Советские полководцы и военачальники

В. БЫСТРОВ
Сергей Сергеевич КАМЕНЕВ ★

«Наградить Главнокомандующего всеми вооруженными силами РСФСР товарища Каменева Сергея Сергеевича, с исключительным талантом и преданностью интересам Советской Республики руководившего действиями Красной Армии, завершившимися победами над врагами Республики на всех фронтах, высшей воинской наградой, установленной в настоящее время, — Почетным Огнестрельным Оружием с орденом Красного Знамени».

Так Всероссийский ЦИК Советов в постановлении, объявленном 26 января 1921 года Реввоенсоветом республики, отметил заслуги выдающегося советского военного деятеля С. С. Каменева на самом высоком в годы гражданской войны командном посту в Советских Вооруженных Силах. Для раскрытия образа Каменева это постановление во многом примечательно. Конечно, очень важна оценка высшим государственным органом страны полководческого дарования Сергея Сергеевича, руководства им всеми Вооруженными Силами Республики Советов в наиболее тяжелое для нее время. Но необходимо особо отметить и содержащуюся в постановлении характеристику политической зрелости полководца, его преданности интересам Советской Республики. Ведь до Великой Октябрьской социалистической революции Каменев был полковником Генерального штаба старой армии.

Известно, что в Красную Армию во время ее становления вступили многие генералы, тысячи офицеров старой армии, которые, как указывал VIII съезд РКП (б), «…либо внутренне стали на точку зрения Советской власти, либо силой вещей увидели себя вынужденными добросовестно служить ей»[1]. Разумеется, к Каменеву применима первая часть этого положения. Однако в данном случае она слишком обща. Для более полной характеристики политического облика Каменева правильнее будет сказать, что он одним из первых перешедших на сторону Советской власти офицеров и генералов старой армии понял все величие задач Коммунистической партии, стал активным борцом за новый социалистический мир.

Решающую роль в идейном и политическом становлении Сергея Сергеевича сыграл период между Февральской и Октябрьской революциями. Но все же нескольких месяцев, пусть перенасыщенных глубинными социальными потрясениями, недостаточно для того, чтобы Каменев мог проникнуться идеями Коммунистической партии, выработать для себя политически правильную, активную жизненную позицию. По сути вся предшествовавшая жизнь Сергея Сергеевича как бы вела его к тому, чтобы он твердо и осознанно стал на сторону трудового народа, отдал все свои знания и способности вооруженной защите первого в мире социалистического государства.

Родился Сергей Сергеевич 4 апреля 1881 года в Киеве, в семье инженера-механика военного завода «Арсенал» полковника артиллерии Сергея Ивановича Каменева. Через пять месяцев умерла мать. Поэтому, подрастая, мальчик, как и его старший брат Петр, считали своей матерью новую жену отца — Марию Михайловну. Она любила пасынков, но в основном заботилась об усвоении ими культуры поведения. Возможно, что-то из этого сохранилось в свойственной Сергею Сергеевичу неизменной тактичности в обращении с людьми. Впрочем, позже это было следствием его внутренней культуры.

Становление же характеров, развитие духовного мира братьев во многом определялось влиянием отца. Судя по всему, он был личностью незаурядной, интересной. Образование Сергей Иванович получил в Московском высшем техническом училище. Видимо, там — в среде прогрессивно настроенных студентов — он и проникся демократическими убеждениями. Передавая воспоминания отца, дочь Сергея Сергеевича — Наталья Сергеевна Каменева — рассказывала, что ее дед в воспитании детей «был сторонником широкого развития инициативы, свободомыслия и спартанской закалки», что «мальчики воспитывались в духе трудолюбия и доброжелательности к людям».

На лето Мария Михайловна вывозила пасынков в деревню Каменки к своему родственнику, служившему лесничим в имении Давыдовых. Наталья Сергеевна запомнила рассказ отца об отношении Сергея Ивановича к увлечению его более резвого младшего сына дружбой с крестьянскими детьми. «А я доволен, — отвечал он на жалобы Марии Михайловны. — Сережа увидит, как живут крестьяне, поймет, «почем фунт лиха». Пусть с открытыми глазами вступит в мир, самостоятельно накопит жизненный опыт, научится правильно оценивать людей и окружающую действительность».

Было и другое, что помогало «с открытыми глазами вступать в мир». Григорий Федорович, как звали лесничего, увлекательно рассказывал о Южном обществе декабристов, члены которого в свое время собирались в Каменке в доме В. П. Давыдова. Подвиг декабристов, благородство, высокая гражданственность их помыслов оказали большое влияние на братьев Каменевых. Возбужденные рассказами о декабристах, они с увлечением читали произведения Герцена, Добролюбова, Чернышевского. Книги приносил Григорий Федорович из библиотеки Давыдовых.

Чтение прогрессивной литературы братья продолжали и после возвращения в Киек. Иногда впечатлениями о прочитанном делились четверо ребят: к Сергею Ивановичу наведывались племянники Лидия и Александр Фотиевы. В дальнейшем они стали активными революционерами, а Лидия Алексеевна после Великой Октябрьской социалистической революции даже была секретарем СНК РСФСР и личным секретарем В. И. Ленина.

К Сергею Ивановичу часто приходили рабочие-арсенальцы. Принимали их не как в барских домах — не у порога, а в столовой у самовара. Рабочие любили Сергея Ивановича и были с ним откровенны. Разговоры о заводских делах нередко переходили на более общие темы — о быте заводчан, притеснениях трудового народа, положении в стране. Многое, конечно, братья Каменевы не понимали в разговорах отца с рабочими, да и сам отец и его гости не знали, как устранить зло, говорили больше для того, чтобы «отвести душу». Но говорили страстно, обличающе. И это будоражило сознание, вызывало протест против несправедливых общественных порядков.

На военное поприще Сергей Сергеевич вступил рано. На этом настояла Мария Михайловна, мечтавшая о блестящей военной карьере для своих пасынков. Сергей успешно сдал экзамены и был принят в киевский Владимирский кадетский корпус, где уже учился его старший брат. Угнетали муштра, грубость, низкая культура офицеров. Но учился Сергей хорошо, за что получил свое первое воинское звание «фельдфебель».

В 1898 году Сергей поступил в находившееся в Москве Александровское военное училище. В отличие от кадетского корпуса здесь все было иным. Сильный, глубоко эрудированный преподавательский состав, умело поставленный процесс обучения увлекли юношу. Занимался он упорно, с интересом. Сказывались и личные способности: преподаватели неизменно отмечали успехи юнкера Каменева.

Сергей по-прежнему увлекался литературой. Среди его друзей были юноши и девушки, которые, как и он, любили обсудить прочитанное. Особенно близки были Сергею суждения гимназистки Варвары Никольской. Поражали ее незаурядные способности и трудолюбие. В дальнейшем она с отличием окончила гимназию, изучила несколько иностранных языков. Отец девушки был из разночинцев, состоял в партии «Народная воля». Да и сама она проявляла глубокий интерес к общественной жизни. И об этом Сергей много говорил с девушкой, каждый раз поражаясь оригинальности и смелости ее взглядов.

Постепенно дружба молодых людей переросла в глубокую любовь. Однако, когда Сергей, окончив в 1900 году юнкерское училище, объявил в семье о своем намерении жениться, то встретил упорное возражение со стороны Марии Михайловны. Она давно знала Варвару и даже симпатизировала ей, но считала, что взгляды девушки, деятельность ее отца помешают карьере Сергея, его успехам в общество. Понимал это и Сергей. Но он разделял взгляды Варвары и поэтому защищал не только свою любовь, но и свои убеждения. Какими они были? Конечно, далеко еще не революционными. Но одно уже в них было твердым — критическое отношение к тогдашней российской действительности.

Сергей был непреклонен в своем решении, и Варвара стала его женой. Отношения свекрови с невесткой вскоре наладились. Брак Сергея Сергеевича оказался, как говорится, на редкость счастливым. Варвара Федоровна всегда была для него не только нежной, любящей подругой, но и активной помощницей, большой моральной опорой в его нелегкой, полной превратностей, судьбе. Она внесла в жизнь Каменева много нового, духовно обогатившего его. Страстная театралка, Варвара Федоровна привила любовь к театру и своему мужу. И вообще увлечение искусством было в дальнейшем неотъемлемой чертой жизни семьи Каменевых.

Александровское училище Каменев окончил третьим по старшинству. Это давало право выбора лучших вакансий, то есть в привилегированных гвардейских частях. Но молодой офицер предпочел начать службу в обычной «матушке-пехоте», и избрал для этого 165-й Луцкий полк, дислоцировавшийся в Киеве. Выбор места службы был определен и необходимостью помочь тяжело заболевшему отцу.

Начинать офицерскую службу всегда тяжело. И все же Сергей Сергеевич сразу же по приезде в Киев стал готовиться к поступлению в Академию Генерального штаба. Он до предела «спрессовал» время — занимался не только вечерами, а подчас и по ночам. В 1903 году Сергей Сергеевич, как и рассчитывал, выполнил намеченный им план подготовки к экзаменам.

В Петербург Сергей Сергеевич поехал вместе с женой. В своих знаниях он был уверен, но однажды пришел из академии и сокрушенно сказал Варваре Федоровне:

— От дальнейших экзаменов отстранили. В чем дело, не объяснили.

Лишь через несколько месяцев выздоровевший к тому времени Сергей Иванович случайно узнал, что полковник-преподаватель отстранил его сына от дальнейших экзаменов, приняв его за сорокалетнего и поэтому неперспективного для армии офицера. Виной всему оказались огромные усы, которые делали Сергея Сергеевича значительно солиднее. Однако «омолаживаться» он не стал, сохранил усы и в следующем, 1904 году, по количеству набранных очков был принят в академию в числе первого десятка экзаменовавшихся офицеров.

Время учебы Сергея Сергеевича в Академии Генерального штаба совпало с серьезными событиями в стране. Он тяжело пережил поражение России в войне с Японией. Чрезвычайно взволновали его события первой русской революции. Он живо обсуждал их с Варварой Федоровной. Оба они считали, что для оздоровления общественной жизни нужны какие-то новые силы. Но какие? Ответить на столь сложный вопрос они еще не могли. И это вызывало смятение, душевную подавленность. Возмущал произвол царской охранки, для чего у Каменева были и личные основания — среди репрессированных оказались и уважаемые им лица, в том числе заключенные в тюрьму Александр и Лидия Фотиевы.

В 1907 году Сергей Сергеевич с отличием, по первому разряду окончил Академию Генерального штаба. И вновь, использовав право выбора, он попросил направить его на полагавшуюся тогда двухгодичную стажировку в качестве командира роты в тот же Луцкий полк.

В Киеве на семью Каменевых обрушилось много горя. Вновь тяжело заболел и вскоре умер Сергей Иванович. В течение месяца умерли жена старшего брата и сам Петр Сергеевич. Теперь в семье Сергея Сергеевича и Варвары Федоровны было трое детей — родившаяся в 1906 году дочь Наталья и двое маленьких племянников. С ними же стала жить и Мария Михайловна. Чтобы содержать теперь уже большую семью, Сергей Сергеевич одновременно со службой в Луцком полку стал нештатным преподавателем тактики и топографии в Киевском военном училище.

После завершения в 1909 году стажировки Каменев был назначен старшим адъютантом (старшим офицером) штаба 2-й кавалерийской дивизии, дислоцировавшейся в небольшом сельском городке Сувалки. В этой должности Каменев участвовал во всех проводившихся тогда поездках представителей Генерального штаба и штабов Виленского и Варшавского военных округов на западную границу России. По сути дела, это были полевые штабные учения. Участие в них значительно расширяло кругозор, профессиональные знания и практический опыт молодого офицера. Его высокая квалификация, творческая пытливость были замечены руководителями Генерального штаба. В 1911 году Каменев был повышен в должности — назначен адъютантом оперативно-мобилизованного отдела Виленского военного округа.

Накануне первой мировой войны Каменев участвовал в крупном учении Генерального штаба под Киевом. Цель учения говорила о многом: отработка плана возможной войны с Германией и ее союзниками. Это вызывало самые разноречивые мысли. Каменев гордился свойственными русской армии высокими боевыми качествами, но вспоминались слухи о казнокрадстве крупных военных чиновников, бездарности и корыстолюбии многих занимавших ответственное положение генералов. И чем выше была власть, тем безобразия становились отвратительнее.

В беседах с женой Сергей Сергеевич все чаще осуждал порядки в стране. А Варвара Федоровна, как и раньше, придерживалась свободолюбивых, демократических взглядов на жизнь. Поэтому разговоры мужа и жены Каменевых были разговорами единомышленников. Они помогали друг другу глубже вникать в волновавшие их вопросы, вырабатывать необходимые выводы. Какими были эти выводы? Ответить на этот вопрос трудно. Но вот красноречивый поступок Сергея Сергеевича: «Однажды он снял со стены портрет царя и вынес его из дома, — писала в своих воспоминаниях Наталья Сергеевна Каменева. — Больше этого портрета никто не видал». Нужно представить общественное положение Каменева, психологию общества, к которому он принадлежал, чтобы понять всю важность этого факта, те решительные перемены, которые произошли в его сознании.

В начале первой мировой войны капитан Генерального штаба Каменев в качестве младшего адъютанта оперативного управления 1-й армии был направлен на фронт. К февралю же 1917 года он был уже начальником этого управления и полковником Генерального штаба: взлет даже для военного времени необычайный. Сказались выдающиеся способности Сергея Сергеевича, его великолепная профессиональная подготовка, огромная работоспособность. «Знаю полковника Каменева, — писал в характеристике один из его тогдашних начальников, — по отличной почти трехлетней службе в штабе 1-й армии. Это по всем отношениям выдающийся офицер Генерального штаба и отличный строевой начальник. Достоин выдвижения на генеральские должности — и строевые, и Генерального штаба, особенно на должность генерал-квартирмейстера».

Сам же Каменев переживал в то время нечто вроде душевного кризиса. Лозунг «За веру, царя и отечество» по сути давно уже не соответствовал его убеждениям. Как было принято, он писал о себе: «православного вероисповедания», но в действительности был атеистом. Ему нужна была, он это чувствовал, другая вера — земная, а ее он не находил. Самодержавие он отрицал, Николая II считал ничтожнейшей личностью, поставившей Россию перед катастрофой. От лозунга оставалось одно — «За отечество». Его он любил беззаветно, но и это понятие нуждалось в конкретном содержание. Впрочем, об этом думать было некогда. Отечество было в опасности — немцы наступали повсеместно.

Каменев тяжело переживал неудачи русской армии. Как результат этих горестных чувств явились его рапорты о переводе на строевую должность и непременно на передовые позиции. Непосредственное начальство и близко знакомые офицеры увещевали не лезть самому в пекло», и так, мол, карьера строится блестяще. Но откуда им было знать, чем руководствовался Каменев! В конце концов он настоял на своем и в феврале 1917 года был назначен командиром 30-го Полтавского пехотного полка.

На участке полка Каменева военные действия первоначально сводились к отражению мелких вылазок врага. Но в ночь на 12 марта немцы применили химическое оружие. Около пяти часов окопы полка обволакивал ядовитый газ. Затем противник предпринял несколько яростных атак. Все они разбились о стойкость и мужество русских солдат и офицеров, умелое руководство их действиями со стороны командира полка. Через несколько дней командир дивизии писал о Каменеве: «…умственно развит отлично, характер спокойный, твердый, военное дело знает хорошо и любит его, знает бы г офицеров и солдата и заботится о них, хотя и командует полком полтора месяца, но уже успел проявить свою деятельность как распорядительностью, так равно хладнокровием и мужеством во время газовой атаки неприятеля…» К этому следует добавить, что Каменев руководил отражением вражеских атак, будучи сам пораженным газом. И в дальнейшем — до конца своей жизни — он страдал от приступов удушья и неизлечимого кашля.

