Сондер

Как говорил один великий писатель, человек никогда не упустит возможности помучить себя. Я склонен с этим согласиться. Помимо этого, я знаю, что сам никогда не упущу возможности погрустить. Вероятно, всё дело в складе моей личности. Иногда я кажусь себе достаточно сентиментальным человеком. Хотя, скажите, кто из людей никогда не задумывался, гуляя тёмной ночью по прохладным аллеям и глядя на редкие горящие окна домов, что там, в этих окнах, есть своя жизнь? Что там сейчас есть люди, которые чем-то заняты. Возможно, они смотрят телевизор. Или, включив торшер, читают книгу, сидя в глубоком кресле. У этих людей есть друзья, есть родствен ники. У них есть свои заботы, интересы, мечты. И они также, как и мы сами, ощущают себя главными действующими лицами в своих жизнях.

И в этот момент, когда я понимаю, как же много людей вокруг, и как же много у нас общего, я почему-то чувствую себя безгранично одиноким. Светлые окошки становятся мрачными, отчужденными. Сама улица становится невыносимо холодной, ветер — пронизывающим, и я спешу поскорее добраться до дома, где смогу зажечь свет и спрятаться от чувств, что нахлынули на меня, пусть этого я и добивался.

В детстве я часто ездил на поездах. Иной раз я просыпался рано утром, почти затемно, когда рассвет ещё только начинал тускло брезжить где-то за линией горизонта, и я долго не мог уснуть, глядя в окна. Пейзажи в них неслись быстро, исчезая где-то в расплывчатой темноте за уютным теплым поездом. Где-то он выезжал за пределы бескрайних полей и лесов, попадая в забытые людьми пригороды или же в более-менее крупные города. Оставленная кем-то надпись на стене могла побудить во мне раздумья на долгие часы. «Овик, я так тебя ждал». Кто написал это? И зачем? И почему человека зовут Овик? Ответов не было. Всё, что было — осознание того, что есть и другие жизни, помимо моей. Люди, о которых я ничего не знаю и никогда не узнаю. Единственное, что будет между нами — это мои размышления о их судьбах, на основе надписей на стене. Может быть, они уже умерли. Или живут долго и счастливо. Работают. Спят. Мечтают. Путешествуют.

В полумраке раннего утра видны огромные склады с покатыми крышами. Где-то на территории вокруг них обязательно горит одинокая лампочка, в свете которой сидит потрепанного вида сторож. Рядом спят собаки, которых здесь подкармливают.

Чувствует ли себя этот человек таким же одиноким, как и я сейчас? Стоит мне задуматься об этом, как поезд уносит все это вдаль, за горизонт. Сторож с собаками исчезают из моей жизни навсегда. Прощайте, мы никогда больше не увидимся.

Я иду по ночной улице. Вокруг — ни души. Светофоры грустно подмигивают желтыми огнями. Асфальт влажный и чистый. Мёртвая тишина, в которой иногда слышен шелест крон деревьев. На перекрёстке ко мне присоединяется прохожий. Он идет довольно быстрым шагом и обходит меня. Я вижу, как он смотрит в витрины магазинов. Наверное, чтобы хотя бы боковым зрением взглянуть на меня. И на себя, конечно. Я задумываюсь о том, думает ли он обо мне в эту минуту, пока мы идем рядом. Думает ли он о том, что в этот момент и я думаю о нём? Я размышляю о том прикосновении, которое произошло между нами без нашего понимания этого факта. Вскоре я сворачиваю, и мы с прохожим устремляемся своими путями по своим собственным жизням, которые больше никогда не пересекутся, как параллельные линии.

Цифровой век не лишил нас и, в частности, меня, возможности испытать нечто подобное в новом воплощении. Чего только стоят чаты в начале нулевых. Десятки и сотни людей общались друге другом. Ты не знал о них ничего — не было ни социальных сетей, ни профилей как таковых. «Эй, господин Воробей, где же вы?» — написал кто-то однажды, когда я вечером сидел с телефоном под одеялом и читал чат. Кто этот человек? Кого он ищет и почему? Найдёт ли? Господин Воробей в тот раз так и не ответил.

Возможно, кто-то почувствовал мою вселенскую тоску гораздо сильнее и глубже, чем это обычно делаю я. Этот человек останется с чувством того, что случайный скиталец исчез из его жизни навсегда, оставил чувство пустоты, недосказанности, прервав разговор. Может быть, спустя столько лет — а прошло лет 15 с того момента, он и не помнит о нем. Только вот почему-то я помню.

А потом я случайно нахожу в интернете, в некоей англоязычной энциклопедии выдуманных терминов, слово «Сондер».

Sonder n. — the realization that each random passerby is living a Life as vivid and complex as your own-populated with their own ambitions, friends, routines, worries and inherited craziness-an epic story that continues invisibly around you like an anthill sprawling deep underground, with elaborate passageways to thousands of other lives that you’ll never know existed, in which you might appear only once, as an extra sipping coffee in the background, as a blur of traffic passing on the highway, as a lighted window at dusk

The Dictionary of Obscure Sorrows

«Сондер — осознание того, что каждый случайный прохожий вокруг вас живет своей жизнью, столь же яркой и сложной, как и ваша собственная. Жизнью, полной амбиций, друзей, рутины, забот и своих безумствам. Жизнью столь масштабной, что от неё, как от муравейника глубоко под землей, расходятся во все стороны сложно устроенные ходы, соприкасающиеся с тысячами чужих жизней, о существовании которых вы не подозреваете. И с которыми вы можете столкнуться лишь единожды — в виде человека, который где-то в стороне потягивает кофе, в виде размытого скоростью потока автомобилей на шоссе, или в виде окна, горящего в сумерках»

И я понимаю, что мы с автором термина, и с каждым, кто искал его и нашёл, соприкоснулись, всё-таки пересеклись мыслями в одной точке, в этом абстрактном невидимом пространстве. На это мгновение мы преодолели сотни тысяч километров, десятки временных поясов и миллионы посторонних мыслей между нами.

На секунду. Мы в том пространстве, где надписи на стенах и горящие во тьме окна, где прохожие и незнакомые люди, которые нам машут в окно, пересекаются в одной точке. Чтобы снова разойтись. Чтобы мы снова продолжили жить до очередного столкновения с кем-то таким же одиноким, задумчивым и оставившим свой след.

И я не знаю ничего печальнее и прекраснее этого.