Современный детектив. Большая антология. Книга 12

1

Он все таращился на сиротливую чашку кофе, которую заказал час назад, — все еще полную до краев.

Чья-то крепкая рука стиснула его плечо, так что скрипнула кожа куртки.

— Может, налить свеженького, погорячее?

Вздрогнув, он поднял голову и встретился взглядом с Роберто.

— Ну да, — проговорил он. — Извини.

В числе множества вещей, которые Мэтт Джексон узнал после смерти Полли, было то, что роль объекта жалости ему глубоко ненавистна. Он мог поклясться, что на похоронах, всего несколько дней назад, коллеги из полиции посматривали на него со смесью сочувствия и чего-то граничащего с презрением. Особенно этот гаденыш, Маркус Броун. Отношения со старшим детективом-инспектором, ответственным за дело Полли и только что назначенным новым руководителем расследования по «делу Неона» — его расследования, — не сложились с самого начала. При любом убийстве супруги всегда оказываются в самом начале списка подозреваемых, но версия, будто он вздумал избавиться от собственной жены, сымитировав почерк серийного убийцы, вызывала у него стойкое желание выволочь Броуна в темный переулок и долго выбивать из него мозги.

— Двойной эспрессо, Андреа! — крикнул Роберто через плечо. — За наш счет.

Давление на плечо усилилось.

— Ты вообще как, Мэтт?

Вопрос был не из тех, что требуют правдивого ответа. Джексон подыграл, пробурчав что-то нейтральное, и ответ практически потонул в треске перемалываемых кофейных зерен, клокотании молока и сверкании хрома. Особенно чувствительный к свету в эту минуту, он прищурился.

— В первые дни паршивей всего, — сочувственно произнес Роберто. — Тебе нужно отдохнуть. Нужно выспаться.

Если б только! В те редкие минуты, когда в голове не проигрывалось случившееся раз за разом и ему удавалось заснуть, он молился, чтобы вмешалась Судьба и, заснув, он так и не проснулся бы.

Открылась дверь, впуская струю холодного, сырого ноябрьского воздуха и еще нескольких посетителей. Шум, гам. «Как делишки?», «Всем привет!». Довольный тем, что Роберто придется отвлечься, Мэтт скривил губы в сухой улыбке — мол, у меня все о’кей, иди встречай народ.

Когда на столе появилась чашка свежего кофе, он вновь затерялся в темных просторах потери и одиночества. Сколько он еще выдержит? День, два, три дня подряд? В жопу все это. Лучше поскорей со всем этим покончить, а дальше хоть трава не расти.

Сунув руку в задний карман джинсов, Мэтт вытащил бумажный квадратик с липкой полоской — обычную офисную бумажку для заметок, на которой Кенни Флоуэлл, один из его давних информаторов, накорябал подтекающей шариковой ручкой некий телефонный номер.

Сделав глубокий вдох, Джексон потыкал в клавиши мобильника. Два гудка.

— Джон слушает.

Устройство, искажающее голос, придало этой простой фразе интонации киношного злодея из какого-то боевика лихих девяностых, требующего выкуп.

Вздрогнув от неожиданности, Джексон нажал на «отбой» и отшвырнул телефон, который проехался по пластиковой поверхности стола. Чашка перекосилась, выплеснув часть кофе в блюдце. «Нехорошо вышло». Он осторожно огляделся и выдавил виноватую улыбку, адресованную тем, кто стал свидетелем этой неожиданной выходки, — то есть адресованную никому, поскольку никто, похоже, никакого внимания на него не обратил.

«Спокойствие, — приказал себе Мэтт. — Дыши глубже!» Это как раз то, что сказала бы в такой ситуации Полли, и на миг он представил себе ее чудесную улыбку, заряженную спокойной уверенностью и непоколебимой верой. Ей всегда удавалось обуздать его там, где все прочие терпели поражение, — не считая разве что последних шести месяцев, когда расследование придавило его настолько, что напрочь лишило сна и стало уже едва ли не навязчивой идеей. Он круглые сутки торчал за компьютером, без устали щелкая мышью и по двадцатому разу открывая давно уже просмотренные фото с мест преступлений, силясь высмотреть какие-то общие знаменатели и обнаружить хотя бы крошечные зацепки. К его великому стыду, достучаться до него в такие моменты было совершенно нереально; он наглухо закрывался и проявлял открытую враждебность ко всем, кто становился у него на пути, — увы, это касалось и его собственной жены… Господи, и без того все было плохо! Но то, что произошло потом, стало преследовать его каждую свободную ото сна минуту, и, что хуже всего, он и помыслить не мог, как все обернется.

Доверяя экспертам, Джексон всегда считал, что серийные убийцы связаны определенными поведенческими схемами, живут в соответствии с неким придуманным ими самими извращенным кодексом и выбирают совершенно определенный тип добычи — обычно женщин послабей и поуязвимей, хотя и не всегда склоняются исключительно к женскому полу. Что предпочитают действовать на знакомой территории, которой в данный момент были улицы Бирмингема. Тот урод, за которым он охотился, ловил кайф от успешных деловых женщин — более уверенных в себе, более привлекательных внешне. Питал истинный вкус к драматическому, сенсационному пусканию пыли в глаза, театральным эффектам — был настоящим артистом, если в данном случае это вообще подходящее слово. Представлял собой нечто вроде извращенного Бэнкси[41]: сделал свое дело, удивил всех и исчез, никому не попавшись на глаза. Что потрясало почти так же, как и сама манера, в которой он демонстрировал свои ужасные сцены. Дерзкий, готовый полагаться как на тщательно разработанный план, так и на удобный случай, Неон, как окрестила его пресса, получал удовольствие исключительно от публичности своих работ.

С пересохшим горлом и противным жжением в животе Джексон припомнил Вики Уэйнрайт, первую жертву Неона. Вики — уроженка Дарема, совсем недавно получившая должность в солидной адвокатской фирме, — отбилась от подружек во время разгульного девичника. В ночь, когда переводили часы на час назад[42], ее каким-то образом заманили в квартиру неподалеку от Почтового Ящика — огромного торгового и офисного центра, расположенного по соседству со зданием Би-би-си. Здесь, несмотря на обилие охранников и камер слежения, ее и задушили.

Первым, что ему запомнилось, когда он оказался на месте преступления, было характерное пронзительное зудение — результат пульсации газа в стеклянных трубках под воздействием переменного электрического тока. В оставленную открытой дверь на балкон тянулись толстые макаронины проводов, подсоединенных к трансформатору, который был подключен к одной из розеток внутри квартиры. Трансформатор запитывал несколько неоновых вывесок.

Полностью одетое тело Вики было уложено в шезлонг на балконе. Могло показаться, что она просто спит, если б не висящая в воздухе вонь. Там, где кого-то недавно убили, всегда стоит совершенно определенный запах, и Джексон был с ним слишком хорошо знаком.

При внимательном осмотре обнаружились характерные отметины вокруг шеи, оставленные удавкой, сломавшей ей подъязычную кость. Под бровями и на веках краснела петехиальная сыпь — бесспорное свидетельство гибели от удушья. Свидетелем подобного Мэтт становился не раз, но впервые видел, чтобы тело сияло огнями, словно ярмарочный аттракцион. Эффект это производило такой, будто женщина погребена в саркофаге из разноцветного стекла. В Ллойд-хаусе[43] едва не обвалилась связь, когда туда десятками принялись названивать встревоженные обыватели.

Неоновая картина изображала карикатурный разинутый рот с торчащим из него красным языком, который нависал прямо над головой у убитой. Ультрафиолет в флуоресцентных трубках буквально выжигал сетчатку, набрасывая на мертвое лицо резкие черные тени. Смутно припомнилось, что вроде схожий сюжет он уже где-то видел. Ну да, у «Стоунз» — на обложке альбома «Липкие пальцы».

Потрясенный и растерянный, тогда Джексон даже не подумал, что подобное «произведение искусства» могло произрасти на местной почве. Нет, неоновая надпись «Конец игры», поставленная прямо перед телом и сияющая всем, у кого хватало духу ею любоваться, выглядела явно винтажной. При виде ее он ощутил натуральную тошноту, но все же надеялся, что восстановленная вывеска может оказаться зацепкой.

В ходе следственных мероприятий удалось проследить ее до одной лондонской фирмы, которая закрылась десять лет назад. Ни чеков, ни накладных. Ни к чему не привели и попытки обнаружить следы ДНК преступника — квартира сдавалась внаем на регулярной основе, и предыдущие постояльцы оставили в ней натуральную кашу из биологического материала.

Два месяца спустя в полиции Западного Мидленда вновь загремели тревожные колокола. Когда поступило сообщение о том, что убийца вновь нанес удар, Джексон, к своему стыду, ощутил некий мрачный подъем. Все элементарно: чем больше эпизодов, тем больше шансов прищучить Неона. Правда, делиться этой мыслью с родителями Ванессы Бут явно не стоило.

Ванесса, торговый представитель крупной фармацевтической фирмы, участвовала в какой-то конференции в городе и, как и предыдущая жертва, тоже оказалась за пределами своей «зоны комфорта». Как и Вики — да и как большинство праздношатающейся публики, наводнившей бирмингемскую Брод-стрит, — она основательно приняла на грудь и для промозглого зимнего вечера была слишком легко одета. Другими словами, представляла собой легкую добычу, с точки зрения какого-нибудь психа.

Войдя через огромные бронзовые двери Зала Памяти на площади Столетия, лишь недавно открытого после масштабной реставрации, охватившей и весь прилегающий район, Джексон чуть не ослеп. Это было все равно что смотреть на солнце в момент затмения. Прямо у подножия напоминающего саркофаг возвышения, воздвигнутого в память солдат, павших на полях сражений Второй мировой, возлежало обнаженное тело Ванессы, освещенное нестерпимо ярким мерцающим светом и словно обернутое перемещающимися пурпурными, кислотно-зелеными и бледно-желтыми лентами. Буйство света и красок резко контрастировало с темным витражным окном в глубине зала. Почерк был тот же самый. Пустота в глазах и вялая синюшная кожа трупа наводили на мысль, что к моменту обнаружения Ванесса, в отличие от предыдущей жертвы, была мертва как минимум несколько часов. Ее тонкое платье было небрежно наброшено на стоящую поблизости бронзовую витрину, где под стеклом лежали две книги памяти с именами погибших солдат. Старшина криминалистов, составлявший схему места преступления, даже не сразу его заметил, поскольку усыпальницу едва ли не целиком загораживала прислоненная к ней огромная неоновая надпись «Христос — это любовь». На тот момент Джексон не мог придумать чего-нибудь более далекого от истины. Шлепок по физиономии. Вытянутый средний палец. «Имел я вас всех!» Обитель скорби выглядела теперь словно увеселительный балаган в курортном приморском городке в разгар сезона.

И хотя, в теории, любой контакт оставляет след, убийца проявил похвальную предусмотрительность — с точки зрения криминалистов, место преступления оказалось едва ли не стерильным. «Черт бы его побрал!»

В марте — новый эпизод. На сей раз жертвой Неона оказалась Джина Дженкс, журналистка из крупного, работающего на всю страну таблоида. Тут Джексон решил, что в расследовании наконец-то наметился долгожданный прорыв.

В надежде сделать себе имя — «воссиять на журналистском Олимпе», как в таких случаях принято выражаться, — Джина решила предпринять собственное расследование деяний серийного убийцы, получившего прозвище Неон. В Мидленде она провела целую неделю и — обычная история — успела задать слишком много вопросов в слишком многих местах. Ее брошенный автомобиль нашли в окрестностях Сметвика[44], а вот тело журналистки обнаружилось в самом центре Бирмингема — усаженным верхом на огромного бронзового быка, украшающего пешеходный пассаж торгового центра под названием «Буллринг».

Облаченный в защитный пластиковый комбинезон, Джексон стоял с отвисшей челюстью, пытаясь не выдавать своего ошеломления, и только повторял про себя: «Господи, помилуй!»

Свет лился на знаменитую статую под всеми мыслимыми углами, преломляясь и отражаясь в стеклах окружающих магазинных витрин, соперничая с сияющими в них огнями. Расставленные вокруг бронзового быка неоновые вывески, одна из которых гласила: «Некоторые любят погорячее»[45], гудели и завывали на все лады. Джексону казалось, что он очутился внутри осиного гнезда. Неон не имеет запаха, но Мэтт отчетливо ощутил некий кисловатый душок — так пахнет страх.

С кружащейся головой и противной пульсацией в затылке он попытался сфокусировать взгляд. Во рту вдруг пересохло, легким стало тесно в груди. Прищурившись, внутри нестерпимо сияющего светового кокона Джексон наконец разглядел Джину, восседавшую на спине у быка, словно леди Годива[46]. Обнаженное тело переливалось всеми цветами радуги, ослепительное в своем вульгарном бесстыдстве. У скульптуры обнаружилось еще одно дополнение — с шеи быка свисала небольшая неоновая вывеска с именем Джины, светящаяся кислотно-розовым светом. Если у Джексона и были какие-то сомнения относительно способностей убийцы все тщательно планировать и скрупулезно следовать плану, то теперь они улетучились без следа.

А потом, полгода спустя, наступил черед Полли. И с ней Неон превзошел сам себя.

При этом воспоминании рот Джексона наполнился желчью, а с этой горечью пришло и стремление поскорей завершить начатое.

Звякнул оброненный кем-то молочник, и он едва не подпрыгнул на стуле. Опять подхватил телефон, ткнул на «Повтор». На сей раз остался на линии. Нервничал, опасливо прислушиваясь к звукам в трубке.

— Я хочу сделать заказ навынос.

— Из стандартного меню? — проскрипел в ухо измененный искажающей программой голос.

— Да, будьте добры.

— Вам известны условия оплаты?

— Известны.

— На какое время?

Он закашлялся.

— На сегодня, на десять вечера.

Томительная пауза.

— Это сложно?

— Нет. Давайте адрес.

Джексон назвал номер дома в Кингз-хит — пригородном районе в пяти милях к югу от центра.

— Есть какие-то проблемы с доступом на объект?

— Никаких. Дом чуть в стороне от улицы, в конце дорожки.

На другом конце линии одобрительно буркнули:

— Имя?

— Мэттью Джексон.

— Описание?

— Белый мужчина, тридцать восемь лет, шесть футов один дюйм, восемьдесят три кило, карие глаза, темные вьющиеся волосы, лицо бледное, полная нижняя губа, на левой щеке шрам. Я сейчас пришлю фото.

Сделав дело, Мэтт допил кофе и встал, ухватив отражение своего осунувшегося лица в зеркальной стене напротив. Оттуда на него смотрел человек, которого он едва узнавал. Оставалось лишь надеяться, что киллер, которого он только что нанял, чтобы убить самого себя, не столкнется со схожей проблемой.

2

Айрис Палмер жила на улице, которую политики назвали бы торжеством мультикультурализма[47]. Сама же Айрис никакого торжества тут и близко не наблюдала. Да, в Эдбастоне есть и шикарные кварталы, но она обитала в натуральной дыре, где всевозможные этнические группы существовали каждая сама по себе, относясь ко всем прочим с презрением или, что еще хуже, с полным отсутствием интереса. Выходцы из Западной Индии, с которыми она росла, давно съехали, их место заняли азиаты. Азиаты недолюбливали поляков. Поляки недолюбливали румын. Она, будучи просто молодой белой женщиной, вообще в расчет не принималась. Ну и пусть. Ей с ними детей не крестить.

Из окна ее квартирки на верхнем этаже, смотрящего прямо на стену соседнего дома — буквально доплюнуть можно, — при большом желании можно было углядеть кусочек канала, в грязных глубинах которого отражалось темное угрожающее небо. Агент, сдававший ей квартиру, малый с гнусавым бирмингемским прононсом, особо напирал, что вид на воду — это круто. Придурок.

Подхватив свою «дежурную» сумку, в которой сегодня лежали собачий поводок, папка с зажимом, перцовый баллончик и топографическая карта, охватывающая район расположения объекта, Айрис на цыпочках сбежала вниз по лестнице и потихоньку выскользнула из дома.

Холод сразу куснул за щеки, словно наброшенная на лицо мокрая тряпка. Обернувшись напоследок, она вздохнула и поспешила прочь. Самочувствие — просто отвратное. Задолбала бессонница, какую уж ночь подряд не заснуть по-человечески. Одежда висит как на вешалке, за последние дни сразу несколько кило в минусе. Просто кусок в горло не лезет — никогда такого еще не бывало. Ладно, потерю веса еще можно пережить. А вот бессонница — это совсем ни к чему. В ее деле нужна быстрота реакции.

Ее точкой назначения этим утром был гараж, втиснутый между владениями некоего мистера Мо и миссис В. из Восточной Европы (не путать с миссис В. из Бангладеш). Хрен знает, как вообще эти фамилии целиком произносятся. «Селедки в банке» — вот основной принцип архитектуры и народонаселения в этой части города.

Пара сапог, торчащих из-под лохматого «Воксхолла Астры» годика эдак девяносто третьего, вскоре известила, что она практически на месте. Айрис пнула подошву ближайшего к ней сапога. За ногами последовало туловище, а за ним и голова, покрытая слипшимися черными локонами. Пока в мире есть хотя бы один Кит Пэриш, производители «Брилкрима»[48] могут не переживать насчет спроса на свою продукцию.

— А-а, даравеньки, Айрис!

Она так и не поняла, с чего это в его приветствии вдруг прорезался характерный говорок Черной Страны — то ли из уважения к ее корням, то ли чтобы чисто подковырнуть. Отвечать не стала, сразу перешла к делу. Глаза ее остановились на небольшом белом фургончике, притулившемся возле ворот бокса для техосмотра. Кит проследил за направлением ее взгляда.

— Да ты чё, Айрис, что я скажу владельцу?

— Что через пару часов он получит его обратно.

Кит вытер свои замасленные лапы прямо о комбинезон и поджал губы, словно погрузившись в некие серьезные размышления.

— Только не изображай мне тут делового! Ты мне до сих пор должен.

Напоминание о долге произвело гальванизирующий эффект.

— Ща принесу ключи. Только к обеду верни.

Ровно через восемь минут, под громыхание какой-то композиции группы «Волф Элис»[49], передаваемой местной радиостанцией, Айрис уже катила с дозволенной правилами и контролируемой дорожными камерами скоростью по Хэджли-роуд — среди прочих рабочих пчелок, чьи зарплатные чеки магическим образом оседали на их счетах в конце каждого месяца. Вот уж кому неведомо, как достается кусок хлеба, когда действуешь исключительно на свой страх и риск…

Пока Элис, или кто там еще, пела про то, как все ей наскучило до смерти, в нагрудном кармане у Айрис завибрировал мобильник. Всякие неожиданности при ее работе — обычная история. Быстро поглядев по сторонам — не хватало еще влететь на штраф на «одолженной» тачке, — она вытащила телефон и глянула на высветившийся номер. Если сердце может падать, то у нее оно натурально рухнуло. Айрис, поспешно вырубив радио, нажала на «принять».

— Айрис?

— Да.

— Это мистер Гаджен.

Она и так знала, кто это. И по-прежнему не могла понять, почему специалист по онкологии не называет себя доктором, но так уж он сразу настоял — «мистер», и точка.

— Здрасте, мистер Гаджен.

— Ты не могла бы подъехать?

— Когда?

— Скажем, в ближайшие полчаса.

Когда такой профессор кислых щей немедля тебя требует, явно что-то стряслось.

Айрис скривилась. Черт, до чего же не вовремя! Надо срочно изучить территорию, пробить адрес — все ли там соответствует тому, что описал клиент…

— Айрис, пришли результаты анализов, и я просто не могу выразить, насколько важно нам все это обсудить. Мы всегда с тобой были за честность и прямоту. Ты понимаешь, о чем я?

Все она поняла.

— Сколько?

— В смысле?

— Давайте честно и прямо, как вы сказали.

— Айрис…

— Я хочу знать прямо сейчас.

Гаджен устало вздохнул:

— Месяц, может, два. Сам не знаю. Статистика выживаемости при остеосаркоме сильно плавает. Бывает, что не сбываются даже самые печальные прогнозы.

Она призадумалась. А вдруг действительно? Смеет ли она надеяться? Как там кто-то говорил: «Не будет здоровья — не будет ничего. Ни денег, ни работы — вообще ничего не будет».

— Буду к десяти.

Человек с фотографии вполне может подождать.

3

Выйдя на площадь Святого Павла, Мэтт Джексон поднял воротник куртки и поежился. Как убить оставшиеся двенадцать часов? Большинство провели бы их у себя дома, только вот дома у него больше не было. Когда его жилище стало местом преступления, пришлось снять однушку в Ювелирном квартале. Просто место, чтобы было куда «кинуть кости», где можно укрыться, как в норе, где тепло и сухо. Никаких сантиментов по отношению к этому временному прибежищу он не испытывал, но это всяко лучше, чем морозить яйца на улице. Однако для начала надо взять бутылочку вискаря. И согреет, и нервишки успокоит.

В десять утра пабы еще закрыты — не считая тех, что успели превратиться в круглосуточные закусочные с подачей завтраков. Мэтт заскочил в одно из таких заведений, которое приглянулось его коллегам из отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Шон, владелец точки, давно уже привык к его просьбам продать бутылку-другую в неурочное время и лишних вопросов не задавал.

— Как обычно? — только и поинтересовался Шон. Здоровенный тип с лапищами, что твои весла, он больше походил на вышибалу, чем на бармена.

— Давай сразу две. — Джексон выдавил улыбку, от которой заболела челюсть. — Чувствую, что…

А что он чувствовал? Явно не радость.

— Да ладно, можешь не объяснять, — отозвался Шон, выставляя на стойку две бутылки «Беллз».

Джексон протянул ему три двадцатки.

— Сдачи не надо.

Там, где он скоро окажется, мелочь ему не понадобится.

— Даже не думай, старина. — Толстенными пальцами Шон порылся в выдвижном ящике под кассой. — Держи.

Вручая Джексону мелочь, он добавил:

— Мороженого себе купишь.

Мэтт выдавил еще одну улыбку, поблагодарил его, подхватил бутылки, засунул их под мышку и поплелся в свое временное обиталище. Все, теперь можно пить, пока его время окончательно не выйдет. А вот умереть будет более к месту там, где он был так счастлив с Полли.

Старинные предприятия, исторически связанные с ювелирным ремеслом, георгианская архитектура, творческие мастерские, во множестве расплодившиеся благодаря инициативе городских властей, туристы, привлеченные артистической атмосферой, столь отличавшей Ювелирный квартал от всего остального города, — все это сейчас проплывало мимо него незамеченным. Его единственной целью было нажраться в хлам и, при удаче, обрести то благодатное состояние, что располагается где-то между блаженным забвением и полной отключкой. Совсем отключаться все-таки не стоило.

Вернувшись в квартиру, Джексон врубил отопление, плюхнулся на диван, налил в стакан на добрых четыре пальца и тут же хватил одним махом. Хорошо пошло! Но едва он успел налить еще и поднести стакан к губам, как в прихожей заверещал домофон. Джексон выругался. Если не отвечать, может, тот, кого черти принесли не вовремя, сам уберется прочь? Приложился к стакану. На сей раз верещание в динамике сменил знакомый голос:

— Мэтт, открывай эту чертову дверь! Я знаю, что ты там! Я только что видел Шона.

Джексон испустил стон, одним глотком прикончил остатки в стакане, встал, подошел к двери и нажал на кнопку замка. Буквально через несколько секунд в его крошечной комнатке, совмещенной с кухней, возник Мик Карнс, выражение на худощавом лице которого подсказывало Мэтту, что тот весьма им недоволен. Это ясно читалось в его глазах, уголки которых загнулись книзу, и в точно так же загнувшихся книзу уголках рта.

— Ну что еще? — не без вызова поинтересовался Джексон. И с чего это вдруг в теле такая легкость? «Видать, с того, что я убрал четверть бутылки виски, когда еще и одиннадцати не стукнуло», — предположил Мэтт.

— Бухло не вернет тебе Полли.

— Как-нибудь без советчиков обойдусь! — Теперь он уже откровенно набычился, как это бывает с пьяными.

— И не поможет вновь обрести… — Мик кашлянул, не в состоянии подобрать подходящего слова.

— Чувство собственного достоинства, ты хотел сказать?!

— Вообще-то, скорее должную самооценку, веру в себя, но мне показалось, что это прозвучит чересчур напыщенно.

Карнс пристроил свою костлявую фигуру на ближайшем стуле. Раньше Мэтту это не приходило в голову, но в острых чертах лица Мика явно проглядывало что-то крысиное.

— Мэтт, мы очень за тебя волнуемся.

— А зря. У меня всё под контролем. Хочешь выпить?

— Нет.

— Тогда не возражаешь, если я?…

Пальцы Джексона уже сомкнулись на горлышке бутылки. В голове клубился туман, жалость к самому себе захлестывала с головой, но все ничего. Все будет о’кей.

— И это не поможет тебе поймать убийцу.

При этих словах Джексон невольно улыбнулся.

— Ты что, забыл, что меня отстранили?

— Только на бумаге.

Сунув руку за пазуху, Мик достал из внутреннего кармана куртки компьютерную флэшку и положил ее на кофейный столик между ними.

Джексон уставился на нее, словно на гранату, готовую в любой момент взорваться. Потом опять поднял взгляд.

Острые черты лица Мика еще больше заострились.

— Ты хоть представляешь, чем я рискую? Я могу потерять работу, карьеру…

— По крайней мере, ты не потеряешь свою жену, — безрадостно пошутил Джексон.

— И то верно, — согласился Мик, немного смягчаясь. — Я тебе не говорил, что она трахается с каким-то страховым агентом?

Джексон медленно накрутил на бутылку крышечку, наклонился поближе к своему другу и до недавних пор коллеге, показал глазами на флэшку.

— И что там на ней?

— Все, что тебе нужно знать обо убийстве Полли. Результаты вскрытия, описание места преступления, все записи по делу, протоколы допроса свидетелей, распоряжения старшего сволочь-инспектора Маркуса… Короче говоря, всё в полном комплекте.

— Господи, Мик, да на хрена мне все это?

Мысль о том, чтобы вновь окунуться в пустоту — а чем иным это еще может оказаться? — пугала его гораздо сильнее перспективы получить пулю в лоб.

— Чтобы проверить, не упустили ли мы что-нибудь.

Джексон с трудом сглотнул, придвинул к себе бутылку. Руки тряслись.

— Вряд ли. Маркус Броун — педант до мозга костей. Все делает по правилам. У него каждый чих к делу подшит.

— Не совсем. Он ведь согласился с твоим предложением не обнародовать подробности смерти Полли, помнишь?

И верно. Официальной версией было убийство в результате неудавшегося ограбления. Его идея. Таким образом прессу лишили возможности раздуть очередную сенсацию, а заодно и тщеславие Неона. Джексон надеялся, что убийцу это здорово разозлило.

— Мэтт, мы реально топчемся на месте, — произнес Мик совсем тихо. Так, чтобы перед его мольбой труднее было устоять.

— Послушай, Мик, я очень ценю твой поступок, но, по правде говоря, я оказался к этому делу слишком уж близко. Мне недостает «необходимой объективности». — Джексон словно выплюнул два этих заключительных слова.

— А как ты будешь себя чувствовать, если вдруг узнаешь, что еще какую-нибудь бедняжку выставили в центре города в качестве новогоднего украшения?

— Не лучшим образом.

Да никак он не будет себя чувствовать, потому что его при этом уже не будет!

— Ты же знаешь, что он не остановится. Он только начал.

Джексон стрельнул в Мика угрюмым взглядом. Вот тут-то он ошибается. Убийство Полли — о господи, опять во все углубляться! — указывает на того, кто достиг настоящих вершин в своем темном искусстве. Неон уже добился того, чего хотел. По крайней мере, оставалось надеяться, что добился.

— Но попробовать-то стоит? Хотя бы для очистки совести. Ты знаешь дело Неона лучше кого-либо другого. То, что тебя после Полли отстранили, так это не более чем формальность. — Мик бросил взгляд на столик, на котором по-прежнему, словно молчаливый укор, притаилась флэшка. — Я понимаю, это нелегко, братан.

Нелегко?! Да это просто нереально! Да у него такое чувство, будто он разваливается на части! Нет, он уже развалился на части, теперь не соберешь!

Мик встал.

— Оставляю ее тебе. Если посмотришь — отлично. Если нет, я тебя ни в чем не виню. Помни только об одном.

— И о чем же?

— У Маркуса Броуна примерно столько же шансов закрыть это долбаное дело, как у меня — переночевать в Белом доме.

— Ты хочешь, чтобы я сделал это ради нашего коллектива? — фыркнул Мэтт.

— Я хочу, чтобы ты сделал это ради Полли.

«Вот гад», — обреченно подумал Джексон.

4

Игнор столь же губителен, как чувство вины. Он грызет душу, не дает насладиться даже самыми простейшими вещами. Когда произойдет следующее убийство, в том будет только их вина — что не оценили по достоинству изысканнейшее из его творений, не выказали ему уважения, которого он заслуживал!

Вот уже несколько недель он безуспешно ждал отклика. Едва проснувшись, ожидал увидеть аршинные заголовки в газетах, услышать сбивающийся от волнения голос диктора по радио. Ждал не просто коротких новостных сообщений, но и обсуждений своего творчества — может, даже дебатов в парламенте. И что получил? Шиш с маслом! Суки и сволочи, вот кто они все такие! Примерно такие мысли крутились в голове Гэри Фейрвезера, когда он входил в свою святая святых, свой Собор Света.

Каждая из простых беленых стен здесь наглядно иллюстрировала его неуклонное продвижение от талантливого любителя к истинному мастеру своего дела (самые первые, еще по-ученически беспомощные работы остались в Вегасе, равно как и украшенные ими тела). Прототипы для целого ряда куда более экзотических творений купались перед ним в калейдоскопе ослепительного цвета, перемежающиеся хлесткими подписями вроде «Смерть ей к лицу» или «Смотри в оба!», мерцающими всеми оттенками криптонового зеленого и желтого.

При виде всего этого буйства света и красок Гэри даже не верилось, насколько далеко он продвинулся с тех далеких времен, когда ему буквально неделями приходилось осваивать даже самые элементарные приемы своего ремесла. Да, на его пути были не только розы, пришлось и пострадать — порезы, ожоги, волдыри на коже… Но при всем этом каждое из его творений начиналось с одного и того же — скромного карандашного наброска, и заканчивалось в точности тем же самым, что и всегда, — мертвой женщиной и ее именем, выведенными ярко мерцающими неоновыми трубками. Ну что может быть эффектней такого финального аккорда?

Сама собой вдруг припомнилась глупенькая бедняжка Вики. То есть, наверное, на самом-то деле ума ей было не занимать, учитывая направление ее деятельности, но все-таки насколько она оказалась наивной, насколько, блин, бесхитростной!

Полная сладостных ожиданий, поначалу Вики очень удивилась и растерялась, а потом пришла в полнейший восторг. Он более чем сойдет в качестве альтернативы, говорили ее глаза. «Еще бы», — подумал Гэри, припоминая ее густо накрашенную мордашку, обрамленную соломенными локонами, и здоровенные кольца, более уместные в ушах ярмарочной гадалки. Потом стаканчик-другой-третий — «Для храбрости», — прощебетала она. Рискованность ситуации ее явно заводила, только вот риск заключался вовсе не в том, о чем она думала. Судя по тому, как она беспомощно заметалась, когда слишком поздно осознала, в какой действительно опасности находится, выпила Вики явно недостаточно.

Примерно такая же история вышла со спортивной крепышкой Ванессой, накачанной тренажерами во всех нужных местах. Ну разве никто ей не говорил, что коктейли с водкой — не самый лучший способ заканчивать вечер? А еще спец по лекарствам, должна бы вроде знать, какие вещества по рогам бьют… (Тогда про ее фармацевтическую специализацию он не знал, прочитал позже в газетах.) Сама Ванесса явно предпочитала в качестве лекарства этанол в высокой концентрации — а что, на фига всякие транквилизаторы, когда от алкоголя ничуть не хуже башку сносит?

Настроена она была весьма игриво, припомнил Гэри, хоть и пришлось, как истинному джентльмену, помочь даме выбраться из канавы, в которую ее только что стошнило. Повезло еще, что можно было хвататься прямо за голое мокрое тело, поскольку, как и Вик, в одежде Ванесса исповедовала стиль «плевать я хотела на гипотермию». Она была дико благодарна и даже пыталась его соблазнить — вплоть до того самого момента, как он перешел к решительным действиям и наступила мрачная действительность. Прикрыв глаза, Гэри представил себе ее симпатичное округлое личико, копну светлых волос и эти влажные доверчивые глаза.

Так называемые эксперты уверяют, что на пороге насильственной смерти организм реагирует по принципу «бей или беги». Черта с два! «Бойся» и еще раз «бойся» — вот как он реагирует, по личному опыту Гэри. Еще раз представив себе тот упоительный момент, когда огонь Ванессы угас и душа ее отлетела прочь, он опять испытал небывалый кайф.

Ну-с, пора набросать следующую композицию. Создание очередного шедевра с нуля — всегда очень волнующий момент, приятное замирание сердца. Вытащив из обширного набора карандаш с маркировкой «6 В» и пожевав кончик (ужасная привычка, он в курсе), Гэри широким взмахом руки нанес первую линию, закруглил. Идея уже полностью оформилась в голове, и она была просто великолепна.

Через несколько штрихов он сделал паузу, грызя кончик карандаша. Да, скоро вся эта паутина линий будет трепетать, пульсировать и ослеплять своим блеском. На сей раз они его не проигнорируют.

5

Ни крови. Ни веревок с наручниками. Ни обмена телесными жидкостями.

Прежде чем шагнуть прямиком в ад, Джексон включил свой лэптоп, открыл выписки из дела, которые он потихоньку сохранил, и обратился к самому началу расследования. Взбодрившись двумя колбами крепкого кофе и полностью вырубив отопление, почувствовал себя получше. Вроде уже не такой пьяный, вроде мозги встали на место. Это его территория, и он с ней хорошо знаком. И терять ему уже нечего.

Методичное изучение материала подтвердило то, что он уже знал: у Неона не было каких-либо особых физических предпочтений, когда дело доходило до выбора жертвы. Цвет волос, рост, вес, наличие родинок или шрамов — ничто из этого не имело значения. Единственная общая нить: все были успешными, платежеспособными, независимыми женщинами чуть за тридцать. И да — все они были белыми.

Повторное изучение мест трех первых преступлений подтвердило, что Неон не паниковал, гордился своим «искусством» и озаботился тем, чтобы унести с собой орудия своего ремесла, включая удавку, которой душил своих жертв. Парень явно знал, как работают криминалисты. И публичные места выбирал по той причине, что его ДНК должно было надежно перемешаться с ДНК сотен остальных людей.

Только вот с Полли все вышло несколько по-другому.

Джексон осторожно глянул на флэшку, оставленную Миком. «Загляну в нее через минутку, — подумал он. — Пусть только мозги на место встанут».

Неон оказался редкостным ловкачом.

Бирмингем просто-таки усеян камерами наблюдения, но все же покрывают они далеко не каждую улицу и переулок. Если кто-нибудь по пьяни потеряется, вне зависимости от пола, то действительно может потеряться всерьез и надолго. Широкомасштабная перестройка городских кварталов и порожденный ею хаос тоже только на руку убийце, не страдающему недостатком решимости и воображения. Отсмотрев целую бездну записей, полиция проследила путь Вики Уэйнрайт только до центра, после чего та бесследно исчезла. В случае с Ванессой, судя по всему, Неон использовал ту же тактику, чтобы заманить ее в западню: что проще — подхватить пьяную женщину, делая вид, будто хочешь оттащить ее от проезжей части и проводить в какое-нибудь безопасное место? Двое свидетелей сообщили, что видели мужчину среднего роста и телосложения с надвинутым на лоб капюшоном, который вез обмякшую в инвалидной коляске женщину в интересующую следствие ночь в сторону площади Столетия. Так и осталось неясным, был ли это Неон и была ли эта женщина его второй жертвой. Вроде близко, совсем близко, но все же ничего конкретного.

А в случае с Джиной Дженкс просто нельзя было представить себе чего-то более публичного и наглого, чем мрачное световое шоу вокруг знаменитого быка, неофициально известного как «Бык-брумми»[50], а официально — как «Страж». На сей раз Неон бессовестно воспользовался преступлением, совершенным другим человеком.

Джексон еще раз пробежался по записям. За десять дней до обнаружения Джины некий Дэмиен Ли, изрядно нагрузившись «Бакарди» и пивом, намеренно повредил скульптуру, совершив акт вандализма. У него хватило ума сообразить, что бык находится под видеонаблюдением, поэтому предварительно он решил вывести камеру из строя — при помощи лазерной указки, нацелив луч прямо в объектив. Но, как и у большинства подобных гопников, уровень ай-кью у него был невысокий, и ему не пришло в голову, что его уродливая физиономия засветится на камере прямо перед тем, как он успеет ее повредить. После двух предыдущих инцидентов подобного рода пятитонного быка увозили для ремонта, но в данном случае работы проводились прямо на месте. Скульптуру огородили со всех сторон большими щитами, обеспечив Неону великолепное прикрытие, позволяющее без спешки расставить необходимый для постановки реквизит и запитать его от переносного бензогенератора. Женщину, которая появилась с утра, чтобы исправить нанесенные вандалом повреждения, пришлось отправить в больницу Королевы Елизаветы — для оказания медицинской помощи в связи с полученным шоком. Сразу возник главный вопрос: каким образом убийца сумел доставить тело к намеченному месту?

Следуя распоряжениям Джексона, его группа выяснила, что улицы на этой очень многолюдной торговой территории убираются аж по семь раз в день, и частенько работа начинается в самые ранние утренние часы. Поначалу все подумали, не является ли Неон кем-то из работников службы коммунального хозяйства, имея доступ к спецтранспорту, при помощи которого можно было бы перевезти тело, но опросы тамошнего персонала оказались лишь зря потраченным временем. Еще одна рабочая версия: Неон просто переоделся — скорее всего, просто добыл светоотражающий жилет, что при таких масштабах строительства в городе сделать несложно, — угнал компактную подметальную машину из муниципального парка и с ее помощью незаметно доставил Дженкс внутрь ограждения.

Джексон выпил еще чашку кофе, уже такого же холодного и простывшего, как воздух за окном.

Сам Неон пока что представлялся ему так: одиночка, асоциальный элемент, не исключено, что с проблемами в половой сфере. Одно лишь то, что он не осуществлял проникновение в своих жертв, вовсе не означало, что в его действиях отсутствовала сексуальная составляющая. Тот факт, что он сумел незаметно появляться в выбранных им местах и столь же незаметно покидать их, наводил на мысли о ком-то столь же бесцветном, как химический элемент, который он использовал, чтобы обставлять свои преступления. Увидишь — и сразу забудешь.

Только вот Джексон никогда его не забудет. Прикрыв глаза, он потер веки, из всех сил стараясь, чтобы калейдоскоп причудливых образов не принял реальные очертания.

Сделав глубокий вдох и пытаясь умерить колотящийся пульс, он еще раз вернулся к фактам. Ни на одной из жертв Неона не обнаружили оборонительных ран, и это позволяло предположить, что убийца на вид представляется уязвимым, слабым и безобидным. Женщины так и не почувствовали приближения смерти, пока не стало слишком поздно. Эту версию Джексон принял за основу, он в нее верил и всячески продвигал.

Но что, если он ошибался?

Серийные убийцы далеко не всегда четко придерживаются одной и той же схемы, как знал Мэтт из заслуживающих доверия источников. Обстоятельства могут меняться, как это произошло в случае с Джиной Дженкс, журналисткой, проводившей свои изыскания далеко за пределами городского центра, но которую Неон, тем не менее, все-таки нашел. Проведя чуть ли не весь день в музее Черной Страны, она посетила паб в Горнале, потом еще один в Типтоне — знаменитый многими вещами, включая разливное вино из крана и расчет только наличными, — и завершила свой обход подобного рода заведений в Олдбери. Джексон мог представить, что могла получить там хорошо одетая женщина из Лондона, пытающаяся выкачать информацию, — в лучшем случае косые взгляды и «Пить-то будете?» от местных завсегдатаев и барменов. Если вообще сумела разобрать, что ей говорят, для начала. Сам он родился в Пенне неподалеку от Вулверхэмптона, и даже у него бывали затруднения, когда приходилось опрашивать публику в тамошних краях. Настроена та изначально подозрительно, а полицию и вовсе встречает в штыки, даже если речь идет о серийном убийце. Если кто-то что-то и знает, то ничего не скажет.

А вот специалисты, работающие в области световой рекламы, оказались более словоохотливыми. Согласно их мнению, Неон — весьма квалифицированный стеклодув, достигший настоящих вершин своего ремесла. На вопрос, долго ли требуется учиться, чтобы достичь такого уровня, обычно отвечали, что лет восемь-десять, так что Неон либо занимался этим профессионально, либо был любителем с уникальным талантом. Вроде бы зацепка — ан нет. Ну, по крайней мере, не такая зацепка, которая реально куда-либо привела. Еще большим разочарованием оказался криминалистический анализ самих стеклянных трубок, который абсолютно ничего не выявил.

Другая серьезная линия расследования сосредоточилась на том, каким образом Неон транспортировал с места на место свой довольно громоздкий реквизит. Ясно, что не на автобусе. Скорее всего, у него был фургон. А искать непонятно какой фургон в Бирмингеме — это все равно как искать какую-то определенную кружку в пабе. Но и это было проделано. Записи с дорожных камер прогнали через систему распознавания автомобильных номеров, пытаясь обнаружить совпадения и закономерности. Ничего это не дало. Плюс к настоящему моменту расследование буквально тонуло в данных, сгенерированных из сотен телефонных звонков, включая звонки от психов и фантазеров. Но чем больше такой шелухи они отсеивали, тем больше ее появлялось, вставая перед ними, словно зомби из сериала «Ходячие мертвецы». Нажим большого начальства, нетерпеливые местные члены парламента, пресса и перепуганная публика заставляли Джексона и его группу работать круглые сутки. Любые связи между жертвами, тонкие и не очень, в попытках обнаружить какие-то общие знаменатели, никуда не вывели. Словно абсолютно всё ополчилось против них — и не в последнюю очередь сам город, с его яркими огнями и уличным движением, толпами людей и анонимностью, — поэтому моральный дух в группе заметно упал.

Джексон огляделся по сторонам. Он окончательно застрял и сознавал это. Утро плавно перетекло в день. Пора со всем заканчивать. Прежде чем окончательно потерять веру в себя, он подхватил флэшку и вставил ее в лэптоп, чувствуя себя трезвым как стеклышко. Сейчас это было надо, хотя притупившаяся было беспросветная тоска навалилась на него с новой силой.

6

Айрис чувствовала себя паршивей некуда. После часа с мистером Гадженом и десяти минут в аптеке — «Этих лекарств сейчас нет, не зайдете попозже?» — она вновь села за руль и отправилась прямиком в Кингз-хит. Вернуть машину она уже опаздывала, но после такого утра ей было на это совершенно наплевать.

Не имея привычки накручивать себе лишнего, Айрис оглянулась на прожитую жизнь трезвым взглядом умирающего. Она не боялась парня, который пытался изнасиловать ее в детдомовские времена; того мужика, который подрядил ее распространять наркотики, когда она была ребенком; ту мутную тетку, которая пыталась (и обломалась) определить ее на панель в ту самую секунду, как система соцобеспечения дала ей пинка под зад. Стукачи, воры, насильники и наркобароны (низшей лиги, никаких вам международных игроков) никогда ее особо не пугали. Она не боялась оказаться бездомной, спать под открытым небом, не боялась города или улиц. «Разберемся!» — вот ее главный девиз. И Айрис разбиралась. Она гордилась своей способностью к выживанию, но все же не была столь уверена, что ей по зубам сценарий, нарисованный мистером Г., и чуть ли не впервые в жизни ощутила укольчик того, что можно было бы назвать страхом. Такая вот ирония ситуации.

Айрис переключилась на вторую передачу, фургон замедлил ход. Теперь можно и осмотреться. «Классный райончик», — подумала она. Независимые магазины и кафешки — никаких тебе сетевых заведений — создавали эдакую деревенскую атмосферу.

Согласно карте дом располагался между центром Кингз-хит и Ярдли-Вуд-роуд, неподалеку от парка Биллсли-Коммон. Ей всегда нравились открытые пространства и пустыри. Чужак не настолько бросается в глаза, и всегда можно сделать вид, будто прогуливаешь собаку.

Она припарковала фургон метрах в двухстах от места, вытащила собачий поводок, надвинула пониже бейсболку, замотала шею шарфом, частично закрыв лицо, и неспешной прогулочной походкой двинулась по дороге. Дом располагался в точности так, как было обещано: в глубине. И, что еще лучше, ведущая к нему дорожка, поднимающаяся вверх по склону, заросла по бокам высокими деревьями. Укромненько. Что есть большой плюс. Это пока был единственный момент, который немного поднял ей настроение.

Сигнализация на вид вроде настоящая, не какие-то там «обманки», налепленные на стекла. Вполне можно и отключить, но это потребует времени и энергии. Хотя, когда объект уже на месте, сигнализация обычно уже выключена. А вот камеры — совсем другой компот. Надо будет сначала оборвать провода, а потом разбить их к чертовой бабушке. Тоже потеря времени, но это не самая большая проблема.

Обычно Айрис предварительно изучала объект, иногда несколько дней. Знакомилась с его обычным распорядком — это всегда был «он» и, как правило, какой-нибудь реальный говнюк — и выясняла, не смогут ли помешать ликвидации родственники или дружки, или же нет ли у объекта большой собаки, способной задать ей перцу. Тоже не проблема, но всегда есть смысл максимально подготовиться — а это непросто, особенно если заранее не взглянуть на объект, что называется, во плоти. Заказ на десять, особо не разбежишься, а вот так-то ошибки и делаются.

Пройдя немного вперед, она резко развернулась на каблуках, будто забыла что-то, и сделала второй проход. На сей раз низко нагнулась, чтобы завязать воображаемый шнурок, так что смогла хорошенько осмотреться и выработать лучший способ попасть в дом. В стиле тридцатых годов, три спальни наверху и, наверное, три комнаты внизу, с эркером — типичное семейное гнездышко. Хм-м… У Айрис возникло нехорошее чувство. А потом она вспомнила про мистера Гаджена. На все про все, включая размещение и перелет, нужно около пятисот тысяч фунтов, и быстро.

Она думала о своем, когда он объяснял, как важно прочитать мелкий шрифт перед тем, как подписывать любой план лечения. А когда мистер Гаджен погнал всякую юридическую заумь и стал распространяться насчет медицинской этики, Айрис чуть не расхохоталась вслух. Ей было совершенно насрать на мораль. Ей было абсолютно чихать на теорию, лежащую за лечением, или на то, что «принимаются только определенные молекулярные профили» — что бы это, блин, ни значило. Ей всего лишь хотелось знать, будет ли результат. «Ну пожалуйста!» Он покопался в бумагах на столе и что-то пробормотал — ей показалось, что прозвучало что-то вроде «подопытный кролик». Но слабая надежда — это всяко лучше, чем отсутствие надежды вообще, особенно если это надежда изгнать болезнь навсегда, а навсегда — это очень долгий срок.

Все упирается в бабло.

Наверное, придется поднять расценки.

Укромный там или не укромный, но главный вход исключается, даже в десять вечера. Боковая дверь — тоже рискованно, хруст гравия может ее выдать. В результате остается только одно.

Айрис выпрямилась, продолжила идти дальше и повернула налево, прямо на асфальтовую подъездную дорожку, пролегающую параллельно основному зданию. «Вот это больше похоже на правду», — подумала она, невольно улыбнувшись.

Перед ней стоял гараж с поворотно-подъемными воротами, на вид совершенно неприступными. Дверь рядом с ними тоже выглядела достаточно крепкой. Но сколько раз люди сосредоточивали свои усилия на дверях и воротах, а не на петлях, которые их держат? Тут они совершенно сопливые. Стоит ей попасть в гараж, и она подберется к дому сзади, скорее всего, через сад. Войдет внутрь. Бах-бах.

7

Мик был чертовски прав. Когда Джексон открыл флэшку, обнаружились буквально сотни файлов. Чтобы потихоньку скопировать материалы такого уровня, Мик должен был получить доступ к запароленному лэптопу Маркуса Броуна или же каким-то образом его взломать. Либо он компьютерный гений, либо полный придурок, не осознающий возможных последствий.

В другой ситуации Джексон сразу открыл бы фотографии, сделанные на месте преступления. Но пока он не был к этому готов, поэтому для начала просмотрел оперативные заметки, где ошибочный подход Броуна к расследованию лез чуть ли не из каждого пункта.

А ошибку Броун допустил совершенно классическую, зациклившись на двух совершенно железных фактах: отсутствии признаков взлома и отсутствии оборонительных ран на теле Полли. Другими словами, она доверяла убийце — которым, как окончательно решил для себя Броун, мог быть только ее собственный супруг. А вот что Броун совершенно упустил из виду, так это что Полли доверяла абсолютно всем без исключения. Такая уж она была женщина. Добрая и непритязательная, всегда искала в других только хорошее, и эти ее качества однажды уже спасли Джексона. То, что из-за них ее убили, а сам он оказался во главе списка подозреваемых… Неожиданно для себя самого Мэтт вдруг разозлился. Если б только она была хоть немного благоразумней! Если б только прислушивалась к его словам! Смутно припомнив, как говорил примерно то же самое Броуну во время первого допроса, когда ему зачитали его права, Джексон тут же припомнил и полученный ответ: «Выходит, у вас были с ней какие-то напряги, Мэтт?» Естественно, были! Он пытался раскрыть тройное убийство, и на него давили со всех сторон, так что нервы были уже на пределе.

«Вы с ней когда-нибудь практиковали аутоэротическую асфиксию или еще какие-нибудь нетрадиционные виды секса?» Джексон тогда сразу понял, к чему клонил Броун. Природа смерти Полли вполне укладывалась в рамки этой недопеченной версии. Собрав на лице всю возможную непреклонность, он твердо сказал Броуну правду: «Нет».

В конце концов, временной график, железобетонное алиби и заключение патологоанатома все-таки спасли его. Когда убивали Полли, Мэтт как раз объяснял отсутствие прогресса по делу своим куда более высокооплачиваемым коллегам, включая недавно назначенного молодого и талантливого помощника комиссара полиции по уголовным делам. Не будь так, Маркус Броун однозначно прижал бы его к ногтю, это без вопросов. «Упаковать» своего — это вам не мелкого карманника прищучить. Почет и слава. А всем известно, что случается с копами за решеткой.

Джексон почесал в голове. Чушь все это собачья. Древняя история. «Сосредоточься!»

Оставшись без главного подозреваемого, Броун теперь склонялся к тому, что убийца уже фигурирует где-то в полицейских базах данных. Он характеризовал его как одиночку — не из местных жителей, но того, «кто хорошо знаком с местностью и приезжает для совершения преступлений из другого района, не желая привлекать внимание к себе или к тому месту, которое считает своим домом». Читая это, Джексон по-волчьи оскалился. Вот же гаденыш, даже здесь на публику работает! Смотрите, мол, какой я проницательный! Просто автор детективов, а не опер.

Он продолжил чтение: «Существует значительная вероятность того, что у Неона имеется сообщник — человек, задачей которого является привлечение внимания намеченной жертвы, а также помощь в транспортировке тел». А вот это уже что-то новенькое, и не факт, что написано просто для красного словца. На одной из стадий расследования Джексон тоже прикидывал, нет ли у Неона своего человечка в департаменте, ответственном за уборку улиц. Как еще можно взять на время подметальную машину? Опросы коммунальщиков никакого результата не дали, но, может, стоило сделать еще одну попытку…

«Неон проводит значительную часть своего времени в букмекерских конторах и барах, а также регулярно пользуется услугами проституток». Джексон обдумал это предположение. Ничего в истории жертв не наводило на связь с проституцией, хотя все эти женщины вели активную половую жизнь. Еще одна черная дыра, в которой можно утонуть с головой. Впрочем, этот высосанный из пальца психологический портрет одно время вполне мог иметь право на жизнь, но смерть Полли коренным образом все изменила.

Джексон мрачно щелкал мышкой, открывая протоколы допроса свидетелей и просеивая словесную шелуху с той же тщательностью, с какой бухгалтер-криминалист просеивает цифры, отыскивая железные доказательства того, что финансовый директор обманул компанию и обул ее на многие миллионы. Сколько же тут всякой бесполезной чепухи… Сколько же случайного мусора… Но вот…

Мужчина, прогуливавший собаку, сообщил, что кто-то ошивался возле дома — «словно специально следил за ним», хотя, по его словам, «в тот момент я не придал этому значения». Джексон нахмурился. Часто ли добропорядочные граждане делятся с полицией наблюдениями, на которые можно железно положиться?

Он продолжил чтение. Свидетель упоминал про автомобиль. «Вроде как черный или серый. Не уверен, что седан. Но, может, и седан». На вопрос относительно номерного знака свидетель ответить не сумел. Когда его попросили описать неизвестного, сообщил: «Мужчина среднего роста, нормального телосложения. Не смог как следует рассмотреть, потому как было темно». О боже!

Скрепя сердце Джексону пришлось признать, что положение, в котором оказался Броун, хуже некуда. Подомовой обход никаких результатов не принес. Проверка лиц, ранее совершавших преступления сексуального характера, — тоже. Поиск по полицейским базам данных — аналогично. Без четкой, конкретной информации в противовес горам совершенно бесполезных сведений опереться было совершенно не на что, а без такой опоры ни в одном расследовании не жди решающего скачка вперед. Броун сейчас словно несся вниз с горы в санях по ледяному желобу, постепенно теряя управление. Шуму и грохоту много, но в любой момент воцарится тишина, поскольку сани уже готовы вылететь за пределы трассы на скорости девяносто миль в час. Туда ему и дорога.

Щелк-щелк, смотрим дальше: отчет о вскрытии.

Джексон глубоко вдохнул через нос и перешел прямиком к протоколам с места преступления.

Как и остальные жертвы, Полли была задушена. Согласно доктору Уэстону, смерть наступила в результате «сдавливания шеи». Как и во всех остальных случаях, удавку убийца снял и унес с собой, «особенности повреждений в области шеи и большая выраженность странгуляционной борозды на правой стороне тела» позволяли предположить, что убийца — правша. Отметины и кровоподтеки указывали на то, что «удавка, скорее всего кожаная, была затянута при помощи продетого через нее рычага» — примерно так при помощи подходящей палки затягивают жгут при артериальном кровотечении. «Это оттягивает момент смерти, — мрачно подумал Джексон, — и Полли страдала».

Он так сжал кулаки, что ногти глубоко врезались в ладони. Невеликое утешение, что над ней не надругались, а ножевые ранения на лице были нанесены уже посмертно. Джексон отметил, что лезвие ножа, которым убийца яростно изуродовал лицо его жены, имело одну режущую кромку — не исключено, что это был обычный кухонный или садовый нож. «Наверняка при помощи этого же ножа Неон и заставил ее подчиниться, — подумал Джексон. — Поступал ли он так и с остальными женщинами? Угроза ножом позволяла убийце приблизиться на максимальное расстояние, вторгнуться в личное пространство. Было ли в содеянном что-то действительно личное? Страшно представить, как кто-то сунулся к ней так близко, буквально на расстояние поцелуя, и спокойно наблюдал, как она борется со смертью и терпит поражение!»

Джексон затаил дыхание, осознав, что дышит мелко и прерывисто. Закрыл отчет патологоанатома, переключился на фото с места преступления. И вдруг ощутил тот же подспудный страх, который испытал, когда вставлял ключ в замок. Когда позвал Полли и не услышал ответа. Инстинкт тогда взял управление на себя, подсказал, что случилось что-то плохое. Он припомнил, что из стереосистемы в гостиной лилась музыка. Полли, вкусы которой отличались большим разнообразием, часто ставила излюбленные композиции, когда приходила домой. Звучала кавер-версия известной песни, хотя исполнителя он тогда не узнал, а в тот момент, как Джексон взлетел вверх по лестнице в спальню, все вдруг разом остановилось вокруг него, включая и само время, и он словно застрял в каком-то туннеле, наполненном ужасом и визжащим цветом.

Безмолвно, в шоке Мэтт поднял взгляд на дискотечный шар с разноцветными светодиодами, свисающий с потолка. Вращаемый моторчиком, шар пощелкивал, плевался острыми лучиками света и словно насмехался над ним. На дальней стене, прямо над их широченной кроватью — огромный попугай, светящийся кислотным красным и желтым, рядом — нестерпимо яркая неоновая пальма. Вдоль соседних стен были расставлены неоновые попугаи поменьше — вульгарно-красные, ярко-желтые, переливающиеся пурпуром и синевой. Дискотечный шар создавал стробоскопический эффект, и глаза физически заболели от сенсорной перегрузки. Джексон припомнил, что сразу же крепко зажмурил их. А когда открыл опять, его взгляд упал на их кровать, где лежала распятая на ней Полли — длинные светлые волосы каскадом спадали с подушки. Лицо, купающееся в бело-голубом свечении, повернуто набок, карие глаза полуприкрыты и пусты, между зубов торчит кончик языка. Он сразу понял, что она мертва. Но все равно проверил. Ощутил холодность кожи, заметил отметины на шее, порезы на щеках. Джексон четко запомнил, что шли они крест-накрест.

Какая-то едва функционирующая часть мозга отметила, что убийца был очень скрупулезен в своих приготовлениях. Тщателен. Проведя бездну времени в доме, он наслаждался каждой секундой. И он хотел, чтобы Джексон знал это, посылал ему подсознательный сигнал: «Это твой дом, и я могу делать в нем все, что хочу. Я — твой господин».

Неоновые трубки не производят тепла. Они холодны при прикосновении. Джексон чувствовал себя словно в сауне. Пот лился с него ручьями.

Полли была полностью одета, на ней было одно из тех платьев, которые она обычно надевала на работу — в группу приготовишек начальной школы, в которой преподавала. Платье задрано до груди. На ней были белые трусики, запятнанные кровью с ножа, которым убийца яростно разрисовал ей лицо. Вот только Джексон на тот момент этого не знал. Провокационно и намеренно введенный в заблуждение относительно сексуальной составляющей убийства, он и повелся на провокацию. Фиолетовая вывеска у изголовья гласила: «Полли — некрасивая птичка»[51].

Пока Мэтт глазел с разинутым ртом, какой-то первобытный рёв боли, которого он никогда до этого не слышал, разорвал воздух напополам. Его собственный рёв.

8

Айрис подумала, что физиономия Кевина Джойса с ее серой нездоровой кожей и многочисленными морщинами похожа на какую-то психопатическую мозаику из булыжников.

Уволенный по сокращению штатов с местной сталелитейной фабрики — «больно уж до хрена таперича китайской и турецкой стали», по его собственным словам, — Кев открыл в Кредли-хит татуировочный салон. Если идти по главной улице в сторону центра, то вскоре проезжая часть резко пойдет на спуск, а потом опять на подъем — аккурат в самой нижней точке этого провала, вызванного оседанием почвы, и располагается коммерческое предприятие Кева. При этом многие жилые дома и магазины, построенные больше ста лет назад, по-прежнему благополучно стоят на своих местах.

Боди-арт был далеко не единственным направлением его деловых устремлений — в тяжелые для малого бизнеса времена Кев по всем правилам экономической науки провел диверсификацию, переключившись на куда более прибыльную сферу деятельности: торговлю оружием. Это была единственная причина, по которой Айрис оказалась у его лабаза на ночь глядя.

— И скока сейчас, по-твоему, времени?

Вытащив из куртки связку ключей, он застыл перед стальной дверью на задах своих владений — такие могучие двери ставят в квартирах, где торгуют крэком.

— Десять минут девятого, — невозмутимо ответствовала Айрис.

— Ни хера не смешно!

Всякие там «простите-извините» в словарный запас Айрис не входили. Попробуй она произнести нечто подобное, интонация все равно вышла бы такая, с какой посылают на три буквы.

— Прямо с самолета пришлось сюда нестись, — сварливо проворчал Кевин.

— Да, Осел говорил, — отозвалась она.

Подручный Кева также успел сообщить, что его босс в настоящий момент мутит какие-то темные делишки в Коста-дель-чего-то-там. Мол, ходят слухи, что он недавно связался с парочкой своих бывших клиентов, ныне находящихся в бегах. Айрис подумала, что все это полная херня. Те дни давно прошли, а Осел, чтобы придать себе весу, просто решил скормить ей информацию с просроченной датой годности. Она ничуть не сомневалась, что Кев действительно что-то затевает, поскольку это было его обычное состояние, но ее занимали куда более важные и неотложные вопросы, чем некое уголовное предприятие, которое якобы планирует Кевин Джойс. Ранее днем она и так потеряла кучу времени на совершенно бесполезную поездку по этому же адресу, поскольку Кев болтался неизвестно где, и на посещение аптеки, где ей тоже дали от ворот поворот. Меньше всего Айрис требовалось, чтобы Кев вымещал на ней свое дурное настроение. Все, что ей было нужно, — это пистолет. Чистый. И как можно быстрее.

