Совратители, или Разоблаченный иезуит

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Журден, Изабелла.

Журден. И тебе не жаль родного отца, человека, который дал тебе жизнь? Неужели ты могла бы спокойно слышать, как он вопит в чистилище?

Изабелла. Избави бог! Но почему вы думаете, что если отправите меня в чистилище на этом свете, то сами спасетесь от него на том? Я за ваши грехи не ответчица. С меня хватит собственных, уж вы мне поверьте!

Журден. В монастыре ты очистишься от всех грехов, а новых уже не совершишь.

Изабелла. Женщину не так просто оградить от греха. Да и с чего это вы решили, сударь, что моя эпитимья принесет вам отпущение? Поверьте, неделя поста сослужит вам лучшую службу, чем воздержание, на которое вы обрекаете свою дочь.

Журден. Увы, дитя, если бы дело было только за этим, мой долг перед небом был бы уже исполнен. Я еле ноги таскаю от голода. Так мечтал от чистилища избавиться, что чуть туда не угодил.

Изабелла. Но кто посеял в вашей душе эти страхи?

Журден. Кто же, как не церковь?!

Изабелла. Ах, сударь, мне пришла в голову счастливая мысль. Кузина Беатриса как раз собирается в монастырь, она и будет молиться за вас, сколько надобно.

Журден. В таких серьезных делах шутки неуместны. Меня спасут только твои молитвы.

Изабелла. Но я могу молиться и на воле.

Журден. В монастыре – вернее.

Изабелла. Напротив: вместо того чтобы просить бога о вашем спасении, я буду ежечасно молить его спасти меня от монастыря.

Старый Ларун, Журден, Изабелла.

Старый Ларун. Скотина! Мерзавец! Отложить свадьбу моего сына! Ваш слуга, господин Журден. Неужели вы позволите этому пройдохе в рясе отложить свадьбу вашей дочери на целую неделю?

Журден. Мне очень тяжело огорчать вас, господин Ларун, но я боюсь, ее свадьбы придется ждать куда дольше.

Старый Ларун. То есть, как это, сударь?

Журден. Ей назначен другой брак, сударь, более достойный.

Старый Ларун. Более достойный?!

Изабелла. Да, сударь, мне предстоит отправиться в монастырь – вымаливать своему батюшке избавление от чистилища! (Уходит.)

Старый Ларун. Ах вот в чем дело! Ну, это мы уладим легче легкого: я тотчас отправлю его ко всем чертям, и он перестанет бояться чистилища. Защищайтесь, сударь!

Журден. От кого?

Старый Ларун. От меня, сударь!

Журден. Ах, сударь, я давным-давно потерял интерес к таким делам и сломал свою шпагу.

Старый Ларун. Тогда я сломаю вам шею, старый мошенник!

Журден. Боже правый, он помешан! Что случилось?!

Старый Ларун. О-о, сущие пустяки! Вы позволили себе оскорбить меня, сукин вы сын, вот вы кто!

Журден. Я и в мыслях не имел оскорбить вас, господин Ларун: я никого не предпочел бы вашему сыну, но ей суждено стать Христовой невестой.

Старый Ларун. Я скоро рехнусь!

Журден. Надеюсь, у моей дочери хватит благородства пожертвовать собой во искупление отцовских грехов.

Старый Ларун. Итак, вы решили искупить свои прежние преступления новым, еще большим: совершить насилие над природой! Разве эту девушку тянет к молитвам? Слушай, старина: помоги этой парочке соединиться и они посвятят церкви первый плод своей любви.

Журден. Невозможно.

Старый Ларун. Тогда я не стану терять больше время на уговоры, сударь. Защищайтесь!

Молодой Ларун в одежде монаха, старый Ларун, Журден.

Молодой Ларун. Мир дому сему! Где нечестивый Журден?

Журден. Я, грешный.

Старый Ларун. Разрази меня гром, еще один поп!

Молодой Ларун. Так знай: я твой друг и пришел спасти тебя от гибели.

Старый Ларун. Похоже, что так!

Молодой Ларун. Святой Франциск [3], покровитель нашего ордена, послал меня в путь – предостеречь тебя от святотатства. Ты не должен допустить, чтобы твоя грешная дочь осквернила святой постриг. Вот почему я пришел сюда. Страшно подумать, какая кара ожидала тебя за этот грех. Возрадуйся же и пади ниц перед ракой святого, который не только предостерег тебя, но и вознес свой голос за отпущение тебе всех грехов.

