке, целя им то в Келли, то в Селен. Келли подчинилась и положила конверт рядом с картой памяти. — И коммуникатор… — Келли выполнила и это требование. — Теперь ты, — приказала Джелис мужчине.

Селен уже сняла комбинезон и теперь стояла с как попало свёрнутым комком термоматериала, бронестекла и пластика, в руках.

— Да, конечно… — ответила мужчина и, подойдя к машине, опустила свёрток на капот. После она сунула руки в карманы брюк и достала карту, конверт и коммуникатор. Карта с конвертом оказались в левой руке Селен, а коммуникатор — в правой. Повертев в руке устройство, будто заметив в нём что-то неладное, мужчина сделала рукой быстрое метательное движение…

…Отточенный множеством тренировок бросательный жест задействовал механизм гибрида, и устройство высвободило одно из вложенных в него ультрапластиковых лезвий, позволив лезвию покинуть ножны и отправиться в заданном броском направлении.

Селен была весьма искусна в обращении с разными видами холодного оружия — ножами, дротиками, чакрами, бумерангами и множеством других подобных средств. Её комм-гибрид был из серии, разработанной как раз для таких, как она любителей.

Келли услышала, как Джелис вскрикнула, и в ту же секунду раздался хлопок — выстрел из пистолета. Селен на мгновение замерла и стала медленно заваливаться на капот машины.

— Нет! Сел, нет! О, Дьявол! — закричала Келли и бросилась к раненой.

— Эта дрянь мне распорола ухо! — змеёй прошипела Джелис, присев на корточки и прижав ладонь к правому уху. — Какого хера, блядь!

— Сел! Селен! Милая! — Келли подхватила издававшую страшные булькающе-хрипящие звуки мужчину. — О, нет! Милая, нет!

Пуля попала в горло и прошила шею мужчины насквозь, задев — судя по тому, как хлестала из раны кровь — артерию. С Селен было кончено.

Опустив ещё вздрагивавшее тело любимой на пол, Келли зло посмотрела на Джелис:

— Сука! Ты за это ответишь!

— Заткни пасть! — взвизгнула та, направив на Келли пистолет. — Делай, что я тебе скажу, и останешься жива! В противном случае, я и тебя продырявлю!

Тело Селен перестало вздрагивать. Кровь продолжала прибывать в образовавшуюся вокруг неё лужу, но уже не брызгала пульсирующими толчками. Келли стояла в этой луже на коленях, пальцы её рук были в быстро остывавшей на холоде, липкой жидкости.

— Вставай и иди к машине! — голос Джелис был нарочито спокойным и холодным, как окружающий их стылый воздух… или как кровь на металлическом полу, что уже скоро превратится в лёд. — И без резких движений! — добавила она.

Келли подчинилась и стала медленно подниматься, но в какой-то момент она заметила в кровавой луже под собой пластиковый квадратик, едва показавшийся в свете фонаря — карта Селен, которую смертельно раненая подруга обронила, падая. Пропитавшийся кровью конверт лежал рядом в тени. Тогда, бросив на убийцу злой взгляд, Келли снова наклонилась к Селен и, закрыв глаза любимой, поцеловала ещё тёплые губы, после чего быстрым движением сгребла конверт и карту, и сунула их в набедренный карман брюк. Со стороны это выглядело так, будто вставая, она оперлась о собственное колено. На клапане кармана осталось влажное пятно, которое Келли размазала, проведя рукой вдоль бедра.

— Садись в машину. Ты поведёшь, — приказала Джелис.

— Что?.. — Встав на ноги, Келли повернулась к Джелис и посмотрела сквозь слепивший свет фонаря на ту, которую ещё минуту назад считала подругой и сестрой.

— Я говорю: ты поведёшь машину, — спокойно повторила Джелис. — Мы поднимемся наверх в машине. В ней тепло, и без комбеза ты из неё никуда не денешься, пока за нами не прилетят.

Бросив наполненный болью взгляд на тело любимой, Келли обошла «Голубой туман», подойдя к открытой двери, за которой располагалось место пилота (или «водителя», как говорили на Поверхности).

— Стой там! — окрикнула её Джелис.

Держа Келли под прицелом, Джелис подошла к капоту «первой» машины и забрала лежавшие там карту и конверт. Потом бросила быстрый взгляд на тело Селен, лежавшее в лужи крови возле «Голубого тумана», и снова — на Келли: Келли оставалась на месте.

— Где. Второй. Конверт? — отчётливо произнесла она.

— Я не знаю, — ответила Келли, нервно передернув плечами. Она уже начала замерзать. — Сел держала его в руке… — добавила она, посмотрев вниз, под ноги убийцы. Джелис неосознанно проследила за её взглядом и опустила луч фонаря на тело Селен, словно ожидая увидеть лежавший рядом с телом убитой конверт. При этом дуло пистолета на долгую секунду сместилось немного в сторону от Келли.

Неожиданно для себя самой, Келли наклонилась и одним стремительным прыжком нырнула в салон машины.

Оказавшись внутри, она захлопнула дверь и быстро нажала кнопку центрального замка.

Джелис сориентировалась быстро. Она отскочила от капота в сторону, к водительской двери, нацелив пистолет в стекло, отделявшее её от Келли, подошла ближе, почти уперев ствол в стекло и несколько раз выстрелила.

Стекло рядом с Келли покрылось паутиной трещин, но выдержало.

Не обращая внимания на продолжавшую стрелять Джелис, Келли спешно щёлкала тумблерами и нажимала кнопки, подтверждая уточняющие вопросы бортового компьютера о её намерении начать движение без предварительного прогрева электродвигателей и элементов трансмиссии. Наконец она нашла нужный тумблер, отключавший систему контроля, отчаянно не допускавшую действий пилота, за которыми могла последовать поломка машины — именно такие действия и пыталась предпринять сейчас Келли — и перевела его в положение «неактивно». Моторы взвыли. В это время окно слева от Келли уже стало непрозрачным, — она не видела, где теперь находилась бывшая подруга. Потом выстрелы прекратились: по-видимому, у Джелис закончились патроны, и она заменяла магазин.

«Ещё пару выстрелов и окно не выдержит…» — пронеслось у Келли в голове. Она вцепилась в штурвал и потянула его на себя…

«Голубой туман» мелко задрожал, загудела непрогретая трансмиссия, и машина рванулась вперёд, проехав левыми колёсами по руке убитой Селен. Джелис к тому моменту уже сменила магазин пистолета и навскидку выстрелила во всё то же боковое окно; пуля наконец прорвала дыру в превратившемся в тряпку стекле, но ушла в сторону, не задев Келли. Но Келли в испуге вывернула до упора штурвал вправо, и машина развернулась на месте, ударившись краем переднего бампера о «Дикую кошку». Келли быстро нажала ногой на педаль тормоза, затем упёрлась спиной в кресло, вывернула штурвал влево и надавила на него что было сил, сообщая машине команду к форсированному старту.

Несдерживаемый системами контроля «Голубой туман» взревел: Келли всем телом почувствовала, как колёса завращались под ещё не сдвинувшимся с места механическим зверем; потом сила инерции вдавила её в кресло и скоростной автомобиль, со скрежетом прочертив правым бортом по носу «Дикой кошки», понёс её вперёд, в темноту.

Лишь спустя несколько секунд, за которые машина преодолела две сотни метров, Келли поняла, что движется в абсолютной темноте. Она включила фары: пять мощных, слившихся воедино белых клиньев света в тот же миг разорвали темноту впереди, достав до находившейся в километре с лишним дальней стены помещения и высветив в ней тёмный зев ведущего наружу тоннеля. Келли направила машину к зеву, плавно сбрасывая скорость.

На то, чтобы пересечь зал «Голубому туману» потребовалась четверть минуты. Перед тоннелем Келли переключила режим управления на «безопасный», и бортовой компьютер откорректировал выбранную пилотом траекторию, по которой машина влетела трубу тоннеля, гигантскую, как и всё в этом сооружении Древних.

Ещё через четверть минуты машина, чуть притормозив перед пришедшей в движение двадцатиметровой диафрагмой, выехала из башни и, проехав сотню метров, остановилась.

Машина стояла на растрескавшейся от времени бетонной дороге, какие обычно прокладывались под интенсивный поток тяжёлого транспорта. Было темно. Келли на секунду подумала, что наступила ночь, и удивилась, но быстро поняла, что находится под Завесой. Насколько хватало света фар, дорога впереди выглядела пустынной и заброшенной. В нескольких десятках метров справа и слева от дороги начинался лес, давно мёртвый. Печальное зрелище, заставляющее думать об увядании и смерти. Перед глазами Келли возникло лицо Селен, её казавшийся удивлённым взгляд, Келли снова услышала страшный булькающий хрип… Келли почувствовала, как по щекам её потекли крупные горячие капли.

Нужно ехать! Джелис наверняка станет преследовать её, а она не вооружена… Но, куда?

Келли быстро вытащила из кармана пропитавшийся кровью конверт и вскрыла его, старясь не думать о пропитавших бумагу алых пятнах. Внутри был сложенный вдвое лист с написанным от руки знакомым почерком названием города, двадцатизначным номером и именем…

— Чеин, — услышала она собственный голос.

Она поняла кто это.

Келли взяла с соседнего сиденья коммуникатор и набрав номер. Послала вызов.

Не дожидаясь ответа, она быстро вписала в навигатор машины название города, — над приборной панелью тут же возникла голографическая карта с обозначением её местоположения и рекомендуемого направления движения, — несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, взялась за штурвал и решительно надавила на него. «Голубой туман» утробно зарычал, завыл электромоторами и рванул вперёд по заброшенной дороге.

Через несколько секунд из коммуникатора послышался низкий басовитый голос:

— Привет!

Из записок Вэйнз О’Ди́

Сказав о себе, я не могу не сказать о Дафф и Сарранг — моих близких, любовнице и сестре.

Начну с Дафф… Моя Даффи… Она буквально подобрала меня на улице через несколько дней после того, как меня освободили из тюрьмы. Мне некуда было пойти. Я была без денег, в обносках, которые получила на выходе вместо той одежды, что была на мне при аресте, голодная и потому готовая в очередной раз перекусить из мусорного бака…

Я сидела на сломанном ящике в тени в едва освещённом проезде за дешёвой столовой и терпеливо ждала, когда из чёрного хода заведения появится кто-нибудь из кухарок и пополнит стоявший рядом мусорный контейнер очередной порцией объедков. Я уже бывала в том проезде вчера и позавчера и теперь подошла как раз вовремя… В прошлые разы я дожидалась, когда поблизости никого не оказывалось, и только тогда подходила к мусорке и принималась быстро перебирать объедки, складывать их в заранее подготовленный пакет, чтобы потом, укрывшись где-нибудь в тёмном углу, съесть. В этот раз я решила не прятаться, — всё равно, вид у меня был откровенно бомжовый, — и, как только кухарка исчезнет за дверью, тотчас залезть в контейнер.

Вы, наверно, думаете, читая это: «вот она, профессиональная воровка, откинулась из тюряги и пошла искать еду по помойкам… Что за ерунда? Она что, не может пошарить по карманам или залезть в чью-нибудь квартиру?» Не так всё просто, скажу я вам. Чтобы шарить по карманам, нужно иметь приличный вид: оборванка, да ещё и с уродским шрамом вполовину физиономии выглядит слишком подозрительно. А что до квартирных краж, то тут нужно, во-первых, выбрать подходящую цель и некоторое время за ней наблюдать и, во-вторых, иметь необходимый инструментарий. Парочку хат я тогда уже присмотрела, и время от времени появлялась поблизости, отмечая детали. Оставалось обзавестись кое-какими инструментами и окончательно определиться со временем. Безрассудно лезть наудачу куда попало, едва выйдя на свободу — непростительная глупость. Уж лучше пожрать пару дней из помойки.

