Сотвори свое счастье

6

Кругом нарастал глухой шум, и Пегги наконец поняла, что это не сон. С трудом раскрыв глаза и оторвав голову от подушки, она уставилась на часы у кровати. Зеленые яркие цифры показывали 7.10. Просто неприлично будить человека в такую рань, тем более в субботу.

— Уходите! — крикнула она, снова сомкнув веки и уронив голову на подушку.

— Пегги! — раздался из-за двери хрипловатый мужской голос. — Мне надо с тобой поговорить.

Комната расплывалась у нее перед глазами. Проникавший сквозь оконные шторы свет выхватывал оранжевые и желтые пятна на стенах ее квартиры-студии. Откинув одеяло, она села на край кровати и провела пальцами по волосам.

Ей припомнились события вчерашнего вечера: спор с Джорджем Миллером, совет Эдны Миллер относительно умения манипулировать мужчинами и Камерон, открывающий бутылку шампанского. Он предложил ей выпить, и она согласилась. Последнее было непростительной ошибкой. Дальнейшие события перепутались в ее памяти. Вопросы, которые она задавала Слейтеру, смешались с его жестами и улыбками, которые предназначались ей и которые постепенно совратили ее, так что она в конце концов поддалась его поцелуям.

Но каким поцелуям!

Она облизнула губы, еще хранившие вкус его губ.

Шум возобновился.

— Пегги?!

— Иду! — крикнула она в ответ. — Подождите одну минуту!

У нее не было халата. Ее старый и любимый был изорван в клочья, и она пока не успела его заменить другим. Однако на спинке кремового дивана висел афганский плед. Обернувшись им так, чтобы не была видна ее короткая ночная сорочка, она схватила со стола очки и босиком направилась к двери.

— Кто там? — спросила она, хотя прекрасно знала, кто находится по ту сторону входа. Ей никогда не забыть его голоса, убедительности его губ, сильного тела. Ей никогда не забыть искушения и… разочарования.

— Камерон, — послышался ответ. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Сейчас только семь утра.

— Знаю. Извини, что разбудил тебя, но в восемь меня ждут к чаю. Я займу буквально минуту.

Судя по решительному, командирскому тону голоса, Камерон проснулся давно и теперь не испытывал угрызений совести, тревожа других в столь ранний час. Пегги попыталась привести себя в такое же бодрое состояние.

Разобравшись с задвижкой и цепочкой, она распахнула дверь и отошла назад. Он стоял в коридоре, загораживая собой весь дверной проем, — слегка взъерошенные волосы, повседневные брюки, надетый поверх белой спортивной рубашки светло-голубой свитер и теннисные туфли. Он словно сошел со страницы спортивной рекламы. Она чувствовала себя при нем замарашкой и оборванкой.

Пегги снова провела пальцами по волосам, спутавшимся во сне, откидывая их с лица и пытаясь пригладить. Плед соскользнул, обнажив хлопчатобумажное розовое кружево на ее плечах. Его взгляд тут же отметил это, а затем соскользнул ниже. Зеленые глаза буквально пожирали ее всю, и она почувствовала, как утренняя дрожь уступает место всепоглощающему жару возбуждения.

— Можно войти? — спросил он, делая шаг вперед.

Он прошествовал мимо нее в квартиру с таким видом, будто это он был здесь хозяином. Она думала, что никогда его больше не увидит, и вот он здесь. Она не торопясь закрыла дверь.

Для начала Камерон осмотрел квартиру. Он не ожидал увидеть здесь студию. В одном углу разместились небольшой диванчик и кресло, другой угол заняли круглый стол и четыре табуретки. Кухонька была весьма компактной и представляла собой длинный кухонный стол со шкафчиками, в то время как возвышение очерчивало границы спальни. Все здесь казалось ярким и радостным; кремовый цвет и цвет слоновой кости оттенялись штрихами зеленого, желтого и оранжевого. Даже простыни на ее двуспальной кровати были выдержаны в общей цветовой гамме.

— Мне нравится, — проговорил он, восхищенный тем, как она сумела объединить цвет и пространство, создав ощущение энергии и простора. Здесь можно было наглядно увидеть, что может сотворить хороший вкус с незатейливой, тесноватой квартиркой, расположенной в дешевом здании.

