Сомнительные ценности

ГЛАВА 6

Как и множество других работающих жителей Эдинбурга, семейство Хоум-Мур обитало в симпатичном двухэтажном домике с террасой, расположенном на тихой зеленой улице Монингсайда в чистом пригороде. Летом фасад дома украшало множество роз, вьющихся по стене и обрамлявших удлиненные окна с фрамугами, но сейчас, когда весна еще боролась с уходящей зимой, в садике под сенью вишневых деревьев цвели только подснежники и крокусы, первые ростки новой жизни.

— Ты никогда не догадаешься, что произошло, — воскликнула Элисон и, схватив подругу за руку, не провела, а скорее протащила ее через весь дом прямо в отделанную сосновым деревом кухню, где царил уютный беспорядок. — Честное слово, тебе не угадать и за миллион лет!

Коридор, по которому они стремглав пролетели, напоминал галерею современной живописи: Гамильтон, Хокни, Вишневский — словом, отражавшая экстравагантные вкусы Элисон мешанина из работ американских, английских и шотландских художников. В самой кухне висел только один холст в позолоченной раме, на котором были изображены пасущиеся среди лесистых холмов овцы — дань консервативным пристрастиям Джона.

— A-а, Кэт. Привет, садись сюда. — Джон встретил ее улыбкой, поцелуем и стаканом красного вина.

Отодвинув стул, он усадил ее за уже накрытый для ужина стол. Из духовки доносился соблазнительный сырно-мясной запах, как нельзя более соответствующий тонкому аромату кьянти.

Катриона удивленно взглянула на Элисон.

— О чем мне не догадаться? Ей-богу, вы оба выглядите весьма загадочно.

— У меня будет ребенок! — с жестом фокусника объявила Элисон. — Да-да, в самом деле. У меня уже три месяца беременности!

Катриона на некоторое время лишилась дара речи. Она в растерянности переводила глаза с Джона на его жену и обратно, пока наконец не обрела способность говорить.

— Правда? Но как же — почему же вы не знали? О Господи, да это замечательно! Вы уверены?

Элисон от восторга захлопала в ладоши.

— Разве это не удивительно? Нет, я еще не вполне уверена. Как и ты, я никак не могу поверить — но милейший человек, доктор Форбс, со своим стетоскопом и сканером утверждает, что все-таки я беременна.

Перешагнув через стул, Джон занял место напротив Катрионы.

— Интересное место эта клиника по лечению бесплодия. Сверхскоростное обслуживание: не прошло и полутора часов, как мы туда вошли, а уже ожидаем ребенка. — Его широко поставленные серо-зеленые глаза излучали ликование. — Мне даже не пришлось сдавать сперму в пробирку.

— Эта перспектива больше всего сердила и пугала Джона, — прокомментировала Элисон и, потянувшись, потрепала мужа по волосам. — Бедняжка, он упустил свой единственный шанс на законном основании пустить слюни над порнографическими журналами.

— Неужели вам пришлось бы это делать? — проявила свою неосведомленность Катриона. — Но как же ты все-таки могла не знать, что беременна, Элли? Ведь ты уже несколько месяцев только и занималась тем, что вычерчивала свои графики и диаграммы! Это невероятно!

— Это был коварный замысел, чтобы выжать из меня все соки, — пошутил Джон, подмигнув жене. — Личное изобретение Элли — способ удержать мужа на стезе добродетели. Изнурять его до такой степени, чтобы он уже не мог сопротивляться. А теперь все ее уловки вышли наружу. Оказывается, она беременна уже целую вечность! Наконец-то я смогу спокойно спать по ночам!

Элисон вспыхнула.

— Не язви! Я понимаю, что это смешно, но, оказывается, в редких случаях бывает, что месячные кровотечения не прекращаются и с наступлением беременности. Хочешь услышать подробности?

— Ну, конечно, мне нужны все детали, да еще и с иллюстрациями из учебника по гинекологии, — усмехнулась Катриона. — Но вначале скажи мне главное: когда он должен появиться на свет? Ты говорила, что тебя сканировали? Знаешь ли ты уже, мальчик или девочка?

— М-м-м… Отвечаю по порядку: в сентябре, да, нет. — Элисон по очереди загибала пальцы при ответе на каждый вопрос. — Ты имеешь право на двадцать вопросов. Осталось семнадцать.

— Ну что же, наверно, нет нужды спрашивать, довольны ли вы?

— Безусловно, — подтвердил Джон, наклонившись, чтобы погладить жену по животу. — Но еще больше мы рады тому, что справились сами, без посторонней помощи. Не понадобился даже холодный душ, не говоря уже о пробирках.

— Хотя, конечно, мы с благодарностью приняли бы любую помощь, — добавила Элисон. — Но Джон гораздо щепетильнее относится ко всему этому, чем я.

— Не понимаю, почему он такой чувствительный: ведь он столько лет наблюдал, как игроки в регби на поле рвали друг друга в клочья, — покачала головой Катриона.

— Именно поэтому: я ужасно боялся, что какой-нибудь старый удар мог быть причиной наших неудач, — признался Джон, на мгновение посерьезнев, но тут же вновь расплывшись в улыбке. — Тогда Элисон во всем бы обвинила регби, и мне уже никогда бы не удалось затащить ее ни на один матч.

— Зато теперь мы, наверно, назовем ребенка в честь всех игроков сборной Шотландии, — счастливо вздохнула Элисон.

— Что ж, это будет интересно, особенно если родится девочка, — подхватила Катриона. — Боже, я так рада за вас обоих! Джон, в понедельник с утра первым делом открой у «Стьюартса» счет на его имя.

— Разве у нас бывают счета для еще не родившихся младенцев? — удивился Джон.

— А я куплю для него картину кого-нибудь из старых мастеров, — тут же решила Элисон. — Этот ребенок должен смыслить в живописи ничуть не хуже, чем в банковском деле.

— И в спорте, — добавил ее муж. — Но только не в футболе!

— Давайте выпьем за Хоум-Мура-младшего! — предложила Катриона. — Гениального художника, финансиста и спортсмена и вообще абсолютно необыкновенного ребенка!

— Наверно, нам не следует начинать считать яйца, не высидев цыплят, — предостерегла Элисон, отпив минеральной воды. — А то можно…

— …И сглазить. Вот именно, — подмигнул Джон. — Чего доброго, он станет любить футбол!

Когда на столе появилась еда — хлебцы по-гэльски, бифштексы от «Маркса и Спенсера», салат от Хоум-Муров, — Элисон вопросительно взглянула на Катриону.

— Теперь твоя очередь, Кэт. Как все прошло? Просвети нас.

