Советский воинский долг и религия

1. Религия о войне и воинском долге

С возникновением классового общества религия всегда использовалась эксплуататорами как идеологическое оружие в классовой борьбе, в проведении классовой политики, в том числе и политики в ее наиболее острой форме, как война. Войны, развязываемые эксплуататорскими классами, всегда находили идеологическое оправдание в религиозных учениях. С давних пор эксплуататоры и священнослужители использовали религию для того, чтобы войну, которую они вели в корыстных интересах, представить перед народом как священное и богоугодное дело. Среди мифических богов у многих народов выделялись специальные боги войны: Марс — у римлян, Один — у германцев.

И в наши дни в разрешении вопросов войны и мира все наиболее распространенные религии — будь то христианство, ислам, буддизм, иудаизм и другие — лицемерны и противоречивы. Кровавые жертвоприношения, призывы к насилиям и убийствам в угоду богу уживаются с вегетарианством, с запрещением не только убивать, но и вообще прибегать к насилию, причинять какой-либо вред живым существам.

В стремлении доказать, что христианство — «религия мира», религиозные проповедники обычно ссылаются на положения христианского «священного писания» — Библии. Но все их доказательства шиты белыми нитками. В Ветхом завете о запрещении насилия, войн и военной службы не говорится ни слова. Весь Ветхий завет, особенно пятикнижие, — гимн войне. Даже библейский бог Саваоф означает «воитель», «бог Воинств». Какова же военная программа этого бога? «Упою стрелы мои кровью, и меч мой насытится плотью, кровью убитых и пленных, головами начальников врага» (Библия. Второзаконие. Глава 32, стих 42). Число жертв в библейских войнах фантастично велико. Кровь в них проливалась якобы по воле господней. Заповедь «не убий» (Библия. Исход. Глава 20, стих 13) не соответствует всему духу Ветхого завета, она здесь как случайная обмолвка.

В Новом завете, где, по словам верующих, Христос и апостолы осудили употребление меча и проповедовали только мир, любовь и всепрощение, отношение к насилию и войне выражено крайне противоречиво. Здесь можно найти слова как осуждающие насилие, так и оправдывающие его, призывающие к расправе над людьми и проповедующие милосердие. Даже у одного и того же евангелиста встречаются противоречивые поучения. В Евангелии от Матфея говорится: «Не противься злому» (Глава 5, стих 39), «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Глава 5, стих 44). В то же время можно встретить такие слова: «Не думайте, что я пришел принести мир на землю; не мир пришел я принести, но меч» (Глава 10, стих 34).

К. Маркс отмечал: «На социальных принципах христианства лежит печать пронырливости и ханжества…»[1]. Христианству в капиталистических странах нельзя отказать в несравненном искусстве сочетать пассивную ненависть бедных к богатым и в то же время успокоить и предохранить богатых от ненависти бедных. Таким образом, с одной стороны, христианство предстает как религия всех обездоленных и угнетенных, желающих лучшей жизни, но не чувствующих в себе силы и права бороться за нее. С другой — христианство — это религия сильных и богатых, которые против развития сознания силы у бедных и угнетенных.

В евангелиях можно найти слова для оправдания войн и призывы к миру. В течение всей истории христианства в зависимости от своих корыстных интересов эксплуататоры брали в евангелиях то, что в тот или иной момент было выгодно им.

Религия догматична. Но под влиянием политики религиозные догматы становятся условными, относительными и истолковываются богословами по-разному, в зависимости от материальных интересов, роли религиозных группировок в классовой борьбе и избранного ими политического курса. Это особенно характерно для догматов религии, касающихся вопросов войны и мира, отношения верующих к военной службе, насилию..

Раннее христианство, например, вовсе не ставило задачу военной защиты Римской рабовладельческой империи. В ряде случаев оно даже пропагандировало неприкрытую ненависть к ней. Одной из форм протеста раннехристианских общин против угнетавшего их Римского рабовладельческого государства было осуждение военной службы для христианина, как несовместимой с христианским вероучением. Естественно, с проникновением христианства в первые века нашей эры в римские легионы, в военные лагеря и казармы вопросы: «Совместим ли крест христов с мечом воина?», «Евангелие или воинский устав?» — стали волновать умы христиан. В этих условиях сторонники гонимой и преследуемой со стороны рабовладельческого Рима христианской религии тайно или явно выступали против военной службы.

Об отрицательном отношении раннего христианства к военной службе можно сделать вывод на основании писаний христианских богословов того времени, канонических постановлений церкви, а также свидетельств противников христианства — идеологов Римской империи. Достаточно сослаться в качестве примера на свидетельство идеолога Римской империи Цельса. Он, будучи озабочен начавшимся ослаблением империи и наступлением на нее других народов, упрекал христиан за отказ служить императору по религиозным мотивам. «Если, — писал он, — все будут поступать, как христиане, т. е. уклоняться от военной службы, то император останется одиноким и все на земле в короткое время перейдет в руки диких и жестоких варваров»[2].

Но это отнюдь не означает, что христиане первых веков не служили в армии. По своей сущности неземная евангельская мораль не могла противостоять жизненным интересам рабовладельцев и верующих. Факты говорят о том, что многие христиане служили в императорской армии. Сравнительно высокая плата за службу, военная добыча, праздная лагерная жизнь в мирное время и т. п. привлекали многих христиан, особенно неимущих. Конечно, служба в войсках языческой империи была испытанием для веры христианина. Но с этим можно было мириться, подчиняясь существующей власти. Ведь, по христианскому писанию, «нет власти не от бога». Историк начала IV века Евсевий Памфил сообщает, что солдаты-христиане играли уже видную роль в войсках римского императора Марка Аврелия (вторая половина II века). Впоследствии переход императора Константина на сторону христиан, союз рабовладельческого государства с христианской церковью (IV век), объяснялся в значительной мере тем, что большую часть войск составляли христиане.

Ф. Энгельс во введении к работе К. Маркса «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» пишет: «Партия переворота, известная под именем христиан, имела много сторонников и в войсках; целые легионы были христианскими. Когда их посылали присутствовать на торжествах языческой господствующей церкви для оказания там воинских почестей, солдаты, принадлежавшие к партии переворота, имели дерзость прикреплять в виде протеста к своим шлемам особые значки — кресты. Даже обычные… притеснения со стороны начальников оставались безрезультатными. Император Диоклетиан не мог далее спокойно смотреть, как подрывались в его войсках порядок, послушание и дисциплина. Он принял энергичные меры, пока время еще не ушло»[3]. Известно, что Диоклетиан подверг христиан жестокому гонению.

Протесты воинов-христиан, служивших под римскими знаменами, были обусловлены не столько сознанием несовместимости христианской нравственности со званием воина, сколько несогласием христиан с тягостными для них языческими религиозными церемониями в войсках. Это как раз и отмечается Ф. Энгельсом.

Было бы ошибкой считать раннехристианскую идеологию революционной. В христианстве всегда преобладали идеи непротивления злу, покорности эксплуататорам и пассивного ожидания пришествия спасителя. Христианство могло лишь звать к пассивному протесту против насилий над совестью верующих, не затрагивая вопроса о политической власти.

Церковные деятели раннего христианства, высказывавшиеся о несовместимости христианской нравственности с военной службой, были далеко не последовательными и не звали к революционным выступлениям против римского владычества. Показательно, что их писания и каноны церкви вовсе не запрещали христианину поступать на военную службу, тем более если он шел не добровольно, а по принуждению государственной власти. Они обосновывали это тем, что христианская религия учит: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от бога». Богослов Ориген, например, высказывался против несения христианином военной службы, в то же время доказывал в ответе Цельсу, что никто лучше не сражается за императора, чем христиане, которые молятся за справедливые дела, за законного императора и его победу.

Все это показывает, что раннее христианство, несмотря на некоторые бунтарские нотки, не было революционной идеологией. В вопросе об отношении христиан к военной службе оно чаще всего ограничивалось словесным протестом.

С тех пор как в римском государстве при императоре Константине христианство стало государственной религией, христианская церковь и ее идеологи всегда поддерживали и с религиозных позиций обосновывали войны эксплуататоров, совместимость креста и меча, евангелия и воинского устава, если это не шло вразрез с их материальными интересами.