— Я называю это домом, — сказала она.

Очки криво сидели на кончике ее носа, волосы были растрепаны, а макияж и вовсе отсутствовал. Она выглядела так, как и должна выглядеть женщина, которую неожиданно подняли с постели. Он должен был смутиться и растеряться, лишь взглянув на нее и разобранную кровать.

Но он не смутился и тем более не растерялся.

Этой ночью ему не пришлось насладиться сном. Возбужденный и подавленный одновременно, он метался на кровати, не находя удобной позы и проигрывая в мыслях случившееся несколько часов назад… несколько дней назад. Он не верил предсказаниям ясновидящей, но он желал Пегги, и это желание — эта настоятельная необходимость — вывело его из равновесия. Еще до того, как она ушла, он решил, что так дальше не пойдет.

Около пяти утра он начал размышлять над юридическими последствиями ее увольнения. И тогда он изменил свое решение.

Он достаточно хорошо разбирался в законах, чтобы осознать ту шаткость положения, в котором он окажется, уволив ее после отказа переспать с ним. Ему был совершенно не нужен судебный процесс о сексуальном домогательстве. Требовалось поговорить с ней.

— Ты их оставила на кухне, — сказал он, протягивая ей три поваренные книги.

— О! Я совсем про них забыла. — Она потянулась за книгами, и плед соскользнул вниз, открыв более чем соблазнительные очертания плеч и холмики грудей. Она поймала его взгляд; на мгновение их глаза встретились, и она тут же отвела взгляд в сторону. Взяв из его рук книги, она быстро водрузила плед на место.

— Спасибо. — Она отнесла книги на стол. — Похоже, у меня вошло в привычку забывать вещи в твоей квартире.

— Надежный способ увидеть меня снова.

Взметнувшиеся брови образовали золотистые блики за стеклами очков.

— Ты так думаешь?

— Со мной такое бывало и раньше.

— Ты забыл, что я не играю в игры.

— Все женщины играют в игры.

Она с вызовом вскинула голову.

— Зачем ты пришел, Камерон? — Она перевела взгляд на книги. — Наверняка не для того, чтобы вернуть их. Да еще в столь ранний час.

— Я хотел поговорить с тобой. — Час назад ему казалось чрезвычайно важным встретиться с ней незамедлительно. Сейчас, когда он находился здесь, он засомневался в разумности своих действий. — О прошлой ночи…

Он умолк, не совсем представляя, о чем будет говорить дальше. Он находился в том же помещении, где стояла ее кровать, и знал, что, кроме пледа, на Пегги почти ничего нет, поэтому в голове у него все окончательно смешалось. Если бы сегодня утром он проснулся рядом с ней, все было бы иначе.

А может быть, и нет.

— Прошлой ночью я переступил рамки… — продолжил он. — Я не должен был…

Когда он умолк и в этот раз, Пегги усмехнулась. Неправдоподобно, но светский лев из Чикаго был вынужден подыскивать слова.

— Тебе не следовало быть столь похотливым? — закончила она за него.

Она поймала молниеносный взгляд, брошенный на ее губы.

— Я не хочу, чтобы ты думала, что я давлю на тебя каким-либо образом. Любые отношения, кроме деловых, я считаю безумием.

Безумием, однако, весьма возбуждающим.

— Понимаю… и согласна.

— Одобрю ли я твои эскизы или решу не нанимать тебя — на это не должны влиять другие факторы.

Она кивнула, начиная понимать.

— Испугался, что в случае твоего отказа я учиню тебе иск о сексуальном домогательстве?

Слегка приподнявшиеся брови Камерона были лучшим доказательством, что именно этого он и боялся. Он явно поспешил с приходом сюда. Он занял невыгодную позицию и понимал это.

— Давай разберемся, — сказала она. — Ты предлагаешь мне переспать с тобой. Я отказываюсь, а ты отвергаешь мой проект. — Она опять кивнула, словно на полном серьезе рассматривала такую возможность. — Да, думаю, это будет звучать убедительно.

