Сон сбылся

В следующее воскресенье, 8 ноября, состоялось большое торжество. Дон Боско должен был сесть среди ребят на кресло, установленное на лужайке, и выслушать их песни, приветствия и пожелания.

Против такого раннего возвращения его к работе, несмотря на запрещение врачей, очень возражал дон Кафассо. Он постарался даже о том, чтобы архиепископ вмешался в это дело.

Мне разрешили вернуться в ораторию – пишет дон Боско – но запретили читать проповеди на протяжении двух лет. И тут же признается: «Но я не послушался».

Начало школы

Первой заботой дона Боско стало открытие и расширение вечерней школы. «Я снял еще одну комнату, – пишет он. Мы учились в кухне, в моей комнате, в ризнице, на хорах и в часовне. Среди учеников были и хулиганы, которые все уничтожали и переворачивали. Через несколько месяцев мне удалось снять еще две комнаты».

Свидетели тех дней вспоминают: «Приятно были видеть, когда вечером в освещенных комнатах вертелось много ребят младшего и старшего возраста. Они стояли с книгой в руках, внимательно писали сидя на скамейках, сидели также на полу и выводили в тетрадках огромные неуклюжие буквы».

Священники Капрано, Нази, Триверо, Пакхиотти возвратились в ораторию и стали помогать. Дело об «иллюзиях» дона Боско совсем заглохло во время его болезни и длительного выздоровления. Оказалось, что если дон Боско решит что-нибудь сделать, то этот замысел он осуществит даже за счет своего здоровья.

Договор с маркизой Бароло был закончен в августе месяце и больше он не возобновлялся. Время от времени дон Боско посещал еще Лазаретик и читал проповеди для больных девочек. Маркиза же при помощи дона Боре ля и дона Кафассо вплоть до 1864 года, то есть до своей смерти, передавала щедрые пожертвования для его озорников.

Все эти заботы были ничем по сравнению с грозными событиями, висящими в воздухе. Единственным важным делом было укрепление оратории и полное выздоровление. Тем временем надвигалась большая политическая буря.

Папа Мастаи-Феретти принимает имя Пия IX

В 1846 году Турин выглядел подобно пороховой бочке перед взрывом.

В июне был избран папой кардинал Мастаи-Феретти, родом из Имолы, человек свободный от предрассудков. Он принял имя Пия IX. Это был очень набожный человек и очень прямолинейный. Он не был политиком и не содействовал либералам. Зато он был великим гуманистом, поэтому провел в жизнь некоторые реформы, давно ожидаемые в церковном государстве. Ошибочно они были приняты за либеральные реформы, поэтому отсюда возникли различные недоразумения.

Через несколько дней после своего избрания, несмотря на сопротивление многих кардиналов, Пий IX объявил широкую политическую амнистию. Многие заключенные, вся вина которых состояла в принадлежности к какому-нибудь движению за свободу, вышли на волю. В следующие месяцы он притормозил злоупотребления полиции и выдвинул решительное требование, чтобы навязчивая австрийская дипломатия соблюдала в полном объеме независимость Апостольской столицы.

Весной 1847 года он признал справедливую свободу прессе, установил государственный совет с участием светских, выдвинутых со стороны масс, что в некоторой степени напоминало парламент. Разрешил образовать Гражданскую Гвардию.

В атмосфере лихорадочного ожидания, начавшегося с выходом книги Джиоберти «Первенство», Пий IX показался либералам очень желанным папой. Они верили, что папа Мастаи приведет к воссоединению и независимости Италии в духе либерализма. Везде его встречали с энтузиазмом, были организованы парады и походы с факелами в его честь.

Но не только либералы так относились к Пию IX. Представители левого крыла также были очарованы им. Говорят, что даже Меттерних, известный австрийский канцлер, жандарм абсолютизма и консерватизма издал печальный возглас: «Всего я готов был ожидать, только не папы – либерала!»

Пий IX не был папой-либералом, хотя на протяжении двух лет события и обстоятельства свидетельствовали в пользу этого.