Христианство в IV веке вступило в союз с римским государством. Церкви даже не потребовалось пересматривать или осуждать прежние взгляды на военную службу. Ведь они и тогда вполне устраивали эксплуататоров. И в наши дни империалисты используют противоречивый и лицемерный характер религиозной идеологии и гибко используют библейские поучения в корыстных интересах.

Церковники в капиталистических странах проявили немалую изворотливость, чтобы с позиций религии защитить право эксплуататоров на насилие и опровергнуть доводы противников военной службы и употребления оружия по религиозным мотивам. Посмотрим, как служители культа толкуют заповедь «не убий» (Библия. Исход. Глава 20, стих 13); слова мифического Христа: «Не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую… Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Евангелие от Матфея. Глава 5, стихи 39, 44); слова Христа, сказанные апостолу Петру: «Возврати меч твой в его место: ибо все, взявшие меч, от меча и погибнут» (Евангелие от Матфея. Глава 26, стих 52).

Вот образчик своеобразной христианской «диалектики» в истолковании заповеди «не убий» одним из церковных «святых» Афанасием Александрийским: «Непозволительно убивать, но убивать врагов не брани законно и похвалы достойно… Одно и то же, смотря по времени, в некоторых обстоятельствах непозволительно, а в других обстоятельствах и благовременно — допускается и дозволяется»[4]. Таким образом, вступив в союз с государством, церковь заменяет категорическое «не убий» условным дозволением убийства в войне, благословляемой ею. Заповедь «не убий», по утверждениям церковников, будто вовсе не относится к войне, а говорит только о запрещении убийства частного лица частным же лицом.

Другой церковный «святой» Кирилл «законность» войн и «согласие» военной службы с христианскими заповедями «о непротивлении злу», «любви к ближнему и к врагам» обосновывает так: «Бог наш повелел молиться за обижающих нас и благотворить им; но он же заповедал нам: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Евангелие от Иоанна. Глава 15, стих 13). Поэтому мы терпим обиды, причиняемые каждому из нас отдельно, но отечество наше защищаем вооруженною рукою»1. Это наиболее излюбленный прием богословов для защиты права эксплуататоров на насилие. Христианские заповеди. «о любви к ближнему и к врагам» истолковываются так, будто они относятся лишь к частной жизни людей, как «любовь к личным врагам». К врагам же общества и государства не может быть никакого снисхождения. Господствующие классы и церковь, разумеется, всегда выдавали себя за ревнителей интересов всего общества, а свое государство за божественного вершителя «правды» и «справедливости». Такое толкование дозволяет эксплуататорам любое насилие. А если оно кажется им недостаточным, то прибегают к ссылкам на закон и пророков, заповеди которых Христос призвал «не нарушить, а исполнить». А закон и пророки — это Ветхий завет с его насильственными и мстительными принципами, с богом воинств Саваофом и кровавой баней его противникам.

Казалось бы, что воюющий никоим образом не может исполнить христовой заповеди «о любви к врагам». Но по учению церковников — может! Они учат своих солдат мыслить так: «При поражении врага я окажу ему милость, сострадание, облегчу его скорби и т. п. и таким образом изолью всю силу любви (подчеркнуто мною. — К. П.), которая возможна в этом случае: ибо, делая возможное для меня… я и исполняю христову заповедь» [5].

Не менее изобретательными оказались церковники и в толковании слов «священного писания» — «взявшие меч от меча и погибнут». «В чем же смысл и сила слова Иисуса Христа апостолу Петру в рассуждении действия апостола мечом? — ставит вопрос один из них. И отвечает: — В том, что апостолу Петру не дан был меч ни как символ власти… в общественно-государственной жизни, ни как орудие действий, во имя закона и долга, начальствующего в стране. Значит, апостол Петр «взял меч» незаконно и начал действовать мечом по произволу собственной своей личной воли — «во имя свое»; а отсюда следует евангельская истина… о том, что законно и справедливо есть для «предержащей власти» карать мечом всякого, кто, в произволе собственной воли, начинает действовать мечом в обществах и «сожительствах» человеческих»[6]. Короче говоря, запрещается поднимать меч против «законной» власти эксплуататоров. Власти же «предержащие» могут разить мечом всякого, кто восстанет против них.

По мере укрепления союза церкви с эксплуататорским государством христианские заповеди претерпевали изменения. Так, например, заповедь «не убий» иногда могла означать «убивай». Христианский катехизис стал внушать верующим, что хотя заповедь «не убий» запрещает убивать, но тот, кто убивает неприятеля на войне, не грешит против бога. Все это свидетельствует о том, что в эксплуататорском обществе духовенство исходит не из «миротворческих» положений «священного писания», а из материальных, грабительских интересов эксплуататоров и церкви, для оправдания которых в Библии более чем достаточно различных текстов. А если некоторые евангельские положения противоречат этому, то церковники без стеснения истолковывают их в свою пользу.

Религия всегда использовалась эксплуататорскими классами для того, чтобы скрыть от народов подлинные причины, сущность и характер агрессивных войн, внушить массам мысли об их неизбежности. Как только встает вопрос о причинах и источниках войн, у религии всегда готовый ответ: война — проявление божьей воли. Накидывая мистическое покрывало на общественные отношения, извращая их сущность, религия оказывает неоценимую услугу эксплуататорам. Последние заинтересованы в мистификации общественных отношений и особенно такого явления, как война. Ведь религиозный туман уводит трудящихся от поисков действительных причин войны, кроющихся в экономике и политике господствующих, эксплуататорских классов, затрудняет осознание ими своей решающей роли в борьбе за предотвращение войн, отвлекает их от классовой борьбы.

«Социальные принципы христианства, — отмечал К. Маркс, — объявляют все гнусности, чинимые угнетателями по отношению к угнетенным, либо справедливым наказанием за первородный и другие грехи, либо испытанием, которое господь в своей бесконечной мудрости ниспосылает людям во искупление их грехов»[7]. Эти слова К. Маркса всецело относятся к религиозным взглядам и на войну.

Религия учит, что война — это «суд божий» над народами и «свою верховную причину имеет в миродержавной воле божьей». Войны ниспосылаются богом в наказание людям за их согрешения. Церковники внушают верующим, что войны — следствие людского греха. Сущность его в эгоизме. Эгоизм же порождает раздор, вражду во взаимоотношениях отдельных лиц и целых народов и приводит к войне. Когда вражда между народами достигнет такой степени, что суд человеческий не в состоянии ее устранить, тогда начинается «суд божий» — война. Сопряженные с войной бедствия и лишения согласно религии служат искупительной жертвой для очищения людей от греха. Опираясь на библейскую легенду, церковники утверждают, что начало войнам положило братоубийство Каином Авеля. И пока каиновы чувства в сердцах людей не исчезли, пока существует коренящееся в отношениях людей зло, порожденное первородным грехом, до тех пор будут существовать и войны. И посему нечего, мол, обманываться мечтами о достижении на земле вечного мира.

Идею о вечности и неизбежности войн церковники, в оправдание эксплуататорских порядков, внушают верующим особенно настойчиво. Война «могла бы прекратиться совершенно только тогда, — поучает видный церковник, — когда люди переродились бы, перестали бы быть людьми, плоть носящими и во грехе живущими, когда исчез бы самый источник зла и проистекающие из него несчастия, в том числе и война… Братство всеобщее может быть на земле тогда, когда люди станут братьями, все воспитаются на основе евангельской любви. Будет ли когда-нибудь такое блаженное время? Святое евангелие и разум говорят нам, что такого времени… на земле не будет. Итак, войнам надлежит быть по воле божьей, и будут они, пока существует человечество, и не могут быть уничтожены средствами человеческими»[8].

Стремясь снять с эксплуататорских классов ответственность за развязывание войн, духовенство, как правило, объявляет основными виновниками войн народные массы, «безбожие» и «богохульство» трудящихся. Небезынтересно высказывание реакционера и мракобеса Иоанна Кронштадтского о причине русско-японской войны 1904–1905 гг.: «Бог поругаем не бывает. За такое дерзкое поругание над богооткровенно спасительною верою праведный господь и судия послал нам предерзких ругателей язычников японцев, нагрянувших на нас, как тать в нощи. Эта кровопролитная война вызвана страшными, подобно наводнению разлившимися, беззакониями России: безбожием, анархией, развращением всеобщим, богохульством толстовским»[9].