Февральскую революцию Каменев встретил с большим воодушевлением, но вскоре разочаровался: Временное правительство продолжало вести страну прежним, губительным для нее путем. Вместе с тем он чувствовал, что свержение самодержавия — пролог к какому-то более глубокому социальному перевороту, что ему, Каменеву, необходимо было понять смысл этого переворота, определить свое место в нем.

В жизни 30-го Полтавского полка, как в капле воды, отражались политические процессы, происходившие в стране, особенно в армии. Каменев уже успел заметить зыбкость позиций, расхождение между словом и делом у меньшевиков и эсеров, не говоря уже о буржуазных партиях. Лозунги большевиков привлекали определенностью, органической связью с жизнью.

Встретить теоретически подготовленного большевика стало мечтой Каменева. Но для командира полка вероятность этого была гораздо меньшей, чем для солдата. Помог случай. Однажды к Каменеву доставили задержанного в расположении полка постороннего солдата. Он оказался большевиком-агитатором. Несколько часов длилась беседа. Встречи командира полка с задержанным солдатом продолжались и в последующие дни. Агитатор ответил на многие вопросы Каменева, а, главное, снабдил его брошюрами и работами Ленина. Перед уходом агитатор свел Каменева с членами большевистской ячейки полка. Сергей Сергеевич был приятно поражен — это были отмечавшиеся им наиболее толковые и мужественные солдаты и унтер-офицеры.

Ленинские работы произвели огромное впечатление на Каменева, ярко осветили перед ним глубинные проблемы, вставшие перед Россией, указали пути их решения. Наталья Сергеевна Каменева в своих воспоминаниях писала: «Позднее Сергей Сергеевич говорил, что решающий идейный перелом в его сознании произошел, когда он, будучи командиром полка, впервые познакомился с работами В. И. Ленина по вопросам войны, мира и революции, опубликованными в большевистской печати».

Да, знакомство с работами Ленина стало для Каменева подлинным идейным прозрением, явившимся логическим завершением пережитого и передуманного им. Можно сказать, что именно с этого времени — с начала лета 1917 года — Каменев стал убежденным сторонником дела и идей большевистской партии.

Одним из важнейших направлений работы большевиков среди солдат являлась демократизация армии, в том числе создание солдатских комитетов и введение выборности командного состава. Последнее остро поставило вопрос об авторитете командиров среди солдат. Каменев подчас не без улыбки наблюдал, как некоторые офицеры щеголяли либерально-демократическими фразами, чтобы понравиться солдатам, но побороть в себе социальную отчужденность от них так и не могли. Сам Каменев никогда не подлаживался к солдатам. Он всегда относился к ним по-человечески, видел в них рабочих и крестьян, которых хорошо знал и уважал с детства. Поэтому, когда встал вопрос о выборах командира 30-го Полтавского полка, то выдвинутая полковым комитетом кандидатура Каменева получила единодушную поддержку. Доверие солдат приятно взволновало. Ведь как командир Каменев был строг и требователен. Но он еще раз убедился, что солдаты умели отличать необходимую строгость от барского высокомерия.

Сближение Каменева с большевиками вызвало лютую ненависть реакционно настроенных офицеров. В конце концов они решили уничтожить «большевичка-товарища», как они зло называли командира полка. К счастью, их замысел случайно стал известен солдатам, и заговор был сорван. А вскоре солдатские комитеты избрали Каменева начальником штаба 15-го стрелкового корпуса.

Великая Октябрьская социалистическая революция превзошла все ожидания Каменева. Хотя сознанием и эмоционально Сергей Сергеевич был готов к ней, все же первые декреты Советской власти потрясли его. Все вымученное многострадальной Россией нашло в них наконец полное разрешение. Этой власти Каменев готов был служить беззаветно. Он был одним из первых в значительной части офицеров и генералов, которые сразу же и безоговорочно перешли на сторону Советской власти.

Поражали решительность и энергия, с какими большевики взялись за дела. Прежде всего нужно было покончить с войной. В печати не сообщалось о ходе советско-германских переговоров в Брест-Литовске. Но сам факт их свидетельствовал о том, что Советская власть не только декларировала свое стремление к миру, но и явилась инициатором практического решения этого вопроса.

Но как поведет себя немецкая сторона? Этот вопрос неотступно стоял в сознании Каменева. Он не исключал и вероятности возобновления немецким командованием наступления. Его личные наблюдения подтверждали эту вероятность. А возможности наблюдений Каменева были весьма широкими.

Сразу же после революции он был избран начальником штаба 3-й армии. Она занимала обширную линию фронта на его центральном участке. Было более чем достаточно фактов, свидетельствовавших о намерении немцев перейти здесь в наступление и занять весь тыловой район 3-й армии вместе с Полоцком, где дислоцировался ее штаб.

В сложившихся условиях армейский комитет и командование 3-й армии приняли единственно правильное решение: сделать все, чтобы удар немцев не обрушился на неспособные к боям соединения, чтобы спасти боевое имущество. Для руководства этим делом армейский комитет образовал комиссию по демобилизации. Деятельность Каменева строилась в основном по линии задач этой комиссии. По его предложению был определен порядок: сначала вывозилась тяжелая артиллерия, затем — легкая и, наконец, остальное боевое имущество.

Многое удалось сделать. Но переговоры в Брест-Литовске были прерваны. Глава советской делегации Троцкий имел прямое указание Председателя СНК РСФСР Ленина принять ультиматум Германии, если он будет предъявлен. Однако Троцкий отверг аннексионистские требования германской делегации и вместе с тем объявил об одностороннем прекращении войны и демобилизации русской армии. Воспользовавшись столь выгодной для него ситуацией, германское командование 18 февраля начало наступление по всему фронту. Тыловой район 3-й армии вместе с Полоцком был оккупирован немцами. Ее штаб и армейский комитет перебрались в Нижний Новгород, где продолжали работу по демобилизации войск армии.

Каменев с тревогой следил за событиями на фронте. Германские войска продвигались к жизненно важным районам страны, к Петрограду! Какая сила их остановит? Красная Армия? Но декрет о ее создании издан был лишь месяц назад. Что можно сделать за это время? Подобные мысли волновали тогда многих. Оказалось, что социалистическая революция многое может сделать, в том числе и защитить себя. К 23 февраля наступление немцев под Псковом и Нарвой было остановлено отрядами Красной Армии, рабочих, солдат и матросов. Германия вынуждена была возобновить мирные переговоры.

А опубликованный 22 февраля декрет-воззвание «Социалистическое Отечество в опасности!» продолжал сплачивать под знаменами Красной Армии все новые тысячи трудящихся. Бурно шел этот процесс и в распадавшейся старой армии: в ходе ее демобилизации из бывших солдат-добровольцев образовывались красноармейские подразделения и части. Создавались они и в 3-й армии. Как начальник ее штаба, Каменев оказал большую помощь армейским большевикам в вооружении и материальном обеспечении красноармейских формирований за счет эвакуированного вооружения и военного имущества. Таким образом, еще не будучи формально в Красной Армии, Каменев уже принимал участие в ее создании.

Глубокие раздумья вызвали у Каменева решения IV Чрезвычайного Всероссийского съезда Советов. С горечью он ознакомился с ратифицированным съездом Брестским мирным договором — грабительским, унизительным для Советской Республики. Правда, Сергей Сергеевич внутренне был готов к чему-то подобному, но все же алчность кайзеровской Германии поразила и возмутила его. Было ясно: только крайняя необходимость вынудила Советское правительство согласиться пойти на такой договор.

Осознание необходимости Брестского мирного договора не снимало вызванного им чувства подавленности.

V Каменева оно усиливалось и личными причинами. Его чрезвычайно тревожила судьба оставшейся в Киеве семьи. То, что Варвара Федоровна — человек энергичный, утешало мало. Ведь на ее плечах были Мария Михайловна, дочь и оба племянника. Как, на что могла существовать теперь такая семья? В сложившихся условиях Каменев не только не мог материально обеспечить ее, но и утратил с ней связь, так как по Брестскому договору Украина отторгалась от России и объявлялась самостоятельным государством. Оставалось полагаться на случайную оказию или изменение обстановки.

Решения IV Чрезвычайного Всероссийского съезда Советов позволяли заглянуть и в будущее. Каменев наизусть запомнил взволновавшие его слова: «…напрячь все силы для воссоздания и повышения обороноспособности нашей страны». Они вызывали удовлетворение, сознание того, что Республика Советов впредь будет способна постоять за себя. Но какая предстояла огромная работа — воссоздать и повысить обороноспособность страны! Такие задачи, Каменев с гордостью думал об этом, могла взять на себя только Советская власть и только ей решение их было под силу. Он мечтал принять участие в этой работе, отдать ей все свои знания и опыт.

Мечта стала явью очень быстро. В марте 1918 года завершилась демобилизация 3-й армии. В это время Советское правительство приняло решение о широком привлечении на военную службу бывших офицеров. 1 апреля Каменев добровольно вступил в Красную Армию. На руках у него была аттестация Совета солдатских депутатов 3-й армии. В ней отмечалось, что С. С. Каменев «усердно работал в полном согласии с Советом» и «своими глубокими познаниями в военном деле, выдающимся талантом и работоспособностью оказывал громадные услуги командованию в деле демобилизации ее и мобилизации новых войсковых частей». Это была первая аттестация, полученная Сергеем Сергеевичем при Советской власти. Поэтому он очень гордился ею.

Вскоре Каменев был назначен военным руководителем Невельского района Западного участка отрядов завесы. «Снова на передовую», — сказал кто-то при получении им назначения на должность.

«Действительно, передовая», — подумал Сергей Сергеевич, ознакомившись с задачами завесы. Она представляла собой систему оперативных объединений различных вооруженных отрядов, расположенных вдоль установленной Брестским мирным договором демаркационной линии. Задача этих объединений состояла в прикрытии ведущих к центрам страны главных оперативных направлений от возможного вторжения германских войск. Завеса делилась на участки. Западный участок занимал линию от Невеля до Нового Оскола. На него была возложена оборона демаркационной линии на Западном стратегическом направлении и подступов к Москве. В августе Каменев был назначен помощником главного военного руководителя всего Западного участка завесы и одновременно военным руководителем ее Смоленского района.

Руководил Западным участком завесы Владимир Николаевич Егорьев. Выходец из семьи мелкого чиновника, Егорьев с юных лет служил в армии, окончил Академию Генерального штаба, участвовал в первой мировой войне, дослужившись до звания генерал-лейтенанта. С молодых лет он твердо придерживался демократических убеждений, а после Великой Октябрьской революции сразу же безоговорочно стал на ее сторону.

— Признаюсь: ваше назначение произведено не без моего участия, — сказал он Каменеву, когда тот представился ему в качестве его помощника. — На вас я могу положиться. Дело ведь новое. А у нас с вами все же штабной и боевой опыт.

Помолчав, Егорьев добавил:

— Трудно, конечно, нам будет, но понимаете, я теперь, только в Красной Армии, постоянно живу с сознанием того, что служу необычайно великому и подлинно нужному Родине делу. Это, знаете ли, вдохновляет.

Обстановка на Западном участке демаркационной линии была крайне напряженной. Немцы почти открыто способствовали различным вооруженным вылазкам контрреволюции. Противостоять им могла только сила. А ее надлежало создать. На руководство участков завесы были возложены в качестве одной из важнейших задач формирование из местного населения частей и подразделений Красной Армии. Именно на этой работе Егорьев сосредоточил усилия Каменева. Еще в Невельском районе на базе двух красноармейских отрядов Сергей Сергеевич развернул Витебскую пехотную дивизию — одну из первых в Красной Армии. Теперь он продолжил эту работу, создавая регулярные части и подразделения.

Каменев близко сошелся с Егорьевым. Они взволнованно обсуждали происходившие в стране события. Было ясно, что пламя гражданской войны разгоралось. Но даже они, люди военные, далеко не всегда могли представить, во что и как обернется то или иное событие этой войны. Таким, например, событием оказался начавшийся во второй половине мая мятеж чехословацкого корпуса. Рассредоточенный на различных железнодорожных станциях в Поволжье, в Сибири и на Дальнем Востоке, корпус с сугубо военной точки зрения не представлял опасности для Советской власти. Но его мятеж был подготовлен Антантой и скоординирован с внутренней контрреволюцией, явился ее вооруженной опорой на местах.

В мае — июне чехословацкие части совместно с белогвардейскими отрядами захватили крупнейшие города в Сибири, на Урале и в Поволжье. При поддержке Антанты, опираясь на части чехословацкого корпуса, внутренние силы контрреволюции образовали свои органы власти: в Самаре — «Комитет членов Учредительного собрания» (Комуч), в Ново-Николаевске — «Западно-Сибирский комиссариат», в Омске — «Временное сибирское правительство».

В начале июля основные группировки мятежного чехословацкого корпуса — поволжская и сибирская — соединились и повернулись на запад якобы для создания «нового антигерманского фронта». Действовавшие здесь чехословацкие части непрерывно усиливались формированиями различных «временных правительств» местной контрреволюции.

Для борьбы с объединенными силами мятежников и белогвардейцев Советское правительство спешно стягивало силы. В июне на основе объединения этих сил был образован Восточный фронт — первый фронт в истории гражданской войны. Требовалась еще огромная работа по его организации и укреплению. Однако произошло трагическое. 10 июля командующий Восточным фронтом левый эсер Муравьев поднял мятеж, пытаясь склонить вверенные ему войска к измене Советской власти «для продолжения войны с Германией». И хотя войска фронта не поддались провокации, а сам Муравьев, оказавший сопротивление при аресте, был убит, противнику удалось воспользоваться ситуацией, значительно продвинуться на Урале и в Поволжье.

— М-да!.. Обстановка сложнейшая, — резюмировал Егорьев после того, как они с Каменевым «облазили» по карте (в который уже раз!) Восточный фронт. — А нового командующего фронтом Вацетиса знавали?

— Только наслышан… Полковник… Окончил Академию Генерального штаба. На фронте командовал полком и вместе с ним сразу перешел на сторону Советской власти… Недавно отличился при подавлении мятежа левых эсеров в Москве… Там он командовал дивизией латышских стрелков…

— Ноша на нем сейчас неимовернейшая, — вздохнул Егорьев.

Обладавшие глубокими познаниями в военном деле, Каменев и Егорьев хорошо понимали, как неуклонно и быстро возрастало значение Восточного фронта, какой опасностью становился здесь враг для Советской Республики. И дело заключалось не только в гигантском размахе фронта — он проходил по Поволжью и Уралу. Главное состояло в том, что в тылу противника оказалась огромная территория с многомиллионным населением, важные индустриальные, сырьевые и сельскохозяйственные районы. Через дальневосточные порты контрреволюция имела возможность получать материальную поддержку, отсюда могла расширяться и прямая военная интервенция капиталистических держав. Складывалась реальная возможность соединения контрреволюционных сил, действовавших на севере, востоке и юге страны. А это грозило резким ухудшением военно-политического положения Советской власти.

— Объединятся, создадут единое правительство, общее командование… Союзники усилят поддержку… М-да… — горячился Егорьев. — Нужны срочные меры.

— Наступать нужно! — отвечал в таких случаях Каменев. — У противника там огромные потенции. Надо не дать ему их реализовать.

— Да, да. Конечно. Полагаю, наверху это все учитывают.

Наверху, конечно, всесторонне учитывали сложившуюся обстановку. ЦК РКП (б) обсудил и в специальном постановлении от 29 июля 1918 года наметил меры по укреплению войск Восточного фронта. 1 августа Ленин обратился к членам РВС этого фронта с письмом, в котором прямо говорилось: «Сейчас вся судьба революции стоит на одной[2] карте: быстрая победа над чехословаками на фронте Казань — Урал — Самара»[3].