Было холодно, но не настолько, чтобы замёрзнуть насмерть, а просто зябко. Конец весны. Моросил постоянный в это время года дождь. Тряпьё, что было на мне (драный прорезиненный плащ и юбка-мешок) от повышенной влажности отсырело и исходило паром. К тому времени я уже подхватила насморк, кашель, и дело шло дальше, к пневмонии.

Когда из-за дальнего угла в проезд свернула шумная кучка работяг, направлявшихся в столовую, я лишь взглянула на них и снова уставилась на дверь напротив. Как будто сжалившись надо мной, дверь открылась, выпустив из себя дородную повариху, державшую в волосатых ручищах по ведру, из которых торчали кости, пучки пожухлой зелени и куски обкусанного хлеба. Мусора в этот раз в вёдрах не было совсем, одни объедки. Грузно прошагав к контейнеру, повариха откинула крышку и вывернула вёдра в бак, после чего вернула крышку на место и высморкавшись на тротуар, вернулась назад. Бросив безразличный взгляд в мою сторону, она скрылась за дверью.

Не обращая внимания на работяг, я встала и подошла к мусорке. Достав из кармана пакет, открыла крышку и принялась выбирать из контейнера куски хлеба и кости с обрывками мяса.

— Эй, подруга! Бросай это… — услышала я в тот момент. Это одна из работяг (они как раз подошли к мусорке) остановилась рядом и уставилась на меня. — Я серьёзно, — сказала работяга. — Не по-человечески это… Хочешь есть, пошли с нами в столовку! Я заплачу за тебя.

Как вы, наверное, уже догадались, та работяга и была Дафф.

Дафф и её подруг (они были вчетвером) не смутил мой вид. Впрочем, сами они выглядели ненамного лучше меня: такая же поношенная одежда, только по размеру и чистая, и от них не пованивало, как от меня…

Дафф представилась и представила остальных, я назвала своё имя и пошла вместе с ними. Войдя в столовую, я обратила на себя внимание нескольких посетителей и той самой дородной поварихи с волосатыми руками.

— Тебе чего? — бросила она мне.

— Она с нами, — ответила за меня Дафф. — Нашу подругу недавно сократили, и ей приходится трудно… Я за неё заплачу.

— Ладно. Как скажешь… — пожала плечами повариха.

Дафф купила еду себе и мне — двойную порцию — и села вместе со мной за отдельный стол, так как столы были на четыре персоны, а её подруги втроём разместились за соседним. Молча, я принялась уплетать за обе щеки́, уставившись в тарелку. Мне было не по себе от самой ситуации, от того, что Дафф и её подруги видели, как я копалась в мусорном контейнере и от её простой доброты. И ещё, я несколько раз заметила её взгляд… она смотрела на меня так, как раньше на меня смотрели некоторые другие (чаще женщины и мужчины, но иногда и андрогины и даже бесполые, хотя те обычно засматриваются на мужчин и тех андров, что поздоровее)… Раньше — до того, как я стала уродиной.

Из непринуждённой болтовни за соседним столом, в которой Дафф почти не принимала участия, мне стало ясно, что все четверо работали где-то под землёй: упоминались какие-то колодцы, сливы, коллекторы и куча совсем непонятных мне словечек. Компания состояла из трёх мужчин и одной женщины, бывшей, как я поняла, у них старшей (кем-то вроде мастера на производстве). Я заметила, как одобрительно кивнула женщина Дафф, когда та позвала меня с ними. Потом уже я узнала, что Джаззи, так звали женщину, была у них не только начальницей, но и кем-то вроде старшей сестры и матери в одном лице. Позже, спустя три года, когда я подстрелила полицейскую и оказалась в розыске, а Дафф — под наблюдением, именно Джаззи я позвонила, чтобы та сообщила всё Дафф.

За едой Дафф не стала лезть с расспросами о том, как я докатилась до того, чтобы лазить по помойкам, а после просто спросила: есть ли мне куда пойти. Я сказала, что нет, некуда, и тогда Дафф предложила пойти к ней.

— У меня найдётся кое-какая одежда для тебя, — добавила она, взглянув мне в глаза и, по-видимому, решив, что я откажусь. — А дальше что-нибудь придумаем…

Вот так всё просто. Я даже слегка обалдела. Так меня ещё никогда не кадрили.

Не хочу показаться романтической дурочкой, но по-другому не скажешь. Я влюбилась.

Дафф оказалась человеком, которому было плевать на мой безобразный шрам, или на то, как я была одета. Позже она сказала, что шрама «не заметила». Думаю, это потому, что там, у помойки, она видела только правую сторону моего лица… хотя, уже в столовой, конечно же, не могла не видеть моего уродства, но не подала виду. Она и потом не спрашивала, как так вышло… пока однажды я сама ей всё не рассказала. Это не было тайной, просто мне не хотелось вспоминать. У меня не было и нет секретов от Дафф.

В тот же вечер, когда я оказалась у неё и привела себя в порядок, я сказала, что недавно освободилась и о том, за что сидела. Дафф это нисколько не смутило и не оттолкнуло от меня. Тогда я поняла, какого человека я встретила.

Дафф — единственный человек, кому я показываю то, что пишу, и эти строки она тоже прочтёт. Поэтому, я не буду многословна и просто скажу: я люблю тебя, Даффи. С нашей первой ночи… Даже нет. С того момента, когда ты, накормив меня голодную, предложила мне кров. Любила, и буду любить.

Ко времени написания этих строк, прошло три года, как мы с Дафф присоединились к ячейке. Мы сменили несколько имён и адресов. В полицейских базах я до сих пор значусь как Вэйнз О’Ди. У них есть моя биометрия, так что приходится быть осторожной: не заглядывать в сканеры и работать только в перчатках. Я точно знаю, что у шакалов в досье до сих пор хранится моя старая фотография, до операции… Смена причёски и немного косметики — вот и всё, что мне требуется для конспирации. Они ищут уродину со шрамом вполлица, а не ту, кем я стала благодаря Сарранг и, конечно же, Гэл… Дафф приходится сложнее. Её лицо не претерпело столь радикальных изменений, а менять внешность хирургическим путем она не хочет. Чтобы не быть похожей на себя прежнюю, Дафф теперь бреет голову и отпустила бороду (так, по её словам, она выглядит старше и… мужественнее). Дафф оказалась полезным человеком в ячейке: её опыт работы в службе очистки канализации, знание устройства тирских коллекторов и связи среди рабочих службы нам не раз приходилось использовать в операциях и акциях против буржуазии, чиновников и полиции. Что же до меня, то я занимаюсь тем же, чем и всегда, но теперь всё, что я делаю, обрело для меня иной смысл. Если раньше я таскала крохи со стола господ и хозяев жизни, чтобы выжить, и моими главными мотивами были необходимость платить по счетам и банальный голод, то сегодня я этих господ прикладываю об их изобильный стол рылом и забираю у них львиную долю, пополняя фонды нашей и других революционных ячеек. Я играю по-крупному и, Дьявол побери, мне это нравится! Уродливый мир научил меня воровать — занятие глупое и бесполезное в том обществе, которое предвидела Исса Иблисс, и которое мы когда-нибудь создадим, — и я использую это умение против него, этого уродливого мира, я делаю то, на что способна, чтобы его изменить. Возможно, вы — те, кто придут после, меня осудите, а может, наоборот, признаете героиней… но знайте: я всего лишь делала то, что могла. Все мы делали то, что могли. Я ни о чём не жалею.

Глава двадцать третья. Убийца

Ко времени, когда Джелис оказалась снаружи, Келли уже след простыл. Ещё в башне она вскрыла оба доставшихся ей конверта — свой и Келли — и прочитала содержавшиеся в них инструкции: ей самой предписывалось ехать в Аммóрк, а Келли — в Терри́н. Кроме названий городов на вложенных в конверты листах бумаги были написаны имена курьеров и номера для связи с ними. Больше ничего. Пункт назначения Селен оставался неизвестным, — она тщательно обыскала её труп и осмотрела место вокруг: ни карты памяти, ни конверта она не нашла.

Джелис была уверена в том, что Келли забрала их и теперь направлялась туда, куда предписывалось отправиться её любовнице.

«Но куда именно?» — спрашивала себя Джелис, глядя сквозь лобовое стекло «Экстазии» на старую бетонную дорогу, — несмотря на оцарапанный борт, она решила взять именно эту машину. «Куда же ты едешь?»

Мерно гудя двигателями, машина плавно, словно паря над дорогой, несла Джелис вперёд меж двух мёртвых стен из того, что когда-то давно было деревьями.

Она снова взяла в руки листки бумаги и рассеянно посмотрела на них, потом — на дорогу, потом — снова на листки…

«Аммóрк и Терри́н… Аммóрк и Терри́н… Почему именно туда?..»

«Аммóрк — город-миллионник — пятнадцать, кажется, миллионов человек населения… Построен вокруг одной из используемых башен… Расстояние отсюда — ровно тысяча километров — неизменное для всей Т’Эрары».

«Терри́н… двадцать пять миллионов… тысяча километров… Остаётся ещё две башни… Óррен, или как там его? — засратая деревня, и…»

— Ну, конечно же! — громко воскликнула Джелис и довольно улыбнулась. — Конечно! Я знаю, куда ты едешь!

Она вызвала меню навигатора и задала направление, после чего включила коммуникатор — свой личный, а не тот, что нашёлся в машине — и послала вызов. Абонент ответил сразу:

— Джелис?

— Здравствуй, мама! Я должна сообщить тебе кое-что очень-очень важное…

Глава двадцать четвёртая. Чеин Ренн

На улице было темно и грязно. Лил дождь. Дождь был тёплым и жирным, а расползшийся по улице туман вонял какой-то гадостью, отдавал ацетоном. Четыре небольших пятна скупого жёлтого света от уличных фонарей, меж которых лежало не менее сотни метров серой темени, лишь изредка освещаемой фарами проезжавших мимо машин — вот и всё «дневное освещение» на полукилометровый участок улицы от перекрёстка до перекрёстка. В такой темноте при недостаточной осторожности можно запросто, не моргнув и глазом, растянуться в какой-нибудь залитой скверной жижей канаве или, того хуже, грохнуться в открытый канализационный люк.

Ещё час назад, когда она проходила этой улицей в другую сторону, ни на какой дождь не было и намёка; видимость была куда лучше — хоть и вовсе выключай фонари, — но теперь, снова оказавшись на улице, она обнаружила, что наступила настоящая ночь… вот только «ночные» фонари никто так и не включил.

Дождь в середине летнего дня — явление не то чтобы редкое, но и не столь частое, как в другие сезоны. Обычно летом в это время сквозь Завесу даже проникало некоторое количество солнечного света.

Чеин только что вышла из провонявшей мочой подворотни и направилась к станции метро «Птичий сквер», — пересадочная станция, построенная ещё до Завесы и потому имеющая собственное название, а не номер, как у большинства более новых станций подземки.

Аккуратно обходя подозрительно тёмные места, Чеин не спеша шла по скользкому от грязи тротуару к хорошо освещённому перекрёстку с улицей, на которой располагалась станция. Единственное на её пути пятно света осталось позади — фонарь светил как раз у вонючей подворотни — и между пятном позади и перекрёстком впереди видимость была хуже некуда: яркий свет с перекрёстка слепил глаза, не давая толком рассмотреть, что под ногами.

