Советские полководцы и военачальники

В. ДАЙНЕС
Михаил Николаевич ТУХАЧЕВСКИЙ ★

…1919 год. Декабрь. Москва. Пронизывающий холод заставлял торопиться редких прохожих. Группа военных замедлила шаг у здания Охотничьего клуба на Воздвиженке. Их внимание привлекло объявление. По всей видимости, его приклеили недавно, так как бумага не успела просохнуть, и ветер, играя, отогнул край листка. Один из командиров прихлопнул ладонью угол объявления и прочел: «В среду 24 сего декабря от И до 14 часов в Академии Генерального штаба Рабоче-Крестьянской Красной Армии, в аудитории младшего курса, состоится лекция командарма 5 тов. Тухачевского на тему «Стратегия национальная и классовая».

Огромный зал, заполненный слушателями не только младшего, но и других курсов, а также профессорами и преподавателями, замер.

— Для достижения успеха в нашей войне, как никогда, надо быть смелым, быстрым; как никогда, надо уметь маневрировать, а для того чтобы овладеть сознательно этими качествами, необходимо изучать военное дело всех времен и народов, необходимо уметь произвести научно-критический анализ условий ведения нашей войны, — говорил молодой, худощавый, подтянутый, с хорошей выправкой командарм. — Гражданская война по самому своему существу требует решительных, смелых наступательных действий. Революционная энергия и смелость доминируют над всем остальным… В классовой пролетарской армии ведется усиленная политическая работа и агитация. Эта работа имеет чрезвычайное значение в боевой деятельности войск. Вопрос этот по своей обширности требует специального исследования.

Поражали широта его взглядов, удивительное сочетание скромности и чувства собственного достоинства. Он высказывал новые положения, умело вскрывал специфику гражданской войны и сущность классовой стратегии, призывал к теоретическому осмыслению опыта войны с революционно-классовых позиций. В 1920 году в Ростове-на-Дону штаб Кавказского фронта издал лекцию «Стратегия национальная и классовая» отдельной брошюрой. В. И. Ленин прочитал и положительно оценил ее, на обложке сделав надпись: «Экз. Ленина». Эта брошюра и поныне хранится в ленинской библиотеке в Кремле.

Лекция «Стратегия национальная и классовая» была разработана Михаилом Николаевичем Тухачевским еще летом 1919 года и читалась им на специальных занятиях, проводившихся с сотрудниками штаба 5-й армии Восточного фронта. В приказе Реввоенсовета армии от 5 июня говорилось: «Для установления единых принципов стратегии гражданской войны и выработки определенной военной доктрины при штабе армии организуется чтение сообщений сотрудниками штаба.

Цель означенных сообщений: всестороннее освещение вопросов прикладной и теоретической стороны военного дела в обстановке войны Красной Армии». К чтению докладов привлекались опытные военные специалисты: начальник штаба армии П. И. Ермолин, начальник административного отдела И. Н. Устичев, начальник военных сообщений Д. В. Саттеруп и другие.

Однако Михаил Николаевич не довольствовался только организацией занятий для работников штаба армии. В начале июня у него зародилась идея централизованной подготовки командных кадров в масштабе всей армии.

В один из теплых июньских вечеров в штабном вагоне, стоявшем на станции Бугульма, собрались начальники отделов и отделений управления армии. За небольшим столом, покрытым зеленым сукном, сидели командарм и члены Реввоенсовета. Начальник штаба армии Ермолин доложил Тухачевскому, что все приглашенные на совещание прибыли.

— Товарищи! — обратился к присутствующим Михаил Николаевич. — Мы собрались для того, чтобы обсудить вопрос о подготовке командных кадров. При этом нам следует исходить из решений Восьмого съезда партии, требующих готовить и воспитывать военные кадры из пролетарской среды и трудящихся крестьян.

— Но ведь для их обучения необходимо время, и притом немалое. Возможно ли в короткий срок в боевых условиях подготовить квалифицированных командиров? — высказал сомнение начальник административного отдела Устичев.

— Да, возможно. Расчеты показвтватот, что для этого достаточно трех месяцев, — ответил Тухачевский. — Мы располагаем бывшими прапорщиками, имеющими хорошее общее образование, унтер-офицерами, окончившими учебные команды, и рядовыми, прошедшими окопную школу! Все они отличные практики военного дела, а получив теоретическую подготовку, станут достойными командирами рот, батальонов, может быть, и полков, бригад. Главным принципом их обучения должен стать принцип: учить только тому, что требуется на войне.

Участники совещания подробно обсудили все вопросы, связанные с новым начинанием, наметили конкретные меры по претворению их в жизнь. 8 июня был издан приказ о создании при штабе армии курсов старших строевых и штабных начальников. На курсы от каждой дивизии направлялись по 25 человек командиров и комиссаров, так как Реввоенсовет армии считал, что многие комиссары способны занимать командные должности. Основными формами обучения были лекции, полевые поездки, практические занятия на картах и местности, тактические учения. Немного позднее были приняты меры по обучению младшего командного и рядового состава. При штабе армии и штабах дивизий начали функционировать школы инструкторов-артиллеристов и учебные команды для обучения артиллеристов. Через два месяца были открыты кавалерийские, артиллерийские, пехотные и инженерные курсы. В октябре все военно-учебные заведения были объединены и создана Центральная армейская военная школа. Для руководства работой по подготовке командного состава при РВС образована инспекция военно-учебного дела. В результате к концу года 5-я армия имела полную обеспеченность младшими командирами.

Инициатива командования армии получила высокую оценку Ленина. 19 декабря 1919 года он принял Тухачевского. Ленин особое внимание обратил на острую нехватку командного состава, подробно расспрашивал об опыте работы военных курсов 5-й армии. Он поручил Тухачевскому изложить в виде доклада на имя заместителя председателя РВСР Э. М. Склянского принципы, которыми руководствовалось командование армии при подготовке командиров. Материал по этому вопросу у Михаила Николаевича, по существу, был готов. В тот же день он представил его Склянскому. Доклад содержал характеристику офицерского корпуса старой армии и предложения об использовании его для строительства Вооруженных Сил пролетарского государства, соображения о создании нового, своего командного состава.

Положения доклада основывались на сущности гражданской войны. «Гражданская война, — писал Тухачевский, — не только у нас, но и в других странах, в силу обстоятельств, сопровождающих вооруженную борьбу классов, неминуемо будет иметь одни и те же характерные особенности в стратегических формах… Сознательная часть стратегии гражданской войны в полной мере доступна лишь марксистам.

Эти же свойства гражданской войны делают и организационную сторону армии уделом марксистов».

Подход к решению основных проблем военного дела с сугубо партийных позиций, исходя из марксистского понимания гражданской войны, выделял Тухачевского из основной массы военных специалистов, вставших на сторону народа.

Путь Тухачевского в Красную Армию, в когорту ее первых выдающихся полководцев являлся логическим следствием всей его предшествующей жизни.

Родился он 3(15) февраля 1893 года в небольшом имении Александровском Дорогобужского уезда Смоленской губернии. Отец будущего маршала, Николай Николаевич, происходил из старинного дворянского рода. Он не был военным, но его предки, начиная со второй половины XIII века, находились на военной службе. В имении Тухачевских работала статная, красивая девушка Мавра, дочь бедного крестьянина из села Княжнино. Николай Николаевич полюбил ее. Такие случаи частенько бывали в дворянских семьях, но редко кончались браком. А здесь любовь победила сословные предрассудки, хотя женитьба на крестьянке закрыла Николаю Николаевичу доступ к выгодной службе и в светское общество.

Родители старались дать четырем сыновьям и пяти дочерям разностороннее образование, воспитать их честными и трудолюбивыми. Николай Николаевич развивал У детей литературный и художественный вкус, прививал им любовь к музыке и природе, воспитывал их в атеистическом духе. Редким воспитательным талантом обладала Мавра Петровна. Аккуратная, организованная, скромная, она, излишне не стесняя детей, в то же время умела поддерживать дисциплину.

Миша рос живым и подвижным ребенком. Он был неутомимым зачинщиком игр и забав, вовлекал в них братьев и любимую сестру Надю, увлекался верховой ездой, борьбой, упражнениями с гирями. Его отличали стремление к самостоятельности и любознательность. Мальчик рано научился читать и мог часами сидеть за книгами. Читал и говорил свободно по-немецки и по-французски, неплохо знал латынь. Среди сверстников Миша был известен как хороший танцор, шахматист и гимнаст.

В 1904 году семья Тухачевских переехала в село Вражское Пензенской губернии. В том же году Миша поступил в Пензенскую гимназию. Атмосфера, в которой он оказался, благоприятно воздействовала на формирование мальчика как личности. Пензенская губерния имела давние революционные традиции. Улицы и площади Пензы видели отряды Степана Разина и Емельяна Пугачева. Здесь жили первый русский революционер А. Н. Радищев, декабрист И. А. Анненков, революционер-демократ В. Г. Белинский. В начале 1905 года в городе была создана Пензенская группа РСДРП. В дни Всероссийской стачки в Пензе и Рузаевке под руководством социал-демократического комитета произошли забастовка железнодорожников, столкновения рабочих с полицией, жандармами и казаками. Все эти события не прошли бесследно для молодого Тухачевского. И можно предполагать, что зерна сомнения в справедливости существующего строя проросли в его душе уже в те годы.

Не могла не влиять на юного Тухачевского и литературная слава Пензенской губернии. В девятнадцати километрах от Вражского в Тарханах находилась могила М. Ю. Лермонтова. В Наровчате провел детство A. И. Куприн. В уездном городе Чембаре учился B. Г. Белинский. В Пензе служил М. Е. Салтыков-Щедрин. Творчество этих великих людей увлекало Михаила. Бессонные ночи он проводил и над книгами о полководцах, битвах и сражениях. Любил рассказы отца об участии предков в войнах, особенно в Отечественной войне 1812 года прадеда Александра Николаевича Тухачевского, служившего в лейб-гвардии Семеновском полку, созданном Петром, — в том же, где начинал свою военную службу великий Суворов.

Увлеченность военным делом сыграла решающую роль в судьбе Миши. И не случайно, после того как семья Тухачевских переехала в Москву, он в 1911 году уговорил отца разрешить перейти из гимназии в 1-й Московский Екатерининский кадетский корпус в Лефортове. Успешно сдав приемные экзамены, юноша поступил в 7-й (последний) класс. Уровень знаний воспитанников корпуса благодаря стараниям его ректора — просвещенного генерала В. В. Римского-Корсакова, родственника знаменитого русского композитора, — превосходил гимназии и реальные училища.

Тухачевский глубоко изучал как специальные, так и общеобразовательные предметы. Он завел тетрадь, в которую заносил выписки из военно-исторических книг, меткие изречения видных полководцев. «Науку побеждать» Суворова знал наизусть. Вскоре Михаил стал одним из лучших учеников и был назначен вице-фельдфебелем — старшиной класса. Закончив с отличием корпус, он выбрал для дальнейшей учебы Александровское военное училище, которое размещалось на Арбате. Оно, правда, не было столь привилегированным, как Павловское в Петербурге, но зато славилось военной подготовкой будущих офицеров.

Начальник училища, хороший организатор и педагог генерал-лейтенант Н. И. Геништа выделялся очень умеренными либеральными взглядами. В 1905 году Николай Иванович, будучи начальником Казанского юнкерского пехотного училища, дал путевку в жизнь будущему Маршалу Советского Союза Александру Ильичу Егорову. Жизнь сложилась так, что Николай Иванович стал крестным отцом еще одного из первых советских маршалов — Тухачевского. А после Октябрьской революции генерал-лейтенант Геништа добровольно вступил в Красную Армию и в 20-е годы в должности старшего инспектора Главного управления военно-учебных заведений Рабоче-Крестьянской Красной Армии работал под руководством своего бывшего воспитанника Тухачевского.

Пребывание в Александровском военном училище сыграло важную роль в становлении М. Н. Тухачевского как офицера. Этому способствовали значительные изменения, происшедшие в русской армии в начале XX века. То было время критического осмысливания закономерностей развития военного дела, формирования общей теории буржуазной военной науки. После русско-японской войны 1904–1905 годов наметился серьезный сдвиг в сторону становления и закрепления позиций русской национальной военной школы. Ее представителями выступали известные военные деятели М. И. Драгомиров и Д. А. Милютин, военные историки Д. Ф. Масловский и А. К. Баи-ов, профессора Николаевской академии Генерального штаба Н. П. Михневич, Н. А. Орлов, А. Г. Елчанинов и другие. Их труды имелись в библиотеке училища, в которой Тухачевский нередко проводил все свободное время. Он не только успешно овладевал обязательным объемом курса военной подготовки, но и дополнительно изучил более 50 военно-исторических трудов. Среди них капитальный 9-томный труд «Русско-японская война 1904–1905 гг.», изданный в 1910–1913 годах, работа Н. П. Михневича «Стратегия», вышедшая в свет в двух книгах в 1910–1911 годах. Особенно Тухачевского заинтересовала работа А. Г. Елчанинова «Ведение современных войны и боя», выпущенная в 1909 году. Автор книги выступал горячим пропагандистом военного искусства Суворова, остро ставил вопрос о том, как должны развиваться способы боевых действий и какова будет в будущей войне роль различных родов войск.

Внимательно М. Н. Тухачевский относился к полевым занятиям, решению тактических задач, изучению уставов и наставлений, в том числе и Устава полевой службы 1912 года. На тактических занятиях проявились такие его качества, как решительность, хладнокровие, умение быстро реагировать на изменения обстановки и принять целесообразное решение. Курсовой офицер А. М. Кавелин следующим образом охарактеризовал Тухачевского: «Способный к военным наукам, начитанный, признанный авторитет среди товарищей, он оставался совершенно равнодушным к своей будущей карьере и месту «в свете».

В выходные дни молодой юнкер часто бывал у знатока и теоретика музыки профессора Николая Сергеевича Жиляева, друга отца. Интерес к музыке сохранился у Михаила Николаевича на всю жизнь. У Жиляева он познакомился с семьей Кулябко. Юрий Павлович и Прасковья Ивановна хорошо знали Владимира Ильича Ленина и Надежду Константиновну Крупскую, о которых Тухачевский впервые услышал из рассказов Кулябко. Их племянник, студент-юрист Николай Николаевич Кулябко считал себя убежденным марксистом. Встречи и беседы с ним сыграли важную роль в формировании мировоззрения Михаила Николаевича. Они способствовали выработке у него все более критического отношения к самодержавию.