В обосновании вечности и неизбежности войн не менее распространены ссылки на инаковерующие народы. Так, Иоанн Кронштадтский писал: «Войны, братия мои, неизбежны на земле, ибо иногда народы, особенно неведающие Христа Божия, попирают самые священные права и интересы, достояние и честь, веру и богослужение культурных, образованных христианских племен и народов» [10].

Многочисленные религиозные книги оправдывают и поддерживают войны, которые велись и ведутся в интересах эксплуататоров. В то же время религия и церковь выступают против революционных войн угнетенных против угнетателей, объявляют их неугодными богу. Еще в XIII в. схоласт Фома Аквинский выдвинул теорию о нравственном значении войны. Согласно этой теории одобряются и объявляются богоугодными и справедливыми лишь те войны, которые служат «богожеланной» власти, т. е. правящему классу феодалов и церкви. Религия учит, что выступление против власти равносильно выступлению против богоустановленного порядка. В послании апостола Павла к римлянам говорится: «Всякая душа, да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от бога; существующие же власти от бога установлены. Посему противящийся власти противится божию установлению…» Богословы одобряют войны в интересах господствующих классов и церкви, умалчивая при этом о евангельских лозунгах любви и всепрощения. О заповеди «не убий» и всепрощении церковники вспоминают лишь тогда, когда опасность угрожает эксплуататорам. Уж тут-то духовенство не скупится на призывы к миру!

Нетрудно заметить, что заповедь «не убий» обязательна лишь для трудящихся, чтобы они, когда истощится терпение, не подняли руку на своих угнетателей. Эксплуататорам и их идеологам в рясах эта заповедь не препятствует убивать миллионы людей.

История убедительно свидетельствует, что распространение христианства не помогло избавиться от зла и войн. Английский писатель Свифт отмечал, что из пепла людей, сожженных в религиозных и междоусобных войнах, организованных одной только католической церковью, можно сложить гору, высота которой почти равнялась бы высоте Монблана.

Вопреки проповедуемому христианскому милосердию светские и церковные властители никогда не стеснялись отступать от нравоучений своей религии, осуждающих насилие. А некоторые из них открыто признавали, что на практике не придерживаются религиозных предписаний. Французский философ-материалист XVIII в. Гольбах писал: «Император Карл Пятый любил говаривать, что, как военный человек, он не может поступать по совести и исходить из религии. Его генерал маркиз Пескер утверждал, что нет ничего труднее, чем одновременно служить Христу и богу Марсу (бог войны. — К. Я.)»[11].

Гольбах далее отмечает: «Вообще нет ничего более противоречивого духу христианства, чем военное дело. Однако у христианских государей имеются многочисленные армии, и они постоянно воюют. Мало того, можно утверждать, что духовенство было бы очень огорчено, если бы верующие стали следовать правилам евангелия и христианского милосердия, так как это нисколько не согласуется с его интересами. Духовенство нуждается в солдатах как опоре для своих учений»1.

Правящие классы России и их союзница православная церковь проповедовали эксплуатируемым евангельские нравоучения «люби врагов», «не держи в сердце злобы», «прощай обиды», «будь милосерден» и т. д. Но сами совершали неслыханные злодеяния и насилия. «Милосердная» православная церковь всячески помогала правящим классам в разжигании войн. В удельный период церковь благословляла междоусобные войны между князьями. Затем еще с большим рвением под девизом «за веру, царя и отечество» оправдывала войны, которые вел царизм, а затем и буржуазное Временное правительство. Служба в царской армии всегда выдавалась церковью как богоугодное дело. Когда Петр I впервые ввел воинскую повинность и пожизненную службу в армии и на флоте, церковь проповедовала, что это правильно. При Екатерине II срок службы в армии был установлен 50 лет, при Александре I — 25 лет. Церковь одобряла это, как одобряла и телесные наказания. Крест и евангелие как символы «милосердной религии мира» православное духовенство использовало не только для освящения войн против иноплеменников. С еще большим рвением церковники использовали их для освящения оружия, направленного на подавление внутренних крестьянских и солдатских бунтов и восстаний, рабочих стачек и забастовок.

Церковники хотели затушевать противоречия между целями несправедливых грабительских войн и интересами народа, поднять морально-боевые качества своих солдат. Эксплуататорские классы всячески стремятся заставить массы поверить в «справедливость» своей политики, создать иллюзию общности интересов всей нации в грабительской войне. В этом случае спекуляция на религиозных предрассудках играет важную роль. Для защиты правды и добра христианин может нарушить мир, учит церковь. «Только та война находится в согласии с божественным порядком, которая ведется в пользу справедливости оружием правды…»¹ Под «добром», «правдой» и «справедливостью», истолкованных с позиций абстрактной морали, конечно, маскируется «правда», угодная и удобная господам. Господствующие классы всегда объявляют справедливым все то, что служит их экономическим и политическим интересам, а несправедливым то, что им противоречит.

Под идеологическими покровами защиты «правды» и «справедливости» эксплуататорские классы вели многочисленные антинародные и реакционные войны. А когда массы, участвовавшие в этих войнах, начинали понимать их несправедливые цели, то церковники внушали им: «Сражающийся должен знать, что он служит божественному установлению. Не его дело исследовать, справедлива или несправедлива война, в которой он сражается. Ответственность лежит на тех, кто решился на войну»[12].

Духовенство в капиталистических странах всегда изображало свои правительства миротворческими, «носителями правды и справедливости». Противники же всегда были воплощением зла и порока, носителями сатанинского духа, врагами бога.

Служители евангельского бога в годы первой мировой войны натравливали трудящихся одной страны на трудящихся другой, сеяли в массах взаимную ненависть и озлобление. Они старались убедить немецкого рабочего и крестьянина в том, что бог во имя торжества «правды и добра» хочет покарать французов и русских. В то же время священники убеждали французов и русских беспощадно убивать немцев в угоду тому же богу.

После сражения на Марне в католическом соборе Нотр-Дам во Франции был отслужен благодарственный молебен над «героем дня» — 76-миллиметровой пушкой. Это ли не кощунство?!

Католические и протестантские попы по другую сторону фронта благословляли и славословили германское оружие.

Сам кайзер в день объявления войны, созывая своих подданных под знамена, говорил: «Помните, что германский народ избран богом. На меня, германского императора, сошел дух божий. Я меч его, его орудие и представитель. Горе ослушникам! Смерть трусам и неверующим!»[13]

А из России в ответ на слова кайзера раздался старый призывный клич: «Разумейте, языцы, и покоряйтесь, яко с нами бог!»

Как первая, так и вторая мировые войны, унесшие миллионы человеческих жизней и причинившие неисчислимые бедствия и страдания народам, были развязаны империалистическими правительствами, члены которых воспитывались как правоверные христиане. Видные английские ученые Бертран Рассел и Арчибалд Робертсон подтверждают это. «Первая мировая война, — отмечает Б. Рассел, — была целиком христианской по происхождению. Три императора были верующими, так же как и большинство сторонников войны в британском кабинете. Оппозиция войне пришла в России и Германии от социалистов, которые были антихристианами, во Франции от Жореса, чей убийца заслужил аплодисменты ревностных христиан, в Англии от Джона Марлоу, известного атеиста»[14]. Апологеты христианства объясняли появление безнравственности, насилий и войн упадком религиозной веры. Возмущаясь этим, А. Робертсон писал: «Обе мировые войны были развязаны правительствами, члены которых были воспитаны как ортодоксальные христиане и никогда не отрекались от своей религии».

Так «милосердные» христиане, проповедуя эксплуатируемым евангельские советы «люби врагов», «не держи в сердце злобы», «прощай обиды» и т. п., сами не придерживаются их, используют религию для оправдания войн и насилий в интересах эксплуататоров.