Катриона положила вилку и залпом осушила свой стакан. Одно дело исповедоваться Элисон, но совсем другое — говорить о Хэмише в присутствии Джона.

— О, вам будет неинтересно, — в замешательстве произнесла она. — Мы просто сходили на «Сансет бульвар», а потом очень мило пообедали в ресторане, вот и все.

— «Вот и все», — передразнила Элисон. — «Очень мило» — провести ночь в Лондоне с самым богатым мужчиной Эдинбурга. Полагаю, вы ездили на омнибусе, ели в закусочной Макдональдса и спали в дешевой ночлежке! Давай, Кэт, мы жаждем узнать все роскошные подробности твоей красивой жизни! Мы обратились в слух.

Катриона беспомощно взглянула на Джона, и он сделал жене предостерегающий жест.

— Мне кажется, Катрионе не хочется об этом говорить, — сказал он. — И наверно, она права. Это ее личные дела.

— Он угадал, Кэт? — осведомилась Элисон. — Ты смущена? Стесняешься? Ты наконец-то осознала свою вину?

— Да нет! — вспыхнула Катриона. — Я стесняюсь, но не чувствую за собой никакой вины.

— О-о, Катриона Стюарт, Господь да простит тебя! — Элисон отщипнула кусочек хлебца и укоризненно уставилась на подругу. — Этот человек женат, и у него есть сын.

— Да, я знаю, — кивнула Катриона, отводя глаза.

Про себя она подумала: как жаль, Элли, что ты с самого начала не сказала мне о мальчике…

Наступила неловкая тишина, которую нарушил Джон.

— Мне кажется, Элли, с нашей стороны не очень-то вежливо пригласить Катриону на ужин, а потом мучить разговорами за накрытым столом. Пожалуй, она может рассердиться и запустить в нас нашей же салатницей.

Элисон вскинулась было, но тут же овладела собой и рассмеялась.

— Нет, надеюсь, она этого не сделает. Извини, Кэт. Я немного забылась. Отнеси это за счет гормонов.

Катриона подняла стакан и постаралась улыбнуться.

— За счет гормонов, Элли? Если бы не они, нам нечего было бы праздновать. Давайте поговорим о ребенке. Ты будешь рожать в воде или обычным способом?

— Помогите! Я еще ни о чем таком не думала. — Элисон состроила уморительную рожицу, и обстановка моментально разрядилась. — Я так плохо плаваю…

— Если хочешь, чтобы я держал тебя за руку, лучше оставайся на твердой земле, — заметил Джон. — Если тебя интересует мое мнение, то рожать в воде приличествует китам, а не женщинам.

— Вероятно, скоро я буду выглядеть как настоящая китиха, — вздохнула Элисон. — Такая же огромная и раздутая.

— Ты будешь царицей китов, — поспешил утешить ее Джон.

— Ладно, только не вздумай сделаться похожим на царя китов, — предупредила его жена. — Такие мужья совсем не в моем вкусе.

Испытывая облегчение, Катриона с удовольствием прислушивалась к этому обмену репликами. Она тихо радовалась, что эпизод с Хэмишем разрешился более или менее благополучно. Жаль, что Элисон все-таки рассказала мужу о ее романе с Мелвиллом, но, видимо, это неизбежно. Они с Джоном работали бок о бок, в одной комнате, и, несмотря на то, что он ни разу не заговорил Об этом, Катриона была уверена, что Джон не одобряет ее связи с клиентом.

Выпив помимо своей доли кьянти еще и половину порции Элисон, Катриона чувствовала себя переполненной вином и, возвратившись домой, обнаружила, что не может спать. Это было совершенно некстати, потому что она предпочла бы забыться в блаженном сне, а не провести еще одну ночь, сгорая в пламени мучительных размышлений, что являлось неизбежным следствием бессонницы. Помимо мыслей о сыне Хэмиша, досаждавших ей весь день, теперь ее душу язвило известие о беременности Элисон. Катриона совершенно не ожидала от себя такой реакции, однако факт оставался фактом: она безумно завидовала Элисон.

Это чудовищно! Как будто что-то грызло ее изнутри. Но по какой причине? Благодаря своей сестре она уже дважды становилась теткой, но ни разу не испытывала даже признаков душевной боли, а сейчас вдруг неизвестно почему ее снедали зависть и ревность. Но кроме мелочной и коварной зависти, она впервые отчетливо расслышала настойчивое тиканье своих биологических часов.

В свои тридцать два года Катриона впервые заглянула в колодец времени и вдруг увидела его пустоту. Впереди ее не ждали ни радость, ни веселье, ни светлый детский смех, ни приятные материнские хлопоты и заботы — лишь безликие колонки цифр, столбцы холодных, равнодушных фунтов и пенсов. И хотя она никогда не замечала в себе никаких признаков старости, но сегодня, лежа в постели, Катриона, казалось, ощущала, как первые невидимые ростки распада проникают в ее тело, как ее женские органы, предназначенные для воспроизводства новой жизни, сморщиваются и засыхают, превращаясь в бесполезный ком мяса и хрящей.

— Черт! — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Черт, черт, черт!

Утром, когда Катриона после бессонной ночи пыталась смыть с себя неприятное ощущение усталости, сквозь дверь ванной комнаты она услышала, что звонит телефон. Это оказался не Хэмиш, а Брюс Финли, который сразу же извинился за ранний звонок.

— Хорошо, что я застал вас, Катриона. Я боялся, что вы еще не вернулись. Вы уже видели воскресные газеты?

Недоумевая, что же заставляет женатых мужчин по воскресеньям так рано выскакивать из постели, Катриона призналась, что еще не видела.

— Во всех газетах на первой полосе репортаж о новой атаке ШДШ. Они спалили какой-то дом в Глендоране, но в статье не упоминается имя владельца. Вам не кажется, что это может быть усадьба Каррузерсов? На фотографиях она выглядит полностью разрушенной.

— О Господи! Да, это возможно, хотя они только что начали работы. Там написано, когда это произошло?

— В пятницу ночью. У вас есть номер телефона, по которому можно с ними связаться? Пожалуй, надо бы позвонить им и попробовать все выяснить. Надеюсь, они застрахованы.

— Да, конечно. Я проверила это, когда смотрела их документы. Предоставьте это мне. Я позвоню вам, как только что-нибудь узнаю.

— Да, пожалуйста. Извините, что испортил вам выходной. Но надеюсь, вы успели хорошо провести время? — В голосе Брюса отчетливо прозвучал намек, и Катриона даже на расстоянии представила себе его ухмылку.

Зато Фелисити, которая как раз в этот момент проходила мимо кабинета мужа, увидела ее воочию.