Разумеется, Каменев и Егорьев не знали ни об этом постановлении, ни об оценке Лениным значения и задач Восточного фронта. Но предпринимавшиеся партией и правительством меры по его укреплению они чувствовали весьма ощутимо. Егорьев получал все больше указаний об отправке на Восточный фронт формировавшихся на Западном участке завесы частей и подразделений Красной Армии. В июле — августе туда были направлены не только вновь сформированные части и подразделения, но и немало войск непосредственно охранявших демаркационную линию. Их численность снизилась более, чем на треть.

— Вот ведь как! — с грустью, но удовлетворенно отмечал Егорьев. — И так всюду, где можно: все под метелку для Восточного фронта. Не удивлюсь, если там скоро начнется наше наступление.

А наступление уже шло. Первая в истории гражданской войны фронтовая наступательная операция была начата Восточным фронтом в начале августа. В печати о ней не говорилось, но все чаще появлялись сообщения об отдельных победах и продвижениях советских войск на тех или иных участках Восточного фронта. Разбиравшимся в военном деле людям нетрудно было понять, что обстановка на этом фронте меняется, что там происходят крупные события. Да и пополнений на восток отправлялось все больше.

В начале сентября и сам Каменев во главе созданной им Витебской дивизии был командирован на Восточный фронт. Погрустневший Егорьев убежденно заявил:

— Полагаю, что сюда больше уже не вернетесь. Оставят там.

Но оба они не могли и представить, во что обернется для Каменева эта командировка. Дело в том, что она совпала с важными мероприятиями ЦК РКП (б) и Советского правительства в области военного строительства. 2 сентября ВЦИК вынес постановление о превращении страны в единый военный лагерь. Оно предусматривало целый ряд мер по мобилизации всех сил для защиты социалистического Отечества. В соответствии с этим постановлением 6 сентября был образован Революционный военный совет Республики (РВСР). На этот орган возлагалось непосредственное руководство армией и флотом, всеми военными и военно-морскими учреждениями и ведомствами.

Несколько раньше — 2 сентября ВЦИК учредил должность Главнокомандующего всеми Вооруженными Сплами Республики. Назначался Главнокомандующий Советом Народных Комиссаров и входил в состав РВСР с правом решающего голоса. Он имел полную самостоятельность во всех вопросах оперативно-стратегического характера. Но в решении этих вопросов был ответственен перед РВСР.

Рабочим органом Реввоенсовета и Главнокомандующего явился образованный 6 сентября Полевой штаб РВСР. Под руководством Главкома он разрабатывал проекты директив и указаний фронтам, передавал на места его распоряжения, составлял для правительственных органов и Реввоенсовета сводки и отчеты, осуществлял разностороннюю организаторскую работу по обеспечению боевой деятельности войск.

Когда Каменев прибыл на Восточный фронт, И. И. Вацетис был утвержден Главнокомандующим всеми Вооруженными Силами Республики. А на освободившийся пост командующего Восточным фронтом был назначен Каменев. Так, неожиданно для себя, Сергей Сергеевич оказался во главе самого крупного и наиболее ответственного тогда фронта гражданской войны.

Дела на Восточном фронте оказались гораздо хуже, чем они представлялись Каменеву ранее — со стороны. Августовская фронтовая наступательная операция увенчалась определенным успехом. Продвижение вражеских войск было остановлено, им не удалось соединиться с силами контрреволюции, действовавшими на севере и на юге страны. В сентябре, когда Каменев вступил в должность командующего Восточным фронтом, его войска вновь вели наступление. Однако в ряде мест они вынуждены были переходить к обороне, а в некоторых случаях и отходить. Одной из важнейших причин этого были существенные недостатки в организации войск. Восточный фронт представлял собой в то время обширное войсковое объединение — пять армий и Волжскую военную флотилию. Однако армии эти в основном состояли из множества различной численности мелких отрядов, что, помимо других отрицательных последствий, крайне затрудняло управление войсками. Каменеву было ясно, что без коренной реорганизации фронт не сможет выполнять свои задачи.

Потребовалась огромная по масштабам и сложности работа: из отрядов создавались более крупные войсковые единицы с регулярным построением — полки, бригады, дивизии, налаживалась система управления войсками, уточнялись районы действий и задачи армий. По сути, пришлось создавать даже штаб фронта, так как большинство его работников убыло вместе с Вацетисом в Полевой штаб РВСР. Вся эта работа была сопряжена с чрезвычайными трудностями. Фронт и входившие в него армии перестраивались «на ходу» — в условиях сложной боевой обстановки.

Были трудности и другого рода. Приходилось бороться с проявлениями партизанщины, непонимания необходимости четкой организации и подчиненности войск. Отдельные командиры с сомнением относились к мероприятиям нового командующего: бывший полковник вводит-де старорежимные порядки в войсках. В. И. Чапаев произвел даже «разведку». Он направил в штаб фронта командира взвода Якова Пугача с заданием познакомиться с Каменевым и его окружением. Возвратившись, Пугач доложил: «Перво-наперво — усищи во-о-о! Глазищи как у разбойника… Старик правильный. Денщиков и вообще бездельников около себя не держит. Сапоги сам чистит, как Василий Иванович. Твердый и смелый в речах. Подручных держит в руках. Над планами они торчат до петухов. Баб в штабе не приметил. Лицо хотя и чистое, но ласковое. Старик свой и не зазнается»…

Пугач ошибся только в одном: «старику», как он назвал Каменева, было в то время всего 38 лет. Видимо, опять подвели усы. В остальном же Пугач был прав. Исключительная работоспособность, обстоятельность решений, настойчивость в их осуществлении, требовательность и доступность обеспечивали быстрый рост авторитета Каменева в войсках. Своим его вскоре стали считать повсеместно — на всем фронте.

Мероприятия по укреплению войск фронта позволяли наращивать силу, масштабы и глубину их ударов по противнику. 8 октября весь Восточный фронт перешел в общее наступление. К концу ноября ширина прорыва вражеского фронта увеличилась до 600 километров, Красная Армия продвинулась на 200–300 километров.

Однако условия, в которых велись боевые действия, вскоре резко изменились. В Сибири, на Урале и Дальнем Востоке в конце ноября была установлена открытая контрреволюционная диктатура. Ее глава адмирал Колчак получил титул «верховного правителя российского государства» и «главковерха» всеми вооруженными силами белогвардейщины. Государства Антанты развернули широкую поддержку белогвардейских режимов, оказывая всестороннюю помощь в первую очередь их «главе» — Колчаку. Действовавшие на востоке силы контрреволюции реорганизовывались, пополнялись живой силой, вооружением и боеприпасами, боеспособность их росла. Положение усугубилось и тем, что с сентября главным фронтом республики стал Южный — туда теперь и шла основная масса пополнений. Вскоре на Восточном фронте все чаще стало проявляться превосходство противника в численности и вооружении. Крайне тяжело сказывалась на плохо обмундированных войсках фронта начавшаяся зима.

Вместе с тем состоявшийся в ноябре Пленум ЦК РКП (б) потребовал от РВС Восточного фронта еще более активизировать наступление с тем, чтобы достичь новых успехов, сохранить и упрочить Советскую власть в жизненно важных для республики восточных районах.

И Восточный фронт наступал. Да как! Отброшенные к Уралу белогвардейские и чехословацкие войска вновь не смогли объединиться с силами контрреволюции, действовавшими на юге и севере страны. Была освобождена огромная территория — Поволжье, Прикамье, часть Западного и Южного Урала, восстановлены связь с Туркестаном, волжский водный транспортный путь.

Лишь в феврале 1919 года закончилось грандиозное по масштабам и продолжительности наступление Восточного фронта. Его итоги представляли собой, по сути, первую стратегического значения победу молодой Красной Армии. Этим не ограничивается значение наступления Восточного фронта в осенне-зимний период 1918–1919 годов. Войска фронта окрепли организационно, приобрели опыт проведения наступательных и оборонительных операций, фронтальных и фланговых ударов, различных способов маневрирования и взаимодействия.

Разумеется, огромная роль во всем этом принадлежала Каменеву. Причем важно отметить, что и для него многое из того, что происходило на Восточном фронте, что он сам — командующий этим фронтом — продумывал и осуществлял, было делом новым, требовавшим неимоверного напряжения сил, постоянных и разносторонних творческих исканий. И что примечательно: накопленный в ходе наступления Восточного фронта опыт строительства регулярных частей и соединений Красной Армии, оперативного руководства войсками впоследствии вместе с лучшими достижениями других фронтов был закреплен в решениях VIII съезда РКП (б) по военному вопросу, в первых боевых уставах Советских Вооруженных Сил.

Во всех своих начинаниях Каменев неизменно получал деятельную поддержку партийных работников. Особенно близко он сошелся с назначенным в декабре 1918 года членом РВС фронта Сергеем Ивановичем Гусевым. Оба они удачно дополняли друг друга. Каменева поражала способность Гусева быстро разбираться в военных вопросах и обеспечивать их решение партийно-политическими мероприятиями, его умение располагать к себе людей. Однажды, неожиданно для себя, Сергей Сергеевич разоткровенничался и рассказал Гусеву о своем беспокойстве о семье. Сергей Иванович нашел нужные, тактичные для такого случая слова. И хотя ничего конкретного Гусев, разумеется, предложить не мог, Каменев почувствовал некоторое душевное облегчение — так всегда действует искреннее, даже невысказанное сочувствие.

После этого разговора Гусев незаметно для Каменева окружил его еще большим дружеским вниманием. И возможно, забота друга как-то помогла Каменеву переносить тревогу за судьбу своей семьи. Ведь в голове у него роились не лишенные оснований разные мрачные мысли. Пока на Украине хозяйничали немецкие оккупанты, его семье грозили нужда, бытовое неустройство. Но в ноябре 1918 года Советское правительство аннулировало Брестский договор. Пришедшие к власти на Украине буржуазные националисты объявили войну Советской России. Зная высокое положение Каменева в Красной Армии, они, конечно, могли расправиться с его семьей. К счастью, им было не до того. В начале февраля 1919 года Красная Армия освободила Киев. Первым об этом сообщил Каменеву Гусев.

— Телеграфируйте Наркомвоенмору Украины Подвойскому, — предложил он. — Он найдет вашу семью.

И действительно Подвойский живо откликнулся на просьбу Каменева, разыскал его семью, снабдил ее всем необходимым и отправил в Симбирск, где помещался штаб Восточного фронта.

Семья Каменевых разместилась в трех комнатах верхнего этажа небольшого двухэтажного особняка. В четвертой комнате жил Гусев. Варвара Федоровна сразу же заявила ему:

— Питаться будете с нами. И, рассмеявшись, добавила:

— Тогда и Сергей Сергеевич чаще будет дома. Не может же он обрекать вас на голодовку.

Штаб фронта располагался близко, и Каменев ходил домой пешком. Однажды этим попытался воспользоваться враг — на командующего Восточным фронтом было организовано покушение. Наталья Сергеевна Каменева в своих воспоминаниях рассказывала:

«Поздней морозной зимней ночью мы с матерью долго стояли на балконе. Наконец вдали у сквера показались Сергей Сергеевич и двое его сотрудников. Отец шел своим четким, военным шагом… И вдруг тишину разорвал выстрел. С балкона мы увидели человека, который бежал прямо на отца, стреляя из револьвера. Выстрелы, беспорядочные и поспешные, следовали один за другим». Покушавшемуся удалось скрыться, не причинив Каменеву вреда. За ужином, отвечая на взволнованные упреки дочери (мог, мол, побежать или ускорить шаг), Сергей Сергеевич заметил:

— Очень эффектно выглядел бы галопирующий командующий.

— Могли бы лечь на снег, — заметил подошедший к ночному ужину Гусев. — Даже должны были лечь. Престижа командующего фронтом это не умалило бы.

Каменев почувствовал в словах и в голосе друга осуждение: то, что казалось проявлением выдержки и хладнокровия, выглядело теперь чуть ли не юнкерской бравадой. А Гусев говорил уже о другом:

— Вообще же — это своего рода аттестация. Значит, отмечают вас враги революции, считают опасным для себя и полезным для Советской власти… А за обеспечением вашей личной безопасности придется мне проследить самому.

Обдумывая дальнейшие задачи войск фронта, Каменев все больше склонялся к мысли о необходимости создания специальной группы армий для окончательного освобождения Урала от колчаковских войск и последующего наступления на Туркестан, 5 марта такая группа, названная Южной группой, была создана. В ее состав первоначально были включены 4-я и Туркестанская армии. Командовать группой было поручено командующему 4-й армией М. В. Фрунзе.

Однако противнику удалось опередить советские войска. 4 марта армии Колчака перешли в общее наступление. Оно являлось составной частью тщательно разработанного комбинированного похода империалистических интервентов и внутренней контрреволюции против Республики Советов. Главной его силой были войска Колчака, реорганизованные и оснащенные с помощью США, Англии и Франции. Вооруженные, как говорится, до зубов, по последнему слову военной техники, они смогли преодолеть героическое сопротивление советских войск: полчища белогвардейцев прорвали оборону Восточного фронта и за короткое время захватили огромную территорию. Передовые отряды колчаковцев находились в 60 километрах от Казани и Самары.

Складывалась реальная угроза соединения войск Колчака с войсками Деникина, опасность прорыва белогвардейцев в центральные районы республики. Поэтому Каменев вынужден был ограничить задачу Южной группы «прочным обеспечением Уральской и Оренбургской областей», то есть прикрытием южного фланга Восточного фронта от попыток колчаковских войск прорваться на юг.

Действовала Южная группа весьма активно, нанося противнику большой ущерб. Касаясь операций 4-й армии, Каменев 18 марта в разговоре с Фрунзе по прямому проводу заявил: «Работа вашей армии превзошла все ожидания». И с горечью добавил: «Единственная светлая страница нынешних дней фронта».

И действительно, противник повсеместно наступал. В стане врага предвкушали быструю победу. 12 апреля Колчак дал директиву сбросить советские войска в Волгу и захватить переправы на ней. 17 апреля глава французского правительства Клемансо от имени держав Антанты провозгласил наступление войск Колчака «походом на Москву».

Обстановка сложилась крайне тяжелой: Восточный фронт вновь стал главным фронтом, где решалась судьба революции. Боевой программой действий Коммунистической партии по мобилизации сил на перелом в борьбе с Колчаком явились написанные В. И. Лениным «Тезисы ЦК РКП (б) в связи с положением Восточного фронта», В них содержался глубокий анализ положения Советской Республики, сложившегося в результате наступления колчаковских войск, излагалась политическая и стратегическая задача — разгромить Колчака. «Надо напрячь все силы, — говорилось в тезисах, — развернуть революционную энергию, и Колчак будет быстро разбит. Волга, Урал, Сибирь могут и должны быть защищены и отвоеваны»[4]. Вместе с тем Ленин указывал, что одна из задач наступления войск Колчака состояла в отвлечении наших сил «с Южного фронта, чтобы дать оправиться остаткам белогвардейских южных отрядов и петлюровцам». Учитывая этот замысел противника, Ленин сформулировал четкую задачу: «Ни одного полка, ни одной роты не возьмем мы с Южного фронта. Для Восточного фронта мы соберем новые армии, и для этого объявлена нами мобилизация»[5].

Хотя, казалось, и привык уже, но и теперь Сергей Сергеевич с изумлением отмечал поразительную способность Коммунистической партии мобилизовывать массы. На Восточный фронт прибывало все больше эшелонов с пополнением, оружием и боеприпасами. Большую ценность представляли специальные пополнения: коммунистические и комсомольские отряды, рабочие батальоны, группы коммунистов — бывших офицеров.