В современных условиях во всех странах растет и ширится движение за мир, за предотвращение новой мировой войны. Империалистическая буржуазия для оправдания своей агрессивной политики мобилизует все средства, в том числе религию и церковь. Реакционное содержание империалистической военной идеологии в методологическом и идейно-теоретическом отношениях основывается преимущественно на метафизических и религиозно-идеалистических учениях. Чтобы извратить и затруднить понимание действительных общественных отношений, скрыть от народа истинные цели агрессивных войн, их классовое содержание и связь с политикой монополистического капитала, империалистическая буржуазия опирается на поддержку поповщины и мракобесия.

Военные идеологи империализма ищут такую силу, на которую империализм мог бы положиться. Их взоры все чаще обращаются к религии. Они всячески превозносят силу религиозного фанатизма как самого могущественного инструмента военной победы. Империалистам хотелось, чтобы их солдат чувствовал, что он орудие бога на войне, исполнитель божественных предначертаний, и это вселяло бы в него уверенность в победе, то есть они хотят возродить религиозный фанатизм прошлого!

Империалисты широко используют огромный церковный аппарат для идеологической подготовки новой войны. Клерикализм, подчеркивается в Программе КПСС, приобретает все возрастающее значение в политическом и идеологическом арсенале империализма. Вопреки интересам большинства верующих своих стран духовенство использует религию для оправдания агрессивных военных блоков, гонки атомного вооружения, для срыва мероприятий, направленных к разрядке международной напряженности, для борьбы против социалистических стран и национально-освободительного движения народов Азии, Африки и Южной Америки.

Особое рвение в использовании христианства для военных приготовлений проявляют западногерманские милитаристы и их церковные пособники. Они, как в свое время гитлеровцы, стремятся убедить немцев, будто сам бог предназначил Германии роль спасительницы мира от «безбожного коммунизма». «Мы — последний бастион западной цивилизации перед варварством Востока, — говорил бывший «христианский» канцлер Аденауэр. — Наши германские солдаты — солдаты бога, мы должны выполнить свою миссию». Аденауэр изображает коммунизм как «зло», «дело сатаны», а коммунистов — «язычниками», «варварами». Злоупотребляя религиозными чувствами, запугивая верующих «угрозой коммунизма», он в одном из новогодних посланий утверждал: «Зло обладает колоссальной силой. Оно не чтит бога, мир и свободу людей. Оно хочет запятнать бога (Gottes Ehre beschmutzen), лишить людей свободы и мира. Поэтому мы должны противостоять злу. Мы должны бороться с ним ради бога и нас самих». Господствующая в ФРГ идеология политического клерикализма находит всемерную поддержку во влиятельных кругах католической и протестантской церквей.

Социальная доктрина католицизма, связанного в ФРГ с правящей христианской партией, извращает вопросы войны и мира. Только святая религия, учит католицизм, может принести мир. Вместо активной борьбы с врагами мира католицизм призывает верующих к духовному смирению, к достижению на основе религии «внутреннего мира» человека. «Внутренний мир» рассматривается как главное условие «внешнего мира», «социальной любви» эксплуататоров и эксплуатируемых. Мир на земле невозможен без «внутреннего мира» людей, учит католицизм. Источник войн кроется в отсутствии у человека «внутреннего мира», в душевной склонности к классовой борьбе. В этом виноват, конечно, «международный коммунизм», отвергающий религию! Проповедники католицизма в ФРГ лицемерно обвиняют Советский Союз в том, будто он, руководствуясь атеистическими принципами, создает международные конфликты. Нетрудно понять, что эти взгляды крайне опасны для дела мира, противоречат принципу мирного сосуществования государств с различным социально-экономическим строем, ставят проблему обеспечения мира в зависимость от мировоззрения людей. Отнесение представителей христианской доктрины к сторонникам мира, а атеистов к врагам мира приносит вред сплочению всех миролюбивых сил для борьбы против войны и уничтожения действительных причин, порождающих войны.

Ходульные обвинения «атеистического коммунизма» в агрессивности были опровергнуты Н. С. Хрущевым. Он сказал: «Будучи атеистами, мы вовсе не воспитываем неприязни к верующим. Мы никогда не призывали и не будем призывать к враждебности между людьми на религиозной основе, к войнам между государствами из-за идеологических разногласий… Мы хотим, чтобы все верующие и неверующие объединили свои усилия в борьбе за главное — за мир, за то, чтобы все народы жили как братья, чтобы народы не вели войн, а жили бы в дружбе и мире»[15].

Влиятельные круги католической и протестантской церквей ФРГ из кожи вон лезут, чтобы дать атомной войне теологическое обоснование и этическое оправдание. Такие клерикальные деятели и теологи, как Дибелиус, Кюннет, Тилике и др., открыто ратуют за атомное вооружение бундесвера и атомную войну. Они доказывают, будто атомное оружие — оружие бога, а применение его предопределено самим богом. Евангелический пастор Асмуссен договорился до того, что объявил атомную бомбу «плеткой в руках бога». Католицизм в ФРГ, связанный с правящей христианской партией в политическом и организационном отношении, теперь не скрывает, что идеология атомной войны — его идеология. Хотя эта идеология, по мнению других церковников, «противоречит религиозно-этическим идеям христианства», она объявлена в ФРГ высшим достижением христианской этики. В феврале 1959 г. в католической академии в Баварии проводилась дискуссия, в ней участвовали политические деятели, генералы и офицеры бундесвера. Выступивший там доверенный Ватикана Г. Гундлах цинично доказывал, будто атомная война нужна для защиты «христианских ценностей» и от нее не нужно отказываться, «даже если бы миру пришлось из-за этого погибнуть». Истребление людей с помощью атомного оружия Гундлах объявил «выполнением долга верности богу… во имя высших католических ценностей».

Глава евангелической церкви Дибелиус утверждает, что «применение водородной бомбы с христианской точки зрения не столь ужасное дело, так как мы все должны стремиться к вечной жизни. И если одна водородная бомба убьет миллион людей, то тем скорее пораженные достигнут вечной жизни».

В Западной Германии церковники пытаются запугивать население фатальной неизбежностью ядерной войны и гибели в ней человечества, людям внушается чувство беспомощности и обреченности. В разработке и пропаганде идей неизбежного самоубийства человечества в ядерной войне участвует и идеалистическая философия; она, по существу, более утонченная форма поповщины и религии. Немецкий идеалист Карл Ясперс в книге «Атомная бомба и будущее человека» на все лады склоняет фаталистическое понятие «человеческой судьбы». Согласно Ясперсу человек в ядерную эпоху стоит лицом к лицу со своей собственной обреченностью. Ясперс приходит к выводу, что люди не в силах сделать выбора между ядерной войной и миром, не могут больше рассчитывать на божье благоволение и, не имея будущего, должны воспользоваться ядерным оружием, чтобы пойти навстречу «тотальной жертве» — уничтожению человечества.

Эти бредни вплотную смыкаются с пророчествами религиозных фанатиков, предрекающих на основе библейских писаний близкий «конец мира и второе пришествие Христа».

Нет такого насилия и мерзости, для оправдания которых империалистическая буржуазия не постеснялась бы использовать христианскую религию. Непревзойденным религиозным ханжеством отличаются американские политики. Их официальные документы и выступления обильно «смазываются» религиозным елеем, лицемерно «подкрепляются» ссылками на требования христианской морали. Бывший президент США Эйзенхауэр в одном из рождественских посланий утверждал, будто с безбожниками-коммунистами невозможно договориться о создании условий мирного сосуществования государств с различными социальными системами, что «будущее принадлежит не идее регламентированного безбожного государства, а людям — богобоязненным, миролюбивым людям всего мира».

Верующие в США протестуют против такого злоупотребления американскими политиками религиозными чувствами людей. В июне 1958 г. генеральная ассамблея американских пресвитериан обвинила руководителей американской внешней политики в том, что «они предают религию, которую исповедуют»: проводимая ими внешняя политика расходится с заповедями христианства.