Старый Ларун. Право, святой Франциск – честный малый, а ты – первый поп, который пришелся мне по вкусу.

Журден. Подумать только, какую честь оказывает мне святой Франциск! Я постараюсь оправдать ее. Но почему моей дочери отказано в постриге?

Молодой Ларун. Мне прискорбно об этом говорить, но ваша дочь носит под сердцем ребенка от некоего молодого человека по имени Ларун.

Журден. Боже мой!!

Старый Ларун. Вы это что, сударь?! Вы, кажется, начинаете завираться. Молодой Ларун. Моими устами глаголет святой Франциск, а он не мог ошибиться.

Старый Ларун. Смею вас заверить, сударь, что, если б этот молодой человек слышал ваши слова, он бы живо вышиб у вас из головы святого Франциска.

Молодой Ларун. Вам, сударь, остается только поспешить со свадьбой вашей дочери.

Старый Ларун. Ну, значит, святой Франциск соврал – иначе мальчишка так бы к этому не рвался. Кто станет предлагать условия капитуляции, когда город уже сдался? Так вот, старина Журден: если этот щенок, как утверждает святой Франциск, поймал дичь не по правилам, он возместит убытки и все узаконит. Итак, я пойду за сыном, а вы пока успокойте бедную птичку, которую до смерти напугали своим монастырем. Если девушка хоть раз в жизни насытилась, – поди, черт возьми, заставь ее потом целую жизнь поститься!

Молодой Ларун. Я исполнил свою миссию и теперь поспешу обратно в обитель. Прощайте же и не забудьте возблагодарить святого Франциска.

Журден. Ах, святой Франциск, святой Франциск, до чего же ты милостивый святой!

Другая комната. Мартэн, Изабелла.

Мартэн. Поверь мне, дитя мое: в затворничестве есть свои радости, о коих ты и не ведаешь. То, что всюду почли бы грехом, разрешается в монастыре. Вольности, которые монашка не может позволить одному, она вправе позволить другому. Не печалься же: ты еще не знаешь, к чему ты предназначена.

Изабелла. Зато я знаю, к чему я не предназначена.

Мартэн. Дай мне пощупать твой пульс.

Изабелла. А вы, оказывается, не только священник, но и лекарь.

Мартэн. У тебя никогда не бывает каких-нибудь странных снов?

Изабелла. Нет.

Мартэн. Или каких-нибудь неестественных ощущений?

Изабелла. Никаких, кроме тех, которые я считаю вполне естественными.

Мартэн. Удивительно! А ты никогда не видела меня во сне?

Изабелла. Мне никогда не снятся монахи, уверяю вас.

Мартэн. Ну, будь откровенна, не таись от меня. Ведь во всем этом, наверное, нет ничего греховного. Против судьбы не пойдешь. Выть послушным судьбе не грех. Если ты окажешься послушной, я приму на себя твой грех.

Изабелла. Что вы хотите этим сказать?

Мартэн. Это тебе еще рано знать. Ты предназначена для великих свершений. Большое будущее ждет тебя.

Изабелла (в сторону). Ага! Я начинаю догадываться, что меня ждет.

Мартэн. В огне, которым горят эти глаза, есть что-то неземное. Поди сюда, поцелуй меня! Сладость твоего дыхания подобна амброзии, о которой пишут поэты. Твоя грудь вздымается, как у боговдохновенной жрицы былых времен.

Изабелла (в сторону). Вот вы куда клоните, святой отец! Ай-яй-яй!

Мартэн. Позволь мне обнять тебя, дочь во Христе, в предвкушении грядущих радостей.

Изабелла (в сторону). Пусть его преподобие станет жертвой собственной хитрости.

Мартэн. Подчинись мне во всем. Ты ни в чем не должна иметь своей воли.

Изабелла. Позвольте мне на коленях молить вас о прощении. Ведь если я что и скрыла от вас, так только из скромности,

Мартэн. Говори же!

Изабелла. Тщетно было бы скрываться от вас. Но что нужды говорить о том, что вы сами знаете.

Мартэн. Исповедь нужна грешнику, а не духовнику, ибо от церкви ничто не сокрыто.