Вместе с работниками штаба Каменев напряженно трудился над различными вариантами перехода войск фронта в контрнаступление. Один из них предложил Фрунзе. Смысл его состоял в том, чтобы внезапно нанести удар в образовавшийся разрыв между 3-м и 6-м уральскими корпусами колчаковцев. По замыслу Фрунзе войска, которым предстояло нанести удар, должны были перерезать коммуникации двух основных наиболее боеспособных армий Колчака. Отрезанные от своего тыла, эти армии, как справедливо полагал Фрунзе, очень скоро утратили бы свои боевые возможности. Весьма благоприятным оказалось и то обстоятельство, что противник не имел резервов в районе предполагаемого удара. Это позволяло начать контрнаступление ограниченными силами, наращивая их в ходе боев.

С этим планом Фрунзе и явился к Каменеву. Однако командующий фронтом первоначально несколько настороженно, с холодком отнесся к замыслу Фрунзе. Поглощенный заботой о том, как остановить рвавшихся вперед колчаковцев, он сначала усмотрел в предложении Фрунзе частную задачу. Поэтому он согласился с тем, чтобы Южная группа перешла к активным боевым действиям, но выразил сомнение в возможности и результативности глубокого удара в тыл противника.

— Такой удар не скоро скажется на событиях, — изложил свои сомнения Каменев. — Противник за это время продвинется далеко на запад. А если вы поставите перед собой задачу более скромную, то с самого начала скуете значительные силы колчаковцев и этим поможете всему фронту.

Но Фрунзе упорно защищал свой план:

— Частной или, как вы сказали, скромной операцией Колчака не разгромить. Нужна мощная операция с самыми решительными целями. Важно только, чтобы наш маневр не был разгадан вражеским командованием, иначе оно поспешит вывести свои войска из уготованного им мешка.

Фрунзе привел и другие аргументы в пользу своего плана. Каменев заколебался. Доводы Фрунзе были резонны. В течение нескольких дней в сознании Сергея Сергеевича шла напряженная работа. Взвесив все «за» и «против», он нашел замысел Фрунзе весьма перспективным для всего Восточного фронта. «Его и нужно положить в основу нашего контрнаступления», — подытожил свои размышления Каменев.

Однако сразу же возникли трудности. Прибывший на намеченное на 10 сентября в Симбирске заседание РВС Республики, Главком Вацетис решительно выступил против предложения Фрунзе. Как он поступит? А не употребит ли власть? Не запретит ли осуществление замысленного Фрунзе удара? Каменев решил посоветоваться с Гусевым. А тот сам встретил его вопросом:

— Вы знаете, что Вацетис против плана Фрунзе?

— Знаю и, кажется, понимаю, почему. Тут сработало что-то от заученных нами в Академии Генеральною штаба заповедей. Одна из них гласит: «Береги фланги». В плане Фрунзе Вацетис усмотрел прежде всего ослабление правого фланга нашего фронта… Обдумывая предложение Фрунзе, я имел в виду и его самого. Мне все в нем импонирует, особенно свойственное ему чувство нового, умение отойти от шаблона. Признаться, я тоже не сразу понял суть замысла Фрунзе. Почему? Не знаю. Наверное, и на меня давили догмы.

— Ну, это уж через край. Вас ведь тоже понять нужно. Вон как Колчак жмет. Да и разобрались же вы в конце концов в плане Фрунзе.

— А должен был сразу разобраться. Я же прежде всего подумал о том, что Южная группа в ее нынешнем составе не справится с реализацией замысла Фрунзе, надо ее усилить, и это приведет к ослаблению нашего правого фланга. Но как же теперь быть? Я имею в виду позицию Вацетиса.

— Официального указания на сей счет вы от него не имеете. Поэтому мой совет таков: действуйте, как считает нужным РВС фронта. За план Фрунзе будем бороться, в крайнем случае обращусь в ЦК партии.

7 апреля Каменев сообщил Фрунзе решение РВС фронта о включении в состав Южной группы 1-й и 5-й армий. Гусев позаботился об усилении партийных организаций Южной группы. Несколько позже членом ее РВС был назначен видный партийный работник В. В. Куйбышев.

Для утверждения плана разгрома Колчака 10 апреля в Симбирске состоялось заседание РВС Республики. Оно сразу приняло крайне напряженный характер. Каменев предложил в качестве основы плана идею флангового удара силами Южной группы. Троцкий тут же вспылил. Не выслушав доводы Каменева, он объявил эту идею авантюристической и в целях «накопления сил» потребовал отвода войск на правый берег Волги. Возмущенный Гусев заявил, что при такой постановке вопроса разговор следует перенести в ЦК РКП (б). Троцкий, видимо, понял, что зарвался: его требование прямо противоречило установке ЦК РКП (б) на скорейший разгром Колчака. Поэтому, не настаивая на своем требовании, он предоставил слово Вацетису. На этот раз Вацетис прямо не выступил против плана Фрунзе. Ссылаясь на положения военной теории, он настаивал на необходимости обеспечить тройное превосходство над противником. Лишь при этом условии, утверждал он, был возможен успех контрнаступления. Практически только на направлении главного удара нужно было дополнительно сосредоточить пять свежих дивизий, причем некоторые из названных Вацетисом дивизий еще только формировались.

Какого-либо окончательного решения РВС Республики так и не принял. Было лишь рекомендовано: РВС фронта самому определить, как осуществить контрнаступление и доложить его план Главному.

28 апреля войска Восточного фронта перешли в контрнаступление. Главный удар наносила Южная группа. Ее действия включали в себя три последовательные операции, связанные единым замыслом, — Бугурусланскую, Белебейскую и Уфимскую. Активные боевые действия развернули и другие войска фронта, а также Волжская военная флотилия. В течение двух недель лучшие вражеские дивизии были разбиты. Колчак бросил на фронт свои резервы. Но натиск советских войск был неудержим.

В разгар контрнаступления на должность начальника штаба фронта прибыл бывший генерал П. П. Лебедев. В старой армии Павел Павлович занимал крупные штабные должности, после Октябрьской революции демобилизовался. Вожак белогвардейщины генерал Алексеев дважды присылал ему письма с предложением принять участие в борьбе с Советской властью. «Правда не на стороне белой армии», — объявил Павел Павлович своей семье и в 1918 году добровольно вступил в Красную Армию. Опытный, способный штабной работник, Лебедев быстро вошел в курс происходивших на фронте событий, оказывая большую помощь Каменеву в руководстве войсками.

— По сути дела, противник оказался перед катастрофой, — подвел итоги своего изучения обстановки Лебедев.

— Да, — согласился Каменев, — условия для окончательного разгрома Колчака вполне реальны. Так что, дорогой Павел Павлович, скоро вам придется потрудиться над планами операций по освобождению Урала и Сибири.

Успехи войск фронта не только радовали, но и будоражили сознание. Сергей Сергеевич уже обдумывал планы и способы перерастания контрнаступления в широкое наступление Восточного фронта. И вдруг произошло то, чего Каменев никак не мог ожидать, — поступило распоряжение Вацетиса перебросить значительную часть войск на Южный фронт, где активизировался Деникин, и в этой связи прекратить наступление войск Восточного фронта.

Ошеломленный Каменев вначале смог лишь выговорить:

— Невероятно!

Затем он пригласил к себе Гусева и Лебедева. Те, как и он, были поражены.

— Это невозможно! — воскликнул Лебедев. — Мы накануне победы… Может быть, самой важной в этой войне!.. Но, с другой стороны, дисциплина, все-таки официальный приказ Главкома…

— Дисциплину, конечно, уважать нужно, — взволнованно заговорил Гусев. — Но по существу дела есть документы ЦК партии. В них прямо сказано: разбить Колчака — это сейчас спасти революцию. Вот подлинный приказ для нас. А вы, Сергей Сергеевич, как смотрите на дело?

— Так же, как и вы. К тому же Вацетис явно недооценивает возможности Колчака. Он еще не разбит и, если получит передышку, может оправиться, укрепить свои силы… Ему и союзники помогут. Нет, я не могу выполнить распоряжение Вацетиса. Просто не могу. Надо все объяснить Вацетису. Он должен понять.

Однако в ответ на соображения Каменева сразу же последовало указание Троцкого, дублировавшее распоряжение Вацетиса. Каменев вновь привел свои доводы за продолжение наступления Восточного фронта. Тогда, окруженный многочисленной свитой, Троцкий сам явился в штаб Восточного фронта и прямо-таки ворвался в кабинет Каменева. Оттуда сразу же донеслись крики Троцкого, его угрозы Каменеву. Затем Троцкий стремительно выскочил из кабинета и почти выбежал из помещения штаба фронта. Не успев выехать из Симбирска, он 5 мая прислал Каменеву телеграфное распоряжение об отстранении его от командования фронтом. Сделано это было в «деликатной» форме: Каменеву были даны отпуск и денежное пособие. Видимо, понимая, что отстранение Каменева от командования фронтом вызовет недовольство в войсках, Троцкий распорядился в издававшейся в его поезде газете «В пути» поместить сообщение: «Напряженная и непрерывная работа командующего Восточным фронтом вызвала потребность во временном отдыхе. Увольняя Каменева в шестинедельный отпуск и выражая ему благодарность от имени Красной Армии, твердо надеюсь, что войска Восточного фронта под руководством нового командующего А. А. Самойло разовьют уже полученные успехи и дадут Советской Республике полную победу над Колчаком. Л. Троцкий».

Так вероломно отомстил Троцкий «строптивому» Каменеву. Полное безделье в разгаре наступления войск фронта — более иезуитской расправы с Каменевым трудно было придумать. Но Троцкий уже не мог сделать главного, к чему стремился, — остановить наступление войск Восточного фронта. После окончания гражданской войны М. В. Фрунзе в одном из своих докладов говорил, что в тот момент ему пришлось считаться с давлением сверху, со стороны главного командования, бывшего тогда в руках Вацетиса, который стоял за продолжение отступления. «К счастью, — отмечал Фрунзе, — я имел поддержку в лице товарища Каменева, который был тогда командующим Восточным фронтом. Невзирая ни на что, мы перешли в наступление и начали блестящую операцию, приведшую к полному разгрому Колчака».

Сергей Сергеевич тягостно переживал «отпуск». Он не раскаивался в своих возражениях Троцкому, напротив, еще больше убеждался в их обоснованности. Контрнаступление ведь удалось, и весьма успешно. Тревожило другое: Троцкий обладал огромной властью и мог постепенно оттеснить Каменева от дел, на которые он был способен. Вероятность этого беспокоила и Гусева, который хорошо знал мстительный, болезненно самолюбивый норов Троцкого.

Свои опасения Гусев, разумеется, не высказывал Каменеву. По возможности он стал являться домой раньше. Забегал, как он говорил, на огонек Лебедев. Как могли, друзья старались рассеять мрачные мысли Сергея Сергеевича. Больше всего Каменева, конечно, интересовали дела фронта. Но и о них нужно было рассказывать с учетом характера Сергея Сергеевича. Он внимательно выслушивал рассказы Гусева о мужестве красноармейцев и командиров или Лебедева о ходе боевых действий. На советы же скупился, старался обходить их. А однажды прорвался:

— За советами прошу не обращаться. Поймите, мне неловко. Как отнесется к этому товарищ Самойло? Не получится ли, что я из-за ваших спин в дела фронта вмешиваюсь.

Каменев с изумлением и нескрываемой радостью относился к приказам, которые издавались в армиях и службах фронта в связи с его «отпуском». Он знал, что в войсках к нему относятся с уважением, но никак не мог предположить, чтобы авторитет его был столь высок, как это говорилось в приказах. А количество их увеличилось. Приказы издавались и по тыловым службам. Вот один из них — изданный по санитарной части:

3 Советские полководцы и военачальники «Уход тов. Каменева не мог не поразить и не опечалить санитарную часть фронта. Около 9-ти месяцев работала она в полном согласии с тов. Каменевым, пользуясь его поддержкой и защитой. Отличаясь широким пониманием санитарных задач, тов. Каменев всегда поддерживал стремление санитарной части к здоровой ее самостоятельности… Медицина при нем могла спокойно развиваться и развивалась, несмотря на трудные условия ее существования… Заслуги тов. Каменева перед медициной велики и санитарная часть Восточного фронта, расставаясь с ним, не может не высказать ему, вместе со своим сожалением по поводу его ухода, своей глубокой признательности и благодарности…»

Но дни все же тянулись тягостно. Мучили бездеятельность и неопределенность. Поэтому Сергей Сергеевич с большим интересом выслушал предложение Гусева:

— А не поехать ли вам, Сергей Сергеевич, в Москву? Зайдите к Склянскому, поговорите с ним, все расскажите, может быть, и к Владимиру Ильичу попадете…

Каменев чувствовал, что Гусев что-то недоговаривает. Но спрашивать не стал, решив, что, если Гусев и предпринимал что-либо, видимо, не был уверен в успехе. Поездка же в Москву сулила какое-то разрешение положения. Поэтому Каменев сразу же согласился с предложением Гусева. Сергей Иванович сообщил, что в Москву едет начальник военных сообщений фронта, и в его служебном вагоне найдется место для Каменева. «Все предусмотрел», — тепло подумал о друге Сергей Сергеевич.

Каменев взял с собой жену и дочь — не хотел одиночества в долгом тогда пути. Но как бы Варвара Федоровна ни пыталась отвлечь мужа от мрачных мыслей, это ей не удавалось. И они стали обсуждать свои предположения о том, что их ждет в Москве.

— Пойдешь к Склянскому…

— А он к Троцкому, а тот: «Подать сюда Тяпкина-Ляпкина». А может, и вежливо пригласит, ехидненько поинтересуется: как, мол, отдыхается?

— Зачем же тогда едем в Москву?

— Сергей Иванович как-то странно вел себя… И вообще идет война, мне нужно избавиться от неопределенности и воевать. Кем? Кем угодно. Я в командующие фронтом не напрашивался.

— Да, мне тоже показалось, что в предложении Сергея Ивановича было что-то недоговоренное. А потом… Все к лучшему.

— Не понимаю.

— Будет меньше должность — не будешь на глазах у Троцкого. А революции сейчас нужны и командующие фронтами, и командиры дивизий. Дивизию-то, наверное, дадут тебе?

— Наверное.

— Раз так, то выше нос.

В Москве Каменев оставил жену и дочь в служебном вагоне, а сам отправился к Склянскому. Вернулся он скоро.

— Попросил у Склянского любой работы. Пообещал подумать.

Стали укладываться на ночлег. Но тут явился комендант вокзала и сообщил, что Каменева вызывают к Склянскому.

Ничего не объясняя, Склянский только в автомашине объявил Каменеву, что они едут к Ленину. Сергей Сергеевич обомлел. Он мог предположить самое невероятное, но не прием у Ленина. А что он должен был доложить? Об этом Склянский тоже не сказал.

Ленин встретил Каменева приветливо, что само уже снизило взволнованность Сергея Сергеевича. Но все же без подготовки кратко и квалифицированно доложить об обстановке на Восточном фронте, а именно это попросил его сделать Ленин, было очень трудно. Ленин видел это и облегчал доклад репликами и частными вопросами.

Особенно тяжело почувствовал себя Сергей Сергеевич, когда Ленин стал интересоваться перспективными вопросами: насколько достигнутые успехи устойчивы, что намечается и что делается для закрепления и дальнейшего развития контрнаступления. Подобные вопросы, по-ленински четко сформулированные, требовали и четких ответов. Каменев, конечно, хорошо знал интересовавшие Ленина вопросы. По репликам Ленина можно было судить, что он доволен ответами. Каменева же мучила моральная сторона дела. Его все время тянуло сказать, что он уже полмесяца не командует фронтом и его ответы — мнение находящегося не у дел очевидца. Но останавливала другая мысль: видимо, решение о его дальнейшей службе принято и Ленин найдет форму и время объявить ему об этом. Самому же, решил он, говорить об этом в ходе доклада неловко и нескромно. Однако Ленин, ничего не сказав по поводу волновавшего Каменева вопроса, тепло простился с ним и Склянским.