— Спасибо, прекрасно, во всяком случае, до вашего звонка, — ответила Катриона. — Бедные Каррузерсы! — Я все еще надеюсь, что это может быть не их дом.

— Не принимайте это чересчур близко к сердцу. Мы все обсудим позже. Впрочем, пожалуйста, не звоните до половины второго — я буду в гольф-клубе.

— Хорошо. До свидания.

— До свидания. — Брюс положил трубку.

Фелисити переступила порог кабинета.

— И кто это не должен звонить, пока тебя не будет дома? — язвительно осведомилась она, хотя прекрасно знала ответ.

Брюс засмеялся.

— О, это всего лишь Катриона, — небрежно ответил он. — Банковские дела.

Катриона торопливо оделась и сбегала вниз за газетами. Ошибки быть не могло: на газетных фотографиях позади сожженных строений отчетливо виднелось озеро, а за ним — заснеженная гряда Мойдартских гор. Нахлынувшая волна сочувствия заставила Катриону мгновенно забыть обо всех мучивших ее мыслях. Несчастные Каррузерсы! Все их планы и надежды теперь лежали в руинах. Она набрала номер их дома в Кенте — ответа не было. Плохие вести быстро доходят, подумала Катриона. Вероятно, они уже в пути к пепелищу своих хайлэндских надежд.

— Я хочу съездить в Глендоран, — сообщила Катриона Брюсу, когда он вернулся после гольфа. — Мне ужасно жалко Каррузерсов, и, кроме того, сейчас им понадобится вся финансовая поддержка, которую мы сможем предоставить.

— Вы же знаете, Катриона, что служащие банка не должны допускать никаких личных отношений с клиентами, — строгим голосом напомнил Брюс. — Не забывайте об этом.

— Да-да, я помню, — сухо ответила она, мысленно посоветовав Брюсу вспоминать это правило, когда он будет встречаться с Линдой. — Я просто съезжу туда, посмотрю, что и как, и вернусь завтра после обеда.

— Ладно, раз уж вы считаете это необходимым, поезжайте. Будьте осторожны на дороге. До завтра.

— Спасибо, до свидания, — ответила Катриона, не подозревая, что на том конце линии их слушает Фелисити, подозрения которой растут и укрепляются с каждой минутой.

Щеки Сью Каррузерс были испачканы золой, на которой виднелись мокрые дорожки от слез, а лицо ее мужа казалось окаменевшим.

— О, Ник, какой несчастье! — воскликнула Катриона, выйдя из машины и глядя на еще не пришедших в себя от шока хозяев.

Уже наступили сумерки, но свет отражался от тонкого слоя снега, покрывшего все, кроме угрюмого черного остова обгоревшего здания. Снег перестал падать раньше, чем погасли последние языки пламени, поэтому на фоне белоснежного покрова руины казались вдвойне мрачными.

Ник был не в состоянии говорить, но Сью ухватилась за Катриону, как утопающий за соломинку. Слезы рекой лились из ее покрасневших глаз.

— Как это чудесно, что вы приехали! — всхлипнула она, поднося к лицу уже насквозь мокрый платок. — Мы добрались сюда только полчаса назад, и все это время просто стояли и смотрели. Какой ужас, правда?

— А как вы узнали? — спросила Катриона, пряча руки в карманы.

С наступлением ночи становилось все холоднее, снег под ногами уже начал поскрипывать. В морозном воздухе еще витал острый запах дыма.

— Мы оставили в полиции свои координаты. После того, что вы рассказали нам о ШДШ, мы попросили их присматривать за нашим участком, — объяснила Сью. — Они позвонили еще вчера, но нам не с кем было оставить детей, поэтому мы смогли выехать из Кента только сегодня на рассвете.

— Разве это люди? — сквозь стиснутые зубы выдавил Ник. Схватив комок снега, он запустил им в стену, на которой ярко выделялись буквы ШДШ. — Ублюдки, выродки!

— Я понимаю, что вам от этого не легче, — сочувственно начала Катриона, — но их не так уж много. Это только горстка дошедших до крайности негодяев, жалкая кучка отщепенцев, и вы лишь по несчастливой случайности стали их жертвой.

— Уж я бы им показал, попадись они мне в руки! — Ник в ярости затопал ногами по промерзшей твердой земле. — Старые панели, балки, перекрытия, стойла — все, что создавало неповторимый колорит этого места, погибло.

— Да, это невосполнимая потеря. Но как насчет стен? Они, кажется, целы?

— Мы сможем что-либо сказать только после заключения специалиста.

— Банк в состоянии вам в этом помочь — один из наших клиентов является экспертом в этой области.

— Неужели все пошло прахом? — прорычал Ник. — Наша смета была очень напряженной, но выполнимой, и к пику сезона мы бы могли открыться. А теперь из-за этих помешанных националистов мы оказались в куче дерьма! Один Господь знает, сколько времени и сил еще отнимет оформление страховки! Полиция уже пыталась задавать нам довольно странные вопросы. Не удивлюсь, если они подозревают, что мы сами организовали этот пожар, чтобы получить страховку.

— Как они могут?! — гневно вскричала Сью. — Зачем нам это делать? Все наше будущее связано с этим домом. Точнее, было связано… — Она снова заплакала.

— Послушайте, — торопливо заговорила Катриона, видя, что Сью не может справиться с истерикой, а ее муж — с параноидальным оцепенением, и чувствуя, как, несмотря на утепленные ботинки, холод постепенно сковывает ее ноги, — в нескольких милях отсюда есть паб. Почему бы нам не отправиться туда, чтобы хоть чуточку согреться? Кроме того, подозреваю, что сегодня вы толком ничего не ели. Немного еды и тепла — вот что вам нужно.

В маленьком жарко натопленном баре для них нашелся столик-бочка совсем рядом с камином. Жизнерадостный толстяк-бармен принял у них заказ на горячие сандвичи и сразу же налил по большой порции виски, добавив несколько традиционных замечаний о погоде.

В добросердечной и приветливой обстановке бара застывшее серое лицо Ника начало оттаивать, постепенно приобретая нормальный цвет. У Сью, наоборот, нос распух и покраснел, как вишня, что в сочетании с заплаканными глазами и выбившимися из-под шерстяной шапки спутанными волосами создавало неповторимый эффект. Конечно, оба супруга выглядели неважно, но, по крайней мере, они уже не походили на пару замороженных рыб, решила Катриона, маленькими глотками отпивая виски, в то время как Ник даже приподнял свой стакан в некоем подобии салюта, а затем одним глотком наполовину опустошил его.