Незаметно наступил 1914 год, который принес несчастье в семью — умерли отец и сестра Надя. Осенью Мавра Петровна проводила сына-подпоручика на фронт, и только через три года они вновь смогли встретиться…

По фамильной традиции Тухачевский выбрал для прохождения службы лейб-гвардии Семеновский полк, входивший в состав 1-го гвардейского корпуса. Полк участвовал в сражениях под Люблином, в Галиции, у Демблина (Ивангород), Кракова, под Ломжей. В боях Михаил Николаевич приобрел твердые навыки в управлении подразделениями, проявлял дисциплинированность и инициативность. По воспоминаниям сослуживцев, он отличался подтянутостью, сосредоточенностью, обостренным интересом к окружающему, заботливым отношением к подчиненным. Быстро росло командирское мастерство молодого офицера. Всего за полгода боев Тухачевский был награжден шестью орденами, которые являлись наградами не только за мужество и отвагу, но и за незаурядный военный талант. Однако вскоре произошли события, коренным образом изменившие судьбу бесстрашного офицера. 19 февраля (4 марта) 1915 года на позиции лейб-гвардии Семеновского полка противник обрушил шквал артиллерийского огня. Седьмая рота полка была почти полностью уничтожена, а с ее остатками германскими солдатами был взят в плен и поручик Тухачевский.

Естественно, что в германском плену молодой, полный сил и жажды деятельности Тухачевский не смирился со своей участью, предпринимал попытки бежать, но каждый раз неудачно. В одном из лагерей, находившемся в Галле, Михаил Николаевич подружился со штабс-капитаном Игнатюком, возившим с собой небольшую библиотеку. Тухачевский снова встретился с книгами своих любимых писателей и поэтов Л. Н. Толстого, А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, М. Ю. Лермонтова. Но наиболее ценной была находка на одной из книжных полок брошюры Ленина «Социализм и война (Отношение РСДРП к войне)» и газеты «Социал-демократ» от 11 октября 1915 года.

Оторванный от Родины, Тухачевский понятия не имел о положении в стране. У Ленина он нашел ответы на многие вопросы: об обострении бедствия народных масс, об их революционных настроениях, о необходимости превращения империалистической войны в войну гражданскую, о деятельности партии социал-демократов, тысячи членов которой были арестованы царским правительством.

Изучение брошюры «Социализм и война» позволило ему по-новому взглянуть на характер мировой империалистической войны. Было очевидно, что лозунг о «защите отечества» является фальшью, прикрытием истинных, грабительских целей войны, ведущейся за сохранение капитализма и национальное угнетение других народов.

Важное значение в формировании политического мировоззрения Тухачевского имела и нелегальная литература, переправлявшаяся в лагеря военнопленных Комиссией помощи пленным, созданной в 1915 году в Берне по инициативе Ленина. Надежда Константиновна Крупская в своих воспоминаниях отмечала: «Материальная помощь, конечно, не могла быть очень велика, но мы помогали чем могли, писали им письма, посылали литературу».

Изучение марксистской литературы позволило Тухачевскому прийти к твердому убеждению в правоте большевиков. Генерал-лейтенант А. В. Благодатов, находившийся в плену в крепости Ингольштадт вместе с Тухачевским, отмечал его откровенное сочувствие революции. Французский генерал Гойе де Мейзерак в своих воспоминаниях приводит высказывание Михаила Николаевича о том, что если Ленин окажется способным избавить Россию от хлама старых предрассудков и поможет ей стать независимой, свободной державой, то он, Тухачевский, пойдет за Лениным.

В конце августа 1917 года, воспользовавшись предоставленной пленным возможностью прогулки вне лагеря, Тухачевский благополучно бежал из плена. Ночами он пробирался к швейцарской границе, а в Берне у русского консула получил документы для возвращения в Россию. В связи с тем, что еще шла война, Тухачевскому пришлось возвращаться на Родину кружным путем — через Францию, Англию, Скандинавию. В русском посольстве в Париже его принял и оказал помощь военный агент (атташе) граф Алексей Алексеевич Игнатьев, впоследствии генерал-лейтенант Советской Армии, автор известной книги «Пятьдесят лет в строю».

12 октября, за две недели до Октябрьского вооруженного восстания, Тухачевский прибыл в Петроград и явился в казармы лейб-гвардии Семеновского полка, где был размещен его запасный батальон. Встретили офицера-фронтовика с интересом и уважением, хотя и настороженно. В армии к этому времени произошли значительные изменения: были отменены воинские звания, отдание чести. Правда, это не шокировало Тухачевского, демократа по натуре, относившегося уважительно и заботливо к солдатам. Они вскоре признали его своим и избрали командиром роты. Но прошло немного времени, и запасный батальон был расформирован, а офицеры, в том числе и Тухачевский, демобилизованы. Он снова вернулся во Пражское, откуда внимательно следил за событиями, происходившими в стране.

Декрет Совета Народных Комиссаров от 15(28) января 1918 года о создании Рабоче-Крестьянской Красной Армии Михаил Николаевич воспринял как призыв к действию. Приехав в Москву, он остановился у старых знакомых — Кулябко. Откровенные беседы с ними окончательно определили выбор дальнейшего жизненного пути. Тухачевский твердо решил стать на сторону Советской власти, отдать служению ей все свои силы, знания и умения.

В начале марта 1918 года бывшего поручика приняли на работу сотрудником Военного отдела ВЦИК. Так началась новая полоса в жизни будущего советского полководца. Сам Тухачевский впоследствии говорил: «Моя настоящая жизнь началась с Октябрьской революции и вступления в Красную Армию».

Председателем Военного отдела ВЦИК был Авель Сафронович Енукидзе, старый большевик, активный участник Октябрьского вооруженного восстания, с июля 1918 года член и секретарь Президиума ВЦИК. Он поручал Михаилу Николаевичу ответственные задания по оказанию помощи местным партийным, советским и военным органам в формировании частей Красной Армии, их укомплектованию и обеспечению всем необходимым для ведения боевых действий. Тухачевский принимал участие в обследовании Рязанской, Тамбовской, Воронежской губерний и области Войска Донского, высказал ценные рекомендации по улучшению организации Красной Армии.

В функции Военного отдела ВЦИК входили подготовка законодательных актов по вопросам военного строительства и общее руководство военной деятельностью Советов. Сотрудники отдела разработали декреты «О волостных, уездных, губернских и окружных комиссариатах по военным делам» от 8 апреля, «Об обязательном обучении военному искусству» от 22 апреля 1918 года и другие. К их подготовке привлекался и Тухачевский, что способствовало расширению его теоретического и практического кругозора.

В Кремле, где размещался Военный отдел ВЦИК, Тухачевский неоднократно видел В. И. Ленина и слушал его выступления. Михаил Николаевич встречался со многими выдающимися революционерами — Я. М. Свердловым, Ф. Э. Дзержинским, П. Е. Дыбенко. Беседы с ними были большой жизненной школой для Тухачевского, помогали понять политику партии, суть революционных преобразований в стране. Окружавшие Михаила Николаевича товарищи по работе относились к нему с доверием, без всякой предвзятости.

В свободные от службы часы Тухачевский часто встречался с Кулябко, являвшимся членом ВЦИК. Во время одной из встреч Николай Николаевич сказал:

— Советская власть очень нуждается в преданных военных специалистах. Еще больше она нуждается в военных специалистах-коммунистах. Однако их у нас, к сожалению, мало. Я думаю, что вам, Михаил Николаевич, надо вступить в партию. Вы твердо стоите на позициях большевиков, понимаете требования партии по вопросам военного строительства и, став коммунистом, сможете принести еще большую пользу Советской власти.

Предложение, сделанное Кулябко, глубоко взволновало Тухачевского. После продолжительного молчания он ответил:

— Я уже давно задумываюсь над этим. Но достоин ли я быть принятым в партию Ленина? Ведь это большая честь и одновременно огромная ответственность.

— Ваши сомнения мне понятны. Я говорил с Авелем Сафроновичем. Мы оба решили дать вам рекомендацию, так как считаем вас достойным для вступления в партию.

5 апреля 1918 года стало знаменательным в жизни Михаила Николаевича. В этот день Хамовнический райком РКП (б) Москвы принял его в ряды большевистской партии.

В это время в стране происходили важные события, обусловленные мирной передышкой, достигнутой в результате подписания 3 марта Брест-Литовского мирного договора. Коммунистическая партия использовала ее для укрепления завоеваний социалистической революции, упрочения Советской власти и укрепления Красной Армии и Флота. Большие трудности при строительстве Вооруженных Сил возникли в связи с острой нехваткой командных кадров. В числе первых из бывших офицеров и генералов, предложивших свои услуги Советской власти, был и Тухачевский.

«Настоящим военный отдел рекомендует предъявителя сего тов. М. Тухачевского, — говорилось в письме Енукидзе от 21 мая во Всероссийское бюро военных комиссаров, — на должность комиссара, как одного из опытных сотрудников отдела… Тов. Тухачевский, по мнению отдела, вполне может справиться с обязанностью губернского комиссара». По решению Всебюровоенкома Михаил Николаевич был назначен 27 мая военным комиссаром Московского района обороны Западного участка отрядов завесы.

Это назначение явилось свидетельством высокого доверия к Тухачевскому партии. По положению, принятому Наркомвоеном и Высшим военным советом 6 апреля, военные комиссары являлись непосредственным политическим органом Советской власти при армии. Назначение на эту должность бывшего офицера было редким исключением в годы гражданской войны. Подавляющее большинство военных комиссаров были кадровыми рабочими, вступившими в партию задолго до Октябрьской революции. Однако многие из них имели слабую военную подготовку, что затрудняло их работу по контролю деятельности военных специалистов и военно-политическому руководству боевыми действиями. Требовалось в кратчайшие сроки выработать принципы и программы обучения комиссаров военному делу. В этой связи заслуживает внимания «Проект организации курсов военных комиссаров», составленный в июне Тухачевским и представленный им Председателю Всебюровоенкома К. К. Юреневу.

В проекте говорилось: «Институт воен, комиссаров должен стоять на должной высоте, как по природным дарованиям, так и по специальной военной подготовке. Для этой цели предлагается образовать «Курсы военных комиссаров» с двухмесячным сроком. Окончив такие курсы, военные комиссары будут вполне разбираться в обстановке, в требованиях военного искусства, а получив известный опыт на практике, легко сделаются самостоятельными революционными командирами». В программу их обучения предлагалось включить следующие предметы: военную администрацию, стратегию, тактику, военную историю, артиллерию, фортификацию, военно-судное дело, военную географию, военную гигиену и уставы. Конечно, за два месяца глубоко освоить эти предметы было невозможно. Тухачевский считал, что «гораздо важнее обучить военных комиссаров военным наукам в широком масштабе, хотя бы и поверхностно».

Особое внимание в письменном обращении к Юреневу, приложенном к «Проекту», уделялось повышению уровня агитационно-пропагандистской работы в войсках.

«Теперь является насущно необходимым организованным путем провести на фронте лекции, сообщения, собеседования на разные темы по вопросам социализма и текущего момента, — писал Тухачевский, — эти сообщения должны делать комиссары. Если полковые комиссары недостаточно к этому подготовлены, то на помощь к ним должны прийти комиссары дивизий, армий и т. д. Комиссары должны ездить в части для чтения лекций, сообщений, а также устраивать их для сотрудников своих штабов.

Эти лекции не должны носить случайный характер. Комиссары армий, фронтов, а, если можно, то и выше должны указывать приблизительные темы и общее направление сообщений». Предложения, высказанные Михаилом Николаевичем, были использованы Всебюровоенкомом при разработке программы для Центральных курсов военных комиссаров.

Сам факт разработки «Проекта организации курсов военных комиссаров» и приложения к нему показывают, что Тухачевский уже в начале гражданской войны, не имея глубоких марксистских знаний, понимал роль и значение партийно-политической работы в войсках, необходимость овладения армейскими политработниками военной наукой и военным искусством.

В конце мая 1918 года над Советской Республикой нависла серьезная опасность. На востоке страны начался мятеж чехословацкого корпуса. Одновременно подняли голову монархисты, меньшевики, эсеры и кулаки. В короткий срок мятежники захватили Поволжье и Сибирь, являвшиеся жизненно важными для Советского государства сырьевыми, промышленными и сельскохозяйственными районами.

13 июня Совет Народных Комиссаров принял постановление, подписанное Лениным, об учреждении Революционного военного совета для руководства операциями против мятежа чехословацкого корпуса. Среди сотен командиров, направленных на восток, был и Тухачевский, 19 июня он получил назначение на должность командующего 1-й армией Восточного фронта. В удостоверении, выданном Наркомвоеном, указывалось, что он командирован на Восточный фронт «для исполнения работ исключительной важности по организации и формированию Красной Армии в высшие войсковые соединения и командования ими» и на него следует возложить наиболее важную и ответственную работу по борьбе с чехословаками, так как по рекомендации ВЦИК Тухачевский является «одним из немногих военных специалистов Коммунистической партии».

Михаил Николаевич до приезда в армию имел общее представление о тяжелом положении, сложившемся на Восточном фронте. Однако действительность оказалась еще хуже. «Когда 27 июня я прибыл на ст. Инза для вступления в командование 1-й армией, штаб армии состоял только из пяти человек, — вспоминал Тухачевский. — Никаких аппаратов управления еще не существовало; боевой состав армии никому не был известен… Сами части, почти все без исключения, жили в эшелонах и вели так называемую «эшелонную войну».

Перед новым командармом стояла чрезвычайно сложная задача. Предстояло из отдельных отрядов и групп создать регулярную и боеспособную армию, что было связано с большими затруднениями. Войска вели изнурительные бои с белочехами и белогвардейцами. Работу командования и штаба армии всячески тормозил командующий фронтом левый эсер Муравьев. Он поощрял действия отдельных анархических групп и отрядов, задерживал предназначенные армии пополнения, вооружение и боеприпасы, необоснованно вмешивался в распоряжения Тухачевского.

Большую помощь Тухачевскому оказывал политический комиссар армии О. Ю. Калнин. Он, как и Тухачевский, был молод, но, несмотря на свои двадцать три года, обладал значительным опытом подпольной работы. С 16 лет состоял членом социал-демократической рабочей партии Латвии, сидел в тюрьмах за революционную деятельность.

— Как думаете, Оскар Юрьевич, что в нашем деле в данный период самое главное? — спросил Тухачевский во время первой встречи с Калниным.