На обратном пути Склянский молчал. Впрочем, и во гремя приема у Ленина он тоже не проронил ни слова. Поэтому и Каменев решил молчать. «Скажут, когда сочтут нужным. Для чего-то ведь вызывали к Ленину», — заключил он свои мысли.

По возвращении в здание Реввоенсовета Скляпскип распорядился обеспечить Каменева сухим пайком и отправить машиной на вокзал. Быта уже глубокая ночь Поэтому Каменев решил объясниться со Склянским на следующий день.

— Дорогие мои, — воскликнул он, входя в свое купе, — я был на приеме у Ленина.

Вначале разговор получился сбивчивым, состоявшим больше из восторженных фраз. Наконец Варвара Федоровна спросила:

— А как объяснили твое отстранение от должности?

— Никак. Завтра попытаюсь выяснить…

Но в это время вновь явился комендант вокзала и заявил, что за Каменевым прислана машина — его срочно вызывают к Склянскому.

Без каких-либо объяснений Склянский сразу же объявил, что Каменеву надлежит вновь принять на себя командование Восточным фронтом.

— Владимир Ильич предложил вам заехать в Серпухов, к главнокомандующему, — добавил он, — и договориться с ним. Служебный вагон, в котором вы приехали, по указанию Владимира Ильича теперь в вашем распоряжении.

«Договориться» удалось с трудом. Вацетис упирал на формальную сторону дела, обвиняя Каменева в недисциплинированности, за что его и отстранили от командования фронтом. Кое-как разговор все же склеился, внешне было достигнуто взаимопонимание.

Радостной, взволнованной была встреча Каменева с Гусевым, с другими членами РВС фронта. Теперь прояснились причины рекомендации Гусева поехать Сергею Сергеевичу в Москву и там все выяснить. Дело в том, что члены РВС фронта во главе с Гусевым направили В. И. Ленину письмо, где изложили обстоятельства отстранения Каменева от должности и просили вернуть его к исполнению прежних обязанностей. Гусев решил, что Ленин может заинтересоваться Каменевым, и если тот скажется в Москве, то и примет его. Так и получилось.

Перед самым приездом Каменева в РВС фронта поступила телеграмма Ленина: «По вашему настоянию назначен опять Каменев. Если мы до зимы не завоюем Урала, то я считаю гибель революции неизбежной»[6].

— Вот вам и назначение, и задача фронту. Сам Ленин ее сформулировал, — улыбаясь, заявил Гусев, подавая Каменеву телеграмму.

Разговаривали, как и бывает в таких случаях, перескакивая с предмета на предмет.

— А хитер Троцкий! — заметил Гусев. — Снять командующего фронтом формально он имеет право. Но все же без Председателя СНК, то есть без Ленина, принимать такие решения рискованно. Нужны ведь весомые обоснования. А у Троцкого их не было. Так что ia всякий случай сначала он отправил вас в отпуск для укрепления здоровья, а потом направил бы куда-нибудь на задворки. Друзья не знали тогда, что сразу же после беседы с Каменевым Ленин направил телеграмму Троцкому. В ней, в частности, говорилось: «…я предлагаю назначить Каменева командующим фронтом…»[7].

Контрнаступление войск Восточного фронта продолжалось. Каменев принял необходимые меры по его усилению. Войска Колчака откатывались за Уфу. В это время Каменев вновь получил приказ главнокомандующего прекратить наступление на реке Белой.

Втроем — Каменев, Гусев и Лебедев — решали вопрос: как поступить?

— Опять ведь обвинят в недисциплинированности, а то и похуже в чем-нибудь. Но выполнить приказ главкома я не могу, — взволнованно говорил Каменев. — Этак мы никогда не добьем Колчака.

— У нас есть и другой приказ, — твердо заявил Гусев — указание Ленина: до зимы взять Урал. К Владимиру Ильичу давайте и обратимся.

Так и решили. От имени РВС Восточного фронта к Ленину было направлено письмо, в котором всесторонне обосновывалась необходимость продолжения наступления против войск Колчака. «Перед Владимиром Ильичем, — писал впоследствии Каменев, — был поставлен оперативный вопрос исключительной важности. Трудность решения усугублялась тем, что не только главнокомандующий, но и РВСР в лице его председателя Троцкого стояли за то, чтобы отказаться от дальнейшего наступления на Колчака и, остановившись на реке Белой, немедленно начать переброску частей Красной Армии с Восточного фронта на Южный. Яснее говоря, стояли за отказ принятого Владимиром Ильичем решения в первую очередь ликвидировать Колчака.

Владимир Ильич с непревзойденным талантом решил стратегический военный вопрос: принятое решение об отказе остановить наступление остается в силе. Ликвидация Колчака продолжается с еще большим нажимом».

В июне был отозван в Москву Гусев, назначенный комиссаром Полевого штаба РВСР. С грустью расставался с ним Каменев. Крепко сдружились и сработались эти два замечательных человека. Оставалось утешаться тем, что в штабе РВСР будет теперь человек, хорошо знающий состояние и нужды Восточного фронта.

В 20-х числах июня началось наступление войск Восточного фронта непосредственно на Урал. Развивалось оно стремительными темпами. Уже 1 июля были освобождены Пермь и Кунгур. Ленин писал в связи с этим: «Во что бы то ни стало надо довести это дело быстро до полного конца»[8].

Однако доводить дело освобождения Урала Сергею Сергеевичу пришлось в новом качестве. 8 июля Каменев получил шифрованное телеграфное распоряжение сдать дела П. П. Лебедеву и срочно отбыть в Москву в связи с назначением его Главнокомандующим всеми Вооруженными Силами Республики. Неожиданность поразила. Да и сам факт Сергей Сергеевич понял не сразу. А поняв, почувствовал холодок на спине: «Справлюсь ли?»

— Не жизнь, а приключенческая сказка! — всплеснула руками Варвара Федоровна, узнав о новом назначении мужа. — Ведь всего два месяца назад ты был не у дел, мечтал хотя бы дивизию получить.

— М-да, но теперь я ближе к Троцкому.

— Но и к Ленину.

Варвара Федоровна не могла, конечно, и предположить, как близко было ее высказывание к истине. Ведь именно Ленин на состоявшемся 4 июля Пленуме ЦК РКП (б) предложил утвердить главнокомандующим Каменева. И ему пришлось побороться за свое предложение. Вацетис подал в отставку именно из-за своих разногласий с командованием Восточного фронта. Значит, Ленин поддерживал линию PBG этого фронта, его командующего. Ленин аргументированно парировал настойчивые возражения Троцкого против кандидатуры Каменева. Участница пленума Е. Д. Стасова в своих воспоминаниях писала, что после того, как большинство членов ЦК проголосовало за Каменева, Троцкий «вскочил и ушел, хлопнув дверью». На следующий день после Пленума ЦК РКП (б) Ленин писал Н. К. Крупской: «От замены главнокомандующего Вацетиса Каменевым (с Вост. фронта) я жду улучшения»[9].

В Москве Каменев с семьей некоторое время жил в служебном вагоне, в котором прибыл из Симбирска. «Жила», конечно, его семья, а сам Сергей Сергеевич лишь спал в этом вагоне. В первый же день Каменев был ознакомлен с решением ВЦИК от 8 июля о его назначении Главнокомандующим всеми Вооруженными Силами Республики, с решениями июльского Пленума ЦК РКП (б) по военным вопросам.

С радостью Сергей Сергеевич узнал, что Пленум ЦК РКП (б) рекомендовал утвердить командующим Восточным фронтом Фрунзе. Он очень любил Михаила Васильевича, восхищался его многогранными способностями.

Как Главком Каменев был введен в состав Реввоенсовета Республики. Членом РВСР стал и Гусев. «Исключительную, неоценимую поддержку оказал мне в этот период член РВСР т. С. И. Гусев, — писал в своих воспоминаниях Каменев. — Он более полно ввел меня в курс дела, он помог мне разобраться в обстановке других фронтов, он избавил меня от очень многих неожиданностей, не забывая ознакомить с каждой мелочью, играющей ту или иную роль в обстановке большой работы».

Еще в свой прежний приезд в Ставку Главнокомандования, располагавшуюся в Серпухове, Каменев подумал: «Это же очень неудобно для ЦК РКП (б) и правительства. Нужно, чтобы Ставка была в Москве». В числе намеченных июльским Пленумом ЦК РКП (б) мер был и перевод Ставки Главнокомандования в Москву.

Каменев, конечно, сразу же ознакомился с письмом ЦК РКП (б) «Все на борьбу с Деникиным», подписанным Лениным. Это был чрезвычайно емкий по содержанию документ. Каменев потом его читал еще и еще раз. Первоначально же он обратил особое внимание на выдвинутые в нем политические и стратегические задачи. Суть их была сконцентрирована в призыве: «Все силы рабочих и крестьян, все силы Советской республики должны быть напряжены, чтобы отразить нашествие Деникина и победить его, не останавливая победного наступления Красной Армии на Урал и на Сибирь»[10].

В течение первого дня пребывания в Москве Каменев несколько раз встречался с Гусевым. А нужен был обстоятельный разговор. Поэтому вечером Каменев привез Гусева к себе — в железнодорожный вагон.

После ужина друзья перешли в «кабинет» Каменева — отдельное купе.

— Ознакомились с обстановкой? — спросил Гусев.

— В какой-то мере. На юге плохо, очень плохо.

— Тоже навалитесь на Восточный фронт? Будете требовать от Фрунзе войска? — шутливо спросил Гусев.

— Лучше, чем в письме Ленина, задачи не сформулировать. Надо продолжать бить Колчака и отразить наползающую угрозу с юга. Ведь что произошло бы, если бы я остановил наступление Восточного фронта, как этого требовал Троцкий? Недобитый Колчак поднялся бы, и снова нам пришлось бы перебрасывать войска теперь уже с юга. Тогда поднялся бы Деникин. Получилось бы нечто вроде ходьбы по болоту: одну ногу вытащить — другая увязнет. Нет, прилежу все силы, чтобы нанести как можно больший ущерб Колчаку. Но главное внимание сейчас югу. Июльский Пленум ЦК РКП (б) четко определил: Южный фронт сейчас главный.

О многом рассказал в тот вечер Гусев Каменеву. Зашла речь и о Полевом штабе.

— По Восточному фронту чувствовал: плохо работает, — отметил Каменев. — Впрочем, вам теперь виднее. Вы же комиссар Полевого штаба.

— Вы правы. Полевой штаб действительно работает не лучшим образом. Начальники меняются один за другим. Нынешний начальник Бонч-Бруевич тоже собирается уходить.

Еще в Симбирске, получив сообщение о назначении на пост Главнокомандующего, Каменев подумал о кандидатуре Лебедева на должность начальника Полевого штаба. Сейчас он сказал об этом Гусеву. Тот оживился.

— На Лебедева всегда можно опереться, — мотивировал свое мнение Каменев. — Уверен, что он превратит Полевей штаб в то, что нужно.

Уже в июле мнение Каменева и Гусева было реализовано: Реввоенсовет утвердил Лебедева начальником Полевого штаба РВСР. Он сумел быстро превратить полевой штаб в четко действовавший рабочий орган Реввоенсовета и Главнокомандования.

Разработка плана борьбы против Деникина велась исключительно интенсивно. Согласно этому плану, одобренному ЦК РКП (б), основной удар наносился левым крылом Южного фронта из района Царицына на Дон и Кубань. Каменев учитывал, что это давало возможность занять центры казачества. Вспомогательный удар наносился на Купянск с целью оказания помощи Советской Украине.

Директиву командованию Южным фронтом о подготовке контрнаступления Каменев отдал 23 июля. Подробно, в деталях он вникал в разрабатывавшийся командованием фронта план наступательной операции, вносил в него поправки. Началось наступление 15 августа и продолжалось около месяца. Врагу был нанесен существенный урон. Но по сути дела контрнаступление не удалось. Причин этому было много. Одна из них состояла в том, что в тыл Южного фронта прорвался конный корпус Мамонтова, которому удалось на несколько дней дезорганизовать управление советскими войсками.

Но была и субъективная причина. Троцкий был противником принятого партией стратегического плана борьбы с Деникиным. Находясь на Южном фронте, он порождал у фронтового командования недоверие к этому плану, дискредитировал Главкома, под чьим руководством он был разработан. Если учесть высокое положение Троцкого, то для Каменева сложилось весьма сложное положение. Пришлось вмешаться Ленину. В телеграмме Троцкому он указал на опасность «каких бы то ни было колебаний в твердом проведении раз принятого плана», подчеркнул, что Политбюро ЦК «вполне признает оперативный авторитет Главкома и просит сделать соответственное разъяснение всем ответственным работникам»[11].

G Восточного фронта, напротив, шли радостные вести: победа за победой, в июле Урал был освобожден. В августе воины Восточного фронта направили письмо Ленину:

«Дорогой товарищ и испытанный верный наш вождь! Ты приказал взять Урал к зиме. Мы исполнили те. и приказ — Урал наш».

Что и говорить, Восточный фронт был для Сергея Сергеевича родным, и его успехи особенно радовали. И конечно же, Сергей Сергеевич был тронут официальным признанием его заслуг в руководстве Восточным фронтом. 8 августа 1919 года ВЦИК наградил его боевым Золотым оружием (саблей) со знаком ордена Красного Знамени. В приказе Реввоенсовета Республики говорилось: «ВЦИК постановил: товарища Каменева Сергея Сергеевича за боевые заслуги и организационные таланты, проявленные им против врагов Республики, а также за опытное и умелое руководство Красной Армией на Восточном фронте наградить боевым Золотым оружием со знаком ордена Красного Знамени».

Но на радости война отводила лишь мгновения. Все более угрожающим становилось положение на Южном фронте.

В начале сентября стратегическая инициатива на юге снова перешла к противнику. Получив большую помощь от Антанты, Деникин перешел в общее наступление. Его войска захватили Курск, стали развивать наступление на Орел, Тулу. Непосредственная угроза нависла над Месквой.

В конце сентября состоялся Пленум ЦК РКП (б), Каменев был заранее предупрежден, что ему надлежит доложить пленуму стратегические соображения в связи с новой обстановкой. Но все же он волновался. Это было его первым выступлением на Пленуме ЦК РКП (б), перед Лениным. Тревожила и позиция Троцкого. «Обязательно напакостит», — думал он.

Большую помощь в подготовке доклада оказали Лебедев и начальник разведывательного управления Полевого штаба РВСР Б. М. Шапошников, будущий Маршал Советского Союза.

В своем докладе Каменев указал, что, по его мнению, для отражения наступления войск Деникина на Орел, Тулу и Москву могут быть применены два способа действий. Один из них — продолжение борьбы на Южном фронте, энергичное наступление на Дон и Кубань с одновременным сдерживанием продвижения противника в Курско-Воронежском секторе. Другой способ — отказ от проводимого плана и сосредоточение на угрожаемом участке фронта в районе Орла и Воронежа крупных сил с задачей остановить противника, а затем перейти в наступление. Сам же Каменев считал, подчеркнув это в докладе, главным способом осуществление прежнего плана, то есть нанесение основного удара на Дон и Кубань при условии принятия политических мер для отрыва казаков от Деникина.

Пленум согласился с соображениями Главкома и оставил в силе принятый план. Со злобной критикой плана Главнокомандования выступил Троцкий, но каких-либо конструктивных предложений он не внес. Возмущенный его поведением, И. Т. Смилга заявил на пленуме: «Я утверждаю, что тов. Троцким велся поход против Главкома и принятой им стратегии».