— Хорошо отдохнул?

— Сангрия уже из ушей льется, коли спрашиваешь.

Она уже пожалела, что спросила.

— Ну вот, — объявил Кев, гремя ключами, словно тамбурином. — Милости прошу к нашему шалашу.

Было б у Айрис время, она бы вволю тут пошарила. Осел явно не сидел без дела. Вдоль трех стен аккуратно выстроились стойки с винтовками и автоматами, в застекленных витринах, словно драгоценности в ювелирной лавке, красовался внушительный выбор пистолетов и револьверов. Глаз Айрис сразу упал на «Ругер эл-си-девять-эс» — маленькую, легкую, идеальную для скрытого ношения машинку, превосходно умещающуюся в пристегнутую к лифчику компактную кобуру. Рядом — стопки коробок с патронами, рассортированных в соответствии с калибром, и два высоких серых ящика, похожие на манерные американские холодильники. «Винчестер» — услужливо подсказывала надпись на боку одного из них, чтобы сразу было понятно, какой марки помповые ружья упрятаны внутри. Просто чудо, а не магазин.

— Ну, как тебе? — Слезящиеся глазки Кева так и светились гордостью.

Айрис едва заметно кивнула — максимум, на что тот мог рассчитывать в качестве комплимента.

— Мне нужен «Глок», — объявила она, шаря взглядом по ближайшей застекленной витрине.

— Модель?

— Двадцать вторая[52], с глушителем.

— Опять в кредит? — фыркнул Кев.

— Заплачу в конце месяца, как всегда.

— Уже солидный счетик накопился.

Что-то в выражении ее лица явно его напрягло. Вот и хорошо.

— Конечно, Айрис, — заикаясь, поспешил ответить он, — ты ведь у меня один из лучших клиентов. Разочтемся, как получится.

Под ее пристальным взглядом он вытащил маленький ключик, вставил его в скважину запертой витрины. «Нервничает. Где-то в глубине души Кев прекрасно сознавал, что он всего лишь мелкая рыбешка, а не великий гангстер, какого из себя строил», — не без удовольствия отметила Айрис. Буквально через две секунды она уже вертела в руках пистолет.

— Боеприпасы — в подарок.

С чем-то похожим на улыбку — при таком обилии морщин и татуировок на физиономии и не поймешь — Кев сунул ей коробку девятимиллиметровых патронов.

— Пасиб, — бросила она, рассовывая приобретения по карманам. — Ну, не буду задерживать.

Потянулась за шлемом.

Он, наверное, ответил что-то вроде «нет проблем», «удачи» или «береги себя», но эти слова заглушил грохот захлопывающейся двери.

Айрис уже заказала такси — вернее, частника, такого рода таксисты не обременяют себя получением муниципальной лицензии. Если не считать предварительной разведки, укладки в сумку отвертки, набора отмычек, лыжной маски с дырками для глаз и пачки наличных, больше она никак к выполнению предстоящей задачи не подготовилась. У нее были собственные подходы к работе, свои маленькие суеверия, но сейчас Айрис чувствовала себя так, будто все они вылетели из окна ее многоэтажки и разбились вдребезги об асфальт внизу.

И, что хуже всего, поджимало время — и не только для выполнения заказа.

9

Знание врага — ключ к успеху, считал Гэри, так что потратил более чем достаточно времени, чтобы изучить старшего детектива-инспектора Джексона от и до. Гэри знал, что родителей его нет в живых — хнык-хнык; знал, в каком районе тот вырос — чистенько, но уныло; какую школу закончил — среднюю со смешанным обучением; знал даже, блин, какие оценки тот получил на выпускных экзаменах! Две С и одну D[53] — что, по правде говоря, еще раз доказывало, что мистер Д. по жизни — типичный балбес и троечник. Этим, пожалуй, и объяснялось, почему этот мудила до сих пор не обнаружил простейший ключ, оставленный ему практически на самом виду, что стало для Гэри постоянным источником разочарования и расстройства. Окажись он хотя бы чуть-чуть посмекалистей!.. Но что поделать — коп есть коп. Такая уж профессия. Тупые они все как пробка. После того, что ему сходило с рук по обе стороны Атлантики, Гэри окончательно утвердился в этом мнении. Но, сам будучи по натуре своей круглым отличником (перфекционизм, соревновательный дух, требовательность и ожидание столь же высоких стандартов от других), он все же не собирался делать никаких послаблений для тех, чьи способности оставляют желать лучшего. С какой это стати? Тем более что платят-то им не в пример больше, чем ему самому.

Вопрос, который он задал в адресованном детективу Джексону не особо завуалированном послании, звучал предельно просто и четко: «Ну что, поиграем?» Конечно, имелся и альтернативный сценарий: может, Джексон уже нашел упомянутый ключ, но предпочел никак не реагировать, что с его стороны просто некрасиво. Где, черт побери, обычное любопытство, где авантюрный дух, свойственный чуть не каждому человеку? Как еще этот детектив теперь заполняет свое время, когда его дражайшая супруга уже воспитывает малолеток где-то на небесах? Отстраненный от дела по «семейным обстоятельствам» (у Гэри имелись свои источники), чем этот тип вообще занимается целый день? Бухает напропалую? Обжирается рыбой с картошкой или пирогами (это очень по-мидлендски), спит? Если кого Гэри действительно терпеть не мог, так это слабохарактерных, погрязших в жалости к самим себе нытиков.

Он огорченно вздохнул. Черт, если б Джексон малость прочистил мозги, то они на пару дали бы такого джазу, что небесам тошно стало! Сыграли бы в старую добрую игру «Сыщики и воры» — только не понарошку, а всерьез. Сам он, естественно, в роли крутого обаятельного негодяя (тёлок ведь заводят плохие парни, разве не так?), а Джексон расстарался бы и делал то, за что ему платят. Гэри ведь все уже спланировал: убийства, офигительные световые шоу, погоню — весь, блин, сценарий, хоть кино снимай!

«Ну что, не нравится, детектив?»

От предвкушения того, как могли бы развиваться события, просто голова шла кругом. «Но для начала, — мрачно подумал Гэри, — этот ленивый мудила должен заглотить наживку». Задуманный спектакль застрял на уровне первого акта. До того момента, как он торжественно пустит детектива в расход, нужно как следует встряхнуть его жалкую унылую жизнь. Так как же все-таки затащить Джексона, визжащего и отбивающегося руками и ногами, обратно в игру?

10

Джексон встал, прошел в кухню, открыл кран, умылся, налил полный стакан воды и залпом осушил.

Вернувшись к лэптопу, щелкнул мышкой, открывая видеоролик, снятый внутри дома. Он искал не только какие-то улики. Он искал ошибки — какой-то промах, который выдаст Неона.

Серийные убийцы часто забирают что-нибудь у жертв на память. Волосы, кожа, кольца, бусы — вот самые популярные сувениры. За Неоном такого вроде не водилось, но он вполне мог присвоить и какого-то иного рода трофеи, чтобы вновь оживить те жуткие моменты и попускать слюни над последним вздохом умирающей в его руках Полли.

Джексон содрогнулся, перебарывая тошноту, и выглянул в окно. День превращался в вечер, быстро подступающая ночь расцветилась огнями. Чуть больше чем через час все будет кончено. Это последнее предсмертное деяние поможет ему доказать себе, что он сделал все, что мог, и ни на что большее уже не способен.

Запись начиналась в прихожей, после чего камера прошлась по всему второму этажу. В подробностях, заглядывая во все уголки и закоулки, показала гостиную, кухню, кладовку и гардероб. Джексон двигался вслед за оператором-криминалистом. Выселенный из собственного дома после убийства, он довольно давно в нем не был. Глядя на вроде бы хорошо знакомое и родное место сквозь бесстрастный объектив, Мэтт испытал какое-то странное чувство. Попытался стряхнуть его и сосредоточиться. Интуитивно он чувствовал, что Неон выбрал Полли не случайно, что у него к ней явно было что-то личное и это «что-то» стало не только побудительным мотивом для убийства, но и источником извращенного наслаждения.

Как и сам Джексон, Полли была по натуре своей человеком опрятным, а в дизайне интерьера предпочитала чуть ли не полный минимализм. Картинок на стенах было совсем немного. Одну большую фотографию, на которой они были изображены вместе, он снял сразу же, как только ему разрешили — просто не мог больше на нее смотреть. Ни один из них не был скопидомом, ко всяким украшениям и безделушкам оба относились совершенно равнодушно. В этом смысле Полли мало напоминала большинство женщин. Конечно, у нее были какие-то любимые мелочи, но те же драгоценности ее ничуть не трогали. Во всяком случае, в ходе одного из допросов Броун уже убедился, что никакие ценности из дома не украдены. Равно как ее одежда и белье — насколько Джексон мог судить, все лежало в точности там, где она оставила. Единственной слабостью Полли были книги: в твердых и мягких обложках, новые, старые… В отпуск она всегда брала с собой «Киндл»[54]. Ее вкусы, как и в случае с музыкой, были самыми разнообразными, хотя детективы и триллеры она недолюбливала. Говорила, что ей этого и дома хватает. Сердце Джексона сжалось — да чего же печальная ирония! В отличие от нее, сам он предпочитал в свободное время только такого рода чтиво, обычно научную фантастику — возможность укрыться в ином мире, иной реальности. Ее коллекция кулинарных книг стояла в кухне на полке рядом с плитой. Всматриваясь в экран, Джексон внимательно ее изучил. Найджела, Гордон и Джейми[55] по-прежнему улыбались во всю ширь с глянцевых обложек. В книжных шкафах в холле и гостиной, насколько он видел, не было пустых промежутков. А вообще, заметил бы он, если б одна из книг пропала? Да и на черта Неону какая-то литература в любом случае? «Ты уже не знаешь, за что еще ухватиться», — уныло сказал он сам себе.

Камера передвинулась на второй этаж. Упорно игнорируя кровать, с которой теперь были сняты простыни и матрасы, Джексон нацелился взглядом на собрание книг, которые Полли читала перед сном. Вроде все как было. Детские книги, купленные для детей, которых у них теперь никогда не будет, предназначались для гостевой комнаты, где, как они надеялись, когда-нибудь разместится их сын или дочь. Надеялись и на то, что получится переехать в дом попросторней. Надеялись состариться вместе. Надеялись поймать убийцу. Много у них было надежд, и теперь все они пошли прахом…

Последовав за оператором-криминалистом в гостевую комнату, Джексон вдруг неожиданно кое-что вспомнил. Гордостью и отрадой Полли была настоящая библиографическая редкость — первое издание одной из детских книг Роалда Даля[56], напечатанное в США. Джексон в свое время специально искал его, чтобы подарить ей на Рождество. Не могло ли оно привлечь интерес Неона?

Джексон присмотрелся к полкам. Сердце разочарованно пропустило удар — рано обрадовался. Вон она, на почетном месте, стоит себе целая и невредимая.

Расстроенно отрывая взгляд от экрана, он вдруг мельком уловил незнакомый корешок. Сразу же отмотал запись назад, поставил на паузу и наклонил голову, чтобы было удобней прочесть заглавие: «Из Лас-Вегаса с любовью». Фамилия автора звучала так, словно ее составили сразу из нескольких языков.

— Лас-Вегас, — повторил вслух Мэтт. Царство игровых автоматов, казино, ломбардов и отелей, рай для девочек по вызову и мошенников, игроманов и воров, пьяниц и убийц. Холодный трепет, известный только детективам по расследованию убийств, пробежал по телу: Лас-Вегас — это еще и цитадель Неона! Этот вид рекламы практически родился здесь.

Человек, убивший его жену, ничего не взял. Он кое-что оставил.

«Намеренно», — подумал Джексон, протягивая руку за кожаной курткой.

Быстро бросив взгляд на часы, минутная стрелка на которых неумолимо подползала к четверти десятого, он пулей вылетел из здания и бросился к подземной парковке. Через несколько минут его «Мини Купер» уже мчался прочь из центра в сторону окраины города. В это время, учитывая пробки и идиотские ограничения скорости, ехать ему как минимум минут тридцать пять. В результате до крайнего срока оставалось меньше десяти минут. До его собственного крайнего срока.

11

Сглотнув перехвативший горло комок, Джексон бросил последний взгляд на разворачивающуюся перед ним ночную жизнь. Огни десятков ночных клубов и баров разливались по тротуарам, предъявляя свои права на улицы. Интересно, нет ли сейчас где-нибудь среди них Неона, рыскающего в толпе, подкрадывающегося к добыче, планирующего свое очередное представление?

Центр города представлял собой бутылочное горлышко. Все светофоры ополчились против него. Под тиканье невидимых часов он наконец вдавил педаль в пол, едва оказавшись на свободном пространстве, и, выплевывая из-под шин грязь и гравий, прибыл на место в девять пятьдесят три.

Шторы были задернуты. Когда Джексон открывал дверь, перед глазами, как в тот раз, вновь возникла сине-белая полицейская лента, хотя последние обрывки ее давно унес ветер. Его словно отбросило назад в тот вечер, со всей его болью, мукой и обреченным чувством потери. Во рту пересохло, в налившемся тяжестью затылке навязчиво застучало. Мысленно приказав себе встряхнуться, он направился прямо наверх, перескакивая через ступеньки. Главная спальня была теперь пуста — о некогда произошедшем здесь напоминали лишь следы порошка для снятия отпечатков пальцев да дыры в стенах, с которых сняли развешанные Неоном инсталляции.

Взбежав по лестнице на второй этаж, Джексон выдернул из кармана куртки пару перчаток, которые носил с собой, как талисман, и натянул их. У него не было сомнений, что убийца действовал с такой же тщательностью.

Визитная карточка Неона, «Из Лас-Вегаса с любовью», приманивала его из своего безопасного укрытия на книжном шкафу. Стиснув зубы, Джексон протянул руку, вытащил книгу, раскрыл. Прямо на форзаце — короткая дарственная надпись, выведенная печатными буквами тонким фломастером: «Старшему детективу-инспектору Мэтту Джексону. Приятного просмотра. Н.».

Сильно забился пульс. На верхней губе выступили бисеринки пота. Мэтт вгляделся попристальней и увидел, что под надписью скрываются едва заметные полустертые карандашные отметины, словно Неон предварительно потренировался, чтобы потом написать свое послание набело. Нет ли тут других скрытых посланий и ключей? Пока непонятно. Бесспорно одно: Неон вступил с ним в прямой контакт, а это означало долгожданный прорыв — нечто осязаемое, с чем можно работать, четкий след, по которому можно идти. Это у него теперь было. А вот чего у него практически не осталось, так это времени.

Джексон бросил взгляд на часы. Три минуты. Что такое три минуты? Нет, нужно немедленно прервать исполнение заказа!

Судорожно нашарив телефон, вызвал таинственного «Джона». Один гудок, и тут же бесстрастный механический голос: «Вызываемый абонент недоступен». Все, больше никак не связаться!

Слетев вниз по лестнице обратно на первый этаж, Джексон метнулся в кухню, выдернул из деревянного блока нож с тонким лезвием. И что теперь? Откуда появится киллер? Позвонит ли в дверной звонок и прихлопнет его в ту же секунду, как он откроет? Или проскользнет с черного хода и выстрелит в спину? Парень уже наверняка прямо здесь, внутри.

«Думай!»

Джексон подстраховался — выключил верхний свет, включил лампу и нырнул за диван, скрючившись в три погибели. Лучшее, что он мог сделать. Не считая ножа, единственным его союзником был фактор неожиданности. Все чувства многократно усилились. Он чуть ли не физически ощутил, как давит на него воздух комнаты, сжимается вокруг него. На языке появился соленый вкус, ноздри наглухо забил запах его собственного страха. Зрение обострилось и сфокусировалось, как никогда, — и, как это ни странно, стало монохромным. Он мог поклясться, что слышит какую-то музыку, навязчивую и отдаленную — слуховой обман, породивший мелодию из каких-то еле слышных посторонних шумов? Или воспоминание о уже слышанном?

Еще один взгляд на часы подсказал ему, что осталась ровно одна минута. Джексон надеялся, что киллер окажется человеком пунктуальным.

— Держи, — сказала Айрис, всовывая пару сотенных таксисту, пожилому азиату и хорошему семьянину, если фотография на приборной панели соответствовала действительности.

Тот изумленно выкатил глаза.

— Но, мэм, это слишком много! Почти в десять раз больше!

— Только не от того, кого ты в жизни не видел.

Ему понадобилась пара секунд, чтобы осмыслить намек. Когда до него наконец дошло, таксист отпрянул, его лицо провалилось в темноту кабины.

— Мне не нужны неприятности, — проговорил он, запинаясь. — Я человек добропорядочный!

Она не стала ни соглашаться, ни опровергать это заявление.

— Так что, пожалуйста, мэм: просто заплатите по нормальному тарифу, и мы в расчете.

Айрис скрипнула зубами. И так времени в обрез, так еще и водитель совестливый попался! Она уже выбивалась из графика, и это ее напрягало. Айрис наклонилась вперед.

— Это твоя семья? — Ее глаза метнулись к фото.

Он проследил за направлением ее взгляда, явно обеспокоенный.

— Моя.

— Гляжу, у тебя много детей…

Он откашлялся.

— Мэм, я…

— Тогда эти деньги будут очень кстати!

Она пропихнула купюры в окошко перегородки, так что они разлетелись по пассажирскому сиденью. Таксист так разинул на них рот, словно это были не мятые бумажки, а тридцать сребреников — которыми, по разумению Айрис, они и являлись.

Отведя взгляд, он механическим голосом проговорил:

— Мэм, я вас не видел.

Когда она открыла дверь, таксист с облегчением выдохнул сквозь плотно сжатые зубы.

— И вот еще что, — произнесла она угрожающе, резко обернувшись. — Привидения приходят пугать тех, кто плохо о них отзывается.

«Да где же он, черт побери?» Джексон опять глянул на часы. Неужели этот говнюк взял деньги и просто его кинул?

Расстроенный, обеспокоенный и злой, он встал, подкрался к входной двери и заглянул в глазок. Подъездная дорожка скрывалась в темноте, единственным освещением был неверный свет уличного фонаря.

Едва выпрямившись, Джексон уловил боковым зрением какое-то движение. Повинуясь инстинкту, метнулся вбок. Пуля, ударившая в стену на расстоянии вытянутой руки, чуть не чиркнула ему по носу. Когда ствол опять повернулся к нему, Джексон полоснул ножом прямо по руке стрелка. Пуля ушла куда-то далеко в сторону, оглушительный грохот выстрела эхом заметался по дому.

Джексон скакнул вперед, ухватившись за порезанное запястье противника обеими руками. Если как следует поднажать, этот человек выронит пистолет или, по крайней мере, ослабит хватку. Сейчас не до того, чтобы думать о последствиях — о том, как все будет выглядеть, если эта штука выстрелит и ему придется объяснять, откуда в его доме взялся еще один труп! Сейчас нужно просто выжить. Обязательно, поскольку послание Неона, пусть и на какой-то короткий момент, заставило его вновь ощутить самого себя. Теперь он понимал, что связывает его с этим безысходным и мрачным миром, — пусть и не он сам его создал. И с этим знанием надо прожить достаточно долго, чтобы завершить начатое, прежде чем покинуть его навсегда.

Джексон по-прежнему не мог видеть лица нападавшего, которое было скрыто вязаной маской с дырками для глаз. Чувствовал лишь, что противник тяжело дышит, отметил, что тот на несколько дюймов поменьше ростом и на несколько фунтов полегче его. Это вроде должно было дать Джексону физическое и психологическое преимущество, но киллер, явно не новичок в единоборствах, знал свое дело. Пистолет прилип к его кожаной перчатке, словно на клею. С каждой попыткой вывернуться из захвата он методично молотил Джексона свободной рукой, и каждый удар был сильней предыдущего. Ни увернуться, ни как-то смягчить сыпавшиеся на него тычки Джексону никак не удавалось. Его словно размеренно били железным ломом. Грудь и подбородок наливались болью. Черт, надо было раньше завязывать с курением!

Джексон в отчаянии усилил захват, чувствуя, как теплая кровь струится у него между пальцев. Если он надеялся, что стрелок выпустит пистолет, то явно просчитался. Спотыкаясь, они откатились назад, опрокинув стул. Мэтт зажмурился от боли, когда носок ботинка врезался ему в голень, после чего тут же получил мощный удар кулаком в живот, отчего его едва не вырвало. Хватая воздух ртом от шока и боли, он почти переломился пополам. Возникло странное чувство, что он всего лишь зритель, что просто наблюдает за происходящим с ним со стороны.

Они отшатнулись к лестнице, где он болезненно врезался плечом в перила. Прогремел еще один выстрел, на сей раз угодивший в потолок. Тот словно взорвался, осыпав их обломками штукатурки. Джексон сморгнул песок и пыль, глазные яблоки зажгло огнем. Ему показалось, что он слабеет, а его противник, поддерживаемый опытом и беспощадностью, начинает брать верх. Мэтт чувствовал, как легко и грациозно тот двигается, пританцовывая на цыпочках, какая сила кроется в его тонких жилистых руках. Джексону казалось, что сам он движется не проворней перегруженного мусоровоза, пытающегося развернуться в тесном переулке.

Но если он будет рассуждать в негативном ключе, то скоро ему конец.

Переключив скорость, Джексон всем своим весом резко пихнул своего противника вперед — тот даже хрюкнул от неожиданности, когда они влетели через открытую дверь в кухню. Пистолет с клацаньем заскользил по плиточному полу. Едва нападавший подогнул колени, чтобы подобрать его, как Мэтт пинком отшвырнул оружие прочь. Это решило дело. «Теперь только он и я, кулаки и ноги», — подумал он.

Словно пришпоренный, Джексон еще раз со всей силы коварно толкнул своего противника обеими руками — прямо в грудь, которая показалась ему неожиданно мягкой. На сей раз человек, который явился, чтобы убить его, не устоял — отшатнулся назад и упал, ударившись затылком о твердую гранитную столешницу. Случайно это вышло или намеренно, Джексону было абсолютно насрать — главное, что тот переломился пополам и соскользнул на пол. В полном отрубе.

Мэтт тоже согнулся колесом, уперев взмокшие ладони в бедра и пытаясь унять дрожь в руках и ногах. Во рту пересохло. Голова кружилась, горло судорожно сокращалось, пока остатки адреналина еще бушевали в крови.

Из руки нападавшего, по которой полоснул нож, на пол струилась кровь. Ее было много. Такой порез определенно надо зашивать, простой повязкой не отделаешься. И непонятно еще, насколько серьезна черепно-мозговая травма.

«Давай-ка на тебя глянем», — подумал Джексон, срывая вязаную маску. И широко раскрыл глаза, увидев перед собой лицо молодой женщины.

12

С оказанием первой помощи Джексон заморачиваться не стал — больно много чести. Порывшись в карманах девицы, вытащил отвертку, набор отмычек и небольшой молоток. В бумажнике — сорок семь фунтов и шестьдесят пять пенсов наличными, но никаких кредитных и дебетовых карт. Мобильника тоже нет. Похоже, его гостья сделала все, чтобы скрыть свои личные данные. Что более удивительно, в кармане джинсов обнаружилась блистерная упаковка таблеток — которые он сразу же узнал, поскольку одному из его коллег прописывали такие же при прохождении химиотерапии. Но блистер был без коробочки, на которой обычно пишут фамилию пациента, так что и тут говорить не о чем.

Джексон перевел взгляд с таблеток на лицо перед собой. Глаза закрыты, бледные ресницы и брови. Кожа цвета недожаренной картошки, волосы как грязная солома, тонкие губы. Морщинки в уголках глаз и на лбу наводили на мысль, что она явно старше, чем он сначала подумал. Либо так, либо она вела слишком беспокойную жизнь — что, учитывая ее способ зарабатывать на жизнь, почти наверняка и было объяснением. Остальные черты ее лица оказались настолько обыкновенными и ничем не примечательными, что увидишь такую в толпе — и во второй раз уже не посмотришь. Абсолютно незапоминающаяся внешность, просто превосходная для такого направления работы.

И что же, черт побери, делать дальше? А с ней как поступить? Он нисколько не сомневался, что стоит ей очухаться, как она опять сделает попытку его прикончить.

Джексон поднял с пола пистолет и сунул в карман, собрал стреляные гильзы, сложил в кучку. Нож с окровавленным лезвием отнес в кладовку. Пожалуй, на нем достаточно ДНК, чтобы привязать ее к целому множеству нераскрытых убийств. Потом сходил за рулоном скотча, поставил на ножки перевернутый стул, взгромоздил на него обмякшее тело женщины и примотал к нему. Кожа ее куртки не слишком-то хорошо справлялась с остановкой кровотечения, так что Мэтт наскоро перевязал ей руку парой кухонных полотенец. Пока она пускала слюну из угла рта, завалив голову набок, налил себе чистого виски и уселся на стул напротив — достаточно далеко, чтобы она не сумела достать его ногой и чтобы можно было заранее уклониться, вздумай она качнуться на ножках стула и попробовать достать его головой, как это делают в кино.

Джексону казалось, будто сам он покрыт синяками буквально с головы до ног. Везде болело и ныло. Пожалуй, несколько дней будет трудно двигаться. Но плевать. Главное, жив. Хотя это все равно ненадолго.

Он опять обратился вниманием к своей пленнице. Прямо перед ним сидела беспощадная и решительная киллерша. И ему исключительно повезло, что на сей раз у нее ничего не вышло. Отпустить ее — значит позволить ей убивать снова. Нехорошо. Но выдать ее полиции — значит подставить самого себя. Это даже не обсуждается. Не надо быть гением, чтобы представить, какая гора полицейской и юридической волокиты на него свалится, если он так поступит.

Джексон приложился к стакану. Неразбавленный виски обжег как огнем, но саднило в горле не только из-за алкоголя. Послание, оставленное специально для него, все изменило. Несмотря на всю его профессиональную подготовку, на его личный моральный кодекс, на все то, что было для него свято, месть значила для него сейчас больше, чем смерть. И под отмщением он понимал не правосудие в общепринятом смысле: судебное дело, приговор и пожизненный срок без права досрочного освобождения. Поскольку это означало бы, что убийца Полли по-прежнему сможет есть и пить, спать и дышать, якшаться со сходно мыслящими мерзавцами, вспоминать о том, как…

Джексон крепко потер лицо. Так что действительно большой, реально выносящий мозг вопрос заключался в следующем: если он сможет найти того, кто убил его жену, хватит ли у него духу убить его? Сможет ли он спустить курок? Прямо здесь и сейчас, в этот весьма напряженный момент, со стаканом виски в руке, Джексон думал, что сможет. И все же где-то в глубине души понимал, что гнев и ярость не способствуют холодному суждению, не говоря уже о хладнокровном убийстве. А если до этого все-таки дойдет, сумеет ли он пойти до конца или же подведут нервишки?

Зафиксировав взгляд на женщине, сидящей перед ним, Мэтт не сомневался, что она сможет дать ему то, в чем он нуждался, ни секунды не колеблясь. Если речь пойдет о деньгах, она будет выполнять его приказы.

Но готов ли он заказать убийство?

Джексон опять приложился к стакану. Он терпеть не мог подонков, которые отдают приказы наемным убийцам, не пачкая собственных рук. Чаще всего это всякие наркобароны и прочие криминальные боссы, готовые преступить через чьи-то страдания и смерть, преследуя собственные интересы. И вот где он сам оказался — гадает, не вступить ли в их ряды!

Если отбросить в сторону мораль, имелись и чисто практические соображения. Не слишком ли велик риск, не слишком ли высоки ставки? Если все пойдет наперекосяк, он сам может оказаться в тюрьме, и вообще: как он сможет работать с киллершей, у которой, по самой ее натуре, обман и предательство закреплены уже в самой спирали ДНК? К тому же, судя по таблеткам, которые девица таскает с собой, она еще и больна — причем больна серьезно.

Он прикидывал все и так и эдак и не пришел ни к какому заключению, пока ее ресницы наконец не задрожали и она не открыла глаза, которые оказались скучно-голубыми и сразу заметались по сторонам. Это было все равно что смотреть на какое-то дикое животное, усыпленное ветеринаром перед хирургической операцией и приходящее в сознание. Казалось, что в любой момент она готова опять наброситься на него.

Вытерев уголок рта о плечо, она вздернула голову. Джексон сразу понял, что его пленница в полном сознании, поскольку она уставилась на него так, словно поймала в перекрестье оптического прицела. Смотрела, будто была готова прожечь его насквозь, но он не отвел взгляда.

А потом зрачки ее метнулись к полу. Она искала пистолет. Ничего не обнаружив, обвела глазами комнату.

— Как тебя зовут? — спросил Джексон.

— Да пошел ты!

Знакомый, пусть даже и не сильно содержательный ответ. Он продолжил, будто ничего и не слышал.

— Может, попробуем еще раз?

Но и этот вопрос пленница пропустила мимо ушей.

— Кто меня сдал? — требовательно вопросила она.

— Я сам. Это я тебя нанял.

По ее лицу расплылось недоверчивое выражение, в котором ясно читалось: «Ты вообще нормальный?»

— Как ты, наверное, уже догадалась, я передумал.

— Я не возвращаю деньги за невыполненные услуги.

Джексон примирительно поднял руки.

— Я этого и не жду.

— Тогда почему я тут сижу?

«Потому что я ни хера не знаю, что с тобой делать», — подумал он.

— Либо ты не знаешь, — продолжала она, — либо еще не решил.

— Оба предположения абсолютно справедливы.

— На тебе сейчас микрофон или как?

Ни единого признака страха, отметил Джексон. Вместо этого — что-то не поддающееся определению, типа как «делай ты все, что хочешь, но давай поскорей со всем этим развяжемся, что бы это ни было». Вызывалось ли это таблетками, которые он у нее нашел, — а может, убежденностью, что ей все равно немного осталось?

— Пока ты тут думаешь, может, ослабишь чуток? — Она поерзала в путах, пытаясь вырваться.

— Хорошая попытка, — сказал Мэтт, не обращая внимания на ее кислое выражение лица.

Он попробовал встать на ее место и посмотреть на вещи с ее точки зрения. Получалось, что он нарушил их договор и представлял собой серьезную угрозу ее свободе. Если он ее отпустит, то она, скорее всего, откажется избавить его от страданий, а деньги все равно оставит себе. Есть ли шанс, что вместо этого получится ее использовать? Женщина с таким редкостным набором навыков наверняка сможет помочь ему поймать убийцу вроде Неона. Тогда почему бы не обратить существующую ситуацию в свою пользу? Сказать по правде, что ему терять?

— У меня есть к тебе предложение.

Она подняла голову, втягивая воздух ноздрями, словно львица, вынюхивающая добычу.

— Мне нужна твоя помощь, чтобы найти серийного убийцу, — сказал Мэтт.

На ее лице появилась улыбка. Зубки белые и мелкие, заметил он. Может, она их еще и затачивает?

— Трепка повредила тебе мозг, — произнесла она.

Джексон отхлебнул из стакана, посмотрел на нее открытым взглядом.

— Слышала про Неона?

— Да вся страна про него слышала! — Она не выглядела заинтригованной, вид у нее был совершенно индифферентный.

— Я хочу его выследить.

— Ты что — коп или как? — фыркнула она.

— Старший детектив-инспектор Мэттью Джексон.

Вот это ее проняло — судя по тому, как ее губы сжались в тонкую нитку.

— Я не помогаю легавым. Это против моих правил.

— Я думал, что у людей вроде тебя вообще нет никаких правил.

Она бросила на него угрюмый взгляд.

— И если мы все-таки возьмем его, — продолжал Мэтт, — я хочу, чтобы ты его убила.

— А разве это не против твоих правил? — Выражение ее лица опять стало холодным.

Да, это было так, но «его правила» его больше не заботили. Что же касается тюрьмы — то, чего Джексон действительно боялся, — то пока она не выполнит свою работу, никто его не посадит, даже если откроется, что он заплатил за убийство. В конце концов, сам Джексон к тому моменту будет уже мертв.

— А после, — продолжал он, — я хочу, чтобы ты закончила с тем, о чем мы изначально договаривались.

— У тебя явно что-то не в порядке с головой!

— Ты постоянно это говоришь.

— А еще я говорю, что ответ отрицательный.

— А ты действительно в том положении, чтобы спорить?

На это она только усмехнулась.

— И что ты тогда сделаешь? Сдашь своим дружкам, чтобы они меня арестовали? И по какому же обвинению, старший детектив-инспектор Джексон?

Он не мог не отдать ей должное — она сообразила, что обладает большей властью, чем ей позволяли сейчас текущая ситуация и физическое состояние. Джексон поднес стакан к губам, отпил еще глоток.

— Пытаешься меня подставить? — Она пристально изучала его.

Он ответил ей открытым взглядом:

— Нет.

Она медленно заморгала, на секунду задумалась.

— Это ведь не просто профессиональное, так?

Джексон выждал секунду.

— Он убил мою жену.

— И теперь ты хочешь отомстить? — Она была хладнокровна и расчетлива, никакого эмоционального отклика вообще.

Ну да, хочет, но не собирается ей об этом рассказывать.

— Я хочу восстановить справедливость.

— Не, ты хочешь отомстить! Этого все хотят. Мне, вообще-то, без разницы. Но я не помогаю копам. И не убиваю их, кстати говоря. Слишком много шуму потом. А оно мне надо?

— Могу заверить, что такого не будет.

Она покачала головой.

— И все же слишком заметно. И кстати: если я и вправду ликвидирую кое-каких людей, это вовсе не делает меня специалистом по психам.

— Верно, но у тебя несколько другие представления.

— О чем? — Она усмехнулась. — Как именно убивать?

— О том, как выследить кого-нибудь, заманить в ловушку, обвести вокруг пальца.

— У тебя это звучит больно уж гламурно. Это не так.

Он сделал паузу.

— Так как ты предлагаешь мне поступить?

— Отпустить меня и молить бога, чтобы Неон попал под ближайший автобус.

Джексон не считал, что у нее добрая душа, но если у нее сохранились хотя бы остатки совести, то он твердо вознамерился к ним воззвать.

— Так ты не хочешь помочь?

— Я, блин, не занимаюсь благотворительностью!

— Подумай только про всех тех женщин, которых он так зверски убил! — проговорил Джексон. — Подумай об отсутствии достоинства в их смерти. А что, если бы на их месте оказалась твоя мама, или сестра, или подруга?

Учитывая то, что она не проявила и следа сочувствия, когда он упомянул про свою жену, все это были разговоры в пользу бедных, но Мэтт все же не терял надежды.

— Да что с тобой такое? — тявкнула она. — Ты глухой или как? Сколько еще раз повторять? Твое предложение меня не заинтересовало.

Чтобы подчеркнуть свои слова, она даже наклонила стул и топнула ногой по полу.

«Одна последняя попытка, — подумал он, — последняя попытка достучаться до нее».

— А что, если, когда все это кончится — после того, как ты убьешь его, а потом и меня, — я оставлю тебе все, что у меня есть: дом, машину, деньги?

При упоминании о финансовой стороне дела зрачки ее расширились. Джексон вытащил упаковку таблеток, поднял ее повыше и наблюдал, как бледнеет ее и без того бледное лицо.

— И ты больна — опасно больна, судя по медикаментам, на которых сидишь. При серьезном денежном вливании тебе будет по карману лучшее лечение, которое только можно купить за деньги.

Она открыла рот, но никаких слов не последовало. «Есть!» — подумал он. Деньги, а вернее, их недостаток — вот ее слабое место.

— Подумай об этом. — Джексон встал и медленно двинулся к ней.

— Ты меня отпускаешь? — удивленно спросила она.

— Пользуйся, пока я добрый. Могу вызвать тебе такси, если хочешь.

— Не хочу.

— Как знаешь, но тебе нужно зашить руку, и у тебя наверняка сотрясение. До больницы шестнадцать минут езды.

— Я не люблю больницы.

«Она — просто скопище «нет» и «не люблю», — заключил он. — Интересно, что поддерживает ее лодку на плаву? Ничего, если полагаться на ее ответы, за исключением разве что убийства других людей».

Джексон размотал скотч.

— И все-таки тебе лучше показаться врачу.

Она встала, с опаской на лице — словно он был готов в любую секунду вытащить наручники и защелкнуть их у нее на руках.

— Так ты меня отпускаешь? Никакого подвоха?

Он пожал плечами.

— Ты знаешь, где меня найти, если передумаешь.

Ему хотелось думать, что он породил взаимное уважение.

— Только не затягивай, — добавил Джексон, открывая входную дверь и выпуская ее в ночь.

13

«Не, мужик реально чокнутый», — думала Айрис, садясь в автобус возле церкви Всех Святых. Ей, конечно, доводилось иметь дело со всякими психами, но это был явно перебор.

— Спаркхилл, — бросила она водителю, который при виде ее руки неодобрительно нахмурился. Айрис ожгла его своим «специальным» взглядом, хорошо отработанным за тридцать три года пребывания в негостеприимном и враждебном окружении. Он сразу же отвел глаза, принял деньги за проезд. Она прошла в автобус и уселась рядом с каким-то дряхлым старикашкой, от которого отчетливо несло мочой.

Откинувшись на сиденье, ненадолго прикрыла глаза. Эндорфин на нуле. Пульсирующе гудело в голове, адски болела рука, ныли сиськи — коп основательно по ним ее приложил. Может, как раз поэтому и не удавалось мыслить связно. А может, потому, что вся эта история с деньгами слишком хороша, чтобы быть правдой. Да, пожалуй, дело в этом: все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

И все же…

Ей уже приходилось видеть подобную решимость в глазах мужчин, и обычно это не приводило ни к чему хорошему. Айрис ничуть не поверила всей этой фигне насчет торжества правосудия. Ему хотелось отомстить, и к гадалке не ходи. А месть — это как раз по ее части.

Как и все остальные в городе, она читала про Неона, больного на всю голову ублюдка, который украшал своих жертв огнями, словно рождественские елки. Хотя и не знала, что он убил еще и жену того копа. Полиция явно должна быть против того, чтобы впутывать в это дело кого-то вроде нее, подумала Айрис. Так что все понятно: работа исключительно неучтенная. Неофициальная. А из этого вытекало, что, если что-то пойдет наперекосяк, от нее всегда открестятся. В чем Айрис никак нельзя было упрекнуть, так это в излишней доверчивости — доверяла она по жизни лишь одному или двум людям. И точка. Можно ли довериться старшему детективу-инспектору Джексону?

Айрис шмыгнула носом, бросила взгляд в окно и увидела, что уже ее остановка. Как только она вышла из автобуса, то буквально кожей почувствовала перемену атмосферы. Сам воздух был здесь более колючим и густым. Да, не зря этот райончик называется Балти-Трайангл[57]. Самый что ни на есть иммигрантский централ. С недавних пор тут обосновались еще и сомалийцы, нашли себе тихую гавань. Насчет пиратов непонятно, хотя толкачей и сутенеров — хоть отбавляй.

Ее конечным пунктом был один из домов квартала сплошной ленточной застройки — с облупленным фасадом, увядшими кустиками у порога и наркотическим кумаром за ним. Еще даже не свернув за угол, Айрис услышала уханье пенджабского рэпа, пробивающегося сквозь кирпичные стены. Можно подумать, будто все обитатели квартала выползли на улицу и выплясывают бхангру[58] прямо посреди проезжей части.

Дойдя до номера восемьдесят три, она сжала пальцы здоровой руки в кулак и забарабанила в дверь. Кто-то, видать, некогда пытался отжечь с нее старую краску паяльной лампой, но бросил свое занятие на полпути.

Нет ответа. Еще одна попытка вызвала подобный же отклик. Шторы были задернуты, но грязноватое сдвижное окно — единственная дань антикварному стилю — было на дюйм приоткрыто, выпуская наружу запах травки и табачного дыма.

Присев на корточки, Айрис ухватилась за низ рамы, приподняла ее и протиснулась сквозь образовавшуюся щель в комнату, сразу же уткнувшись в плотную стену искусственного тепла от электрического камина.

От пятидесятидюймового экрана нехотя повернулись три головы, включая голову Джаспала.

— Айрис! — расплылся тот в широченной улыбке. Ее не совсем обычный способ проникнуть в дом никто комментировать не стал. Все были слишком обкурены.

Она не без труда пробралась мимо кофейного столика, заставленного пустыми картонками от фастфуда, бутылками газировки и переполненными пепельницами.

Джаспал встал, облапил ее своими мясистыми ручищами и крепко стиснул. Айрис зажмурилась. Ей и в лучшие-то времена не нравилось, когда до нее дотрагивались, а уж теперь-то тем более.

— Блин, полегче, Джаспал!.. Посмотри-ка лучше мою руку.

Он отодвинулся и опустил свои темные глаза на кровь, которая по-прежнему просачивалась сквозь самодельную повязку. Это произвело неожиданно отрезвляющий эффект.

— Опять подралась, — констатировал Джаспал с театральным вздохом. — Пошли.

Он махнул ей на дверь в прихожую, откуда повел ее наверх в хорошо известную в определенных кругах заднюю комнату, в которой выковыривал пули и латал пострадавшие в уличных недоразумениях организмы. Внутри помещение напоминало хирургическую операционную: кушетка, стойка для капельницы, кислородные баллоны и совершенно ужасающая выставка всяких докторских инструментов — Айрис даже думать не хотелось, для чего они могли предназначаться. Джаспал свое дело знал туго. У себя на родине он учился на хирурга, но из-за происков иммиграционной службы получить местный диплом не вышло. Слишком уж много сомнительных родственничков. Впрочем, это ничуть не помешало Джаспалу обосноваться в Бирмингеме и обустроить тут собственный травмпункт «для своих».

— Еще затылком здорово стукнулась, — сообщила ему Айрис.

— Садись. Давай посмотрим.

Она почувствовала, как он раздвигает ей волосы и пробегает пальцами по затылку, словно читая шрифт Брайля.

— Не слишком больно?

— Терпимо.

— Кожа рассечена, но срастется. Шишка тоже довольно большая, но опять-таки до свадьбы заживет. Ты не теряла сознание?

— Нет. — Ей не хотелось, чтобы он развил чересчур уж бурную деятельность.

— О’кей, сейчас промою, а потом посмотрим на твою руку.

Айрис послушно кивнула. Обкуренный Джаспал всяко лучше официального врача, который мог сдать ее полиции.

После того как он залатал ей голову, она позволила ему снять наложенную детективом временную повязку. Потом Джаспал помог ей стащить куртку. Рукав джемпера был в порезах.

— Это тоже надо снять, — произнес он, деликатно нахмурившись.

Айрис повиновалась. Если тело у нее украшено синяками, Джаспал наверняка разумно предпочтет воздержаться от комментариев и расспросов. Однако он обратил внимание на другое.

— Тебе надо лучше питаться.

Айрис ничего не ответила.

— Не высыпаешься? Вид у тебя усталый.

— Дел много.

С безграничной заботой Джаспал изучил ее руку.

— Что это было — мачете?

Она подняла взгляд, увидела, что он пытается ее развеселить. Но не развеселилась. Болело так, что охренеть.

— Слишком глубокий порез, чтобы заклеивать, — констатировал Джаспал.

И вдобавок длиннющий. От запястья до самого локтя. Черт, рабочая рука!

— Сначала промою, а потом нужно ввести анестетик, чтобы заморозить. Это самая неприятная часть. После уже ни фига не почувствуешь.

Почему-то Айрис не разделяла его оптимизма. Должно быть, это отразилось у нее на лице.

— Я дам тебе кое-что с собой.

У Джаспала «что-нибудь с собой» обычно означало сильные опиаты.

Айрис отказалась.

— Давай уже поскорей, — добавила она, когда Джаспал потянулся к столику на колесиках, на котором, словно тройняшки в коляске, покоились три одинаковых шприца.

Прикрыла глаза и стиснула зубы. Джаспал был прав. Больно, аж жуть. Хотя ладно — по крайней мере, еще одно напоминание, что она еще до сих пор жива.

Когда все было сделано, Джаспал вызвонил одного из своих дружков, чтобы тот отвез ее домой. Впрочем, скорее уж в сторону дома — Айрис никого и на милю не подпускала туда, где на самом деле обитала. Она немного подождала внизу, ожидая, пока мигнут фары — сигнал, что за ней приехали.

Выйдя на все видавшей и все знающей Хагли-роуд, остаток пути она преодолела пешком. Дыхание вырывалось изо рта колечками пара. Город на самом деле никогда не спал. Потоком текли машины. Сияли огни. Сирены различных чрезвычайных служб разрывали ночь.

Только в четвертом часу ночи Айрис наконец оказалась у себя. Слишком взвинченная, чтобы сразу лечь спать, она заварила себе крепкого чая, плеснула в чашку немного виски, добавила сахар и молоко, закинулась двумя сильными болеутоляющими таблетками и достала свой личный мобильник. На нем было три новых сообщения. Во всем мире существовали лишь два человека, которым был известен этот номер. Первому абоненту Айрис сразу ответила эсэмэской — второй мог подождать. Подписалась двумя косыми крестиками: «Чмоки-чмоки!»

«Его дом, его машина и его деньги», — подумала она, проваливаясь в сон на диване.

14

Гэри отнюдь не относил себя к числу «жаворонков», и его день более или менее начинался только после полудня. Профессия учителя музыки — в основном кларнет и сакс плюс еще фортепиано — такое вполне допускала. Раньше он преподавал еще и аккордеон, хоть и относился к этому инструменту с некоторым пренебрежением. Несерьезный, слишком уж ярмарочный. Когда Наоми бывала в отъезде — каковая удача выпадала довольно часто, — случалось, что Гэри валялся в постели чуть ли не до трех часов дня, если первый ученик должен был явиться только после обеда. После долгой ночи, проведенной на сцене с саксофоном (или с удавкой) в руках, он этого заслуживал. Хотя в последнее время ему пришлось отказаться от подобной привычки — был слишком занят в городе, подготавливая свое самое выдающееся выступление в роли серийного убийцы. Пока все шло как по маслу. И везение не имело к этому абсолютно никакого отношения. Он просто предпринял все необходимые шаги, и его немалые усилия окупились сторицей. Главное, все тщательно спланировать заранее. Но все это пойдет коту под хвост, если не получится дать самый первый стартовый толчок. Ну чего еще ждет старший детектив-инспектор Джексон? Письменного приглашения?

Заряженный кофе и той первобытной яростью, какая только и позволяет создать по-настоящему великое произведение искусства (спросите любого ниспровергателя основ, ставящего перед собой возвышенные цели), Гэри отправился прямиком к месту своего неонового богослужения.

По его разумению, придание формы стеклянным трубкам требовало такого же базового набора навыков, что и игра на саксе. Все частички твоего тела должны пребывать в полной гармонии, быть идеально синхронизированы. Обнаженный по пояс, с тонкой трубкой во рту, чтобы регулировать температуру, он убеждал стекло стать словами, воплощая бесплотные идеи в осязаемые образы. Острые языки пламени, выстреливающие из двух металлических горелок, почти что лизали пальцы, обдавали жаром руки, играющие с огнем в самом буквальном смысле этого слова. Да, опасно, но защитные перчатки полностью исключались. Прочувствовать материал, обрести с ним не только физическую, но и духовную связь можно только голыми руками. Один крошечный промах — чуть посильней или послабей дунул, приложил чуть большее усилие, чем надо, — и капризное стекло сплющится, раздуется или треснет. Каждый поворот и изгиб тонкой стеклянной трубки стоил времени, пота, а иногда и крови — то, что женщинам, которые играли в его произведениях искусства центральную роль, так и не дано было оценить по достоинству.

Гэри осторожно подул в очередную секцию, чтобы сделать резкий изгиб для буквы S. В воздухе вихрем закружился белый дымок, и он немного повернул голову, чтобы случайно его не вдохнуть.

«О, как им всем хотелось вдохнуть! Сделать еще хотя бы один-единственный вдох!»

Джина — та журналистка — считала себя тонкой штучкой в окружении тупых провинциалов. И выглядела соответственно, со своей короткой элегантной прической, крутыми белыми сапожками, кожаной курточкой и лондонскими понтами. Глубина ее познаний Гэри действительно восхитила, пока он не выяснил, о чем думают эти насквозь испорченные маленькие мозги. Взять интервью у жены детектива — «в чисто человеческом ключе», как она это подала — было не самой лучшей мыслью. Хотелось бы думать, что полицейская процедура никогда такого не допустит, но в наши просвещенные времена, когда чуть ли не каждый норовит вывернуть душу наизнанку и выставить себя, любимого, на всеобщее обозрение, нельзя быть в чем-то уверенным до конца. Лучше перебдеть, чем потом рвать на себе волосы — Джина должна была уйти (это напомнило Гэри, что остается и еще один болтающийся конец, который надо поскорее оборвать). Ее убежденность в том, что он способен ее на что-то вывести, оказалась ему только на руку.

Гэри отнес стеклянную загогулину обратно к столу с разложенными на нем эскизами, приложил к шаблону, чтобы отметить точку следующего изгиба. Аромат дымка от обуглившейся бумаги и подпаленного дерева наполнил мастерскую. Он любил этот запах.

Еще одна строго отмеренная порция воздуха в трубку, чтобы та не сплющилась в месте изгиба — тише едешь, дальше будешь, — и процесс повторился, снова и снова. Малейшая ошибка, и почти готовую секцию можно выбрасывать на помойку.

Мысли опять вернулись к Джине: он раскрыл свою истинную сущность только тогда, когда добился, чтобы она стала такой, какой он хотел, — перепуганной и податливой, словно раскаленное стекло. Но где-то в глубине души Джина по-прежнему верила, что достаточно хитра, все еще думала, что сумеет его напарить. Прямо в самом начале завершающей стадии игры, когда попыталась обмануть Гэри, захрипев, обмякнув и притворившись мертвой. Но она его недооценила. Его всегда все недооценивали. По каплям выдавливая из нее жизнь, он объяснил, что знает, с точностью до секунды, как надвигается смерть от удушья, что у каждой стадии свой темп, что у смерти есть свой ритм и что он чувствует этот ритм всем своим сердцем.

Откуда-то из глубины груди разлилась волна приятного возбуждения. Если кого и давить себе в кайф, то как раз таких, как Джина. Такого вот типа женщин. Вообще-то говоря, практически того же, что и Наоми, его дражайшая супруга.

15

Джексон проснулся поздно, полностью одетый, на кровати в гостевой комнате. Он жутко промерз. Не сразу сообразил, где он, а когда сообразил, то события вчерашнего вечера волной нахлынули на него. Господи, неужели он и впрямь попросил о помощи наемного убийцу? Неужели опустился до такого? Впрочем, с некоторых пор примерно только такие чувства и накатывали на Джексона при пробуждении — один набор пугающих воспоминаний просто сменился другим. Можно ли упрятать их так глубоко, чтобы они постепенно увяли, сгнили и умерли? Джексон помотал головой.

Он спустился вниз, включил отопление и направился прямиком к комоду, в который засунул пистолет Айрис. «Глок» — очень популярная машинка у полицейского спецподразделения. Интересно, подумал Джексон, как такое оружие попало ей в руки? Нащупав большим пальцем кнопку возле спускового крючка, он освободил магазин, который выпал в свободную руку, выщелкнул патрон из ствола. Бросив магазин обратно в ящик, отнес пистолет наверх и положил в прикроватную тумбочку — потом придумает, куда его получше перепрятать. После этого, подхватив с сушилки полотенце, разделся и принял душ.

Взгляд в зеркало подтвердил, что он не брился как минимум сутки. Полли в таких случаях всегда восхищалась его щетиной, говорила, что это придает ему колючий и опасный вид. Джексон печально улыбнулся.

«Господи, как мне тебя не хватает!» — пробормотал он.

Опять накатило невероятное чувство опустошенности, грозящее окончательно лишить почвы под ногами. Борясь с ним, Мэтт повторял себе, что если существует загробная жизнь, то вскоре они опять увидятся. Не станет ли его конец на самом деле началом? Почему-то он так не думал. Смерть была единственной непреложной вещью, на которую Джексон мог уверенно положиться, и он цеплялся за нее, словно потерпевший кораблекрушение за обломки посреди холодного бурного моря.

Большинство его одежды осталось в городской квартире, но в свое время Мэтт припас здесь запасной гардероб: джинсы, пару рубашек, темно-синий свитер, носки и трусы. Он быстро оделся, натянул пару перчаток и взял со стола книгу про Лас-Вегас, чтобы осмотреть ее более основательно.

Буквы дарственной надписи были одинаковые, аккуратные и расположены как по линейке. Не имел ли Неон какое-то отношение к искусству? Не занимался ли каким-нибудь художественным промыслом? А может, работал в полиграфической индустрии? Сейчас там, правда, все оцифровано и компьютеризировано, но все-таки остались еще люди старой закалки, по-прежнему умеющие красиво писать от руки. Джексон надеялся, что Неон как раз из таких. Многие серийные убийцы записывают подробности своих деяний, чтобы дать себе дополнительный стимул и продлить кайф, испытанный в ходе убийств. На судебном процессе подобный дневник — это практически готовый приговор. На мысли Джексона набежала черная тень. Если все сложится так, как он задумал, дело Неона никогда не дойдет до суда.

Мэтт быстро пролистал книгу до середины. Целый раздел со множеством цветных фотографий был посвящен взлету и падению оркестров, работающих в многочисленных лас-вегасских казино. В самом начале главы сообщалось, что одно время здесь трудились на полной ставке буквально сотни певцов и музыкантов. Когда казино, которыми некогда владела мафия, стали легализовываться и переходить в другие руки, новые хозяева, более вдумчиво считающие деньги, сочли более выгодной альтернативой «консервированную музыку»[59], и очень многие музыканты остались без работы. Этой участи не избежали и самые лучшие из них, доходило даже до забастовок. Но особого проку это не принесло — ряды ресторанных оркестрантов все равно заметно проредились.

Все это было весьма любопытно, но не дало ему никаких ответов. Пока, через несколько страниц, глаза Джексона не упали на заголовок, заставивший его на секунду застыть. Оказывается, помимо прочих музеев и выставочных галерей, в Лас-Вегасе имелся еще и Музей неона, в котором на участке в два с половиной акра были собраны исторические, а также обладающие художественной и культурной ценностью неоновые вывески всевозможных предприятий. Не стало ли это вдохновением для убийственных шалостей Неона? Но зачем выставлять свою признательность напоказ? Книга презентована ему в насмешку или это некий ключ? Как бы там ни было, уже и без того внушительное самомнение Неона выросло до просто-таки великанских пропорций. Джексон подумал, нельзя ли как-то обернуть это в свою пользу.

Вытащив мобильник, он набрал Мика Карнса.

— Привет, Мик.

— Ну как ты, Мэтт?

«Ну и как ответишь на такой вопрос?» — подумал Джексон.

— Нормально. Можешь говорить?

— Повиси на трубочке.

Джексон представил, как Мик встает из-за своего письменного стола в Ллойд-хаусе, небрежно кивает коллегам и направляется в сторону недавно отремонтированных и сверкающих хромом и фаянсом «удобств».

— Опа, так-то лучше.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал.

— Выкладывай, — отозвался Мик, ни секунды не колеблясь.

— Хочу, чтобы на кое-что взглянули криминалисты.

— Ты что-то нашел? — голос Мика задрожал от предвкушения.

Джексон рассказал о своей находке.

— Книга? — в голосе Мика явственно слышалось сомнение. Это была явно не та зацепка, на которую он рассчитывал.

— Не думаю, что ты найдешь там какие-то «пальчики», Неон далеко не дурак, но что-нибудь латентное вполне может обнаружиться, — сказал Мэтт. — Ну и надпись, конечно, может что-то подсказать.

— О’кей. Я понял.

Джексон почувствовал разочарование Мика.

— Какие-то проблемы?

— Только обычная.

«Ресурсы», — ответил за него Мэтт. И тот небольшой факт, что Мик работает втихую. Никак нельзя, чтобы Маркус Броун прознал.

— Мне в этом вынужденном отпуске париться еще как минимум пару недель, а это слишком важно, чтобы ждать. Так сможешь?

— Постараюсь. Книга у тебя сейчас с собой?

— Да. Я у себя в доме.

Он услышал, как Мик втянул воздух сквозь зубы.

— Прямо сейчас приехать не могу. У нас совещание. Около трех нормально?

— Буду ждать, — заверил его Джексон, нажимая на «отбой» и мысленно застонав от мысли провести хоть сколько-нибудь значительное время в месте, которое он некогда назвал своим домом.

Еды здесь не было никакой, равно как молока, чая и кофе. Ощутив непривычный с некоторых пор голод, Джексон вышел из дома и вскоре углубился в более плотно застроенный район, который местные именовали «деревней». Органический кофе и веганский завтрак его особо не вдохновляли. Хотелось чего-нибудь попроще и посытней, без всех этих новомодных штучек.

Искомое заведение обнаружилось на Силвер-стрит. Внутри практически пустой кафешки Мэтт заказал сэндвич с беконом на белом хлебе и кружку чая.

Ожидая заказа, он размышлял о «Джоне». Совершенно непонятно, объявится его ночная гостья снова или нет. «Все может зависеть от того, насколько серьезно она больна — может, ее прогноз вообще смертелен. И все же отбивалась эта девица как тот, кто решительно намерен выжить. Интересно, сколько народу она убила?» — подумал Джексон. В последние годы преступления, связанные с применением оружия, которые одно время пошли на спад, вновь на подъеме. Если и не огнестрел, так поножовщина, — и, соответственно, торговля нелегальным оружием выросла до вызывающих озабоченность величин.

Принесли сэндвич с беконом. Мэтт раскрыл его, выдавил внутрь коричневого соуса, сложил обратно и откусил. Чай был хороший, густой и крепкий. Джексон прожевал, проглотил и отхлебнул из чашки.

Глянув сквозь запотевшее окно на улицу, он прикинул — и уже далеко не первый раз, — не проходил ли Неон именно этой дорогой. Чем тот вообще занимался весь день? Торчал часами в мастерской, выдувая стекло? Кстати, а не имел ли Неон какое-то отношение к черному рынку краденых световых вывесок? Не проснулся ведь он вдруг однажды с мыслью превратить убийство в искусство перформанса! Как и все серийные убийцы, наверняка начинал с малого, оттачивал свои умения перед тем, как перейти к чему-то действительно крупному… Джексон уже потратил бездну времени, гадая, где Неон живет. А может, лучше сфокусироваться на том, где он раньше жил, изучая свое ремесло, — до того, как перенести свое световое шоу на улицы Бирмингема? Может, где-то в пределах того же Лас-Вегаса?

16

— Вид уже совсем другой, более отдохнувший, — заметил Мик, быстро шагая через прихожую в кухню. В руке у него был чемоданчик-дипломат, в котором, как предположил Джексон, лежали пластиковые пакеты для улик.

— Завязал с бухлом, — буркнул Мэтт, хотя это была, скорее, желаемая правда. Возвращаясь из кафе, он действительно решил, что надо бы завязать, хотя б на время. Пусть даже на совсем короткое. Сначала надо прищучить Неона, это самый первый пункт в списке его желаний. А дальше по-любому ничего уже не будет играть никакой роли.

— Не хочешь чайку? — спросил он.

Мик помотал головой.

— Нету времени. — Вытащив из кармана пару латексных перчаток, он натянул их на руки. — Ну-с, и что у нас тут?

Джексон раскрыл перед ним книгу.

— Видишь надпись внутри?

Узкое личико Мика скривилось от отвращения.

— Попробую прямо сейчас передать это эксперту по документам. Придется втихаря, чтобы Броун ничего не пронюхал.

Джексон благодарно кивнул. Когда он только поступил на службу в полицию, работы у экспертов по документам было невпроворот — письма с требованиями о выкупе или с угрозами писали тогда по старинке, от руки. В цифровой век необходимость в подобной экспертизе практически отпала, что было ему только на руку. Книге «Из Лас-Вегаса с любовью» наверняка не придется долго ждать своей очереди.

— Кстати, у тебя есть какие-то контакты в полиции Невады?

— Нет, если не считать Гарри Босха, — ухмыльнулся Мик, упаковывая книгу в пакет и наклеивая на него ярлык. Вымышленный детектив Майкла Коннелли[60] пользовался у их коллег большим успехом. — Погоди-ка минутку, — добавил вдруг Карнс, вдохновенно оживляясь, — а как насчет той тетки, что приезжала в прошлом году?