— Мне кажется, надо прежде всего обеспечить армию командными кадрами, провести мобилизацию бывших офицеров и генералов.

— Да, вы правы. Сегодня же выеду в Симбирск и переговорю с председателем Симбирского губкома партии Варейкисом.

В Симбирске в здании бывшего кадетского корпуса Тухачевского радушно принял возглавлявший местную партийную организацию И. М. Варейкис.

— У нас в Симбирске несколько тысяч офицеров, — говорил Варейкис. — Из них лишь единицы пошли в Красную Армию. Большинство выжидает. Две недели назад губчека раскрыла подпольную белогвардейскую организацию. Но из офицеров в ней участвовали сравнительно немногие, только сынки помещиков и купцов.

— Я знаю настроения офицерства, — сказал Тухачевский. — Среди них есть отъявленные белогвардейцы. Но есть и искренне любящие свой народ, Родину. Надо помочь им пойти с народом, а не против него…

Мобилизация прошла успешно. Сотни военных специалистов добровольно вступили в Красную Армию и приняли участие в ее строительстве. Это позволило быстро создать полевое управление 1-й армии, штабы дивизий и бригад, наладить штабную работу.

Одновременно командарм принял меры по улучшению материально-технического обеспечения войск. По его инициативе был образован отдел заготовок, который на месте изыскивал пути пополнения запасов оружия, патронов, продовольствия. Развертывались ремонтные мастерские для приведения в порядок военной техники, обмундирования и обуви.

Командный и политический состав энергично взялся за установление твердой воинской дисциплины. В обращении Реввоенсовета армии к войскам говорилось: «…Наши теперешние враги, наемники контрреволюционеров… представляют хорошо дисциплинированные, вооруженные и испытанные в боях части. Поэтому до тех пор, пока мы слабо соорганизованы, мы не в силах не только подавить и ликвидировать мятеж и контрреволюционное движение, но даже оказать самое необходимое сопротивление. Монархической дисциплине контрреволюционеров мы должны противопоставить железную революционную самодисциплину».

Однако вся работа по приведению войск в порядок и их подготовке к контрнаступлению была неожиданно прервана авантюрой главкома фронта Муравьева. По заданию Центрального Комитета партии левых эсеров он 10 июля поднял мятеж, отдал приказ о заключении мира с белочехами и возобновлении войны с Германией.

Что же представлял собою Муравьев? Четкая и полная характеристика его содержится в воспоминаниях Тухачевского: «Муравьев отличался бешеным честолюбием, замечательной личной храбростью и умением наэлектризовывать солдатские массы. Теоретически Муравьев был очень слаб, в военном деле почти безграмотен… Обстановки он не умел оценить. Его задачи бывали совершенно нежизненны. Управлять он не умел… Был чрезвычайно жесток. В общем, способности Муравьева во много раз уступали масштабу его притязаний. Это был себялюбивый авантюрист, и ничего больше».

Муравьев предложил принять участие в мятеже и Тухачевскому, считая, что поручик-гвардеец, несомненно, присоединится к нему. Но все произошло иначе. Михаил Николаевич писал: «11 июля Муравьев прибыл на пароходе в Симбирск. Я им был вызван для доклада, но как только явился на пристань, то тотчас же был арестован. С сумасшедшими, горящими глазами Муравьев после ареста заявил мне: «Я поднимаю знамя восстания, заключаю мир с чехословаками и объявляю войну Германии».

Так дико и неожиданно было начато это шутовское восстание Муравьева. Приехавшие с ним красноармейцы были взяты им наскоком. Он огорошил их, и они, ничего не понимая, шли за Муравьевым, считая его старым «советским воякой». Так же бессознательно перешел на сторону Муравьева и броневой дивизион, стоявший в Симбирске.

В первую минуту после того, как Муравьев уехал осаждать Совет, красноармейцы хотели меня тотчас же расстрелять, но были крайне удивлены, когда на вопрос некоторых, за что я арестован, я им ответил: «За то, что большевик». Они были сильно огорошены и отвечали: «Да ведь мы тоже большевики». Началась беседа. Услышав о левоэсеровском восстании в Москве и получив объяснение измены Муравьева, оставшиеся красноармейцы тотчас же избрали делегацию и отправили ее в броневой дивизион для обсуждения вопроса».

Вскоре Тухачевский был освобожден. Советское правительство объявило Муравьева вне закона. Симбирский комитет партии, опираясь на верные части, быстро ликвидировал мятеж. 11 июля Муравьев, прибывший в губисполком, был задержан и в завязавшейся перестрелке убит.

Контрреволюционное выступление Муравьева внесло дезорганизацию в управление войсками фронта. Воспользовавшись этим, активизировали свои действия белочехи и белогвардейцы. Они, имея численное превосходство, особенно в кавалерии, захватили Сызрань, Бугульму, Мелекесс, Сенгилей, а 22 июля Симбирск. Новый главнокомандующий Восточным фронтом бывший полковник И. И. Вацетис в докладе в Высший военный совет отмечал, что отступление 1-й армии «было непланомерное, походило на панику: бросали орудия, броневой поезд, войсковое имущество, несмотря на то, что никакой особенной опасности не было, за исключением появления конницы противника на наших флангах и в тылу».

29 июля Пленум ЦК РКП (б) рассмотрел вопрос о сдаче Симбирска и принял постановление об укреплении Восточного фронта. В постановлении отмечалось, что «вопрос о судьбе революции решается ныне на Волге и Урале». На восток направлялись пополнения, эшелоны с оружием, боеприпасами. Из Москвы, Петрограда и других промышленных центров прибывали сотни мобилизованных коммунистов. «Это, — писал Тухачевский, — окончательно укрепило и одухотворило армейский организм… В частях появились определенно твердая дисциплина, исполнительность и твердый дух».

Политическим комиссаром армии был назначен Валериан Владимирович Куйбышев. Профессиональный революционер, партийный и государственный деятель ленинской школы, он оказал сильное влияние на Тухачевского. Первая их встреча произошла в здании бывшего Симбирского кадетского корпуса, где они обсуждали вопросы формирования и укрепления армии. В синей косоворотке, пиджаке, расползающемся по швам, темно-серых в полоску брюках, заправленных в солдатские сапоги, Куйбышев выглядел крупно: богатырское сложение, большая с буйной копной волос голова, мощный выпуклый лоб с залысинами, крупный правильный нос. Его внимательный волевой взгляд как бы ощупывал сидевшего напротив изящного, тонкого, красивого Тухачевского.

Люди большого интеллектуального потенциала, они быстро нашли в разговоре нужный тон.

— Армия пока еще не представляет собой организованную силу. Надо слить все отдельные отряды и группы в полки и дивизии. Пора кончать с партизанщиной и неразберихой!

— Да, я этого как раз и добиваюсь, — облегченно вздохнул Тухачевский. — Значит, мы единомышленники?

— В данном вопросе я вас полностью поддерживаю, — ответил Куйбышев.

Валериан Владимирович находился на посту политкомиссара армии всего два месяца. Но за столь короткий срок он прекрасно сработался с Тухачевским, поддерживал его во всех начинаниях и высоко ценил как командарма. Он писал, что Тухачевский «на фоне партизанщины был уже, по существу, представителем нового периода в истории армии. Быть может, поэтому в Первой армии менее чем где бы то ни было сказались отрицательные стороны партизанства».

Тухачевский, умело опираясь на Симбирский и Пензенский губкомы партии, армейские политические и партийные органы, сумел в кратчайшие сроки реорганизовать армию и сплотить ее в единый боеспособный организм. Были сформированы Вольская, Инзенская, Пензенская и Симбирская дивизии, три кавалерийских полка, артиллерийские и инженерные подразделения.

В начале сентября Тухачевский был вызван в Арзамас в штаб фронта. В просторном кабинете, увешанном картами, его принял среднего роста, полный, одетый в белую рубашку, жилетку, черный пиджак и брюки главком Иоаким Иоакамович Вацетис.

После обмена приветствиями Вацетис сказал:

— Обстановка, сложившаяся на фронте, требует непрерывного наращивания наших ударов. Войска Пятой армии и Арской группы Второй армии вышли на ближние подступы к Казани. Необходимо отвлечь резервы противника, чтобы они не были переброшены к Казани. С этой целью вам надлежит на рассвете седьмого сентября перейти в наступление и овладеть Симбирском. Имейте в виду, что от стремительности наступления вашей армии во многом зависит успех Пятой армии, — подчеркнул Вацетис.

— Это учитывается при подготовке операции. Пятому Курскому полку поставлена задача нанести удар по городу с севера, откуда белогвардейцы не ожидают нашего наступления. Но для этого придется в кратчайший срок перебросить полк со станции Чуфарово в район Ногаткино на расстояние до ста километров.

— Да, задача, учитывая недостаток транспорта, сложная. Сколько вам потребуется автомобилей?

— Двадцать пять, и, кроме того, мобилизуем дополнительно пятьдесят подвод.

— Хорошо. С автомобилями поможем. Действуйте.

И уже на следующий день в армию прибыло 25 автомашин. Но перейти в наступление 7 сентября не удалось, так как осенняя грязь затруднила перевозку 5-го Курского полка. Кроме того, требовалось двое суток для завершения подготовки войск к операции.

Задачу сковать часть сил так называемой Поволжской «народной» армии Тухачевский возложил на правофланговые Пензенскую и Инзенскую дивизии. На острие главного удара он поставил наиболее боеспособную 1-ю сводную Симбирскую железную дивизию. Выбор этой дивизии был не случаен. Она была политически более спаянной. Ее бойцы и командиры горели желанием отомстить за раны, нанесенные эсеркой Каплан Ленину. От стремительных и решительных действий дивизии зависел успех всей операции. Начальник дивизии Гайк Дмитриевич Бжишкян, или просто Гай, как никто другой подходил для решения этой задачи. Уроженец Кавказа, он обладал удивительной храбростью. За революционную деятельность не раз сидел в тюрьме. За героизм, проявленный в мировой войне, награжден несколькими орденами и произведен в прапорщики. В нем сочетались темперамент, страстность, бесстрашие, благоразумие, вдумчивость. В наглухо застегнутом защитном френче и лихо заломленной белой папахе его часто можно было видеть в цепи атакующих.

9 сентября войска 1-й армии перешли в наступление. Удар дивизии Гая оказался неожиданным для белогвардейцев. Они дрогнули и начали отход. К 12 часам 12 сентября Симбирск был освобожден.

Воодушевленные победой бойцы, командиры и политработники армии докладывали Ленину: «Дорогой Владимир Ильич! Взятие Вашего родного города — это ответ на Вашу одну рану, а за вторую — будет Самара!». В ответной телеграмме Пензенскому губисполкому и Реввоенсовету 1-й армии Ленин писал: «Взятие Симбирска — моего родного города — есть самая целебная, самая лучшая повязка на мои раны. Я чувствую небывалый прилив бодрости и сил. Поздравляю красноармейцев с победой и от имени всех трудящихся благодарю за все их жертвы».

После взятия Симбирска 1-я армия продолжала стремительное продвижение на восток, пройдя с боями за два месяца более 500 километров. Сызрань, Самара, Бугуруслан, Белебей — вот вехи победного шествия войск армии. В этих операциях росло мастерство молодого военачальника. Натиск, решительность, стремление упредить противника и захватить инициативу — вот черты, которые характеризовали Тухачевского во всех последующих сражениях. Он был сторонником активной наступательной стратегии, ставившей уничтожение армии противника главной задачей войны, а бой — основным средством решения этой задачи. Позднее, в 1923 году, в статье «Война клопов» Михаил Николаевич подверг резкой критике идею уничтожения вражеской армии только путем разложения. «Уничтожить армию противника путем разложения, как правило, задача невозможная, — писал он, — ибо это разложение зависит главным образом от социального состояния вражеской страны… Замечу только еще, что очень редко удается уничтожить неприятельскую армию одним ударом. Чаще всего это достигается рядом уничтожающих операций».

Коммунистическая партия и Советское правительство высоко оценили заслуги Тухачевского в боях на Восточном фронте. Он был награжден золотыми часами с надписью: «Храброму и честному воину Рабоче-Крестьянской Красной Армии от ВЦИК. 7. X. 1918 г.».

Подготовка к операциям занимала у командарма много времени. Однако он все-таки находил час-другой для систематического изучения военной теории. Генерал-майор Н. И. Корицкий, который в то время являлся начальником штаба армии, вспоминал: «На письменном столе Тухачевского всегда была та или иная книга, относившаяся к разрабатываемому им в данный момент вопросу. С карандашом в руках он проштудировал еще дореволюционное «Положение о полевом управлении войсками в военное время» и курсы администрации, некогда читанные опытными генералами».

Михаил Николаевич изучал труд Пушкина «История Пугачевского бунта», «Походы Густава Адольфа», «Прикладную тактику» Безрукова, другие военно-исторические и военно-теоретические работы. По заданию командарма в Пензе были собраны библиотеки всех частей, квартировавших в городе до первой мировой войны. Они составили довольно обширную военную библиотеку штаба армии. Из прочитанного Тухачевский умел извлечь все ценное и полезное, что позволяло ему переосмыслить опыт прошлого с учетом особенностей маневренного характера гражданской войны.

В середине ноября 1918 года, когда на Южном фронте сложилась тяжелая обстановка, Тухачевский получил назначение на должность помощника командующего фронтом, а затем принял 8-ю армию. Ее войска совместно с 9-й армией нанесли поражение Донской белоказачьей армии генерала П. Н. Краснова, форсировали Дон и Северский Донец. В марте 1919 года в связи с весенней распутицей активные действия на Южном фронте временно прекратились.

…Апрель 1919 года. Войска Восточного фронта под натиском превосходящих сил противника с тяжелыми боями отходили к Волге. Восточный фронт снова стал главным фронтом Советской Республики. По указанию Центрального Комитета партии на восток спешно перебрасывались части и соединения с других фронтов, направлялись пополнения из внутренних военных округов, опытные командиры и политработники. Туда, где решалась судьба революции, стремился и Тухачевский. Его просьба о переводе на Восточный фронт была с пониманием встречена в Центральном Комитете партии. При этом учитывалось, что Тухачевский хорошо знает театр военных действий противника, его тактику, имеет тесные связи с местными партийными и советскими работниками. ЦК РКП (б) рекомендовал Михаила Николаевича на должность командующего 5-й армией Восточного фронта.

