Солнечные пятна

Челядь

Пятеро человек выстроились по струнке посреди комнаты, боясь даже вздохнуть, а ан-Надм, напустив на себя свирепый вид, прохаживался перед ними, то и дело задерживая взгляд на том или ином из них.

В темном углу сидел ханский палач в полном облачении и с топором — ан-Надм вызвал его для создания гнетущей атмосферы.

Четверо слуг покойного наследника и новый повар. Слуги были ан-Надму знакомы, а вот повара он видел впервые, и это его удручало. Это значило, что хан опять самоуправствует, заменяя людей направо и налево. Во-первых, это было просто опасно — мало ли, что это за новые люди. А во-вторых, это шло вразрез со стремлением ан-Надма контролировать всех и всё во дворце.

— Шаг вперед, — великий вазир махнул пальцем. Повар подпрыгнул как ошпаренный и метнулся на указанное место. — Кто таков?

— Я… я… повар, о светлейший величайший вазир…

— Имя?

— Му… Мухуддин, о светлейший, Мухуддин Ылыклык.

— Как попал на кухню?

— Так ведь… Дядя мой, Батыр Сиркеджи, он же поваром у великого хана… Он испросил высочайшего соизволения… А там как раз один из поваров у… умер, отравился… Ну, меня и взяли…

— Отравился?

— Да… Говорят, рыбою. Есть такая рыба, знает ли великий вазир, рыба-пузырек, потому что она надувается как пузырь… Она очень вкусна, если правильно приготовить ее… А если неправильно, то смертельно опасна…

Мухуддин забормотал про рыбу, а ан-Надм задумался. Да, повар отравился как раз с неделю назад, но вроде не насмерть. А выходит, что умер. Почему ему не сообщили, интересно узнать. Ну и потом, рыба, значит. А если нет? Надо будет послать Вишванатана, пусть проверит труп, если конечно там что-нибудь осталось.

— А может, это ты и отравил его? — ан-Надм подпустил в голос свирепости.

— Да что… Да я… Как… — несчастный Мухуддин покрылся пятнами, — О величайший вазир, я не отравлял его! Я и знать не знал о нем!

— А может, ты врешь мне? А сам отравил повара? А может, и еще кого-нибудь? — либо сейчас выдаст себя, либо невиновен. — Что если тебе пообщаться с палачом? — Палач, стоявший в углу, звонко провел пальцем по лезвию своего топора.

— Никого я не травил! — Мухуддин упал на колени, он почти плакал. — Не вели казнить, о вазир! Я ни в чем не виноват! Я не умею готовить рыбу-пузырек и никогда бы не взялся за нее! А то, что тебе говорили про баранину — правда, я выбросил ее в окно, но это только потому, что по ней ползали мухи, а светлейшему хану негоже кушать еду, засиженную мухами! Потому я и выбросил ее, а не чтобы украсть ее!

— Свободен, — ан-Надм пренебрежительно махнул рукой, и Мухуддин стрелой вылетел из комнаты.

— Теперь вы.

Слуги раскололись еще быстрее. Ан-Надм обогатился знанием о том, что оруженосец наследника вступил в противоестественную связь с одним из стражников, что постельники подворовывают еду и мелкую посуду, а писец, которого он сам же и приставил к наследнику, злоупотребляет опийным кальяном и часто обманывает наследника и вообще всех вокруг, выпрашивает деньги в долг, и не возвращает их.

Самым главным достижением было то, что он убедился: все слуги не имеют к отравлению никакого отношения.

А вот дядя трусливого повара — другое дело. С ним нужно поработать.