— Да, теперь мне гораздо лучше, — торжественно заявил он. — Еще парочка таких же стаканчиков, и я, может быть, даже смогу опять улыбаться.

— А вы не думаете, — понизив голос, заговорила Сью, оглядываясь по сторонам, — что те, кто совершил поджог, сейчас, возможно, спокойно сидят здесь и выпивают.

— Возможно, — согласилась Катриона, слегка напуганная такой одержимостью несчастной женщины. — Но с такой же вероятностью они могут сидеть где-нибудь в Инвернессе или в Питлохри. Нет никаких причин считать, что они местные. Если верить газетам, ШДШ рекрутирует своих членов по всей Шотландии.

— Но едва ли кто-нибудь там знает о нас, — возразила Сью. — Мы только что начали переоборудование усадьбы. Мы никого не оповещали о своих планах, и только несколько местных жителей могли о них знать.

— Но вы получали разрешение на строительство в административном совете округа, — напомнила Катриона, — и ваша заявка находилась там в течение нескольких недель. Кто угодно мог увидеть ее и узнать о вашем английском происхождении.

— Может быть, — неохотно согласилась Сью. — Конечно, мне не хотелось бы думать, что тот, кто совершил поджог, живет где-нибудь по соседству. — Она испуганно поежилась. — Не уверена, что в этом случае я осталась бы в Глендоране.

— Но вы же не намерены отступать? — обеспокоенно спросила Катриона.

— Ни в коем случае, — твердо заверил Ник. — Кто бы ни швырнул эту бомбу в мое окно, ему предстоит увидеть, что окна застеклены, стены восстановлены и ресторан процветает несмотря на все его гнусные усилия. Пусть шотландцы не думают, что англичане так легко сдаются! — Одним глотком он допил то, что оставалось в его стакане. — Что бы там ни было, усадьба как таковая ничего не стоит. Все равно мы не справились бы без дополнительных инвестиций, и как только я буду уверен, что мы получим кредит — к черту любую ШДШ и всех, кто ей сочувствует!

— Хорошие слова! — воскликнула Катриона, взяв у него из рук стакан. — За такие слова надо еще раз выпить, к тому же, наверно, наши бутерброды уже готовы.

Когда Катриона подошла к стойке, чтобы заказать еще виски, возле нее сидели двое молодых людей. Девушка сразу же заметила, что один из них, с бросающейся в глаза демонической внешностью, очень хорош собой. Когда она вернулась, чтобы взять тарелки с сандвичами и отнести их на свой столик, он легко соскользнул с табуретки и, подарив ей ослепительную улыбку мощностью по крайней мере пятьдесят мегаватт, подхватил одну из тарелок.

— Я помогу вам. Избавлю от необходимости возвращаться в третий раз.

— Большое спасибо, — ответила Катриона, возвращая ему улыбку, хотя и не столь широкую. — Мы сидим вон там.

— О, не беспокойтесь, я давно уже заметил, где вы сидите, — уверил он. — Разве можно было не обратить внимание на сверкающее золото ваших волос!

— Боюсь, что я не знаю, где какой сандвич, — сказала Катриона, ставя тарелки на стол.

— Пустяки, — с безмятежной улыбкой заметил ее добровольный помощник. — Вот этот с пикулями, а два других — с горчицей.

Избавившись от своей ноши, он картинным жестом утер лоб, отбросив назад темную вьющуюся прядь. Его густые волосы выглядели так, будто их уже несколько дней не касался гребень.

— Спасибо, — улыбнулась Сью, заметно оживившись при виде незнакомца. — С пикулями — это мой.

— Не за что, это доставило мне удовольствие, — подарив ей персональную суперулыбку, раскланялся он. — Традиционное хайлэндское гостеприимство.

— Однако вы говорите не как хайлэндец, — заметила Катриона, усаживаясь на свое место, — а скорее как выпускник Хэрроу.

Их собеседник схватился за голову.

— Только не Хэрроу! — выпалил он, широко раскрыв глаза. — В театральной школе тоже учат глотать согласные и округлять гласные.

— О-о, актер, — промурлыкала выглядевшая уже значительно менее несчастной Сью. — Теперь понятно, почему вы так мастерски изображаете официанта.

Ник, привстав, протянул незнакомцу руку и даже умудрился выдавить улыбку.

— Ник Каррузерс, а это моя жена, Сью. Выпейте с нами.

— Андро Линдсей, — представился актер. — Благодарю вас, с удовольствием. Я буду то же, что и вы.

— А как насчет вашего приятеля? — поинтересовался Ник, который определенно начал приходить в себя. Он встал и сделал шаг по направлению к бару.

— Фергюс? О, о нем можно не беспокоиться. Он не очень общительный тип, — отозвался Андро, придвигая себе стул.

Маленький, похожий на хорька человечек, о котором шла речь, продолжал неподвижно сидеть на своем месте, спрятав лицо за развернутой «Санди Мэйл», и явно был не расположен к ним присоединяться. Андро повернулся к Катрионе:

— Но ведь вы-то, с такими кельтскими красками и с таким выговором, конечно, не англичанка?

Катриона рассмеялась.

— Нет, я с острова Скай. Катриона Стюарт.

Его рука была сухой и теплой и задержалась в рукопожатии немного дольше, чем того требовала простая вежливость.

— Как поживаете? — мягко спросил он по-гэльски.

— Спасибо, хорошо, — на том же языке автоматически ответила Катриона.

— Что это за язык? — заинтересовалась Сью.

— Гэльский, — объяснил Андро. — Не сомневаюсь, что Катриона владеет им в совершенстве, в то время как я могу сказать только «здравствуйте-прощайте».

— Вы действительно свободно говорите на нем, Катриона? — спросила Сью.

Слегка порозовев, Катриона кивнула:

— Да. Там, где я выросла, почти все владеют этим языком.

— Вот уж не думала! Я почему-то считала, что это умерший язык.

— Наоборот, сейчас он на подъеме и очень далек от умирания.

— А вот и виски, — объявил вернувшийся от стойки Ник, ставя стакан перед Андро. — Сода, вода?

— Немного простой воды, спасибо, — ответил Андро, наливая воду из стоявшего на столе кувшина. — Не знаю шотландца, который бы добавлял в виски содовую. Лимонад — еще куда ни шло, но только не содовую.

— Значит, вы местный? — спросил Ник, надкусывая свой бутерброд.

— Я остановился выше по дороге, — уклончиво ответил Андро. — А вы? Что вы делаете здесь, в суровом северном краю, так далеко от дома? До туристского сезона еще далеко.

