Солнце любви [Киноновелла]

14

Тичфилд. В беседке граф Саутгемптон и Шекспир. Гости, пользуясь хорошей погодой, прогуливаются в парке. Среди них Молли и Уилли, которые прохаживаются быстро, как дети, на виду у всех и как бы наедине.

УИЛЛИ (сорвав ветку). Не знаю, как же быть нам с ним?

МОЛЛИ. С кем это?

УИЛЛИ. О, Молли!

МОЛЛИ. А никак.

УИЛЛИ. Но он...

МОЛЛИ (рассмеявшись). Что он? Он пел любовь, что нас свела. Чего еще ты хочешь?

УИЛЛИ. Ах, ничего на свете, как любви твоей!

Он бросил ветку в ее сторону, которую она легко схватила на лету.

МОЛЛИ. Все это хорошо лишь в тайне, иначе грех, огласка и разлука неминуемы, как смерть. Помни об этом.

УИЛЛИ. Готов я к смерти, но в твоих объятьях.

МОЛЛИ. О, нет, живи, иначе свет померкнет в моих глазах, как у старости. С тобой я снова юность обрела, утерянную замужеством.

УИЛЛИ. Как Шекспир с тобой?

МОЛЛИ. Как и с тобой.

УИЛЛИ. Как близнецов, подменял он нас и в жизни, и в сонетах. Разве нет?

МОЛЛИ. Пока не свел, утратив враз меня с тобой. Пусть сам винит себя.

УИЛЛИ. Но как признаться?

МОЛЛИ. Я говорю, никак. Никто не должен знать.

УИЛЛИ. А молва?

МОЛЛИ. «Прекрасное обречено молве».

УИЛЛИ. Это из сонета?

МОЛЛИ (рассмеявшись не без гордости). Который ты присвоил, а посвящен-то мне!

УИЛЛИ. Ничего не просвоил. Я знаю, я был всего лишь маской твоей для света и с тобой сроднился так, что нас не различить.

МОЛЛИ. Но могут разлучить.

УИЛЛИ. Увы! Разлука неизбежна. Тем отрадней всякий час, когда я вижу тебя, и всякий миг свиданья. Когда?

МОЛЛИ. Как знать! Вообще мне не до веселья. Шекспир - насмешник, он меня ославит, да и тебя.

УИЛЛИ. Нет, нет, он нас любит. Он скажет:

МОЛЛИ. Откуда этот сонет?

УИЛЛИ. Вероятно, из тех, какие он писал для графа Саутгемптона.

МОЛЛИ. Как! И ты думаешь, что он мной владел? И они остались друзьями?

УИЛЛИ. Нет, нет, Молли! Ты говорила, что это была игра, как наша игра в Венеру и Адониса, которая, правда, закончилась триумфом богини.

МОЛЛИ. Да, ты никак надо мной смеешься, как смеются над тобой, мол, из молодых да ранних! Даже твоя мать графиня Пэмброк подмигивает мне из сочувствия твоим страданиям.

УИЛЛИ. Я страдаю?

МОЛЛИ. Нет? Далеко пойдешь.

УИЛЛИ. Почему Шекспир к нам не идет?

МОЛЛИ. Вот идет. А мне пора в церковь.

УИЛЛИ. По пути я тебя встречу?

МОЛЛИ. За ангела ты не сойдешь.

Шекспир подходит к Молли и Уилли.

УИЛЛ. Не отправиться ли нам на прогулку?

МОЛЛИ. Мне пора в церковь. Прощайте. Вообще мне пора домой. (Уходит.)

УИЛЛИ. Как поживаешь, друг мой?

УИЛЛ. Неплохо, сударь, неплохо, если недуг мой оказался не смертельным, а на вас вижу его приметы.

УИЛЛИ. Послушайте, Шекспир, кого вы любите?

УИЛЛ. Кого?! Что за вопрос?

УИЛЛИ. Мне ясно, вы забыли нас с Молли.

УИЛЛ. Это я забыл?! Прекрасно, друг мой. Вы решили перейти в наступление, вместо круговой обороны, какую предприняли вместе с миссис Фиттон. Это я забыл?!

УИЛЛИ. Если ваша любовь к герцогу Саутгемптону беспредельна, на что уповать нам, простым смертным. Посудите сами.

УИЛЛ. Любовь, как солнце, не может светить в полсилы, разве что его накроют тучи или туман. Но, мистер, почему вы все время говорите не от себя самого, а за двоих? Что, у вас с Мэри, я имею в виду не графиню Пэмброк, а миссис Фиттон, и мысли, и чувства общие, как у юной матери с юным сыном?

УИЛЛИ. Напрасно вы смеетесь, Шекспир. У нас с Молли общего несравненно больше, чем вы думаете.

УИЛЛ. Куда больше? Душа и тело - не разлей вода?

УИЛЛИ. То всего лишь слухи.

УИЛЛ. Ты их подтвердил, мой друг. Будь честен, по крайней мере, с друзьями, а с женщинами... нередко они самих себя подводят, ведя игру, когда играть не нужно, любить, коль любишь, без утайки.

УИЛЛИ. Да, конечно, чего же лучше. Но что же делать, коли мир враждебен любви сердец прекрасных, юных?!

УИЛЛ. О, тут я на вашей стороне, мой друг! Не хитрите только со мной, хотя бы вы. А Молли я знаю лучше, чем она сама себя. Мне необходимо с нею объясниться, чтобы избавить ее от двойной игры, в чем, кстати, и ты должен быть заинтересован.

УИЛЛИ. Вы хотите ее вернуть?

УИЛЛ. Если бы мне это удалось, ты бы ничего не потерял; по крайней мере, обрел свободу от ее чар до того, как она бросит тебя.

УИЛЛИ. Молли меня бросит? Нет.

УИЛЛ. Она влюблена в тебя?

УИЛЛИ. До безумия.

УИЛЛ. Что это значит?

УИЛЛИ. Это я был влюблен в нее до безумия, это правда. Но это от нетерпения познать любовь, обладать женщиной, особенно упоительной, казалось мне, если это будет Молли, а не другая особа, которой я домогался исключительно из жажды обладания. Ну, это вы знаете.

УИЛЛ. И ты добился этого с Молли. Она тебя пожалела.

УИЛЛИ. Нет, Молли не столь добра, да поклялась вам в верности до гроба, это правда?

УИЛЛ. Значит, это уже неправда.

УИЛЛИ. Все это так. Но, знаете, Шекспир, она меня полюбила, и это впервые, как стало ей ясно, с вами грех познала, а со мной любовь.

УИЛЛ. Увы! Увы! Готов поверить. Но это всего лишь твоя версия, мой друг, ты умен.

УИЛЛИ. Я не ожидал этого. В любви она столь искренна и нежна, столь разумна, словно не замужем, то есть замужем за мной.

УИЛЛ. Конечно! Как же! Она всегда правдива и в измене, правдива и во лжи, поскольку искренна в коварстве, как сама любовь.