В апреле Тухачевский вступил в командование 5-й армией. Ее войска, непрестанно атакуемые превосходящими силами белогвардейцев, медленно отходили к Волге. В первом же разговоре по прямому проводу с командующим фронтом С. С. Каменевым Михаил Николаевич доложил:

— Армия вряд ли имеет восемь-девять тысяч штыков. Большие расстояния крайне затрудняют маневрирование и быстрые перегруппировки, а вцепившийся противник делает это совсем трудно исполнимым.

Через несколько дней состоялась встреча Тухачевского с командующим Южной группой армий Восточного фронта М. В. Фрунзе.

Человек, который сидел напротив Тухачевского, как-то отличался от всех, с кем ему приходилось иметь дело до этого. Выглядел он просто: среднего роста, одет в гимнастерку, потертые галифе, яловые сапоги. Привлекало внимание твердое выражение лица Михаила Васильевича, окаймленного жесткой бородкой, высокий белый лоб — лоб мыслителя. Усы, светлые глаза, прищур этих глаз, в которых и доорота, и легкая ирония — все это как-то сразу вызывало симпатию к Фрунзе.

— Обстановку знаете? — спросил Фрунзе.

— Знаю. Пятая армия сдала Уфу.

— Да, Колчак нащупал наше слабое место. Пятая армия в исключительно тяжелом положении. Уфа, Стерлитамак, Белебей, Бугульма — все отдали! Да и не мудрено: у генерала Ханжина пятьдесят тысяч штыков и сабель, и наши десять тысяч не устояли.

Фрунзе встал т| подошел к карте.

— Западная армия, двигаясь вдоль единственной железной дороги, начинает растягиваться в глубину. Ее левый фланг отстал от главной группировки. Обстановка подсказывает, что надо создать ударную группу на правом фланге, в районе Бузулука, ею нанести удар на север по флангу и тылу колчаковцев…

Тухачевский быстро подхватил мысль Фрунзе:

— Это позволит в короткий срок разгромить армию Ханжина и сорвать план Колчака, стремящегося соединиться с Деникиным на Средней Волге. Но для решения этой задачи необходимо быстро сосредоточить ту самую мощную группу, о которой вы говорили.

— Не сомневаюсь, что ее удастся создать. Я получил на этот счет все полномочия от командующего фронтом Каменева.

По плану командования фронтом Южной группе армий надлежало нанести главный удар из района Бузулука на Бугуруслан, Белебей, Уфу с задачей разгромить Западную армию белогвардейцев. Решающая роль в этом отводилась операции, названной Бугурусланской. Ее осуществление было возложено на войска 5-й и Туркестанской армий.

На подготовку к операции отводилось три недели. Реввоенсовет и штаб 5-й армии трудились с предельной нагрузкой. Тухачевский сумел быстро навести порядок в армии. В этой работе он опирался на штаб, который возглавлял бывший полковник Генерального штаба П. И. Ермолин. К концу апреля 5-я армия значительно окрепла как в организационном, так и в морально-политическом отношении.

Всесторонне оценив местность и состояние обороны противника, Тухачевский пришел к выводу, что главный удар целесообразно нанести на правом фланге армии силами 25-й и 26-й стрелковых дивизий в обход Бугуруслана с юга, чтобы перерезать железнодорожную линию, связывающую Самару с Уфой, и выйти в тыл противника. Такой замысел позволял решить важные проблемы: в сражение одновременно вводилась основная группировка армии, белогвардейцы теряли реальные возможности маневра, успех, достигнутый советскими войсками на этом направлении, ставил их в тяжелое положение, а Южной группе обеспечивал энергичное развитие наступления.

Тухачевский много внимания уделял обеспечению предстоящей операции: управлению войсками в начале и в ходе наступления, подвозу боеприпасов и продовольствия, выбору и оборудованию маршрутов и дорог, подготовке переправочных средств. Полевой штаб армии был перемещен на станцию Кротовка, ближе к дивизиям, наносившим главный удар. Политработники усилили агитацию и пропаганду, что дало свои плоды. Настроение у бойцов и командиров было приподнятое. Разбить Колчака — эту задачу, поставленную Лениным, они хорошо понимали.

Наступило утро 28 апреля. Огромный фронт от реки Салмыш до Большого Кинеля пришел в движение. Красноармейские цепи двигались по грязи, смешанной со снегом. Надрываясь, тащили орудия лошади, верблюды и быки. Несмотря на все трудности, советские части упорно продвигались на восток. 25-ю стрелковую дивизию на Бугуруслан вел сухощавый, среднего роста, с светло-синими глазами и пышными фельдфебельскими усами, порывистый В. И. Чапаев. Слева шла 26-я стрелковая дивизия, которой командовал спокойный и рассудительный Г. X. Эйхе. Василий Иванович и Генрих Христофорович действовали согласованно и решительно. В трехдневных ожесточенных боях обе дивизии опрокинули части 3-го армейского корпуса противника и форсировали Малый Кинель. Наступая в обход Бугуруслана с юга, 25-я стрелковая дивизия 4 мая овладела станцией Заглядино, а 26-я — Бугурусланом. Через восемь дней части 27-й стрелковой дивизии Н. И. Вахрамеева вступили в Бугульму.

Поражение Западной армии предопределило весь дальнейший ход контрнаступления Восточного фронта. 15 мая военный министр Колчака барон Будберг отмечал: «…Несомненно, на фронте Западной армии инициатива перешла в руки красных… армия катится назад, неспособная уже за что-нибудь зацепиться…».

В начале июня 5-я армия форсировала Белую и к двадцатым числам вышла к Уральскому хребту и реке Уфе. Впереди был Урал с его богатейшими недрами, столь необходимыми республике заводами.

В предстоящем наступлении н» Урал главная роль отводилась 5-й армии. Если взглянуть на каргу, то видно, что захват Уральского хребта в силу его огромной протяженности возможен был по двум направлениям: златоустовскому и екатеринбургскому. Из них наиболее важным являлось златоустовское. Командующий Восточным фронтом С. С. Каменев 22 июня в докладе Главкому И. И. Вацетису намечал на этом направлении вести наступление двумя сильными дивизиями 5-й армии, а в районе между златоустовским и красноуфимским направлениями — остальной частью армии (до трех дивизий), усиленной за счет 2-й армии.

Михаил Николаевич хорошо понимал всю сложность возложенной на него задачи. Накинув на плечи тужурку, он подолгу склонялся над картой, сосредоточенно изучая местность в полосе предстоящего наступления. Скалистый хребет Каратау казался непреодолимой преградой на пути армии. Обойти его можно было только по двум направлениям, отдаленным друг от друга на сотню, может быть, и больше километров. Первое направление вдоль железной дороги от Уфы позволяло выйти к Златоусту с юга, а второе — по Бирскому тракту выводило к городу с севера.

Тухачевский знал, что на обоих путях колчаковцы ждут советские войска, которые, разделенные горами, нс смогут помочь друг другу. Оставался один выход — наряду с продвижением по этим двум естественным направлениям в обход хребта прорваться через горы в тыл противника по долине реки Юрюзани. Дно реки твердое, каменистое, а глубина воды у берегов небольшая. Следовательно, была уверенность, что войска сумеют там пройти.

Михаил Николаевич еще и еще раз анализировал этот вариант. Он представлял картину похода по узкой речной долине, ставил себя на место генерала Ханжина, пытаясь предугадать его ответные действия. Данные разведки говорили о том, что враг не ждет удара на этом направлении. Но для большей гарантии успеха операции требовалось достичь внезапности, которую, в силу огромного морального эффекта, Тухачевский считал одним из важнейших условий достижения победы, восполняющим численный недостаток сил. Он хорошо помнил слова Суворова: «Неприятель нас не чает… Вдруг мы на него как снег на голову. Закружится у него голова».

Вот этот-то эффект внезапности Михаил Николаевич и решил использовать. Он лично разрабатывал наиболее важные документы и доводил до работников штаба и начальников дивизий лишь то, что их непосредственно касалось.

Г. X. Эйхе, отличившийся в предыдущей Уфимской операции и награжденный за смелые и инициативные действия орденом Красного Знамени, вспоминал: «Как-то во второй половине июня 1919 года в штаб 26-й дивизии, которой я командовал, неожиданно прибыли командующий 5-й армией М. Н. Тухачевский и член Реввоенсовета армии И. Н. Смирнов. Они сообщили мне и комиссару дивизии Н. К. Гончарову, что нашей армии предстоит освободить Южный Урал и главная роль в этой операции отводится 26-й дивизии… Реввоенсовет армии считал задачу армии настолько важной, что отказался передавать мне приказ по обычным каналам. Вот почему Тухачевский и Смирнов приехали лично».

Действительно командарм поставил дивизии ответственную задачу. Двум ее бригадам следовало пройти по узкой и труднодоступной долине реки Юрюзани более ста километров и совместно с 27-й стрелковой дивизией, действовавшей вдоль Бирского тракта, разгромить Уральский и Волжский белогвардейские корпуса.

Предварительно необходимо было осуществить перегруппировку войск. С участка фронта, проходившего перед труднодоступным хребтом Каратау протяженностью около ста километров, Тухачевский снял почти все части и легкую артиллерию и перебросил на левый фланг армии. Здесь на 30-километровом участке для нанесения главного удара были сосредоточены 15 полков 27-й и 26-й стрелковых дивизий. На правом фланге осталось 6 полков 24-й стрелковой дивизии, прикрывавших полосу шириной в 90 километров.

С целью скрыть перегруппировку и дезориентировать противника относительно направления главного удара Тухачевский 20 июня предпринял наступление на правом фланге армии. Генерал Ханжин решил, что советские войска нанесут главный удар именно здесь и поэтому все внимание обратил на обеспечение белорецко-верхне-уральского направления.

Перегруппировка была завершена скрытно и в предельно короткий срок — в течение полутора суток. Вечером 25 июня Тухачевский доложил Каменеву:

— Ввиду полной подготовки большой операции, достаточного обеспечения флангов на время решительного наступления и недостаточного для стояния на месте, а также учитывая благоприятную обстановку для нас и неблагоприятную в тылу противника, я решил начать большую операцию завтра вечером — двадцать шестого июня.

В ночь на двадцать шестое поступили донесения от дивизий, что колчаковцы начали отход. Поэтому Тухачевский приказал перейти в наступление с рассветом. В приказе отмечалось: «…Начдивам надлежит помнить, что операция предстоит опасная, и в таких случаях осторожность требует смелости, риска. Объяснить всем стрелкам предстоящую задачу и потребовать крайнего напряжения».

Тщательная подготовка операции принесла свои плоды. Части 26-й стрелковой дивизии в невероятно тяжелых условиях прошли более сотни километров и вышли в глубокий тыл противника. Совместно с 27-й стрелковой дивизией она разгромила резервный Уфимский корпус врага и 13 июля освободила Златоуст. Бойцы и командиры армии в ходе операции проявили высокие морально-боевые качества и беззаветную преданность партии. В одной из политсводок, направленной Реввоенсовету Республики, политотдел армии сообщал: «…Черные от палящего солнца, неузнаваемые от пыли стрелки понимают значение настоящего похода и безропотно переносят всякую нужду… с выходом на Урал войска 5-й армии проявили небывалую боевую доблесть и выносливость».

Родина высоко оценила заслуги 5-й армии. 26-й стрелковой дивизии было присвоено почетное наименование Златоустовской, а ряд полков 26-й и 27-й стрелковых дивизий награждены Почетным революционным Красным Знаменем. Рабочие Златоуста преподнесли Тухачевскому клинок из знаменитой златоустовской стали.

Столь же стремительно Тухачевский провел и Челябинскую операцию, завершившуюся освобождением Южного Урала. Командующий 3-й белогвардейской армией (так с 22 июля стала называться Западная армия) генерал Сахаров пытался под Челябинском остановить и опрокинуть 5-ю армию фланговыми контрударами. Более недели, с 25 июля по 1 августа, ее войска обороняли Челябинск, сорвав все попытки противника овладеть им.

Приближалось 11 августа, дата, которая официально считалась днем рождения армии. За три дня до этого события Реввоенсовет армии получил телеграмму Ленина следующего содержания: «В годовщину создания 5 армии, которая за один год из небольшой группы стала армией, сильной революционным порывом, сплоченной в победоносных боях при защите Волги и разгроме колчаковских отрядов, Совет Рабочей и Крестьянской Обороны шлет красным героям товарищеский привет и выражает свою благодарность за все труды и лишения, вынесенные армией при защите Социалистической Революции».

Реввоенсовет Республики 4 августа принял постановление о занесении имени 5-й армии на Почетную золотую доску в зале Красного знамени РВСР. Реввоенсовет Восточного фронта поздравил воинов армии со столь высокой наградой: «Реввоенсовет фронта с гордостью смотрит на геройскую 5 армию, покрывшую славой себя и Востфронт. Реввоенсовет фронта уверен, что красные орлы 5 армии под руководством героя командарма т. Тухачевского покроют свое оружие новой славой и вернут трудовую Сибирь рабоче-крестьянской России».

7 августа РВСР издал приказ о награждении М. Н. Тухачевского орденом Красного Знамени. В приказе говорилось: «Доблестные войска 5 армии под искусным водительством командарма т. Тухачевского после упорнейших боев, разбив живую силу врага, перешли через Урал. Бугуруслан, Бугульма, Бирск и Златоуст пали под нашими ударами благодаря смелым, полным риска, широким маневрам армии, задуманным т. Тухачевским. 24 июля 1919 г. геройскими частями 3 бригады 27 стрелковой дивизии взят Челябинск.

Огромный успех, достигнутый армией, является результатом, главным образом, талантливо созданного т. Тухачевским плана операции, который твердо проведен им в жизнь».

Войска 5-й армии, преследуя разбитую под Челябинском 3-ю армию, 20 августа форсировали Тобол и вышли на дальние подступы к Петропавловску. Однако генерал Сахаров, подтянув резервы, сумел оттеснить советские войска. В описании боевых действий армии, составленном 20 мая 1920 года, говорилось: «…Нажим со стороны противника на участках 26 и 27 дивизий был слишком силен, а превосходство в количественном отношении выставленных пехотных и кавалерийских частей с сильной артиллерией столь значительно, что противодействовать неприятельскому продвижению части армии были не в состоянии. Правда, дивизии местами переходили в наступление, но при столкновениях со свежими резервами противника уставшие красноармейцы были вынуждены отходить…».

В этих условиях Тухачевский с согласия командующего фронтом В. А. Ольдерогге решил отойти за Тобол и перейти к обороне с целью выигрыша времени для подготовки к новому наступлению.