Джексон порылся в памяти. Это было не совсем то, о чем он думал.

— Эксперт-криминалист… Красински или Красовски?

— Козловски.

— Точно.

Гостья из США провела в Западном Мидленде ровно сутки — в рамках исследовательской работы, касающейся преступлений с использованием холодного оружия в Соединенном Королевстве. Джексон тогда подумал, что лучше бы ей сосредоточить свое внимание на столице, хотя с той поры число зарегистрированных случаев поножовщины в Западном Мидленде выросло как на дрожжах.

— Попробую ее зацапать, босс, — произнес Мик с шутовским американским акцентом. — Может, она и знает каких-нибудь нормальных копов в тамошних краях. А что ты задумал?

— Да вот размышляю, не является ли интерес Неона к Лас-Вегасу на самом деле в некотором роде ностальгией.

— Ты думаешь, что он жил там?

— Никаких свидетельств для такого предположения пока что нет, но если он бывал в Лас-Вегасе, то не исключено, что именно там и совершил первое убийство.

Мик скривился.

— А ты вообще представляешь, сколько народу бывало в Лас-Вегасе?

— Исходя из того, что он — гражданин Британии, я все равно думаю, что попытаться стоит.

Пара-тройка других идей, стоящих разработки, тоже потихоньку копошились в голове. Группа Джексона уже переговорила с кучей людей, хорошо знающих неоновую индустрию. Практически ничего существенного выяснить не удалось. Может, они задавали не те вопросы… Джексон был решительно настроен попытаться еще разок.

Мик глянул на часы, а потом на ковер.

— Это твоя кровь?

— Порезался.

Мик с подозрением оглядел Джексона.

— А тебе разве не пора? — многозначительно поинтересовался тот.

Мик неодобрительно посмотрел на него, но больше ничего не сказал и направился к выходу.

Мэтт проводил его к двери.

— Есть что-нибудь новенькое по делу?

— Броун распорядился повторно опросить тех ребят из отдела по уборке мусора.

— Гениальная мысль.

Мик удивленно обернулся, словно не веря, что у Джексона нашлись в адрес Броуна хоть какие-то добрые слова.

— И это всё? — не отставал Мэтт.

Мик сглотнул.

— Пока что только идея. Не подтверждено.

— Но?…

— Он хочет организовать спецоперацию под прикрытием, — сказал Мик. — Использовать кого-то из наших женщин как приманку.

— Удачи ему в этом. Есть желающие?

— Пока что нет.

— Будем надеяться, что все так и останется.

«Рискуя жизнью кого-то из своих, Броун просто сошел с ума», — подумал Джексон.

Они распрощались, и Мэтт проследил, как его друг идет к машине. Занявшись наконец-то хоть чем-то полезным, он ощутил короткий душевный подъем, но теперь вновь почувствовал себя совершенно опустошенным и оторванным от реальности. На обратном пути из «деревни» набрал основных вещей вроде хлеба, молока и масла, но в мыслях по-прежнему не выходил за рамки сиюминутных потребностей. Несколько последних месяцев он либо вообще забывал поесть, либо заказывал пиццу или что-нибудь из китайской или индийской еды навынос. Случайный сэндвич на ходу, как этим утром, — это было для него нормально. Все остальное — нет. Ну разве можно представить себе одинокого вдовца, с аппетитом уплетающего какие-нибудь деликатесы в ресторане? Где-то в горле возник тяжелый горестный ком, который Джексон побыстрей проглотил, прежде чем тот успел его окончательно задушить.

Схватив куртку и бумажник, он направился к «Мини» и поехал в ближайший супермаркет. Закупкой провизии в семье обычно занималась Полли. Сам Мэтт уже много лет не покупал продуктов, не занимался готовкой. Незнакомый с расположением магазина и толком не зная, за чем, собственно, пришел, он протолкался здесь вдвое дольше, чем на самом деле требовалось. «Даже в камере смертников у человека всегда есть какие-то мысли насчет того, чего ему хотелось бы из еды», — подумал Джексон. Разве это не помогает сосредоточиться? Но сам он поймал себя на том, что полностью сбит с толку богатым выбором, и в конце концов остановился на упаковке говяжьего фарша, бутылочке соуса чили и банке красной фасоли. Несмотря на свои заверения Мику, прихватил и бутылку аргентинского «Мальбека».

Когда Джексон пересекал магазинную парковку, небо плевалось дождиком и мокрым снегом, заметно похолодало: когда он утром выходил из дома, было на несколько градусов теплее. И стемнело вдобавок. Вообще-то он даже обрадовался, что возвращается в свой прежний дом.

Когда Джексон свернул с дороги, фары выхватили из темноты фигуру, съежившуюся у него на крыльце. Он поискал глазами какое-нибудь транспортное средство и заметил мотоцикл — «Триумф стрит трипл 675», приткнувшийся возле живой изгороди.

Джексон припарковал «Мини», собрал с пассажирского сиденья покупки, вылез и запер дверцу.

Фигура поднялась при его появлении.

— Я вписываюсь, — произнесла она.

— Рад видеть тебя снова, Джон, — отозвался он.

17

Находясь в препаршивейшем настроении, Гэри уже в миллионный раз спрашивал себя: «Да как же, черт побери, мне еще привлечь внимание Джексона — да так, чтобы меня не поймали?»

Джексон, конечно, этого не знал, но Гэри заметил его в дешевом супермаркете — у парня просто нулевые стандарты, — неподалеку от того места, где тот жил и где Гэри совершил последнее убийство. Воспоминания о том чудесном вечере проплыли перед глазами в лучистом переливающемся свете. Почувствовав прилив тепла и приятный зуд внутри, Гэри воспользовался моментом, чтобы еще раз насладиться ими.

Мысли опять вернулись к Джексону. Вид его печальной, жалкой физиономии привел Гэри в такое пугающее волнение, что он едва ли не оставил всякую надежду. Вообще-то ничуть не исключалась вероятность того, что детектив собирается покончить с собой. А это разрушит все к чертям собачьим.

Гэри едва сдерживался, хоть и ненавидел, когда его одержимость брала над ним верх. «Теперь не время терять веру, все обязательно срастется», — настойчиво повторял он себе.

18

«Она почти посинела от холода», — заметил Джексон, выкладывая покупки в холодильник под ее внимательным взглядом.

— Не хочешь выпить? — он приглашающе махнул на только что приобретенную бутылку вина.

— Нет.

«Ну, естественно, куда ей пить при этих таблетках, на которых она сидит», — вспомнил Мэтт.

— Не возражаешь, если я выпью бокальчик?

— Да хоть упейся.

Джексон пожал плечами, открыл «Мальбек», налил щедрую порцию. Краем глаза заметил, что она изучает кухонную плиту с духовкой, кофемашину и американского стиля холодильник с кулером для воды. Наверное, ей нечасто доводилось видеть кухни вроде этой.

— Может, тогда просто холодной водички?

Она помотала головой.

Джексон отпил вина, опустил взгляд.

— Как рука?

— Болит.

— Да ты, гляжу, не из разговорчивых… — Это было попыткой хоть как-то перейти к более непринужденной беседе.

Она ничего не ответила.

— Ладно, как знаешь. — Джексон вытащил задвинутый под столешницу стул, уселся и похлопал по соседнему. Она тоже села, скорее, пристроилась на краешке. — Прежде чем мы…

— Мне нужны железные гарантии насчет завещания и всего остального, что ты обещал.

— Я как раз к этому подхожу, — спокойно ответил Мэтт. — Именно поэтому так важно, чтобы мы доверяли друг другу.

Она раздула ноздри.

— Так как же все это предполагается устроить и почему я?

«Потому что я больше не знаю ни одного наемного убийцы, а мне надо его убить, когда мы его найдем».

— У тебя совершенно другие контакты, чем у меня, и ты вращаешься в совсем иных кругах.

— Криминальных, ты хотел сказать.

— Совершенно верно.

— Неон — психопат. Так что вряд ли он знает людей, которых знаю я.

— Но вполне может знать, и в этом направлении стоит поработать.

Девица на секунду прикрыла глаза. Джексон знал, о чем она сейчас думает: что все другие методы уже исчерпаны.

— В двух словах: ты работаешь в одном направлении, а я, с моим доступом к официальным каналам, — в другом. Получится просто классная комбинация.

«Скорее ужасающая», — подумал про себя Мэтт.

По скептическому выражению ее лица он мог судить, что она придерживается совершенно противоположного мнения.

— Итак, я помогаю тебе, — произнесла девица. — Нам везет. Ты получаешь то, чего хотел. А потом что?

Теперь настал уже его черед на секунду прикрыть глаза.

Она встретила его взгляд с ледяным выражением на лице.

— Предположим, я убиваю Неона, и ты можешь считать, что отомстил ему.

М-да, жесткая формулировочка. Впрочем, полностью соответствующая истинному положению вещей. Джексон прокашлялся, по-прежнему медля с ответом.

— Дальше-то что?

— Если это произойдет, ты убьешь и меня, — проговорил он.

— Я делаю это в любом случае.

Мэтт пригубил еще вина.

— Верно.

— А откуда мне знать, что ты мне не врешь и, когда все закончится, ты в итоге не оставишь все свое добро какому-нибудь приюту для кошек или еще что-нибудь в этом духе?

— А откуда мне знать, что ты не пустишь мне пулю в башку в ту самую секунду, как я подпишу завещание?

Она шмыгнула, утерла нос тыльной стороной руки.

— Короче, вот что я предлагаю, — сказал Джексон. — Завтра я переговорю со своим адвокатом и отдам распоряжение, чтобы мою недвижимость переписали на тебя в случае моей смерти.

Огонек в ее глазах отразил удовлетворение. Чуть ли не впервые в ней промелькнуло хоть что-то человеческое.

— Также я составлю для одного из своих коллег документ, в котором будет написано: если до того, как Неон будет пойман, со мной случится нечто, э-э… необратимого свойства, то первым человеком, к кому постучатся в дверь, будешь ты.

Она кивнула.

— Но для того, чтобы оставить тебе свою собственность, мне нужно знать твое настоящее имя.

Она вся подобралась. Джексону пришло в голову, что, при всей своей уличной тёртости и коварстве натуры, эта девица мало что знает о том, как устроен реальный мир.

— Как я уже сказал, — повторил Мэтт, — нам нужно доверять друг другу, и, честно говоря, я чувствую себя несколько по-дурацки, называя тебя Джоном.

Он улыбнулся — в надежде, что даже у хладнокровных киллеров должно быть чувство юмора.

Тикали секунды. Он наблюдал за ее глазами, которые практически ничего не выдавали.

— Меня зовут Айрис Палмер, — негромко произнесла она наконец.

— Рад познакомиться, Айрис, — сказал Джексон. — Зови меня просто Мэтт.

19

— О’кей, — энергично продолжал Джексон, — для начала предлагаю пробежаться по подробностям расследования дела Неона. Останови меня, если понадобятся какие-то уточнения или объяснения. Лады?

Айрис пожала узкими плечами.

— Это было мое расследование, пока меня не отстранили по семейным обстоятельствам, — начал он.

— Ну да, из-за твоей жены.

Несколько растерявшись от того, что женщина, сидящая сейчас за его столом, может столь обыденно воспринимать случившееся с ним, Джексон едва не потерял нить повествования, не зная, как продолжить, — но все-таки продолжил, начав с самого первого убийства. После этого все покатилось как по маслу. Айрис сидела перед ним, хрупкая и сгорбившаяся, внимательная и напряженная. Он едва ли не наяву видел, как ее мозг обрабатывает информацию и делает умозаключения. Дважды она испускала вздох и едва заметно покачивала головой. Джексон не знал, что это означало: то ли то, что, по ее мнению, в полиции служили одни кретины, которыми Неон вертел как хотел, — а он и впрямь вертел ими как хотел, — или же дело представлялось ей совершенно безнадежным и она подумывала выйти из игры. Джексон молился, чтобы это было не так. Закончил он на той ночи, когда Маркус Броун явился к нему домой и забрал к себе для допроса.

— Вот гондон, — сказала Айрис. В некотором роде выказала солидарность, но Джексону не требовалось, чтобы она высказывала вслух то, что он и сам чувствовал. Однако Айрис не стала развивать эту тему.

Он осушил бокал, налил себе еще.

— Почему ты передумал насчет того, чтобы вчера вечером я избавила тебя от всей этой головной боли?

Джексон рассказал ей про книгу и про послание, которое та содержала.

— Она сейчас у тебя?

— Отдал проверить на отпечатки.

— Мечтать не вредно. Он просто издевается над тобой. Можно мне теперь воды?

— Конечно. — Джексон вскочил на ноги. — Нет проблем.

Он налил стакан воды и поставил перед ней так, как подсовывал бы кусок мяса аллигатору, и посмотрел, как она выпивает его одним махом. Доцедив последние капли, Айрис оставила стакан в руке и в молчаливом раздумье провела пальцем в перчатке по ободку.

— И что ты можешь сказать про нашего убийцу? — спросил Джексон.

— Все подготавливает заранее, делает все по правилам.

— По правилам?

— Готовится. Наносит удар. Подчищает за собой. Исчезает. Он профи, и он человек дотошный. Никаких цифровых следов он ведь тоже не оставил?

— Можно подумать, что тебя это восхищает.

Она поставила стакан — несколько сильнее стукнув донышком о стол, чем от нее можно было ожидать.

— А еще он показушник, понтовщик, манипулятор и вообще редкостная сволочь.

Джексон догадывался, что Айрис знает множество людей, которые подходят под это определение.

— Способен выпустить пар, только когда доминирует над женщинами, — продолжала она. — И это говорит мне, что под всей этой крутизной он не нормальный мужик, а сопля на палочке, как и еще целая куча парней. Размазня.

— Размазня? — Это было явно не то определение, которое Мэтт с готовностью применил бы к Неону.

— Он ощущает свое ничтожество. Чувствует себя неуютно в своей собственной шкуре, вот и лезет на рожон. Считает себя лучше, чем есть на самом деле.

— Размазня в отношениях с женщинами?

Она наклонила голову — судя по всему, всерьез размышляя над вопросом.

— Наверняка. Думаю, он тот, над кем доминируют. Ты говоришь, что все жертвы были задушены?

— Да. — Джексон постарался не вздрогнуть, в отличие от Айрис, которую подобная тема, похоже, ничуть не беспокоила.

— Чем?

— Кожаной удавкой.

— И?…

— И что? — удивился он.

— Тонкой, толстой, какого цвета? — Она раздраженно побарабанила пальцами по столу.

— Он забирал их с собой.

— Удавка всегда оставляет отметину.

Грамотное замечание, выскажи его кто-нибудь другой. Но, услышав его из уст наемного убийцы, Джексон буквально покрылся холодным потом. Какого хрена он развлекает подобную личность у себя дома? Он потерял разум? Вполне вероятно — хотя какая разница, раз уж безвозвратно потеряно все остальное.

— Удавка предположительно изготовлена из черной телячьей или бычьей кожи, четырех сантиметров шириной. В первых трех случаях было создано серьезное давление на шею, щитовидный хрящ и подъязычная кость сломаны. В случае с моей женой, — голос Джексона слегка дрогнул, — он затягивал удавку рычагом, как жгут. Удушение было медленным и болезненным. Это не очень большое, но существенное отличие.

— С его стороны это было заявление, — безапелляционным тоном объявила Айрис. — «Я могу делать все, что захочу. Ты никогда меня не поймаешь, и я хитрей тебя». Кстати, хороший был ход — сохранить личность убийцы твоей жены в секрете, — добавила она. — Это должно было реально его взбесить.

— Ты считаешь, так можно продвинуться? Провоцируя его?

Айрис дернула плечом.

— Подзадорьте говнюка. Запутайте, выбейте из равновесия, чтобы он не знал, чего дальше ждать и от кого именно.

— Может сработать, — произнес Джексон нейтральным тоном. — Но это сопряжено с риском. Неон «закрыл» Джину Дженкс как раз потому, что она пыталась на него что-то нарыть.

Айрис пожала плечами — типа, ну и что тут такого?

— И с моей женой, и с этой журналисткой у него была достаточно четкая мотивация, — заметил Джексон. — В отличие от первых двух жертв, которые были выбраны случайно.

— А кто такое сказал?

— Они были приезжими, Айрис. И никак не были связаны между собой. Они не знали друг друга.

— Но они могли знать Неона. Ты проверял их телефонные звонки?

Он вскользь подумал, не подкалывает ли она его.

— Ну естественно!

— Никаких общих интересов?

— Между этими девушками? Никаких, насколько удалось выяснить.

— Тогда поищи еще раз. — Айрис смотрела строго перед собой. Джексон попытался «прочитать» ее и понял, что не может.

— Неон явно хорошо знаком с городом, — сказал он. — А все эти перестройки, перекрытые дороги и толпы работяг в центре для него просто подарок.

— Но не по воздуху же он туда прилетал, — заметила она.

Мэтт мог перебить ее и сказать, что они уже все проверили, но решил дать ей выговориться.

— Такси, автобус или даже собственный легковой автомобиль исключаются, поскольку ему надо было еще и привезти весь этот неподъемный скарб, — продолжала Айрис. — Что позволяет предположить, как ты выражаешься, что у него есть фургон. Либо свой, либо берет у кого-то. Если берет…

— Тогда в процесс вписан кто-то еще. — Джексона неприятно кольнуло, когда он понял, что Маркус Броун предположил то же самое, а сам он эту идею всячески очернил.

— Не исключено, но владелец фургона мог и не знать, что именно затевает Неон.

Джексон считал, что в это трудно поверить, и прямо это высказал. Но Айрис оказалось трудно сбить с намеченной линии. Она продолжала рассуждать вслух:

— Неон может привести великое множество объяснений, чтобы стрельнуть машину у какого-нибудь приятеля, но тогда у него проблема, поскольку тот же самый фургон с теми же самыми номерами будет засечен вашими на записях с дорожных камер. В последний раз, когда я проверяла, в центре было больше четырехсот фиксированных камер наблюдения — по периметру и почти во всех общественных местах, — так что готова поспорить, что фургон у него собственный и что он меняет номера при каждой поездке. И у него хватает ума держаться только в слепых зонах.

Джексон почувствовал, как волосы у него на затылке встают дыбом. Айрис знала, о чем говорила, из собственного опыта. Она тоже действовала внутри городских закоулков, щелей и вообще таких мест, которых он никогда не видел, да никогда и не хотел видеть.

— Продолжай.

— Парк мусороуборочной техники. В таких местах тоже есть камеры. Ты проверял отъезды и приезды?

— Да. Ничего это не дало.

— Ты говоришь, что допрашивал рабочих после убийства Джины?

— Да, мы допрашивали.

— Один из них врет как сивый мерин. Единственный способ, каким Неон мог прокрутить подобный трюк, это иметь там своего человека. Кто-то пригнал одну из этих подметалок Неону, дал попользоваться, чтобы доставить тело, а потом отогнал назад.

«И опять-таки Маркус Броун, похоже, попал в точку, — осознал Джексон. — Но в образе мыслей Айрис есть одна прореха».

— На подметальной машине должны были остаться следы ДНК Джины. Но на тех, что мы проверили, — чисто.

— Может, плохо проверили. А может, ее подменили… Иногда можно взять подержанную подметалку из районов, там часто покупают списанные.

— Вряд ли, — сказал Джексон, не желая выяснять у Айрис, откуда ей это известно или зачем кому-то может понадобиться списанная подметалка. — Неон работал в пределах строгого временного лимита. Он не знал, как долго Джина Дженкс пробудет в Мидленде, задавая вопросы. Он должен был заткнуть ее, и побыстрее.

— А насчет ДНК — так он просто использовал мешок для трупов. Само собой разумеется.

Джексон почесал в голове. Он ведь старший детектив-инспектор, черт побери, а эта уличная прошмандовка, она же киллер, лучше разбирается в том, как вести расследование, чем большинство из его коллег! Он сообщил ей, что всех работников коммунальной службы планируется опросить повторно.

— Ты сам будешь опрашивать?

— Увы, нет.

— Есть имена?

— Да, в документах. А что?

— Твоих следователей самих надо в мусорщики отправить. Просто не может быть, чтобы там все было абсолютно чисто. — В ответ на его обиженный взгляд Айрис добавила: — Скажем так: я знаю кое-кого, у кого есть финансовый интерес в уборочном бизнесе.

Джексон нацепил на лицо маску спокойствия, словно обсуждал вчерашний футбольный матч, а не способы избавления от трупов.

— Погоди-ка секундочку…

Он принес из соседней комнаты свой лэптоп, раскочегарил его, подсоединил флэшку. Почувствовав, что Айрис заглядывает ему через плечо, развернул его так, чтобы ей не было видно.

— Вот тебе и доверие, — пробормотала она.

— Сейчас буду называть имена, — сказал Джексон, не обращая внимания на ее слова. — Останови меня, если услышишь что-то знакомое. Ахмед Хан, Дейв Уидоусон, Рахим Омоджала, Роджер Кинг, Бо Джан, Джордан Базвелл…

— Ростом примерно с меня, худой как щепка, глаза как маринованные яйца?

— Ну, раз уж ты упомянула…

— Его-его, — кивнула она. — Он из Ренны. Натуральный цыган.

Место, на которое ссылалась Айрис, представляло собой один из пригородов Дадли. Исторически это был буквально рассадник всяческого криминалитета. Похоже, что со временем некоторые вещи абсолютно не менялись.

— То, что он из кочевых, вовсе не делает его преступником.

— Да Джордан Базвелл продаст свое собственное дитя, если ему как следует заплатят! Он — слабое звено. Вроде ты говорил, что проверял телефонные вызовы?

— Мы прошерстили телефонные переговоры абсолютно всех, — обиделся Джексон, открывая папку и щелкая на нужном файле. — Вот: Джордан Базвелл… Два звонка на его номер с таксофона за пару дней до убийства Джины.

— Вот оно! Ты нашел этот таксофон?

— Мы нашли.

— Рядом была камера наблюдения?

— Нет.

Айрис прищурилась.

— Говорю тебе, Неон — профи.

— Ты думаешь, это он звонил?

— А кто же еще? — отозвалась она, закатывая глаза.

Джексон сделал себе мысленную пометку добраться до Джордана Базвелла раньше людей Маркуса Броуна.

— Возвращаясь к Джине Дженкс и пабам, в которых она выпивала… — начал он.

— И задавала дурацкие вопросы.

— И где мы вытащили пустышку, — добавил Джексон. — Потому что у тамошней публики принят нелепый кодекс молчания.

— А чего ты еще ждал? Коп в таком шалмане — все равно что «Ламборгини» на парковке у «Лидла»[61]. Твоя рожа просто не вписывается в интерьер.

— Думаешь, тебе больше повезет?

— Я не думаю. Я знаю.

Он почиркал в блокноте, вырвал страничку и передал ей.

— Выясни, с кем она общалась, если кто-нибудь до нее снизошел.

Айрис заметно подобралась.

— Послушай, я не отдаю тебе приказы, — примирительно произнес Джексон. Она стрельнула в него враждебным взглядом, ее рот сжался в тонкую струнку. — И не учу, как и что делать. Но нам действительно нужно объединить усилия и работать сообща.

Через томительную секунду Айрис пробежала взглядом по листку, скомкала записку и затолкала в задний карман джинсов.

— Что вообще за штучка была эта Джина?

— Энтузиастка. Страстно желала сделать себе имя.

— Ну, по крайней мере, она получила, что хотела.

Джексон так и не понял — то ли это была шутка дурного толка, то ли констатация очевидного факта.

— Она курила? — спросила Айрис.

Вопрос был совершенно правильный, и он это оценил.

— Курила. Поспрошай заодно, не выходила ли она на улицу покурить с каким-нибудь мутным типом.

— Как насчет расходов? — поинтересовалась Айрис.

— Что?

— Деньги позволяют разговорить людей. Ты же коппер; должен вроде бы знать.

Мэтт вздохнул:

— Ладно. Все, что потратишь, я тебе возмещу.

— Когда?

«О господи!» — подумал он про себя.

— При следующей встрече.

— О’кей. Возвращаясь к Джине — где был брошен ее автомобиль?

— На парковке в Кейп-хилл.

— Есть фотка?

Джексон вернулся к лэптопу. Пощелкав мышкой, вывел на экран изображение синей «Корсы» Джины, припаркованной в двух рядах от выезда и немного в стороне от него, и наклонил экран к Айрис, чтобы та могла как следует все рассмотреть.

— Покалякай со своими… «контактами», — сказал он. — Слухами земля полнится, вдруг выплывет что-нибудь ценное.

Она ответила ему каменным взглядом.

— Я уже говорила тебе: Неон не из тех людей, который станет разговаривать с кем-то из моего мира.

— Попытка не пытка.

Выражение у нее на лице подсказало ему, что он зря тратит ее бесценное время. Время, которого, может, у нее вообще не было.

— Так ты готова сделать это, в смысле, с… — Джексон замялся, закашлялся, потянулся за стаканом и обнаружил, что в нем почти ничего не осталось.

Губы Айрис скривились в некоем подобии улыбки. Судя по всему, ей доставляло удовольствие видеть, как он корчится.

Чтобы отвлечь ее, Мэтт вернулся к чисто практическим материям.

— Короче, будем на связи.

— Какой у тебя номер? — спросила она.

— Телефон с собой?

— Нет.

— Запомнишь?

— Я вроде не тупая, — возмутилась она.

Джексон, который в этом ничуть не сомневался, продиктовал ей номер.

— О’кей, а у тебя какой?

— Получишь, когда я позвоню, — объявила она.

— Айрис, — произнес он с предостерегающей ноткой в голосе, — не вздумай водить меня за нос!

Она одарила его холодным взглядом и поднялась.

— Мы закончили?

— Не совсем. — Джексон тоже выпрямился во весь свой немалый рост. — Пока мы работаем вместе, больше никаких заказов, никаких убийств.

Айрис переступила с ноги на ногу.

— И не думай, что я не возьмусь за тебя, если ты так поступишь.

Она открыла было рот для протеста, но он ее оборвал.

— У меня тоже есть свои контакты, — мрачно произнес Джексон. — В следующий раз встречаемся послезавтра, в шесть вечера.

Было критически важно, чтобы их не видели вместе, так что он описал ей неприметный паб с рестораном на окраине города, саркастически добавив:

— Если только ты раньше не проявишься.

20

С формулировкой «намеренное провоцирование на совершение уголовно наказуемого деяния в оперативных целях» Айрис не была знакома, но хорошо знала, что от таких предложений добра не жди. И вот вляпалась. Повязали по рукам и ногам. Она-то думала, что крутит этим детективом как хочет, что было несложно, поскольку, если судить по подходам Джексона к расследованию, лох он педальный. А потом, когда она уже собралась уходить, он вдруг ей и выдал. Больше никаких убийств, и вообще. И Айрис прекрасно поняла, что понималось под обещанием Джексона в случае чего за нее взяться: он ее попросту сдаст, и тогда придется испытать на себе всю строгость закона с перспективой потери личной свободы.

На следующее утро, в половине одиннадцатого, Айрис все еще кипела от негодования. И у этого гада по-прежнему ее «Глок»! Можно, конечно, раздобыть другой, но не в этом дело, — а потом, с какой это стати платить за ствол из собственного кармана? «Чем раньше разделаюсь с этим делом, тем быстрей наложу руки на деньги», — повторяла она себе. При мысли о солидной сумме наличных пульс на висках начинал биться в ритме джаза. «Главное, не дай себя напарить, Айрис, и начхать на все остальное!»

Опустив щиток шлема, она оседлала свой классический «Триумф» и направилась в сторону Сметвика.

Ровно через семнадцать минут Айрис уже стояла в той самой точке, где нашли машину Джины. На стоянке было пусто, и по прошествии восьми месяцев она и не думала обнаружить тут что-либо важное. Айрис не сомневалась, что банда криминалистов перевернула тут каждую пылинку, но все равно присела на корточки. Противный холодный ветерок ожег поясницу, где свитер задрался над джинсами. Она выругалась — ничего тут не осталось, кроме пыли и гравия.

Выпрямившись, Айрис попыталась представить партию, которую разыграл убийца. В какой-то момент того злосчастного мартовского вечера его путь пересекся с путем Джины. Айрис подозревала, что Неон пообещал ей какую-то информацию по делу серийного убийцы и предложил встретиться тут. Она представила, как Джина и Неон по отдельности друг от друга заезжают на стоянку. Он наверняка приткнулся где-нибудь в сторонке, мигнул фарами, и Джина вылезла из своей машины ему навстречу — такая любопытная нетерпеливая бобриха, как она, наверняка именно так и поступила бы.

Или же Неон подошел туда, где она припарковалась, и как-то заманил к своему автомобилю. Не подумала бы тертая тетка вроде Джины, что это слишком очевидно и стрёмно? Вряд ли, особенно если у него была какая-нибудь особо крутая тачка, а сама она помешана на машинах. Но в таком случае почему она ездила на «Корсе»?

Айрис прищелкнула языком. Придерживайся фактов, подруга.

«Так где же он все-таки припарковался? — подумала она, привставая на цыпочки и изучая местность. — Где я сама стала бы ждать?»

Навскидку — вон за той шеренгой мусорных контейнеров. Расположенные вдоль задней стороны парковки, они представляли собой великолепное укрытие и располагались достаточно далеко от главной дороги.

Подставив лицо ветру и поглубже засунув руки в карманы, она подошла к помойке. Почти вплотную к ней стояла чья-то «Микра» — согласно классификации Айрис, кухонный миксер на колесах. Как можно небрежней она присела на корточки, просеяла затянутыми в перчатки пальцами мусор рядом с машиной. Поскольку та стояла совсем близко к контейнеру с надписью «Несортируемые отходы», большинство обнаруженного мелкого сора наверняка просто выдуло из него ветром и не имело к Неону абсолютно никакого отношения. Однако Айрис любила действовать тщательно.

Покончив с тремя сторонами автомобиля и не обнаружив ничего необычного, она подошла к багажнику и повторила процесс.

Ничего.

Тут ей в голову пришла одна мысль. Разница между ней и Неоном заключалась в том, что ему требовалось подкармливать собственное «я». Ее же волновало лишь состояние собственного банковского баланса. Просто у нее не было никаких других умений. Убийство для нее было грязной работой, не приносящей никакого удовольствия, но куча народу ненавидит свою работу, и все равно кому-то надо ее выполнять. Айрис никогда, вообще никогда не посещала места своих ликвидаций по второму разу. Но серийные убийцы частенько так поступают. Просто не могут удержаться — хотят продлить кайф, грязные ублюдки. После того, что Джексон рассказал про адресованное ему мерзкое послание, она поняла, что они имеют дело с человеком, который ценит себя самого ничуть не меньше собственных шансов избежать поимки. Он возвращался, тут и думать нечего. И скорее всего, на тех же самых «колесах», которые использовал, чтобы приманить Джину.

Окрыленная этой мыслью, Айрис доехала до Олдбери и подкатила к автомобильной мойке. Полицейский спецназ и пограничная служба не так давно проводили тут рейд в рамках совместной операции по зачистке от нелегальных иммигрантов, но все же остались люди, которые, как она знала, могли снабдить ее полезной информацией.

Как и всегда, работа кипела. Айрис посмотрела, как трое молодых людей надраивают старый «Мерседес»-седан.

Она подошла к самому крепкому из них — парню с рыхлой физиономией и сросшимися в одну сплошную линию бровями.

— Якуб тут?

Поляк Якуб, владелец мойки, с его худощавым, птичьим телосложением, глазками-бусинками и круглыми очками, больше походил на студента-первокурсника, хотя после энного количества рюмок водки он как-то хвастался ей, что был когда-то копом, работал под прикрытием. Продажным копом, тут же предположила Айрис.

Рыхлый мотнул подбородком в сторону лохматой «Фиесты». Айрис благодарно кивнула и прошла на другой конец двора, где Якуб толковал о чем-то с мужчиной в старомодной шапке пирожком и толстом пальто. Едва перехватив ее взгляд, он тут же извинился, обменялся со своим собеседником рукопожатием и быстро двинулся к ней. «Опять какие-то грязные делишки мутит», — подумала Айрис.

Якуб буквально рассыпался в любезностях. «Рад тебя видеть. Дела идут хорошо. Отлично выглядишь». Что было полной херней, поскольку она знала, насколько больной у нее вид. Когда у него иссяк пар, спросила его, не было ли у него недавно клиентов на крутых тачках.

— В каком это смысле?

— На машинах с тонированными стеклами.

Якуб развел руками.

— Да вроде нет.

— Ну а восемь месяцев назад?

На его лице появилась недоверчивая улыбка, но, поскольку Айрис явно не была готова разделить его веселье, улыбка тут же растаяла, как лед в кипятке.

— Я бы запомнил, это точно! — ответил Якуб, так и горя желанием угодить.

— Держи ушки на макушке. Если сюда заедет любая пафосная тачка, мне нужно, чтобы ты записал номер.

— Пафосная? — повторил он, нахмурившись.

— Привлекающая внимание, дорогая, быстрая, интересная, экзотическая…

«Да включи ты воображение!» — подумала она раздраженно.

— Ах да, конечно! Понял. — Он сжал свои костлявые пальцы в кулак, прижал к губам. — На обычных условиях?

— Плачу вдвойне, если сможешь дать описание водителя, — сказала Айрис.

Якуб расцвел и слегка поклонился.

— Всегда приятно иметь с тобой дело.

Айрис развернулась на каблуках, вскочила на мотоцикл, завела мотор и двинула прямиком в Горнал, в «Погребок» — первый паб, который Джина Дженкс, вооружившись полученными в музее ценными познаниями о Черной Стране, посетила в тот вечер, когда была убита. Если нигде не застрять, то можно подъехать как раз к обеденному времени, когда в пабе полно посетителей.

21

Все утро Гэри кружил по центру города в поисках вдохновения. А где лучше всего искать его, если не поблизости от одного из мест собственных преступлений — или же следует именовать их «художественными инсталляциями»?

Нуждаясь в кофеиновой встряске, он заказал американо в кафе неподалеку от места, в котором с таким артистизмом расположил тело Джины Дженкс. Испытанное тогда удовольствие просто невозможно переоценить! Он почти что опять ощутил аромат ее духов, быстро перебитый упоительным запахом страха. С восторженной дрожью Гэри вновь и вновь вспоминал, как долго выуживал Джину и в конце концов крепко подцепил на крючок. Если закрыть глаза, то можно по-прежнему представить ее — мертвую, естественно. Живых женщин слишком переоценивают. Джина и понятия не имела, с какой великой заботой он будет обращаться с ее телом. Честно говоря, она могла бы гордиться! После того как он с ней закончил, выглядела журналистка положительно величественно — куда там тому якобы крутому имиджу, который она так старательно пыталась скроить, пока была жива! Кому нужен насквозь фальшивый «Инстаграм» с его сляпанными на коленке постановочными фотками, когда можно заполучить своего собственного неонового художника, чтобы предстать перед Мрачным Жнецом в наилучшем виде?

— Не желаете горячего молока? — спросил бариста.

— Что? — переспросил Гэри, крайне недовольный тем, что его момент мечтательности так грубо прервали.

— Горячего молока! — рявкнул человек за стойкой.

«Мудак».

— Ах да, конечно, давайте.

Гэри скривил губу, глядя, как бариста делает жалкие попытки создать свое собственное произведение искусства, просто наливая чашку кофе. Едва расплатившись, вынес свою чашку наружу, откуда было удобней высматривать потенциальную добычу.

К его великому сожалению, большинство женщин были в пальто и в толстых теплых куртках, шарфах, шляпах и перчатках. Не особо-то стимулирующее зрелище. Неважно — Гэри решил сидеть, попивая кофе, и обдумывать технические аспекты своего следующего шедевра. Он уже подготовил внушительный набор вывесок, объединенных Великой Американской Темой. Некоторые — просто реальные шоу-стопперы, как там принято выражаться у них за океаном. Господи, это будет нечто! А в течение пары дней надо будет окончательно определиться с местом проведения намеченного шоу. Оно должно быть поставлено прямо здесь, в самом сердце Бирмингема, чтобы все увидели. Ну как тут останешься спокойным?

Наслаждаясь моментом, Гэри прихлебывал кофе. После того как он встряхнет город до основания, кто знает, в чем еще можно себя проявить? После он планировал на некоторое время залечь на дно — в новом году освободить себе целое лето и отправиться с группой на гастроли. Наоми не будет возражать. Согласно ее рабочему расписанию она все равно будет занята. Баз, его приятель-музыкант, уже составил график выступлений. Восточная Европа манила концертами в Эстонии, Словакии, Словении и Латвии. Если Гэри это наскучит, если вдруг накатит меланхолия, то всегда можно оставить там труп-другой, чтобы поддержать свою репутацию.

Но сначала ему нужен Джексон.

На лбу собрались хмурые морщинки. Гэри очень надеялся, что к настоящему моменту детектива вновь вернут к расследованию, однако практически никаких признаков деятельности, официальной или какой-либо другой. Хм-м…

Совершенно необыкновенная женщина — густо накрашенная, плечи назад, — процокала мимо на дорогущих шпильках. «Настоящая приманка для мужиков», — подумал Гэри и в тот же миг уже знал ответ на свою дилемму.

С мечтой во взоре он проследил, как она уходит и растворяется в толпе. Довольный собой, опять обвел взглядом сцену прямо перед собой. Итак, какую же счастливицу из всех этих обладательниц классической красоты он изберет — чье имя и смерть воссияют в ослепительном свете неоновых огней?

22

Джексон позвонил в художественную галерею при музее Бирмингема и попросил к телефону куратора, которого звали Джеймс Бриджес. Согласно записям в деле детектив, которого туда отправили, вернулся ни с чем. Джексон надеялся, что ему повезет больше. Бриджес внимательно выслушал объяснения Мэтта и вопрос, не организовывала ли галерея какие-либо выставки неонового искусства за последние двенадцать месяцев.

— Нет, — ответил Бриджес довольно резко. — Некоторые действительно рассматривают это как разновидность современной скульптуры, но лично я воспитан на более классических образцах художественного творчества.

— То есть, по-вашему, это не искусство вообще? — уточнил Джексон.

— Я бы так не сказал. Я открыт всем способам художественного самовыражения, всему, что способно передать внутреннее состояние человека. Но вполне естественно, что кому-то одни формы такого самовыражения могут быть ближе, чем другие.

Джексон подчеркнул имя Джеймса Бриджеса двумя жирными линиями.

— Так что вряд ли можно предположить, что вы знаете какого-нибудь энтузиаста, хорошо разбирающегося в данном вопросе?

— А вы знаете художественный магазин и галерею в «Национальной арене»?

Мэтт выпрямился на стуле. Он действительно про них слышал.

— Поговорите с Лиззи Уиверс. Она наверняка сможет вам помочь. Ах да, и вот еще что…

— Да?

— Магазин открывается только в десять. Лично я дал бы Лиззи время выпить первую чашку кофе.

Джексон глянул на часы и вернулся к расшифровкам опросов родителей Вики Уэйнрайт и Ванессы Бут. Ни одна из них не была замужем. Вики недавно окончательно порвала длившиеся три года отношения, а Ванесса, по словам ее матери, «встречалась с какими-то парнями, но так, ничего серьезного». Однако на этой стадии он не хотел контактировать с родственниками ради одной лишь смутной надежды, что те смогут открыть что-нибудь сногсшибательной важности. Это было бы слишком жестоко.

Основные интересы у обеих женщин были примерно одинаковые: магазины, клубы и путешествия. Вики каталась на лыжах в Шамони[62], обе предпочитали проводить отпуска в экзотических местах. Как и большинство молодых женщин, любили хорошую компанию и вращались в довольно широком кругу молодых обеспеченных профессионалов. Ванессе удалось накопить достаточно денег, чтобы купить свой первый дом, не прибегая к ипотеке. Джексон надеялся, что в убористых строчках отчета вдруг вспыхнет какая-нибудь яркая деталь, выбивающаяся из общего ряда, но так ничего и не обнаружил.

Чуть позже он позвонил Дэвиду Ноксу из адвокатской конторы «Нокс энд Стэндинг солиситорз» на пафосно-деловой Корпорейшн-стрит и попросил о встрече. Договорились на следующее утро. Потом набрал номер менеджера, ответственного за уборку улиц, некоего Родерика Майо. Джексон сообщил Майо, кто он такой, и спросил, нельзя ли еще разок переговорить с Джорданом Базвеллом.

— Один из ваших уже звонил сегодня утром по тому же вопросу, — утомленно ответил Майо. — Вы, ребята, вообще, там между собой общаетесь?

Джексон уже привык к недостатку уважения со стороны обывателей, большинство из которых жаловались на недостаток видимого присутствия полиции на улицах и малую раскрываемость краж, особенно квартирных. Он уже не помнил, сколько раз в ответ призывал смотреть на вещи реально, ссылаясь на урезания бюджета, общую нехватку ресурсов и невысокий моральный дух в полиции — и в довершение всего на растущую напряженность в среде наименее удачливых слоев общества. Но чаще всего результатом такого подхода были открытая враждебность и отказ даже хоть в чем-нибудь помочь.

— Простите, — ответил Джексон. — Судя по всему, какая-то накладка.

— В любом случае вам не повезло. Как я уже ясно дал знать тому, другому парню, Джордана сегодня нет.

— Мой человек все равно доберется до конца списка не раньше середины следующей недели, — с притворной добродушностью произнес Джексон.

— Неудивительно, что вы до сих пор не поймали этого самого Неона.

Оставив без внимания язвительный ответ Майо, Джексон продолжал гнуть свою линию:

— Как думаете, смогу я отловить мистера Базвелла дома?

«Тот вроде как жил в Квинтоне», — припомнил он.

— Это как посмотреть.

— В смысле?

— Не факт, что он там. В основном у дружков в Тивидейле торчит. У них там вроде рок-группа и что-то в этом роде. — Судя по тону, каким это было сказано, Майо вряд ли считал, что Базвеллу в обозримом будущем светит оказаться среди звезд эстрады.

— А на каком инструменте он играет?

— На тамбурине и губной гармошке. Причем хреново.

Поблагодарив мистера Майо, Джексон разыскал в деле адрес Базвелла. Название жилого комплекса — «Роща» — на первой строчке вызывало в воображении образы тихой лесной идиллии, хотя у Мэтта сразу возникли на этот счет очень большие сомнения.

Но первым делом предстояло повидаться с Лиззи Уиверс.

Утонченное спокойствие художественной галереи укутало Джексона словно пуховое одеяло. Если не считать острых лучиков света, направленных на каждую из картин, здесь царил мягкий полумрак. Интерьер не кричал о расходах и культурных ценностях, он тихо шептал о них.

Джексон повернулся, чтобы получше рассмотреть одну из работ, и его взгляд упал на абстрактное изображение женщины, лежащей на кровати, — лицо повернуто к нему, длинные светлые волосы каскадом спадают с подушки на пол. В ту же секунду на лбу у него выступил пот, в груди тревожно застучало. Он машинально потянулся к воротничку, чтобы ослабить галстук, которого там не имелось. Вцепившись в горло, Джексон едва мог дышать.

— Чудесно, не правда ли?

Обернувшись, он встретился с серьезным взглядом человека средних лет, который вдруг возник рядом с ним словно привидение. Мэтт невнятно кивнул.

— С вами всё в порядке? — спросил тот с озабоченным выражением на лице.

— Не успел позавтракать, — пробормотал Джексон. — Наверное, сахар в крови упал.

Незнакомец подхватил его под локоток и проводил к креслу. Мэтт не сопротивлялся.

— Сейчас чего-нибудь принесу.

Человек прошел на другую сторону помещения, толкнул дверь и выкрикнул: «Лиззи!», после чего скрылся из виду.

Джексон глубоко выдохнул и снова вдохнул, пытаясь угомонить бешено колотящееся сердце. «Господи», — подумал он. Несмотря на все его попытки вести себя как обычно, тело явно вступило в темный сговор с разумом, намереваясь устроить кровопролитный переворот.

Через минуту в руку ему впихнули кружку с чаем.

— Чай нормально? Я положила побольше сахару.

Джексон поднял взгляд к лицу всклокоченной зеленоглазой брюнетки с изящными чертами лица. Хоть и одетая во все черное, она вся сияла, словно фея на верхушке рождественской елки.

— Ральф все объяснил. — Она показала взглядом на письменный стол, за которым, водя пальцем по странице какого-то каталога, уже сидел мужчина, помогавший ему сесть.

— Мне так совестно, — пробормотал Джексон.

— А зря. Со мной такое постоянно случается. — Она понизила голос. — Особенно когда переберу «Пино» накануне вечером.

Он слабо улыбнулся.

— Так это вы — Лиззи Уиверс?

— Господи, неужели мои маленькие слабости так широко известны? — Судя по всему, подобная мысль ее ничуть не обеспокоила.

— Разве если говорить о вашей маленькой слабости по отношению к неоновому искусству.

— Так-так, — она кивнула с разгоревшимися глазами, — это связано с тем, о чем я думаю?

Джексон встал и представился.

— Убийца по прозвищу Неон, — задумчиво проговорила Лиззи Уиверс.

— Тут где-нибудь можно поговорить в спокойной обстановке?

— Обождите секундочку.

Она подошла к письменному столу и о чем-то вполголоса переговорила с Ральфом. После короткого диалога оглянулась на Джексона и показала на дверь в дальнем конце зала.

Мэтт еще раз отпил чая и встал, чувствуя себя так, будто ноги существуют отдельно от тела.

Он последовал за ней в маленькую темную комнату, по стенам которой были развешаны картины какого-то британского художника, чья фамилия абсолютно ничего ему не говорила.

— Итак. — Лиззи прислонилась спиной к стене, согнув ногу в колене и упершись ею в стену. — И чем, по-вашему, я могу вам помочь?

Было непривычно видеть, как кто-то ведет себя в его присутствии совершенно легко и естественно, Джексон больше привык к тому, что большинство людей в компании полицейского проявляют осторожность, опаску, а то и подозрительность. Но только не Лиззи — эта женщина явно чувствовала себя совершенно уверенно и комфортно. В этом смысле она напомнила ему Полли. Он изо всех сил старался не обращать внимания на тошнотворное ощущение в желудке.

— Я абсолютно ничего не смыслю в неоновом искусстве. Вот и подумал, что вы меня немного просветите…

— Хотя консервативная элита от искусствоведения смотрит на этот вид изобразительного творчества несколько презрительно, он не только весьма популярен у широкой публики, но и привлекает все больше внимания самих деятелей искусства. Одно время его продвигали такие известные фигуры, как Трейси Эмин[63]. Насколько я понимаю, вы уже успели переговорить с кем-то из «неоновых художников»?

— Не лично.

— Тогда вам обязательно надо это сделать. Могу связать вас с одним местным парнем, работы которого я планирую выставить в следующем году. У меня тут где-то есть его номер… Подождите немножко.

Двигалась она проворно и грациозно. Пока ее не было, Джексон вытащил из своего дипломата папку, вынул из нее несколько фото крупным планом — «неоновые» сюжеты с мест преступлений — и разложил их на маленьком столике.

Вернувшись, Лиззи вручила ему визитку, на которой значилось: «Арло Найт, художник по неону, дизайнер-сценограф».

— Арло иногда не так-то просто поймать, — предупредила она. — Смотрите не потеряйте.

— Спасибо за совет.

Как следует рассмотрев ее вблизи, он еще раз обратил внимание, насколько она красива и изящна, и одна только мысль о том, что Неон шляется на свободе в том же городе, что и Лиззи Уиверс, привела его в ужас.

— Итак, что у нас тут? — Она вытащила из кармана увеличительное стекло.

— Экспонаты Неона, — пояснил Джексон.

Он наблюдал, как, сосредоточенно поджав губы, Лиззи изучает фотографии, с какой скрупулезностью рассматривает каждую из них. Трудно было понять, как она их оценивает. Наверное, все-таки нелегко беспристрастно судить работы человека, который делал с женщинами такие отвратительные вещи.

Наконец Лиззи выпрямилась.

— Имейте в виду, я рассматривала их исключительно с художественной точки зрения, — произнесла она. — Я не обращала внимания на технические аспекты.

— Но?…

— Они хороши. Динамичны, игривы — мне нравится этот попугай. Присутствует некоторый элемент эпатажа, но исполнение на высоте.

Джексон проглотил поднимающийся к горлу пузырь паники.

— Вы бы его выставили в случае чего?

— Если б не была в курсе его происхождения, то да. Но, естественно, это даже не обсуждается.

— Можете еще что-нибудь сообщить?

— Неоновая вывеска — это одновременно и совершенно четкое определение, и метафора. Автор может вложить в сюжет любой скрытый смысл, какой только пожелает; в этом плане есть где разгуляться.

«Да уж, тут он разгулялся по полной», — мрачно подумал Джексон.

— По сути, это разновидность визуальной коммуникации. Вот, взгляните, — сказала Лиззи, показывая ему затейливую надпись «Конец игры», обнаруженную на месте убийства Вики Уэйнрайт. — Мастерски оперируя светом, этот ваш Неон объединяет здесь в одно целое неоднозначно толкуемый текст, а также индустриальный и урбанистический мотивы. На одном уровне заложенное здесь послание крайне многозначительно, многопланово и замысловато, на другом же — по-декадентски поверхностно, прямолинейно и несерьезно.

Джексон заморгал. Он чувствовал себя так, будто слушал какую-то заумную программу по «Радио-4» и был совершенно не в состоянии понять, что же, блин, в ней обсуждается.

— Но что это говорит нам о человеке, который все это создал? Вы хотите сказать, что у него есть чувство юмора?

— Извращенное чувство юмора, я бы добавила, — уточнила Лиззи. — А еще он часто остается наедине с самим собой, насколько я могу себе представить.

— Что заставляет вас так думать?

— Создание неоновых композиций требует не только хорошего понимания света и прочих художественных талантов, но также еще времени и терпения, учитывая чисто техническую сторону дела. Хотя бы на то, чтобы досконально овладеть всеми премудростями этого ремесла.

— Вы хотите сказать, это занятие для одиночки?

— Чем-то сродни труду писателя, я бы предположила.

Не страдал ли Неон от чего-нибудь вроде дистимии?[64] Джексон заставил себя мысленно встряхнуться. Все это чушь собачья. Неон — убийца. И точка.

— Он использует не только неон, — заметила Лиззи.

— Не только? — Джексон еще раз посмотрел на фотографии, словно это все прояснило. Но дудки.

— Газ неон передает теплые тона — розовые и красные. Чтобы получить ту же бирюзу, нужен аргон. А судя по его выбору цветовой палитры, он предпочитает более холодные цвета.

— Это существенно?

— Только для него.

Джексон с трудом изгнал из головы мысленный образ своей жены, лежащей мертвой на их кровати. Если эта картина так и будет стоять перед глазами, он точно слетит с рельсов. Господи, до чего же тут жарко!

— Вы наверняка в курсе, что в коммерческой области неон с некоторых пор вытеснен светодиодами, — продолжала Лиззи. — Несколько лет назад считалось, что это искусство вообще вымирает, множество изготовителей неоновых вывесок остались не у дел. В Штатах, правда, инициативу быстро перехватили художники, но потребовалось определенное время, чтобы это веяние проникло и сюда. В последние годы данное направление изобразительного искусства реально идет в гору, заниматься им считается, ну… круто, что ли. Так что сейчас у Неона достаточно много преданных последователей.

— Есть какая-то определенная причина для подобного всплеска интереса?

В ее глазах заплясал озорной огонек.

— Полагаю, что всем нам хочется чего-то яркого в наших серых, безрадостных буднях.

Джексон не мог себе представить, чтобы жизнь женщины, стоящей сейчас перед ним, представляла собой сплошь «серые безрадостные будни», как она выразилась. Ну а жизнь Неона? Он задал ей этот вопрос.

— Понятия не имею. Не исключено. Вообще-то интересная мысль. — Лиззи посмотрела в сторону, словно в поисках неуловимого слова, позволяющего в точности описать то, что она на самом деле хотела сказать. — А может, тот риск, которому он подвергается при создании своих работ, заводит его не меньше созерцания готовых произведений…

— Из-за опасности самого материала? — спросил Джексон.

— Именно так.

— Похоже, что для нашего парня это совсем не проблема, — сказал Мэтт, собирая фотографии.

— О да, он определенно на вершине своей игры.

23

Два часа спустя Джексон уже въезжал в захудалый микрорайон многоэтажек и ленточной застройки. Под легким ветерком трепетало белье на веревках, на каждом доме красовалась собственная спутниковая тарелка. В жилом комплексе «Роща», естественно, никаким лесом и не пахло. Единственной зеленью, которую он сумел углядеть, были чахлые низенькие кустики, и Мэтт мог поспорить, что каждая собака в округе считала своим долгом под ними нагадить. Припарковаться, не рискуя запереть чью-нибудь машину, было попросту негде. Легковушки и фургоны, большинство из которых стояли левыми колесами на тротуаре, соревновались за свободное место со всяким выброшенным прямо на улицу бытовым скарбом, включая ржавый холодильник, газовую плиту — судя по намертво припаявшейся к ней закопченной фритюрнице, ставшую жертвой рассеянности своих хозяев, — диван и пару матрасов. Малышня, раскатывающая по тротуару на трехколесных велосипедах, увлеченно тыкала пальцами в его автомобиль. Дети постарше, школьного возраста, глазели на Джексона с неприкрытым любопытством. Если где-то поблизости и были взрослые, то они, должно быть, все сидели по домам, пялясь в телевизоры.

Он вылез, запер машину, перехватив холодный взгляд парнишки лет пятнадцати (если судить по юношескому пушку под носом и на подбородке), и направился к номеру восемь. С каждым шагом, несмотря на пронизывающий ветер, Джексон все больше чувствовал, как у него натурально жжет спину — он явно был здесь незваным гостем, так что ничего удивительного. У обитателей этого района просто-таки редкостный нюх на официальных лиц. Копа они могли распознать и за милю.

Ворот не было, и он свернул прямо на самодельную дорожку из потрескавшихся плит, между которыми проросла чахлая травка. Примыкающий к дому гараж пребывал в удручающем состоянии, крыша и стены торчали вкривь и вкось. «Еще один порыв ветра, и это сооружение попросту рухнет», — предположил Джексон.

Он внимательно осмотрел дом. И на первом этаже, и наверху занавески были задернуты, так что, наверное, Майо был прав, и Джордан Базвелл блистательно отсутствовал.

Собираясь постучать во входную дверь, Джексон заметил, что она слегка приоткрыта. Но все равно постучал. Не получив ответа, слегка приоткрыл ее, просунул голову в щель и крикнул:

— Есть тут кто-нибудь?

Ответом была гробовая тишина.

Недоумевая, Джексон осторожно ступил в широкий коридор. Слева от него наверх поднималась лестница, справа темнела глубокая ниша, заваленная всяким барахлом. Пройдя в конец коридора, он открыл дверь в маленькую квадратную кухоньку с разномастными пластмассовыми модулями. Между конфорками газовой плиты гнездились засохшие плюхи соуса или подливки. Из сковороды на него уставилось нечто неопознаваемое, покрытое налетом плесени. Из кухни Джексон прошел в гостиную, где чуть ли не все свободные поверхности были завалены всевозможными шмотками, давно нуждающимися в стирке. Для человека, проводящего свой рабочий день за подметанием и мойкой улиц, Базвелл проявлял удивительное небрежение к чистоте и порядку в собственном доме.

Джексон подошел к серванту, выдвинул ящики, проверил их содержимое на предмет связи с расследованием по делу Неона, пусть даже самой незначительной. Наваленные на кофейный столик бумаги оказались в основном счетами. Большинство из них свидетельствовали о том, что Базвелл по уши в долгах. Бумага для свертывания сигарет, ваучеры супермаркетов и меню заведений, работающих навынос, соревновались за место почти на каждой свободной поверхности. Но, кроме жуткого бардака, ничего инкриминирующего тут не обнаружилось.

Вернувшись той же дорогой к входной двери, Джексон остановился у подножия лестницы. Опять позвал Джордана по имени, на сей раз добавив, что он из полиции, но его голос лишь впустую отскакивал от стен.

Осторожно, на цыпочках, Мэтт стал медленно подниматься наверх на коротенькую площадку. Сразу за ней из маленькой комнатки открывался вид на бетонный задний дворик и, далеко за ним, на автостраду Квинтон, по которой туда-сюда шмыгали автомобили.

В двух оставшихся комнатах тоже никого не оказалось; на неубранных двуспальных кроватях кучами валялось постельное белье темных тонов, хорошо скрывающих грязные пятна. Если, как подозревала Айрис, Базвелл помогал Неону, то где-то в доме могли быть припрятаны деньги за молчание. С этой мыслью в голове Джексон прошерстил все шкафы и выдвижные ящики, но нашел только пятьдесят фунтов. Может, Айрис ошибалась — может, она не настолько умна, как сама считала? Скорее всего, Базвелл ничем не отличался от тысяч других молодых людей из городских низов: горбатился на низкооплачиваемой работе, и лишь мечта о лучшей жизни поддерживала его на плаву…

В противоположной стороне от лестничной площадки располагалась ванная комната. На полке раковины, покрытые коркой известкового налета и какими-то ошметками, похожими на хлопья сухого завтрака, лежал наполовину выдавленный тюбик зубной пасты. Едва подняв от него взгляд, Джексон увидел в зеркале над раковиной чье-то лицо, отражающееся в мутном стекле, и резко крутнулся на месте. На веревке, перекинутой через перекладину встроенного сушильного шкафчика, висело тело Джордана Базвелла с багровым лицом и остекленевшими глазами.

С бешено заколотившимся сердцем Джексон приблизился к мертвецу. Шея у того так раздулась, что петля практически утонула в складках дряблой плоти. Базвелл, должно быть, был мертв уже как минимум сутки. Самоубийство это или убийство, Джексон пока не знал. Но что-то подсказывало ему, что Неон явно сыграл тут какую-то роль, что без него наверняка не обошлось.

Переключившись на «полицейский режим», он позвонил Мику Карнсу, назвал ему адрес и сообщил, что нашел человека, подходящего под описание Базвелла, и что этот человек мертв. Затем спустился по лестнице вниз и стал ждать.

24

Войдя в «Погребок» днем, вы словно оказывались в гостиной у собственной бабушки.

Заставленное всякой древней утварью и безделушками, помещение бара было занято в основном стариками и старушками, играющими в домино и поедающими тефтели с горошком. К вечеру здесь воцарялась несколько иная атмосфера — подтягивалась и молодежь, главным центром притяжения для которой был бильярдный стол в задней комнате.

Калеб Маллой, оторвавшись от протирания стеклянной посуды, поприветствовал ее словами:

— Господи, Айрис! Да что это с тобой?

— У меня что, ширинка расстегнута?

Калеб ухмыльнулся. У него были смуглые черты лица и влажные карие глаза, которые большинство женщин, скорее всего, находили привлекательными. Ходили слухи, что по Горналу бегает множество маленьких Калебов.

— Если ты повернешься боком, то я тебя не увижу… Болеешь?

— Грипповала немного, — ответила Айрис. — И не хрен так фамильярничать.

— Тогда извиняй, — сказал он не с особо-то извиняющимися интонациями. — Просто, по-моему, тебе срочно нужна пинта «Гиннесса».

— То, что мне нужно, это информация.

— О! — Веселье на лице у Калеба мгновенно сменилось озабоченностью. — Пока не забыл: Норман просил передать тебе горячий привет.

Новость была не из хороших. Где-то в глубине головы сразу же всплыло предостережение Джексона не ввязываться ни в какие заказные убийства, пусть даже Айрис и не испытывала особой склонности следовать его совету.

— Он тут?

Калеб мотнул подбородком в сторону закрытой двери.

— Я выпью чего-нибудь безалкогольного, — она ткнула пальцем в прозрачный холодильник у кассы.

— С каким вкусом?

— Да все равно.

— Ща сделаем. Лед?

Айрис помотала головой. И без того было чертовски холодно.

Пока Калеб доставал стакан, она сразу взяла быка за рога и спросила про Джину Дженкс.

— Довольно странный вопрос, да позволено мне будет заметить, — без запинки ответствовал Калеб.

Айрис пропустила его слова мимо ушей.

— О чем именно Джина тебя расспрашивала?

— Думаешь, я помню? Знаешь, сколько тут народу с тех пор перебывало? Когда это вообще было — пять, шесть месяцев назад?

— Почти девять, — напомнила ему Айрис.

— Ну не суть. Я все тогда рассказал полиции.

— Но ты ведь не все рассказал, так ведь?

Он поставил перед ней стакан.

— Как тебе хорошо известно…

— Не хрен со мной крутить, Калеб! Я не коппер, и меня не интересует размер лифчика у этой тетки, хотя ты наверняка это приметил. Все в курсе, что она занималась журналистским расследованием, задавала вопросы про Неона. Поскольку ты бармен, то готова поспорить, что первым делом она села на ухо именно тебе.

