Советское военное чудо 1941-1943

ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ

К 1 января 1943 года восемнадцать месяцев интенсивной и зачастую разочаровывающей войны совершенно изменили лицо Красной Армии. Понесенные за этот период катастрофические боевые потери поглотили большую долю тех бойцов, кто служил в июне 1941 года-а также немалую часть солдат, пришедших им на смену. На 22 июня 1941 года Красная Армия насчитывала примерно 5,5 миллиона человек, около 2,7 миллионов которых служили в полевых войсках, расположенных в западных (приграничных) военных округах. В то время советский мобилизационный ресурс составлял приблизительно 12 миллионов человек, в число которых входило большого количества полностью или частично подготовленных резервистов. Вот этот «фонд» и дал живую силу для замены солдат, погибших в 1941 и 1942 годах, и даже позволил увеличить общую численность Красной Армии.

В 1941 году общие потери Красной Армии составили 4 473 820 бойцов, из которых 3 137 673 относились к безвозвратным потерям, то есть были убиты, попали в плен, пропали без вести или оказались непригодным для дальнейшей военной службы ввиду ранений. Потери за 1942 год составили 7 369 278, в том числе безвозвратные — 3 258 216. Тем не менее к 2 февраля 1943 года численность Красной Армии увеличилась до 6 101 000 человек, на 9 июля 1943 года она составила 6 724 000 человек и на 31 декабря 1943 года — 6 165 000 человек (см. таблицу 4.1).[225]

В период с 1 июля по 31 декабря 1943 года число фронтов (групп армий), армий (в том числе танковых) и соединений, эквивалентных по численности дивизиям, в Красной Армии увеличилось, соответственно с 5, 23 и 281 до 11, 63 и 603 (см. таблицу 4.2).

Эти голые цифры наглядно показывают размах и масштаб преображения Красной Армии в смысле численности и общей конфигурации войск. Кроме того, они являются свидетельством поразительной способности этой армии вынести беспримерные по жестокости и масштабу бои, из которых она вышла лишь окрепшей. Холодные и безличные цифры также служат подтверждением кажущегося беспредельным умения солдат Красной Армии уметь выжить среди мучительных страданий. Ненависть к врагу, порожденная национализмом или идеологическим пылом вкупе со здоровыми дозами суровой дисциплины и официального запугивания, не говоря уже о традиционном русском фатализме, сошлись воедино, поддерживая силы Красной Армии на поле боя и проведя ее через пекло почти непрерывных боев.

Однако эти потрясающие цифры не отражают должным образом масштаб того внутреннего преображения Красной Армии, которое дало ей возможность сравняться силами и в конечном итоге разгромить хваленый германский вермахт. Сколь бы велика и внушительна не была на бумаге Красная Армия в 1941 году, война доказала, что она являлась слишком неповоротливой и вдобавок плохо снаряженной для противостояния более опытному и закаленному в боях вермахту. Одна лишь численность не могла компенсировать ошибки стратегического руководства,[226] медленную мобилизацию, отсутствие гибкости управления на оперативном и тактическом уровнях, плохую подготовку и плохое оснащение солдат. По этим причинам вермахт в первые шесть месяцев войны нанес Красной Армии ряд серьезных поражений, одновременно сокрушив и ее довоенные концепции ведения войны, и ее военные силы. Столкнувшись лицом к лицу с кажущимся нескончаемым каскадом бедствий, Красная Армия откатилась далеко назад, расплачиваясь территорией и солдатскими жизнями за выигрыш времени.

В конечном итоге комбинация различных факторов позволила Советскому Союзу и его Красной Армии пережить эти ужасные поражения. Во-первых, немецкая армия попыталась вести войну на громадных просторах Евразии, применяя стратегические и оперативные приемы, пригодные для более ограниченных пространств Западной и Центральной Европы. В результате она оказалась крайне плохо подготовлена для действий на единственной в своем роде местности и в климатических условиях Советского Союза, не говоря уже о его огромных территориальных просторах.

Во-вторых, чрезмерные амбиции вкупе с типичной для немцев самоуверенностью и неспособностью германского Верховного командования вооруженными силами (ОКБ) и армии (ОКХ) определить реальные стратегические цели сводили на нет способности даже самых талантливых из немецких военачальников. Вермахт вновь и пытался ухватить находившееся за пределами его досягаемости.

В-третьих, мобилизационная система Советского Союза работала медленно и неуклюже, но если уж она пришла в движение, то сделалась неудержимой, волна за волной производя новые армии (которые зачастую едва ли заслуживали такого названия) и раз за разом наполняя живой силой поредевшие боевые порядки Красной Армии в то время, когда немцы были убеждены, что

Советы уже бросили в бой свои последние батальоны. Оказалось, что количество все-таки имеет значение, как в материальном, так и в философском плане. Сколь бы ни были слабы эти новые советские армии, их существование и внезапное появление приводило в замешательство немецких командующих и напоминало, что количество обладает собственным качеством.

Четвертым и наиболее важным фактором выживания Красной Армии стала способность политического и военного руководства Советского Союза приспосабливаться к широкому спектру самых различных условий, зачастую чрезвычайно скверных. Несмотря на свои первоначальные грандиозные провалы, под воздействием этих же страшных обстоятельств советское стратегическое руководство, а в первую очередь — Сталин и Ставка смогли осознать, что требуются коренные изменения в принципах планирования и ведения войны.

На всем протяжении той войны, которая в Советском Союзе называлась Великой Отечественной, советские вооруженные силы состояли из четырех главных элементов, подчиненных Народному Комиссариату Обороны[227] (НКО). Первым и наиболее значительным элементом были сухопутные силы, взявшие на себя основную тяжесть борьбы с нацистской Германией и союзными ей странами Оси. Эти силы назывались действующей армией[228] и представляли собой полевые войска, которые состояли из действующих фронтов и отдельных армий или корпусов задействованных в активных боях с врагом.

Вторым боевым элементом были так называемые Войска ПВО территории страны,[229] которые иногда называли Войсками противовоздушной обороны страны или, чаще, просто-напросто ПВО страны. Войска ПВО страны состояли из войск противовоздушной обороны, имеющих задачу прикрывать наземные силы и главные потенциальные военные цели внутри Советско го Союза. Остальные войска ПВО, которые образовывали составную часть соединений и частей сухопутных войск в действующих полевых войсках, назывались просто войска ПВО.

Не менее жизненно важным для военных усилий был третий элемент вооруженных сил — Резерв Ставки Верховного Главнокомандования,[230] общеизвестный под названием Резерв Ставки или РВГК. Этот резерв охватывал все виды войск в диапазоне от отдельных фронтов до единичных батальонов, которые Ставка оставляла под своим управлением с целью оказывать влияние на будущий ход боя. Численность Резерва Ставки на протяжении войны существенно варьировалась; самой большой она обычно бывала в те периоды, когда Красная Армия пребывала в обороне, но готовила контрнаступательные операции. Войска РВГК располагались в прифронтовой зоне или в военных округах, близких к этой зоне.

Четвертый и последний элемент вооруженных сил составляли военные округа и недействующие фронты.[231] Этот элемент состоял из войск, входящих в состав военных округов и отдельных фронтов, расположенных за пределами театра военных действий и прифронтовой зоны боев. Недействующие фронты состояли из таких же боевых сил, что и действующие фронты, они прикрывали те регионы, в которых существовала какая-то вероятность начала военных действий — Дальний Восток и Среднюю Азию. Военные округа же представляли собой мобилизационную основу советских вооруженных сил. Как таковые, они всю войну содержали мобилизующиеся войска (от армии до отдельной бригады), соединения, отведенные туда на отдых и пополнение и, в некоторых случаях, резервные силы.

Кроме сухопутных и воздушных войск находящихся под управлением НКО, в боевых действиях участвовали либо поддерживали их войска, находящиеся под управлением других комиссариатов. В их число входили подчиненный Народному Комиссариату Военно-Морского флота (НКВМФ) Советский Военно-Морской флот (ВМФ), а также большая, но остающаяся в тени армия войск внутренней безопасности, подчиненная Народному комиссариату внутренних дел (НКВД). В то время как флот под управлением Ставки тесно взаимодействовал с сухопутными войсками, в первую очередь на морских или прибрежных театрах военных действий, войска НКВД выполняли множество функций, часто игнорируемых в трудах по истории войны.

Войска НКВД выполняли широкий круг разных задач, включая защиту границ (силами пограничных войск), охрану обширной советской системы исправительно-трудовых лагерей (ГУЛаг), и обеспечение безопасности в тылу фронтов, а также охрану шоссейных и железных дорог, важных военных и политических объектов. Кроме того, войска НКВД боролись с немецкими диверсионными действиями на советской территории, используя большое количество истребительных частей — батальонов и полков. Они же выполняли контрразведывательные задачи, ведя борьбу с действующей в советском тылу вражеской агентурой, заброшенной абвером (немецкая контрразведка). И наконец, они поддерживали операции полевых войск, не давая солдатам и частям Красной Армии дезертировать (зачастую с применением печально знаменитых заградотрядов), помогая наводить в армии дисциплину и время от времени участвуя в боевых действиях на переднем крае.

Общее число лиц, состоящих на довольствии (то есть проходящих службу) в Красной Армии и связанных с ней военно-воздушных силах, составляло на 2 февраля 1943 года 9 455 000 военнослужащих. Еще 890 000 солдат находилось в госпиталях по всему Советскому Союзу. Из этого общего числа 6 101 000 военнослужащих состояли в полевых войсках (действующих армиях), 1 030 000 служили в недействующих фронтах, а 2 324 000 находились в структурах военных округов.[232] Из числа раненых 659 000 находились в лазаретах полевых войск, 6000 — в госпиталях недействующих фронтов, а 325 000 проходили лечение i медицинских учреждениях военных округов

Помимо Красной Армии, Советский Военно-Морской Флот насчитывал 400 000 военнослужащих и еще около 16 000 человек в госпиталях. Не входившие в состав вооруженных сил и остающиеся в тени полевые и охранные войска НКВД имели в своем составе 516 000 человек, еще 4600 находилось в госпиталях. И наконец, 720 900 военнослужащих работали в различных учреждениях центральных министерств, в том числе 672 000 — в Народном комиссариате обороны, 25 900 — в Народном Комиссариате Военно-Морского Флота и 25 900 — в Народном комиссариате внутренних дел.[233]

К 9 июля 1943 года общая численность Красной Армии и ВВС поднялась до 10 300 000 военнослужащих, еще 819 000 человек проходили лечение в госпиталях. Из здоровых солдат 6 724 000 служили в действующих войсках, 1 398 000 находились в недействующих фронтах, а 2 178 000 — в структурах военных округов. Из числа госпитализированных 446 445 лежали в полевых госпиталях, 70 000 — в госпитальных учреждениях недействующих фронтов, а 302 555 лечились в медицинских учреждениях военных округов. К этому времени численность советского ВМФ поднялась до 410 000 военнослужащих, из которых 16 600 находились в госпиталях. С другой стороны, к июлю численность войск НКВД сократилась до 473 000 человек (в том числе 6000 в госпиталях), поскольку Государственный Комитет Обороны (ГКО) переформировал многие крупные соединения НКВД в регулярные соединения Красной Армии.

Кроме того, на 9 июля 1943 года еще 801 000 человек служило в центральных административных органах, в том числе 712 600 — в НКО, 26 000 — в НКВМФ и 63 000 — в НКВД.[234]

После завершения интенсивной и продолжительной летне-осенней кампании численность Красной Армии и ВВС на 31 декабря 1943 года составила приблизительно 10 200 000 военнослужащих. Из этого числа 6 165 000 человек служили в действующих фронтах и армиях и почти миллион лечился во фронтовых и армейских госпиталях.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ВОЙСКА

Основная тяжесть советских военных усилий легла на плечи свыше 6 миллионов солдат, находившихся в действующих войсках Красной Армии, которые, в соответствии со стратегическими приоритетами Ставки, были неравномерно распределены по всему советско-германскому фронту от Баренцева до Черного моря. В феврале 1943 года примерно 40 процентов этих сил дислоцировались на юго-западном и южном направлениях, от Воронежа до побережья Черного моря, около 34 процентов — на западном направлении оси, от Холма до Воронежа и около 20 процентов — на северо-западном направлении, от Ладожского озера до Холма. Оставшиеся 6 процентов размещались далеко на севере — на Кольском полуострове и в Карелии, обороняя подступы к Мурманску и Архангельску.

Во время зимней кампании эти войска постоянно стягивались к Орловско-Курской области, на стык западного и юго-западного направлений. К 1 июля 1943 года 54 процента действующих войск Красной Армии располагалось на южном и юго-западном направлениях, 24 процента — на западном направлении, 17 процентов — на северо-западном направлении, и 5 процентов на Крайнем Севере (Приполярная область).[235] Это изменение в распределении сил отражало произведенную Ставкой преднамеренную передислокацию и сосредоточение войск накануне Курской битвы и связанной с ней летне-осенней кампании.

На 1 февраля 1943 года действующие войска Красной Армии и ПВО страны состояли из 13 общевойсковых фронтов, одного фронта ПВО, одной отдельной армии и войск Московской зоны обороны. Сами действующие войска были сведены в 64 общевойсковые армии, 3 танковые армии, 13 воздушных армий, две армии ПВО, две оперативные группы и одну оборонительную зону. Это свидетельствует о постоянном росте Красной Армии от минимума ее численности осенью 1941 года.

По окончании зимней кампании 1942-1943 годов численность действующих войск Красной Армии сократилась, так как Ставка перевела крупные силы в свой резерв для подготовки к ожидаемой летне-осенней кампании. Кроме того, Ставка реорганизовала свои войска противовоздушной обороны для создания более многочисленных и более крупных соединений. В результате на 1 июля 1943 года действующие войска и войска ПВО состояли из 12 общевойсковых фронтов, трех фронтов ПВО (с двумя армиями ПВО и одной воздушной армией ПВО), четырех зон ПВО, а также одной отдельной общевойсковой армии. Всего же в действующих войсках было 60 общевойсковых армий, две танковые армии, 12 воздушных армий и одна оперативная группа.

За шесть месяцев после Курской битвы численность и огневая мощь соединений Красной Армии возросли. Параллельно шел бурный рост качества стрелковых и артиллерийских соединений прорыва, было создано множество разнообразных вспомогательных соединений, большинство которых Ставка придала действующим фронтам. К 1 декабря 1943 года действующие войска и войска ПВО имели в своем составе 11 общевойсковых фронтов, два фронта ПВО (с тремя армиями ПВО), четыре зоны ПВО и одну отдельную воздушную армию. Сами же действующие войска имели 57 общевойсковых, три танковые и 12 воздушных армий. Хотя к 1 июля число общевойсковых армий, танковых армий и отдельных танковых и механизированных корпусов в действующих войсках увеличилось незначительно, приведенные цифры численности не учитывают численность и боевую силу Резерва Ставки (о нем см. ниже).

На протяжении всей зимы 1942-1943 годов войсковая структура Красной Армии находилась в самом разгаре перехода от малочисленных и некомплектных соединений, которые сражались под Москвой зимой 1941-1942 годов, к соединениям полной комплектности, которые появятся на фронте летом и осенью 1943 года. Для такого перехода требовалось увеличить численность и огневую мощь всех оперативных и тактических боевых единиц одновременно повысить сложность войсковой структуры в целом. В то же время развилась более действенная структура боевой поддержки (артиллерия, авиация, саперные войска) и тылового обеспечения (части снабжения и ремонтное обеспечение). Все эти структуры были крайне важны для продолжительного ведения боевых операций на все увеличивающуюся глубину.

На протяжении всего описанного процесса Ставка стремилась выставить на поле войска, структура которых была бы достаточно гибкой и соответствовала ее стратегическим приоритетам. Это означало, что войска приходилось тщательно формировать, отлаживая их структуру, чтобы они могли действовать в соответствии с существующими условиями и требованиями на совершенно различных по характеру направлениях и театрах, составлявших громадный театр военных действий. Одновременно этим силам полагалось быть достаточно стандартизированными, чтобы иметь возможность на любом из тактических направлений противостоять немецким войскам, которые по-прежнему обладали куда большим умением и боевым опытом.

Самым крупным оперативно-стратегическим объединением[236] Красной Армии являлся фронт, который по численности был примерно эквивалентен западной группе армий. Накануне советско-германской войны советское Верховное Командование ожидало, что в военное время фронты Красной Армии будут выполнять стратегические (ведущие к выигрышу войны) задачи, проводя решающие военные операции на соответствующих стратегических направлениях (северо-западном, западном и юго-западном).

Однако отрезвляющий опыт начального периода войны, когда более опытный вермахт нанес действующим фронтам Красной Армии тяжелые поражения, убедил Ставку, что плохо руководимые, организованные и оснащенные фронты по отдельности не в состоянии выполнять такие задачи. Потому сразу же после начала операции «Барбаросса» Ставка начала эксперименты по созданию на каждом стратегическом направлении группы из нескольких фронтов. Каждая такая группа должна была решать оперативно-стратегические — по существу, промежуточные — задачи.

Первый подобный эксперимент отсчитывается с 10 июля 1941 года, когда Ставка сформировала для управления своими действующими фронтами три стратегических командования на уровне театров военных действий. Такое командование именовалось Главное Командование войск направления,[237] оно обеспечивало единство управления фронтами и другими силами, действующими на одном стратегическом направлении. Первоначально в их Число входили Северо-Западное направление под командованием маршала К. Е. Ворошилова, Западное направление, возглавляемое маршалом С. К. Тимошенко, и Юго-Западное направление под командованием маршала С. М. Буденного. Впоследствии, в апреле 1942 года, Ставка создала на Северном Кавказе штаб-квартиру командования четвертым главным направлением и поручила командовать им маршалу Буденному.

Однако, как показал ход боев в конце 1941 — начале 1942 года, командования направлениями справлялись со своими делами не намного лучше, чем одиночные фронты 1941 года — отчасти, надо признать, потому, что Сталин назначил командовать ими своих любимчиков. К тому же у них отсутствовал должный штат штабных работников, не имелось собственной службы материально-технического обеспечения, да и вообще они оказались слишком неудобными для управления столь разнородными объединениями и вряд ли достигли бы большего успеха, даже имей их командующие больше опыта и способностей. В итоге 27 августа 1941 года Ставка расформировала командование Северо-Западным направлением, 5 мая 1942 года-командование Западным направлением, 19 мая 1942 года — командование Северо-Кавказским направлением и 21 июня 1942 года-командование Юго-западным направлением. После этого Ставка для выполнения стратегических задач создавала временные объединения нескольких фронтов, поручая координацию крупных операций этих объединения собственным доверенным специальным представителям.

Поскольку фронт был наиболее важным оперативно-тактическим объединением Красной Армии, Ставка обычно давала ему географическое название в соответствии с оперативным направлением, на котором он действовал. Например, Западный фронт действовал на западном (или Московском) направлении, Ленинградский фронт — на Ленинградском направлении, а Воронежский фронт — в Воронежской области. В дополнение к своим сухопутным фронтам Ставка к июлю 1943 года сформировала фронты ПВО, которые организовали противовоздушную оборону всей страны на региональной основе (Западный, Московский и Восточный). У самих фронтов не было никаких стандартных штатов, они сильно различались по численности и составу в зависимости от региона и оперативных условий, в которых действовали. После существенного сокращения в конце лета и осенью 1941 года в 1942 и 1943 годах фронты опять стали крупнее, сильнее и сложнее по своей структуре. Тем не менее самые сильные войска в первую очередь Придавались фронтам, действующим на более важных стратегических направлениях.[238]

На 1 февраля 1943 года самым большим фронтом Красной Армии по количеству приданных ему армий был Западный, действующий на жизненно важном Московском направлении. Он состоял из 11 общевойсковых армий, одной воздушной армии и трех танковых корпусов. Впрочем, численность составляющих его армий варьировалась от четырех до девяти стрелковых дивизий и бригад и от батальона танков до трех полных танковых бригад. На другом краю находились Карельский, Ленинградский, Северо-Кавказский и Закавказский фронты, которые имели по четыре общевойсковых армии и одной воздушной армии. Более того, Карельскому фронту приходилось прикрывать самый широкий участок фронта, простиравшийся от Мурманской области на крайнем севере до северного берега Ладожского озера. Хотя Юго-Западный фронт имел всего три общевойсковых армии — на восемь меньше, чем у Западного фронта, он к 1 февраля располагал танковой армией, а также подвижной группой из трех танковых корпусов, шестью отдельными танковыми корпусами и одним механизированным корпусом, то есть имел в общей сложности 12 подвижных соединений — на девять больше, чем у Западного фронта.

Фронты Красной Армии также сильно различались по количеству придаваемой им бронетехники, артиллерии и других частей поддержки. Например, Карельский, Ленинградский, Волховский, Северо-Западный, Донской, Северо-Кавказский и Закавказский фронты не обладали танковыми или механизированными частями и соединениями крупнее бригады, а у Калининского фронта имелся лишь один механизированный корпус. С другой стороны, количество танковых войск увеличивалось в соответствии с важностью задачи каждого фронта. Соответственно, в феврале 1943 года Западный фронт имел три танковых корпуса, Брянский фронт — два танковых корпуса, Воронежский фронт-одну танковую армию, один отдельный танковый и один кавалерийский корпуса, Юго-Западный фронт — одну танковую армию, подвижную группу в составе трех танковых корпусов, шесть отдельных танковых корпусов и один механизированный корпус, а Южный фронт — одну танковую армию, один отдельный танковый корпус и четыре отдельных механизированных корпуса. Различия в артиллерийской и инженерно-саперной поддержке были еще более существенными.

К июлю 1943 года относительный вес отдельных фронтов Красной Армии несколько изменился ввиду осуществляемого Ставкой сосредоточения сил в районе Курска перед ожидаемым немецким наступлением в этом регионе. В то время как Западный фронт, в котором числилось девять армий, одна воздушная армия и два танковых корпуса, а всего — 787 000 бойцов, оставался самым крупным фронтом, три фронта, обороняющие Курский выступ и крайне важное Воронежское направление, были почти такими же сильными. Центральный и Воронежский фронты имели по шесть армий (в том числе по одной танковой), одну воздушную армию и два танковых корпуса, они насчитывали соответственно 711 000 и 625 000 бойцов.

Из-за стратегической важности Курского участка фронта Ставка также развернула для поддержки фронтов, уже обороняющих этот участок, Степной военный округ (фронт) с пятью общевойсковыми армиями, одной танковой армией, одной воздушной армией и шестью танковыми и механизированными корпусами — в целом свыше 570 000 личного состава. В данном случае решение Ставки сохранять сильный Западный фронт указывало на ее возросшую осмотрительность. В отличие от весны 1942 года, в начале лета 1943 года Ставка позаботилась адекватно защитить Московское направление, чтобы ее стратегический анализ намерений немцев не оказался ошибочным.

На прочих же участках советско-германского фронта дело обстояло следующим образом. Юго-Западный фронт, оборонявшийся восточнее Харькова на рубеже реки Северный Донец, на 1 июля 1943 года имел семь общевойсковых армий, одну воздушную армию и три танковых и механизированных корпуса — в общей сложности 700 000 человек. Волховский, Северо-Западный и Калининский фронты состояли из четырех общевойсковых и одной воздушной армии каждый, насчитывая по 400 000 человек и не имея в своем составе подвижных корпусов.[239]

Во время стратегической обороны под Курском, последующего наступления до рек Днепр и Сож, а также наступательных операций в восточной Белоруссии и центральной Украине центр тяжести усилий Красной Армии несколько сместился на юг. Западный фронт сократился с девяти армий и двух танковых корпусов до пяти армий и одного танкового корпуса. На 10 октября Ставка включила большую часть войск Брянского фронта в Белорусский (бывший Центральный) фронт, тогда как штаб Брянского фронта образовал штаб нового Прибалтийского (впоследствии — 2-го Прибалтийского) фронта. Соответственно, численность Белорусского (Центрального) фронта возросла с пяти общевойсковых армий, одной танковой и одной воздушной армии и двух танковых корпусов на 1 июля до семи общевойсковых армий, одной воздушной армии и двух танковых и двух кавалерийских корпусов на 1 ноября.

Самыми сильными по численности фронтами осенью 1943 года были Белорусский (Центральный) и 1-й и 2-й Украинские (Воронежский и Степной) фронты, от которых почти не отставали 1-й Прибалтийский и Западный фронты.

Основой структуры сухопутных войск Красной Армии и ее военно-воздушных сил были общевойсковые и воздушные армии — соединения[240] оперативного уровня, предназначенные для ведения военных действий самостоятельно или вместе с другими армиями, входящими в состав фронта военного времени.[241] Ставка также включала армии в состав своего резерва (РВГК), военных округов и недействующих фронтов.

Как и у фронта, у армий не было стандартного штата, и они существенно различались по типу войск, численности и количеству Сил поддержки, которые зависели от поставленной перед ними задачи и участка боевых действий. К 1943 году существовали общевойсковые (полевые) армии, танковые армии, воздушные армии и армии ПВО. Особые резервные армии (например, десять резервных армий, сформированных в 1942 году), находящиеся в Резерве Ставки, служили мобилизационным ресурсом для Красной Армии в целом, В начале 1942 года Ставка сформировала четвертый тип армии — саперную (инженерную) армию. Однако такая армия оказалась слишком негибкой и громоздкой для эффективного использования, и позже в том же году Ставка ее расформировала.

Ставка также награждала названием «ударных» избранные общевойсковые армии, а почетным титулом «гвардейских» — наиболее отличившиеся общевойсковые и танковые армии (а также все прочие виды соединений и частей). Обозначение «ударная» было возвратом к 1930-м годам, когда советские военные теоретики представляли себе использование ударных армий для проведения операций прорыва на ключевых направлениях. Как указывало само название, ударная армия была сильнее обычной полевой армии во всех отношениях, но особенно по масштабам артиллерийской и танковой поддержки.[242] Придерживаясь советской военной теории, Ставка сформировала в ноябре и декабре 1941 года 1-ю ударную армию и приказала ей возглавить декабрьское контрнаступление Красной Армии к северу от Москвы.

Впоследствии Ставка сформировала еще три ударные армии две из которых (3-я и 4-я ударные) возглавили широкомасштабное наступление Красной Армии в зимней кампании 1942-1943 годов Последняя из сформированных ударных армий, 2-я ударная, проводила той же зимой злополучную Любаньскую операцию к юг) от Ленинграда — лишь для того, чтобы надолго завоевать известность тем, что ее командующий, генерал-лейтенант А.А. Власов капитулировал со своими окруженными войсками,[243] а позднее перешел на сторону немцев. Год спустя Ставка во время Сталинградского контрнаступления добавила в боевой состав своих войск 5-ю ударную армию. Однако к началу 1943 года данное звание мало что значило, и, помимо названия, ударные армии мало чем отличались от обычных полевых.

В конце 1941 — начале 1942 года много отличившихся в боях дивизий, корпусов, бригад и более мелких частей были награждены званием «гвардейских». Эта практика была продолжена и в августе 1942 года, на начальной стадии Сталинградской битвы: Ставка начала присваивать это звание армиям, первой из которых стала 1-я гвардейская армия. К декабрю 1942 года были созданы 2-я и 3-я гвардейские армии, обе они сыграли важную роль в тяжелых боях на различных этапах Сталинградского контрнаступления. В отличие от обозначения «ударная», гвардейское звание было наградой за боевое отличие; гвардейские армии, как правило, имели более сильный штат, нежели другие армии, а зачастую демонстрировали гораздо большую эффективность.

Катастрофические результаты боев летом и осенью 1941 года убедили Ставку в том, что структура и состав ее довоенных общевойсковых армий не отвечают требованиям современной мобильной войны. Потому с лета и всю осень 1941 года формировались значительно меньшие по численности армии, которыми можно было управлять более эффективно, нежели их предшественницами. Однако эти армии были слишком слабы и поэтому не могли вести самостоятельные операции, как оборонительные, так наступательные. По этой причине Ставка и Генеральный штаб, как только появлялась возможность, усиливали эти армии новыми соединениями и частями, а также более новым и действенным вооружением — в особенности танками, артиллерией и противотанковыми пушками. В середине и в конце 1942 года Ставка начала вновь вводить в свои армии корпусное звено, чтобы армейские штабы могли эффективнее управлять увеличившимися объединениями.

Во время зимней кампании 1941-1942 годов при проведении наступательных операций Ставка стремилась ставить в авангард наступления специально выбранные армии, обычно наиболее сильные и с самым эффективным командованием. Например, наступательные операции Красной Армии под Тихвином и Любанью в Ленинградской области возглавила 4-я армия, а позже — 2-я ударная и 54-я армии; 3-я и 4-я ударные армии шли в авангарде наступления на Старую Руссу и Смоленск. В южной России 37-я армия стала главной ударной силой при наступлении на Ростов, а позже 6-я и 57-я армии возглавили наступление на Барвенково к югу от Харькова, Под Москвой наступление возглавили 1-я ударная и 16-я армии, поддержанные 5-й, 20-й, 30-й и 33-й армиями.

Весной 1942 года 28-я и 6-я армии шли в авангарде наступления на Харьков; летом 30-я, 20-я и 16-я армии вместе с новой 3-й танковой армией вынесли на себе основную тяжесть боевых действий на западном направлении (наступательные операции на Ржев-Сычевку и на Жиздру). Еще позже, в ноябре 1942 года, 41-я и 20-я армии встали в авангарде наступления к западу от Москвы (операция «Марс»), в то время как 5-я танковая и 65-я, 21-я и 51-я общевойсковые армии сыграли наиболее важную роль в наступлении под.Сталинградом (операция «Уран»). Наконец, новые гвардейские армии сыграли значительную роль в расширении Сталинградского наступления до полнокровной зимней кампании.

К началу 1943 года большинство армий были численно намного сильнее, чем их предшественницы 1941 и 1942 годов.

Однако, как и в случае с фронтами, численность и состав конкретных армий существенно различались в зависимости от характера и важности направления, на котором они действовали. Например, к 1 февраля 1943 года 16 общевойсковых армий Красной Армии (и все гвардейские армии) имели в своем составе от одного до трех стрелковых корпусов в качестве непосредственного связующего звена между армейским командованием и подчищенными ему дивизиями и бригадами. Численность общевойсковых армий в феврале 1943 года колебалась в диапазоне от 50 000 до 100 000 человек, каждая армия имела порядка 400 танков и самоходных орудий и до 2500 орудий и минометов.

К июлю 1943 года различия в численности и силе между армиями стали еще более заметными, когда во многих армиях резко возросло число корпусных управлений и вспомогательных войск. С другой стороны, армии, действующие на второстепенных участках фронта, все еще оставались небольшими. К этому времени 35 из всех общевойсковых армий Красной Армии имели в своем составе промежуточные управления корпусов. Численность же общевойсковых армий варьировалась в диапазоне от 60 000 до 130 000 бойцов, до 450 танков и самоходных орудий и до 2700 орудий и минометов.

Ставка продолжала варьировать численность, структуру и мощность своих армий до самого конца 1943 года, формируя их состав в соответствии с боевыми задачами и условиями местности, на которой они действовали. К декабрю 1943 года, когда число штабов корпусов в армиях еще более возросло, различия в численности и силе между армиями стали еще более заметными. Теперь в 48 из 57 общевойсковых армий имелись корпусные управления. При этом численность таких армий продолжала варьироваться от 50 000 до 130 000 бойцов, до 3000 орудий и минометов.[244]

Столь огромные расхождения в численности и составе армий существовали на всем фронте и относились ко всем видам армий на протяжении всего 1943 года. Как правило, армии, занимающие ключевые участки фронта или находящиеся на острие ударов, были сильнее других армий. К 1943 году Ставка поняла боевой принцип экономии сил и развертывала самые слабые армии на вспомогательных направлениях и на участках, где активность была минимальной. По иронии судьбы, на этих участках немецкие войска зачастую численно превосходили своих советских противников.

В подчинении у действующих советских фронтов и армий, а также в Резерве Ставки, в недействующих фронтах и в военных округах находилось огромное количество воинских единиц, обозначаемых как соединения, части и подразделения.[245] Соединение являлось оперативно-тактической или тактической организацией и формировались либо на постоянной, либо на временной основе. Сюда относились корпуса и дивизии[246] различных родов войск — стрелковые, танковые, моторизованные и кавалерийские. К частям, которые в Красной Армии являлись основной тактической организацией нижнего уровня, относились бригады и полки различных видов оружия, подразделениями являлись батальоны и роты.[247] Большинство соединений было организовано по принятому стандарту или штату[248] — этот термин является эквивалентом аббревиатуры ТО&Е в армии Соединенных Штатов и понятия establishment в армии Великобритании.

Указанные структуры, которые имелись во всех четырех родах Советских Вооруженных Сил и ниже будут рассмотрены подробнее, первые 30 месяцев войны также пребывали в состоянии высокой текучести. После вынужденного сокращения Красной Армии в 1941 году они, подобно фронтам и армиям, стали менее многочисленными и сложными, а потому гораздо легче управляемыми в бою, но намного менее боеспособными. Однако на протяжении 1942 года и в первые шесть месяцев 1943 года многочисленные изменения штатов вкупе с появлением новых родов сил и вооружений повысили как сложность структуры, так и боеспособность всех соединений и частей. Но прежде чем эти тактические единицы смогли соперничать на поле боя с аналогичными структурами вермахта, требовалось добиться намного большего.

СИЛЫ ПВО СТРАНЫ

Противовоздушная оборона страны обеспечивала защиту полевых войск Красной Армии и наземных объектов от вражеской авиации в масштабах страны. Если конкретнее, то организация ПВО страны являлась главным средством защиты крупных административных, политических и экономических центров Советского Союза, важных военных объектов, войсковых группировок и жизненно важных коммуникаций от воздушных атак противника. Приданные ПВО страны авиационные части также содействовали военно-воздушным силам Красной Армии в борьбе за достижение превосходства в воздухе во всех оборонительных и наступательных операциях советских войск.

За первые 18 месяцев войны Ставка несколько раз реорганизовывала структуру ПВО страны, пытаясь повысить ее оборонительную эффективность и добиться максимального соответствия потребностям действующих фронтов. Этот процесс в целом повлек сосредоточение активов противовоздушной обороны (зенитных орудий и истребительной авиации) на региональной основе путем формирования сперва бригадных, а позже дивизионных и корпусных районов, то есть бригад и корпусов ПВО для поддержки действующих фронтов. Благодаря созданию ПВО армий и фронтов начиная с первых месяцев 1943 года эта структура делалась все более изощренной и все лучше отвечала требованиям армии.

В начале 1943 года войска ПВО страны подразделялись на три вида: ПВО фронтов и армий, войска ПВО, защищающие объекты в зоне действий полевых войск и войска ПВО, защищающие жизненно важные политические и экономические объекты страны в целом.

К последнему виду относились единственный фронт ПВО и две армии ПВО, которые защищали центры всесоюзного значения. Это был фронт ПВО Москвы и армии ПВО Ленинграда и Баку, созданные в апреле 1942 года, первый — из корпуса ПВО Московской области, а последние-из 2-го и 3-го корпусов ПВО. В каждом таком соединении имелась зенитная артиллерия, зенитные пулеметы, зенитные прожектора, ВНОС (служба раннего предупреждения) и авиационные части в виде полков истребительной авиации, объединенных под управлением корпуса истребительной авиации.[249] Фронт ПВО отличался от армий только тем, что ему было придано больше войск.

Войска ПВО, поддерживающие войска на поле боя, сводились в корпусную и дивизионную противовоздушную оборону областей, которые поддерживали один или более фронтов — в зависимости от величины и важности каждого участка фронта. На 1 февраля 1943 года в этих войсках имелась одна корпусная и семь дивизионных областей. Как и в случае с фронтами и армиями ПВО, в корпусную и дивизионные области входили зенитные и истребительные части. В отличие от фронтов и армий, которым было придано по одному истребительному авиакорпусу, области ПВО получили одну или две истребительных авиадивизии. Войска ПВО в каждой области были подчинены соответствующим командующим фронтами, а фронт ПВО Москвы обеспечивал противовоздушной обороной Западный фронт.

Войска ПВО страны, расположенные в остальных областях страны, были организованы в рамках конкретных военных округов или недействующих фронтов и подчинены соответствующим командующим округами или фронтами. Эти войска были сведены в корпусные, дивизионные и бригадные области ПВО. В свою очередь, эти области представляли собой комплекс зенитных полков и дивизионов, число которых соответствовало угрозе вражеских налетов — во многих случаях она была минимальной. Каждому военному округу, фронту или зоне было также придано по одной дивизии истребительной авиации, за исключением Уральского и Среднеазиатского военных округов, которым авиация противовоздушной обороны не требовалась.

10 июня 1943 года Государственный Комитет Обороны (ГКО) реорганизовал ПВО страны с целью улучшить управление и повысить эффективность этой системы. Реорганизация упразднила пост командующего войсками ПВО и связанное с ним управление — теперь все войска ПВО подчинялись командующему артиллерией Красной Армии. В то же время были ликвидированы существующие фронты и армии ПВО, замененные двумя новыми фронтами ПВО — Западным и Восточным, которые защищали всю европейскую территорию Советского Союза. Кроме того, все существующие армии и корпуса ПВО, дивизионные и бригадные области ПВО были распределены по четырем новым зонам ПВО, каждая из которых подчинялась командующему военным округом.

На 1 июля 1943 года эта структура находилась в состоянии реформирования, а фронт ПВО Москвы еще существовал. К 1 июля 1943 года реорганизация была завершена. Фронт ПВО Москвы с подчиненной ему 1-й воздушной армией влился в Западный фронт ПВО в качестве особой московской армии ПВО, при этом Ставка изменяла номера и названия подчиненных каждому фронту областей ПВО в соответствии с изменением военной обстановки к конфигурации театров военных действий. Однако ленинградская армия ПВО так и оставалась отдельным формированием на протяжении всей реорганизации. Как и раньше, корпусные, дивизионные и бригадные ПВО областей отличались друг от друга пс количеству имевшихся частей и подразделений зенитной артиллерии, авиации и ВНОС.

РЕЗЕРВ СТАВКИ

Наиболее важным элементом в структуре сил Красной Армии, помимо полевых войск, был Резерв Ставки. Эти войска являлись стратегическим резервом, находились под прямым управлением Ставки и служили главным средством, с помощью которого Ставка могла влиять на ход и исход военных операций, особенно стратегических (как оборонительных, так и наступательных). Этот резерв всю войну состоял из недавно мобилизованных либо реорганизованных войск и соединений, отведенных с фронта на отдых, переформирование и пополнение. Их личный состав всегда имел большую долю ветеранов. Например, летом и осенью 1941 и 1942 годов, до и во время битв за Москву и Сталинград, Резерв Ставки был весьма велик и служил главным средством, с помощью которого Ставка добивалась сосредоточения сил, необходимых для остановки стратегического наступления немцев, а также проведения собственных крупных контрударов или контрнаступлений. С другой стороны, когда Красная Армия вела наступление зимой 1941-1942 и 1942-1943 годов, численность Резерва Ставки была относительно меньше.

В начале 1943 года Резерв Ставки был совсем небольшим, так как тяжелые бои под Сталинградом и последующее наступление Красной Армии сильно истощили его войска. Например, на 1 февраля в резерве числились один штаб полевой армии (24-й), 57-я армия (с лишь символическими частями) и 2-я резервная армия с двумя стрелковыми дивизиями и стрелковой бригадой. Все они служили в основном в качестве канала мобилизации. Кроме того, на этот момент в Резерве Ставки оставались два кавалерийских корпуса, 31 стрелковая, воздушно-десантная и кавалерийская дивизии, 30 стрелковых, танковых и лыжных бригад и широкий спектр вспомогательных частей.

Наиболее серьезные силы из находившихся на 1 февраля в Резерве Ставки в ключевых документах Красной Армии не фигурировали, поскольку в то время они находились в процессе перевода из НКВД под управление Красной Армии. Этим соединением была новая армия НКВД, сформированная между октябрем 1942 года и февралем 1943 года. Она состояла из подчиненных НКВД войск внутренней безопасности и пограничников, в первую очередь из Забайкалья и с Дальнего Востока. Эта армия НКВД перешла под управление Ставки 5 февраля, после чего Ставка переименовала ее в 70-ю армию (самый большой номер среди советских армий). Шесть стрелковых дивизий этой армии в начале февраля были собраны неподалеку от Ельца, где армия получила вспомогательные части и службы. Ставка считала 70-ю армию элитной, по крайней мере, в смысле мотивации и дисциплины солдат, поскольку многие из них были коммунистами и комсомольцами. Поэтому она отвела ей важную роль в завершающем этапе зимнего наступления, передав ее новому Центральному фронту под командованием Рокоссовского.

Кроме того, в первую неделю февраля Ставка перевела с Брянского фронта в свой резерв недавно сформированную 2-ю танковую армию. Эта армия была сформирована в январе — начале февраля 1943 года на базе бывшей 3-й резервной армии Брянского фронта, ядром ее стали закалённые в боях 11-й и 16-й танковые корпуса. Ставка планировала использовать эту армию в грядущих наступательных операциях в составе фронта Рокоссовского.

Несмотря на относительно небольшую численность Резерва Ставки в феврале 1943 года, Ставка выделила его наиболее важные части для использования в своем расширенном зимнем наступлении. Если точнее, она придала 70-ю армию, 2-ю танковую армию и 2-й гвардейский кавалерийский корпус новому Центральному фронту, сформированному 15 февраля, а также направила основную массу своих новых гвардейских воздушно-десантных дивизий для усиления недавно сформированной группы Хозина и развития успеха в амбициозной операции Северо-Западного фронта под названием «Полярная звезда».

Между окончанием зимнего наступления Красной Армии в последних числах марта 1943 года и последними днями июня Ставка значительно увеличила свой резерв. Сделала она это с двумя целями: во-первых, собрать стратегические резервы, необходимые для обороны от предсказуемого летнего наступления немцев; и во-вторых, создать ударные группы, силами которых она могла бы запустить собственные амбициозные летние наступательные операции, которые она собиралась провести сразу после того, как будет отражено ожидаемое летнее наступление вермахта.

Свой новый стратегический резерв Ставка начала создавать 11 марта 1943 года, когда расформировала готовый к действию Брянский фронт и подчинила его 61-ю армию Западному фронту, 3-ю, 48-ю и 13-ю армии — Центральному фронту, а штаб фронта отвела в Резерв Ставки. Ставка стремилась подстраховаться. С одной стороны, она пыталась путем улучшения командования двумя фронтами вдохнуть новую жизнь в затухающее наступление Центрального и Западного фронтов против немецких войск под Орлом, а с другой — создавала ядро нового стратегического резерва на случай возобновления противником наступательных операций. После расформирования Брянского фронта Ставка преобразовала его штаб в штаб нового Резервного фронта, который должен был состоять из 2-й резервной, 24-й и 66-й армий, а также трех танковых корпусов (4-го гвардейского, 10-го и 3-го). Однако этот Резервный фронт так и не получил своих новых армий, так как оперативная обстановка резко изменилась в пользу немцев.[250]

19 марта, после того, как наступление Центрального фронта Рокоссовского потерпело неудачу,[251] а немецкие войска под командованием Манштейна нанесли контрудар на Белгород, Ставка 23 марта переименовала Резервный фронт в Курский и придала ему 60-ю и 38-ю армии, которые были развернуты на левом фланге Центрального фронта. Затем планировалось придать ему же 63-ю и 66-ю армии, как только те будут выведены из боя. Новый Курский фронт отвечал за оборону направления на Курск и Воронеж, то есть противостоял немецкому наступлению на Курск с запада, в то время как Воронежский фронт защищал от войск Манштейна южные подступы к Курску.[252]

Вскоре после этого положение снова изменилось. Наступление Манштейна закончилось 23 марта, а Рокоссовский сумел стабилизировать фронт к западу и северо-западу от Курска. Поэтому Ставка вновь перетасовала свои фронты — на этот раз чтобы создать прочную оборону для отражения любых попыток немцев начать новое стратегическое наступление в Курской области. 24 марта Ставка издала приказ о расформировании Курского фронта, приведенный в исполнение три дня спустя. Она вернула Центральному и Воронежскому фронтам 60-ю и 38-ю армии и учредила новый Орловский фронт, состоящий из 61-й армии Западного фронта, 3-й армии Центрального фронта и 15-й воздушной армии. Задача Орловского фронта заключалась в обороне против вершины немецкого выступа к востоку от Орла. Наконец, 28 мая Ставка завершила этот раунд реорганизации, вновь переименовав Орловский фронт в Брянский.[253]

6 апреля, надежно укрепив свою оборону, Ставка издала вступивший в силу 30 апреля приказ о формировании в Воронежской области нового Резервного фронта. На сей раз он состоял из 2-й резервной, 24-й, 53-й, 66-й, 47-й и 46-й армий, 5-й гвардейской танковой армии и восьми подвижных корпусов (1-го, 3-го и 4-го гвардейских танковых, 3-го, 10-го и 18 танковых, и 1-го и 5-го механизированных), позже поддержанных 5-й воздушной армией Закавказского фронта. Большая часть этих войск была передислоцирована с Северо-Западного и Северо-Кавказского фронтов либо и так уже находилась в Резерве Ставки.[254] 13 апреля Ставка издала действующий с 15 апреля приказ о переименовании этого фронта в Степной военный округ и сделала его ответственным за все войска в Воронежском, Курском, Тамбовском и Ростовском округах.[255]

Задача Степного военного округа со штабом в Воронеже заключалась в том, чтобы возвести оборонительный рубеж перед рекой Дон от Ливен на юг до Миллерово, не дать немецким войскам прорвать оборону восточнее Дона, а если противник все-таки прорвет эту оборону — уничтожить его контрударами и после этого перейти в наступление.[256] К 1 мая Степной военный округ уже включал в себя 24-ю, 27-ю, 46-ю, 47-ю, 53-ю и 66-ю армии, 5-ю гвардейскую танковую армию и 5-ю воздушную армию. Позднее Ставка придала часть этих войск действующим фронтам и заменила их соединениями с других участков фронта.

Большую часть своих стратегических резервов, в том числе и Степной военный округ (переименованный 7 июля в Степной фронт), Ставка задействовала в боях во время Курской битвы и после нее. Эти резервы образовали ядро сил, с помощью которых Красная Армия организовала летнее контрнаступление и которые осенью встали во главе наступления к рекам Сож и Днепр и за них, в Белоруссию и на Украину. Однако все это время Ставка собирала новые стратегические резервы, выводя в тыл понесшие урон в контрнаступлении танковые армии. Получив пополнение, эти армии усилят продолжающиеся наступательные операции Красной Армии зимой 1943-1944 года.

Таким образом, в отличие от предыдущих двух лет, Ставка в конце 1943 года сумела собрать новые стратегические резервы уже в ходе своих летне-осенних наступательных операций. Вследствие этого она смогла подпитывать войсками наступательные операции на протяжении всей последующей зимы и весной 1944 года.

ВОЕННЫЕ ОКРУГА И НЕДЕЙСТВУЮЩИЕ ФРОНТЫ

В начале 1943 года свыше 6 миллионов солдат в полевых войсках Красной Армии дополнялись более чем 3 миллионами солдат, служащих в военных округах и недействующих фронтах. На 2 февраля семь военных округов Советского Союза, охватывающих советскую территорию за пределами реальных или потенциальных театров военных действий, имели в своем составе 2 324 000 человек.[257] К 1 июля 1943 года число военных округов возросло до восьми, в которых, вместе с новой Московской зоной обороны, насчитывалось 2 178 000 военнослужащих.[258] И наконец к 1 декабря 1943 года число военных округов возросло до десяти, с общей численностью войск свыше 2,4 миллиона солдат.

Военные округа служили в первую очередь мобилизационной базой Красной Армии, а во вторую — районами, где оснащались новые виды соединений, частей и подразделений. На протяжении всей войны здесь было набраны, оснащены, обучены и отправлены на фронт сотни дивизий, бригад, полков и батальонов всех родов войск — как для Красной Армии, так и для Военно-Морского Флота. Только между июлем и декабрем 1941 года во внутренних округах были сформированы 291 дивизия и 94 бригады.

После начала войны 16 военных округов, существовавших в стране к 22 июня 1941 года, были резко сокращены в числе. Западные приграничные округа сразу же преобразовались в полноправные фронты военного времени; со временем и другие приграничные округа на тех участках границы, где грозила опасность нападения, стали недействующими фронтами. К концу 1942 года семь оставшихся военных округов прекратили отправлять на фронт соединения и части полной штатной численности, а вместо этого сосредоточились на мобилизации личного состава для замены вышедших из строя в существующих войсках. В середине 1943 года, по мере того, как войска Красной Армии освобождали оккупированную советскую территорию, число военных округов начало увеличиваться.

Число военных округов и состав войск в каждом из них широко варьировались на протяжении войны — в зависимости от военного положения и стратегической важности каждого округа в каждый период войны. На 22 июня 1941 года больше всего войск имелось в тех военных округах, которые примыкали к трем особым военным округам Советского Союза на западных границах, ставших потом фронтами военного времени, а также в округах вдоль южных и восточных границ страны. Эти округа имели в своем составе стрелковые, механизированные и воздушно-десантные корпуса, а также различные вспомогательные части, предназначенные для усиления разворачивающихся армий во время предвоенной мобилизации.

Впоследствии на протяжении всей войны самым сильным был Московский военный округ-как из-за его политической и военной значимости, так и из-за его близости к фронту. Он служил одним из наиболее важных этапных районов для новых и специализированных видов соединений, таких, как саперные армии, воздушно-десантные корпуса, а также частей реактивных гвардейских минометов, самоходных орудий, противотанковых частей, артиллерийских частей большой и особой мощности. В начале 1943 года Московский округ стал базой 1-й отдельной женской стрелковой бригады, в которой обучались снайперы для всей Красной Армии. Приволжский, Сталинградский и Северо-Кавказский военные округа тоже были особенно усилены в период с июля 1942 года по февраль 1943 года-в первую очередь потому, что они обеспечивали снабжением и пополнением войска, задействованные в Сталинградской битве, в битве за Кавказ и в ходе последующей зимней кампании.

Когда Красная Армия в конце 1943 года наступала на запад, Ставка начала создавать на освобожденных от немцев территориях новые военные округа — такие как Орловский, Белорусский и Харьковский. Им придавались войска, достаточные для их обороны, такие, как авиационные и инженерно-саперные.

В дополнение к действующим фронтам, которые активно участвовали в военных действиях против вермахта и войск других стран Оси, Ставка в военное время преобразовала в недействующие фронты военные округа, расположенные вдоль границ Советского Союза со странами, представлявшими наибольшую угрозу — например, у границы с Турцией и оккупированным японцами государством Маньчжоу-Го (Манчжурия). Уже в июне 1938 года, задолго до того, как немцы начали операцию «Барбаросса», НКО СССР преобразовал свою Особую Краснознаменную Дальневосточную армию, стоящую против японских войск в Маньчжурии, в Дальневосточный фронт.

После того, как началась война, Ставка в сентябре 1941 года преобразовала Забайкальский военный округ в Забайкальский фронт для защиты от японского нападения из Внутренней Монголии и западной Манчжурии. Примерно за месяц до этого, в августе 1941 года, Ставка также сформировала из Закавказского военного округа Закавказский фронт и поставила ему задачу защищать подступы к Кавказу из района Нижнего Дона на севере и из Турции и Ирана на юге. Переименованный в декабре 1941 года в Кавказский, этот фронт был единственным в своем роде — в его состав входили как действующие, так и недействующие войска. Первые защищали Кавказ от вторжения немцев с севера, а вторые дислоцировались на южном Кавказе и занимали ключевые маршруты поставок по ленд-лизу через Иран.[259]

На протяжении всего 1943 года три недействующих фронта прикрывали южные и восточные границы Советского Союза. Недействующая часть Закавказского фронта защищала южный фланг полевых войск Красной Армии к югу от Кавказских гор и в Иране, где войска фронта действовали совместно с силами Среднеазиатского военного округа. Забайкальский и Дальневосточный фронты выполняли те же задачи в Восточной Сибири и на советском Дальнем Востоке, прикрывая эти регионы от японских войск, сосредоточенных в Манчжурии, Корее, на Сахалин не и Курильских островах. В то же время они служили мобилизационной базой для Красной Армии в целом. Численность войск в недействующих фронтах поднялась с 1 030 000 военнослужащих (в том числе 6000 из них в госпиталях) на 2 февраля 1943 года до 1 398 000 на 1 июля (в том числе 70 000 в госпиталях) и до примерно 1,4 миллиона на 1 декабря 1943 года.[260] Подобно другим советским войскам, эти силы подразделялись на армии, корпуса и отдельные соединения и части.

Недействующие фронты имели в своем составе вполне боеспособные войска, состав которых постоянно менялся в соответствии со стратегическими условиями. Например, когда началась война, советские войска на Дальнем Востоке были особенно сильными из-за серьезных пограничных стычек между Красной Армией и японской Квантунской армией у озера Хасан и на Халхин-Голе в 1938 и 1939 годах. Сталин опасался, что японцы будут стремиться отомстить за свои поражения в 1938 и 1939 годах начав на Дальнем Востоке собственное вторжение — скорее всего, по согласованию с Германией, которая являлась союзником Японии по Оси. Однако когда Сталин заключил с Японией в апреле 1941 года пакт о нейтралитете, вероятность войны на Дальнем Востоке значительно снизилась. Позднее это позволило Ставке в ноябре и декабре 1941 года, когда вермахт угрожал советской столице, перебросить значительные силы из этого региона на западный театр военных действий.

Когда немцы начали операцию «Барбаросса», численность войск Красной Армии на Дальнем Востоке была эквивалентна 32 дивизиям. Между июлем и ноябрем 1941 года Ставка перебросила на запад с Дальнего Востока и Забайкалья 12 дивизий; тем не менее идущая полным ходом массированная мобилизация по-прежнему сохраняла численность войск на Дальнем Востоке на уровне эквивалента 39 дивизий.[261]

Несмотря на перевод в 1942 году на запад дополнительных 23 дивизий и 19 бригад, Ставка к 19 ноября 1942 года увеличила численность Красной Армии на Дальнем Востоке до эквивалента 46 дивизий. При этом войска, переброшенные в 1941 и 1942 годах с Дальнего Востока на запад, внесли значительный вклад в победы Красной Армии под Москвой и Сталинградом.

Однако к лету 1943 года переброска войск на запад внезапно прекратилась. Одновременно с наступлением Красной Армии на западе войска начали потихоньку перетекать на восток, хотя поначалу очень медленно. К 1 июля 1943 года численность сил недействующих фронтов на Дальнем Востоке составила 45,5 дивизии. В дальнейшем эта тенденция не изменилась. К 1 января 1944 года численность войск Красной Армии на Дальнем Востоке и в Забайкалье достигла эквивалента 55 дивизий. Частично это произошло благодаря попыткам союзников заручиться услугами Красной Армии в войне на азиатском театре.

Примечание: Численность Красной Армии на 22 июня 1941 года равнялась приблизительно 5 164 600 солдатам, в том числе примерно 2 700 000 в западных военных округах. См. А. Г. Ленский Сухопутные силы РККА в предвоенные годы Санкт-Петербург (место издания не указано), 2000, 58.

Источники: цифры численности взяты из «Указов ГКО»: в ЦПАИМЛ [Центральный Партийный Архив Института Марксизма-Ленинизма], ф. 644, оп. 1, д. 9, 1. 50; ф. 644, оп. 1, д. 33,11.48-50; ф. 644, оп. 1.Д.41, 11. 163-165; ф. 644, оп. 1, д. 61, 1 1. 88-91; ф. 644, оп. 1,д. 100, 1. 95 и ф. 644, оп. 1,д. 125, 11.35-36.

Примечание: К одной дивизии приравниваются две стрелковые или воздушно-десантные бригады, три истребительные бригады, три отдельных танковых бригады или четыре танковых полка, танковый ипн механизированный корпус.[262]

Источники: Боевой состав Советской армии. Часть 1 (июнь-декабрь 1941 г.). Москва: Академия Генерального штаба им. Ворошилова, 1963; Часть 3 (январь-декабрь 1942 г.). Воениздат, 1966. Работа подготовлена Военно-Научным Управлением Генерального штаба и носило гриф секретности.

Хотя в 1941 году за оборону Советского Союза в первую очередь отвечала Красная Армия, она была не единственной вооруженной силой, которой поручалась оборона советского государства. В дополнение к войскам Красной Армии, находящимся под управлением Народного Комиссариата Обороны (НКО), Народный Комиссариат Внутренних Дел, обычно обозначаемый в документах аббревиатурой НКВД, имел в своем распоряжении внушительную структуру сил безопасности, именуемую войсками НКВД или внутренними войсками.

Сталин и его Политбюро начали создавать эти новые силы безопасности в начале 1941 года с недвусмысленным намереньем использовать их для поддержки Красной Армии и для обеспечения безопасности государства в случае войны. Процесс этот начался 3 февраля, когда Президиум Верховного Совета СССР разделил бывший Народный Комиссариат Внутренних Дел на

НКВД и новый Народный Комиссариат Государственной Безопасности, или НКГБ.[263] Через несколько дней, 8 февраля, Президиум Верховного Совета передал особые отделы[264] НКВД, отвечавшие за внутреннюю безопасность в Советских Вооруженных Силах, под прямое управление Народного Комиссариата Обороны и Народного Комиссариата Военно-Морского Флота (НКВМФ). После этого НКО и НКВМФ сформировали для выполнения задачи обеспечения внутренней безопасности собственные Третьи Управления, а третьи (особые) отделы были созданы во всех подчиненных им военных округах, армиях и других войсках вплоть до уровня полков.[265]

Во время этой февральской реорганизации Совет Народных Комиссаров санкционировал сохранение контроля девяти главных управлений НКВД — Главного Управления пограничных войск, охранных войск, железнодорожных войск, военного строительства, строительства аэродромов, главных дорог, военного снабжения и местной противовоздушной обороны (МПВО) — над уже созданными теми пограничными и охранными войсками НКВД. Наконец, 28 февраля 1941 года Совет Народных Комиссаров распорядился организовать 10-е (Оперативное) Управление НКВД, а также сформировать в этом управлении новые охранные войска.