Изабелла. Так мне снилось… мне снилось… Ах, я не могу в этом признаться!…

Мартэн. Какое малодушие!

Изабелла. Мне снилось…

Мартэн. Укоренился грех в душе твоей!

Изабелла. Мне снилось, будто я родила папу римского.

Мартэн. Я знал, что тебе суждено такое счастье. Позволь же обнять тебя. Позволь поцеловать тебя, возлюбленная дочь моя! Отныне ты можешь не страшиться чистилища: женщина, родившая папу, никогда еще не попадала туда.

Изабелла. Но как это случится, если я стану монахиней?

Мартэн. Об этом уж я позабочусь. Научись послушанию, остальное предоставь церкви. Папа римский может родиться только у монахини. Иди к себе, вымойся, сотвори набожную молитву, позаботься, чтоб в комнату не проникал ни единый луч света, оставь дверь отпертой и жди, что произойдет.

Изабелла. Я покорно все исполню, святой отец. (Тихо.) Какой негодяй!

Мартэн. В повиновении ты узнаешь счастье.

Журден, Мартэн, Изабелла.

Мартэн. Как можете вы прерывать исповедь своей дочери?

Журден. Ах, святой отец, я принес такие вести, что ваше страждущее сердце возрадуется! Вы будете просто счастливы! Моя дочь очищена от всех грехов.

Мартэн. И спасена от чистилища. Глупец, он думал удивить святую церковь!

Журден. Значит, святой Франциск опередил меня! Как же я об этом раньше не подумал! Монах всегда у святых посредником.

Мартэн (в сторону). Что он хочет этим сказать?

Журден. Ну, дочка, ты теперь не боишься монастыря?

Мартэн. Разумеется. Она вполне примирилась с этой мыслью и, я уверен, не покинет монастыря, даже если принц предложит ей свою руку.

Журден. То есть, как это – не покинет?! Помилуй бог, что вы говорите?!

Мартэн. Вы что, рехнулись?!

Журден. Разве что от радости. Я-то думал, вы уже знаете… Святой Франциск приказал мне немедленно выдать дочку замуж.

Мартэн. Выдать замуж! Какая нелепица! То есть… Ну конечно, святой Франциск хотел сказать, что она Христова невеста. Теперь вы сами видите, в какое заблуждение может впасть мирянин, лишенный руководства церкви. Не всякому дано понимать святые слова.

Изабелла (в сторону). Вот случай улизнуть. Этот монах попадет в такую ловушку, какая ему и во сне не снилась. Я все придумала. Пойду расскажу молодому Ларуну. (Уходит.)

Журден. Все-таки я никак не пойму: что хотел сказать святой Франциск?! Ведь если моя дочь Христова невеста в переносном смысле, то почему она забеременела в самом буквальном?

Мартэн. Теперь я знаю, в чем дело, несчастный! Я надеялся предотвратить это. Изыди, изыди, сатана! Tom Dapamibominos prosephe podas ocus Achilleus [4].

Журден. Господи, боже мой, что такое?!

Мартэн. Ты одержим бесом, демон овладел тобою. Он вселился в тебя и глядит из твоих глаз. Я только что видел его.

Журден. Господи, грехи мои тяжкие!

Старый Ларун, молодой Ларун, Мартэн, Журден.

Старый Ларун. Ваш слуга, господин Журден. А где моя невестка? Бьюсь об заклад, она охотно простит мне, что я днем раньше назвал ее этим именем. Лучше так ошибиться, чем наоборот.

Журден. Не говорите мне про мою дочь! Я одержимый, одержимый!

Старый Ларун. Черта с два, одержимый!

Журден. Всеми чертями!

Старый Ларун. Монахом ты одержим! Ему и черт не брат. Вот тебе мой совет: сегодня же устраивай свадьбу, и пусть на ней заиграют скрипки, да так, чтоб сам черт на месте не усидел! Черти-то знаешь как любят музыку! Слыхал я раз, будто с уст одного человека, едва смычок прикоснулся к струнам, сорвалось полдюжины чертей. Они сыграли публике на волынке, сплясали джигу и всем хороводом выскочили через замочную скважину.

Мартэн. Ты сам порождение дьявола – отца лжи.

Старый Ларун. А ты у дьявола в лакеях! Гляди, даже его ливрею надел.

Журден. Чур меня, чур от Ларуна!