Катриона увидела, как Ник и Сью обменялись взглядами, безмолвно советуясь, стоит ли им признаваться, какое отношение они имеют к Глендорану. Затем Сью, дожевав, коротко и ясно изложила их историю.

Андро слушал, не перебивая, с непроницаемым выражением темных глаз. Потом спросил:

— И что же вы теперь будете делать?

— Конечно, начнем все сначала, — решительно ответил Ник.

— А если опять повторится то же самое? — приподнял брови Андро.

— Они не посмеют, — сказал Ник. — Потому что в следующий раз им придется иметь дело со мной, а меня не так-то легко запугать. Но даже если они это сделают, мы опять начнем сначала. Они не должны думать, что могут чего-то добиться с помощью насилия.

— Смелые слова, — пробормотал Андро.

Катриона медленно жевала свой сандвич. Она восхищалась тем, с какой быстротой Ник овладел собой и из поверженного, разбитого существа вновь превратился в стойкого, сильного человека. Катриона понимала, что дело тут вовсе не в виски, и уже начинала верить, что Глендоранской усадьбе недолго осталось лежать в руинах.

— Где вы собираетесь ночевать? — спросила она Сью. — Здесь есть комнаты.

— Нет, мы лучше сегодня вечером поедем в Форт-Вильям, — ответила Сью. — Я хочу завтра успеть на утренний поезд, чтобы вернуться к детям, а Нику нужно побывать в полицейском управлении.

— Завтра к десяти тридцати мне нужно вернуться в Глендоран для встречи со страховым агентом, — добавил Ник и посмотрел на часы. — Наверно, нам пора собираться, дорогая. Уже восьмой час, а нам еще нужно найти отель.

— А вы что собираетесь делать, Катриона? — спросила Сью.

— Конечно, я могла бы поехать домой, но думаю, что, если найдется комната, то я здесь переночую. — Катриона чувствовала себя усталой, и перспектива провести за рулем еще несколько часов ее совсем не привлекала. — Завтра утром мы можем встретиться возле вашего участка, Ник. Возможно, тогда вы будете уже более отчетливо представлять, в каком состоянии ваши дела.

Ник кивнул.

— Отлично. — Он встал. — О’кей, Сью?

Обе женщины поднялись одновременно.

— Я провожу вас до машины, — сказала Катриона. — Заодно узнаю насчет комнаты.

Андро протянул руку.

— Ну что же, до свидания, Сью, до свидания, Ник. Спасибо за выпивку. Возможно, мы еще встретимся.

— С удовольствием, — ответил Ник, пожимая протянутую руку. — С ШДШ или без ШДШ, но мы останемся здесь.

— До свидания, Андро, — улыбнулась Сью. — Когда мы откроемся, приходите к нам в бар.

Андро ухмыльнулся.

— Не забудьте про лимонад для виски, — напутствовал он, затем обратился к Катрионе: — Раз вы намерены здесь переночевать, надеюсь, нам можно не прощаться?

Перед тем как забраться в машину, Сью с чувством чмокнула Катриону в щеку.

— Вы так добры, — сказала она. — Мне все время приходится напоминать себе о том, что вы — наш банковский управляющий.

— Не думайте об этом, — засмеялась Катриона. — Пусть я буду еще и просто вашим другом.

— О, безусловно, вы уже наш друг, и я надеюсь, настанет день, когда мы снова будем на коне и сможем отплатить за вашу доброту.

— Я уверена, что этот день не за горами. Желаю вам благополучно доехать. До свидания, Ник. Увидимся завтра утром.

Она помахала им вслед, твердо решив, что будет рекомендовать банку предоставить Каррузерсам максимально возможный кредит. Такие стойкие борцы заслуживают всяческой поддержки. Открыв багажник своего «гольфа», Катриона вытащила сумку с вещами и вернулась в гостиницу.

— Я взял для вас еще одно виски, — приветствовал ее Андро, когда, получив в свое распоряжение уютную чистую комнатку на втором этаже, Катриона возвратилась в бар.

Андро сидел на своем прежнем месте возле стойки, но его мрачного компаньона уже не было. Катриона села на соседний стул.

— Спасибо, — с грустной улыбкой ответила она. — Хотя, если я выпью еще несколько таких порций, то скоро свалюсь с этого высокого стула.

— Ха! К счастью, нам не придется нести вас слишком далеко. — Он ухмыльнулся. — Полагаю, вы уже взяли номер? — В ответ на ее кивок Андро продолжал: — Я сидел здесь и все гадал, какое отношение вы имеете к тем двоим. Но так и не смог прийти ни к какому выводу.

— Естественно, вам не от чего было оттолкнуться.

— Итак? — Он наклонил голову набок.

— Это связано с моей работой, — намеренно коротко ответила она.

— Попробую угадать. Вы — художник-дизайнер и приехали придумать, как использовать в интерьере сожженные балки.

— Какое безвкусное замечание, — скривилась Катриона. — Не угадали.

— Вы — психолог-консультант по расовым отношениям, помогающий надменным англичанам освоиться среди свирепых диких шотландцев, — с утрированным хайлэндским акцентом произнес актер и, оседлав стул, как лошадь, изобразил вождя горского клана.

Катриона засмеялась.

— Это слишком неблагодарная и тяжелая работа. Попробуйте спуститься с небес на землю.

— Нейрохирург? Супермодель? Космонавт? — теперь он разыгрывал отчаяние.

Катриона наконец сжалилась:

— Банковский управляющий. Я всего лишь их банковский управляющий.

Теперь уже Андро едва не свалился со стула.

— Вы — банковский служащий? Не могу в это поверить. Банковские клерки носят серые пиджаки и не имеют чувства юмора, не говоря уже о том, что, по определению, все они — мужчины!

— Но только не я, — заявила Катриона. — У меня есть и чувство юмора. Кроме того, я работаю отнюдь не в обычном банке.

— Ага! — Темные глаза Андро внезапно сузились. — Вы работаете на «Стьюартса», на банк, где любят говорить: «Абсолютно, дорогая!» — Взмахнув рукой и изменив акцент, он мгновенно преобразился в великосветского хлыща.

Ее глаза округлились от изумления.

— Вы знаете наш банк?! Впрочем, он не так уж плох, как вы изображаете.

Андро вернулся к первоначальному образу взлохмаченного актера и изумленно затряс головой.

— Подумать только — вы банковский управляющий и работаете на «Стьюартса». Вы должны знать каждого миллионера к северу от Ньюкасла.

— Плюс-минус один-два, — пожала плечами Катриона. — Хотя, следует заметить, далеко не все они — приятные люди.

— Любой человек, у которого много денег, не может не быть приятным, — цинично хмыкнул Андро. — Особенно в глазах лишенного средств актера.