Когда 22 июня началась война, общая численность войск НКВД составляла 334 900 человек, в том числе 173 000 во внутренних войсках и 161 000 — в пограничных войсках. Впоследствии численность и возможности войск НКВД постоянно увеличивались на протяжении всей войны. На 7 марта 1942 года их общая численность составила 493 379 человек, на 2 февраля 1943 года — 516 000 человек и на 12 марта 1944 года — 540 000 человек.[266]

Государственный Комитет Обороны (ГКО) возложил на НКВД и его внутренние и пограничные войска задачи военного времени, состоящие в охране жизненно важных государственных объектов -таких, как важные правительственные и партийные функционеры, правительственные и административные центры, здания и учреждения, транспортные артерии и узлы связи, а также главные промышленные и экономические центры. Кроме того, в обязанности сил НКВД вменялось и выполнение «других относящихся к службе задач». В число этих неконкретизированных задач входили охрана границ Советского Союза, охрана и управление обширной системой исправительно-трудовых лагерей (ГУЛАГ), борьба с вражеской разведкой (немецким абвером), разведывательная и диверсионная деятельность на советской территории, оккупированной неприятелем, проведение собственных контрразведывательных операций. Кроме того, внутренние войска НКВД отвечали за предотвращение бегства солдат Красной Армии с поля боя, за поддержание дисциплины в армейских рядах. Они помогали Красной Армии в «призыве» новобранцев на освобожденной ею территории (зачастую силой забирая на службу штатских), и при необходимости участвовали в активных боевых действиях, оказывая помощь регулярным полевым войскам Красной Армии.

В январе 1942 года ГКО в дополнение к перечисленным функциям поручил войскам НКВД охрану тыловых районов, в том числе возложив на них ответственность за обеспечение гарнизонами всех больших и малых городов, взятых войсками Красной Армии, а также за выявление и уничтожение оставленных отступающими немцами вражеских агентов и немецких пособников.[267] Наконец, в апреле 1942 года ГКО учредил специальное управление, отвечающее за операции по обеспечению безопасности в тылу действующих фронтов Красной Армии. Оно было названо Управлением войск НКВД по обеспечению безопасности действующей армии и в мае 1943 года повышено в статусе, получив независимость от Главного управления. В то же самое время ГКО поручил этому новому управлению новую и расширенную задачу:

«В тесном сотрудничестве с войсками полевых армий войска НКВД должны поддерживать порядок в прифронтовой полосе, бороться с неприятельскими разведывательными и диверсионными группами, участвовать в строительстве оборонительных рубежей, эвакуировать промышленные предприятия, охранять и защищать важные коммуникации и объекты, конвоировать и охранять военнопленных, а также лиц, осужденных военными судами за тяжкие преступления».[268]

СТРУКТУРА ВОЙСК НКВД В 1941 ГОДУ

Когда началась война, структура войск НКВД была крайне сложной. Ее главными компонентами являлись пограничные войска, оперативные войска (переименованные в январе 1942 года во внутренние войска), войска охраны железных дорог, охранные войска (охранявшие важные экономические объекты), конвойные войска (которые также охраняли лагеря в ГУЛАГе) и войска, обеспечивавшие охрану системы связи ВЧ (шифрованного телеграфа).[269] Численность этих компонентов войск НКВД выглядела на 1 июня 1941 года следующим образом:

Пограничные войска — 167 582 человека (по другим источникам — 161 000 человек)

Оперативные войска — 27 300 человек (без учета военных училищ)

Железнодорожные войска — 63 700 человек

Конвойные войска — 38 300 человек

Охранные войска — 29 300 человек

Другие войска — 44 600 человек

Итого: 379 782 человека[270]

Пограничные войска представляли собой боевые части НКВД. Пограничные отряды, развернутые вдоль западных границ Советского Союза от Баренцева до Черного моря, в Закавказье, Средней Азии и на Дальнем Востоке, насчитывали 167 582 человека, в том числе 3020 человек в пограничной авиации. Эти отряды состояли из легковооруженных бойцов пограничной охраны, составлявших гарнизоны пограничных застав. Они должны были тесно взаимодействовать с укрепленными районами[271] (УР), развернутыми Красной Армией вдоль советской границы.

Пограничные войска НКВД подразделялись на 17 пограничных округов, в составе которых находилось 96 сухопутных и 6 военно-морских пограничных отрядов, 18 отдельных пограничных комендатур,[272] один полк истребительной авиации и шесть истребительных эскадрилий. Кроме того, пограничные округа имели 52 специализированные части и подразделения, в том числе отряды ВМФ, батальоны пограничных катеров, авиаотряды, пограничные КПП, батальоны и роты связи, саперные и строительные роты и школы, а также курсы подготовки офицерского и сержантско-старшинского состава.[273]

В июне 1941 года основная масса пограничных войск НКВД, в целом насчитывавшая 127 300 человек, была развернута вдоль западных границ Советского Союза. Эти войска были объединены в 8 пограничных округов, 47 сухопутных и 6 морских пограничных отрядов (последние подчинялись Народному Комиссариату Военно-Морского Флота), 9 отдельных комендатур и 11 полков оперативных войск НКВД (см. таблицу 5.1).

Хотя большая часть этих пограничных войск была вооружена лишь легким стрелковым оружием, противотанковыми ружьями и 50-мм минометами, в тех пограничных районах, которым грозила наибольшая опасность, пограничные отряды поддерживались танковыми, артиллерийскими и кавалерийскими подразделениями. В первую очередь это относилось к пограничных войскам на Дальнем Востоке, в Средней Азии и Забайкалье, где было мало оперативных войск НКВД. Например, 58-й и 59-й погранотряды, развернутые вдоль восточной границы с Манчжурией, имели по одной танковой роте; 43-й, 48-й и 54-й погранотряды в Казахстане, Средней Азии и Забайкалье имели кавалерийские эскадроны, а 54-й и 67-й погранотряды в Забайкалье и Казахстане — но артиллерийской батарее.[274]

Кроме того, 14 погранотрядов (86-88-й, 90-95-й, 97-й, 98-й и 105-107-й), развернутые вдоль западной границы, образовали специальные маневренные группы, именовавшиеся заставами оперативного реагирования.[275] В итоге эти отряды имели в своем составе по 2265 человек каждый. А 97-й, 105-й, 106-й и 107-й погранотряды, имевшие по 15 застав численностью в 42 бойца каждая, насчитывали почти по 3000 пограничников.[276]

Накануне войны оперативные войска НКВД состояли из одной моторизованной дивизии (базирующаяся в Москве Отдельная мотострелковая дивизия особого назначения имени Дзержинского), 18 отдельных полков НКВД (в том числе 13 мотострелковых), одного стрелкового и четырех кавалерийских полков (11 из которых базировались в западных пограничных округах), а также отдельной роты связи (см. таблицу 5.2). Эти войска должны были усилить регулярные войска Красной Армии в случае нарушения противником государственной границы. Общая численность оперативных войск НКВД постоянно росла — с 27 840 человек на 28 февраля 1941 года до 41 589 человек на 22 июня 1941 года.[277]

Сформированная в 1924 году как пехотная и преобразованная в 1937 году в моторизованную, дивизия особого назначения имени Ф. Э. Дзержинского в феврале 1941 года имела в своем составе 6725 человек. Первоначально дивизия состояла из трех мотострелковых полков, кавалерийского полка, одного танкового батальона, артиллерийского дивизиона и двух отдельных рот — связи и саперной. Однако еще до начала войны НКВД развернул свои танковый и артиллерийский батальоны до целых полков.[278] После начала войны дивизия имени Дзержинского в июле 1941 года выделила из своего состава кадровое ядро для формирования 2-й мотострелковой дивизии НКВД.

После организации в 1930-х годах в структуре своих оперативных войск мотострелковых полков (4-й Киевский, 5-й Ростовский и 13-й Алма-Атинский) НКВД развернул их в районах больших городов, по которым они и получили свои обозначения. Однако за два предвоенных года руководство НКВД передислоцировало эти полки на запад, дав им новые названия. Например, 5-й Киевский полк стал 6-м Львовским мотострелковым полком НКВД, а 5-й Ростовский полк — 1-м Белостокским мотострелковым полком НКВД.[279]

Структура каждого мотострелкового полка НКВД зависела от поставленной перед ним задачи. Например, весной 1940 года 13-й и 14-й мотострелковые полки НКВД, сформированные и размещенные в Выборгском, Кексгольмском и Сортавальском районах Ленинградского пограничного округа, состояли лишь из двух мотострелковых батальонов, в то время как развернутый в Латвии отдельный мотострелковый полк состоял из четырех мотострелковых батальонов, танковой роты и артиллерийского дивизиона-то есть имел структуру, примерно аналогичную структуре стрелковой бригады Красной Армии. Руководство НКВД зачастую усиливало эти полки специальным вооружением, предоставленным Народным Комиссариатом Обороны — в том числе дополнительными минометами, танками БТ-7, бронемашинами БА-10 и артиллерийскими орудиями калибром до 152 мм.[280] В результате к июню 1941 года эти полки в целом имели 167 легких танков БТ-7.

В начале июня 1941 года НКВД начал реорганизацию своих 11 мотострелковых полков, расположенных в трех западных военных округах, в три полные дивизии-21-ю мотострелковую дивизию НКВД в Прибалтийском особом военном округе, 22-ю — в Западном особом военном округе и 23-ю — в Киевском особом военном округе. Однако к началу войны эта реорганизация все еще оставалась незавершенной. Поскольку численность этих полков существенно различалась, то и численность дивизий тоже варьировалась от 4000 до 8000 человек в каждой и не шла в сравнение с численностью регулярных стрелковых дивизий Красной Армии.[281]

Сразу же после начала немецкого вторжения, 23 июня, НКО передал управление тремя стрелковыми дивизиями НКВД начальнику обеспечения безопасности тыла фронтов Красной Армии (см. таблицу 5.3).[282] В то же время НКО также подчинил действующим фронтам Красной Армии многие из охранных и железнодорожных частей НКВД в западном пограничном регионе — хотя хаос, сопровождавший наступление вермахта, сделал эту меру бесполезной. Примерно в то же время НКВД с помощью призыва резервистов и новобранцев довел мотострелковую дивизию имени Дзержинского до полной численности военного времени.

К 5 июля 1942 года численность оперативных войск НКВД достигла 189 800 человек, имевших расширенную по сравнению с довоенной войсковую структуру. При этом численность пограничных войск НКВД к этому моменту упала до 96 900 человек — в основном потому, что вторжение вермахта привело к уничтожению либо расформированию частей пограничной охраны на западных границах Советского Союза.[283]

Накануне войны НКВД имел многочисленные охранные войска, отвечавшие за защиту жизненно важной сети коммуникаций страны, в первую очередь ее железных дорог, а также за сбор и транспортировку военнопленных, охрану ключевых правительственных учреждений и охрану обширной системы советских исправительных лагерей. Охранные войска НКВД в июне 1941 года были сведены в 13 дивизий и 18 бригад, в том числе 7 дивизий и 2 бригады в западных пограничных округах (см. таблицу 5.4).

Железнодорожные войска НКВД отвечали за охрану 1679 ключевых объектов, в первую очередь главных и второстепенных железнодорожных веток, узловых и конечных станций. Обеспечивали они это силами восьми дивизий и пяти отдельных бригад железнодорожных войск НКВД, насчитывавших в обшей сложности 63 700 бойцов. Эти силы имели в своем составе 50 бронепоездных подразделений НКВД-25 бронепоездов, 32 бронированных артиллерийских площадок, 36 моторных броневагонов и семь бронемашин.[284] Каждое подразделение носило тот же номер, что и его «родной» полк НКВД, в то время как сами полки входили в состав железнодорожных дивизий НКВД.

Например, в июне 1941 года приданные полкам 2-й железнодорожной дивизии НКВД подразделения бронепоездов и моторных броневагонов охраняли Кировскую, Октябрьскую и Ленинградскую железные дороги силами 11 200 бойцов. 3-я и 9-я железнодорожные дивизии НКВД (15 000 человек) охраняли железные дороги в западных районах Советского Союза, а 4-я и 10-я железнодорожные дивизии НКВД силами примерно той же численности охраняли железные дороги в Юго-западном регионе страны. 3-я железнодорожная дивизия НКВД организация которой была типичной для подобной дивизии, имела 29-й, 53-й, 58-й, 76-й и 78-й батальоны бронепоездов. Наконец, 5-я, 6-я и 7-я железнодорожные дивизии НКВД охраняли советские железнодорожные коммуникации дальше на восток.[285]

Несмотря на серьезный урон, нанесенный вермахтом железнодорожным войскам НКВД, к 7 мая 1942 года численность этих войск возросла до 120 000 человек.[286]

В дополнение к пограничным, оперативным и железнодорожным войскам НКВД накануне войны содержал существенные силы, ответственную за транспортировку и охрану военнопленных и осужденных,[287] а также за охрану и контроль над сложной системой исправительных лагерей, управляемой Главным Управлением Лагерей НКВД СССР-печально знаменитым ГУЛАГом.

Конвойные войска подчинялись независимому Главному Управлению Конвойных Войск, которое было организовано в феврале 1939 года и комплектовалось личным составом по тем же принципам, что и Красная Армия, и войска НКВД. В задачу этого управления входило «конвоирование осужденных, военнопленных и лиц, подлежащих депортации, а также осуществление внешней охраны лагерей для военнопленных, тюрем и некоторых объектов, на которых использовался труд "спецконтингентов"».[288]

Для выполнения этих задач НКВД в июне 1941 года распоряжался двумя дивизиями и семью бригадами конвойных войск общей численностью в 38 311 человек. В их число входили 13-я дивизия конвойных войск НКВД, расположенная в Западной Украине, 14-я дивизия конвойных войск, действующая в Московской области, и шесть отдельных конвойных бригад. В число этих бригад входили 41-я бригада конвойных войск на Северо-Западном направлении, 42-я бригада на западном направлении и 43-я бригада на Юго-Западном направлении.

На протяжении всей войны НКВД постоянно наращивал численность конвойных войск. Например, в августе 1942 года они уже составляли четыре дивизии и пять бригад, а общая численность конвойных войск возросла с 38 300 человек на 1 июня 1941 года до 44 800 на 5 июля 1943 года, и 151 200 человек на 15 августа 1945 года (см. таблицу 5.5).[289]

Хотя численность войск НКВД, на которые возлагалась ответственность за охрану жизненно-важных политических и экономических объектов, за время войны постоянно увеличивалась, реальная структура этих сил широко варьировалась в зависимости от величины, важности и степени уязвимости охраняемого ими объекта. В целом НКВД структурно строил эти войска как дополнение к регулярным войскам Красной Армии, в задачу которых входила оборона подобных объектов — в соответствии с директивой ГКО от августа 1941 года, которая официально возлагала на НКВД ответственность за оборону конкретных ключевых объектов.

После того, как началась война, 11-я и 12-я особые охранные дивизии НКВД охраняли объекты в Московской области, а 20-я особая охранная дивизия НКВД охраняла аналогичные объекты в Ленинграде и области. Эта 20-я дивизия НКВД состояла (по крайней мере, первоначально) из 1-й и 56-й особых охранных бригад НКВД, подразделявшихся в свою очередь на полки. В то же время 57-я и 71-я особые охранные бригады НКВД охраняли объекты на Украине, а еще одна неустановленная бригада защищала объекты в Сталинградской области.[290]

Многие из этих охранных войск были подчинены Главному Управлению Местной противовоздушной обороны (МПВО). В целом в начальный период войны охранные войска НКВД обороняли 145 жизненно важных объектов силами 29 300 человек. Эти силы тоже увеличились за время войны и к 5 июля 1942 года насчитывали 66 200 человек.[291]

ЭВОЛЮЦИЯ ВОЙСК НКВД В ХОДЕ ВОЙНЫ

Накануне начала операции «Барбаросса» Политбюро коммунистической партии Союза ССР дало НКО указание численно усилить четыре фронта, на которые в случае войны ложилась основная тяжесть боевых действий: Северный, Северо-Западный, Западный и Юго-Западный фронты, создав пятый фронт, названный Южным. Кроме того, предполагалось сформировать отдельное командование для управления так называемыми армиями второй линии. Штаб этого нового командования, которое Ставка 25 июня назвала Группой Резервных Армий, находился в Брянске и отвечал за поддержку передовой обороны Красной Армии вдоль западной границы Советского Союза.[292] Командовать этой новой группой Ставка поручила 29 июня генерал-лейтенанту войск НКВД И. А. Богданову, назначив ему комиссаром С. Н. Круглова, комиссара государственной безопасности 3-го ранга.[293]

Накануне войны Политбюро распорядилось сформировать новые охранные войска НКВД для защиты тылов передовых действующих фронтов Красной Армии. Согласно этой директиве, НКВД должен был поддерживать каждый действующий фронт специально подобранным для данной цели комплексом дивизий, полков, батальонов и пограничных отрядов, подразделениями оперативных, железнодорожных и конвойных войск (см. таблицу 5.6). В конечном итоге 29 июня Ставка назначила пятерых генералов НКВД командовать войсками охраны тылов этих фронтов и «армий второй линии» и шестого — командовать Московским военным округом.[294]

Несмотря на страшный хаос, вызванный стремительным наступлением вермахта, и на массовое расстройство мобилизационной системы Красной Армии, НКВД приложил все усилия для выполнения распоряжений Политбюро. Сразу же после начала вторжения было завершено формирование 21-й, 22-й и 23-й мотострелковых дивизий НКВД из 11 оперативных полков НКВД, дислоцированных на Северном, Северо-Западном и Юго-Западном фронтах, а также одного мотострелкового полка на Западном фронте.

Последующая мобилизация добавила к структуре НКВД 41 500 человек, 16 000 которых были набраны в приграничных военных округах. Одновременно управления НКВД во внутренних военных округах Советского Союза формировали и укомплектовывали личным составом в соответствии с мобилизационными планами дополнительные соединения НКВД. Однако из-за катастрофических потерь, понесенных Красной Армией в начальный период войны, Ставка была вынуждена обратиться к НКВД с требованием передать дополнительную живую силу, соединения и командные кадры на укрепление Красной Армии.[295]

Например, 29 июня 1941 года Ставка приказала НКВД «немедленно сформировать 15 новых дивизий, включая десять стрелковых и пять мотострелковых дивизий», использовав в качестве ядра каждой новой дивизии по 1500 командиров и военнослужащих из пограничных и оперативных войск НКВД.[296] За набор этих новых дивизий отвечал лично Народный Комиссар Внутренних Дел Л. П. Берия. Это были первые из в общей сложности 25 дивизий, которые НКО потребовал от НКВД сформировать к 17 июля 1941 года. В результате НКВД сформировал на Западном стратегическом направлении 243-ю, 244-ю, 246-ю, 247-ю, 249-ю, 250-ю, 251-ю, 252-ю, 254-ю и 256-ю стрелковые дивизии, на Северо-Западном направлении — 257-ю, 259-ю, 262-ю, 265-ю и 268-ю стрелковые дивизии, а на Южном направлении- 12-ю, 15-ю, 16-ю, 17-ю и 26-ю горнострелковую дивизии.[297]

В августе-сентябре 1941 года, когда вермахт угрожал Ленинграду окружением, командование Ленинградского фронта сформировало из имеющихся пограничных и других охранных войск три стрелковых дивизии НКВД, отдельную стрелковую бригаду НКВД и несколько полков НКВД. В их число входили 1-я, 20-я и 21-я стрелковые дивизии НКВД, которые в сентябре-октябре 1941 года приняли активное участие в обороне осажденного города.[298]

В начале декабря, после того, как войска вермахта взяли Харьков и угрожали Ростову, Юго-Западный фронт свел воедино остатки 91-го, 92-го, 94-го и 98-го погранотрядов с 6-м, 16-м и 28-м мотострелковыми полками НКВД, образовав 8-ю мотострелковую дивизию НКВД. В декабре 1941 — январе 1942 года эта новая дивизия в составе 21-й армии Юго-Западного фронта приняла участие в наступательных операциях близ Белгорода, и лишь в июле 1942 года ее передали Красной Армии как 63-ю стрелковую дивизию.[299]

Вслед за катастрофическими поражениями Красной Армии в начале октября 1941 года под Вязьмой и Брянском Главное Управление Внутренних Дел НКВД сформировало 12 октября 1941 года из оперативных, охранных и пограничных войск пять стрелковых и три мотострелковые дивизии.[300] Эти дивизии, получившие обозначения 5-й и 6-й, 10-й, 11-й и 12-й стрелковых, 7-й, 8-й и 9-й мотострелковых дивизий НКВД, были сформированы в Тихвине, Калинине, Туле, Воронеже, Ростове, Сталинграде, Краснодаре и Саратове и отвечали за прикрытие этих районов и борьбу с вражеской агентурой. Однако ухудшающаяся оперативная обстановка вынудила Ставку преобразовать 10-ю и 11-ю стрелковые, 8-ю и 9-ю мотострелковые дивизии НКВД в обычные дивизии Красной Армии, соответственно 181-ю стрелковую, 2-ю гвардейскую стрелковую, 63-ю и 41 -ю стрелковые дивизии, и использовать их в активных боевых действиях.[301]

В то время, когда войска вермахта летом 1942 года в ходе операции «Блау» стремительно продвигались к Сталинграду и Кавказу, ГКО распорядился организовать в структуре НКВД еще одну волну стрелковых дивизий, главной задачей которых должна была стать защита ключевых экономических объектов и транспортных артерий в подвергающихся угрозе районах. В число этих соединений вошли 10-я Сталинградская стрелковая дивизия НКВД и стрелковая дивизия внутренних войск НКВД имени Орджоникидзе. На последнюю возложили ответственность за оборону одноименного с ней города и Военно-Грузинской дороги, служившей жизненно важной пуповиной между Северным Кавказом и Закавказьем. В тот же период НКВД также сформировал Грозненскую, Сухумскую и Махачкалинскую стрелковые дивизии внутренних войск НКВД для выполнения схожих задач в других частях Кавказа.

В итоге на протяжении войны НКВД сформировал в рамках собственной структуры и выставлял на поле в общей сложности 53 дивизии, 20 бригад и несколько сотен полков различных родов войск-либо отдельных, либо приданных фронтам и армиям Красной Армии. Кроме того, были сформированы сотни более мелких частей и подразделений — таких, как батальоны и отряды НКВД, а также 30 бронепоездов.[302] Из структуры НКВД в состав Красной Армии были переданы значительные силы, в том числе 103 000 человек к августу 1941 года, 75 000 — в 1942 году, три полных дивизии НКВД в конце 1942 года, а в начале 1943 года-отдельная армия войск НКВД, которую ГКО и Ставка сформировали в октябре 1942 года.[303] Получив в феврале 1943 года новое обозначение и став 70-й армией, это объединение состояло из шести стрелковых дивизий НКВД, сформированных из пограничников шести восточных военных округов (см. таблицу 5.7).

За лето наступающая немецкая армия уничтожила или нанесла тяжелые потери большинству погранотрядов НКВД на западных границах Советского Союза. В результате НКВД в середине сентября расформировал свои оставшиеся 13 погранотрядов, 2 резервных полка и 4 пограничных комендатуры. 26 сентября вместо них были учреждены новые пограничные полки численностью по 1394 человека в каждом.[304] Например, в Ленинградской области 104-й, 106-й, 6-й и 99-й пограничные полки НКВД пришли на смену бывшим 8-му, 106-му, 6-му и 99-му погранотрядам.[305]

Поскольку эти новые полки тоже оказались слишком хрупкими для эффективного обеспечения безопасности тыла или выполнения боевых задач, НКВД усилил некоторые из них артиллерийскими и минометными подразделениями, а также вооружил противотанковыми ружьями и автоматами. Другие полки были преобразованы в бригады или дивизии. Например, 6-й стрелковый полк НКВД воевал и как отдельный, и в составе 21-й дивизии НКВД.[306] Когда эти полки не участвовали в активных боевых действиях, они охраняли тылы действующих фронтов, боролись с агентами и группами, засылаемыми немецким абвером (контрразведкой), и формировали заградительные отряды для пресечения бегства солдат Красной Армии.

В начале 1943 года Главное Управление войск НКВД реорганизовало подчиненные ему войска, разделив их на четыре основных управления в соответствии с поставленными перед ними задачами. В их число входили:

• Управление пограничных войск;

• Управление внутренних войск, включающее в себя внутренние (бывшие оперативные) войска, конвойные войска и железнодорожные и строительные войска;

• Управление истребительных батальонов;

• Управление пожарных бригад.

Кроме того, НКВД создал отдельное Управление особых отделов (или ОО), которое контролировало все особые отделы в действующих фронтах и армиях, организовывало контрразведывательные операции и действия агентов в тылу вермахта.

В то же самое время НКВД реорганизовал пограничные войска, разбив их на комендатуры, полки и отряды и возложив на них ответственность за обеспечение безопасности в пограничных областях Советского Союза. Теперь пограничный полк имел в своем составе 800-1000 человек, состоял из трех батальонов по шесть-семь рот, разведроты, медицинского, транспортного взводов и взвода химзащиты. Такие полки служили основным «строительным материалом» новых пограничных войск НКВД. По оценкам немецкой разведки, пограничные войска НКВД к 1 января 1943 года имели в своем составе от 100 000 до 160 000 бойцов.

В конце 1943 года и в 1944 году НКВД сформировал дополнительные полки и отряды пограничных войск для охраны новых границ Советского Союза и обеспечения внутренней безопасности на территориях, освобожденных от немецкой оккупации, особенно в Прибалтийских республиках, Белоруссии и на Украине. Например, в августе 1944 года 1-й Белорусский фронт использовал 157-й, 127-й и 18 пограничные полки в восточной Польше против войск Комитета Польского Национального Освобождения, а 1-й Украинский фронт применял схожим образом 2-й, 16-й и 83-й пограничные полки для борьбы с силами украинских националистов в Западной Украине.[307] С другой стороны, когда в последний год войны протяженность боевого фронта сильно сократилась, НКВД часто проводил сокращения своей войсковой структуры, сливая полки.[308]

К середине 1943 года Управление внутренних дел НКВД управляло наиболее важными войсками НКВД, включая внутренние, конвойные, железнодорожные и охранные войска. Управление свело эти войска в дивизии, бригады и полки — последние либо входили в состав дивизий, либо действовали отдельно. Эти дивизии, бригады и полки являлись полностью боеспособными войсками, развернутыми для поддержки фронтов Красной Армии либо действовавшими отдельно под началом Главного Управления войск НКВД. Структура стрелковых (и мотострелковых) дивизий НКВД была гибкой: каждая имела по восемь полков, в ряде случаев моторизованных и кавалерийских, а также различные отдельные батальоны. Кроме того, некоторые дивизии имели артиллерийский дивизион или даже полк, во всех дивизиях имелись отдельные части, в том числе противотанковый и саперный батальоны той же организации, что и в стрелковых Дивизиях Красной Армии, а также отдельные разведывательные и снайперские роты. Численность этих дивизий варьировалась в диапазоне от 8 000 до 14 000 человек.

В военное время бригады НКВД первоначально формировались в составе нескольких полков, а позже — различного числа отдельных батальонов и вспомогательных подразделений, насчитывая примерно по 5000 бойцов каждая. Стрелковый полк НКВД состоял из штаба со взводами разведки, химической разведки и саперов, разведроты, трех стрелковых батальонов, противотанковой батареи (четыре 45-мм орудия), минометной роты (четыре 82-мм и восемь 50-мм минометов) и роты противотанковых ружей (27 штук). На самом нижнем командном уровне каждый из стрелковых батальонов состоял по меньшей мере из трех, а иной раз даже девяти стрелковых рот и пулеметного взвода общей численностью как минимум в 397 человек.

Вдобавок к дивизиям, бригадам и полкам внутренних войск, а также железнодорожных, конвойных и охранных войск НКВД сформировал несколько отдельных соединений, выполнявших на протяжении всей войны важные и высокоспециализированные, но куда менее заметные задачи. Наиболее важным из этих соединений была так называемая Отдельная мотострелковая бригада особого назначения[309] — или сокращенно ОМСБОН (ОМСБОН НКВД СССР).

ОМСБОН ведет свою историю от 27 июня 1941 года, когда Политбюро ЦК КПСС и НКО предписали НКВД создать особую группу отрядов, «предназначенных главным образом для ведения разведывательно-диверсионной деятельности в фашистском тылу». Первоначально эти войска состояли из двух бригад, а также саперно-подрывной и автотранспортной рот и роты связи. Однако в октябре 1941 года НКВД реорганизовал эти войска в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения, состоявшую из двух мотострелковых полков, отдельных рот боевого охранения, саперной и связной, медицинской и парашютно-десантной служб, нескольких училищ и авиачасти. В октябре 1943 года НКВД преобразовал ОМСБОН в Особый отряд для выполнения задач, поручаемых Центральным (Главным) Управлением НКВД, НКГБ (Народным Комиссариатом Государственной Безопасности) и командованием 2-й мотострелковой дивизией НКВД, в подчинении у которой бригада состояла с октября по декабрь 1941 года.[310]

Когда Особый отряд был полностью сформирован, он мог выделять из своего состава для поддержки действующих фронтов Красной Армии отряды численностью в 1000-1200 человек в каждом, специальные отряды по 30-100 человек и небольшие группы от 3 до 10 человек для ведения разведывательно-диверсионной деятельности в глубоком тылу врага. Особый отряд и подчиненные ему отряды и группы выполняли эти задания по поручению Ставки и Главного Разведывательного Управления (ГРУ) Генерального штаба по всему фронту на протяжении всей войны. Кроме того, с октября по декабрь 1941 года они выполняли те же задания по поручению командования Московской зоной обороны, в 1941 и 1942 годах — поддерживали Западный фронт и его 16-ю армию, в 1942 и 1943 годах действовали по поручению Главного штаба обороны Кавказа на Северном Кавказе, а также проводили операции на Брянском и Закавказском фронтах, в 1943 году — на Центральном фронте, в 1943 и 1944 годах — на 1-м Белорусском фронте, а в 1944 и 1945 годах — практически на всех фронтах Красной Армии.[311]

Центральное Управление НКВД на протяжении всей войны возлагало на ОМСБОН и сменивший ее Особый отряд выполнение широкого спектра различных задач. Наиболее распространенные задания, выполняемые этими войсками, включали в себя разведывательные и общевойсковые операции на фронте, особые задания (создание инженерно-минных заграждений и комбинированных систем с использованием новых технологий), установку и снятие минных полей вокруг важных государственных объектов, а также диверсии, разведывательные операции и воздушные десанты в глубоком тылу врага, проводимые силами подразделений, небольших групп и отдельных бойцов.[312]

С конца 1941 и по 1944 год ОМСБОН и Отдельный отряд обучили и подготовили внушительный набор специалистов по разведке и диверсиям — так называемый СПЕЦНАЗ (специального назначения),[313] в том числе 84 командиров среднего звена, 519 сержантов, 803 радистов, 534 инструкторов по подрывному делу, 5255 подрывников, 126 водителей, 107 минометчиков, 350 снайперов и свыше 3000 парашютистов. В свою очередь, это кадровое ядро высокопрофессиональных специалистов составило 212 специализированных отрядов и групп общим числом в 7316 человек, выполнявших широкий спектр самых разных задач на фронте и в тылу врага.

Кроме того, кадровые бойцы СПЕЦНАЗА обучили еще 580 специалистов по подрывной и диверсионной технике для других специализированных частей, действовавших под прямым руководством Ставки, а также сотни специалистов для партизанских отрядов.[314] Например, в феврале, марте и апреле-1943 года подчиненные ОМСБОН отряды минеров очищали от мин важные районы недавно освобожденных городов, таких, как Харьков; в то время как три группы общей численностью в 500 человек восстанавливали и ремонтировали линии связи в Воронежской, Курской и Орловской областях.

Кроме ОМСБОН и Особого отряда, также диверсии в тылу у немцев под контролем НКВД проводило Инженерное Управление Красной Армии. В его войска входили разведывательно-диверсионные части 1-й гвардейской бригады минеров, которая подчинялась Московскому военному округу, а также отдельные гвардейские батальоны минеров, подчиненные индивидуальным действующим фронтам Красной Армии. 1-ю гвардейскую бригаду минеров Ставка сформировала в августе 1942 года, а в сентябре придала ее Московскому военному округу.

Одновременно она придала свои первые два батальона минеров (13-й и 15-й) Воронежскому и Северо-Кавказскому фронтам. К концу 1943 года практически каждый действующий фронт Красной Армии получил по собственному специализированному батальону минеров.

В начале войны Ставка потребовала от НКВД сформировать в дополнение к описанным выше разведывательно-диверсионным частям особые военизированные формирования, предназначенные для помощи регулярным охранным войскам НКВД. Летом 1941 года под контролем центрального и областных штабов НКВД было начато создание специальных истребительных[315] батальонов и полков. Эти силы в первую очередь отвечали за «охрану тылов от интриг вражеских агентов». В директивах, изданных позже, НКВД также потребовал от истребительных отрядов создавать в тылу у немцев партизанские отряды для выполнения заданий того же рода, какие выполняли отряды и группы ОМСБОН.[316] Первоначально каждый истребительный батальон состоял из 100-200 человек, вооруженных стрелковым оружием, гранатами и легким пехотным оружием.[317] Всего за войну (но главным образом в первый ее год) НКВД сформировал сотни таких батальонов в каждом из своих штабов в республиках и областях[318] Советского Союза.

Помимо административных и охранных задач в системе ГУЛАГ, наиболее печально известные задачи, выполняемые войсками НКВД во время войны, были связаны с поддержанием дисциплины в действующих фронтах и армиях Красной Армии — в первую очередь путем пресечения дезертирства, а также с набором живой силы для действующих войск Красной Армии. Уже с конца 1941 года Ставка требовала от НКВД создавать и применять заградительные отряды,[319] в специфическую задачу которых входило пресекать бегство и дезертирство солдат Красной Армии, а также организовывать мобилизацию (в том числе и силой) в ряды Красной Армии гражданских лиц призывного возраста в освобожденных Красной Армией областях.

Удивительно, что, несмотря на внушительную численность, повсеместный характер и множество важнейших задач, выполняемых войсками НКВД Советского Союза за годы войны, исторические труды полностью игнорируют их деятельность. Хотя эти войска сыграли лишь незначительную роль в оперативных и тактических боевых действиях, они проводили обширные и значительные разведывательно-диверсионные операции в тылу врага и выполняли равно важную роль в обеспечении безопасности в тылу действующих фронтов Красной Армии и в стране в целом. Более того, драконовские меры по наведению дисциплины, осуществляемые в рядах Красной Армии этими бойцами в черной форме,[320] помогли удержать Красную Армию от развала в критическое для нее время и в конечном итоге внесли существенный вклад в достижение победы.

Источники: К. А. Калашников, В. И. Феськов, А. Ю. Чмыхало и В. И. Голиков. Красная Армия в июне 1941 года. Томск: Издательство Томского Университета, 2001, 161-162; А. Г. Ленский. Сухопутные силы РККА в предвоенные годы. Санкт-Петербург: издательство не указана, 186-187; А. И. Чугунов. Границы сражаются. Москва: Воениздат, 1989, 1-284.

Источники: К. А. Калашников, В. И. Феськов, А. Ю. Чмыхоло и В. И. Голиков. Красная Армия в июне 1941 года. Томск: Издательство Томского Университета, 2001, 161-62; А. Г. Ленский. Сухопутные силы РККА в предвоенные годы. Санкт-Петербург: издательство не указано, 186-87; А. И. Чугунов. Границы сражаются. Москва: Воениздат, 1989, 1-284.

Источники: К. А. Калашников, В. И. Феськов, А. Ю. Чмыхало и В. И. Голиков. Красная Армия в июне 1941 года. Томск: Издательство Томского Университета, 2001, 21; А. Г. Ленский. Сухопутные силы РККА в предвоенные годы. Санкт-Петербург: издательство не указана, 187-188; А. И. Чугунов. Границы сражаются. Москва: Воениздат, 1989, 1-284.

Источники: К. А. Калашников, В. И. Феськов, А. Ю. Чмыхало и В. И. Голиков. Красная Армия в июне 1941 года. Томск: Издательство Томского Университета, 2001, 21; А. Г. Ленский. Сухопутные силы РККА в предвоенные годы. Санкт-Петербург: издательство не указано, 188-191; А. И. Чугунов. Границы сражаются. Москва: Воениздат, 1989, 1-284.

Источник: А. Г. Ленский. Сухопутные силы РККА в предвоенные годы. Санкт-Петербург: издательство не указано, 188-191.

Источник: А. Г. Ленский. Сухопутные силы РККА в предвоенные годы. Санкт-Петербург: издательство не указано, 191.

Источник: Г. П. Сечкин. Пограничные войска в Великой Отечественной Войне. Москва: Ордена Ленина Краснознаменные Высшие Командные Пограничные Курсы КГБ СССР, 1990, 91-92.

На протяжении всей войны действующие фронты и армии Красной Армии являлись гибкими структурами, состав которых Ставка тщательно увязывала с конкретными требованиями, отвечающими ее военной стратегии, существующими угрозами, а также особенностями местности и климата в районах, где они действовали. Единственным исключением из этого общего правила были танковые армии, которые Ставка начала формировать в январе 1943 года вместо четырех танковых армий, сформированных и задействованных летом и осенью 1942 года. Танковые армии 1942 года представляли собой произвольную комбинацию танковых корпусов, кавалерийских корпусов и стрелковых дивизий; они оказались слишком неуклюжими и неповоротливыми, чтобы быть эффективными в современном мобильном бою (см. главу 7).

В подчинении у действующих фронтов и армий Красной Армии, военных округов и недействующих фронтов находилась громадная масса боевых, вспомогательных и тыловых соединений (корпусов и дивизий), частей (бригад и полков) и подразделений (батальонов, эскадронов, рот и батарей), большинство которых было организовано и оснащено на основе фиксированных, хотя и постоянно меняющихся штатов.

Советы стандартно подразделяли эти войска по родам-стрелковые, танковые и механизированные, кавалерийские, артиллерийские, инженерно-саперные и военно-воздушные. Однако в каждую из перечисленных категорий входили войска, нарушавшие эту простую типологию. Например, стрелковые войска включали в себя воздушно-десантные части и соединения, морскую пехоту, морские стрелковые, лыжные и другие специализированные бригады, истребительные дивизии и бригады, предназначенные для борьбы с бронетехникой противника, а также укрепленные районы, состоящие из артиллерийских и пулеметных батальонов. Подобным же образом танковые и механизированные войска включали в себя, помимо собственно танковых сил, необычные и недолго просуществовавшие аэросанные батальоны, мотоциклетные и бронепоездные части, а артиллерийские войска включали имели в своем составе противотанковые и противовоздушные части и соединения.

В конечном итоге силы Красной Армии делились на категории в соответствии с выполняемыми ими задачами и используемым вооружением. Поэтому воздушно-десантные войска считались пехотой — ведь они, хотя и доставлялись на поле боя по воздуху, но сходились с противником в ближнем бою, действуя лишь легким стрелковым оружием. Равным образом Красная Армия считала пехотой свои истребительные соединения и части, а также укрепленные районы — хотя первые предназначались для борьбы с вражескими танками, а Последние были вооружены пулеметами и артиллерией, но как те, так и другие сражались в ближнем бою на линии фронта.

СТРЕЛКОВЫЕ ВОЙСКА

Единственным видом стрелковых войск уровнем ниже армии, который не имел фиксированного штата, был стрелковый корпус.[321] Когда началась война, все полевые армии Красной Армии состояли из нескольких стрелковых корпусов, но после шести месяцев боев Ставка отменила их как промежуточный уровень между армиями и дивизиями, поскольку они, хотя и полезные в теории, на практике оказались неэффективными. Однако, когда Красная Армия начала входить в силу после победы под Москвой, летом 1942 года Ставка вновь начала вводить стрелковые корпуса в тех армиях, которые имели наибольший боевой опыт.

Подобно своим предшественникам образца 1941 года, стрелковые корпуса, созданные Ставкой в 1942 году, являлись самыми крупными тактическими соединениями в Красной Армии. В наступлении стрелковые корпуса выстраивались так, чтобы прорывать всю глубину тактической обороны противника. И наоборот, при обороне на них лежала ответственность за отражение неприятельского прорыва на тактической глубине обороны Красной Армии, а также нанесение контрударов силами имеющихся у корпусов танковых, механизированных, кавалерийских и стрелковых частей и соединений. Как и в случае с другими войсками, Красная Армия имела как обычные стрелковые корпуса, так и несколько усиленные гвардейские их версии.

Хотя численность стрелковых корпусов сильно варьировалась на протяжении всей войны, большинство из них имело две-три стрелковых дивизии либо от трех до пяти стрелковых бригад, или же являлось произвольной комбинацией из бригад и дивизий, а также артиллерийских и тыловых частей в соответствии с выполняемой задачей. В число этих вспомогательных частей обычно входили артиллерийский полк, отдельные саперный батальон и батальон связи, а также службы тыла — как правило, весьма скромные (см. таблицу 6.1). Гвардейские корпуса имели чуть большую численность, нежели обычные стрелковые корпуса, а также более мощную огневую и тыловую поддержку.[322]

В июне 1941 года Красная Армия имела в своем составе 62 стрелковых корпуса, но на 1 января 1942 года в ее структуре оставалось всего шесть корпусов. Однако после того, как Ставка в первые же месяцы 1942 года начала создавать новые стрелковые корпуса, общее их количество резко возросло: на 1 июля 1942 года-до 19, на 1 февраля — до 34, на 1 июля 1943 года — до 82, а к концу 1943 года — до 161.

Однако, хотя увеличение количества стрелковых корпусов в Красной Армии знаменовало нарастающую сложность ее войсковой структуры, оно также сопровождалось снижением численности ее стрелковых дивизий, которая к середине 1943 года опустилась примерно до 6-8 тысяч бойцов в каждой. Поэтому при средней численности в две-три стрелковые дивизии и от 12 до 24 тысяч бойцов средний советский стрелковый корпус к середине 1943 года был примерно эквивалентен американской или английской дивизии полного состава.

На протяжении всей войны стрелковая дивизия[323] была самым крупным и распространенным пехотным соединением[324] Красной Армии, обладающим фиксированной организационной структурой. Дивизия служила основным тактическим элементом стрелковых корпусов и полевых (общевойсковых) армий, хотя иногда дивизии действовали, находясь в прямом подчинении у фронта. Когда началась война, стрелковые дивизии состояли из трех стрелковых полков, двух артиллерийских полков и большого количества вспомогательных частей, имея по штату численность в 14 000 бойцов с 16 легкими танками (см. таблицу 6.2).

Однако, как и в случае с остальной войсковой структурой Красной Армии, эти дивизии оказались слишком громоздкими для того, чтобы их неопытный командный состав мог эффективно управлять ими в бою, а их тыловое обеспечение не соответствовало требованиям современной мобильной войны. В результате к концу лета и осенью 1941 года Народный Комиссариат Обороны (НКО) уменьшил организационную структуру своих стрелковых дивизий и начал формировать вместо них меньшие по численности стрелковые бригады — в действительности же предельно облегченные дивизии. Хотя малая численность сделала эти соединения идеальным средством для обучения командного состава Красной Армии управлению войсками дивизионного уровня и ниже, эти слабые стрелковые дивизии не обладали достаточной огневой мощью и подвижностью для ведения мобильных оборонительных или наступательных действий высокой интенсивности. В итоге они зачастую несли катастрофические потери от более опытного и сильного вермахта.

Поэтому весной 1942 года НКО перестал формировать стрелковые бригады и начал преобразовывать их в полнокровные дивизии, постепенно повышая их огневую мощь и тыловое обеспечение путем добавления к организационной структуре такой дивизии нового вооружения и вспомогательных структур.

В результате к февралю 1943 года стрелковые дивизии состояли из трех стрелковых полков, артиллерийского полка, учебного батальона и ряда меньших вспомогательных частей, включая противотанковый и саперный (инженерный) батальоны. Каждый полк, в свою очередь, состоял из трех стрелковых батальонов, одной четырехорудийной батареи 76-мм полевых орудий, шестиорудийной противотанковой 45-мм батареи, минометной батареи с шестью 120-мм минометами и роты автоматчиков. Стрелковые батальоны, в свою очередь, состояли из трех стрелковых рот, пулеметной роты, минометной роты с девятью 82-мм минометами и взвода противотанковых пушек из двух 45-мм орудий. Дивизионная артиллерия состояла из двенадцати 76-мм и двенадцати 122-мм орудий, разделенных на три дивизиона.

Организованная таким образом дивизия насчитывала 9435 бойца, имея на вооружении 12 орудий 122-мм калибра, 32 орудия 76-мм калибра, 106 минометов калибром 122 и 82 (а иногда и 50) мм, 48 противотанковых 37-мм или 45-мм пушек, 212 противотанковых ружей, 6484 винтовки и карабина, 727 автоматов, 494 легких пулемета и 111 тяжелых (станковых) пулеметов, 123 автомашины и 1700 лошадей.[325] На протяжении первой половины 1943 года НКО слегка снизил штатную численность стрелковой дивизии, но повысил ее огневую мощь, увеличив число автоматов на 50 процентов. В целом число стрелковых дивизий в Красной Армии увеличилось с 198 на 22 июня 1941 года до 489 на 31 декабря 1943 года.

Для отличия стрелковых дивизий, хорошо проявивших себя в боях, летом 1941 года НКО наградил три из них званием гвардейских. В продолжение этой практики до 31 декабря гвардейские звания получили в общей сложности 10 стрелковых дивизий (с 1-й по 10-ю): бывшие 100-я, 127-я, 153-я, 161-я, 107-я, 120-я, 64-я, 316-я, 78-я и 52-я соответственно. Эти новые гвардейские дивизии имели штат в 10 670 бойцов, в декабре 1942 года им был добавлен 36-пушечный артиллерийский полк. Таким образом, они были несколько сильнее обычных советских стрелковых дивизий. Однако безотносительно к своим званиям и обозначениям большинство стрелковых дивизий Красной Армии на протяжении всей войны имели существенно меньшую численность (иногда всего 1500 бойцов) и гораздо более слабую артиллерийскую поддержку. Число гвардейских стрелковых дивизий в Красной Армии продолжало расти: на 1 февраля 1943 года их было 99, на 1 июля — 96, на 31 декабря — 97.

Когда началась война, Красная Армия имела всего три мотострелковые дивизии. Одна из них, знаменитая 1-я Московская мотострелковая дивизия, находилась в составе базирующегося в Москве 7-го механизированного корпуса, а две другие — на Дальнем Востоке. После того, как 1-я Московская мотострелковая дивизия была в начале июля 1941 года уничтожена в боях под Оршей и Смоленском, НКО переформировал ее, превратив в августе 1941 года в 1-ю танковую дивизию, в сентябре — в 1-ю мотострелковую дивизию, а вскоре она стала 1-й гвардейской мотострелковой дивизией, каковой и пробыла до середины 1943 года.

Хотя 82-я мотострелковая дивизия, приданная в начале войны Забайкальскому военному округу, называлась мотострелковой, она имела структуру обычной моторизованной дивизии. После того, как в октябре 1941 года она была переброшена на запад к Москве, НКО реорганизовал дивизию в обычную стрелковую. Наконец, в конце сентября 1941 года 10-я танковая дивизия была преобразована в 107-ю мотострелковую; в середине 1942 года она стала обычной стрелковой дивизией. Еще две другие мотострелковые дивизии, имевшиеся в Красной Армии в июне 1941 года, 36-я и 57-я, являлись остатками более старого механизированного корпуса формирования 1940 года. До конца войны обе они оставались на Дальнем Востоке.

Таким образом, к началу 1943 года Красная Армия имела три мотострелковые дивизии: 1-ю гвардейскую Московскую и две мотострелковые дивизии на Дальневосточном театре.

В июне 1941 года Красная Армия также имела специализированные горнострелковые дивизии, структура которых была несколько проще, чем у стандартных стрелковых. Они были оснащены для ведения боевых действий в горной местности. Девятнадцать таких дивизий дислоцировались на Южном фронте, в Северо-Кавказском, Закавказском, Среднеазиатском и Дальневосточном военных округах и при отдельной 9-й армии[326] в Крыму. Каждая такая дивизия состояла из четырех горнострелковых полков, двух полков горной артиллерии, противотанковой батареи, саперного батальона и службы тыла. Вместо обычного вооружения стрелковой дивизии горнострелковые дивизии имела двадцать пять горно-вьючных 122-мм гаубиц, шестнадцать горных 76-мм орудий, восемь противотанковых 45-мм пушек и восемь 37-мм зенитных орудий, а также двенадцать 107-мм горных минометов, шестнадцать 82-мм и шестьдесят 50-мм минометов.[327] Хотя горнострелковые дивизии не уступали в живой силе стандартным стрелковым дивизиям, они были намного более хрупкими, нежели их линейные аналоги.

После того, как наступающий вермахт уничтожил в ходе операции «Барбаросса» большую часть этих горнострелковых дивизий, НКО либо расформировал оставшиеся, либо преобразовал их в обычные стрелковые, оставив лишь несколько таких дивизий в горных районах Кавказа.

Кроме того, в Красной Армии также имелось небольшое число горнострелковых бригад, полков и отдельных отрядов. В целом количество горнострелковых дивизий сократилось с 19 на 22 июня 1941 года до 4 на 31 декабря 1943 года.

Стрелковая бригада и ее варианты курсантская бригада, бригада морской пехоты, морская стрелковая бригада[328] и лыжная бригада представляли собой как бы половинные дивизии, состоявшие из трех-четырех стрелковых батальонов, двух минометных (82 мм и 120 мм) батальонов, артиллерийского дивизиона, противотанкового дивизиона, батальона автоматчиков и различных вспомогательных подразделений. С сентября 1941 года по апрель 1942 года НКО сформировал огромное количество таких бригад, чтобы сэкономить скудное вооружение и избавиться от проблем с управляемостью войск. Летом и осенью 1942 года, а также в начале 1943 года большинство этих бригад было преобразовано в полнокровные стрелковые дивизии.

Штатная численность стрелковых бригад варьировалась в широком диапазоне от 3800 до 5100 человек, при этом по вооружению они соответствовали примерно половине обычной стрелковой дивизии (см. таблицу 6.3). Желая воспользоваться живой силой, имеющейся в распоряжении Военно-Морского Флота[329] (ВМФ), НКО потребовал от флотов сформировать многочисленные бригады морской пехоты, а позже — морские стрелковые бригады, структура которых почти ничем не отличалась от структуры стандартной стрелковой бригады. Например, Балтийский флот в 1941 г. сформировал бригады морской пехоты с 1-й по 7-ю, а также одну курсантскую бригаду; в 1942 году к ним добавились еще две бригады. Черноморский флот сформировал в 1941 году четыре таких бригады и еще три в 1942 году. Северный и Тихоокеанский флоты сформировали в 1941 и 1942 годах по три бригады каждый (см. таблицу 6.4).

Первоначально каждая бригада морской пехоты состояла из 4-6 пехотных батальонов, 1-2 артиллерийских дивизионов, двух минометных батальонов и подразделений службы тыла. Из-за спешности их формирования состав, численность и боеспособность этих бригад сильно варьировались. Однако осенью 1941 года НКО организационно преобразовал все бригады морской пехоты по образцу стандартной стрелковой бригады. В общей сложности за время войны советский ВМФ сформировал 21 бригаду морской пехоты и несколько полков морской пехоты, все они воевали под управлением армейского командования.[330]

В дополнение к бригадам морской пехоты НКО 18 октября 1941 года распорядился сформировать морские стрелковые бригады, организация которых была почти идентична стандартной стрелковой бригаде (см. таблицу 6.5). Морские стрелковые бригады состояли из трех стрелковых батальонов по 715 бойцов в каждом, отдельного артиллерийского дивизиона 76-мм полевых орудий, отдельного противотанкового дивизиона 57-мм пушек, отдельного минометного батальона, отдельного батальона связи, роты противотанковых ружей, разведывательной, пулеметной, саперной, автотранспортной и санитарной рот, а также зенитного взвода. Общая численность такой бригады составляла 4334 бойца, вооружение — восемь 76-мм орудий, двенадцать 57-мм орудий,[331] восемь 120-мм и шестнадцать 82-мм минометов, 48 противотанковых ружей, 149 ручных и 48 станковых пулеметов, 612 автоматов ППШ, а также 178 автомашин и 818 лошадей.[332]

Впоследствии морские стрелковые бригады пережили те же организационные изменения, что и обычные стрелковые бригады, а несколько из них за свои боевые достижения получили звание гвардейских. В конце 1942 и начале 1943 года НКО резко сократил число морских бригад в составе Красной Армии, расформировав многие из них, а оставшиеся преобразовав в полноценные стрелковые дивизии. В общей сложности за время войны было создано и участвовало в боевых действиях 38 морских стрелковых бригад.[333]

В конце 1941 года, стремясь использовать умение большинства солдат Красной Армии воевать в условиях суровой зимы, советское командование начало формировать лыжные войска, которые могли более эффективно действовать в грядущие зимние месяцы. В декабре 1941 года в состав действующих фронтов вошло 84 лыжных батальона, а в январе 1942 года — еще 77 таких батальонов. В марте и апреле 1942 года некоторые фронты и армии объединили часть таких батальонов для повышения их ударной мощи в лыжные бригады. Например, в этот период 1-я ударная армия Западного фронта сформировала 1-ю и 2-ю лыжные бригады по пять батальонов в каждой, а Карельский фронт создал лыжные бригады трехбатальонного состава с 3-й по 8-ю.

Эти лыжные бригады сыграли важную роль во время зимней кампании 1941-1942 годов. Они состояли из трех лыжных батальонов, разведывательной, пулеметной и минометной рот, взвода зенитных пулеметов, санитарной роты и роты снабжения. Средняя численность лыжной бригады составляла 3800 человек, вооружение — шесть 82-мм и девять 50-мм минометов, двенадцать 45-мм противотанковых пушек, 45 противотанковых ружей, 18 ручных и три станковых пулемета (ДШК).

В структурах лыжных бригад существовали и вариации. Например, 3-я лыжная бригада имела минометный батальон вместо обычной минометной роты и 82-мм минометы вместо 50-мм в своих лыжных батальонах, 50-мм минометы в стрелковых ротах, дополнительные противотанковые ружья в своем противотанковом батальоне, а также роту связи. Таким образом, она имела пятьдесят один 82-мм миномет, двадцать семь 50-мм минометов и 54 противотанковых ружья.[334] В дополнение к этим бригадам было сформировано несколько отдельных лыжных батальонов. По завершении зимней кампании 1942-1943 годов на протяжении остальных месяцев 1943 года НКО преобразовал лыжные части в обычные стрелковые войска. Общее число стрелковых и других подобных бригад в составе Красной Армии резко возросло до 231 на 1 февраля 1943 года, но затем упало до 59 бригад на 31 декабря 1943 того же года.

Кроме стандартных стрелковых дивизий и бригад, а также их многочисленных вариантов, Красная Армия создавала и такие соединения, как истребительные[335] дивизии и бригады, укрепленные районы, воздушно-десантные корпуса и бригады, на которые возлагались более специализированные боевые задачи. Хотя официально истребительные дивизии и бригады относились к категории стрелковых войск, они обладали повышенными противотанковыми возможностями. В их задачу входила борьба с танковыми силами противника.

В первоначальной конфигурации истребительная бригада состояла из одного полка противотанковой артиллерии — четыре батареи по четыре 76-мм орудия в каждой, три батареи по четыре 45-мм орудия и одна батарея с четырьмя 37-мм противотанковыми пушками. Кроме него, в бригаде было два батальона противотанковых ружей трехротного состава, по 24 противотанковых ружья каждой роте; один инженерно-минный батальон из трех рот; один танковый батальон, состоящий из двух рот средних танков (по 10 танков Т-34 в каждой) и роты легких танков (11 легких Т-40 или Т-60); один минометный батальон из двух батарей по четыре 82-мм миномета в каждой и одной батареи со 120-мм минометами.

В такой конфигурации численность истребительной бригады составляла 1791 человек, шестнадцать 76-мм орудий, двенадцать 45-мм орудий, четыре 37-мм орудия, четыре 120-мм и восемь 82-мм минометов, 144 противотанковых ружья, 21 средний и 11 легких танков, 177 автомашин и 20 мотоциклов.[336]

Истребительная дивизия состояла из двух истребительных бригад, отдельной роты связи, отдельного санитарного батальона и отдельной автотранспортной роты, имея общую численность почти в 4000 человек при 56 противотанковых и 8 восьми зенитных орудиях, 24 минометах и 64 танках.

Хотя истребительные дивизии и бригады в первую очередь должны были вести борьбу с вражеской бронетехникой, они так же выполняли и широкий спектр наступательных задач — включая защиту вводимых в прорыв для развития успеха подвижны групп, действующих в глубине обороны противника, оборон от контратак немецких танков и прикрытие танковых соединений Красной Армии в ходе встречных боев.

После создания в апреле-мае 1942 года первых истребительных соединений НКО до конца года сформировал в общей сложности три истребительные дивизии и 13 отдельных истребительных бригад. Однако эти войска оказались большей часты неэффективными против вражеских танковых сил, и к конц 1943 года все истребительные дивизии и бригады были расформированы.

УКРЕПЛЕННЫЕ РАЙОНЫ

В июне 1941 года единственными войсками в Красной Армии, способными возвести и занять оборонительные позиции были войска укрепленных районов[337] (УР). Накануне войны обширная сеть укрепленных районов Красной Армии прикрывал границы Советского Союза, а также мобилизацию и развертывание основных сил Красной Армии во время войны. Первые 19 укрепрайонов были созданы в период с 1928 по 1937 год, а 1938 года НКО создал еще восемь УР — для обороны Ленинграда, Киева, а также на западных и восточных границах Советского Союза.

После того, как Советский Союз захватил в 1939 и 1940 года восточную Польшу и прибалтийские государства, НКО начал создавать дополнительные укрепленные районы для защиты ново границы с Финляндией, с немецким генерал-губернаторством Польше и с Румынией, но не сумел завершить их строительство ко времени немецкого вторжения. К тому времени, когда Германия спустила с цепи свой вермахт для операции «Барбаросса› Красная Армия имела в общей сложности 57 укрепленных районов: 41 в действующих фронтах и армиях на западе страны 16 во внутренних военных округах и недействующих-фронтах на Кавказе и Дальнем Востоке.

В июне 1941 года укрепрайоны Красной Армии занимались частями бригадной и полковой численности, состоящими из разного числа отдельных артиллерийско-пулеметных батальонов (обычно трех в каждом УР) при минимальной пехотной и материально-технической поддержке. Эти батальоны могли лишь оборонять закрепленные за ними бетонные и земляные оборонительные сооружения. Поскольку эти войска были немобильными, они не имели шансов уцелеть в современной мобильной войне. В результате летом 1941 года наступающий вермахт уничтожил большинство развернутых на его пути укрепрайонов.