— Если я отклоню твой проект, то совсем не поэтому, — резко возразил он. — То, что произошло прошлой ночью, касается только тебя и меня.

— А про обустройство чьей квартиры шла речь?

— Моей, — расстроенно вздохнул он.

— Ты обеспокоен, не так ли? — Она отвернулась от него, направившись в «кухню». — Не желаешь ли кофе?

— У меня нет времени. — Он не двигался с места. — Я не приму ничего, что мне не понравится, даже под угрозой суда.

— Я на это и не рассчитывала. — Она открыла кран и схватила графин. Удерживать плед больше не представлялось возможным, и, когда она наполняла графин водой, он снова соскользнул. Но поскольку она стояла к Камерону спиной, то надеялась, что со своего места он увидит не слишком много.

Но даже это немногое не оставило его равнодушным. Он не понял, дразнит ли она его или старается сохранить скромность, однако ее попытки прикрыть себя полностью провалились. Бледно-розовая хлопковая ночная сорочка почти не скрывала очертаний ее тела. Под рассыпавшимися волосами явно просматривались изящные изгибы ее фигуры.

С прошлого вечера он уже знал, что у нее не было проблем с лишним весом. Ее тело, когда он прижимал ее к себе, было упругим и в то же время по-женски податливым. Он также понял, что если она повернется, чтобы вылить воду в кофеварку, то он увидит гораздо больше, чем ему следовало бы увидеть в данных обстоятельствах.

— Можно, я помогу тебе? — предложил он, подходя к ней сзади.

Он услышал торопливый вздох и понял, что Пегги не ожидала, что он настолько близко. Она уступила ему графин и ухватилась за плед, собирая его под мышками. И только после этого повернулась к нему лицом.

Скользнувший вниз взгляд Камерона убедил ее в том, что усилия прикрыться и на сей раз потерпели полный крах. Его обозрению предстали кремовое бедро, казавшееся бархатно-мягким, и соблазнительная татуировка в виде маленькой бабочки.

Когда она заметила, что он разглядывает ее, Камерон только ухмыльнулся. Девушка торопливо поправила плед, снова пряча от него бабочку и свое тело. Откинув волосы с лица, Пегги посмотрела на него, готовая к словесной баталии. Лишь порозовевшие щеки выдавали ее смущение.

Продолжая улыбаться, он, однако, не высказал никаких замечаний по поводу бабочки. Он и так увидел гораздо больше, чем нужно, к тому же у него возникли проблемы с собственным телом. Обычные проблемы плоти. Нужно направить мысли в другое русло.

— Где ты держишь кофе?

— Там. — Она указала на шкафчик. — Но я могу…

Он открыл шкафчик и достал оттуда банку кофе и фильтр для кофеварки.

— Сколько ты обычно кладешь?

Она сдалась и отступила назад.

— Внутри есть ложечка. Одну на чашку. Как ты узнал мой адрес?

— Утром я позвонил в твою мастерскую. Я думал, что ты живешь там. Включился автоответчик, но, когда я передавал свое сообщение, твоя приятельница сняла трубку.

— Дарлин была уже на ногах?

— На ногах и весьма словоохотлива. Она сообщила мне, что сегодня утром собирается поехать на аукцион. Неподалеку от Оук-Парка. Она также объяснила, что живет там одна, и если я хочу с тобой встретиться, то могу попросту заскочить к тебе. А поскольку твоя квартира оказалась почти по дороге в мой клуб, то именно так я и решил поступить.

— В семь утра.

— Видимо, ты не столь ранняя пташка, как твоя подруга. — Не по субботам. — Особенно не в эту субботу. Вряд ли этой ночью ей удалось поспать три часа. Она все время ворочалась и металась на кровати… и вспоминала их поцелуи.

Кофеварка зашипела, и Камерон отошел в сторону.

— Ты в состоянии понять мою обеспокоенность по поводу вчерашнего вечера?

— В состоянии. — Она облокотилась на столик, надежно удерживая плед. — Знаешь, это забавно, но вчера вечером я действительно знала, что ты пойдешь на попятный.