Сорокашестилетний бывший генерал Владимир Александрович Ольдерогге был опытным военачальником. Во время мировой войны он командовал Литовской стрелковой дивизией. В Красную Армию вступил в 1918 году. 15 августа 1919 года он сменил на посту командующего Восточным фронтом М. В. Фрунзе, возглавившего Туркестанский фронт.

1 октября Ольдерогге вызвал Тухачевского к прямому проводу. Выслушав доклад командарма, он указал на необходимость ведения непрерывной разведки на правом берегу Тобола.

— Меня беспокоит, что части, отойдя за Тобол, потеряют соприкосновение и мы не сможем в дальнейшем своевременно проследить за работой противника. Прошу вас на эту сторону обратить самое серьезное внимание.

— Чтобы не потерять соприкосновения с противником, — ответил Тухачевский, — придется организовать систематические поиски, и я надеюсь, что связи мы не потеряем.

Разведывательные данные показали, что колчаковцы не сумели завершить реорганизацию и пополнение понесших потери частей. Противостоящие 5-й армии группы противника имели двойное превосходство в кавалерии и уступали советским войскам почти в полтора раза по количеству штыков. Тухачевский также получил сведения, что Колчак требовал от командующего 3-й армии вести преследование красных частей кавалерией, перейдя главными силами к обороне.

Необходимо было не дать противнику зарыться в землю и привести в порядок войска. Поэтому на подготовку к наступательной операции отводилось не более двух недель. В первую очередь надо было укомплектовать сильно поредевшие в предыдущих боях части и соединения. В прифронтовой полосе была объявлена мобилизация.

«Сибирское крестьянство, — вспоминал Михаил Николаевич, — вынесшее на своих плечах все тяготы колчаковщины, охотно отзывалось на наш призыв и быстро вливалось в ряды наших частей… Все красноармейцы, комиссары и командиры проявили величайшую энергию. Наши партийные организации напрягали все свои силы для пополнения и вооружения армий. Вся эта работа была проведена с фантастической быстротой. Уже к 14 октября мы оказались способными перейти в новое наступление, причем уже не уступали, а превосходили по численности 3-ю белогвардейскую армию».

За счет пополнения была сформирована Степная бригада. Она вошла в 35-ю стрелковую дивизию, которой командовал 22-летний К. А. Нейман. По распоряжению Тухачевского была создана кавалерийская (с 20 ноября 13-я) дивизия. Ее возглавил Василий Данилович Соколовский, впоследствии Маршал Советского Союза. По указанию командующего фронтом в состав армии была передана 54-я (с 27 октября 59-я) стрелковая дивизия, которой командовал Ф. К. Калнин.

Одной из важнейших задач являлось создание сильной ударной группировки армии. Об этом 8 и 9 октября состоялись разговоры по прямому проводу Ольдерогге с Тухачевским. Командующий фронтом указал Тухачевскому на необходимость образовать более сосредоточенный ударный кулак, не растягивая главные силы на широком фронте. Михаил Николаевич доложил, что на направлении главного удара на участке в 25 километров будут действовать до 18 тысяч бойцов, чем обеспечивалось двойное превосходство над противником. Начало операции намечалось на утро 14 октября, чтобы упредить колчаковцев, которые также готовились к переходу в наступление, но только на сутки позже.

Тухачевский предусмотрел такое построение ударной группы армии, чтобы сила первоначального удара была максимальной и обеспечила стремительный прорыв обороны уже в первый день. Главные силы, 5-я, 26-я стрелковые и кавалерийская дивизии, были нацелены на стык Уральской и Степной групп противника и должны были окружить и разгромить наиболее боеспособную группу 3-й армии — Уральскую.

В начале операции предстояло форсировать Тобол. По указанию командарма в полосе шириной до 160 километров, от Звериноголовской до Белоозерского, инженерные части в короткий срок навели 24 переправы. В результате войска армии имели возможность форсировать Тобол одновременно на широком фронте.

В полночь 12 октября Тухачевский направил войскам приказ о переходе с рассветом 14 октября в наступление. Приказ требовал вести наступление с самой крайней энергией и дерзкой смелостью…

В указанный срок дивизии 5-й армии начали выдвижение на исходный рубеж. На участке 5-й стрелковой дивизии вел свой 43-й стрелковый полк Василий Иванович Чуйков. На левом фланге армии в красноармейской цепи 27-й стрелковой дивизии шел Родион Яковлевич Малиновский. Слева двигалась 30-я стрелковая дивизия 3-й армии, кавалерийским дивизионом которой командовал Константин Константинович Рокоссовский. Будущие Маршалы Советского Союза Чуйков, Малиновский и Рокоссовский получили хорошую боевую закалку в 5-й армии.

Утром 14 октября войска 5-й армии успешно форсировали Тобол и в ожесточенных боях в течение недели сломили сопротивление противника, который начал отход по всему фронту.

«Показания захваченных в плен офицеров, — писал впоследствии Тухачевский, — говорили о том, что на фронте противника паника и что значительная часть его обозов уже отходит на северо-восток, пересекая железную дорогу. С каждым днем создавалось все более определенное впечатление о том, что нанесенное противнику поражение у р. Тобол постепенно, под влиянием нашего неотступного наседания и преследования, превращается в полное разложение его боевых сил».

30 октября 35-я стрелковая дивизия, форсировав Ишим, после упорного боя освободила Петропавловск. В ночь на 5 ноября войска 3-й армии Восточного фронта заняли город Ишим. Белогвардейцы поспешно отходили к Омску.

Успех, достигнутый в Петропавловской операции, свидетельствовал о возросшем мастерстве Тухачевского как военачальника. Он стремился к нанесению ударов во фланг и в тыл противнику, к его окружению. Для ускорения продвижения войск широко использовались подводы. Артиллерия придавалась стрелковым частям и действовала в качестве артиллерии сопровождения пехоты.

Сокрушительное поражение 3-й армии не оставляло Колчаку никакой надежды на возвращение стратегической инициативы. Поэтому он решил стянуть к Омску остатки трех армий и оборонять город до последней возможности.

1 ноября начальник добровольческих формирований князь Голицын провел в Омске совещание. Присутствовали представители земств, городской думы и торгово-промышленных кругов. Обсуждался вопрос об обороне города. Выступавшие клялись пожертвовать имуществом и жизнью, одни — за Учредительное собрание, другие — за верховного правителя Колчака. Он самонадеянно заявил собравшимся:

— Господа! Город полностью подготовлен к обороне. Для его защиты сосредоточено до тридцати тысяч солдат, крупные силы артиллерии, бронепоезда. Красным не удастся захватить Омск. Можете быть спокойными, я свое слово сдержу.

Несколькими днями позже прошло совещание командного и политического состава 5-й армии в Петропавловске, которое открыл командарм Тухачевский. Обсудив практические задачи, оно твердо решило: взять Омск!

Продвижение войск 5-й армии к Омску было стремительным. Средний темп достигал до 20 километров в сутки. Бойцы и командиры проявляли чудеса героизма. Вот несколько примеров. 43-й стрелковый полк 5-й стрелковой дивизии 4 ноября в течение дня вел бой с двумя вражескими полками, поддерживаемыми сильной артиллерией. В ходе боя командир полка В. И. Чуйков заметил, что один из батальонов соседней 27-й стрелковой дивизии окружен колчаковцами. Тогда Василий Иванович с 14 конными разведчиками бросился на выручку, врезался на полном скаку в казачьи ряды, застрелив нескольких казаков. Это вызвало панику среди противника. В этот момент подоспели главные силы 43-го стрелкового полка, который освободил окруженный батальон и захватил около 300 пленных. В тот же день командир 2-го кавалерийского дивизиона 30-й стрелковой дивизии К. К. Рокоссовский в бою под селом Вакоринским прорвал расположение противника и в конном строю с 30 всадниками, преодолев упорное сопротивление пехотного прикрытия врага, захватил в полной исправности неприятельскую батарею. Оба отважных командира были награждены орденами Красного Знамени.

Колчаковцы, пытаясь задержать продвижение войск 5-й армии, взорвали мост в районе Омска. Тогда комиссар бронепоезда № 102 Иван Степанович Конев организовал его переправу на другую сторону Иртыша по льду. Об этом эпизоде Маршал Советского Союза Конев часто вспоминал в последующем.

— Этот подвиг людей, сплоченных благородной целью, — говорил он, — воочию показал мне, что если будешь настойчив в поисках, то найдешь решение любой, даже на первый взгляд невыполнимой задачи. Проявишь волю, убедишь людей — добьешься успеха.

При взятии Омска особо отличилась 27-я стрелковая дивизия. Она была награждена Почетным революционным Красным знаменем и удостоена почетного наименования Омской.

Когда 27-я стрелковая дивизия приближалась к Омску, в английском парламенте военному министру Уинстону Черчиллю были заданы вопросы о военном положении в Сибири и судьбе столицы Колчака. Черчилль успокоил членов парламента, заявив, что Красная Армия находится за сотни миль от Омска и что городу никакая опасность не угрожает. И когда через несколько дней Омск пал, во всех европейских столицах заговорили про «сибирское чудо Красной Армии».

«Взятие нами г. Омска, как важного во многих отношениях неприятельского центра, нанесло противнику удар, от которого он уже не мог оправиться. Его войска, понеся ряд серьезных поражений в предыдущих операциях, утратили всякую способность к активным боевым действиям, а дезертирство с фронта и переход на нашу сторону как отдельных людей, так и целых войсковых частей стали случаями постоянными». Так оценивались итоги Омской операции штабом 5-й армии.

После успешного завершения Омской операции Реввоенсовет Республики в конце ноября 1919 года отозвал Тухачевского в Москву для получения нового назначения. Через месяц произошло событие, которое как бы подводило итог деятельности Михаила Николаевича на Восточном фронте. 28 декабря РВСР издал следующий приказ: «Награждается Почетным золотым оружием командующий 5-й армией тов. Михаил Николаевич Тухачевский за личную храбрость, широкую инициативу, энергию, распорядительность и знание дела, проявленные им при победоносном шествии доблестной Красной Армии на Восток, завершившемся взятием города Омска».

В Москве Тухачевский пробыл почти весь декабрь. Тогда-то он выступил с лекцией в Академии Генерального штаба, был принят В. И. Лениным, по его заданию представил в Реввоенсовет Республики доклад о подготовке командных кадров, о чем говорится в начале очерка.

В конце декабря Тухачевский был назначен командующим 13-й армией Южного фронта, в штаб которого немедленно выехал. Но здесь произошло существенное изменение в его служебном положении.

В начале января 1920 года войска Южного и Юго-Восточного фронтов нанесли тяжелое поражение так называемым вооруженным силам юга России, которыми командовал генерал Деникин. Армии Южного фронта вышли к Азовскому морю, а Юго-Восточного фронта — на подступы к Северному Кавказу. 6 января Южный фронт был переименован в Юго-Западный (12, 13 и 14-я армии), Юго-Восточный — 16 января в Кавказский (8, 9, 10, 11-я армии и 1-я Конная армия) фронт.

Командующий Кавказским фронтом В. И. Шорин 17 января приступил к проведению Доно-Манычской операции, которая из-за недостатка сил, действий войск по разобщенным направлениям завершилась неудачей. Реввоенсовет Республики принял решение усилить командование фронта. 24 января командующим Кавказским фронтом был назначен Тухачевский.

3 февраля Михаил Николаевич прибыл в Саратов, где размещался штаб фронта. Возглавлял его Федор Михайлович Афанасьев. Бывший полковник Генерального штаба, он имел богатый опыт штабной работы в должности начальника штаба армии и фронта. В Красную Армию Афанасьев вступил добровольно и ревностно выполнял свои обязанности, быстро ввел Тухачевского в курс событий, дал ясную и правильную оценку состояния и возможностей армий фронта и противника.

Одновременно с новым командующим прибыл и новый член Реввоенсовета Григорий Константинович Орджоникидзе. Профессиональный революционер, партийный, государственный и военный деятель, он сыграл большую роль в дальнейшем политическом росте Тухачевского. Здесь, на пороге Северного Кавказа, зародилась их дружба, сохранившаяся и в дальнейшем.

Все, кому приходилось работать рядом с Орджоникидзе, подчеркивали его подкупающую искренность, обаяние, человечность, сочетание в нем неукротимой энергии, требовательности, непримиримости к недостаткам с сердечностью и простотой, чутким отношением к людям. Григорий Константинович хорошо знал те края, которые предстояло освобождать войскам фронта. Уроженец Кавказа, он после Октябрьской революции выполнял ответственные задания партии на юге страны, был председателем Совета обороны Северного Кавказа, одним из организаторов борьбы с деникинцами.

Орджоникидзе кратко проинформировал Тухачевского о политической обстановке на Кавказе, высказал свою оценку противника, изложил меры, которые следовало принять в первую очередь для повышения боеспособности войск фронта и их подготовки к новому наступлению. Вместе они обсудили директиву Главкома Каменева от 3 февраля, требовавшую «прекратить частные атаки, выработать новый план удара силами всего фронта, перегруппировав войска так, чтобы удары наносились сосредоточенными силами и были бы хорошо согласованы по времени и направлению для достижения общей поставленной задачи».

Изучив директиву, Тухачевский вызвал Афанасьева и попросил его доложить сведения о противнике и местности в полосе предстоящего наступления.

— Перед войсками фронта обороняются отдельный Добровольческий корпус, Донская и Кубанская армии, — сказал Федор Михайлович. — Белогвардейцы создали сильно укрепленную оборону и продолжают ее совершенствовать. Местность в нижнем течении Дона представляет собой низменную равнину, пересеченную многочисленными речками, изобилующую озерами и болотами. Оттепель и проливные дожди превратили ее в почти непроходимое болото. Мосты, за исключением железнодорожного у Ростова, взорваны противником при отступлении. Все это значительно осложняет форсирование Дона и развитие наступления на противоположном берегу, особенно на правом крыле фронта, где практически невозможно применить кавалерию и крупные силы пехоты.

— В таком случае придется отказаться от нанесения главного удара на этом направлении и перенести основные усилия на левое крыло в полосу 10-й армии. Ей предстоит прорвать оборону Донской и Кубанской армий и обеспечить ввод в прорыв Первой Конной армии. Однако для претворения вашего решения в жизнь потребуется провести сложную перегруппировку войск.

— Я попросил Федора Михайловича подготовить предварительный расчет и предложения.