Микронаушник в левом ухе оповестил Чеин о входящем голосовом вызове тихим ненавязчивым сигналом; при этом комм в кармане плаща несколько раз продублировал оповещение короткой вибрацией. Чеин остановилась. Достав устройство, она взглянула на номер вызывавшего абонента: номер был незнакомый, но вызов шёл по особой схеме переадресаций; кроме того, Чеин сразу отметила особую последовательность чисел в номере, что являлось дополнительным предупреждением (на случай присутствия рядом посторонних, тех, кому не следовало слышать разговора): вызов от курьера с Неба. Чеин лично контактировала с тремя сёстрами-небожительницами — Ариетт, Дисьель и Селен. С каждой из них она встречалась, обычно, если не возникало срочной необходимости, раз в декаду на протяжении уже нескольких лет. Встречались, обычно, на конспиративных квартирах, реже — в общественных местах. Со всеми тремя агентами у Чеин сложились дружеские отношения, и потому, приняв вызов, она ответила просто:

— Привет!

— Чеин? — тревожно произнёс в левом ухе незнакомый голос. Судя по тембру, говорившая была женщиной или андрогином.

— Да… — Чеин поправила пальцем микронаушник. — Но, кажется, мы незнакомы…

— Меня зовут Келли. Я… — собеседница замолчала. Чеин показалось, что услышала приглушённое всхлипывание. — Я вместо Селен, — наконец как-то мучительно выговорила Келли. — Я должна с вами встретиться. Это крайне важно!

— Келли, вы плачете? — прямо спросила Чеин.

Последовала короткая заминка, после которой женщина или андрогин по имени Келли ответила севшим голосом:

— Да. Простите…

— Вы в беде?

— Я нет… но… Селен…

— Говорите по порядку, Келли. В рамках известных предосторожностей, конечно… Связь относительно безопасна. Но лишнего лучше не говорить… Вы меня понимаете?

— Да, конечно… я помню про фильтры.

— Итак, Келли, что случилось?

— Нас предали. Одна из нас… Шейл… В общем… Селен больше нет, — сказала Келли. — Нас было трое: Селен, Джелис и я. Мы должны были ехать каждая — в определённом направлении…

«Шейл… Джелис…» — закрутились в голове Чеин много раз слышанные имена. — «Не может быть… Не может быть!» — Шейл — фамилия Элвин, одной из её триумвиров, а Джелис — имя сестры Элвин!

— Прости, — перебила Келли Чеин. — Ты сказала: Шейл? Джелис Шейл?

— Да, — подтвердил голос в микронаушнике. — Тебе не послышалось. Джелис Шейл — родная сестра твоей Элвин…

— А ты-то откуда?.. — начала удивлённо Чеин.

Келли нервно и совсем невесело усмехнулась:

— От Селен. Она мне всё рассказывала… Мы… — Келли не закончила и на этот раз уже открыто разрыдалась.

— О, Селен говорила, что у неё есть пара… что вы вместе учились в академии… но… она никогда не называла твоего имени…

— Да… мы все вместе, втроем… Селен, я и Джелис… — всхлипнув, ответила Келли. — Но Сел, конечно, не болтала лишнего… Это она умеет: говорить много и не болтать лишнего…

— Мне очень, очень жаль…

Келли замолчала, словно хотела сказать что-то ещё и никак не могла начать. Только теперь Чеин обратила внимание на то, что, кроме голоса Келли, в наушнике слышались ещё какие-то свистящие звуки.

— Что это за шум у тебя? — спросила Чеин.

— Окно… стекло пробито. Я еду в машине.

— Как далеко ты сейчас от Тира?

— Около тысячи километров, — ответила Келли. — Часов пять-шесть пути я думаю.

— А что она, Джелис? Она знает, куда ты направляешься?

— Я не уверена… — помолчав, ответила Келли. — Места назначения и контакты были в конвертах… Мой сейчас у неё… Так получилось… что мне достался конверт Селен… — Келли снова замолчала и Чеин не стала на неё давить. «Пусть успокоится», — решила она.

Дождь усилился. Поправив капюшон плаща, Чеин потихоньку зашагала к перекрёстку, стараясь не смотреть на фонари впереди, чтобы яркий свет не ослепил начавшие привыкать к темноте глаза.

— Постой! — воскликнула Келли у неё в ухе. Чеин остановилась. — Если Сел должна была ехать к вам, в Тир… а кроме Тира она за всё время лишь несколько раз спускалась в пару других мест… то, возможно, что и я должна была отправиться туда, где бывала чаще всего…

— А где ты чаще всего бывала, Келли? — спросила Чеин.

Последовала короткая пауза.

— Знаешь, кажется, мы с тобой уже много всего наговорили…

— За это можешь не переживать. Эта… Джелис наверняка уже связалась со своими хозяевами… Сменим номера и — порядок. Так куда тебя, скорей всего, могли послать, как думаешь?

— Терри́н… Чаще всего меня посылали в Терри́н.

— Джелис об этом известно?

— Нет… вряд ли.

— А о Селен?

Келли ответила не сразу, — Чеин терпеливо ждала, пока она ответит.

— Однажды Сел ей сказала об Элвин… — помолчав, наконец произнесла Келли. — Год назад, когда Джелис только присоединилась к нам… Сказала, что Элвин по-прежнему в Тире и… что она знакома с одной из её триумвиров… с тобой…

«Вот так да!» — Чеин не сразу нашлась с ответом.

— Не беспокойся! — поспешила добавить Келли. — Она не называла имён, вообще никаких подробностей… Только сказала, что Элвин жива и счастлива… больше ничего!

— Келли, — серьёзно заговорила Чеин, — этого уже достаточно, чтобы понять, что Селен бывает в Тире.

— Да…

— Кроме того, — продолжала Чеин, — ты назвала Терри́н… Терри́н — город-миллионник у подножия башни. Каково расстояние от башни, по которой вы спустились, до Терри́на?

— Такое же, как и до Тира — тысяча…

— Если так, — перебила Чеин, — тогда, кажется, я понимаю, о какой башне ты говоришь… В противоположном Терри́ну направлении будет Аммóрк?

— Да.

— А в противоположном Тиру — Óррен или Кóрик?

— Óррен. Кóрик в другой стороне от Тира…

— И того, если исключить Óррен, мы имеем три города-миллионника вокруг той самой башни… Терри́н, Аммóрк и Тир…

— Да… — обречённо ответила Келли.

— Вот тебе и ответ! — воскликнула Чеин. — Даже не сомневайся.., убийца Селен сейчас преследует тебя и наверху о произошедшем уже знают! Тебе не позволят попасть в Тир. Перехватят раньше. Ты не должна ехать сюда!

— Что же делать? — спросила Келли спокойно. Чеин отметила, что в голосе говорившей не чувствовалось страха. Одно только намерение выполнить задуманное. Чеин не сомневалась: для Келли это был долг не только перед сёстрами и революционным движением, но и перед погибшей возлюбленной.

Чеин вспомнила Селен. Высокая, широкоплечая, несколько крупнее Элвин, добродушная… Селен не была красива, но было в ней что-то такое, что располагало к ней окружающих. Они с Сел сразу поладили. Несколько раз даже встречались в таких местах, где можно было пропустить по стаканчику или раскуриться хорошей гидропонной травкой. При этом они никогда не переходили от дружеских отношений к чему-то большему, — Селен не искала и не давала для этого повода. Она вспомнила, как однажды спросила Сел про Небо, и как та смущённо замолчала. Должно быть, Селен испытывала чувство вины за свою принадлежность к небожителям, и за то, что сама она, как теперь можно было предположить, была не из бедной семьи (если, конечно, само это выражение — «бедная семья» — вообще применимо к жителям Неба). Что же, теперь Селен не было. Больше никогда они с Селен не встретятся. Не будет больше явок, посиделок в баре с трубкой забористой дури и пошлыми шутками… Селен мертва. И если ей, Чеин, не по себе от этой мысли, то каково сейчас бедной Келли?..

— Эй, ты ещё здесь? — услышала она голос в микронаушнике.

— Да. Извини… — быстро ответила Чеин. — Я думаю… — она собралась с мыслями, прочь отогнав воспоминания. — Что у тебя по карте? Какие города поблизости?

— Пирр в ста семидесяти километрах к западу… Небольшой городок, население — около семисот тысяч…

— Отлично! Сворачивай туда и жди меня в какой-нибудь неприметной дыре! Продержишься?

— Да, конечно. Только, думаю, стоит избавиться от машины.

— Разумно. Что со связью?

— У меня только этот комм.

— Хреново. Но ты знаешь, что делать.

— Да, конечно.

— Вот и хорошо. Я постараюсь быть в Пирре как можно скорее.

— Я сообщу о месте встречи координатору, как только сменю комм…

— Как я тебя узнаю?

— Я буду в сиреневом плаще.

— Удачи тебе, сестрёнка!

— Спасибо! И тебе удачи!

Связь оборвалась. Чеин тотчас вызвала меню коммуникатора и запустила алгоритм смены номера. Когда комм подтвердил, что номер сменён, она быстро набрала и отправила зашифрованное сообщение Гэл — своему координатору, в котором кратко изложила суть дела и свои намерения. После она позвонила триумвирам — сначала Альве, потом — Элвин — и предупредила о том, что должна срочно уехать. А потом ей позвонила сама координатор…

Глава двадцать пятая. Истинное лицо Неба

Келли бывала в разных городах Поверхности. Все они, за исключением небольших «оазисов» — населённых благополучной публикой районов, представляли собой большие помойки, застроенные примитивными быстровозводимыми архитектурными убожествами. Всегда сырые, грязные, с разбитыми дорогами и тротуарами, с обваливающимися фасадами поросших грибком домов, улицы под серо-чёрным небом сплетались в уродливые лабиринты, которые, в свою очередь, являлись частями и пазлами ещё большего уродства. Всё это хаотическое нагромождение нанизывалось на прямые как стрелы шоссе и проспекты, при строительстве которых кварталы и улицы, сооружённые сто, двести, триста лет назад частью сносились, частью перегораживались; кое-где возникали кварталы и микрорайоны с чётко расставленными, пусть и до смешного нелепыми, домами и проездами, но всё было тщетно — чтобы исправить последствия воплощаемого столетиями хаоса, проще было бы снести всё к Дьяволовой Матери и отстроить заново, чем тратить напрасно силы. Другое дело — Небо… Города под куполами небесных островов отличались от городов Поверхности как ухоженные сады и парки отличаются от запущенного, дикого, заваленного буреломом леса, — Келли никогда их не сравнивала. Поверхность была отвратительна. И вовсе не по вине жителей самой Поверхности, как то часто пытались доказывать иные либеральные небожительницы, которых Келли считала кончеными мразями. В том, что Поверхность — подлинный мир, который человечество не смогло уберечь от разорения, стала такой — отвратительной и мерзкой, как разлагающийся труп, виноваты были те, кто беззаботно нежились в солнечных лучах среди облаков. Виновата была Келли. Да. Она тоже! Каждый раз, спускаясь на Поверхность, она чувствовала свою вину перед теми, кто её, Поверхность, населял — перед миллиардами полуголодных и голодных, уставших, отчаявшихся, потерявших человеческий облик. Увидев Поверхность впервые своими глазами, Келли дала себе клятву: отдать все свои силы и саму жизнь борьбе за то, чтобы хоть на миг приблизить тот день, когда установленный в мире порядок будет разрушен, а проклятая Завеса — отключена. Каждый раз, спускаясь вниз, она напоминала себе ту клятву: то, что она видела, заставляло её помнить о чудовищной несправедливости происходящего. Поверхность была отвратительна.., потому, что являла собой истинное лицо и саму суть Неба. И ещё нигде, как в Пирре, Келли не видела это лицо столь безобразным и жалким.