Или чего стоит выступление американского конгрессмена Кларенса Кэннона! Чтобы обелить оскандалившуюся политику правительства США по засылке шпионских самолетов в воздушное пространство стран социалистического лагеря, он решил прибегнуть к божественному авторитету. «Шпионаж, — заявил он, — на протяжении писаной истории был неотъемлемой частью войны. Прежде чем занять обетованную землю, Моисей по заповеди господа послал из пустыни 10 человек во главе с Иисусом Навином, чтобы выведать, что делается на этой земле»[16]. Эта же мысль о «богодозволенности» шпионажа протаскивается в книге Р. Хилсмена «Стратегическая разведка и политические решения».

Касаясь случая с полетом американского шпионского самолета У-2, сбитого под Свердловском, Н. С. Хрущев на заседании Верховного Совета СССР 7 мая 1960 г. сказал: «Читая сейчас многочисленные высказывания и выступления иностранных дипломатических деятелей и журналистов об этом случае, невольно думаешь, какой же моралью руководствуются эти люди. Ведь они причисляют себя к христианам, к верующим. Они, верующие люди, обвиняют нас в атеизме. Хороша же мораль таких людей. Если бы подобные люди действительно верили в бога, то они хотя бы боялись ада, в который они неминуемо попадут, потому что согласно христианскому учению за подлые дела против мира и человечества им суждено вечно кипеть в смоле в аду… Нет, не христианскую мораль проповедуют эти люди. Они исповедуют мораль буржуазного мира, для которой нет ничего святого»[17].

Использование религии для оправдания агрессивной империалистической политики и гонки атомного вооружения встречает противодействие той части духовенства, которая учитывает стремление верующих к миру. Всем хорошо известны слова в защиту мира Хьюлетта Джонсона (Англия), Джеймса Эндикотта (Канада), Андреа Гаджеро (Италия) и других религиозных деятелей, борющихся за мир.

Весьма знаменательно то, что бывший глава католической церкви папа Иоанн XXIII реалистически рассматривал ряд актуальных проблем современности, и в первую очередь вопрос о мире и разоружении. Ведь из-вестно, что, заняв папский престол после смерти Пия XII, Иоанн XXIII в первой же энциклике подтвердил антикоммунистическую позицию Ватикана. Своим декретом в апреле 1959 г. он запретил католикам под страхом отлучения от церкви поддерживать организации и партии, в том числе христианские, которые сотрудничают с коммунистами — самыми последовательными борцами за мир. Однако, учитывая всю опасность войны и усилившуюся борьбу масс за мир, Иоанн XXIII перед смертью не раз высказывался за прекращение гонки вооружений, запрещение ядерного оружия, прекращение испытаний его, за разоружение, за мирное сосуществование государств, за равноправное отношение между государствами и народами, за устранение военного психоза.

Н. С. Хрущев в беседе с директором итальянской газеты «Джорно» И. Пьетра положительно оценил выступление Иоанна XXIII в пользу мира.

Преемник Иоанна XXIII папа Павел VI в своем первом послании заявил, что он направит «все усилия на сохранение великого блага — мира между народами». Однако слова глав католической церкви о мире некоторыми западными политиками, стоящими на позиции гонки вооружений, встречены с неодобрением.

Идеологи империалистической буржуазии любят с позиций религии рассуждать о «добре», «справедливости», «миролюбии» и т. п. Однако они в то же время в угоду империализму и милитаризму именем той же религии освящают убийства и насилия, благословляют оружие, водородные бомбы, бактериологические средства борьбы, обосновывают и оправдывают политику подготовки войны, идеологию антикоммунизма. Наиболее активный защитник этой политики с позиций религии — военное духовенство.

Много можно привести фактов религиозного лицемерия и ханжества эксплуататоров. С целью заставить один народ воевать против другого эксплуататоры никогда не стеснялись использовать религию в корыстных интересах. Н. С. Хрущев говорил: «Несмотря на христианскую заповедь «не убий», господствующие классы брали на военную службу священников, которые с крестом и молитвами вели на убой людей во имя корыстных интересов эксплуататоров»[18].

Военное духовенство возникло еще при императоре Константине, т. е. сразу же, как только христианство стало государственной религией рабовладельческого Рима. По свидетельству церковного историка Созомена, при Константине имелась походная церковь, а при каждом легионе — молельная палатка с попом и дьяконом. Со времени Миланского эдикта 313 года церковь заняла в структуре армии прочное место. С тех пор она всегда специализировалась на теологическом оправдании войн в интересах господствующих классов, на воспитании послушания и готовности солдат «именем бога» выполнить любой приказ эксплуататоров.

В России военное духовенство появляется с организацией регулярной армии при Петре I. В Военном уставе 1716 г. и Морском уставе 1720 г. уже упоминаются обер-полевые священники и обер-иеромонах. Павел I указами 1797–1800 гг. освободил военное духовенство от подчинения даже синоду. С 1890 г. многочисленный аппарат священнослужителей в царской армии стал именоваться «военно-морским духовенством». Возглавлял его протопресвитер. В 1914 г., в начале первой мировой войны, в действующей русской армии было около 2000 священников, 713 походных военных церквей. В ходе войны аппарат военного духовенства значительно вырос. Священники были в каждом полку, на каждом корабле, во всех госпиталях и санитарных поездах.

В обязанности военного попа, уполномоченного царя, помещиков и буржуазии, входило подогревать патриотические настроения и боевой дух солдат, оправдывать войну и гнать их на смерть за интересы своих господ. В специально издаваемом с 1890 г. «Вестнике военного духовенства»[19] содержатся подробные инструкции для военных священников. «Военный священник, — пишется в одной из них, — обязан на первых же беседах с новобранцами с наивозможною полнотою осветить задачу воинского дела, к которому они призваны, и тем парализовать, насколько возможно, скрытые недобрые мысли и чувства против военной службы, если бы таковые кто-либо из новобранцев таил в себе…»[20] Одна из главных забот военных пастырей — мистификация общественных отношений и такого социально-политического явления, как война, внушение солдатам «богоугодности» военной службы. «Война — это суд божий… — писал глава военно-морского духовенства Г. И. Шавельский. — Если война — суд божий, то войско — оружие божьего суда, предоставленное властям для проявления силы и гнева праведного, для борьбы с внешними и внутренними врагами правды и порядка»[21].

Военные пастыри внушали солдатам, что военная служба — божья служба. «Кто верой и правдой служит царю и отечеству, — писалось в военно-пастырском журнале, — кто свято хранит клятву, данную перед богом при вступлении в звание воинское, тот не людям служит, а богу самому» [22].

Попы и царские военачальники широко использовали религию для воспитания безропотных и послушных защитников «веры, царя и отечества». В беседе с нижними чинами перед приведением молодых солдат к присяге командир одного из гренадерских полков говорил: «Почему мы должны служить государю и наследнику? По словам господа, который сказал: «Кто не со мною, тот против меня» и «Воздай кесарево Кесарю, а божье — богу», значит, что сам господь бог установил царство земное, сам повелел воздавать царю — царское. Значит, кто не с царем, тот против царя, тот — и против заповеди господней… Верною и честною службою своему государю мы исполняем волю божию, поэтому присяга на верность службы приносится с молитвою перед святым евангелием и крестом» [23].

Религиозное лицемерие эксплуататоров, именующих себя христианами, поистине безмерно. Ведь именно евангелием, где записано «не убий», «не клянись», принуждают они своих солдат дать клятву применить оружие по первой их указке против врагов «веры, царя и отечества», будь то другие страны или свой трудовой народ, протестующий против нужды и бесправия. На основании катехизиса, составленного митрополитом Филаретом, царского солдата учили, что хотя заповедь «не убий» запрещает убивать, но тот, кто убивает неприятеля на войне, не грешит против бога.

И горе было тому верующему, который в разрешении вековечного вопроса гренадера «евангелие или устав?» склонялся на сторону евангельских заповедей «не убий», «не клянись», руководствовался указаниями мифического Христа, осуждающими употребление меча! Отказавшихся от военной службы по религиозным мотивам (в царской России) ссылали в мирное время на 4–5 лет в арестантские роты, а в военное — на каторгу со сроком от 8 до 20 лет. В чем трагедия людей, отказывавшихся от военной службы по религиозным мотивам в эксплуататорском обществе? В том, что им навязчиво внушают необходимость веры в бога и в то же время жестоко карают за выполнение отдельных «предписаний» того же бога, если они идут вразрез с интересами эксплуататоров.