Летом 1847 года с целью защиты против папы-либерала, Меттерних отдал приказ войскам австрийского гарнизона занять папский город Феррару. Либералы расценили этот поступок как окончательный разрыв дипломатических отношений между Австрией и Святым Престолом и считали, что это может стать поводом к возникновению войны за независимость. Карло Альберто отдал в распоряжение папы свою армию, а Гарибальди, который в то время находился в Америке, свой легион добровольцев. Манцини из Лондона написал Пию IX пламенное письмо.

Итак, Пий IX стал символом свободы народа. Он никогда не думал о спровоцировании войны, но обстоятельства сложились так удивительно. Освободительная волна, узаконенная его именем повисла в воздухе.

После Рима – Турин стал центром манифестаций в честь Пия DC и его «либеральных» начинаний.

Яростный град камней

Параллельно великой истории, в Вальдокко катится скромная история повседневности: неустанно предпринимаемый труд для блага ребят, молчаливая борьба с долгами. Дон Боско, которому в декабре 1846 года удалось получить в аренду все комнаты дома Пинарди и прилегающий участок (за 710 лир в год), распорядился привести в порядок забор вокруг лужайки для игр и сделать с двух его сторон калитки. Благодаря этому, темные типы, которые по воскресеньям осаждают корчму «Садовница», не смогут проникнуть на территорию оратории и мешать играющим ребятам. Часть лужайки (где сегодня находится ларек с религиозными предметами) дон Боско отвел под огород. Ребята назвали его «огородом мамы Маргариты». Расходы на аренду за помещение и на помощь самым бедным постоянно растут, поэтому всегда не хватает средств на питание. Маргарита, женщина деревенская, старается найти выход из положения, разводя в огороде салат и картошку.

По воскресеньям на ближайших лужайках встречаются также различные банды подростков. Они играют на деньги, пьют вино, которое покупают в больших количествах в корчме, ругаются, обзывают нецензурными словами ребят, идущих в ораторию. Дон Боско терпеливо старается завоевать их доверие. Иногда садится с ними поиграть в карты. Постепенно ему удается многих перетянуть к себе. Но случается и так, что во время занятий катехизисом во дворе, его воспитанники вынуждены прятаться в часовню от града камней. Дон Боско хорошо знал, что даже пятьсот ребят из его оратории ничего не значат против этих подростков, лишенных веры и хлеба, праздно шатающихся по городу. Селение Ванхилия, находящееся недалеко от Вальдокко, было пристанью хулиганских банд, которые досаждали карабинерам и окружающим жителям. Эти банды содержались на средства от кражи денег и ограблений людей, возвращающихся с рынка. Между бандами часто возникали драки с камнями и даже ножами.

Проходивший в то время дон Боско не раз старался разнять дерущихся при помощи тумаков и пуская в ход кулаки. «Без тумаков…» – было сказано ему во сне, но ведь и в области снов бывают исключения…

Священник-«воришка»

Одним из способов, применяемых доном Боско для привлечения ребят в ораторию, было посещение лавок, в которых они работали. Он обращался к хозяину лавки с вопросом:

– Синьор, вы не могли бы оказать мне любезность?

– Пожалуйста, если это только в моих силах.

– Конечно, что в ваших силах. Я вас попрошу прислать мне ваших ребят по воскресеньям в ораторию на Вальдокко. Они научатся немного катехизису и станут лучшими.

– О, этого им как раз не хватает. Некоторые из них ленивые, непослушные.

– Ну что вы! Разве они не похожи на джентльменов. Значит, договорились: в воскресенье я их жду в оратории. Вместо поиграем и отдохнем.

К другим он применял иную тактику. В то время как дон Борель следил за порядком в оратории, дон Боско отправлялся на площади и улицы отдаленных районов города. Ватаги подростков играли на тротуарах в карты на деньги. Карты переходили от одного к другому, а деньги (иногда пятнадцать – двадцать лир) лежали в центре на платочке. Хорошенько разобравшись в ситуации и улучив момент, дон Боско ловким движением хватал платочек с деньгами и бежал. Пораженные неожиданным поступком священника игроки бросались за ним в погоню с криком:

– Деньги, отдай наши деньги!