Пирр оказался худшим из того, что доводилось видеть Келли на Поверхности. Улицы города, по которым она уже целый час ехала, сначала на разваливающихся от старости городских автобусах, потом — на дребезжащих и скрежещущих трамваях, походили на театр недавних военных действий. Она несколько раз сменяла трамваи, и все они были переполнены. Подземки в Пирре не было, и потому, сколько народу набивалось в общественный транспорт в часы, когда большинство населения находилось на рабочих местах (как выяснила из справки навигатора Келли, в городе имелось несколько крупных заводов и один комбинат), можно было смело предполагать, что в часы-пик Пирр охватывал транспортный паралич. Стоя зажатая среди терпко пахнущих потом, перегаром и, Дьявол знает, чем ещё, пассажиров, Келли видела сквозь запотевшие окна потоки в меру дорогих машин, фары которых часто оказывались единственными источниками света. Иногда мимо мелькали магазины, бары, какие-то лавочки, иногда — обнесённые заборами дома местных богачей, выкрашенные в яркие цвета и хорошо освещённые, с расставленными вдоль заборов будками охраны, но бóльшую часть времени взгляд Келли скользил по тёмным полуразрушенным баракам и многоэтажным панельным убожествам.

Маршрут Келли выбрала не случайно, — она решила: будет лучше, если она уберется подальше от той части города, что была ближе к ведущей в Тир трассе.

Изучив заранее схему городских маршрутов, она могла теперь свободно играть с возможными «хвостами», видимое отсутствие которых, разумеется, не исключало их наличия, — Келли хорошо помнила, как во время их с Селен подготовки Тарви постоянно предупреждала о том, что лояльные властям граждане — потенциальные стукачи и агенты полиции и жандармерии.

— Лоялки могут сами жить в дерьме, подвергаться эксплуатации, дискриминации, могут высказывать недовольство, но, как только вы дадите им повод, они вас сдадут… Если вы вызовете у них подозрение, они станут за вами шпионить… добровольно… Они — ваши враги, как и марионеточные правительства, которым они рабски преданы… Они — опора реакции, — говорила координатор.

Келли, конечно, как могла, поработала над своим внешним видом, но, всё же, если повнимательнее присмотреться, выглядела она уж точно не местной. Такие всегда у кого-нибудь вызывают подозрение. Но, что поделать, если альтернатива сырому и вонючему трамваю — автомобиль, стоимостью в полмиллиона эксплор, каких в дыре вроде Пирра, возможно, вообще не встретить? Если Чеин права и Джелис действительно сообщила на Небо… то найти её на такой машине не составило бы труда.

От «Голубого тумана» Келли предусмотрительно избавилась, не доезжая окраины города, бросив дорогую машину на территории заброшенного завода, и дальше двигалась пешком. Лежавший в машине тёмно-сиреневый плащ, предназначавшийся Селен, оказался великоват, что Келли сочла положительным, так как выглядела она в нём не столь привлекательно, как если бы плащ сидел по фигуре. Оставалось только хорошенько по нему потоптаться в пыли заброшенного заводского строения.

Минут шестьдесят она добиралась пешком до автобусной остановки, обильно заляпав по дороге грязью полы плаща и подозрительно дорогие сапоги. Садясь в автобус, разменяла у водителя самую мелкую из имевшихся у неё банкнот — в двести эксплор, чем вызвала недобрые взгляды окружающих, и, проехав четыре остановки до пересадки, вышла, чтобы сменить автобус. После она пересаживалась ещё несколько раз, пока не добралась до одной из пронзавших город насквозь трамвайных линий и теперь ехала на уже четвёртом по счёту трамвае.

Нужно было срочно раздобыть комм, — тот, что был в машине, Келли выбросила через дырку в окне, сразу после разговора с Чеин. Но где его взять? Купить в магазине? — плохая идея. Купить у барыг? — местá, где барыг можно встретить, не указываются на картах в навигаторах… да и где гарантия, что барыга не окажется полицейской осведомительницей? Оставалось одно: украсть…

Красть коммуникатор у какой-нибудь работяги, и без того постоянно обкрадываемой нанимателями и государством, Келли ни за что не хотела. Выход один: грабить нужно другую публику. А такие на трамваях не ездят. Хотя…

Вскоре трамвай оказался в местном благополучном районе: улицы — та, по которой ехал трамвай и другие, перпендикулярные — здесь были хорошо освещены, домá ярко выкрашены и огорожены; тут и там виднелись подчёркнуто дорогие, по местным меркам, кафе и магазины (Келли даже заметила рекламную вывеску спортклуба с бассейном). На остановке в трамвай вошли несколько человек, на вид — домашняя прислуга или охрана, или кто-то ещё из холуйского племени, все хорошо одетые, важные («Наверное, за господами донашивают…» — подумала Келли), на лицах читалось презрение к окружающему «быдлу»: не смотрите, что мы едем с вами на этом ржавом, вонючем корыте; это — маленькое, неприятное недоразумение, а на самом деле, мы — не из ваших.

Протискиваясь между пассажирами к свободному пятачку в конце салона, одна из прислужниц неожиданно для неё самой, натолкнулась на ссутулившуюся фигуру в грязном сиреневом плаще, — трамвай в этот момент наклонился на повороте, и той пришлось чуть ли не обняться с неприятной особой неопределённого пола (лицо особы было скрыто под сильно надвинутым капюшоном), — когда же, наконец, ей удалось разойтись с грязной оборванкой, прислужница удостоила последнюю испепеляюще-презрительным взглядом. Келли сочла адресованный ей взгляд хорошим знаком: «Стало быть, удалось войти в образ».

На следующей остановке она вышла из трамвая и, перейдя дорогу, села в трамвай, идущий в противоположном направлении.

Сменив, таким образом, ещё несколько трамваев, Келли вышла на очередной остановке, дождалась, пока на посадочной платформе осталась одна она, и достала из кармана украденный коммуникатор. Набрав по памяти номер, который знала только она одна, Келли послала вызов.

— Келл? — тотчас послышался из комма голос координатора.

— Да, это я.

— Где ты будешь? Говори быстро, не тяни. Я всё знаю. Со мной уже связались из Тира.

Она назвала место, которое выбрала, когда изучала карту Пирра в навигаторе «Голубого тумана».

— Удачи тебе! Обязательно продержись! И… — Тарви помедлила, — мне очень жаль Селен. Знай, ей это с рук не сойдёт.

Тарви и отключилась.

Дело сделано.

Келли выключила комм и, посмотрев по сторонам, быстро нашла то, что искала — решётку ливнёки, в которую и отправила ставшее ненужным устройство. Теперь подождать трамвай…

Из записок Вэйнз О’Ди́

Теперь Сарранг — моя подруга и сестра…

Сарранг известна в определённых кругах Тира как кибер-бандитка, как человек, способный раздобыть любые запрещённые устройства и компьютерные программы. На неё действительно работают разыскиваемые полицией и жандармерией хакеры и у неё везде есть связи. Такова Сарранг в преступном мире. Но это — лишь одна из её сторон. Есть и другая Сарранг, та, которую знают немногие, и мне повезло оказаться среди этих немногих — Сарранг-революционерка, сестра, сделавшая меня другой… и не только меня… Дафф и тех, других сестёр, кому она открылась и кого призвала сражаться за рабочий класс.

Как я уже сказала, Сарранг изменила мою жизнь. Именно так. Благодаря ей я стала одной из сестёр. Да, вы можете сказать мне: у тебя не было выхода, и вообще тебя подкупили… Что ж, вы правы, так и есть. Если бы Сарранг не вытащила меня тогда, три года назад, из дерьма, если бы не привела к Гэл Тат… я бы, скорее всего, и сейчас оставалась той, прежней Вэйнз, какой была бóльшую часть сознательной жизни. Вы также спросите меня: действительно ли я верю в те идеалы, в которые верят иблиссиане, исповедую ли я учение Иссы Иблисс? Да, верю. Сегодня мои взгляды, политические и философские — это взгляды иблиссианки. Но пришла я к ним не через книги, а через живое общение с живыми людьми (не идеальным, не безупречными, возможно даже, не очень-то и разбирающимися в теории), с людьми, готовыми бороться до конца и умереть за свои убеждения. Я читала «Базис» и некоторые другие запрещённые книги ещё в юности, но тогда меня не заинтересовало иблиссианство. В то время главных жизненно важных проблем у меня было две: первая — как не сдохнуть с голода и, вторая — как не попасться шакалам в процессе решения первой. Политика казалась мне чем-то вроде стихии: как дождь или ветер, которые просто есть и на которые я никак не могу влиять и потому должна просто учитывать и подстраиваться под изменения погоды. Возможно, встреть я тогда кого-то вроде Сарранг, Дивин или Гэл, всё бы сложилось по-другому, но ничего подобного не произошло и сложилось как сложилось… Впервые я и Сарранг встретились уже будучи людьми взрослыми и, что более важно, зрелыми. Посмотрели друг на друга, сделали каждая свои выводы и разошлись своими дорогами. И лишь спустя время Подземный Дьявол снова свёл нас вместе… И вот тогда я задумалась об иблиссианстве, когда мне помогли делом, а не агитацией и проповедями. Я стала иблиссианкой через дела других — в первую очередь Сарранг — и собственную практику. Так что, да, я верю ли я в идеалы иблиссианства, благодаря именно Сарранг и таким, как она.

Координатор нашей ячейки — Гэл. Её и только её указания мы выполняем, Сарранг же — старшая в ячейке. Но, чтобы вам лучше понять, насколько высок её личный авторитет в организации и доверие к ней, скажу, что она — единственная, кто лично знакома с несколькими другими координаторами. Сарранг часто присутствует на совещаниях координационной группы Тира в качестве консультанта по Сети и кибер-технологиям. Думаю, вы понимаете, какая опасность может грозить всей организации, окажись на таком совещании одна единственная шпионка жандармерии… Ворóны постоянно подсылают своих людей к нам, к изгоям, к другим левым группам; их шпики повсюду. Мне лично приходилось дважды иметь дело с засланными «пернатыми»… Именно поэтому рядовые сёстры знают в лицо только своих непосредственных координаторов. Сарранг же знает всех в городе. Думаю, недалёк тот день, когда и сама она станет координатором.

Я не стала вначале говорить о половой принадлежности Сарранг, потому, что хотела вначале сказать о Сарранг-человеке. Теперь же скажу коротко и об этой непростой для неё самой теме. Сарранг — женщина. Но женщина она только по внешним признакам. Родилась Сарранг, как и я, андрогином. Но, если я просто живу так, как хочу жить — живу как женщина, потому, что считаю двуполость ошибкой природы, то у Сарранг с этим были проблемы… Она сменила пол. Её тело было изменено хирургически, и теперь ничто не указывает на то, что когда-то Сарранг была андром. Тут я подхожу к тому, чтобы сказать пару слов и о Гэл Тат…

Операцию Сарранг сделала Гэл — наш координатор. Она же, три года назад, избавила меня от уродства. Сарранг привезла нас с Дафф в дом Гэл, и Гэл всё сделала… я больше не уродина. Гэл — одна из лучших хирургов Тира, и это — серьёзное преимущество: с её помощью многим сёстрам удалось уйти от преследования, изменив внешность посредством пластической операции. Кроме того, у Гэл есть связи среди влиятельных людей, которые и не подозревают, что имеют дело с иблиссианкой высшего уровня.