Военное духовенство в России, до конца «верой и правдой» служившее царю, помещикам и буржуазии, зарекомендовало себя как контрреволюционная сила. В период первой русской революции 1905–1907 гг. оно помогало громить революционные выступления трудящихся, арестовывать и расстреливать восставших солдат и матросов, было ушами и глазами жандармов в частях и на кораблях. В период назревания новой революции военное духовенство усилило устную и печатную религиозно-монархическую и милитаристскую пропаганду в армии и на флоте. На эти нужды накануне Февральской революции Ставка выделила военно-морскому духовенству 75 тыс. рублей. В типографиях Троице-Сергиевской лавры и штаба Московского военного округа в январе — феврале 1917 г. было издано 554 тыс. молитвенников и листков. Военные пастыри Юго-Западного фронта в этот период увеличили в 30 раз ежемесячный выпуск религиозной литературы.

В брошюрах и листках духовенство призывало верно служить царю, продолжать войну до победного конца, не верить революционным агитаторам и т. п. Наглядное представление о содержании религиозно-милитаристской литературы дает изданный церковниками листок «С крестом в сердце, с мечом в руке». Необходимость продолжения войны доказывалась в нем ссылками на слова Христа о том, что «он не мир пришел принести, а меч». Теперь, советовал листок, «нужно продать одежду и купить меч».

В апреле — мае 1917 г. проводились многочисленные дивизионные, корпусные, армейские и фронтовые съезды духовенства. На них обсуждался вопрос о том, как затормозить дальнейшее развитие революции. Съезды высказались за поддержку Временного правительства, продолжение империалистической войны, призвали духовенство к борьбе против братания солдат, против революционного движения в армии и на флоте, за беспрекословное повиновение солдат контрреволюционному командованию. Не случайно русская контрреволюция видела в съездах военных пастырей средство мобилизации сил на борьбу против революционных рабочих, солдат и матросов. Генерал Корнилов в письме к главе военно-морского духовенства Шавельскому 16 июня 1917 г. подчеркнул значение этих съездов для наведения «порядка в войсках», «для поднятия духа в армии».

И ныне в духовном растлении военнослужащих армий капиталистических стран участвует церковь. Несмотря на официальное отделение в некоторых странах церкви от государства, она пользуется в вооруженных силах весьма широкими правами, и военные священники (капелланы) считаются официальными ее представителями в империалистических армиях. Капелланам присваиваются воинские звания, вплоть до генеральских и адмиральских. Они пользуются большими полномочиями и привилегиями. «Капеллан, — говорится, например, в уставе военно-морского флота США, — является первым советником и помощником командира корабля во всех вопросах, касающихся религии, морального состояния и формирования характера личного состава».

О значении, которое придает командование вооруженных сил США религиозной обработке своих солдат и матросов, говорит, например, следующий факт. Каждый молодой американец при зачислении на военную службу вместе с комплектом обмундирования обязательно получает карманную Библию и «Молитвенник солдата и матроса», который начинается со слов: «Люби бога и военную службу». В том же уставе военно-морского флота США говорится, что «всем офицерам, матросам и другим лицам, находящимся на службе в ВМФ, серьезно рекомендуется прилежно посещать каждое богослужение». Командование тщательно следит за религиозным воспитанием своих подчиненных и принимает жесткие меры к тем, кто проявляет «вольнодумство».

Являясь представителями правящих классов и преданно исполняя их волю, капелланы, как и весь офицерский состав, ведут усиленное идеологическое оболванивание солдат и матросов. Основные формы религиозного воздействия на личный состав: беседы и проповеди капелланов, по своему содержанию полностью совпадают с общим направлением реакционной империалистической пропаганды. В проповедях и беседах солдатам и матросам внушаются все те же идеи о мнимой незыблемости существующих капиталистических порядков, прививается ненависть к Советскому Союзу и другим социалистическим странам. В этих же целях используются и религиозные радиопередачи, издающиеся в большом количестве религиозные книги и брошюры.

В империалистических армиях солдатам и матросам всеми средствами внушают необходимость покорности правительству и офицерам, исполняющим якобы «волю божью», прививается религиозный фанатизм. «Если бог решит сократить срок ваших земных мучений, — говорится в одной религиозной брошюре, — и досрочно призовет вас к себе (что становится особенно вероятным на фронте), то за это вы можете только благодарить бога, ибо этим он вам оказал милость. Если же вы лишитесь здоровья, получите на войне увечье, опять-таки никого не вините, ибо это исходит от бога, и ваши страдания могут только приблизить вас к нему».

Капелланам вменяется также в обязанность шпионаж среди личного состава. В индивидуальных беседах и на исповедях «представители бога на земле» выявляют настроения солдат и матросов, их политические взгляды, отношение к офицерам и информируют об этом командование. Чтобы лучше втереться в доверие к солдатам и матросам, капелланы уделяют большое внимание организации их досуга. Они, как правило, направляют работу солдатских и матросских клубов, библиотек, руководят самодеятельностью, различными кружками.

Военные священники — преданные проводники реакционного политического курса правящих кругов империалистических стран. В современных армиях империалистических государств, входящих в агрессивный военный блок НАТО, военные священники играют важную роль в идеологической обработке солдат и матросов. В вооруженных силах США, по свидетельству печати, на каждые 850—1000 военнослужащих приходится один штатный капеллан католического, протестантского и иудейского вероисповеданий, им присвоены офицерские звания. В английской армии капелланы имеются в каждой воинской части и учреждении, если численность их превышает 500 человек. В западногерманском бундесвере сейчас военных священников не меньше, чем в гитлеровском вермахте. Если в каждой гитлеровской дивизии на 10–12 тыс. человек было по два священника, то в бундесвере по одному священнику приходится на каждые 1500 военнослужащих.

Деятельность военных священников в армиях НАТО, особенно США и ФРГ, отнюдь не ограничивается исполнением чисто религиозных обязанностей по «спасению душ» солдат, а носит ярко выраженный политический характер.

Официальное наставление для капелланов армии США признает, что капеллан — советник и помощник командира не только в делах религии, но и в вопросах морального состояния и формирования боевого духа личного состава. В наставлении говорится, что задача капелланов — готовить солдат умственно, морально и физически так, чтобы во время войны они могли победить любого врага. Журнал «Арми информейшн» сообщал, что — «задачи военных священников в армии США состоят в том, чтобы бороться с сомнениями, заблуждениями и ересями сегодняшнего дня».

В обязанность военных капелланов вменено проведение так называемой «программы воспитания характера» солдат и матросов. Цель этой программы, по свидетельству газеты «Арми таймс», «помочь военнослужащему в его политическом и моральном становлении». В действительности она призвана оказывать прямое политическое воздействие на личный состав вооруженных сил в духе империалистической идеологии антикоммунизма, буржуазной морали, повиновения господствующим классам, ненависти к демократическим силам как в своей стране, так и во всем мире.

Злоупотребляя религиозными чувствами солдат и матросов, капелланы стремятся убедить их верно служить монополистическому капиталу. Стремясь обосновать с позиций религии неизбежность войн, капелланы читают солдатам проповеди на тему «Почему бог не может предотвратить войну».

Военные священники в армиях стран НАТО расхваливают капиталистические порядки как угодные богу, клевещут на социалистические страны и социалистический строй. На их обязанности лежит воспитание у солдат ненависти к социалистическим государствам, моральная подготовка солдат к ведению агрессивной войны против социалистических стран, борьба с проникновением в армию прогрессивных, особенно коммунистических, идей. Например, в бундесвере регулярно проводятся многодневные слеты солдат и офицеров — членов военно-религиозных общин, именуемые «часами вооружения», на которых обсуждаются общественно-политические вопросы. Один из таких слетов по «духовному вооружению» в военном округе Штуттгарта был проведен на тему «Большевизм — злейший враг». Или другой пример. Капеллан при штабе 17-й воздушной армии США в Европе капитан Левинсон в своих проповедях регулярно льет потоки лжи и клеветы на Советский Союз, всячески искажает идеи и принципы коммунизма.