Доклад Афанасьева конкретно подтвердил реальность и перспективность решения Тухачевского.

— Надо довести план перегруппировки до командующих армиями, — тут же распорядился Михаил Николаевич. — Одновременно передайте указание: наряду с подготовкой к наступлению, продолжать работы по инженерному оборудованию занимаемых рубежей, особое внимание надо обратить на ведение разведки. На перегруппировку отвести не более четырех суток.

Столь сжатые сроки потребовали от всех крайнего напряжения сил. Работа в штабах фронта и армий велась днем и ночью. Бурная деятельность Тухачевского, его энергия и оптимизм захватили всех. В спешном порядке подтягивались резервы (части 29-й и 52-й стрелковых дивизий), тылы, переформировывались и пополнялись соединения. Для доукомплектования дивизий, входивших в состав ударных групп армий, Тухачевский смело пошел на расформирование ряда частей. На направлении главного удара он сосредоточил более 50 процентов всех сил и средств, в том числе 1-ю Конную армию, которой предстояло сыграть роль подвижной группы фронта.

Особое внимание уделялось налаживанию работы штабов всех степеней. По указанию Тухачевского полевые штабы бригад были выдвинуты непосредственно в район действий своих частей, а полевые штабы дивизий и армий — возможно ближе к войскам. При этом он требовал использовать для управления все виды связи и в первую очередь радио. «Только такой способ, — подчеркивал Михаил Николаевич в одном из приказов, — может обеспечить быструю доставку донесений и приказаний и надежное управление боем».

К исходу 13 февраля подготовительные мероприятия были в основном закончены. Несмотря на то, что 1-я Конная армия не успела выйти в указанный район, Тухачевский решил начать операцию с утра 14 февраля. Он располагал данными о том, что белогвардейское командование в середине февраля предусматривало перейти в контрнаступление и захватить Ростов и Новочеркасск. Необходимо было упредить противника.

На рассвете 14 февраля войска 10-й армии перешли в наступление, форсировали Маныч и разгромили 1-й Кубанский корпус белогвардейцев. 1-я Конная армия, введенная в прорыв, с 25 февраля по 2 марта во встречном сражении, получившем наименование Егорлыкского, нанесла поражение основной ударной силе противника — белоказачьей коннице. Это было самое крупное в истории гражданской войны встречное сражение кавалерии, в котором с обеих сторон участвовало до 25 тысяч сабель.

Победа советской конницы предопределила исход борьбы на Северном Кавказе. Бросая технику, обозы, раненых, белогвардейцы поспешно отходили к Новороссийску. Войска Кавказского фронта приступили к преследованию противника. Тухачевский постоянно требовал от командармов докладов об обстановке и принятых решениях. Он указывал на необходимость обеспечения захвата невредимыми железнодорожных мостов через реку Кубань, поддержания тесного взаимодействия между армиями, ведения неотступного преследования, чтобы не дать белогвардейцам закрепиться на промежуточных рубежах. 27 марта войска 8-й и 9-й армий во взаимодействии с партизанами овладели городом Новороссийском. Деникинщина была ликвидирована.

2 апреля Г. К. Орджоникидзе доложил В. И. Ленину: «Освобождение от белых всего Северного Кавказа, Кубани, Ставрополья, Черноморья, Терской и Дагестанской областей стало совершившимся фактом».

Через семь дней Тухачевский издал приказ, в котором подводились итоги операции по разгрому деникинских войск. В приказе говорилось: «Под мощными ударами Красной Армии Деникин потерял почти всю свою территорию, выпустил из своих рук инициативу, и лишь жалкие остатки жмутся у берегов Черного моря. Эта победа одержана благодаря нашей организованности и революционной дисциплине».

С ликвидацией деникинщины центр тяжести гражданской войны переместился на запад страны, где войска буржуазно-помещичьей Польши, подстрекаемые Антантой, готовились к широким наступательным действиям против Красной Армии. По решению ЦК РКП (б) и СПК Главное командование Советских Вооруженных Сил разработало мероприятия, направленные на усиление Западного и Юго-Западного фронтов. Сюда перебрасывались части и соединения, в том числе 1-я Конная армия с Кавказа, шли эшелоны с оружием и продовольствием. Были приняты меры и по укреплению руководства войсками опытными командными кадрами и политическими работниками.

20 марта 1920 года Каменев писал В. И. Ленину: «…ввиду важности польского фронта и ввиду серьезности предстоящих здесь операций Главнокомандование предполагает к моменту решительных операций переместить на Западный фронт командующего ныне Кавказским фронтом т. Тухачевского, умело и решительно проведшего последние операции по разгрому армий генерала Деникина…»

Тухачевский вступил в командование Западным фронтом 29 апреля. В это время на Украине армии Юго-Западного фронта вели тяжелые оборонительные бои с польскими войсками, стремившимися захватить Киев и выйти к Днепру. В целях оказания помощи Юго-Западному фронту армии Западного фронта 14 мая начали наступление в Белоруссии. Однако оно завершилось неудачей из-за недостатка сил, резервов, отсутствия устойчивого управления и слабой работы тыла.

Впоследствии Тухачевский так оценил итоги Майской операции: «Эта первая наша операция имела для нас очень важное значение. Войска наши увидели, что они могут побеждать поляков. Правда, польские войска в целом ряде боев показали себя по строевым качествам выше, но зато наша энергия, смелость и умение группироваться, в общем, доказали, что наши части тактически способнее польских, и это окончательно рассеяло ту неуверенность, которая еще имелась в некоторых частях. На будущие бои все смотрели с твердой решимостью и с полной уверенностью в победе.

Вторым важным следствием нашего первого наступления было то, что мы облегчили положение Юго-Западного фронта и заставили в самую тяжелую минуту для него снять часть польских войск с киевского направления.

Наконец, наиболее важным для нас результатом было занятие Смоленских ворот. Это позволило нам с гораздо большей легкостью организовать дальнейшее наступление и сразу ставило наши войска на железную дорогу Молодечно — Полоцк».

С 8 июня по 4 июля командование Западным фронтом провело значительную работу по подготовке новой, Июльской операции. Войскам нужны были пополнения, техника, боеприпасы; требовалось подтянуть тылы, организовать подвоз всего, в чем остро нуждались части.

В первом часу ночи 8 июня главком вызвал Тухачевского к прямому проводу и в общих чертах ориентировал относительно обстановки, сложившейся на Юго-Западном фронте, и той роли, которую предстояло играть в новой операции Западному фронту. Затем Сергей Сергеевич поинтересовался мнением Тухачевского.

— Все меры подготовки нового наступления ведутся, особое внимание уделяется пополнениям, — доложит Михаил Николаевич. — Надеюсь, что к середине июля мы наскребем до тридцати тысяч. Если можете помочь в этом отношении, то очень прошу. Война с Польшей, как вы уже замечали, значительно приближается к регулярным формам войны больших армий, в связи с этим подготовляю расчеты, так сказать, план летней кампании. Цифры получаются значительные, и, может быть впервые, нам придется воевать не тем, что есть, а создавать то, что требует война. Если в дальнейшем обстановка позволит, попросился бы лично приехать к вам. Ваши указания относительно группировки и рубежей обдумаю.

— Если вы хотите личного свидания, то я завтра же выезжаю к вам, — ответил Каменев. — Относительно пополнений, конечно, вышлю немедленно.

— Мы делаем расчеты, это займет день-два. Как будет готово, доложу вам, и будем с радостью ждать вас.

11 июня Каменев прибыл в Смоленск, в штаб фронта, где в течение трех дней обсудил с Тухачевским детали предстоящей операции. Были решены и вопросы, связанные с пополнением войск, их материально-техническим обеспечением.

В июне Западный фронт получил 22 тысячи человек пополнения, что позволило только восполнить потери, понесенные в ходе Майской операции. Это вызывало особую тревогу у Тухачевского. В докладе Главкому он писал: «Веденные нами до сего времени войны с Колчаком, Деникиным, Юденичем и пр. отличались той особенностью, что армии и той и другой стороны создавались в процессе войны и операций и потому эти армии отличались неслаженностью, разношерстностью, обилием единиц и притом были крайне малочисленны. Такова наша армия и сейчас, когда она встретилась с польской армией, созданной в спокойной обстановке и на французские средства… Это состояние нашей армии, а в еще большей степени организация ее тыла, в связи с серьезностью войны с Польшей неминуемо закончится европейской войной, и если мы встретим ее не готовыми, то в этом будет повинна лишь наша непредусмотрительность и нерешительность в вопросах серьезных реорганизаций».

Михаил Николаевич в период временного затишья «по-революционному», как он выразился в докладе, провел ряд мероприятий по реорганизации войск фронта. Штаб Южной группы 15-й армии был развернут в штаб новой, 3-й армии, штаб Северной группы — в штаб 4-й армии, что позволило улучшить управление войсками. 10-я и 15-я кавалерийские дивизии были сведены в 3-й конный корпус под командованием Г. Д. Гая, командирские качества которого Тухачевский по достоинству оценил еще на Восточном фронте. Конный корпус планировалось использовать для рейдов в глубоком тылу врага. В целях централизованной подготовки запасных частей приказом Тухачевского была создана Запасная армия фронта.

По указанию Михаила Николаевича к концу июня был реорганизован тыл фронта. Базы, склады, ремонтные учреждения, госпитали каждой армии и фронта были сосредоточены вдоль определенной железной дороги, что позволило сократить время на погрузку и разгрузку грузов. У Полоцка инженерные части построили временный железнодорожный мост. Это дало возможность продлить движение поездов до станции Зябки, ближе к войскам. В связи с тем, что пропускная способность железных дорог, пострадавших в ходе боев, была низкой, для перевозки материальных средств привлекались обывательские подводы. В некоторых армиях и дивизиях была учреждена должность инспектора транспорта, отвечавшего за правильное распределение и движение обозов.

Благодаря напряженной работе органов тыла к началу операции удалось обеспечить войска основными видами продовольствия из расчета на 30–60 дней. Сложнее обстояло дело с инженерным имуществом, средствами связи, боеприпасами, особенно патронами. Поэтому командующий фронтом 27 июня потребовал от командармов принять все меры к экономному расходованию патронов и снарядов.

Деятельное участие в разработке плана операции принимал весь руководящий состав фронта и армий. Штаб фронта возглавлял Н. Н. Шварц, 4-ю армию — Е. Н. Сергеев, 3-ю — В. С. Лазаревич, Мозырскую группу — Т. С. Хвесин. Вместе с ними М. Н. Тухачевский пережил самые тяжелые дни в боях на Волге, служил на Восточном фронте. Назначение их на Западный фронт было своевременным, так как здесь надвигались серьезные события.

Николай Николаевич Шварц, 38 лет, бывший полковник, обладал хорошей военной подготовкой и богатым практическим опытом, прекрасно зарекомендовал себя на посту начальника оперативного управления штаба Восточного фронта. Тухачевский и Шварц — старые сослуживцы, быстро сработались.

Сверстник Шварца, Владимир Саламанович Лазаревич, подполковник Генерального штаба, одно время работал вместе с ним в оперативном управлении Всероссийского главного штаба, затем занимал ответственные штабные должности и командовал армией на Восточном фронте. Бывший подполковник Генерального штаба — энергичный и предприимчивый командарм Евгений Николаевич Сергеев — служил начальником штаба и начальником 30-й стрелковой дивизии, отличившейся при разгроме Колчака. Командующий Мозырской группой Тихон Серафимович Хвесин, член партии большевиков с 1911 года, бывший унтер-офицер. Несмотря на отсутствие высшего военного образования, он успешно возглавлял штаб армии и командовал объединениями на Восточном и Южном фронтах.

Ветеранами Западного фронта были Август Иванович Корк и Николай Владимирович Соллогуб, окончившие в свое время Академию Генерального штаба и занимавшие различные штабные и командные должности. Своим опытом и знаниями они щедро делились с теми командирами, которые недавно прибыли на Западный фронт.

Михаил Николаевич быстро вошел в контакт с командующими армиями, что способствовало их дружной работе. Ярый противник кабинетных методов управления, Тухачевский старался возможно чаще бывать в войсках. Перед выездом в штабы он предупреждал командармов, на каких вопросах будет сосредоточено внимание в ходе поездки. На месте отрабатывалось все, что было связано с предстоящим наступлением, — управление войсками в начале и в ходе операции, выбор и оборудование маршрутов и дорог, подвоз боеприпасов и продовольствия. В результате достигалось единство мышления, единство идей, что позволяло в последующем подчиненным даже при нарушении связи проявлять разумную инициативу и выполнять задачу в соответствии с общим замыслом. Личное общение с членами Реввоенсоветов, командующими армиями, начальниками штабов и управлений имело еще одно достоинство: оно обеспечивало командующему фронтом получение информации от первоисточника, и, что самое главное, быстро.

Особое внимание Тухачевский уделял организации устойчивой связи с войсками. «Значительная протяженность наших фронтов, недостаток средств связи и не всегда умелое их использование, — указывал Тухачевский в одном из приказов, — приводят к тому, что с началом быстрого продвижения частей и с переходом штабов вперед связь штабов с низшими постоянно утрачивается». В целях повышения устойчивости и гибкости связи он ввел ряд новшеств. Была создана сеть передовых оперативных пунктов по сбору сведений от подчиненных штабов и организации связи штабов армий с тыловыми учреждениями. Руководство этими пунктами возлагалось на начальников оперативной связи фронта и армий, должности которых были введены 6 июня.

К концу июня вся работа по планированию операции была завершена. «План наступления был очень схож с майским планом, — писал Тухачевский в книге «Поход за Вислу», изданной в 1923 году. — В основу его была положена та же идея упирания нашего правого фланга в Литву и Восточную Пруссию и отбрасывания польских сил к болотистому Полесью. Таким образом, направление главного удара проходило опять-таки через Смоленские ворота. Зато теперь движение по «воротам» для нас было гораздо удобнее. Нам не приходилось загибать своего фланга и можно было прямолинейно действовать во фланг польской армии, прочно оседлав действующую уже железную дорогу Полоцк — Молодечно».

Выбор направления главного удара севернее Полесья обусловливался тем, что этот район с его огромными труднопроходимыми болотами, то открытыми, то поросшими лесами, с многочисленными речками и реками являлся весьма неудобным для действий крупных войсковых масс. Кроме того, на этом направлении против 1-й польской армии, растянувшейся на 100-километровом участке от Западной Двины до местечка Березино, были сосредоточены 3, 15 и 4-я армии Западного фронта, превосходившие противника по численности штыков и сабель почти в два раза.