Но, вернусь к Сарранг. Итак, строго биологически, Сарранг — андрогин. Но социально она — женщина. Будь она по рождению мужчиной, и смени пол на женский, это была бы скорее подделка, эрзац. Я бы даже сказала, что такое изменение было свидетельством психического расстройства. Но Сарранг андрогин, она двупола, поэтому, её выбор — это выбор между тем, что есть от рождения и тем, что есть от рождения. О том, что я считаю двуполость ошибкой эволюции, я выше уже сказала. К тому же, всем известно, что те, от кого мы все произошли, — Древние, — были двуполы… Их цивилизации было достаточно двух полов, как достаточно всем известным науке животным. И то обстоятельство, что большинство андрогинов в своих сексуальных предпочтениях выбирают либо женскую, либо мужскую роли, говорит в пользу моего убеждения. Сарранг же попросту пошла дальше других и поставила точку там, где большинство ставить точку боится.

Глава двадцать шестая. Тарви Фатис

— Сука! Сука, сука, сука! — зло цедила сквозь зубы Тарви, глядя на несущиеся ей навстречу облака, после того как комм пиликнул, сообщая об окончании разговора.

Когда позвонила Келли, она уже летела на гиперзвуковой скорости к той самой башне, по которой всего пару часов назад спустились курьеры, и в которой одна из курьеров, совсем юная, полная сил и стремления жить и менять мир к лучшему, теперь лежала мёртвая.

Башня показалась впереди, и Тарви, перейдя на сверхзвук, начала снижение. Флаер поравнялся с башней на высоте семи километров и, оставив её позади, продолжал стремительно приближаться к грязно-серой «вате», медленно клубившейся внизу. Верхние слои Завесы начинались уже в трёх-четырёх километрах от Поверхности, нижние обычно заканчивались на высоте пятисот-семисот метров, но иногда опускались и ниже, до уровня крыш городских многоэтажек, а то и вовсе стелились по земле густым туманом. Пилотировал флаер бортовой компьютер, который Тарви периодически подгоняла, приказывая снять то или другое ограничение. Для компьютера полёт внутри самой Завесы проблемой не был, — единственное, с чем Тарви уже не могла не считаться, было ограничение скорости: идти сквозь Завесу на сверхзвуке не мог даже компьютер (вернее, он-то, конечно, смог бы, но вот флаер от такого полёта попросту развалился бы на части).

Тарви узнала о произошедшем от Гэл Тат, своей давней подруги и одной из координаторов в Тире, которая связалась с ней по резервному каналу связи, предназначенному как раз для таких ситуаций. Известие о гибели Селен потрясло Тарви, но не помешало действовать трезво и с расчётом, как то и требовалось от координатора организации.

Первым делом Тарви проверила метки установленных в машинах курьеров маячков слежения. Маячки работали. Две из трёх машин — «Голубой туман» и «Экстазия» — отображались на возникшей над терминалом голографической карте. Третья — «Дикая кошка» — оставалась в башне. Если бы Джелис ехала сейчас на предназначавшейся для неё «Дикой кошке», Тарви покончила бы с ней одним нажатием кнопки, активировав заложенный в машину фугас, но Джелис ехала на «Экстазии»… У Тарви были только координаты предательницы.

Проверив метки машин, Тарви связалась с Нальт — послала видео-вызов по защищённому каналу Небесного Правительства, которым пользовались не только консулы и преторы, но и их ближайшее окружение, включая родственников. Тарви видела, как менялась в лице сестра, узнавая подробности случившегося. Операция была на грани провала. Теперь успех задуманного зависел от одного единственного человека — Келли Астер, от того, сумеет ли она передать запись сёстрам на Поверхности.

Тарви думала, что предусмотрела всё, но оказалось, что она сильно недооценила Шейл. Или переоценила…

Зачем было вступать в схватку одной против двух? Зачем пытаться их задержать, когда у неё была фора, чтобы вызвать к башне милицию? Что мешало ей спокойно уехать из башни и попытаться связаться с матерью снаружи? Джелис не могла знать о том, что с коммуникатора, предназначавшегося ей по плану, она могла позвонить только своей визави и самой Тарви; не могла знать, что, помимо фугаса, в «Дикой кошке» установлена «глушилка», настроенная подавлять радиосигналы любых устройств, кроме одного единственного коммуникатора — того, который ждал её в машине. Не могла знать и о том, что, попытайся она связаться с кем-либо, кроме назначенного агента и своего координатора, или отклониться от маршрута, машина остановится и превратится в ловушку; на панели управления появится предупреждение о том, что машина заминирована, и что при попытке покинуть салон сработает фугас. Единственное, что ей оставалось бы тогда — дождаться, когда за ней приедут…

Таков был план Тарви.

Тарви с самого начала подозревала Шейл. Основанием для подозрений служило то обстоятельство, что Шейл, не участвовавшая в подпольной деятельности во время учебы в Академии Южного Неба и не проявлявшая никакой политической активности в течение года со дня выпуска, вдруг неожиданно сообщила своим подругам по Школе о желании вступить в организацию. Что это было? Политическое прозрение? Или намерение внедриться в ячейку? Покинув стены Академии, Джелис Шейл почти год живёт обособленно в одном из многочисленных семейных имений, избегая контактов с внешним миром, где, по-видимому, основательно штудирует запрещённую литературу, и потом стремительно восстанавливает старые связи: снова сближается с Келли Астер и другими школьными подругами… Нет, конечно, Тарви не исключала и того, что её подозрения были напрасны, и что Джелис «переродилась», придя к искреннему убеждению в том, что с миром что-то не так и его пора менять. За тот год, что Шейл моталась «челноком» между Небом и Поверхностью, передавая пустышки и дезинформацию, она ни разу не прокололась.

«Может быть, — думала порой Тарви, — я ошибаюсь и Джелис не шпионка?»

Тарви знала о том, что Элвин была для Джелис больше чем просто сестра, — она читала досье Джелис, которое лично вела проректор Академии Саббия Мьёлль. Мьёлль каким-то образом сумела разнюхать пикантные детали отношений между сёстрами, имевшие место в годы их юности, до поступления в академию — связь, о которой даже их первой матери, генералу Шейл, известно не было. Сама Джелис, по-видимому, держала это в тайне и от близких подруг по Школе. Но именно это и было причиной наибольших сомнений Тарви: может быть, именно любовь к сестре и побудила Джелис пойти по стопам Элвин?

Впрочем, как бы там ни было, теперь всё стало предельно ясно: Джелис Шейл — предательница. План Тарви провалился. У Джелис есть машина, есть средства связи, и она не скована в действиях. У Тарви же — только отметка на карте. Хотя… в действиях Тарви тоже не скована… Она ещё может действовать. Пока может. Потом ей придётся исчезнуть навсегда. Придётся сменить имя и внешность. Но у неё есть к кому обратиться.

Продравшись сквозь густую облачность, машина оказалась в относительно чистом слое приповерхностного воздуха — всё время спуска сквозь Завесу Тарви умоляла Подземного Дьявола о благоприятной плотности — и вот теперь она могла легко нагнать мерзавку…

Она бросила взгляд на голограмму, развёрнутую над лежавшим в пустом кресле второго пилота коммуникатором: на полупрозрачной карте виднелись две яркие точки: одна — «Голубой туман» — совпадала с Пирром, другая — «Экстазия» — быстро двигалась в пятистах километрах впереди в направлении Тира.

Тарви синхронизировала комм с навигатором и боевой системой флаера и отметила «Экстазию» как цель, подлежащую уничтожению, после чего, не обращая внимания на предупреждения компьютера, приказала машине увеличить скорость.

Через двадцать минут, когда между флаером Тарви и «Экстазией» оставалось не более десяти километров, бортовой компьютер сообщил о принятом по открытому каналу радиовызове. Тарви включила радио.

— …направляющийся вдоль трассы номер сто пятнадцать одна тысяча пятьсот сорок три, — послышалось из динамиков, — с вами говорит генерал милиции Неба Этэр Шейл. Пилот, немедленно снизьте скорость и представьтесь! Повторяю, неопознанный флаер над трассой сто пятнадцать одна тысяча пятьсот сорок три, немедлен… — Тарви выключила звук.

— А вот и старая ментовская шлюха… — тихо произнесла Тарви, увеличивая скорость.

Она бросила взгляд на радар: ещё минуту назад в радиусе семисот километров под Завесой не было ни одного флаера с маркером небесной милиции, и вот одно из немногих находившихся поблизости воздушных судов, ранее подписанное как «частное», превратилось в милицейское! Флаер находился в сотне километров к северо-востоку и, судя по его курсу, преследовал ту же цель, что и Тарви. «Шла на сигнал коммуникатора Джелис», — догадалась Тарви.

— А ведь ты не собиралась афишировать своего присутствия на Поверхности, госпожа генерал… — Тарви улыбнулась, обращаясь к воссозданному в памяти изображению из недавней записи, где генерал, облачённая в парадный милицейский мундир и регалии, озвучивает перед Декархионом план будущей бойни народов. — Ты летела в Тир, чтобы лично засвидетельствовать успех своей дочери, сумевшей внедриться в ячейку врагов Неба и помешать их планам… Ведь так, Шейл?

В этот момент цель внизу, до которой оставалось всего пара километров, резко увеличила скорость. Если бы не примечание на боевом мониторе, сообщавшее о том, что цель — это автомобиль модели «Экстазия», цель можно было бы принять за летательный аппарат.

Тарви зло усмехнулась:

— Никак госпожа генерал попросила дочку поддать газу… — Она протянула руку к боевой панели. — Глупая и опасная просьба, госпожа генерал. И напрасная. Поздно. — Сказав это, Тарви нажала на панели единственную механическую, а не сенсорную, кнопку.

Снаружи от флаера отделилась самонаводящаяся ракета и устремилась к цели.

Долгое мгновение Тарви видела выхлоп яркого оранжевого пламени ракеты, спускавшейся всё ниже и ниже в непроглядный сумрак и вот где-то внизу пламя внезапно разрослось, распухло в форме шара, потом вспыхнуло ослепительно ярко и погасло, прозвучал звуковой сигнал, а на боевой панели появилась надпись: «цель уничтожена».

— Ну, вот и всё… — тихо произнесла Тарви.

Осознание того, что только что она испепелила предательницу и убийцу одной из сестёр, не принесло ей облегчения. Сожаления не было, но не было и удовлетворения от содеянного. В голове мелькнула мысль о том, что человек, испытывающий удовлетворение от совершённого убийства не может считаться здоровым; удовольствие от причинённой смерти — патология. Но, пока у власти остаются те, кто убивают сотни тысяч и миллионы, посредством безработицы, голода и болезней, и готовы убивать миллиарды в войнах за интересы эксплуататоров и паразитов, убийство остаётся неизбежным и оправданным средством.

Дело сделано. Теперь нужно поскорее убираться.

Тарви отдала команду компьютеру: подниматься к Завесе, и флаер пошёл вверх, сбрасывая скорость до той, при которой спасительная от вражеских радаров и самонаводящихся ракет «вата» не оторвёт машине крылья. Но она не успела подняться. Флаер содрогнулся от чудовищного удара, и тут же мир вокруг Тарви померк и исчез…

…Очнулась она от ощущения удушья — кабина стремительно заполнялась едким дымом: где-то горела проводка. Флаер продолжал двигаться, но куда — было непонятно. Машина стонала; где-то позади слышался угрожающий скрежет, а по всему корпусу флаера с переменной частотой пробегала ритмичная дрожь. Тарви отыскала глазами индикатор часов на панели управления: часы показывали, что с момента, когда она потеряла сознание прошло меньше минуты.