Значительное место в деятельности военных священников НАТО занимает внушение солдатам с религиозных позиций духа покорности и слепого повиновения офицерам. В распространенной в английской армии книге Льюиса Ллойда «Полковой священник — твой друг» говорится: «Христианство всегда заботится о дисциплине… Если ты выражаешь недовольство или оказываешь сопротивление властям, значит, ты неверен своему обществу. Армия — это вооруженные силы страны, и власть, осуществляемая в армии, является властью государства. Твоя верность обществу требует, чтобы ты с желанием подчинялся стоящим над тобой офицерам». А в брошюре, распространенной среди американских военнослужащих, пишется: «Чьей властью офицеры требуют повиноваться себе? Властью, которая исходит от бога. Если ты осознаешь, что вся власть исходит от бога, то это делает твое военное повиновение более легким. Думай об офицере как о представителе бога».

В обязанности военных священников в армиях НАТО входит также тщательный подбор для солдат соответствующей литературы и кинофильмов, воспитывающих военнослужащих в угодном для милитаризма духе, организация отдыха и спорта, посещение больных в госпиталях, арестованных на гауптвахтах, «духовные беседы» с солдатами и матросами, их исповедание. Религиозные исповеди — одна из форм изучения мыслей и настроений военнослужащих, слежки и шпионажа за ними. Для тщательного изучения своей паствы военные пастыри бундесвера, например, ведут индивидуальные духовные карточки. Сведения, содержащиеся в них, используются для выявления и изолирования политически неблагонадежных германскому империализму и милитаризму солдат и офицеров.

Насколько многосторонни обязанности военных священников НАТО, можно судить по следующим фактам. 134 военных капеллана и 36 местных священников, входящих в состав частей европейского авиационного командования США, за период с мая 1959 г. по май 1960 г. провели 59 000 индивидуальных исповедей, 667 венчаний, 26 654 религиозные службы, более 9000 посещений госпиталей, прочитали свыше 1700 лекций и др.

Военные священники в империалистических армиях выполняют разносторонние обязанности. Они служители культа и пропагандисты, организаторы отдыха и спорта, они же и полицейские осведомители. Военные священники всеми мерами и способами пытаются войти в доверие к солдатским массам, завладеть их сердцами и заставить слепо защищать реакционную империалистическую политику, будто бы соответствующую «воле всевышнего».

В капиталистических странах церковь и духовенство в интересах господствующих классов оправдывают захватнические войны, допускают отступления от категорического «не убий». Христианская мораль всегда учила верующих о дозволенности их участия в войнах, благословляемых церковью.

Отголоски старых, раннехристианских взглядов, осуждающих войну и насилие во имя «всепрощающей любви», наблюдались в течение всей истории христианства. Они особенно проявились в учениях религиозных сект донатистов, богомилов, альбигойцев, вальденсов, моравских братьев, меннонитов, социниан, квакеров, гернгуттеров, духоборов, толстовцев и т. д. Отдельные члены этих сект иногда протестовали против войны, отказываясь от несения военной службы. На почве христианских призывов к «любви без насилия», «гуманизму» и «миролюбию» нередко возникали пацифистские настроения. Ярким примером этого могут служить обращения к совести насильников и агрессоров. Они объективно всегда служили милитаристам для маскировки военных приготовлений, обмана масс, отвлечения их от активной борьбы против войн. 19 веков христианства — срок, достаточный для проверки «способности» евангельской морали противоборствовать войне. Проповеди о «непротивлении злу насилием», «всеобщей любви и всепрощения» обезоруживали не носителей социального зла, а их жертвы.

Вредны и религиозные проповеди толстовцев.

Творчество великого русского писателя Л. Н. Толстого было противоречивым. «Противоречия в произведениях, взглядах, учениях, в школе Толстого, — писал В. И. Ленин, — действительно кричащие. С одной стороны, гениальный художник, давший не только несравненные картины русской жизни, но и первоклассные произведения мировой литературы. С другой стороны — помещик, юродствующий во Христе»[24].

Толстой с негодованием бичевал ложь эксплуататорского общества, отвергал официальную религию и господствующую церковь, представлявшиеся ему воплощением фарисейства и лицемерия, за что синод отлучил его от церкви. Но, отвергая одну религиозную ложь, Л. Н. Толстой объективно противопоставлял ей другую. Критикуя православную церковь за умышленную фальсификацию учения Христа в интересах господствующих классов, Л. Н. Толстой утверждал, что христианство в корне извращено, лишено своей «умягчающей силы» пастырями всех церквей. Официальной религии он противопоставлял своего рода «очищенное» евангельское христианство, свободное от положений, дозволяющих насилие. «Непротивление злу насилием» — главное в его религиозно-философском учении, получившем название толстовства.

Основная сущность всех религий, учил Толстой, это любовь к ближнему. Истинный христианин должен делать добро не только ближним, но и врагам. «Проверка истинной (божеской. — К. П.) любви есть любовь к врагам». Любите врагов ваших, и не будет у вас врага, проповедовал Толстой. Непротивящиеся злу насилием более безопасны от насилия, чем те, кто полагается на него, учил он. Разбойник, убийца, обманщик скорее отступится от смиренных, чем от сопротивляющихся оружием. «Христианину не только нельзя насильничать, но «если кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» — таков закон бога для христианина, — писал Л. Н. Толстой. — Кто бы ни сделал насилие и для чего бы оно ни было сделано, все равно грех, как грех убийства, блуда… Для христианина в крайнем случае лучше быть убитым, чем убийцей; лучше подвергнуться насилию, чем самому насильничать».

Толстой гневно осуждал и разоблачал насилия царского правительства над трудовыми людьми, особенно деятельность православной церкви, оправдывавшей насилие власть имущих путем злонамеренной фальсификации христианства. Он писал: «И если когда какой человек пытался напомнить людям, что не в этих волхвованиях, не в молебнах, обеднях, свечах, иконах — учение Христа, а в том, чтобы люди любили друг друга, то поднимется стон негодования тех, которым выгодны эти обманы, и люди эти во всеуслышание, с непостижимой дерзостью говорят в церквах, печатают в книгах, газетах, катехизисах, что Христос никогда не запрещал клятву (присягу), никогда не запрещал убийство (казни, войны), что учение о непротивлении злу с сатанинской хитростью выдумано врагами Христа»[25]. Толстой возмущался лицемерием церковников и царских военачальников, использовавших религию для оправдания милитаризма. Например, он негодовал против религиозного кощунства широко распространенной в царских казармах «Солдатской памятки», составленной генералом Драгомировым. В ней евангельские изречения приведены в подтверждение того, что солдаты должны убивать, зубами грызть своих врагов, бог — солдатский генерал.

Великий художник обличал истолкование церковниками христианской заповеди «не убий» в интересах господствующих классов. «В законе Моисея прямо сказано: «не убий», без всяких оговорок о том, кого можно и кого нельзя убивать, — писал Толстой в «Солдатской памятке». — В правилах же, которым тебя учили, сказано, что солдат должен исполнять всякое, какое бы то ни было, приказание начальника, кроме приказания против царя, и в объяснении 6-й заповеди сказано, что хотя заповедью этой запрещается убивать, но тот, кто убивает неприятеля на войне, не грешит против этой заповеди»[26]. Л. Н. Толстой неоднократно выступал против кощунственной религиозной военной присяги, клятвы в судах крестом и евангелием, считая клятву противной духу евангельской веры. Присягающий, писал он возмущенно, целует во время присяги как святыню как раз то место, где прямо и определенно сказано: не клянись никак.

Трагедия Л. Н. Толстого состояла в том, что, всей душой стремясь к истине и справедливости, призывая к гуманизму, он не отдавал себе отчета в том, что увлечение антинаучной религиозной идеологией несовместимо с действительным служением народу.

Нежизненными и утопичными выглядят его призывы к солдатам и офицерам, содержащиеся в написанных им солдатской и офицерской памятках, в которых утверждается, что лучший путь ликвидации насилий, связанных с войной, — это пацифистский отказ от участия в любом насилии, самосовершенствование на основе евангельской морали, соблюдение заповедей «не убий», «не клянись» и отказ от военной службы. «Если ты действительно хочешь поступить по-божьи, — советовал Л. Н. Толстой солдату, — то тебе надо сделать одно: свергнуть с себя постыдное и безбожное звание солдата и быть готовым перенести все страдания, которые они (царские сатрапы. — К. П.) будут налагать на тебя за это»[27].