В соответствии с оборонительными планами НКО весной и летом 1942 года Ставка начала формировать новые войска укрепрайонов для того, чтобы занять ими оборонительные рубежи в глубине Советского Союза. Таким образом предполагалось высвободить дивизии Красной Армии для мобильных действий. Эти новые укрепрайоны были слабее своих предшественников по числу живой силы, но сильнее в огневой мощи. Один УР имел среднюю численность порядка 4100 человек и состояли из штабной группы в 85 человек и разного числа (обычно от пяти до десяти) артиллерийско-пулеметных батальонов по 667 человек, усиленных пехотной, танковой и саперной поддержкой. Укрепленный район средней величины состоял из шести пулеметных батальонов и имел по сорок восемь 76-мм и 45-мм орудий, 82-мм и 50-мм минометов, 168 противотанковых ружей, 78 автоматов, по 192 станковых и ручных пулемета.[338]

Артиллерийско-пулеметный батальон состоял из штабной группы, взвода связи, саперной группы, четырех артиллерийско-пулеметных рот и вспомогательных частей. Артиллерийско-пулеметная рота имела небольшой штаб, несколько пулеметных взводов, минометный взвод с легкими 50-мм и средними 82-мм минометами и артиллерийскую батарею из взвода 76-мм полевых и взвода 45-мм противотанковых пушек.[339] В целях экономии живой силы людей в этих батальонах хватало лишь для обслуги пулеметов и полевых орудий (см. таблицу 6.6).

Когда Красная Армия увеличила в конце 1942 года численность своих мобильных войск, НКО начал формировать так называемые полевые укрепрайоны. Будучи несколько крупнее стандартных, эти соединения получили для повышения своей мобильности при наступательных операциях большее количество автотранспорта. Общее количество укрепрайонов в войсковой структуре Красной Армии снизилось с 57 на 22 июня 1941 го да до 19 на 1 января 1942 года, но затем возросло к 31 декабрю 1943 года до 48.

ВОЗДУШНО-ДЕСАНТНЫЕ ВОЙСКА

Красная Армия стала одной из первых, кто уделил особо внимания развитию воздушно-десантных сил. Накануне войны она имела достаточно сильные воздушно-десантные войска. Он находились в подчинении командующего Военно-Воздушным силами Красной Армии и состояли из пяти (с 1-го по 5-й) воздушно-десантных корпусов, расположенных в Прибалтийском, Западном, Киевском особых, Харьковском и Одесском военных округах на западе Советского Союза, а также 202-й отдельно воздушно-десантной бригады на Дальнем Востоке.

Каждый воздушно-десантный корпус состоял из трех воздушно-десантных бригад, посадочно-десантного батальона легки танков трехротного состава численностью в 50 легких танков (позднее 32% авиаотряда, взвода мощных раций и мотоциклетного взвода с 15 мотоциклами. Воздушно-десантная бригады состояли из четырех парашютных батальонов, артиллерийской батареи (шесть 76-мм орудий и двенадцать 45-мм противотанковых пушек), разведывательной роты (113 велосипедов), минометной роты (шесть 82-мм минометов), зенитной роты (шест 12,7-мм пулеметов) и роты связи при общей численности примерно в 3000 человек.[340] Численность каждого корпуса на бумаг составляла 10 419 бойцов, 50 танков, 18 полевых и 36 противотанковых пушек и 18 минометов.

Вызванный немецким вторжением хаос и последующий внезапный и почти полный крах всей обороны Красной Армии к оставил Ставке иного выбора, кроме как использовать свои ценные воздушно-десантные войска в качестве пехоты в наземных боях под непосредственным управлением действующих фронтов.[341] В результате наступающий вермахт к концу сентября 1941 года уничтожил или сильно потрепал большинство воздушно-десантных корпусов Красной Армии.

Уже в конце июня 1941 года НКО вывел воздушно-десантные войска из подчинения фронтов и подчинил их недавно сформированному Управлению воздушно-десантных войск (УВДВ). Еще позже, в сентябре 1941 года, был назначен главнокомандующий воздушно-десантными войсками, а существующее УВДВ реорганизовано в Управление командующего воздушно-десантными войсками с подчинением ему всех уцелевших воздушно-десантных сил. Новый командующий ВДВ мог использовать свои войска только с особого одобрения Ставки. Вскоре после этого было начато формирование специальных сил транспортной авиации для доставки воздушно-десантных войск к месту высадки.

В начале осени 1941 года сохранившиеся воздушно-десантные бригады были пополнены, одновременно НКО сформировал пять новых воздушно-десантных корпусов, доведя общее их число до десяти. Ставка использовала эти новые 4-й, 5-й, и 10-й воздушно-десантные корпуса во время своего зимнего наступления 1941-1942 годов для проведения воздушно-десантных операций к западу от Москвы, в ходе которых все три корпуса понесли тяжелые потери.[342]

После того, как в апреле 1942 года закончилось зимнее наступление, НКО реорганизовал эти десять воздушно-десантных корпусов в восемь, а также создал пять новых маневренных воздушно-десантных бригад, предназначенных как для высадки с воздуха, так и для наземных операций. Три из этих бригад приняли участие в безуспешных попытках Северо-Западного фронта разгромить немецкие войска, окруженные в Демянске в марте-апреле 1942 года, но тоже понесли тяжелые потери.[343]

В июле 1942 года, после того, как вермахт начал операции: «Блау» — масштабное наступление в степных районах Южной России, НКО реорганизовал воздушно-десантные корпуса и маневренные воздушно-десантные бригады в десять гвардейских стрелковых дивизий (с 32-й по 41-ю) и пять стрелковых брига; (с 5-й по 9-ю). Эти войска были переданы действующим фронтам, сражающимся в районе Сталинграда.

Однако в Ставке продолжали рассматривать воздушно-десантные войска как важный фактор в современной мобильной вой не. Поэтому в конце августа 1942 года НКО получил приказ Ставки начать формирование в Московском военном округе восьми новых воздушно-десантных корпусов и пяти маневренных воз душно-десантных бригад, использовав при этом те же организационные обозначения, что и ранее.[344] Когда Красная Армия в конце декабря 1942 года начала расширять свое новое зимне‹наступление, эти соединения были преобразованы в 10 гвардейских воздушно-десантных дивизий (с 1-й по 10-ю) и направлены сначала на Северо-Западный фронт, а позднее — в Курскую область, где снова действовали как элитные наземные войска. Таким образом, на 1 января 1943 года единственной воздушно-десантной частью оставалась развернутая на Дальнем Востоке 202-я воздушно-десантная бригада.

В ходе подготовки к летней кампании 1943 года в Резерв! Ставки было начато формирование 20 новых гвардейских воздушно-десантных бригад: с 1-й по 7-ю — в апреле, а с 8-й по 20-ю - в июне.[345] Когда к концу лета накал боев возрос, Ставка передала i сентябре 1-ю, 3-ю и 5-ю гвардейские воздушно-десантные бри гады Воронежскому фронту, а 4-ю, 6-ю и 7-ю гвардейские воздушно-десантные бригады — Южному фронту, оставив остальные 14 гвардейских воздушно-десантных бригад у себя в резерве.[346]

Еще позже, в октябре 1943 года, Ставка придала в октябре 1-ю 2-ю и 11-ю гвардейские воздушно-десантные бригады 1-му При балтийскому фронту и использовала их для создания временного соединения — 8-го гвардейского воздушно-десантного корпуса, который она планировала выбросить во время ноябрьского наступления в северной Белоруссии в тыл немецким войскам, обороняющим Витебск и Полоцк. Однако сильное сопротивление немцев и ухудшение погодных условий вынудили Ставку отменить эту операцию.[347]

После этого 20 гвардейских воздушно-десантных бригад сохранялись в структуре Красной Армии до декабря 1943 года, когда они были преобразованы в гвардейские стрелковые дивизии (с 11-й по 16-ю). К концу 1943 года единственными воздушно-десантными бригадами в Красной Армии остались 3-я и 8-я гвардейские воздушно-десантные бригады в Резерве Ставки и 202-я воздушно-десантная бригада на Дальнем Востоке.[348]

Чуть более сильная, нежели их предшественница образца 1941-1942 годов, воздушно-десантная бригада 1943 года состояла из четырех парашютных батальонов, противотанкового дивизиона, роты зенитных пулеметов, рот разведки и связи, имея общую численность 3533 человек. Каждый парашютный батальон бригады состоял из трех парашютных рот, имевших по девять ручных пулеметов и три 50-мм миномета, противотанковой роты с 27 противотанковыми ружьями, пулеметной роты с 12 пулеметами «максим», саперной роты, санитарного взвода и взвода связи. Батальон имел общую численность 715 человек. Для противотанковой и противовоздушной обороны в бригаде имелся противотанковый дивизион из двух батарей по четыре 45-мм пушки в каждой, роты противотанковых ружей с 18 ружьями и роты зенитных пулеметов с 12 пулеметами ДШК. Наконец, в бригаду входили батальон связи с шестью ранцевыми рациями типа «РБ» и двумя рациями дальнего действия модели «РСБ», а также разведывательный батальон с 91 велосипедом.[349]

ЧИСЛЕННОСТЬ ДЕЙСТВУЮЩИХ ВОЙСК

Как вся Красная Армия, так и ее полевые соединения в первые 30 месяцев войны редко достигали своей штатной численности — если вообще когда-нибудь ей соответствовали. Хотя общевойсковые армии, стрелковые корпуса, стрелковые дивизии и бригады иногда имели несколько больше положенного им по штату вооружения и техники, нехватка живой силы была явлением самым обычным, если не повсеместным.

Фактически этот недостаток живой силы не исчезал даже после того, как НКО и Генеральный штаб пополняли свои фронты и армии перед проведением крупных наступательных или оборонительных операций. Хуже того, нехватка живой силы становилась еще более заметной в ходе длительных наступательных операций, поскольку Сталин, Ставка и большинство командующих фронтами и армиями не проявляли особой озабоченности из-за потерь в личном составе при выполнении поставленных задач. Вместо того, чтобы периодически отводить потрепанные войска в тыл на отдых и пополнение, Ставка требовала от командующих фронтами и армиями гнать их в бой, пока они полностью не «выгорят» — иной раз буквально до последнего батальона.

Несмотря на традиционную немногословность Советов в вопросе о реальной численности действующих войск Красной Армии,[350] существует ряд отрывочных свидетельств, дающих некоторую информацию по данному вопросу (см. таблицу 6.7). Например, указывается, что к началу операции «Барбаросса» средняя численность дивизий в четырех первоначально действовавших фронтах составляла 9648 бойца-примерно 67 процентов от штатной численности дивизии в 14 473 человека.[351]

В то время, как Красная Армия летом и осенью 1941 года вела мобилизацию и оборонялась по всему фронту в глубине страны, стрелковые дивизии Красной Армии редко насчитывали более 30-35 процентов своей довоенной штатной численности — либо даже 50 процентов от 11 000 человек, которые полагались им по измененному штату июля 1941 года. Вдобавок как уже существующие, так и недавно мобилизованные дивизии испытывали острую нехватку вооружения и другого боевого оснащения.[352]

В начале весны 1942 года НКО и Генеральный штаб сумели увеличить численность своих стрелковых войск, особенно принимавших участие в крупных наступлениях и развернутых на ключевых стратегических направлениях, примерно до 70 процентов штатной численности личного состава и почти до 100 процентов — по вооружению. Однако в то же время дивизии и бригады, действующие на второстепенных направлениях, имели около половины от штатной численности, а то и еще меньше.

Когда вермахт в конце мая возобновил крупные наступательные операции, а в июле и августе еще более расширил свое наступление, многие ранее пополненные соединения Красной Армии опять понесли большие потери — на этот раз в первую очередь на юго-западном и южном направлениях. Несмотря на эти потери, летом и осенью 1942 года НКО и Генеральный штаб смогли сформировать ряд новых резервных армий, стрелковые дивизии которых зачастую имели по 90 процентов штатного личного состава, а то и выше, хотя им по-прежнему недоставало вооружений и другого оснащения.

Тяжелые бои во время летнего этапа операции «Блау» и особенно осеннее сражение в развалинах Сталинграда сильно сократили численность многих дивизий и бригад Красной Армии. Зачастую стрелковые дивизии, имевшие в начале июля свыше 12 000 бойцов, теряли за июль 90 процентов своих солдат и пополнялись к августу только для того, чтобы снова потерять 90 процентов личного состава в сентябре-октябре.[353] По контрасту с этим, стрелковые дивизии, сосредоточенные для ноябрьского контрнаступления в составе 5-й танковой и 65-й армий, а также 1-й и 3-й гвардейских армий, насчитывали в среднем 75-80 процентов от своей штатной численности.

В зависимости от конкретной армии, стрелковые соединения Красной Армии, действовавшие зимой 1942-43 годов на направлениях главных ударов, насчитывали в среднем от 55 до 95 процентов штатной численности личного состава. Они были намного сильнее тех, что участвовали в зимнем наступлении Красной Армии 1941-1942 годов, когда большинство стрелковых дивизий имело менее половины штатного состава. Однако истощение сил снова взяло свою страшную дань, и многие стрелковые соединения сократились до малой доли от своей прежней численности — факт, в немалой мере объясняющий, почем) Манштейну в феврале-марте 1943 года удалось положить предел неудержимому продвижению военной машины Красно? Армии.[354]

В 1943 года, впервые за время войны, Красная Армия была как готова, так и способна проводить успешные наступательные операции летом, по крайней мере частично благодаря возросшему боевому мастерству своих командиров и солдат и увеличившейся численности своих стрелковых войск. Большинстве стрелковых дивизий Красной Армии, действовавших в июле 194: года на направлениях главных ударов, имели 75-80 (а в немногих случаях и свыше 90) процентов от штатной численности личного состава.[355] Их возросшая численность дала им возможность прорывать оборону вермахта, развивать успех на тактическую и оперативную глубину обороны противника и обеспечивать продвижение войск на беспримерное расстояние.

Даже после того, как Красная Армия одержала победу в Курской битве и начала свои успешные, хотя и стоившие немалой крови наступления в августе и сентябре, у нее хватало сил для поддержания этих наступательных операций до берегов Днепра. К этому времени численность стрелковых войск составляла от 30 до 60 процентов штатной, но Ставка формировала свежие войска из своих стратегических резервов для отправки подкреплений действующим фронтам, когда те истощали силы в непрерывных боях.

Таким образом, НКО постоянно сокращал штатную численность стрелковых дивизий Красной Армии — с 14 000 человек накануне войны до 9380 человек в декабре 1943 года. В связи с этим процент укомплектованности дивизий постоянно возрастало, в немалой зависимости от времени года. В то же время огневая мощь дивизии возросла весьма значительно — в первую очередь это касается как количества, так и качества штатного и реального вооружения в руках бойцов. Поэтому, хотя каждая стрелковая дивизия Красной Армии и оставалась намного слабее своего немецкого аналога, чистое количество стрелковых дивизий, выставленных Красной Армией в 1943 году, более чем компенсировало их индивидуальную слабость. В результате начиная с июля 1943 года вермахт начал испытывать цепь поражений, в конечном итоге докатившись до полного разгрома в мае 1945 года.

ПЕХОТНОЕ (СТРЕЛКОВОЕ) ОРУЖИЕ

В течение первых 30 месяцев войны главный инструмент Красной Армии, ее боевое оружие, значительно улучшилось как в качественном, так и в количественном отношении. Эти улучшения одинаково касались и стрелка, и артиллериста, и танкиста, и сапера, и связиста. Создавая оружие для Красной Армии советские конструкторы традиционно делали упор на простоту прочность и низкую стоимость производства. Этот подход отвечал требованиям массовой армии обеспечить ее дешевым, простым в использовании и относительно надежным оружием — винтовками, автоматами, пулеметами и пушками; но он же при водил к снижению надежности и частым механическим проблемам в более крупных и сложных системах вооружений.

Стрелки (пехотинцы) Красной Армии вступили в войну, оснащенные более чем адекватными винтовками. Однако когда разразилась война, главной проблемой оказалась и многочисленность имеющихся моделей оружия, и задержка с производство! самых новых из них. Эти недостатки вкупе с катастрофическими потерями Красной Армии в 1941 году вызывали острую, хотя и временную нехватку вооружения. Однако к концу 1942 года советская промышленность более чем компенсировала эту нехватку, безжалостно бросая необходимые ресурсы на первоочередное производство оружия.

Из личного оружия офицеров и сержантов самым распространенным был самовзводный пистолет Токарева (ТТ-2) калибром 7,62 мм образца 1932 г. и более тяжелый револьвер Нагана калибром 7,62 мм образца 1895 г. Выпустив в 1941 году 120 903 экземпляров первого и 118 453 экземпляров второго, советская промышленность резко подняла производство и произвела в 1942 году 161 485 пистолетов и 15 485 револьверов. В 1943 году производство пистолетов было еще больше.[356]

Стандартной пехотной винтовкой Красной Армии являлась магазинная винтовка Мосина-Нагана калибром 7,62 мм со скользящим затвором образца 1891/1930 гг., которая также имелась и в снайперской версии. Кавалеристы были вооружены карабином Мосина-Нагана калибром 7,62 мм образца 1938 г. Советской промышленности приходилось-мириться с этой довольно тяжелой и неудобной стандартной винтовкой, пока в начале 1944 года ее не заменил более легкий карабин Мосина-Нагана калибром 7,62 мм образца 1944 г.[357]

После проведения в конце 1930-х годов многочисленных испытаний в 1940 году была принята на вооружение полуавтоматическая винтовка Токарева СВТ-40 калибром 7,62 мм, снабженная десятизарядным магазином и с эффективной дальностью стрельбы 1500 метров. Летом 1942 года появилась ее полностью автоматическая версия, ставшая суррогатом стандартного ручного пулемета. Однако сложность в производстве, а также заметная ненадежность и недостаточная меткость этого оружия побудили НКО прекратить производство СВТ-40 во время войны и вместо нее сделать упор на усовершенствование автоматов, способных вести огонь высокой плотности.

После многочисленных экспериментов с автоматами в конце 1930-х годов НКО принял на вооружение сначала пистолет-пулемет Дегтярева (ППД) образца 1934/38 гг., производство которого было прекращено из-за его многочисленных недостатков, а потом автомат Дегтярева образца 1940 г., снабженный дисковым магазином. Вскоре появилось самое известное и повсеместно распространенное пехотное оружие Красной Армии — 7,62-мм пистолет-пулемет Шпагина образца 1941 г. (ППШ-41), который обычно называют просто «автомат ПШШ». Пистолет-пулемет Шпагина мог вести плотный огонь, используя дисковый магазин с недорогими и массовыми пистолетными патронами, успешно дополняя стандартную пехотную винтовку Мосина. Автоматами ППШ должна была оснащаться (по крайней мере, теоретически) одна стрелковая (автоматная) рота на стрелковый полк; кроме того, по пулеметному взводу имелось в 1-й, 4-й и 7-й ротах каждого стрелкового батальона Красной Армии.

Громадная популярность автомата ППШ послужила причиной создания в 1943 году еще более дешевой и надежной замены ему. После экспериментов начала 1943 года с автоматом Судаева (ППС) образца 1942 г. советская промышленность усовершенствовала его, начав производство более легкого, дешевого и эффективного автомата Судаева образца 1943 г.

В ходе войны производство автоматов по сравнению с производства винтовок и карабинов резко возросло. Например, с июля по декабрь 1941 года советская промышленность произвела 1 567 100 винтовок и карабинов и 89 000 автоматов, в 1942 году — 4 049 000 винтовок и карабинов и 1 506 400 автоматов, а в 1943 году"- 3 436 200 винтовок и карабинов и 2 2023 600 автоматов Всего же за время войны советская промышленность выпустила 18 313 200 единиц пехотного оружия, 6 173 900 (или 34 процента) из которого были автоматами.[358] Кроме того, Соединенные Штаты поставили Красной Армии по программе ленд-лизе 137 729 автоматов Томпсона 45-го калибра.

На протяжении всей войны стандартным легким пулеметом пехоты Красной Армии был 7,62-мм пулемет Дегтярева (ДП), со стоявший на вооружении стрелковых взводов и отделений. Прозванный солдатами «патефоном» за свой большой дисковый магазин, он преобладал в этом виде оружия вплоть до 1944 года, когда НКО заменил его модернизированным ДПМ образца 1944 г.

Самым массовым станковым пулеметом, состоящим на вооружении пулеметных подразделений стрелковых войск Красной Армии, был 7,62-мм пулемет Максима образца 1910 г. с водяным охлаждением, который устанавливался на различные колесные станки. Поскольку это оружие было неудобным и устаревшим, с мая 1943 года оно заменялось более простым и легким пулеметом Горюнова СГ-43. Кроме того, на вооружение был принят 7,62-мм станковый пулемёт ДС образца 1939 г.

Другим советским тяжелым пулеметом был 12,7-мм ДШК конструкции Дегтярева, который первоначально предназначался для противовоздушной обороны, но в основном применялся на колесном станке в роли оружия поддержки пехоты. В дополнение к этому оружию Красная Армия получила по ленд-лизу 2467 пулеметов Брена и 5403 ручных пулемета Браунинга 30-го калибра.

Одним из самых серьезных недостатков Красной Армии в начале войны было отсутствие у ее стрелковых войск действенного противотанкового оружия. Когда предвоенные эксперименты с несколькими видами пехотного противотанкового оружия не дали удовлетворительных результатов, НКО в августе 1941 года принял на вооружение однозарядное 14,5-мм противотанковое ружье Дегтярева ПТРД и магазинное противотанковое ружье Симонова ПТРС, каждое из которых обслуживал расчет из двух человек. Хотя у каждого из этих ружей были свои недостатки, советская промышленность к 31 декабря 1942 года изготовила 202 488 экземпляров первого, которое было проще и дешевле в массовом производстве, и 63 385 экземпляров второго. Общее число противотанковых ружей в арсенале Красной Армии поднялось с 8116 штук на 1 января 1942 года до 118 563 ружей на 1 января 1943 года.[359]

В первый год войны советской пехоте приходилось обходиться в основном этими ружьями, но к 1943 году прогресс в технологии танкостроения сделал их крайне неэффективными против лобовой брони большинства немецких танков. Для того, чтобы подбить немецкий танк, противотанкистам Красной Армии приходилось применять эти ружья с крайне близкой дистанции и бить только по наиболее уязвимым частям на бортах и корме танков, что было крайне рискованной задачей даже для самых опытных стрелков. Несмотря на очевидные недостатки этих противотанковых ружей, они активно использовались Красной Армии до самого конца войны.

Дополнением к противотанковому ружью стала противотанковая граната РПГ-40 образца 1940 г. Однако это оружие тоже оказалось неэффективным против большинства современных образцов немецких танков. Поэтому Советы широко использовали импровизированное оружие, так называемые «коктейли Молотова» — бутылки с зажигательной смесью на основе бензина, которые либо изготовлялись кустарным способом во множестве различных версий, либо производились массово как так называемые бутылки «КС». Недолгое время в 1941 и 1942 годах Красная Армия также экспериментировала с оружием типа миномета под названием ампулемет,[360] которое стреляло ампулами, наполненными зажигательной смесью. Однако в конце 1942 года НКО прекратил производство этого странного оружия по многим техническим причинам — в том числе и из-за опасности, создаваемой для собственных расчетов. Кроме того, в Красной Армии использовались подразделения противотанковых собак (по иронии судьбы — обычно немецких овчарок), которые обвешивались взрывчаткой и были обучены подбегать к немецким танкам, уничтожая их.

Источник: Ю. П. Бабич и А. Г. Байер. Развитие вооружения и организации советских сухопутных войск в годы Великой Отечественной войны. М.: Издание Академии, 1990, 35.

Примечание: колонка 1944 года добавлена для сравнения.

Источники: Ю. П. Бабич и А. Г. Байер. Развитие вооружения и организации советских сухопутных войск в годы Великой Отечественной войны. М.: Издание Академии, 1990, 34; А. А. Радзиевский (ред.). Тактика в боевых примерах (дивизия). М.: Воениздат, 1976, схема I; Steven J. Zaloga ohd Leland S. Ness, Red Army Handbook, 1939-1945 (Gloucestershire, UK: Sutton, 1998), 35.

Источники: Steven J. Zologo and Leland S. Ness, Red Army Handbook, 1939-1945 (Gloucestershire, UK: Suttan, 1998), 37-42; Ю. П. Бабич и A. F. Байер. Развитие вооружения и организации советских сухопутных войск в гады Великой Отечественной войны. М.: Издание Академии, 1990, 36.

Источник: X. X. Камалов. Морская пехота в боях за родину. М.: Воениздат, 1966, 7-19.

* Указывает на наследующую бригаде стрелковую дивизию.

Источник: В. Шомин, «Двадцать пять морских стрелковых» // Военно-исторический журнал, № 7 (июль 1970): 96-99.

Источник: «Die M.G.-Artillerie-Bataillone der Roten Агтее», ObKdo der Heeresgruppe Mitte, Abt. Ic/A.O./Ausw., 27.4.1944, in Kreigsgliederungen der Roten Armee, Abteilung Fremde Heere Ost (lie), Anl. 4. National Archives Microfilm (NAM) series T-78, Roll 549; and Steven J. Zalaga and Leland S. Ness, Red Army Handbook, 1939-1945 (Gloucestershire, UK: Sutton, 1998), 56.

* Обозначает только боевую численность.

Источники: Б. М. Шапошников (ред.). Разгром немецких войск под Москвой, часть 1, 2 и 3. М.: Воениздат, 1943; А. А. Забалуев, С. Г. Горячев. Калининская наступательная операция. М.: Академия им. Ворошилова, 1942; Слецкая операция. М.: Воениздат, 1943; Барвенково-Лозовская операция. М.: Воениздат, 1943; А. И. Радзиевский (ред.). Армейские операции. М.: Воениздат, 1977; К. В. Сычев и М.М. Малахов. Наступление стрелкового корпуса. М.: Воениздат, 1958; Р. М. Португальский и П. Я. Цыганков. Военное искусство советских войск в битве за Ленинград. М.: Академия им. Фрунзе, 1989; Б. И. Невзоров. Возрастание устойчивости обороны и особенности наступления с ходу в битве под Москвой (ноябрь-декабрь 1941 г.). М.: Академия им. Фрунзе, 1982; П. Д. Алексеев и В. Б. Маковский. Первая оборонительная операция 4-й армии в начале Великой Отечественной войны. М.: Академия им. Фрунзе, 1992; О. Н. Кудряшов и Н. М. Раманичев. Боевые действия советских войск в начальном периоде Великой Отечественной войны. М.: Академия им. Фрунзе, 1989; Б. П. Фролов:. Форсирование рек Десны и Днепра, освобождение Чернигова войсками 13-й армии в Черниговско-Припятской операции (сентябрь 1.943 г.). М.: Академия им. Фрунзе, 1989; О. Н. Кудряшов. Прорыв обороны противника и развитие успеха в оперативной глубине соединениями 5-й танковой армии. Срыв попыток противника деблокировать окруженную группировку. М.: Академия им. Фрунзе, 1987; Е. К. Лукашев и В. И. Кузнецов. Подготовка и ведение наступления 5-й гвардейской армии во взаимодействии с подвижной группой фронта в контрнаступлении под Курском. М.: Академия им. Фрунзе, 1991; Ю. П. Бабич. Подготовка обороны 62-й армии вне соприкосновения с противником и ведение оборонительной операции в условиях превосходства противника в маневренности (по опыту Сталинградской битвы). М.: Академия им. Фрунзе, 1991; 3. А. Шутов. Пути достижения устойчивости и активности обороны в годы Великой Отечественной войны. М.: Академия им. Фрунзе, 1990; Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Выпуск 2. М.: Воениздат, 1949; Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Выпуск 7. М.: Воениздат, 1952; Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Выпуск 9. М.: Воениздат, 1953; Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Выпуск 12. М.: Воениздат, 1953; Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Выпуск 13. М.: Воениздат, 1954; Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Выпуск 14. М.: Воениздат, 1954; Сборник материалов по изучению опыта войны. Выпуск 5 (март 1943 г.). М.: Воениздат, 1943; Сборник материалов по изучению опыта войны. Выпуск 10 (январь-февраль 1943 г.)[361]. М.: Воениздат, 1944; Сборник материалов по изучению опыта войны. Выпуск 14 (сентябрь-октябрь 1944 г.). М.: Воениздат, 1945; А. А. Волков. Критический пролог: Незавершенные фронтовые наступательные операции первых кампаний Великой Отечественной войны. М.: Авиар, 1992; David М. Glantz, Forgotten Battles of the German-Soviet War (1941-1945), volume V: The Summer-Fall Campaign (1 July — 31 December 1943), part 2 (Carlisle, PA: Self-published, 2000); Г. И. Бердников.

Первая ударная. М.: Воениздат, 1985; Ф. Д. Панков. Огненные рубежи. Боевой путь 50-й армии в Великой Отечественной войне. М.; Воениздат, 1984; С. М. Саркисян. 51 -я армия. М.: Воениздат, 1983; Г. Г. Семенов. Наступает ударная. М.: Воениздат, 1988; П. К. Алтухов (ред.). Незабываемые дороги: боевой путь 10-й гвардейской армии. М.: Воениздат, 1974; Д. 3. Муриев. Провал операции «Тайфун». М.: Воениздат, 1966; Военное искусство во Второй Мировой войне. М.: Академия им. Ворошилова, 1973; А. В. Васильев. Ржевско-Вяземская операция Калининского и Западного фронтов (январь-февраль 1942 г.). М.: Академия им. Ворошилова, 1949; В. П. Истомин. Смоленская наступательная операция (1943 г.). М.: Воениздат, 1975; Военно-исторический журнал, № 10 (октябрь 1982); А. В. Владимирский. На киевском направлении. М.: Воениздат, 1989.

В конце 1920-х и на протяжении большей части 1930-х годов Советский Союз потратил немало времени, ресурсов и энергии, разрабатывая новейшие теории, технические новинки и методы управления, необходимые для более эффективного ведения Красной Армией мобильной войны на стратегическом, оперативном и тактическом уровнях. В результате к 1938 году войсковая структура Красной Армии включала в себя внушительный набор мобильных бронетанковых соединений, в том числе четыре мощных танковых корпуса и многочисленные танковые бригады. Боевое применение этих сил определялось хорошо разработанной теорией «глубокого боя» и «глубокой операции».

По иронии судьбы в ноябре 1939 года, когда оставалось менее шести месяцев до начала ошеломляющего немецкого блицкрига на Западе, Советский Союз, казалось, напрочь забыл о своей приверженности теории глубокой операции и расформировал лишь недавно оперившиеся, но потенциально мощные танковые корпуса. Считается, что это произошло из-за того, что прошедшие советскую выучку танковые войска плохо проявили себя во время Гражданской войны в Испании. В действительности же причиной тому была ликвидация Сталиным в ходе жестоких чисток конца 1930-х годов большинства ведущих сторонников теории глубоких операций в рядах Красной Армии.[362]

Впечатляющие успехи, достигнутые вермахтом и Люфтваффе весной 1940 года, когда немцы применили технологию блицкрига для беспримерно легкого разгрома английской и французской армий, поразили и напугали советское политическое и военное руководство. Под влиянием драматической победы немцев на Западе в 1940 и 1941 годах Народный Комиссариат Обороны, и так уже обескураженный гнетуще низкой боевой эффективностью Красной Армии в ходе войны с Финляндией зимой 1939-1940 годов, лихорадочно попытался реформировать войсковую структуру Красной Армии. Вновь началось создание крупных танковых соединений — новых механизированных корпусов, которые должны были соперничать с более опытным вермахтом в случае, если Гитлер бросит его на Советский Союз.

Когда 22 июня 1941 года началась операция «Барбаросса», командование Красной Армии уже имело 29 новых механизированных корпусов, каждый из которых состоял из двух танковых и одной моторизованной дивизии. Общая численность такого корпуса по штату составляла 36 000 бойцов и 1031 танк. Но как бы внушительно ни выглядели эти корпуса на бумаге, ни один из них не был полностью укомплектован танками и другими машинами. В отношении управления, подготовки личного состава, состояния связи и тылового материально-технического обеспечения механизированные корпуса также не были пригодны для боевых действий высокой интенсивности.

За первый месяц операции «Барбаросса» вермахт, подобно чугунному ядру для разрушения зданий, уничтожил или сильно потрепал большинство советских механизированных корпусов. Красная Армия потеряла свыше 10 000 из более чем 23 000 имевшихся у нее танков. Немногие уцелевшие корпуса остались в качестве жалкого напоминания о некогда масштабных мобильных войсках Красной Армии. В августе 1941 года Ставка расформировала свои уцелевшие механизированные корпуса, заменив их сперва численно меньшими танковыми дивизиями, а позже — множеством намного меньших по составу танковых бригад и батальонов, недостаточно опытные командиры которых могли бы более эффективно управлять этими подразделениями в бою.

В целом правильное решение Ставки о расформировании крупных танковых соединений дорого обошлось войскам, поскольку значительно снизило боеспособность Красной Армии и увеличило ее потери в живой силе и технике. После многочисленных, но в конечном итоге бесплодных контратак и контрударов летом и осенью 1941 года, а также успешного контрнаступления под Москвой зимой 1941-1942 годов Ставка осознала, что у Красной Армии нет достаточно мощных танковых и механизированных сил для противостояния танковым войскам вермахта и обеспечения наступательных операций на стратегическую глубину.[363]

Кавалерийские, лыжные и воздушно-десантные войска, использовавшиеся Красной Армией для осуществления глубоких прорывов в ходе ее наступления под Москвой и на других участках фронта во время зимней кампании 1941-1942 годов, наглядно продемонстрировали как вермахту, так и советскому командованию, насколько уязвимы эти новые мобильные войска. Ставка убедилась в необходимости создания новых танковых и механизированных соединений, без которых Красная Армия не могла выполнять поставленные перед ней стратегические задачи. Основываясь на опыте прошедших боев, Ставка и НКО в первые же месяцы 1942 года начали создавать в Красной Армии новую структуру мобильных войск, которые могли бы обеспечить развитие успеха в ходе глубоких операций. После многих экспериментов и немалого числа неудач эта новая войсковая структура в конце концов доказала свою жизнеспособность в Сталинградской битве и в ходе зимнего наступления Красной Армии в 1942-1943 годах.

К 1 января 1943 года Красная Армия имела 2 танковых армии, 20 танковых и 8 механизированных корпусов, предназначенных для ведения мобильных действий на оперативном уровне, а также внушительный набор танковых и механизированных бригад и полков, способных поддерживать стрелковые соединения на тактическом уровне. Танковые армии являлись крупными оперативными объединениями,[364] примерно эквивалентными по численности немецким танковым корпусам, но намного менее мобильными. Танковые и механизированные корпуса были оперативно-тактическими соединениями,[365] эквивалентными по численности немецким танковым и панцер-гренадерским дивизиям, но со значительно меньшим количеством мотопехоты.[366]

К началу 1943 года на танковых армиях, действующих самостоятельно или в составе подвижных групп,[367] подчиненных действующим фронтам Красной Армии, лежала ответственность за проведение оперативного маневра путем развития успеха тактического прорыва на оперативную глубину обороны противника. После этого танковая армия должна была выполнять роль авангарда в операции по преследованию отступающего противника на стратегическую глубину. В свою очередь, танковые и механизированные корпуса Красной Армии, действующие самостоятельно, в составе танковых армий либо в подвижных группах действующих фронтов (по два-три корпуса), отвечали за превращение тактического успеха в оперативный путем развития тактического прорыва и завязывания операций в глубине неприятельской обороны.

Отдельные танковые бригады, танковые полки и танковые батальоны в составе полевых армий и стрелковых корпусов отвечали за обеспечение непосредственной танковой поддержки стрелковых войск, служа для усиления их обороны[368] либо для содействия пехоте при прорыве неприятельской обороны в ходе наступления. Однако относительная слабость советских общевойсковых армий в начале 1943 года, а также немалая прочность обороны вермахта зачастую вынуждали командующих фронтами и армиями преждевременно пускать в ход свои танковые армии и танковые/механизированные корпуса для завершения операций по прорыву вражеской обороны — обычно ценой существенных потерь этих драгоценных мобильных войск в живой силе и технике. Со временем, когда количество и численность танковых армий, танковых и механизированных корпусов и танковых полков поддержки пехоты в Красной Армии существенно увеличилось, НКО резко уменьшил количество отдельных танковых бригад и батальонов.

ТАНКОВЫЕ И МЕХАНИЗИРОВАННЫЕ ВОЙСКА

Ядром бронетанковых и механизированных войск Красной Армии накануне войны были девять механизированных корпусов, которые НКО начал формировать 6 июля 1940 года, а также еще 20 мехкорпусов, сформированных между мартом и июнем 1941 года.[369] Эти мощные силы начали формироваться сразу после победы вермахта в Бельгии и Франции; они должны были дать Красной Армии современные бронетанковые войска, способные в случае войны противостоять моторизованным (танковым) корпусам вермахта.

Эти механизированные корпуса были значительно крупнее, чем те четыре танковых корпуса, что имелись у Красной Армии в 1938 году. Каждый из них имел две танковые дивизии, одну моторизованную дивизию, мотоциклетный полк, батальон связи и моторизованный инженерно-саперный батальон, корпусной авиаотряд и небольшие службы тылового материально-технического обеспечения. На бумаге корпус имел численность в 36 080 человек, 1031 танк, в том числе 126 танков KB и 420 Т-34, 358 орудий и минометов, 268 бронемашин, 5165 автомашин и 352 трактора.[370]

Каждая танковая дивизия состояла из двух танковых полков, одного мотострелкового и одного артиллерийского полка, противотанкового, зенитного, разведывательного, понтонно-мостового батальонов и батальона связи, а также небольшой службы тыла. Всего в дивизии насчитывалось 11 343 человека (в 1941 году штат был сокращен до 10 940 человек), 60 орудий и минометов и 375 танков, в том числе 63 KB и 270 Т-34. Моторизованная дивизия имела два мотострелковых, танковый и артиллерийский полки, а также вспомогательные подразделения по той же схеме, что и в танковой дивизии. Общая численность такой дивизии составляла 11 650 человек при 98 орудиях и минометах, 275 легких танках и 49 бронемашинах.

Хотя НКО предполагал завершить комплектование новых механизированных корпусов летом 1942 года, ухудшающаяся международная обстановка в мае и июне 1941 года вынудила его ускорить процесс их формирования. В результате к началу войны большинство этих корпусов были серьезно недоукомплектованы танками, артиллерией и другим снаряжением, а их солдаты и офицеры большей частью все еще не прошли достаточного обучения. Даже самые сильные из этих корпусов, первые девять, развернутые в западных приграничных округах, страдали от многих из указанных трудностей. Как показала война, они были еще не способны вести эффективные боевые действия. Поэтому вермахт в первые же три недели проведения операции «Барбаросса» уничтожил или сильно потрепал большинство советских механизированных корпусов.

19 июля 1941 года, после того, как 15 июля НКО расформировал уцелевшие механизированные корпуса Красной Армии, несколько танковых дивизий из состава уцелевших механизированных корпусов вошли в так называемые танковые дивизии нового образца. Первоначально в их число входили 101-я, 102-я, 104-я, 105-я, 108-я, 109-я и 110-я танковые дивизии, а также 103-я и 106-я мотострелковые дивизии и 111-я и 112-я танковые дивизии, сформированные во второй половине 1941 года.[371] Новые дивизии имели танковые взводы из трех танков вместо пяти, тройничные стрелковые роты по три взвода из трех отделений и сокращенное количество вооружения, поэтому были много меньше первоначально имевшихся в механизированных корпусах. Каждая отдельная танковая дивизия нового образца состояла из штабной группы, разведывательного батальона с десятью легкими танками Т-40, двух танковых полков четырехбатальонного состава (по 90 танков в полку), мотострелкового и артиллерийского полков, зенитного дивизиона, а также вспомогательных служб в составе автотранспортного, ремонтного и санитарного батальонами. На бумаге такая дивизия имела 180 танков.[372] Танковые полки этих дивизий имели по два батальона средних и легких танков. Батальон средних танков состоял из одной роты тяжелых танков (10 машин KB) и двух рот средних танков (по десять Т-34 в каждой), то есть имел 30 танков. Батальон легких танков состоял из трех рот по 10 танков Т-26 или БТ в каждой — тоже 30 танков.

Помимо трех стрелковых батальонов, в мотострелковый полк такой танковой дивизии входили противотанковая батарея с шестью 45-мм орудиями, минометная батарея с четырьмя 120-мм минометами и батарея полевых орудий с четырьмя 76-мм полковыми пушками. Артиллерийские полки состояли из трех дивизионов, каждый из которых имел две батареи с четырьмя 76-мм орудиями и одну батарею с четырьмя 122-мм орудиями. И наконец, зенитные батальоны дивизий состояли из трех батарей с четырьмя 25-мм или 37-мм зенитными орудиями в каждой.[373]

Однако нехватка танков и другого вооружения не позволяла НКО довести эти дивизии до полной штатной численности или хотя бы приблизиться к ней. Поэтому к середине августа большинство танковых дивизий было либо расформировано, либо преобразовано в новые и численно меньшие танковые бригады. Всего в 1941 году было сформировано десять таких дивизий, но к октябрю 1941 года их осталось только три: 112-я на Западном фронте (в начале 1942 года она была преобразована в танковую бригаду), а также 61-я и 111-я, которые до конца войны оставались на Дальнем Востоке.

12 августа 1941 году, после того,как стало ясно, что довоенные механизированные корпуса и танковые дивизии военного времени не оправдали ожиданий, Наркомат обороны начал формировать отдельные танковые бригады для замены уничтоженных или расформированных механизированных войск и для обеспечения необходимой поддержкой стрелковых частей Красной Армии. Первоначальный приказ Государственного Комитета Обороны (ГКО), на котором основывался приказ НКО, требовал сформировать между августом и декабрем 1941 года 120 танковых бригад с номерами от 1-й по 120-ю. Каждая такая бригада численностью в 3268 человек должна была иметь 91 танк, включая семь танков KB, 20 танков Т-34 и 64 танков Т-60.[374] Однако вскоре после этого НКО добавил к этой структуре еще два танка Т-34 (судя по всему, в качестве командирских танков) и сократил численность личного состава бригады до более реалистического уровня.

В конечном итоге новые танковые бригады состояли из единственного танкового полка трехбатальонного состава (один смешанный батальон, оснащенный средними и тяжелыми танками, и два батальона легких танков), мотострелкового батальона и зенитного дивизиона, а также разведывательной, ремонтной, автотранспортной и санитарной рот. Общая численность бригады составляла 1943 человека и 93 танка, в том числе 7 тяжелых танков KB, 22 средних танка Т-34 и 64 легких танка Т-40 (по организации и численности танковых бригад с 1941 по 1943 год см. таблицу 7.1).[375]

Однако выяснилось, что полковой штаб в этих танковых бригадах чрезмерно осложнял управление, поэтому они оказались неуклюжими и неэффективными в бою. В сентябре 1941 года НКО изменил структуру танковой бригады, ликвидировав полковой штаб и один из батальонов легких танков. Новая танковая бригада состояла из двух смешанных танковых батальонов из легких, средних и тяжелых танков, одного мотострелкового батальона, а также разведывательной, ремонтной, автотранспортной и санитарной рот-всего 67 танков, включая 7 тяжелых KB, 22 средних танка Т-34 и 39 лёгких танков Т-40.[376] На протяжении сентября 1941 года войска Красной Армии получили 20 отдельных танковых бригад, сформированных в августе и сентябре 1941 года.

Поэкспериментировав с новыми типами танковых бригад, предназначенных либо для самостоятельных действий, либо для поддержки стрелковых или кавалерийских войск, в декабре 1941 года НКО начал формировать модернизированные танковые бригады. Эти новые танковые бригады состояли из двух смешанных танковых батальонов и одного мотострелкового батальона, а также разведывательной, ремонтной и автотранспортной рот и санитарного взвода. Их танковые батальоны имели одну роту тяжелых танков из двух взводов и всего с пятью танками KB, роту средних танков из трех взводов и десятью танками Т-34 и роту легких танков из двух взводов с восемью танками. Таким образом, в батальоне имелось только 23 танка, а во всей бригаде численностью 1471 человек — 46 танков, в том числе 10 танков KB, 16 танков Т-34 и 20 танков Т-40. Хотя эти бригады оказались куда более гибкими и эффективными, чем их предшественники, подобная смесь тяжелых, средних и легких танков также ограничивала их боеспособность.

В дополнение к многочисленным танковым бригадам, сформированным к декабрю 1941 года, НКО попытался сформировать в январе 1942 года дополнительные танковые бригады, оптимизированные для непосредственной поддержки стрелковых и кавалерийских дивизий. Лишенные мотострелкового батальона, эти бригады имели общую численность в 372 человека при двух смешанных танковых батальонах — по 10 танков KB, 16 танков Т-34 и 20 танков Т-40 в стрелковой версии и 20 Т-34 и 26 Т-40 в кавалерийской версии.[377] Однако нехватка танков позволила сформировать лишь несколько таких танковых бригад.

Когда весной и летом 1942 года НКО начал формировать новые танковые корпуса, он также создал для них более сильные, современные и лучше организованные танковые бригады. Эти новые бригады, впервые вступившие в бой в июле, состояли из двух танковых и вновь реорганизованного мотострелкового батальона; кроме них, к штату добавилась дополнительная противотанковая рота из четырех противотанковых пушек. Один танковый батальон был оснащен средними танками, второй — смесью средних и легких танков.

Батальон средних танков в этой новой танковой бригаде имел 151 человека и состоял из двух рот средних танков с тремя взводами по три танка Т-34, а также трех Т-34 командиров рот и батальона-всего 21 танк Т-34. В смешанном танковом батальоне имелось три роты одна из трех взводов по три танка Т-34, две — из трех взводов по три танка Т-70 — а также три командирских танка. Всего в батальоне имелось 10 танков Т-34 и 21 танк Т-70. С учетом командирского танка общая численность такой бригады составляла 1038 человек и 53 танка, в том числе 32 танка Т-34 и 21 танк Т-70.[378]

В тот же период НКО сформировал отдельные мотострелковые бригады для обеспечения танковых корпусов Красной Армии мотопехотной поддержкой, а в некоторых случаях — для самостоятельных действий. Первоначально эти бригады состояли из трех мотострелковых батальонов, минометного, артиллерийского и зенитного дивизионов, пулеметной роты и роты противотанковых ружей, а также подразделений службы тыла. Численность такой мотострелковой бригады составляла 3162 бойца, двенадцать 76-мм орудий, двенадцать 45-мм орудий, двенадцать 37-мм орудий, тридцать 82-мм минометов, четыре 120-мм миномета и 54 противотанковых ружья (см. таблицу 7.2).[379]

На протяжении всей остальной части 1942 года и в начале 1943 года НКО использовал опыт зимних и летних боев для того, чтобы модифицировать структуру танковых и мотострелковых бригад Красной Армии и сделать ее более рациональной, повысив эффективность и выживаемость танковых войск в полевом бою. Наиболее важным из этих изменений было решение оснащать танковые батальоны машинами единого типа — либо средними, либо легкими танками. Также НКО ввел единообразную организационную структуру для мотострелковых бригад, которые к концу 1942 года состояли из трех мотострелковых батальонов, артиллерийского, минометного и зенитного дивизионов и различных тыловых подразделений.

Сформировав за сентябрь 1941 года 20 отдельных танковых бригад, НКО к 1 января 1942 года увеличил их число до 76. После этого НКО продолжал увеличивать численность танковых войск Красной Армии, формируя новые танковые корпуса, и к — 1 июля 1942 года число танковых бригад увеличилось до 125.

В 1943 году численность и сила мобильных войск Красной Армии значительно увеличилась, параллельно увеличилось и количество танковых бригад, а одновременно произошло увеличение их численности. В то же время снизилось количество отдельных танковых бригад и танковых батальонов, но повысилось число и разнообразие отдельных танковых полков, так же, как расширился диапазон выполняемых этими полками задач. Такое снижение числа отдельных танковых бригад произошло в первую очередь потому, что НКО включил многие из них в свои новые танковые армии и танковые и механизированные корпуса. В результате число отдельных танковых бригад в Красной Армии снизилось с 125 на 1 июля 1942 года до 104 на 1 февраля 1943 года, 101 — на 1 июля 1943 года и до 83 — на 1 декабря 1943 года. В то же время число танковых бригад в составе танковых армий, танковых и механизированных корпусов увеличилось с 69 на 2 февраля 1943 года до 81 на 1 июля и до 83 — на 31 декабря.

Независимо от того, были ли его танковые бригады приданы новым танковым и механизированным корпусам или действовали отдельно, НКО на протяжении всего 1943 года усиливал их, в первую очередь заменяя легкие танки средними машинами. По введенному в ноябре 1943 года новому штату танковой бригады она имела штабную часть с двумя танками Т-34, три батальона средних танков по 21 танк Т-34 в каждом, моторизованный пулеметный батальон, зенитно-пулеметную роту, транспортную роту и санитарный взвод. Эти новые танковые бригады включали в себя новые батальоны средних танков, состоящие из двух танковых рот по 10 танков Т-34 в каждой плюс один командирский танк — всего 21 машина Т-34. Прежний мотострелковый батальон был заменен батальоном автоматчиков, состоявшем из трех рот автоматчиков по три взвода в каждой. Эти перемены повысили численность танковой бригады до 1354 человек и 65 танков Т-34, а замена стрелков с винтовками на автоматчиков резко увеличила огневую мощь бригады.[380]

Поскольку в начальный период войны действующие фронты и армии Красной Армии испытывали сложности с материально-техническим, обеспечением своих относительно больших танковых бригад, 23 августа 1941 года НКО начал формировать для поддержки стрелковых войск отдельные танковые батальоны. Первые из этих танковых батальонов состояли из штабной группы с двумя танками Т-34, одной роты средних танков с двумя взводами и общим числом в семь танков Т-34 и двух рот легких танков с тремя взводами в каждом и общим числом в 20 танков Т-40 или Т-60, при численности батальона в 130 человек личного состава и 29 танков.

Однако, хотя эти батальоны и оказались способны вести эффективные оборонительные действия, преобладание в них легких танков делало их слишком хрупкими для ведения успешных наступательных действий, и потому в ноябре 1941 года НКО начал формировать более тяжелые отдельные танковые батальоны, каждый из которых состоял из штабной роты с одним танком Т-34, роты тяжелых танков с двумя взводами и общим числом в пять танков KB, роты средних танков с двумя взводами и общим числом в десять танков Т-34, и двух рот легких танков общим числом в 20 танков Т-40 или Т-60. С личным составом в 202 человека такой новый танковый батальон имел 36 танков, в том числе пять тяжелых танков KB, 11 средних танков Т-34 и 20 легких танков Т-60.[381] После того, как НКО сформировал в сентябре 1941 года 52 отдельных танковых батальона, а к 1 января 1942 года довел это общее число до 100, общее число отдельных танковых батальонов потом неуклонно уменьшалось, и НКО на 1 февраля 1943 года сократил их число до 63, на 1 июля — до 45, а на 31 декабря — до 26. После этого он придавал подобные батальоны в первую очередь таким участкам как Карельский, Ленинградский, Волховский и Кавказский регионы, а также внутренним военным округам, где не могли эффективно действовать более тяжелые танковые войска.

Еще одна причина уменьшения в 1943 года числа отдельных танковых бригад у Красной Армии заключалась в том, что НКО заменял их множеством новых видов отдельных танковых полков, специально созданных для поддержки стрелковых войск, особенно во время операций по прорыву обороны противника. Хотя НКО и сформировал в начале 1942 года несколько экспериментальных отдельных танковых полков, всерьез он начал этим заниматься только с сентября 1942 года. К этому времени отдельные танковые полки были организованы по той же схеме, что и полки механизированных бригад и корпусов, то есть состояли из двух рот средних танков по 11 танков Т-34 в каждой, одной роты легких танков с 16 танками Т-70 и штабного командирского танка при общей численности в 339 человек и 39 танков, в том числе 23 танка Т-34 и 16 танков Т-70 (об организации и численности танковых полков с 1941 по 1943 год см. таблицу 7.3).

Когда НКО начал в январе 1943 года усиливать структуру танковых и механизированных войск Красной Армии, он также реорганизовал танковые полки по единообразной схеме. Теперь танковые полки состояли из штабной роты с двумя танками Т-34, трех рот средних танков с 10 танками Т-34 в каждой, одной роты легких танков с 7 танками Т-70, роты автоматчиков из 94 человек и взвода противотанковых ружей с 18 противотанковыми ружьями. Общая численность танкового полка составляла 572 человека и 39 танков, в том числе 32 танка Т-34, 7 танков Т-70, а также три бронемашины.[382]

Как и в случае с танковыми бригадами, начиная с середины 1943 года НКО принялся заменять легкие танки в своих танковых полках танками Т-34 — процесс, который наконец завершился в феврале 1944 года. К тому времени танковые полки механизированных бригад и некоторые отдельные танковые полки состояли из трех танковых рот и имели в общей сложности 35 танков Т-34 и 401 человека, в то время как другие отдельные танковые полки сохраняли 39-танковую структуру.[383]

В дополнение к стандартным танковым полкам в конце 1942 и в 1943 году НКО начал формировать особые виды танковых полков, предназначенные для выполнения таких специализированных боевых функций, как уничтожение укрепленных полевых позиций противника и очищение минных полей для содействия наступлению мобильных войск Красной Армии. Например, в октябре 1942 года НКО начал забирать из танковых бригад и отдельных танковых батальонов тяжелые танки KB и объединять их в новые отдельные гвардейские полки тяжелых танков прорыва. Эти новые «дотокрушительные» полки тяжелых танков формировались для поддержки стрелковых войск во время операций про прорыву подготовленной вражеской обороны, дабы избежать катастрофических потерь боевой техники, обычных при таких операциях. Танковые полки прорыва состояли из штабной группы с одним тяжелым командирским танком, четырех рот тяжелых танков по пять танков КВ-1 или КВ-2 в каждой, ремонтной роты и одной бронемашины для командира полка и его штаба при общей численности полка в 215 человек, 21 танк KB и одну легкую бронемашину.[384]

Еще позже, в июне 1943 года, НКО переформировал некоторые из танковых полков в полки инженерных танков. Перед ними ставилась задача очищать минные поля и ликвидировать искусственные заграждения на направлениях главных ударов Красной Армии. Эти полки имели по 22 танка Т-34, из них 16 оснащались Катковыми минными тралами, а также по 18 танков-амфибий ПТ-3[385] для преодоления небольших речных преград.

В целом НКО с сентября по декабрь 1942 года сформировал 77 отдельных танковых полков, включая 15 полков тяжелых танков прорыва. Позднее число танковых Полков в Красной Армии постоянно увеличивалось, дойдя к 1 февраля 1943 года до 94, к 1 июля — до 110, а к 31 декабря — до 115, из которых 34 были полками тяжелых танков и еще несколько — полками инженерных танков.

Вскоре после завершения зимней кампании 1941-1942 годов Ставка приказала НКО реорганизовать и укрупнить весной и летом 1942 года танковые и механизированные войска Красной Армии. Процесс этот проходил в два этапа. Первый, связанный с формированием танковых корпусов, в основном завершился с марта по июль 1942 года; второй, связанный с формированием механизированных корпусов, в основном проходил с сентября по ноябрь 1942 года.

Первые четыре танковых корпуса Красной Армии, получившие номера с 1-го по 4-й, были сформированы к 31 марта 1942 года.

Эти танковые корпуса являлись простыми соединениями существующих танковых и мотострелковых бригад без какой-либо дополнительной огневой или материально-технической поддержки. Они состояли из двух танковых и одной мотострелковой бригады, имея штатную численность в 5603 человека и 100 танков, в том числе 20 танков KB, 40 танков Т-34 и 40 танков Т-70 (информацию по организации и численности танковых корпусов Красной Армии в 1942 и 1943 годах см. в таблице 7.4).

Однако первый же опыт боевого применения показал, что новые танковые корпуса слишком слабы для выполнения порученных им задач. Поэтому в апреле в состав корпуса была добавлена третья танковая бригада, а позднее он получил дополнительные части огневой и материально-технической поддержки. В результате к июлю 1942 года Красная Армия имела несколько видов танковых корпусов, имевших от 146 до 180 танков. Один из них включал в себя танковую бригаду, оснащенную тяжелыми танками KB; теоретически все корпуса имели резерв из 8 танков Т-34. В июне всем танковым корпусам было придано по роте снабжения горючим, а в июле — батальон гвардейских минометов и разведывательный батальон. В общей сложности с начала апреля по 31 декабря 1942 года было сформировано 28 танковых корпусов, включая четыре танковых корпуса, сформированных в марте, еще девять — в апреле, шесть — в мае, четыре — в июне, три — в июле и два — в декабре (см. таблицу 7.5). После того, как НКО в конце 1942 года преобразовал некоторые из этих танковых корпусов в механизированные, в составе Красной Армии на 1 января 1943 года находилось 20 танковых корпусов.

В начале 1943 года танковый корпус Красной Армии состоял из штаба корпуса, имевшего 3 танка Т-34, трех танковых бригад, одной мотострелковой бригады, разведывательного батальона и батальона гвардейских минометов, а также минно-саперной, топливно-транспортной и двух ремонтных рот; последние предназначались для обслуживания артиллерии и танков. Общая численность корпуса составляла 7853 человек и 168 танков, в том числе 98 танков Т-34 и 70 танков Т-70, а также 38 орудий, из них 24 полевые 76-мм полевые пушки, 12 противотанковых 45-мм пушек и 2 зенитных 37-мм автомата. Кроме того, в корпусе было 52 миномета, включая-48 82-мм и 4 120-мм миномета, восемь «Катюш», и, по крайней мере на бумаге, 20 бронемашин. Эти танковые корпуса были сильнее своих предшественников, но по-прежнему не имели адекватной артиллерийской, зенитной и инженерной поддержки.

Бригады танковых корпусов состояли из штаба и штабной роты, оснащенной одним танком Т-34, мотострелкового батальона, противотанковой батареи с четырьмя 76-мм противотанковыми пушками, роты технического обеспечения и медпункта (санитарного взвода), имея общую численность в 1038 человек и 53 танка, включая 32 танка Т-34 и 21 танк Т-70.

В свою очередь, батальон средних танков такой бригады состоял из штаба и штабного взвода, оснащенного одним танком Т-34, двух рот средних танков с 10 танками Т-34 в каждой, группы снабжения и обозной группы, имея общей сложности 151 человека и 21 танк Т-34. В батальоне легких танков имелся штаб и штабной взвод с одним танком Т-70, две роты из десяти танков Т-70 каждая и рота снабжения (материально-технического обеспечения) при общей численности в 146 человек личного состава и 21 танк. Наконец, мотострелковые батальоны танковых бригад имели штабной взвод, две стрелковых роты по 112 бойцов в каждой, роту автоматчиков, минометную роту с шестью 82-мм минометами и санитарный взвод при общей численности в 403 человека.

Мотострелковая бригада танкового корпуса состояли из штабной группы, трех мотострелковых батальонов, в каждом из которых имелись 82-мм минометы, 76-мм пушки и 37-мм зенитные автоматы, роты противотанковых ружей, разведывательной, инженерно-минной, штабной рот и роты технического обеспечения, а также санитарного взвода. В каждой бригаде имелось 3537 бойцов, 12 76-мм полевых пушек, 12 45-мм противотанковых пушек, 12 37-мм зенитных орудий, 13 82-мм и 4 120-мм миномета, а также 54 противотанковых ружья. Поскольку у этих бригад не имелось гусеничных бронетранспортеров, их стрелкам приходилось двигаться либо пешком, либо на корпусах сопровождающих танков.