По замыслу Тухачевского главный удар из района Полоцка наносили 4, 15 и 3-я армии. Они должны были окружить и разгромить 1-ю польскую армию и Полесскую группу, а затем развивать успех на вильненском и лидском направлениях. Войскам 16-й армии предстояло форсировать Березину и наступать на минском направлении; Мозырской группе — действовать вдоль правого берега Березины.

Одним из важных факторов, способствовавших успеху операции, являлась целеустремленная партийно-политическая работа. Благодаря напряженной работе комиссаров, прежде всего членов Реввоенсовета фронта Ивара Тенисовича Смилги и Иосифа Станиславовича Уншлихта, удалось добиться высокого морально-политического подъема личного состава. Тон задавали коммунисты. Они были цементирующей силой в частях, служили примером для всех. «Настроение наших войск было приподнятое, — вспоминал Тухачевский, — сознание грозности положения и необходимости во что бы то ни стало отстоять Советскую Россию от нашествия польских панов охватило твердой решимостью воевать до конца не только красноармейцев наших частей, но и все местное рабочее и крестьянское население».

Утром 4 июля главные силы фронта перешли в наступление. К вечеру войска 4-й армии овладели второй линией обороны противника. По указанию Тухачевского в прорыв был введен конный корпус Гая. Успешно развивалось наступление и в полосе 15-й армии. Продвижение 3-й армии было медленным из-за упорного сопротивления поляков. Командующий польским Северо-Восточным фронтом генерал Шептицкий, стремясь избежать окружения, в середине дня 5 июля начал отвод главных сил 1-й армии в общем направлении на Лиду. В результате обнажился левый фланг 4-й польской армии, начавшей отход на запад.

Таким образом, основная группировка 1-й армии, оторвавшись от советских войск, стала ускользать от медленно сжимавшихся клещей. Не имея достоверных сведений о противнике, Тухачевский считал, что он отходит на Свенцяны, и вечером 5 июля приказал войскам фронта отрезать ей пути отступления. Но вскоре выяснилась ошибочность такого решения, и с 7 июля армии правого крыла фронта приступили к преследованию противника. Через три дня 16-я армия заняла Минск. К 22 июля советские войска форсировали Неман и Шару, освободив значительную часть Белоруссии.

В соответствии с директивой Главкома Каменева Западный фронт без оперативной паузы продолжал наступление в общем направлении на Варшаву. Однако Варшавская операция завершилась неудачей. Причины этой неудачи достаточно подробно проанализированы в исторических работах, в том числе во втором томе труда «Гражданская война в СССР», изданном в 1986 году. О них сказано и в книге М. Н. Тухачевского «Поход за Вислу». Анализируя причины неудачи операции, В. И. Ленин говорил: «При нашем наступлении, слишком быстром продвижении почти что до Варшавы, несомненно, была сделана ошибка… Эта ошибка вызвана тем, что перевес наших сил был переоценен нами». И далее: «Когда мы подошли к Варшаве, наши войска оказались настолько измученными, что у них не хватило сил одерживать победу дальше, а польские войска, поддержанные патриотическим подъемом в Варшаве, чувствуя себя в своей стране, нашли поддержку, нашли новую возможность идти вперед. Оказалось, что война дала возможность дойти почти до полного разгрома Польши, но в решительный момент у нас не хватило сил».

После окончания советско-польской войны войска Западного фронта занимались ликвидацией банд Булак-Балаховича, оказывали помощь местному населению в восстановлении разрушенного войной хозяйства. Начался переход к мирной жизни. Но враги Советской власти не хотели примириться с этим. В различных районах страны недобитые белогвардейцы, эсеры, кулаки поднимали антисоветские мятежи, терроризировали население.

В марте 1921 года по указанию Ленина на Тухачевского было возложено руководство ликвидацией контрреволюционного Кронштадтского мятежа. А 21 апреля Ленин тепло и радушно принял Тухачевского. Состоялась беседа о положении в Тамбовской губернии, где бушевал кулацко-эсеровский мятеж.

— Надо кончать с антоновцами в Тамбовской губернии. Как вы смотрите на назначение вас туда? — спросил Владимир Ильич.

— Благодарю за высокое доверие. Готов выполнить любое поручение партии, — ответил Тухачевский.

Михаил Николаевич с честью справился с заданием Ленина. 6 мая он вступил в командование войсками Тамбовской губернии, а уже 16 июля доложил ЦК РКП (б), что в результате операций, проведенных в Тамбовской губернии, мятеж ликвидирован, Советская власть восстановлена повсеместно.

Это была последняя операция, разработанная и проведенная Тухачевским в годы гражданской войны. Всего же им было подготовлено и осуществлено более 10 наступательных операций. В их планировании четко просматривается собственный полководческий почерк Тухачевского — оригинальность замысла, активность, внезапность ударов, военная дерзость и разумный риск, стремление к высокой маневренности и окружению противника. Благодаря исключительной настойчивости, несгибаемой воле и большим организаторским способностям, он в короткий срок наводил порядок в войсках, добивался повышения их боеспособности. Характерным для Тухачевского было личное участие в разработке и проведении в жизнь мероприятий по подготовке и ведению операций, применение таких прогрессивных методов управления, как предварительные распоряжения и личная постановка задач подчиненным. Ему были присущи высокая партийность, классовый подход к вопросам военного дела, знание и учет в войне законов общественного развития, умение правильно оценивать политические, экономические, морально-психологические и другие факторы победы, опора на массы и тесная связь с ними.

Свидетельством высокой оценки таланта М. Н. Тухачевского является причисление его приказом РВСР от 22 мая 1920 года к Генеральному штабу. В приказе говорилось: «…М. Н. Тухачевский вступил в Красную Армию и, обладая природными военными способностями, продолжал непрерывно расширять свои теоретические познания в военном деле. Приобретая с каждым днем новые теоретические познания в военном деле, М. Н. Тухачевский искусно проводил задуманные операции и отлично руководил войсками как в составе армий, так и командуя армиями фронтов Республики, и дал Советской республике блестящие победы над ее врагами на Восточном и Кавказском фронтах».

По окончании гражданской войны М. Н. Тухачевский отдавал все свои знания и энергию укреплению и развитию Советских Вооруженных Сил. Он успешно трудился на весьма ответственных постах. Представление об этом дает следующий перечень: в августе 1921 — январе 1922 годов — начальник Военной академии РККА (ныне Военная академия имени М. В. Фрунзе), с января 1922 года по март 1924 года — снова командующий войсками Западного фронта, с апреля 1924 по ноябрь 1925 года — помощник начальника Штаба РККА, затем по май 1928 года — начальник Штаба РККА, в течение трех лет — командующий Ленинградским военным округом, в 1931–1934 годах — заместитель Наркома по военным и морским делам и заместитель Председателя Реввоенсовета СССР, начальник вооружений РККА, заместитель Наркома обороны СССР, с 1936 года — первый заместитель Наркома обороны и начальник Управления боевой подготовки, в 1937 году — командующий войсками Приволжского военного округа.

В 1933 году за исключительные заслуги перед революцией в деле организации обороны страны и укреплении мощи Красной Армии Тухачевский был награжден орденом Ленина. В ноябре 1935 года ему было присвоено высшее воинское звание — Маршала Советского Союза. Михаил Николаевич вел большую общественно-политическую работу. Он избирался делегатом съездов партии и Советов, членом ЦИК СССР, а на XVII партийном съезде — кандидатом в члены ЦК ВКП(б).

М. Н. Тухачевский являлся не только выдающимся полководцем, но и крупным ученым. Маршал Советского Союза Георгией Константинович Жуков отмечал:

«При встречах с ним меня пленяла его разносторонняя осведомленность в вопросах военной науки. Умный, широко образованный профессиональный военный, он великолепно разбирался как в области тактики, так и в стратегических вопросах. М. Н. Тухачевский хорошо понимал роль различных видов наших вооруженных сил в современных войнах и умел творчески подойти к любой проблеме… В М. Н. Тухачевском чувствовался гигант военной мысли, звезда первой величины в плеяде выдающихся военачальников Красной Армии».

В своей научной деятельности Тухачевский исходил прежде всего из руководящей роли партии в военном строительстве. Им широко и творчески использовались труды Ленина, решения партии по военным вопросам. Перу Михаила Николаевича принадлежат более 120 работ по различным вопросам стратегии, оперативного искусства, тактики, обучения и воспитания войск. При разработке проблем военной теории Тухачевский умело опирался на опыт прошлого. В середине января 1925 года он предложил Реввоенсовету СССР образовать в составе Штаба РККА Управление по исследованию и использованию опыта войн, объединив в нем вопросы, связанные с военно-научной работой в Вооруженных Силах. Такое Управление было создано 10 февраля того же года. Это была удачная форма руководства военно-научной работой, позволившая координировать и направлять в нужное русло усилия военных историков и теоретиков, тесно увязывать научные исследования с повседневными запросами войск.

Михаил Николаевич умело поддерживал ростки нового, заботливо направлял деятельность военно-научных обществ. Генерал-полковник инженерных войск Аркадий Федорович Хренов, вспоминая о встрече с Тухачевским, отмечал: «Простота и деликатность Михаила Николаевича произвели на меня огромное впечатление. Поднявшись из-за стола, он вышел мне навстречу; выслушал доклад, пожал руку и предложил сесть. Сам он сел не на свое обычное место, а рядом со мною, чтобы между ним и собеседником не было большой — ив прямом и в переносном смысле — дистанции в виде массивного стола. И сразу между нами завязался свободный, без всякой натянутости разговор. Продолжался он недолго, но вобрал в себя все самое существенное».

Тухачевский внес большой вклад в решение многих проблем военной науки. Особое место в его деятельности занимали вопросы выявления сущности и социально-политического характера возможной будущей войны, предвидения способов ее ведения. При этом его взгляды во многом были схожи с взглядами Михаила Васильевича Фрунзе, которого он высоко ценил как полководца и военного теоретика. Их дружба зародилась еще на Восточном фронте, где Фрунзе командовал Южной группой, в состав которой входила 5-я армия.

Вопросам сущности и характера будущей войны посвящены многие труды Тухачевского, в том числе «Новые вопросы войны», «Стратегия национальная и классовая», «Война как проблема вооруженной борьбы». В предисловии к первому тому неопубликованной рукописи труда «Новые вопросы войны» он писал: «Весьма возможно, многим покажется, что я в этой книге забегаю слишком вперед, но тем не менее это будет своего рода обманом зрения. Человек нелегко отделывается ст привычных представлений, но теоретическая работа, базируясь на техническом развитии и социалистическом строительстве, упорно выдвигает новые формы…»

В брошюре «Вопросы современной стратегии», вышедшей в свет в 1926 году, Тухачевский следующим образом обосновывал необходимость изучения войн будущего: «Я думаю, что, несмотря на абсолютное превосходство капитализма в экономическом отношении, мы все-таки имеем достаточно оснований рассчитывать на то, что в этой войне не будем биты, а сумеем выйти победителями. Но для того, чтобы суметь выйти победителями, мы должны теоретически обосновать, теоретически наметить для себя те пути, по которым будет развиваться предстоящая война».

Вместе с тем Тухачевский понимал невозможность предвидения всего хода будущей войны, так как способы ее ведения могут претерпевать существенные изменения. Он писал: «Мы можем предугадать, предусмотреть формы будущей войны лишь для ее первого периода на основе характера развития вооруженных сил, подготовки и милитаризации промышленности стран, вступающих в войну, и т. д. Мы можем на основе постоянного изучения этих основных факторов сделать заключение, дать приближенную фотографию первого периода войны. Но нет никакого сомнения в том, что формы войны в дальнейшие периоды ее будут, развиваясь и вытекая друг из друга, изменяться».

Тухачевский предупреждал, что война может начаться внезапно и старые представления о способах развертывания войск и ведении приграничных сражений уже не соответствуют возможностям новых боевых средств. Агрессор, писал Михаил Николаевич, может пытаться сорвать планомерную мобилизацию в примыкающих к границе районах. В связи с этим Тухачевский подчеркивал особую важность разработки начального периода будущей войны. «Первый период войны, — отмечал он, — должен быть еще в мирное время правильно предвиден, еще в мирное время правильно оценен, и к нему нужно правильно подготовиться».

Вопросам мобилизации и стратегического сосредоточения Вооруженных Сил на случай войны, особенностей военных действий в различной обстановке приграничного сражения Михаил Николаевич посвятил теоретический труд «Характер приграничных операций», написанный в 1934 году. Подводя итог своим размышлениям, он писал: «Утешать себя тем, что наши возможные противники медленно перестраиваются по-новому, не следует. Противник может перестроиться внезапно и неожиданно. Лучше самим предупредить врагов. Лучше поменьше делать ошибок, чем на ошибках учиться».

Тухачевский неоднократно обращался к анализу причин возникновения войн. Источник, их генезис он видел в самой природе капитализма. В статье «Война как проблема вооруженной борьбы» Тухачевский подчеркивал: «Без новых переделов мира империализм не может существовать, ибо, как говорил Ленин, капиталистам теперь не только есть из-за чего воевать, но и нельзя не воевать, если хотеть сохранить капитализм, ибо без насильственного передела колоний новые империалистские страны не могут получить тех привилегий, которыми пользуются более старые (и менее сильные) империалистские державы». Причем характер монополистического капитализма, отмечал Михаил Николаевич, ведет к тему, что экономические и политические интересы господствующих классов различных стран настолько перепутываются, представляют в мировом масштабе такой запутанный клубок, что война даже двух отдельных государств постепенно может вылиться в войну двух частей земного шара — одна против другой. Этот вывод подтвердила вторая мировая война.

Определяя характер будущей войны как мировой, Тухачевский подчеркивал, что антисоветская коалиция неизбежно столкнется в ней с трудностями как внешними, так и внутренними. При этом антагонизм между пролетариатом и правящим классом в оценке будущей войны неизбежно будет служить расширением нашего социального базиса борьбы по ту сторону фронта. Кроме того, определенные трудности будут связаны с противоречиями между участниками антисоветской коалиции. Он также полагал, что этой коалиции может противостоять коалиция, в состав которой войдут страны с различным социально-политическим строем, что и произошло в годы второй мировой войны.