Катриона удивленно взглянула на него.

— По вашей измятой рубашке и залатанным джинсам трудно судить, действительно ли вы бедны или просто давно не причесывались, однако я почему-то предполагаю последнее.

Андро подарил ей самую ослепительную из своего набора способных расщепить атом улыбок и, вывернув карманы, продемонстрировал их пустоту.

— А вот теперь вы ошиблись. И чтобы доказать это, я разрешаю вам купить следующую порцию.

Катриона с сомнением прикусила губу.

— Если я собираюсь продолжать пить, то мне нужен еще хотя бы один сандвич.

— О’кей, можете купить сандвич и для меня, — благосклонно кивнул Андро. — И тогда провались все пропадом!

Катриона не имела понятия, где Андро Линдсей провел эту ночь. Когда вечером она наконец добралась до постели, то была уже не в состоянии думать о таких пустяках, как уровень алкоголя в крови и безопасность вождения, впрочем, как и он. Единственное, что она знала, проснувшись на следующее утро, — это то, что накануне она слишком много выпила и, кажется, наговорила Андро много лишнего, — но если бы она еще могла вспомнить, что именно!

Но вчера ей было весело — неудержимо, глупо, безумно весело, и весь вечер и всю ночь ее не тревожили мысли ни о ШДШ, ни о Хэмише, ни о его сыне, ни о ребенке Элисон. Катриона не могла вспомнить, когда в последний раз она позволяла себе так расслабиться, но Андро был идеальным собутыльником — легким, необычным, располагающим к себе и необременительным. Они встретились как незнакомцы, а расставались как старые друзья. Единственное, что было во всем этом неприятного — это отвратительное похмелье!

Немного овсянки ей бы не повредило, но когда Катриона увидела огромную порцию чего-то жареного, услужливо поданную ей улыбающейся молоденькой официанткой, то смогла лишь в ужасе затрясти головой и пробормотать:

— Нет-нет. Только кофе, пожалуйста.

И парацетамол, сказала она себе, открывая сумочку.

Несмотря на все свои беды, Ник Каррузерс, когда они встретились возле сгоревшей усадьбы, выглядел куда более жизнерадостным, чем Катриона. Впервые осмотрев свои владения при дневном свете, он заключил:

— Ну что же, все обстоит не так уж безнадежно. Я, конечно, не специалист, но, по-моему, стены стоят достаточно крепко, несмотря на обвалившиеся перекрытия. Надеюсь, что смогу организовать дело так, чтобы строители начали ремонт, прежде чем мороз довершит разрушения.

— Спокойно подписывайте чеки, — тусклым голосом промямлила Катриона, думая о том, почему же до сих пор не действует парацетамол. — Я собираюсь санкционировать увеличение кредита до двухсот тысяч. Как только я вернусь в Эдинбург, постараюсь побыстрее связаться с тем экспертом-строителем, о котором мы вчера говорили, и прислать его сюда. Вы пробудете здесь еще несколько дней?

— Я пробуду столько, сколько понадобится, — заверил Ник. — Полиция хочет, чтобы я был поблизости, кроме того, я собираюсь привести в порядок коттедж, чтобы Сью и дети могли бы переехать сюда во время пасхальных каникул. А потом нам предстоит дьявольски напряженная работа.

— Полиция уже не рассматривает вас как подозреваемого номер один?

— Кажется, нет, но мне еще предстоит убеждать страховую компанию, — уныло вздохнул Ник.

— Как только подсоединят телефон, сообщите мне номер и все время держите меня в курсе ваших дел, — наставляла Катриона, наблюдая, как по дороге медленно приближается красный «форд». — Похоже, это ваш страховой агент. Мне остаться?

— Нет-нет, спасибо, поезжайте. Во второй половине дня я позвоню вам в банк и сообщу, что он сказал.

Деревушка Глендоран состояла из нескольких домов, школы, церкви и почты, выстроившихся вдоль главной дороги в том месте, где ручей Доран-Берн впадал в озеро Лох-Эйлт. Сама же долина Глендоран располагалась выше, во впадине между горными кряжами. Катриона изучила карту и уяснила, что в сотне метрах от участка Каррузерсов должно быть ответвление от дороги, ведущее к поместью Лохаберов. Вместо того чтобы поехать прямиком в Эдинбург, девушка свернула с шоссе на узкую неприметную дорогу и направила машину вверх по крутому склону. Во-первых, ей хотелось отвлечься и немного проветриться, во-вторых, посмотреть на владения лорда Невиса. Примерно через полмили дорога стала более пологой, и перед Катрионой открылась Глендоранская долина — «долина выдр» в переводе с гэльского. Согласно карте, в центре долины должен был находиться дом, носивший то же название — Глендоран-Хаус, хайлэндская резиденция графа Лохабера, главы клана Гэлбрайт.

Дом, приютившийся в укромном месте на краю небольшого озера, по меркам шотландской аристократии выглядел весьма скромно. Никакие пышные украшения не нарушали строгой простоты серых гранитных стен, только несколько высоких изящных дымовых труб оживляли очертания крытой шифером крыши, заканчивавшейся полукруглым парапетом над входом, к которому вела простая каменная лестница.

Дом и прилегавшие к нему пристройки и подсобные помещения были окружены невысокой стеной, создававшей иллюзию уютной отгороженности; вокруг росли деревья, которым, как показалось Катрионе, было столько же лет, сколько и самому зданию, то есть не меньше трехсот. Железные решетчатые ворота были гостеприимно распахнуты. Расхрабрившись, Катриона решила войти и ступила на усыпанную гравием дорожку.

Нигде не было заметно признаков жизни — ни припаркованной возле дома машины, ни движения за окнами. Катриона наугад обошла вокруг дома и, пройдя под полукруглой аркой, очутилась во внутреннем дворике, где располагались гаражи, конюшни и мастерские. Звук работающего станка эхом отдавался от стен.

Подойдя к двери, откуда доносился шум, Катриона заглянула внутрь и увидела склонившуюся над токарным станком странную фигуру, голову которой украшал шлем. На полу валялись бревна, поленья, необработанные пни с торчащими, еще покрытыми землей корнями, доски, длинные и короткие ветки. Вдоль стен были прикреплены полки, уставленные готовой продукцией — деревянными чашами, кувшинами, горшками, тарелками, блюдами, корзиночками с игрушечными овощами и фруктами — яблоками, грушами, грибами. Резчик был настолько поглощен своей работой, что не замечал присутствия Катрионы, и некоторое время она наблюдала за тем, как в умелых руках мастера на ее глазах длинный кусок дерева превращается в изящно изогнутую ножку стула, а на полу у его ног вырастает горка бледно-желтых опилок.