На протяжении первых шести месяцев 1943 года НКО лихорадочно трудился, стараясь ликвидировать очевидные недостатки танковых корпусов путем оптимизации их структуры и структуры подчиненных им танковых бригад. Например, 10 января в состав каждого танкового корпуса был введен минометный полк, полк самоходной артиллерии и резервный танковый отряд, а в состав танковой бригады добавлена зенитная батарея, оснащенная четырьмя 37-мм зенитными"орудиями и четырьмя пулеметами ДШК. Минометный полк состоял из двух батальонов 120-мм минометов по три батареи из шести минометов в каждом — в целом 36 минометов; полк самоходной артиллерии имел шесть двух-или трехорудийных батарей — 17 самоходных орудий СУ-76 или 8 самоходных орудий СУ-122. Хотя приданный всем танковым корпусам резервный танковый отряд должен был иметь 147 бойцов и 40 танков, в том числе 33 танка Т-34 и семь танков Т-70, немногие из этих отрядов достигали полной численности. Наконец, были увеличены возможности рот снабжения горючим танковых корпусов.

Проанализировав опыт Красной Армии, в особенности ее мобильных войск, во время Сталинградской битвы и последующего зимнего наступления, НКО в феврале 1943 года начал менять структуру танковых корпусов и бригад с целью добиться их большей эффективности при действиях глубоко в тылу противника. В феврале инженерно-минная рота каждого корпуса была преобразована в инженерно-саперный батальон, в марте зенитные батареи бригад сведены в корпусной дивизион зенитной артиллерии, оснащенный шестнадцатью 37-мм орудиями, а рота связи корпуса заменена батальоном.

В апреле этот процесс продолжился. В каждый танковый корпус были добавлены полк противотанковой артиллерии с двадцатью 45-мм противотанковыми пушками, связной авиаотряд на самолетах По-2,[386] полевая пекарня и санитарный взвод. В мае каждый корпус получил дивизион противотанковой артиллерии с двенадцатью 76-мм или 85-мм противотанковыми орудиями, а корпусной полк самоходной артиллерии смешанного состава был преобразован в полк тяжелых самоходных орудий, вооруженных 12 самоходными орудиями СУ-152 каждый.[387]

В конце августа НКО заменил полки и батальоны корпусной противотанковой артиллерии на механической тяге двумя полками самоходной артиллерии; легкая версия имела 21 самоходное орудие СУ-76, а средняя версия — 16 самоходных орудий СУ-122 и один танк Т-34. И наконец в ноябре возможности разведки танковых корпусов были улучшены заменой бронеавтомобильного батальона и мотоциклетным батальоном, состоящим из двух мотоциклетных рот, одной танковой роты и одной роты бронемашин, а также батареи противотанковой артиллерии.[388]

Совокупный эффект этих мер удвоил личный состав корпуса, численность танков и самоходной артиллерии, облегчил ремонт поврежденных машин сокращением числа марок танков в корпусе с четырех (KB, Т-34, Т-60 и Т-70) до одной (танки Т-34-85). В то же время огневая мощь и броневая защита танков существенно повысились, заметно улучшив боевую отдачу и устойчивость корпусов. Однако, поскольку этот процесс шел постепенно, многие танковые корпуса иа протяжении 1943 года не испытали этих структурных улучшений.

Низкая боевая отдача двух новых танковых корпусов в мае 1942 года под Харьковом, а также недостаточная эффективность 14 других танковых корпусов на первоначальных этапах проводимой немцами в июле и августе 1942 года операции «Блау» показали, что эти корпуса пока не способны проводить масштабные и длительные наступательные операции. Мотопехота танковых корпусов, насчитывающая всего 15 небольших стрелковых рот и лишенная адекватного транспорта, была слишком слаба для поддержки танковых войск на поле боя. Артиллерия танковых корпусов также была слишком слаба и мало мобильна, чтобы поддерживать корпуса как в ближнем бою, так и в операциях развития успеха при прорыве.

В сентябре 1942 года НКО попытался устранить эти недостатки, начав формирование механизированных корпусов, имевших существенно большую мотопехотную, артиллерийскую и противотанковую составляющую, нежели существующие танковые корпуса. Создав к 2 сентября первые два из этих корпусов, НКО к 31 декабря 1942 года сформировал еще шесть. Поскольку эти новые механизированные корпуса были сформированы из разных соединений и предназначались для действий в разных условиях на весьма сильно различающейся местности, их состав существенно варьировался (см. таблицу 7.6).

К 31 декабря 1942 года было создано три различных вида механизированных корпусов. Каждый из них имел примерно одинаковое ядро из трех механизированных бригад, одного полка противотанковой и одного полка зенитной артиллерии, батальона гвардейских минометов, разведывательного (бронемашины), саперного, санитарного и ремонтного батальонов, инженерно-минной роты и роты снабжения (называемой некоторыми источниками полевой ремонтной базой), а также полевой пекарни. В каждой из механизированных бригад таких корпусов имелся собственный танковый полк с 39 танками Т-34.

Помимо этого общего для всех ядра, механизированные корпуса могли иметь либо одну-две танковых бригады, либо два танковых полка. Первый вариант механизированного корпуса включал в себя одну танковую бригаду с 53 танками при общей численности корпуса в 175 танков, из них 100 танков Т-34 и 74 танка Т-60 или Т-70. Второй вариант имел две таких же танковых бригады при общей численности корпуса в 224 танка (организацию и численность механизированных корпусов в 1942 и 1943 годах см. в таблице 7.7).[389]

В дополнение к созданным в 1942 года первым восьми механизированным корпусам в январе 1943 года НКО сформировал 4-й гвардейский механизированный корпус на базе 13-го танкового корпуса (который в октябре 1942 года уже был организован как механизированный корпус) с добавлением в него трех механизированных бригад, двух отдельных танковых полков и обычного набора вспомогательных частей и подразделений.[390]

В сентябре 1942 года также началось формирование двух видов механизированных бригад — отдельных и корпусных. Каждая бригада состояла из трех мотострелковых батальонов, ремонтного, автотранспортного и административного взводов, в корпусной бригаде танкового полка могло не быть (организацию и численность механизированных бригад в 1942 и 1943 годах см. в таблице 7.8). В отличие от мотострелковой бригады танкового корпуса, мотострелковый батальон механизированной бригады включал в себя пулеметную роту и усиленную противотанковую роту. Первоначально танковый полк включался только в отдельные механизированные бригады, но впоследствии он был добавлен и в состав механизированных бригад механизированных корпусов.

И в корпусных, и в "отдельных механизированных бригадах танковые полки состояли из двух рот средних танков по три взвода общей численностью в 11 танков Т-34, роты легких танков с тремя взводами в каждой и 16 танками Т-70, роты противотанковой артиллерии, а также взводов разведки, автотранспорта и ремонтного. Вместе с командирским танком при полковом штабе численность такого танкового полка составляла 339 бойцов и 39 танков, в том числе 23 танка Т-34 и 16 танков Т-70.[391]

Как и в случае с танковыми корпусами, НКО в 1943 году также произвел крупные структурные изменения в составе механизированных корпусов и бригад для повышения их боеспособности. Этот процесс начался 1 января, когда танковые полки стали постоянным элементом корпусных механизированных бригад, а часть легких танков в них была заменена средними. Такой новый танковый полк состоял из трех рот средних танков с одним командирским танком и тремя взводами по три танка Т-34 в каждом (то есть 10 танков Т-34 в роте), одной роты легких танков с одним командирским танком и двумя взводами по три танка Т-70 или Т-60 в каждом (7 танков Т-70 или Т-60 в роте), а также двух полковых командирских танков. Общая численность полка составила 339 человек и 39 танков, в том числе 30 танков Т-34 и Девять танков Т-70 или Т-60. Новая организация добавила танковому полку роту автоматчиков и взвод противотанковых ружей. Позже в январе того же года НКО ввел в состав механизированного корпуса минометный полк, смешанный полк самоходной артиллерии с 25 самоходными орудиями СУ-76 или 17 СУ-76 и восемью СУ-122, а также резервный танковый отряд.[392]

Однако, как и в случае с танковыми корпусами, внесение этих изменений требовало немало времени, поэтому модифицированные механизированные корпуса и танковые полки не один месяц существовали параллельно со старыми вариантами. Более того, в феврале 1943 года состав механизированных корпусов Красной Армии все еще значительно варьировался.

Хотя все механизированные корпуса состояли из трех механизированных бригад, полков зенитной и противотанковой артиллерии, батальона гвардейских минометов, мотоциклетного или бронеавтомобильного, ремонтного и санитарного батальонов, инженерно-минной роты и роты снабжения, в некоторых имелись одна или две танковые бригады, а другие имели лишь по два отдельных танковых полка. Поэтому штатная численность механизированного корпуса варьировалась от 13559 до 15018 человек и от 175 до 224 танков при 98 орудиях, 148 минометах и восьми «катюшах». Самый многочисленный вариант корпуса насчитывал 204 танка, в том числе 162 танка Т-34 и 42 танка Т-70.

В феврале механизированные бригады мехкорпусов состояли из штаба и штабной роты, трех мотострелковых батальонов, одного танкового полка с тремя танковыми ротами, минометного и артиллерийского батальонов, рот разведки, автоматчиков, противотанковых ружей, зенитных пулеметов, саперно-минной и обозной, а также санитарного взвода. Как описано выше, танковые полки механизированных бригад имели 39 танков, общая численность механизированной бригады составляла 3558 человек личного состава, 39 танков, 60 орудий и минометов.

После февраля 1943 года НКО изменил штат механизированного корпуса и бригады примерно по той же схеме, что и танковых корпусов и бригад. Например, в марте он заменил полки ПВО, обеспечивавшие противовоздушную оборону корпусов, корпусными зенитно-артиллерийскими полками, в каждом из которых насчитывалось 16 37-мм зенитных орудий и 16 зенитных пулеметов ДШК, а также развернул роты связи корпусов в полные батальоны. После того, как в апреле корпусные полки противотанковой артиллерии были просто переименованы в истребительно-противотанковые артиллерийские полки, НКО добавил в состав корпуса отдельные противотанковые дивизионы, а в августе заменил смешанные корпусные полки самоходной артиллерии тремя полками самоходной артиллерии: одним на самоходных орудиях СУ-76, вторым — на СУ-85 и третьим — на СУ-152. К концу 1943 года все полки самоходной артиллерии штатно имели 21 машину.[393]

К середине 1942 года наиболее важным крупным бронетанковым объединением[394] в Красной Армии являлась танковая армия. Она имела структуру, специально созданную для выполнения оперативных задач в рамках действующих фронтов Красной Армии.

Формирование танковых армий началось 25 мая 1942 года — первоначально на экспериментальной основе, в попытке создать бронетанковые объединения, способные противостоять грозным моторизованным (танковым) корпусам вермахта. В конце июня Резерв Ставки получил 3-ю и 5-ю танковые армии; 1 -я и 4-я танковые армии, приданные в начале июля Сталинградскому фронту, являлись временными объединениями, сформированными на основе существующих штабов полевых армий. Лишенные официального общего штата, танковые армии состояли из двух танковых корпусов, одной-двух танковых дивизий и самых разнообразных вспомогательных частей, иногда даже включая кавалерийский корпус.

Ставка бросила в бой эти четыре армии в июле 1942 года, стремясь сдержать продвижение вермахта к Дону и Сталинграду в ходе начального этапа проводимой немцами операции «Блау». 5-я танковая армия в начале июля выступила в авангарде контрудара Брянского фронта к западу от Воронежа, но не смогла помешать немцам взять город. Затем в конце июля Ставка использовала три своих новых танковых армии, 5-ю, 1-ю и 4-ю, в согласованных, но впечатляюще неудачных контрударах к западу, от Воронежа и на подступах к Сталинграду.[395] Еще позже, в августе 1942 года, Ставка использовала 12-й и 15-й танковые корпуса 3-й танковой армии, усиленные 3-м танковым корпусом в авангарде неудачного наступления 16-й и 61-й армий возглавляемого Жуковым Западного фронта вдоль реки Жиздра к северу от Орла.[396] Все новые танковые армии Красной Армии плохо проявили себя в бою, поскольку их командующие не имели опыта проведения крупномасштабных операций бронетанковых войск, а сами танковые армии представляли собой странную смесь гусеничной бронетехники, немоторизованной пехоты, а иной раз еще и кавалерии. В мобильном бою такой смесью было крайне трудно управлять и эффективно координировать действия ее составных частей. В результате НКО по указанию Ставки расформировал в сентябре 1-ю танковую армию, использовав ее штаб для формирования нового Юго-Восточного фронта, а остатки 4-й танковой армии в ноябре были преобразованы в новую 65-ю армию.

Несмотря на их поражения в июле и сентябре, Ставка в том же году и в начале 1943 года использовала 3-ю и 5-ю танковые армии намного успешнее. После того, как их расформировали в начале августа и воссоздали в сентябре,[397] 1-й и 16-й танковые корпуса 5-й танковой армии выступили в авангарде атаки Юго-Западного фронта во время Сталинградского контрнаступления и сыграли важнейшую роль в окружении в Сталинграде немецкой 6-й армии. После неудачи с попыткой прорвать в начале декабря 1942 года немецкую оборону на рубеже реки Чир в конце декабря 1942 года 1-й гвардейский танковый, 1-й танковый, 5-й механизированный и 8-й кавалерийский корпуса реорганизованной 5-й танковой армии возглавили наступление Юго-Западного фронта к реке Миус.[398] После перевода ее мобильных корпусов в другие войска Ставка в середине апреля 1943 года преобразовала 5-ю танковую армию в новую 12-ю армию.[399]

Отведенная после своего августовского поражения на несколько месяцев в тыл на отдых и пополнение, 3-я танковая армия в январе 1943 года встала в авангарде наступления Юго-Западного фронта на Острогожск и Россошь, а затем — февральского наступления Воронежского фронта на Харьков. Однако после того, как в ходе контрудара Манштейна в марте 1943 года 3-я танковая армия была окружена и уничтожена, Ставка преобразовала ее остатки в новую 57-ю армию.[400]

2-ю танковую армию, пятую и последнюю из танковых армий «старого образца», состоявшую из 11-го и 16-го танковых корпусов, 60-й, 112-й и 149-й стрелковых дивизий, 115-й стрелковой, 28-й лыжной и 11 -й гвардейской танковой бригад и вспомогательных частей, Ставка сформировала 10 января 1943 года.[401] В феврале и марте 1943 года эта танковая армия возглавила неудачное наступление Центрального фронта к западу от Курска на Орел, Брянск и Смоленск.

Ставка не была удовлетворена неровной боевой отдачей своих первых пяти танковых армий, крайне разнородных по составу. Войска этих армий обладали неодинаковой мобильностью, а сами армии в целом не имели адекватной огневой и материально-технической поддержки. Поэтому 28 января 1943 года, после анализа Генеральным штабом операций танковых армий за последние шесть месяцев 1942 года, ГКО приказал НКО сформировать новые танковые армии с более оптимальной организационной структурой.

Каждая новая танковая армия должна была включать в себя:

«один танковый и один механизированный корпуса, мотоциклетный полк, полки противотанковой артиллерии, гаубичной артиллерии и гвардейских минометов, один батальон зенитной артиллерии; вспомогательные части, включая полки связи и авиасвязи (По-2) и инженерный батальон; части и подразделения службы тыла, включая автотранспортный полк, два ремонтных батальона; отряды и части санитарного и продовольственного обеспечения, занимающиеся сбором, ремонтом и эвакуацией техники; полевые базы для снабжения горюче-смазочными материалами, боеприпасами, средствами связи и химзащиты.

Численность личного состава танковой армии — 46 000 человек, численность танков — от 648 до 654 машин.[402]

Однако, как столь часто бывало в первые два года войны, для формирования танковых армий в соответствии с январской директивой у Ставки просто не имелось достаточных ресурсов. 30 января она приказала сформировать в составе Северо-Западного фронта первую танковую армию нового образца- 1-ю танковую армию (2-го формирования). До июля 1943 года было создано еще пять танковых армий и расформирована одна — 4-я гвардейская вскоре после ее создания в феврале-марте (см. таблицу 7.10). Поэтому НКО формировал новые танковые армии так, как позволяли условия, обеспечивая их техникой и личным составом настолько близко к штату, насколько это было возможно. В результате вплоть до самого конца войны лишь немногие из этих армий достигли той идеальной конфигурации, какая рисовалась в директиве ГКО от января 1943 года. Шестую и последнюю за время войны танковую армию НКО сформировал в январе 1944 года.

После июля 1943 года состав пяти танковых армий Красной Армии существенно варьировался, особенно по количеству приданных им танковых и механизированных корпусов, хотя состав частей боевой и материально-технической поддержки оставался довольно стабильным (см. таблицу 7.11).

В первые шесть месяцев 1943 года танковые армии обычно имели основное ядро из двух-трех танковых или механизированных корпусов, поддерживаемое отдельной танковой бригадой или одним-двумя танковыми полками, одним или более полками самоходной артиллерии, мотоциклетным полком, полком гвардейских минометов, одним-двумя истребительно-противотанковыми полками, реже — полком артиллерии иного вида, дивизионом зенитной артиллерии, моторизованным инженерным батальоном, отдельным полком связи, полком авиасвязи и подразделениями материально-технического обеспечения. Отдельная танковая бригада и/или полки (обычно гвардейские) служили танковым резервом командующего армией, во время операций по прорыву вражеской обороны они применялись для развития успеха, выдвигаясь для усиления действующих подвижных корпусов, защищая уязвимые фланги армии или возглавляя преследование противника как передовой отряд[403] армии. Мотоциклетный полк (реже — мотоциклетно-бронеавтомобильный батальон) вел разведку в интересах танковой армии и ее корпусов.

Дивизион зенитной артиллерии защищал танковую армию от воздушных атак, а полки самоходной артиллерии, гвардейских минометов и истребителей танков обеспечивали огневую поддержку во время движения танковой армии до боевого контакта и на этапе развития успеха.

Как и в случае с другими соединениями Красной Армии, НКО к концу 1943 года значительно увеличил их огневую составляющую. Как уже упоминалось выше, вдобавок к усилению танковых и механизированных корпусов и входящих в них бригад и танковых полков НКО в директиве от 10 апреля 1943 года добавил к танковой армии для повышения ее боевой устойчивости много новых частей огневой поддержки. В их число входили два полка противотанковой артиллерии с двадцатью 76-мм орудиями в каждом, два минометных полка с тридцатью шестью 120-мм минометами в каждом, два полка самоходной артиллерии с девятью самоходными орудиями СУ-76 и СУ-122 в каждом, по меньшей мере два полка зенитной артиллерии с шестнадцатью 37-мм зенитными орудиями и 16 пулеметами ДШК в каждом, а в конечном итоге — батальон (затем полк) гвардейских минометов с 24 ракетными установками БМ-13. Эти войска увеличили артиллерийскую составляющую танковой армии до 700 орудий и минометов.[404]

К концу 1943 года боевой опыт продемонстрировал, что имеющийся в танковой армии единственный инженерный батальон, состоящий из трех рот и технического взвода, не может обеспечивать сложные переправы через реки без привлечения дополнительных мощностей, поэтому в 1944 года эти батальоны были заменены отдельными инженерными бригадами.[405] Отдельный полк связи танковой армии, который обеспечивал танковую армию всей связью, имел две отдельные телеграфные роты и либо одну отдельную телеграфно-строительную, либо одну отдельную телеграфно-эксплуатационную роту. Вдобавок в танковой армии имелся также полк связной авиации, оснащенный легкими разведывательными самолетами По-2 для обеспечения воздушной связи между армией и фронтом, а также подчиненными ей корпусами.[406]

Безотносительно к численности наличной бронетехники для эффективных действий и безостановочного ведения операций танковым армиям требовалась существенная материально-техническая поддержка, особенно в смысле транспорта, снабжения горюче-смазочными материалами и запчастями, а также служба эвакуации и ремонта поврежденной бронетехники, автомашин и другого снаряжения. К июлю 1943 года в танковой армии имелось от двух до четырех автотранспортных батальонов, а позже — полный автотранспортный полк и, в зависимости от числа корпусов, две-три автороты и роты снабжения горюче-смазочными материалами (ГСМ). Тем не менее из-за хронической нехватки у Красной Армии грузовиков и другого автотранспорта танковые армии и их корпуса постоянно имели лишь 70-80 процентов положенных им по штату машин: 1300-1400 из штатных 1849 грузовиков и прочих автомобилей армейского подчинения и 1100-1150 из 1456, положенных по штату на каждый из корпусов.[407] Поскольку тракторами танковые армии обеспечивались еще хуже, многим из корпусов и бригад приходилось просто-напросто обходиться без них.

В целом с января 1943 года в структуру танковых армий входили бронетанковые, артиллерийские, автотранспортные, инженерные, продовольственные, химические, технические, санитарные, ветеринарные, обмундировочные, трофейные и комендантские (дорожная служба и проводники) части, подразделения и службы, базы связи и горюче-смазочных материалов, а также армейские базовые склады.[408]

Исключительно важным было возвращение в строй, эвакуация, ремонт и сбора поврежденных танков, самоходных орудий, артиллерии и грузовиков, особенно в бою. Для этих целей с января 1943 года в составе каждой танковой армии имелись ремонтно-восстановительные. батальоны, две-три оснащенные тяжелыми тракторами эвакуационные роты и один-два сборных пункта для поврежденных в бою машин. Во второй половине 1943 года эти подразделения осуществляли 85 процентов необходимого всем танковым армиям полевого ремонта текущего и среднего уровня.

Несмотря на описанные улучшения войсковой структуры танковых армий, вводились все они медленно и неровно. В результате в то время, как средняя численность танковой армии с каждым годом возрастала с 450-500 танков и примерно 46 000 человек в 1943 года до 700 танков и 50 000 человек в 1945 году, индивидуальная численность каждой из них могла быть разной и вдобавок варьировалась с течением времени (см. таблицы 7.12 и 7.13).

Одним из самых любопытных видов войск в структуре танковых и механизированных сил Красной Армии был аэросанные батальоны,[409] которые начали формироваться в январе 1942 года для поддержки и усиления огневой мощи лыжных частей. К январю 1942 года НКО сформировал 18 аэросанных батальонов, а к маю того же года их было уже 49.

Аэросанный батальон состоял из штабной роты, роты снабжения (10 грузовых аэросаней) и трех боевых рот по десять боевых аэросаней каждая. Роты состояли из трех аэросанных взводов, по трое аэросаней в каждом плюс десятые командирские. Таким образом, общая численность аэросанного батальона составляла около сотни бойцов и порядка 45 аэросаней НКЛ-16 и НКЛ-26. Аэросани НКЛ-16 состояли из установленного на четырех лыжах бронированного корпуса с 7,62-мм пулеметом. Они приводились в движение установленным позади двигателем самолетного типа с пропеллером и могли перевозить четыре или пять человек. Аэросани НКЛ-26 имели то же вооружение, но были более мощными и обладали более толстой броней.

Действующие фронты и армии использовали аэросанные батальоны для проведения зимних рейдов, борьбы с лыжными войсками противника и для подвоза припасов во время операций на сложной местности в условиях снежной зимы. Зачастую эти батальоны действовали в тесном контакте с обычными лыжными батальонами и бригадами.[410] Летом аэросани действовать не могли, поэтому к 1 июля 1942 года все аэросанные батальоны были расформированы и вновь начали создаваться к концу осени того же года. Действовали они только зимой, обычно в заснеженных и лесистых районах. Хотя их организация и численность во вторую и третью военную зиму не изменились, число аэросанных батальонов в Красной Армии сократилось с 62 на 1 февраля 1943 года до 57 к концу этого года, а к июню 1944 года в Красной Армии уже не имелось таких батальонов.

Накануне войны Красная Армия планировала использовать бронеавтомобильные и мотоциклетные части и подразделения для поддержки разведывательных действий регулярных стрелковых и кавалерийских сил действующих фронтов и армий. Поскольку советская промышленность не сумела создать до начала войны достаточно надежной бронемашины, основной машиной в большинстве разведывательных частей был мотоцикл. Тем не менее после начала войны НКО использовал имеющиеся бронемашины для формирования нескольких бронеавтомобильных батальонов. На основе этих устаревших моделей, а также трофейных немецких машин Красная Армия смогла сформировать к 1 января 1942 года один бронеавтомобильный батальон, к 1 июля 1942 года — пять, а к 1 февраля 1943 года — 20.

Если бронеавтомобилей у Красной Армии накануне войны не хватало, то с мотоциклами дело обстояло иначе. Когда началась операция «Барбаросса», каждый из 29 механизированных корпусов Красной Армии имел свой мотоциклетный полк. После того, как в августе 1941 года механизированные корпуса были расформированы, 12 мотоциклетных полков остались в Резерве Ставки. После этого в состав Красной Армии входило на 1 января 1942 года семь мотоциклетных полков, на 1 июля 1942 года — пять, а на 1 января 1943 года — одни.

К концу 1942 года мотоциклетные полки Красной Армии состояли из, трех мотострелковых рот, минометной роты, оснащенной восемнадцатью 50-мм минометами, противотанковой батареи с четырьмя 45-мм орудиями, бронеавтомобильной роты с четырьмя бронеавтомобилями и небольших подразделений службы тыла при общей численности полка примерно в 900 человек. Каждая мотострелковая рота состояла из трех стрелковых и одного пулеметного взводов общей численностью в 180 человек, вооруженных 54 автоматами, девятью легкими и четырьмя средними пулеметами.

В 1942 году НКО также сформировал отдельные мотоциклетные батальоны, в задачу которых входило в первую очередь ведение разведки и патрулирования, осуществление связи между мобильными войсками, а также обеспечение комендантской службы (регулировка дорожного движения). Каждый из этих довольно уязвимых батальонов состоял из двух-трех стрелковых рот и бронеавтомобильной роты, имея в общей сложности 287 человек.[411] Между мартом и сентябрем 1942 было сформировано 19 таких батальонов, но позже большинство из них придано танковым и механизированным корпусам. Количество мотоциклетных батальонов в Красной Армии увеличилось с одного на 1 января 1942 года до 16 на 1 июля 1942 года и 1 февраля 1943 года.

Наконец, в мае 1942 года НКО сформировал мотоциклетную бригаду — единственную за всю войну, переданную Западному фронту. Бригада эта, состоявшая из трех мотоциклетных батальонов и являвшаяся своеобразной аномалией, была расформирована в феврале 1943 года.[412]

Как и в случае с аэросанными батальонами, боевые действия высокой интенсивности делали немногочисленные бронеавтомобильные силы Красной Армии совершенно излишними. Хотя на 1 февраля 1943 года в состав Красной Армии все еще входило 20 бронеавтомобильных частей, к концу года эта цифра снизилась до всего лишь восьми. Большую часть бронемашин из этих расформированных частей НКО распределил по своим новым танковым и механизированным корпусам.

Напротив, с усилением в 1943 году танковых армий, танковых и механизированных корпусов, отдельных танковых, мотострелковых и механизированных бригад и отдельных танковых полков НКО также продолжал развивать и свои мотоциклетные войска. Например, в марте 1943 года начали формироваться три новых мотоциклетных полка новой организации. Эти полки состояли из мотоциклетного батальона с тремя мотострелковыми ротами, противотанкового дивизиона с двумя батареями из четырех 45-мм противотанковых пушек и одной батареи из четырех 76-мм противотанковых пушек, танковой роты с 16 легкими танками Т-70 (позже — 10 средними танками Т-34), саперной и бронетранспортерной рот, оснащенной поставленными по ленд-лизу разведывательными машинами МЗА1.[413] Число таких мотоциклетных полков в Красной Армии возросло с пяти на 1 февраля 1943 года до восьми на 31 декабря.

НКО также реорганизовал и усилил летом 1943 года свои мотоциклетные батальоны, добавив в их штат танковую роту из ГО танков Т-34 и заменив одну из мотострелковых рот бронетранспортерной, при этом численность батальона увеличилась до 451 человека.[414] Несмотря на эти меры, после увеличения количества мотоциклетных батальонов в Красной Армии с 16 на 1 февраля 1943 года до 19 на 1 июля 1943 года, к 31 декабря 1943 года оно резко упало до всего четырех.

В дополнение к танковым и механизированным войскам Красная Армия на протяжении всей войны также использовала довольно значительное количество отдельных дивизионов бронепоездов и отдельных бронепоездов. Хотя эти боевые средства выглядели анахронизмом по причине их широкого использования в годы российской Гражданской войны, отсутствие в Советском Союзе адекватной сети автомобильных дорог более чем оправдывало их существование.

После начала войны НКО стандартно придавал один-два таких дивизиона своим действующим фронтам, а иногда по одному дивизиону — отдельным армиям. В июне 1941 года в состав Красной Армии входило всего семь дивизионов бронепоездов, к концу года было сформировано еще 33 дивизиона и три отдельных бронепоезда. Впоследствии общее число дивизионов бронепоездов резко возросло до 64 на 1 июля 1942 года, на 1 февраля 1943 года их было 62, на 1 июля 1943 года — 66, на 31 декабря 1943 года-61.

Каждый дивизион бронепоездов состоял из одного бронепоезда с бронированным локомотивом, двумя или более бронированными вагонами или бронированными орудийными платформами, и двумя или более бронированными командирскими вагонами.[415] На каждом бронепоезде обычно имелись одно-два зенитных орудия и от четырех до восьми крупнокалиберных зенитных пулеметов. Хотя бронепоезда стандартно обеспечивали сухопутные войска общей огневой поддержкой, главная задача их дивизионов заключалась в защите железнодорожных линий, станций и узлов от немецких воздушных атак. В некоторых случаях на бронепоездах монтировались ракетные установки «катюш» для обеспечения сухопутных войск общей огневой поддержкой.

КАВАЛЕРИЙСКИЕ ВОЙСКА

Каким бы анахронизмом ни казались кавалерийские войска в 1940-х годах, Красная Армия весьма полагалась на конницу, особенно в наступательной роли, в начальный период войны, когда ее танковые войска были приведены в беспорядок. И действительно, кавалерия показала себя способной эффективно действовать на трудной местности, кавалерийские войска внесли значительный вклад в победы зимой 1941-1942 годов под Москвой, в ноябре-декабре 1942 года — под Сталинградом, зимой 1943-1944 годов — на Украине, летом 1944 года — в Белоруссии и в августе 1945 года — в Манчжурии.

Этот феномен можно по крайней мере частично отнести на счет увлечения Сталина кавалерией, восходящего к временам Гражданской войны, когда он служил комиссаром в знаменитой 1-й Конной армии С. М. Буденного. Но еще важнее — боевой опыт доказал, что при умелом руководстве и при должной поддержке другими боевыми средствами кавалерия оставалась грозным наступательным орудием, особенно при совместных действиях с танковыми или механизированными войсками. Более того, мобильность кавалерии давала ей возможность более эффективно маневрировать при плохо развитой сети дорог, особенно зимой, на пересеченной местности и при суровых погодных условиях. Потому Красная армия на протяжении всей войны сохраняла значительные кавалерийские силы и эффективно применяла их, особенно при наступательных операциях в районах, где не было возможности применить крупные танковые и механизированные соединения.

Накануне войны в структуру Красной Армии входили четыре кавалерийских корпуса и 13 кавалерийских дивизий, насчитывавшие в общей сложности 80 000 кавалеристов. 2-й, 5-й и 6-й кавалерийские корпуса (шесть кавалерийских дивизий) находились на Западе, 4-й кавалерийский корпус (три кавалерийских дивизии) располагался в Среднеазиатском военном округе, а четыре оставшихся кавалерийских дивизии подчинялись внутренним военным округам или недействующим фронтам. Из всех этих дивизий четыре являлись горно-кавалерийскими.

Подобно остальной войсковой структуре Красной Армии в июне 1941 года эти кавалерийские корпуса и дивизии, хотя и грозные на бумаге, были крайне слабыми. Стандартный кавалерийский корпус состоял из двух кавалерийских дивизий, эскадрона связи и очень ограниченного числа вспомогательных частей. Он имел по штату 19 430 человек и 16 020 лошадей, 128 легких танков БТ-5, от 36 до 44 бронемашин, 64 76-мм полевых пушки, 32 45-мм или 76-мм противотанковых пушки, 40 37-мм зенитных орудий, 128 минометов калибром 50 и 82 мм, 1270 автомашин и 42 трактора (организацию и численности кавалерийских корпусов в период 1941-1943 годов см. в.таблице 7.14).[416]

Отдельные кавалерийские дивизии, как и дивизии кавалерийских корпусов, состояли из четырех кавалерийских полков (пять кавалерийских и один пулеметный эскадрон в каждом), одного полка легких танков трехэскадронного состава, дивизионов конной артиллерии, зенитной артиллерии, разведывательного и противотанкового батальонов, саперного эскадрона и эскадрона связи, а также подразделений химзащиты, транспорта и снабжения. Общая численность дивизии по штату составляла 9240 человек и 7910 лошадей, 64 легких танков БТ-5, 18 бронемашин, тридцать две 76-мм или 122-мм полевые пушки, шестнадцать 45-мм противотанковых пушек, двадцать 37-мм зенитных орудий и шестьдесят четыре 50-мм и 82-мм миномета (организацию и численность кавалерийских дивизий в период 1941-1943 годов см. в таблице 7.15).[417] Более легкие горно-кавалерийские дивизии имели по три кавалерийских полка и эскадрон легких танков вместо полного танкового полка.

После начала операции «Барбаросса» вермахт за считанные дни уничтожил восточнее Белостока 6-й кавалерийский корпус и нанес тяжелые потери 5-му кавалерийскому корпусу на Украине. После этого разгрома НКО приказом от 6 июля 1941 года сократил кавалерийские войска Красной Армии, уменьшив численность, мощь и количество кавалерийских корпусов и кавалерийских дивизий. Кавалерийские дивизии были лишены одного кавалерийского полка, из их состава были исключены танковый полк, зенитный дивизион и все небоевые подразделения службы тыла, вдвое сократились артиллерийский дивизион и эскадрон связи.

Новая кавалерийская дивизия состояла из трех кавалерийских полков, дивизиона конной артиллерии и эскадронов: связи, саперного, боеприпасов, снабжения, химзащиты и санитарного при общей численности примерно в 4200 человек. Кавалерийские полки дивизий имели по четыре конно-сабельных эскадрона, один пулеметный эскадрон, батарею из четырех 76-мм полевых пушек и четырех 45-мм противотанковых пушек, зенитный, саперный, транспортный, санитарный, ветеринарный взводы и взвода связи при общей численности около 900 человек. Дивизион конной артиллерии включал две батареи 76-мм пушек и две батареи 120-мм минометов. Хотя в некоторых кавалерийских дивизиях по штату полагался танковый эскадрон с десятью легкими танками Т-40 и бронемашинами, нехватка танков не позволяла сформировать эти подразделения.

В декабре 1941 года НКО в целях экономии живой силы и лошадей начал формировать новые легкие кавалерийские дивизии, имевшие всего по 3447 человек личного состава. Эти дивизии состояли из трех кавалерийских полков, артиллерийского дивизиона с тремя батареям: из четырех 76-мм пушек М-27, четырех 76-мм пушек М-39 и четырех 82-мм минометов, а также полуэскадрона связи и небольшой службы материально-технического обеспечения. Полк легкой кавалерии такой дивизии состоял из четырех сабельных эскадронов, одного пулеметного эскадрона со 128 автоматами, артиллерийской батареи с четырьмя 76-мм и двумя 45-мм пушками, противотанкового взвода с семью противотанковыми ружьями, саперного взвода, а также санитарной группы и группы снабжения.[418]

Между июлем и декабрем 1941 года НКО создал 82 новые кавалерийские дивизии, шесть из которых относились к классу легких; к концу года многие из этих дивизий были сведены в новые кавалерийские корпуса. Это довело общее число кавалерийских корпусов в Красной Армии на 1 января 1942 года до 7, а количество кавалерийских дивизий — до 82. Вдобавок НКО сформировал к 1 января 1942 года 7 отдельных кавалерийских полков, большинство которых действовало в районах, непригодных для операций полных кавалерийских корпусов и дивизий.

Все эти кавалерийские корпуса и дивизии показали себя весьма ценными в ходе боев в конце лета 1941 года и позже, во время битвы за Москву и зимнего наступления Красной Армии 1941-1942 годов. Именно кавалерия, играя роль мобильных сил, становилась в авангарде наступательных операций и развивала успех при прорыве, проводя глубокие рейды по тылам вермахта.[419] Число кавалерийских корпусов, дивизий и полков достигло своего пика на позднем этапе зимнего наступления, в феврале 1942 года, когда Красная Армия имела в общей сложности 17 кавалерийских корпусов, 87 кавалерийских дивизий и два отдельных кавалерийских полка.

На протяжении всего 1942 года НКО усиливал структуру своих кавалерийских корпусов и дивизий. В июне обычный кавалерийский корпус состоял из трех кавалерийских дивизий, дивизиона конной артиллерии с двенадцатью 76-мм полевыми пушками, дивизиона зенитной артиллерии с двенадцатью 37-мм зенитными орудиями, противотанкового батальона с двенадцатью 45-мм противотанковыми пушками, минометного полка с двадцатью 120-мм минометами, батальона связи, санитарного и ветеринарного взводов, а также взводов снабжения и химзащиты плюс небольшого обозного батальона. Общая численность корпуса составляла приблизительно 14 000 человек. Его кавалерийские дивизии состояли из трех кавалерийских полков, дивизиона конной артиллерии с двенадцатью 76-мм полевыми пушками, дивизиона противотанковой артиллерии с двенадцатью 45-мм противотанковыми пушками, зенитной батареи с шестью 37-мм орудиями, саперного эскадрона и эскадрона связи, а также служб тыла при общей численности в 4619 человек.[420]

Основываясь на опыте 1941 и 1942 годов, в 1943 году Ставка использовала кавалерийские корпуса и их дивизии для развития успеха при прорыве вражеской обороны, часто вместе с завершающими прорыв танковыми-и механизированными соединениями. В соответствии с появившимся в феврале 1943 года новым штатом кавалерийские корпуса должны были к маю этого же года состоять из штаба, трех кавалерийских дивизий, полков противотанковой, самоходной и зенитной артиллерии, двух минометных батальонов, эскадрона связи, санитарного взвода, взводов химзащиты и НКВД, полевых и ветеринарных лазаретов, обозного батальона и небольшой службы тыла при штатной численности в 21 000 человек, 19 000 лошадей и 117 танков.[421]

Февральское штатное расписание усилило также и кавалерийские дивизии. По штату они теперь состояли из штаба, трех кавалерийских полков, танкового полка, артиллерийско-минометного полка с восемью 76-мм полевыми пушками, восемнадцатью 120-мм минометами и десятью пулеметами ДШК, зенитного дивизиона с 18 пулеметами ДШК, разведывательного и саперного эскадронов (батальонов), эскадрона связи, санитарного и ветеринарного взводов, взвода химзащиты и небольших подразделений материально-технического обеспечения. Общая численность дивизии теперь составляла 6000 человек, 4770 лошадей, 23 танка Т-34 и 16 танков Т-70, сорок четыре 76-мм полевых пушки, двенадцать 45-мм противотанковых пушек, восемнадцать 120-мм минометов, тридцать шесть 82-мм минометов, 28 пулеметов ДШК и 112 противотанковых ружей.[422]

В то же время кавалерийские полки состояли из четырех сабельных эскадронов, артиллерийской батареи с четырьмя 76-мм полевыми орудиями, противотанковой батареи с четырьмя 45-мм противотанковыми пушками, минометной батареи с двенадцатью 82-мм минометами, разведывательного, саперного, санитарного и тылового взводов, а также взводов связи и химзащиты, при общей численности в 1138 человек. Танковые подки кавалерийских корпусов состояли из двух рот средних танков общей численностью в 23 танка Т-34 и роты легких танков с 16 танками Т-70 при общей численности в 352 человека.

В соответствии со своей февральской директивой НКО на протяжении всего 1943 года усиливал свои кавалерийские корпуса и дивизии. Например, в апреле-мае он добавил к корпусам зенитный полк, в июне — полк гвардейских минометов, а в августе — полк самоходной артиллерии. В тот же период он укрупнил части разведки и связи корпусов до полных батальонов и добавил новые подразделения тыловых служб и мобильный полевой госпиталь. В результате этих подкреплений численность среднего кавалерийского корпуса достигла к концу 1943 года 21 000 человек и 18 000 лошадей.

Однако хроническая нехватка лошадей и другого снаряжения не позволило НКО своевременно переформировать все кавалерийские дивизии по этим штатам. В результате многие корпуса и дивизии месяцами действовали, организованные по прежней схеме. Чтобы компенсировать нехватку у них бронетехники, Ставка и командование фронтов иногда укрепляли свои кавалерийские корпуса отдельными танковыми полками или бригадами. Начиная с осени 1943 года эти кавалерийские корпуса часто действовали вместе с механизированными корпусами как конно-механизированные группы или со стрелковыми дивизиями и бригадами как конно-стрелковые группы, обычно объединенные под командованием командира кавалерийского корпуса.

Однако кавалерийские войска Красной Армии были уязвимы для артиллерии, танков и авиации вермахта, а нехватка как всадников, так и лошадей становилась все более острой, поэтому к 1 июля 1942 года НКО сократил количество кавалерии до 12 кавалерийских корпусов, 46 кавалерийских дивизий и семи кавалерийских полков. На 1 февраля 1943 года в Красной Армии имелось 10 кавалерийских корпусов, 30 кавалерийских дивизий и 3 кавалерийских полка, на 31 декабря 1943 года — восемь кавалерийских корпусов и 26 кавалерийских дивизий. Несмотря на эти сокращения, кавалерия на протяжении всех оставшихся месяцев войны продолжала оставаться важной и ценной частью Красной Армии.

ЧИСЛЕННОСТЬ ДЕЙСТВУЮЩИХ ВОЙСК

В первые 30 месяцев войны мобильные войска Красной Армии, так же, как и ее стрелковые соединения, зачастую вынуждены были действовать, далеко не полностью укомплектованные вооружением и другим снаряжением. Однако в отличие от стрелковых войск, накануне операции «Барбаросса» большинство из 29 механизированных корпусов и четыре кавалерийских корпуса были полностью укомплектованы личным составом — в некоторых случаях даже сверх штатов. Но при этом все механизированные корпуса и их танковые и моторизованные дивизии, за несколькими примечательными исключениями, имели сильный некомплект штатного вооружения, особенно танков, грузовиков, тракторов и автотранспорта.

НКО явно стремился комплектовать механизированные корпуса танками и другой техникой в соответствии с их порядковым обозначением и стратегической важностью места дислокации каждого корпуса (см. таблицу 7.16). Механизированные корпуса с самым малыми номерами (с 1-го по 8-й) имели самый высокий процент укомплектованности танками, в то время как механизированные корпуса с более крупными номерами, такие, как 17-й, 20-й, 21-й и 26-й, были намного слабее.[423] Это соотношение между номерным обозначением механизированного корпуса и численностью в нем танков действовало и внутри военных округов.[424] Та же общая схема применялась и при распределений танков нового образца — тяжелых KB и средних Т-34. Механизированные корпуса с меньшими номерами явно получали приоритет при распределении таких машин, (см. таблицу 7.17).[425]

Вдобавок, невзирая на их штатную численность, во всех механизированных корпусах отсутствовали требуемое материально-техническое обеспечение, а личный состав не был адекватно обучен. Не хватало горючего и боеприпасов, многим танкам не хватало прицелов, сами орудия не были пристреляны, а подготовка большинства механиков-водителей танков была минимальной, если вообще имелась. В результате через два дня после начала войны приданный 2-й танковой дивизии 3-го механизированного корпуса батальон танков KB, вступив неподалеку от Расейняя в Литве в бой с немецкой 6-й танковой дивизией, получил приказ таранить вражеские танки, поскольку орудия 30 танков KB не могли вести огонь.[426] У этой дивизии, как, и у 6-го и 4-го танковых корпусов, вступивших в бой в Белоруссии неподалеку от Гродно и на Украине к северу от Львова, быстро иссякли и горючее, и боеприпасы.[427] В другом месте на той же Украине 31 танк KB, принадлежащий к 41-й танковой дивизии 22-го механизированного корпуса, попал в болотистую местность и погиб,[428] в то время как 12-я танковая дивизия 8-го механизированного корпуса, имевшая 56 танков KB и 100 танков Т-34, израсходовала последнее горючее и боеприпасы во время своей атаки около Дубно.[429] В каждом случае неопытные командиры, плохо обученные войска и ужасное материально-техническое обеспечение предопределили гибель этих танковых корпусов.[430]

За первые четыре недели войны наступающие танковые силы вермахта нанесли огромные потери мобильным войскам Красной Армии. Августовское решение Ставки расформировать уцелевшие механизированные корпуса просто констатировало эту печальную действительность. Потери были столь велики, что Ставка оказалась не в состоянии оснастить танками новейших образцов даже свои новые танковые дивизии, бригады и батальоны, которые сформировала позже этим летом.[431] В результате к 1 октября большинство танковых дивизий, бригад и батальонов Красной Армии воевали, имея много меньше половины от своей штатной численности (см. таблицу 7.18). Последующие катастрофические поражения Красной Армии в начале октября под Вязьмой и Брянском лишь усугубили данное положение, вынудив Ставку оборонять Москву силами лишь горстки танковых бригад и батальонов, насчитывающих в среднем от 6 до 40 процентов своей штатной численности.

Чтобы сформировать то небольшое число танковых бригад и батальонов, которые Красная Армия поставит в авангарде своего контрнаступления под Москвой в декабре 1941 года, потребовались громадные усилия со стороны Ставки. Хотя эти небольшие танковые части, насчитывающие в среднем около 60 процентов своей штатной численности, были достаточны для поддержки действий пехоты, они оказались слишком слабы для проведения операций в глубине обороны вермахта. Поэтому, во время зимнего наступления 1941-1942 годов советское командование при проведении глубоких операций для развития успеха полагалось в первую очередь на хрупкие кавалерийские и воздушно-десантные корпуса — но лишь для того, чтобы убедиться, что эти корпуса тоже неспособны чересчур долго поддерживать столь глубокие операции.

После того, как Красная Армия пережила зимнюю кампанию 1941-1942 годов, НКО начал создание более грозных танковых войск. Хотя ему и удалось весной 1942 года сформировать новые танковые корпуса и отдельные танковые бригады с полным или почти полным штатом личного состава и бронетехники, катастрофические поражения Красной Армии в мае под Харьковом и на начальном этапе начатой немцами операции «Блау» показали, что, несмотря на наличие у всех этих войск положенной по штату бронетехники, им, к сожалению, по-прежнему не хватает опытных командиров и обученных солдат.

Когда развернулась операция «Блау», Ставке пришлось буквально швырять свои новые танковые силы в самую пасть наступающего вермахта.-Например, в июле и начале августа, 2-й, 7-й и 11-й танковые корпуса Брянского фронта, действующее в составе новой 5-й танковой армии, вместе с несколькими другими отдельными танковыми корпусами безуспешно атаковали немецкие позиции около Воронежа. Одновременно неудачными оказались контрудары вдоль Дона к западу от Сталинграда, нанесенные 13-м, 23-м и 28-м танковыми корпусами, подчиненными 1-й и 4-й танковым армиям Сталинградского фронта. Севернее 3-й и 10-й отдельные танковые корпуса Западного фронта и 12-й и 15-й танковые корпуса 3-й танковой армии нанесли в августе контрудары около Жиздры и Волхова, а 6-й и 8-й танковые корпуса выступили в авангарде наступления Западного фронта к юго-западу от Ржева. Во всех этих случаях плохое управление войсками, недостаточная подготовка бойцов и неадекватное материально-техническое обеспечение ограничили успех Красной Армии и привели к тяжелым потерям в танках.

Хотя большинство танковых армий, танковых, механизированных и кавалерийских корпусов, в середине ноября 1942 года принявших участие в крупных наступлениях около Ржева и под Сталинградом, имели полную штатную численность, она быстро снизилась уже на начальных этапах этих операций. Например, численность 1 -го танкового корпуса 5-й танковой армии, действующего в авангарде наступления Юго-Западного фронта к западу от Сталинграда, упала со 170 танков на 19 ноября до 20 на 25 ноября. После получения подкрепления численность корпуса на 1 декабря поднялась примерно до 100 танков, однако в первую неделю декабря он потерял больше половины этих танков в боях на реке Чир. Подобным же образом 17-й, 18-й, 24-й и 25-й танковые и 1-й гвардейский механизированный корпуса Юго-Западного фронта, возглавившие в декабре 1942 года наступление Красной Армии на среднем течении Дона, за две недели боевых действий потеряли 90 процентов своих танков — в большей степени из-за механических поломок и трудностей с материально-техническим снабжением, чем из-за немецкого воздействия.[432]

В середине января 1943 года 3-я танковая армия, которая возглавляла наступление Воронежского фронта на Острогожск и Россошь, имея 479 танков,[433] за две недели боев потеряла 314 танков — большей частью просто из-за изношенности и поломок. После возобновления 29 января наступления на Харьков силами 165 танков (плюс 122 танка в различных состояниях неисправности) армия к 27 февраля сократилась до 27 танков, а в начале марта была уничтожена контрударом, нанесенным 2-м танковым корпусом СС из войск Манштейна.[434] В тот же период Юго-Западный фронт объединил четыре танковых корпуса неполной численности в оперативную группу Попова (названную по имени ее командующего), которая 28 января, имея 212 танков, начала наступление на Донбасс. После того, как ее численность сократилась на 16 февраля до 145 танков, а на 19 февраля — до 40 танков, контратакующие немецкие танковые войска меньше чем за неделю тяжелых боев уничтожили группу Попова.

Наконец, в середине февраля 1943 года недавно сформированная 2-я танковая армия возглавила наступление Центрального фронта на запад от Курска в направлении Орел-Брянск-Смоленск. После начала наступления 15 февраля силами полностью укомплектованных 11 -го и 16 танковых корпусов (408 танков) тяжелые зимние бои по преодолению умелого сопротивления немцев к 24 февраля уменьшили численность этой танковой армии до 182 танков, а к 12 марта — до 162 танков, и в конечном итоге привели к срыву наступления.

Проанализировав свою зимнюю кампанию и создав новые и более мощные танковые и механизированные войска, советское командование в июле 1943 года начало летне-осеннюю кампанию с танковыми армиями и танковыми и механизированными корпусами полной штатной численности или даже более штатной. Хотя в ходе последующей Курской битвы Красная Армия понесла громадные потери в танках, она также продемонстрировала замечательную способность быстро воссоздавать эти войска — зачастую в то время, когда еще вовсю шли бои, не снижая общей боевой эффективности данных соединений. Например, 1-я танковая армия Воронежского фронта, которая начинала 4 июля свою оборону на Курской дуге силами 536 танков и самоходных орудий, потеряла к 15 июля 70 процентов этой техники. Однако через две недели, 3 августа, эта же 1-я танковая армия возглавила наступление Воронежского фронта на Харьков силами 542 танков и самоходных орудий. Потеряв за последующие три недели тяжелых боев в общей сложности около 1 000 единиц бронетехники, эта армия к 25 августа, когда Ставка отвела ее в тыл на отдых и пополнение, имела 162 танка и самоходных орудия.

Схожим образом 5-я гвардейская танковая армия Воронежского фронта начала 9 июля свой знаменитый бой под Прохоров-кой силами 630 танков и самоходных орудий — лишь для того, чтобы за неделю тяжелых боев потерять свыше половины своей бронетехники. Тем не менее 3 августа 5-я гвардейская танковая армия возглавила наступление Степного фронта на Харьков силами 503 танков и самоходных орудий. После того, как были потеряны сотни танков, Ставка 25 августа отвела оставшиеся 153 танка и самоходных орудия в свой резерв. Хотя эти два примера подчеркивают высокую степень истощения сил танковых войск в наступательных операциях, они также демонстрируют способности Красной Армии подбрасывать подкрепления своим танковым войскам в ходе наступления.[435]

После Курской битвы и фактически до самого конца войны советские танковые армии, танковые, механизированные и кавалерийские корпуса, и отдельные танковые и механизированные бригады, полки и батальоны начинали крупные операции, полностью или почти полностью оснащенные всей положенной им по штату боевой техникой. При этом ликвидировать нехватку грузовиков и других транспортных средств так и не удалось. Однако, как и в прежних кампаниях, численность танков в этих войсках в ходе каждой операции значительно уменьшалась — хотя и не так драматически, как прежде.

Например, 3-я гвардейская танковая армия Воронежского (1-го Украинского) фронта 19 сентября вышла к Днепру, имея 686 танков и самоходных орудий. Несколько недель тяжелых боев на Букринском плацдарме к 3 октября сократили численность бронетехники этой танковой армии до 514 единиц, а к 28 октября — до 345. Южнее, на Криворожском направлении, 5-я гвардейская танковая армия Степного (2-го Украинского) фронта начала 3 октября наступательные действия силами 300 танков и самоходных орудий, к 11 ноября численность бронетехники в ней увеличилась до 358 танков и самоходных орудий, но к 3 декабря снизилась до 295 единиц, а к 8 декабря — до 164 единиц.

В отдельных танковых и механизированных корпусах и отдельных танковых бригадах и полках Красной Армии истощение боевых сил было еще больше, так как танковые и механизированные корпуса фронтового подчинения реже выводились в резерв, поэтому многие из них неделями и даже месяцами не выходили из боя, действуя как группы бригад и батальонов и сохраняя лишь незначительную долю своей первоначальной численности (подробнее см. таблицу 7.9).

Типичным образцом этого явления служит опыт 10-го танкового корпуса осенью 1943 года. Этот корпус вступил в бой под Курском 12 июля 1943 года, имея 185 танков и самоходных орудий, но за четыре дня тяжелых боев под Прохоровкой[436] его численность сократилась до 50 танков. Увеличив ее на 19 июля по получении подкреплений до 93 танков и самоходных орудий, а к 6 августа — до 170, он за десять дней потерял еще 76 единиц бронетехники, поддерживая наступление 40-й армии на Харьков. Несмотря на эти потери, 9 сентября корпус возглавил наступление армии к Днепру силами 72 танков и самоходных орудий, но 15 сентября достиг реки лишь с 19 действующими танками. Снова получив подкрепление, увеличившие его численность к 11 октября до 102 танков и самоходных орудий, корпус участвовал в кровавых попытках Воронежского фронта прорваться с Букринского плацдарма. За это время его численность сократилась всего до 41 танка. Лишь тогда Ставка отвела корпус на отдых и пополнение.

Хотя число кавалерийских корпусов и дивизий Красной Армии сильно уступало, числу их танковых и моторизованных аналогов, они также зачастую вынуждены были действовать при неполной численности, особенно на начальных этапах войны (см. таблицу 7.19). Несмотря на относительную слабость в отношении живой силы и огневой поддержки, кавалерийские войска обладали исключительной мобильностью, что могло эффективно использоваться при проведении рейдов в глубокий тыл немцев. Такие операции проводились в июле 1941 года в районе Бобруйска, а в августе того же года — к северу от Смоленска.

Впечатленная этими успехами, Ставка в последующей зимней кампании использовала 1-й, 2-й и 5-й гвардейские кавалерийские корпуса в авангарде наступления под Москвой и к югу от Харькова. Однако, хотя эти корпуса и отличались крайней мобильностью, они все же были весьма слабы. Поэтому, сталкиваясь с организованным сопротивлением противника, они всегда несли тяжелые потери и быстро теряли наступательный импульс.

Подобно танковым и механизированным корпусам, большинство кавалерийских корпусов и дивизий весной и летом 1942 года начинали наступательные бои при полной или почти полной численности, но несли тяжелые потери, прежде чем их отводили в тыл на отдых и пополнение. Поэтому начиная с декабря 1941 года и на протяжении всего 1942 года командующие фронтами старались для снижения ее уязвимости применять кавалерию в сочетании с танками и артиллерией. Однако пересеченная местность и трудности с материально-техническим снабжением обычно приводили к тому, что конница быстро отрывалась от танков.[437]

В оставшиеся месяцы 1942 года Ставка и командование фронтами для снижения потерь кавалерийских корпусов обычно использовали их, либо подчиняя танковым войскам, либо в тесном взаимодействии с ними. Например, 8-й кавалерийский корпус поддерживал в июле наступление 5-й танковой армии под Воронежем и был подчинен той же армии во время ее наступления в ноябре под Сталинградом. 2-й гвардейский кавалерийский корпус взаимодействовал с 6-м танковым корпусом при наступлении в ноябре под Ржевом, он же, уже имея в своем составе два полных танковых полка, взаимодействовал со 2-й танковой армией, наступавшей в феврале-марте 1943 года к западу от Курска. Одновременно 8-й кавалерийский корпус взаимодействовал с двумя механизированными корпусами во время наступления Красной Армии в Донбассе.

Несмотря на такое взаимодействие, кавалерийские корпуса все равно часто несли тяжелые потери. В результате к концу 1943 года Ставка начала формировать конно-механизированные группы, обычно состоящие из кавалерийского и механизированного корпусов, действующих под началом командующего кавалерийским корпусом. Такое тесное взаимодействие танков, мотопехоты и артиллерийской поддержки наконец сократило потери кавалерийских корпусов.

БРОНЕТЕХНИКА И АВТОТРАНСПОРТ

Хотя Красная Армия в 1941 году имела, внушительный набор бронетехники, ее неспособность эффективно использовать эту технику на поле боя обусловила высокие потери и серию впечатляющих поражений, понесенных летом 1941 года, а также весной и летом 1942 года. Успехи Красной Армии в конце 1942 и в 1943 году также напрямую отражали возросшую способность Советского Союза разрабатывать и производить новые танки, а также создание танковых и механизированных соединений, способных более действенно применять эту новую бронетехнику на полях сражений.

Когда 22 июня 1941 года началась война, основная масса танкового парка Красной Армии, примерно 2060[438] из общего количества ее 23 767 танков, относилась к устаревшим образцам.[439] В число этих образцов входили легкий пехотный танк Т-26, вооруженный 45-мм пушкой, легкие кавалерийские танки БТ-2 и БТ-5, оснащенные соответственно 37-мм и 45-мм орудиями, средний танк Т-28, вооруженный 76-мм пушкой и тяжелый танк Т-35, башни которого были вооружены одним 76-мм и двумя 45-мм орудиями. Вдобавок Красная Армия использовала разведывательные танки Т-37 и Т-38 оснащенные пулеметами и, в орудийной версии Т-38,20-мм пушкой.[440]

Учитывая устарелость этих танков, НКО в 1940 году начал взамен этих старых образцов проектировать и запускать в производство танки нового поколения. В их число входили легкий танк-амфибия Т-40, созданный для замены танков Т-37 и Т-38, пехотный танк Т-50, сменивший легкие танки Т-26, средний танк Т-34 с 76-мм пушками, заменивший танки БТ-2 и БТ-5, а также созданные на замену среднему Т-28 и тяжелому Т-35 тяжелые танки КВ-1 и КВ-2, первый — с 76-мм пушкой, второй — со 152-мм гаубицей.