— Действительно? — Он покинул «кухню» и побрел в сторону «гостиной». — Тебе здесь не тесно?

— Не буду утверждать, что моя квартира столь же просторна, как твоя. — Она заметила, что его внимание привлекли две фотографии, висевшие на стене.

— Твоя семья? — спросил он, указывая на один из снимков.

— Это моя сестра Дана, ее муж Тед и мой племянник Джоэл, когда ему было четыре.

— Племянник, у которого больные гланды?

Она кивнула.

— У которого уже их нет.

— С ним все в порядке?

— Просто отлично. По словам Даны, съедает горы мороженого.

Камерон улыбнулся.

— Помню, когда мне удаляли гланды, моя мать тоже обещала мне мороженое. — Однако он мороженого так и не дождался.

Он посмотрел на другую фотографию. Мужчина и женщина средних лет на пляже, за ними — прозрачно-голубая гладь моря. Женщина была похожа на Пегги: высокая, стройная и белокурая. Но в Пегги не оказалось ничего от невысокого темноволосого мужчины.

— Твои родители?

— Моя мать. Кевин — мой отчим. Мой отец умер, когда мне было два года. — Пегги подошла к Камерону. — Я не помню своего настоящего отца, а мама вышла замуж за Кевина, когда мне исполнилось восемь, так что он мне почти как отец. Они живут в Висконсине. — Она усмехнулась. — И очень счастливы. И у моей сестры, и у моей матери счастливые браки.

Она подчеркнула слова «очень счастливы», и он сразу уловил этот намек.

— Ты считаешь, что у них хорошие браки, — возразил он, — но не всегда то, что лежит на поверхности, представляет собой действительность.

— Сколько горечи! — Она щелкнула языком, осуждая его цинизм. — Позволь мне догадаться. Твои родители разведены?

Он покачал головой.

— Постоянно в ссоре?

Он снова покачал головой. Она, как и большинство женщин, хочет выяснить, почему он настроен против женитьбы. Он не собирался ничего объяснять, он и так достаточно сказал ясновидящей. Причина была слишком сложной — и слишком простой.

— Мои родители жили прекрасно, — сказал он. — Мой отец был по-настоящему влюблен в мою мать. Он считал, что весь мир должен вращаться вокруг нее. А она постоянно заботилась о нем. Когда он умер, она почувствовала себя одинокой и покинутой.

— Твой отец умер?

— О да. — Он все еще не смирился с этим. — Рак.

— Извини. Недавно?

— Нет, когда мне было шестнадцать.

Пегги хотелось подойти, дотронуться до него, выразить ему свое сочувствие, однако она все же предпочла держаться на расстоянии. Прикосновение могло оказаться слишком интимным, слишком опасным.

— Рак — это так ужасно, — мягким тоном проговорила она.

— Особенно если его не должно было быть.

В его словах прозвучала непонятная злость. Невысказанные обвинения.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду то, что если бы он ушел со своей фабрики, когда у него была возможность, то сегодня он мог бы быть живым. Компания, конечно же, утверждает, что химические вещества, с которыми работал мой отец, не имеют ничего общего с его смертью, но я в это никогда не поверю.

Короткая вспышка эмоций уже прошла, и Камерон снова овладел собой.

— Итак, оба наших отца умерли, а матери повторно вышли замуж. — Он цинично фыркнул. — По-видимому, брак — это излюбленная игра вашего пола.

— Всему живому полагается плодиться и размножаться, — возразила Пегги, — а не прозябать в гордом одиночестве.

— Для размножения совсем не обязательно жениться. — Он бросил взгляд в сторону ее кровати.

Она это заметила.

— Для меня секс без чего-то большего… — просто секс.

— Ах да, но мне не дает покоя мысль, что это должен быть чертовски хороший секс. — Одарив ее двусмысленной улыбкой, он продолжил: — Как только передумаешь, дай мне знать.

— Не раскатывай губы!

— О, не буду. — Поглядев на часы, он направился к двери. — Я должен идти. Позвонишь мне, когда будут готовы наброски?

Она кивнула.

— На следующей неделе.