Калеб Маллой откинул голову и расхохотался. Громко, во все горло. Несколько старческих голов повернулись в их сторону.

— У нее было столько же шансов найти этого больного на всю голову ублюдка, как у меня затащить в койку кого-нибудь вроде тебя!

Айрис стрельнула в него взглядом, в котором ясно читалось: «Аллё, а ну-ка поаккуратней!»

— В том-то все и дело, — продолжал он, — что ни хера она не знала. Хоть и убила целую неделю на болтовню с людьми в городе — ну, это с ее слов. А потом по какой-то дурацкой причине решила, что похода в музей Черной Страны и просмотра одного эпизода из «Острых козырьков»[65] будет достаточно, чтобы волшебным образом открывать тут все двери и стать своей среди местных. Можно подумать, будто кто-то тут хоть что-нибудь знает про какого-то психопата, убивающего женщин в городе.

— Так она явилась сюда, потому что в других местах не сумела ни за что зацепиться?

— Именно так она мне и сказала.

Но для Айрис в этом не было никакого смысла. У Джины явно имелась какая-то очень веская причина, это и к гадалке не ходи.

— Наверное, она решила, что чик-трак, и я выдам ей этого убивца на тарелочке, — сказал Калеб. Прищелкнув языком, он подхватил другой стакан и принялся старательно надраивать его полотенцем. — Матерь Божья, вся такая перевозбужденная, тарахтит без умолку! Причем Лондон из нее так и прет, тон такой покровительственный, все-то у нее тут «прелэстно» и «чудэсно»… — Он произнес это с деланым аристократическим прононсом. — Если б она употребила слово «аутентичный» только один раз, чтобы описать бар, пиво, все это долбаное освещение и так далее, так нет же, типа, я не понял, какого хрена она имеет в виду — повторила это раз пятьдесят на протяжении часа. Я уже на стенку готов был полезть.

Айрис глотнула газировки — пузырьки защекотали в носу.

— Выходит, она тебе не понравилась?

— Я не знал ее, — сказал он пренебрежительно. — Думаю, если тебе по вкусу весь этот высший класс, такого вот рода вещи, тогда другое дело. Лично мне нравятся женщины с некоторыми недостатками, если ты понимаешь, о чем я.

Айрис посмотрела прямо сквозь него.

Калеб сглотнул.

— Послушай, мне жаль, что эта женщина мертва. Честно, жаль. Но, господи боже ты мой, каким местом она думала? Когда тычешь острой палкой во все подвернувшиеся дыры, тебе наверняка откусят башку!

Айрис допила стакан и полезла за кошельком, зная, что Калеб откажется брать деньги, — как он и поступил. Стала пробираться через забитый старыми столами и престарелыми согражданами зал.

Норман Пардоу сидел в том конце задней комнаты, куда естественный свет практически не пробивался. Ко времени года это не имело ровно никакого отношения — все объяснялось малочисленностью окон и густыми облаками сигаретного дыма. Запрет на курение в заведениях общепита собравшихся тут, похоже, нисколько не касался. У всех были желтушные лица.

Расположившийся посреди тесного кружка прихлебателей и компаньонов Норман поднял голову.

— А вот и наша малышка!

Словно это был намек, что всем надо немедленно испариться, сидящие дружно встали и засобирались уходить. Некоторые пробормотали какие-то приветствия, другие словно и не заметили ее появления.

Когда последний из них убрался за дверь и та закрылась, Айрис посмотрела в лицо человеку, имя которого внушало наибольший страх во всем Западном Мидленде. Недостаток волос на голове у Нормана Пардоу, на макушке которой сияла внушительная плешь, компенсировала длинная седая борода; маленькие глазки напоминали своим цветом воду в канале. Когда он хмурился, то выглядел так, будто вел свою родословную от кого-то из древних китайских императоров. Мужчина это был крупный, дородный и основательно расплывшийся, и некоторые ошибочно считали, что, как и большинство толстяков, человек он добродушный. Разменяв седьмой десяток, Пардоу удерживал власть на протяжении добрых четырех десятилетий и, как и многие люди, достигшие всего исключительно собственными усилиями, вовсе не за счет того, что был со всеми любезен. Беспощадность бежала по его жилам столь же уверенно, как и кровь. Официально Норман занимался транспортным бизнесом, который на самом деле служил прикрытием для распространения наркотиков, главным образом кокаина. Врагов у него хватало, скинуть его пытались очень многие — в основном всякие излишне самонадеянные типы, которые считали его легкой добычей. Но дело всегда кончалось слезами — и понятно, что не слезами Нормана Пардоу.

Самой Айрис тоже не раз доводилось сыграть свою роль в обеспечении безопасности толстяка, заключавшуюся в ликвидации его врагов. Работа на ее долю выпадала еще более или менее чистая. Калечили и пытали людей другие нанятые им специалисты — к таким мерам физического воздействия он прибегал либо в качестве наказания, либо средства получения информации (что Айрис считала пустой тратой времени: по ее опыту, мужчины, на гениталии которых направлена паяльная лампа, с готовностью выдадут тебе любую давно устаревшую чепуху).

— Ходят слухи, что ты неважно себя чувствуешь. Несмотря на херовое освещение в этой паршивой комнатенке, это похоже на правду.

В ответ Айрис повторила то же самое, что сказала Калебу:

— Выходит, я могу положиться на тебя в одном важном деле?

Айрис утвердительно кивнула. Что Пардоу хочет, то Пардоу всегда получает, помнить это в твоих же собственных интересах, и к черту требование Джексона.

С довольным видом он пощелкал по сигарете указательным пальцем — пепел упал на ковер — и с секунду изучающе смотрел на нее с улыбкой на лице. Это было не особо приятное ощущение. Айрис чувствовала себя так, будто его глаза проникают прямо в мозг и копошатся там, путая мысли. Она упорно продолжала смотреть на него в ответ.

— На нас наехали, — объявил он, нарушая тишину. Типы вроде Пардоу любят использовать королевское «мы». — Вначале эти проходимцы обосновались в Испании, — продолжал он. — Попытались порушить наши торговые каналы — без особого успеха, я мог бы добавить. А теперь переместились сюда, на нашу землю. Грохнули двух наших лучших пацанов.

— Есть имена?

— Есть кое-что получше. — Пардоу вытащил из кармана пиджака пару фотографий.

Айрис изучила снимки, моментально присвоив изображенным на них типам условные клички — Понтовщик и Утюг. У Понтовщика были пышные седые волосы, взгляд вприщур и брюзгливое выражение лица. По мнению Айрис, из этой пары он был наиболее опасен. Лощеные мерзавцы всегда такие.

Она подняла взгляд.

— Кто это такие?

— Энрик Малай и Валон Прифти, — сказал Пардоу. — Албанцы.

Он сложил свои на удивление маленькие руки на выпирающем арбузом брюхе.

— Все из-за этих двух животных! Мало того что убивают местных, так еще и незаконно ввозят в страну маленьких детишек, принуждают их торговать собой, господи спаси…

Уже давным-давно Айрис приучила себя не реагировать на сообщения о всяких отвратительных деяниях. И хотя социальная озабоченность Пардоу могла показаться похвальной, Айрис прекрасно знала, что это отнюдь не основной его интерес.

— Короче, от них нужно избавиться, — мрачно произнес он.

Она просто кивнула, как будто Пардоу попросил ее сгонять в магазин и принести пинту обезжиренного молока.

— К тому же они вплотную занялись импортом и оптовой торговлей для других организованных преступных группировок, — добавил он.

Айрис все прекрасно поняла.

— И выметают всех, кто не вписывается в их бизнес-модель, — сказала она.

Пардоу кивнул.

— Где мне их искать?

Айрис предполагала, что это будет хорошо знакомый ей по предыдущим заданиям стрип-клуб по дороге в город. Полиция уже дважды проводила там рейды, поскольку на самом деле клуб представлял собой бордель с девицами, нелегально переправленными из Восточной Европы. Заведение закрывали, но всякий раз оно возрождалось вновь. Однако вместо этого Пардоу дал ей адрес в одном из пригородов.

— Вам нужны оба?

Уставившись на нее мертвым взглядом, он кивнул.

— Работаю на обычных условиях, — сказала Айрис. Это означало, что заказ обойдется Пардоу в кругленькую сумму.

— Естественно.

— Когда вы хотите, чтобы это было сделано?

Его зеленые глазки сверкнули.

— Как можно быстрее.

— Нет проблем, — отозвалась Айрис.

25

— Могу я поинтересоваться, что ты тут делаешь?

Маркус Броун был безупречно вежлив. Он никогда не злился — считал, что это говорит о слабости и отсутствии самоконтроля. Его слова и тон, тем не менее, всегда звучали авторитарно и безапелляционно. Карнс, на лице которого промелькнуло беспомощное выражение, кашлянул и отошел переговорить с кем-то из патрульных в форме.

На месте преступления уже бурлила лихорадочная деятельность. Вход на участок перекрыли лентой, подъехали криминалисты. Кто-то успел вызвать «Скорую», хотя труповозка была бы тут куда более к месту.

— Я искренне считал, что это поможет, — ответил Джексон, постаравшись, чтобы это прозвучало как можно более покаянно.

— Я ценю ваше стремление содействовать, старший детектив-инспектор Джексон, но вам следует находиться дома, — перешел на официальный тон Броун.

— Да, но…

— И вся ответственность за это дело возложена руководством на меня, и только на меня, — заметил он все с тем же ледяным спокойствием.

Да, при формальном равенстве званий командовал здесь Маркус Броун, о чем не преминул напрямую напомнить. Для Джексона он всегда был человеком, который провел половину своей взрослой жизни, изучая психологию и криминологию в университете, а потом пытаясь впихнуть полученные знания в реальный мир, но даже из тех, кто недолюбливал Броуна, большинство признавали, что относятся к нему с уважением, — в особенности детектив-сержант Киран Ша, которая стояла рядом с Броуном и, похоже, ловила каждое его слово.

— Но это же просто глупо! — попытался возразить Джексон. — Маркус, мы не в детском саду, чего нам сейчас делить? Мы оба на одной стороне.

— Я с этим более чем согласен, но давай делать все по правилам. Тебя здесь не должно быть. Проще некуда.

У Джексона не нашлось что ответить. Почему-то хотелось, чтобы Броун вышел из себя, но тот был для этого слишком хладнокровен и рассудителен, и по какой-то непонятной причине это сейчас раздражало больше всего.

— Отправляйся домой, Мэтт. Здесь ты не сможешь принести пользу.

Джексон поднял руки. Он знал, что побит.

— О’кей, уже ухожу.

Одарив его сочувствующей улыбкой, Ша направилась вслед за своим начальником в дом.

Джексон затолкал руки в карманы и подошел к Карнсу, который все еще околачивался возле натянутой перед входом ленты.

— Извини, братан. У меня не было выбора, — сказал тот.

Джексон хмыкнул.

— Как ты вообще здесь оказался? — спросил Карнс.

Джексон помедлил в нерешительности. Едва ли стоило сознаваться в том, что он якшается с наемным убийцей, от которого и получил зацепку.

— В чистом виде интуиция, — ответил он наконец.

Карнс нахмурился.

— Тут тебе не сериал по Би-би-си, Мэтт.

Всякие озарения, равно как и получение советов от экстрасенсов, категорически не приветствовались. Но это же Неон! Пробованная-перепробованная стратегия не даст здесь никакого результата! В деле вроде этого требуется абсолютно нестандартный и нешаблонный подход, свободный полет мысли и все такое в том же духе.

— Что заставило тебя постучаться в данную конкретную дверь, Мэтт? — не отставал Карнс.

— Я подумал, что Базвелл вполне мог оказаться своим человеком Неона в коммунальной службе.

— Обалдеть… Ты хочешь сказать, что Броун прав?!

— Базвелл не был сообщником. Его просто использовали. Это большая разница.

Карнс пожал плечами.

— Да кто его там знает…

— Я полагаю, еще слишком рано спрашивать, не повезло ли тебе с книгой про Лас-Вегас?

— Я кто, по-твоему, фокусник? — ответил Карнс, но тут же гордо приосанился, надув свою узкую грудь. — А вот ответ от миз[66] Козловски уже пришел, я ей по электронке написал!

— Да ну?

— И написал не зря. — Карнс вытащил телефон и прокрутил список контактов. — Вот оно. Человечка, с которым можно пообщаться по интересующему тебя вопросу, зовут Аксель Гонзалес, это очень опытный детектив из департамента полиции Лас-Вегаса, давно там работает. Я перекину тебе его прямой номер эсэмэской.

— Спасибо, братан.

— Всегда пожалуйста. — Карнс мотнул на дом подбородком. — Думаешь, это Неона работа?

— Не исключено.

Коллега не двинулся с места, и у Джексона создалось впечатление, будто тот что-то недосказывает. Он терпеливо ждал, не разродится ли Карнс еще какой-нибудь полезной информацией.

Тот втянул ноздрями сырой холодный воздух и потопал по земле ногами, чтобы согреться, неотрывно глядя куда-то вбок. Мэтт проследил за его взглядом и увидел знакомого уже юнца с холодным выражением на физиономии.

— М-да, явно не пай-мальчик, — заметил Карнс. — Типичная шпана.

— А разве не все мы были такими в его возрасте? — мягко ответил Джексон. — Будешь держать меня в курсе?

— Натурально.

— Ладно, иди-ка лучше в дом, пока босс не отправил поисковую партию.

Джексон дождался, пока Карнс не скроется за дверью. Он надеялся добраться до парнишки, прежде чем патрульные начнут подомовой обход, но не повезло: там, где тот только что стоял, уже было пусто.

Джексон бросил взгляд на часы. Надо кое-куда съездить.

Выехав из «Рощи», Джексон выбрался на Риджэйкр-роуд и, изрядно покрутив по местным дорогам, вскоре оказался в городке Роули-Риджис, где располагалось предприятие Кенни Флэвелла. Вот уже пять лет тот был его тайным информатором. Все эти годы между обоими действовало неписаное соглашение: пока Кенни соблюдает осторожность и не попадается, Джексон закрывает глаза на его многочисленные мелкие грешки.

На принадлежащей Кенни площадке Джексона встретили горы металлолома, относящиеся ко всем мыслимым отраслям промышленности: останки десятков автомобилей ожидали, когда их распотрошат на предмет шин, аккумуляторов и прочих запчастей, пирамиды алюминиевых канистр соседствовали с холодильниками, морозилками и всевозможным электрическим оборудованием. Припарковавшись рядом с прессом для расплющивания автомобильных кузовов, Мэтт увидел, как хозяин всего этого богатства выскакивает из офиса и мчится к нему через площадку.

Джексон опустил водительское стекло, и Кенни, чуть присев и хрустнув коленями, нагнулся к нему.

— Староват становлюсь для таких забав, — сказал он, поморщившись. — У вас все по-старому, мистер Д.?

У Джексона перехватило дыхание.

— Да, Кенни, и спасибо, что спросил.

— А вот мне чегой-то не по себе. — Кенни покачал головой, посмотрел влево и вправо и понизил голос: — Тот номерок, который я вам дал. Я не хочу, чтобы за мной пришли.

— Тебе нечего бояться, Кенни.

Тот облегченно вздохнул, черты его круглого лица расслабились.

— Твои в порядке? — спросил Джексон. — Сколько у тебя парней?

— Трое, — ответил Кенни. — И с меня хватит. Баста. Но вы же здесь не для того, чтобы обсуждать вопросы планирования семьи? Что вас конкретно интересует?

— Журналистка, похищенная в вашей глухомани и убитая Неоном. Вообще-то, у меня уже кое-кто занимается этим вопросом.

— Неоном? — лицо Кенни заметно вытянулось. Джексон понял: это имя уже начинает внушать страх.

— Я хочу, чтобы ты держал ушки на макушке, — продолжал он. — Послушай, что говорят в народе, вдруг чего-нибудь вылезет… Сможешь?

Кенни поковырялся в земле носком сапога.

— Ну не знаю, мистер Д. Как-то все это малость стрёмно.

На секунду он примолк, явно уловив разочарование Джексона.

— Естественно, я хочу помочь, — добавил Кенни, горя желанием угодить. — Вы же знаете, я вас никогда не подводил!

— Ценю. Но ты у нас больше по нормальным преступникам, точно?

— Да, мистер Д., — ответил Кенни. — Именно так.

— Обещаешь, что будешь действовать по-тихому?

— Как всегда.

— И держать язык за зубами?

— Вот вам крест.

— Если услышишь что-нибудь про женщину, которую зовут Айрис Палмер, тоже дай знать.

— Считайте, что сделано.

— Ах да, и вот еще что, Кенни…

— Да?

— Если что-то пойдет наперекосяк, действуем по аварийной схеме.

Кенни подмигнул.

26

«Результат! И даже не пришлось никого убивать!»

В личном списке пяти Самых Волнующих Вещей Гэри Фейрвезера на самом первом месте стояло убийство — он приходил в истинный восторг, когда власть над жизнью и смертью оказывалась буквально в его собственных пальцах. Один небольшой ловкий рывок, и для похищенной им женщины все было кончено. На втором месте с небольшим отставанием шел секс с Наоми — но даже он грозил теперь скатиться на третью позицию. Свершилось! Наконец-то — и почти что, блин, вовремя — старший детектив-инспектор Джексон растормошился, вышел из ступора. Гэри знал это, поскольку видел его собственными глазами. Узнал эту целенаправленную пружинистость в походке. Стал свидетелем того, как тот общается со своими реальнотупыми коллегами. Заметил хищный огонек в его глазах. Но, господи боже ты мой, не слишком ли разошелся старший детектив-инспектор Джексон после долгого перерыва? Его появление в доме Джордана Базвелла — который теперь уже место преступления — все изменило. Дело пошло. Даже не просто пошло — понеслось, а очень скоро все действительно станет по-настоящему увлекательным!

Пережитые треволнения заслуживали награды, а поскольку Наоми опять пребывала за границей, активно двигая своей симпатичной попкой на очередном супер-пупер-международном мероприятии, дабы завлечь сильных мира сего под знамена какой-то великой и ужасной финансовой компании — занятие скучное, пусть и прибыльное, Гэри устроил себе выходной. Закинув ноги на кофейный столик из светлого дуба — Наоми точно разоралась бы, если б знала, — он лазал по Интернету, открывая музыкальные сайты. Может, чуть попозже стоит заглянуть в этот новый клуб в городе? Он давно мечтал провести ночь с ребятишками в противогазах и резине. Никогда не знаешь, какого рода фрики зависают в такого рода местах. А может — и это будет гораздо полезней, — навестить тот домик, где его с недавних пор принимают, как короля? Заодно и прощупает, какой там у копов расклад, что у них на уме — а в первую очередь у Джексона. Гэри не терпелось узнать, как продвигается расследование, посмотреть, как они трепыхаются, раз за разом обламываясь и предпринимая все новые безуспешные попытки. Эта воображаемая картина навела его на мысли о дорогой старой мамочке.

На миг он с головой окунулся в прошлое. Вообще-то, в смерти матери не было никакой его вины. Если как следует разобраться. Это все судьба, случайное столкновение обстоятельств — как говорится, «так фишка легла». Предположим, он и впрямь мог бы сделать нечто большее, чтобы спасти ее. Особенно если б начал действовать чуть пораньше. Но правда же заключалась в том, что он был совершенно зачарован, загипнотизирован красотой ее смерти: затуханием всех этих электрических импульсов, стимулирующих ее мозг, и ее полной неспособностью ни хера по этому поводу поделать…

«Ну да, — подумал Гэри, — зрелище того стоило».

27

К счастью, дозвониться до якобы неуловимого неонового художника Арло Найта и назначить с ним встречу никакого труда не составило.

Первым, на что обратил внимание Джексон, был шарф в мелкую черно-белую клетку в палестинском стиле, обернутый у того вокруг шеи. Кареглазый, симпатичный и приветливый Найт производил впечатление совершенно беззаботного, либерального, артистичного и незлобивого человека. Джексон мог поспорить, что девушки к нему так и липнут. Было трудно поверить, что жизнь Найта настолько уж окрашена одиночеством, несмотря на предположение Лиззи Уиверс о затворнической натуре подобных художников.

— Милости прошу в мое логово, — произнес Найт с энергией, которую сам Джексон давным-давно потерял. — Вы перехватили меня как раз между двумя проектами.

— Господи! — только и сумел выдавить Мэтт, когда на него со всей мощью обрушилось нестерпимое сияние Алладиновой пещеры неонового света. От ослепительного разноцветья даже закружилась голова.

Найт хохотнул:

— Зрелище действительно не для каждого.

— Не хочу показаться грубым, — произнес Джексон, — но просто не верится, что все это ваше. Сколько времени у вас на все это ушло?

— Четырнадцать лет — ну, или около того.

— И вы зарабатываете этим на жизнь?

Найт скрестил руки на груди и задумался.

— Сейчас — да, но мне понадобилось некоторое время, чтобы овладеть этим искусством. В самом начале я наделал целую кучу ошибок. А это несложно, когда работаешь с температурой в семьсот градусов по Цельсию. Вот даже шрамы могу показать, — сказал он, закатывая рукава своей худи.

— Господи! — воскликнул Джексон при виде вспученной кожи и изменения пигментации.

— Сам по себе неон неопасен. В отличие от производственного процесса. Вот потому-то от новичка, который приходит обучаться этому ремеслу, первым делом требуют сначала подписать договор, освобождающий владельца мастерской от ответственности. Помимо очевидных опасностей работы с огнем и стеклом, следует учитывать взрывоопасные компоненты газов и, конечно, самый серьезный фактор — электричество.

— Надо думать, — поддакнул Мэтт.

— Величина напряжения в принципе особой роли не играет; сила тока — вот что надо учитывать. Если не знаешь, что делаешь, может здорово шарахнуть, даже насмерть. Процесс во многом непредсказуемый. В этом вся и прелесть.

— Верю вам на слово. — Джексон подошел к впечатляющего вида мужской фигуре с ангельскими крыльями и надписью «СЕКСИ» над головой, выведенной багровыми, бирюзовыми, оранжевыми и желтыми светящимися трубками. — А эта сколько времени заняла?

— Провозился почти месяц, чтобы все вышло как надо, но вообще бывает по-всякому. Если исключить разработку дизайна, на менее сложные работы уходит в среднем дней семь-восемь.

Джексон огляделся по сторонам, изучая оборудование мастерской. В самом центре ее пролегал длинный стол наподобие плаза[67], со свертками ватмана, напильниками по металлу, горшочком с карандашами, лезвиями и брусками обугленного дерева. Он взял один из них.

— А это зачем?

— Это используется, чтобы остужать стекло при изгибе. На каждой стадии трубчатая секция кладется обратно на стол и сверяется с шаблоном, отмечаются места, в которых необходимо произвести изгиб. Здесь все наизнанку, как в зеркале, — объяснил Найт. — Секция укладывается на шаблон лицевой стороной, а задняя, на которую потом устанавливаются скрытые крепления, оказывается сверху.

— Это для меня слишком сложно. — Техника никогда не была сильной стороной Джексона.

Найт пожал плечами.

— Есть вещи и посложней. Вы вообще в курсе, как появились неоновые лампы?

— Вряд ли.

— Все началось еще в тысяча восемьсот девяностых годах, когда два химика, шотландец Уильям Рэмси и англичанин Моррис Траверс[68], уже открыв на пару аргон, решили, что в периодической таблице между гелием и аргоном обязательно должен быть еще один химический элемент.

«Все это очень интересно, — подумал Джексон, — но вряд ли чем-то поможет расследованию».

— После ряда неудачных попыток, — продолжал Найт, — они доказали свою правоту. А потом один француз[69] вдруг обнаружил, что этот новый элемент способен светиться, и буквально лет через десять американцы уже поставили изготовление неоновых вывесок буквально на поток.

— Это ваши? — Джексон бросил взгляд на стену, почти сплошь увешанную карандашными эскизами. Особенно его внимание привлек космический корабль с надписью «Я еще вернусь» внутри.

— Самая важная часть процесса. Всегда рисую от руки, компьютер такой свободы не дает.

— И вы всегда пользуетесь карандашами, не фломастерами?

— Нет, предпочитаю мягкие карандаши, лучше всего «5 В» или «6 В».

— Похоже, тут многое основано на тактильных ощущениях, — сказал Джексон, намеренный узнать о процессе как можно больше.

Найт согласно кивнул.

— Буквально все делается вот этим, — сказал он, поднимая руки. — Плюс поддувать в трубки приходится по ходу дела. Звучит претенциозно, но мне хочется думать, что я действительно вдыхаю жизнь в свои работы, — добавил он со скромной улыбкой.

Джексон призадумался. Если Неон и вдыхал жизнь в свои произведения, то со своими жертвами поступал в точности наоборот.

Открыв свой «дипломат», он извлек из него тот же набор фотографий, который показывал Лиззи Уиверс. Найт взял их, поморщился, губы его скривились от отвращения.

— О господи, — сказал он. — Это непосредственно с мест преступлений?

— Оттуда.

Найт внимательно рассмотрел снимки.

— Должен сказать, весьма грамотная работа — и с технической, и с эстетической точек зрения. Действительно красиво сделано. Выбор цветовой гаммы тоже очень удачный. Кстати, теперь она шире, чем когда я начинал, — за это надо поблагодарить японцев. Они просто повернуты на неоне. У них даже дальнобойщики свои грузовики так оформляют. Вот, взгляните. — Подхватив лежащий на столе «Айпэд», он продемонстрировал фотографию дальнобойной фуры, столь ярко обведенной огненными линиями, что Джексон прищурился.

Настроенный вернуть Найта обратно к интересующей теме, он спросил:

— А можно сказать что-либо об изготовителе по его работам?

— Вы имеете в виду, есть ли у него какая-то собственная «подпись» — вроде характерной манеры манипулировать светом?

— Вот именно, — кивнул Джексон.

Найт еще раз изучил фотографии и покачал головой.

— У вас есть фотографии с мест преступлений, на которых запечатлены жертвы?

У Мэтта они были, но он не был настроен их показывать.

— Это помогло бы мне лучше понять, что он пытается сделать, — объяснил Найт явно сочувственным тоном.

Джексон неопределенно кивнул и полез в папку с фотографиями, отснятыми на местах убийств Вики и Ванессы. Не мог заставить себя показать Найту снимки своей жены. Положил их на стол и отошел в сторонку. Одна только мысль о Полли вызвала такую сильную физическую боль, что он внезапно понял, что такое разбитое сердце. Приложив руку к груди, пытался унять глухое уханье в грудной клетке.

— Он — рассказчик, — произнес Найт наконец. — Женщины — это персонажи его повествования, а те, кто обнаружил их, — его читатели.

— Так и думал, что вы скажете что-нибудь в этом духе. — Джексону не удалось в полной мере скрыть цинизм в голосе.

Найт не обиделся.

— Я просто сравниваю это с другими работами. Некоторые художники любят закладывать в свои произведения всякие скрытые послания — остроумные, вызывающие или выводящие из равновесия.

— А эти разве не выводят из равновесия? — с сомнением спросил Джексон.

— Ну, вообще-то, да, здесь в центре композиции убитые женщины, но данные работы не открывают ничего особо уникального. Равно как он не играет на контрасте между физическим и перцепционным, как другие художники.

Окончательно потеряв нить беседы, Джексон почесал в голове.

— Так в чем же суть истории, которую хочет рассказать Неон?

— Я не психотерапевт. Может, женщины — или какая-то определенная женщина — представляют для него угрозу, но при этом остаются чем-то желанным. Похоже, этот тип сосредоточен на том, чтобы показать их в лучшем виде, обеспечить им достойные проводы. Он любит их настолько же, насколько ненавидит.

Оба ненадолго погрузились в молчание.

— Если у меня и есть какие-то критические замечания, — сказал Найт, постукивая пальцем по одной из фотографий, — то разве что касательно того, что данные сюжеты порой излишне динамичны и эмоциональны — во всяком случае, на мой вкус. Но я полагаю, что так и было задумано. Какого размера тут буквы? — спросил он, указывая на одну из неоновых композиций, использованных при убийстве Вики Уэйнрайт.

— Шесть дюймов.

— Таким образом, они хорошо различимы с расстояния не более двухсот футов. Вы знаете, что изготовление одной буквы требует от семи до восьми изгибов?

Джексон припомнил замечание Лиззи Уиверс относительно терпеливости Неона.

— Кроме того, отдельно изготовленные буквы нужно соединить между собой дополнительными трубками, обычно с обратной стороны, чтобы образовать единый замкнутый контур, который после очистки от посторонних примесей будет заполнен газом. Вот, взгляните, — продолжал Найт, показывая на фотографию вывески, перевернутой лицом вниз.

— Похоже на спагетти в кастрюле, — заметил Джексон.

— Совершенно верно. А чтобы каждая из букв светилась по отдельности, соединяющие их трубки закрашивают плотной черной краской на акриловой основе. При работе вывески они все равно немного отсвечивают, так что надо располагать соединения так, чтобы они меньше всего бросались в глаза. В данном случае они действительно удачно спрятаны — очень профессиональная работа.

— Вы упомянули про избавление от примесей.

— Это называется бомбардировкой. Вот, — сказал Найт, показывая Джексону на промышленную часть мастерской.

Джексон заметил впечатляющий набор газовых горелок и целую гору четырехфутовых отрезков стеклянной трубки.

Найт остановился у какого-то агрегата с желтой металлической панелью, посреди которой красовалась поворотная рукоятка со шкалой, размеченной от нуля до тысячи.

— Первым делом из трубки откачивается почти весь воздух, а потом через нее пропускается ток высокого напряжения — около двадцати тысяч вольт, который убирает с внутренней поверхности стекла любые загрязнения. Для меня это очень волнующий момент — все равно как вкладывать бьющееся сердце в чудище Франкенштейна. Как только трубка остынет — а остужать ее следует очень медленно и постепенно, — она заполняется газом под низким давлением.

— А где вы приобрели весь этот набор?

Найт криво улыбнулся.

— Где конкретно я приобрел или где может приобрести кто-то с недобрыми намерениями?

— Кто-нибудь вроде Неона.

— Это зависит от того, насколько долго он этим занимается — хотя при виде его работ и так могу сказать, что достаточно долго. После широкого распространения светодиодов множество коммерческих производителей неоновых вывесок обанкротились. Может, он купил чью-то мастерскую целиком. Очень много такого вот добра предлагается в Интернете. Трансформаторы для питания вывесок тоже достаточно легко достать… — Найт одарил Джексона сочувствующей улыбкой. — Но это ведь не то, что вы хотели услышать, не так ли?

Тот в ответ испустил усталый вздох.

— А вы не пробовали исследовать конкретно эти трубки обычным порядком? — спросил Найт. — Взять с них мазки на ДНК или еще чего?

Джексон покачал головой.

— Каждая деталь была тщательно промыта раствором аммиака, который спутал всю картину.

Найт кивнул.

— Да, нашатырный спирт часто используется для чистки старых вывесок.

— А как насчет способа, которым подсоединены электроды? — Джексон уже не знал, о чем еще спросить. — Ничего не показалось вам необычным?

Найт как следует пригляделся.

— Нет. Он явно не торопился. Если бы спешил, вы увидели бы ободок в том месте, где он припаивал отрезок трубки с электродом. А тут все ровненько. Это очень терпеливая личность.

«Терпеливая и неумолимая», — подумал Джексон.

28

Паб «Черный лебедь» в Типтоне, который местные предпочитали именовать «Грязной уткой», был закрыт и заколочен, к входной двери пришпилено объявление: «Продается с публичного аукциона». По словам какой-то старушки, которая толкала перед собой магазинную тележку с сидящим внутри крошечным белым терьером, заведение закрылось еще в прошлом месяце.

Айрис погладила собачку по голове и позволила ей лизнуть свою руку. Она любила животных. С ними всегда знаешь, чего ждать.

— Как ее зовут?

— Митси. Шесть лет уже, а все такая же красавица, как тогда, когда я ею обзавелась. Это собака-спасатель.

Лицо старушки сморщилось в гордой улыбке.

«Эх, — подумала Айрис, — вот бы ее кто-нибудь спас, когда ей самой было шесть». Она потрепала Митси по голове, еще раз поблагодарила женщину за сведения и отправилась в «Голову старой клячи» в Олдбери. «У того, кто придумал такое название, было размягчение мозга, — подумала Айрис. — Кляча по определению старая».

На пути туда она размышляла о заказе Нормана Пардоу и албанцах. Выглядело все отчаянно и поспешно, не в его обычном стиле. Да и не в ее тоже. Но постоянный клиент, который годами регулярно обеспечивал ее работой — либо слежка, либо ликвидация, — Норман был не из тех людей, которым стоит высказывать свои возражения. Слово «нет» и его вариации не входили в его словарный запас. А заказы от Нормана здорово ее выручали, нередко в те моменты, когда она оказывалась на мели. Фактически на эти деньги Айрис и жила. Но сейчас требовалось гораздо больше, и выручить могло только задание Джексона. Оно предоставляло шанс на всю жизнь забыть о проблемах с деньгами. Больше нигде не получить такой суммы, хоть на ста работах работай. Айрис была не дура и прекрасно понимала, что не сможет заниматься этим вечно. Убивать мужчин — она еще ни разу не ликвидировала женщин, поскольку ее об этом ни разу не просили, — это занятие для молодых. И, что более важно, ее время быстро истекало. Сколько же у нее на самом деле осталось?

Будучи вольным стрелком, Айрис давно уже осознала: всегда хватайся за все, что подвернется; с деловой точки зрения это совершенно здравый подход. Впадать в зависимость только от одного источника дохода — это для идиотов. Если немного покрутиться, то можно усидеть сразу на двух лошадях — Мэтте и Нормане — и довести обеих до финишной черты. Придется, конечно, проявить ловкость и хитрость: Джексон и Пардоу ни в коем случае не должны узнать друг о друге. Это обычная проблема с клиентами — каждый считает, что он важнее остальных.

В «Старой кляче» старым осталось только название. Владелец заведения пару лет назад полностью обновил интерьер — увы, поободрав все, что придавало ему характер, и выкрасив в унитазный розовый цвет. Изначально уютный классический паб с отдельным вторым зальчиком теперь стал единым безликим пространством. В одном конце его местные подростки играли в дартс и кружка за кружкой глушили пиво; другой был зарезервирован для сеанса игры в лото, который в данный момент был в полном разгаре.

Отвернув от треугольной стойки с надписью «Вечер пирогов» на входе, Айрис нос к носу столкнулась с Дейви Джелфом, настырным малым, которого она сильно недолюбливала и который возникал в ее поле зрения гораздо чаще, чем следовало. Куда бы она ни направилась, он всегда был в паре шагов позади, словно какая-то зловредная тень.

Своим лицом со словно бы лишенными век глазами Джелф напоминал желтушную золотую рыбку, которая слишком долго пролежала на мраморном прилавке в супермаркете; уши, нос и подбородок — сплошь в пирсинге. Он частенько ошивался поблизости от Нормана в попытках втереться в какое-нибудь большое дело. «Мечтай-мечтай», — подумала Айрис. Вспыльчивость, враждебность и агрессия буквально сочились из всех его пор — явно не тот темперамент, который требовался для ее направления деятельности.

— Как там Орхидея? — спросила она вместо всяких любезностей, положенных при встрече. Слух о том, что он пригрел какую-то собаку, которой грозила печальная участь угодить на живодерню, ее едва ли не шокировал, но когда она узнала, что почти сразу же он отпинал бедное создание ногами, то ничуть не удивилась. Дейви отделался тогда синяками под обоими глазами и сломанным носом, а также угрозой, что она обязательно вернется и убьет его, если он опять выкинет подобный фокус.

— Тупая костлявая сука.

Айрис не была уверена, относился ли этот комплимент к ней или к собаке, но ей было на это плевать.

— Что-то не видела тебя в «Погребке» сегодня утром. Тебя не пригласили?

— Отвали. Я был занят. — Он выпятил подбородок, увешанный металлическими цацками.

Айрис не обманулась — Дейви ненавидел, когда им пренебрегали. Вот и пусть терзается, так ему и надо.

— Ладно, у меня и самой дел по горло. Покеда. — Айрис величаво двинулась прочь, радуясь тому, что Дейви не потащился следом, подошла к барной стойке и немного постояла там, пока Линда Гарднер, жена владельца, заканчивала наливать пиво.

— Привет, пропащая душа, — сказала Линда. — Как делишки?

Приготовившись к неизбежным замечаниям относительно своей бледности и потери веса, Айрис поспешила заверить, что делишки у нее лучше некуда.

Линду, которая относилась к тем людям, которые во всем видят только светлую сторону, ответ явно порадовал.

— Что тогда будешь?

Айрис заказала апельсиновый сок «Бритвик», получив в качестве бесплатного приложения целую тираду о пользе фруктовой диеты со ссылкой на ученые авторитеты, рекомендующие употреблять по пять фруктов в день[70].

Зашли несколько новых посетителей, заказали поесть. Айрис наблюдала за ними и дождалась, пока последний клиент «обеденной горячки» не испарился и в баре остались только они с Линдой.

— Уэйн тут? — спросила Айрис.

— Уехал за продуктами в оптовку. Целыми днями его не вижу, — отозвалась Линда с любовью во взоре.

«Бог знает, что она нашла в своем супруге, — подумала Айрис, — жалком человечке, неспособном связать двух слов и взрывающемся по любому непонятному поводу. Я слышала, что он и кулаки готов пустить в ход, тоже по поводу и без повода».

— Теперь у нас по вторникам караоке, если тебе интересно, — сообщила Линда, явно желая подлить масла в огонь беседы, — в точности та причина, по которой Айрис на ней сосредоточилась.

— Мне медведь на ухо наступил.

— Как и большинству нашей клиентуры, — парировала Линда, хихикнув. — Ну и, конечно, каждую субботу по-прежнему живая музыка. А еще, — заговорщицки произнесла она, наклоняясь над стойкой, — мы вчера вечером спиритический сеанс устраивали! Ну не совсем мы — какой-то знакомый знакомого Уэйна из Блэкхита. Всем жутко понравилось. Кого тут только не было! Набились выше крыши.

Айрис возблагодарила звезды, что Линда такая говорушка.

— Уж не вызвал ли кто-нибудь дух Джины Дженкс? — закинула удочку она.

— Джины… ох, — опешила Линда, понизив голос. — Это ты про ту Джину, журналистку, которую…

— Ту самую. Раз она побывала здесь, разве было бы не логично?

Линда бросила на Айрис заговорщицкий взгляд.

— Уэйн говорил, что она задавала вопросы про того психованного урода, который превращает женщин в световые шоу.

— Она говорила с кем-то конкретно?

— Знаешь, — сказала Линда, опять закатив глаза, — я задала в точности тот же самый вопрос.

— И?… — Айрис отпила из стакана.

— Все ее отшили, судя по всему. Сама ведь знаешь, что тут у нас за публика. Она могла с таким же успехом свалиться откуда-нибудь с Марса. Да и народу было — раз, два и обчелся. Сказать по правде, — сказала Линда, — после большой тусовки всегда бывает затишье.

— Это в марте-то большая тусовка? — Айрис подумала, что вряд ли.

— А «Битва оркестров» — это что, по-твоему? Молодежь и лабухи повсюду. У нас было не протолкнуться.

— Когда это было?

— За пару дней до того, как… ну, ты понимаешь, — сказала Линда.

«Была ли в этой толпе Джина Дженкс?» — подумала Айрис.

— А сколько групп участвовало?

— Семь, может, восемь. Шуму наверняка было на весь район. Я только рада, что при этом не присутствовала.

— Так тебя там не было? — Айрис попыталась скрыть свое разочарование.

— У мамы была, в Испании. — Лицо Линды вдруг помрачнело. — Уэйн сказал, что я бросила его на произвол судьбы и что в следующий раз придется мне остаться и помогать, а не то…

Айрис прекрасно представляла, что понимается под «а не то».

— А ты не знаешь, была здесь Джина Дженкс в тот вечер?

— Айрис Палмер, — произнесла Линда с визгливым смехом, — ты сейчас похожа на коппера!

«А всем известно, что ты не общаешься с копперами», — добавила про себя Айрис, выдавливая ухмылку, от которой заболели щеки.

— Она не выходила покурить или не ушла с каким-нибудь парнем?

То ли дело было в ее тоне, то ли вопрос прозвучал слишком уж настойчиво, Айрис так и не поняла, но в голосе Линды вдруг прорезались звенящие нервозные нотки.

— Все, что Уэйн мне сказал, это что Джине Дженкс действительно понравилась музыка.

29

В Лас-Вегасе было девять утра, когда Джексон дозвонился до Акселя Гонзалеса — человека, который буквально источал радушие и чисто американскую готовность помочь.

— Не сочтите за каламбур, но если вы прольете на все это какой-то свет, я буду вам очень признателен, — сказал Мэтт, вкратце описав деяния Неона.

— Итак, что у вас есть?

Джексон пробежался по деталям расследования. Гонзалес только раз перебил его, когда Джексон описывал, как его самого обвинили в том, что он скопировал почерк убийцы, чтобы убить свою жену. «Ни хрена себе», — только и сказал тот. Потом Мэтт рассказал ему, как обнаружил дарственную надпись в книге.

— Лас-Вегас, говорите? — переспросил Гонзалес.

— Я думаю, наш убийца бывал там.

— Вместе с еще тридцатью миллионами других туристов, которые прибывают к нам каждый год. С равным успехом убийца мог купить эту книгу на «Амазоне»[71].

— А где еще он мог изучить свое ремесло? Мы вроде уже проверили все возможные варианты на своей стороне Атлантики.

— В Интернете сейчас можно научиться, как сделать бомбу на собственной кухне… Может, он практиковался у себя дома.

— То есть моя версия вас не устраивает?

— Я в этом не убежден, вот и всё. Вы показывали книгу криминалистам?

— Ее как раз в этот момент изучают.

Джексон рассказал про стертые карандашные отметины под надписью.

— Похоже, что этот парень бросает вам вызов. Говорит: «Приди и возьми меня».

— Он хочет, чтобы его поймали?!

— Подсознательно — не исключено, но вовсе не обязательно. Просто этот гаденыш хочет, чтобы вы играли по его правилам.

«Или чтобы я прочитал его историю, по словам Арло Найта», — подумал Джексон.

— А что, если я не стану?

— Некоторые убийцы остывают и ложатся на дно, — сказал Гонзалес.

Мэтт скривился. Позволить Неону ускользнуть — не вариант. И ему все больше казалось, что это не особо привлекательный вариант развития событий и для самого Неона.

— Или же он убьет еще раз, чтобы привлечь ваше внимание, — продолжал Гонзалес.

Не к этому ли смерть Базвелла? Джексон напомнил себе, что результаты вскрытия пока не готовы, но трудно оставаться объективным, когда Неон прочно обосновался во всех твоих мыслях.

— Похоже, я в обоих случаях в проигрыше.

— Расскажите мне про удавки, — попросил Гонзалес. — Говорите, они были кожаные?

— Если верить эксперту.

— Кожа — натуральный продукт. Часто кожа оставляет индивидуальные отметины. Мой отец работал в Техасе. Это скотоводческий край, — добавил Гонзалес, словно объясняя, откуда у него такие специальные познания. — Насколько я понимаю, никаких подходящих для идентификации следов на жертвах не имеется?

— Никаких, за исключением того, что он правша, как мы считаем.

— Стопроцентно ясно одно.

— Что именно?

— Он где-то и в этом деле практиковался. Вряд ли ему хотелось показывать вам свои ранние работы.

Интересное замечание.

— Как любой художник, который показывает публике лишь свои лучшие достижения?

— Что-то типа того, — отозвался Гонзалес. — Вам нужно найти эти его «пробы пера», неудавшиеся попытки убийства — те случаи, в которых он обломался.

— Что опять возвращает меня обратно в Лас-Вегас.

— Вы действительно считаете, что этот сукин сын начинал здесь?

— Такое ведь вполне возможно, не так ли?

— «Возможно» — это не то же самое, что факт, — возразил Гонзалес. — Есть какие-то мысли насчет его возраста?

Первоначально Джексон предполагал, что Неону где-то от двадцати пяти до сорока пяти. После разговора с Уиверс и Найтом он был вынужден пересмотреть это мнение, склоняясь ближе к собственному возрасту.

— Где-то от тридцати пяти до сорока. Вы не могли бы просмотреть архивы за последние пятнадцать или двенадцать лет и поискать нераскрытые убийства — или неудавшиеся попытки убийств, — в которых нападавший пытался душить женщин удавкой?

В трубке наступила тишина. Он представил, как Гонзалес надувает щеки, чешет за ухом, качает головой. Совет — это одно. А копаться в архивах ради расследования, к которому не имеешь ни малейшего отношения, — совсем другое.

— Это официальный запрос?

Джексон замешкался с ответом.

— Неофициальный, — выдавил он наконец.

Тишина.

— Я действительно думаю, что будет толк, — просительно добавил Мэтт.

Пауза, которая, казалось, растянулась на целую вечность, подсказывала ему, что, хоть он и старался изо всех сил, лучше ему больше не отнимать время у этого человека.

— Скажем так, я гляну, — прорезался наконец Гонзалес. — Но не слишком тщательно. Давайте посмотрим, может, что-нибудь и вытряхнется.

Это было больше, чем Джексон даже смел надеяться.

Фонари круглосуточной автозаправочной станции заливали дом таким ослепительным светом, будто Неон успел отметиться и здесь.

Айрис все еще не могла до конца поверить, где находится: стоит под платаном в каком-то тихом на первый взгляд тупичке, и чем занимается: наблюдает за домом в стиле тридцатых годов, вроде бы мало чем отличающимся от дома детектива. Хотя, судя по регулярно шмыгающим туда-сюда мужикам, и ежу понятно, что это бордель, и она не понимала, как и почему соседи до сих пор это терпят.

Пока не припомнила, кто тут правит бал.

Если вы не хотите, чтобы вас освежевали, как говяжью тушу, а отрубленные руки-ноги разбросали по ближайшему шоссе или утопили в канале, ни в коем, блин, случае не вздумайте шутить с албанцами!

Держась в тени, замерзшая до смерти, Айрис глянула на часы. Она проторчала здесь почти четыре часа, и шел уже третий час ночи. Люди вроде Малая и Прифти жили как вампиры. Может пройти еще пара часов, прежде чем кто-нибудь из них высунется наружу. Чай в термосе, который она взяла с собой в засаду, давно закончился. С каждой секундой она мерзла все сильнее, и, что еще хуже, ей всерьез приспичило пописать.

Решив рискнуть, Айрис спустилась с холма и воспользовалась туалетом на автозаправке, прежде чем войти в пристроенный к ней магазинчик. Одетая и укутанная так, чтобы в случае чего не быть опознанной на записях камер наблюдения, она не вызвала ни малейшего интереса у усталого азиата за кассой. Взяла два шоколадных батончика, воспользовалась автоматом с напитками: кофе с молоком, два сахара.

За спиной у нее со стуком распахнулась дверь. Внутрь с воем ворвался поток арктического воздуха, а вслед за ним — два голоса, переговаривающиеся на языке, который был ей незнаком. Продавец уронил свой телефон, встал, сгорбив плечи, и молитвенно сжал ладони, явно перепуганный до смерти. Айрис осталась стоять, не двигаясь.

На обоих мужчинах были тесные кожаные куртки и джинсы. Тяжелые ботинки — в случае с Прифти сорок пятого размера, прикинула она — выглядели так, будто их специально разрабатывали, чтоб затаптывать людей до смерти. На бритом затылке у Прифти, под коротким ежиком, виднелась татуировка в виде креста с раскинутыми по бокам ангельскими крыльями. «Явно извращенное чувство юмора», — подумала Айрис.

Энрик Малай попросил две пачки сигарет. На слух Айрис, произношение у него было такое, будто он ходил в шикарную частную школу: никакого иностранного акцента вообще. Прифти тем временем кружил между стеллажами, набирая чипсы, орешки и всякую такую мелкую дребедень. Малай обернулся к нему и сказал что-то по-албански. Прифти остановился, и несколько пакетиков, которые он держал на согнутой руке, с хрустом свалились прямо на пол.

— Есть тут какое-нибудь место, где можно поесть, получить нормальной еды? — Малай наклонил голову, что позволило Айрис отлично рассмотреть его в профиль. У него были высокие пологие скулы и прямой, как линейка, нос; на аккуратно подстриженных бакенбардах поблескивала седина. Ничего похожего на расхристанного Прифти.

— Единственное место, которое я знаю, час назад закрылось, — отозвался явно обеспокоенный продавец.

Малай медленно улыбнулся. Улыбка растеклась по его красивому лицу, словно пятно крови по шерстяному ковру.

— Вообще нигде? Мы любим индийскую еду.

Продавец с трудом сглотнул.

— У моего дяди тут ресторан неподалеку.

— Так позвони ему! Если нам понравится его еда, мы напишем ему отзыв в «Трипэдвайзоре»[72].

Если это была шутка, то мужчина за прилавком не рассмеялся. Он подобрал свой мобильник, набрал номер и заговорил на урду. Айрис не знала этого языка, но содержание разговора поняла по тону: просительные интонации быстро сменились страхом и, наконец, отчаянием и гневом. Судя по всему, дядя отнюдь не жаждал увидеть у себя посреди ночи подобных гостей. Наконец продавец притих, сказал что-то еще и отключился.

— Мой дядя будет рад видеть вас в «Спайс румз», — в конце концов произнес он тоном «пожалуйста, не бейте меня, если вам не понравится еда». — Это совсем недалеко, рядом с прачечной-автоматом. Очень удобно.

Айрис почему-то заподозрила, что Малай уже это знает. Человек вроде него мало что оставляет на волю случая.

Она оставалась абсолютно неподвижной, пока эти двое не удалились. Потом положила шоколадные батончики обратно на полку, взяла кофе и подошла к кассе, чтобы расплатиться. На верхней губе азиата выступила испарина, а выражение лица представляло собой смесь облегчения, благодарности и страха — словно говорило, что оба они чудом избежали смерти. Айрис протянула ему десятку и без единого слова забрала сдачу.

30

Город с наступлением ночи стал лоснящимся, глянцевым и опасным — маской, скрывающей прячущийся где-то в глубине страх.

Неспособная лечь спать, Айрис провела ранние часы, раскатывая по Бирмингему на мотоцикле — под лунным небом, омывшим все вокруг зеленовато-оранжевым полусветом.

Заскочила к Лену на Нортфилд-роуд. Сутенер, прикованный к инвалидному креслу, Лен пользовался репутацией человека, всегда держащего ухо к земле, которую он на сей раз не оправдал.

— Неон? Я? — только и сказал Лен. — Ты, блин, шутишь?

Отсюда Айрис поехала к Дуги, бездомному, который, когда полиция его не выгоняла, спал в городских подземных переходах. Поинтересовалась у него, не замечал ли он человека, проявляющего нездоровый интерес к светящимся вывескам, а также преследованию и захвату молодых деловых женщин. Тот покачал головой, и она попросила его держать ухо востро.

Когда Айрис уже садилась в седло мотоцикла, Дуги крикнул ей вслед:

— Попробуй тот клубешник возле вокзала Сноу-хилл!

— Какой еще клубешник?

— Без понятия, как называется; это где все одеты, как чудики.

Мозги у Дуги были давным-давно разъедены благодаря концентрированной диете из ЛСД и крепких спиртных напитков, так что Айрис и не надеялась на более развернутый ответ.

Он надул свои впалые щеки и расчесал грязными пальцами одной руки спутанную бороду.

— Короче, которые все в черном.

— Типа готов?

— Угу, — сказал он, обстоятельно обдумав этот вопрос. — Тока они не типа готов.

«Так мы никогда ни к чему не придем», — подумала Айрис, ощутив укол раздражения.

— На них типа как брызги цвета, поняла? — сказал Дуги.

— Типа неона, ты это хотел сказать?

— Вот именно, — подтвердил он с широкой улыбкой. — Розовый, красный и все такое.

— В какое время этот клуб закрывается?

— Около четырех. Я знаю, потому как некоторые потом идут этой дорогой.

Айрис посмотрела на часы. У нее оставалось чуть больше часа. Проскочить через город в это время суток получится быстро. Клуб возле вокзала Сноу-хилл — не бог весь что, но это все, что у нее было.

Вышло так, что нужное место она нашла практически сразу — благодаря кучке тусовщиков, одетых в точности так, как описывал Дуги, которые вдруг неожиданно вынырнули на улицу. Вход в клуб представлял собой несколько ступенек, уходящих вниз к подземному тоннелю. «Интересно, — подумала Айрис, — не устроили ли его в старом бомбоубежище времен Второй мировой?» Ей приходилось слышать, что в городе они еще кое-где сохранились, причем практически в нетронутом виде.

Едва свернув за угол, она натолкнулась на какого-то парня в черном виниловом плаще — глянцевый пластик отчетливо хрустнул, когда они соприкоснулись. Из-под копны темных волос на нее глянули ярко-зеленые глаза, обведенные черными тенями, остальное лицо скрывалось под кожаной маской. Айрис могла поспорить на что угодно, что у него цветные контактные линзы. Она и сама иногда так поступала, хоть и с чисто практическими целями. Парень задержал на ней взгляд несколько дольше, чем полагалось при случайной встрече. «Куда так гонишь-то?» — подумала она, уставившись на него в ответ. Парень неразборчиво пробормотал извинения и быстро зашагал прочь.

Электронная музыка людоедски ухала басами, размеренно сотрясавшими стены, чем ближе к нутру подземного сооружения, тем оглушительней. У входа в то, что показалось ей бесформенной пещерой, пронизанной неоновым светом и вспышками стробоскопа, мозги окончательно скрутились в трубочку. Десятки молодых людей и девиц с ярко окрашенными волосами и в разноцветных париках яростно извивались и крутились под долбящий, гипнотический, синтезированный саунд. Внутри было тесно и жарко, пахло потом, и Айрис предположила, что если задержится здесь достаточно надолго, то попросту впадет в кому, вызванную ритмичными звуковыми колебаниями и вспышками света.

Протолкавшись сквозь стену человеческой плоти, она направилась к забитому битком бару. Поскольку с надеждой заказать здесь что-нибудь в обозримое время можно было прочно расстаться, Айрис прислонилась спиной к колонне и стала наблюдать за публикой. Одетые в черное девицы щеголяли в ярких ажурных чулках и туфлях на высоченной платформе всех цветов радуги, от пирсинга рябило в глазах. Парни в большинстве своем были затянуты в резину и сверкающий винил, некоторые напялили старинные очки-консервы и противогазы. Айрис не испугалась, хотя зловещее зрелище ужаснуло бы многих. Ребята поставили перед собой задачу шокировать — вот и шокируют.

Какая-то мысль, которую она никак не могла ухватить, скреблась где-то в самой глубине головы. Продолжая шарить взглядом по сторонам и напрягая глаза от несметного количества отражающего материала, посылающего ярко-желтые и зеленые блики, Айрис мысленно вернулась к парню в тоннеле. Его манеры, то, как он изучающе уставился на нее, упорно наводили на мысль: что-то в нем все-таки было странное. Хотя все они тут такие — странные. Выделяясь из толпы и понимая, что совершенно не вписывается в окружающую обстановку, она решила, что пора убираться отсюда.

31

— Ты дома?

— Угу.

— Тогда открывай, — сказал Карнс.

Джексон выглянул из окна лестничной площадки и увидел задравшего к нему голову Мика Карнса. Тот улыбался до ушей.

— Я принес тебе хорошие вести.

— Сейчас спущусь.

Джексон открыл дверь, и Карнс пулей влетел внутрь.

— Господи, ну и холодина!

— Кофе?

— Супер. Черный, без сахара.

— Должно быть, действительно приперло, если ты примчался… — Джексон застыл с чайником в руке, глянул на часы, — считай что в восемь утра.

— Кто рано встает, и так далее, — отозвался Карнс. — Пока не забыл — Броун запустил экспертизу по веревке по ускоренной программе. Предварительные результаты позволяют предположить, что Джордану Базвеллу либо в цирке надо было выступать, либо его убили.

— Я так и думал.

— Мы склоняемся к убийству, поскольку направление движений при завязывании узлов позволяет предположить, «а»: тот, кто это сделал, правша, хотя Базвелл был левша, и «бэ»: Базвелл не смог бы с легкостью завязать их, подняв руки над головой. И еще у него здоровенная шишка на макушке, предполагающая, что предварительно его вырубили ударом по голове.

— На веревке никаких следов ДНК? — спросил Джексон, наливая кофе и передавая кружку Карнсу.

Тот взял ее и помотал головой.

— Всё в стиле Неона, как по писаному, — пробормотал Джексон. Карнс, как он заметил, избегал его взгляда. — Что-что?

— Броун не считает, что тут есть какая-то связь.

— Да ты шутишь!

— Никаких огней, никакого реквизита, никакого действа.

Джексон уставился на Карнса, разинув рот. Неужели он окончательно потерял связь с действительностью? Неужели желание во что бы то ни стало найти Неона настолько ослепило его, что он неспособен увидеть совершенно очевидные и логичные вещи? Припомнился разговор с Гонзалесом, который сразу подверг сомнению версию относительно пребывания Неона в Лас-Вегасе.

— И Базвелл вел довольно пеструю жизнь, когда не подметал улицы, — продолжал Карнс. — Вполне мог наступить на хвост любому количеству всяких подонков.

— Чушь собачья! Это был Неон, черт побери!

При этой вспышке Джексона Карнс даже вздрогнул.

— Я только посланник, братан.

Мэтт извинился, раздраженный собственной неспособностью держать себя в руках. Мик меньше всего заслуживал того, чтобы срывать на нем свое раздражение.

— Ладно, не парься, — примирительно произнес Карнс, отхлебывая кофе.

— Что-нибудь еще? — спросил Джексон больше с надеждой, чем с верой.

— От эксперта по документам пока ни звука. Поскольку она всего лишь оказывает мне дружескую услугу, я стараюсь не надоедать ей… — Карнс допил остатки из кружки. — Ладно, пора мне возвращаться в наше паучье гнездо.

— Пока ты не ушел, вот, у меня кое-что для тебя есть. — Джексон сдернул с подоконника запечатанный конверт.

— Выглядит официально. Что это?

— Инструкции, что делать, если со мной что-нибудь случится.

Карнс испуганно заглянул ему прямо в глаза.

— Ты — единственный человек, которому я могу доверять.

Мик покачал головой, взял конверт кончиками пальцев, словно улику, которую нужно должным образом сохранить.

— Послушай, Мэтт, это ведь я к тебе тогда пришел! Думал, это тебя поддержит, даст точку опоры, но это просто ни в какие ворота не лезет! Вообще-то не предполагалось сделать твою жизнь опасной.

Джексон пропустил его слова мимо ушей.

— Тут всё. Положи в какое-нибудь надежное место. И не открывай, пока не придется.

Карнс неохотно засунул конверт в карман пальто.

— Не нравится мне все это…

— Обещаешь не открывать?

— Конечно.

— Скажи это.

— У тебя. Есть. Мое. Слово. Доволен?

Джексон поблагодарил его и проводил к двери.

До встречи с адвокатом оставался еще час, а после Мэтт намеревался сделать небольшое, но очень важное приобретение в магазине, специализирующемся на последних электронных примочках для транспортных средств. Он мыл посуду, когда зазвонил мобильник. Высветившийся номер был ему незнаком.

— Алло, — сказал он.

— Это старший детектив-инспектор Джексон?

— Кто спрашивает?

— Меня зовут Энди Феннер, я…

— Корреспондент криминальной хроники из «Пост», — перебил его Джексон.

— Мы собираемся опубликовать материал о ходе расследования по делу Неона.

— Я им больше не занимаюсь, — сказал Мэтт.

— Вот об этом-то я и хочу поговорить. Насколько понимаю, последней жертвой Неона стала ваша супруга, и…

— Что-о?! — Моментально вскипевший гнев помимо воли выплеснулся наружу.

— Разве это не так? — удивленно спросил Феннер.

— Кто, черт побери, вам про это рассказал?

— Информация напрямую из вашего отдела по связям с общественностью.

— Вообще-то этого нельзя было делать! — гаркнул Джексон, неспособный сдержать раздражения.

— Мне очень жаль, если это оказалось для вас таким ударом, но теперь у вас есть возможность поведать о своем видении случившегося.

— Без комментариев!

Джексон ткнул на «отбой». Это было более вежливо, чем просто послать на три буквы.