Хотя на 22 июня 1941 года в танковом парке Красной Армии имелось свыше 2000 машин новых образцов (за исключением легких танков Т-50), наступающий вермахт в ходе летне-осенней кампании 1941 года уничтожил или захватил большинство из них. И, что было гораздо хуже для Красной Армии, за первые шесть месяцев войны немцы смогли захватить либо существенно вывести из строя основные советские заводы, занимавшиеся производством танков, такие, как танкостроительные предприятия в Харькове и Ленинграде, резко сократив советское производство танков.

В начале 1942 года производство танков Т-34 и KB возросло после того, как заработали танкостроительные заводы либо эвакуированные, либо построенные к востоку от Уральских гор. В результате Советский Союз увеличил производство с 4800 танков за последние шесть месяцев 1941 года и 11 200 за первые шесть месяцев 1942 года до примерно 2000 танков в месяц после 1 января 1943 года. Общая численность танкового парка Красной Армии возросла с 1731 танка на 1 декабря 1941 года до 3160 на 1 мая 1942 года, 3088 — на 1 ноября 1942 года и 8200 — на 1 июля 1943 года.[441]

Первоначальное падение производства танков в 1941 году вкупе с настоятельной потребностью Красной Армии в новых танках вынудило советское руководство прекратить в 1942 году (насколько это было возможно) разработку новых танков ради максимального увеличения производства существующих образцов. Хотя НКО в ряде случаях модифицировал в 1942 году основные модели машин Т-34 и KB, он целенаправленно избегал разрабатывать и запускать в производство новые образцы танков. Например, был введен упрощенный дизайн корпуса танков Т-34 образца 1942 года, на танки Т-34 образца 1943 года устанавливались более легкие в производстве семиугольные литые башни. Кроме того, поскольку легкие пехотные танки Т-50 и легкие танки-амфибии Т-40 оказались почти столь же дорогими в производстве, что и танки Т-34, НКО заменил их более дешевыми неплавающими танками Т-60,[442] имевшими более легкую броню и вооруженными 20-мм пушками.[443]

Несмотря на упомянутые попытки рационализировать производство, существующие образцы советских танков демонстрировали очевидные недостатки. Например, теснота помещения для экипажа в танках Т-34 вынуждала командира танка выполнять дополнительно роль башенного стрелка, у танков Т-34 отсутствовали обзорные приборы, а неудачная планировка люка в танках Т-34 не позволяла командирам танков, высунувшись из люка наружу. Наконец, в отличие от многих немецких танков, в большинстве танков Красной Армии отсутствовали радиостанции, потому командирам машин было трудно координировать свои действия в сложной боевой обстановке. Эти трудности часто приводили к необыкновенно тяжелым потерям Красной Армии в танках и сводили на нет явное преимущество Советов в числе произведенных танков.

Однако возросшее советское производство танков и постоянные запросы Красной Армии, требовавшей новых и лучших машин, побудили НКО к началу 1943 года дать своим проектировщикам танков большую свободу в отношении создания и запуска в производство новых образцов. К этому времени стоявшие на вооружении Красной Армии тяжелые танки KB уже утратили значительную долю своих преимуществ на поле боя — как потому, что на большинстве немецких таиков теперь устанавливались 75-мм орудия, так и потому, что танки KB не могли эффективно взаимодействовать с более мобильными танками Т-34. С другой стороны, с точки зрения танкистов защищенные легкой броней и вооруженные маломощными орудиями танки Т-60 превратились в смертельные ловушки. В результате с начала 1943 года НКО начал исключать из танковых бригад тяжелые танки KB, придавая их вместо этого отдельным танковым полкам поддержки пехоты. Одновременно началось проектирование танка KB-1С — более легкой и подвижной версии машины KB, а также Легкого танка Т-70, который был больше Т-60 и вооружался более мощной, хотя все еще неадекватной 45-мм пушкой. Кроме того, в конце 1942 года советские конструкторы разместили на Танке Т-34 командирскую башенку, которая сразу же улучила обзор из машины для командира танка. В целом к началу 1943 года большинство советских танков старых образцов были заменены еще большим количеством машин новых, более эффективных моделей.

На протяжении всего 1943 года и далее вплоть до конца войны НКО продолжал усовершенствовать существующие модели танков и создавать новые, более эффективные образцы. В их число входил средний танк Т-34-85 с 85-мм орудием и увеличенной башней, рассчитанной на трех членов экипажа, поставлявшийся в войска с апреля 1944 года; вооруженный 85-мм пушкой тяжелый танк КВ-85 и танк KB-1С, появившиеся в конце лета 1943 года; оснащенный 85-мм пушкой тяжелый танк ИС-1 [Иосиф Сталин], которые был разработан в конце 1943 года, но так й не пошел в серию; а также оснащенный 122-мм орудием тяжелый танк ИС-2, поступавший в войска с апреля 1944 года.

В дополнение к этим стандартным линейным танкам советская промышленность также выпускала специализированные модели существующих машин для выполнения специальных задач. Первым из таких модифицированных образцов был огнеметный танк Т-034[444] с установленным на нем огнеметом АТ-41, а также его улучшенная версия с огнеметом АТО-42; производство этих танков началось в 1942 году. Кроме того, в 1942 году появились Тяжелые огнеметные танки, на которых были установлены и огнеметы АТО-42, и 45-мм орудия вместо 76-мм, а в 1943 году — танк Т-034-85 с огнеметом АТО-42.

Однако невысокая огневая мощь и сниженная мобильность первых побудили НКО в 1942 году прекратить их производство. Были также созданы версии танка Т-34 для укладки мостов и для буксировки поврежденных танков. Например, одна модификация Т-34 несла на себе 7,7-метровый мост, а другая-устройство для расчистки заминированных участков, способное проделать в минном поле две тропы шириной в 1,2 метра каждая.[445]

Наконец, Красная Армия также получала огромный набор танков от своих западных союзников по ленд-лизу — программы военной помощи, принятой Соединенными Штатами, к которой Советский Союз присоединился 6 сентября 1941 года.[446] Помимо 5217 танков, полученных из Великобритании и Канады, в Советский Союз на протяжении всей войны было доставлено 1683 легких и 5488 средних танков из Соединенных Штатов,[447] что составило приблизительно 16 процентов от 99 150 танков, произведенных:советской промышленностью за время войны.[448] В число поставленных Красной Армии образцов английских танков входили несколько (20) легких танков Mk-VII «Тетрарх», вооруженных 2-фунтовыми (40-мм) орудиями; легкие пехотные танки Mk-Ш, Mk-VTH и Мк-Х1 «Валентайн», вооруженные 2-фунтовыми (40-мм), 6-фунтовыми (57-мм) и 75-мм орудиями;[449] тяжелые пехотные танки Mk-III и Mk-IV «Черчилль», оснащенные 6-фунтовым (75-мм) орудием;[450] тяжелые пехотные танки Мк-II «Матильда», вооруженные 2-фунтовым (40-мм) орудием. В число танков американских образцов входили легкие танки МЗА1 «Стюарт», вооруженные слабым 37-мм орудием, которые Советы считали классическими кавалерийскими танками; легкие танки МЗА1 «Стюарт» с 37-мм орудием,[451] средние танки М-3 «Генерал Ли», вооруженные 75-мм орудием. В 1943 году начали поставляться более эффективные средние танки М4 «Шерман» модификаций А2 и A3 с установленными на них соответственно 75-мм и 76-мм орудиями.

В 1942 году командование Красной Армии смешивало в отдельных танковых бригадах и полках поставленные по ленд-лизу танки с машинами советского образца, но с конца 1943 года оно стало формировать полки и бригады, целиком оснащенные машинами иностранного образца — в первую очередь танками «Шерман». Однако первые образцы танков, поставленные по ленд-лизу, зачастую пользовались среди советских солдат дурной репутацией. Красноармейцы встречали поставленные по ленд-лизу танки со смешанными чувствами. Например танк «Генерал Ли» получил прозвище «братская могила на семерых», танки «Матильда» и «Стюарт» критиковались за их слабое вооружение.[452] С другой стороны, «Валентайн» считался превосходным разведывательным танком,[453] а танки «Шерман» хвалили за их надежность и хорошие ходовые качества.

Вдобавок к этим танкам Красная Армия также получала от Соединенных Штатов по программе ленд-лиза несколько меньшее число танков других образцов, а также истребители танков, транспортеры боеприпасов и ремонтно-эвакуационные машины для буксирования с поля боя поврежденной бронетехники. В их число входили М5 — новая модификация танка «Стюарт», два легких танка М24 «Чаффи», один танк М26 «Генерал Першинг», 52 истребителя танков (САУ) на шасси танка «Шерман», вооруженных 75-мм орудиями, 115 бронированных машин для ремонта и эвакуации поврежденной техники на базе танка МЗ «Ли». Англичане также поставили 25 мостоукладчиков, созданных на основе танка «Валентайн».[454]

Одним из самых серьезных недостатков парка боевой техники Красной Армии на протяжении всей войны было отсутствие в нем бронеавтомобилей и бронетранспортеров. Когда началась война, на вооружении Красной Армии состояли бронеавтомобили БА-Ю и БА-20. Однако они оказались неэффективными, по этому в конце 1941 года производство обеих машин было прекращено. Хотя НКО и запустил в 1942 году в производство новый тип легкого бронеавтомобиля БА-64, а в 1943 году — модернизированные бронеавтомобили БА-64Б, но и тот, и другой также оказались совершенно неэффективными. В результате Красная Армия до конца войны применяла лишь ограниченное число бронетранспортеров, полученных по ленд-лизу.

Неспособность Красной Армии создать бронетранспортеры лишила ее возможности формировать танково-пехотные группы, которые столь эффективно использовал вермахт. Это по крайней мере частично, объясняет почему немецкая тактическая мощь не исчезла до конца войны. Лишенные бронетранспортеров мотострелки Красной Армии либо ехали в бой на грузовиках или на броне сопровождающих танков, либо двигались за танками пешком. Это неизбежно приводило к тяжелым потерям в мотострелковых частях Красной Армии, так как им было трудно не отстать от наступающих танков, которые им полагалось сопровождать и поддерживать.

Мобильность пехоты Красной Армии, особенно мотопехоты ее танковых и механизированных корпусов, а также эффективность материально-технического снабжения всех действующих войск Красной Армии и в первую очередь ее мобильных сил напрямую зависела от количества имевшихся в армии грузовиков и других автотранспортных средств. Накануне войны Красная Армия имела два основных семейства грузовиков: легкие ГАЗ и средние ЗИС. Первые, в число которых входили двухосный грузовик ГАЗ-АА и трехосный ГАЗ-AAA, оба производившиеся по лицензии американской компании «Форд Моторс», составляли 85 процентов довоенного автопарка грузовиков Красной Армии. Вторые, в число которых входили двухосный ЗИС-5 и трехосный ЗИС-6, тоже производимые по лицензии американской фирмы «Автокар-2», составляли оставшиеся 15 процентов. Советская промышленность производила ограниченное число других моделей грузовиков и автомашин, включая служебный автомобиль ГАЗ-61, который тоже делался по американской лицензии.[455]

Наступление вермахта в ходе операции «Барбаросса» произвело страшное опустошение в автопарке Красной Армии, состоявшем на начало войны из 267 000 грузовиков и других машин.[456] Положение еще более усугублялось тем, что Ставка и НКО уделяли первостепенное внимание производству бронетехники в ущерб производству грузовиков. Хотя Красной Армии удалось частично компенсировать тридцатипроцентное снижение производства автомашин путем мобилизации гражданского автотранспорта, количество полученного автотранспорта было гораздо меньше потребностей военного времени.

Впоследствии советская промышленность разработала и запустила в производство ряд моделей автомашин, основанных на модификации довоенных марок — таких, как модернизированный грузовик ЗИС-5В. На грузовиках ЗИС-5 и ГАЗ-55 деревянные кабины заменялись металлическими, но в целом эти машины мало чем отличались от грузовиков ГАЗ-АА. В то же время начался выпуск широкого набора машин для специальных целей — таких, как санитарные фургоны и фургоны связи, создававшиеся на базе существующих моделей. Легкие грузовики ГАЗ-67Б, являвшиеся эквивалентом американских джипов, стали одной из немногих моделей военных автомашин, разработанных непосредственно в Советском Союзе.[457]

Решение отдать приоритет производству бронетехники за счет автотранспорта вынудил Красную Армию по части грузовиков и легкого автотранспорта полагаться в основном на поставки по ленд-лизу. Хотя советская промышленность и произвела за время войны 205 000 грузовиков и других автомашин, 150 400 которых поступили на вооружение Красной Армии, ленд-лиз обеспечил ее еще 401 000 машин,[458] включая 77 972 джипа «виллис», 24 902 грузовика «додж» 3/4 тонны и 351 715 средних грузовиков, главным образом 1/4-тонных «студебеккеров».[459]

В общем и целом солдаты Красной Армии по достоинству оценили машины, поставленные по ленд-лизу, за их надежность и прочность, по которым эти машины намного превосходили русские модели. В конечном итоге, поставленные по ленд-лизу грузовики сыграли огромную роль, перевозя и снабжая войска Красной Армии во время их победоносного наступления на запад с 1943 по 1945 год. По этой причине слова «виллис», «студебеккер» и «дак» еще долго после окончания войны оставались общеупотребительными в русском словаре.

Если Красная Армия считала свои многочисленные стрелковые войска, пехоту, «царицей полей», а свою артиллерию «богом войны», то танковые войска равно заслужили царственный, а то и божественный статус — по крайней мере, в категориях ведения современной мобильной механизированной войны высокой интенсивности. На протяжении всей войны в целом, а особенно после 1942 года, все успехи Красной Армии в наступлениях напрямую зависели от эффективности ее танковых и механизированных войск.

Основываясь на боевом опыте Красной Армии 1941 и 1942 годах, Ставка и Генеральный штаб сделали правильный вывод о том, что качество и оперативная эффективность танковых, механизированных и до определенной степени кавалерийских войск являются наиболее важными факторами, определяющими успех современных наступательных операций. Поэтому к лету 1943 года, используя опыт, полученный в 1942 году и в начале 1943 года, НКО наконец-то создал достаточно крупные и эффективные мобильные силы, способные одолеть танковые войска вермахта и в конечном итоге выиграть войну.

Источники: О. А. Лосик (ред.). Строительство и боевое применение советских танковых войск в годы Великой Отечественной войны. М.: Воениздат, 1979, 47, 53, 65; И. М. Ананьев. Танковые армии в наступлении. М.: Воениздат, 1988, 78-79; Steven J. Zaloga and Leland S. Ness, Red Army Handbook, 1939-1945 (Gloucestershire, UK: Sutton, 1998).

Источники: И. М. Ананьев. Танковые армии в наступлении. М.: Воениздат, 1988, 79; Steven J. Zaloga and Leland S. Ness, Red Army Handbook, 1939-1945 (Gloucestershire, UK: Sutton, 1998), 75-80.

Источники: О. А. Лосик (ред.). Строительство и боевое применение советских танковых войск в годы Великой Отечественной войны. М.: Воениздат, 1979, 56-71; Steven J. Zalogo and leland S. Ness, Red Army Handbook, 1939-1945 (Gloucestershire, UK: Sutton, 1998), 90-92.

* Согласно приказу НКО от 10 января 1943 г. и в переходный период на протяжении ноября. В 1942 году разведывательный батальон был переведен с бронеавтомобилей на мотоциклы. В 1943 году в структуру танкового корпуса сначала были добавлены, а потом снова исключены следующие части и подразделения: полк СУ-76 и СУ-152, отряд танкового резерва, противотанковый полк и противотанковый дивизион.

Источники: П. А. Курочкин (ред.). Общевойсковая армия в наступлении. М.: Воениздат, 1966, 208; О. А. Лосик (ред.). Строительство и боевое применение советских танковых войск в годы Великой Отечественной войны. М.: Воениздат, 1979, 64-69; И. М. Ананьев. Танковые армии в наступлении. М.: Воениздат, 1988, 81; Steven J. Zologo ond Lelond S. Ness, Red Army Hondbook, 1939-1945 (Gloucestershire, UK: Sutton, 1998), 75-82.

Источник: О. А. Лоснк (ред.). Строительство и боевое применение Советских танковых войск в годы Великой Отечественной войны. М.: Воениздат, 1979, 52.

Источник: Боевой состав Советской армии, часть 2 (январь-декабрь 1942 г.). М.: Воениздат, 1968, 186-250.

* Как санкционировал приказ НКО от 10 января 1943 г. и в переходный период на протяжении ноября. В 1942 г. разведывательный батальон был преобразован из бронеавтомобильного в мотоциклетный батальон. В 1943 г. к организации танковых корпусов были сперва добавлены, а потом выведены из нее следующие части и подразделения: полк СУ-76 и СУ-122, отряд танкового резерва, противотанковый полк и противотанковый батальон.

* * Преобразование танковых полков в единую танковую бригаду было процессом постепенным, который в некоторых случаях завершился лишь в 1945 году.

Источники: О. А. Лосик (ред.). Строительство и боевое применение Советских танковых войск в годы Великой Отечественной войны. М.: Воениздат, 1979, 70; И. М. Ананьев. Танковые армии в наступлении. М.: Воениздат, 1988, 79-85; Steven J. Zaloga and Leland S. Ness, Red Army Handbook, 1939-1945 (Gloucestershire, UK: Sutton, 1998), 82-89.

Источники: О. А. Лосик (ред.). Строительство и боевое применение советских танковых войск в годы Великой Отечественной войны. М.: Воениздат, 1979, 70; И. М. Ананьев. Танковые армии в наступлении. М.: Воениздат, 1988, 79-80; Steven J. Zologo and Leland S. Ness, Red Army Handbook, 1939-1945 (Gloucestershire, UK: Sutton, 1998), 82-89.

* 1 -я и 4-я танковые армии, сформированные в конце июля 1942 года, фактически представляли собой временные оперативные группы переменного состава. Они никогда не имели указанного состава единовременно, в них практически отсутствовали тыловые подразделения, ощущался крайний недостаток автотранспорта. (Прим. ред.)

Источники: Боевой состав Советской армии. Часть 2; И. М. Ананьев. Танковые армии в наступлении. М.: Воениздат, 1988, 66-69; А. М. Зварцев. 3-я гвардейская танковая. М.: Воениздат, 1982, 6.

Источники: И. М. Ананьев. Танковые армии в наступлении. М.: Воениздат, 1988, 66-69; Боевой состав Советской армии. Часть 3 (январь-декабрь 1943 г.). М.: Воениздат, 1972, 31-169. Последний имел гриф секретности и был подготовлен к печати Военно-Научным управлением Генерального штаба.

Источник: И. М. Ананьев. Танковые армии в наступлении. М.: Воениздат, 1988, 70.

Источник: Танковые армии в наступлении. М.: Воениздат, 1988, 84.

Источник: А. И. Радзиевский (ред.) — Танковый удар. М.: Воениздат, 1977, схема 1.

Источники: Начальный период Великой Отечественной войны. М.: Академия Генерального штаба им. Ворошилова, 1989, 5 3; Ю. П. Бабич и А. Г. Байер. Развитие вооружения и организации советских сухопутных войск в годы Великой Отечественной войны. М.: Издание Академии, 1990, 61 -63; Steven J. Zologo and Leland S. Ness, Red Army Hondbook, 1939-1945 (Gloucestershire, UK: Sutton, 1998), 107-116.

* Первая цифра относится к легкой [рейдовой — Ред.] кавалерийской дивизий кавалерии, вторая — к стандартной.

Источники: Начальный период Великой Отечественной войны. М.: Академия Генерального штаба им Ворошилова, 1989, 53; (О. П. Бабич и А. Г. Байер. Развитие вооружения и организации советских сухопутных войск в годы Великой Отечественной войны. М.: Издание Академии, 1990, 61 -63; Steven J. Zologo and Leland S. Ness, Red Army Handbook, 1939-1945 (Gloucestershire, UK: Sutton, 1998), 107-116.

Источник и: К. А. Калашников, Б. И. Феськов, А. Ю. Чмыхало и В. И. Голиков. Красная Армия в июне 1941 года. Томск: Томский Университет-, 2002, 144; А. Г. Ленский. Сухопутные силы РККА в предвоенные годы. Справочник. Санкт-Петербург: без указания издательства, 2000; Dovid М. Glantz, Stumbling Colossus: The Red Army on the Eve of World War (Lawrence: University Press of Konsas, 1998), 156.

Источники: К. А. Калашников, В. И. Феськов, А. Ю. Чмыхало и В. И. Голиков. Красная Армия в июне 1941 года. Томск: Томский Университет, 2002, 144; А. Г. Ленский. Сухопутные силы РККА в предвоенные годы. Справочник. Санкт-Петербург: без указания издательства, 2000; David М. Glantz, Stumbling Colossus: The Red Army on the Eve of World War (Lawrence: University Press of Kansas, 1998), 155.

Примечания: В штатную численность танковых корпусов входили в январе 1943 гада 8 резервных танков, а с января по ноябрь 1943 года — 40 резервных танков. Мк-II — эта английские танки «Матильда», а Mk-IV — английские танки «Черчилль». MK-III — эта американские танки «Ли». Номенклатура MZL па всей вероятности подразумевает английские легкие танки «Валентайн», MZS — американские танки «Грант», а MS-3 — английские танки «Черчилль». [В оригинале работы автор спутал цифру «3» с буквой «3». Таким образам МЗЛ — американский легкий танк МЗ «Стюарт»; соответственна MK-III — английский легкий танк Mk ill «Валентайн». МС-3 — ошибочное написание аббревиатуры МЗС (МЗ средний). — Ред.]

Источники: А. Г. Ленский. Сухопутные силы РККА в предвоенные годы. Справочник. Санкт-Петербург: без указания издательства, 2000; David М. Glantz, Stumbling Colossus: The Red Army on the Eve o(World War (Lawrence: University Press of Kansas, 199В); К. А. Калашников, В. И. Феськов, А. Ю. Чмыхало и В. И. Голиков. Красная Армия в июне 1941 года. Томск: Томский Университет, 2002); В. И. Ганьшин. Танковые войска в московской опероции. Москва: Академия Генерального штаба им. Ворошилова, 1948; Б. М. Шапошников (ред.). Разгром немецких войск под Москвой, части 1-3. М.: Воениздат, 1943; Д. 3. Муриев. Провал операции «Тайфун». М.: Воениздат, 1966; Барвенково-Лозовскоя операция (18-31 января 1942 гг.). М.: Воениздат, 1943; Ростовская операция, ноябрь-декабрь 1941 гг. М.: Воениздат, 1943; David М. Glantz, Kharkov 1942: Anatomy of a Military Disoster (Rockville Center, NY: Sarpedon, 1998); David M. Glantz, Forgotten Battles of the Ger-mon-Soviet Wor (1941-1945), volume II: The Winter Campaign (5 December 1941 — April 1942) (Carlisle, PA: Self-published, 1999); Dovid M. Glantz, Forgotten Bottles of the Germon-Soviet War (1941-1945, volume III: The Summer Campaign (1 2 May — 18 November 1942) (Carlisle, PA: Self-published, 1999); David M. Glantz, Forgotten Battles of the German-Soviet War (1941-1945), volume IV: The Winter Campaign (19 November 1942- 21 March 1943) (Carlisle, PA: Self-published, 1999); David M. Glantz, Deep Attack: The Soviet Conduct of Operational Maneuver (Carlisle, PA: Self-published, 1998); David M. Glontz, Zhukov's Greotest Defeat: The Red Army's Epic Defeat in Operation Mars, 1942 (Lawrence; University Press of Kansos, 1999); David M. Glantz, From the Don to the Dnepr: Soviet Offensive Operations December 1942 — August 1943 (London: Frank Cass, 1991); David M. Glantz и Jonathan M. House, The Bottle of Kursk (Lawrence: University Press of Kansas, 1999); Л. M. Сандалов. Погорело-Городищенская операция. M.: Воениздат, 1960; П. Д. Алексеев и В. Б. Маковский. Первая оборонительная операция 4-й армии в начале Великой Отечественной войны. М.: Академия им Фрунзе, 1992; О. Н. Кудряшов и Н. М. Раманичев. Боевые действия советских войск в начальном периоде Великой Отечественной войны. М.: Академия им. Фрунзе, 1989; О. Н. Кудряшов. Прорыв обороны противника и развитие успеха в оперативной глубине соединениями 5-й танковой армии. Срыв попыток противника деблокировать окруженную группировку. М.: Академия им. Фрунзе, 1987; Ю. Н. Сухинин и Ю. Н. Яровейко. Оборона 1-й танковой армии под Курском (6-11 июля 1943 г. г.) М.: Академия им. Фрунзе, 1989; Е. К. Лукашев и В. И. Кузнецов. Подготовка и ведение наступления 5-й гвардейской армии во взаимодействии с подвижной группой фронта в контрнаступлении под Курском. М.: Академия им. Фрунзе, 1991; Ю. П. Бабич. Встречные бои соединений 3-го механизированного корпуса в районе Ахтырки 19-20 августа 1943 г. в контрнаступлении под Курском. М.: Академия им. Фрунзе, 1990; Ю. П. Бабич. Подготовка обороны 62-й армии вне соприкосновения с противником и ведение оборонительной операции в условиях превосходство противника в маневренности (по опыту Сталинградской битвы). М.: Академия им. Фрунзе, 1991; П. Я. Егоров, И. В. Кривоборский, И. К.Ивлев, А. И. Рогалевич. Дорогами побед: Боевой путь 5-й гвардейской танковой армии. М.: Воениздат, 1969; В. А. Демин и Р. М. Португальский. Танки входят в прорыв: Боевой путь 25-го танкового корпуса. М.: Воениздат, 1988;

Н. Г. Нерсесян. Киевско-Берлинский: Боевой путь 6-го гвардейского танкового корпуса. М.: Воениздат, 1974; А. М. Зварцев. 3-я гвардейская танковая: Боевой путь 3-й гвардейской танковой армии. М.: Воениздат, 1982; А. П. Рязанский. В огне танковых сражений. М.: Наука, 1975; С.А. Погребной Лавиной стали и огня: Боевой путь 7-го механизированного Новоукраинско-Хинганского ордена Ленина, Краснознаменного, ордена Суворова корпуса. М.: Воениздат, 1980; К. А. Малыгин. В центре боевого порядка. М.: Воениздат, 1986; М. Ф. Панов. На направлении главного удара. Москва, без указания издательства, 1995; А. В. Кузьмин и И. И. Краснов. Кантемировцы: Боевой путь 4-го гвардейского танкового Кантемировского ордена Ленина Краснознаменного корпуса. М.: Воениздат, 1971; И. М. Кравченко и В. В. Бурков. Десятый танковый днепровский: Боевой путь 10-го танкового Днепровского ордена Суворова корпуса. М.: Воениздат, 1986; В. Ф. Толубко и Н. И. Барышев. На южном фланге: Боевой путь 4-го гвардейского механизированного корпуса (1942-1945 гг.)-. М.: Наука, 1973; А. М. Самсонов. От Волги до Балтики: Очерк истории 3-го гвардейского механизированного корпуса 1942-1945 гг. М.: Наука, 1973; Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Выпуск 1. М.: Воениздат, 1949; Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Выпуск 7. М.: Воениздат, 1952; Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Выпуск 13. М.: Воениздат, 1953; Сборник военно-истарических материалов Великой Отечественной войны. Выпуск 1. М.: Воениздат, 1954; Военно-исторический журнал N8 10 (октябрь 1986) [далее — ВИЖ]; ВИЖ № 1 1 (ноябрь 1976); ВИЖ № 12 (декабрь 1971); Военно-исторический архив № 1 (1997); В. П. Истомин. Смоленская наступательная операция (1943 г.). М.: Воениздат, 1975; ВИЖ № 8 (август 1992); О. А. Орехов «Малоизвестные страницы Великой Отечественной войны: Великолукская наступательная операция» (неопубликованная статья, Москва); ВИЖ № 9 (сентябрь 1973); ВИЖ № 5 (май 1972); ВИЖ № 10 (октябрь 1982); ВИЖ № 9 (сентябрь 1975); ВИЖ № 7 (июль 1977); ВИЖ № 9 (сентябрь 1963); David М. Glantz, Forgotten Battles of the German-Soviet War (1941 -1945), volume V, parts one end two; The Summer-Fall Campaign (1 July — 31 December 1943) (Carlisle, PA: Self-published, 2000).

Источники: Генерал-лейтенант Кирпичников. Основы боевых действий крупных кавалерийских соединений в тылу противника. М.: Академия Генерального штаба им. Ворошилова, 1944 г.; А. Васильев. Ржевско-Вяземская операция Калининского и Западного фронтов (январь-февраль 1942 г.). М.: Академия Генерального штаба им. Ворошилова, 1949; Барвенково-Лазовская операция (18-31 января 1942 г.). М.: Воениздат, 1943; Сборник материалов по изучению опыта войны, № 6 (апрель-май 1943 г.). М.: Воениздат, 1943; Сборник материалов по изучению опыта войны, № 7 (июнь-июль 1943 г.). М.: Воениздат, 1943; А. Н. Секретов. Гвардейская поступь. Душанбе: «Дониш», 1985); ЦАМО, ф. 3474, on. 1, д. 20, 11.129-152, ф. 3474, on. 1, д. 20, 1 1. 1-8; Елецкая операция (6-16 декабря 1941 г.). М.: Воениздат, 1943.

АРТИЛЛЕРИЙСКИЕ ВОЙСКА

В июне 1941 года артиллерия Красной Армии мало походила на тот грозный инструмент уничтожения, каким она станет в 1943 году. Накануне войны руководство НКО сделало серьезную ошибку, упразднив пост начальника артиллерии Красной Армии и объединив его управление с собственным Главным артиллерийским управлением. В результате с началом войны артиллерия Красной Армии оказалась децентрализованной, плохо управляемой, мало мобильной, лишенной адекватного материально-технического обеспечения и большей частью неэффективной. В ходе проведения операции «Барбаросса» немцы в полной мере воспользовались этими слабостями, используя для уничтожения артиллерийских сил Красной Армии превосходную мобильность и гибкость своей артиллерии. Пройдет два года, прежде чем советская артиллерия утвердится на своем традиционном месте «бога войны».

Реформировать свою артиллерию НКО начал 19 июля 1941 года, восстановив для улучшения управления сильно потрепанной артиллерией пост начальника артиллерии Красной Армии. После того, как Красная Армия и ее относительно слабые артиллерийские войска успешно пережили нелегкие первые шесть месяцев войны, НКО принялся в начале 1942 года за организацию более крупных, мощных и многочисленных артиллерийских сил, централизовав большинство из них под руководством Ставки и выделяя их действующим фронтам и армиям Красной Армии только при наличии доказанной необходимости.

В результате этих реформ Ставка и ее действующие фронты к середине 1943 года практически во всех проведенных операциях уже обладали превосходством над вермахтом в отношении артиллерийского обеспечения. Это превосходство было заметно больше общего численного превосходства Красной Армии и возросло от пятикратного в середине 1943 года до десятикратного в середине 1944 года, а в конце войны стало тридцатикратным. В конечном итоге вермахт рухнул в значительной мере именно под сокрушительной мощью массированного артиллерийского огня Красной Армии.

Когда началась война, артиллерийские войска Красной Армии включали в себя три весьма разных компонента, подчиненных двум отдельным управлениям НКО. Первые два из них, войсковая артиллерия действующих фронтов Красной Армии и артиллерия Резерва Ставки, подчинялись Артиллерийскому управлению НКО, в то время как третий компонент, артиллерия противовоздушной обороны страны или ПВО страны,[460] подчинялась Главному управлению ПВО страны Красной Армии НКО, который управлял и артиллерией, и ВВС.

Когда началась война, самой сильной в Красной Армии была войсковая[461] артиллерия, которая включала в себя все артиллерийские части и подразделения, входящие в состав подчиненных действующим фронтам и армиям дивизионов, полков, дивизий и корпусов. Сюда входили артиллерийские полки стрелковых дивизий, а также 94 полка корпусной артиллерии, 52 артиллерийских полка, приданных действующим фронтам, 13 полков — в Резерве Ставки и 29 — в военных округах и недействующих фронтах.

Самыми нижними структурными единицами войсковой артиллерии Красной Армии являлись противотанковый взвод с двумя 45-мм орудиями и минометная рота с двумя 82-мм минометами, входившие в состав стрелкового батальона.

Чуть выше стояли артиллерийская и противотанковая батареи и минометная рота, входившие в состав стрелкового полка и имевшие соответственно шесть 76-мм полевых орудий, шесть 45-мм противотанковых пушек и четыре 120-мм миномета. На более высоком уровне в состав каждой дивизии входили полк легкой артиллерии из двух дивизионов[462] по восемь 76-мм полевых орудий и четыре 122-мм гаубицы в каждом (всего 24 ствола), полк гаубичной артиллерии из двух легких гаубичных дивизионов по двенадцать 122-мм гаубиц в каждом и одного среднего гаубичного дивизиона с двенадцатью 152-мм гаубицами (в целом — 36 гаубиц в полку), а также противотанковый дивизион с восемнадцатью 45-мм пушками и зенитный дивизион с двенадцатью 37-мм зенитными орудиями. Таким образом, общая численность дивизионной артиллерии составляла 294 орудия и миномета (калибром 50 мм или больше).[463]

Каждый стрелковый корпус включал в себя один или два полка корпусной артиллерии, каждый из которых имел от двух до четырех артиллерийских дивизионов, вооруженных 107-мм, 122-мм или 152-мм орудиями, а также дивизион артиллерийской инструментальной разведки и дивизион зенитной артиллерии среднего калибра. Поскольку НКО, вопреки своим планам и существующим штатам, не имел возможности придать каждому стрелковому корпусу по два полка корпусной артиллерии, он обычно выделял каждой полевой армии дополнительный полк корпусной артиллерии.

В июне 1941 года Красная Армия имела три вида корпусных артиллерийских полков. Первый, сформированный НКО как стандартный в 1937 и 1938 годах, состоял из двух артиллерийских дивизионов с двенадцатью 107-мм или 122-мм орудиями в каждом и дивизиона из двенадцати 152-мм гаубиц или гаубиц-пушек — в общей сложности 36 орудий. Второй, тоже сформированный в 1937- 1938 годах, состоял из трех дивизионов с двенадцатью 152-мм гаубицами или гаубицами-пушками в каждом — то есть в целом тоже имел 36 орудий. Третий, являвшийся модификацией стандартного, НКО начал формировать во время быстрого увеличения Красной Армии в 1939 году-после того, как стало ясно, что для оснащения каждого стрелкового корпуса двумя полными корпусными артиллерийскими полками просто не хватит орудий. Этот полк состоял из двух дивизионов по двенадцать 122-мм орудий в каждом и двух дивизионов по двенадцать 152-мм гаубиц или гаубиц-пушек в каждом, то есть имел 48 орудий.[464]

Хотя в начале войны войсковая артиллерия составляла более 90 процентов всего артиллерийского парка Красной Армии, а ее соединения и части были полностью или почти полностью укомплектованы личным составом и вооружением, все они испытывали острую нехватку грузовиков и тракторов для перевозки орудий и грузов. По мобилизационным планам Генерального штаба войсковая артиллерия и Красная Армия большую часть необходимых машин должна была получить из народного хозяйства. Стремительное и глубокое продвижение вермахта расстроило планы мобилизации, оставив войсковую артиллерию практически без какого-либо грузового транспорта. Например, полки корпусной артиллерии 5-й армии Юго-Западного фронта имели на 22 июня 1941 года 82 процента штатного вооружения, но лишь несколько положенных им по штату грузовиков и тракторов.[465]

Интенсивные и маневренные боевые действия в первые два месяца проведения немцами операции «Барбаросса» привели к большим потерям войсковой артиллерии Красной Армии, вынудив НКО резко сократить ее структуру. Например, 24 июля НКО уменьшил штаты полков гаубичной артиллерии и дивизионов противотанковой артиллерии в стрелковых дивизиях, оставив в каждой дивизии по единственному артиллерийскому полку, состоящему из двух артиллерийских дивизионов с двумя батареями 76-мм полевых орудий, батареей 122-мм гаубиц, небольшого отделения разведки, а также взводов наблюдения, связи и снабжения боеприпасами и небольшим подразделением материально-технического обеспечения в каждом дивизионе. Число артиллерийских батарей в каждой дивизии сократилось с 15 до 6. Эта мера уменьшила теоретическую численность артиллерии стрелковой дивизии с 294 орудий и минометов, в том числе тридцати четырех 76-мм орудий, тридцати двух 122-мм гаубиц и двенадцати 152-мм гаубиц, до 142 орудий и минометов, в том числе двадцати восьми 76-мм орудий и восьми 122-мм гаубиц.[466] Увы, сокращение количества радиостанций в артиллерийских дивизионах с 12 до 7 сильно уменьшило возможность артиллерии своевременно откликаться на требования поддерживаемой ею пехоты помочь ей своим огнем.[467]

В декабре 1941 года, прежде чем произвести в марте 1942 года следующее крупное изменение в структуре стрелковых дивизий, НКО добавил в состав дивизии — по крайней мере на бумаге — по дивизиону «катюш», а 82-мм и 120-мм минометы этих дивизий на полковом и дивизионном уровне собрал в новые и более крупные минометные дивизионы. Для более действенной координации огня были созданы артиллерийские штабы, а численность артиллерии в дивизии повысилась со 142 орудий и минометов до 234.

При новой реорганизации дивизий, произведенной в марте 1942 года, к артиллерийскому полку был добавлен третий дивизион — облегченная версия, имевшая всего одну пушечную и одну гаубичную батареи. Это увеличило численность стволов в дивизии с 234, включая двадцать восемь 76-мм орудий и восемь 122-мм гаубиц, до 250 — в том числе тридцати двух 76-мм орудий и двенадцати 122-мм гаубиц.[468]

Хотя далее вплоть до декабря 1944 года численность полевой артиллерии стрелковых дивизий оставалась практически неизменной, 10 декабря 1942 года НКО повысил ее численность в штате гвардейских стрелковых дивизий, добавив к третьему дивизиону такой дивизии третью артиллерийскую батарею с 76-мм орудиями. Тем самым численность артиллерии в гвардейской стрелковой дивизии увеличилась до 268 орудий и минометов, включая тридцать шесть 76-мм орудий и двенадцать 122-мм гаубиц.[469]

После того, как в августе 1941 года НКО отменил стрелковые корпуса, уцелевшие корпусные артиллерийские полки войсковой артиллерии вернулись в резерв Ставки. Однако в начале 1942 года НКО принялся формировать новые полки корпусной артиллерии для своих новых стрелковых корпусов. К июлю 1942 года было создано 11 таких полков с шестнадцатью 76-мм орудиями и двенадцатью 152-мм гаубицами в каждом, а к 1 февраля 1943 года их насчитывалось уже 15. Каждый из этих полков состоял из одного-двух дивизионов 122-мм орудий и одного дивизиона 152-мм гаубиц. Позже, на протяжении оставшейся части 1943 года, НКО преобразовал эти полки в дивизионы, состоящие из четырех батарей по четыре 122-мм орудия или два 122-мм орудия и две 152-мм гаубицы.[470]

Таким образом, в 1941 году численность войсковой артиллерии Красной Армии резко уменьшилась, а затем, в 1942 году, немного увеличилась. В тот же период возросла численность и мощь артиллерии РВГК, действовавшей на всех уровнях командования: поначалу немного в 1941 году и в начале 1942 года, а затем намного сильнее — в 1943 году.

Ставка и НКО считали, что артиллерии, имевшейся в соединениях с фиксированным штатом-стрелковых дивизиях, танковых, механизированных и кавалерийских корпусах — более чем достаточно для поддержки этих войск, когда те действовали в обычных условиях, при наступательных и оборонительных действиях местного значения. Однако к концу 1942 года, когда Красная Армия начала крупномасштабные наступательные операции, Ставка все в большей степени начала использовать свои артиллерийские резервы, чтобы склонить чашу весов в пользу Красной Армии.

Хотя в начале войны резервная артиллерия была намного слабее войсковой, к концу 1942 года наиболее мощными артиллерийскими силами в Красной Армии стала артиллерия Резерва Верховного Главнокомандования или РВГК,[471] которая начинала войну как артиллерия Резерва Главнокомандования или РГК.[472] Она включала в себя всю полевую артиллерию, сосредоточенную под прямым управлением Ставки, которая придавалась действующим фронтам и военным округам Красной Армии либо находилась в резерве Ставки. Сюда также входили специализированные виды минометной, противотанковой, самоходной, реактивной и зенитной артиллерии, которые будут рассмотрены отдельно.

Когда началась война, полевая артиллерия РГК состояла из 75 артиллерийских полков, в том числе 14 полков пушечной и 61 полка гаубичной артиллерии, 10 противотанковых бригад, сформированных всего за несколько недель до начала войны (см. ниже раздел, посвященный противотанковой артиллерии) и 13 артиллерийских дивизионов, включая 11 дивизионов артиллерии особой мощности,[473] оснащенных 210-мм орудиями, 203-мм и 305-мм гаубицами или 280-мм мортирами. Из этих общих сил, распределенных относительно равномерно по всему Советскому Союзу, 35 артиллерийских полков, в том числе 9 пушечных и 26 гаубичных, а также 7 дивизионов находились в составе действующих фронтов Красной Армии; 4 артиллерийских полка, включая один пушечный и три гаубичных, находились в Резерве РГК; 36 артиллерийских полков, включая три пушечных и 33 гаубичных, а также шесть дивизионов были приданы военным округам и недействующим фронтам. Таким образом, на 22 июня 1941 года артиллерийские войска Красной Армии выше дивизионного уровня состояли из 169 артиллерийских полков и 13 отдельных дивизионов.

В РГК входили два вида полков пушечной артиллерии: стандартный, состоящий из четырех дивизионов с двенадцатью 122-мм орудиями в каждом, то есть имевших 48 орудий на полк, и более тяжелый, с четырьмя дивизионами по шесть 152-мм гаубиц-пушек в каждом, всего 24 орудия на полк. На 22 июня 1941 года в войсковой структуре РГК числилось 13 пушечных артиллерийских полков 122-мм орудий и один артиллерийский полк 152-мм орудий.

Кроме того, в РГК входило три вида полков гаубичной артиллерии. Стандартная версия состояла из четырех дивизионов с двенадцатью 152-мм гаубицами в каждом — по 48 орудий в полку. Гаубичные артполки большой и особой мощности имели по четыре дивизиона из шести 203-мм или шести 305-мм гаубиц в каждом, то есть по 24 гаубицы на полк (см. таблицу 8.1).[474] На 22 июня 1941 года в войсковой структуре РГК насчитывалось 29 гаубичных артиллерийских полков, 31 полк гаубиц большой мощности и один полк гаубиц особой мощности. Однако единственный артиллерийский полк гаубиц особой мощности, 281-й, расположенный в Орловском военном округе, расформировали вскоре после начала войны, и составляющие его дивизионы (322-й, 328-й, 330-й и 331-й) стали отдельными.

Накануне войны артиллерия РГК столкнулась с серьезными трудностями. Во-первых, старшие командиры Красной Армии недооценивали оперативную роль артиллерии — особенно необходимость сосредотачивать ее в глубине обороны на ключевых стратегических и оперативных направлениях. Во-вторых, хотя большинство артиллерийских полков и дивизионов РГК были полностью или почти полностью укомплектованы личным составом и вооружением, они, как и войсковая артиллерия, не могли поддерживать мобильные боевые действия высокой интенсивности по причине нехватки 80 процентов грузовиков, тракторов и других положенных по штату машин.[475] И что еще хуже, артиллерийская разведка и целеуказание были слабыми, а связь — слишком ненадежной для координации управления огнем.

Вермахт в полной мере воспользовался этими слабостями, сокрушив и почти истребив в июне и июле 1941 года противостоящие ему войска Красной Армии вместе с поддерживавшей их артиллерией. После этой катастрофы, когда в августе 1941 года войсковая структура Красной Армии была существенно сокращена, НКО выделял небольшую долю артиллерийских войск для удовлетворения минимальных потребностей полевых частей, а остальные сосредоточил в резерве Ставки в качестве артиллерии РГК (позже РВГК). Позднее вновь мобилизованные и обученные артиллерийские части сначала передавались под управление Ставки для выделения действующим фронтам, когда того требовала оперативная обстановка.

После того, как НКО безжалостно сократил в августе войсковую структуру Красной Армии, количество дивизионной и корпусной артиллерии резко уменьшилось, оказавшись недостаточным для продолжительного обеспечения как оборонительных, так и наступательных операций. Артиллерия РВГК тоже была не в состоянии компенсировать эту нехватку, поскольку она также подверглась сокращению. Например, в сентябре 1941 года НКО наполовину сократил численность артиллерийских полков РВГК, уменьшив численность батарей в них с четырех орудий до двух.

Одновременно НКО начал формировать два новых вида артиллерийских полков РВГК с батареями из двух орудий. Первый — пушечные артиллерийские полки, состоящие из двух дивизионов с тремя батареями 122-мм орудий в каждом и одного дивизиона с тремя батареями из 152-мм гаубиц-пушек, второй — гаубичные артиллерийские полки, состоящие из трех дивизионов с тремя батареями 152-мм гаубиц в каждом.[476] С июля по декабрь 1941 года НКО сформировал 12 пушечных артиллерийских полков, 24 полка 152-мм армейской артиллерии и преобразовал многие из уцелевших полков корпусной артиллерии в полки армейской артиллерии. В итоге на 1 января 1942 года в войсковую структуру РВГК входило 157 артиллерийских полков и 26 отдельных артиллерийских дивизионов разных видов.[477]

Этот процесс реорганизации НКО продолжал и в начале 1942 года, стремясь сэкономить живую силу и сделать артиллерийские полки РВГК лучше отвечающими потребностям полевых войск. Начиная с 19 апреля он вновь реорганизовал полки пушечной артиллерии. Теперь они имели по два-три дивизиона, состоящих из трех двухорудийных батарей при численности полка от двенадцати до восемнадцати 107-мм или 122-мм пушек или 152-мм гаубиц-пушек. Одновременно численность полков гаубичной артиллерии была сокращена с трех дивизионов, состоящих из трех батарей с четырьмя орудиями в каждой, до двух дивизионов, вооруженных двадцатью четырьмя 152-мм или 122-мм гаубицами. Кроме того, была создана уменьшенная версия такого полка, имевшая на одну батарею меньше — то есть всего двадцать 122-мм или 152-мм гаубиц. Наконец, 2 апреля НКО сократил полки артиллерии большой мощности с четырех до двух дивизионов, а дивизионы — до двенадцати 203-мм гаубиц, одновременно увеличив число полков артиллерии большой мощности.

В результате к 1 июля 1942 года численность артиллерии РВГК возросла в целом до 323 артиллерийских полков и отдельных артиллерийских дивизионов различных видов, а к 1 февраля 1943 года составила 301 артиллерийский полк и 23 отдельных артиллерийских дивизиона.[478]

В конце 1942 года производство вооружений в СССР резко возросло, позволив сформировать больше артиллерийских полков и дивизионов РВГК. При этом НКО столкнулся с необходимостью создать новые структуры, которые дали бы возможность общевойсковым командирам более эффективно управлять своей артиллерией — особенно в тех крупномасштабных наступательных операциях, какие Ставка планировала провести в ноябре 1942 года. В результате приказом от 31 октября часть отдельных полков артиллерии РВГК была сведена в 18 новых артиллерийских дивизий: кроме того, было сформировано 18 зенитно-артиллерийских дивизий.

Первоначально такая дивизия состояла из 8 артиллерийских полков, в том числе трех полков гаубичной артиллерии из трех дивизионов — по двенадцать 122-мм гаубиц в каждом полку, двух полков пушечной артиллерии из двух дивизионов — по восемнадцать 152-мм орудий в каждом, трех полков противотанковой артиллерии из трех дивизионов — по двадцать четыре 76-мм орудия в каждом. Вместо полков противотанковой артиллерии могло быть два полка зенитной артиллерии с двадцатью четырьмя 85-мм орудиями в каждом. Кроме того, в дивизию входил отдельный батальон артиллерийской разведки. Общая численность дивизии составляла 7054 человек и 168 орудий в противотанковой версии либо 144 орудий в зенитной версии.[479]

Однако на начальных этапах зимнего наступления выяснилось, что эти восемь полков с трудом поддаются управлению из единого центра. Поэтому с 14 декабря НКО начал формировать новые артиллерийские дивизии с четырьмя бригадами вместо восьми полков. Такая дивизия состояла из бригады легкой (противотанковой) артиллерии трехполкового состава с семьюдесятью двумя 76-мм орудиями на бригаду, бригады гаубичной артиллерии трехполкового состава с шестью десятками 122-мм или 152-мм гаубиц, бригады тяжелых орудий двухполкового состава с тридцатью шестью 122-мм орудиями или 152-мм гаубиц-пушек, минометной бригады четырехполкового состава с восемью десятками 120-мм минометов, а также батальона артиллерийской разведки, авиаэскадрильи и служб тыла. Общая численность дивизии составила 9124 человека, 168 пушек и гаубиц и 80 минометов.[480] Кроме того, НКО сформировал одну бригаду тяжелой артиллерии (19-ю), которая состояла из пяти пушечных полков, одного полка гаубиц большой мощности и одного дивизиона орудий особой мощности.[481]

На протяжении 1943 года Ставка и НКО для обеспечения поддержки Красной Армии как в обороне, так и в наступлении продолжали усиливать дивизии, бригады и полки артиллерии РВГК, а также начали создавать полные артиллерийские корпуса. Строя эту артиллерию под управлением Ставки, сколачивая ее соединения в соответствии с потребностями обстановки конкретного наступления или обороны, своевременно выделяя из нее силы действующим фронтам и армиям, советское командование обеспечило Красную Армию более гибкой огневой поддержкой, что, в свою очередь, обеспечило беспримерное артиллерийское превосходство советских войск над вермахтом практически в каждом крупном наступлении Красной Армии.

В начале 1943 года самыми большими соединениями полевой артиллерии в РВГК были сформированные в октябре и модифицированные в декабре 1942 года артиллерийские дивизии с подчиненными им артиллерийскими бригадами. Кроме того, артиллерия РВГК включала в себя несколько отдельных артиллерийских бригад (например, вооруженных 152-мм орудиями), они имели по два полка, батальоны управления огнем и связи, а также транспортное подразделение для снабжения боеприпасами.

В начале 1943 года наиболее распространенными артиллерийскими частями в Красной Армии являлись артиллерийские полки общевойсковых армий, стрелковых корпусов и дивизий, а также артиллерийские полки РВГК. Существовало пять вариантов артиллерийских полков:

• пушечно-артиллерийские из трех дивизионов с тремя двух-орудийными батареями в каждом — общей численностью в 1120 человек личного состава при девятнадцати 107-мм или 122-мм орудиях либо 152-мм гаубицах-пушках и 35 тракторах;

• пушечно-артиллерийские из двух дивизионов с тремя двух-орудийными батареями в каждом-общей численностью в 758 человек личного состава, двенадцать 107-мм или 122-мм орудий и 24 трактора;

• гаубично-артиллерийские из двух дивизионов с тремя четырехорудийными батареями в каждом — общей численностью в 947 человек личного состава, двадцать четыре 122-мм или 152-мм гаубицы и 36 тракторов;

• гаубично-артиллерийские, имевшие один дивизион с тремя четырехорудийными батареями и один дивизион с двумя четырех-орудийными батареями при общей численности полка в 864 человека, двадцать 122-мм или 152-мм гаубиц и 30 тракторов;

• полки корпусной артиллерии из одного или двух дивизионов, имеющих от трех до шести 122-мм орудий и одного дивизиона с двенадцатью 153-мм гаубицами.[482]

Самой тяжелой артиллерией в РВГК в начале 1943 года являлись полки и дивизионы тяжелой артиллерии, артиллерии большой мощности и особой мощности.[483] Полки и дивизионы тяжелой артиллерии были оснащены 152-мм орудиями Бр-2, большой мощности — 203-мм гаубицами Б-4, а особой мощности — орудиями 210-мм или еще большего калибра либо гаубицами калибром 280 мм и более. Полк артиллерии большой мощности состоял из двух огневых дивизионов, имел 904 человека, 12 гаубиц Б-4, 26 тракторов и 36 грузовиков. Отдельный дивизион тяжелой артиллерии насчитывал восемь 152-мм гаубиц, отдельный дивизион артиллерии большой мощности имел шесть 203-мм гаубиц, а отдельный дивизион артиллерии особой мощности — шесть тяжелых орудий или гаубиц.[484]

Последний этап усиления артиллерии начался 13 апреля 1943 года, когда был отдан приказ о формировании пяти артиллерийских корпусов прорыва и артиллерийских Дивизий прорыва — либо отдельных, либо подчиненных артиллерийским корпусам прорыва. Артиллерийский корпус прорыва состоял из двух артиллерийских дивизий прорыва, одной дивизии реактивных гвардейских минометов и батальона артиллерийской разведки при общей численности в 712 орудий и минометов калибром от 76 до 203 мм, а также 864 стволов пусковых установок М-31. Артиллерийская дивизия прорыва состояла из шести артиллерийских бригад: легкоартиллерийской бригады, состоящей из трех пушечных артиллерийских полков с двадцатью четырьмя 76-мм пушками в каждом; гаубично-артиллерийской бригады с тремя гаубичными артиллерийскими полками по двадцать восемь 122-мм пушками в каждом; тяжелой пушечно-артиллерийской бригады с двумя пушечными полками по восемнадцать 152-мм пушек в каждом; тяжелой гаубично-артиллерийской бригады с четырьмя гаубичными дивизионами по восемь 152-мм гаубиц в каждом; гаубично-артиллерийской бригады большой мощности с четырьмя гаубичными дивизионами по шесть 203-мм гаубиц в каждом; минометной бригады с тремя минометными полками по тридцать шесть 120-мм минометов в каждом; батальона артиллерийской разведки. Численность артиллерийской дивизии прорыва составляла 10 869 бойцов и 356 пушек, гаубиц и минометов, включая семьдесят две 76-мм пушки, восемьдесят четыре 122-мм гаубицы, тридцать две 152-мм гаубицы, тридцать шесть 152-мм пушек, двадцать четыре 203-мм гаубицы и сто восемь 120-мм минометов.[485]

Кроме того, в июне 1943 года НКО начал создавать экспериментальные тяжелые пушечные артиллерийские дивизии для ведения контрбатарейного артиллерийского огня. Эти дивизии состояли из четырех бригад по три дивизиона из четырех батарей в каждой, в батарее имелось четыре гаубицы-пушки, в бригаде — 48 гаубиц-пушек, в дивизии — 144 гаубицы-пушки калибром 152-мм. Было сформировано две дивизии такого типа (4-я и 6-я гвардейские), а в октябре 1943 года-третья (8-я гвардейская) пушечная артиллерийская дивизия, схожая с тяжелой, но включавшая в себя дивизион с четырьмя батареями по четыре 76-мм пушки вместо одного дивизиона 152-мм орудий в каждой бригаде.[486]

К 1 июля 1943 года НКО сформировал 5 артиллерийских корпусов прорыва, 12 артиллерийских дивизий прорыва и 13 стандартных артиллерийских дивизии, имеющих в своем составе либо три, либо четыре артиллерийских бригады. К 31 декабря имелось 5 артиллерийских корпусов прорыва и 26 артиллерийских дивизий, в том числе 17 артиллерийских дивизий прорыва, шесть артиллерийских дивизий, основанных в декабре 1942 года, и три контрбатарейные артиллерийские дивизии.

Как показали успешные наступления Красной Армии в середине и в конце 1943 года, резкое увеличение численности и мощи артиллерии РВГК заметно сказалось на способности Красной Армии прорывать тактическую оборону немцев. С октября 1942 года и до конца 1943 года тяжесть артиллерийского огня при запланированных наступательных операциях Красной Армии возросла четырехкратно и достигла сокрушительных масштабов.[487]

Хотя оперативно минометы были менее важным видом артиллерии из-за своей ограниченной дальнобойности, Красная Армия на протяжении всей войны увеличивала количество минометов на поле боя. В' первую очередь они предназначались для обеспечения ближней огневой поддержки стрелковых войск в обороне или в ходе операций по прорыву обороны противника. В дополнение к минометным подразделениям стрелковых частей и соединений к началу войны в составе РГК имелось восемь минометных батальонов, два из которых находились под оперативным управлением действующих фронтов, а остальные шесть — в военных округах или недействующих фронтах. Эти минометные батальоны состояли из трех батарей по двенадцать 120-мм минометов каждая и транспортной роты, имея общую численность примерно в 350 бойцов, 36 минометов и 36 пятитонных грузовиков для перевозки минометов и их расчетов. Однако когда началась война, грузовиками эти батальоны были укомплектованы не полностью.[488]

Несмотря на тяжелые потери, понесенные летом и осенью 1941 года, НКО сумел к 1 января 1942 года увеличить количество минометных батальонов РВГК до 15. Кроме того имелась одна спешно сформированная минометная бригада для поддержки 7-й отдельной армии. Однако эти малочисленные и неманевренные силы оказались слишком слабы и не смогли серьезно Повлиять на ход оборонительных и наступательных операций, поэтому с начала 1942 года НКО стал усиливать свои минометные войска.

Процесс этот начался в январе с формирования новых минометных полков. Каждый такой полк состоял из одного среднего минометного батальона с четырьмя батареями и шестнадцатью 82-мм минометами, а также одного тяжелого минометного батальона с четырьмя батареями и шестнадцатью 120-мм минометами. Всего в полку было 800 бойцов, 32 миномета, 273 лошади, 116 фургонов и 14 автомашин. Однако эти минометные войска неважно проявили себя в ходе зимнего наступления Красной Армии 1941-1942 годов, поэтому с апреля НКО начал экспериментировать с версиями нового штата минометного полка на автомобильной и конной тяге. Первый вариант полка состоял из трех батальонов с тремя батареями по четыре 120-мм миномета в каждой при общей численности 848 бойцов, 36 минометов и 125 автомашин, второй — из пяти батарей с четырьмя 120-мм минометами в каждой и общей численностью в 477 бойцов, 20 минометов, 252 лошади, 91 фургон и семь автомашин.[489] Еще одной вариацией минометного полка стал горно-минометный полк, который состоял из пяти батарей по четыре 107-мм горных миномета при общей численности в 20 минометов. Поскольку формирование этих частей было относительно легким и недорогим, к 1 июля 1942 года НКО создал 75 минометных полков РВГК, а к началу 1943 года еще увеличил это число.