Мартэн. Какого Ларуна? Вот оно, бесовское наваждение! Здесь нет никакого Ларуна.

Журден. Что ж, выходит, мне не верить собственным глазам?

Мартэн. Собственным?! Ни в коем случае! Вы должны верить моим. Глаз мирянина может ошибиться, взор священнослужителя – никогда.

Журден. Значит, я не вижу сейчас ни Ларуна, ни его сына?

Мартэн. Ни того, ни другого. Дух, которым ты одержим, способен представить твоему взору и слуху любые образы.

Журден. Грехи мои тяжкие!

Старый Ларун. А ну-ка посмотрим, здесь я или нет. Сейчас монах перестанет в этом сомневаться.

Молодой Ларун. Ради бога, сударь, подумайте о последствиях.

Старый Ларун. Чтобы всякий негодяй заявлял, будто меня вовсе и нету! Я такого не потерплю!

Журден. А это мне тоже мерещится?

Мартэн. Ступай отдохни, а я тем временем изгоню этого зловещего пришельца силой молитвы.

Журден. Тяжки грехи мои! (Уходит.)

Старый Ларун, молодой Ларун, Мартэн.

Старый Ларун. Извольте объяснить ваше наглое поведение, сударь. Как вы посмели усомниться в моем существовании?

Мартэн. Великим было бы счастьем, когда бы подобных грешников не существовало на свете. Двести тысяч месс стоило бы отслужить ради этого, поверьте.

Старый Ларун. Еще бы! Для таких подлецов, как ты, было бы раздолье, если б честные люди перевелись на земле!

Молодой Ларун. Прошу вас, святой отец, скажите: что вы имеете против моей свадьбы с Изабеллой?

Мартэн. Этого, молодой человек, вам не подобает знать. Изабелла предназначена для лучшего жениха.

Старый Ларун. Как, оскорблять моего сына?! Унижать моего мальчика?! Обвенчай их немедленно, исполняй свой долг и не мешай им, иначе я разнесу весь ваш монастырь. Я сожгу ваше осиное гнездо, передавлю эту саранчу, которая пожирает все в городе!

Мартэн. Я презираю твои угрозы. Святые угодники защитят своих служителей.

Старый Ларун. Святые, говоришь, защитят?! Не святые защитят, а законы! Святая Пытка, святая Тюрьма, святая Виселица и святой Костер – вот ваши защитники! Если бы вашего брата защищали только божьи угодники, вы бы сами без промедления отправились к богу. Если бы у вас только и было оружия, что четки, вы скорехонько померли бы от голода.

Мартэн. О богохульник, безбожник! Нет на тебя суда земного!

Старый Ларун. Нет, коли надо расправиться с ханжой в сутане, черт меня подери!

Те же и Изабелла.

Мартэн. Беги сих пагубных мест, дочь моя! Дыхание порока витает над ними. Двух галлонов святой воды не хватит, чтоб очистить здесь воздух!

Изабелла. Ах боже мой! Что случилось, святой отец?

Старый Ларун. А вот что: этот господин в черной сутане и другой – в черном кафтане решили запретить вашу свадьбу. А по какой причине – спросите монаха.

Изабелла. Как будет угодно небесам.

Старый Ларун. Что такое?! Он уж и тебе замутил голову?

Изабелла. Ах, сударь, у меня были такие сны…

Старый Ларун. Сны? Ха-ха-ха! Пустое! Где ж это слыхано, чтоб девица накануне свадьбы спала без сновидений? Только святого в твоих снах ничего не было, голову даю на отсечение.

Изабелла. Во снах мне являлись святые и советовали идти в монастырь.

Старый Ларун. Не может этого быть! У меня тоже случались видения! Ко мне за это время явилось с полдюжины святых, и все приказывали поженить вас как можно скорее. А один очень порядочный святой, не помню, как звать, заглядывал эдак с час назад и грозился: коли ты через неделю не выйдешь замуж – через две отправишься в чистилище!

Мартэн. Как прискорбно слышать такие речи!

Изабелла. Здесь какое-то недоразумение.

Старый Ларун. Какое, к черту, недоразумение! У тебя-то был сон, а ведь что привидится во сне, – наяву не случится. А вот мне так было видение – ему следует верить. Я, детка, был в свое время знаменитым ясновидцем! Не веришь? Да я, когда служил в армии, все битвы наперед предсказывал. Я до сих пор со святыми на короткой ноге и знаю: ни один из них не дал бы тебе подобного совета!