32

Намеренно это вышло или же из-за того, что ее подсознание работало сверхурочно, но Айрис поймала себя на том, что катит к дому детектива уже прямо на следующее утро — несмотря на то что встреча была назначена только на вечер. Правда же заключалась в том, что она совсем не горела желанием появляться в пабе с рестораном, который он ей назвал. Это была излюбленная точка молодых деловых хлыщей в дорогих костюмах и с фальшивым загаром. Ничего даже близкого к ее собственной «зоне комфорта» — в местах вроде этого она всегда чувствовала себя неуютно. Да и со стратегической точки зрения опасно. Кто-то вроде нее слишком уж там выделяется. Начнут поворачиваться головы, а в таком случае и ее собственная может скатиться с плеч. Она поделится с Джексоном тем, что узнала, прямо сейчас, они обменяются информацией, а потом можно будет переходить к следующей стадии.

Приближаясь к дому Джексона, Айрис остановилась у тротуара, сняла шлем и позвонила ему на мобильник. Звонок попал прямиком на автоответчик. Ничуть этим не смутившись, она преодолела остаток пути и по подъездной дорожке подкатила к дому. Дорожка выглядела пустой, поскольку и была пустой. Присев на ступеньки крыльца, Айрис ткнула в другой номер из списка.

— Всё в порядке? — спросила она.

Ответивший голос был знаком ей, как кожа на собственной спине. Со своей единственной подругой Айрис была знакома уже чуть ли не сто лет, всегда восхищаясь ее силой, спокойствием и находчивостью. Только вот сегодня голос у той не звучал по обыкновению уверенно и невозмутимо.

— Ты уже поразмыслила над советом врача? — спросила подруга.

Вообще-то Айрис ни о чем другом и не думала. А как иначе-то?

— Ну конечно.

— И?…

Айрис чувствовала, что само время утекает у нее между пальцев. И без изрядной суммы наличных рано или поздно, в один прекрасный день утечет совсем. В ее случае есть большая вероятность, что скорее рано, чем поздно.

— Я занимаюсь этим вопросом.

— Айрис, я и вправду думаю…

— Все, что я хотела знать, это всё ли в порядке.

— Да, но…

— Я не могу останавливаться. Свяжемся попозже.

Айрис оборвала звонок, прислонилась спиной к входной двери Мэтта Джексона и пожелала себе, черт побери, смотреть на будущее хоть чуточку оптимистичней.

Пройдя по дорожке обратно к «Триумфу», она направилась домой. Там она немного вздремнет, подзаправится углеводами и кофеином, а потом будет следить за албанцами. Айрис надеялась, что карри неведомого дяди пришелся им по вкусу и они будут появляться в его заведении достаточно регулярно. Рутинный порядок — губительная штука, о чем ей было известно лучше, чем кому-либо еще.

— Ты урод!!!

Джексон стоял перед Броуном, и ему было плевать — пусть даже если вся полиция Бирмингема его сейчас слышит. Уголком глаза он засек Киран Ша, стоящую поодаль с обеспокоенным выражением на лице. Мэтт сомневался, что это беспокойство относилось к нему.

— Ты слил информацию в прессу!

Лицо Броуна, не любившего публичных сцен, болезненно скривилось.

— Давайте пройдем туда, где можно поговорить в спокойной обстановке, старший детектив-инспектор Джексон.

— А мне и здесь неплохо!

Джексон огляделся. Все застыли, беспомощно озираясь по сторонам; мало кто рисковал встретиться с ним взглядом. Можно было подумать, что он стоял посреди комнаты с автоматом наперевес.

Ша стала придвигаться поближе, но тут же попятилась, когда Броун едва заметно покачал головой.

— Пошли, Мэтт. — Броун показал на пустую допросную. Джексон последовал за ним. Он уже высказал свою точку зрения.

Зайдя внутрь, Броун сел, но Джексон остался стоять.

— Я понимаю, насколько ты расстроен.

Рассудительная реакция Броуна только подлила масла в огонь.

— Энди Феннер из «Бирмингем пост» звонил мне сегодня в десять утра, чтобы узнать мою реакцию на некоторые факты, прежде чем они отправят номер в печать, и с тех пор телефон звонит не переставая!

Вид у Броуна был искренне виноватый.

— Должно быть, это действительно оказалось для тебя серьезным шоком.

Правда, чуть ли не более шокирующим оказалось его совершеннейшее спокойствие.

— У тебя недостало элементарного приличия даже предупредить меня!

Карие глаза Броуна слегка потемнели. Джексону доводилось видеть собачье дерьмо похожего оттенка.

— Мэтт, мне правда жаль. Ясно, что наш пресс-центр дал маху.

— Это все, что у тебя есть мне сказать?

— Если не считать того, что могу тебя заверить: решение проинформировать средства массовой информации о последней жертве Неона было принято на самом верху.

— Комиссаром? — Джексон провел пальцами по подбородку. Превосходство в огневой мощи было не на его стороне.

— Почему бы тебе не присесть? — заметил Броун.

И, поскольку вся энергия теперь окончательно истощилась, Джексон последовал совету и сел.

— Нужно было сделать выбор. Тебе больше остальных известно, какой у нас сейчас дефицит бюджета, людских ресурсов и времени.

Ему действительно это было хорошо известно — не считая разве того, что в личном плане у Джексона с некоторых пор в избытке имелось и первое, и второе, и третье. И он был готов отдать абсолютно все и не сдаваться вплоть до того самого последнего дня, когда Неон будет вычислен и Айрис выполнит условия их мрачного договора.

Голос Броуна, бубнящий в спертой атмосфере допросной, постоянно сбивал с мысли.

— Мэтт, могу я поговорить с тобой как друг, а не как детектив?

Джексон сохранял молчание. Маркус Броун не был и никогда не будет ему другом и даже приятелем, и все же он не сомневался, что в этом человеке есть прямота и честность, как ни тяжело это было признать. Уж лучше бы Броун был хитрым и мстительным.

— Я человек неженатый, и мне даже близко не представить, через что тебе довелось пройти, но это вовсе не значит, что я отношусь к твоей ситуации без всякого сочувствия. Ты испытываешь сейчас огромное давление, вызывающее состояние когнитивного диссонанса.

Когнитивного чего?

— Тебе не трудно объяснить простым человеческим языком?

— Это когда эмоции и предубеждения начинают подменять логику и факты. Честно говоря, любой детектив, работающий над таким запутанным делом, как это, а тем более столь продолжительное время, просто обречен зациклиться на определенном наборе представлений.

— Это…

— Ты давно работаешь в полиции?

«Да уж всяко подольше тебя», — подумал Джексон.

— Почти восемнадцать лет.

— Твое мышление профессионально ориентировано.

— Если быть профессионально ориентированным означает способность видеть то, что лежит прямо у тебя перед носом, то я только рад признать за собой такой грех.

— А, это ты про Базвелла… Карнс упоминал про твои опасения.

— Базвелла убил Неон, — твердо сказал Джексон. Он понимал, что это звучит как заезженная пластинка.

— Там нет его «подписи», причем Неон убивает и выставляет напоказ только женщин.

— В случае с Базвеллом мотивация Неона основывалась исключительно на необходимости заткнуть его, что он весьма успешно и проделал, — возразил Джексон. — Неон намеревался предложить публике короткую новостную заметку, а не кровавый боевик в трех сериях!

— Ну вот, опять ты о том же! — объявил Броун. — Все та же зацикленность мышления в сочетании с драматическим эмоциональным языком.

Джексон открыл было рот для протеста, но Броун продолжал говорить:

— Мэтт, я понимаю, насколько все это тебя расстроило. Я действительно пытаюсь помочь, но ты мне просто не даешь.

«Ничего мне уже не поможет», — подумал Джексон. Ему хотелось вскочить и сбежать, жутко хотелось выпить — сделать хоть что-нибудь, чтобы убраться из этой комнаты и подальше от человека, философия которого — «делай все по правилам» — буквально сводила его с ума. И да, он ненавидел то, как сейчас себя чувствовал — потерявшим контроль над собой. И, что хуже всего, понимал, что слова Маркуса Броуна содержат более чем крупицу правды.

— В то время как эмоциональные вспышки при данных обстоятельствах абсолютно объяснимы, в рамках современной полицейской службы им не место, — заключил Броун, голос которого опять звучал весомо-авторитетно. — По этой причине для твоей же собственной пользы и пользы расследования было принято решение временно отстранить тебя от должности.

От такой перспективы от лица Джексона отхлынула кровь.

— В этом нет необходимости.

— С сохранением текущей зарплаты.

— Да плевать мне на деньги! Меня дело заботит!

— Естественно, и ты наверняка будешь рад услышать, что по данному делу уже выработана эффективная стратегия.

— Использовать женщин-полицейских, чтобы приманить Неона? Ты в своем уме? — голос Джексона опять поднялся от гнева.

— Это абсолютно конфиденциальная информация. — Броун задвинул очки поглубже на нос. — Я полагаю, ты воспользуешься этим временем, чтобы как следует отдохнуть. Остальное предоставь нам.

— Не делай этого!

— Боюсь, что решение не в моих руках, — сказал Броун, хотя Джексон очень сильно в этом сомневался. Интересно, сколько теплых бесед Броун имел на эту тему со старшим суперинтендантом? — Буду очень благодарен, если ты сдашь мне удостоверение.

— Мне нужно работать, — выдавил Мэтт, сожалея о нотке отчаяния, которому сейчас поддался. — Как я без него?

Броун протянул к нему руку ладонью вверх. Переполненный тревожным чувством, Джексон нащупал бумажник, вытащил удостоверение и протянул через стол.

— Спасибо.

— Мы закончили? — Он был уже не в силах сдерживать отчаяние, не говоря уже о бешенстве.

— Не совсем.

Накатила еще одна волна тревоги. Джексон прикусил язык.

— Один твой хороший знакомый, Кенни Флоуэлл, был сегодня утром арестован по обвинению в торговле наркотиками.

Мэтт чуть не упал в обморок.

— Давай начистоту, — продолжал Броун без всякого перехода. — Я в курсе, что детектив-сержант Карнс влез в мой компьютер и снабдил тебя информацией, располагать которой ты не уполномочен.

— Это я его попросил! — сказал Джексон, набычившись.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, но если тебе хотелось узнать какие-то подробности расследования, касающиеся твоей жены, ты мог бы просто переговорить с назначенным тебе офицером по контактам с родственниками или, на худой конец, непосредственно со мной.

— То, что сделал Карнс, это нехорошо, — проговорил Джексон, лихорадочно перенастраивая свой подход к Броуну, — но это просто явилось результатом не совсем правильно понятого чувства верности старому другу.

— Вот потому-то этот вопрос остается между нами троими и Карнс сохраняет свою должность.

— Спасибо, — сказал Джексон, чувствуя себя окончательно неловко.

— Пожалуйста, больше не вынуждай меня выносить твой вопрос на дисциплинарную комиссию и пересматривать ситуацию детектива-сержанта Карнса.

— Но…

— Я советую тебе прекратить любые отношения с детективом-сержантом Карнсом, пока расследование по делу Неона не придет к своему естественному завершению. Мы поняли друг друга?

— Да, — отозвался Мэтт, чувствуя, что далек от поимки Неона, как никогда.

33

Гэри окончательно принял решение расширить свою сферу влияния и зону действий. До настоящего момента он демонстрировал свой талант исключительно в городской среде (оборванный наконец-то болтающийся кончик в пригороде не в счет). Самое время как следует все встряхнуть. Может, выйдет даже еще круче, чем было, натуральный срыв башки… По крайней мере, привлечет внимание тех, кого надо. «Ну давай же, детектив, мудила, болван ты эдакий, чего же ты ждешь?»

Хотя Гэри с не очень-то большой охотой склонялся к мысли о более близком контакте с сельской местностью, с точки зрения «убийство плюс шоу» тут имелись и свои преимущества. Во-первых, это давало возможность привнести уникальный элемент сюрприза — или же это будет шок? Да, определенно шок. Вкупе с благоговейным изумлением. Во-вторых, полиции понадобится сто лет, чтобы раскрутить свою неповоротливую машину и добавить новый пункт к своему внушительному списку расследований, еще больше запутавшись. (А сбить их с толку так просто!) В-третьих, пресса просто выпрыгнет из штанов.

С другой стороны, городской обитатель вроде него обязательно должен предпринять определенные шаги, чтобы ни в коем случае не выделяться из сельской публики. Конечно, Гэри и на секунду не планировал сниматься с места и перемещать свое предприятие на дикие просторы Уэльса или Уэст-Кантри[73]. Нет, нет и еще раз нет. Слишком уж много удобрений вложено в нынешнюю домашнюю почву. Он мыслил больше о том, чтобы лишь слегка окунуться в какой-нибудь чудесный уголок сельской местности — там, где она практически граничит с привычной урбанистической средой. И, конечно, отнюдь не в миллионе миль от дома, в котором Джексон провел детство, вообще-то говоря. И если сегодняшние поиски подходящего места принесут свои плоды, если он выберет в точности то место, что надо, отметит его охрененных размеров жирным крестиком в качестве приманки, то лучшего просто и желать не приходится.

Гэри уже знал, какой визуальный эффект желает создать, какого рода эмоциональную плюху хочет отвесить. Если и это не вынудит закон прибежать к нему с разинутым ртом, то ничего не сможет. И тогда гнев его будет ужасен.

«Эй, давай-ка только без негатива, — сказал он себе. — Негатив — это для лузеров».

Дабы исключить возможные домашние осложнения, важно в точности рассчитать время убийства. Наоми не должна вернуться еще пару недель. Согласно ее рабочему ежедневнику, — предмет, к которому Гэри питал острый интерес, — вскоре после короткого перерыва у нее уже намечен следующий проект. Другими словами, можно не гнать и спокойно, с толком и расстановкой закрыть все логистические базы, как выразились бы его заокеанские друзья. Не хватало еще, чтобы из-за какого-то случайного события все вдруг накрылось бы медным тазом.

34

Броун крепко взял Джексона за яйца.

Джексон летел по шоссе, словно за ним гналась банда отморозков на быстрых машинах. Даже выбравшись из города и облака ханжеской вони, которое, как ему казалось, окутывало Маркуса Броуна с головы до ног, он по-прежнему задыхался. Пульс в шее долбил системой раннего оповещения.

Низкое зимнее солнце превратило небо в надраенную медь — такую же ослепительную, как и все создания Неона. Джексон опустил козырек над ветровым стеклом, надвинул на нос черные очки и напряженно всматривался в сияющую даль перед капотом.

Ехал он в Квинтон. Если Маркусу Броуну требовались железные свидетельства связи между Неоном и Базвеллом, то он их раскопает.

Вот наконец и улица, на которой жил Джордан Базвелл. Был день сбора мусора, и вдобавок к автомобилям, приткнувшимся вплотную друг за другом на тротуарах, при поисках места для парковки ему пришлось соревноваться еще и с переполненными мусорными баками, выставленными на улицу. В конце концов Джексон сдался, развернулся и приткнул машину на соседней улочке, на вид не столь запущенной. Удивительно, насколько все-таки социальная структура жилого района может столь радикально различаться на расстоянии считаных футов.

На него сразу навалился запах гниющих пищевых отходов и гари, словно недавно тут жгли костер. Землю усыпали недавно использованные римские свечи и картонные гильзы от петард — свидетельство того, что празднование Дня Гая Фокса[74] растянулось далеко после пятого ноября. Похоже, что прошлой ночью в ходе спонтанных запоздалых торжеств тупичок больше напоминал зону боевых действий.

Никаких признаков того подростка с холодным лицом, которого он приметил пару дней назад, в округе не наблюдалось. Лишь какой-то мальчонка, лет девяти от роду, раскатывавший неподалеку на слишком маленьком для него велосипедике, подъехал поближе и принялся внимательно изучать Джексона.

— А разве ты не должен быть в школе? — поинтересовался тот.

Малютка показал ему средний палец и, неистово накручивая педали, укатил в сторону дома с распахнутой входной дверью, за которой, судя по доносящимся оттуда звукам, полным ходом шла оживленная семейная перебранка.

Над входом в бывшее обиталище Базвелла по-прежнему возвышался навес, поставленный криминалистами. В соседнем доме на две семьи все шторы были плотно задернуты. Из дома напротив жильцы явно съехали — все, что осталось, — это спутниковая тарелка, косо повисшая на одном из креплений.

Джексон начал свой обход с противоположной стороны улицы. Многих жильцов не было дома. Оставшиеся же в большинстве своем не проявляли желания открывать двери, а из тех, кто все-таки открыл, никто не выказал ни способности, ни желания помочь.

В конце концов, Мэтт добрался до бунгало, рядом с которым стоял бункер на колесиках, до отказа заваленный строительным мусором и торчащими во все стороны обломками какой-то мебели. На самом верху ненадежно пристроилось продранное кресло с торчащей из дыр набивкой.

Джексон заглянул в окно. Работал телевизор, перед которым устроилась пожилая женщина. Когда он постучал в дверь, старуха даже не пошевелилась. Постучал еще раз. Громче. Наконец дверь распахнулась, и перед ним предстал тот самый юнец, который таращился на него в его прошлый приезд. Юнец выжидающе молчал. Вблизи Джексон уловил, что от него несет табаком.

— Хотел бы переговорить.

— Вы из полиции?

Мэтт помедлил.

— Да.

— Ваши уже были вчера.

— Надо кое-что уточнить.

— А чё уточнять-то? Того мужика не встречали. Ничего не видели. Ничего не знаем. — Юнец зевнул, без всякого стеснения продемонстрировав Джексону свои многочисленные пломбы.

— Ты вроде смышленый парень. Готов поспорить, что мимо тебя тут и муха не пролетит. — Джексон полез по внутренний карман куртки, вытащил бумажник. — Как тебя звать?

Малый сохранил все ту же незаинтересованную позу, лишь взгляд скользнул по руке Мэтта к бумажнику.

— Томми, — ответил он.

— Так что ты видел, Томми?

— Было темно.

— Выходит, это произошло вечером? — Джексон медленно вытащил три двадцатифунтовые бумажки.

Томми сделал шажок вперед. Мэтт машинально отступил.

Стрельнув глазами вправо-влево и убедившись, что горизонт чист, Томми пригласил Джексона в дом.

— Типа, чтоб не на пороге, — добавил он.

Мэтт проследовал за ним через узенькую прихожую в кухню, скудно обставленную, но чистую.

— Только ты и бабуля, так? — спросил он.

Томми не сводил с него глаз.

— Скока дадите?

Сразу к делу и надежно на крючке — как раз то, что Джексону и требовалось.

— В комнаты не приглашаю, потому как одного кореша жду, — добавил Томми.

— Тогда не будем терять времени.

Джексон вручил ему деньги. Те исчезли в кармане худи с быстротой молнии, как у фокусника.

— Есть еще?

— Это как посмотреть. Рассказывай, что видел.

— Возле двери Джордана околачивался какой-то мужик.

— Когда?

— Три дня назад, вечером.

— Да уж, конкретней некуда.

— А я ваще конкретный пацан.

— То есть не за день до того, как нашли Базвелла?

— Вы чё, глухой, дедуля?

Джексон извиняюще улыбнулся.

— В какое время это было?

— Без понятия. Часов в одиннадцать, может, чутка попозже.

— А на какой машине этот мужик приехал?

— Никакой машины не видал.

Вполне объяснимо. Неон не хотел, чтобы засекли его номера. Совершенно необъяснимо другое: почему он допустил такую элементарную ошибку и позволил себя заметить — а следовательно, навлечь на себя подозрения?

— Ты сумел его рассмотреть?

Томми почесал в голове.

— Не особо.

— Он был высокий, низкий, толстый, белый, черный?

Томми скрестил руки на груди, уперся тощими бедрами в пластиковый кухонный стол.

Джексон вытащил еще две двадцатки, которые испарились все тем же волшебным образом. Надо было послать сюда Айрис, с сожалением подумал он — она-то уж точно мгновенно получила бы нужную информацию, а он остался бы при своих ста фунтах.

— Где-то с вас ростом, — ответил юнец.

— Такого же телосложения?

— Малость поплотнее.

— А как насчет лица?

— Не разглядел. — И вновь Томми почесал в голове. Его «значок», подумал Джексон.

— Было ведь вроде полнолуние, разве не так?

Томми дернул плечом.

— Он спиной стоял. Но походняк у него сто пудов не как у черного.

«М-да, довольно сомнительный аргумент, — подумал Мэтт, — не говоря уже о том, что и не совсем неполиткорректный».

— Во что он был одет?

— В джинсы и куртку.

— Вроде такой? — Джексон показал на свою кожанку.

— Да вроде. Только подлинней.

— В перчатках?

— Угу.

— Внутрь он заходил?

— Без понятия.

— А у тебя нет мыслей, знал его Джордан или нет?

— Откуда мне знать? Может, этот хрен просто хотел ему стеклопакеты впарить или еще чего…

Джексон бросил на юнца скептический взгляд.

— Еще что-нибудь заметил?

Томми глубоко засунул руки в карманы худи.

— У него на башке были дреды.

Выйдя из дома, Джексон вернулся к тому месту, где оставил «Мини». Внимательно оглядел обе стороны улицы. Все дома располагались на некотором расстоянии от проезжей части и выше по склону, и почти у всех имелись подъездные дорожки — кое-где достаточно широкие, чтобы вместить сразу две машины. В одиннадцать часов вечера все обитатели квартала уже сидели по домам, опустив шторы, некоторые легли спать. Мог ли кто-нибудь заметить приблудный автомобиль? Расклад был не из лучших.

Рядовые сотрудники полиции наверняка уже прошлись по окрестным домам, но интересующий их промежуток времени вряд ли захватывал события, описанные мальчишкой. И Джексон мог поспорить, что его коллеги и знать не знают, что у полуночного гостя Базвелла были дреды. Если б они раскопали этот факт и включили в рапорты, Броун явно не упустил бы случая похвастать таким достижением. Впрочем, ничуть не исключалась и другая вероятность: этого типа уже проверили, выяснили, что он не при делах, и сочли его не заслуживающим дальнейшего внимания.

Джексон прошелся по всему ряду в обе стороны. Представляясь сотрудником полиции, проводящим следственные мероприятия, он задавал жильцам один и тот же вопрос: не заметил ли кто незнакомую машину, припаркованную в районе три вечера назад. Ответы разнились от «увы» и мотания головами до «по-моему, это ваше дело следить за порядком!», после чего дверь быстро захлопывалась. Дважды прозвучало слово «трагедия». Четырех съемщиков не было дома. Джексон сделал себе мысленную пометку вернуться.

Уже забравшись в машину, он вдруг заметил женщину средних лет, подъехавшую к дому в черной «Фиесте». «Одна последняя попытка», — подумал Джексон.

Он подошел к ней, когда она наклонилась над багажником, чтобы достать покупки.

— Вам помочь?

Женщина обернулась. Ее тщательно накрашенное лицо исказилось подозрением, в уголках рта пролегли глубокие бороздки.

— Вы что, не видели объявление? — Она махнула рукой на окно: «Торговых агентов просят не беспокоиться».

Джексон нацепил на себя свою самую успокаивающую и обаятельную улыбку.

— Я из полиции.

— О! — отозвалась она, все еще несколько раздраженно. Глянула на пакеты, а потом опять на него. — Не возражаете, если мы зайдем в дом? Тут несколько прохладно.

Женщина начала собирать сумки с продуктами. Мэтт галантно выступил вперед.

— Давайте лучше я.

Внутри они остановились в гостиной, оформленной в холодных серых тонах.

— Простите, что чуть не послала вас подальше, — сказала женщина, снимая пальто. Джексон заметил аккуратно покрашенные лаком ногти. Возрастные пятнышки на руках наводили на мысль, что она значительно старше, чем выглядит на первый взгляд.

Он спросил, как ее зовут и живет ли еще кто-нибудь в доме.

— Я в разводе, — коротко ответила женщина.

Джексон, которому не терпелось перейти к делу, задал ей тот же вопрос, что и всем.

— Три дня назад? Я вернулась поздно — навещала сына в Уэст-Кантри и действительно обратила внимание на какую-то незнакомую машину возле дома двадцать девять. Крисси и Джим уже были дома, и у них во дворе полно места для машин гостей, так что я решила, что это приехали к кому-то из «Рощи». Жуткое место, — доверительным тоном добавила она.

— Можете назвать марку и модель?

Свидетельница приложила наманикюренные пальчики к груди и хохотнула.

— Боюсь, что я в таких вещах не спец.

— Седан, хэтчбек, универсал, спортивная?

Она секунду подумала.

— На вид вроде спортивная. Сидит пониже, чем моя «Фиеста».

Не сильно весомая подсказка.

— А номер не помните?

— Господи, конечно же, нет!

— В какую сторону она стояла передом? — спросил Джексон.

— В мою.

— То есть в сторону главной дороги?

— Совершенно верно.

— Вы сказали, что обратили на нее внимание. Почему?

— Она была необычная.

— И что в ней было необычного?

— Цвет, — сказала женщина.

— И какой же?

— Ярко-желтый. Ослепительный. Почти неоновый.

Джексон терпеливо ждал Айрис в пригородном ресторане. Прилив энергии и уверенности в себе, который он ощутил при нежданном везении, быстро сошел на нет, а когда, уже в половине восьмого, он заподозрил, что Айрис так и не появится, настроение и вовсе упало ниже плинтуса. Да на хрена ему это вообще надо? Хороша парочка: у одного смертная тоска, у второй смертный приговор! На черта вообще какие-то расследования?

Набрав ее «киллерский» номер, он услышал все тот же механический голос: «Вызываемый абонент недоступен». Окончательно разочарованный, решил дать ей еще полчаса, после чего сворачиваться. От выпитого тоника уже бурчало в желудке.

Изучая бар на предмет любой особы мужского пола с дредами, Джексон поймал себя на том, что невольно задерживает взгляд на красивых женщинах, которых тут оказалось немало.

Самого себя он особо привлекательным не считал, но брюнетка в углу определенно строила ему глазки с того самого момента, как он уселся за столик. Джексон в очередной раз невольно перехватил ее взгляд, и она улыбнулась, шепнув что-то на ухо подруге. Подхватив стакан левой рукой, Мэтт демонстративно показал обручальное кольцо.

Долгие недели после смерти Полли Джексон едва мог заниматься самыми элементарными вещами. Было все еще больно вспоминать о счастье, которое они делили на двоих. Горе тут же разъедало любое радующее воспоминание, но он отнюдь не собирался целить свои душевные раны дешевым перепихоном.

Когда стало окончательно ясно, что Айрис не придет, Джексон поднялся и вышел в ночь, мерцающую звездами. Ресторанная парковка была набита битком. Никаких ярко-желтых автомобилей, ни спортивных, ни каких-то еще.

Едва он собрался забраться в «Мини», как у него вдруг возникло четкое ощущение, что за ним наблюдают. Замерев на месте, Джексон медленно развернулся на сто восемьдесят градусов, убежденный, что откуда-то из окружающих стоянку теней его внимательно изучают.

Уличные фонари заливали тротуары ярким светом. Фары проезжающих автомобилей размеренно били в глаза, словно стробоскоп, и эти мигающие вспышки вдруг отчетливо вызвали в памяти другой вечер, ужасающий в своей дикой жестокости. Жуткие видения — блестящий шар, ехидно плюющийся острыми разноцветными лучиками, обезображенное лицо Полли — буравом ввинтились в мозг, застыли перед глазами. Джексон вдруг почувствовал, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Его словно парализовало, пришпилило к одной точке, ослепило. Безостановочно проводя кончиком языка по губам, которые казались потрескавшимися и сухими, он изо всех сил прислушивался, не послышится ли вдруг визг шин сорвавшегося с места автомобиля. Но все до единого звуки заглушала странная музыка, настойчиво звучащая у него в голове, — знакомая до боли мелодия, которую он старательно подавлял в себе до настоящего момента. Глубокий мужской голос неумолимо сотрясал тишину. И, что самое страшное, пел он о глазах, пронзенных неоновым светом.

Джексон испустил глухой стон. Рванул на себя дверцу машины, практически рухнул за руль, включил радио и вывернул громкость на максимум. Что угодно, только чтобы стереть тягучую мелодию «Звука тишины»[75], назойливо гудящую в голове!

35

Айрис всегда любила тупики. Только один въезд и только один выезд — они словно специально созданы для того, чтобы быстро смыться, если тебя засекут. Но к этому пока дело не шло.

Еще с ночи она встала лагерем в укромном садике перед пустующим домом с вывеской «Сдается». Развернув мотоцикл так, чтобы тот смотрел вниз по склону и в сторону главной дороги, поставила его поближе к крыльцу, рядом с гаражом. Никаких фонарей тут не имелось. Хотя если прямо под носом у местных орудует бордель, то на нее-то уж точно никто не обратит внимания. В случае чего можно будет просто сказать, что она исполняет свой гражданский долг и присматривает за домом напротив. Спросить с каменным лицом, не видел ли кто чего-нибудь подозрительного.

Наконец около четырех утра подъехали албанцы на пикапе «Ниссан» со здоровенным кенгурятником — машина типа «У меня вот такие яйца». Вошли в дом и так и не появлялись оттуда.

На Айрис были толстая куртка с теплой подкладкой и джинсы с поддетыми под них легинсами, и все же она промерзла до костей. Зубы, казалось, настолько заледенели, что стали хрупкими и были готовы рассыпаться в ту же секунду, как она сделает первый глоток горячего чая. А чашка горячего чая сейчас была всем, о чем она могла только мечтать. Падающая с ног от усталости и одуревшая, Айрис чувствовала себя совершенно больной, словно враз постарела на десяток лет.

Около семи утра улица стала просыпаться. Из систем центрального отопления вырывался пар, сталкиваясь со студеным утренним воздухом. Там и сям зажигался свет. Раздергивались занавески. Открывались двери, выпуская собак и впуская кошек. Улица наполнилась разнообразными звуками, сливающимися в единый неясный шум, — семьи поднимались навстречу новому дню, родители кормили детей завтраками и увозили их в школу, а самих себя на работу. Пора сваливать, пока ее никто не увидел.

Напялив шлем, Айрис перекинула ногу через байк и покачала его взад-вперед, снимая с подножки. Опершись носками своих высоких ботинок о землю и уже собравшись запустить мотор, вдруг заметила, как из дома выходит Малай — один. Он забрался в «Ниссан», задним ходом вырулил с подъездной дорожки и тут же погнал в сторону кругового движения в конце улицы.

Айрис последовала за ним.

Включив правый, а потом левый поворотник, Малай направился в сторону города. Утренний трафик сгущался. Как и все остальные автомобилисты, албанец быстро мчался куда-то в никуда. Стремясь не выдать себя, Айрис чуть отстала. Слева промелькнула благотворительная ветлечебница, справа — «Янтарная таверна». Оставив позади вершину холма и отель «Кингз армз», пикап замигал правым поворотником в сторону Харборна.

Айрис перестроилась и прибавила газу, чтобы успеть на светофор, пока тот не сменился на красный. Когда оба проскочили перекресток, «Ниссан» опять набрал скорость, но Айрис уверенно держалась за ним, теперь уже почти вплотную. Вскоре после очередного кольца пикап притормозил и неожиданно свернул влево, сразу за знаком «Платная стоянка». Малай заехал на пустую площадку, вылез из машины, скормил несколько монет парковочному счетчику. Айрис последовала за ним и припарковалась чуть поодаль.

Малай, облаченный в свое неизменное длинное кожаное пальто и освещенный первыми лучами зимнего солнца, представлял собой внушительную и грозную фигуру. Его седые волосы выглядели недавно вымытыми и блестящими, высокие плоские скулы придавали ему почти аристократический вид.

Айрис склонилась над мотоциклом, делая вид, что поправляет зеркало заднего вида, и Малай прошел чуть ли не вплотную к ней, как мимо пустого места. Вблизи она заметила шрам, рассекающий его левую бровь. Жестокий изгиб рта наводил на мысли о человеке, способном наслаждаться чужой болью, который будет лишь цинично гоготать, описывая чьи-то муки и смерть остальным.

Малай двинулся в сторону Лордсвуд-роуд, и Айрис пристроилась следом. Для столь крупного мужчины он был легок на ногу, шагал энергично и уверенно, с вальяжной раскачечкой.

Местность становилась все более городской, глянцевой и респектабельной. Когда он замедлил шаг, Айрис последовала его примеру. Знакомая территория, подумала она, когда Малай уверенно направился к кафе с фасадом беленого дерева и выставленными наружу столиками, за каждым из которых сидели мужчины, явно видавшие виды, и женщины, предпочитающие черную обводку для губ. Дым десятка сигарет стоял над улицей плотным облаком.

Айрис чуть отстала и перешла на другую сторону дороги, наблюдая, как Малая приветствуют, словно рок-звезду — со множеством хлопков по спине, медвежьих объятий и столкновений кулаками. Немедленно освободился стул, и Малай уселся на него. Остальные скучковались вокруг.

Меньше чем через минуту наружу проворно вышел бариста, поставил перед криминальным боссом чашку американо — Айрис заметила отдельный кувшинчик с горячим молоком. Малай вежливо поблагодарил его, вытащил из кармана пачку сигарет и закурил. Кивнул, рассмеялся в ответ на слова какого-то парня с бритой головой и губами цвета свежераздавленной мухи. Интересно, подумала Айрис, заметили ли остальные, что мыслями Малай витает где-то еще?

Тот тем временем вытащил смартфон, прокрутил экран, набрал какой-то текст. Современные средства коммуникации заметно облегчали жизнь парням вроде этих албанцев, когда требовалось перекинуть с места на место людей, оружие и наркотики. Используя секретные каналы, Малай мог всегда быть на два шага впереди копов. Норману Пардоу было чему поучиться у своего основного конкурента. Его проблема: будучи приверженцем старой школы, он безнадежно отстал и вряд ли уже сумеет адаптироваться к новым условиям. Пардоу невдомек, что всеми силами держаться вне зоны действия цифрового радара есть смысл разве что человеку ее профессии. Айрис решила, что Неон слеплен из того же теста, что и она.

Судя по тому, как Малай регулярно отрывался от своего занятия, разглядывая улицу в обе стороны, он кого-то ждал. Его прихлебатели, похоже, не замечали настроения босса. Слишком уж старались произвести впечатление.

Айрис перешла дорогу и, протолкавшись сквозь скопление тел, вошла в кафе, интерьер которого тоже был из беленого дерева, и заказала кружку чая, горячий кексик и стакан воды. Если она в самом скором времени не примет пару болеутоляющих таблеток, то ей конец.

В углу обнаружился свободный столик на двоих. Айрис направилась прямиком к нему. Оттуда можно было прекрасно видеть Малая и любого человека, с которым он планировал встретиться.

Принесли заказ, и она сразу проглотила таблетки. Чай был как раз такой, какого ей хотелось, — горячий и крепкий.

Малай поднес чашку к губам, сделал глоток и что-то сказал остальным, после чего все немедленно поднялись и разошлись, оставив свои напитки нетронутыми. Оставшись в полном одиночестве, он откинулся на стуле и развернулся так, что его высокие ботинки высунулись прямо на тротуар. Пальто, касающееся земли, слегка распахнулось. «Довольно недвусмысленное предупреждение», — подумала Айрис. Малай наверняка поступил так лишь для того, чтобы подходящий к нему мельком углядел его оружие. Видеть подобный ход ей доводилось уже бессчетное число раз. Заранее показав, кто тут босс, Малай не стал вставать, а его гость не стал садиться до тех пор, пока его не пригласили.

Айрис никогда не сумела бы отличить албанца от латыша, эстонца от литовца, словака от поляка. Но вот британца могла легко опознать с первого же взгляда. Подгреб к столику явно соотечественник — мидлэндер[76], если быть окончательно точной.

На нем были серые тренировочные штаны, ослепительно-белые кроссовки и белая худи, далеко не столь ослепительная. Впрочем, отстойный наряд гостя Айрис ничуть не интересовал. Одна из «шестерок» Нормана Пардоу — зовут Брюс, кликуха Крыс, что более чем подходило при данных обстоятельствах. А как еще Малай сумел добраться до двух лучших ребят Пардоу? Только при помощи своего человечка во вражеском стане, которым в данным случае и был Брюс Батлер.

Ясен пень, албанский Брюса был не лучше ее собственного. Хорошие новости: оба говорили по-английски. Плохие новости: толстое витринное стекло и шум уличного движения означали, что Айрис приходилось изо всех сил напрягать слух. Из того, что ей пока удалось разобрать, Батлер что-то бубнил о деловых партнерах Пардоу. Часть этой информации не соответствовала действительности или устарела. Но не вся, и, что самое тревожное, ей удалось подслушать, как Брюс раскрывает всю иерархию криминального предприятия Пардоу. Того же Дейви Джелфа Айрис откровенно презирала, но ей все равно не хотелось бы, чтобы того грохнул какой-нибудь залетный отморозок, а при таких темпах Пардоу и его команду перебьют буквально через несколько недель. Когда Малай говорил по-английски, то упомянул про какой-то заброшенный завод неподалеку от Брирли-Хилл.

Прикончив свой чай и дождавшись, пока Брюс не уберется восвояси, Айрис наконец вышла из кафе. Забрать мотоцикл успеется. Сначала нужно найти таксофон. Он обеспечит большую анонимность, чем ее мобильник.

36

Настроение у Джексона было — хоть волком вой. Не в силах выгнать навязчивую мелодию из головы, он стакан за стаканом глушил виски, когда прошлым вечером вернулся домой. Но даже теперь она продолжала глухим эхом гудеть в ушах, наслаиваясь на жуткую головную боль, отчего на душе было еще гаже. Сама ли Полли поставила кавер-версию классической песни в исполнении «Встревоженных» или то была театральная идея Неона?

Наконец он все-таки проделал все обычные утренние действия — встал, умылся, оделся. Внизу, с кружкой чая в руке, глянул на автоответчик, сердитый огонек которого напомнил ему, что память аппарата переполнена. До этого Джексон пребывал в слишком растрепанном виде, чтобы обратить на это внимание. Помимо звонка из «Би-Ти»[77], пытающейся вдуть ему мобильный пакет, все остальные голосовые сообщения были от журналистов, роняющих слюни в надежде на жареные факты. Он стер их все до единого, выключил автоответчик и выдернул шнур телефона из розетки.

Когда целая орда писак стала обращаться к нему с мольбами сквозь щель почтового ящика, Джексон окончательно принял решение. Взял пистолет Айрис, патроны и мультитул[78], бросил их в сумку с лэптопом. Задернул шторы, схватил ключи и вышел из дома, продравшись сквозь толпу журналистов со словами: «Без комментариев».

Два идиота — оба обещали эксклюзив — даже вцепились в его машину, когда он отъезжал. Рука, крепко прижатая к сигналу, произвела желаемый эффект, и «Мини» пулей вылетел с подъездной дорожки. Джексон направлялся в свою городскую квартиру. Некоторые из наиболее решительных представителей прессы поехали за ним, но, избрав окольный маршрут, Мэтт вскоре избавился от них. Больше он уже не вернется. Помимо всего прочего, дом, который они делили с Полли, символизировал для него семейные узы. Там Джексон чувствовал себя брошенным на произвол судьбы — не говоря уже о тех жутких картинах, которые вставали перед его мысленным взором всякий раз, когда он проходил мимо их бывшей спальни.

Квартира представлялась куда более спокойным и безопасным местом, и Мэтт сразу принялся за работу. Первым делом зарядил «Глок», завернул его в посудное полотенце, вытащенное из кухонного ящика. Потом взял мультитул, выдвинул из него отвертку, зашел в ванную и снял со стены вентиляционную решетку. Положил пистолет в углубление рядом с шахтой, привинтил решетку на место.

Удовлетворенный результатом, отыскал в гардеробе вязаную шапочку, натянул ее поглубже на уши и на лоб и пешком отправился в город.

Ровно через тринадцать минут Джексон был уже на площади Столетия, которая по-прежнему оставалась одной большой стройплощадкой, пусть даже Зал Памяти — место, где Неон выставил свою вторую жертву, — недавно открыли вновь. Миновал Бирмингемский репертуарный театр и городскую библиотеку. Реновационный бум полностью изменил привычный городской ландшафт. Куда ни глянь, везде были краны, леса и строительные рабочие. Эффект это производило дезориентирующий и сбивающий с толку.

«Как засечь убийцу среди сотен работяг и прохожих — местных и приезжих? Найду ли я его когда-нибудь вообще, — в отчаянии думал Джексон. — Неон мог прямо сейчас запросто пройти мимо меня, в каске и ярком светоотражающем жилете, просто как еще один строитель. И где тут камеры наблюдения — кстати, сколько из них на самом деле работает?»

Джексон вошел во временный обходной тоннель — высокие щиты по бокам ограждали территорию стройки от людских потоков.

Выйдя с другой стороны, возле городского музея, Мэтт услышал, как аккордеонист играет «Осенние листья»[79]. Прошел через площадь Чемберлена до площади Виктории и дальше в сторону Центрального вокзала. По всей вероятности, Неон тоже ходил этой дорогой, среди гламурного блеска и показного великолепия города, готовящегося к Рождеству. Восхищался ли он всеми этими светодиодными снежинками, новогодними елками и красными ягодами?

Свернув влево в сторону «Буллринга», Джексон уловил тошнотворный запах вафель, от которого у него перехватило в горле. Увлекаемый густой толпой покупателей, вошел в застекленный надземный переход, из которого открывался вид на Центральный вокзал — весь из себя такой футуристический, из полированного алюминия, не поддающийся никакому архитектурному определению: «Бегущий по лезвию» встречает «Терминатора». Размеренно мигала световая реклама: «Присоединяйтесь к Восстанию!»[80] Словно в насмешку, большинство попадающихся на глаза рекламных вывесок — что в самом «Буллринге», что на Линк-стрит[81] — были неоновыми.

Спустившись вниз и оказавшись на открытом пространстве, Джексон плотно застрял в людской пробке, пока наконец толпа немного не рассеялась и он не приблизился к скульптурному быку, расположенному возле одного из главных входов в «Буллринг» — месту последнего упокоения Джины Дженкс. Джексон ощутил укол ярости, направленной на раскинувшийся вокруг город, который, пусть и непреднамеренно, скрывал деяния безжалостного убийцы. Какие-то полчаса, проведенные в городском центре, заставили Джексона осознать, что от обнаружения Неона он по-прежнему далек, как никогда.

Вернувшись в квартиру, Мэтт сварил себе целый жбан кофе — достаточно крепкого, чтобы оставаться на взводе остаток дня, — и уселся за лэптоп. Создал папку и файл, набрал:

Не без внутренней дрожи подумалось: интересно, Айрис тоже так начинала, пока не набила руку? И вообще — где она? Испугалась и сбежала? Нет, такую вроде ничем не испугаешь… Нет ли у нее вдруг ухудшения — рак все-таки? Будем надеяться, что нет.

Джексон проверил телефон, чтобы посмотреть, не оставила ли она какие-то сообщения, но таковых не оказалось.

Огорченный, вернулся к клавиатуре.

Этот район он знал как свои пять пальцев. Места, в которых Неон выставил тела своих жертв, располагались в считаных минутах ходьбы и не далее чем в миле друг от друга. Каждый раз все происходило практически в одно и то же время суток — вскоре после полуночи, — и не исключено, что из одной и той же стартовой точки. После этого Неон умудрялся благополучно скрыться, прежде чем полиция успевала предпринять какие-то серьезные действия. Да, убийца хотел, чтобы его «шедевры» увидело как можно больше народу, но ничуть не меньше стремился и к тому, чтобы вовремя свалить к чертям собачьим. А это позволяло предположить, что и живет он где-то поблизости. Джексон еще раньше заключил, что Неон орудует не откуда-то из пригородов, — точка зрения, которая напрямую противоречила версии Броуна.

На экране появилось еще несколько строчек:

Джексон задумался. Почему человек, который до сих пор проявлял такую осторожность, не оставив криминалистам даже самой крохотной зацепки, вдруг допустил столь глупую и фундаментальную ошибку? Конечно, бывает, что убийцы ошибаются, но в случае с Неоном Джексон склонялся к мысли, что это была намеренная выходка. Он припомнил замечание Гонзалеса относительно подсознательного желания преступника быть пойманным. Это вполне согласовывалось с жаждой Неона к привлечению внимания.

С некоей созревающей в голове мыслью Джексон подхватил телефон. Но прежде чем он успел сделать звонок, телефон зазвонил сам.

— Джексон, — ответил он, но механический голос в трубке проинформировал его, что поступил звонок за счет принимающего абонента. Мэтт нажал на «да», чтобы продолжить.

— Мне нужен мой ствол, — объявила Айрис без всяких предисловий.

— Да ну?

— Я хочу получить его назад.

«Вот уж нет», — подумал он.

— Не хочешь объяснить, что произошло вчера вечером?

— У меня были свои дела.

— Но мы ведь договаривались обменяться информацией!

— Вчера я пыталась это сделать, — ответила Айрис. — Тебя не было дома.

Джексон попробовал припомнить. Наверное, в тот момент он выяснял отношения с Маркусом Броуном.

— Прости, мне тоже надо было кое-что уладить. Где ты сейчас? Я могу подъехать.

— Если только привезешь ствол.

— У меня его сейчас нет.

— Тогда забери его.

— Айрис, мы уже это обсудили.

— Ты долбаный вор!

— Айрис, послушай меня. Пресса обо всем в курсе. Мой начальник сдал им инфу про убийство Полли. Сообщил, что это сделал Неон, и теперь за мной охотятся все журналюги на планете.

— Тогда я — пас.

— Их интересую я, а не ты.

— И так это и должно оставаться. Ты, вообще, представляешь, что может произойти, если меня засекут на расстоянии плевка от офицера полиции?

Джексон задумчиво погладил подбородок. Нужно во что бы то ни стало удержать Айрис в игре. Она может нарыть информацию, которая решит исход дела. И, что не менее важно, в случае успеха ей предстояло убить Неона.

— Без меня ты не получишь денег.

— А без меня ты так и будешь болтаться, как говно в проруби, вместе со своим Неоном!

Все внутри у Джексона пошатнулось от подобной перспективы. Если он сейчас что-нибудь не сделает, она уйдет. Надо ее как-то образумить. Придется сыграть на ее единственной слабости.

— Я уже виделся с адвокатом. С завещанием всё на мази.

— Я тебе не верю.

— Все мое имущество и сбережения останутся тебе, когда меня не станет. Я могу доказать это, Айрис.

— Ну да, ну да.

— И в качестве знака доброй воли готов уплатить тебе двадцать пять тысяч аванса — после смерти матери мне достались кое-какие деньги, я их пока не трогал.

Это был его последний козырь. Если она откажется, придется как-то выкручиваться самому, без всякой посторонней помощи. Ни работы, ни жены — а не исключено, что теперь и ни единого шанса сорвать маску с Неона и поквитаться за смерть Полли. Джексон задержал дыхание. На несколько секунд воцарилась напряженная тишина.

— Говори, где тебя искать, — наконец произнесла Айрис.

— Я на квартире в Ювелирном квартале.

Он объяснил, как найти нужный дом, и облегченно перевел дух.

37

Джексон был куда больше рад видеть Айрис, чем это продемонстрировал. Пока она ехала к нему, он успел вплотную заняться их финансовым вопросом и перевести деньги на оговоренный счет — по словам Айрис, неотслеживаемый. «Так что и не думай что-нибудь выкинуть», — добавила она тогда угрожающе.

Да и вообще настрой у Айрис был крайне раздражительный и угрюмый. Стрельнув в него ядовитым взглядом, она плюхнулась на диван.

— Мне нужен мой ствол.

— Я уже тебе говорил. Я не…

— Что ты с ним сделал?

Джексон откашлялся.

— Выбросил в канал.

Хлопнув себя по бедрам, Айрис тут же вскочила и воздела вверх кулаки — того и гляди набросится.

— Какое ты имел право?!

— Мне очень жаль, но мы обо всем уже договорились.

— Ни о чем мы еще не договорились! — Она запихала руки в карманы и принялась расхаживать взад и вперед.

— Это для твоего же блага. Владение огнестрельным оружием и боеприпасами предусматривает как минимум десять лет отсидки. Я сделал это, чтобы прикрыть тебя, Айрис.

У нее явно имелась совершенно другая точка зрения.

Внезапно зажужжал телефон, и телефон был не его. Айрис вздрогнула, полезла в карман, вытащила мобильник и сбросила звонок.

— Так что тебе удалось выяснить? — мягко спросил Мэтт, решительно настроенный вернуть разговор на деловые рельсы.

Едва Айрис собралась ответить, как телефон зажужжал опять. Она скривилась.

— Разве не надо ответить? — поинтересовался Джексон.

Она опять сбросила звонок и бросила на него разгневанный взгляд.

— Есть чай?

— Конечно. Правда, молока нету.

— Я не могу пить чай без молока.

Господи, да она трудная штучка!

— Оставайся здесь, — сказал Джексон. — Только пальто принесу.

Он исчез в спальне, где, помимо пальто, прихватил и кое-что еще. К его возвращению Айрис уже вовсю строчила эсэмэску на своем мобильнике. Вид у нее был крайне возбужденный. «Интересно, — подумал Джексон, — что она там еще затевает?» Он подождал, пока она закончит, и вытащил свой собственный телефон.

— Какой у тебя номер?

Она прищурилась — похоже, давать его ей очень не хотелось.

Джексон стоял на своем.

— Чем скорее ты мне его дашь, тем быстрей получишь чай.

Она раздраженно отбарабанила номер, который Мэтт сразу занес в список контактов.

— Ничего здесь не трогай, — предостерег он. — Можешь пока вздремнуть. По-моему, тебе это сейчас не повредит.

Джексон дошел до «Экспресса», купил пинту молока и поспешил назад. Подняв глаза к своей квартире, глубоко вдохнул и направился на подземную парковку. «Триумф» Айрис незаметно приткнулся за колонной. Вытащив свой телефон и трекер, который купил накануне, Джексон активировал сим-карту, после чего вытащил мультитул, снял с мотоциклетного седла декоративные боковины и открутил его. Старался работать побыстрее: рассоединил провода, пристроил трекер внутри, запитав от мотоциклетного аккумулятора, снова накинул клеммы и принялся привинчивать сиденье на место. Процесс занял чуть более часа — явно больше, чем требуется, чтобы купить молока в местном магазинчике. В любой момент Джексон ожидал увидеть ее взбешенную физиономию. Создав пароль, он синхронизировал устройство со своим смартфоном и вернулся наверх, где, к его великому облегчению, Айрис дрыхла без задних ног у него на диване. Она будто враз помолодела на десяток лет, вид во сне у нее был совершенно мирный и добрый — не сравнить с той смертельно опасной стервой, какой он привык ее видеть.

Джексон стащил пальто и сделал обоим чай. Айрис сразу пошевелилась, услышав, как он поставил две кружки на кофейный столик.

Ввалившиеся щеки округлились, когда она подула на чай и осторожно пригубила.

— Зачем ты позволил мне столько дрыхнуть? — пожаловалась она. Короткий отдых явно не улучшил ей настроения.

Он опять спросил, что ей удалось выяснить.

— Джина Дженкс успела надоесть всем хуже горькой редьки еще за неделю до того, как попала в лапы к Неону. Везде совала нос, вынюхивала, цеплялась ко всем, кто под руку попадется…

— Пока что ничего нового, это нам уже и так известно.

— Я описываю ситуацию в целом, — сказала Айрис, поджав губы.

Джексон примирительно поднял вверх ладони.

— Паб, в котором ее в последний раз видели…

— «Голова старой клячи».

— Так вот, она была там еще и за пару дней до того, как ее убили.

Айрис рассказала про вечер с «Битвой оркестров» и интерес Джины Дженкс к музыке.

С участившимся пульсом Джексон затолкал поглубже мрачный мотивчик, опять было зазвучавший в голове. Что там говорил Майо насчет Базвелла? «Играет на тамбурине и губной гармошке. Причем хреново».

— Джина могла столкнуться с Неоном на том музыкальном вечере, — продолжала Айрис. — Там были целые орды народу. Если какая-то тетка разговаривает с мужиком или ее кто-то снял, то никто и внимания не обратит.

— Это не могла быть случайная встреча, — заметил Джексон. — Неон ничего не отдает на волю случая.

— Согласна, — кивнула Айрис.

— Если он заранее узнал, что именно она вынюхивает, то мог давно сесть ей на хвост.

— Любой порядочный киллер заранее изучает свою жертву, — заметила Айрис с прямо-таки ужасающим хладнокровием.

«А есть такая вещь, как порядочный киллер?» — подумал Джексон, несколько опешив.

— Как думаешь, она успела что-то раскопать?

— Наверняка, — сказала Айрис.

— Не может ли тут быть какой-то связи с музыкой?

— Это ты о чем? — она усмехнулась. — Диджей-убийца? Тогда ищи среди тех, кто крутит кантри-энд-вестерн, не прогадаешь[83].

Несмотря на ее подколки, Джексон сделал себе мысленную пометку проверить диджеев в этом районе и выяснить, не проявлял ли кто-нибудь из первых жертв Неона особого интереса к музыке.

— Паб наверняка должен был выпустить листовки с рекламой этого вечера, — сказал он. — А может, и афиши. Это скажет нам в точности, какие команды там играли.

Айрис была настроена явно скептически.

— Я серьезно, — добавил Мэтт.

— Хочешь, чтобы я вернулась туда и спросила?

— Я и сам могу это сделать. Теперь, когда меня окончательно отстранили, свободного времени навалом.

Ее глаза расширились.

— Тогда как, блин, все это предполагается осуществить? Я-то думала, что буду твоим контактом на земле, а ты в это время будешь собирать сведения по всем официальным каналам! — возмутилась она, почти дословно его цитируя.

— У меня по-прежнему остаются профессиональные контакты.

Вот разве что остается ли Карнс в игре? Ему ведь за ипотеку платить, и алименты после развода светят, в конце-то концов…

Айрис сделала еще один глоток из чашки. Сказанное ее не впечатлило.

— А Базвелла ты проверил?

— Ты разве еще не слышала?

Она непонимающе уставилась на него.

— Он мертв.

— Это Неон его убил?

— Нет, если верить Маркусу Броуну.

Джексон объяснил ход мыслей Броуна и рассказал ей о своих собственных изысканиях — о том, что удалось раскопать.

— Парень с дредами и желтая тачка. Может, все это дым без огня, как говорится.

— А мне этот дым и не нужен, я его другим дымом выкурю.

Айрис подняла бровь настолько слегка, что Джексон заметил это только по промелькнувшим на лбу морщинкам.

— Благодаря Маркусу Броуну Неон теперь купается в лучах славы. По его извращенным понятиям, его достижения восхваляются в каждом средстве массовой информации. Полли — это вершина его убийственной карьеры, и наконец-то его оценили по заслугам.

Айрис подперла подбородок рукой и сердито сверкнула глазами.

— Мы дадим ему время насладиться славой и потешить свое «я», — продолжал Джексон.

— Совершенно противоположно тому, о чем мы договаривались.

— Временно, — уточнил Джексон.

— Что ты собираешься делать? — осторожно спросила она.

— Пресса цепляется мне за пятки в надежде получить эксклюзив. А я собираюсь использовать средства массовой информации, чтобы обратиться к Неону напрямую. Я хочу сообщить ему, как он напортачил. Собираюсь предостеречь его, что мы идем за ним по пятам и неуклонно сокращаем дистанцию.

38

«Он окончательно чокнулся», — думала Айрис. Сама она знала великое множество всяких психов, и Мэтт Джексон прекрасно вписывался в общую компанию. Вот потому-то и решила пока помалкивать про того странного парня, с которым столкнулась в клубе для чудиков.

После того как Джексон долго распинался о том, насколько высоко ценит ее помощь, она согласилась съездить в тот паб. Уэйн, конечно, тот еще собеседник, но вот документация у него всегда в полном порядке, хранит каждую бумажку. Так что задача проста: у него может иметься полезная информация, и все, что ей надо сделать, это вынудить его поделиться ею. А потом она заглянет на тот заброшенный завод в Брирли-Хилл и выяснит, что затевают Малай и его дружки.

Когда Айрис прибыла в «Голову старой клячи», Уэйн стоял на улице. Скрестив руки на груди, он озабоченно обозревал крышу. Она подошла к нему и тоже подняла глаза к темному пятну под водосточным желобом.

— Вишь, где плитка отвалилась? — спросил ее Уэйн вместо приветствия. — Протекает, зараза. А протечка — значит, выкладывай денежки.

У Айрис не было ни времени, ни желания выражать свои соболезнования.

— Линда там?

Он утвердительно буркнул. Уэйн, как она могла предположить, пока никуда не денется.

Расставляя по столам соль, перец и уксус, Линда опасливо глянула на Айрис.

— У нас тут прямо как в морге, — пробормотала она, оглядывая практически пустой бар.

Айрис тоже огляделась по сторонам, машинально высматривая чокнутого с дредами. Ей было плевать, что сказал Джексон. Из всего, что она знала, Неон вполне мог прямо в данный момент наблюдать за ней, готовясь сделать свой ход. «Приди и возьми меня». Беспроигрышный вариант для обеих сторон.

Айрис сразу перешла к делу — никакой пустой болтовни.

— Не осталось каких-нибудь листовок или афиш с того вечера с «Битвой оркестров»?

— Могли остаться.

Линда отличалась далеко не столь острым умом, как Уэйн, но при этом была и далеко не дура. Айрис могла выдумать какое-нибудь объяснение, но у нее не было на это времени.

— Очень нужно, — сказала она.

Линда посмотрела на Айрис — не шутит ли. Та вонзила в нее взгляд, подтверждающий, что это не так.

— Тогда не приглядишь за баром секундочку, хорошо? — попросила Линда. — Налей себе чего-нибудь, будь как дома! — крикнула она через плечо, уже скрываясь в подсобке. Линда, как всегда, была только рада хоть чем-нибудь услужить.

Айрис зашла за стойку и заняла позицию перед стеллажом с бутылками. Нагнулась, чтобы достать стакан, и вдруг услышала у себя за спиной какой-то скрип. Крутнувшись на месте, она узрела перед собой жалкую физиономию Дейви Джелфа и его столь же жалкую собаку. Гаденыш все-таки почти сумел застать ее врасплох.

— Босс хочет тебя видеть. — Джелфа заметно трясло — то ли от кристаллического мета, то ли от возбуждения. Но почему Пардоу послал за ней такого слизняка, как Джелф? — Сей секунд.

Он резко дернул за поводок. Собака сдавленно взвизгнула.

— Я тебя предупреждала! — Айрис рывком распахнула дверцу в стойке и стала надвигаться на Джелфа.

— Не думаю, что ты сейчас в таком положении, чтобы кидать мне предъявы. — Он сцепился с ней взглядом.

Айрис начала было отводить руку назад, приготовившись влепить кулаком в костлявую физиономию Джелфа, но тут…

— Вот, держи, — сказала Линда, вываливая на стойку с десяток афиш и рекламных листовок. — О, Дейви, привет, — бросила она с фальшивой жизнерадостностью. Айрис медленно расслабила руку.

— Даров, Линд, — отозвался Джелф. — Ну что, так и будем стоять, Айрис? У мистера Пардоу терпение не железное.

При упоминании Нормана Пардоу Линда заметно побледнела. Перевела взгляд с Джелфа на Айрис, а потом обратно на Джелфа.

Кипя от злости, Айрис схватила одну из афиш, сложила и засунула во внутренний карман куртки, после чего двинулась к двери.

Джелф вытащил пачку сигарет, прикурил и остался стоять где стоял.

— Вон туда, — сказал он, мотнув подбородком.

На другой стороне принадлежащей пабу парковки стоял «БМВ Х5» Пардоу с работающим мотором. Пардоу сидел на заднем сиденье. С ним был его обычный водитель — некто Фред Стейнс. На пассажирском сиденье слева от Стейнса никто не сидел, что можно было считать добрым знаком.

Засунув руки в карманы, Айрис энергично подошла к машине. С Пардоу, как она знала, лучше было не показывать, что тебе малость не по себе.

Стейнс вылез, открыл заднюю дверь и махнул Айрис, чтобы забиралась внутрь. Ее сразу окутал туман сигаретного дыма, даже защипало в глазах. Хлопнула закрываемая дверь, тут же клацнули электрические замки.

Пардоу громоздился над ней, как грозовая туча. Кожа сиденья скрипнула, и ее плотно задвинули в угол. Кончик бороды Пардоу щекотнул по лицу.

Айрис, сохраняя молчание, услышала, как Стейнс забирается обратно на водительское сиденье.

— Как долго мы с тобой знакомы, Айрис? — спросил Пардоу.

— Шесть лет.

— Пару месяцев туда-сюда, — добавил он с нехорошей улыбочкой.

— Вам видней.

— Я всегда был с тобой честен?

— Да.

— Я всегда был с тобой прям?

— Были.

Его зеленые глазки сузились.

— Тогда какого же хрена ты общаешься с полицией?!

— Я не общаюсь.

— Малышка, — тихо проговорил он угрожающим тоном, — тебя видели.