Еще в начале 30-х годов Тухачевский писал, что наш враг номер один — фашистская Германия, усиленно готовящаяся к новой мировой войне, в первую очередь против Советского Союза. В 1935 году в статье «Военные планы нынешней Германии» он отмечал активизацию антисоветской политики Гитлера. «Само собою понятно, что империалистические планы Гитлера имеют не только антисоветское острие, — подчеркивал Михаил Николаевич. — Это острие является удобной ширмой для прикрытия реваншистских планов на западе (Бельгия, Франция) и на юге (Познань, Чехословакия, аншлюсе)».

Теперь, когда мы знаем, как готовилась и развязывалась вторая мировая война, можно только поражаться, насколько правильно Тухачевский вскрыл замыслы фашистской Германии.

Нарастание угрозы нападения на Советский Союз требовало укрепления боевой мощи его Вооруженных Сил. И такая работа проводилась. Важный вклад в дело повышения обороноспособности страны, реорганизации и технического перевооружения армии и флота внес и Тухачевский. Под его руководством закладывались основы создания и применения новых видов Вооруженных Сил и родов войск, прежде всего авиации, войск противовоздушной обороны, мотомеханизированных и воздушно-десантных. Он часто бывал в лабораториях и на полигонах, встречался и беседовал с конструкторами, изобретателями и испытателями, обнаруживая, по мнению специалистов, ясный технический, конструктивный ум.

В советской исторической литературе по достоинству оценены заслуги Михаила Николаевича в разработке вопросов создания и применения различных родов войск. Учитывая это, приведем только одну характерную оценку. В изданном в 1986 году военно-историческом очерке «Советские воздушно-десантные» отмечается: «Великий энтузиаст воздушно-десантного дела М. Н. Тухачевский еще во второй половине 20-х годов первым из числа советских военных деятелей глубоко исследовал роль воздушных десантов в будущей войне, научно обосновал перспективность воздушно-десантных войск. В последующие годы, продолжая разработку теории применения воздушных десантов, он с присущей ему энергией, прозорливостью принимал самое непосредственное участие в создании первых воздушно-десантных частей. Маршал Тухачевский по праву считается инициатором создания советских воздушно-десантных войск».

В начале сентября 1930 года под руководством командующего войсками Ленинградского военного округа Тухачевского впервые в Красной Армии на маневрах была проведена комбинированная высадка и выброска воздушного десанта с тяжелым оружием и боевой техникой. После разбора учений состоялась беседа Тухачевского с ответственными работниками управления округа.

— Можно с удовлетворением отметить, — сказал Михаил Николаевич, — что комбинированная высадка и выброска воздушного десанта удалась. Таким образом заложен первый камень в строительстве воздушно-десантных войск. За этим должно последовать формирование специальных воздушно-десантных соединений и создание авиации, способной осуществить десантирование в больших масштабах.

Разработка вопросов использования воздушно-десантных войск была тесно связана с развитием теории глубокой операции, у истоков которой стоял Тухачевский. В 1931–1932 годах он много внимания уделял работе над трудом «Новые вопросы войны», опубликованном впервые частично через тридцать лет. «Новые средства борьбы, — писал Михаил Николаевич, — ив первую очередь авиамотомеханизация, создают и новые возможности в вопросах уничтожения вооруженных сил противника. Нарождаются формы глубокого сражения, создающего предпосылки для нового этапа военного искусства, обеспечивающего возможность нанесения противнику решающих, непоправимых для него поражений».

Большое внимание Тухачевский уделял тыловому обеспечению боя и операции. Свидетельством этого является его доклад Главкому С. С. Каменеву 21 января 1922 года. «В настоящее время с возрастанием армий и с расширением в связи с этим территорий театров военных действий одним из существенных условий нормального ведения операции, — отмечал Тухачевский, — является надлежащая организация тыла: только при полной напряженной работе всех органов тыла, своевременном подвозе действующей армии всего необходимого и освобождении ее от излишнего возможно беспрепятственное развитие военных действий, и, наоборот, при малейшем несоблюдении вышеуказанного всякая хорошо задуманная операция может обратиться в полную неудачу».

Тухачевский писал эти строки, находясь на посту начальника Военной академии РККА. Всего пять месяцев возглавлял он академию, но и за столь короткий срок сумел проявить прекрасные качества педагога и организатора учебного процесса. В этом проявилась еще одна его характерная черта — полная самоотдача, стремление принести максимальную пользу в любой области военного дела. Под руководством Михаила Николаевича в жизнь академии было внесено много нового, отвечающего духу времени. Он принял непосредственное участие в разработке «Положения о Военной академии РККА», в перестройке учебного процесса, улучшении материальной базы и быта преподавателей и слушателей. Тухачевский часто выступал с докладами и лекциями по актуальным проблемам военного строительства и военного искусства. И в последующем, занимая ответственные посты в системе Вооруженных Сил, он не порывал связи с академией.

По воспоминаниям видных военачальников, бывших слушателей академии, лекции Тухачевского отличались высоким научным уровнем и педагогическим мастерством, постановкой новых проблем. В мемуарах Главного маршала артиллерии Николая Николаевича Воронова «На службе военной» об этом говорится следующим образом: «Неизгладимое впечатление произвел двухчасовой доклад начальника штаба Красной Армии М. Н. Тухачевского «Будущая война в свете выполнения первой пятилетки». Михаил Николаевич показал нам, как можно и как полезно заглядывать в будущее».

По инициативе Тухачевского на Западном фронте, которым он командовал, были организованы занятия с командным составом и штабными работниками. Они были направлены на то, чтобы «каждый начальник в мирное время умел воспитывать и обучать свою подчиненную часть как в военном, так и в политическом отношении, а в военное время — вести ее в бой и был бы подготовлен к замещению следующей высшей должности».

От командиров и красноармейцев М. Н. Тухачевский требовал серьезного отношения к изучению военной техники, особенно новой. К концу 20-х годов назрела настоятельная необходимость технического перевооружения Красной Армии. В 1928 году ЦК ВКП(б) и СНК СССР утвердили первый пятилетний план строительства Советских Вооруженных Сил. Его выполнение положило начало перевооружению армии и флота. В связи с этим Реввоенсовет СССР осенью 1929 года издал приказ об изучении войсками техники, ожидаемой в ближайшие годы. В ноябре того же года Тухачевский на совещании командно-начальствующего состава Ленинградского военного округа говорил: «В будущей войне важное значение приобретает авиамоторизация армии. Поэтому с нового учебного года мы приступаем к систематическому изучению бронетанкового вооружения и к тренировке в применении моторизованных частей. В результате к моменту практического разрешения вопроса моторизации Красной Армии командный состав будет знать тактику моторизованных частей и сможет овладеть искусством оперативного их использования».

В своей практической деятельности Тухачевский много внимания уделял формам и способам развития нового мышления у командиров, их самостоятельности, инициативы, смелости при принятии решения. В статье «Задачи общевойсковой подготовки», опубликованной в 1927 году, он писал: «Командир должен понимать, что за ним, за его смелым решением, которое он примет на свой страх и риск, стоит вся сила воспитания армии. Он должен знать и понимать, что тень неуважения может пасть на него только в том случае, если он проявил бездеятельность, если он своей нерешительностью не позволил одержать той победы, которой можно было бы достигнуть при более активных действиях. Он должен знать, что за неудачу, постигшую его часть в результате его смелых действий, а неудачи не могут быть исключены на войне, он встретит не упреки и дознание, а общее сочувствие и моральную поддержку».

Значителен вклад Тухачевского в разработку и реализацию программы технической реконструкции и реорганизации Советских Вооруженных Сил. Он принимал активное участие в составлении первого и второго пятилетних планов строительства Вооруженных Сил СССР. И мая 1927 года Реввоенсовет СССР постановил: «1. Поручить комиссии под председательством тов. Уншлихта в составе членов т. т. Тухачевского, Каменева, Постникова, Муралова и Дыбенко с привлечением заинтересованных лиц и учреждений в двухнедельный срок детально рассмотреть пятилетний план строительства РККА, разработать конкретные предложения и представить на утверждение РВС СССР».

Этот план был утвержден ЦК ВКП(б) и Советским правительством в 1928 году и положил начало технической реконструкции армии и флота. Непосредственное руководство вопросами технического перевооружения войск осуществлял начальник вооружений РККА. С 1931 года эту должность занимал М. Н. Тухачевский, одновременно являвшийся заместителем Народного комиссара по военным и морским делам. В течение трех лет он напряженно трудился на посту начальника вооружений. Многие его замыслы и начинания воплощались в жизнь благодаря помощи и поддержке таких выдающихся партийных и государственных деятелей, как С. М. Киров, В. В. Куйбышев и Г. К. Орджоникидзе.

Михаил Николаевич не только направлял общую деятельность конструкторских и научно-исследовательских учреждений, но и глубоко вникал в их технические разработки. Он присутствовал на испытаниях новой военной техники и оружия, лично знал и поддерживал тесную связь со многими ведущими конструкторами.

В области самолетостроения Тухачевский наиболее перспективными считал работы по аэродинамике больших скоростей и реактивных двигателей, увеличению потолка, дальности и скорости полета. В 1932 году им была выдвинута идея о создании самолета-штурмовика с мощным вооружением, предназначенного для уничтожения живой силы и танков противника на поле боя. Однако созданные рядом конструкторов тяжелые бронированные штурмовики из-за своего большого веса и тихоходности не отвечали предъявлявшимся к ним требованиям. И только к концу 30-х годов С. В. Ильюшину удалось построить штурмовик Ил-2, знаменитый «летающий танк», прославленный в Великой Отечественной войне. Придавая важное значение развитию советской авиации, Тухачевский писал: «Самой сильной в будущей войне будет та страна, которая будет иметь наиболее мощную гражданскую авиацию и авиационную промышленность».

К началу 30-х годов относятся первые исследования верхних слоев атмосферы, разведка путей в космос. В статье «Новые вопросы войны» Тухачевский отмечает: «Несмотря на то, что полеты в стратосфере находятся в стадии первоначальных опытов, не подлежит никакому сомнению, что решение этой проблемы не за горами». Это было сказано в 1931 году, а в следующем году Тухачевский писал начальнику Военно-Воздушных Сил РККА Я. И. Алкснису: «Ко времени полетов на стратосферных самолетах надо уже изучить стратосферу. В срочном порядке представьте Ваши соображения об организации этого дела». План исследования стратосферы был разработан и стал претворяться в жизнь. В октябре 1933 года советские исследователи на стратостате «СССР» достигли высоты 19 километров, а в начале следующего года на стратостате «Осоавиахим-1» — 22 километров.

Михаил Николаевич по достоинству оценил и исследования в области ракетной техники. По его инициативе в сентябре 1933 года был создан Реактивный научно-исследовательский институт под руководством И. Т. Клейменова, а его заместителем по научной части стал С. П. Королев. Объединение в институте усилий ведущих специалистов в области реактивного движения и ракетостроения способствовало созданию прочного научного фундамента, на базе которого в последующем началось быстрое развитие реактивной авиации, ракетной техники и космических исследований.

Важное значение Тухачевский придавал применению в военном деле радиоэлектроники, и в первую очередь такой ее области, как радиолокация. Он оказывал постоянную помощь и поддержку талантливому инженеру II. К. Ощепкову, создавшему в середине 1934 года экспериментальную установку для радиообнаружения самолетов. Через четыре года завершилась разработка первой серийной радиолокационной станции непрерывного излучения.

Много полезного сделал Михаил Николаевич и для развития других видов военной техники и оружия. Его заслуги в области технического перевооружения получили высокое признание. Свидетельством этого является следующий документ. «В целях стимулирования научно-исследовательских работ Академии и повышения их качества… установить на 1937 год для состава Академии:

Премию имени заместителя Народного Комиссара Обороны Маршала Советского Союза Михаила Николаевича Тухачевского за выдающуюся научно-исследовательскую работу в области техники, дающую решение новых научно-технических проблем… имеющих общегосударственное значение». Эти строки взяты из приказа начальника Военно-воздушной ордена Ленина академии РККА имени Н. Е. Жуковского от 2 ноября 1936 года (ныне Военно-воздушная инженерная академия имени профессора Н. Е. Жуковского).

Целиком отдаваясь службе, Михаил Николаевич не оставлял без внимания своих близких. Он заботливо следил за здоровьем матери, с нежностью и уважением относился к своей жене — Нине Евгеньевне, а единственную дочь, Светлану, как говорится, боготворил, восторженно следил за ее развитием. Не забывал Михаил Николаевич и о сестрах и братьях.

Большая дружба связывала Тухачевского с деятелями искусства, с учеными и писателями. Он живо интересовался живописью, литературой, музыкой.

Любимым занятием Михаила Николаевича было скрипичное дело. Он знал массу историй, связанных с изготовлением скрипок, и множество профессиональных секретов, которыми охотно делился. В его доме часто бывал опытный скрипичный мастер Е. Ф. Витачек.

В июне 1937 года Михаил Николаевич пал жертвой репрессий, развязанных в период культа личности Сталина. Были арестованы его жена, чуть позднее дочь, мать, сестры, братья, мужья сестер и жены братьев, шофер и жена шофера… XX съезд партии восстановил доброе имя Тухачевского, как и многих других невинно пострадавших в ЗО-е годы. В Москву вернулись только три уцелевшие сестры и дочь Михаила Николаевича.

В 1964 году были изданы в двух томах «Избранные произведения» М. Н. Тухачевского, вобравшие его наиболее значительные военно-теоретические и военно-исторические работы. Многие положения, высказанные им, нашли подтверждение в годы Великой Отечественной войны, хотя и не всегда принимались его современниками. Весьма актуальными остаются и некоторые его высказывания для современной теории и практики: о влиянии новой военной техники на организацию войск и способы ведения войны, об общих принципах военного искусства, управления войсками, по методике обучения, но содержанию начального периода войны и другие.

Деятельность Тухачевского оставила глубокий след в истории Советских Вооруженных Сил, советской военной науки. Михаилу Николаевичу посвящены воспоминания друзей и соратников, вышедшие в свет в 1965 году, книги, статьи, кинофильмы.

В память о Тухачевском его именем названы улицы во Владивостоке, Ленинграде, Москве, Омске, Пензе, Смоленске, Ульяновске, Челябинске. Установлены мемориальные доски на домах, где жил и работал Михаил Николаевич: в Москве по улице Серафимовича, в Ленинграде по улице Халтурина, в Смоленске по улице Декабристов, в Пензе по улице Московской. В Пензе и на железнодорожной станции Инза под охраной государства находятся здания, связанные с его жизнью и деятельностью. Нелегкую трудовую вахту несут в морях и океанах моряки плавучей базы «Михаил Тухачевский».