Кроме того, в дополнение к уже имеющейся в структуре РВГК наспех сколоченной бригаде, в октябре 1942 года началось формирование новых минометных бригад — как отдельных, так и (по большей части) подчиненные недавно созданным артиллерийским дивизиям. Сформированные в декабре 1942 года, эти минометные бригады состояли из четырех моторизованных минометных полков с двадцатью 120-мм минометами в каждом при общей бригадной численности в 80 минометов. В апреле 1943 года НКО сформировал еще два вида минометных бригад — подчиненных артиллерийским дивизиям прорыва и отдельных. Первые состояли из трех моторизованных минометных полков с тридцатью шестью 120-мм минометами в каждом при общей численности бригады в 108 минометов, а вторые-из четырех минометных полков схожего состава по 144 миномета в каждом.[490]

Благодаря этим мерам численность минометных войск возросла с семи бригад и 102 отдельных полков на 1 января 1943 года до 12 бригад, 121 отдельного полка и 11 отдельных батальонов на 1 февраля 1943 года и до 11 бригад, 133 отдельных полков и четырех отдельных батальонов на 1 июля 1943 года. К 31 декабря 1943 года она снизилась до 11 бригад и 129 отдельных батальонов.

Поскольку в своей «молниеносной войне» немцы полагались в первую очередь на танковые войска, Красная Армия, если она надеялась победить вермахт и выиграть войну, должна была создать крупные и эффективные противотанковые (истребительно-противотанковые) артиллерийские силы. Как ярко продемонстрировали операции «Барбаросса» и «Блау», в 1941 и 1942 годах у Красной Армии такие силы отсутствовали.

Когда началась война, помимо легких противотанковых частей и подразделений в составе действующих фронтов и армий, наиболее важными противотанковыми силами Красной Армии являлись ее большие, но неэффективные истребительно-противотанковые бригады, десять из которых были сформированы в апреле 1941 года в резерве РГК и переданы приграничным военным округам вскоре после начала войны. Кроме того, в конце июня — начале июля НКО сформировал одиннадцатую противотанковую бригаду, но та просуществовала недолго.[491] Каждая такая бригада состояла из двух противотанковых полков, инженерно-саперного батальона для закладки мин, автотранспортного батальона и небольшой службы тыла при общей численности в 5309 бойцов и 120 противотанковых орудий, включая сорок восемь 76-мм противотанковых пушек, сорок восемь 85-мм противотанковых пушек и — теоретически — двадцать четыре 107-мм противотанковых пушки, а также шестнадцать 37-мм зенитных автоматов, двенадцать пулеметов ДШК, 706 грузовиков и других автомашин, 10 мотоциклов, 180 тракторов (в том числе 60 ремонтных летучек) и две бронемашины.[492]

Противотанковые полки этих бригад состояли из пяти противотанковых дивизионов, первый и второй из которых были вооружены 76-мм противотанковыми пушками, третий — 107-мм пушками, четвертый и пятый — 85-мм зенитными орудиями, используемыми в роли противотанковых. Помимо них в полку имелся зенитный дивизион.[493] Однако, поскольку НКО не имел этих самых 107-мм орудий, третий дивизион тоже оснащался 76-мм пушками. Эти противотанковые дивизионы состояли из трех батарей с четырьмя противотанковыми пушками в каждой при общей численности в 12 орудий в каждом дивизионе, а зенитный дивизион бригад состоял из двух батарей с четырьмя 37-мм зенитными орудиями и шестью пулеметами ДШК.[494]

Хотя на бумаге эти бригады выглядели мощными, на практике они обладали массой недостатков, в число которых входила неспособность вести артиллерийскую разведку и обнаруживать цели, острая нехватка тракторов и других машин, чрезмерное число подчиненных частей, делавшее невозможным действенное управление, а также неэффективность их 85-мм орудий против немецких танков.[495] В результате вторгшийся вермахт в первые же несколько недель войны сильно потрепал эти бригады, сразу же уничтожив четыре из них в ходе приграничных боев, после чего НКО было вынуждено реорганизовать оставшиеся в семь противотанковых артиллерийских полков.

После первоначального разгрома НКО мало-помалу восстановил противотанковые возможности Красной Армии, добавляя в свои полевые войска подразделения противотанковых ружей и пушек, одновременно формируя в составе РВГК множество меньших по численности полков и дивизионов противотанковой артиллерии. Этот процесс начался в конце июня — июле с формирования 20 истребительно-противотанковых полков примерно с такой же организацией, что и у полков прежних противотанковых бригад. Однако, поскольку эти полки проявили себя столь же плохо, как и первоначальные бригады, в середине июля началось формирование 15 противотанковых полков, состоящих из пяти четырехорудийных батарей. Каждый такой полк имел 20 противотанковых пушек — главным образом 85-мм пушек старого образца, так как 76-мм орудий по-прежнему не хватало.[496] Эту необычную практику подчинения батарей в противотанковых частях напрямую командованию полка НКО продолжал до самого конца войны.

Так как новые пятибатарейные противотанковые полки оказались слишком слабыми, чтобы уцелеть в бою с танковыми войсками вермахта, в сентябре 1941 года НКО начал формировать два новых вида противотанковых полков — тяжелые и легкие. Тяжелый полк состоял из шести батарей, имея в целом двадцать 76-мм и четыре 25-мм или 37-мм противотанковых пушки, а легкий полк имел четыре батареи при восьми 85-мм и восьми 37-мм или 45-мм пушках.[497] К концу года НКО создал 37 таких полков.

Значение, которое НКО придавал формированию противотанковых войск в 1941 году, подчеркивается их количеством — 72 созданных до конца года противотанковых полка включали в себя 2396 противотанковых пушек (в том числе 960 85-мм зенитных орудий), или 57 процентов артиллерии, поступившей за этот год в арсенал Красной Армии[498] (см. таблицу 8.2).[499] Однако к концу года вермахт уничтожил 28 из этих полков, и на 1 января 1942 года в войсковой структуре РВГК оставалось лишь 57 противотанковых полков, одна противотанковая бригада и один отдельный противотанковый дивизион.[500] Несмотря на трехкратное увеличение количества противотанковых артиллерийских полков, количество их противотанкового вооружения снизилось с 1360 орудий или 17,5 процентов всего арсенала артиллерийского вооружения на 22 июня до 1118 орудий или 11 процентов арсенала артиллерийского вооружения армии на 31 декабря.[501] Ставка справедливо сочла подобное положение нетерпимым.

Однако увеличение выпуска Советами к концу 1941 года нового образца 76-мм противотанковой пушки ЗиС-3 позволило НКО сформировать оснащенные этими орудиями новые противотанковые артиллерийские полки и заменить используемые против танков 37-мм и 85-мм зенитные орудия, передав 85-мм орудия на усиление зенитных частей. В декабре НКО сформировал один новый противотанковый полк и реорганизовал девять других, оснастив их новыми 76-мм орудиями ЗиС-3.

Эти полки обеспечили Красную Армию противотанковой поддержкой во время московского контрнаступления. Они состояли из шести батарей с четырьмя орудиями в каждой; пять таких батарей оснащались 76-мм противотанковыми пушками, а одна-25-мм или 37-мм противотанковыми пушками, всего в полку насчитывалось 24 орудия. После завершения Красной Армией зимней кампании НКО в апреле-мае 1942 года стандартизировал организацию противотанковых войск РВГК, расформировав последнюю противотанковую бригаду и преобразовав все противотанковые полки в пятибатарейные, по четыре 76-мм или 45-мм противотанковых пушки в каждой батарее.[502] Оснащенные 45-мм пушками полки НКО сохранил потому, что 76-мм орудий пока производилось недостаточно для оснащения ими всех противотанковых полков. Однако в начале июля 1942 года НКО компенсировал эту нехватку, добавив всем отличившимся в бою противотанковым полкам по шестой батарее и увеличив тем самым численность ряда противотанковых полков до 564 человек личного состава и 24 орудий.[503]

В мае 1942 года НКО переименовал свои истребительно-противотанковые полки в легкие артиллерийские, чтобы отличить их от истребительных полков, бригад и дивизий, которые он в апреле-мае 1942 года имел в структуре стрелковых войск и которые также предназначались для борьбы с бронетехникой противника (см. главу 6). Однако это изменение названия продержалось недолго, так как с уже 1 июля 1942 года НКО именовал все свои противотанковые и легкие артиллерийские войска истребительно-противотанковой артиллерией[504] — то есть артиллерией, истребляющей танки.[505]

Несмотря на стремление НКО стандартизировать в 1942 году организацию противотанковых артиллерийских полков, действующие фронты Красной Армии, да и сам Наркомат обороны то и дело формировали варианты полков, приспособленных для местных условий или для выполнения особых задач. Например, Ленинградский фронт сформировал 11 противотанковых полков РВГК, состоящих из четырех дивизионов, в этих полках имелось по тридцать шесть 76-мм и восемнадцать 45-мм пушек.[506] С другой стороны, Закавказский фронт сформировал в ноябре 1942 года два истребительно-противотанковых полка, состоящих из четырех батарей — по двенадцать 45-мм пушек на полк.[507]

В этот же период НКО сформировал два новых вида специализированных истребительно-противотанковых полков. В июне 1942 года были созданы три новых тяжелых истребительно-противотанковых полка, предназначенных специально для борьбы с тяжелыми немецкими танками. Каждый такой полк состоял из пяти батарей с пятнадцатью 107-мм противотанковыми пушками. В августе 1942 года для обеспечения стрелковых войск ближней противотанковой поддержкой были сформированы четыре противотанковых дивизиона, состоящих из трех батарей и имевших в целом двенадцать 76-мм противотанковых пушек на дивизион.[508]

Несмотря на энергичное восстановление противотанковых войск РВГК, Ставка считала, что для гарантии успеха в запланированных на ноябрь 1942 года наступлениях Красной Армии требуется еще большее количество более мощных и более эффективных истребительно-противотанковых сил. В результате, начав 31 октября формирование 18 новых артиллерийских дивизий, НКО включил в состав каждой из них три истребительно-противотанковых полка, каждый из которых имел шесть батарей при общей численности в двадцать четыре 76-мм пушки.[509]

Всего за 1942 год было сформировано 192 истребительно-противотанковых полка и четыре истребительно-противотанковых дивизиона РВГК, но к концу года отдельные дивизионы были включены в полки, увеличив численность всей противотанковой артиллерии РВГК на 1 января 1943 года до 249 полков, в том числе 171 отдельный и 78 — в составе артиллерийских дивизий. 95 из этих полков НКО выделил действующим фронтам. За тот же период НКО, несмотря на потерю в боях 31 истребительно-противотанкового полка, пятикратно увеличил численность противотанковых сил Красной Армии. Теперь общий арсенал вооружений РВГК насчитывал 4117 противотанковых пушек — 60 процентов от общего увеличения артиллерии РВГК.[510]

Количество и распределение истребительно-противотанковых полков РВГК среди действующих фронтов Красной Армии на 15 ноября 1942 года наглядно демонстрировали, где именно Ставка планирует проводить осенью свои важнейшие стратегические наступления либо контрнаступления: на Ржевско-Вяземском направлении силами Калининского и Западного фронтов, поддержанных Московской зоной обороны, и на Сталинградском направлении силами Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов. Одновременно Ставка также сосредоточила 55 из 60 истребительно-противотанковых полков у себя в резерве в Московском и Горьковском учебно-артиллерийских центрах, неподалеку от Западного стратегического направления (см. таблицу 8.3).

Помимо усиления истребительно-противотанковых артиллерийских войск РВГК проходило и наращивание армейских противотанковых сил. Между 1 апреля и 30 сентября 1942 года было создано 49 новых отдельных батальонов противотанковых ружей. Первые три таких батальона имели по три роты, вооруженных 72 противотанковыми ружьями, а остальные батальоны — по четыре роты или 108 противотанковых ружей, всего в батальонах насчитывалось 4212 противотанковых ружей.[511]

Это быстрое увеличение противотанковых сил в войсковой структуре Красной Армии не смогло помешать вермахту добиться успеха на начальном этапе операции «Блау», однако сыграло роль в его остановке в октябре и дало Красной Армии возможность провести в ноябре успешное Сталинградское наступление и последующее зимнее наступление. Однако срыв наступления Красной Армии в марте 1943 года убедил Ставку, что если Красная Армия намерена позже в том же 1943 году начать и довести до конца глубокие наступательные операции, ей потребуются более сильные и многочисленные истребительно-противотанковые войска.

На 1 января 1943 года истребительно-противотанковая артиллерия РВГК включала в себя 249 истребительно-противотанковых артиллерийских полков шести разновидностей, имевших от четырех до шести батарей и от 15 до 54 противотанковых пушек в каждом. В их числе был 171 отдельный полк и 78 полков в составе 26 артиллерийских дивизий, которые Ставка выделяла действующим фронтам в соответствии со своими стратегическими приоритетами и условиями местности (см. таблицу 8.4).[512] Кроме того, НКО создал четыре истребительно-противотанковых артиллерийских дивизиона с 12 противотанковыми пушками в каждом и 53 батальона противотанковых ружей двух видов, имевших от трех до четырех рот и от 72 до 108 противотанковых ружей.[513] Всего в арсенале РВГК на этот момент имелось 3224 противотанковых пушки, в том числе сорок пять 107-мм, 2276 — 76-мм и 1502 — 45-мм (60 процентов всего количества артиллерии РВГК), а также 4412 противотанковых ружей. 83 противотанковых артиллерийских полка, созданных на 1 января 1943 года в общевойсковых армиях, добавили к противотанковому вооружению Красной Армии еще 1992 пушки.[514]

На протяжении всего 1943 года НКО лихорадочно трудился над усилением противотанковых войск Красной Армии, вводя в состав общевойсковых и танковых армий истребительно-противотанковые артиллерийские полки, формируя истребительно-противотанковые бригады, увеличивая количество противотанковых пушек в отдельных истребительно-противотанковых полках РВГК, усиливая и улучшая мобильность своей истребительно-противотанковой артиллерии.

Процесс этот НКО начал 10 апреля 1943 года, когда добавил ко всем общевойсковым армиям новый вид тяжелых истребительно-противотанковых полков, а ко всем танковым армиям — более легкий их вариант, а также сформировав в составе РВГК истребительно-противотанковые артиллерийские бригады. Тяжелые полки состояли из шести батарей с общей численностью по двадцать четыре 76-мм пушки в каждом, а легкие полки имели по пять батарей и двадцать 45-мм пушек. В конечном итоге все истребительно-противотанковые полки с 76-мм пушками были реорганизованы по первому типу, а оснащенные 45-мм пушками — по второму.[515]

Но самым важным было то, что апрельский приказ НКО создал в составе РВГК новые истребительно-противотанковые артиллерийские бригады. Это были самые крупные противотанковые соединения, какие Красная Армия имела за время войны. Они состояли из трех истребительно-противотанковых полков с 20 пушками в каждом, разведывательного батальона, пулеметного взвода, инженерно-топографического взвода и взвода связи, а также небольшой транспортной службы. Два истребительно-противотанковых полка бригады имели по пять батарей с четырьмя 76-мм пушками, а третий — пять батарей с четырьмя 45-мм пушками. В бригаде численностью в 1297 человек личного состава насчитывалось сорок 76-мм и двадцать 45-мм противотанковых пушек, 60 противотанковых ружей, 30 ручных пулеметов, 115 грузовиков и 75 тракторов.[516]

Структуру этих бригад и полков НКО продолжал совершенствовать на протяжении всего 1943 года. Например, в июне он начал заменять в истребительно-противотанковых бригадах слабые 45-мм пушки новыми 57-мм противотанковыми пушками ЗиС-2, которые советская промышленность начала производить во все больших количествах, и в сентябре завершил этот процесс.[517] Вскоре после этого, 45-мм пушки были заменены 57-мм и в отдельных истребительно-противотанковых полках РВГК.

В июне НКО также начал сокращать численность личного состава и автотранспорта во многих специализированных и местных вариациях истребительно-противотанковых артиллерийских полков РВГК, а с июня по сентябрь расформировал истребительно-противотанковые дивизии и бригады в общевойсковых армиях — главным образом потому, что командующие армиями и корпусами применяли их как обычные пехотные соединения. 15 из этих бригад были преобразованы в обычные истребительно-противотанковые артиллерийские бригады. В тот же период НКО расформировал истребительно-противотанковые дивизионы РВГК и отдельные батальоны противотанковых ружей, первые- потому что они оказались неэффективными против новых немецких тяжелых танков, а вторые — потому что теперь имелись в изобилии более мощные противотанковые пушки.

Боевой опыт Красной Армии во второй половине 1943 года показал, что истребительно-противотанковые бригады и полки являлись наиболее эффективными инструментами для борьбы с танками вермахта. Поэтому в декабре НКО добавил к полкам части истребительно-противотанковых бригад шестую батарею, увеличив численность таких бригад с 60 до 72 пушек.[518]

В результате этих мер на 31 декабря 1943 года в составе Красной Армии имелось 50 истребительно-противотанковых артиллерийских бригад, 135 отдельных истребительно-противотанковых артиллерийских полков и четыре отдельных истребительно-противотанковых дивизиона РВГК (см. таблицу 8.5). К этому времени общая численность противотанковой артиллерии РВГК поднялась до 6692 пушек, включая тридцать 107-мм пушек, 5228 — 76-мм пушек, 1132 — 45-мм[519] пушки и 302 — 45-мм противотанковых пушки, то есть 37,8 процента от всего артиллерийского оружия РВГК. Это знаменовало более чем двукратное увеличение по сравнению с 1 января 1943 года (3224 орудий) и шестикратное — по сравнению с первым 1941 годом (1360 орудий на 22 июня 1941 года и 1188 орудий на 1 января 1942 года).

Наряду с увеличением танковых и механизированных войск Красной Армии это резкое возрастание количества, численности и эффективности противотанковых войск РВГК с января 1942 года по 31 декабря 1943 года превратило Красную Армию в мощную наступательную силу, готовя гибель вермахту, его танковым войскам и немецкому блицкригу.

В первые 18 месяцев войны одной из наиболее существенных слабостей Красной Армии было отсутствие в ней артиллерии, способной сопровождать ее танковые, механизированные и кавалерийские войска, поддерживая их как в обороне, так и в наступлении.[520] Поскольку артиллерия на механической или конной тяге не могла ни поспеть за мобильными войсками, ни поддержать их надежным огнем прямой наводкой либо навесным, они оказывались уязвимыми для уничтожения более мобильной немецкой артиллерией-самоходными орудиями и противотанковыми пушками, которые немцы называли РаК - Panzerabwehr Kanonen.

Однако в конце 1942 года НКО начал исправлять это положение, организовав разработку и запуск в производство нового семейства самоходных артиллерийских орудий, а также создание частей для их применения в бою. Так как производство самоходных орудий опиралось на уже существующие технологии, соединяя шасси существующих танков с находившимися на вооружении артиллерийскими системами, они оказались относительно недорогими в производстве. В то же время такие установки могли поддерживать танковые, механизированные и даже кавалерийские войска при развитии прорыва в глубине обороны противника, соединяя достоинства танков и артиллерии — мобильность, огневую мощь и броневую защиту. Вооруженные более тяжелыми пушками, они были способны вступать в бой с вражескими танками и уничтожать их, а также атаковать укрепленные позиции и разрушать огнем прочную оборону.

7 декабря 1942 года ГКО приказал НКО сформировать в составе Главного артиллерийского управления новый отдел, ведающий механической тягой и самоходной артиллерией, и возложить на него ответственность за разработку, испытание и запуск в производство новых самоходных артиллерийских систем.[521] Менее чем через три недели, 27 декабря, НКО распорядился сформировать в составе РВГК 30 новых полков самоходной артиллерии. Эти полки должны были состоять из четырех батарей-двух, вооруженных четырьмя 76-мм орудиями (СУ-76), двух с четырьмя 122-мм гаубицами (СУ-122) и одной СУ-76 для командира полка. Общая численность полка составляла 307 бойцов, 17 СУ-76 и 8 СУ-122, 48 грузовиков и 11 тракторов.[522] 76-мм орудия устанавливались на шасси легкого танка Т-70, а 122-мм гаубицы — на шасси танка Т-34.

8 январе и феврале 1943 года в артиллерийских учебных центрах было сформировано четыре таких полка. В феврале два из них были отправлены для полевых испытаний и обучения личного состава на Волховский фронт, а еще два — на Западный фронту где в марте впервые вступили в бой. Однако вплоть до апреля 1943 года НКО более не создавал такие полки в значительном числе.[523]

В марте, в самый разгар войсковых испытаний самоходно-артиллерийских полков, НКО приказал сформировать 16 полков тяжелых самоходных орудий, состоящих из шести батарей по две самоходные 152-мм гаубицы-пушки образца 1937 г. (СУ-152) в каждой и с командирским танком КВ. Общая численность такого полка составляла 273 бойца, 12 самоходных орудий СУ-152 и один танк КВ. Эти СУ-152, установленные на шасси тяжелого танка KB, были разработаны в январе 1943 года за рекордно короткий срок — 25 дней, а в феврале уже пошли в серийное производство.

Хотя эти новые самоходные орудия показали себя достаточно мобильными для сопровождения и эффективной поддержки подвижных войск, опыт боевых действий в начале 1943 года показал, что в стрелковых частях возникают трудности с материально-техническим обеспечением и ремонтом самоходных установок. Поэтому НКО приказом от 23 апреля подчинил все силы самоходной артиллерии командующему бронетанковых и механизированных войск Красной Армии и его управлению. Кроме того, вдобавок к существующим тяжелым полкам самоходной артиллерии было начато формирование полков двух новых типов — легкого и среднего, оснащенных машинами тех же типов.[524] Легкий самоходно-артиллерийский полк состоял из четырех батарей по пять орудий СУ-76 в каждой и одной командирской машины при общей численности полка в 259 бойцов и 21 самоходное орудие СУ-76. Средний самоходно-артиллерийский полк имел четыре батареи по четыре орудия СУ-122 в каждой и командирский танк Т-34.

Летом 1943 года НКО испытал имеющиеся модели орудий на немецких танках «Тигр», захваченных в январе под Ленинградом, и решил, что 85-мм зенитная и 122-мм корпусная пушки значительно более эффективны против нового немецкого танка, нежели самоходная пушка СУ-76 и самоходная гаубица СУ-122. Потому к августу началось производство самоходных артиллерийских установок СУ-85, которые изготавливались на шасси танков Т-34, и одновременно было прекращено производство СУ:122. Новые полки средней самоходной артиллерии СУ-85 состояли из четырех батарей с четырьмя орудиями в каждой при общей численности в 16 самоходных орудий СУ-85 и один танк Т-34.[525]

На протяжении сентября 1943 года НКО продолжал усиливать свои части самоходной артиллерии, разрабатывая новую самоходную артиллерийскую установку СУ-152 взамен 152-мм гаубицы-пушки, установленной на устаревшем и весьма уязвимом шасси танка КВ. Новая ИСУ-152, оснащенная гаубицей-пушкой МЛ-20, установленной на шасси тяжелого танка «Иосиф Сталин» (ИС), обладала намного лучшей броневой защитой, была мобильней своей предшественницы, а также имела для борьбы с вражеской авиацией пулемет ДШК. Когда в декабре 1943 года ИСУ-152 начала поступать в войска, НКО прекратил производство СУ-152.[526]

Однако, поскольку советская промышленность не смогла произвести необходимое количество 152-мм гаубиц-пушек, НКО в дополнение к ИСУ-152 начал разрабатывать новое самоходное орудие — ИСУ-122 с 122-мм пушкой А-19, установленной на шасси того же танка ИС, а позже сменившейся 122-мм пушкой Д-25С. У каждой из этих самоходок также имелся пулемет ДШК. В декабре НКО начал заменять самоходные орудия СУ-152 в полках тяжелой самоходной артиллерии, этими новыми машинами. И наконец, после того, как в конце декабря было решено оснастить танки Т-34 85-мм пушками, началась разработка самоходного орудия СУ-100 на базе этого танка, но превосходящего его по мощности и дальнобойности. Однако на поле боя танки Т-34-85 и самоходки СУ-100 появились лишь в апреле 1944 года.[527]

Помимо разработки, испытания н запуска в производство все более новых н эффективных самоходных артиллерийских установок, в 1943 году НКО также упорно трудился над модернизацией войсковой структуры самоходной артиллерии. Например, в октябре он реорганизовал все полки самоходной артиллерии в 4-батарейные, сохранив при этом их прежнюю численность: 21 самоходное орудие в легких полках, 16 самоходных орудий СУ-122 или СУ-85 и одни танк Т-34 в средних, 12 самоходных орудий СУ-152 или ИСУ-152 и один танк KB или ИС-2 в тяжелых полках.[528]

К 31 декабря 1943 года в структуру РВГК входил 41 полк самоходной артиллерии, а советская промышленность произвела и поставила в войска 1200 самоходных орудий различных калибров.[529]

Когда началась война, зенитные роты и дивизионы входили в состав стрелковых полков, дивизий и корпусов, находясь в подчинении полевых войск Красной Армии, а отдельные зенитные дивизионы находились в подчинении командования военных округов. Кроме того, существовала большая и сложная организация под названием ПВО страны,[530] отвечавшая за защиту от воздушного нападения территории страны в целом-в том числе ее политических и экономических центров, а также жизненно важных коммуникаций.

Входящие в состав стрелковых полков зенитные пулеметные роты состояли из двух взводов — одного тяжелого с восемью счетверенными 7,62-мм зенитными пулеметами и одного легкого взвода с тремя станковыми 12,7-мм пулеметами в каждом. Зенитно-артиллерийские дивизионы в стрелковых дивизиях состояли из двух легких батарей с четырьмя 37-мм зенитными орудиями в каждой и одной тяжелой батареи с четырьмя 76-мм зенитными орудиями при общей численности в 287 человек личного состава, восемь 37-мм и четыре 76-мм орудия, 33 грузовика и одну бронемашину. Хотя у этих дивизионов имелось две радиостанции в легких батареях и четыре — в тяжелых, рации эти были ненадежны, а радисты зачастую плохо обучены. Но хуже всего — эти дивизионы были не полностью укомплектованы зенитными орудиями.[531]

Отдельные зенитно-артиллерийские дивизионы, обеспечивавшие стрелковые корпуса защитой от воздушных атак (один дивизион на стрелковый корпус), состояли из трех батарей, оснащенных четырьмя 76-мм или 85-мм орудиями каждая при общей численности дивизиона в 12 зенитных орудий. Однако на 22 июня штатные дивизионы зенитной артиллерии имелись лишь в 40 стрелковых корпусах Красной Армии из 61. Хотя типичному стрелковому корпусу, состоящему из трех стрелковых дивизий, поддерживаемых единственным отдельным зенитно-артиллерийским дивизионом, полагалось иметь 48 зенитных орудий, 72 счетверенных 7,62-мм зенитных пулемета и 27 станковых 12,7-мм зенитных пулеметов, к началу войны лишь немногие из них были полностью укомплектованы зенитным вооружением.[532]

Кроме этих зенитно-артиллерийских сил, в состав Красной Армии также входили батальоны бронепоездов и отдельные бронепоезда, которые на протяжении всей войны использовались в качестве платформ для зенитных орудий и, как правило, подчинялись ПВО страны.

Вместе с Красной Армии в целом в ходе операции «Барбаросса» тяжелые потери понесли и ее зенитные войска:

«Вследствие больших потерь авиации и невозможности ее массирования, противовоздушная оборона войск осуществлялась в основном зенитной артиллерией и стрелковым оружием, приспособленным для стрельбы по воздушным целям. Войска противовоздушной обороны входе операций несли большие потери в материальной части. Кроме того, значительное количество зенитного артиллерийского вооружения было использовано для укомплектования истребительно-противотанковых частей. Производство же зенитного артиллерийского вооружения в связи с начавшейся эвакуацией промышленных предприятий сократилось. Все это обусловило большой некомплект огневых средств в частях противовоздушной обороны. Например, Юго-Западный фронт к концу второго месяца войны имел всего 232 — 76,2-мм и 176 — 37-мм зенитных пушек, что составляло соответственно 70 и 40% штатной потребности фронта в этой артиллерии».[533]

Когда НКО летом 1941 года начал упрощать войсковую структуру Красной Армии, то помимо отмены стрелковых корпусов он также уменьшил численность противовоздушных сил, находящихся в составе стрелковых полков и дивизий, переложив ответственность за противовоздушную оборону на отдельные зенитно-артиллерийские дивизионы общевойсковых армий. Например, к декабрю 1941 года НКО преобразовал зенитные роты стрелковых полков во взводы с тремя 12,7-мм станковыми зенитными пулеметами, а зенитные дивизионы стрелковых дивизий — в зенитные батареи, оснащенные шестью 37-мм зенитными орудиями и девятью грузовиками.[534] Этот процесс сокращения завершился в конце декабря ликвидацией зенитных взводов в стрелковых полках и зенитных батарей в стрелковых дивизиях. Это было сделано в основном в связи со снижением немецкой воздушной угрозы, в результате чего 108 отдельных зенитно-артиллерийских дивизионов, имевшихся в РВГК на 1 января 1942 года, казались способными защитить полевые войска Красной Армии до тех пор, пока не появится возможность сформировать более крупные противовоздушные силы РВГК.

В начале 1942 года НКО принялся за усиление противовоздушных сил РВГК, начав формировать для защиты полевых армий небольшие зенитно-артиллерийские полки. Эти полки состояли из трех батарей с четырьмя 37-мм зенитными орудиями в каждой и двух зенитно-пулеметных рот: одна из трех взводов по четыре пулемета «Максим», а одна-из двух взводов по четыре пулемета ДШК при общей численности полка в 326 человек, двенадцать 37-мм пушек, двенадцать 7,62-мм и восемь 12,7-мм пулеметов.[535] 35 из этих полков НКО придал в июне 1942 года действующим фронтам, в том числе 18 — Западному, по восемь — Брянскому и Юго-Западному и один — Северо-Кавказскому.[536] Кроме того, 2 июня НКО улучшил управление противовоздушными войсками, подчинив все противовоздушные части, орудия и пулеметы, а также все средства воздушного наблюдения, распознавания целей и связи в действующих фронтах и армиях начальнику артиллерии Красной Армии и недавно назначенным заместителям командующего артиллерией в действующих фронтах и армиях.[537]

Для дальнейшего усиления противовоздушных войск НКО в начале и середине августа 1942 года начал формировать два новых вида зенитно-артиллерийских дивизионов. Первый состоял из трех батарей с четырьмя 76-мм или 85-мм орудиями и одним пулеметом ДШК в каждой, второй имел ту же структуру и такое же вооружение, но численность в 514 человек и усиливался батареей из шести прожекторов. Наконец в конце августа 1942 года НКО сформировал еще одну, более тяжелую разновидность зенитного полка -из двух дивизионов с 12 орудиями в каждом. Однако к концу года было сформировано всего восемь таких полков.[538]

Несмотря на эти попытки усилить противовоздушную оборону, командующие фронтами и армиями испытывали немалые трудности с сосредоточением достаточного количества зенитных вооружений для защиты своих войск при ведении крупных операций. Поэтому 22 октября 1942 года НКО издал приказ, подписанный Сталиным и требующий от всех воздушных фронтов и армий сформировать зенитно-артиллерийские группы, которые совместно с фронтовой авиацией должны были прикрывать свои войска во время крупных операций:

1. Для прикрытия от авиации противника ударных группировок в исходном положении и при наступлении, кроме использования авиации прикрытия, создавать зенитные группы из армейских полков ПВО и за счет изъятия зенбатарей и зенитных пулеметных рот стрелковых и других соединений, действующих на главном и[539] второстепенных направлениях.

В зенитную группу назначать от 1/2 до 2/3 всех войсковых зенитных средств фронта (армии).

Зенитную группу придавать ударной группе армии или фронта для ее прикрытия.

2. Особо тщательно, на месте и в движении, организовывать службу наблюдения и оповещения, чтобы зенитная группа успевала своевременно изготавливаться к открытию огня по авиации противника и создавать заградительный огонь, а войска успевали принимать необходимые меры к уменьшению потерь от бомбежек и пулеметного обстрела вражеской авиации.

3. Командование зенитной группой наступающей армии возлагать на заместителя начальника артиллерии армии по ПВО, в распоряжение которого штабу армии выделять необходимые средства связи.

4. Всему командному составу всех родов войск оказывать содействие и нужную помощь зенитным батареям и пулеметным ротам зенитной группы, продвигающимся за наступающими войсками: пропускать их вне очереди через переправы, разрешать обгонять колонны войск на дорогах, помогать зенитным частям при съездах с дорог для занятия ими огневых позиций.[540]

В соответствии с этим приказом уже 31 октября 1942 года часть зенитно-артиллерийских полков была сведена в 18 новых зенитно-артиллерийских дивизий РВГК. Такая дивизия состояла из штаба, четырех зенитно-артиллерийских полков армейского типа с тремя четырехорудийными батареями в каждом, а также небольшой службы тыла. Она имела общую численность в 1345 человек личного состава, сорок восемь 3 7-мм зенитных орудий, 48 пулеметов «максим» и 32 пулемета ДШК.[541]

В результате зенитная артиллерия РВГК увеличилась с 108 полков на 1 января 1942 года до 27 зенитно-артиллерийских дивизий, 123 отдельных зенитно-артиллерийских полков и 109 отдельных зенитно-артиллерийских дивизионов к 1 января 1943 года, и до 30 дивизий, 94 отдельных полков и 95 отдельных дивизионов-на 1 февраля 1943 года.[542]

Такое увеличение стало возможным только потому, что советская военная промышленность произвела в 1942 году 3499 зенитных орудий 37-мм калибра и 2761 зенитное орудие 85-мм калибра, а в 1943 году-еще 5472 зенитных орудия 37-мм калибра и 3713 зенитных орудий 85-мм калибра. Однако, несмотря на этот рост производства, сохранявшаяся нехватка средних 85-мм зенитных орудий не позволяла противовоздушным войскам Красной Армии эффективно бороться с самолетами, летящими на высоте более 3000 метров.

В 1943 году НКО значительно усилил и улучшил свои зенитно-артиллерийские войска. Во второй половине февраля он реорганизовал зенитно-артиллерийские дивизии, добавив к каждой из них роту управления огнем, ликвидировав один из легких полков для усиления четвертой батареей каждого из трех оставшихся и добавив к каждой дивизии четвертый средний полк с 85-мм зенитными орудиями, способными сбивать вражеские самолеты на высоте более 3000 метров. Первоначально эти дивизии состояли из трех легких полков с четырьмя батареями по четыре же 37-мм зенитными орудий каждая при общей полковой численности в 16 орудий, одного среднего полка, разделенного на четыре 4-пушечные батареи, общей численностью полка в шестнадцать 76-мм или 85-мм зенитных орудий и усиленной службы тыла. Всего в дивизии было 64 зенитных орудия.[543] Кроме того, НКО завершил изъятие зенитных батарей из стрелковых дивизий, использовав их материальную часть в помощь оснащению новых артиллерийских дивизий РВГК, подчиненных РВГК, и включил в состав этих новых дивизий множество зенитно-артиллерийских полков и дивизионов.

В тот же период началось сформирование двух новых специализированных видов зенитно-артиллерийских полков. Первый, формировавшийся с февраля для защиты аэродромов, имел двенадцать 37-мм орудий, 12 пулеметов «максим» и восемь ДШК, отличаясь от полка образца 1942 года лишь тем, что в нем отсутствовал автотранспорт, а личный состав насчитывал только 270 бойцов. Второй вид полков для защиты аэродромов формировался с апреля, эти полки походили по своей структуре на полки зенитно-артиллерийских дивизий и имели 420 человек личного состава, двенадцать 37-мм орудий, 12 пулеметов «максим» и 12 пулеметов ДШК — разделенных не на два, а на четыре взвода. В 1943 году НКО сформировал 38 полков для защиты аэродромов и 52 новых отдельных зенитно-артиллерийских полка; из последних все, кроме четырех, основывались на прежней 12-пушечной структуре.[544]

С апреля 1943 года началось формирование новых отдельных зенитно-артиллерийских дивизионов. Эти дивизионы состояли из трех батарей с четырьмя 76-мм или 85-мм зенитными орудиями и одним пулеметом ДШК в каждой при общей численности примерно в 380 человек личного состава, двенадцать 76-мм или 85-мм зенитных орудий и три пулемета ДШК. Однако нехватка 76-мм зенитных орудий вынудила НКО сформировать только два таких дивизиона, каждый из которых состоял из двух батарей с четырьмя 37-мм пушками и одной батареи с 85-мм пушками.[545]

Благодаря этим реформам НКО смог поставить почти все зенитно-артиллерийские силы Красной Армии под руководство РВГК. Полки и дивизии зенитной артиллерии защищали действующие войска армий и фронтов, зенитно-артиллерийскими дивизионами среднего калибра прикрывали ключевые объекты в тылу. Помимо того, Красная Армия в 1943 году использовала для противовоздушной обороны более 60 бронепоездов — например, во время Курской битвы советские наземные войска поддерживало 35 бронепоездов.[546]

Прилагая огромные усилия, советское военное руководство постоянно наращивало численность зенитно-артиллерийских войск Красной Армии, доведя ее к 1 июля 1943 года до 48 дивизий, 159 отдельных полков и 98 отдельных дивизионов, а на 31 декабря 1943 года — до 60 дивизий, 157 отдельных полков и 96 отдельных дивизионов. В результате к середине 1943 года советская авиация добилась общего превосходства над Люфтваффе на советско-германском фронте — отчасти благодаря тому, что противовоздушные силы Красной Армии смогли надежно прикрыть войска от немецких самолетов.

Новейшим и наиболее эффектным оружием в арсенале артиллерийских средств Красной Армии были ракетно-пусковые установки, официально именуемые «гвардейскими минометами», в народе же прозванные «катюшами». Впервые гвардейские минометы появились в середине 1941 года как «секретное оружие», но к началу 1943 года в состав Красной Армии уже входили сотни таких установок, организованных в дивизии, бригады, полки и отдельные дивизионы.[547]

Формирование советских ракетно-артиллерийских войск началось вскоре после начала войны. В июле были созданы первые батареи установок БМ-13, в начале августа — еще пять, и две — в конце этого месяца. В августе и сентябре были сформированы первые восемь полков на установках БМ-8 либо БМ-13, все они сразу же пошли в бой.[548] В конце августа НКО принялся сводить отдельные ракетные батареи в отдельные дивизионы, обозначив первые два номерами 42 и 43.

Первые экспериментальные ракетно-артиллерийские батареи состояли из трех огневых взводов с семью установленными на грузовиках пусковыми системами БМ-13 и одной 122-мм гаубицей для установочного огня. Кроме них, в батарее имелся штабной взвод, небольшая служба снабжения и тыла, а также 44 грузовика, способных перевозить 600 ракет, три заправки горючесмазочных материалов и семидневный запас пайков. Каждая батарея могла выпустить одним залпом 112 ракет М-13, начиненных бризантной взрывчаткой.[549] Однако опыт боев показал, что отдельными ракетными батареями, насчитывавшими от 6 до 9 установок БМ-13, трудно управлять в бою, плотность их огня не причиняла значительного ущерба противнику, а 122-мм гаубица оказалась по сути бесполезна. Поэтому 8 августа Ставка приказала НКО начать формирование восьми новых полков ракетной артиллерии, оснащенных как пусковыми установками БМ-13, так и более легкими БМ-8.[550]

Эти полки нового штата, которые НКО назвал полками гвардейских минометов, состояли из трех дивизионов установок М-13 или М-8, каждый из которых имел три огневых батареи по четыре установки, а также зенитного дивизиона и небольшой службы тыла. Общая численность полка составляла 36 «катюш». В полном залпе полк БМ-8 выпускал по противнику 576 ракет калибром 82 мм, по 1,4 фунта взрывчатки в каждой, а полк БМ-13 — 1296 ракет калибром 132 мм, несущих по 10,8 фунтов взрывчатки. Эти ракетные установки, хоть и отличались низкой точностью, идеально подходили для накрытия широких площадей массированным, интенсивным, пусть и не слишком метким огнем. Когда из них стреляли ночью, жуткий вой, впечатляющие вспышки и обрушиваемый на головы противника беспорядочный огонь вселяли ужас в сердце врага.[551]

НКО формировал эти новые части очень быстро, к концу сентября отправив фронтам в целом девять полков.[552] Организовывало эти полки 1-е Московское Краснознаменное артиллерийское училище, а позже — московский и казанский центры формирования частей гвардейских минометов. 8 сентября ГКО создал должность командующего силами гвардейских минометов в ранге заместителя Народного Комиссара Обороны, а также подчиненное ему Главное управление гвардейскими минометными частями в структуре НКО.[553] Позднее в октябре и ноябре было создано 14 полков гвардейских минометов и 19 отдельных дивизионов.

Во время хаотических и зачастую отчаянных боев в период между Смоленским сражением и битвой за Москву с сентября по ноябрь командующие фронтами и армиями использовали свои ракетные установки, рассеяв их по всему фронту и тем самым сводя на нет их потенциальное боевое воздействие. В итоге Ставка приказала действующим фронтам для повышения боевой эффективности частей гвардейских минометов создать из них оперативные группы и потребовала от всех действующих армий к 11 января 1942 года сделать то же самое.[554] Однако этими мерами проблему решить не удалось. Хуже того, в ноябре-декабре НКО расформировал 9 из 14 полков гвардейских минометов и создал вместо них 28 отдельных дивизионов с двумя батареями в каждом, чем еще больше снизил боевую эффективность этих войск.[555] В итоге, к концу года в структуру Красной Армии входило восемь полков гвардейских минометов и 73 отдельных дивизиона гвардейских минометов.

Некоторые меры для более эффективного сосредоточения ракетных войск были наконец-то предприняты 14 января 1942 года, через четыре дня после того как Ставка издала свою знаменитую директиву от 10 января, в которой резко критиковала боевую отдачу артиллерии Красной Армии во время контрнаступления под Москвой и требовала от всех действующих фронтов и армий использовать артиллерию во всех будущих наступательных операциях, сосредотачивая ее в «артиллерийских наступлениях».[556] После этого НКО сформировал 20 новых полков гвардейских минометов БМ-8 и БМ-13, способных выпустить в одном залпе 384 ракеты М-13 или М-8. Эти полки состояли из трех дивизионов по две батареи в каждом при общей численности 20 пусковых установок.[557] Кроме того, 25 февраля ГКО приказал НКО организовать производство еще 1215 пусковых установок, в том числе 405 БМ-8 и 810 БМ-13, оснастив ими с марта по май еще 50 полков. Вскоре после этого конструкторам оружия была поставлена задача начать разработку еще двух типов ракет — 132-мм М-20 и 300-мм М-30.[558]

Эти меры привели к увеличению числа полков гвардейских минометов в Красной Армии с 8 на 1 января 1942 года до 70 на 1 июля, из них в составе действующих фронтов на 26 июня находилось 57 полков. Однако число дивизионов гвардейских минометов за тот же период снизилось с 74 до 42, так как многие из них были переданы вновь создаваемым танковым, механизированным и кавалерийским корпусам.[559]

4 июня гвардейские минометные войска вновь были реорганизованы, чтобы обеспечить более эффективную поддержку силам Красной Армии во время летне-осенней кампании. Зенитные взводы этих полков были заменены полными батареями с четырьмя 37-мм орудиями в каждой. Одновременно НКО сформировал 20 новых отдельных тяжелых дивизионов гвардейских минометов, оснащенных более мощными пусковыми установками с 300-мм ракетами М-30. Эти тяжелые дивизионы состояли из штаба и трех огневых батарей, имея в общей сложности 32 пусковые установки по четыре ракеты на каждой. Новые 300-мм ракетные снаряды несли по 64 фунта взрывчатки, один новый дивизион мог выпустить одним залпом 384 ракеты на расстояние в 1,74 мили [2,8 километра].[560] К 1 июля 1942 года гвардейские минометные силы Красной Армии включали в себя 70 полков и 52 отдельных дивизиона гвардейских минометов, в том числе и несколько дивизионов М-30.

В июле, после начала летней кампании, НКО сформировал еще 44 отдельных дивизиона гвардейских минометов М-30 с двумя огневыми батареями по 24 пусковых установки в каждом — всего 48 пусковых установок, которых могли давать залпы по 288 ракет.[561] Он также начал сводить новые тяжелые дивизионы гвардейских минометов в тяжелые полки гвардейских минометов, каждый из которых состоял из четырех тяжелых дивизионов гвардейских минометов, и к сентябрю 1942 года сформировал два таких полка. На 1 октября Красная Армия имела 79 полков гвардейских минометов с установками М-8 и М-13, 77 отдельных дивизионов М-30 и 36 отдельных дивизионов М-8 и М-13, при общей численности в 350 дивизионов.[562]

Гвардейские минометы сыграли лишь ограниченную роль в оборонительных боях во время проводимой немцами операции «Блау», но Ставка отвела им куда более значительную роль в проводимых в ноябре 1942 года наступлениях в районах Ржева и Сталинграда. Например, она выделила Западному и Калининскому фронтам для использования в операции «Марс» 103 ракетных дивизионов, в том числе 47 дивизионов М-30, а Юго-Западному, Донскому, Сталинградскому и Закавказскому фронтам для применения в операциях «Уран» и «Сатурн» — 130 дивизионов, в том числе 20 дивизионов М-30.[563]

Накануне этих новых наступлений возросшее производство ракетных установок позволило формировать бригады и дивизии гвардейских минометов, Сперва, до начала наступательных операций, штабы частей гвардейских минометов и оперативных групп гвардейских минометов в составе действующих фронтов сформировали десять тяжелых бригад гвардейских минометов, каждая из которых состояла из пяти тяжелых полков М-30, но имела урезанную службу материально-технического обеспечения.

После начала ноябрьских операций НКО в соответствии с директивой Ставки от 26 ноября приказал своему Управлению частей гвардейских минометов сформировать к 10 января 1943 года три новых тяжелых дивизии гвардейских минометов, а несколько позже — и четвертую. Они получили номера с 1-й по 4-ю. Такая дивизия состояла из штаба, двух тяжелых бригад гвардейских минометов М-30, в свою очередь, подразделявшихся на шесть дивизионов М-30, четыре полка М-13 и подразделения управления огнем. Всего дивизия имела 576 пусковых установок М-30 и 96 машин БМ-13, способных обрушить на противника одним залпом 3840 ракет (2304 М-30 и 1536 М-13) или 230 тонн взрывчатки.[564] В то же время НКО реорганизовал по аналогичному образцу и тяжелые бригады гвардейских минометов М-30 в составе дивизий.[565]

В декабре 1942 года НКО сформировал 11 новых бригад гвардейских минометов М-30 и 47 новых полков гвардейских минометов М-13, увеличив к 1 января 1943 года общую численность гвардейских минометных войск до четырех дивизий, 11 бригад, 91 отдельного полка и 51 дивизиона. К этому времени была также разработана новая ракетная пусковая установка М-31, обладавшая большей мощностью, нежели М-30. Дальность стрельбы увеличилась до 4325 метров, а диаметр разрыва — до 7-8 метров. С начала 1943 года эта установка выпускалась в огромных количествах.[566]

Старания НКО увеличить мощность и количество своей ракетной артиллерии не ослабли и в 1943 году. Уже в январе-феврале были сформированы еще три дивизии гвардейских минометов — 5-я, 6-я и 7-я. Более мощные и лучше управляемые, нежели их предшественницы, эти дивизии состояли из трех тяжелых бригад М-30 или М-31, в свою очередь, подразделявшихся на четыре дивизиона с тремя батареями в каждом при общей численности в 864 пусковых установки. В то время как бригада была способна выпустить одним залпом 1152 ракеты, дивизия могли обрушить на врага в одном опустошительном залпе 3456 ракет из 864 ракетных пусковых установок — на 474 ракеты меньше, нежели дивизия прежнего штата, но общим боевым весом в 320 тонн, то есть на 90 тонн больше прежнего.[567] Тогда же НКО одобрил новую единообразную организацию полков гвардейских минометов М-13 и М-8, придаваемых танковым армиям, танковым, механизированным и кавалерийским корпусам.

Основываясь на боевом опыте зимней кампании, ГКО приказом от 29 апреля 1943 года предписал централизовать артиллерийский огонь в рамках своей концепции «артиллерийского наступления». Одновременно командующий частями гвардейских минометов и его управление были переданы под оперативное руководство командующего артиллерией Красной Армии, причем командующий реактивной артиллерией стал первым заместителем последнего, а начальники гвардейских минометных войск действующих фронтов равным образом стали заместителями начальников артиллерии фронтов.[568]

Многие дивизии гвардейских минометов на протяжении второй половины 1943 года были переданы артиллерийским корпусам прорыва, но при этом несколько из них остались вне оперативных структур. Например, в июле 1943 года четыре из семи дивизий гвардейских минометов РВГК были подчинены артиллерийским корпусам прорыва (2-я — 7-й корпусу, 3-я — 2-му корпусу, 5-я — 4-му корпусу и 7-я — 5-му корпусу), в то время как три (1-я, 4-я и 6-я) остались во фронтовом подчинении или под прямым управлением РВГК.[569]

В этот период полки и дивизионы гвардейских минометов все еще являлись основными «кубиками», составлявшими реактивную артиллерию РВГК. Полк состоял из трех дивизионов с двумя батареями из четырех установок в каждом, а также зенитного дивизиона.[570] В свою очередь дивизионы могли быть легкими и тяжелыми, первые имели по восемь более старых и легких машин М-8 и М-13 и минимальную противовоздушную защиту, вторые — по три батареи с 32 четырехракетными пусковыми станками.[571]

К 31 декабря 1943 года в войсковую структуру Красной Армии входило 7 дивизий, 13 бригад, 108 полков и 6 отдельных дивизионов гвардейских минометов. К этому времени, когда составлялись планы «артиллерийских наступлений» в поддержку крупных операций, представители Ставки в войсках и командующие фронтами Красной Армии традиционно включали массированный налет гвардейских минометов напрямую в планы артиллерийского наступления, и в первую очередь — в план артподготовки, предшествующей общей атаке. По завершении прорыва части гвардейских минометов, подчиненные танковым армиям, танковым, механизированным и кавалерийским корпусам, обеспечивали развитие успеха и поддерживали подвижные войска на протяжении всего наступления.

ВОЕННО-ВОЗДУШНЫЕ СИЛЫ

К началу войны в состав Военно-воздушных сил[572] или ВВС Красной Армии входили четыре основных компонента: Авиация Главного Командования (АГК) или Дальнебомбардировочная авиация (ДВА), фронтовая авиация (ФА), армейская авиация (АА) и войсковая авиация (ВА). Все они были подчинены входящему в НКО Главному управлению Военно-воздушных сил Красной Армии (ГУВВС КА).[573] ДБА состояла в первую очередь из стратегических бомбардировщиков, входивших в Резерв Главного Командования, в то время как самолеты фронтовой, армейской и войсковой авиации обеспечивали действия наземных сил — фронтов, армий и корпусов.

Пятый важный компонент, авиация ПВО страны, подчинялась входящему в НКО Главному управлению противовоздушной обороны страны (ГУ ПВО страны) и отвечала за противовоздушную оборону всей территории страны.

Накануне войны ДБА была отдельным элементом Военно-воздушных сил (ВВС) Красной Армии, подчиняясь штабу Дальнебомбардировочной авиации Резерва Главного Командования (РГК). Она состояла из пяти дальнебомбардировочных авиакорпусов, носящих номера с 1-го по 5-й, а также 18-й, 26-й и 30-й отдельных дивизий дальнебомбардировочной авиации.

В то время как корпус дальнебомбардировочной авиации состоял Из штаба, двух бомбардировочных и одной истребительной авиационных дивизий, дивизия включала в себя штаб и два полка дальнебомбардировочной авиации, а полки состояли из пяти эскадрилий бомбардировщиков с тремя бомбардировщиками ТБ-7 в каждой и одной эскадрильи из десяти истребителей Як-1 или ЛаГГ-3 для прикрытия этих бомбардировщиков. Дальнебомбардировочные полки имели по 15 бомбардировщиков ТБ-7 и десять истребителей, в дивизии насчитывалось 30 бомбардировщиков и 20 истребителей, а в корпусе — 60 бомбардировщиков и как минимум 40 истребителей.[574]

В июне 1941 года войска ДБА имели 13 дальнебомбардировочных авиадивизий, в состав которых входило 44 дальнебомбардировочных авиаполка, а также пять истребительных авиадивизий, четыре из которых пока находились в стадии формирования. К этому моменту ДБА развернула свои корпуса в стратегически наиболее важных военных округах: 1-й — в Ленинградском военном округе, 2-й — в Харьковском, 3-й — в Западном особом, 4-й — в Одесском; 5-й дальнебомбардировочный авиакорпус еще только завершал формирование на Дальневосточном фронте. 18-я отдельная дальнебомбардировочная авиадивизия дислоцировалась в Киевском особом военном округе, 26-я — в Закавказском военном округе, а 30-я — в Забайкальском военном округе.

Хотя Ставка и оставила войска ДВА в своем резерве (РГК), ухудшающаяся боевая обстановка в начальный период войны вынудила ее использовать эти бомбардировщики для непосредственной поддержки действующих войск Красной Армии вместо применения их по прямому назначению — для атаки объектов в глубоком тылу противника. В результате войска ДВА несли в начальный период войны тяжелые потери, которые Ставка оказалась не в состоянии возместить переброской самолетов из восточных районов страны.

И что еще хуже — воздушные бои в первые несколько месяцев войны продемонстрировали, что советские ВВС неповоротливы и плохо управляемы, особенно ввиду острой нехватки новой боевой техники и понесенных от Люфтваффе потерь. Поэтому, когда Ставка в период наихудшей обстановки на фронте в августе 1941 года взялась за реорганизацию ВВС в целом, она в первую очередь снизила число корпусов дальнебомбардировочной авиации с пяти до трех. После тяжелых осенних боев в составе ДВА на 31 декабря 1941 года оставалось лишь 135 боеспособных самолетов.[575]

В начале 1942 года ГКО и Ставка попытались разрешить трудности с управлением авиации, в том числе дальнебомбардировочной. В качестве первого шага 5 марта 1942 года ГКО переименовал ДВА в Авиацию дальнего действия (АДД),[576] подчинив ее напрямую Ставке. Задачей АДД было нанесение ударов по оперативным и стратегическим объектам противника. К 31 декабря 1942 года численность АДД увеличилась до 11 бомбардировочных авиадивизий 1 авиаполка.[577] До 30 апреля 1943 года НКО преобразовал большую часть из 11 отдельных бомбардировочных дивизий в восемь авиакорпусов, увеличив в целом численность АДД до 700 боевых самолетов.[578]

В результате всех этих реформ к 1 июля 1943 года АДД имели восемь авиационных корпусов с двумя авиадивизиями в каждом, всего 18 авиадивизий дальнего действия по три авиационных полка дальнего действия с 32 самолетами Ил-4 и Пе-8 в каждой (в 1944 году к ним был добавлен четвертый), а также многочисленными батальонами обеспечения, транспортными и ремонтными структурами.

Несмотря на важный стратегический потенциал Авиации дальнего действия, тяжелые наземные бои вынуждали Ставку задействовать практически все самолеты АДД для атак по оперативным и тактическим, а не по стратегическим целям, особенно в первом квартале 1943 года. Хотя в мае 1943 года самолеты АДД уже получили возможность начать действия против стратегических объектов глубоко в тылу врага, вплоть до конца 1943 года основными целями АДД оставались тактические и оперативные.[579]

К началу войны поддержка полевых войск Красной Армии возлагалась на фронтовую, армейскую и войсковую авиацию. Во фронтовую авиацию входили истребительные, бомбардировочные и смешанные авиадивизии, смешанные авиабригады, истребительные, бомбардировочные и смешанные, а также разведывательные авиаполки. Эти силы были приданы всем военным округам, в том числе и тем, которые во время войны станут фронтами. На 22 июня фронтовая авиация имела в общей сложности 58 авиадивизий, в том числе 19 истребительных, 11 бомбардировочных и 28 смешанных, а также пять смешанных авиабригад и 16 авиаполков — два истребительных, один бомбардировочный, два смешанных и 11 разведывательных.

Армейская авиация, которую НКО принялся формировать в начале лета 1941 года, состояла из трех смешанных авиадивизий, подчиненных армиям, дислоцированным в Ленинградском военном округе. На 22 июня фронтовая и армейская авиация имели в общей сложности 61 авиадивизию, пять авиабригад и 16 авиаполков различных видов. Войсковая авиация, четвертый компонент ВВС, на 22 июня еще пребывала во младенчестве. Хотя ей для поддержки стрелковых, механизированных и кавалерийских корпусов предполагалось иметь 95 отдельных эскадрилий разведывательной и корректировочной авиации, на 22 июня была сформирована лишь малая доля этих эскадрилий.