Айрис резко выдохнула. Именно об этом она и предупреждала Джексона.

— Чего он от тебя хотел? — спросил Пардоу. — Напортачила, так? Где-то прокололась?

Внутренне Айрис разозлилась, что какой-то мешок с дерьмом вроде Пардоу осмелился поставить под сомнение ее профессионализм. За ней следили? Кто? Если Джелф, то уж его-то она точно срисовала бы. Кто-то проговорился — а скорее всего, сам Джексон. Лучше всего просто не обращать внимания на подколки. Можно, конечно, сочинить какую-нибудь сказочку, но Айрис слишком часто становилась свидетелем того, что случалось с людьми, которые врали Норману Пардоу. Какой бы паршивой ни выглядела ситуация, в которой она оказалась, придется сказать ему правду.

— Он хочет, чтобы я осуществила ликвидацию.

— Охренеть, — услышала она голос Стейнса.

Если б она объявила ему, что собирается выйти замуж и остепениться, Пардоу вряд ли изумился бы еще сильнее. Он немного отодвинулся, и Айрис сумела выпрямиться.

Но расслабляться пока не стоило. Пардоу опять сунулся к ней всей физиономией. Навис над ней, как гремучая змея, готовая нанести удар.

— Он больше не работает в полиции, — добавила Айрис, что в некотором роде было правдой.

Пардоу посмотрел в сторону своего водителя.

— Ну, тогда всё в порядке, — произнес он с неприкрытым сарказмом, на что Стейнс только хихикнул.

— Мистер Пардоу, у него нет интереса ни к вам, ни к вашим делам.

— Может, это и так, но как ты думаешь делать работу для меня, если также работаешь на него? Расставь приоритеты, Айрис.

Под расстановкой приоритетов Пардоу наверняка понимал вопрос безграничной преданности самому себе. Иных расстановок он категорически не терпел.

— Но я уже хорошо продвинулась с албанцами. Знаю, чем они дышат.

— Продолжай.

Она быстро посвятила его во все, что удалось выяснить.

Когда Айрис сообщила Пардоу, что Брюс Батлер стучит на него конкурентам, его глазки-щелочки почти исчезли на лице.

— Вот же гаденыш!

— Мне этим тоже заняться?

— Пуля — слишком хорошо для него. Его предоставь мне.

Он похлопал Стейнса по плечу. Тот, глядя строго перед собой, кивнул. Айрис поняла, что это означает.

— Скоро ты уже? — спросил Пардоу.

Она рассказала ему про кафе — не слишком удачное место для намеченной акции — и про заводское здание в Брирли-Хилл, которое могло оказаться как раз тем, чем надо.

— Сегодня съезжу туда на разведку.

Он похлопал ее по коленке своей здоровенной ручищей.

— Давай работай, Айрис. Держи меня в курсе, как и что.

Замки клацнули опять, открывая двери.

— На сегодня всё, мистер Пардоу?

— «Всё» хорошо, что хорошо кончается, — произнес он на удивление дружелюбным тоном. — Ты проделала отличную работу, Айрис. Горжусь тобой.

Она выбралась из машины и медленно двинулась через стоянку.

Джелф все еще стоял у входа в паб, подергиваясь, как наркоман, с язвительным выражением на лице.

— Хорошо поболтали? — Он отбросил сигарету, которую только что курил, прямо на асфальт.

Айрис подошла прямо к нему, занесла ногу и с огромным удовольствием погрузила колено ему точно в пах. Пока Джелф, подвывая и переломившись пополам, подпрыгивал на месте, она влезла на свой мотоцикл и покатила в Брирли-Хилл.

Заброшенный завод располагался на основательно запущенном участке, примыкающем к Торнз-роуд. Впрочем, кирпичное офисное здание с обшитым вагонкой верхним этажом сохранилось в сравнительно приличном состоянии. Восемь трехстворчатых окон наверху и четыре внизу — есть где разгуляться, недостатка в пространстве Малай и его команда явно не испытывали. Сбоку к зданию примыкал огромный навес на бетонных столбах — судя по всему, крытая стоянка для грузовых автомобилей. В глубине его виднелась дверь. «Интересно, — подумала Айрис, — что там внутри?» Если тут держат наркотики, место обязательно бы охранялось. Ни машин, ни каких-либо других признаков человеческой деятельности не наблюдалось, но она все равно подошла, чтобы проверить. Как и можно было предположить, дверь оказалась заперта.

Сознавая, что времени в обрез, Айрис пересекла обширный двор и приблизилась к шеренге огромных складских ангаров с металлическими подъемными воротами на роликах. Попытки открыть первые два ангара не принесли успеха — ворота даже не пошевелились. В третьем же легко оторвались от пола, и перед ней открылось огромное пустое пространство. По всей длине крыши располагались световые окна, тускло освещая какие-то металлические балки, бессистемно разбросанные по бетонному полу.

Расстояние от входа до другого конца ангара Айрис покрыла в считаные секунды. Впереди — перевернутый стул, баллон с газом и газовая горелка.

Подходя ближе, она едва не наступила в огромную лужу свернувшейся крови. Наверху, на крюке, прицепленном к стропилу, висел человек. По контрасту с совершенно изуродованным телом поразительно выделялось лицо, оставшееся практически невредимым. Никто не ведет дела с албанцами, кроме самих албанцев, — вот то, что у Брюса Батлера не хватило ума понять, и за свою ошибку он заплатил слишком дорогой ценой.

Айрис быстро вышла из ангара, вытащила телефон и позвонила Норману Пардоу, чтобы сообщить последние новости.

39

Когда серебристые переливы «Арабески номер один» Дебюсси плавно сошли на нет, Гэри разразился бурными аплодисментами.

— Чертовски хорошее исполнение, Оливия! Вижу, ты как следует потрудилась!

Оливия расцвела, фарфоровая кожа на ее шестнадцатилетних щечках залилась той же краской, что и волосы.

— Я только тогда поняла размер, когда вы дали мне послушать тот компакт-диск.

— Заслуги исключительно твои, дорогая.

Оливия расцвела от удовольствия, поднялась с табурета перед роялем и стала убирать ноты.

— Эй, пока ты не ушла — у меня возникла одна классная идея. Ты ведь знаешь Жасмин Кендрик?

— Да, мы с ней в одной школе учимся. Она на кларнете играет. Постоянно во всяких конкурсах участвует.

— А как ты посмотришь, чтобы составить ей компанию?

— Я? — она опять зарделась.

«Как мило», — подумал Гэри.

— А почему бы и нет? Было бы здорово.

Возле одной из стен стояла высокая стойка с восемью ящиками. Гэри открыл второй сверху, порылся в нем и вытащил ноты первой части «Сонаты для кларнета и фортепиано» Сен-Санса. Торжественно вручил.

— Вот, попробуй. Посмотри, как тебе. Можем заняться этим в следующий раз.

— Это было бы чудесно! — пролепетала она. — Увидимся через неделю, Гэри!

— Жду не дождусь, курочка.

Гэри проследил, как девушка выходит за дверь. Детки в таком возрасте не ходят. Они скачут. «О, стать бы снова подростком», — подумал он, размышляя, есть ли у него время на чашку кофе перед приходом следующего ученика. У Айдана, вечно угрюмого недоросля, не было ни малейшего интереса к фортепиано или к чему-либо еще, но имелись, к его собственному несчастью, жутко амбициозные и погрязшие в плену слепого самообмана родители. У них в головах Айдан исполнял Второй фортепианный концерт Рахманинова. На самом же деле он едва ли продвинулся дальше «Собачьего вальса». Соответственно, раз в неделю час жизни обоих, полный отупляющей скуки, выбрасывался псу под хвост. «Ладно, — подумал Гэри, — будем смотреть на жизнь прагматически». Если мамочка с папочкой только рады швыряться в его сторону деньгами, то просто грех не складывать их в свой карман. Так и Наоми сказала бы. Наоми вообще много чего говорит — на что, если как следует разобраться, имеет полное право. Ее любимое выражение — «Курочка по зернышку». И Гэри не мог на это пожаловаться. Наоми — менеджер по проведению международных мероприятий и ходячая золотая шахта. У каждого мужчины должна быть такая.

Не то чтобы он был ленив — зарабатывал кое-какую денежку преподаванием фортепиано и духовых, играл с парой групп в городе… А еще ходил по магазинам, готовил, прибирался, пылесосил, стирал и гладил. Если его спрашивали, как он себя при этом чувствует — особенно недоумевающие представители сильного пола, — то Гэри отвечал:

— Считайте, что я менеджер по домашнему хозяйству, и вообще в чем тут проблема?

Все эти разглагольствования по поводу равных возможностей и равенства полов, похоже, работают только в одну сторону. Гэри знал пару парней, которые оказались с ним в одной лодке, но у тех были дети, что сразу же относило их в глазах окружающих к куда более уважаемой и социально приемлемой прослойке общества. Где-нибудь в ресторанной компании — а при внушительной зарплате Наоми они ходили по ресторанам достаточно часто — Гэри говорил людям, что он — учитель музыки. Всё, разговор закончен. И неважно, что это занятие было эпизодическим и порой он по несколько месяцев не зарабатывал ни гроша. Детки в наши дни больше заинтересованы в том, чтобы стать певцами, потому как это гораздо проще. Гэри винил в этом «Икс-фактор»[84] и другие подобные реалити-шоу. Хотя, честно говоря, далеко не у многих есть талант или стремление овладеть каким-нибудь музыкальным инструментом.

Гэри забрел в кухню, насыпал три ложки тонко помолотого колумбийского кофе во френч-пресс и дождался, пока закипит чайник. Дверь-гармошка вела из кухни в сад. Дай ему волю, он бы его наглухо забетонировал. А так пришлось в дополнение ко всем прочим навыкам овладевать и профессией садовника, поскольку одним из увлечений Наоми были цветы, особенно розы — маленькие колючие поганцы, чтоб их.

При звуке поворачивающегося в замке ключа Гэри пересек прихожую элегантных георгианских пропорций (есть все-таки свои преимущества в том, чтобы иметь жену со вкусом и деньгами!) — и резко отступил назад, как только Наоми ворвалась внутрь. «Блин, — подумал он, — вот так неожиданность», — изо всех сил стараясь придать невольно перекосившемуся лицу выражение полнейшего восторга.

Со своими блестящими волосами и цветом кожи, намекающим, что где-то по ходу пьесы в ее родословную затесались ближневосточные гены, Наоми была, по всем стандартам, настоящей красоткой. Пять футов девять дюймов на высоких каблуках, выпуклости и впадинки на всех нужных местах — полный комплект всех положенных достоинств. Гэри нравилось, что другие мужчины при виде ее сразу начинали пускать слюни, когда они показывались где-нибудь вдвоем, — меньше возникало поводов обсуждать его самого, особенно в роли той курочки, которая по зернышку.

— А ты раненько. — Он просто терпеть не мог любого вида сюрпризов, всегда старался принять все возможные меры, чтобы их исключить. При данных обстоятельствах это была, блин, натуральная катастрофа. Тем не менее Гэри нацепил свое «нормальное» лицо и улыбнулся. А что еще оставалось делать? Наоми — его талон на питание и пропуск в интересную жизнь.

— Свернулись пораньше, и я успела на ранний рейс. — Она сбросила сумки на пол и заключила его в объятия, окутав духами «Ив Сен-Лоран» и шмотками от «Рейсс». Для такой красотки — все только самое лучшее.

— О, как я соскучилась! — восклицала Наоми, сжимая его все крепче.

— Я тоже. — Его руки соскользнули к ее маленькой твердой попке, и он одарил ее долгим, медленным, затяжным поцелуем в губы — губы со вкусом умопомрачительно дорогой помады «Бобби Браун».

— Так-то лучше, — сказала она, слегка отодвигаясь. — Я просто жуть как виновата, что не звонила почаще! Было жуть как много работы, чуть с ума не сошла.

«Жуть» — это одно из излюбленных словечек Наоми. Если б она удалила его из своего словарного запаса, все разговоры с ней сократились бы на пятьдесят процентов», — подумал Гэри.

— Не переживай, детка.

— Ну, как ты тут без меня?

— Нормально. Трудился как пчелка. С ангажементами тоже все подтверждается к Рождеству, так что и тут всё пучком.

— Говорила же тебе, что все наладится! Надо было просто проявить терпение.

Если б давали награды за терпение, он выиграл бы первый приз. Наоми просто ни хрена не в курсе.

— С «Рок-н-роллером» будешь выступать?

— Как ни удивительно.

Наоми скорчила гримаску. Ее чрезвычайно симпатичной мордашки это ничуть не испортило.

— Насколько я понимаю, Фил все еще трахается со своим «Клубком спагетти»?

— Когда не трахается с чьей-нибудь женой. Фил, наверное, переспал с большим числом замужних теток, чем ты заполняешь заявлений на возврат налога.

Смех у Наоми был высокий, звенящий и жизнерадостный. Ей нравились все его шутки. И неважно, насколько отстойными они были.

— На хрена ему вообще сдалась эта кучка прыщавых подростков, едва научившихся тренькать на гитаре, от меня ускользает.

Фил позволил своим юным подопечным окрестить группу, отсюда и жуткое название. Когда Гэри прямо указал ему на это, Фил заявил, что у них демократия. Чушь собачья! Настоящий менеджер должен быть диктатором.

— Они в последнее время отнимают у него столько времени, что даже уже и не знаю, сможет ли он вообще с нами выступить.

— О бедный малыш! — Наоми чмокнула его в губы. — Хотя ты все равно предпочел бы играть с «Джаз аутифт».

И то верно. Упрощенные аранжировки классических номеров, в которых можно блеснуть своим мастерством саксофониста и кларнетиста, — это определенно его мелодический стиль. Да и публика более отборная, искушенная и благодарная. Сказать по правде, Филу он нужен только для музыкального веса. Все эти хрипы и надрывы имеют право на жизнь, но он уже от этого устал. Единственным реверансом в сторону спокойного классического звука была «Бейкер-стрит», которой, по настоянию Фила, закрывался сет. Первое время Гэри нравилось культовое саксофонное соло Джерри Рафферти[85], но после миллионного раза он уже был готов натурально придушить мистера Р., вот разве что Могучий Перестановщик[86] его в этом опередил — Джерри давно отбыл в великую звукозаписывающую студию где-то на небесах.

— Вот потому-то, — с гордостью объявил Гэри, — следующим летом мы планируем европейский тур. Баз все уладил.

— На будущий год? — Ее руки упали по бокам. Вид у Наоми был далеко не такой довольный, как он думал. Вообще-то у нее даже задрожала нижняя губа, а в глазах промелькнуло неподдельное смятение.

— Я сказал что-то не то? В смысле, я знаю, что за домом придется по-прежнему присматривать, но это всего лишь на пару-тройку месяцев. Белье можно сдавать в прачечную, для остального возьмешь кого-нибудь — уборщицу там, не знаю…

«Кухарку найми, ради бога!» Может, Наоми даже привыкнет к наемной прислуге и даст ему продохнуть.

— Угу, — отсутствующе отозвалась она. Словно потеряла ключи от машины и теперь лихорадочно перебирала в памяти места, где могла видеть их в последний раз.

— В чем дело? — прозондировал почву Гэри.

Наоми сверкнула мегакиловаттной улыбкой. Из этого он заключил, что, метафорически выражаясь, ключи она нашла.

— Не волнуйся. Мы обсудим это позже.

Обсудим что? Его кольнула тревога. Может, она планировала скатать его на Бали или на Гавайи? Наоми любила проводить отпуск во всяких экзотических местах, что вообще-то глубоко странно для женщины, которая проводит три четверти своей жизни в заграничном климате.

— Господи, мне срочно нужно в ванну!

Пытаясь всеми силами отбросить противно засевшую в печенках мысль, что она собирается разрушить не только его музыкальные амбиции, но и всю его жизнь, Гэри вернулся в свой обычный образ милого, задумчивого и, что самое главное, «естественного» человека.

— Поднимайся наверх, снимай все эти шмотки, а я принесу тебе чашку свежезаваренного кофе.

— Звучит божественно. — Наоми одарила его мечтательной улыбкой. — Присоединишься ко мне?

Ее голос был хрипловатым от желания. Если серьезно, то предложение очень заманчивое. Их действительно притягивало друг к другу, а Наоми была увлеченной любовницей авантюрного склада. Пять лет брака никак не сказались на физической стороне их отношений, прежний блеск ничуть не потускнел, слава богу. Если что, даже засиял с новой силой. Гэри относил это на тот счет, что она много ездила по работе. Просто не было времени, чтобы погрязнуть в рутине и однообразии. Он не вынес бы, если б она постоянно торчала дома. Ну да, только этого еще не хватало!

— Не могу, крошка. У меня урок через… — он глянул на часы («ТАГ Хоер», подарок жены на день рождения), — меньше чем через две минуты.

Гэри уже и сам порядком завелся, но все же не думал, что быстрый перепих в полной мере удовлетворит супругу.

Наоми обиженно надула губки — безупречный розовый бутон.

— Тогда позже.

— Можешь быть уверена.

Гэри проследил, как она скользит наверх; нижняя его часть определенно желала последовать за ней. Заставив себя мысленно встряхнуться, направился в кухню.

Зазвенел дверной звонок, и, думая, что прибыл его очередной ученик, Гэри подавил стон, бросил все дела и пошел открывать.

И на полных пять секунд застыл на пороге.

— Ты собираешься меня впустить или мне тут замерзнуть до смерти?

— Фил, — произнес наконец Гэри, беря себя в руки. — Насилу тебя узнал. Что, блин, случилось с твоими волосами?!

40

Свои изыскания в музыкальной среде Джексон начал с магазина, торгующего оборудованием для танцзалов и дискотек — на Кремовой фабрике, что на Гибб-стрит. Свое название этот творческий квартал города получил от знаменитой фабрики Бёрда[87], некогда расположенной на этой территории. Разговор с персоналом раскрыл немногое, если не считать рекомендаций посетить другие магазины, продающие музыкальные инструменты, и еще три, торгующие виниловыми грампластинками. Большинство из них были уже закрыты. В единственном, который еще работал, владелец, крупный малый с конским хвостом, который только подчеркивал его мясистые черты, сказал ему: «Всяких лабухов бывает полно, да что толку? Явятся сюда, пороются, все перепробуют, а покупают потом в Интернете. Так дешевше выходит». Когда Джексон справился, не видел ли он кого-нибудь с дредами, тот посмотрел на него, как на идиота. Айрис была права. Они ехали на практически пустом баке.

Мэтт опять попытался связаться с Карнсом. В первый раз, после ухода Айрис, после нескольких гудков звонок сбросили. На второй раз не было никакого соединения вообще. Джексон все понял. Он стал персоной нон-грата. Оставалось лишь надеяться, что Карнс не забыл про ту даму — эксперта по документам. К настоящему моменту та вполне могла уже что-нибудь обнаружить.

Совершенно всем этим разочарованный, в расстроенных чувствах Джексон поехал обратно в Ювелирный квартал, пешком поднялся по лестнице и увидел торчащий из почтового ящика краешек какого-то листка. Вытащив его, он понял, что Айрис на сей раз не подвела.

41

— Погоди-ка, — бросил Гэри, — мне надо ответить на звонок.

Фил раскинулся в кресле в кухне, вытянув вперед расставленные ноги, словно распятый. В руке он держал газету. «Наверное, получили достойную рецензию», — подумал Гэри.

Он послушал, переварил новости, поблагодарил звонящего, ударил кулаком в воздух перед собой и испустил ликующий вопль.

— Кто-то пригласил тебя играть у Ронни Скотта[88] или как? — поинтересовался Фил.

— Мой следующий урок только что отменили!

Фил насмешливо поднял бровь.

— Это хорошо?

— Ты просто не представляешь.

— Тогда есть время маленько потрещать.

Фил воздел правую ногу и пристроил каблук своего ковбойского сапожка на левое колено. «Фил никогда не присаживается — он обосновывается, — подумал Гэри. — Так, что не сковырнешь. Как был янки, так янки и остался».

— Ща, один секунд. Почитай пока свою газету или еще чего.

Гэри еще раз поставил чайник. Наоми это не понравилось бы. Будем надеяться, что она слишком вымотана, чтобы заметить разницу. Видя, что Фил в самом скором времени не собирается уходить, он предложил кофе и ему.

— Конечно, — отозвался Фил, вытаскивая флакончик очистителя для рук, который постоянно таскал с собой. По словам Фила, тот уничтожал девяносто девять процентов домашних микробов. В результате руки у него всегда были красные, а иногда и саднили — далеко не лучший вид для ритм-гитариста. У полного пофигиста Фила это был единственный бзик. Каждый имеет право на один-два недостатка, считал Гэри. Может, это объясняло, почему Фил переквалифицировался в менеджеры бесталанных юнцов.

Пока тот опрыскивал свои лапы гелем, Гэри рысью взбежал вверх по лестнице, туда, где Наоми лежала пластом на кровати, полностью одетая, и легонько посапывала. Она явно слишком устала, чтобы добраться до ванны. Он тихонько поставил ее кофе на прикроватный столик, наклонился над ней, поцеловал в лоб, подоткнул покрывало и вернулся вниз.

Прихватив кружки, они переместились в гостиную — Наоми называла ее салоном. Ну кто осмелится сказать, что у его женщины низкие социальные запросы?

— Когда ты вернулся?

— Вчера поздно вечером. Тана хотела остаться на подольше, но…

— Можешь не рассказывать — ее муж узнал.

— Не совсем.

— Но близко?

— Можно и так сказать. — Фил опустил взгляд.

— В один прекрасный день ты попадешься.

— Ухитрялся до сих пор не попадаться.

— Я миллион раз тебя предупреждал. Ты играешь с огнем.

— В том-то весь и смак, — отозвался Фил с негодяйской ухмылочкой. — Тана — тетка мало что красивая, так еще и талантливая и кредитоспособная. Вот, глянь, — он протянул ему газету. — В деловой хронике.

— «Местная красотка получает приз за заслуги в предпринимательской деятельности». — Гэри не стал читать всякую пустопорожнюю фигню под заголовком. Его глаза сразу зацепились за величественную рыжеволосую даму на снимке, победительницу бизнес-конкурсов и очередную хозяйку жизни. Он поднял взгляд на Фила. — Это и есть Тана?

«И чем этот помешанный на гигиене фрик их берет?»

— Говорю же, она просто нечто, — самодовольно ответил Фил.

Но мозг Гэри лихорадочно работал уже совсем в другом направлении — едва он собрался вернуть «Пост» владельцу, как взгляд его упал на первую полосу: «Жена офицера полиции названа в качестве последней жертвы Неона».

«Ой, блин, как здорово!»

— Ладно, отдавай взад, — потребовал Фил несколько брюзгливо, как показалось Гэри. Пусть у него своя группа и подобная пташка, но зачем так раздражаться? Гэри смиренно отдал газету. Все можно будет прочесть потом в Интернете. До чего же вкусная перспектива!

Фил тем временем долдонил про «Клубок спагетти»: да как хорошо пошли дела у группы после победы в «Битве оркестров», да где они теперь играют… Для Гэри все это было чушь собачья и пустое сотрясение воздуха. Он уже ощутил знакомый зуд, размышляя, планируя и комбинируя.

— Ничего, если я брошу тачку на заднем дворе, как обычно?

Гэри, вздрогнув, очнулся от своих мечтаний и кивнул.

— Ключи оставлю тебе.

— Конечно.

Фил поднялся, и Гэри последовал его примеру.

— А ты кочумай пока. Рад был повидаться, чувак, — сказал Фил. Гэри едва не передернуло. Филу уже скоро сорок! Лабухские словечки, которые из него изливались, давно устарели, как хиппарские клеши. Если даже якшаешься с малолетками, вовсе не обязательно самому становиться таким же мудаком. По крайней мере, не лезет обниматься, слава Христу. Ну конечно, микробов ведь можно подцепить…

— Поскольку мне сейчас с группой мотаться, — продолжал Фил, — не возражаешь, если я фургон пока у себя подержу?

— Подержи, если надо.

— Взаимовыручка, брат, — великое дело.

— Это уж точно, — машинально отозвался Гэри, думая о своем.

— Поеду забирать тачку — попрошу Тану меня подбросить. Заодно и познакомитесь.

— Отличный план.

Выйдя вслед за Филом из дома, Гэри открыл двойные ворота, чтобы тот мог заехать на площадку позади дома. Посторонился, и мимо него во двор медленно скользнула машина-зверь — леворульный «Мустанг», такой ослепительно-желтый, что было больно глазам.

42

Согласно информации на веб-сайте, звукозаписывающая студия, которая спонсировала «Битву оркестров», открывалась в десять утра. Джексон позвонил по указанному телефону. Долго слышал одни только длинные гудки, пока не включился автоответчик. Мэтт объявил, что он офицер полиции, что есть важный разговор, и оставил свой телефон с просьбой перезвонить.

Потом он направился на Стилхаус-лейн в один из музыкальных магазинов, которые вчера вечером были уже закрыты.

— Эти группы вам знакомы? — Джексон развернул афишу.

Молодой парень лет семнадцати изучил список. В мочке левого уха у него зияла впечатляющая дыра. Прямо сквозь нее Джексону была видна выставка аккордеонов у противоположной стены.

— Попса, — произнес юнец с тем же выражением, с которым сказал бы «херня». — Не моё. Я больше по грайндкору[89].

Мэтт не имел ни малейшего понятия, о чем тот толкует.

Мальчишка бросил в рот пластинку жевательной резинки; предложил и Джексону, который не стал отказываться.

— Единственно, что могу сказать, — проговорил он, постукивая пальцем по афише, — это что упомянутая тут звукозаписывающая студия закрылась с месяц назад. Слишком большая конкуренция.

— Супер, — пробормотал Джексон.

— А вы коп или как? — малый неистово перемалывал зубами резинку.

«Или как», — подумал Мэтт.

— Я работаю над расследованием по делу Неона.

Брови продавца взлетели вверх чуть ли не до линии волос.

— Круто!

Джексон не стал выяснять, в чем, собственно, тут крутизна.

— Не исключено, что он имеет какое-то отношение к музыкальной индустрии.

— Тогда удачи вам в этом деле. Вы вообще представляете, сколько там народу крутится? Могу дать вам список других записывающих студий, если это поможет.

— Буду очень благодарен, — отозвался Джексон, приготовившись скормить эту информацию своему «Айфону». Потом он вручил юнцу визитку.

— Если чего-нибудь услышите, пусть даже и самое незначительное, позвоните.

Про дреды, ярко-желтые машины и возможный интерес к американской музыке он упоминать не стал. Подобное описание было ничуть не лучше паршиво составленного фоторобота — два глаза, два уха, один нос.

Те же рутинные действия Джексон проделал еще в паре подобных магазинов. Это сожрало кучу времени и не принесло ничего ценного.

Вернувшись в квартиру, позвонил Уэйну Гарднеру. Тот отреагировал именно так, как он и предполагал.

— Я трактирщик, а не Саймон, блин, Кауэл![90]

— А как насчет той студии звукозаписи, которая спонсировала мероприятие, — с кем вы там общались?

— Не помню уже.

— Отыщите имя и перезвоните, не то я сам вас отыщу.

Джексон бросил трубку. Почему у него чувство, что его ведут по дороге, уходящей в никуда? Чтобы разработать каждый музыкальный след, понадобится невероятное количество человеко-часов, а без доступа в Ллойд-хаус он больше не может использовать полицейские ресурсы. Время перейти к плану «Б».

«Погуглив» номер бирмингемского отделения Би-би-си, Джексон связался с приемной и попросил, чтобы его соединили с отделом новостей. Первую жертву Неона обнаружили в квартале, примыкающем к их зданию, так что было вполне логично дать свое первое и единственное интервью съемочной группе именно этой телекомпании.

— Джек Эндрю, редактор отдела новостей, — послышался в ответ голос в трубке. Судя по отрывистому тону, дел у телевизионщика было невпроворот.

Едва только Джексон назвался, как настроение моментально переменилось. Эндрю был готов встретиться прямо сейчас, в любое время, в любом месте, где угодно. Мэтт был уверен, что, если как следует поднажать, тот предложил бы ему денег. Наконец Эндрю выдохся. Очень тихо и спокойно Джексон объяснил, когда хочет дать интервью и под каким углом, в каком направлении, как ему хотелось бы, должна идти беседа. Он ожидал возражений, пересыпанных медийным жаргоном вроде «креативный подход» и «целостность восприятия», но Эндрю лишь спросил, не смог бы Джексон прибыть за час до выхода в эфир, и сказал, что с нетерпением ждет встречи.

Через пару минут зазвонил мобильник.

— Мик! — удивленно воскликнул Джексон. — Я думал, ты залег на дно.

— В некотором роде. Послушай, не могу долго говорить. Вернули книгу.

На виске у Джексона нетерпеливо запульсировала жилка.

— Ты был прав насчет карандашных пометок. Они очень важны.

— Каким образом?

— Когда музыканты записывают партитуру, то сначала пишут карандашом, чтобы потом обвести набело. Окончательный вариант часто пишется тонким фломастером, и, понятно, карандашные пометки стираются. Смысл в том, чтобы тот был без всяких помарок, а нотные знаки располагались как можно более плотно. — Карнс примолк. — Алло? Что-то ты сегодня неразговорчивый…

Всё один к одному, понял Джексон. Поделившись с Карнсом последними сведениями, он спросил, готов ли тот поработать ногами, связываясь со звукозаписывающими студиями, общаясь с музыкантами и капая на мозг Уэйну Гарднеру.

— Мне тут прикомандировали пару салаг. Детективов-констеблей Тонкс и Мандера. Могу поставить их на это дело.

— Им можно доверять? Не проболтаются?

— Им обоим еще больше плевать на Броуна, чем нам с тобой. Естественно, это будет идти параллельно с официальным расследованием.

Джексон записал обе фамилии.

— Если б я думал, что Броун что-то по этому поводу предпримет, то с радостью поделился бы информацией.

— Ты правильно понял, что ничего он не предпримет. А можно поинтересоваться, что сам-то думаешь делать?

— Включи завтра вечером новости и узнаешь.

После этого звонка Джексон открыл сайт одной из социальных сетей и проверил, нет ли где-нибудь поблизости Айрис. Согласно координатам, она находилась в Кредли-хит. Что она там делает? С кем общается?

И, словно бы мысли могли трансформироваться в действия, его телефон звякнул, и на экране появился некий зашифрованный текст. Джексон набил ответ, секунду выждал. Отметив время и местоположение, подхватил пальто.

— Мне нужно то же самое, — сказала она. — И еще «Ругер». Плачу нальником.

Натянув перчатки, Кевин Джойс вытащил из застекленных витрин оба пистолета.

— Патроны?

Айрис утвердительно буркнула. Дитя инстинкта, она испытывала дурное предчувствие. Пардоу не терпелось, как он сам выражался, «нажать на красную кнопку», чтобы оборвать албанскую связь, — тут-то как раз ничего удивительного. Проблема заключалась в том, что сама она даже близко не была к этому готова. Видно, Пардоу уловил ее неохоту, поскольку сразу же потребовал встречи. «Сразу после закрытия, — сказал он. — В обычном месте». А «обычные» места Айрис не любила по той же самой причине, по которой терпеть не могла придерживаться давно устоявшегося распорядка действий.

— Дела, видать, идут, — заметил Джойс, вручая ей коричневый бумажный пакет с коробкой девятимиллиметровых патронов.

— А у тебя как? Много клиентов в последнее время?

Джойс бросил на нее опасливый взгляд.

— Это ты о чем, Айрис?

Хороший вопрос. «А хрен его знает», — подумала она.

— У тебя никто из клиентов не повернут на музыке? У парня могут быть дреды.

У Джойса отвалилась челюсть. Сигарета опасно повисла на нижней губе.

— Ты вообще сечешь, чё сказала-то? Да это половина…

— Этот парень белый.

— В таком случае ответ отрицательный.

— Ладно, это я так, на всякий случай.

Айрис посмотрела на часы. Главное сейчас — уложиться в график. Вроде еще есть время вернуться домой, вымыться и заставить себя что-нибудь съесть. У нее было чувство, что ликвидацию придется проводить сегодня же вечером.

43

Нацепив на лицо самую убийственную из своих улыбок, Гэри смотрел, как Наоми уплетает на ужин свою любимую пасту с морепродуктами. Сегодня утром он встал пораньше и специально сходил на рынок, чтобы морские гребешки были гарантированно свежими, а после, припомнив упоительные прошлые времена, заскочил в новый торговый центр купить две бутылки дорогущего «Макон-Вилляж», которым теперь ее обильно потчевал, а также коробку шоколадных конфет на десерт. Пол Дезмонд[91] обеспечивал гладкий, умиротворяющий саксофонный фон. Судя по тому, как продвигался процесс охмурения, расстарался он действительно на славу. Речи про «вещи, которые надо обсудить», больше не заводилось. Одна часть Гэри чувствовала облегчение, другая предвещала беду.

Наоми лучилась сиянием и довольством. Выглядела она действительно отпадно. Он всегда предпочитал видеть ее без макияжа и одетой по-домашнему, поскольку это придавало ей более ранимый вид. Свет свечей выгодно подчеркивал ее смуглые знойные черты. Ощущение было такое, будто сидишь за одним столом с какой-нибудь ближневосточной принцессой.

— Что бы я без тебя делала, чудесный ты мой мужчина? — проворковала она.

А что бы он без нее делал?

Внутри Гэри так и светился от удовольствия. Он уже прочитал в онлайновой версии газеты, причем в мельчайших подробностях, как Неон убил Полли Джексон, жену детектива. Все двигалось в правильном направлении. Все шло, как задумано. Видя глубокое удовлетворение у него на лице, Наоми явно думала, что это относится к ней. «Не так быстро, детка».

— А теперь прошу твоего полного внимания, — объявила Наоми, широко распахнув глаза и вся сияя. — Я хочу рассказать тебе про свою совершенно потрясающую идею.

Гэри основательно отхлебнул вина. По какой-то причине вкус показался ему резковатым.

— Заинтриговала! Выкладывай, детка.

Между безупречно очерченными губами и ровными рядами зубов на миг промелькнул кончик розового язычка.

— Ты знаешь, как много я работаю, Гэри. Ненормированный рабочий день. Поездки за границу. Совсем не остается времени для нас.

Ему не понравилось это ударение. Интересно, куда это она клонит…

— Разве нам с тобой так плохо?

— Это было просто замечательно. — Она опустила взгляд, провела наманикюренным пальчиком по ободку бокала.

Было? Как может одно-единственное слово резануть слух, словно фальшивая нота? Уж не хочет ли она сказать, что хочет развестись, уйти от него, что между ними все кончено? Гэри прошибла паническая дрожь.

— Прости, детка, но что-то я не совсем догоняю…

— А что ты скажешь, если мы продадим все это и переедем куда-нибудь на природу?

Резкий вдох плетью ожег легкие. Как будто он вдохнул пары ртути. Господи, он не мог дышать! Он задыхался!

— Продав этот дом, мы получим целую кучу денег, — продолжала она лепетать дальше, ничего этого не замечая. — Если мы переедем достаточно далеко, в какую-нибудь настоящую глушь, то сможем купить действительно чудесный дом, да еще и с прибытком.

— У нас уже есть чудесный дом. — Он едва подавил тревожный звон в голосе.

— А будет другой. Просто подумай об этом, Гэри.

Он уже подумал об этом. Грязь, растительность, горы навоза и убивающая скука. Буквально одной фразой Наоми напрочь разрушила весь смысл его существования. Образы его другой жизни, его творений, женщин, забав, посещений клуба, где он может быть таким же, как все остальные люди, вдребезги разлетелись на миллиард кусков.

— Но мы вложили столько времени и денег в это место!

Его времени и ее денег.

— Полы из полированного бетона, карнизы, восстановленные старинные окна…

И еще кое-что, о чем она и понятия не имеет.

— Можем сделать всё это снова! — с восторгом воскликнула Наоми.

«Нет, не сможем», — подумал Гэри. Время нажать на практическую сторону вопроса.

— А на какие шиши там предполагается жить?

— Будем вести более простую жизнь, выращивать свои собственные овощи, заведем кур — свиней, может быть…

Свиней?! Охренеть! Он издал нервный смешок, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не обхватить ее руками за шею, не стиснуть, услышав и прочувствовав этот упоительный хруст…

— Ты, наверное, не всерьез. Мы городские люди, Наоми. Ты отсюда, я из Лондона. В глуши мы и пяти минут не продержимся.

— Откуда тебе знать? — ответила она, глядя на него все теми же ясными глазами. — Ты по-прежнему сможешь преподавать.

«Кому именно?» — подумал Гэри. Для него «сельское» означало людей верхом на лошадях, краснолицых фермеров, торчащих дома мамаш с выводками сопливых детишек… Короче говоря, место, где утки летают задом наперед, как ему кто-то когда-то сказал[92].

— А как же группа?

— Соберешь свою собственную.

— Я вообще-то отнюдь не фанат фолк-музыки!

Глупо было так говорить, но Гэри было уже плевать. Только через его труп она получит все, за что он боролся, то, что он с таким трудом построил!

— Посмотри на это по-другому, Гэри. Это может быть величайшим приключением в нашей жизни.

Вот как раз в этом-то он очень сильно сомневался. Надо ее как-то от всего этого отговорить.

— Послушай. Я все понял. Ты просто устала. Последнее продвижение по службе далось тебе нелегко. Небольшой перерыв — и ты опять будешь как новенькая, опять начнешь раскручивать какой-нибудь совершенно фантастический проект…

Наоми откинулась на стуле, стукнувшись о спинку, и проявила нездоровый интерес к своей пустой тарелке. Уголки ее красивого ротика загнулись вниз. Гэри знал это выражение. Бунт на корабле. Мятеж.

Он перегнулся к ней через стол, взял ее прохладную, слегка сопротивляющуюся руку в свою.

— Крошка, нам так хорошо вместе… Здесь. В Бирмингеме. Стоит ли раскачивать лодку?

Из-под этих темных-претемных ресниц на него сверкнул такой вызывающий взгляд, какой до сих пор бросала на Гэри только его собственная мать. Ну и чем тогда все это кончилось?

— Я хочу детишек.

При этих словах Гэри словно врезали под дых. Раньше Наоми никогда такого не говорила. Он и понятия не имел, что в ее планы хоть каким-то боком входят дети. Можно подумать, что ей пересадили чужую личность, как пересаживают донорское сердце или почку. Гэри открыл было рот, закрыл его опять. Чистый, подавляющий все и вся ужас охватил его от головы до пят. «Наверное, так и ощущается шок», — подумал он.

Глаза Наоми блестели от слез.

— А разве ты не хочешь детей?

Нет, блин, только не это! Господи, они воют и визжат по ночам, сутками напролет. Да, сам он существо ночное, как летучая мышь, но вовсе не собирается делить свои ночи с орущим младенцем. Ночь — это его вотчина, его звездный час!

— Ну конечно же, хочу, — соврал он. — Но не прямо сейчас. Давай посмотрим правде в глаза, — продолжал Гэри, стараясь не повышать голос. — Дети и жизнь музыканта несовместимы. Это несколько несвоевременная затея.

— Несвоевременная?! — Лицо Наоми исказилось от гнева. — Мои биологические часы не будут тикать вечно!

В этот момент он страстно желал, чтобы эти часы с треском разбились об пол да так и остались лежать разбитыми.

«Скажи ей то, что она хочет услышать». Гэри выдавил сочувственную улыбку.

— Я понимаю, малыш. Понимаю. Дай мне немного над всем этим подумать, хорошо?

Она потянулась к нему через стол, чмокнула в губы. Довольно невнятного обещания оказалось достаточно, чтобы унять ее — пока.

— Мне надо было упомянуть об этом раньше, прежде чем так вот вываливать на тебя одним махом, — произнесла Наоми, смягчаясь.

«Чертовски верно подмечено», — подумал Гэри, мозг которого лихорадочно царапался в голове в поисках мысленных точек опоры.

— Все нормально. Я все как следует обдумаю. Столько всего, что голова кругом идет, — сказал он, одаряя ее самой теплой, самой ободряющей из всех своих улыбок.

44

Айрис остановилась у знакомой игорной лавки — или, как на американский манер предпочитал называть ее Пардоу, букмекерской конторы, — в Дадли, согласно договоренности. Открывший дверь Стейнс проводил ее внутрь. Пардоу сидел в подсобке с парой каких-то своих дружков — пили виски, закусывали свиными шкварками.

— Раз тебя видеть, Айрис, — сказал он. — Не хочешь махнуть?

Дурацкий вопрос — вроде бы в курсе, что она не пьет.

Айрис вежливо ответила:

— Нет, спасибо, мистер Пардоу.

— Экипировалась?

Она кивнула, не сводя глаз с Пардоу и стараясь не обращать внимания на двух других жутковатых типов.

— Поступили сведения, что наши друзья из Албании прямо сейчас у себя.

Айрис понятия не имела, каким образом Пардоу это узнал или по каким каналам.

— И это означает, что разобраться с ними можно уже сегодня, — продолжал тот. — Не сможешь достать сразу двоих — мочкани хотя бы одного.

Его маленькие зеленые глазки весело плясали от предвкушения. «Люди, которые никогда сами не спускали курок, всегда больше всех тащатся от убийства», — прозаично подумала она.

— Это может быть опасно.

— Ты занимаешься опасным бизнесом, детка.

— Я имею в виду для вас, мистер Пардоу.

Верно, но для нее это тоже было рискованно. Пардоу вполне мог иметь какую-то информацию на Малая и его человека, но Малай — далеко не дурак. У него тоже была информация на Пардоу, вот потому-то и было жизненно важно избавиться от обоих албанских боссов одновременно. Ее отнюдь не вдохновляла перспектива оказаться в том же виде, что и подвергнутый чудовищным пыткам Брюс Батлер.

Пардоу быстро перевел взгляд на Стейнса, который тихо стоял у двери, на стреме.

— Не твоя забота, Айрис, — отрезал он. — Всё, давай отправляйся. Когда дело будет сделано, встретимся еще раз, у гаражей.

Вариант был несколько более безопасный, чем опять возвращаться в букмекерскую контору. Она была уже почти в дверях, когда он крикнул ей вслед:

— И чтобы никаких концов на меня, Айрис!

«Можно подумать, что я вообще какие-то концы оставляю», — подумала она.

До склада албанцев Айрис доехала ровно за тринадцать минут. О том, чтобы войти прямо на территорию, не было и речи — с равным успехом можно было нарисовать у себя на спине мишень.

Оставив мотоцикл в полумиле от места, в районе церковного кладбища, через восемь минут она вновь была возле заброшенного завода. Найдя местечко потемнее, устроилась там и стала наблюдать. Вроде все тихо, словно тут и не ведется абсолютно никакой деятельности. Но криминальные боссы определенно должны быть внутри — сидят, наверное, в одном из бывших управленческих кабинетов, строят планы устранения конкурентов и дальнейшего развития своего преступного бизнеса.

Футах в двухстах от укрытия Айрис в свете фонарей стоял пикап Малая. Так что сам он точно был здесь. Оставалось надеяться, что его правая рука, Прифти, тоже с ним. Ликвидировав обоих за один заход, она сбросит Пардоу с хвоста, после чего можно будет полностью сосредоточиться на Неоне, деньгах и решении собственных проблем.

Наибольшую проблему представляло собой практически полное отсутствие информации. Айрис не имела ни малейшего представления, сколько людей находится внутри. Так что просто войти в здание — это самоубийство. Оставался единственный вариант: ждать, пока Малай сядет в машину и начнет выезжать с территории на главную дорогу. На долю секунды он притормозит, чтобы убедиться в отсутствии транспорта с обеих сторон, и она влепит пару пуль в водительское окно — сначала прихлопнет Малая, а сразу за ним Прифти. А потом — ноги в руки.

Проклиная себя за то, что очертя голову бросилась выполнять работу, не подготовившись должным образом, Айрис пониже натянула на лоб бейсболку, сжала зубы и приготовилась к долгой ночи.

В двух милях к северу от центра Вулверхэмптона Джексон зарулил на бетонную площадку закрытой автозаправочной станции и вырубил фары.

Эсэмэска от старшего сына Кенни Флоуэлла, Астона (названного в честь любимого футбольного клуба Кенни, «Астон Вилла»[93]), могла означать только одно: плохие новости насчет Айрис. Джексон чувствовал, что ее раздражительность при недавней встрече вскоре получит объяснение.

Вдали показалась темная фигура с капюшоном на голове, которая катила в его сторону на скейтборде. Джексон мигнул фарами. Фигура нагнулась, подпрыгнула — скейт под ней сделал полный флип, — со стуком приземлилась и без всяких усилий скользнула к машине. Представление было впечатляющее и технически безупречное, но все же Джексон счел это несколько странным занятием для человека, которому скоро стукнет тридцатник.

Он перегнулся через сиденье, открыл пассажирскую дверь, вырубил фары и щелкнул выключателем плафона. Астон влез внутрь, затащив за собой скейтборд. Положил его на колени и скрестил руки на груди. Ему явно не улыбалось сидеть рядом с полисменом, который не сумел защитить его отца, понял Джексон.

Он спросил, как там Кенни.

— Отец вроде ничего, учитывая все обстоятельства.

Джексон мог принести извинения. Мог попробовать все объяснить. Мог пообещать, что проследит, чтобы у Кенни все было нормально. Но ничего из перечисленного он не сделал. Его собственный мир был куда темней и запутанней, и у него не было времени уделять внимание тому, что уже нельзя изменить.

— Ну, что там у тебя? — спросил Джексон.

— Папа говорит, что эта женщина занимается мокрой работой.

Мэтт уже и так это знал.

— Для Нормана Пардоу, — добавил Астон.

Пардоу относился к числу тех преступников, которым убийства всегда сходили с рук. Связанный с огромным количеством преступлений, он десятилетиями избегал правосудия. Широкой публике невдомек, что одно дело знать, что человек виновен, и совсем другое — доказать это. Пока что полиции так и не удавалось предъявить Пардоу что-то определенное, даже при недавнем всплеске приписываемых ему заказных убийств.

И теперь Джексон знал почему.

— У Пардоу проблемы, — продолжал Астон. — На его территорию лезут албанцы.

— Так что он использует эту женщину, чтобы разобраться с ними?

— Папа думает, что так, но ходят слухи, что Пардоу ею недоволен. По-крупному.

Мэтт искоса бросил на него взгляд, надеясь, что последуют дальнейшие подробности. Жизнь Айрис в опасности? В ответ Астон только пожал плечами, давая понять, что это не в пределах его компетенции.

— Что-нибудь еще?

— Это всё, — сказал Астон, протягивая руку к двери.

— Поблагодари папу от меня, — крикнул Джексон, но парень уже вскочил на доску и катил прочь.

Джексон, прокрутив список контактов на телефоне, попробовал позвонить Айрис — предупредить ее, что она чем-то здорово разозлила Нормана Пардоу. В ожидании соединения барабанил пальцами по рулю.

«Набранный вами номер не обслуживается», — проинформировал его механический голос.

— Черт! — выругался Джексон. Айрис опять его напарила. Слава богу, что он догадался установить трекер на ее байк.

Движение! Айрис едва могла поверить в свою удачу. Не успела она разобраться в обстановке, как в потоке света из открытой двери бывшего офисного здания возникла какая-то темная фигура. Прифти. Сердце заколотилось в груди. Она пристально вглядывалась в полутьму, моля бога, чтобы вслед за ним вышел и Малай.

Но этого не произошло.

Прифти влез в «Ниссан», завел взрыкнувший мотор и на большой скорости погнал по заводскому двору к выезду. Айрис приготовилась. Все посторонние чувства отключились. Сосредоточившись на своей цели, она подняла пистолет. Все окружающее словно отступило на задний план — она даже не сразу услышала шум с главной дороги, извещающий о приближении большегрузной фуры. А вот Прифти сразу увидел ее. Сбросил газ, притормозил, пропуская грузовик. Мотор пикапа тихо шелестел на холостых оборотах.

Айрис сделала вдох, слегка выдохнула и затаила дыхание. Взяла цель на мушку и плавно нажала на спусковой крючок. Один за другим грохнули два выстрела — обе пули ударили в череп Прифти. На столь маленьком расстоянии у него не было ни шанса. Тело его безвольно повалилось на руль, вывернув голову, — перед Айрис промелькнули безвольно закатившиеся глаза и рот, из которого сползала темная струйка крови. «Ниссан» резко дернулся вперед, перескочил через дорогу и ударился прямо в кирпичную стену на противоположной стороне. В тишине это прозвучало как взрыв бомбы.

Айрис не стала ждать реакции или ответных действий со стороны тех, кто мог оставаться на территории завода. Сразу бросилась бегом — бежала, не останавливаясь, до самого кладбища. С бешено бьющимся сердцем и гудящей головой прыгнула в седло и умчалась с такой скоростью, как будто сам Неон гнался за ней.

45

Джексон продолжал отслеживать маршрут Айрис.

Ее байк некоторое время постоял возле кладбища в Брирли-Хилл, откуда вдруг на бешеной скорости рванул в сторону Дадли. Джексон набрал Карнса.

— Господи, Мэтт, нет, я еще не…

— В Брирли-Хилл сегодня ничего не произошло?

— Нет.

— Ты уверен?

— Мэтт, я с ног валюсь, собираюсь домой.

— Извини, братан. Можешь проверить?

Карнс тяжело вздохнул. Джексон слышал, как тот щелкает по клавишам компьютера, расспрашивает кого-то. Тишина на линии, и вдруг:

— Блин! Ты экстрасенс, что ли?

Джексон только разинул рот.

— Сообщение о перестрелке. Повиси на трубочке, — сказал Карнс. — И еще ДТП.

«Что ты наделала, Айрис?»

— Есть погибшие?

— Слишком рано, чтобы говорить. Не хочешь рассказать, что вообще происходит?

— Лучше тебе не знать.

— Мэтт, все это и вправду становится…

— Потом перезвоню.

Джексон придавливал акселератор, переключая передачи. Айрис все еще двигалась. Надо ее остановить.

Айрис неслась в сторону Дадли. Остановилась ненадолго, зашвырнуть «Глок» в канал, а потом быстро поехала дальше — кружным путем, чтобы избежать хвоста, — к условленному месту встречи.

Оставив мотоцикл в нескольких улицах от него, в процветающем на вид микрорайоне, она пешком направилась в соседний, отнюдь не процветающий. Городской ландшафт в Бирмингеме может меняться от «о’кей» до «о черт!» на протяжении всего нескольких домов.

Используемый как склад гараж Пардоу был крайним в ряду из десяти однотипных боксов с белыми металлическими подъемными дверями. Единственный фонарь светился призрачным желтым светом откуда-то с соседней улицы, и возле гаражей было практически совсем темно. Недостаток освещения сразу заставил ее подумать про Неона. Наверное, ему здесь очень не понравилось бы. Или наоборот? Не было ли у него такого же гаража, в котором он занимался своим ремеслом? Надо будет поделиться этой мыслью с Мэттом, когда она закроет вопрос с Пардоу.

Ни ветерка. Воздух пропитан влагой. Ни собака не гавкнет, ни кошка не мяукнет; не слышно даже городских лис, роющихся в отбросах. Слишком уж тихо. Внезапно возникло чувство: что-то тут не так. Может, задачей того, кто слил информацию о местонахождении албанцев, было отвлечь внимание Пардоу? Не был ли Прифти просто подсадной уткой? Не нанес ли Малай удар, пока она устраняла его ближайшего помощника?

Желудок сжало будто клещами. Прищурившись, Айрис высматривала «БМВ» Пардоу, но видела перед собой лишь беспросветную тьму. Она горько сожалела, что избавилась от ствола и оставила запасной «Ругер» дома. Вглядываясь в черную пустыню ноябрьской ночи, Айрис ничего и никого не видела, но все же чуть ли не кожей ощущала чье-то присутствие. Присутствие кого-то притаившегося. Высматривающего. Готового наброситься.

Джексон остановил машину прямо перед мотоциклом Айрис. В домах вокруг — ни огонька. Нутром он чуял, что она где-то поблизости. Но в какую сторону могла податься?

Подошел к «Триумфу». Мотор по-прежнему теплый, она не могла далеко уйти. Огляделся по сторонам, прислушиваясь. Ничего не видно, ничего не слышно. Впереди виднелась узкая боковая улочка, и он направился туда — единственно по той причине, что не смог придумать ничего получше.

Миновал угловой магазин, давным-давно закрытый; потом — ряд домов, которые по мере его продвижения становились все более грязными и запущенными. Охваченный странным чувством одиночества, Мэтт гадал, не выйдет ли все так и с Неоном, не схватятся ли они один на один в каком-нибудь глухом закоулке Бирмингема. Хотя без помощи Айрис это вряд ли вообще когда-нибудь произойдет. Надо ее найти.

Углубившись в следующий квартал, Джексон увидел остатки металлической ограды, поблескивающей в лунном свете, а за ней — открытое пространство. Когда он пересек его, то обнаружил ряд облупленных гаражей.

Услышав впереди чьи-то шаги, Джексон застыл на месте. Шаги тоже моментально смолкли. Как он ни напрягал зрение, стена темноты оставалась совершенно непроницаемой.

Вдруг землю перед ним залил свет из окна наверху, выхватив из темноты две фигуры, застывшие на некотором расстоянии друг от друга. Та, что поменьше, ближе к нему, как раз стала оборачиваться, тогда как вторая за спиной у первой вскинула руку. Ни на секунду не задумываясь, Джексон врезал кулаком по ближайшей металлической двери и побежал.

Встревоженная шумом, Айрис резко крутнулась на месте; ее рот застыл, когда она увидела Дейви Джелфа с пистолетом в руке. Тот сделал нырок, будто в него целились, а потом выпрямился и выстрелил. Она инстинктивно отскочила вбок, за пределы пятна света, падающего теперь уже из нескольких окон, и упала на землю. Чиркнувшая по скальпу пуля лишь проделала новый пробор у нее в волосах. Подбородок ткнулся в землю. Откатившись в сторону, Айрис скорчилась за мусорным баком, откуда увидела, как Джексон хватает Дейви сзади. Его руки обхватили того за шею.

Мэтт только что спас ей жизнь, осознала она.

Но как, черт побери, он ее нашел?

Еще один выстрел разорвал небо, и на сей раз зажглись сразу несколько огней, осветив двор. Его противник выгнулся дугой и резко дернул головой назад. Перед глазами Джексона словно сверкнула молния, в середину лица стрельнуло резкой болью. Охваченный яростью, не обращая внимания на струящуюся из обеих ноздрей кровь и брызнувшие из глаз слезы, он усилил захват и прижал тыльную сторону предплечья к горлу вырывающегося человека. Ухватившись за правую руку левой, рванул на себя что было сил.

— Полиция! Брось ствол! — выкрикнул Джексон. В ту же секунду несколько окон опять погасли.

Человек булькал горлом и дергался. Мэтт, не ослабляя захвата, потянул его назад и приподнял от земли. Он чувствовал, что противник слабеет, но у того по-прежнему был пистолет. А раз так, его жизнь по-прежнему в опасности, понимал Джексон. Мускулы рук дрожали, лицо горело огнем.

Взгляд его перехватил какое-то движение неподалеку от мусорных баков. Айрис выбиралась из своего укрытия. И, что самое тревожное, она явно собиралась отвлечь внимание на себя. Если она так поступит, его противник соберет последние атомы своей энергии, чтобы вырваться, и Джексон не думал, что тогда его удержит, не был уверен, что сможет остановить его.

Сделав глубокий вдох, он расцепил захват, размахнулся и мощно впечатал кулак в голову противника. Ноги у того сразу же подкосились, а пистолет выпал из руки.

Руки Джексона тоже вдруг стали безвольными и странно легкими. Хватая ртом воздух, он встал над распростертой на земле фигурой, занес ногу и для полной уверенности хорошенько пнул ее, угодив прямо в челюсть.

46

Он был сверху и в ней и читал ее обнаженное тело, как ноты с листа. Вначале анданте, потом аллегро, а потом субито[94]. Достигнув крещендо, согнул указательный палец и прижал его к ямочке у нее под подбородком, надавливая и отпуская, вначале полегоньку.

Покорная, Наоми ахнула и содрогнулась от наслаждения. Заведенный, он стал постепенно увеличивать интенсивность. Два раза моргнула — сигнал, что можно перейти на следующий уровень. Доминировать, контролировать, создавать боль! Неспособная говорить, она была полностью в его власти. Она принадлежала ему.

— Не двигайся! — скомандовал он.

Она повиновалась. Ее тело было туго напряжено, как камертон, соски стали твердыми, как камень.

Теперь он ухватил ее за горло обеими руками. Опасность — это часть сделки, и весьма рискованная часть. Слишком сильное давление — и он убьет ее. Эта игра требовала такого же мастерства, как создание неоновых композиций. Но он в этом деле маэстро, а ее тело — его оркестр.

Скользкий от пота, он не сводил глаз с ее лица — видел, как закатываются ее глаза, как она теряет сознание, как ее мозг, лишенный кислорода, оказывается во власти дофаминового прихода, такого же мощного, как героиновый. Тело ее спастически содрогнулось, потом обмякло, и, задыхаясь от дикого первобытного восторга, он кончил.

47

— Айрис, господи, нет!

Револьвер неизвестного был уже у нее в руке, затянутой в перчатку. Пустое выражение лица Айрис подсказывало Джексону, что она готова в любой момент спустить курок.

— Он пытался меня убить. — Она даже не повысила голос, который звучал спокойно, рационально и холодно. Чисто по-деловому.

— Не трать зря пулю.

Она даже не двинулась. Пистолет тоже.

— Айрис, у меня есть законные основания арестовать его за владение огнестрельным оружием.

— Только вот у него сейчас никакого оружия нет, а у меня есть.

— Ты не можешь хладнокровно его убить. Только не так.

«Это почему еще?» — говорили ее глаза. Вести разговор с Айрис — все равно что уговаривать нож, поднесенный к горлу.

Парень был без сознания. Джексон не думал, что тот будет долго оставаться в этом состоянии. Он уже видел, как слабо подергиваются веки. Если ему удастся убедить Айрис пойти на попятный, то можно выиграть время, чтобы сделать все правильно.

— А тебе не хочется выяснить, почему он пытался тебя застрелить?

— Дейви Джелф хочет получить мою работу.

— Так ты его знаешь? — удивленно спросил Джексон.

— Он, блин, моя собственная тень! Спит и видит, как бы поработать на одного из моих клиентов.

— А может, уже работает…

Глаза ее сузились, губы недобро скривились.

— Как ты узнал, что я здесь?

— Удачное предположение.

Пустое выражение ее лица сказало ему, что она на это не купилась.

— Если мы подождем, пока Джелф очухается, — поспешно продолжал Джексон, — то сможем его допросить. А теперь отдай мне пистолет.

Он протянул руку.

— Нет.

— Айрис, — предостерегающе произнес Мэтт, роняя руку вдоль тела, — тебе нельзя носить оружие.

— Ты забрал мой пистолет, я взяла этот. Мы в расчете.

Она засунула револьвер во внутренний карман куртки.

Просить еще раз Джексон не стал.

Джелф пошевелился и открыл глаза. Испуганный и отчаянно подсчитывающий объем дерьма, в которое вляпался, попытался сесть. Поставленный на грудь ботинок Айрис прижал его обратно к земле. Чтобы подчеркнуть свою точку зрения, она вытащила пистолет и направила ему в голову. Джелф разразился бессвязными мольбами.

— Пожалуйста, нет, Айрис! Я не виноват! Ну пожалуйста! — ныл он, дрожа и заливаясь слезами. Обращаясь на сей раз к Джексону, воззвал: — Не позволяйте ей это сделать! Вы же коппер! Вы же не позволите убить невинного человека!

— Невинного? — отозвался Джексон. — Интересная интерпретация событий.

Восприняв его замечание как зеленый свет, Айрис перехватила пистолет поудобней.

— Если ты убьешь его, — рассудительно заметил Джексон, — тебе придется убить и меня.

Айрис явно колебалась.

— Ты же на самом деле не хочешь этого, — промямлил Джелф, хныкая. — Подумай о бедной старой Орхидее!

— Заткнись, Дейви. — Айрис топнула ногой по его костлявой грудине.

— Оу! — бессвязно отозвался тот.

— Что еще за орхидея? — удивился Джексон.

— Собака, которую он бьет.

— Нет, я…

— Заткнись, — повторила она.

— Ну пожалуйста, Айрис! — заизвивался Джелф. — Я только выполнял приказ! Это Норман меня послал. Это была его идея!

Мускулы лица, шеи и подбородка Айрис подергивались от гнева. Джексон мог буквально читать, как она обрабатывает информацию, пытаясь вычислить, как такое могло получиться.

— Пардоу тебе заплатил? — спросила она у Джелфа.