Она попробовала пошевелиться и обнаружила, что тело не подчиняется; при этом её положение было каким-то неестественным: туловище было перекошено и держалось в кресле на ремнях безопасности, которыми Тарви никогда не пренебрегала. «Сломан позвоночник», — поняла она. Тарви была парализована.

Тарви попробовала пошевелить языком, облизнула губы, приоткрыла и закрыла рот — получилось. Тогда она произнесла вслух:

— Борт, голосовое управление.

— Голосовое управление активно, — отозвался бортовой компьютер мягким мужским баритоном.

— Краткий отчёт за последние две минуты.

— Флаер был атакован лёгкой стелс-ракетой. Попадание во второй правый двигатель. Последствия: повреждение крыла; потеря двух топливных баков; повреждение фюзеляжа; частичная разгерметизация салона; замыкание цепей… — (Тарви на мгновение отключилась) — …противник — боевой аппарат сил милиции класса «Ястреб»; расстояние до противника — тридцать пять километров; высока вероятность повторной атаки…

— Полное управление, — произнесла Тарви, прерывая доклад машины. — Отключение систем контроля и безопасности вооружения. Доложить о состоянии вооружения.

— Управление полное. Контроль и безопасность систем вооружения отключены. Системы вооружения исправны. К запуску готовы восемь лёгких и четыре тяжёлых ракеты.

— Отстреливать тепловые ловушки каждые две секунды. Перевести все ракеты в боевой режим без запуска. Детонация — при сближении с противником на расстоянии одного метра.

— Отстреливаю тепловые ловушки. Предупреждение…

— Подтверждаю. Выполнять.

— Новые параметры применены.

— Рассчитать курс на таран. Скрытый манёвр через Завесу на максимально-допустимой, без критических повреждений машины, скорости.

— Предупреждение…

— Подтверждаю.

— Курс рассчитан.

— Приступить к манёвру.

— Выполняю, — сообщил компьютер. Это было последние, что услышала Тарви, перед тем, как потеряла сознание от навалившейся перегрузки.

Глава двадцать седьмая. Генерал Шейл

«Ястреб» генерала милиции Этэр Ланы Шейл летел под Завесой в направлении отмеченной на радаре движущейся точки. Точкой был коммуникатор её дочери Джелис, которая гнала сейчас скоростной спортмобиль в направлении Тира — города, одно упоминание которого причиняло генералу эмоциональную боль и раздражало.

Как только дочь сообщила ей о том, что она раскрыта и преследует курьера иблиссиан, бежавшую от неё и, с высокой вероятностью, направляющуюся в Тир, генерал отправила в Тир агентов и отряд спецназа небесной милиции, а сама последовала за дочерью. Джелис уверяла её, что в этом нет необходимости, и будет достаточно поддержки на месте, чтобы помочь ей схватить курьера и доставить всех на Небо, но первая мать была непреклонна. Она почти нагнала дочь. Ещё немного и она смогла бы защитить Джел, но… она не успела…

Их с дочерью разделяла сотня километров, когда бортовой компьютер сообщил Этэр о том, что одно из нескольких находившихся в этот момент поблизости воздушных судов Неба преследует машину Джелис.

Генерал проверила показатели радара: действительно, точка, обозначавшая подозрительный флаер, шла на пересечение с другой точкой, двигавшейся значительно медленнее — с машиной дочери. Маркер флаера сообщал о том, что это было частное судно и больше ничего — ни имени владелицы, ни принадлежности к организации. Возмутительное нарушение правил воздухоплавания! Если только… это не было судно Небесного Правительства… Впрочем, даже суда небесных властей обязаны предоставлять особый маркер по требованию милиции. Если, конечно, милицейский флаер открыто заявляет свои полномочия. Генерал не заявляла. Нельзя было кричать о себе — оповещать всех в округе о том, что флаер небесной милиции спустился под Завесу. Это могло помешать делу, спугнуть иблиссиан. В сложившейся ситуации, она сама была таким же нарушителем, как и пилот подозрительной машины. И вот теперь ей пришлось действовать вопреки выбранной тактике и заявить о себе во всеуслышание…

Генерал активировала милицейский маркер и включила рацию.

— Неопознанный флаер, направляющийся вдоль трассы номер сто пятнадцать одна тысяча пятьсот сорок три, с вами говорит генерал милиции Неба Этэр Шейл. Пилот, немедленно снизьте скорость и представьтесь! — приказала она по открытому каналу. — Повторяю. Неопознанный флаер над трассой сто пятнадцать одна тысяча пятьсот сорок три, немедленно снизьте скорость и назовите себя!

Ответа не последовало.

Генерал вызвала дочь по коммуникатору.

— Да, мама… — послышался голос Джелис.

— Гони! Выжми из машины всё, что сможешь!

— Что?

— Выполнять! — рявкнула она.

— Выполняю…

Генерал взглянула на радар: машина дочери увеличивала скорость… но… неопознанный флаер был уже совсем рядом…

Генерал пометила флаер как «противника» и запустила ракету-«невидимку», оснащённую антирадаром. «Ястреб» слегка вздрогнул, — это ракета покинула корпус, устремившись к назначенной цели, но было уже поздно…

…Неизвестная машина успела сделать то, чего боялась генерал, — радар показал, как от неё отделилась маленькая яркая точка и через секунду настигла машину дочери.

Что-то сверкнуло в темноте впереди. Что это, молния или взрыв, испаривший её дочь? Между флаером генерала и машиной дочери было без малого сотня километров.

Джелис больше не было.

Происходящее казалось генералу нереальным. Одна часть её разума отказывалась верить в реальность увиденного; другая — обезумела от ярости. Этэр взревела как раненый зверь и принялась раз за разом нажимать кнопку последнего вызова на коммуникаторе.

Ответа не было.

Она снова и снова жала на кнопку, пока не поняла, что кнопка сломана. Тогда, отшвырнув комм в сторону, она потянулась к панели управления…

Боевая панель сообщала, что отправленная ракета достигла цели, но враг был ещё в воздухе и набирал высоту. Неопознанный флаер уверенно шёл вверх, к Завесе, распуская позади грозди тепловых ловушек.

Её пальцы легли на панель управления огнём и принялись нажимать одну за другой клавиши пуска ракет. Щёлк. Стелс-ракета отскочила от «Ястреба» и, запустив двигатель, унеслась вдаль на гипертяге. Щёлк. Ещё одна ракета… Флаер генерала нёсся на предельной для пилота скорости на сближение с врагом. Щёлк. Еще одна… Щёлк. Щёлк. Щёлк. Щёлк… Когда все десять «невидимок» были запущены, генерал принялась запускать тяжёлые, более медленные, сверхзвуковые, — эти противник уже сможет обнаружить.

Когда ракет не осталось, она продолжала смотреть в экран радара на уже почти скрывшуюся в Завесе яркую точку.

Их разделяли всего два десятка километров, когда вражеская машина исчезла в Завесе.

— Что же ты делаешь! — вырвалось у генерала; она понимала, что та, кто в этот момент находилась внутри обезумевшей машины, уже мертва.

Войдя в Завесу на самоубийственной для пилота скорости, флаер исчез с радара.

Ракеты — последние, сверхзвуковые, те, что не сдетонировали в тепловых ловушках — одна за другой последовали за самоубийцей в Завесу, где стали взрываться от перегрева.

Прошла минута… неопознанный противник снова появился на радаре… в километре позади генерала, и, перейдя на гиперзвук, стремительно сократил дистанцию…

В последний миг, за которым была ослепительная вспышка и небытие, генерал небесной милиции Этэр Лана Шейл отчаянно удерживала в памяти образ младшей дочери. Странным образом она чувствовала, что Джелис была рядом, и оттого на сердце у неё было спокойно. Она уже не ненавидела ту, что погребла себя внутри небесной машины. Глупо ненавидеть мёртвых. Глупо тратить на столь ничтожное чувство последний миг жизни.

Из записок Вэйнз О’Ди́

Мы — боевая ячейка организации, маленький отряд, выполняющий задачи, которые перед нами ставит наш координатор и организация. Есть и другие, не боевые: те, кто наблюдают, внедряются в различные государственные структуры и бизнес, кто организовывают нелегальные профсоюзы, кто издаёт газеты и листовки, кто пишет статьи, кто хакает Сеть, кто предоставляет убежище разыскиваемым полицией и спецслужбами сёстрам — нашим товарищам… Повсюду организация имеет глаза и уши, которые видят и слышат то, что представляет для неё интерес, имеет руки, чтобы осязать невидимые нити, связывающие различные элементы государства и общества. Одни руки — утончённые, с ухоженными и наманикюренными пальцами, они перебирают бумаги и нажимают на кнопки, другие — грубые от ежедневной тяжёлой работы, третьи — сжимают оружие и обагрены кровью классовых врагов, и это наши руки. Мы — боевая ячейка. Мы делаем то, что должны, ради будущего, ради тех, кто верит нам, верит в наше общее будущее — в светлое будущее человечества Т'Эрары.

Думаю, пройдёт время и, если этот мир не загнётся окончательно и не превратится в мёртвую ледяную пустыню, если капитализм окончательно его не доконает, то, рано или поздно, всё изменится, и тогда наверняка появятся гуманные интеллигентствующие особы, которые станут восклицать: «ах, ах, эти грубые, эти необразованные, эти бескультурные…» и так далее… «да как они могли! убивать людей! расхищать их имущество! вместо того, чтобы выступать за всё хорошее, они боролись против того, что считали плохим! они всё видели в негативном свете! они нарушали положения иблиссианского учения, которому должны были следовать! это так жестоко!» и прочее и так далее… Что сказать на это? Что сказать этим потомкам, живущим в новом, коммунистическом мире? Я скажу им: идите в жопу! Не вам нас судить. Да, мы убиваем и отнимаем собственность. Мы делаем это и будем делать, пока существует собственность, мы будем её экспроприировать, пока по Поверхности ходят убийцы и мучители в особой форме, служащие капиталу (в лице Правительства или напрямую), мы будем их убивать.

Однажды я сама лично чуть не стала жертвой «стражей закона», пытавшихся меня сначала просто ограбить, а когда им стало известно о том, что при мне была крупная сумма наличными, решивших убить меня. Я сумела ранить одну из них и бежать. Я могла пристрелить обеих, но не сделала этого и… оказалась в розыске. Следовало мне тогда прострелить их шакальи головы? Думаю, следовало. Может быть вам, живущим в мире без денег и частной собственности, убийство промышляющих грабежами полицейских покажется слишком жестоким, но, поверьте, они того заслуживают. Как я уже говорила, я сама была карманницей в молодости и обчистила не одну богатенькую лоялку. Но эти… шакалы перед лоялками заискивают, стелются перед ними, а простых работяг они грабят и иногда убивают. Собственно, «шакалами» их прозвали неспроста: своими повадками полицейские сильно напоминают этих животных (кстати, одних из немногих, что сумели, благодаря своей непритязательности, выжить под Завесой). Только представьте, каково это, когда ты — простая работяга и отдаешь этим упырям свой заработок за декаду! Но полицейские — далеко не главные наши цели. Мы убиваем их тогда, когда это необходимо (либо они нам мешают, либо того требует справедливость: иногда с нами связываются профсоюзы и сообщают имена конкретных полицейских, за кем числятся подтверждённые факты грабежей рабочих). Ворóны (так мы зовём жандармов) и комитетские — вот те, уничтожение кого для нас приоритетно. Иногда в наш «чёрный список» попадают чиновники и воротилы бизнеса, но обычно с ними работают другие сёстры — агенты.

Кстати, насчет комитетских... Совсем недавно нам, наконец, удалось ушлёпать их главную шишку в Тире — целого старшего инспектора! Аника Баррен, так звали эту суку.