Авиационные дивизии фронтовой и армейской авиации, являвшиеся основными тактическими соединениями ВВС, состояли из четырех-пяти авиаполков и имели в целом по 240-300 бомбардировщиков, Штурмовиков, истребителей й разведывательных самолетов, Бомбардировочные, штурмовые, истребительные и разведывательные авиаполки состояли из четырех-пяти эскадрилий по 12-15 самолетов в каждой плюс один-три командирских самолета — в целом 61-63 самолета на полк. Смешанные авиаполки состояли из двух эскадрилий бомбардировщиков и одной-двух эскадрилий истребителей при общей численности в 25 бомбардировщиков и до 31 истребителя; отдельные авиаэскадрильи, приданные в качестве поддержки стрелковым, механизированным и кавалерийским корпусам, состояли из десяти разведывательных самолетов и шести самолетов связи.[580]

Таким образом на 22 июня военно-воздушные силы Красной Армии имели в общей сложности 79 авиадивизий, пять из которых еще находились в стадии формирования, а также пять авиабригад. В них входило 355 авиаполков различных видов — либо в составе дивизий, либо отдельных, и 20 662 самолета, в том числе 15 559 боевых, большинство которых были устаревшими. По оценкам НКО 218 авиаполков являлись полностью бое-готовыми, еще 50 имели полный комплект самолетов и снаряжения, но их личный состав все еще проходил обучение; в остальных полках численность боевой техники и личного состава сильно не дотягивала до штатной.[581]

Тяжелые потери, понесенные ВВС в начальный период войны, вкупе с постоянной нехваткой боевой техники побудили ГКО снизить в середине июля численный состав авиаполков до трех эскадрилий с десятью самолетами в каждой и двумя командирскими самолетами на полк — то есть до 32 самолетов на полк. В августе число авиадивизий в ВВС сократилось с 79 (включая 74 полностью сформированных) до 69. 20 августа, после того, как когда ВВС начали получать ограниченное число машин новых моделей Ил-2, Пе-2 и Як-1, НКО снизил численный состав авиаполков, оснащенных самолетами новых моделей, до 20 машин — две эскадрильи с девятью самолетами в каждой плюс два командирских самолета.[582]

Острая нехватка подготовленных пилотов и экипажей, в конце лета и осенью вынудила НКО укомплектовать некоторые свои новые полки личным составом из женщин. Например, 8 октября был сформирован 586-й истребительный, 587-й ближнебомбар-дировочный и 588-й ночной бомбардировочный полки, оснащенных соответственно истребителями Ил-2[583] и бомбардировщиками Су-2 и У-2, и приказал:

«Командующему ВВС Красной Армии укомплектовать формируемые авиаполки самолетами и летно-техническим составом из числа женщин кадра ВВС КА, ГВФ и Осоавиахима».[584]

Кроме того, сформировав экспериментальные 81 -ю, 82-ю, 87-ю, 90-ю, 103-ю н 110-ю авиадивизии с двумя-четырьмя полками в каждой, НКО в конце лета сократил число полков в каждой дивизии до двух, а 28 сентября начал формировать в дополнение к уже существующим в войсковой структуре ВВС дивизиям истребителей н бомбардировщиков 15 дивизий штурмовой авиации. Они были сформированы в октябре из уже имеющихся штурмовых авиаполков, каждая дивизия состояла из одного штурмового авиаполка, оснащенного самолетами Ил-2, и двух истребительных полков на самолетах МнГ-3, Як-1 и ЛаГГ-3, причем многие нз последних были вооружены реактивными снарядами.[585] И наконец, поскольку с управлением все равно возникали трудности, НКО в январе-феврале 1942 года расформировал все авиадивизии, приданные фронтам и армиям, и передал их полки под прямое командование ВВС фронтов.[586]

Эти реформы устранили некоторые трудности, но создали другие. Самая большая из них заключалась в распылении военно-воздушных ресурсов, из-за чего действующие фронты не моглн сосредоточить свою воздушную мощь на решающих направлениях, особенно в период наступления. Чтобы разрешить эти проблемы, Ставка прибегала к различным временным мерам. Например, ввиду отчаянной нехватки резервных самолетов, вызванной тяжелыми потерями в первые несколько месяцев войны, Ставка в августе 1941 года приказала НКО и ВВС сформировать для поддержки полевых войск шесть резервных авиагрупп (PAT), структурно схожих с усиленными авиадивизиями. Эти авиагруппы имели от пяти до восьми авиаполков различных видов и по 80-100 самолетов. Еще позже, в ходе обороны Москвы в ноябре, Ставка создала для координации воздушных действий Западного и Калининского фронтов и Московской зоны обороны особую авиационную оперативную группу под непосредственным началом командующего ВВС Красной Армии, а также дополнительные резервные авиагруппы под своим прямым руководством.

Так как эти группы действовали не вполне эффективно, 14 января 1942 года НКО учредил в армиях действующих фронтов особые авиагруппы, а в Москве из самолетов гражданской авиации создал авиагруппу особого назначения под управлением Ставки.[587] Хотя все эти меры по централизации управления ВВС и гражданским воздушным флотом показали себя не вполне эффективными, они стали образцом для последующих реорганизаций ВВС в 1942 году.

Попытки советского командования на протяжении всего периода 1941-1942 годов усилить войсковую структуру ВВС подкреплялись увеличением производства самолетов. Так, выпуск самолетов возрос с 693 самолетов в декабре 1941 года до 976 в январе 1942 года, 822 — в феврале, 1532 — в марте и 1432 — в апреле. В результате количество самолетов, поддерживающих полевые войска Красной Армии, выросло с 2495 в декабре 1941 года до 3164 в мае 1942 года. К этому времени, самолеты новых моделей, в том числе ЛаГГ-3, Як-1, Як-76, Ту-2 и Як-9 уже составляли 50 процентов численности фронтовых войск ВВС.[588]

В начале 1942 года НКО воспользовался увеличением производства самолетов и накопленным опытом по части применения специально созданных оперативных и резервных авиагрупп для формирования более крупных авиационных соединений с большими возможностями. Так между мартом и началом мая 1942 года было сформировано десять ударных авиационных групп (УАГ)[589] смешанного состава, имевших от двух до восьми авиаполков. Каждая из этих групп находилась под прямым руководством РВГК, они служили для усиления фронтовой авиации во время наступлений Красной Армии в середине мая 1942 года.[590]

Эти эксперименты с оперативными, резервными и ударными авиагруппами Ставка закончила к 5 мая 1942 года, когда по распоряжению начальника ВВС генерал-лейтенанта А. А. Новикова, назначенного 27 апреля 1942 года заместителем Народного комиссара обороны, взамен разнокалиберного набора оперативных, резервных и экспериментальных ударных авиагрупп началось формирование из существующих сил фронтовой и армейской авиации новых воздушных армий.

Первая сформированная НКО воздушная армия, 1-я ВА Западного фронта, состояла из 201-й и 202-й истребительных авиадивизий, 203-й и 204-й смешанных авиадивизий, 3-го отдельного учебного авиаполка, одной эскадрильи дальнего действия с двумя звеньями (6 самолетов в целом), одной эскадрильи связи с десятью самолетами У-2 и одной эскадрильи ночных бомбардировщиков с 20 самолетами У-2. Истребительные авиадивизии 1-й воздушной армии состояли из четырех истребительных полков каждая, а смешанные авиадивизии — из двух истребительных, двух штурмовых и одного бомбардировочного полков.[591] В конечном итоге каждая из 17 сформированных к ноябрю 1942 года новых воздушных армий состояла из двух-трех истребительных авиадивизий, одной-двух бомбардировочных авиадивизий и одной штурмовой авиадивизии, поддерживаемых отдельными авиачастями. Средняя численность армии составляла около 400 самолетов всех типов (см. таблицу 8.б).[592]

Кроме того, с 1 июля 1942 года НКО начал формировать две истребительные и одну бомбардировочную воздушную армии, состоящие каждая из трех-пяти авиадивизий и 200-300 самолетов. В конечном итоге сформирована была лишь одна из этих армий — базирующаяся в Ельце 1-я истребительная армия. Эту спешно сформированную армию Ставка использовала в начале июля с началом немецкой операции «Блау» для поддержки контрудара своей новой 5-й танковой армии под Воронежем. Но только что созданная воздушная армия оказалась неповоротливой и плохо управляемой, за несколько недель интенсивных боев она потеряла 142 из своих 213 самолетов. В конце июля Ставка расформировала ее, включив уцелевшие самолеты в состав других воздушных армий.[593]

Формируя новые воздушные армии, НКО также создавал для них единообразные дивизии бомбардировочной, штурмовой и истребительной авиации. Такая дивизия состояла из двух полков (летом 1944 года был добавлен третий полк), оснащенных машинами одной модели, поэтому их было гораздо легче формировать, использовать, ремонтировать и снабжать. К осени 1942 года окончательно установился состав этих полков — 32 самолета в каждом. Теперь истребители и штурмовики получили возможность действовать звеньями из 4 машин, легко дробящимися на две пары.[594]

Последний шаг в реорганизации ВВС был сделан 26 августа 1942 года, когда НКО начал формировать авиационные корпуса, служащие промежуточным звеном между авиадивизиями и воздушными армиями. Такой корпус состоял из двух или более авиадивизий, имея от 120 до 270 самолетов. Хотя первоначально эти корпуса были как однотипными (истребительными, штурмовыми, бомбардировочными), так и смешанными, позднее НКО преобразовал все смешанные авиакорпуса в однотипные, стремясь оснастить их самолетами новых моделей. К 31 декабря 1943 года НКО сформировал 13 авиакорпусов, в том числе четыре истребительных, три штурмовых, три бомбардировочных и три смешанных, передав девять из них — в том числе два истребительных, два штурмовых, два бомбардировочных и три смешанных-действующим фронтам.

Реформе в 1941 и 1942 годах советских ВВС существенно помогли и возросшие поставки самолетов от западных союзников по программе ленд-лиза, которую Советский Союз принял 6 сентября 1941 года. После прибытия уже в конце 1941 года незначительного количества самолетов, поток поставляемых Советскому Союзу машин достиг в конце 1942 и в 1943 году значительных масштабов. Большинство самолетов прибывало через Персидский коридор или с Аляски, в их числе были транспортные самолеты «Дуглас», бомбардировщики Б-25 и А-20 «Бостон», истребители П-40 «Киттихок» и П-39 «Аэрокобра». В конечном итоге Советскому Союзу по программе ленд-лиза было отправлено примерно 14 000 самолетов, что составило приблизительно 11 процентов от примерно 100 000 самолетов,[595] произведенных Советским Союзом за время войны.[596]

К середине 1943 года фронтовая авиация ВВС поглотила армейскую и войсковую авиацию и теперь включала в себя бомбардировочные, истребительные, штурмовые, смешанные и разведывательные части и соединения, сведенные в воздушные армии, а также отдельные авиационные корпуса, дивизии и полки, ответственные за поддержку сухопутных войск. Воздушные армии, выделяемые обычно из расчета по одной на фронт, состояли из двух-трех истребительных авиадивизий, одной-двух бомбардировочных авиадивизий (в том числе ночных бомбардировщиков), одной штурмовой авиадивизии, различных отдельных истребительных, штурмовых, бомбардировочных, легких бомбардировочных, смешанных, транспортных и разведывательных авиаполков, а также во многих случаях эскадрилий корректировочной авиации.[597]

Хотя состав этих армий существенно варьировался, со временем они становились все мощнее-прямо пропорционально увеличению производства самолетов в СССР и формированию новых авиакорпусов. Например, если на 1 февраля 1943 года 6 воздушных армий ВВС включали в себя 13 авиакорпусов, к 1 июля восемь воздушных армий ВВС имели в целом 22 авиакорпуса. Одновременно за этот период средняя численность всех имевшихся у ВВС 17 воздушных армий возросла с 400 до 500 самолетов. После 1 июля, получив пополнение из резервных авиационных соединений Ставки, воздушные армии имели уже по тысяче самолетов.[598]

Входившие в состав воздушных армий бомбардировочные, истребительные и штурмовые авиакорпуса обычно состояли из штаба и двух авиадивизий общей численностью в 132 боевых самолета, в то время как в смешанные авиакорпуса входили две-три смешанные авиадивизии, общая численность которых составляла от 132 до 198 самолетов. Бомбардировочные, легкие бомбардировочные, истребительные и штурмовые авиадивизии этих корпусов имели по 66 самолетов и состояли из штаба и двух авиаполков. Смешанные авиадивизии были численно больше, они включали в себя штаб, два истребительных авиаполка с 20 истребителями Як-1 в каждом, один-два штурмовых авиаполка с 20 штурмовиками И-15 в каждом (или 32 самолета Ил-2 в гвардейских полках) и один-два бомбардировочных авиаполка с 20 самолетами СБ и Су-2 в каждом (либо 32 самолета Пе-2 в гвардейских полках), что в сумме давало общую численность дивизии от 80 до 144 самолетов.

Основным элементом всей войсковой структуры ВВС на самом нижнем командном уровне являлись авиационные полки. Бомбардировочные, штурмовые и истребительные авиаполки состояли из штаба с двумя командирскими самолетами и трех эскадрилий с десятью самолетами в каждой при общей численности полка в 32 самолета. В обычных бомбардировочных эскадрильях это были бомбардировщики СБ, Су-2 или Пе-2, в эскадрильях ночных бомбардировщиков — СБ, Ил-4, Р-5 и По-2 (У-2), в истребительных эскадрильях — истребители Як-1, Як-7 или Ла-5, в штурмовых авиаполках — штурмовики[599] Ил-2. Смешанные авиаполки имели штаб и две-три эскадрильи общей численностью от 24 до 32 самолетов различных типов, а разведывательные полки — три эскадрильи с 12 самолетами в каждой.

К середине 1943 года увеличение производства самолетов и появление новых моделей как машин, так и оборудования (в первую очередь раций) значительно улучшили качество и эффективность советской авиации. Например, среднемесячный выпуск самолетов новых марок вырос с 2100 в 1942 году до 2900 в 1943 году, позволив ВВС заменить большую часть машин более старых моделей. К этому времени большинство истребительных авиаполков было оснащено несколькими модификациями новых истребителей Ла-5ФН и Як-9, все штурмовые авиаполки имели на вооружение штурмовики Ил-2 (главным образом в двухместной версии), а все бомбардировочные полки, за исключением ночных бомбардировочных — самолеты Пе-2.[600] В результате к середине июля 1943 года единственными авиаполками, по-прежнему оснащенными в основном устаревшими самолетами, оставались авиаполки ночных бомбардировщиков.[601]

Начиная с осени 1942 года безмерно улучшилась связь — как воздух-земля, так и между самолетами. Были разработаны и запущены в производство новые образцы раций. Например, в октябре 1942 года ГКО приказал установить радиооборудование на половине истребителей ВВС. К концу 1943 года радиоаппаратурой уже были оснащены все боевые самолеты ВВС. Сама связь с наземными войсками тоже стала надежнее, так как число радиостанций воздух-земля возросло с 180 в 1942 году до 420 в 1943 году, и теперь практически все фронты и армии, а также многие подвижные корпуса имели возможность сохранять постоянный радиоконтакт с поддерживающими их авиационными частями и соединениями.[602]

Безусловно, эти и другие качественные изменения в советских ВВС сделали их более способными противостоять Люфтваффе, но разгром немецкой авиации в первую очередь предвещал количественный рост авиации советской. Так, за первые 18 месяцев войны войсковая структура ВВС Красной Армии выросла с пяти авиационных корпусов, 74 дивизий, 5 бригад и 16 полков до 10 воздушных армий, 2 авиационных групп, 10 корпусов, 107 авиационных дивизий и 235 отдельных полков. Это увеличение дало советским ВВС возможность выдержать натиск вермахта в летние месяцы 1941 и 1942 годов и эффективно поддержать решающее контрнаступление Красной Армии в ноябре 1942 года. Хотя Люфтваффе и смогли в первые же несколько дней войны добиться господства в воздухе над ВВС Красной Армии, сохраняя его на протяжении большей части первых 18 месяцев войны, к ноябрю 1942 года они медленно, но неуклонно теряли это превосходство — и летом 1943 года уже столкнулись с господством в воздухе ВВС Красной Армии.

Хотя жестокие, безжалостные и наносящие все больший ущерб воздушные налеты союзников на территорию Германии тоже помогли подточить господство немецкой авиации в воздухе на Востоке, в конечном итоге военно-воздушные силы Красной Армии, восставшие, словно феникс, из пепла 1941 года, сами победили Люфтваффе на советско-германском фронте.

МАТЕРИАЛЬНАЯ ЧАСТЬ АРТИЛЛЕРИИ И АВИАЦИИ

Вся артиллерия Красной Армии делилась на полевую, противотанковую, зенитную, реактивную и самоходную. Справедливо считаясь «богом войны» из-за своего господства на поле боя, артиллерия Красной Армии значительно усилилась за первые два года войны — как по количеству стволов, так и по уровню материального оснащения и эффективности.

В полевую артиллерию входили все минометы, пушки, гаубицы и гаубицы-пушки, используемые на полковом, дивизионном, корпусном, армейском, фронтовом уровне и в составе сил РВГК. Наиболее эффективным и в конечном итоге наиболее распространенным средством огневой поддержки пехоты оказались минометы — несмотря на свою относительно небольшую дальность боя, они были очень дешевыми и поэтому производились в больших количествах. Когда началась война, Красная Армия имела на ротном уровне 37-мм и 50-мм минометы, на батальонном уровне — 82-мм минометы, а на уровне полка и выше — 107-мм и 120-мм минометы.

Бои 1941 года продемонстрировали, что 37-мм и 50-мм минометы образца 1940 г., составлявшие к началу войны существенную часть армейского арсенала вооружений, были слишком маломощными для эффективной поддержки стрелковых частей. Поэтому в 1942 году многие из них были заменены минометами более крупного калибра, но часть все же сохранилась на вооружении легкой кавалерии, воздушно-десантных войск, а также у партизан.

С другой стороны, бои в 1941 году и в начале 1942 года показали, что 82-мм, 107-мм и 120-мм минометы являются очень эффективным артиллерийским оружием. В результате НКО уже в 1941 году модернизировал 82-мм миномет образца 1937 г., а потом еще раз сделал это в 1943 году. 82-мм миномет стал стандартным батальонным минометов, в то время как тяжелыми 107-мм и 120-мм минометами образца 1937 г. оснащались минометные подразделения на полковом уровне. 120-мм миномет состоял также на вооружении минометных бригад РВГК. И наконец, в январе 1944 года на вооружение стрелковых корпусов и более высоких войсковых структур начал поступать заряжающийся с казенной части 160-мм миномет МТ-13 образца 1943 г.

Стандартным артиллерийским орудием на уровне стрелкового полка в первые два года войны была короткоствольная полковая пушка образца 1927 г., которая модернизировалась в 1936 и 1939 годах, а позже производилась в нескольких модификациях. В 1943 году это орудие установили на тот же лафет, что и 45-мм противотанковую пушку, создав более маневренное 76-мм полковое орудие образца 1943 г.

Стандартными артиллерийскими системами на уровне стрелковой дивизии были варианты 76-мм пушек, 122-мм и 152-мм гаубиц. В феврале 1942 года НКО заменил 76-мм пушку образца 1927 г. новой и более легкой пушкой ЗиС-3 — 76-мм орудием образца 1942 г. Несмотря на несколько меньшую дальнобойность, она была эффективней своей предшественницы и могла также использоваться как противотанковая. Становым хребтом дивизионной артиллерии оставалась 122-мм гаубица М-30 образца 1938 г., запущенная в производство накануне войны. Кроме нее в войсках имелась 152-мм гаубица М-10 образца 1938 г., но она оказалась слишком дорогой в производстве и слишком тяжелой, поэтому в 1943 году была заменена 152-мм гаубицей Д-1 образца 1943 г., установленной на том же лафете, что и М-30.

На уровне стрелкового корпуса-в дополнение к 152-мм гаубице Д-1 образца 1943 г. применялись 122-мм корпусная пушка А-19 образца 1931 г. и 152-мм гаубица-пушка МЛ-20 образца 1937 г.

В войска РВГК входили полевые артиллерийские системы практически всех калибров — от 76-мм до 280-мм. Вдобавок к уже к упомянутым существовали пять видов орудий большего калибра, первые четыре из которых были установлены на похожих гусеничных лафетах. В их число входили 203-мм гаубица Б-4 образца 1931 г. в частях артиллерии большой мощности (БМ), 152-мм пушка Бр-2 образца 1935 г. в частях тяжелой артиллерии, а также 210-мм пушка Бр-17 образца 1939 г. и 280-мм мортира Бр-5 образца 1939 г. в частях артиллерии особой мощности (ОМ). 305-мм гаубица Бр-18 образца 1939 г. использовалась в особых железнодорожных частях или в береговой артиллерии.

Когда началась война, стандартным противотанковым артиллерийским оружием Красной Армии являлась 45-мм противотанковая пушка образца 1937 г., происходившая от немецкой 37-мм РаК 36, которую советская промышленность выпускала по лицензии с 1931 года. Недорогая в производстве и относительно легкая по весу, эта пушка первоначально оказалась идеально подходящей для поддержки пехоты и достаточно эффективной против немецких танков ранних моделей. Однако уже в 1942 году она оказалась бессильной против новых немецких танков с толстой броней, поэтому части Красной Армии стали использовать ее главным образом для поддержки пехоты, а не для борьбы с танками. Поэкспериментировав с 57-мм, 85-мм и 107-мм противотанковыми системами, НКО в апреле 1942 года модернизировал существующие 45-мм противотанковые пушки под новый тип снаряда, обозначив эту модификацию как 45-мм пушку образца 1942 г. После следующей модернизации в 1943 году эта пушка оставалась основным противотанковым оружием Красной Армии до самого конца войны.

Для борьбы с новыми немецкими танками использовались также 76-мм дивизионные и 122-мм пушки, снабженные специальными противотанковыми снарядами. И наконец, после Курской битвы для противотанковой обороны были переделаны 85-мм зенитные орудия — точно так же, как немцы переделали для этих целей свои знаменитые немецкие 88-мм зенитки.[603]

Довольно долгое время после начала войны Красная Армия испытывала крайнюю нехватку зенитных средств, особенно на уровне полков и батальонов. В условиях отсутствия действенной противовоздушной обороны войска Красной Армии вынуждены были прибегать к импровизациям, зачастую стреляя по немецким самолетам из винтовок и пулеметов либо применяя эрзацсредства — такие, как 7,62-мм пулемет Токарева образца 1931 г., являвшийся просто счетверенным пулеметом «Максим» образца 1910 г., для мобильности установленным на грузовике. Однако вес этой установки ограничивал ее применение рамками статичной обороны.

На дивизионном уровне в арсенал малокалиберной зенитной артиллерии входили 37-мм зенитные орудия 61-К образца 1939 г., являвшиеся модификацией шведской зенитной установки «Бофорс», и более легкие 25-мм орудия 72-К образца 1940 г., которыми войскам ПВО, а иногда и зенитные части полевых армий оснащались вместо 37-мм орудий.

В число орудий более дальнобойной среднекалиберной зенитной артиллерии (СЗА) входили 76-мм зенитные орудия образца 1931 и 1938 гг., которые НКО придавал стрелковым дивизиям (по четыре орудия на дивизию) и частям ПВО, а также 85-мм зенитные орудия КС-12 образца 1939 г. Последние состояли на вооружении войск ПВО, но перед Курской битвой также распределялись по противотанковым частям Красной Армии.[604] В дополнение к этим образцам Советский Союз получал большие количества английских и американских зенитных орудий по программе ленд-лиза — в том числе 5511 английских пушек типа «Бофорс» и 251 американское 90-мм зенитное орудие.

Самым необычным, завораживающим и прославленным артиллерийским оружием, примененным Красной Армией во время войны, стали ракетные установки залпового огня (РУЗО). Эти внушающие трепет артиллерийские системы, окрещенные официально «гвардейскими минометами», солдаты Красной Армии прозвали «катюшами» в честь героини популярной песни того времени — из-за воя издаваемого этими установками при залповой стрельбе. Разработка этого оружия велась в строжайшей тайне еще до начала войны; в июле, 1941 года были использованы в бою первые установки БМ-13-16. Они устанавливались на грузовике ЗиС-6 и состояли из 16 132-мм ракет М-13, запускаемых по направляющим рельсам. Вскоре после этого появились и установки БМ-8-36, состоявшие из 36 ракет М-8, запускавшихся с направляющих рельсов, установленных на таком же грузовике.

После создания первых систем залпового огня на шасси самых разнообразных грузовиков, НКО к середине 1943 года установил большую их часть на грузовиках, полученных по ленд-лизу — особенно на американских «Студебеккерах». Все эти установки, как и дальнобойная версия БМ-13, могли поражать цели в диапазоне от 6 до 12 километров.

Всю войну советское командование не переставало улучшать как свои реактивные минометы, так и их боеприпасы. Например, в конце 1942 года появились более тяжелые ракеты М-30, запускаемые со стационарной пусковой установки на деревянной раме, схожей с немецким реактивным минометом «Небельверфер». 300-мм ракеты с усиленной боевой частью могли поражать цели на расстоянии 2,8 километра. Еще позже была создана установка БМ 31-12, которая имела 12 направляющих для ракет М-31 с дальностью полета до 4,3 километра; она могла устанавливаться либо на земле, либо на грузовике.[605] Дешевые в производстве и устрашающие эффектом своего действия, РУЗО могли вести сокрушительный огонь по площадям, но были непригодны для удара по точечным целям.

Боевой опыт первых месяцев войны показал, что пехота и танки крайне нуждаются в более мобильной и гибко управляемой огневой поддержке, как при атаке, так и в обороне. Для этого в конце 1942 года началось производство самоходных артиллерийских установок (САУ или СУ).[606] Сделанные по образцу знаменитых и эффективных немецких StuG (Sturmgeschutz — штурмовое орудие), с экипажами из танкистов, эти стреляющие прямой наводкой самоходные орудия обладали более легкой броней, но более тяжелыми орудиями, нежели у танков, и были намного дешевле в производстве.[607]

После ряда неудачных экспериментов в начале войны с 57-мм самоходными орудиями ЗиС-30 образца 1938 г., установленными на защищенных легкой броней тракторах, с конца 1942 года советская промышленность начала производство действительно эффективных самоходных артиллерийских установок.[608]

19 октября 1942 года ГКО приказал НКО сформировать полки легкой самоходной артиллерии, оснащенные 37-мм и 76-мм орудиями, а также средние полки, оснащенные 122-мм орудиями. Первой и самой распространенной самоходной артиллерийской установкой стало легкое штурмовое орудие СУ-76М, которое невзлюбившие его экипажи прозвали «Сукой».[609] Оно весило 10,5 тонн и представляло собой 76-мм дивизионное орудие в защищенной легкой броней рубке с открытым верхом, установленной в задней части шасси легкого танка Т-70.[610] Главная задача этой установки заключалась в сопровождении пехоты и обеспечении ее огневой поддержкой прямой наводкой.[611]

Средняя самоходная артиллерийская установка, получившая обозначение СУ-122 и появившаяся на фронте в начале 1943 года, весила 30,3 тонны и представляла собой 122-мм гаубицу М-30, установленную на шасси танка Т-34. Хотя самоходные орудия СУ-122 были хорошо защищены броней, советская промышленность так никогда и не произвела большого количества этих установок. Однако еще позже в том же году она начала выпуск более тяжелой 45,5-тонной самоходки с 122-мм пушкой, установленной на шасси тяжелого танка КВ-ИС. В середине 1943 года появились тяжелые самоходные орудия — 45,5-тонные СУ-152, имевшие массивную 152-мм гаубицу, установленную на шасси тяжелых танков КВ. Из-за своей мощи и смертоносности эти установки стали наиболее популярными самоходными орудиями в арсенале артиллерийских вооружений армии. Во время боев — под Курском они заслужили прозвище «Зверобои»,[612] так как оказались единственными самоходными орудиями, способными уничтожать новые немецкие танки «Пантера» и «Тигр».[613]

И наконец, чтобы противостоять растущей мощи немецких танков новых марок, НКО в конце 1943 года начал производство среднего 29,6-тонного самоходного орудия СУ-85 — 85-мм пушки на шасси танка Т-34. В начале 1944 года появилось среднее 31,6-тонное самоходное орудие СУ-100, тоже установленное на шасси танка Т-34. Помимо защиты пехоты и уничтожения укреплений, эти орудия служили в первую очередь для борьбы с танками.[614]

Накануне войны началось производство и поступление в войска нового поколения боевых самолетов, в том числе истребителей Як-1, ЛаГТ-2 и МиГ-3, бомбардировщиков Пе-2 и Пе-8 и штурмовиков Ил-2, большинство которых технически превосходили своих немецких противников. Однако к 22 июня 1941 года 80 процентов самолетов в арсенале советских ВВС все еще составляли прежние устаревшие модели. Также, как и в случае с танковой армадой Красной Армии, яростное и сокрушительное наступление вермахта в ходе операции «Барбаросса» привело к колоссальным потерям ВВС и резко снизило численность самолетов.

Однако, приложив невероятные усилия, ГКО и НКО к началу 1942 года смогли переломить ситуацию, резко увеличив производство самолетов. В результате за 1942 год советская промышленность выпустила 25 436 самолетов различных типов, а в 1943 году — еще 34 884.[615] Кроме того, значительный вклад в усиление советской авиации внесла осуществляемая союзниками программа ленд-лиза. Например, с 22 июня 1941 года по 20 сентября 1945 года союзники поставили Советскому Союзу по программе ленд-лиза в целом 14 589 самолетов[616] — приблизительно 11 процентов от всех самолетов, произведенных Советами за время войны (см. таблицу 8.6).

К началу 1943 года советская промышленность и программа ленд-лиза обеспечили Красную Армию достаточным количеством боевых самолетов для того, чтобы ВВС достигли по меньшей мере воздушного паритета, а иногда и превосходства в воздухе при конкретных боевых операциях. К лету 1943 года возросшее производство самолетов дало ВВС возможность приобрести и удерживать общее превосходство в воздухе при ведении большинства наступательных операций.

Источники: А. Г. Ленский. Сухопутные силы РККА› предвоенные годы. Санкт-Петербург, б/и, 2000,52; Steven J. Zalogo and Lelond S. Ness, Red Army Hondbook 1939-1945 (Gloucestershire, UK: Sutton, 1998), 134-36; Боевой состав Советской армии, часть 1 (июнь-декабрь 1941 г). М.: Академия Генерального штаба им. Ворошилове; 1963, 7-14.

Источник: А. Н. Янчинский. Боевое использование истребительно-противотон-ковой артиллерии РВГК в Великой Отечественной войне. М.: Академия им Ворошилове 1951, 13.

Источник: А. Н. Янчинский. Боевое использование истребительно-противотанковой артиллерии РВГК в Великой Отечественной войне. М.: Академия им Ворошилова, 1951, 27.

Источник: А. Н. Янчинский. Боевое использование истребительно-противотанковой артиллерии РВГК в Великой Отечественной войне. М.: Академия им Ворошилова, 1951, 51-52.

* В том числе штато ос/596-598

Источник: А. Н. Янчинский. Боевое использование истребительно-противотанковой артиллерии РВГК в Великой Отечественной войне. М.: Академия им. Ворошилова, 1951, 56.

Источник: Боевой состав Советской армии, часть 2 (январь-декабрь 1942 г.). М.: Воениздат, 1966), 79-252. Носил гриф секретности и был подготовлен к печати Военно-научным управлением Генерального штаба.

ИНЖЕНЕРНЫЕ (САПЕРНЫЕ) ВОЙСКА

На протяжении всей войны в состав инженерных войск Красной Армии входили саперные войска в составе действующих фронтов и саперы, находящиеся в ведении руководства РГК или РВГК, которые выделялись Ставкой действующим фронтам и армиям по мере необходимости. И те, и другие должны были заниматься возведением и обновлением оборонительных сооружений и оказанием разного рода инженерной поддержки полевым войскам во время наступательных и оборонительных операций.[617]

Инженерные войска в составе действующих войск Красной Армии включали в себя отдельные саперные батальоны (эскадроны) в стрелковых и кавалерийских дивизиях, моторизованные инженерные батальоны в механизированных корпусах, саперные батальоны (эскадроны) в стрелковых и кавалерийских дивизиях, понтонно-мостовые батальоны в танковых дивизиях, легкие инженерные батальоны в мотострелковых дивизиях, саперные роты или взводы в стрелковых и кавалерийских полках и в танковых и мотострелковых полках и бригадах, а также саперные взводы в полках РВГК и корпусной артиллерии.[618]

Саперные батальоны корпусов и дивизий состояли из трех саперных рот трехвзводного состава и технической роты в батальонах корпусного либо технического взвода в батальонах дивизионного подчинения, мостостроительного взвода и взвода секретного оружия и небольшой службы тыла. Общая численность корпусного саперного батальона составляла 901 человек, дивизионного — 521 человек.[619] В зависимости от дивизии, к которой они принадлежали, эти батальоны передвигались либо пешими, либо на лошадях. На 22 июня 1941 года в полевые войска Красной Армии входило свыше 200 саперных батальонов, все они сохраняли свою довоенную структуру до декабря 1941 года, когда Народный комиссариат обороны (НКО) снизил численность батальона до двух рот-в основном из-за создания в рамках РВГК более крупных и эффективных инженерно-саперных войск.

В инженерные войска РГК входило 19 инженерных и 15 понтонно-мостовых полков, дислоцированных в военных округах, которые НКО сформировал за первую половину 1941 года из 22 отдельных инженерных батальонов и 21 отдельного понтонно-мостового батальона. Из этого числа десять инженерных и восемь понтонно-мостовых полков, семь инженерных батальонов и два саперных батальона были приданы действующим фронтам, два инженерных и два саперных батальона были напрямую подчинены РГК, а остальные находились в военных округах и недействующих фронтах.

Инженерный полк РГК состоял из штаба, двух инженерных батальонов (один из них моторизованный), технического батальона с электротехнической, электро-заградительной, гидротехнической и маскировочной ротами, легкого понтонно-мостового парка (НПЛ), 35 инженерных машин, 48 грузовиков и 21 трактора.[620] В понтонно-мостовой полк входил штаб, три понтонно-мостовых батальона (но лишь один кадровый), техническая рота со взводами прокладки дорог, строительства мостов, лесорубов, электротехнического и полевого водоснабжения, понтонно-мостовой парк Н2П и офицерская школа, оснащенная понтонными мостами и техническим оборудованием.[621]

Накануне войны военные планы Генштаба требовали от НКО иметь в каждой полевой армии по меньшей мере один отдельный моторизованный инженерный батальон, один моторизованный понтонно-мостовой батальон и отдельные роты полевого водоснабжения, маскировки,[622] электротехнической и гидротехнической поддержки, учебное подразделение саперов и отдельный резервный понтонно-мостовой парк, оснащенный комплектом Н2П. Кроме того, в каждой полевой армии следовало иметь резервный инженерный полк и отдельную резервную техническую роту для выполнения специальных инженерных задач.

Однако вдобавок к общей нехватке инженерных войск в существующих на 22 июня 1941 года инженерных полках и батальонах РГК отсутствовало от 35 до 60 процентов штатного командного состава, от 20 до 70 процентов штатного сержантско-старшинского состава. У них не хватало в среднем 35 процентов штатной численности и примерно 50 процентов штатного снаряжения.[623]

Кроме инженерных войск, Наркомат Обороны накануне войны имел также 25 военно-строительных управлений. 23 из них занимались строительством укрепрайонов и полевых оборонительных сооружений в западных военных округах вместе с большинством инженерно-саперных войск, принадлежащих будущим фронтам. В результате с началом войны большинство боевых соединений оказались лишены необходимой инженерной поддержки.[624]

Когда войска вермахта нанесли жестокое поражение Красной Армии в ходе операции «Барбаросса», и без того хрупкие советские инженерно-саперные войска претерпели большой урон. НКО отреагировал на это, спешно и практически с нуля начав формирование новых инженерно-саперных батальонов для РГК (позже — РВГК) с последующим выделением их действующим фронтам. Например, в июле 1941 года были расформированы все инженерные и понтонно-мостовые полки РГК, а их остатки использованы для формирования 100 небольших саперных батальонов, оснащенных только винтовками и другим ручным оружием, а также шанцевым инструментом, взрывчаткой и противотанковыми минами. 25 таких батальонов были приданы стрелковым корпусам, а еще 75 — стрелковым дивизиям.

В результате общее число инженерно-саперных и понтонно-мостовых батальонов в Красной Армии постоянно росло-с 20 на 1 июля до 178 на 1 ноября, включая 140, приданных действующим фронтам.[625] Однако в тот же период инженерная поддержка стрелковых дивизий заметно снизилась. Например, 29 июля НКО расформировал технические и понтонные взводы в саперных батальонах стрелковых дивизий, а в июле 1942 года, после ликвидации в декабре трех саперных рот батальона, он сократил численный состав батальона на 60 бойцов, уменьшив также количество противотанковых и противопехотных мин.[626]

Начиная с первых месяцев 1942 года НКО принялся компенсировать нехватку инженерных войск, придавая действующим фронтам и армиям один или два новых инженерных или саперных батальона, а фронтам — новые понтонно-мостовые батальоны. Отдельные инженерные батальоны могли быть либо пешими, либо моторизованными, они состояли из трех инженерных рот с тремя инженерными или моторизованными взводами и одним техническим взводом в каждой (последний имел отделения электроснабжения, лесорубов и транспортное), Общая численность батальона составляла 405 человек. Отдельные саперные батальоны имели две-три саперных роты при общей численности примерно в 320 человек.

В то время как число отдельных инженерных и понтонно-мостовых батальонов в Красной Армии возросло за описываемый период с 82 и 46 на 1 января 1942 года до, соответственно, 184 и 68 на 1 января 1944 года, количество отдельных саперных батальонов снизилось с 78 до трех.

Хотя за время начальных этапов немецкой операции «Барбаросса» численность инженерных войск Красной Армии сильно сократилась, Государственный комитет обороны (ГКО) приказал

Ставке возвести для замедления наступления вермахта новые стратегические оборонительные рубежи и позиции, используя для этого вновь созданные инженерные и саперные части.[627] Например, 24 июня ГКО приказал возвести стратегический оборонительный рубеж по реке Луге к югу от Ленинграда, 25 июня — второй рубеж от Невеля через Витебск и Гомель вдоль Днепра до Днепропетровска, а 28 июня — третий рубеж от Осташкова через Оленино, Дорогобыч и Ельню вдоль Десны до Жуковки, в 50 километрах к западу от Брянска.

Когда наступление вермахта ускорилось, ГКО в середине июля приказал Ставке возвести еще два крупных оборонительных рубежа, первый-для защиты Одессы, Крымского полуострова и Севастополя, второй — для защиты подступов к Москве. Московский рубеж, который преграждал вермахту наступление на Волоколамском, Можайском и МалоярославецкОм направлениях, начинался от Ржева, шел через Вязьму, на юг от Московского водохранилища по реке Лама, далее через Бородино и Калугу до Тулы.

Ответственность за возведение этих оборонительных рубежей Ставка возложила на Главное военно-инженерное управление[628] НКО и на Главное управление гидротехнического строительства (Главгидрострой)[629] при НКВД. Первое должно было использовать для сооружения рубежей военно-строительные батальоны, находящиеся в подчинении фронтовых и армейских управлений военно-полевого строительства на отведенных им участках; в свою очередь, последнее должно было задействовать для возведения оборонительных рубежей в более глубоком тылу свои строительные войска. Когда такая организация работ оказалась неэффективной, ГКО 22 августа преобразовал Главгидрострой в Главное управление оборонительных работ (ГУОБР)[630] при НКВД и возложил на него ответственность за координацию строительства тыловых оборонительных рубежей.[631]

Несмотря на все усилия ГКО и Ставки, стремительное наступление вермахта нанесло тяжелый урон инженерным войскам Красной Армии, не позволив большинству из них принять участие в возведении оборонительных рубежей. Немцы упредили многие из попыток Ставки возвести оборонительные рубежи. В августе и сентябре немецкие войска преодолели Витебско-Гомельский и Лужский рубежи Красной Армии, а в начале октября прорвали стратегическую оборону на вяземском и брянском участках, окружив и уничтожив крупные силы советских войск. Встревоженная возможностью выхода немцев к Москве, Ставка образовала 12 октября Московскую зону обороны, которая должна была состоять из серии оборонительных поясов вокруг города. Наиболее важный из них проходил через Хлебниково, Сходню, Звенигород, Кубинку и Наро-Фоминск, по Пахре и Москве-реке.[632]

Поскольку у Красной Армии отсутствовали инженерно-строительные войска, необходимые для строительства этих и других оборонительных рубежей, ГКО 13 октября приказал НКО сформировать к 1 ноября 1941 года шесть саперных армий, состоящих из саперных бригад, и передал все инженерные и строительные войска Красной Армии в составе действующих фронтов и в тылу под начало ГУОБР (НКВД). Получившие номера с 1-й по 6-ю, эти армии были сформированы в Вологде, Горьком, Ульяновске, Саратове, Сталинграде и Армавире, их общая численность составила 300 000 человек.[633]

ГКО возложил на ГУОБР ответственность за создание к 10 декабря всех тыловых оборонительных рубежей и позиций, особенно к западу от Москвы, и приказал ему подготовить весь личный состав, приданный новообразованным саперным армиям и другим инженерным войскам Красной Армии.[634]

Каждая саперная армия должна была иметь примерно по 50 000 человек, преимущественно резервистов в возрасте до 45 лет. Предполагалось привлечь в них личный состав инженерных и строительных частей из зон действующих фронтов, а также других специалистов, мобилизованных в тылу. В саперных бригадах насчитывалось 19 саперных батальонов, один автотракторный батальон и один механизированный отряд. По распоряжению ГКО саперная армия должна была иметь 3000 грузовиков, 90 легковых машин, 1350 гусеничных тракторов и 2350 тягачей с прицепами, 12 000 вагонов стройматериалов и полное количество необходимых строительных инструментов. Кроме того, к строительству оборонительных рубежей привлекались управления других комиссариатов и гражданское население.[635]

По приказу ГКО для строительства была проведена мобилизация местного населения. В основном это были женщины, старики, школьники и подростки допризывного возраста. По приказу военных советов фронтов и военных округов, а также областных и районных партийных и административных органов из них были сформированы рабочие батальоны [мобилизованные], которые затем подчинили саперным армиям.[636]

В конечном итоге было сформировано девять саперных армий, получивших номера с 1-й по 9-ю.[637] Эти армии состояли из 30 саперных бригад и имели в общей сложности 570 саперных батальонов, получивших номера с 1200-го по 1465-й и со 1543-го по 1771-й. Общая численность саперных армий на 1 ноября 1941 года составила 299 730 человек. Однако острая нехватка инженерных и строительных войск ограничивали численность и возможности этих армий и бригад.[638]

Каждая из первых девяти саперных армий состояла из штаба и двух-четырех отдельных саперных бригад. В саперную бригаду входили штаб, 19 отдельных саперных батальонов, разделенных натри роты с четырьмя взводами в каждой и общей численностью батальона в 497 человек, механизированный отряд с одним дорожным и одним мостовым взводом, взвод лесорубов, взвод строительства позиций и автомобильно-тракторный взвод с четырьмя отделениями.[639] Хотя численность каждой саперной бригады должна была составлять 9979 бойца, большинство бригад оставались не полностью укомплектованными.[640] В итоге личный состав саперных батальонов, которому полагалось 12 часов в день заниматься строительными работами и еще два часа — военной подготовкой, был вынужден трудиться над возведением оборонительных сооружений по 12-14 часов в день и вообще не проходил никакой военной подготовки. Десятая по счету саперная армия, получившая номер 1, завершившая свое развертывание в полосе Западного фронта в январе 1942 года, состояла из десяти саперных бригад с восемью саперными батальонами в каждой — всего 80 саперных батальонов и 45 160 бойцов.[641]

Первоначально саперные армии подчинялись ГУОБР при НКВД, но работали под прямым руководством Главного военно-инженерного управления НКО. Однако такая организация командования оказалась не вполне эффективной, и 28 ноября Ставка подчинила эти армии начальнику инженерных войск Красной Армии. В декабре 1942 года начальник инженерных войск придал девять саперных армий и 29 саперных бригад военным округам и действующим фронтам (две Западному фронту и одну-Карельскому фронту). К середине января 1942 года структура инженерных войск Красной Армии расширилась, теперь в них насчитывалось десять саперных армий, 40 саперных бригад, три инженерных полка и 82 инженерно-саперных, 78 саперных и 46 понтонно-мостовых батальона.

Эти саперные армии и бригады отвечали в первую очередь за возведение стратегических оборонительных рубежей в глубоком тылу Красной Армии. Первые из этих рубежей, расположенные в Московском, Сталинградском, Северо-Кавказском и Волжском военных округах, носили постоянный характер и состояли из сложной системы укрепленных батальонных оборонительных районов и ротных опорных пунктов, размещенных на вероятных направлениях немецкого наступления и вокруг крупных городов. Однако 27 декабря 1941 года, после победы Красной Армии под Москвой, ГКО приказал прекратить оборонительные работы вокруг Москвы, чтобы можно было выделить больше ресурсов для транспортировки беженцев, зерна и хлеба для нуждающегося населения, и ограничил строительные работы на других оборонительных, рубежах.[642]

Помимо выполнения своих обязанностей по строительству, саперные армии служили еще и базой подготовки инженерных войск Красной Армии в целом. Например, в ноябре-декабре 1941 года НКО присвоил двум, а потом трем батальонам в каждой бригаде обозначение учебных и в конечном итоге передал свыше 90 таких батальонов действующим фронтам. Прошедшие подготовку как обычные инженерные, понтонно-мостовые или дорожно-мостовые батальоны и укомплектованные наиболее опытным личным составом, предназначенные для перевода на фронт части сразу же прекращали всякие оборонительные работы и занимались интенсивной полевой подготовкой. После убытия их на фронт саперные бригады формировали взамен ушедших новые батальоны и роты. Однако хаос, вызванный постоянным перетеканием личного состава между саперными армиями и действующими фронтами, отрицательно сказывался на эффективности действий первых.

Десять саперных армий доказали свою ценность во время зимнего наступления Красной Армии 1941-1942 годов, помогая поддерживать безопасность в тылу, повышая инженерные и саперные возможности фронтов. Однако они оказались неповоротливыми, неэффективными и трудно управляемыми, особенно в поминутно меняющейся боевой обстановке. Поэтому в феврале 1942 года ГКО приказал НКО расформировать половину саперных армий и бригад, придать остальные действующим фронтам, а личный состав расформированных войск использовать для содействия формированию новых стрелковых дивизий и бригад.

В феврале-марте НКО расформировал 2-ю, 4-ю, 5-ю, 9-ю и 10-ю саперные армии и шесть саперных бригад, увеличив численность 7-й и 8-й саперных армий Юго-Западного фронта соответственно до пяти и десяти бригад. Кроме того, он придал действующим армиям и Московской зоне обороны четыре саперные армии, три отдельные саперные бригады и много вновь образованных специальных инженерных частей.[643]

В то же время Главное управление формирования и комплектования войск Красной Армии при НКО изъяло из саперных армий и бригад командный состав для передачи в действующие войска, а также сократило количество и численность саперных батальонов в саперных бригадах.[644] Второй шаг НКО сделал в апреле, снизив численность саперных батальонов с 497 до 405 человек, заменив автотракторные батальоны ротами с четырьмя автомобильными и одним тракторным взводом в каждой и снизив численность саперных бригад до семи батальонов при одной автотракторной роте при общей численности бригады в 3138 человек.[645]

В конце июня, через два месяца после завершения этой реорганизации, НКО столкнулся с трудной задачей — остановить новое летнее наступление вермахта, операцию «Блау». Помимо обеспечения поддержкой действующих фронтов, 1-я, 3-я 6-я и 8-я саперные армии НКО должны были укрепить оборонительные рубежи к западу от Москвы, возвести новые рубежи для обороны подступов к Сталинграду и Кавказу и выделить из своих рядов живую силу для возмещения потерь в войсках Красной Армии.

Пять саперных армий ускоренными темпами возводили эти оборонительные сооружения, но 26 июля ГКО приказал НКО к 20 августа извлечь 400 000 человек из небоевых частей, включая 60 000 саперов для придания их боевым соединениям. Оставшиеся саперные армии и бригады предполагалось сократить, поскольку они «слишком велики и организационно немобильны и не могут действенно выполнять свои задачи по инженерной поддержке боевых операций наших войск, особенно в наступательных операциях».[646]

ГКО намеревался создать более гибкие и эффективные инженерные войска, которые Ставка могла бы задействовать в оборонительных и наступательных операциях на самых критических направлениях в конце лета и осенью 1942 года. В результате было решено расформировать оставшиеся саперные армии и часть саперных бригад, а еще часть бригад преобразовать в специализированные инженерные бригады, предназначенные для продержки действующих фронтов.

Приказом от 17 августа 1942 года НКО начал преобразование оставшихся пяти саперных армий и 27 саперных бригад в управления оборонительных сооружений (см. ниже раздел «Строительные войска»). Шесть саперных бригад были переформированы в инженерные бригады РВГК, подчиненные действующим фронтам, еще 8 — расформированы. 30 000 человек из бывших 1-й, 7-й и 8-й саперных армий переданы на укомплектования вновь образованных стрелковых дивизий.[647] Позже, уже в сентябре, 1-я, 3-я, 6-я и 7-я саперные армии были переформированы в УОС (Управления оборонительного строительства), 8-я саперная армия стала УОС в октябре. 12 саперных бригад стали инженерными бригадами в составе действующих фронтов (см. таблицу 9).[648] Остальные 18 саперных бригад, приданных 15 октября действующим фронтам, теперь выполняли двойные функции, обеспечивая войска фронтов инженерной поддержкой и служа базами для формирования новых, более специализированных инженерных бригад и батальонов.[649]

Саперные армии и бригады внесли значительный вклад в победы Красной Армии под Ленинградом, Москвой и Сталинградом, готовя оборонительные рубежи, обеспечивая действующие фронты инженерной поддержкой и служа базой для формирования других, более специализированных инженерных войск, передаваемых действующим фронтам. Например, в 1941 году девять саперных армий организовали, обучили и отправили в действующие войска более 150 специализированных инженерных батальонов; в 1942 году саперные армии и бригады сформировали 27 специализированных инженерных бригад РВГК, 23 из которых прослужили до конца войны, а пять — существуют и по сей день.[650] И наконец, саперные армии выделили более 150 000 человек для укомплектования и формирования новых стрелковых дивизий.

Расформировывая весной 1942 года свои саперные армии, НКО в то же время учел требования командующих фронтами, предлагавших формировать специализированные и гибкие инженерные бригады, лучше отвечающие их потребностям. Поэтому одновременно началось создание широкого спектра новых инженерных бригад и батальонов. Например, откликаясь на мартовское требование начальника инженерных войск Западного фронта, НКО принялся с 18 апреля формировать инженерные бригады особого назначения (ИБОН). Первая из них, 33-я инженерная бригада особого назначения Западного фронта, сформированная в мае из 33-й саперной бригады 1-й саперной армии, состояла из шести инженерных батальонов заграждений, двух электротехнических батальонов, одного прожекторного батальона, отряда электрификации, электрогенераторного обоза, особой технической инженерной роты, автотранспортной роты и четырех электротехнических рот (прикомандированных), при общей численности бригады в 4757 человек.[651] В конечном итоге НКО сформировал к 1 июля шесть инженерных бригад особого назначения и еще восемь — к 1 ноября, придавая их полевым войскам по одной бригаде на действующий фронт.[652]

Хотя структура этих инженерных бригад особого назначения могла варьироваться, большинство из них состояло из штаба, автотракторной роты, от пяти до восьми инженерных батальонов заграждения, один из которых был преобразован в октябре 1942 года в особый минный батальон, элетротехнического батальона и отряда электрификации, при общей численности в 3097 человек на 5-батальонную бригаду. Главная задача бригады заключалась в выполнении специальных задач, таких, как установка и снятие минных полей, размещение управляемых минных полей, создание электрифицированных и прочих заграждений, но им зачастую приходилось выполнять и более опасные боевые задания. Например, 33-я инженерная бригада особого назначения Волховского фронта во время прорыва в январе 1943 года блокады Ленинграда использовала свои батальоны инженерных заграждений в качестве штурмовых групп.[653]

В дополнение к этим инженерным бригадам особого назначения НКО также сформировал в апреле 1942 года отдельные инженерно-минные батальоны. По одному такому батальону было придано каждой из истребительно-противотанковых бригад Красной Армии с задачей возводить противотанковые заграждения и уничтожать вражеские танки совместно с артиллерийскими войсками.[654]

НКО продолжил этот процесс и в конце лета 1942 года, когда началось формирование гвардейских минных батальонов — наиболее интересного и самого секретного из всех специализированных видов инженерных войск. В августе два гвардейских минных батальона были развернуты на Воронежском и Северо-Кавказском фронтах. К 1 октября в полевых войсках уже имелось десять таких батальонов-как правило, по одному батальону на действующий фронт.[655] Сформированные специально для проведения диверсионных операций в тылу врага, батальоны обычно действовали небольшими диверсионными группами.

В дополнение к гвардейским минным батальонам НКО 17 августа сформировал в Московском военном округе гвардейскую минную бригаду, подчинив ее прямому руководству Ставки. Сформированная из двух саперных батальонов 37-й саперной бригады 1-й саперной армии, 1-я гвардейская минная бригада состояла из штабной группы, роты управления и пяти гвардейских минных батальонов при общей численности бригады в 2281 человека.[656] Подобно отдельным батальонам, эта бригада не только ставила и снимала мины, но также и сформировала и развернула небольшие группы для проведения диверсионных операций (зачастую совместно с партизанами) против немецких коммуникаций и важных тыловых объектов.

Летом 1942 года НКО также создал широкий спектр менее крупных специализированных подразделений, в том числе пять фугасно-огнеметных рот, несколько рот полевого водоснабжения и группу бурения артезианских скважин для обеспечения действующих войск питьевой водой.

Готовя Красную Армию к крупным контрнаступлениям и последующей зимней кампании, Ставка приказала НКО сформировать для поддержки этих наступлений более крупные и более специализированные инженерные войска. В результате многие из существующих инженерных батальонов в октябре были сведены в инженерно-саперные бригады (исбр), каждая из которых состояла из четырех-пяти инженерно-саперных батальонов, легкого понтонно-мостового парка НЛП и моторизованной инженерной разведроты. Несколько таких бригад были сформированы как горно-инженерные, подразделявшиеся на четыре горных инженерно-саперных батальона, способных эффективно действовать в условиях гористой местности.[657]

12 ноября, откликаясь на требование начальника инженерных войск Красной Армии генерал-майора М. П. Воробьева, НКО преобразовал часть саперных бригад в 15 инженерно-минных бригад (имбр), получивших номера с 1-й по 15-ю.[658] Эти бригады, отвечавшие за создание оперативных зон заграждений, состояли из штаба, штабной роты и семи инженерно-минных батальонов при общей численности в 2903 человека.[659]

Кроме того, 26 ноября 1942 года НКО приказал преобразовать за ноябрь-декабрь пять саперных бригад Закавказского фронта в горные инженерно-минные бригады РВГК (с 1-й по 5-ю).[660] Каждая такая бригада (гимбр) состояла из пяти горных инженерно-минных батальонов, роты и взводы которых имели в качестве транспортных средств не трактора, а лошадей и ослов, общая численность бригады составляла 2344 человека.[661]

Осенью 1942 года НКО начал формировать более крупные и более эффективные понтонно-мостовые части — в первую очередь потому, что Ставка считала укрупнение мостостроительных частей важным условием для достижения успеха в расширенных наступательных операциях. В начале осени НКО направил действующим фронтам и армиям подкрепления в виде 11 отдельных понтонно-мостовых парков РВГК, а в ноябре 1942 года сформировал две понтонно-мостовые бригады и придал их Сталинградскому фронту для использования в контрнаступлении под Сталинградом.[662] Эти бригады состояли из штабной роты, от трех до семи (обычно из четырех) моторизованных понтонно-мостовых батальонов Н2П, одного понтонно-мостового батальона ДМП-42 с общей мостовой грузоподъемностью в 50 тонн, а также нескольких водолазных отрядов для проведения подводных работ. Когда развернулось зимнее наступление, НКО придал в январе 1943 года третью понтонно-мостовую бригаду Ленинградскому фронту. В феврале к этим бригадам добавились четыре новых тяжелых понтонно-мостовых полка, каждый из которых состоял из двух батальонов, оснащенных новыми понтонными мостами ТМП 100-тонной грузоподъемности.[663]

За 1942 год НКО не только сформировал и передал в действующие войска внушительное количество новых инженерных бригад, но и укрепил имеющиеся инженерные силы, включая новые инженерные части в уже имеющиеся структуры. Например, во все новые гвардейские стрелковые и механизированные корпуса были включены саперные батальоны, а в новые танковые корпуса — инженерно-минные роты.[664]

Таким образом, к 1 февраля 1943 года структура инженерных войск Красной Армии расширилась и включала в себя 13 инженерных бригад особого назначения, одну саперную бригаду, 17 инженерно-саперных бригад (в том числе пять горных), 15 инженерно-минных бригад, 185 отдельных инженерных батальонов, десять отдельных Саперных батальонов, одну гвардейскую минную бригаду, 11 гвардейских минных батальонов, три понтонно-мостовых бригады, четыре понтонно-мостовых полка и 78 понтонно-мосто-вых батальонов.

Все эти инженерные бригады особого назначения, инженерно-саперные, инженерно-минные, понтонно-мостовые бригады и гвардейскую минную бригаду, а также понтонно-мостовые полки и минно-саперные и понтонно-мостовые батальоны вместе с гвардейскими минными батальонами НКО создавал специально для выполнения конкретных боевых задач во время наступательных операций-либо в составе действующих фронтов и армий, либо под прямым управлением Ставки.

В 1943 года НКО продолжал расширять и совершенствовать структуру своих инженерных войск. Например, в феврале началось формирование пяти тыловых бригад заграждений, состоящих из пяти-семи инженерных батальонов каждая. Задачей таких бригад было очищение освобожденной территории от мин и заграждений.[665] После длительного процесса формирования Ставка в декабре 1943 года передала одну из этих бригад Московскому военному округу, две — вновь образованному Харьковскому военному округу и по одной — Северо-Кавказскому и Уральскому военным округам.

И что еще важнее, учитывая нарастающее ожесточение наземных боев и возросшую прочность обороны вермахта, НКО начал 30 мая создавать штурмовые инженерно-саперные бригады. Преобразованные из существующих инженерно-саперных бригад, эти новые бригады состояли из штаба, пяти штурмовых инженерно-саперных батальонов, одной моторизованной инженерной разведроты, легкого парка для форсирования рек, роты разминирования (имевшей в своем составе собак для поиска мин) и небольшой службы тыла.[666] Эти новые бригады должны были оказывать помощь пехоте и танковым войскам в преодолении хорошо подготовленных неприятельских оборонительных рубежей и укрепленных позиций.

Когда Красная Армия в конце лета — начале осени 1943 года начала новые наступательные операции, расчистка минных полей стала важнее закладки мин. Поэтому НКО принялся заменять инженерно-минные бригады РВГК инженерно-саперными бригадами РВГК, создавая новые и реорганизуя уже существующие инженерно-саперные бригады для повышения их эффективности.[667] В результате число инженерно-минных бригад в структуре РВГК снизилось с 15 на 1 февраля до 12 на 1 июля, а к 31 декабря — вообще до нуля, но в то же время количество инженерно-саперных бригад возросло с 12 на 1 февраля до 13 на 1 июля, и наконец — до 22 на 31 декабря 1943 года. Кроме того, к 1 июля было создано 15 новых штурмовых инженерно-саперных бригад, а к 31 декабря их уже стало 20.

И наконец в июне 1943 года НКО ввел в действие новые танковые полки, оснащенные 22 танками Т-34 и 18 минными тралами ПТ-3. Формально эти полки не входили в структуру инженерных войск, но главной их задачей была расчистка проходов через многочисленные минные поля, установленные немцами по всей их обороне.[668]

Благодаря этим усилиям НКО численность и разнообразие структуры инженерных войск Красной Армии за два года резко возросла — с 32 саперных бригад, трех инженерных полков и 206 батальонов различных видов на 1 января 1942 года до 68 бригад разных видов, шести понтонно-мостовых полков и 270 инженерных и понтонно-мостовых батальонов на 31 декабря 1943 года. Когда Красная Армия начала кампанию 1944 года, структура ее инженерных войск уже полностью отвечала возросшим оперативным потребностям.

ВОЙСКА СВЯЗИ

Войска связи Красной Армии были плохо оснащены, сильно недоукомплектованы и не способны выполнять первоочередные задачи военного времени. Они являлись самой слабой частью всей войсковой структуры армии накануне подготовленной немцами операции «Барбаросса».