Когда мужчина наконец поднял голову и сдернул защитные очки, Катриона увидела, что он уже очень стар. Из-под шлема торчали пряди седых волос, а с длинного, высохшего, испещренного морщинами лица на нее смотрели поблекшие голубые глаза. Старик был в выцветшем рабочем комбинезоне, что ничуть не удивило выросшую на ферме и привыкшую к такой одежде Катриону. Он нажал на кнопку, и станок, взвизгнув, замолчал.

— Прошу прощения, — смущенно начала Катриона. — Я искала кого-нибудь, чтобы спросить разрешения погулять вокруг озера. В лучах солнечного света оно выглядит просто изумительно.

Старик снял шлем, положил на скамейку и направился к дверям. Несмотря на возраст, он двигался очень легко.

— Оно изумительно в любую погоду, — откашлявшись, сообщил он. — Кха! Древесная пыль. Сейчас я выйду к вам. Нужно глотнуть немного свежего воздуха.

Его неожиданно правильная старомодная речь напомнила Катрионе героев Вудхауза. Нет, это не фермер и не обычный плотник. Застенчиво улыбнувшись, она спросила:

— Вы, наверно, граф Лохабер?

— Да, — подтвердил он, выйдя во дворик и сощурившись от яркого солнечного света. — Теперь я вижу, что вы так же хороши, как ваш силуэт. Могу ли я, в свою очередь, поинтересоваться, кто вы, раз уж вы почтили меня своим посещением?

От постоянной привычки склоняться над станком спина старика ссутулилась, но, несмотря на это, он оставался очень высок.

— Катриона Стюарт, — представилась она, протягивая руку. — Как поживаете? Я знакома с вашим сыном, лордом Невисом, поскольку работаю в его банке.

Лохабер презрительно улыбнулся.

— «Стьюартс»! — фыркнул он. — Какое разочарование! Такое очаровательное создание, как вы, не должно работать в этом гадючьем гнезде.

Его рука была шершавой и мозолистой — рукой рабочего. Катриона обезоруживающе улыбнулась.

— Я — одна из управляющих. Это очень хорошая работа.

Он засмеялся сухим, шелестящим смехом.

— Уверен, что так и есть — для какого-нибудь пучеглазого счетовода. Но вам бы подошло что-нибудь более благородное — искусство, музыка.

— Боюсь, что нет. Банковское дело — это единственное, что я умею. У меня не такие талантливые руки, как, например, у вас. — Она продемонстрировала ему свои руки с длинными пальцами и ухоженными розовыми ногтями.

— Чтобы работать с деревом, нужны не только сильные руки, — сказал старый граф, поглаживая одну свою шишковатую, покрытую шрамами руку другой. — Нужно воображение и чутье, чтобы выявить природу, характер материала.

— С какими породами вы работаете? — заинтересованно спросила Катриона.

— Со всеми, которые растут в этих краях. Бук, дуб, ясень, вяз, сосна, береза, рябина — их так много! По всей округе люди знают — если где-то упало дерево, нужно сказать мне. — Он попристальнее вгляделся в Катриону: — Где вы живете?

— В Эдинбурге.

— Конечно, так и должно быть, раз вы работаете в банке, — разочарованно протянул он. — Но вы не похожи на городскую девушку.

— Вообще-то я выросла на острове Скай, — призналась она.

— Я это почувствовал! — заявил старик и тут же грозно нахмурился: — Почему же вы оттуда уехали?

Катриона едва не вскрикнула от изумления.

— Я… Меня перевели в другой банк. Это было повышение.

— Ба! — воскликнул он. — Вы должны были отказаться. Это принуждение, а не повышение. Ссылка. Обманным путем вам внушили мысль, что жить стоит только в большом городе. Вздор! Нужно хранить верность своим корням.

— Я не изменяю им, — запротестовала Катриона, удивляясь тому, каким образом оказалась вовлечена в этот странный спор, и не зная, как его прекратить. — Там живут мои родители, и я часто навещаю их.

— А как насчет того, чтобы завести свою собственную семью? — Старик скрестил руки на груди и заговорил тоном судьи, выносящего приговор: — Вы должны родить детей — таких же милых и красивых, как вы сами, и воспитать их так, чтобы они прославили остров Скай, а вместо этого вы растрачиваете свою жизнь, считая чужие деньги. — Он сокрушенно покачал головой и продолжал уже другим тоном: — Во теперь везде одно и то же. Повсюду только тщеславие, маммона стал богом. Никто не хочет возвращать долги земле, природе.

— И поэтому вы работаете с деревом? — мягко спросила Катриона.

Он уставился на нее, склонив голову набок, как будто никак не мог решить, кто перед ним — друг или враг, затем внезапно повернулся и, войдя в мастерскую, начал шарить по полкам, бормоча что-то себе под нос. Катриона топталась снаружи, недоумевая, следует ли ей уйти или остаться. Может быть, она чем-то обидела графа или он просто старый чудак, которому надоело с ней разговаривать?

Она уже готова была незаметно ускользнуть, когда он вновь появился в дверях, держа в руках какую-то круглую деревянную штуку.

— Мне хочется кое-что вам подарить, — неожиданно объявил старик.

Это были часы, сделанные из плоского отполированного куска дерева, светлого, цвета буйволовой кожи по краям и густого темно-красного — в середине. Резьба в виде концентрических кругов различной глубины и формы создавала неуловимую игру света и теней. Цифры и стрелки были изготовлены из какого-то другого, более темного дерева; часы показывали правильное время — одиннадцать часов.

— Какая прелесть! — вырвалось у Катрионы. — Но я не могу принять такой подарок, — тут же спохватилась она, вспомнив о Хэмише и подаренной им картине. Да, но сейчас я не сделала ничего, чтобы заслужить это!

Лукавая улыбка преобразила морщинистое лицо старого графа, вызвав на нем тень далекой молодости. Он любовно провел пальцами по циферблату.

— Эти часы сделаны из рябины, которая росла здесь, рядом с домом. Ее повалил ветер и, разумеется, я тут же посадил на ее месте новую. Как островитянка, вы, конечно, знаете, что рябина защищает от порчи и сглаза, от злых сил и колдовства.

Его голос приобрел поэтические интонации и звучал уже скорее как гэльский, чем как английский. Старик вдруг показался Катрионе похожим на древнего пророка, сказителя легенд и прорицателя.

— Рябина — Дерево Мира, его корни уходят в ад, а крона достигает небес, — сказал он. — Это мощный и властный символ для всех уроженцев северной Шотландии.