Её казнь стала испытанием для сестры Элвин, бывшей комитетчицы (в прошлом небожительницы), подчинённой Баррен. Уж не знаю, было ли между ними что-то раньше или не было (сама Элвин говорит, что не было), но Элвин отказалась убивать её. Казнила комитетчицу Дивин. Пришлось долго уговаривать Элвин, чтобы та согласилась сыграть роль приманки в ловушке для Баррен. Было ясно, что решение это далось ей нелегко. Элвин связалась с бывшей начальницей и договорилась о встрече.

После короткого обмена шифрованными сообщениями Элвин и Баррен встретились в номере дешёвой гостиницы для разговора (здесь я поставлю многоточие)… Мы всё основательно продумали и спланировали: здание, прилегающие улицы, соседние номера — всё было под нашим контролем. На случай, если бы Баррен явилась не одна, были предусмотрены надёжные пути отхода. Но Баррен явилась одна…

Дивин пристрелила Баррен, едва та вошла в номер, и они с Элвин ушли. Всё было сделано тихо. Тело старшего инспектора КБК обнаружили только на следующий день.

Кстати, насчёт Дивин. Это бесполая, одна из триумвиров Сарранг. С Дивин у нас с Даффи (с Даффи даже в большей мере) сложились очень тёплые дружеские отношения. Человек это поистине энциклопедических знаний. Дивин не только знает толк в экспроприациях и отлично стреляет. В «Солнце для всех!» регулярно появляются написанные ею под разными псевдонимами теоретические статьи по экономике, историческому материализму и искусству спорить.

Но вернусь к Элвин… Элвин пришлось нелегко после ликвидации Баррен. Она несколько дней беспробудно пила и принимала тяжёлые наркотики. Её триумвиры Альва и Чеин всё время были рядом, опасаясь, как бы та чего не выкинула… Когда же, наконец, Элвин пришла в себя, то наотрез отказалась говорить о произошедшем с кем-либо. Думаю, она объяснилась с триумвирами, но те молчат. Лично я думаю, что между Элвин и её бывшей начальницей всё же что-то было… Но, как бы там ни было, Элвин сделала свой выбор и доказала преданность организации.

Мне и самой пришлось пройти своего рода испытание, как и всем остальным в своё время…

Моим первым серьёзным делом, в котором я участвовала как полноправный боец ячейки, стала экспроприация одной богатой суки — управляющей банка. Сука эта имеет недвижимость по всему Тиру и за его пределами, но постоянно живёт в пентхаусе, занимающем три верхних этажа в пятидесятиэтажном кондоминиуме. Его-то мы: Сарранг, её триумвиры Дивин и Азаль, и я решили тогда экспроприировать в пользу организации…

Понаблюдав за банкиршей несколько дней, и выяснив необходимые детали относительно её расписания, личной жизни, а также уровня подготовки её личной охраны и охраны пентхауса, мы всё тщательно спланировали и приступили к операции, в которой мне отводилась, пожалуй, самая рисковая часть.

Вы, конечно, можете сказать, что я преувеличиваю… но, сами посудите: я должна была проникнуть в охраняемые апартаменты в элитном доме в районе для богатых, обойти охрану и сигнализацию… но это ещё не всё… мне предстояло добраться до терминала, на который завязана вся техническая начинка пентхауса — системы безопасности, камеры наблюдения, доступ к воротам отдельной стоянки на нулевом этаже, выходы на лестницы, персональный лифт и ещё куча всего… И я справилась!

Не скажу, что это было легко…

Я вошла через общий для всех обитателей кондоминиума подъезд. Кому приходилось бывать в подобных домах, те знают, что пройти в такое место — уже целое дело. На входе охрана, камеры, контроль… нужно приглашение, или личное присутствие кого-то из жильцов, или пропуск, или звонок из квартиры. У меня были пропуск и приглашение (разумеется, поддельные), одежда и макияж — как у богатой шлюхи. В общем, я вошла в здание и вызвала лифт.

Поднявшись на последний доступный пассажирам этого лифта этаж (сорок седьмой), я заблокировала двери кабины и с помощью заколки для волос устроила короткое замыкание. Этим я спровоцировала запуск предусмотренного в таких случаях алгоритма проверки электроцепей, на время которого кабина заблокировалась и погрузилась в темноту, затем вскрыла одну из потолочных панелей и выбралась в лифтовую шахту через расположенный за панелью сервисный люк. Едва я успела вернуть панель на прежнее место и ухватиться за торчавшую из бетонной стены шахты железную скобу, как услышала звук открывающихся дверей. В кабину никто не вошёл и через несколько секунд двери закрылись. Ещё через секунду пустая кабина рванула вниз, на первый этаж, оставив меня висеть на скобяной лестнице внутри тёмного квадратного колодца. Всего от момента, когда я ткнула заколкой в нужное место сбоку от панели управления и до момента, когда лифт пришёл в движение, прошло не более половины минуты. Не успей я вовремя вернуть на место потолочную панель и пришлось бы возвращаться и переносить операцию на другое время. Но я успела (не зря тренировалась на лифте той же модели, только в другом месте).

Поднявшись по скобам вверх, я оказалась в небольшом помещении — надстройке над последним, пятидесятым этажом, куда выходили шахты всех имевшихся в здании лифтов, включая и персональный лифт хозяйки пентхауса, который в это время находился внизу, на парковке. Спуститься на верхний этаж пентхауса не составило труда. Всё нужное (облегчённое промальп-снаряжение и инструменты) у меня было с собой, и внутрь я проникла незамеченной.

Пришлось в одиночку вырубить и связать двоих слуг (это было несложно). От одной из прислужниц я узнала, где именно находился нужный терминал, и подключила к терминалу устройство, которое дала мне Сарранг. Машинка быстро разобралась с защитой и отключила сигнализацию, передав управление всей электроникой апартаментов коммуникатору Сарранг…

Убедившись, что охрана меня не заметила, я отправила Сарранг сообщение, и сёстры вошли в здание (по таким же, как и у меня поддельным пропускам). Они поднялись на том же лифте, что и я и воспользовались входом для прислуги, отправив перед тем пустой хозяйский лифт с парковки в апартаменты, чтобы обмануть охрану.

Признáюсь, когда все три охранницы, что находились в помещениях пентхауса, собрались встречать хозяйку в лифтовом холле, оставив без внимания служебный вход, я испытала облегчение, — мне не пришлось ни в кого стрелять… Не то, чтобы я сомневалась в себе (я бы, конечно, смогла…) но, всё же, в тот момент психологически я ещё не была готова стрелять в людей, которые до того даже не знали о моём существовании… Хотя, конечно же, хорошо представляла, что за мразь идёт в охрану банкиров… Если среди шакалов (особенно среди молодых) можно иногда встретить распропагандированных и наивных, наверняка мечтавших при поступлении на службу о том, как они, надев полицейскую форму, станут нести в общество добро и справедливость, то среди телохранителей таких романтиков точно не было и нет. Эти твари за деньги будут служить кому угодно.

Сёстры зашли в тыл охране и перебили всех: на это ушли считанные секунды. Скрутив остававшуюся прислугу (холуек мы оставили в живых), мы вскрыли сейф в кабинете банкирши, откуда забрали десять миллионов эксплор наличными, а также драгоценности (почти на четыре миллиона), документы и информационные носители. Приятным дополнением успешной операции оказался тогда найденный в одной из комнат сейф с оружием и боеприпасами, которое (вместе со снятыми с убитых охранниц трофеями) пополнило арсенал нашей ячейки.

Собрав добычу, мы спустились в лифте на обособленную парковку хозяйки апартаментов и беспрепятственно покинули кондоминиум на одной из стоявших там машин.

Никогда прежде до того мне не приходилось участвовать в делах столь дерзких и профессионально проработанных, как та экспроприация. Хотя… десять лет назад в Энпрáйе мне случалось бывать в местах, куда лучше охраняемых и более опасных, в настоящих дворцах… Правда, в те дворцы я входила, брала своё и уходила незамеченной. Но чтобы так… и в такой компании!.. Впрочем, в сравнении с последующими делами, это было легкой разминкой. Как позже мне сказала сама Сарранг: меня проверяли, и я прошла проверку.

Глава двадцать восьмая. Начало конца

— Ну, здравствуй, сестра! — поприветствовала Вэйнз Чеин, когда та забралась в салон машины.

— Привет, Вэйнз! — ответила Чеин, улыбнувшись. Бесполая закрыла дверь и принялась расстёгивать плащ. — Рада тебя видеть, — добавила она, закинув дождевик на заднее сиденье и усевшись удобно в кресле.

— И я рада видеть тебя, — сказала Вэйнз. Она включила скорость: лёгкий, имевший форму наконечника стрелы, трёхколесный автомобиль марки «Лебедь» мягко тронулся с места, покатив по пустынной улице, где Вэйнз только что подобрала Чеин. — Куда едем? — спросила андрогин у бесполой.

— В Пирр.

— Почти восемьсот километров… Быстрее было бы слетать флаером.

— Ага, — согласилась Чеин, — точно. Вот только погода сейчас нелётная…

Вэйнз рассмеялась:

— Погода уже лет двести как нелётная!

— Это уж точно. — Чеин как-то невесело усмехнулась. Было заметно, что её что-то беспокоило. — Но, кроме шуток, — продолжила бесполая, — сейчас лететь в том направлении — очень плохая идея… — сказав это, она глянула на Вэйнз и, встретив вопросительный взгляд той, понимающе кивнула: — Ах, да, ты наверно ещё не в курсе… Пару часов назад между Тиром и Пирром был уничтожен флаер генерала небесной милиции…

— Охренеть! — только и сказала на это Вэйнз.

— Не то слово…

— Наши постарались?

— Пока неизвестно, — пожала плечами Чеин. — Известно только, что это была Этэр Шейл…

— Надо же… — медленно произнесла Вэйнз. — Элвин уже знает?

— Нет, — ответила Чеин немного нервно. — Но и это ещё не всё…

— Что ещё?

— Погибла Джелис, сестра Элвин… Её машину разнесло ракетой, недалеко от места, где были найдены обломки флаера… на той самой трассе, по которой нам ехать.

— Блядь… — только и смогла выдавить Вэйнз.

— Да уж… — покачала головой Чеин. — Но и это не всё…

Вэйнз включила автопилот и, повернувшись, уставилась на Чеин:

— Дай угадаю! Последняя новость бьёт первые две?

— В общем, да, — Чеин согласно кивнула, потом замолчала и минуту сосредоточенно, будто что-то вспоминая, смотрела перед собой сквозь лобовое стекло. — Я только сегодня узнала, — наконец заговорила она, — о том, что Джелис больше года была одной из нас… вернее, — поправилась она, — Джелис выдавала себя за одну из нас.

— Вот так дела… — Вэйнз коснулась губ кончиками пальцев.

О том, что спецслужбы Поверхности не упускали возможности внедрить в организацию иблиссиан своих агентов и провокаторов, Вэйнз было хорошо известно, и сама она уже успела поиметь с ними дело. Порой из-за одной подосланной гадины прекращали существовать целые ячейки, — их участницы попросту исчезали, пропадали без вести. Но об агентах небесной милиции она только слышала, что их крайне трудно вычислить: другой уровень подготовки, другие технологии.

— Джелис убила Селен, — продолжала тем временем Чеин. — Так звали сестру с Неба… я с ней работала.

Вэйнз не стала ничего говорить. Она лишь положила ладонь на руку Чеин и крепко сжала.