27 сентября состоялось заседание Реввоенсовета Республики. Вопреки возражениям Троцкого, он утвердил разделение фронтов на Южный и Юго-Восточный. В соответствии с решениями сентябрьского Пленума ЦК РКП (б), Главное командование Красной Армии, руководимое Каменевым, принимало решительные меры по усилению отпора деникинцам.

Важная роль в реализации этих мер принадлежала Полевому штабу РВСР, а в нем Оперативному управлению, которое с октября возглавлял Б. М. Шапошников.

— Удивительно работоспособен и великолепный штабист, — характеризовал его Лебедев.

— Да, — согласился Каменев, — в лице Шапошникова вы обрели надежную опору. Сейчас именно такой начальник Оперативного управления и нужен.

Обстановка на Южном фронте все более обострялась. Туда перебрасывались новые силы, в том числе конный корпус С. М. Буденного. Подтягивал подкрепления и противник. Бои приобретали все более ожесточенный характер. «Дни между 11 и 16 октября 1919 года, — писал в своих воспоминаниях Каменев, — были самыми тревожными. Наступление противника… продолжалось, а собираемые нами для контрудара силы только сосредоточивались в исходных районах. Донесения с фронтов получались чуть не ежечасно. Ответственнейшие решения приходилось принимать в минимальные сроки. Все важнейшие донесения и принимаемые решения т. Скляпский передает немедленно по телефону в Кремль Владимиру Ильичу… Более сложной обстановки я за весь период гражданской войны не помню. Непоколебимое спокойствие Владимира Ильича в это время являлось самой мощной поддержкой главнокомандования».

Одновременно с ухудшением положения на Южном фронте все тяжелее становилось под Петроградом, где перешли в наступление войска Юденича. Они захватили Красное Село, Гатчину и приближались к городу.

Никогда еще за время гражданской войны не создавалось такой угрозы главным центрам страны — Москве и Петрограду. 15 октября Политбюро ЦК РКП (б) приняло решение усилить Южный фронт, а Юго-Восточному временно перейти к обороне, чтобы не допустить соединение деникинцев с уральскими белоказаками.

Партия принимала энергичные меры по мобилизации людских и материальных ресурсов. Военные ведомства, начиная с Реввоенсовета и Главнокомандования, образовывали из этих пополнений резервные полки и дивизии. Постепенно наращивание сил советских войск стало сказываться на фронтах. Враг стал продвигаться медленнее. И наконец наступил перелом. Началось контрнаступление Южного фронта. 19 октября советские войска нанесли сильный удар по противнику под Орлом и на следующий день овладели городом. В результате ожесточенных боев 24 октября был освобожден Воронеж.

Почти одновременно под руководством Каменева была организована переброска войск с северного участка Южного фронта, курсантов военных училищ Москвы и Петрограда на борьбу с войсками Юденича. На непосредственных подступах к Петрограду они были остановлены и затем разбиты.

Так определились переломные пункты в борьбе с Деникиным и Юденичем. «Но нам надо, — говорил Ленин, — чтобы наше наступление из мелкого и частичного было превращено в массовое, огромное, доводящее победу до конца»[12]. Для этого требовалось еще раз пересмотреть и конкретизировать стратегический план борьбы с Деникиным. Необходимо было прежде всего уточнить задачи Южного и Юго-Восточного фронтов и в соответствии с этим распределять стратегические резервы, строить ближайшие и перспективные планы.

Однако решение этих задач обернулось в серьезные разногласия между Главнокомандованием и командованием Южного и Юго-Восточного фронтов. Член РВС Республики и Юго-Восточного фронта И. Т. Смилга направил 3 ноября В. И. Ленину докладную записку о том, что главным остается Юго-Восточный фронт. На войска же Южного фронта в письме Смилгы возлагались задачи по освобождению Харькова и Донбасса. Члены РВС Южного фронта И. В. Сталин и Л. П. Серебряков отстаивали иную точку зрения. 12 ноября они обратились к Главкому Каменеву и двумя заявлениями в Политбюро ЦК РКП (б).

Через день Сталин послал еще одну телеграмму Ленину для Политбюро, а 15 ноября написал ему письмо. Сталин и Серебряков считали, что главный удар должен быт наноситься в направлении Курск — Харьков — Донбасс, и отрицали необходимость наступления войсками Юго-Восточного фронта на Доп и Кубань. В телеграмме от 14 ноября Сталин в ультимативной форме потребовал отменить прежний план борьбы с Деникиным и срочно направить на Южный фронт свыше 80 тысяч человек пополнения. Члены РВС Южного фронта обвиняли Главкома в игнорировании интересов этого фронта, требовали либо заменить РВС Южного фронта, либо отозвать из Полевого штаба РВСР С. И. Гусева, которого почему-то считали главным виновником мнимого равнодушия к нуждам их фронта.

В действительности Каменев требовал от командования Юго-Восточного фронта подготовить наступление на Новочеркасск, но намечалось оно на декабрь. А в октябре и ноябре Главком сосредоточивал свои усилия на помощи Южному фронту, в том числе и за счет Юго-Западного фронта. Сталин знал об этом и не имел оснований обвинять Каменева в игнорировании нужд Южного фронта.

Столь накаленные разногласия на таком высоком уровне военного руководства потребовали вмешательства ЦК РКП (б) и его Политбюро.

Всесторонне изучив обстановку, они приняли политико-экономическую директиву о необходимости взятия Курска и дальнейшего распределения на Харьков и Донбасс, о соответствующем распределении между Южным и Юго-Восточным фронтами частей, снимаемых с Восточного и Туркестанского фронтов. Ленин лично переговорил с Каменевым по содержанию этой директивы.

Таким образом, ЦК РКП (б) сохранил решение Политбюро от 15 октября о сосредоточении усилий на Южном фронте. Вместе с тем ЦК РКП (б) счел необходимым сообщить Сталину, что Политбюро считает недопустимым «подкреплять свои деловые требования ультиматумами и заявлениями об отставках».

Анализируя сложившуюся обстановку, Каменев со все большей для себя очевидностью выделял два обстоятельства. Во-первых, он учитывал, что некоторая растерянность белогвардейского командования после понесенных его войсками поражений не давала оснований предполагать, что противник деморализован. Напротив, он еще имеет достаточно сил, которые можно было привести в порядок и оказать советским войскам серьезное сопротивление.

Во-вторых, Каменев считал, что задачи, вставшие перед Красной Армией в борьбе с Деникиным, нельзя было решать действиями одного фронта или нескольких фронтов, но разрозненно. Для реализации плана Главнокомандования с учетом требования политико-экономической директивы Политбюро ЦК РКП (б) от 14 ноября необходимо было одновременно завершить разгром белогвардейских армий на юге и освободить Донбасс. Для достижения столь сложной задачи требовалось построенное по единому плану взаимодействие двух фронтов — Южного и Юго-Западного.

Опыта планирования таких крупномасштабных действий Главное командование и Полевой штаб РВСР еще не имели. На основе директивы Главкома Каменева и под его руководством такого рода план был быстро и успешно разработан. Он предусматривал ряд рассекающих ударов в различных направлениях с тем, чтобы расчленить вражеские войска и в кратчайший срок разгромить отходящего противника, овладеть Донбассом, другими индустриальными районами и важными сельскохозяйственными областями.

В ходе операции Каменев с особым вниманием следил за тем, чтобы своевременно массировались силы для нанесения ударов, соблюдалось четкое взаимодействие войск и устойчивость управления ими. Особое внимание он обращал на параллельное преследование разгромленного противника, широкое использование конницы для выхода на его фланги и в тылы.

Эти установки и конкретные указания Главкома имели чрезвычайно важное значение. Ведь войска Южного и Юго-Западного фронтов обладали незначительным численным превосходством над противником, а по кавалерии они уступали ему в два раза. И то, что план операции выполнялся успешно и наступление против Деникина приняло еще более решительный характер, свидетельствовало о стратегической зрелости Главнокомандования.

Направляя действия войск, Каменев постоянно помнил беседу с ним Ленина о политико-экономической директиве Политбюро ЦК РКП (б). 1 января 1920 года он с большим удовлетворением подписал адресованную Ленину докладную записку. В ней говорилось:

«С занятием 31 декабря 1919 года ст. Иловайской Красной Армией выполнена поставленная в середине ноября 1919 года правительством Главнокомандованию задача — овладеть в кратчайший срок Донецким каменноугольным районом.

До получения дальнейших директив Главнокомандование будет продолжать выполнение основной цели — окончательный разгром вооруженных сил Деникина.

Главнокомандующий Каменев…»

И выполнение основной цели продолжалось. В целом в результате взаимодействия двух фронтов во второй половине ноября 1919 года — первой половине января 1920 года советские войска достигли больших успехов на юге страны. Они продвинулись на главном направлении на 450–550 километров и освободили огромную территорию с многомиллионным населением и важными экономическими районами. Существенным следствием проведенного наступления советских войск явилось расчленение противника на изолированные друг от друга группировки. Указания Главкома теперь сосредоточивались на борьбе с этими группировками, с тем, чтобы добиться полной ликвидации деникинщины. К апрелю 1920 года эта задача в основном была выполнена. Правда, значительная часть деникинских войск закрепилась на юге Украины и в Крыму.

Большая группировка войск Деникина отошла на Кавказ. Для борьбы с ней был организован Кавказский фронт. Боевые действия на Северном Кавказе приняли весьма ожесточенный характер. В результате осуществления разработанной с участием Каменева Северо-Кавказской стратегической операции эта группировка была полностью ликвидирована.

Выдающуюся роль в успехах Красной Армии Главкома Каменева вынуждены были признавать и враги. О нем писалось в белогвардейских газетах. В одной из газет работник деникинского штаба генерал Носович в статье «Сергей Сергеевич» признавал: «С вступлением Каменева на должность Главнокомандующего сейчас же почувствовалась опытная рука, которая весь механизм армии заставила действовать как стройную машину». Но признание это закончилось своеобразно. Напомнив о былых офицерских аксельбантах Каменева, Носович угрожал: «Сергей Сергеевич вновь увидит их, когда его на них повесят». После освобождения Киева Каменеву доставили номер выходившей там белогвардейской газеты «Киевлянин». В ней была помещена статья «Борьба с большевиками», в которой оценивалось военное искусство Каменева: «Главнокомандующий большевистскими силами, бывший полковник Сергей Сергеевич Каменев, в борьбе с наступающими войсками генерала Деникина усвоил такой прием. Пользуясь тем моментом, когда силы добровольческой армии сосредоточены для нанесения точного удара, он, оказывая этому удару пассивное сопротивление, сосредоточивает сильные ударные группы на флангах и бросает их в обход главных сил добровольцев, по направлению их баз». В заключение статьи говорилось: «Полковник Каменев (и это только увеличивает тяжесть его вины) доказал уже не раз, что он умеет воевать. Но против себя он имеет доблестные добровольческие армии, руководимые опытными вождями».

В такого рода отзывах о себе в белогвардейской печати Каменев видел признание врагом эффективности его служения Советской власти. А оно стало целью и смыслом его жизни.

С разгромом Деникина и Юденича военное положение Советского государства значительно упрочилось. Но Каменев понимал, что ликвидация оставшихся очагов белогвардейщины — дело тяжелое и длительное. В частности, сосредоточившиеся в Крыму белогвардейские войска представляли собой весьма внушительную силу. Перевооруженные и оснащенные странами Антанты, они могли стать опасным противником.

Но гораздо большую опасность представляла буржуазно-помещичья Польша. Ее войска еще в апреле — августе 1919 года захватили почти всю Белоруссию и часть Украины. Занятые на более важных фронтах, советские войска не смогли в свое время дать должный отпор польским интервентам, хотя и продолжали борьбу с ними. Попытки Советского правительства разрешить сложившееся положение путем переговоров, неизменно отвергались польской стороной.

В Полевом штабе РВСР сосредоточивались и разрабатывались различные разведывательные сведения, свидетельствовавшие об увеличении численности польских войск, оснащении их вооружением и боеприпасами. Докладывая Каменеву сведения, Лебедев обычно добавлял:

— Ив Крыму противник усиливается. Там Антанта тоже не скупится.

— Да, как клешни у рака. А поляки в последнее время имели успехи, частные, но все же успехи, — отмечал Каменев. — Это их взбодрит. А мы на западе имеем мало войск. Нужно незамедлительно принимать надлежащие меры. Буду бить тревогу. Пора.

27 января 1920 года Каменев в специальном докладе Главного командования Красной Армии Совету рабочей и крестьянской обороны писал: «… нет достаточных оснований считать, что Антанта прекратит свои попытки использовать Польшу в борьбе с Советской Россией, а недавние успехи польской армии могут скорее побудить Антанту к воздействию на Польшу в развитии активных военных действий…» В докладе подчеркивалось, что «военная обстановка в конечном счете говорит за то, что на Западном фронте необходимо быть готовым к крупной борьбе».

Положение на Западном фронте все более осложнялось. 19 февраля Ленин телеграфировал Троцкому: «Мы окажемся идиотами, если дадим себя увлечь глупым движением в глубь Сибири, а в это время Деникин оживет и поляки ударят. Это будет преступление»[13]. В течение февраля — марта на заседаниях Политбюро ЦК РКП (б), в письмах Ленина Реввоенсовету Республики и членам РВС фронтов вырабатывалась программа борьбы против нависшей над республикой опасности.

ЦК РКП (б) объявил Западный фронт главным и дал указание Главному командованию Красной Армии сосредоточить на этом фронте необходимые силы и средства. Одновременно было признано безотлагательным развертывание подготовки к разгрому противника, укрепившегося в Крыму.

Главком Каменев, Полевой штаб РВСР работали в это время с неимоверным напряжением. Нужно было не только руководить сосредоточением и распределением войск, но и всесторонне анализировать поведение противника. А оно становилось все более угрожающим, и не только на Западе. В оттесненных на юг Украины и в Крым белогвардейских войсках произошли перемены: 4 апреля под давлением Антанты Деникина сменил возвратившийся из-за границы Врангель. Он спешно реорганизовывал войска, оснащая их оружием, в изобилии поставлявшимся странами Антанты.

— Факт характернейший. Однако Врангеля вооружать нет смысла. Один он ничего не сделает. Значит, нужно ждать выступления Польши, — подытожил Лебедев свой доклад Каменеву.

— Да, вы правы. А польское правительство хоть и пошло на переговоры, но ведет их так, как в свое время немцы в Брест-Литовске. Маскирует подготовку нападения на нас.

8 апреля состоялся Пленум ЦК РКП (б). Он обсудил вопрос о переговорах с Польшей и о вероломной политике Антанты по отношению к этим переговорам. В соответствии с выводами пленума Каменев в тот же день направил директиву командующим Западным и Юго-Западным фронтами о приведении войск в полную боевую готовность и об организации активного сопротивления противнику, если он перейдет в наступление.

Вскоре Лебедев и Шапошников доложили Каменеву основанные на разведывательных данных соображения о вероятных планах польского командования. Согласно этим планам, противник намеревался разгромить прикрывавшую Киев 12-ю армию Юго-Западного фронта и овладеть столицей Украины, после этого уничтожить 14-ю армию того же фронта и овладеть Одессой. Затем предполагалось перегруппировать и направить их на север для захвата всей Белоруссии. Планом предусматривалась поддержка польских войск активными действиями Врангеля.

25 апреля польские войска, обладавшие трехкратным превосходством и поддерживавшиеся петлюровцами, перешли в наступление на Украине в полосе от Припяти до Днестра. Из-за большого численного превосходства противнику удалось быстро продвинуться, оттеснить советские войска со значительной территории и овладеть Киевом.