«Всепримиряющей» любовью и религиозным непротивлением нельзя победить зло эксплуататорского строя, опирающееся на насилие. «Толстой смешон, как пророк, открывший новые рецепты спасения человечества»[28],— указывал В. И. Ленин.

В годы первой мировой войны, когда основная масса сектантов сражалась на фронте, некоторые верующие из толстовцев, меннонитов, духоборов, баптистов и других близких к ним религиозных толков сеяли в массах пацифистские настроения, выступали с осуждением всякой войны, призывали к отказу от оружия и военной службы. В те годы книга толстовца В. Булгакова «Опомнитесь, люди-братья!» поучала, что отказ человека от участия в насилии на основе религиозной любви человека к человеку откроет глаза другим людям и привлечет многих к таким же отказам, в результате чего власти окажутся не в состоянии применить насилие ко всем отказавшимся. Эту же мысль отказа от насилия, от военной службы, невзирая на тяжесть грозящего наказания, проповедовали представители многих религиозных сект. Сектанты не боролись против экономических и политических основ, порождающих войны. Несбыточной, утопической была надежда сектантов на своеобразную анархическую цепную реакцию отказов от военной службы. Нравственное самосовершенствование на основе евангельской морали, всеобщий религиозный пацифизм рассматривались сектантами как лучшее средство покончить с империалистической войной.

Английский прогрессивный историк А. Робертсон справедливо отмечает: «Сопротивление людей, которые по своим убеждениям отказывались от военной службы во время двух мировых войн, не превратило сколько-нибудь заметной части тех наций, к которым они принадлежали, в пацифистов; и нет никаких оснований считать, что если бы это и произошло, то это бы склонило к пацифизму немцев».

В современный период религиозный пацифизм распространен в ряде буржуазных стран. Например, в Англии с 1952 г. ежеквартально издается пацифистская газета «Голос». Это орган, объединяющий различные религиозные группы и секты, выступающие с проповедью мира и братства между народами. «Голос» пацифистов, акцентируя внимание на миролюбивых текстах, имеющихся не только в христианском, но и в других религиозных писаниях, стремится найти точку соприкосновения всех религий: христианства, мусульманства, буддизма, индуизма, иудаизма и др. Проводя идею о том, что «любовь и братство» между верующими — сущность всех религий, «Голос» проповедует «братство» и «мир» всех верующих, независимо от вероисповедания. Газета известна во многих странах мира. Ее читают во всех частях света, в ней встретишь письма из Польши, ГДР, Югославии. «Голос» пацифистов по религиозно-этическим мотивам осуждает всякое насилие и войну, независимо от их целей. Лишения, перенесенные народами во второй мировой войне, обстановка страха и неуверенности, порожденная угрозой ядерной войны, способствовали оживлению религии. К тому же идеи мира в странах капитализма для значительной части верующих доступны главным образом в религиозном облачении. Большинство верующих рассматривают религию как моральную опору в борьбе против войны и поэтому прислушиваются к пацифистским, религиозно морализующим проповедям «Голоса».

Орган религиозных пацифистов широко освещает деятельность в пользу мира различных религиозно-пацифистских организаций и отдельных лиц. На его страницах английское христианское «Братство примирения», насчитывающее около 17 тыс. членов, заявило о несовместимости войны с «учением Христа», осудило гонку вооружений и «холодную войну». Английская же «Анти-атомная лига в защиту жизни» выступила с призывом к религиозным и другим организациям включиться в борьбу за прекращение испытаний ядерного оружия. В ряде заметок и корреспонденций обличается фарисейство и лицемерие государственных деятелей Запада, именующих себя христианами, содержатся призывы к миру.

Естественно, проповедь веротерпимости, свободы совести и уважения религиозных взглядов людей различных вероисповеданий, а тем более призывы к действиям в защиту мира представляют интерес для всех людей доброй воли. Это положительная сторона деятельности религиозно-пацифистских организаций. «Всякая деятельность, направленная на сохранение и укрепление мира, искренние призывы к мирному решению всех спорных международных проблем путем переговоров в интересах мира, откуда бы такие призывы ни исходили, должны быть поддержаны»[29], — говорится в ответах Н. С. Хрущева директору итальянской газеты «Джорно» И. Пьетра.

Коммунисты последовательно ведут линию на сплочение всех сил, борющихся против войны. В. И. Ленин учил, что в борьбе за сохранение мира мы должны использовать и благоразумных представителей буржуазии, «которые тяготеют к пацифизму, будь он хотя самый плохенький и, с точки зрения коммунизма, не выдерживающий и тени критики»[30].

В развитие этого ленинского положения в Программе КПСС говорится: «Все организации и партии, стремящиеся к предотвращению войны, нейтралистские и пацифистские движения, буржуазные круги, выступающие за мир и нормализацию отношений между странами, — найдут у Советского Союза понимание и поддержку» [31].

Деятельность религиозных пацифистов имеет и вредную идеологическую направленность, которую коммунисты должны учитывать в идейной борьбе. Тот же «Голос» пацифистов, противопоставляя религиозное мировоззрение «тьме материализма», так или иначе разъединяет верующих и атеистов, помогает лживой империалистической пропаганде. Ведь идеологи реакционной буржуазии стремятся разобщить ряды сторонников мира, отвлечь внимание масс от важнейших политических вопросов современности, в частности от борьбы за мир. Они хотят искусственно подогреть религиозные страсти, разобщить верующих и атеистов, так как, по их мнению, причина международной напряженности кроется в идеологических разногласиях.

Религиозные пацифисты, объединившиеся вокруг «Голоса», предлагают религиозно-этический план предотвращения войн путем «нравственного самосовершенствования личности». Попытки предотвратить войну будто бы потерпели неудачу потому, что человек стремится изменить внешний мир. Надо, мол, отказаться от этого пути и встать на путь этического самосовершенствования индивидуума в духе «подлинно религиозного миролюбия». «Наша задача — в изменении не этого мира, — пишется в «Голосе», — а единиц, его составляющих, или, скорее, одной единицы, то есть нас самих, вас, себя». Свою задачу в обеспечении мира религиозные пацифисты видят в том, чтобы распространять религиозный «дух мира и божьей воли», поднимать верующих из «тьмы материализма».

Эти взгляды ничего общего с наукой не имеют. Пацифистская проповедь мира затрудняет понимание трудящимися объективной действительности, отвлекает их от действенных средств и путей борьбы за мир.

Итак, в антагонистическом обществе религия и церковь — орудия политики господствующих эксплуататорских классов, в том числе и политики в ее наиболее острой форме, как война. Религиозная мораль никогда не мешала возникновению войн, убийствам и насилиям над людьми. Наоборот, зачастую она служила обоснованием их.

В капиталистических странах на почве противоречивой религиозной идеологии существуют даже среди церковников и сектантов некоторое различие в отношении к войне и воинскому долгу.

Эксплуататорские классы и их помощница — официальная, господствующая церковь и сектанты освящают развязываемые ими войны, считают военную службу в своих интересах «богоугодной». Для оправдания войн, развязываемых эксплуататорскими классами, придуманы многочисленные религиозные концепции войны. Они мистифицируют общественные отношения, извращают причины войн, внушают трудящимся мысли о неизбежности войн и бессилии людей в борьбе за их предотвращение, отвлекают трудящихся от борьбы за мир и уничтожение эксплуататорского строя, порождающего войны. В то же время эксплуататоры и их церковь осуждают революционные войны угнетенных за свое освобождение, считают их «небогоугодными». И религиозные пацифисты, опираясь на некоторые «миролюбивые» положения вероучений, отрицают законность справедливых, освободительных войн, они считают выполнение воинского долга и военную службу кому бы то ни было «греховным делом». По их мнению, лучшее средство предотвращения войны — нравственное самосовершенствование человека в духе евангельской морали. Такая религиозная пропаганда отвлекает трудящихся в капиталистических странах от действенных средств и путей борьбы за народную власть, за мир.