Покидая квартиру Пегги, Камерон чувствовал себя виноватым. Он сказал ей, что нет никакой разницы — спит она с ним или нет. Но он не сказал ей — не мог сказать, — что, снова увидев ее, он только укрепился в своем мнении сказать «нет» ее эскизам.

Как мог он работать с ней? Рядом с ней он чувствовал постоянное замешательство, и раскрылся он перед ней гораздо больше, чем перед кем бы то ни было до сих пор. Он ничего не собирался рассказывать про своего отца. В том не было никакой необходимости.

Добравшись до загородного клуба, он попытался выбросить Пегги из своих мыслей. Однако все его усилия оказались напрасными. То он вспоминал о вчерашнем поцелуе, о его вкусе и о близости ее тела, то он мысленно переиначивал доводы в их споре. Он не мог сосредоточиться на разговоре, который поддерживали три его приятеля по гольфу, пока Митч не упомянул имя Пегги. Только тогда он стал внимательно слушать.

— Вы должны увидеть красотку, которую нанял наш Дон Жуан для обновления своей квартиры, — говорил Митч Чарльзу Макмиллану и Лео Стейнфелду.

— Официально я ее еще не нанял, — поправил его Камерон.

— И тем не менее она красавица? — спросил Чарли, послав Камерону многозначительную ухмылку.

— Ноги отсюда, — ответил Митч, приставив ладонь к подбородку. — Длинные белокурые волосы. — Он замолчал и обернулся к Камерону. — Хотя цвет, возможно, и не естественный.

Камерон вспомнил, что предстало его глазам, когда Пегги стягивала свой плед к подбородку. Он увидел тогда не только вытатуированную бабочку, но и чуть больше. Улыбнувшись, он поглядел на Митча.

— Естественный, — уверенно заявил он.

— Ага! Наш приятель Казанова снова одержал победу. — Митч покачал головой. — Не понимаю, как тебе это удается. Вот, например, я: здоровый, не урод и владелец перспективной юридической конторы. В конце концов, у меня сейчас неплохое финансовое положение, и я очень хочу жениться. Но разве женщины бросаются на меня сами? Разве мне попадаются декораторши интерьеров, которые выглядят, как модели для демонстрации купальников из «Спортс Иллюстрейтед».

Камерон посмеялся над мнимыми трудностями своего друга:

— Не знал, что ты ищешь декораторшу интерьеров, похожую на фотомодель. Та менеджер из банка, с которой ты встречался на прошлой неделе, была отнюдь не хуже.

— Не хуже? Да я чуть не умер со скуки! — выговорил Митч, растягивая слова. — Вчера вечером я отвел ее в комедийный клуб, а она еле выдавила из себя улыбку.

— Да, это плохо, — посочувствовал Лео.

— Моя жена всегда улавливает смысл шутки спустя час, — пожаловался Чарли. — Если вообще улавливает. Чем дольше мы женаты, тем меньше у нее чувства юмора. Ты молодец, Кэм. Развлекаешься с ними какое-то время, а потом бросаешь.

— Прямо как твой дядя, верно? — вставил Митч. — Его дядя при случае успевает еще сыграть в гольф с тремя партнерами. Его не покидает охотничий азарт.

— Не уверен насчет азарта, — возразил Камерон.

— Если послушать Джона, то это настоящий азарт, — хихикнул Лео.

— Кстати, как он поживает? Все так же гребет деньги лопатой?

— Поживает неплохо. Его компания числится в «Вэлью Лайн» одной из лучших.

— Ты говорил с ним после того ток-шоу? — спросил Митч. — Он получил известие от своей суженой?

— Суженой? — в один голос переспросили Чарли и Лео.

Митч поведал им всю историю, начиная с момента, когда финансовые новости были заменены на ток-шоу. Ему удалось растянуть свой рассказ до четырнадцатой лунки, то тут, то там приукрашивая факты. В конце концов он закончил свое повествование исполнившимся предсказанием ясновидящей, когда Камерон увидел Пегги, ожидающую его в квартире.

— Значит, ты встретил свою суженую, — проговорил, усмехаясь, Лео.