Тот кивнул.

— Половину. Другую половину потом.

«Это хорошо, — подумал Джексон. — Вот тебе четкая связь в цепи свидетельств — следуй по денежному следу напрямую к человеку».

— Где ты взял револьвер? — Ничего в ее тоне не показывало, что она передумала застрелить Джелфа.

— Норман дал. Это «Смит и Вессон»…

— Шестизарядный, триста пятьдесят седьмого калибра, «Магнум», — перебила Айрис. — Уже и сама знаю.

К удивлению Джексона, она спрятала револьвер и убрала ботинок с узкой груди Джелфа. Тот испустил вздох облечения.

— Сегодня шлепнули одного из албанцев, — мрачно сообщила ему Айрис. — Я собираюсь пустить слух, что это сделал ты.

Опухшая челюсть Джелфа отвалилась.

— Айрис, блин! Моя мама…

— Так что гуляй, пока жив, Дейви.

— Блин, нет! Пожалуйста, Айрис! — взмолился Джелф. — Я тебя умоляю!

Джексон не мог не восхититься ее коварством, хотя у него возникла идея получше. Он набрал Карнса.

— Что еще? — рявкнул тот после нескольких гудков. Джексон предположил, что после сообщения о ДТП и стрельбе Карнс, скорее всего, остался на работе, а не пошел домой.

— Хочешь получить шанс вновь попасть в милость к Броуну?

— Беспечной части меня на это насрать, разумная часть не может отказаться.

— Хотелось бы тебе засадить Нормана Пардоу?

Губы Айрис слегка раскрылись. Она гневно уставилась на него.

— Так что там у тебя? — отозвался Карнс явно нетерпеливым тоном.

— У меня тут один молодой человек, который желает с тобой сотрудничать. — Джексон старался не обращать внимания на ярость в глазах Айрис и шок в глазах у Джелфа. Выслушав все подробности, Карнс пообещал подъехать в течение часа.

— Зря ты это сделал, — сказала Айрис, поджав губы.

— Я не говорил, что собираюсь сотрудничать с полицией! И не сотрудничал никогда, — плаксиво проныл Джелф. — Не то что она, — добавил он, прежде чем съежиться под убийственным взглядом Айрис.

От желания опять вырубить его у Джексона даже заныла рука. Все эти разборки только зря отнимали время, ничуть не приближая его к Неону.

Айрис резко развернулась к нему.

— Ты, вообще, понимаешь, что наделал? Ты кинул меня с ликвидацией Малая и лишил основного источника доходов!

— В том-то все и дело, Айрис. Зачем работать на человека, который хочет тебя убить? С деловой точки зрения это неразумно.

Она уставилась на него, как на трехлетнего.

— Потому что это я, а не ты решаю, какую мне жизнь вести! Потому что это мой мир, где боссы постоянно подставляют людей. Потому что это я могла бы выиграть этот раунд с Пардоу.

Ее глаза сверкали от гнева. Она развернулась на каблуках и пошла прочь.

Горло Джексона сжалось.

— Айрис, не уходи!

— Я не собираюсь торчать тут, когда явится твой дружок Карнс. Удачи с Неоном, — бросила она через плечо. — Хотя если и дальше собираешься играть по своим долбаным правилам, то у тебя ни единого шанса.

Джексон нуждался в Айрис, а она нуждалась в нем. Он спас ей жизнь, черт побери! Она упряма как осел, но как только осознает ограниченность всех своих вариантов, то обязательно вернется, твердил он себе. Хотя где-то в глубине души не был так уж в этом уверен. В черно-белом мозгу Айрис он влез в ее собственную вселенную, вырвал рычаги управления из ее пальцев с обкусанными ноготками и предал ее. Любой из этих трех поступков по ее правилам заслуживал виселицы.

Ожидание Карнса показалось бесконечным. Настолько же тупой, насколько и отталкивающий, Джелф кипел от переполняющей его нервной энергии и болтал без умолку. Джексон сразу понял, что инстинкт выживания у парня развит достаточно хорошо. Чисто животная смекалка подсказывала тому, что результатом проваленного задания Пардоу станет еще одна ликвидация и поручат ее отнюдь не ему. Поэтому лучшим вариантом для него было сотрудничать с полицией и возложить свои надежды на силу закона.

— Можно включить меня в программу защиты свидетелей? — ныл Джелф.

Джексон упорно молчал.

— Я ни с кем не буду говорить, пока не получу твердые гарантии!

«Какого хрена я тут ошиваюсь?» — подумал Джексон. Пока он тут изображает няньку, Неон вполне может готовиться к похищению следующей жертвы.

— И еще я хочу квартиру, машину и деньги!

После того как Джелф почувствовал, что жизнь вроде опять налаживается, то стал просто абсурдно самонадеянным, выдвигая совершенно бредовые требования.

Джексон без всякого выражения смотрел куда-то в пространство. Его всегда изумляло, сколько стукачей пребывает в полной уверенности, что, «помогая» полиции, можно вдруг обрести невиданные богатства.

— А еще мне надо…

— Есть кое-что, что нам надо сразу прояснить, — предостерегающе произнес Джексон. — Одно упоминание про Айрис Палмер в полиции, и я выполню ее угрозу и сдам тебя албанцам.

Джексон получил редкостное удовольствие, увидев, как на лбу у Джелфа буквально на глазах набухают капли пота. Они поблескивали в свете луны.

— Мы поняли друг друга? — спросил он.

— Ясен пень, — пробормотал Джелф.

— Отлично, тогда пошли.

Они вернулись к машине Джексона — мотоцикла Айрис рядом уже не было. Остатки трекера и обрывки проводов были раскиданы по дороге. Черт, теперь ее в случае чего даже не найти.

— Музон тут есть? — поинтересовался Джелф, как только они устроились внутри, включив отопитель на полную мощность. Джексон пропустил его слова мимо ушей — мысли опять были целиком и полностью заняты Неоном.

Наконец подъехал Карнс — вылез из своей машины и протиснулся на заднее сиденье «Мини», где Джексон объяснил ему ситуацию с Джелфом.

— Есть тут какая-то связь с сегодняшней заказухой? — спросил Карнс.

— Это не я! — тут же выпалил Джелф.

— Во комик, а? — усмехнулся Карнс. — Нужен кое-кто покрепче сопли вроде тебя, чтобы тягаться с Энриком Малаем и его бригадой!

— Есть какие-то мысли насчет того, кто это сделал, Мик? — Резкость в голосе Джексона была адресована исключительно Джелфу.

— Албанцы много кому кровь попортили, когда здесь появились… Нажили целую кучу врагов. Пардоу далеко не единственный наркобарон, кому они поперек горла.

— Важно, чтобы ты закрыл Малая, прежде чем ситуация не вышла из-под контроля.

— По-моему, друг мой, тут как в той пословице: поздно запирать конюшню, когда лошадь уже тю-тю.

Джексон ничего не ответил.

48

На следующее утро, еще в постели, на Джексона приливной волной накатило беспокойство. Перспектива переться вечером на телевидение и в прайм-тайм обращаться к черт знает какому количеству народа, в смутной надежде бросить вызов Неону, по зрелом размышлении представлялась совершенно дурацкой. Это как раз то, что сказала бы Айрис, поинтересуйся он ее мнением, в этом Джексон ничуть не сомневался.

Умывшись и одевшись, он разыскал в Интернете «Клубок спагетти» — группу-победительницу с афиши «Битвы оркестров». Веб-сайт у той был просто-таки шикарный, профессионально сделанный. Пиарщики взяли четыре свежие мальчишеские физиономии и придали им те самые образы, которые давно уже массово растиражированы в подобных поп-группах по всему Соединенному Королевству: солист — «секси», ударник — «крейзи», басист — «застенчивый мечтатель», ну а лидер-гитарист, очевидно, вносил тут комедийный элемент. Анонсы участия в престижных музыкальных фестивалях в Бристоле и Кэмдене в предстоящем году свидетельствовали, что у парней есть грамотный агент. В преддверии Рождества группа получила и несколько предварительных ангажементов на выступления в городе. Ближайшей датой был следующий вечер.

Джексон открыл на «Ютьюбе» видео с одним из ее выступлений. Через десять секунд выключил. Горстка малолетних Эдов Ширанов[95], скачущих по сцене, его ничуть не вдохновила. Интересно, что в качестве агента, пресс-атташе и администратора группы значился один и тот же человек — некий Фил Канто, «музыкант и продюсер звукозаписи» согласно рекламной аннотации. На него же были зарегистрированы права на музыкальный лейбл и веб-сайт. Жил тот в Кленте, недалеко от паба, в котором Джексон договаривался встретиться с Айрис и куда она в итоге не пришла.

Мэтт пощелкал мышкой в поисках дополнительной информации, и на экран вдруг выскочила фотография. Нацелившись взглядом на белого мужчину со светлыми дредами, он почувствовал, как у него пересохло во рту. Канто полностью подходил под описание человека, приходившего к Джордану Базвеллу. Джексон заставил себя мысленно встряхнуться. «Не забегай вперед!»

В ходе дальнейшего цифрового траления выяснилось, что Канто вел типично рок-н-ролльный образ жизни, не пропуская ни одной мало-мальски привлекательной юбки. Согласно одной из интернет-публикаций несколько лет назад он имел связь с какой-то замужней докторшей. Отношения на тот момент едва держались на плаву, и приводились слухи, что та оказалась далеко не первой замужней дамой, уступившей эстрадному шарму Канто. Если какие-либо незаконные связи имели место и в дальнейшем, то Канто ухитрялся сохранять свои похождения в тайне и не делать подобные адюльтеры предметом общественного достояния.

Отличный гитарист, за последние двадцать лет он стал родоначальником сразу нескольких музыкальных коллективов. «Лидер, — подумал Джексон. — Ведущий, а не ведомый». Далеко не все его начинания имели оглушительный успех, но на хлеб с маслом, как видно, хватало, «что свидетельствует как о целеустремленности, так и о таланте музыканта», согласно одному восторженному источнику.

Вернувшись к тексту, посвященному Канто, Джексон еще раз ощутил укол возбуждения: тому было тридцать девять лет, а по национальности он мог в равной степени считаться как британцем, так и американцем — по отцу, который развелся с его матерью, когда Филу было всего пять лет. Прямая цитата, приводящая слова самого Канто, заставила Джексона со скрипом затормозить.

«Будучи совсем молодым человеком, еще только делая первые шаги на музыкальном поприще, — говорилось в самом начале статьи, — я вернулся в Штаты в поисках своих корней и надежде воссоединиться с родней, и вот там-то окончательно и навсегда влюбился в рок-музыку».

Был ли этот человек с крупным носом, загорелым лицом и игривыми голубыми глазами не только тем неизвестным, который посетил Джордана Базвелла незадолго до его смерти, но еще и Неоном?

Джексон подхватил телефон, чтобы позвонить Мику Карнсу. Когда звонок переключился на голосовую почту, оставил сообщение с просьбой срочно перезвонить. Очевидно, Карнс был по полной программе занят с Дейви Джелфом.

Потом Мэтт набрал номер Гонзалеса из управления полиции Лас-Вегаса. Требовалось срочно переговорить с ним по поводу Фила Канто.

49

— Я на такси. Тана не смогла.

По несчастному выражению лица Фила Гэри заключил, что у Таны не было намерения высовывать свое красивое личико за пределы спальни. Ну и плевать.

— Сейчас принесу ключи от машины.

— Спасибо. Ты сегодня вечером никуда не деваешься?

— Да вроде нет. А что?

— Команда играет сет в «Хаббабе». Будет хорошо, если сможешь появиться.

Первой немедленной реакцией Гэри было: «Ни за что на свете». Лучше уж с толком провести время у себя в берлоге, коли Наоми так внезапно вернулась, а в его… другой жизни возникли некоторые осложнения.

— О чем речь, Фил. Когда начало?

— Около восьми.

— Годится, — сказал Гэри.

— И Наоми с собой возьми.

— Заметано.

«Что угодно, только чтобы отвлечь ее от затеи с детишками», — подумал Гэри. С того момента, как она сбросила эту бомбу, он прилагал все усилия, чтобы держаться от данной темы как можно дальше.

— Что заметано? — Наоми плавной походкой скользнула вниз по лестнице в прихожую размерами с теннисный корт. На ней были простой свитер с высоким горлом и джинсы, которые смотрелись так, будто она прямо в них родилась. Из-под джинсов выглядывали босые ноги с покрытыми лаком ногтями. Гэри наблюдал, как Фил не сводил с нее глаз, когда она подошла к нему и клюнула целомудренным поцелуем в щеку. Его жена была очень тактильной женщиной. Мужчинам это нравится.

Наоми повернулась к Гэри, ее рука змеей скользнула ему за спину, обхватывая за талию. Тот притянул ее ближе, греясь в лучах зависти приятеля. «Ну да, ты точняк попытался бы, дай тебе хотя бы половину шанса», — подумал Гэри.

— Фил приглашает нас вечером послушать свою команду, — сообщил он Наоми.

— Жуть как классно! — восхитилась она. — Гэри жалуется, что с «Рок-н-роллером» ты так не носишься.

— А ты не забыл, что мы скоро выступаем? — Фил посмотрел на Гэри.

Забыл, естественно. Должно быть, от всех этих треволнений.

Наоми растрепала волосы Гэри.

— Не похоже на тебя.

Гэри отдернул голову.

— Не забыл, — отозвался он без всякого выражения.

— Эй, не кипятись, все нормально, чувак. — Фил примиряюще выставил перед собой ладони.

Прямо в этот момент Гэри так и подмывало подогреть атмосферу и слегка подкорректировать лощеную физиономию Фила. Внезапно возникшее в прихожей напряжение вызвало в памяти жаркие события предыдущего вечера. Угадай-ка, кто тогда держал себя в руках?

— Ладно, буду выдвигаться, — объявил Фил. — Мне еще сегодня вечером на телевидение.

— Ого! — отозвалась Наоми. — В какое время?

— Шесть тридцать, «Мидленд сегодня». Даю интервью про своих ребятишек, по какой причине я их выбрал. Трудное детство, чугунные игрушки и всякая такая фигня…

— Мы точно посмотрим, так ведь, Гэри?

— Конечно. — Он старательно изобразил интерес.

В ту же секунду, когда Фил исчез в конце подъездной дорожки на своем «Мустанге», Наоми повернулась к Гэри.

— Совсем необязательно так себя вести.

— Как так?

— Злобно.

В данный конкретный момент Наоми и сама выглядела довольно злобно. Ее карие глаза потемнели, и она так крепко уперла руки в бока, что ее ногти глубоко врезались в шерсть свитера.

— Он же твой друг, Гэри!

Формально говоря, да, если достаточно долгое знакомство с кем-либо можно считать дружбой.

— Урод он, а не друг. «Тяжелое детство, чугунные игрушки и всякая такая фигня». — Гэри с поразительной точностью передразнил полуамериканский акцент Фила. Музыкальный слух подарил ему и недюжинный талант имитатора. Наоми обычно нравилось, когда он кого-либо представлял. Но только не сегодня.

— Ты просто завидуешь.

Гэри разразился смехом — чтобы прикрыть гнев, разлившийся где-то глубоко внутри.

— Ты, наверное, шутишь. Чему именно? Запутанной личной жизни, мании величия, привычке к наркотикам?

— Наркотикам?

Гэри прикусил нижнюю губу. Зря он это сказал, хотя ему доставило удовольствие видеть, как воинственный пыл Наоми на глазах испаряется. Ее руки распрямились и упали по бокам, агрессивная поза сменилась защитной.

— Рекреационному кокаину, — смягчил он. — Наверное, я был немножко грубоват. Послушай, мы можем обойтись без споров?

Наоми бросила взгляд вниз, согнула ногу и коснулась ковра кончиками пальцев ноги, как балерина.

— Ненавижу, когда мы ссоримся.

— Я тоже. — Гэри шагнул к ней и притянул вплотную. Она крепко обняла его, прижалась щекой; ее губы оказались совсем близко к его уху.

— По-моему, мы собирались присмотреть дом.

— Угу. — Чтобы не придушить ее прямо сейчас, требовались просто-таки колоссальные усилия.

— Я нашла в Интернете несколько совершенно фантастических предложений. Не хочешь взглянуть?

«Будь милым. Веди себя нормально. Плыви по течению».

— Конечно! — Он расплылся в улыбке, чувствуя, как челюсти затрещали от усилий.

Наоми метнулась в гостиную. Гэри поплелся за ней, словно там его ждала расстрельная команда. Подхватив с кофейного столика свой «Айпэд», она плюхнулась на диван и похлопала по сиденью рядом с собой. Он послушно сел, совершенно подавленный.

Несколькими проворными взмахами своих наманикюренных пальчиков Наоми зашла на сайт недвижимости в Камбрии[96] и продемонстрировала ему достоинства громадного домины с коттеджами, хозяйственными постройками и участком.

— Смотри, как дешево по сравнению с нашими краями.

«Угу, и на то есть веская причина», — подумал Гэри. Дождь и еще раз дождь. А там, где вода, там и непролазная грязь. С таким же успехом она могла предложить болото где-нибудь в джунглях.

— Что думаешь? — повернувшись, Наоми клюнула его игривым поцелуем в уголок рта.

Он думал, что при всех своих размерах и удаленности этот дом абсолютно лишен тех жизненно важных преимуществ, которыми отличалось его нынешнее обиталище. Там нет этой замечательной мужской берлоги под садом, для начала.

— Интересно, — соврал он.

— Так и знала, что ты тепло встретишь эту идею. Я тут набросала списочек первоочередных вещей для нашего нового дома… Посиди здесь, я принесу блокнот.

Практически вылетев из комнаты, Наоми метнулась вверх по лестнице.

Пока ее не было, Гэри украдкой заглянул в ее рабочий телефон. Прокрутив эсэмэски, увидел то, что заставило его стиснуть зубы.

Вечер, когда он будет играть с группой Фила, наступит еще не скоро, время есть.

50

После разговора с Линдой в «Погребке» и посещения придорожного магазинчика Айрис направилась прямиком на съемную квартиру Дейви Джелфа — однушку над работающей навынос пиццерией неподалеку от Брейдс-Виллидж. Заведение было закрыто, металлическая решетка у входа опущена.

Айрис прошла коротким переулком позади здания. Вытащив отмычку, открыла замок и вошла в заднюю дверь.

Запах собачьего дерьма заглушал прочие неприятные запахи, когда она поднималась по лестнице и вскрывала квартиру Джелфа. Орхидея с повизгиванием попятилась из прихожей, ее костлявое тело страдальчески дрожало.

— Все нормально, — ласково произнесла Айрис, — я тебя не обижу. — Сунув руку в карман, вытащила пакетик. — Смотри, что у меня для тебя есть.

Голод пересилил страх — собака боком подкралась к ней и робко взяла угощение. Айрис тем временем привязала ей веревку к ошейнику.

— Хорошая девочка.

Она скормила Орхидее еще несколько кусочков и погладила ее чахлые бока, пробежавшись пальцами по многочисленным вмятинам, шишкам и плохо зажившим шрамам, на которых отказывалась расти шерсть и которые крест-накрест, словно растяжки, покрывали тело собаки. Тут в голову Айрис пришла одна мысль. Она порылась в долговременной памяти, но никак не могла ее окончательно ухватить.

— Больше никто не будет тебя бить, Орхидея.

Собака обнюхала ее руку, глядя на нее своими большими глазами. «Она меня понимает», — подумала Айрис. Собаки гораздо умнее людей. Она еще раз потрепала борзую по загривку, нашла старую жестянку от сухих завтраков, наполнила ее водой и посмотрела, как та жадно лакает.

Когда Орхидея утолила жажду, Айрис сказала:

— Пошли повидаемся с тетей Линдой.

Линда упала на колени, оказавшись на одном уровне глаз с собакой.

— Господи, какая худющая! — Она бросила взгляд на Айрис. — У меня есть отличный кусок вареной курицы, так что мы с ней поладим. Такому тощему пузу все впрок.

Линда по полной программе переключилась на материнский режим. Достигнув полного взаимопонимания с несчастной борзой, она выпрямилась.

— Так это правда, что все говорят про Пардоу?

— А что говорят?

— Что Дейви Джелф на него настучал.

Айрис пожала плечами.

— Хотя мне он совершенно по барабану, — добавила Линда. — И Норман Пардоу тоже, если что. Жуткий тип.

Айрис не стала это комментировать. Жуткий не жуткий, но регулярный доход ей обеспечивал, а теперь, спасибо Джексону, она осталась на бобах. После всей этой истории вряд ли кто-нибудь другой пожелает воспользоваться ее услугами. А это означало существенную проблему с притоком денег. Но больше всего Айрис беспокоило, что она по-прежнему остается мишенью. С тех пор как попытка Джелфа прикончить ее обломалась, Пардоу сохранял тревожное молчание. Не подрядил ли он кого-нибудь еще, чтобы заткнуть ее навсегда?

Сдав собаку в надежные руки, Айрис вышла в угасающий день. Ее до сих пор возмущало, как Джексон ею манипулировал. Проследить за мотоциклом при помощи трекера — это одно, но вот ее неспособность заподозрить, что он это сделает, — совершенно из другой оперы. Попалась, как полный лох и чайник. Не теряет ли она хватку? Не сказался ли вызванный болезнью стресс на деятельности мозга?

«Но нет смысла и дальше переживать или злиться, — убеждала себя Айрис. — Огорчайся не огорчайся, а денег от этого не прибудет, хотя деньги ох как нужны». Словно по заказу, на безрадостные мысли отреагировало и тело — спину и плечо пронзило резкой болью. Она глубоко вдохнула, ненадолго закрыла глаза и помассировала большой палец пальцами другой руки. «Тихо!»

Нужно оставаться прагматичной. Нельзя, чтобы гордость затмевала чисто практические доводы. Единственное, что сейчас остается, это опять законтачить с детективом, разыскивающим Неона, — и, блин, надеяться, что костоломы и Малая, и Пардоу не подберутся к ней слишком близко.

Джексон не знал, от чего он так потеет — от прожекторов или от стресса, вызванного беседой перед работающей в прямой эфир камерой, с ведущей женского пола, старательно изображающей неподдельное сочувствие.

— Обнаружить собственную жену убитой — наверняка крайне травмирующее событие даже для видавшего виды офицера полиции…

За этим последовала драматическая пауза. Если она думает, что он собирается углубляться в подробности, то ошиблась.

Ведущая улыбнулась и неохотно вернулась к своим заметкам.

— Как вы сказали, по оперативным причинам было принято решение скрыть тот факт, что последней жертвой Неона оказалась ваша жена.

— Да, совершенно верно.

— Какие за этим стояли соображения?

— Мы не хотели подбрасывать топливо в топку самолюбия убийцы — ну, или подавать туда кислород, выражаясь языком передовиц и новостей.

— И все же в дальнейшем это решение было пересмотрено.

— Да.

— Почему? — Она склонилась ближе. Каждый мускул его тела желал отклониться назад, но Джексон повторил ее ход, как в зеркале.

— Потому что убийца сделал несколько ошибок.

— А вы можете описать эти ошибки?

Мэтт покачал головой.

— Я уверен, что вы меня правильно поймете — это не разглашается.

— Понятно, — сказала она, хотя он сильно сомневался, что это так. — И эти ошибки дали вам зацепку?

— Даже несколько.

— Я уверена, что жители Бирмингема испытают облегчение, услышав ваши слова, поскольку, вы уж меня простите, полиция с самого начала проявила в этом деле удивительную нерасторопность.

— Не уверен, что могу с этим согласиться. — Даже для его ушей это заявление прозвучало пустым сотрясением воздуха.

— Разве публика не имеет права знать, каким образом убийца умудрился выйти сухим из воды после убийств, совершенных в столь дерзкой манере и в столь впечатляющих масштабах?

— Публика имеет право знать, что полиции пришлось работать в чрезвычайно сложных условиях.

— Конкретно в чем сложных?

— Реконструкция и новое строительство в центре города…

— На Парадайз-сёркус?[97]

— И на площади Столетия, — не дал себя сбить Джексон. — Это вызывает значительную неразбериху, что позволяет убийце перемещаться по этому району более свободно, чем это было бы при других обстоятельствах.

— Тогда не время ли задействовать другие силы?

— Не уверен, что понимаю, что вы имеете в виду. — Такой ответ был не более чем уловкой, оставляющей время подумать. Прекрасно он знал, что она имеет в виду.

— Другие правоохранительные структуры.

— Как вы наверняка в курсе, сейчас мы испытываем серьезный кризис финансирования и ресурсов в масштабах всей страны. Всем приходится затягивать пояса, и не в последнюю очередь Мет[98].

— Так что вы согласны, что помощь Мет может оказаться не лишней?

— Я совсем не то хотел сказать. — Джексон попытался скрыть раздражение от того, как его слова вывернули наизнанку. Хотя чего он еще ждал?

Ведущая выждала секунду, словно выиграла очко и хотела насладиться моментом.

— Я понимаю, что вы более не имеете отношения к следствию по причине своей личной потери.

— Это верно, но меня, конечно, держат в курсе достижений по делу об убийстве моей жены.

Что было полнейшей правдой, хотя, кроме самого этого факта, больше он не сумел бы ни черта сообщить, даже при всем желании.

Еще один наклон в сочетании с пронизывающим взглядом.

— Вы полностью доверяете старшему следователю, ведущему это дело?

Она явно хорошо подготовилась. Мэтт решительно встретил ее взгляд.

— Абсолютно.

— Так в чем ваше послание убийце?

Джексон посмотрел прямо в объектив камеры. Наконец-то наступил момент, которого он так ждал. Время припечатать Неону по полной программе.

— Мы всё про тебя знаем, и мы всё ближе. Твоему царству страха приходит конец.

— Благодарю вас, старший детектив-инспектор Мэтт Джексон.

Когда камера отъехала, Джексон поднялся и был препровожден в гримерку. Его воротничок весь промок от пота, щеки горели огнем. Тональный крем, который нанес гример, соскальзывал с лица, словно мокрая краска со стены. Мэтт выдернул из кармана куртки платок и изо всех сил принялся оттирать щеки. Теперь, когда все закончилось, у него было только два желания: выбраться отсюда ко всем чертям и найти ближайший паб.

— Неплохо справились, дружище! Отлично держались.

Находясь все еще в некоторой прострации, Джексон закончил вытирать лицо и обернулся к обладателю среднеатлантического акцента. Мужчина, добрых шести футов ростом и крепкого телосложения, был уже на ногах и протягивал ему руку.

— Фил Канто, — представился он.

Лицо было безошибочно узнаваемым. А вот прическа совсем другая. Намеренно ли Канто срезал дреды?

Джексон почувствовал себя так, будто его ткнули электрошокером. Машинально взял протянутую руку и пожал ее. На ощупь она была грубой и шершавой, и, опустив взгляд, Джексон заметил, что кожа на костяшках пальцев у мужчины красная и саднящая, в коричневых корках. В голове сразу промелькнул образ Найта с его ожогами на руках.

— Внимательно слежу за расследованием с самого первого дня, — говорил тем временем Канто. — Главное — не верить всей той фигне, которую пишут в газетах. Вы, ребята, проделали отличную работу в очень сложных условиях, так что наплюйте на то, что она там говорила. — Он мотнул головой в сторону студии.

— Спасибо, ценю, — машинально отозвался Джексон, слишком шокированный, чтобы понять, по какой такой причине Канто вздумалось так нахально к нему подъехать. Это просто совпадение или тут кроется что-то еще?

— В трудные моменты я всегда находил источником утешения музыку…

Джексон почувствовал, как волоски у него на руках встают дыбом.

Канто извлек из кармана визитку и буквально впихнул ее в руку Мэтта.

— Разыщите меня на ближайшем концерте, и я поставлю вам пивка.

Прежде чем у того появился шанс отреагировать, в дверях возник распорядитель.

— Вы следующий, мистер Канто.

— Я искренне надеюсь, что вы поймаете убийцу, — сказал Канто, похлопывая Джексона по плечу.

Мэтт, вздрогнув, проследил взглядом, как тот размашисто шагает к двери и ослепительно-белым огням студии.

51

— Привет, Мэтт.

— Айрис! — удивленно отозвался Джексон, хоть и должен был признать, что никто обычно не звонит ему с таксофонов.

Она застала его врасплох. Со вчерашнего вечера, с момента выхода из студии его телефон звонил не переставая, но голова была занята одним-единственным вопросом: подходит ли Канто на роль Неона?

— Видела тебя по телику, — продолжала Айрис.

— Не лучший мой час.

Она не стала соглашаться или спорить.

— Ну как, сработало? Заставил ты его высунуть нос?

— Пока не знаю, но появилась зацепочка, сейчас как раз занимаюсь ею.

— Это хорошо, — сказала она.

Джексон прочистил горло. Он не забыл, что Айрис дала ему несуществующий номер, хотя и чувствовал, что сейчас не время на это пенять. Если честно, после истории с Дейви Джелфом он вообще не был уверен, что она опять проявится, — смутная надежда оставалась лишь на то, что денежные соображения все-таки перевесят, но с Айрис никогда не знаешь что-либо наперед. Ее звонок был явно оливковой ветвью мира, которую Джексон решил принять и делать вид, будто все осталось по-старому.

— А у тебя есть какие-то достижения?

— Не особо.

— Может, есть смысл проверить гаражи и прочие такие места, которые Неон может использовать в качестве мастерской?

— Опять? — в ее голосе явственно ощущалось напряжение.

— Я не пытаюсь тобой командовать, Айрис.

Между ними разлилось тягостное молчание. Если он не приложит больше усилий, то потеряет ее снова, а нравится ему это или нет, он по-прежнему нуждается в ней.

— Послушай, мне очень жаль, если ты думаешь, что в случае с Дейви Джелфом я поступил неправильно.

Она не стала это комментировать.

— По-прежнему жива-здорова? — спросил Джексон, поморщившись оттого, с каким ненатуральным оптимизмом это прозвучало.

— В каком это смысле?

— Ничего не беспокоит?

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — отозвалась Айрис, явно ощетинившись.

— Ну да, ну да.

Не разговор, а бред сивой кобылы.

Еще одна затянувшаяся пауза только расширила пролегшую между ними пропасть.

— В общем… гм… было бы неплохо пересечься, — проговорил Джексон, неловко запинаясь.

— Прямо сейчас?

«Не похоже на Айрис — так быстро идти на попятный», — подумал он.

— Вообще-то, я думал завтра с утречка, у меня на квартире…

— Хорошо. — Голос у нее звучал чрезвычайно угрюмо. — Будешь там?

— Буду.

Джексон собрался было распрощаться, но она уже повесила трубку. Уставившись на умолкший мобильник, он пожалел, что не обошелся с ней как-то получше. Но в этом-то и основная проблема с Айрис. Она настолько закрытая и ершистая, что почти невозможно вести с ней беседу так, чтобы ее чем-нибудь не разозлить.

Довольный уже хотя бы тем, что они опять общаются, мыслями он вернулся к Филу Канто — человеку, который показался ему искренним и обаятельным. Но кое-что в нем все-таки нервировало. Канто со всеми ведет себя с такой непосредственностью или ему почему-то важно установить контакт? Подумав об этом, Джексон сравнил свои наблюдения за поведением Канто с содержанием своего последнего разговора с Гонзалесом. Говоря о психологии убийц вроде Неона, полицейский из Лас-Вегаса упомянул о несоответствии между внешними атрибутами их жизни, которая может выглядеть счастливой, спокойной и успешной, и мрачной реальностью, которая лежит под ними.

— Каждый раз, когда он убивает, — это и есть его истинное «я», а не то фальшивое, которое он представляет внешнему миру, — сказал в тот раз Гонзалес.

— Но музыкант-то он самый настоящий.

— Одно другому не мешает. Вообще-то, чрезвычайно полезный талант, если хочешь привлечь противоположный пол.

Джексон описал романтические похождения Канто.

— Тяга к замужним женщинам позволяет предположить, что он получает удовольствие от всего запретного и наверняка не связывает себя какими-то обязательствами. С какого типа женщинами он встречается? — спросил Гонзалес.

— Успешными и независимыми, — ответил Джексон.

— Что вполне соответствует данному профилю.

— Тогда почему он их тоже не убил?

Однозначного ответа на этот вопрос у Гонзалеса не нашлось.

— Вдобавок ничуть не исключено, что в детстве у него были какие-то нарушения в отношениях с собственной матерью, — добавил он и, пообещав пробить Канто по своим базам, свернул разговор.

Джексон набрал Карнса, линия которого перманентно переключалась на голосовую почту. Оставил короткое сообщение, после чего его мобильник немедленно зазвонил: Броун.

Ожидая взбучки за то, что выступал от имени полиции, будучи отстраненным от должности и даже не имея служебного удостоверения, Джексон с удивлением услышал, что старший по расследованию нисколько не рассержен.

— Хотя было бы хорошо для начала поставить в известность меня и наш пресс-центр, — только и сказал Броун, добавив в голос предостерегающую нотку.

— Не было времени, — соврал Джексон. — Сам знаешь, как эти журналюги работают — волка ноги кормят… Как продвигается расследование? Есть какие-то прорывы?

— Как ты уже сам сказал, у нас есть несколько зацепок, которые мы отрабатываем.

— Не хочешь поделиться?

— Сейчас повторно опрашиваем знакомых Вики Уэйнрайт и Ванессы Бут. — Первых двух жертв, машинально отметил Джексон. — В частности, тех, с которыми они проводили время незадолго до своей гибели. Как только появится что-то осязаемое, сразу выйду на связь.

Джексон поблагодарил его за звонок и попробовал еще раз набрать Карнса.

— Прости, прости, прости, — сразу начал тот. — Я слышал твое сообщение, но не смог сразу ответить. Джелф стучит, как заяц на барабане. Что интересно, он знал Джордана Базвелла. Похоже, что тот оказался более крупной рыбой, чем всем представлялось, — был замешан в торговле кокаином.

— И это добавляет вес аргументу Броуна, что Базвелл был убит кем-то из криминального братства.

— Кстати, о криминальном братстве: сегодня в четыре утра мы взяли Нормана Пардоу. Сейчас его владения шерстят криминалисты по полной программе.

— А что Малай?

— Им собирается вплотную заняться Национальное криминальное агентство[99].

Джексон молча вознес благодарность богам. Хотя бы от Пардоу и албанских братков Айрис ничего не грозит — по крайней мере, на данный момент.

— Вчера вечером ты угодил в самую точку, Мэтт. Если и это не подвигнет Неона выползти из норы, тогда бог знает, что еще потребуется. Броун отдал приказ наводнить улицы полицейскими. Главная задача — максимально уменьшить Неону пространство для маневра. Едва он высунется, мы будем наготове.

— Броун по-прежнему намерен использовать женщин-полицейских в качестве приманки?

— Боюсь, что так.

Подумав о Киран Ша, Джексон неодобрительно хмыкнул.

— Ну ладно, что там у тебя стряслось?

Мэтт рассказал Карнсу про Фила Канто. О том, что их пути пересеклись в телевизионной гримерке, упоминать не стал.

— Видел его по телику, — перебил Карнс. — Что самое интересное, он хорошо знаком с Уэйном Гарднером.

— «Битву оркестров» организовывала звукозаписывающая студия Канто?

— Точно.

— Но его группа выиграла, — заметил Джексон. — Наверняка это против правил?

— Без понятия. Его правила, его группа. Меня больше интригует тот факт, что, как ты уверен, Канто приезжал к Базвеллу.

— Можешь все проверить, Мик? Прогнать Канто по базам и сверить через ВТСЛА[100], какие транспортные средства на него зарегистрированы?

— Уже занимаюсь.

Не успел Джексон съесть сэндвич, как Карнс перезвонил опять.

— Канто ездит на «Транзите», владеет мотоциклом и желтым леворульным «Мустангом».

Джексон ощутил резкий прилив адреналина. По правде сказать, все это было из области косвенных улик, но таковые частенько приводят к железным доказательствам.

— Бери его.

— Что мне сказать Броуну?

— Придумай какой-нибудь благовидный предлог. И проверь номера на фургоне — посмотри, не соответствуют ли они какому-нибудь «Транзиту», который въезжал в центр Бирмингема в интересующее нас время.

Джексон прождал, никуда не выходя, весь день. Расхаживал по квартире, нервничая, как молодой отец, ожидающий появления на свет первенца. Фил Канто пока что мало подходил к тому образу Неона, который давно уже сложился в голове, хотя думать так было глупо и опасно. Кому, как не ему, знать, что убийца может оказаться абсолютно любой наружности, характера и занятий. Здесь нет никакой общей мерки. Самая большая ошибка, которую может сделать любой детектив, — это попытка силой подогнать улики к преступлению. И во что бы ни хотелось верить, Джексон понимал, что у Фила Канто могли быть совершенно законные причины посетить Базвелла. Это вовсе не означало, что он его и убил.

Коротая час за часом, Джексон внимательно отслеживал все поступающие новости, чтобы быть в курсе: угон дорогого «Ауди» — водителя выбросили из машины на дорогу; у кого-то на улице выхватили сумку; стихийный митинг протеста против закрытия центра помощи инвалидам и престарелым; резкое увеличение числа погибших на железной дороге. В любую минуту ожидал услышать сообщение об аресте за убийство Базвелла и отмене намеченного на вечер концерта.

Телефонный звонок от Карнса наконец поступил, когда Джексон размышлял, не стоит ли выбраться в город пешком или на такси. Карнс сразу перешел к делу:

— Облом.

— Что?

— Канто знал Базвелла по своим музыкальным каналам. Это подтверждено.

«Вот черт», — подумал Джексон.

— Он признал, что был у него в тот вечер?

— Признал.

Карнс казался осторожным в своих ответах, даже опасливым. «Интересно, — подумал Джексон, — что Карнс ему недосказывает».

— И твое мнение о нем?

Карнс примолк, чтобы подумать.

— Похоже, обычный парень. Сам знаешь этот тип: раскованный, харизматичный, вежливый, охотно идет на контакт.

— Но?…

— Есть что-то, чего он нам не рассказывает. Для начала, он изменил свою историю.

— Так-так, продолжай.

— Поначалу отрицал, что знал Базвелла. Когда мы объяснили, что его заметили входящим в дом Базвелла, выдал какую-то фигню насчет умственной перегрузки.

— Как будто это выскочило у него из памяти?

— Вот именно. Но как только он врубился, о чем речь, то сразу же стал сотрудничать — в полной мере и, я бы сказал, с энтузиазмом.

«Погоди-ка», — подумал Джексон.

— С какой это стати кто-то вроде Канто, успешный и небедный малый, станет приезжать к Базвеллу домой, куда-то в жопу мира, в Квинтон? Что-то тут не стыкуется.

— Согласен. И все же если Канто ломает комедию, то он чертовски хороший актер. Нам пришлось его отпустить.

И Джексон знал, что Броун не будет разрабатывать линию Канто в расследовании по делу Неона, поскольку, согласно его ходу мыслей, Неон не убивал Базвелла.

— Выходит, все оставлено без последствий?

Колебание Карнса было минимальным, но все-таки Джексон его уловил.

— Фактически да, попросили только оставаться в поле зрения, — подтвердил Карнс.

Похоже, что вечером он все же идет на концерт.

52

Все органы чувств Джексона оказались под угрозой из-за адского шума и мельтешения миллиона разноцветных огней, которые мгновенно пробудили забытые было воспоминания. Когда разом заморгали ослепительно-белые прожекторы, он закрыл глаза. Ужасающие образы замелькали в голове, пульс убыстрился, накатила паника. Очень хотелось немедленно уйти, но нужно было остаться.

Положив руку на грудь, чтобы справиться с тем, что грозило перерасти в полномасштабную паническую атаку, Мэтт притаился вместе с другими взрослыми в самой глубине зала, как можно дальше от сцены. Теплое пиво выплеснулось из пластикового стакана, забрызгав ему свободную руку.

Сотни вопящих и визжащих подростков перед ним размахивали руками и раскачивались в такт ухающему ритму, поддерживаемому и поощряемому рычащими гитарными риффами и голосами, надрывающимися на пределах человеческих возможностей — а то и за пределами таковых.

Джексон, которому не исполнилось еще и сорока, вдруг почувствовал себя жутко старым.

Мысли постоянно возвращались к разочаровывающим новостям, которыми недавно поделился с ним Карнс. Канто чист. Еще один тупик. Все, чего Джексон добился за несколько дней расспросов и работы ногами, — это очередной криминальный босс на пути в суд и, даст бог, сокрушение криминальной империи Энрика Малая, за что ему не светит даже простой благодарности. И не то чтобы ему этого очень хотелось.

Группа на разогреве милосердно объявила перерыв. Уже колеблющийся после этого музыкального пробника, Джексон ожидал появления на сцене «Клубка спагетти» с куда меньшим энтузиазмом.

— Вот уж не думала тебя тут увидеть!

Обернувшись, Джексон встретился взглядом с Киран Ша. В гражданской одежде та выглядела куда как менее официально. Мягче, дружелюбней. Расследование дела Неона взяло свою дань со многих, и все же ее это как будто не затронуло. Джексон был особенно доволен тем, что ей не выпала роль приманки в предстоящей операции Броуна.

— Могу сказать то же самое про тебя, — отозвался он.

Киран мотнула подбородком в сторону сцены, где группа юнцов передвигала усилители и настраивала микрофоны.

— Я здесь с дочкой. Она просто сама не своя от основной группы, солиста в особенности.

— А сколько ей?

— Двенадцать, но мозгов на все двадцать. — Ее глаза сверкнули материнской гордостью. — Кайли просто обожает музыку.

Джексон любезно кивнул.

— А ты какими судьбами? — спросила она.

— Я-то? Оказываю моральную поддержку одной приятельнице, она тут тоже с дочкой. — Он неопределенно переместил взгляд куда-то в сторону сцены. — Мать-одиночка, — добавил Джексон, дабы чуть приукрасить совершеннейшее вранье.

— Она здесь? — Киран выгнула шею.

— Выскочила в туалет.

— Лучше бы ей поторопиться, иначе пропустит самое интересное.

Она рассмеялась. «До чего же мило видеть ее веселой и беззаботной», — подумал Джексон. Стыд и срам, он всегда рассматривал Киран больше как строчку в табеле, а не как человеческое существо.

— Пристегните ремни! — воскликнула она. — Переколбас закончен!

Джексон бросил на нее недоумевающий взгляд.

— Это означает, что аппаратуру одной группы прибрали перед тем, как заиграет новая.

— А-а, — протянул Джексон, внимательно осматривая зрителей в поисках Фила Канто. Надо быть просто сумасшедшим, чтобы лезть в эту ревущую и воющую толпу. Наверняка притаился где-нибудь за кулисами. Мэтт тронул Ша за руку, указал на свое ухо и одними губами произнес:

— Я ухожу.

Та кивнула, что поняла.

Он выбрался из здания на улицу, обошел его и приблизился к боковому входу, возле которого, словно валун у входа в пещеру, застыл коренастый парень с бритой головой.

— Полиция. — Джексон сунул руку во внутренний карман куртки, словно бы собираясь вытащить удостоверение. При удаче новости о кратком посещении Канто полицейского участка должны были уже донестись и досюда. — К мистеру Канто.

Охранник отступил в сторону и толкнул дверь, из-за которой пахнуло холодом, сыростью и увядшей славой. Джексон, который и понятия не имел, куда идти дальше, наугад выбрал лестницу, которая вроде бы вела на тот же уровень, что и сцена. Пошел на шум и вскоре выбрался за кулисы, где и обнаружил Канто — тот стоял посреди большой группы рабочих сцены и еще каких-то людей, которые тесно обступили его со всех сторон, словно телохранители — клиента.

Канто вел оживленную беседу с потрясающей красоты женщиной, которую Джексон принял за фотомодель. Какой-то тип покровительственно обнимал ее за талию. Темные волосы ее спутника обрамляли довольно непритязательное, но в целом симпатичное лицо, несмотря на плоский, как у боксера, нос. Щеки и подбородок покрывала аккуратно подровненная щетина. Оба держали в руках фужеры с шампанским. Парочка — хоть на открытку.

При появлении Джексона Канто расплылся в улыбке. В глазах у женщины промелькнуло узнавание — словно она его уже где-то когда-то видела, но не могла с ходу сообразить, где и когда.

— О, господин детектив! Надеюсь, вы тут не по работе, — воскликнул Канто.

Джексон решил закосить под дурака.

— Так вы еще не знаете? — удивился Канто.

— Боюсь, что совершенно не представляю, о чем речь.

От Джексона не укрылись ни сильный дух травки, исходящий от одежды Канто, ни его прибалдевшие глаза. Он немедленно вспомнил замечание Мика Карнса относительно связи Базвелла с торговлей кокаином. Не был ли тот поставщиком Канто? Наркоманам, хочешь не хочешь, а приходится вращаться в криминальных кругах. Неудивительно, что визит полицейского вызвал у Канто определенные опасения.

Тот пренебрежительно усмехнулся.

— Полиция вбила себе в голову, будто я имею какое-то отношению к недавнему убийству.

— Господи! — вырвалось у того, что стоял рядом.

— Все о’кей, Гэри, — произнес Канто, поворачиваясь к своему темноволосому приятелю. — К счастью, это было всего лишь дурацкое недоразумение.

— Рад это слышать, — сказал Джексон.

Канто, словно бы вспомнив о приличных манерах, представил его Гэри и Наоми Фейрвезер. «Мэтт Джексон — офицер полиции», — добавил он. «Несколько лишнее», — подумал Джексон.

— Могу я принести вам выпить? — спросил Гэри Фейрвезер. У него были глубокие карие глаза, и говорил он с лондонским акцентом, не очень сильным. По крайней мере, выговор не эстуарный[101] и не кокни.

— Не, все нормально, спасибо, — отозвался Джексон. — Не хочу портить вам праздник.

— Я настаиваю! — Экспансивно взмахнув рукой, Канто пошептался с одной из своих ассистенток, молодой женщиной с щелью между передними зубами, золотым кольцом в носу и множеством колечек поменьше в каждом ухе. — Мне льстит, что вы так скоро воспользовались моим приглашением.

— Не думаю, что человек вроде Мэтта пришел сюда ради музыки, — заметил Фейрвезер с легким смешком. — Я вовсе не собирался вас обидеть, — добавил он, переводя взгляд с Канто на Джексона.

— А я и не обиделся, — отозвался Джексон, игнорируя колючий комментарий и с облегчением увидев, что принесли его шампанское. — Всегда рад поддержать местную культуру. — Он принял фужер, чокнулся с остальными, не сводя глаз с воспаленных рук Канто. — Хотя должен признать, что поп-музыка — это все-таки не моё.

— А что же ваше? — спросила Наоми с приветливой улыбкой.

Джексон основательно отхлебнул шампанского.

— У меня довольно разнообразные вкусы.

Как и у Полли. У той тоже не было склонности к какому-то определенному жанру. Помимо воли в голове вдруг вновь зазвучала мелодия «Звука тишины». Джексон ослабил воротничок рубашки, который внезапно показался слишком тугим.

— Приходите на один из наших взрослых концертов, — сказал Канто. — Завтра вечером мы играем в «Джем-хаус».

«Джем-хаус» — наполовину ресторан, наполовину концертный зал, расположенный в историческом трехэтажном здании, — находился буквально в двух шагах от квартиры Джексона. Еще одно совпадение?

— Иллюминация там такая же ослепительная? — спросил Джексон.

— Ребятишкам нравится, но согласен: это немножко перебор, — заметил Канто с широкой ухмылкой. — В «Джем-хаус» малость поспокойней.

— Но поярче, чем на немецком рынке[102], это уж точно, — добавил Фейрвезер, на что Канто только рассмеялся.

Джексон чувствовал уверенность, что что-то упускает.

Наоми склонилась к нему и тронула за руку.

— Как вы себя чувствуете? Вам не жарко?

— Не лучшая была мысль лакировать пиво шампанским.

— Ну что же вы сразу не сказали? — огорченно воскликнул Канто, оглядываясь по сторонам; Джексон почти ожидал, что он щелкнет пальцами. — Сейчас организуем.

— Не, все нормально.

Джексону сейчас меньше всего требовалось выпить еще. Атмосфера была определенно странная, и он всеми силами пытался так вставлять вопросы, которые хотел задать, чтобы это не выглядело слишком уж откровенно. Неужели он теряет навык? Наверное, он хорош в этом деле лишь в знакомых стенах допросной. К счастью, Наоми дала, за что зацепиться. Стандартная тема для начала множества разговоров по всей стране — она поинтересовалась, откуда он родом. Джексон удовлетворил ее любопытство.

— Наоми — единственная среди нас коренная бирмингемка, — заметил Фейрвезер. — Ну а Фил — вообще седьмая вода на киселе.

— Наполовину брит, наполовину американец, и горжусь этим.

— Вы часто возвращаетесь туда? — спросил Джексон у Канто.

— Раз в год, повидаться с папаней.

— А где это?

— В Боулдер-сити, Невада.

Джексон едва не выдал охватившее его волнение.

— Рядом с Лас-Вегасом?

— Двадцать шесть миль к юго-востоку. Бывали там?

Джексон покачал головой, думая, что надо бы поставить в известность Гонзалеса.

— Восхитительное место, — восторженно провозгласил Канто. — Азартные игры, девочки, гондолы!

Джексон непонимающе уставился на него. Пришел на выручку Фейрвезер, который объяснил, что в одном из казино построена копия уголка Венеции — с настоящими каналами и всем прочим.

— Очень популярный аттракцион для туристов.

— Как романтично! — мечтательно вздохнула Наоми, искоса бросая на мужа чарующий взгляд.

Ощутив, как горло перехватывает горестный комок, Джексон одним махом осушил фужер.

— Ну, мне пора выдвигаться, — сказал он. — Рад был со всеми познакомиться. Спасибо за шампанское, Фил.

— Не забудьте про нашу встречу в «Джем-хаус»!

53

Игра продолжается!

«Рад знакомству, детектив, — подумал Гэри, — но что за сплошное разочарование! Он-то надеялся, что Джексон окажется достойным противником — и вот теперь, после единственного разговора, понял, что это не так. Какого черта Полли вышла за него, ему так никогда и не понять, даже за миллион световых лет. Все это отвратительное потение, все эти жалкие попытки кое-как завуалировать совершенно очевидные и примитивные вопросы… О чем вообще этот человек думал? Похоже на то, что старший детектив-инспектор Джексон вообще не думал, так ведь? Оказался настолько же жалок, насколько и глуп…»

Это было трудно признать, но Гэри почти жалел его, — что, как он предполагал, было практически нереально. Если кто и терпеть не мог жалости к себе, то это Мэтт Джексон, — насколько можно было судить по телевизионному интервью, на которое Гэри с удовольствием наткнулся в ожидании той дурацкой программы с Филом. Гэри не был обманут почти полным отсутствием реакции на подколки ведущей. За всем этим хладнокровным фасадом Джексон пребывал в полнейшем раздрае. А Гэри знал кое-что о жизни, ведомой в тандеме. «Похоже, что темная сторона Джексона понемногу догоняет наружного меня — у нас так много общего», — промурлыкал про себя Гэри. Вот разве только он считал, что в его случае лучшая часть его — настоящий Гэри — куда как более привлекательна и интересна, чем та тупая подкаблучная версия, которую он представлял внешнему миру.

Если появление на подростковом поп-концерте было способом Джексона выкурить его, то детектив допустил просто-таки эпический просчет, заслуживающий столь же эпического ответа. Жалко, что дорогая Полли уже мертва, поскольку он с искренним наслаждением убил бы ее еще раз.

Гэри удовлетворенно вздохнул. Джексон совершенно не представляет, насколько легко было войти в ее жизнь. Неважно, другая часть головоломки направится в его сторону в не столь отдаленном будущем. Работа уже ведется. Дизайн нового светового шоу — на сей раз реальная бомба. Гэри просто не мог дождаться, когда зажжет горелки и примется за работу. Все, что сейчас нужно, — это женщина, которая станет центром композиции, и слава детективу Джексону, который уже подал ему просто обалденную идею.

54

Айрис моталась без устали. Побывала у ребят на автомойке — выяснилось, что Якуб свалил обратно в Польшу, так что здесь зацепиться не за что. Проверила уйму гаражей и складов, потенциально пригодных на роль «студии» Неона. Еще раз пообщалась с Дуги-Бомжом, Калебом-Сердцеедом и Линдой-Балаболкой. Ничего нового от них не узнала. И сама ничего нового не разведала.

Короче, все хреново. Это без эмоций — простая констатация факта. И чертов телефонный разговор с Джексоном только еще больше все испортил. По существу, тогда ей нечего было ему сказать. И ей до сих пор нечего ему сказать. А в результате у Джексона нет никаких причин держать ее в курсе дела. В ее услугах больше не нуждаются. Конец пьесы.

Злобно поглядывая на свой «рабочий» мобильник, Айрис страстно желала, чтобы эта чертова штука наконец зазвонила. Тот пялился на нее в ответ, безмолвный и обвиняющий. Дойдя до ручки, она решила отправиться в «Погребок», взять Орхидею и пойти с ней прогуляться. Потом она поедет к Мэтту и…

И тут телефон службы «Набери смерть» внезапно возродился к жизни. Изумленная, Айрис схватила его, убедилась, что приложение, изменяющее голос, активировано, и прогнала свой обычный опросник. «Наконец-то, — думала она, слушая ответы, — дело знакомое, затруднений быть не должно». И тут же: «Ой, блин!» На вопрос о меню клиент ответил: «A la carte». Айрис не могла перевести эту французскую фразу, но смысл поняла. Дорого — это хорошо. А вот что совершенно нестандартно — не очень. На простом английском: сроки абсурдные, локация стрёмная и, что необычно, объект — женщина.

— Мне нужно что-нибудь знать, чтобы доставка прошла без сбоев?

Таковая дополнительная информация имелась, по словам клиента. Айрис послушала еще немного.

— Рост объекта?

Это шло вразрез с ее обычным подходом, но было критично для данного конкретного заказа, так что она внимательно выслушала ответ.

Удовлетворенная, произнесла:

— Переводите деньги. Будет сделано сегодня к вечеру.

Звонок оборвался. Айрис встала и выглянула в окно, за которым виднелся краешек канала. Предположила, что температура воды сейчас градусов десять — может, чуть меньше, — и сделала быстрые подсчеты. Наибольшей угрозой была публичная природа места. Тем более что проделать все совершенно без шума вряд ли получится. Погода на ее стороне — мерзко и сыро. Многие сидят в ноябре по домам, копят денежки для транжирства в декабре, что уменьшало риск быть замеченной.

Она потянулась за шлемом. По крайней мере, сегодняшний заказ не требовал ствола. Это была исключительно мокрая работа.

Айрис вышла на улицу, забрала мотоцикл и вырулила на главную дорогу. Вскоре впереди выросли кварталы офисных небоскребов. На подъезде к кольцу Пяти Путей[103] помигала поворотником, проскочила через тоннель на Брод-стрит. Заехала на парковку неподалеку от места, слезла с мотоцикла. Теперь главное внимание — расположению камер наблюдения. Их тут полным-полно.

Вот и лесенка, спускающаяся к протянувшейся вдоль канала узенькой пешеходной набережной — бывшему бечевнику; прямо впереди — баржа, превращенная в кафе с подачей завтраков. В голове неотвязно крутился только один вопрос: достаточно ли шести футов глубины, чтобы сделать дело? Поскольку вода закроет рот и нос объекта, вроде должно хватить, рассудила Айрис.

Спустившись вниз, свернула вправо, миновала ряд оливковых деревьев, украшенных разноцветными лампочками, и подошла к Брод-стрит-таннел — низкому мосту, разрисованному граффити. Свод арки круто спадал прямо к набережной, и, чтобы не задеть его головой, Айрис отклонилась влево, вплотную к трубчатым поручням — не слишком-то надежной защите от грязных глубин за ними.

Сразу за мостом канал расширялся, образуя нечто вроде бухты под названием Гэс-стрит-бейзин, на другой стороне которой стоял паб «Кэнэл-хаус». Айрис миновала бар, специализирующийся на подаче джина, и соседний с ним знаменитый паб «Пробка и затычка». Потом развернулась и прошла назад той же дорогой. Узенький проход под низеньким мостом поначалу показался ей неплохим местом для ликвидации, но она не была сторонницей небрежности и спешки — всегда предпочитала действовать тщательно. Вот и сейчас такой подход себя оправдал — на кирпичном потолке свода обнаружились прожекторы ночной подсветки. Сейчас они были выключены, но к вечеру под мостом будет светло как днем. Очень интересно: клиент уже провел за нее всю необходимую рекогносцировку. Предупредил, что это не лучший вариант. Обычно эта публика далеко не столь любезна.

Айрис вернулась к лестнице, неподалеку от которой приткнулась баржа, превращенная в экскурсионный теплоходик, и продолжила идти по набережной в противоположную сторону. Обратила внимание, что офисы, выходящие на канал, в основном пусты и сдаются.

Через несколько шагов в отвесной стенке слева от нее открылась большая ниша, в ней — лифт для инвалидов. Дальше, не доходя до моста Брюмастер-бридж, — дверь с надписью «Служба безопасности». На ней — номер телефона на случай чрезвычайной ситуации. Айрис только усмехнулась.

Укрывшись в нише, она внимательно осмотрела противоположную стенку на предмет наличия камер. Камера была тут только одна и смотрела не в ту сторону. Айрис бросила взгляд на поверхность воды в нескольких футах внизу. Та поблескивала под холодным солнцем, словно мокрый уголь. И здесь не было поручней.

— Фил Канто, угу, тридцать девять лет… Отец живет в Боулдер-сити, Невада… Конечно, буду очень благодарен… Прошу прощения за ранний звонок.

Едва Джексон отключился от Гонзалеса, как заверещал домофон.

— Айрис! — произнес он, старательно делая вид, что жутко рад ее появлению. — Заходи, поднимайся.

Шаркающей походкой, руки в карманы, она проплелась в комнату и села, наклонившись вперед и угрюмо сгорбившись. «Не сильно-то она расположена к общению», — подумал Джексон. Он не стал предлагать ей выпить или извиняться за то, что отслеживал ее перемещения при помощи GPS. Как еще он мог следить за ней, если она отказалась дать свой номер? По его мнению, они были в расчете. Не стал выражать и радость по поводу того, что она цела и невредима и не влипла в неприятности. Сообщил лишь, что Пардоу взяли и что Малай и его бригада уже на мушке у Национального криминального агентства.

— Флаг им в руки, — проговорила Айрис безо всякой интонации.

— Ты должна быть довольна. Это уменьшает риск ответных действий.

— Кто это сказал? Если они найдут человека, ответственного за смерть Прифти, то ничего ваша лавка не сможет с этим поделать. А они не остановятся, пока не выяснят, кто это сделал. Кровная месть длится поколениями.

— Так что очень хорошо, что у тебя нет родственников, — сказал Джексон, пытаясь отвлечь ее и смягчить тон беседы. Айрис в ответ лишь стрельнула в него суровым взглядом.

Он сразу перешел к Филу Канто и его законным связям с Базвеллом. Рассказал про концерт — о том, как едва там высидел, как якобы случайно столкнулся с Канто на телевидении, хотя сам подозревал, что эта встреча могла быть подстроена. На лице у Айрис была написана такая скука, словно он зачитывал ей выдержки из устава полицейской службы.

— Да чем у тебя голова занята? — спросил наконец Джексон.

Она зевнула.

— Ты сказал, что Карнс отпустил Канто, хотя он думает, что тот что-то скрывает, и у тебя возникли подозрения, потому что папаня этого парня живет в Штатах.

— Недалеко от Лас-Вегаса.

— Совпадение.

— Я не верю в совпадения.

— А зря. Жизнь — это серия совпадений.

Джексон слушал ее с удивлением. Он никак не думал, что она способна на столь философские заявления.

— В Штатах у тебя хоть что-то есть — этот твой прирученный коп, который занимается Канто, — продолжала Айрис. — А здесь, в старом добром Бирмингеме, мы в полном дерьме.

Она встретилась с ним взглядом — мол, попробуй сказать, что это не так.

— Так ты ничего не слышала? — спросил он.

— И не ожидала. Как я уже говорила, Неон — это банда из одного человека.

На губах у нее играл едва заметный отсвет веселья.

«Все это было бы смешно, не будь все это так серьезно», — подумал Джексон. Он выждал с секунду.

— Если мы сможем выяснить, где Неон делает свои вывески, то победа у нас в кармане.

— Я сделала то, что ты сказал, и проверила столько гаражей и складов, сколько могла.

— Могу представить, сколько еще осталось.

— Может, он просто мастерит все это в собственном подвале?

— Вообще-то это довольно опасное занятие.

— Опасное?

— Электричество, газ, горючие материалы, ограниченное пространство, — Джексон по очереди загибал пальцы.