До начала войны войска связи состояли в первую очередь из полков связи, численность которых НКО поддерживал в мирное время на уровне 40-45 процентов от штата, а также частей связи, отвечавших за коммуникации между Генштабом и полевыми войсками, которые НКО планировал мобилизовать в случае войны.

Проведенный ГКО перед войной анализ состояния связи в Красной Армии показал, что всесторонняя радиосвязь жизненно важна для надежного управления войсками и координации действий своих сил во время войны. Однако перед войной войскам Красной Армии на всех уровнях отчаянно не хватало радиостанций. В структурах Генерального штаба и будущих фронтов военного времени отсутствовало 65 процентов положенных им по штату раций, полевым армиям не хватало 89 процентов раций, а в дивизиях, полках и батальонах недоставало, соответственно, 38, 23 и 42 процента раций. Вдобавок 75 процентов имевшихся в распоряжении командования фронтов раций являлись устаревшими, так же, как 22, 89 и 63 процента раций в армиях, дивизиях и полках. В результате руководство фронтов вынуждено было полагаться на фельдъегерскую связь, однако автомашин и мотоциклов для фельдкурьеров тоже сильно не хватало.

Теоретически каждому фронту военного времени полагалось иметь один полк связи, один радиобатальон, пять-шесть батальонов проводной связи, три телеграфно-строительные роты, три телеграфно-эксплуатационные роты, три кабельные роты, один радиобатальон особого назначения, одну военную станцию почтовых голубей и склады с мастерскими. В каждой армии имелся один полк связи, один батальон проводной связи, две роты телеграфной связи, одна — телеграфно-эксплуатационная и четыре кабельных роты, одна станция почтовых голубей. Однако к началу войны у каждого военного округа или полевой армии имелся в лучшем случае лишь один полк связи, а иногда — и просто один батальон.[669]

В состав всех корпусов и дивизий (кроме кавалерийских) входил один батальон связи, а в состав полков (кроме кавалерийских) — рота связи. Кавалерийские дивизии и полки имели соответственно, один эскадрон или полуэскадрон связи, а в состав ук-репрайонов входил батальон или рота связи. Однако в целом на 22 июня 1941 года Красная Армия имела лишь 19 полков связи, 14 из которых подчинялись военными округами, а 5 — конкретным армиям. Кроме того, имелось 25 отдельных батальонов проводной связи, 16 отдельных радиобатальонов, в том числе радиобатальоны особого назначения, которые подчинялись непосредственно Генштабу и НКО, и четыре отдельных роты связи.[670]

По крайней мере на бумаге полки связи фронтов и армий состояли из штаба, штабной группы, одного радиобатальона и одного телефонно-телеграфного батальона, моторизованной кабельно-телеграфной роты и роты переносной аппаратуры связи. Телефонно-телеграфные батальоны полков имели по две роты трехвзводного состава и телефонно-телеграфные станции; радиобатальоны также подразделялись на две роты. В свою очередь, кабельно-телеграфные роты состояли из трех кабельно-телеграфных взводов и одного телеграфно-строительного взвода, а также службы ВНОС (поста раннего предупреждения). Наконец, батальоны связи корпусного и дивизионного уровня состояли из штаба, штабной роты с радио, телефонным и мобильным взводами, двух телефонных рот и небольшой службы тыла.[671]

Так как войска связи Красной Армии оказались в июне 1941 года крайне слабы, у Генштаба и командования фронтов не осталось иного выбора, кроме усиления собственных ограниченных средств связи за счет государственных сетей связи. Управление связи НКО попросту перевело в свое подчинение узлы и линии связи этой сети, которая подчинялась Народному Комиссариату Связи (НКС).[672]

Активные боевые действия выявили многие недостатки в войсках связи Красной Армии. Стремительное наступление вермахта в ходе операции «Барбаросса» упредило развертывание дополнительных войск связи на основе существующих батальонов связи, нанеся последним тяжелый урон. В результате ни Ставка, ни ее фронты и армии не имели возможности наладить действенную связь в обстановке изменчивой маневренной войны. Устаревшие маломобильные радиостанции, обслуживаемые плохо обученными радистами, затрудняли управление, а проводная связь нередко обрывалась — как из-за того, что командиры часто перемещали свои командные пункты, так и из-за того, что авиация и диверсионные силы немцев активно уничтожали советские линии и узлы связи. Огромные потери средств связи лишь усугубили эти проблемы, вызвав длительный хаос в управлении войсками.

23 июля 1941 года ГКО попытался разрешить эти проблемы, назначив генерал-полковника И. Т. Пересыпкина, тогдашнего народного комиссара связи, начальником войск связи Красной Армии. НКО получил распоряжение о выпуске новых инструкций для улучшения организации связи в армии.[673] Последовавший затем приказ НКО откровенно описывал существующие проблемы:

«Опыт войны показал, что неудовлетворительное управление войсками в значительной мере является результатом плохой организации работы связи и в первую очередь результатом игнорирования радиосвязи как наиболее надежной формы связи. Управление войсками, опирающееся главным образом на телефон, непрочно и ненадежно, так как при порче телефонных линий оно прекращается на продолжительный срок.

Недооценка радиосвязи как наиболее надежной формы связи и основного средства управления войсками является результатом косности наших штабов, непонимания ими значения радиосвязи в подвижных формах современного боя.

У нас в нарушение всех правил по телефонам ведутся оперативные переговоры, в открытую называются части, соединения, их задачи и дислокации, фамилии и звания начальников. Тем самым в руки врага попадают совершенно секретные сведения».[674]

Сурово критикуя все штабы за нарушение должностных инструкций, этот приказ требовал от них эффективно использовать радиосвязь и пользоваться шифровальными книгами для кодирования оперативных сообщений в строго ограниченных временных рамках. Пересыпкину было приказано установить на уровне фронтов и армий связь через аппараты «Бодо» (телетайп) и немедленно создать специальные курсы подготовки радистов.[675] Однако все это было легче сказать, чем сделать. Несмотря на все призывы и угрозы НКО, многие из описанных в приказе проблем со связью возникали и в дальнейшем.

28 июля 1941 года НКО создал Главное управление связи Красной Армии (ГУСКА)[676] и возложил на него ответственность за установление и поддержание связи между Ставкой, ее действующими фронтами и армиями с войсковыми службами и ведомствами.[677] Это новое управление использовало личный состав частей связи из расформированных стрелковых и механизированных корпусов для формирования новых частей и подразделений связи в составе существующих дивизий, армий и фронтов.

23 августа, в то время, когда приданные фронтам полки связи насчитывали 60-70 процентов от штатной численности, а армейские батальоны связи — 89-90 от штатной численности, НКО приказал армии использовать всю имеющуюся в наличии гражданскую аппаратуру для военных целей, особенно радиоприемники и передатчики, принадлежащие местным политическим и государственным органам.[678]

За осень 1941 года НКО и ИКС добились определенных успехов в усилении войск связи Красной Армии. К 1 декабря 1941 года было создано множество отдельных ремонтно-строительных, телефонно-телеграфных, проводных и радио-батальонов, телеграфно-эксплуатационных рот, батальоны проводной связи и отдельные кабельные роты. За тот же период НКС сформировал 6 ремонтно-эксплуатационных батальонов и поездов связи, 37 телеграфно-телефонных и 35 телеграфно-эксплуатационных рот, 8 строительных колонн, шесть отрядов и 135 военно-оперативных центров связи. Эти силы НКО использовал в первую очередь для создания резервных центров связи на уровне Ставки, фронтов и армий, для организации городских и областных сетей связи, а также для улучшения связи по всей стране, в структурах Генштаба и на уровне фронтов и армий.[679]

Несмотря на такое увеличение численности войск связи и расширение сети связи, в декабре 1941 года и в начале 1942 года связь во фронтах и между фронтами оставалась неровной и зачастую хаотичной — особенно по причине ликвидации летом стрелковых корпусов, из-за чего командующим армиями приходилось управлять где-то 12-15 подчиненными соединениями, что оказывалось трудной задачей. К тому же армиям не хватало аппаратуры связи для установления вспомогательных командных постов для управления этими войсками.

На дивизионном уровне обстановка выглядела ничуть не лучше — хотя реорганизованные и меньшие по численности, дивизии теперь имели лишь 12 радиостанций вместо 63, 100 километров телефонного кабеля вместо 473 и 100 телефонов вместо 32. Большую часть высвободившейся и вновь произведенной аппаратуры НКО использовал для оснащения новых стрелковых дивизий и бригад.[680]

Формируя новые части и подразделения связи, НКО в то же время старался увеличить количество подготовленных связистов. Поскольку всю имеющуюся в наличии живую силу поглощали боевые войска, приказом от 14 апреля 1942 года была санкционирована мобилизация 30 000 женщин для обучения на связисток и последующего распределения в войска связи на фронте и в тылу. Эта мобилизация проходила в три этапа и завершилась к 1 сентября 1942 года.[681]

Наступления Красной Армии в зимы 1941-1942 и 1942-1943 годов вновь подвергли армейские средства связи сильному напряжению и убедили НКО, что армии, если она надеется на еще более глубокие операции, требуется двух- или даже трехкратное увеличение количества фронтовых, армейских и корпусных передвижных радиостанций.

Начав в 1942 году процесс повышения возможностей армейской связи, НКО лишь к октябрю 1943 года наконец-то достиг своей цели. Когда в конце 1942 — начале 1943 года в армиях были восстановлены стрелковые корпуса, каждый корпус получил по отдельному батальону связи — но сделано это было за счет сокращения батальонов связи в стрелковых дивизиях до единственной рота связи.[682] В июне 1943 года каждому фронту было придано девять отдельных радиобатальонов и пять отдельных радиорот, а осенью — тыловая рота связи и авиаполк связи, оснащенный 32 связными самолетами.[683]

На более низких уровнях НКО добавил по батальону связи в состав каждой из общевойсковых армий, полный полк связи, авиаполк связи, две кабельных роты и телеграфно-эксплуатационную роту — каждой танковой армии, телеграфно-строительную роту и кабельную роту — каждому стрелковому корпусу, роту связи — в резерв начальника связи армии. Одновременно он в два-три раза увеличил число тактических раций в стрелковых дивизиях и стрелковых полках, что позволило стрелковым батальонам и артиллерийским батареям большинства дивизий напрямую связываться по радио со штабом своей дивизии.

В целом НКО сформировал и выставил на поле за 1943 год 464 части и подразделения связи, в том числе 11 отдельных полков связи и 175 отдельных батальонов связи. Всего между июлем 1941 года и маем 1945 года было сформировано более 300 полков связи и 1 000 батальонов связи.[684]

ХИМИЧЕСКИЕ ВОЙСКА

Входящие в Красную Армию химические войска накануне войны являлись самым малочисленным родом войск. Они находились под руководством Управления военно-химической защиты (УВХЗ)[685] при НКО. Силы этого управления состояли из приданных полевым войскам, а также структурам РГК подразделений химических войск, находящихся под прямым руководством центрального — управления. Многие из них оперативно подчинялись предположительным фронтам военного времени, но к началу войны все химические войска были серьезно недоукомплектованы людьми и техникой.

Части и подразделения химических войск, приданные полевым войскам, включали в себя батальоны огнеметных танков — наследники трех полков огнеметных танков, присутствовавших в войсковой структуре Красной Армии в начале 1940 года, батальоны которых НКО в начале 1941 года распределил по новым танковым дивизиям. Сюда же входили небольшие роты и взводы химической защиты, приданные стрелковым корпусам, дивизиям и полкам. Все эти силы управлялись химическими отделами военных округов и полевых армий, начальники которых отвечали за химическую подготовку и снабжение своих войск всем необходимым оснащением.

Стрелковые корпуса, подчиненные полевым армиям или военным округам, имели по одной роте химической защиты, состоявшей из двух взводов химической разведки, установок обеззараживания и взвода обеззараживания местности. Во все стрелковые дивизии входили роты обеззараживания со взводом химической разведки и наблюдения и взводом обеззараживания с соответствующим снаряжением. Ниже дивизионного уровня в стрелковые полки входили взводы химической защиты, состоящие из отделений химической разведки и дегазационного оборудования, а также специальные огнеметные команды из двух отделений каждая, имевшие по десять ранцевых огнеметов модели РОКС-2. При каждом стрелковом батальоне состоял инструктор по химзащите.

И наконец, танковые дивизии имели батальоны огнеметных танков. Эти батальоны были двух разновидностей: более старые вооружались 30-45 огнеметными танками, новые состояли из двух рот с десятью танками KB в каждой и двух рот с 16 танками Т-34 в каждой, при общей численности в 52 огнеметных танка на батальон. Большинство машин было оснащено автоматическими танковыми огнеметами АТ-41. Кроме того, в отдельные танковые бригады входили огнеметные роты, отвечавшие также за огнеметание, постановку дымовых завес и обеззараживание техники и местности.

В войска, подчиненные центральному Управлению химической защиты, входили также отдельные батальоны обеззараживания и химзащиты, выполнявшие задачи общего назначения, а также батальоны химических танков, батальоны химических бронемашин, химические минометные батальоны — все они выполняли более специализированные задачи.[686] Батальоны обеззараживания, отвечавшие за обеззараживание местности, оружия и одежды, состояли из трех рот, оснащенных 15 машинами обеззараживания, административными и снабжения. Батальоны химической защиты должны были заниматься обеззараживанием местности, постановкой дымовых завес, пуском газов и заражением местности; они имели по три роты, оснащенные специальными химическими машинами.

Более специализированные батальоны химических танков имели по три роты с 15 химическими танками в каждой, батальоны химических бронемашин — по три роты из 15 бронеавтомобилей. Они должны были заниматься огнеметанием, постановкой дымовых завес и обеззараживанием местности. Наконец, химические минометные батальоны, состоявшие из трех рот по 12 минометов в каждой, отвечали за уничтожение неприятельских войск и постановку дымовых завес.

В целом на 22 июня 1941 года Красная Армия имела в составе РГК 50 отдельных батальонов химзащиты различных видов. Некоторые из них называли батальонами обеззараживания, другие — батальонами противохимической обороны (ПХО) или химического отпора (ХО)[687].[688]

На начальных этапах проводимой немцами операции «Барбаросса» химические войска Красной Армии понесли огромные потери — в первую очередь потому, что их часто использовали в качестве пехоты. В итоге 13 августа НКО издал три приказа, подчеркивающих опасности химической войны и предписывающие основательно реорганизовать химические войска.[689] Первым приказом все батальоны противохимической обороны переименовывались в батальоны химического отпора, одновременно они изымались из ведения фронтов и армий и передавались в РВГК под прямое руководство Главного военно-химического управления (ГВХУ)[690] при НКО СССР. Кроме того, огнеметные взводы из химических рот стрелковых дивизий передавались в стрелковые полки, где от них предполагалось иметь больше пользы.

Второй приказ НКО преобразовал Управление военно-химической обороны Красной Армии в Главное военно-химическое управление с подуправлениями противохимического отпора, противохимической обороны, химического снабжения и химического оборудования. Начальником главного управления был назначен генерал-майор технических войск П. Г. Мельников. Новое главное управление отвечало за формирование химических войск подготовку их личного состава.

Третий и наиболее важный приказ НКО реорганизовывал всю структуру химических войск, создавая новые части для усиления химической обороны на дивизионном и полковом уровне. Помимо преобразования батальонов обеззараживания в батальоны хим-защиты, выделявшиеся по одному на каждую действующую армию, он также предписывал сформировать в составе РГК 10 новых батальонов химической защиты, подчиненных Главному военно-химическому управлению. Дальнейшие задачи этих сил должны были определяться Генеральным штабом. Эти новые отдельные батальоны химической защиты, которых к 1 сентября 1941 года было уже 39, состояли из штабного взвода, трех рот обеззараживания, роты боевой поддержки и разведвзвода.

Третьим приказом все химические роты в стрелковых и кавалерийских дивизиях и взводы противохимической обороны в стрелковых полках были преобразованы в роты и взводы химической защиты, одновременно получая в свой состав отделения наблюдения и разведки. Этот же приказ категорически запрещал командующим всех уровней использовать войска химической защиты в другом качестве (например, в роли пехоты). Эта базовая структура войск химической защиты оставалась практически неизменной на протяжении первых 30 месяцев войны.

Помимо реорганизации базовой войсковой структуры химических войск, НКО в первые 18 месяцев войны реорганизовал и численно усилил отдельные пехотные и танковые огнеметные части. Сначала в 1941 году отдельные батальоны огнеметных танков были переформированы в новые батальоны и полки под управлением РВГК.[691] Позднее, одновременно с реформами структуры других войск, за лето 1942 года были созданы новые и более мощные батальоны и бригады огнеметных танков. Такой батальон состоял из двух рот тяжелых огнеметных танков, оснащенных пятью танками KB каждая, а также роты средних огнеметных танков с 11 танками Т-34. Таким образом, в батальоне насчитывался 21 огнеметный танк. Отдельные бригады огнеметных танков имели по три батальона и общую численностью в 59 танков. И те, и другие части должны были бороться со вражескими танками, а также уничтожать доты и другие более легкие укрепления.[692]

Занимаясь реорганизацией огнеметных танковых частей, НКО в то же время сформировал в августе 1941 года 50 отдельных фугасно-огнеметных рот, каждая из которых состояла из трех взводов с тремя отделениями, оснащенными каждый 20 огнеметами ФОГ-1. Всего в роте было 180 ранцевых огнеметов. Все эти роты были направлены на действующие фронты. После того, как они добились заметных успехов в битве за Москву, НКО к апрелю 1942 года сформировал еще 93 таких рот.[693] За лето 1942 года в структуре химических войск появилось 11 более тяжелых рот ранцевых огнеметов. Эти тяжелые роты состояли из трех взводов, вооруженных каждый 40 огнеметами модели РОКС-2, при общей численности роты в 120 огнеметов.[694] Кроме того, в состав новых укрепленных районов были введены огнеметные роты, оснащенные каждая 300 огнеметами ФОГ-1.

И наконец, в конце 1941 года — начале 1942 года были созданы любопытные и единственные в своем роде ампулометные[695] роты. Они вооружались станковыми казнозарядными минометами, стреляющими воспламеняемыми зарядами. Однако в июле 1942 года НКО прекратил формирование этих подразделений из-за сложностей с производством этого оружия — странного и зачастую опасного для своих расчетов.[696]

Контрнаступления Красной Армии в ноябре и декабре 1942 года под Ржевом и Сталинградом и последующая зимняя кампания 1942-1943 годов показали, что фугасно-огнеметные роты в структуре войск химической защиты недостаточно мобильны и не могут поспевать за атакующими танковыми и механизированными войсками. Поэтому в апреле 1943 года НКО Создал отдельные моторизованные противотанковые огнеметные батальоны. Эти батальоны состояли из трех моторизованных огнеметных рот и автотранспортной роты с общей численностью батальона в 540 огнеметов ФОГ-1. Одновременно были сформированы отдельные огнеметные батальоны на конной тяге, первоначально состоявшие из трех огнеметных рот и имевшие по 648 огнеметов модели ФОГ-1. Эти батальоны должны были сопровождать наступающие кавалерийские корпуса и дивизии.[697]

Когда летом 1943 года ход войны решительно повернулся в пользу Красной Армии, у Ставки возникли опасения, что вермахт может прибегнуть к применению химического оружия. 1 июля она издала приказ о повышении количества батальонов химической защиты в действующей армии до 77 и усилении подразделений разведки во всех химических частях. Это было сделано путем сокращения численности химических частей и одновременного повышения эффективности их оборудования, а также добавлением подразделений химической защиты в состав танковых и инженерных войск. Кроме того, НКО подчинил все огнеметные части и подразделения напрямую РВГК, который выделял их действующим фронтам и армиям на основе конкретных указаний Ставки.

Удовлетворенный введенными в 1942 году и начале 1943 года усовершенствованиями, НКО по окончании лета 1943 года внес очень мало изменений в структуру химических войск Красной Армии.[698] К 31 декабря 1943 года в них входили 28 отдельных огнеметных батальонов и 19 отдельных ранцевых огнеметных рот, включая сюда три батальона в составе РВГК.

ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЕ ВОЙСКА

Накануне войны специализированные железнодорожные войска должны были, в зависимости от обстановки, ремонтировать, сооружать, восстанавливать, разрушать или защищать железнодорожные пути, действуя при поддержке полевых войск Красной Армии.

Однако управление этими войсками носило очень запутанный характер, поскольку их части подчинялись разным ведомствам. Например, отдельные железнодорожные полки и батальоны находились в ведении Службы военных сообщений (ВОСО)[699] при НКО, у которой не имелось собственного управления. В то же время Народный Комиссариат Путей Сообщения (НКПС)[700] управлял действиями Особого корпуса железнодорожных войск, который состоял из сформированных на 1 января 1939 года пяти железнодорожных бригад. Кроме того, в Главное управление НКВД по охране железнодорожных сооружений входили железнодорожные охранные войска (дивизии), отвечавшие за охрану железных дорог; в военное время они должны были передаваться в ведение командующих фронтами и выполнять местные задачи.

Путаница эта умножалась еще и тем, что Управление военных сообщений (УВС),[701] первым начальником которого во время войны был генерал-лейтенант технических войск Н. И. Трубецкой, в июле 1941 года замененный военным инженером 1-го ранга И. В. Ковалевым, тоже отвечало за надзор над сетью железных дорог, используемой для военных целей.

Эта путаница не прекратилась и с началом войны. Например, 1 августа ГКО создал в системе НКО Главное управление тыла Красной Армии с собственным начальником, переименовал УВС в Управление военных сообщений или УП ВОСО[702] и подчинил ВОСО новому главному управлению.[703] И лишь 3 января 1943 года ГКО наконец издал приказ, призванный положить конец этой путанице. Теперь все железнодорожные войска переходили в ведение Народного Комиссариата Путей Сообщения (НКПС).[704]

Накануне войны НКО сводил свои отдельные железнодорожные полки и батальоны в полные железнодорожные бригады — процесс, начатый им в феврале 1941 года. К июню уже было создано 13 новых железнодорожных бригад, каждая из которых состояла из трех железнодорожно-путевых батальонов, мостового батальона и отдельной железнодорожно-эксплуатационной роты.[705] Когда началась немецкая операция «Барбаросса», 10 из этих бригад поддерживали железнодорожное сообщение с западными военными округами и внутри них.[706]

Во время войны железнодорожные бригады отвечали за охрану сосредоточения и развертывания войск первого стратегического эшелона Красной Армии, а после мобилизации — за эвакуацию подвижного состава и наиболее важных военных сооружений, ремонт и реконструкцию железнодорожных путей для поддержки наступательный операций армии, а также возведение препятствий и недопущение использования противником железнодорожных путей. Хотя возложенный на их плечи тяжелый груз работ держал эти бригады в состоянии повышенной боеготовности, все они страдали от острой нехватки грузовиков и другого транспорта. Вдобавок на всех прифронтовых участках пропускная способность железных дорог по советскую сторону границы была намного меньшей, чем на немецкой, финской и румынской сторонах.[707]

Стремительное наступление вермахта в ходе операции «Барбаросса» не только уничтожило множество железнодорожных путей и мостов, но и нанесло тяжелый урон развернутым в первом эшелоне железнодорожным бригадам Красной Армии. Уцелевшие железнодорожные войска были вынуждены сражаться в качестве пехоты, что сильно расстроило их сосредоточение и мобилизацию дополнительных железнодорожных структур.

Чтобы восстановить после этой катастрофы порядок на оставшихся железных дорогах, ГКО в сентябре 1941 года приказал НКПС учредить Военно-восстановительное управление и сформировать новые восстановительные службы, обязанные заниматься ремонтно-восстановительными работами в тылу всех действующих фронтов и армий. Всего было сформировано 19 таких служб, которые ведали всеми восстановительными войсками в пределах их юрисдикции.[708]

3 января 1942 года ГКО сделал еще один шаг к рационализации строительных, восстановительных и ремонтных работ на железных дорогах, возложив на НКПС ответственность за все эти работы — как в зоне боевых действий, так и в тылу действующих фронтов. Он потребовал от НКПС назначить своих представителей во все фронты, где те стали официальными членами фронтовых управлений. Вместе с командующими фронтами эти представители отвечали за надзор над всеми железнодорожными работами в пределах зоны ответственности своего фронта. Кроме того, ГКО потребовал от Главного управления по формированию и комплектованию войск Красной Армии при НКО сформировать пять железнодорожных бригад, 20 железнодорожных батальонов, пять мостовых батальонов, шесть отдельных батальонов механизации работ, 11 отдельных эксплуатационных рот и два отдельных резервных железнодорожных полка, передав их в ведение НКПС.[709]

Еще позже, в начале 1943 года, НКПС реорганизовал все свои железнодорожные войска в бригады, состоящие из штаба, четырех путевых батальонов, в каждый из которых входили особые команды по разведке состояния железных дорог, а также одного мостового батальона, одного батальона механизации и эксплуатационной роты — при полной численности бригады примерно в 2500 человек.

На протяжении всего остального 1943 года НКО усилил каждую бригаду ротой восстановления путей сообщения, позже развернутой до полного батальона, ротой восстановления водоснабжения и, наконец, частями по восстановлению мостов, отдельной плотничной ротой и отдельной подъемно-крановой ротой. Эти изменения увеличили численность каждой бригады до 3000 человек. В конечном итоге НКПС сформировал на протяжении всего периода войны 35 железнодорожных бригад.

АВТОТРАНСПОРТНЫЕ, ДОРОЖНО-СТРОИТЕЛЬНЫЕ И ДОРОЖНО-РЕМОНТНЫЕ ВОЙСКА

Накануне войны сеть автомобильных дорог в Советском Союзе была развита крайне слабо, а автодорожный транспорт играл намного менее значительную роль в стратегической и оперативной переброске и развертывании войск, вооружений и другого тяжелого снаряжения, чем железнодорожный. Тем не менее дорожный транспорт имел важное значение для тактической переброски бойцов и снаряжения — особенно немногие главные асфальтированные трассы, которые русские называли шоссе, а немцы — ролльбанами. Кроме того, для тактических перебросок крайне важное значение имели и другие дороги, ведущие от ближнего тыла к линий фронта, которые обычно были всего лишь грунтовыми.

Как и в случае с железнодорожными войсками, к началу войны не существовало никакого центрального органа, отвечающего за строительство, ремонт и охрану дорог либо подготовку дорожных войск и управление ими. Ответственность за ремонт дорог и обеспечение транспортом делили между собой Дорожный отдел Управления по тылу и снабжению и Автобронетанковое управление Красной Армии. Наркомат Обороны ведал дорожно-строительными войсками, а НКВД-войсками, отвечавшими за охрану дорог.

Накануне войны в дорожные войска Красной Армии входили и автотранспортные, и дорожно-строительные, и ремонтные войска. Первые состояли из 19 автомобильных полков, 38 отдельных автомобильных батальонов (включая четыре учебных) и двух отдельных автомобильных рот; 9 из этих полков и 14 батальонов располагались в западных военных округах.[710] Поскольку НКО сохранял численность этих войск в мирное время на уровне штатной и еще не определился с тем, какой именно будет их организация в военное время, тони имели лишь около 41 процентов требуемой техники военного времени и крайне разнородный парк автомашин и другого оборудования. Например, в полках могло быть от 180 до 1090 автомашин, в батальонах — от 113 до 610 машин, роты насчитывали в среднем по 62 машины. Кроме того, под эгидой Автобронетанкового управления действовало 65 автомобильных учебных частей, которые должны были с началом мобилизации сформировать новые автомобильные батальоны.

В то же время дорожно-строительные и ремонтные войска армии состояли из 43 дорожно-эксплуатационных полков и 8 дорожно-эксплуатационных учебных полков, 23 из которых располагались в западных военных округах. В мирное время НКО сохранял численность этих полков на уровне штатной для мирного времени, поэтому каждый полк имел лишь один действующий батальон. В процессе мобилизации этим полкам полагалось сформировать новые дорожные части — такие, как дорожно-эксплуатационные, дорожно- и мостостроительные полки, а также передовые дорожные базы для выполнения задач, поставленных НКО и Главным управлением главных шоссе при НКВД.[711] По завершении мобилизации на эти полки, батальоны и базы ложилась ответственность за строительство, ремонт и поддержание в надлежащем виде важных в военном отношении дорог. Однако с началом войны НКО так и не смог определиться, какой именно должна быть организация этих войск в военное время, и в итоге ни одна из дорожных частей не получила нужного количества техники.[712]

Частичная мобилизация Красной Армии, которую ГКО начал до 22 июня, а также последующее стремительное наступление вермахта в ходе операции «Барбаросса» вызвали хаос в автотранспортных и дорожно-строительных войсках Красной Армии, нанеся тяжелый урон многим их частям и вынудив остальные сражаться в качестве пехоты.

Пытаясь исправить положение, ГКО 16 июля реорганизовал управление автотранспортными и дорожными войсками, одновременно распорядившись сформировать широкий спектр новых автотранспортных и дорожных частей и подразделений.[713] В Генеральном штабе было создано новое Автомобильно-дорожное управление (ГАДУ),[714] начальником которого стал генерал-майор 3. И. Кондратьев. Одновременно ГКО сформировал в составе действующих фронтов Красной Армии новые автомобильно-дорожные отделы под общим руководством Кондратьеза. Кроме того, иа ключевых оперативных направлениях были организованы шесть военно-автомобильных дорог (ВАД),[715] а НКО получило приказ сформировать к 25 июля 35 автомобильных батальонов, 8 дорожно-эксплуатационных полков и 11 дорожно-мостовых батальонов, а также четыре авторемонтных базы для ремонта тракторов, тягачей и других машин, приданных другим новым войскам.[716] Наконец, на Кондратьева была возложена ответственность за формирование и подготовку новых дорожных частей и подразделений. Еще позже, 1 августа, ГКО подчинил ГАДУ начальнику тыла Красной Армии, а вскоре после этого повысил его статус до статуса главного[717] управления.[718]

Сразу же после учреждения ГАДУ начало мобилизацию гражданского автотранспорта. На протяжении лета 1941 года оно создало 120 автотранспортных и дорожно-строительных полков, батальонов и рот, используя многие из них для формирования новых бригад.[719] Оно также создало — в дополнение к созданным в июле — новые военные автомобильные дороги (ВАД) и несколько новых военно-дорожных управлений (ВДУ), которые отвечали за текущий ремонт этих дорог и регулирование движения по ним.

Позднее ГАДУ и подчиненные ему ВДУ вместе с управлениями из состава других комиссариатов, стремясь более эффективно обеспечить действующие фронты и армии, продолжили создание сложной сети ВАД, подчиненных Ставке, фронтам и армиям.[720] Чтобы связать всю эту систему военных дорог в единую сеть, ГАДУ также создало в глубине Советского Союза центральную ВАД, напрямую соединяющую наиболее важные экономические области страны с активными театрами военных действий.

Дабы установить порядок в этой огромной дорожно-транспортной системе, ГАДУ в конце 1941 года и в 1942 году подразделило ВАДы на отдельные участки дорожных комендатур, каждая из которых состояла из конкретного (но различного) числа отдельных дорожных комендантских рот, в задачу которых входило регулирование движения на этих военных дорогах. Эти дорожные комендантские роты использовали для управления потоком двустороннего движения личный состав из бригад регулировщиков и полков дорожной службы (эксплуатационных) ГАДУ, развернутых главным образом в точках регулирования движения.[721]

8 мая 1942 года ГКО для повышения эффективности своих автотранспортных, дорожно-строительных и ремонтных войск приказал НКО учредить новое Главное управление автотранспортной и дорожной службы Красной Армии (ГУАДСКА),[722] а также соответствующие автотранспортные управления и отделы дорожной службы и ремонтных баз в составе действующих фронтов и армий. Новое управление ведало всеми войсками и задачами автотранспортной и дорожной службы. 12 мая в него были включены ГАДУ и все связанные с ним управления и отделы во фронтах и армиях, как и ряд управлений НКВД, ведавших дорожными службами и базами.[723] В результате этой реорганизации ГУАДСКА в 1942 и 1943 годах смогло обеспечить от трех до шести отдельных автомобильных транспортных батальонов для каждого из действующих фронтов, а также один-два батальона для каждой армии.

В начале 1943 года НКО возложил на ГУАДСКА ответственность за восстановление и ремонт всех военных дорог, а поднятое в статусе Главное автодорожное управление ГУАДСКА развернуло часть своих автотранспортных батальонов до полных полков, придав каждому такому полку по учебному батальону.

Свои усилия по реформированию дорожной службы ГКО увенчал 9 июня 1943 года, когда по его приказу ГУАДСКА было подчинено начальнику тыла Красной Армии, при этом созданы соответствующие дорожные управления и отделы во фронтах и армиях. Приказом НКО от 17 июля ГУАДСКА было разделено на две части: Главное автомобильное управление Красной Армии и Главное дорожное управление Красной Армии. Хотя они выполняли совершенно разные задачи, оба главных управления тесно сотрудничали до самого конца войны.

В ходе этой июньской перестройки НКО начал также формировать дополнительные автомобильные бригады, по одной для каждого действующего фронта. Эти бригады состояли из трех полков, имеющих до шести батальонов каждый, а в ряде случаев — несколько отдельных автомобильных батальонов. В то же самое время НКО повысил статус автомобильных учебных батальонов, создав в составе каждого фронта учебные полки трех-батальонного состава и придавая каждому действующему фронту и армии отдельный авторемонтный батальон. К этому времени в каждую полевую армию входило от двух до трех автотранспортных батальонов.[724]

В 1943 году НКО также усовершенствовал систему военных дорог. Сначала он организовал развертывание на ВАД многочисленных отдельных отрядов,[725] обязанных выполнять дорожные работы на конкретных участках дорог. В июне многие из более старых и неповоротливых эксплуатационных полков дорожной службы были заменены численно более крупными и лучше организованными батальонами дорожной службы. Таким способом НКО смог создать к 31 декабря 1943 года намного более обширную и эффективную структуру автомобильных, дорожно-строительных и ремонтных войск. Массовое расширение дорожной службы Красной Армии в 1943 году и на протяжении остального периода войны стало возможным в большой степени благодаря все более щедрому потоку грузовиков поставляемых Советскому Союзу по программе ленд-лиза (см. об этом ниже).[726]

СТРОИТЕЛЬНЫЕ ВОЙСКА

Накануне войны в состав Красной Армии входили специальные строительные войска (правильнее — трудармии), которые отвечали за строительство и ремонт военных объектов и гражданских сооружений смежного назначения. Подчиненные Главному управлению оборонительного строительства НКО (ГУОС),[727] эти строительные части и их техника находились под оперативным руководством 23 управлений начальников строительства (УНС),[728] приданных на 22 июня 1941 года военным округам и армиям. В свою очередь, эти УНС подразделялись на 138 отдельных строительных участков, ПО из которых были развернуты в западных военных округах. Каждый такой участок имел несколько военно-строительных и саперных батальонов, а также группу специалистов технической поддержки.[729] Кроме того, накануне войны два УНС и три отдельных военно-строительных участка находились в прямом подчинении Совета Народных Комиссаров СССР.

В дополнение к этой официальной структуре строительных войск Красная Армия имела большое количество спешно сформированных строительных батальонов, колонн и отрядов, которые она использовала для строительства оборонительных рубежей, а также прочих сооружений военного и гражданского назначения. Созданные, как правило, на временной основе, эти подразделения комплектовались в первую очередь личным составом из неславянских этнических и религиозных меньшинств, которые считались политически слишком ненадежными для выполнения боевых задач. Эти специальные строительные войска включали в себя как мужчин, так и женщин, многие из которых либо еще не достигли обычного призывного возраста, либо давно миновали его. На протяжении войны более 330 таких частей участвовали в оборонительном строительстве, в том числе свыше 100 — в армии, 60 — во флоте и 100 — в военно-воздушных силах.

В то время как отдельные строительные батальоны обеспечивались административным и техническим штатом за счет инженерных и строительных служб Красной Армии, строительные колонны состояли только из рабочих, которых обычно призывали здесь же. Армейские автомобильные отряды, автомобильные колонны, отряды тяжелых механизмов, а также гражданские автоколонны и отряды обеспечивали строительные войска транспортом и другой механизированной техникой.

Когда началась война, большинство строительных войск Красной Армии помогало ее инженерным войскам в сооружении новых укрепленных районов в западных военных округах. Немецкое вторжение в считанные дни уничтожило эти войска, вынудив НКО практически с нуля формировать новые строительные части, необходимые для возведения в тылу дополнительных рубежей обороны.

В конце июня и в начале июля НКО преобразовал свое Главное управление оборонительного строительства в Управление военно-полевого строительства (УВПС)[730] и реорганизовал большую часть своих 16 уцелевших управлений начальников строительства (УНС) в военных округах и армиях либо во фронтовые, либо в армейские управления военно-полевого строительства.[731] В то же время он преобразовал относительно негибкие строительные участки в своих бывших УНС сначала в военно-строительные отряды, а позже в военно-строительные батальоны.

На 1 сентября 1941 года строительные войска Красной Армии состояли из 59 УВПС, в том числе 13 фронтовых (выделенных по одному на фронт) и 46 армейских (от одного до шести на фронт), а также 66 строительных батальонов.[732] Кроме того, Главное управление гидротехнического строительства при НКВД (Главгидрострой)[733] выставляло на поле еще 13 УВПС, отвечавших за строительство оборонительных сооружений вокруг ключевых политических и хозяйственных объектов.

Стремительное наступление вермахта после прорыва им советской приграничной обороны вынудило Ставку спешно возводить новые оборонительные рубежи для защиты подступов к Ленинграду, Москве, Киеву и другим важным центрам в глубине Советского Союза. В это время острая нехватка строительных войск Красной Армии заставило НКО широко полагаться на мобилизованных гражданских лиц, сведенных в рабочие бригады и отряды. Однако строительные работы первых месяцев войны оказались бессистемными и в значительной мере малоэффективными, поэтому у НКО не оставалось иного выбора, кроме полной реорганизации своих строительных войск.

С целью исправить такое положение ГКО в начале октября 1941 года учредил Главное управление оборонительных работ (ГУОБР)[734] под контролем НКВД и возложил на это управление ответственность за строительство тыловых оборонительных рубежей и позиций по указаниям Инженерного управления Красной Армии. Хотя новообразованный ГУОБР поглотил существующие Северное, Северо-Западное, Западное, Юго-Западное и Южное управления оборонительных работ, он скорее дополнил, чем заменил УВПС в действующих фронтах и армиях.

Внезапное и стремительное продвижение вермахта в конце октября к Москве вынудило ГКО вновь попытаться централизовать и рационализировать строительную деятельность, ведущуюся под контролем Генерального штаба и действующих фронтов, чтобы она более соответствовала оборонительным планам Генштаба.

В конце октября 1941 года ГКО приказал НКВД создать новое Главное управление оборонительного строительства (ГУОС), а НКО — сформировать десять саперных армий. ГКО потребовал, чтобы эти саперные армии не только объединяли инженерные части и обучали личный состав инженерных войск, но и координировали ведение оборонных строительных работ под надзором ГУОС НКВД. Однако такая система тоже показала себя недостаточно эффективной, а саперные армии не оправдали ожиданий. Поэтому ГКО в конце ноября 1941 года подчинил саперные армии начальнику инженерных войск Красной Армии, а начиная с первых дней 1942 года принялся расформировывать их и перепоручать задачи саперных армий структурам действующих фронтов.[735]

Так как эксперимент с саперными армиями не удовлетворил Ставку, с первых дней 1942 года ГКО приказал НКО сформировать новые управления оборонительного строительства (УОС), подчиненные резерву Ставки. Они должны были заменить УВПС на уровнях фронтов и армий, выполняя те же основные задачи. Впоследствии НКО, задействовав ресурсы бывшего Главного управления оборонительных работ (ГУОБР) НКВД, 7 фронтовых и 22 армейских УВПС, сформировал к апрелю 1942 года семь УОС. Эти новые УОС имели в своем составе от трех до семи УВПС при общей численности в 35 УВПС. В свою очередь, каждое новое УВПС состояло из четырех участков военно-строительных работ (УВСР),[736] то есть всего УВСР было 140. После завершения формирования каждое УОС состояло из 8-20 строительных колонн примерно по 1000 рабочих в каждой, а всего строительные войска имели около 100 колонн общей численностью порядка 100 000 человек.[737]

Эти семь УОС, сформированные до апреля 1942 года, подчинялись Управлению оборонительного строительства НКО, которое стало в 1943 году Главным управлением и работало под надзором начальника инженерных войск Красной Армии. Приданные действующим фронтам и армиям, УОС отвечали за деятельность как военно-строительных войск, так и гражданских рабочих, мобилизованных на строительство укрепленных рубежей и позиций в тылу фронтов и армий. К апрелю 1942 года НКО придал 2 УОС действующим фронтам и еще 27 УОС — полевым армиям. Кроме того, Ставка часто передавала для усиления этих УОС отряды строительства заграждений из собственных резервов.

Хотя проведенная ГКО и НКО в конце 1941 года — начале 1942 года реорганизация строительных войск удовлетворила оборонительные потребности Красной Армии, она не обеспечила действующие войска адекватной поддержкой, когда в конце 1942 года и в 1943 году были возобновлены крупномасштабные наступательные операции. Теперь активные и гибкие действия — такие, как расчистка минных полей, защита флангов и стыков между частями и соединениями, быстрое возведение оборонительных сооружение на угрожаемых оперативных направлениях — стали намного важнее пассивных задач, таких, как строительство долговременных оборонительных рубежей и опорных пунктов. Это поставило НКО перед необходимостью начать формирование для поддержки действующих фронтов и армий более подвижных, активных и гибких строительных войск.

Откликаясь на данную потребность, НКО в начале и середине 1943 года приказал действующим фронтам и армиям использовать для создания более многочисленных и подвижных отрядов строительства заграждений собственные инженерные войска. Кроме того, в июле 1943 года была реорганизована и расширена структура строительных войск путем создания в составе действующих фронтов дополнительных УОС, каждое из которых состояло из четырех военно-строительных отрядов. В то же самое время НКО реорганизовал остальные УОС в управления оборонительного строительства РВГК с двумя-тремя УВПС в каждом. Новые УВПС имели свои участки и собственные строительные колонны, в том числе по три военно-строительных отряда с 700 рабочими в каждом, автоколонну и отряд грузового Транспорта. Это были новые соединения, объединяющие как рабочую силу, так и техническое руководство; они оказались намного более мобильными, гибкими, способными и независимыми, чем участки предшествующей организации.[738]

Претерпев лишь небольшие структурные изменения, эти новые УОС РВГК до самого конца войны продолжали обеспечивать действующие фронты Красной Армии все более действенной строительной поддержкой как в обороне, так и в наступлении.

ВООРУЖЕНИЕ ИНЖЕНЕРНЫХ ВОЙСК, ВОЙСК СВЯЗИ И ХИМИЧЕСКИХ ВОЙСК

Хотя накануне войны Красная Армия обладала превосходной теоретической базой для ведения инженерных работ, ее инженерные войска не имели для этого необходимого опыта и технического оснащения. Однако к началу 1943 года суровая школа, пройденная Красной Армией в столкновении с вермахтом, научила советское военное руководство эффективному ведению инженерных работ. К этому времени НКО определил характер и количество инженерного оборудования, требовавшегося для тех или иных действий, а советская промышленность производила это оборудование в объемах достаточных для соответствия требованиям современной мобильной войны.

В первую очередь характер немецкого блицкрига убедил Ставку и НКО в необходимости сконструировать эффективные мины, особенно противотанковые, и начать их массовое производство. Первыми противотанковыми минами, созданными в ходе войны, стали деревянные ЯМ-5 с пятикилограммовым зарядом взрывчатки и металлические ТМ-41 с четырехкилограммовым зарядом. Последние, появившиеся в августе 1941 года, использовали новые чувствительные взрыватели нажимного действия. В 1942 году появилась мина ТМБ, она тоже имела пятикилограммовый заряд, но корпус ее изготавливался из дешевого картона. В следующем году появилась противотанковая мина ТМД, которая выпускалась в очень больших количествах, а в начале 1944 года — ее улучшенная версия ТМД-44 с пятикилограммовым зарядом.

Делая упор в первую очередь на производство противотанковых мин, НКО также разрабатывал и улучшенные противопехотные мины — включая ПМД-6, ПМД-7 и ПМД-7ц, имевшие деревянный корпус, взрыватели МУВ и заряды соответственно в 200, 70 и 70 граммов. Кроме того, были созданы противопехотная осколочно-заградительная мина нажимного действия РОМЗ-2 и осколочно-заградительная мина ОЗМ, доставляемые на место артиллерийским снарядом.

Возобновившиеся осенью 1942 года наступательные операции вызвали к жизни новое поколение техники для снятия минных заграждений. Сюда входили производимые в массовом порядке миноискатели модели ВИМ-203, ВИМ-203м, ВИМ-625, ВИМ-625м и ВИМ-625в. Миноискатели модели ВИМ-203 могли непрерывно работать до 35 часов, а модели ВИМ-625 — до 70 часов; обе модели были способны обнаруживать мины на глубине до 60 сантиметров. Наконец, в начале 1944 года начался выпуск миноискателя ДИМ-186, способного обнаруживать мины на глубине до 75 сантиметров. В целом советская промышленность за время войны изготовила 246 112 миноискателей различных видов.[739]

К концу войны инженерные войска Красной Армии также применяли стандартные подрывные заряды модели УЗ-1, схожие по конструкции с американскими торпедами «Бангалор» и предназначенные для создания проходов в колючей проволоке и прочих заграждениях. Еще в 1942 году Красная Армия приспособила для расчистки минных полей танки Т-34, навесив на них минные тралы модели ПТ-3. Оснащенный этим тралом, один танк-тральщик Т-34 был способен проложить через вражеское минное поле проход в 1,2 метра шириной, а оснащенные этими тралами танки-тральщики были способны расчищать минные поля со скоростью 25 километров в час на дорогах и 10-12 километров в час вне дорог.[740]

Местность на огромных просторах Европейской России то и дело пересекается многочисленными реками, речушками и другими водными преградами. Поэтому Красной Армии, если она хотела успешно вести военные действия, поневоле требовалась эффективная мостостроительная техника и другое снаряжение для форсирования рек. К несчастью, в 1941 году и в начале 1942 года такое снаряжение отсутствовало, поэтому советские войска вынуждены была импровизировать, форсируя водные преграды с помощью подручных средств[741] — то есть тех средств, какие окажутся под рукой. Однако постепенно советские конструкторы сумели разработать внушительный набор недорогих сборных мостов и понтонных мостовых парков.

Первые деревянные сборные мостовые парки типа ДМП-41 появились в октябре 1941 года, а массовое их использование пришлось на весну 1942 года. Эти тяжелые понтонно-мостовые сборные парки состояли из 20 деревянных паромов (по сути, плотов), которые можно было использовать либо для перевозки через водную преграду боеприпасов и техники, либо для создания мостов от 64 до 129 метров длиной и грузоподъемностью от 16 до 30 тонн. С помощью такого парка можно было за 35 минут переправить 30 тонн боеприпасов и техники через реку средней ширины или за несколько более долгий срок построить составной мост.

К концу 1942 года НКО модернизировал мостовые парки ДМП-41 в модификацию ДМП-42 с грузоподъемностью до 50 тонн. Новый мостовой парк позволял за четыре часа построить мост до 620 метров длиной, а более короткий — и того быстрее.[742]

В 1942 году НКО также создал два других типа мостовых парков. В отличие от предшествующих деревянных мостов, в этих первых образцах тяжелых понтонно-мостовых парках МдПА-3 для повышения прочности использовались металлические части. Такой парк можно было использовать для наведения примерно за 70 минут моста длиной 46,90 и 111 метров и грузоподъемностью до 14 тонн. Второй понтонно-мостовой парк модели УВС-А-3 состоял из десяти надувных понтонов и мог быть за относительно короткий срок Собран либо в комплект паромов, либо в 114-метровый понтонный мост с грузоподъемностью до 14 тонн.

В 1943 году НКО продолжил совершенствовать свое мостовое оборудование, создав легкий деревянный понтонный парк ДЛП, который был более удобен в обращении и вдобавок более надежен, чем его предшественники, особенно МдПА-3 и УВС-А-3. Парк ДЛП мог перевозить на каждом из своих 20 понтонов по 48 человек и идеально подходил для ведения наступления с форсированием рек с ходу. Кроме того, он позволял налаживать паромные переправы или возводить за два часа составной 160-метровый мост грузоподъемностью до 34 тонн.

Помимо создания нового понтонно-мостового оборудования, НКО также начал в декабре 1941 -январе 1942 года модернизировать свои старые понтонно-мостовые парки образца 1941 года модели Н2П, переделывая их в понтонные мосты модели Н2П-41. Теперь эти понтонные парки могли переправлять войска и тех нику через водные преграды либо образовывать мосты длиной до 75 метров и грузоподъемностью до 60 тонн. Еще позже, летом 1942 года, был создан самый большой из советских понтом но-мостовых парков- ТМП. Впервые он использовался в сентябре 1942 года для наведения переправы через Волгу в Сталинграде. Этот новый понтонно-мостовой парк позволял затри-пять часов возвести мосты грузоподъемностью до 80 тонн через реку шириной с Волгу.

Несмотря на интенсивные усилия НКО по созданию и производству сборных и понтонных мостов, ему на протяжении всей войны так и не удалось обеспечить Красную Армию моторизованной техникой для быстрого форсирования рек в боевой обстановке. Вместо этого советским войскам пи штурмовом форсировании водных преград приходилось использовать множество лодок и мелких речных судов.

Кроме описанных выше технических средств, НКО организовал производство других видов специального снаряжения, включая маскировочные сети, искусственные материалы для маскировки местности, бутафорские макеты танков, артиллерии и другого тяжелого вооружения, а также иные средства, позволяющие отвлечь внимание противника от своих намерений. Такие средства в большом количестве состояли на вооружении рот маскировки,[743] которые НКО придавал действующим фронтам Красной Армии при наличии конкретной оперативной необходимости.

В первый год войны Красная Армия столкнулась с острой нехваткой надежных средств связи, особенно радиостанций. Хотя накануне войны было разработано и испытано несколько новых моделей раций и других видов средств связи, советская промышленность не сумела произвести их в достаточных количествах для удовлетворения тактических и оперативных потребностей Красной Армии. Поэтому в самый критический момент проводимой немцами операции «Барбаросса» у советских войск отсутствовали адекватные средства связи любого вида — особенно мобильные, необходимые для эффективного управления войсками в ходе маневренных военных действий.

Проблемы со связью на более высоком уровне НКО попытался разрешить, разработав и запустив в производство в 1942 году радио-телетайп модели «Алмаз», а в 1944 году — радио-телетайп «Карбид». Однако и та, и другая модель были слишком громоздкими, поэтому они мало подходили для использования в быстро меняющейся боевой обстановке мобильной войны.

На стратегическом и оперативном уровне Ставка и Генштаб в 1941 году и в начале 1942 года использовали для связи с действующими фронтами и армиями радиостанции модели PAT, эффективная дальность которых достигала 2000 километров. Армии для связи с подчиненными им корпусами, дивизиями и бригадами применяли станции типов РАФ и РСБ, эффективная дальность которых достигала соответственно 600 и 60 километров.

За лето и осень 1942 года, а также в начале 1943 года НКО удалось несколько улучшить стратегическую и оперативную радиосвязь, используя для связи между Ставкой и действующими фронтами более надежные телетайпные аппараты «Бодо», а на уровне фронтов и армий — радиостанции средней мощности РАФ-КВ и маломощные радиостанции «Север». На армейском уровне применялись телеграфные аппараты СТ-35, на корпусном и дивизионном уровне — радиостанции 13РП и 13Р.[744]

На протяжении 1943 года НКО смог наладить поступление в войска все большего количества раций более современных моделей. Например, советская промышленность произвела за 1943 год 192 рации PAT, 188 раций РБ и 320 телетайпов «Бодо», а также на 130 процентов увеличила производство полевых телефонов.

В начале войны дивизии Красной Армии использовали для тактической связи портативные рации РБ и 6ПК, эффективная дальность действия которых достигала 10 километров, хотя их тоже не хватало. Наиболее надежными тактическими радиостанциями Красной Армии были портативные рации РБМ, которые появились в 1942 году и вскоре стали стандартными тактическими радиостанциями в Красной Армии. Такие радиостанции использовались в качестве личных средств связи большинством командиров дивизий и корпусов и армий, они обладали эффективной дальностью действия до 30 километров.[745]

Кроме того, в конце 1943 года появились и другие модели тактических станций, в том числе прототипы новых раций А-2, спроектированных для использования в стрелковых батальонах и артиллерийских дивизионах, а также многочисленные радиостанции 12РТ. Последние устанавливались на танках и обладали дальностью действия от 5 до 20 километров на стоянке и от 3 до 14 километров на марше.[746]

Появление этих новых систем связи позволило увеличить количество радиосредств фронтов и армий втрое, а на тактическом уровне — вдвое. Теперь командиры всех уровней могли эшелонировать свои радиосети на значительно большую глубину, чем в 1942 году. В результате к концу 1943 года адекватной радиосвязью были оснащены практически все танковые армии, танковые и механизированные корпуса Красной Армии, а также основные части РВГК.[747]

В отношении надземной кабельной и проводной связи Красная Армия после начала войны полагалась в основном на телефонные аппараты с магнето модели ТАИ-43 и полевые коммутаторы моделей ПК-30 и ПК-10. Конечно, в постоянно меняющейся боевой обстановке эти средства связи обладали очень ограниченной эффективностью. Только после того, как фронт в конце 1942 года несколько стабилизировался, штабы и войсковые соединения смогли уверенно полагаться на проводную связь — но лишь до тех пор, пока Красная Армия не начала быстрое наступление.

К концу 1943 года практически все штабы Красной Армии и подчиненные им действующие войска были связаны между собой надежной радио- и проводной связью. Позднее в ходе войны эта связь дотянулась до всех тактических частей и даже индивидуальных боевых машин — таких, как танки.

В дополнение к радиосвязи и проводной связи Красная Армия применяла курьеров — пеших и лыжных, а также специальные курьерские соединения, офицеров связи, связных собак, легкие самолеты По-2 и У-2,[748] машины, мотоциклы и бронеавтомобили БА-10 и БА-64. Каждое из этих средств связи обладало своими возможностями и особенностями, поэтому в разных условиях и на каждом командном уровне частота их применения могла быть совершенно разной.

Всегда с подозрением относясь к намерениям немцев, Красная Армия была достаточно подготовлена к ведению химической войны, как оборонительной, так и наступательной. Для обороны были подготовлены силы и оборудование, способные защитить свои войска от химических атак немцев и проводить обеззараживание личного состава и техники после таких атак, для наступления — различное химическое, огнеметное и дымовое вооружение.

Хотя вермахт воздержался от ведения химической войны, Красная Армия все равно до самого конца войны держала войска химической защиты в постоянной готовности. В то же самое время она использовала внушительный набор огнеметного и зажигательного вооружения, а также оборудования для постановки дымовых завес с целью замаскировать передвижения и действия своих войск.

Химическое вооружение Красной Армии было крайне разнообразным — от примитивных, повсеместно распространенных и недорогих бутылок с зажигательной смесью, которые финны в 1939-1940 годах окрестили «коктейлем Молотова», до куда более сложных огнеметов и промышленно изготовленного зажигательного оборудования, производимого советской промышленностью в больших количествах.

Вдобавок к «коктейлю Молотова», представлявшего собой легковоспламеняющуюся горючую смесь КС, в арсенал огнеметно-зажигательного оружия Красной Армии к началу войны входили ранцевые огнеметы РОКС-2, имевшие емкость 10 литров огневой смеси и дальность поражения 30-35 метров, а также более тяжелые огнеметы ФОГ-1 емкостью в 25 литров и с дальностью поражения от 60 до 140 метров.

В дополнение к ранцевым огнеметам в конце осени 1941 года в войска стали поступать так называемые ампулеметы[749] — специальные мортирки для поражения танков противника на дистанциях в 250-300 метров емкостями с горючей смесью. Примерно в то же самое время появились нарезные мортирки, способные метать бутылки с зажигательной смесью КС. В 1943 году войска получили большое количество новых огнеметов ФОГ-2 и РОКС-3. Первый обладал емкостью в 25 литров смеси и дальностью действия до 100 метров, его укороченный брандспойт позволял накрывать огнем более обширную площадь, нежели предыдущие модели. Более легкие ранцевые огнеметы РОКС-3 имели емкость в 10 литров горючего, содержащегося в баллонах за спиной у бойца, и дальность действия в 30-35 метров.

Танковые огнеметы, имевшиеся у Красной Армии накануне войны, представляли собой 360-литровые модели ОТ-26, ОТ-130 и ОТ-133, установленные на шасси танка Т-26, либо 100-литровые АТО-41, которые устанавливались на танках Т-34. Однако боевое применение этих средств продемонстрировало их невысокую эффективность, поэтому в ходе войны появились их модернизированные образцы. Это были автоматические огнеметы модели АТО-42, которые устанавливались как на танках Т-34, так и на танках КВ. Они имели емкость от 200 до 570 литров огнесмеси и дальность действия 100-120 метров.

Оборудование для постановки дымовых завес стало поступать в действующие фронты Красной Армии в августе 1941 года, в первую очередь для использования с целью маскировки. НКО задержался с выпуском этого оборудования, поскольку считал, что дымогенераторное оборудование полезно только при наступательных действиях. Вдобавок войска Красной Армии не имели опыта его применения, да и запасы этого оснащения были крайне невелики. Поэтому в первые несколько месяцев войны командирам требовалось специальное разрешение на применение дымовых завес и оборудования для их постановки.

В конце концов основным дымовым оружием Красной Армии стали дымовые шашки и дымовые гранаты. Дымовые гранаты модели ПДМ и ПДГ-2, которые появились в конце 1941 года, испускали соответственно белый и черный дым, первая использовалась для создания дымовых завес, а вторая имитировала горение танков, машин либо зданий. Дымовая граната ПДГ-2 весила полкилограмма и испускала дым пять-шесть минут. Более современные и крупные дымовые шашки моделей ДМ-П, ДМ-Б и ДШ-2, появившиеся в 1942 и 1943 годах, имели в своей конструкции меньше метала, и при этом были более эффективными. Дымовые шашки ДМ-П-З, поступавшие в войска с конца 1943 года, обладали намного большей дымопроизводительностью и потому оказались намного более эффективными. Наконец в начале 1944 года появились устанавливаемые на танках дымогенераторы модели ТДП-МДШ, которые успешно прослужили до конца войны.

Сокращения:

УВПС — Управление военно-полевого строительства;

УОС — Управление оборонительного строительства;

УОБР — Управление оборонительных работ (при НКВД).

Источник: Г. В. Малиновский, «Саперные армии и их роль в первый период Великой Отечественной войны» // Военно-исторический архив, № 2 (17). М.: Церера. 2001. 153-165.