— Надеюсь, что нет, — засмеялся Камерон. — Она может погубить мою карьеру. Вчера вечером она ужинала у меня вместе с Джорджем и Эдной Миллер и чуть не объявила войну старине Джорджу, когда тот заявил, что женщины не столь компетентны, как мужчины.

— Тому самому Джорджу Миллеру из «Милл-Тех Корпорэйшн»? — изумился Чарли.

— Тому самому, единственному и неповторимому.

— Учитывая, как она набросилась тогда на тебя, — засмеялся Митч, — боюсь, твоему старому приятелю пришлось туго.

— Джордж сказал, что если я связался с ней, то у меня что-то не в порядке с головой.

— Угу, — жеманно кивнул Митч. — Из вас двоих выйдет превосходная пара.

— Ни за что.

— Она сделает твою жизнь интересной.

Трое приятелей, осклабившись, глядели на Камерона, а он качал головой.

— Забудь об этом. Я не собираюсь жениться, и все, — обрушился он на Митча. — Не понимаю, почему ты так стремишься снова попасть в разряд мужей. Тебя один раз уже отжали. Зачем возвращаться на те же позиции?

Митч, продолжая ухмыляться, налил себе чаю.

— Потому что, когда дела ладились, было просто отлично.

Расправившись с третьей чашкой кофе, Пегги закрыла последний выпуск «Архитектурного дайджеста». У столь раннего подъема в субботнее утро оказалась и положительная сторона. За сегодняшние утренние часы она успела переделать множество дел. Она уже все пропылесосила и вытерла везде пыль, заплатила по счетам и наконец прочла журнал. В голове рождались все новые идеи, и ей не терпелось попасть в мастерскую и приступить к наброскам для квартиры Камерона.

Дарлин ее предупредила, что не вернется с аукциона раньше обеда, но в среду они уже наняли женщину для работы по субботам, а поскольку та не позвонила, то Пегги решила, что в мастерской все идет своим чередом.

Она просто об этом не задумывалась, пока не зазвонил телефон.

Пегги сняла трубку, готовая услышать элементарный вопрос, но услышала паническое восклицание:

— Пег?

Она мгновенно узнала голос Дарлин.

— Что случилось? Где ты?

— В мастерской. Моя машина не заводится, поэтому я не поехала на аукцион. Пег, сегодня утром я разговаривала по телефону.

Издав вздох облегчения, Пегги расслабилась. Дарлин как обычно все драматизирует. Ей нужно было стать актрисой.

— С Камероном, верно? Я в курсе. Он заезжал.

— Не с Камероном. — Дарлин сделала паузу. И Пегги услышала, как она вздыхает. — Он вернулся.

Подобная краткость была весьма красноречивой, и Пегги знала, что это не притворство.

— Он? Ты имеешь в виду…

— Джима.

Пегги была в состоянии понять смятение Дарлин. Джим Лоуренс бросил ее более трех лет назад. Он дал деру спустя месяц после смерти их ребенка. Он должен был «найти себя». По крайней мере он так сказал, когда дал о себе знать. С тех пор Джим время от времени звонил, всякий раз выводя Дарлин из душевного равновесия, однако, насколько было известно, никогда не возвращался в Чикаго.

— Он остановился у родителей, — сказала Дарлин. — Он хочет увидеться со мной. Что мне делать, Пег?

— А чего тебе хочется? — Пегги прекрасно знала, как бы ей хотелось поступить с Джимом Лоуренсом. По ее мнению, любого мужчину, который бросает свою жену, еще не оправившуюся от потери ребенка, — любого мужчину, который настолько поглощен собственной персоной, что не задумываясь калечит жизнь другим, — следует обмазать дегтем, вывалять в перьях и подвесить за ноги.

— Я не знаю, — призналась Дарлин. — Я хочу увидеться с ним. Нам нужно во многом разобраться. Но…

— Но что?

— Я боюсь… боюсь того, что я почувствую, увидев его. Пегги, я, наверное, сумасшедшая?

— Возможно, — подтвердила Пегги. — Мы становимся такими из-за мужчин.

— Одно я знаю точно, — произнесла со вздохом Дарлин, — мне не нужно больше ждать. Он здесь.