Изабелла. О, сударь, я верю тому, что видела своими глазами и слышала своими ушами. Только церковь способна оспаривать свидетельства человеческих чувств.

Старый Ларун. Да, я вижу: это болезнь наследственная! Что отец, что дочь только и твердят о церкви. Пойдем отсюда, сынок! Я не позволю тебе войти в такую семью. С вашей помощью, чего доброго, станешь дедушкой целого выводка грязных попов. Эта девчонка еще когда-нибудь родит папу римского, черт бы ее побрал!

Изабелла. Видно, об этом уже все знают.

Мартэн. Праведное небо! Чтоб святое пророчество слетало с уст, коими дьявол извергал столько лжи!

Старый Ларун. Что за пророчество, сударь?

Изабелла. Сударь, счастье, о котором вы говорили, было предсказано мне. Я подарю миру нового папу.

Старый Ларун. Ах вот вы на что способны, сударыня? Ну так моей крови в нем не будет! Я не стану просить благословения у собственного внука. Пойдем отсюда, Жак. Пойдем, тебе говорят! Пусть чертов сын останется с папиной мамашей.

Молодой Ларун. Помни, Изабелла: я живу только надеждой назвать тебя своей! (Уходит вместе с отцом.)

Мартэн, Изабелла.

Мартэн (вслед ушедшим). Десять тысяч лет в чистилище не искупят твоих сегодняшних слов! Зачем нет у нас инкивизиции? Если б каждое утро сжигали по четыреста-пятьсот подобных грешников, это послужило бы хорошим уроком для других. Религия греется у костра вероотступника, точно у собственного камелька.

Изабелла. Огонь так же нужен душе, как и телу, святой отец. Сжечь еретика – значит оказать ему большую услугу: ведь костер очищает его душу от скверны. Еретик должен быть признателен инквизитору.

Мартэн. Какая ревностность духа! Позволь мне обнять тебя, моя маленькая святая. Ты непременно станешь святой! Позволь твоему исповеднику, вдохновленному чистой любовью, облобызать тебя. В этих губках есть что-то божественное! Дай мне снова ощутить их сладость. Ты не пила сегодня святой воды?

Изабелла. Ни глотка, честное слово.

Мартэн. Дай мне проверить. Вот так. Numero Deus impare gaudet [5]. Поверь, дитя, великое счастье ожидает тебя. Только следуй во всем моим наставлениям!

Изабелла. Обещаю, святой отец. Сегодня утром я сделала все, как вы велели.

Мартэн. Ощутила ли ты в себе какую перемену? Какое-нибудь необычайное чувство?

Изабелла. Право, не знаю, святой отец.

Мартэн. Хм… Каждый дух имеет свой час, его угадаешь не сразу. Может быть, твой добрый гений был в это время занят в другом месте. Повторяй этот обряд почаще – и, ручаюсь, ты достигнешь успеха. Дай подумать… Примерно через час будет самое благоприятное время. Будь готова принять его, и дух снизойдет к тебе. Уж мне ли не знать!

Изабелла. Ах, святой отец! Да я до смерти напугаюсь при виде духа.

Мартэн. Поверь, ты не увидишь ничего страшного.

Изабелла. Надеюсь, он не примет какого-нибудь ужасного облика?

Мартэн. Хм. Тут достаточно прочитать Ave Maries [6]. Дух может принять любой образ, надо только попросить его. Образ твоего отца, например, или, если ему не захочется воплотиться в мирянина, образ твоего духовника. Правда, это причинит мне боль, но чего я не сделаю ради тебя!

Изабелла. Бесконечно признательна вам, дражайший отец. Пойду приготовлюсь к этому великому откровению, и, поверьте, с моей стороны промаха не будет. (Уходит.)

Мартэн. А если будет с моей, то не отслужить мне больше ни единой мессы и не получить за них вознаграждения! Или эта девушка на редкость простовата, или, что вернее, на редкость хитра. Мои поцелуи, кажется, не были ей неприятны. Почему бы ей, собственно, не догадаться о моих намерениях и не одобрить их? Все женщины таковы. Стоит только мужчине найти греху какое-нибудь оправдание – и они готовы на все. В этом наша сила.