Взглядом дав понять, что причисляет к ним и Катриону, старик продолжал:

— Я хочу, чтобы вы взяли эти часы из рябины с собой и повесили их на стену своего жилища. Когда будете смотреть на них, вспоминайте, что время в этом мире драгоценно и преходяще. И когда вы наконец поймете, как именно вам следует распорядиться отпущенным для вас его небольшим отрезком, возвратите часы мне, потому что тогда они уже не будут вам больше нужны. Так что, как видите, это вовсе не подарок, это всего лишь заем.

Катрионе стало не по себе — слова старика вновь заставили ее заглянуть в тот бездонный колодец, в который она уже смотрела бессонной ночью после того, как узнала о беременности Элисон. Старик вложил часы в ее руки, и она ухватилась за них, как утопающий за спасательный круг.

— Хорошо, — неуверенно произнесла Катриона. — Но я не думаю…

— А вы и не думайте, — перебил ее старик. — Продолжайте прогулку, любуйтесь пейзажем, а я вернусь к своей работе. Просто возьмите часы и возвращайтесь, когда почувствуете, что настало время и вы получили знак.

Он приподнял белую кустистую бровь и сразу стал похож уже не на пророка, а на старую овчарку, загоняющую непокорную овцу. Затем он повернулся и исчез в темном дверном проеме мастерской, откуда сразу же послышалось жужжание станка, как бы отгораживающее старика от внешнего мира.

Взглянув на деревянные часы, Катриона улыбнулась. Почему бы и нет, подумала она. Эти часы имеют скорее символическую, чем реальную ценность, зато у нее теперь есть предлог, чтобы вернуться…

Здесь, в горах, снег уже растаял, и колеи проселочной дороги, ведущей вокруг озера, превратились в глубокие лужи. Катриона порадовалась тому, что догадалась надеть более или менее подходящую обувь. Представший ее взору пейзаж напоминал старинную фотографию: черные горы с покрытыми снегом верхушками, встающие из зарослей вереска, кое-где пятна по-зимнему блеклой травы, сверкающие, искрящиеся льдом пики скал. Вдали виднелся лес, светлая молодая зелень одиночных лиственниц выделялась среди преобладания темно-зеленых елей. В ослепительно ярком солнечном свете линия горизонта дрожала, как трепещущий на фоне лазурного неба флаг. Март демонстрировал одну из своих многочисленных погодных ипостасей, и теперь в течение нескольких часов под теплыми лучами солнца будет подниматься пар от торфяных болот и оттаивать ледяные пальцы замерзших водопадов.

Озеро Доран служило прибежищем множеству водоплавающих птиц, и Катриона в течение нескольких минут наблюдала за скользящими по воде утками, суетливыми чомгами и замершими в неподвижном бодрствовании среди зарослей камыша цаплями. Одна из цапель, обнаружив присутствие Катрионы, негодующе захлопала крыльями. Высоко в небе парила какая-то крупная птица. Это мог быть и сарыч, но инстинкт подсказал Катрионе, что это редкий золотой орел.

Когда она опустила глаза, то увидела идущего ей навстречу вдоль берега озера мужчину. Это был Андро Линдсей, его темные кудри развевались на ветру, на красивом загадочном лице сияла улыбка.

— Привет тебе, Титания! — закричал он с расстояния в несколько метров. — Разнесся слух, что ты заблудилась среди этих проклятых, продуваемых ветром вересковых пустошей.

Он шагал размашисто и упруго, на ходу пиная ногами остроконечные кустики вереска.

— По-моему, вам пора обновить вашего Шекспира, — предложила Катриона, возвращая улыбку. — Среди вересковых пустошей бродил, скорее, король Лир. Титания, если не ошибаюсь, предпочитала лесные поляны. Как вы узнали, что я здесь?

— Меня вела путеводная нить, — торжественно заявил он. — Я шел по следам разбросанной вами серебряной паутины.

— Да? Вчера вы сами завели меня черт знает куда.

— Ха! Кто вел, кто сбился с пути? — Он остановился, предоставив Катрионе шлепать к нему по грязи. — Я проснулся в семь утра со свернутой шеей и раскалывающейся головой. Эта кушетка в гостиничном холле чертовски неудобна.

— Так вот где вы спали? — хихикнула она, но тут же с подозрением добавила: — Никто не знает, что я сюда поехала.

— Невозможно, чтобы такая рыжеволосая сирена, как вы, что-нибудь сделала в Глендоране и об этом тотчас же не узнали все его обитатели, — усмехнулся Андро. — Догги-Сточная Канава видел, как вы свернули с шоссе и поехали сюда.

— Ах, да, я видела какого-то человека, прочищавшего трубу под насыпью, — вспомнила Катриона. — Так его прозвали Догги-Сточная Канава? Бедняга. Однако зачем вы меня искали? Я задолжала вам выпивку?

Андро посмотрел на часы.

— Об этом стоит подумать, но сейчас мне некогда. Впрочем, вы ничего мне не должны. Просто я подумал о том, что вчера вечером вы совершили роковую ошибку и сегодня, может быть, захотите ее исправить.

— Какую ошибку? — удивилась Катриона.

— Вы забыли узнать мой номер телефона, на случай, если вам захочется позвонить и назначить мне свидание. — Бесспорно, он был очень красив. Даже густая поросль темной щетины не могла его испортить. Андро выглядел как Аполлон после бурно проведенной ночи.

— Действительно, обычно я не допускаю таких ошибок, — серьезным тоном произнесла Катриона.

— Так я и подумал, — с олимпийской самоуверенностью заявил Андро. — Поэтому приготовил для вас записку. — Он взмахнул желтым клочком бумаги. — Можете звонить в любое время дня и ночи. Но если вы не позвоните, я начну маячить возле дверей «Стьюартса», как кошмарный полтергейст. Думаю, ваши шефы не захотят, чтобы лохматый актер в дырявых джинсах и грязных ботинках пачкал их элегантный паркет?

— Разве что он будет нашим клиентом, — улыбнулась Катриона.

Они дошли до конца озера, где стоял его видавший виды зеленый «сузуки». Андро забрался в машину и высунулся в окно.

— Может быть, я и хочу им стать, — заявил он. — Тогда вы сможете управлять моим счетом. Пока!

Его отъезд был обставлен со всей возможной театральностью. Мотор взревел, колеса забуксовали, разбрызгивая во все стороны комья грязи, затем машина резко рванулась вперед и умчалась, оставив позади улыбающуюся Катриону с зажатым в руке клочком бумаги. Похмелье, Хэмиш, ребенок Элисон — все было забыто.