Вэйнз вывела «Лебедя» на магистраль и увеличила скорость до предельно допустимой в черте города — машина понеслась по растрескавшемуся асфальту, наматывая километры на широкие колёса.

Через полчаса они выехали из города на кольцевую автодорогу, а спустя ещё десять минут Вэйнз свернула на трассу 115-1543, на которой «Лебедь» наконец смог показать, на что был способен.

Первый патруль дорожной полиции с излучателем принудительного ограничения скорости был в пяти километрах от места происшествия — «Лебедь» послушно снизил скорость. Далее патрули стояли через каждый километр и каждый раз, проезжая мимо патруля, машина подчинилась очередному ограничителю.

Приближаясь к месту, они уже за несколько сот метров смогли рассмотреть в темноте множество источников света. Когда же подъехали ближе, то оказались посреди скопления из примерно двух десятков машин, припаркованных по обе стороны дороги. Большинство машин были штатскими, но Вэйнз заметила среди них несколько знакомых чёрных бронемобилей с красными полосами вдоль бортов. Тут и там у машин топтались группки людей, что-то между собой обсуждавших и не проявлявших интереса к медленно ползущему мимо потоку транспорта. Проехав дальше, Вэйнз увидела в стороне от дороги большой, размером с автобус, флаер. На носу и на хвостовом оперении флаера поблёскивали сине-красно-зелёные маячки. Небесная машина стояла со сложенными по бокам крыльями; видом она отдаленно походила хищную птицу, — таких Вэйнз прежде не доводилось видеть. Рядом с флаером Вэйнз заметила небожительницу, — уж этих ни с кем не спутаешь! — перед которой с понурым видом выстроились несколько штатских и одна ворона; небожительница что-то говорила собравшимся, а ели её глазами.

— Небесная милиция, — сказала Чеин, кивнув в сторону флаера. — Наверно, генерал, не ниже… и шишки из Комитета…

— Наверно, зря мы поехали этой дорогой, Чеин — сказала Вэйнз.

— Самый быстрый путь… — пожав плечами, ответила Чеин.

— А если проверка?..

— Это вряд ли. Им сейчас не до того.

В этот момент «Лебедь» вовсе перестал подчиняться Вэйнз, передав управление полицейскому излучателю. Скорость машины снизилась до скорости пешехода. Отстранившись от штурвала, Вэйнз повернулась к Чеин и серьёзно спросила:

— У тебя при себе никакого палева нет?

Чеин успокаивающе улыбнулась и ответила:

— Только гибрид.

Губы Вэйнз на мгновение тронула едва заметная улыбка: вспомнилось, как три года назад они впервые встретились с Чеин в тёмном проезде рабочего квартала… Вэйнз взглянула на спутницу и сразу поняла, что та догадалась о ходе её мыслей, — Чеин была на удивление проницательным человеком. Это её качество, как отмечали многие из знакомых с ней сестёр, позволяло ей легко находить общий язык с совершенно разными людьми и заводить новые знакомства. Взять, к примеру, саму Вэйнз… После случая в проезде не прошло и пары дней, как Вэйнз прониклась к Чеин самыми дружественными чувствами.

— Гибрид и у меня есть, — тихо сказала она, уже без улыбки.

Они, наконец, подъехали к месту, где всё произошло и остановились, чтобы пропустить встречную машину, — из четырёх полос трассы три были перекрыты ограждениями.

Пока они стояли, внимательно осмотрелись: повсюду расхаживали люди в штатском с мощными фонарями, — («Комитетские», — решила Вэйнз), — мелькали ворóны. Самой взорванной машины нигде видно не было — только множество бесформенных обломков усеивали трассу и обочину.

Постояв минуту, «Лебедь» тронулся и стал объезжать участок с сильно повреждённым дорожным покрытием, охватывавший обе встречные полосы и одну попутную; посреди покоробленного участка зияла внушительных размеров воронка.

— Хорошо рвануло, — заметила Вэйнз.

— Да, — согласилась Чеин. — Похоже на добротную мину…

— …или ракету.

— Или ракету.

— Скорее всего, именно ракетой и долбанули. С земли, или даже с воздуха… — Помолчав немного, Вэйнз заключила: — Да, с воздуха. Подбили ведь ещё и флаер мамаши этой Джелис… Вряд ли действовали разные группы. Если это была засада на трассе с ракетой «земля — воздух», то эти сестрёнки просто дьявольски везучие! Радиус поражения у таких ракет небольшой. А вот если на флаере…

Разминувшись с колонной встречного транспорта, медленно подползавшей к месту происшествия, «Лебедь» стал понемногу набирать скорость. Когда они проехали мимо последнего патруля и было снято последнее ограничение, Вэйнз снова дала свободу «Лебедю» и их на несколько секунд вжало в кресла.

— Насколько мне известно, — сказала после некоторой паузы Чеин, — на весь Тир у наших имеется всего четыре боевых флаера… и каждая ракета на них — на вес платины… Координационная группа не дала бы разрешения их применять по столь ничтожным целям, как милицейский флаер и, тем более, какая-то там легковушка… Если только они точно не знали, что в летуне будет генерал.

— Хм… — Вэйнз взглянула на подругу. — Так ты думаешь, засада у дороги?

— Вряд ли. — Чеин покачала головой. — Это были сёстры сверху. Больше некому.

— И всё это из-за той сестры, с которой мы должны встретиться… — задумчиво произнесла тогда Вэйнз. Она проверила автопилот и откинулась в кресле, заложив ногу на ногу. Вэйнз была в бордово-чёрном облегающем костюме, элегантно подчёркивавшем красоту её фигуры. — Похоже, — продолжала она, — что сестра эта знает что-то очень важное… что-то такое, ради чего мусорская крыса не побоялась раскрыться и напасть…

Чеин задумчиво покивала.

— Келли.

— Что? — спросила Вэйнз.

— Её так зовут, — сказала Чеин. — Келли… Они втроем — Келли, Селен и эта сука Джелис вместе учились в академии… Так она и внедрилась в организацию… через доверие…

— …а потом она убила одну из подруг и стала преследовать вторую, — подытожила Вэйнз.

— Да, — согласилась Чеин, — именно так.

— Какой же мразью была эта Джелис!..

Она никогда раньше не была в Пирре. Не сказать, чтобы городишко ей сильно понравился, но Вэйнз приходилось бывать в местах и куда более дерьмовых. Пирр оказался средней паршивости дырой, похуже Тира или Авальтáка, но получше Óррена, Хи́оли, или Каттэ́ра, где уже лет двадцать как позакрывались бóльшая часть предприятий и большинство населения разъехалось, а то, что осталось, настолько одичало, что скатилось до каннибализма. Пирр, конечно, не выглядел местом, в котором Вэйнз захотелось бы поселиться, но здесь её точно не станут пытаться сожрать.

Ещё до того, как они въехали в Пирр, Чеин принялась было изучать карту города в навигаторе машины, избегая делать при этом какие-либо записи или отметки. Вэйнз некоторое время с улыбкой наблюдала за ней и, наконец, сказала:

— Чеин, вся электроника в этой машине прошла через руки Сарранг… Просто введи нужный адрес и проложи путь. Навигатор не отправляет в дорожную полицию никаких данных о маршрутах и не хранит в памяти того, чего не следует.

— Так бы сразу и сказала… — низко прогудела Чеин, вписывая в навигатор конечный пункт.

— Что это за место? — спросила Вэйнз.

— Заброшенный пищекомбинат.

Вэйнз поморщилась:

— А эта Келли — та еще любительница приключений!

— Вот, посмотри… — Чеин выделила на голограмме нужный участок и увеличила его. — Здесь вокруг нет жилых районов… а это значит, нет и патрулей…

Вэйнз некоторое время молча рассматривала карту, после чего заметила:

— Что ж, девочка неглупая. Келли — ведь это девчачье имя?

Объездной дороги в Пирре не было и им пришлось около часа пробираться через город. Большинство улиц, по которым они ехали, были сильно разбиты и освещены либо плохо, либо вовсе не имели никакого освещения. Некоторые центральные районы города уровнем разрухи и общей дерьмовости сильно превосходили самые распоследние из тирских окраин. Но попадались и районы относительного достатка, и даже парочка элитных жилых комплексов, смотревшихся этакими островками кичливой роскоши посреди моря разрухи и нищеты.

Несколько раз Вэйнз заезжала в автомобильные пробки, из которых приходилось выбираться задним ходом, нагло сигналить и напирать на окружавший их транспорт, пользуясь тем, что «Лебедь» — машина из тех, что могли себе позволить только люди очень богатые, — с такими, обычно, никто не хочет связываться; а ещё таких не останавливает дорожная полиция (без крайней на то необходимости). Один раз они оказались зажаты между медленно ползущими трамваями и, не имея возможности их обогнать, были вынуждены тащиться с ними несколько километров в течение пятнадцати минут, так как дорога с одной стороны попросту отсутствовала — обвалилась неизвестно куда. Ещё они едва не сорвались с моста, посреди которого оказалась внушительных размеров дыра, — похоже, местные водители вносили соответствующие настройки в свои навигаторы вручную, потому как Сеть не оповестила «Лебедь» об опасности и машина отреагировала в последний момент, когда её датчики «увидели», что дорога повреждена.

Они ехали всё дальше вглубь Пирра, мимо заводов, фабрик и рабочих кварталов, мимо железнодорожных станций, мимо огромных пустырей, мимо залитых чёрной жижей котлованов… Наконец они выбрались на широкую дорогу, посреди которой были проложены не две, а сразу шесть трамвайных линий. Дорога лежала между каких-то непонятного назначения уродливых строений и вела в темноту. Расплёскивая по сторонам густую грязевую жижу из дорожных ям, «Лебедь» покатил по этой пустынной дороге. Довольно скоро уродливые строения закончились и дорога потянулась через огромный пустырь протяжённостью в два с лишним километра, за которым, наконец, стали проступать контуры монструозных строений.

— Ну, вот, похоже, мы на месте… — сказала Чеин, когда «Лебедь» выехал на довольно большую асфальтированную площадь с трамвайным разворотным кольцом.

По карте, вокруг площади стояли корпусá пищекомбината, но видно их не было. Фары «Лебедя» выхватили впереди административный корпус комбината — явно заброшенное пятиэтажное здание с маленькими чёрными окошками.

— Надеюсь, ты не собираешься туда идти? — серьёзно спросила Чеин Вэйнз.

— А зачем куда-то ходить? — удивилась бесполая. — Я здесь, рядом… — сказала она, потянувшись за лежавшим на заднем сиденье плащом.

Надев плащ, Чеин открыла дверь и вылезла из машины, громко при этом выругавшись, наступив в лужу.

— Келли! — позвала она во всю силу своего мощного баса. — Это я, Чеин! Келли, ты здесь?!

Чеин успела повторить имя сестры и своё ещё несколько раз, прежде чем Вэйнз заметила, как из одного из чёрных проёмов на первом этаже здания выбралась тёмная фигура и направилась к ним.

Фигура вышла в свет фар и быстрым шагом двинулась к машине. Тогда Вэйнз спешно накинула плащ и тоже выбралась наружу.

Не сговариваясь, они вместе с Вэйнз побежали навстречу фигуре в грязном сиреневом плаще.

— Ну, как ты, сестра? — первой заговорила с Келли Чеин, когда они встретились в паре десятков метров от «Лебедя».

— Немного замёрзла… — стуча зубами, произнесла та.

В свете фар Вэйнз рассмотрела под надвинутым на голову капюшоном чумазое загорелое под настоящим солнцем лицо с большими светло-зелёными глазами.

— Скорее, — сказала Вэйнз, — идёмте в машину! Здесь и правда холодно.