В этих условиях Каменев потребовал от фронтового командования противопоставить противнику тактику активного сопротивления, а затем, по мере спада наступательного порыва вражеских войск, перейти к жестокой обороне. Так и произошло. В начале второй половины мая наступление противника на Украине выдохлось. Главнокомандующий польской армией Пилсудский вынужден был констатировать: «Мы ударили кулаком по воздуху — прошли большое расстояние, а живой силы противника не уничтожили».

Да, и 12-я, и 14-я армии Юго-Западного фронта сохранились как войсковые объединения и не утратили своей боеспособности. Героическое сопротивление советских войск намного превосходящему противнику, правильно избранная советским командованием тактика сорвали замысел противника. Создалась благоприятная обстановка для накопления сил с целью развертывания в последующем контрнаступления против войск буржуазно-помещичьей Польши.

28 апреля Политбюро ЦК РКП (б) одобрило план разгрома польских интервентов. «Этому плану, — писал в своих воспоминаниях Каменев, — предшествовали проработки вариантов Южного и Северного направлений. Варианты докладывались Владимиру Ильичу». Согласно плану, главный удар должен был нанести в Белоруссии Западный фронт, а вспомогательный на Украине — Юго-Восточный фронт. Причем, согласно указаниям Каменева, Полевой штаб РВСР спланировал начало операций с таким расчетом, чтобы удары фронтов наносились последовательно, в разное время, что вынуждало противника дробить свои силы, лишало его возможности маневрировать войсками с одних направлений на другие, заставляло его безрезультатно расходовать резервы.

29 апреля по предложению Каменева командующим Западным фронтом был утвержден Тухачевский. Разработанный под его руководством план операции конкретизировал установки плана Главнокомандования и предусматривал решительные действия, направленные на сокрушительное поражение противника.

Начатое 14 мая внезапным ударом контрнаступление войск Западного фронта на Виленское направление сразу же ознаменовалось большими успехами. Но из-за отсутствия резервов оно не получило дальнейшего развития. Тем не менее оно принесло определенную пользу, в частности, как отмечал впоследствии Каменев, польское командование «вынуждено было несколько ослабить свой Украинский фронт, что для нас было чрезвычайно важно, так как там было слишком большое превосходство сил у противника».

Некоторое ослабление польских войск на Украине дало возможность Главному командованию Красной Армии ускорить подготовку контрнаступления войск Юго-Западного фронта. Войска этого фронта получили значительные подкрепления, в том числе 1-ю Конную армию, были усилены в материально-техническом отношении. 12 мая в Харьков, где размещался штаб Юго-Западного фронта, прибыл Каменев. Совместно с командованием фронта он в течение трех дней принимал участие в подготовке контрнаступления советских войск на Украине. Разработанный Главкомом, командующим фронтом Егоровым и его штабом план контрнаступления предусматривал комплекс глубоких охватывающих ударов, расчленений и окружений вражеских войск. Поскольку такого рода операции требовали большой мобильности войск, то в качестве главной ударной силы фронта предстояло быть 1-й Конной армии.

Наступление Юго-Западного фронта началось 26 мая и в основном развивалось успешно. В соответствии с планом Каменев старался на ходу исправлять ошибки в действиях войск. В частности, 28 мая он телеграфировал командованию Юго-Западного фронта: «Упорные атаки 12 армии киевского плацдарма считаю неправильными. Судьба Киева должна быть решена обходными маневрами с наименьшей затратой для лобовых действий против плацдарма поляков».

Сосредоточенный на рассмотрении документов, Каменев сначала с изумлением прочитал датированный 29 мая приказ РВСР, в котором говорилось: «Объявляется о награждении, по постановлению ВЦИК Советов, Главнокомандующего всеми Вооруженными Силами Республики товарища Каменева Сергея Сергеевича орденом Красного Знамени в ознаменование исполнения им своего долга перед Социалистическим Отечеством в бою против врагов на всех фронтах».

Награждение было столь неожиданным, что Каменев подумал: «Не ко времени как-то», а потом решил, что будет рассматривать награду как своеобразный приказ работать еще лучше.

Операция Юго-Западного фронта развивалась все более успешно, советские войска освобождали от противника обширные территории с крупными городами. 12 июня враг был выбит из Киева. Польское командование подтягивало резервы, перебрасывало войска из Белоруссии. Но успех советских войск становился все более внушительным. Для его развития Каменев приказал командующему Юго-Западным фронтом Егорову использовать 1-ю Конную армию в общем направлении на Новоград-Волынский, Ровно. Он предложил поставить перед конниками задачу: как можно быстрее овладеть Ровно, где противник намечал сосредоточить свои резервы. Выполняя эту задачу, 1-я Конная армия с тяжелыми боями овладела Новоград-Волынским и, продвигаясь на ровенском направлении, создала условия для удара по флангам армий противника, находившихся в Белоруссии.

Успехи Юго-Западного фронта были бы более результативными, если бы его командованию не нужно было уделять внимание борьбе с армией Врангеля. Операция этой армии началась 6 июня. Обладая большим численным и техническим превосходством, белогвардейцы преодолевали стойкость советских войск и относительно быстро овладели Северной Таврией. По решению Главкома Каменева на крымский участок Юго-Западного фронта были направлены значительные пополнения, в том числе и войска с Юго-Западного фронта. И все же противник еще численно превосходил действовавшие там советские войска. Однако людские ресурсы, которыми он располагал, были исчерпаны. Надежды получить пополнения за счет казачества побудили Врангеля перенести центр тяжести вооруженной борьбы на Дон и Кубань. Но и здесь белогвардейцы натолкнулись на активное сопротивление советских войск. В конце концов противник вынужден был перейти к обороне на достигнутых рубежах.

Каменева в целом удовлетворил исход боев с армией Врангеля. Во всяком случае в ближайшие месяцы проявить сколько-нибудь серьезную активность она не могла, и это развязывало руки в борьбе с белополяками. Удовлетворяло его и положение на Западном и Юго-Западном фронтах. Теперь они располагали необходимыми возможностями для крупномасштабных наступательных операций.

26 июня Каменев направил командующему Западным фронтом Тухачевскому директиву об ускорении подготовки к переходу в наступление. Через два дня Каменев в директиве командующему Юго-Западным фронтом Егорову указал на необходимость всемерно развивать достигнутые успехи с тем, чтобы оттянуть часть сил противника с Западного фронта.

Осуществление тщательно продуманной операции Западного, энергичные действия Юго-Западного фронтов сразу же весьма положительно сказались на обстановке. Задерживаясь, иногда оказывая яростное сопротивление, польские войска все же вынуждены были отступать, оставляя занятую ими часть Украины и Белоруссии. А к началу августа военные действия были перенесены на территорию Польши.

Дальнейшие успешные действия Западного и Юго-Западного фронтов поставили польские войска под угрозу полного разгрома. В связи с этим от имени стран Антанты министр иностранных дел Великобритании Керзон предъявил Советскому правительству ультиматум, в котором потребовал прекратить войну против Польши. В качестве границы он предложил линию, которая была установлена в декабре 1919 года Верховным Советом Антанты в качестве восточной границы Польши. Одновременно в ноте содержалось требование о прекращении военных действий против войск Врангеля.

Было ясно, что нота Керзона — это попытка остановить успешное наступление советских войск. Поэтому, предпринимая дипломатические шаги, Советское правительство требовало усиления наступления в Польше.

В соответствии с указанием Ленина Главному командованию Красной Армии было предложено к 15 июля представить доклад о стратегических возможностях Западного и Юго-Западного фронтов в войне с Полыней.

— А ведь обоим фронтам технических и материальных ресурсов, особенно продовольствия, хватит месяца на два активных действий, — сказал Каменев Лебедеву, с которым готовил доклад.

— Это даже оптимальный срок, — вздохнул Лебедев.

— Но за два месяца можно достичь Варшавы и овладеть ею. Но как быть дальше? Железные дороги нам быстро не восстановить. Война может принять затяжной характер.

— И все же я полагаю, — сказал, помедлив, Лебедев, — что нужно попытаться максимально использовать эти два месяца для достижения наиболее решительных целей.

— Согласен. И нужно подумать о том, как в условиях бездорожья пополнять Западный и Юго-Западный фронты. Прошу вас подготовить проект доклада в духе этого нашего разговора.

Изучив доклад Каменева, Советское правительство одобрило его. В соответствии с указаниями правительства Главное командование Красной Армии 21 июля утвердило план дальнейших операций против белополяков.

Задачи, определенные Главным командованием, решались в основном в ходе Варшавской и Львовской операций. Вскоре выявилось, что оба фронта наступали 'в расходящихся направлениях, что привело к нарушению взаимодействия между ними. Нарушено было и распределение сил. Главный удар по-прежнему наносил Западный фронт. Поэтому 11 августа Каменев приказал командующему Юго-Западным фронтом Егорову прекратить наступление на Львов и в целях овладения Варшавой передать 12-ю и 1-ю Конную армии в распоряжение командующего Западным фронтом. 12 августа Егоров и член РВС Юго-Западного фронта Сталин обратились к Каменеву с просьбой оставить 1-ю Конную армию в их распоряжении, а на следующий день сообщили, что она втянута в бои за Львов и Раву-Русскую — поэтому изменить ей задачу уже невозможно. Лишь после категорических указаний Каменева 14 августа командование Юго-Западного фронта отдало приказ об оперативном подчинении указанных армий Западному фронту.

Некоторые историки считают, что своевременное выполнение приказа Каменева о передаче столь мощных объединений войск — 12-й и 1-й Конной армий Западному фронту дало бы возможность ему выполнить свои задачи. Было бы так — сказать трудно. Но, конечно, возможности советских войск под Варшавой могли бы измениться. А без существенной поддержки им пришлось испытывать большие лишения: не хватало личного состава, продовольствия, боеприпасов. Сказывалась усталость войск.

В конце концов Варшавская операция Западного фронта окончилась неудачей. Безрезультатной оказалась и Львовская операция Юго-Западного фронта. Войскам обоих фронтов пришлось отходить, ведя тяжелые бои с превосходящим противником.

Тем не менее отступление советских войск не означало проигрыша войны с Польшей. Ее армия не могла развить успех и перешла к обороне на достигнутых рубежах. Убедившись, что Красную Армию сломить невозможно, и боясь, что война примет затяжной, губительный для Польши характер, польское правительство пошло на мирные переговоры.

Каменев тяжело переживал неудачи советских войск и свои собственные ошибки в руководстве их деятельностью. Но причины неудач были гораздо глубже, чем некоторые просчеты Главного командования Красной Армии. Об этом обстоятельно было сказано на состоявшейся в сентябре IX Всероссийской конференции РКП (б).

Выступая на конференции, Ленин отметил, что ошибки, допущенные при наступлении, нужно искать как в области политики, так и в стратегии. Важной политической ошибкой Ленин считал переоценку революционной готовности рабочих и беднейших крестьян Польши. Другой ошибкой была переоценка сил советских войск на главном направлении. Позже, на X съезде РКП(б), говоря о причинах поражения под Варшавой, Ленин подчеркивал: «При нашем наступлении, слишком быстром продвижении почти что до Варшавы, несомненно, была сделана ошибка». И эта ошибка, объяснял он, была «вызвана тем, что перевес наших сил был переоценен нами»[14].

12 октября в Риге были заключены предварительные условия мирного договора между Советской Россией и Украиной, с одной стороны, и Польшей — с другой. 18 октября были прекращены военные действия.

Прекращение войны с Польшей дало возможность сосредоточить силы на борьбе против врангелевщины. Это была тяжелая задача. После августовских боев с помощью Антанты Врангель быстро восстановил и усилил мощь своих войск. 14 сентября они перешли в наступление, имея целью прорваться в Донбасс. Им удалось расширить захваченную территорию, подойти к границам Донбасса. Здесь они были остановлены, но упорные бои продолжались.

В начале сентября был образован Южный фронт во главе с Фрунзе. Назначенный членом РВС фронта Гусев перед отъездом зашел к Каменеву. Он был заметно оживлен назначением на «живое дело». Каменев подробно ознакомил друга с данными о противнике и о противостоящих ему советских войсках.

— Знаете ведь указание ЦК партии: до зимы Крым должен быть освобожден. Подтягиваем силы. Будете иметь превосходство, — заключил он беседу. — Готовим и план борьбы с Врангелем.

12 октября Каменев представил Ленину доклад об организации разгрома врангелевской армии. Главком предложил большую часть ресурсов направить на Южный фронт, в том числе войска с Западного фронта. Это было рискованно. Ведь Польша могла активизировать военные действия. Но риск этот был разумным и необходимым. Ознакомившись с докладом, Ленин в целом согласился с выводами Каменева, но внес в них ряд поправок, особо подчеркнул, что переброску войск с Засадного фронта на Южный фронт нужно произвести немедленно, до фактического примирения с Польшей.

Вскоре по указанию ЦК РКП (б) Каменев выехал в штаб Южного фронта. Он сразу же телеграммой сообщил Ленину об ускорении сосредоточения 1-й Конной армии и проведенном им совещании с руководством Южного фронта и командармами. 26 октября он снова направил Ленину телеграмму, в которой говорилось: «На совещании командармов определен срок операции, согласованы действия… Существует твердая уверенность перехватить Врангеля».

28 октября началось контрнаступление советских войск. 16 ноября оно закончилось полным разгромом врангелевских войск и освобождением Крыма. Это была одна из самых непродолжительных и в то же время наиболее эффективных наступательных операций советских войск за годы гражданской войны.

С разгромом Врангеля Советская Республика получила возможность перейти к мирному строительству. Под руководством Коммунистической партии, ее вождя Ленина Советские Вооруженные Силы одержали всемирно-историческую победу. В числе тех, кто возглавлял их боевую деятельность, выдающееся место принадлежало Главкому Сергею Сергеевичу Каменеву, чьи заслуги были столь высоко оценены в цитированном в начало настоящего очерка постановлении Всероссийского ЦИК Советов.

Чрезвычайно обширная и многогранная деятельность Главкома С. С. Каменева была связана с руководством всеми фронтами, с решением важнейших задач Советских Вооруженных Сил. Нередко он одновременно занимался делами нескольких фронтов. Например, в разгар борьбы с Деникиным и Юденичем в октябре 1919 года Сергей Сергеевич много внимания уделял наступательным действиям Туркестанского фронта, подготовке к контрнаступлению войск Восточного фронта. Поистине гигантской была деятельность Главкома по обеспечению операций войск: маневрирование резервами, улучшение путей сообщения, материально-техническое снабжение. И вся эта работа велась в условиях промышленной и транспортной разрухи в стране, исключительно маневренного характера гражданской войны.

Наступивший мир не был миром в подлинном смысле этого слова. На окраинах страны еще действовал.» остатки войск интервентов и белогвардейцев. Продолжалась упорная борьба за ликвидацию империалистической интервенции в Закавказье. Внутри страны распространился политический бандитизм. В борьбе с ним широко использовались регулярные войска. Операции против банд Булак-Балаховича, Антонова, Махно, басмачей в Туркестане и т. д. проходили под руководством Главнокомандования Красной Армии. В ряде случаев Каменев непосредственно руководил ликвидацией очагов контрреволюции.

Одним из таких очагов явилась поощряемая США и Великобританией попытка финской реакции присоединить к Финляндии территорию Карелии. Осенью 1921 года в Карелии начались кулацкие выступления с одновременным вторжением на ее территорию финских вооруженных отрядов. Мятеж принял довольно крупный размах. К ликвидации его были привлечены регулярные советские войска. Для руководства ими на место выезжал Главком Каменев.

Яркой страницей в боевой биографии Каменева была организация борьбы с басмачеством. В 1922 году он, можно сказать, непрерывно был в пути. Ташкент, Бухара, Самарканд — наиболее крупные вехи на этом пути. Каменев руководил действиями войск против басмачей, оказывал помощь местным органам власти в организации борьбы против политического бандитизма. Его заслуги в борьбе с басмачеством получили высокую оценку. ЦИК Бухарской народной Советской республики наградил Каменева орденом Красного Полумесяца 1-й степени, Хорезмской — орденом Красного Знамени.