Эти бедные ребята видели в жизни уже все, но священника – вора еще не встречали. Что есть мочи, дон Боско мчался в направлении оратории, отвечая на ходу:

– Деньги отдам, если меня догоните. Ну, быстрее бегите!

Через калитку он вбегал на лужайку, а оттуда в часовню. Ребята за ними. В то время на амвоне проповедовал дон Борель или дон Карпано. Часовня была полна молодежи. Начинался спектакль. Дон Боско выдавал себя за странствующего торговца, поднимал платочек и провозглашал:

– Нугаты, нугаты! Кто купит нугаты?[11]

Проповедник на амвоне притворялся, что теряет терпение:

– Убирайся отсюда! Здесь не базар!

– Но я ведь должен продать сладости! А здесь столько ребят. Неужели не будет желающих?

Разговор шел на пьемонтском наречии, и ребята хохотали до упада. Вновь прибывшие стояли, оцепенев. Куда же они попали? Тем временем священники весело спорили, но постепенно переводили разговор на темы денег, ругательств, говорили о радости, вытекающей из общения с Богом. Наконец и те, которые прибежали за «вором», начинали улыбаться и интересоваться затронутыми вопросами.

Наконец начиналось чтение литании. Смущенные азартными играми, пробираясь к дону Боско, спрашивали:

– А деньги вы нам вернете?

– Через минуту, после благословления.

Выйдя во двор, он отдавал им содержимое платочка и угощал полдником. Потом брал от них обещание, «что с сегодняшнего дня будут сюда приходить поиграть». И действительно, многие из них потом приходили в ораторию.

Неприятное соседство

Стефано Гастанье так вспоминает о своем детстве. «Дон Боско был всегда первым во всех играх, был душой отдыха. Не знаю, как это у него получалось, но он умел находиться во всех уголках двора, среди каждой группы молодежи. Он всех нас видел. Мы были растрепанными, часто неряшливыми, назойливыми, капризными. А он любил общаться с наиболее бедными. К самым младшим питал материнскую любовь. Мы часто дрались, ссорились. Он нас разнимал, поднимая руку как бы для удара, но никогда никого не ударил, только с силой взяв за плечи, разводил нас в стороны».

Джузеппе Буцети тоже вспоминает: «Я познакомился с сотнями ребят, которые приходили в ораторию безо всякого воспитания и понятия о религии, но в скором времени коренным образом меняли свое поведение. Они так привязывались к нашей оратории, что никогда ее не оставляли, а исповедовались и причащались каждое воскресенье». Крепко досаждала, особенно летом, расположенная вблизи «Садовница» (густо посещаемая корчма). В часовню, когда окна и двери были открыты, доносились пьяные песни и возгласы. Иногда громкие ссоры заглушали голос проповедника. Неоднократно дон Боско был вынужден сойти с амвона, снять комжу и епитрахиль и пойти в корчму утихомирить пьяниц, пригрозив им позвать карабинеров.

Молодые учителя и светские помощники

Со временем оратория стала все больше нуждаться в сотрудниках. Священники Борель, Карпано и другие были заняты по воскресеньям другими делами. Откуда взять воспитателей, катехистов и учителей, особенно в вечернюю школу? Дон Боско вспомнил свой сон, где «много барашков превратились в пастухов». Поэтому он стал подыскивать себе помощников среди своих ребят. Он подобрал среди старших юношей наиболее старательных и стал их обучать отдельно. «Эти юные наставники – пишет дон Лемони (а было их в начале восемь-десять) – оказались идеальными, более того, некоторые из них в будущем стали прекрасными священниками».

На помощь пришли также светские люди из города: золотых дел мастер, два купца, владелец торговой лавки, коммерсант и плотник.