Из командировки Каменева привезли без сознания. В Туркестане в то время свирепствовала тропическая лихорадка, и как ни оберегала мужа Варвара Федоровна, сопровождавшая главкома в качестве медсестры, Сергей Сергеевич заразился. «Целый месяц, — писала в своих воспоминаниях Наталья Сергеевна Каменева, — жизнь его висела на волоске. Наконец, лихорадка стала отступать, началось медленное выздоровление».

Потребовался еще отдых в Крыму, чтобы Сергей Сергеевич мог вернуться к службе. Во многом она была уже новой. Шла демобилизация армии. Одновременно осуществлялись первые шаги по созданию Вооруженных Сил мирного времени. Это была сложная задача. В ее основу были положены решения X съезда РКП (б), требовавшие при резком сокращении численности Вооруженных Сил обеспечить обороноспособность страны в условиях капиталистического окружения.

Как большое личное горе перенес Каменев всенародную трагедию: кончину Ленина. Позже Каменев писал: «Владимир Ильич заболел, но я не знал, что он болен безнадежно. Тем сильнее и тяжелее я пережил удар, когда в 7 часов вечера 21 января 1924 года Э. М. Склянский попросил меня срочно зайти к нему в кабинет и сообщил, что Владимира Ильича больше нет». Каменев был в числе тех, кому было поручено выехать в Горки и сопровождать тело Ленина в Москву.

Дома Сергей Сергеевич не скрывал слез и каждое утро, пока гроб с телом Ленина стоял в Колонном зале Дома союзов, Сергей Сергеевич будил свою семью одними и теми же словами:

— Вставайте, поедем к Владимиру Ильичу.

«Это звучало так, — писала в своих воспоминаниях Наталья Сергеевна Каменева, — как если бы Ленин был жив и мы ехали навестить его».

В апреле 1924 года была произведена реорганизация центрального аппарата военного ведомства. В связи с повсеместным окончанием военных действий должность Главнокомандующего всеми Вооруженными Силами оказалась уже ненужной. Каменев был назначен инспектором РККА. В марте 1925 года произошло слияние инспекторского аппарата со штабом РККА, и Каменев стал начальником штаба Рабоче-Крестьянской Красной Армии. В ноябре 1925 года вновь произошло разделение: Каменева назначили Главным инспектором, а в августе 1926 года начальником Главного управления РККА. 20 мая 1927 года Каменев был утвержден заместителем Наркома по военным и морским делам и Председателя Революционного Военного Совета СССР.

Все эти перестройки и связанные с ними перемещения руководящих лиц объяснимы: шел поиск наиболее оптимальных форм руководства Вооруженными Силами Страны Советов. И на каждой должности, которую исполнял Каменев, он активно занимался главным — строительством Советских Вооруженных Сил, их обучением и техническим оснащением. Еще будучи главнокомандующим, Каменев фактически возглавлял академические курсы высшего командного состава, вникал в принципиальные вопросы преподавания в других военно-учебных заведениях. Сергея Сергеевича меньше всего можно было назвать кабинетным работником. Он присутствовал на большинстве учений и маневров, уезжал в длительные инспекционные поездки.

Большое внимание уделял Каменев созданию новой боевой техники. Сейчас мало кто знает, что с его руководящим участием было дано «добро» созданию реактивной артиллерии — знаменитых «катюш». Этот факт заслуживает того, чтобы о нем рассказать подробнее.

Еще до первой мировой войны русский инженер-пиротехник Н. И. Тихомиров начал работу по созданию «мин нового типа». В 1919 году он обратился за содействием к управляющему делами СНК РСФСР В. Д. Бонч-Бруевичу. Тот направил его к начальнику полевого штаба РВСР Лебедеву. По его указанию идея Тихомирова была изучена в Главном артиллерийском управлении и получила одобрение. Лебедев распорядился предоставить изобретателю необходимые условия, в том числе специальную лабораторию и помощника пиротехника В. А. Артемьева.

О работах Тихомирова Лебедев доложил Каменеву. И как ни был Сергей Сергеевич занят фронтовыми делами, он находил возможность поинтересоваться ходом работ в лаборатории Тихомирова, оказать ему необходимую помощь.

В 1924 году под председательством Каменева состоялось заседание Комиссии по вопросам изобретательства при РВС СССР. Решение комиссии было весьма определенным. В нем говорилось: «Комиссия считает необходимым совершенно срочно продолжать разработку нового оружия». В решении подчеркивалось, что «первые опыты дают такие результаты, по которым… можно ожидать больших последствий…» На основе этого решения исследовательские работы в области создания реактивной артиллерии получили широкий размах и всестороннюю помощь научно-исследовательских и других учреждений.

Исключительно важное значение для строительства Советских Вооруженных Сил имела военно-теоретическая деятельность Каменева. Это были статьи, лекции, доклады, речи, предисловия к книгам. Они содержали богатейший материал по истории создания Красной Армии и ее боевой деятельности, проведению важнейших операций в годы гражданской войны, глубокий анализ изменений, которые произошли в характере вооруженной борьбы из-за изменения социальных условий, развития массовых армий и военной техники.

В числе военных авторов того времени мало было таких, которые столь глубоко, как Каменев, вскрывали социальные особенности Красной Армии. «Действительно, — писал он, — какие силы могли еще вчера добровольческие формирования партизанского типа со всеми худшими сторонами партизанщины, с молниеносной быстротой обратить в регулярные, строевые части? Но еще интереснее превращение вчерашнего партизана в исполнительного военачальника, понимающего и умеющего управлять частью в современных условиях боя… Каким образом среди общей массы красноармейцев могли стекаться товарищи, сразу занявшие посты командармов, комбригов, начдивов и почему наши враги называют их генералами?» И далее: «Мы знаем, что все это сделано руками пролетариата, взявшего в свои руки власть. Силы нового класса беспредельны. В них ответ на все вопросы, разгадка всех загадок». Заглядывая в будущее, Каменев прозорливо отмечал: «Для врагов Красной Армии за пределами России разрешение перечисленных вопросов остается еще долго неразгаданной загадкой, которую они разгадают, когда получат предметные уроки». Сейчас уже можно сказать, что такие предметные уроки мировая империалистическая реакция с особой очевидностью получила в годы Великой Отечественной войны. Вразумили ли они ее?

В статье «Страничка воспоминаний», из которой взяты процитированные выше слова, Каменев рассказал о железнодорожном рабочем Назарове, который на Восточном фронте по своей инициативе с помощью своих товарищей сформировал бронепоезд с десантным отрядом. Такой «самодеятельности», подчеркивал Каменев, не знает и не может знать ни одна армия капиталистического мира. После опубликования этого факта Каменева нередко с уважением называли «полководцем Назаровых». Даже «Правда», отмечая 8 июля 1923 года четырехлетие пребывания его на посту главкома, писала: «Полководец Назаровых, естественно, умел ценить новых рабоче-крестьянских командиров, выдвинутых самой революцией. Он знал, что красные командиры возмещают отсутствие тщательной подготовки и внешней полировки пылким сердцем и здоровой революционной сметкой». Конечно, Каменев высоко ценил, можно сказать, восхищался «здоровой революционной сметкой» красных командиров, но считал, что рассчитывать на нее — дело вынужденное, что командные кадры Красной Армии должны получить высокую профессиональную подготовку. «Только удачное сочетание коммуниста и генштабиста, — писал он, — дает все сто процентов командования».

Никогда не утратит значения работа Каменева «Воспоминание о Владимире Ильиче». Больше того, она — убедительное опровержение распространившегося в конце сороковых утверждения Сталина о том, что Ленин в гражданскую войну не разбирался в военном деле и рекомендовал осваивать его более молодым работникам ЦК партии.

В статье Каменева охватывается широкий круг сугубо военных проблем, которыми занимался Ленин, в том числе и проблем военной стратегии. В условиях, когда страна была окружена кольцом вражеских фронтов, важнейшей стратегической задачей являлось определение того, какой фронт должен быть уничтожен в первую очередь. Применительно к гражданской войне, писал Каменев, «правильное решение этого вопроса, по существу, определяло всю дальнейшую ликвидацию белогвардейщины. Под руководством Владимира Ильича эта трудная задача была решена».

И, конечно, мало кто, кроме Каменева, мог передать практику руководства Лениным боевыми действиями Красной Армии. Вот лишь отдельные положения из воспоминаний Каменева: «Владимир Ильич повседневно и непосредственно руководил Красной Армией»; «В тысячах случаев осведомленность Владимира Ильича в действительном положении вещей была больше, чем у штаба РВСР»; «Руководство Владимира Ильича… Красной Армией было глубже и шире, чем председателя РВСР».

Касаясь роли Ленина в формировании его, Каменева, как советского военачальника, Сергей Сергеевич писал: «Оказывается, можно просто, что называется, формально, воевать — то, что имело место в империалистической войне, и можно действительно драться за победу — это то, чему меня научило руководство Владимира Ильича». И далее: «Я не только познакомился с руководством Владимира Ильича военными делами, но и прошел абсолютно новую для меня школу по организации и руководству военным делом, включая в это понятие и создание, и организацию, и дисциплину, и боевое руководство Красной Армией…»

Да, Сергей Сергеевич Каменев был весьма одаренным человеком, он хорошо знал военное дело. Но выдающимся полководцем армии нового типа он стал под руководством Коммунистической партии, ее вождя Ленина. Причем руководство Владимира Ильича было весьма конкретным. Высоко ценивший его знания и военное дарование Ленин, как показано выше, всегда решительно поддерживал главкома, если он оказывался в конфликтных ситуациях. Вот еще один пример такого рода. В январе 1920 года Сталин обратился к Ленину с телеграммой, в которой выразил несогласие с распоряжением Каменева о выделении части Украинской трудовой армии для борьбы е Деникиным. Разъясняя членам Политбюро ЦК РКП (б) свое отношение к этому, Ленин писал, что Сталин «…придирается. Главком прав вполне: сначала нужно победить Деникина, потом переходить на мирное положение»[15].

Диапазон деятельности Каменева в послевоенное время был необычайно широк. Наряду с ответственной работой в Наркомате обороны он был бессменным членом ВЦИК и ЦИК СССР, членом Московского Совета. Ему поручалось руководство многими мероприятиями по развертыванию массовой оборонно-спортивной работы, в частности, он был одним из организаторов Осоавиахпма, председателем Общества друзей воздушного флота, инициатором массового развития стрелкового и других военно-прикладных видов спорта.

В 1928 году при Совнаркоме СССР была образована комиссия по разработке пятилетнего плана научно-исследовательских работ в критических районах СССР. Председателем ее был назначен Каменев. Комиссия организовала исследование многих «белых пятен» в Арктике, что в дальнейшем способствовало созданию Северного морского пути. Каменев принял активное участие в организации поисков потерпевшей аварию в Арктике экспедиции Нобиле, был членом правительственной комиссии по спасению челюскинцев. «Чувствую в организации нашего спасения вашу заботливую и энергичную руку, — радировал Каменеву О. Ю. Шмидт. — От лица всех челюскинцев горячо благодарю. Шлю привет председателю арктической комиссии, отцу советской арктической работы». По ходатайству полярников один из проливов в архипелаге Седова назван именем Каменева.

Летом 1926 года Каменев был утвержден председателем Центральной комиссии по организации больших воздушных перелетов на машинах первых советских конструкций. Это было очень ответственным делом. Завершилось оно весьма успешно, вплоть до установления одного из мировых рекордов дальности полета.

Волнующим событием для Каменева явился XVI съезд ВКП(б). Решившись наконец, Сергей Сергеевич подал в президиум съезда заявление о приеме его кандидатом в члены Коммунистической партии. Однако, учитывая заслуги Каменева, съезд принял его сразу в члены партии. И это было естественным — Каменев давно уже неразрывно связал себя с делом и идеями партии коммунистов.

Ответил Сергей Сергеевич на решение партийного съезда так, как он считал наиболее правильным, — еще более интенсивной работой. Не случайно, что во время проходившей через год чистки партии председатель комиссии Е. Д. Стасова задала Каменеву всего лишь один вопрос:

— Как вы бережете свое здоровье? Мы — большевики, и наше здоровье — казенное добро, мы обязаны заботиться об этом добре, как о всякой общественно-социалистической собственности.

Каменеву осталось лишь развести руками. Беречь здоровье он не умел. Стасова воспользовалась случаем и дружески отчитала его за это. Потом она обратилась к собравшимся с вопросом: есть ли желающие выступить? Громкими, дружными аплодисментами ответила аудитория на этот вопрос. Каменев всегда с гордостью помнил эти аплодисменты.

В июне 1934 года Каменев был назначен начальником Управления противовоздушной обороны РККА, а с ноября одновременно членом Военного Совета при НКО СССР. Дело это было чрезвычайно ответственным. В капиталистических странах шло быстрое развитие военной авиации, прежде всего бомбардировочной. Одновременно в Великобритании, Франции, Германии и других странах создавались и совершенствовались системы противовоздушной обороны. Было ясно, что в будущей войне авиации, а значит и противовоздушной обороне, предстояло играть все возрастающую роль.

С присущей ему энергией Каменев работал над усилением ПВО страны, оснащением ее новой боевой техникой. Широкие мероприятия по подготовке к противовоздушной обороне проводились среди населения.

В 1935 году Сергею Сергеевичу было присвоено военное звание командарма 1-го ранга.

— Может быть, вас скоро генералами и офицерами будут называть? — поздравляя мужа, спросила Варвара Федоровна.

— Может быть, — ответил Сергей Сергеевич. — Я глубоко убежден, что звания в армии нужны. Не вижу ничего плохого и в старых званиях. Проводился же у нас в 1918 году День красного офицера. Важно ведь, чему служит армия.

— А непонятно все же, — вздохнула Варвара Федоровна, — ты же в гражданскую войну руководил теми, кому сейчас маршальские звания присвоили. А тебе вот не присвоили. Почему?

Действительно: почему? А может быть, это уже было началом того трагического, что произошло с памятью о С. С. Каменеве после его смерти?

Умер Сергей Сергеевич Каменев 25 августа 1936 года буквально на боевом посту, готовясь к поездке на крупные учения ПВО, происходившие в Ленинграде.

Сергей Сергеевич пользовался большой популярностью в Вооруженных Силах, во всем советском народе. Весть о его кончине с глубокой скорбью была встречена в стране. Проводить в последний путь выдающегося советского полководца на Красную площадь пришли члены ЦК ВКП(б), бюро МК и МГК ВКП(б), видные военачальники, представители коллективов трудящихся и воины Московского гарнизона. По Красной площади торжественным маршем прошли пехота, кавалерия, артиллерия.

Урну с прахом С. С. Каменева поместили в Кремлевской стене. Его именем были названы некоторые учреждения и соединения РККА. Правительство СССР постановило соорудить в Киеве, где родился Сергей Сергеевич, памятник полководцу.

Но не прошло и года, как все это было перечеркнуто. С. С. Каменева причислили к «врагам народа». Тяжелые моральные и материальные лишения обрушились на членов его семьи. Не вынесла потрясения, заболела и скончалась в психиатрической больнице Варвара Федоровна.

XX съезд КПСС восстановил имена многих людей, оклеветанных во время «культа личности». В их числе и имя Сергея Сергеевича Каменева. Но время сделало свое дело. Среди новых поколений советских людей имя и дела замечательного советского полководца и сейчас мало известны. Поэтому теперь очень важно, чтобы память о Сергее Сергеевиче Каменеве, о его замечательных свершениях была достойно увековечена, в полном объеме восстановлена и сохранена в истории наших Вооруженных Сил, в ратной истории советского народа.