— О конечно, — сухо отозвалась Айрис. — Охрана труда только этого парня и заботит.

— Ты сегодня особенно колючая.

— А я не люблю ходить кругами. У меня от этого башка кружится.

Атмосфера наполнилась разочарованным молчанием. Тупиковую ситуацию прервал звонок на мобильник Айрис. Она вытащила его, глянула на высветившийся номер и, бросив взгляд на Мэтта, сказала:

— Мне нужно ответить.

Тот, слегка пожав плечами, передвинулся в кухню. Она ответила прямым «да?». Джексон не слышал, что было сказано, но, похоже, говорили долго.

— О’кей, — прорезался наконец голос Айрис. — Я вообще-то не могу сейчас разговаривать. Перезвоню позже. Не волнуйся, — произнесла она тоном, который он никогда еще раньше от нее не слышал. — Я со всем разберусь.

В случае с Айрис у «разберусь» могло быть великое множество значений, и ни одно из них не обещало ничего хорошего. Больше обычного выбитый из колеи, Джексон спрашивал себя: уж не дурит ли она ему голову в своей обычной манере? Не пытается ли как-то его использовать? Мысль была крайне тревожащая.

Айрис завершила звонок, сбросила телефон обратно в карман и подняла взгляд, посмотрев куда-то сквозь него. Ему показалось, что она подстрекает его спросить, кто там был на другом конце.

— Что делаешь сегодня вечером? — спросил он.

— Мою голову.

— Айрис, ради Христа!

Она испустила тяжелый вздох.

— А что ты предлагаешь?

— Сходить на концерт.

— Еще один? И на одном-то едва высидел…

— Я иду не из-за музыки. Так как?

— Не могу.

Ощущение, что Айрис затевает что-то нехорошее, окутало Джексона ядовитой волной.

— Почему?

— Потому что не могу, — произнесла она с предостережением в голосе.

— Айрис, если ты затеваешь…

— Пошла бы, если б могла! — сердито сказала она. — Сегодня вечером никак. — Наклонилась вперед, побарабанила пальцами по кофейному столику. — Итак, возвращаясь к Канто…

— Я слушаю. — Абсолютно бессмысленно ее принуждать. Айрис все решила, и ничего, что он может сказать, не заставит ее пошевелиться.

— Он сказал твоим, что знает Базвелла по музыкальным каналам. Но он не поэтому приезжал.

— Наркотики? — перебил Джексон.

— Вполне может быть.

— Рад, что мы с тобой хоть в чем-то сошлись во мнениях. — Его осенило в ту самую минуту, когда он почувствовал запах «дури» от одежды Канто. Действительно, зачем успешному продюсеру вроде него выкраивать «окно» в своем плотном деловом расписании и навещать парня, который и играть-то толком не умеет?

— И это означает, что он его не убивал.

— Потому что тот был слишком важен для него, — согласился Джексон. — Кто будет убивать курицу, несущую золотые яйца?

— Если б я была убийцей Базвелла, — заметила Айрис с леденящей ноткой авторитетности, — то ухохоталась бы до усрачки.

— Ты не первая, кто так говорит, — признал Джексон.

— Пока копы гоняются за собственными хвостами, Неон планирует следующее убийство.

— Ты думаешь, что смерть Базвелла была дымовой завесой?

Она дернула плечом.

— Скорее всего, увязыванием болтающихся концов. Зачисткой. Может, Базвелл признался Канто.

— И рассказал ему про Неона? — Джексон покачал головой. — Если бы Базвелл разговорился, Канто был бы сейчас мертв.

Он посмотрел в сторону, глубоко задумавшись — некая совершенно дикая мысль начала оформляться у него в голове.

— Вот оно! Канто — просто марионетка.

Айрис лишь недоуменно нахмурилась.

— Только подумай: Канто подходит буквально по всем статьям! Вообще-то, практически идеально подходит. Связь со Штатами, броская тачка, факт, что он музыкант… Из него получается отличный козел отпущения. Даже фургон…

— Что фургон?

— У него есть «Транзит», предположительно для перевозки музыкальной аппаратуры.

— Или трупов. Узнай номера, сравни их с записями с камер.

Джексон уже прогнал эту идею Карнсу. Он помнил, что тот так и не перезвонил, — не исключено, что убийца такого калибра, как Неон, просто менял номера.

— Этим уже занимаются, — заверил он Айрис, — но лично у меня надежды мало. Я думаю, что нас просто пытаются увести в сторону. Вся эта музыкальная тема — не более чем один огромный пахучий кусок колбасы, чтобы сбить ищеек со следа.

Глаза Айрис понимающе блеснули. Джексон припомнил, как она силилась подставить Дейви Джелфа, чтобы запутать свои следы. Черт, а он-то надеялся, что был прав насчет Неона! В глубине души Мэтт застонал при мысли, что так и ехал по одной и той же дороге, не зная, что десять миль назад пропустил поворот. А если это действительно было так, что тогда? Без всякого предупреждения сердце начало давать перебои, дыхание стало коротким и прерывистым. Когда он сжал руки, пальцы дрожали.

— Сколько времени прошло с последнего убийства? — спросила Айрис, совершенно не замечая охватившей его паники.

«Ну не мог я так облажаться! Не должен был так облажаться!»

— Слишком много.

— После того как ты взбесил его этим телевизионным интервью, он поднимет ставки. Скоро он убьет опять.

55

Под прикрытием деревьев и с жалюзи на окнах он не мог выглянуть наружу, и никто не мог заглянуть внутрь, включая Наоми. Это было единственное место в саду, куда вход ей был заказан, — честный обмен за возможность хозяйски помыкать им во всех остальных местах.

Гэри вытянул перед собой руки, широко раскинул их и несколько раз сжал и разжал пальцы. Тепло распространилось из них прямо в мускулы предплечий, освобождая их. Потом он подхватил свой сакс, зажал клапан нижнего си-бемоль, расслабил горло и сделал большой, уверенный выдох прямо от диафрагмы, направив его вниз в раструб и удерживая ноту до счета «пять». Повторил это несколько раз, сосредоточившись на звуке. Закончив, сыграл соло из «Беспечного шепота» Джорджа Майкла.

Через пару номеров Гэри убрал саксофон в футляр, убедился, что у него есть запасные язычки, и запер «сарай», как Наоми любила называть его прибежище.

— Привет, крошка! — позвал он, входя через заднюю дверь в кухню. Они недавно поужинали, и теперь Наоми мыла посуду.

— Привет-привет, — отозвалась она.

— Почему бы не засунуть все это добро в посудомойку?

— Лишняя трата воды и денег.

— Раньше это тебя никогда не волновало.

— Мне нравится мыть посуду. Хоть что-то новенькое.

Роль богини домашнего очага не слишком-то подходила Наоми.

— Если ты хочешь что-то действительно новенькое, то у меня есть идея получше.

Наоми бросила на него взгляд через плечо, явно заинтригованная низким тоном его голоса.

— Да ну?

Гэри отложил футляр с саксофоном, обхватил ее обеими руками и зашептал ей на ухо. Описал, что ей надо надеть.

— Гэри! — рассмеялась она. — Ты серьезно?

Потом он объяснил, когда ей надо так одеться и где. Ее тело напряглось.

— Но…

— Никаких «но», я буду ждать тебя прямо там, крошка. Ты ведь мне доверяешь?

Наоми прильнула к нему. От ее волос пахло сандаловым деревом. Ее тело буквально источало желание, не омраченное никакими сомнениями. Он потерся о ее попку — обещание того, что произойдет позже.

— Ты же знаешь, что да.

— Тогда готова попробовать?

— Всегда, — отозвалась она.

56

Канто был прав. Совсем другой состав — совсем другие ощущения. Великие блюзовые номера, слившиеся с традиционным роком в мешанине кавер-версий и оригинальных песен. Громкие, иногда хрипловатые, но ни разу не сбившиеся, эти ребята — и одна женщина — действительно знали свое дело. И было трудно устоять перед Канто, прирожденным шоуменом с мощным голосом, особенно когда тот во всю глотку горланил старую аэросмитовскую тему про случайное убийство[104]. «Не было ли в этих словах некоего скрытого послания?» — гадал Джексон.

Большим сюрпризом оказался Гэри Фейрвезер. Прошлым вечером Джексону и в голову не пришло, что этот парень может оказаться чем-то большим, чем просто пришедший поддержать Фила приятель. Играл он профессионально и блестяще и был великодушен, не пытаясь затмить остальных участников группы, хотя и так было ясно, что половина зала не может отвести от него глаз. Джексон тоже оказался среди таких его пленников, загипнотизированный тем, что творили его пальцы, в такт которым пробегала волна по похожим на веревки мускулам на руках, и зачарованный сочным звуком, вкрадчиво изливающимся из инструмента. Джексону пришлось напомнить себе, что пришел он сюда не за музыкой — он здесь, чтобы наблюдать.

Мэтт выгнул шею. Хорошенько разглядеть Фейрвезера никак не удавалось — из-за того, как тот двигался, как свет играл у того на руках. Не так давно Джексон высказал Айрис, что связь с музыкальной индустрией — это тупик, но чем больше он стоял и наблюдал, тем больше чувствовал, как его одолевают сомнения.

Как только под гром аплодисментов закончился очередной номер, Джексон заметил, как на сцену выходит еще один человек с контрабасом под мышкой. Канто представил нового музыканта — Тони Феликс, — вызвав новую бурю хлопков.

— О’кей, ребята, — объявил тот, взмахом руки требуя тишины.

Половина мозга Джексона сфокусировалась на одной из самых культовых басовых тем в истории рока, а другая половина — на размере контрабаса, который был, судя по всему, не меньше шести футов в вышину. Наверняка требуется чертовская осторожность, чтобы при транспортировке случайно не повредить хрупкий кузов инструмента…

И тут в голове у него вдруг что-то щелкнуло. Мысль, конечно, совершенно дикая, но…

Джексон изучающе осмотрел лица в толпе. Наоми Фейрвезер среди них не было. Наверное, осталась дома, следить за выводком детишек. Он еще раз оценивающе обвел глазами зал. С такой внешностью ее трудно не заметить. Нет, Наоми определенно здесь не было. Означало ли это что-нибудь или не означало ничего вообще?

Айрис пристроилась позади своего объекта. Можно было особо не таиться — наверху над набережной было достаточно шумно. Особенно громко гоготала какая-то молодежная компания — студенты, судя по одежде. Со стороны Айрис выглядела всего лишь еще одной женщиной, идущей куда-то в одиночестве, немного пьяненькой, с телефоном, прижатым к груди, и в шапке-ушанке на голове. Какую вероятную угрозу она может собой представлять?

В своей работе Айрис, подобно всяким чрезвычайным службам, использовала тревожные коды. «Белый» означал, что объект совершенно не следит за окружающей обстановкой и максимально уязвим, «красный» — наоборот. Из того, что она наблюдала, «белый» был белее некуда.

Женщина-объект впереди ковыляла на высоченных каблучках — скорее даже на шпильках — вниз по лестнице к узенькой пешеходной набережной. Ее длинные темные волосы падали на плечи толстой меховой шубы, достигавшей коленей. Айрис не могла сказать, натуральный мех или искусственный. Стройные икры под шубой ощутимо напрягались. Чтобы не завалиться на каблуках вперед, женщина сильно отклонилась назад, в результате чего едва удерживала равновесие. «При таком раскладе она сама свалится в воду и утонет, если раньше не сломает себе шею, — подумала Айрис. — Эдак и делать ничего не придется».

В самом низу лестницы женщина зашаталась, выбросила вбок руку, чтобы удержать равновесие на неровных камнях набережной, и поцокала к мосту Брюмастерз-бридж. Вид у тетки был явно испуганный, особенно если учесть ее неумение плавать, и Айрис только дивилась, как это клиент уболтал ее на столь рискованную прогулку на ночь глядя. Сама Айрис плавать умела, хотя и не была уверена, что при такой температуре кто-то сможет оставаться живым в темных водах канала хоть сколько-нибудь долго.

Подул леденящий ветерок, отчего и без того морозная температура показалась еще ниже. Айрис брела вдоль воды, пошатываясь и пьяно гудя под нос какую-то мелодию. Женщина приостановилась, сунулась в нишу перед дверью службы безопасности, которую Айрис приметила раньше. Поежилась и вытащила телефон. Айрис подошла к ней, полезла в пальто, словно за сигаретами, и попросила у женщины огонька.

— Извините, не курю. — Та была отрывиста, груба и даже не подняла взгляд.

Айрис поблагодарила ее и, как только женщина ткнула в номер на экране смартфона, моментально перешла к действиям — одной рукой ухватилась за длинные волосы, другой — за рукав шубы, глубоко вонзив пальцы в ткань. Последовал испуганный вскрик, на что Айрис не обратила внимания. Крутанувшись на ногах, она развернула женщину так, что та оказалась спиной к воде. Эта дура продолжала цепляться за свой мобильник, даже когда у нее хрустнули лодыжки. Дико обернувшись вправо и влево, она оступилась, и Айрис сразу же подсекла ее под ноги и повалила ничком на спину. С криком боли жертва кое-как поднялась на ноги, качаясь и вихляясь, словно кегля на дорожке для боулинга. Айрис подступила к ней снова.

Словно плохо сработавшиеся танцоры, они боролись возле самого края, где, терпеливо мерцая в предвкушении, разинул свои челюсти канал — крокодил, готовый немедленно поглотить любого, кто достаточно глуп, чтобы свалиться в него.

Айрис почувствовала резкую боль в щеке, случайно задетой ногтем. Окончательно заведенная, она не видела и не слышала опасности, не обращая внимания на риск разоблачения. Женщина открыла было рот, чтобы завизжать, как Айрис и предполагала. Но едва она собралась заткнуть ее навсегда, как над городом разнесся вой полицейских сирен, заглушив все звуки на мили вокруг. Айрис не стала ждать, пока вой смолкнет. Рванулась вперед, толкнула что есть силы.

Первым о поверхность воды с беззвучным плеском ударился телефон, за которым почти сразу же, отчаянно молотя по воздуху руками, последовала женщина в шубе.

Невозмутимо и бесстрастно Айрис смотрела, как голова ее жертвы исчезает под поверхностью воды, прежде чем на короткое время высунуться опять, что-то бессвязно лопоча и хватая ртом воздух. Вот она снова скрылась, потом еще раз на секунду вынырнула, уже в полном отчаянии. Едва только бьющаяся в воде фигура сделала тщетную попытку ухватиться за край, как Айрис сразу же нависла над ней, готовая принять меры, чтобы женщина оставалась внизу.

Где-то в городе по-прежнему надрывались сирены, и Айрис подняла голову, прислушиваясь и гадая, что же там могло произойти. Нападение террористов? Или, может, Неон опять взялся за старое?

Когда она опять посмотрела на воду, женская фигура уже исчезла. Айрис предположила, что вес шубы помог уволочь ее вглубь. Она никогда не любила мех, ни искусственный, ни настоящий, а также людей, которые его носили.

Группа как раз закончила программу заводной версией одной из старых песенок «Рокси мьюзик», когда все стало на глазах разваливаться.

Поверх грома аплодисментов и гомона публики, направляющейся в бар, Джексон вдруг уловил завывание полицейских сирен — поначалу где-то вдалеке, а потом все громче и громче. В задних рядах началось какое-то волнение, за которым последовало появление полисменов в форме. Поворачивались головы. Разевались рты. Некоторые из зрителей ломанулись к выходам. Среди черно-белых фуражек возникла знакомая фигура: Маркус Броун. Он проталкивался прямо к сцене, на которой группа уже собирала инструменты. При виде полиции все, кроме ударника, оторвались от своего занятия с изумленным выражением на лицах.

Джексон в полном замешательстве оглянулся через плечо и увидел Карнса, за которым, словно в арьергарде, следовала Киран Ша. Попытался встретиться взглядом со своим другом, но не сумел. Ша, опять в полицейском режиме, тоже его проигнорировала.

Мэтт стал наблюдать за Броуном, по бокам от которого шествовали два полисмена в форме. Тот направлялся прямиком к Канто. Все происходило жестко, решительно и демонстративно. Никаких тебе вежливых приглашений на беседу в участке — самый настоящий полномасштабный арест. Броун передумал относительно взаимоотношений Канто с Базвеллом?

«Интересно, — подумал Джексон, — какие веские основания имелись у Броуна, чтобы подозревать, что преступник — Канто?» Припомнив свой телефонный разговор с Карнсом, он теперь понял, почему его друг был так уклончив и нерешителен. Должно быть, у них все-таки имелось что-то на Канто, что еще не было подтверждено на тот момент.

Все, кто остался в зале, погрузились в молчание. Некоторые напрягли слух, включая Джексона. Канто мудро предпочел не поднимать шум. У него не было иного выбора, когда на его запястьях защелкнулись наручники. На взгляд Джексона, произошедшее явилось для него полной неожиданностью. Когда полисмены проводили мрачного Канто через зал, толпа расступалась перед ними по сторонам, словно Красное море перед евреями и Моисеем[105].

— Что происходит? — негромко бросил Джексон Карнсу, пристраиваясь к нему на ходу, когда тот проходил мимо.

— Канто арестован за убийство, — точно так же, уголком рта, отозвался тот.

— Базвелла?

Карнс помотал головой, не сводя глаз с выхода.

— Господи, это не то, о чем я подумал? — «Канто — это Неон?!» — Какого хрена меня не поставили в известность? У меня есть право знать, как и у всех остальных родственников!

Карнс лишь нахмурился и убыстрил шаг.

— Это только задержание, Мэтт. Канто не предъявлено обвинение. Пока.

Джексон ухватил Карнса за рукав.

— На каком основании?

— Он поддерживал связь с Вики Уэйнрайт.

— Что? Не может быть! Это выплыло бы еще на предварительном следствии!

Карнс не стал говорить: «Ну, ты это пропустил». Сочувственное выражение у него на лице говорило само за себя.

Уловив это, Джексон побледнел. Он что, настолько одурел, что растерял простейшие профессиональные навыки? Сколько раз он спорил с Полли насчет бесполезных часов, потраченных на это расследование, своего недосыпания и упорного стремления продолжать во что бы то ни стало?

— Скажи мне, где я накосячил?

Карнс посмотрел куда-то сквозь него.

— Мэтт, братан, мне очень жаль, но нужно идти.

— Ради всего святого, почему ты ничего мне не сказал, когда мы с тобой разговаривали?

— Потому что не мог.

— Мик, это же я! Мне нужно знать.

Карнс неловко похлопал его по руке.

— Завтра я тебе позвоню.

— Но, Мик…

— Нас сильно поджаривают, Мэтт. Это твое интервью вызвало большое бурление. Сейчас мы должны сработать только на отлично.

Рот Джексона сжался. Это было напрямую из словарного запаса Броуна. Он отпустил рукав Карнса и смотрел, как тот, кто был его лучшим другом, уходит прочь.

В чем бы они ни были уверены или что бы там ни заварили высокие чины в управлении, все они ошибались.

57

Гэри завалился домой хрен-знает-во-сколько часов ночи. Принимая во внимание события вечера, все прошло как нельзя лучше. Угроза сельской скуки устранена. Больше никакого рабского труда по дому. Копы, вовлеченные в расследование, движутся в никуда. «Ха, это научит вас бросать мне вызов в прайм-тайм на телевидении, господин детектив! Ошибки — все ваши».

Он держался позади остальных музыкантов, обсуждая арест и старательно изображая беспокойство и недоумение. Изумленное выражение его лица, когда копы надевали на Фила наручники, было, однако, совершенно искренним. Гэри совершенно ошеломила их глупость. Впрочем, грех жаловаться, особенно учитывая ближайшие планы.

Слишком взвинченный, чтобы заснуть, Гэри налил себе изрядную дозу бренди — не это ли полагается пить в кризисной ситуации? — и обошел все комнаты в доме, все три тысячи квадратных футов. Теперь со всем этим можно делать все, что только душа пожелает. Если ему захочется, чтобы пыль копилась в каждом углу, если он решит забросить эти чертовы розы, пусть себе вянут и гниют, то всегда пожалуйста, и рядом не будет Наоми, чтобы орать на него.

Гэри повалился на кровать, раскинув руки и ноги. Утопление — наименее болезненный способ ухода из жизни, как он слышал, а в сочетании с ледяной водой Наоми быстро потеряет сознание и тихо-мирно угаснет. Никто не сможет сказать, что он — жестокий человек.

Должным образом оплакав безвременно ушедшую супругу и закончив дело своей жизни, он спокойно и без спешки все распродаст, переедет и найдет другой способ удовлетворять электризующие позывы, испытывать которые, похоже, он обречен до скончания своих дней.

Гэри сделал еще один глоток бренди, наслаждаясь разливающимся внутри приятным теплом — глубоким удовлетворением от хорошо выполненной ночной работы. «Ровно настолько, насколько заслужено, не больше и не меньше», — подумал он. Вот в чем основное различие между ним и Филом Канто. В то время как жизнь Фила формировали происходящие события, Гэри стремился сам создавать их по своим собственным спецификациям. Он терпеть не мог твердить об одном и том же, но фокус в том, что надо тщательно планировать и готовиться. Нельзя просто проснуться как-нибудь утром и вдруг решить убивать людей. Нужно усердно работать над этим. Как и большинство великих вещей в жизни, это постоянно эволюционирующий процесс. И чтобы подставить кого-нибудь, нужно должным образом использовать то, чем уже располагаешь. Тайком загрузить на телефон приятеля отслеживающее приложение было в этом смысле очень дальновидным решением. Нельзя украсть фургон в один день и использовать его в деле на следующий, даже если меняешь номера. Как скажут тебе Фил и Кирсти (это одна из любимых телевизионных программ[106] Наоми, чтоб ее), правильное место — ключ ко всему. Требуются недели тщательной разведки, чтобы найти идеальную точку, а потом — тонна планирования, чтобы выработать, как осуществить неосуществимое. В плане подготовки это почти то же самое, что дать жизнь неоновой скульптуре, которая отымеет зрителей прямо в глаза. Гэри улыбнулся. Может, он использует эту фигуру речи в своей следующей инсталляции…

Поразмыслив над этим, Гэри пригубил бренди и принялся обдумывать свой следующий ход. Тело Наоми вряд ли выловят из канала в самое ближайшее время, что оставляет ему кое-какое пространство для маневра. А между тем Канто, скорее всего, отпустят: до выяснения обстоятельств предъявить ему пока что особо нечего.

«Пусть пройдет несколько часов, — подумал Гэри, глянув на часы, — а потом можно звонить в полицию с заявлением об исчезновении своей дорогой жены. Покойся с миром, Наоми».

58

К большому изумлению Джексона, Айрис позвонила в его домофон в десять утра. Что еще более удивительно, она прихватила по пути завтрак.

Джексон с подозрением оглядывал ее.

— Какая приятная неожиданность, — произнес он, глядя, как она шлепает на стол две картонки чая и завернутые в пластик сэндвичи с беконом. Мэтт был на ногах уже с шести утра, шерстил файлы в отчаянной попытке выловить собственные ошибки, но так пока ничего и нашел. — Что у тебя с щекой?

— Кот поцарапал.

— Большой, видать, кот.

Айрис проигнорировала это замечание.

— Как все прошло вчера вечером?

— Канто арестовали.

— Да ну? — Удивления в этом коротком ответе не прозвучало — только убежденность, что полиция в очередной раз дала маху.

— Я напортачил. Упустил кое-что во время предварительного следствия.

— Что именно?

— Канто поддерживал отношения с Вики Уэйнрайт, первой жертвой.

— Я уже сто лет назад говорила, что эту тетку он не на пустом месте выбрал, — заметила Айрис.

— Спасибо, что напомнила.

Она пожала плечами.

— Как вышло, что ты этого не заметил?

— Не знаю. Надеюсь, Карнс потом позвонит и объяснит.

— Больно много веры у тебя в этого Карнса.

У самой Айрис, судя по всему, никакой веры ни в кого не было, включая и его самого.

Джексон описал арест Канто. Айрис прихлебывала чай и не проронила ни слова, пока он не упомянул про шрамы на руках у Фейрвезера.

— Может быть от чего угодно. Смотри. — Она растопырила пальцы на левой руке, чтобы было лучше видно изменение пигментации. Не стала объяснять, отчего это получилось, а он не стал спрашивать.

Когда Джексон обмолвился о своем диком предположении, что тело могли транспортировать в футляре контрабаса, то думал, что она отреагирует более сильно. И вновь ему пришлось напомнить себе, что это Айрис. Эмоции ей неведомы. «Эта характерная черта чаще всего обнаруживается у психопатов», — припомнил он, стараясь не зацикливаться на этой мысли.

— Что за грязь у них есть на Канто? — Она откусила большой кусок от сэндвича с беконом. Джексон никогда еще не видел ее такой прожорливой. Наверное, это хороший знак. Может, у нее ремиссия. Айрис никогда не упоминала о своем здоровье, а следовательно, это не была тема, обсуждать которую он счел бы удобным. Любые подобные вопросы могли показаться слишком навязчивыми, даже оскорбительными.

— Не могу ответить на это, пока не узнаю, за что его арестовали. — Сердце подсказывало Мэтту, что Канто чист, в то время как разум не мог оспаривать неопровержимые свидетельства. — Броун упоминал, что они собираются повторно допросить друзей и родственников первых жертв Неона. Может, тогда эта связь и обнаружилась.

Айрис пожала плечами.

— Неон не убьет никого, пока Канто сидит в камере, потому что это лучший способ подставить его.

«Что интересно, она тоже не купилась на то, что Канто — это Неон», — отметил про себя Джексон.

— Если же, однако, Канто не предъявят обвинения и отпустят…

— То в ту же секунду, как его отпустят…

— Неон убьет опять.

«И никто к этому не будет готов», — подумал Мэтт.

— Что будем делать? — спросила Айрис, прихлебывая чай.

Джексон на эту тему уже основательно думал. Канто знал Неона или, другими словами, Неон знал Канто.

— Неон — это троянский конь в жизни Фила Канто.

Айрис скривила губы.

— Что, блин, это значит?

— Тот, кто хочет уничтожить кого-то изнутри.

— Угу, мне это знакомо. В бандах постоянно такое происходит. Так что Неон ненавидит Канто.

— Согласен. А для того, чтобы ненавидеть, тебе нужно проявлять интерес. Ты должен находиться где-то поблизости.

Лицо Айрис оживилось.

— Как паразит. Ты не знал, что есть жук, который заражает мышей и крыс и заставляет их изменять свое поведение? Вместо того чтобы опасаться кошек, как все нормальные грызуны, они начинают по-глупому рисковать и в результате попадают кошкам на обед. А потом выясняется, что заражены и кошки.

Айрис по-прежнему изумляла его широтой своих познаний, а частенько и странным образом мыслей.

— Тогда начнем охоту за паразитами.

— Друзьями Канто?

— Я начну с Тони Феликса.

— Контрабасиста и потенциального гробовщика?

Джексон проигнорировал это определенно критическое замечание.

— Почему не с Гэри Фейрвезера? — спросила Айрис. — Это гораздо более очевидный вариант.

— Потому что им займешься ты, — отозвался он, вырывая листок с адресом, который нацарапал в блокноте.

— Я?

— Ты, — твердо сказал Мэтт. — Фейрвезер и понятия не имеет, кто ты такая.

59

Едва завидев двух полицейских, выбирающихся из машины, Гэри сразу напустил на себя самый озабоченный вид. Совершенно сучий ветер заставил его поежиться. Судя по выражению лица женщины-констебля — симпатичного, но явно глуповатого создания, — она восприняла это как симптом его искренних душевных страданий. Ее коллега мужского пола, плюгавый коротышка, фамилию которого Гэри тут же забыл, оказался просто-таки ходячей и говорящей банальностью.

— Честно говоря, — объявил констебль мужского пола, — хотя я разделяю вашу озабоченность, большинство пропавших людей в течение пары дней возвращаются домой. И обычно находятся весьма разумные объяснения.

Типа как трахалась с кем-нибудь, или вернулась домой к маме с папой, или напилась и очнулась в мусорном контейнере — угу, они уже обсосали все эти варианты, сидя у него в гостиной (теперь он имел полное право называть ее именно так, поскольку Наоми больше не было рядом, чтобы его поправить). Гэри мог поклясться, что глаза полисмена вылезли на лоб, когда он показал ему фотографию своей жены, — тоже мне, еще один сексуально озабоченный нашелся.

С трясущейся нижней губой Гэри объяснил, что Наоми была не из тех, кто изменяет — что было правдой, — и что не в ее привычках отправляться на прогулки в одиночестве. Наконец подтвердил, что уже обзвонил местные больницы и всех знакомых, включая ее родителей. Чтобы на голубом глазу выдавать грандиознейшую ложь и придерживаться ее, жизненно важно разбавить ее достаточно солидной порцией правды, а он был специалистом в данном деле — всю жизнь оттачивал это искусство.

— Вы все правильно сделали, — заверил его коппер мужского пола. — В таких случаях мы обычно даем сорок восемь часов, прежде чем начинать серьезные поиски.

— Но это же просто смешно! — воскликнул Гэри. — Неужели я должен напоминать вам, что в городе на свободе бродит серийный убийца?

— Шансы нарваться на серийного убийцу я расценил бы как тысячу к одному, — успокаивающе произнес полицейский.

— Скажите это родителям погибших, — огрызнулся Гэри, наслаждаясь ролью адвоката дьявола.

— Я это учту. — Большая часть елейного шарма констебля внезапно рассеялась. — Я уверен, что все закончится хорошо, мистер Фейрвезер, — коротко добавил он.

«Молокосос», — подумал Гэри. Они даже не связали его с Филом Канто и его арестом прошлым вечером! Он едва удержался от укоризненного покачивания головой. Господи, дай ему волю, он поучил бы эту ленивую парочку придурков, как не расслабляться на работе (или «быть на стрёме», как выразился бы Фил).

— Будете держать меня в курсе? — Гэри обхватил себя за локти, всем своим видом выражая сердечную боль.

— Естественно, — подтвердила девица в полицейской форме. — И дайте нам знать, если Наоми вернется домой. Вы записали регистрационный номер?

Гэри кивнул, заставил себя еще подрожать нижней губой и постоял на подъездной дорожке достаточно долго, чтобы любопытные соседи увидели, насколько глубоки его переживания.

Как только полицейские исчезли из виду, он расслабился и развернулся на каблуках. Возле самой двери зазвонил его мобильник. Гэри коротко послушал перед тем, как перебить собеседника.

— Простите, миссис Гилрой, я вынужден отложить сегодняшний урок Айдана. Да… Я действительно понимаю, что это важно… Но… если вы просто дадите мне объяснить, — говорил он, думая про себя: «Да заткнись ты наконец на хер!» — Да, понимаю, но, по непредвиденным личным обстоятельствам… Да, если вы дадите мне закончить… МИССИС ГИЛРОЙ, У МЕНЯ ПРОПАЛА ЖЕНА!!!

Трясясь от гнева, он прервал звонок и ринулся в дом.

60

Айрис проглотила комок в горле.

Она наблюдала за всей этой сценой из-за относительного прикрытия бамбукового деревца в саду дома напротив. Сначала копы, приехавшие после звонка Фейрвезера, а потом заявление по телефону неизвестно кому о пропаже жены. Временно выведенная из игры, она оставалась на месте, несмотря на то что небеса разверзлись и разразились чуть ли не ледяным дождем.

Дом был внушительный. Большие ворота скрывали участок с дороги. Айрис оставалось только гадать, что там за ними, что они прячут.

Она еще раз оглядела дом. Фейрвезер был явно занят загадочным исчезновением супруги. Самый подходящий момент, чтобы начать действовать.

Айрис прокралась через дорогу. Ворота были высокие — наверное, футов в восемь. Было бы рискованно пытаться перелезть через них, и все же она приготовилась пойти на этот риск. «Отчаянные времена», — подумала Айрис, выругавшись, когда под подошвами хрустнул гравий.

Препятствие серьезное, с кондачка не возьмешь. Придется как-то исхитриться. Прикинув расстояние — десять-пятнадцать футов, — Айрис огляделась по сторонам и, убедившись, что никого рядом нет, резко оттолкнулась ногой и на полной скорости понеслась к воротам. Одним рывком, упершись ногой в доски перед собой и выбросив руки над головой, взлетела наверх, уцепилась. Подтянулась, перебирая ногами по скользким от дождя створкам. Едва не задохнувшись, навалилась животом на верхнюю кромку ворот. Кружилась голова, подташнивало.

Переведя дыхание, Айрис перекинула ноги на другую сторону и солдатиком спрыгнула во двор, самортизировав удар согнутыми коленями.

И, едва выпрямившись, с ужасом осознала, что она тут не одна. Перед ней стоял Гэри Фейрвезер. В руке у него были ключи от машины, а выражение лица говорило ей, что он готов ее убить.

— Мэтт, это Мик.

Слава богу! Джексон уже голову сломал, в какой момент он мог упустить связь между Вики Уэйнрайт и Канто.

— Рад слышать. — Джексон приткнулся к обочине неподалеку от дома Тони Феликса в Мозли. — Канто предъявили обвинение?

Карнс рассмеялся.

— Для Броуна это задача номер один.

— Не мне тебе рассказывать, что нельзя закрыть кого-то за убийство без единой улики.

— Я как раз к этому подхожу. Боюсь, что я не все рассказал тебе, Мэтт.

Джексон уже и сам пришел к такому заключению.

— Когда мы допрашивали Канто, в самый первый раз, по поводу смерти Базвелла, я спросил его, где он был в вечер убийства Вики. Канто дал нам алиби, в котором не все оказалось гладко.

— Так что ты допросил его еще раз?

— Вчера, перед концертом.

Джексон сознавал, что на сей раз полиция должна была действовать гораздо напористей. От него всегда ускользало, почему люди предпочитают врать относительно своего местонахождения, когда это достаточно легко проверить.

— И как он отреагировал, когда его подловили?

— Уклонялся и изворачивался.

— Когда я последний раз его видел, он был дунувши. Это может объяснить дефицит его памяти.

— Канто должен страдать натуральным старческим маразмом, чтобы забыть, что ответил на эсэмэску от Вики Уэйнрайт в тот вечер, когда ее убили.

— Ответил?! В смысле, Вики отправила ему сообщение со своего телефона? Как, блин, я мог такое пропустить?

— Вики использовала телефон своей подружки, некоей Люси.

Джексон сразу представил себе эту девушку: миниатюрную, с живыми глазками и восторженной манерой поведения.

— У Вики батарейка кончилась, — объяснил Карнс.

— И эта эсэмэска только сейчас выплыла на свет?

— Да, во время повторного допроса.

Джексон ненадолго прикрыл глаза. Да, он допустил ошибку, но не столь страшную, как изначально думал.

— Что там говорится?

— Что она хочет с ним встретиться.

— Подразумевается, что она уже знала его.

Это означало решительный поворот в направлении расследования.

— Она познакомилась с ним на его последнем концерте в Ньюкасле, — сообщил Карнс.

Джексон припомнил, что Вики жила в Дареме, всего в тридцати пяти минутах езды от Ньюкасла.

— Как ты это обнаружил?

— У Канто было селфи Вики на его телефоне, — сказал Карнс.

У Канто наверняка были сотни селфи с фанатами, но Джексон не думал, чтобы многие из них обнаружились на его телефоне.

— Смысл в том, что Канто согласился встретиться с ней возле «Санфлауэр-лонж»[107], — продолжал Карнс.

Отнюдь не в миллионе миль от «Почтового ящика».

— Каков был тон сообщения?

— Игривый.

— Попытка поднять отношения на новый уровень? — предположил Джексон.

— Нет, по словам Канто.

— Как так?

— Он не смог припомнить ни селфи, ни сообщения. Сказал, что получает тысячи посланий всех видов от незнакомых женщин.

— И это так?

— К сожалению, да.

— А как насчет встречи? — спросил Джексон.

— Ее не было.

— Ты проверял по камерам?

— Да, — подтвердил Карнс.

Мэтт обдумал это. Вики ушла на встречу с Канто и была перехвачена по пути? Он задал этот вопрос Карнсу.

— Весьма вероятно.

— Так что либо Канто захватил ее, либо кто-то еще был в курсе этой переписки. — «Какой-нибудь друг вроде Фейрвезера», — подумал Джексон, гадая, как там дела у Айрис. — Может, стоит попытать его дружков?

— Согласен.

Джексон сообщил Карнсу, что тоже работает над делом — естественно, без всяких упоминаний про Айрис.

— Будь поаккуратней, — предостерег Карнс. — Я не могу прикрывать тебя до бесконечности.

— Понятно. Как насчет других девушек? Есть у Канто какие-то объяснения, чем он занимался во время остальных убийств?

— О, еще как есть! Алиби достает, как кроликов из шляпы.

Джексон испустил понимающий стон.

— Можешь не говорить — он соврал опять.

— Вот тогда-то Броун и решил выпалить из всех орудий.

Учитывая серьезность преступлений, Джексон не мог его в этом винить.

— А теперь какая у Канто история?

— Он всерьез спутался с замужней женщиной и отказывается говорить нам, кто она такая. Говорит, это разрушит ее брак, а сам он жениться на ней по-любому не собирается.

— Очень мило. — Мэтт припомнил характеристику Неона, которую дал Гонзалес: «Тяга к замужним женщинам позволяет предположить, что он получает удовольствие от всего запретного и наверняка не связывает себя какими-то обязательствами». Одна романтическая история скрывает другую, более зловещую?

— Проблема в том, что, по-моему, он говорит правду, — сказал Карнс. — У нас есть свидетельство, что в ночь смерти Ванессы Канто находился с какой-то загадочной женщиной в одном отеле, в сотне миль от места преступления. Короче говоря, у нас недостаточно улик, чтобы предъявить ему обвинение.

Джексон резко выпрямился.

— Вы собираетесь его отпустить?

— Уже отпустили.

— Вы поймали меня с поличным, — кротко проговорила Айрис. Она сгорбилась, стараясь казаться как можно меньше и безобидней. Жалкий вид давался ей без труда, поскольку лило как из ведра и дождевая вода капала у нее с носа.

Фейрвезер надвигался на нее.

— А ты, мля, кто такая?

Звякнули ключи от машины, когда он засунул их в карман. В силе подступавшего к ней мужчины сомневаться не приходилось, Айрис поняла это сразу. Широкие, мощные плечи. Руки сжались в кулаки, когда он пёр на нее. Глаза сузились, пухлогубый рот представлял собой один большой оскал.

— Спрашиваю еще только раз, и ты уж лучше будь готова ответить, — проговорил он, зло посматривая на нее сверху вниз и оттесняя к воротам.

— Я не хотела причинить никакого вреда. Я думала, никого нет дома. — Она решила закосить под жалкого воришку-дилетанта, переоценившего свои силы.

— Врешь! Ты собиралась влезть в мой дом, нагадить там и украсть мои вещи? — С каждым новым обвинением Фейрвезер повышал голос.

«Мой дом и мои вещи, — машинально отметила Айрис. — Не наши».

— Я всего лишь хотела немного раздобыть денег, чтобы накормить мою семью! Я бы там и соринки не оставила!

Он наклонил голову, агрессивно опустив подбородок.

— Это правда! Пожалуйста, я не хочу никаких неприятностей. Просто отпустите меня! — Страха не было, но Айрис испуганно съежилась.

— Я должен вызвать полицию, — объявил Фейрвезер. Часть гнева испарилась, сменившись чем-то коварным, беспринципным и непредсказуемым.

— Пожалуйста! — взмолилась она. — Я никогда не вернусь. Обещаю!

Быстро опустила глаза, чтобы лучше изобразить покорность, прикидывая тем временем свои дальнейшие действия. Если он набросится на нее, она будет готова его встретить. Исход партии решает как раз второй ход, а не первый.

Когда он потянулся вперед, приподнял ее от земли за воротник куртки и ударил головой о деревянные ворота, то чуть не выбил из нее дух. Айрис негромко взвизгнула, словно от неожиданности. Если он полезет своими вонючими ручищами к горлу, она ударит его головой прямо в середину его плоского боксерского носа и ткнет в глаза большими пальцами.

Их лица едва не соприкасались, глаза в глаза. Он думал, что надежно пришпилил ее к воротам, был уверен, что теперь может делать с ней все, что захочет, и ей это было только на руку. «Ну, давай же, сука», — подумала Айрис.

Сцепившись с ним взглядом, она постаралась не двигаться. Айрис могла узнать холодные мертвые глаза матерого убийцы где угодно — она каждое утро видела их в зеркале.

— М-да, ситуация, — проговорил он почти про себя.

Она по-прежнему не шевелилась, выжидала своего времени. Внезапно его хватка ослабла.

— Тебе повезло, я человек великодушный. — Фейрвезер вдруг опустил ее вниз, напоследок основательно приложив к воротам. — Но если еще раз сюда хотя бы одной ногой сунешься, я тебя просто убью. Я знаю нужного человека, и ты даже не просечешь, как это произойдет.

Айрис вздрогнула в шоке. Нет, он наверняка не имел в виду то, что, как она думала, он имеет в виду! Это просто такой речевой оборот, чтобы напугать ее до усрачки. Но так ли это?

Без единого слова он открыл ворота и вытолкал ее на улицу.

61

Вся в муке сомнений, Айрис отошла от ворот, демонстративно шурша гравием, и потихоньку заняла знакомый наблюдательный пункт на противоположной стороне дороги. Теперь, после пережитого потрясения, у нее имелась очень веская причина проникнуть в дом Гэри Фейрвезера — выяснить, права ли она в своем ужасном подозрении.

Донесшийся с дороги звук предупредил ее, что там что-то происходит. Знакомые ворота в конце подъездной дорожки распахнулись, и после небольшой паузы, за которой последовал звук заводящегося мотора, оттуда выехал Фейрвезер — на «Тойоте РАВ 4» цвета серебряный металлик. Машина с работающим мотором ненадолго остановилась, Фейрвезер закрыл ворота и залез обратно за руль. «Тойота» отъехала и быстро скрылась в серой предвечерней мути. Не совсем такого поведения ожидаешь от мужа, нервно ожидающего вестей о пропавшей жене. И Айрис не забыла тот мертвый взгляд, который совсем недавно был на нее нацелен.

Не зная точно, сколько у нее времени, она осуществила тот же маневр, что и раньше. На сей раз уже никто не ждал ее с другой стороны ворот. Прежде чем изучить территорию, Айрис подошла к задней стороне дома и заглянула в окна первого этажа. Кухня, манерная оранжерея, столовая… Ей не потребовалось много времени, чтобы сориентироваться. Через окно гостиной она отлично видела профессионально сделанную фотографию, висящую на стене, — парочка в эффектной позе. Гэри лыбился с нее во всю ширь рядом с той самой женщиной, за ликвидацию которой ей совсем недавно заплатили. Айрис словно что-то толкнуло изнутри. Гэри Фейрвезер, приятель Канто, которого подозревает Мэтт, оказался еще и ее клиентом! Охренеть.

Есть масса причин, по которым супруги жаждут избавиться от своих половинок. Деньги — весьма популярный мотив для убийства, а судя по этой роскошной горе кирпичей, Фейрвезер унаследует кругленькую сумму. Сразу за деньгами шла страсть. Личная неприязнь — на третьем месте.

Как бы ни был важен недавний поворот событий, Айрис никак не могла рассказать Джексону о своей причастности к смерти жены Фейрвезера. Этим она рисковала навлечь на себя его гнев, в результате чего конец их соглашению и перспектива угодить в полицию. Ни денег. Ни жизни.

Она еще раз мысленно пробежалась по недавним событиям. Фейрвезер явно сам вызвал копов и сообщил им о пропаже жены. Это было не то, к чему привыкла Айрис — она выполняла не так много домашних заказов. Обычно, сделав свое дело, просто ненадолго залегала на дно, а тот, кто заказал ликвидацию, спокойно продолжал жить своей жизнью, как будто ничего не случилось. Либо Фейрвезер был очень хитер, вызвав полицию до того, как она сама его вызовет, или же у него вообще было совершенно другое расписание действий. По ее оценке, он играл роль убитого горем мужа просто блестяще. У Айрис не было сомнений, что он будет способен и дальше продолжать в том же духе, когда в новостях объявят, что его жену вытащили из канала. Для кого-то еще это было бы проблемой, но только не для человека вроде него.

Айрис прикинула, сколько может пройти времени до обнаружения тела. Когда она уходила, женщина, как полагается, полностью погрузилась в воду. Учитывая низкую температуру, бактериям понадобится больший срок, чтобы произвести газ, который вытолкнет ее на поверхность, — неделю, а может, и больше. Теоретически, в долгосрочной перспективе это позволяло выиграть какое-то время. В краткосрочной же перспективе надо было пошевеливаться.

Рядом с домом, с левой стороны, стоял гараж на три машины, который мог запросто вместить несколько поколений одной семьи. А сцена вокруг вполне могла посоперничать с ботаническим садом. Конечно, не размерами, но зрелище все равно было впечатляющее — террасы, скамейки, альпийская горка с обязательным водопадиком… Чуть в отдалении — рощица медных буков, горящих всеми оттенками красного, рыжего и желтого.

Айрис прошла по засыпанной гравием дорожке под арку из диких роз, мимо открытого бассейна, освобожденного от воды и мусора. Вид у него был такой, как будто им не пользовались годами. Чуть дальше, ближе к рощице, она вдруг заметила мелькнувшую среди зарослей крышу какого-то строения. Несколько секунд, пробираясь сквозь пургу зеленого подлеска, Айрис чувствовала себя словно в плену — захваченной волшебным миром растений, чудных деревьев и кустов, каких она никогда раньше не видела. Ноги двигались, будто принадлежащие кому-то еще, словно независимо от остального тела.

И она знала почему.

В зарослях скрывалась превосходно закамуфлированная бревенчатая избушка. Айрис обошла ее по кругу, отмечая глухие жалюзи на окнах и на стеклянной двери, которая оказалась запертой. Что там внутри? Был только один способ это выяснить…

62

Джексон мог сказать про Тони Феликса только одно: тот был слишком туп, чтобы измыслить целую серию убийств в центре города. Работа в должности кладовщика некоей фирмы, занимающейся оптовой торговлей электротоварами, была для Тони серьезным испытанием и сама по себе.

Что касается футляра для контрабаса, то Феликс предпочитал оригинальным стеклопластиковым мягкие версии с толстой подкладкой.

— У вас никогда не крали футляр или вы его не теряли? — поинтересовался у него Джексон.

И тут же подумал, что в случае с Феликсом это крайне маловероятно. Этот человек представлял собой целый список всевозможных «не». Не водит машину. Не пьет алкогольных напитков. Не употребляет глютена и молочных продуктов. Не имеет подруги. Джексон подумал было, что все-таки что-то нащупал, когда Феликс обмолвился, что не любит Фила Канто, — пока не выяснилось, что он в равной степени не любит Гэри Фейрвезера и вообще всех остальных членов группы. Его последним заявлением, когда Джексон уже торопился обратно на уличный холод, было, что он не любит политиков. Но с этим, по крайней мере, вполне можно было согласиться.

Джексон забрался обратно в «Мини», намереваясь двинуться обратно в квартиру, откуда планировал сделать несколько звонков родителям убитых девушек.

Самая худшая часть его работы заключалась в необходимости иметь дело с родственниками жертв насильственных преступлений. Ему было невыносимо становиться свидетелем того, как их жизни летят под откос, как разбивается все, во что они верили, как сами они тоже разрушаются, словно складываясь часть за частью снаружи внутрь. Вот только теперь он был одним из них.

«Полли», — прошептал он, упираясь лбом в руль. Прилив саднящего горя навалился на него, словно из засады. Плечи невольно затряслись, желудок сжался, а в груди разлилась такая острая боль, словно сердце разрывалось напополам. Он неконтролируемо всхлипнул. Все сошлось воедино: и жена, и его потеря, и его собственная неспособность найти убийцу.

«Но сейчас все же тот момент, — подумал Джексон, — когда надо понемногу собрать себя обратно». До настоящего момента Неон никогда не наносил удар днем. Он предпочитал ранние часы, когда можно наиболее эффектно представить публике свои шедевры. И Мэтт не думал, что сейчас убийца будет радикально менять курс.

Горе немного отпустило хватку, и он завел мотор. Оставалось надеяться, что стратегия Броуна наводнить улицы полицией даст результат. Джексону теперь было абсолютно все равно, кто возьмет Неона первым. Побоку гордость, или честь, или месть, раз уж эту смертоносную сволочь схватят и ткнут носом в то, что она натворила. Это он и повторял себе, вливаясь в поток уличного движения. Только Джексон знал, что лжет самому себе.

Айрис прищурилась и открыла рот от изумления. Она ожидала увидеть ярко горящие огни. Ей виделись все цвета солнечного спектра. Воображались острые инструменты, стекло и газ, жар и огонь.

Она была в этом абсолютно уверена, могла поставить на это любые деньги. И она так ошибалась…

Перед ней действительно открылся настоящий храм, но поклонялись в нем не богу Неону, а музыке.

Звукозаписывающее оборудование вдоль одной стены, электронное пианино у другой. Стол, уставленный профессиональными пультами и вертушками типа как в ночных клубах. Звуковые колонки, усилители и какая-то громоздкая штуковина с надписью «сабвуфер». Изучать рычажки и циферблаты вокруг было для нее все равно что читать на иностранном языке.

Стеллаж от пола до потолка был набит книгами, виниловыми пластинками и всякими музыкальными аксессуарами. Айрис пробежала взглядом по заглавиям и обложкам пластинок — все они оказались слишком мудреными для ее головы. Названия некоторых исполнителей и музыкальных альбомов она зачитала вслух: Мадди Уотерс, Билли Холидей, Стэн Гетц, «Темная сторона луны», «Акваланг», «При дворе Малинового Короля»… Она в жизни не слышала ни про один из них.

В центре комнаты — два кларнета и три саксофона, все на специальных подставках, в окружении микрофонов. Айрис протянула затянутую в перчатку руку, понажимала клавиши и тяги, прислушиваясь к постукиванию стали о дерево, меди о медь. Искусство, которое требовалось, чтобы извлечь из них мелодию, было, по ее разумению, совершенно непостижимо.

Отступив на шаг, она подумала про человека, который нанял ее, чтобы убить свою жену. Богатый, творческая натура, занимается любимым делом, красивая женщина под боком — казалось бы, что тебе еще надо? Зачем риск все потерять? В случае любого развода или разрыва он все равно получил бы половину; а половина такого места — это больше, чем большинство людей, которых она знала, могли заработать за всю свою жизнь. Но тут, похоже, не самая обычная семейная драма. Гэри Фейрвезер — хладнокровный убийца. До сегодняшнего дня Айрис не была уверена, был ли этот самый человек Неоном, но, изучив его лицо и заглянув ему прямо в глаза, в упор, она уже знала, что это так. Хотя, если цитировать Джексона, требуются железные доказательства.

Надо уходить, осознала Айрис, и быстро. Небезопасно оставаться здесь, испытывая судьбу. Один последний взгляд, подумала она, поднимая голову и внимательно оглядывая комнату.

Один из отсеков стеллажа оказался прозрачным. Она подошла к нему. Внутри лежало что-то, похожее на отрезки черного кожаного шнура. Кровь Айрис вдруг горячо заструилась в жилах. Она засунула руку внутрь и вытащила то, что теперь опознала как кожаный ремешок, который используют саксофонисты, чтобы подвешивать инструмент на плечо при игре. Широкая лямка с двойной прострочкой имела хлопковую подбивку, чтобы впитывать пот, а шнур потоньше цеплялся к самому саксофону. На вид он был очень прочный.

Достаточно прочный, чтобы в правильных руках успешно выполнить роль удавки.

63

Айрис находилась в одной из самых нищих частей города, где уровень детской бедности был во все времена очень высок, а уровень взрослой занятости исторически низок. Соответственно, поножовщина и перестрелки были здесь обычным делом. Статистика насильственных и сексуальных преступлений буквально зашкаливала. Айрис уделяла внимание таким вещам, поскольку это означало для нее новые деловые возможности. А где новые дела, там и «Красная Шапочка», или просто Шапка, как предпочитала называть ее Айрис, — девчонка-подросток смешанной расы с детским лицом, бодро раскатывающая по округе на велике. Дождь или солнце, жар или холод — она всегда носила красную худи с накинутым на голову капюшоном и была повсеместно известна как посредник, которому можно доверить практически любое дело. Шапка гоняла по всевозможным поручениям. Доставляла наркотики. Была настоящей энциклопедией местных знаний и человеком, к кому ты обращаешься, если нужно узнать, кого не следует злить. Действовала и в качестве агентства знакомств для «Набери смерть», подыскивая клиентов для наемного убийцы. Айрис отстегивала ей процент с каждого полученного заказа. Их отношения строились на доверии через общий опыт: Айрис взяла Шапку (тогда еще Джоди) под свое крыло в своем последнем детском доме, прежде чем ее пинком выкинули оттуда в большой враждебный мир.

Поравнявшись с кафе, в котором подавали лучшую пахлаву в городе, Айрис услышала за спиной знакомый скрип велосипедных тормозов. Полуобернувшись, она увидела свою подругу, упирающуюся носками кроссовок в тротуар и едва не вступившую в кучу собачьего дерьма. Шапка расплылась в улыбке.

Они не стали обниматься, поскольку ни одной из них не было дела до подобных нежностей. Айрис засунула руки в карманы куртки — пальцы нащупали кожаный ремешок для саксофона, который она стащила в избушке Фейрвезера, — и мотнула головой в сторону более тихой точки на противоположной стороне дороги, к открытой парадной между заколоченным магазином сотовых телефонов и парикмахерской с вывеской «Закрыто». Шапка бесшумно покатила рядом с ней, налегая на педали.

Как только обе оказались под защитой от стихии и безопасно забились внутрь, подальше от посторонних ушей, Шапка стянула капюшон, открывая миндалевидные глаза цвета слабого чая, шрам на переносице, полученный в раннем детстве от кого-то из ребят постарше, и мелкие кривые зубки, налезающие друг на друга.

— Как делишки, Айрис?

— Всё по-старому.

Шапка была одной из немногих, кто знал о прошлом Айрис и о том, с чем ей пришлось столкнуться. Она перехватила ее взгляд и уловила ее тон.

— А как…

— У меня не про это разговор.

— Как скажешь. Ежели передумаешь, то в любое время, сама знаешь… — Девчонка запнулась и посмотрела в землю, перекатывая подошвой кроссовки валяющийся там сигаретный окурок.

— Ты недавно давала кому-нибудь мой номер?

— Ага.

Айрис полезла во внутренний карман.

— В последние двое суток?

— Угу.

Айрис вытащила пачку банкнот и впихнула подруге в руки. Шапка спрятала ее с ловкостью матерого уличного барыги, обменивающего пакетик с наркотой на наличные.

— Мне нужна на него информация, — сказала Айрис.

— Обычно тебе же не хочется это знать. — В глазах Шапки вспыхнул огонек, слегка их осветляя.

— А это и случай не совсем обычный.

Шапка прищелкнула языком.

— Где он к тебе подвалил?

— Прямо на улице, у самого «Хаббаба».

— А что ты там делала?

— На концерте была, — гордо ответила Шапка. — «Клубок спагетти».

Айрис подавила улыбку.

— А я и не знала, что ты такая фанатка.

Шапка пожала плечами.

— Он подошел один? — спросила Айрис.

— Ну да.

— Как он выглядел?

— Белый, здоровенный такой, шесть футов, наверное.

— Какого цвета у него волосы?

— Без понятия. Он в шапочке вязаной был, типа пидорки.

— Откуда он знал, что надо подходить к тебе?

Шапка выпятила цыплячью грудь.

— Моя репутация, систер!

— Угу, но этот мужик не совсем из нашей обычной клиентуры.

Шапка закатила глаза.

— Главное, что дядя был при деньгах, а богатые любят дунуть, и они знают, кого позвать, когда им захочется.

Фил Канто, по словам Мэтта, употреблял наркотики и был также приятелем Гэри Фейрвезера, припомнила Айрис.

— Выходит, ему была нужна наркота и блюдо из комплексного меню?

— Вот именно.

— Как он тебе показался?

— Крутой, дружелюбный и деловой. Не то что некоторые клиенты, которые боятся своей собственной тени.

Шапка посмотрела в сторону. «Где-то тут пряталось и еще какое-то «но», — подумала Айрис. Подождала, пока та не объяснит.

— Меня от него в дрожь бросило.

— Как будто тебе не хотелось бы оказаться с ним в темном переулке?

Шапка медленно покачала головой.

— Хуже. Что-то в нем было такое… ну, живодерское, что ли. Понимаешь, о чем я?

Айрис понимала.

— Типа как из тех убийц-психопатов, которые вежливо с тобой разговаривают, а сами ножик тебе в живот втыкают и прокручивают.

Шапка оглянулась по сторонам, дожидаясь, пока мимо медленно не проедет полицейская машина.

— Айрис, — произнесла она, понизив голос, — я знаю, что это звучит по-дурацки, но мне жуть как интересно, уж не тот ли он парень, который убивает теток. Глупо, я знаю, потому как если б он был такой псих, то сам сделал бы эту грязную работу, так? Обошелся бы без кого-то вроде тебя.

Айрис кивнула, словно бы соглашаясь.

— Что-нибудь еще?

— Он приехал на мотике.

— Ты видела его?

Шапка помотала головой.

— У него был черный шлем в руке. Не думаю, что просто для блезиру.

64

— Большое вам спасибо, Шейла, — произнес Джексон. — Простите, что побеспокоил. Спасибо, да… Вы тоже берегите себя.

После разговора с матерью Джины Дженкс он повесил трубку с тяжелым сердцем. Ему не нравилось врать о своем быстром возвращении к работе, и, если Броун узнает, его наверняка вышибут из полиции навсегда, но он просто не мог не действовать, не делать что-нибудь.

Родители и Вики, и Ванессы подтвердили, что в течение последних восемнадцати месяцев их дочери побывали на выступлениях «Рок-н-роллера», причем каждый раз случайно, не по собственной инициативе. Кто-то пригласил — они и пошли. Ни одна из девушек не упоминала Канто, Фейрвезера, Феликса и прочих членов группы.

Айрис опять не выходила на связь. Женщина, жившая по своим собственным правилам, в альтернативной временной зоне, в которой ночь была днем, а день — ночью… У него не было никаких гарантий, что она вновь проявится или отыщет что-нибудь полезное на Гэри Фейрвезера. В этом плане оставалось полагаться только на «Гугл». Он, конечно, не даст полной картины. Что бы ни предлагалось публичному взору, будет исключительно рафинированной, глянцевой версией, но для начала сойдет. Обратившись к экрану своего компьютера, Джексон вскоре выяснил, что Фейрвезеру тридцать семь лет от роду, родился он в Баркинге, в пятнадцатилетнем возрасте потерял мать и поступил в Лондонский музыкальный колледж, на курс классического фортепиано. Предпочтение к духовым инструментам, очевидно, появилось позже.

Мэтт откинулся на стуле. Гонзалес говорил о возможных нарушениях во взаимоотношениях Неона с собственной матерью. Похоже, пока это было не особо существенно.

Он встал, подвигал плечами и потянулся. Совершенно потерянный и неспособный хоть как-то угомониться, воткнул телевизор и сгорбился перед экраном. В выпуске местных новостей сообщалось, что какую-то бедолагу вытащили из воды в Гэс-бейзин. Камера панорамой прошла по району и остановилась на владельце баржи, который, к своему несчастью, обнаружил тело.

— Я как раз отшвартовывался, когда по глупости уронил швартов в воду, — объяснял тот. — Конец застрял, и я подумал, что он попал под винт. А потом пригляделся получше, и это был самый сильный шок во всей моей жизни, говорю вам! Не думаю, что она находилась в воде очень уж долго, но все равно ничего уже нельзя было поделать…

Джексон выключил телевизор. Утопленники в каналах — не такая уж диковинка в Мидленде, но за все свои годы службы в полиции он никогда не слышал, чтобы кто-то утонул в столь людном месте. Мэтт был готов поставить любые деньги на то, что это произошло по пьяни, — если только случившееся не было самоубийством. Он понимал, какой глубины отчаяние могло до этого довести. Что ж, по крайней мере, эта женщина не угодила в лапы Неона.

У Айрис было правило: никогда не возвращайся.

В ту же секунду, как она заметила скопление полиции возле Бриндлиплейс, то поняла, какой глупостью было нарушать его. Надо было сразу ехать на квартиру к Мэтту, не делая крюк.

Возле окрестных кафе и ресторанов собиралась толпа — поначалу медленно, а потом все быстрей и быстрей, когда полиция оцепила район. Какая-то пожилая дама сообщила другой, что утонула женщина и полиция нашла тело.

— А они знают, кто она?

— Вряд ли они будут об этом сразу говорить. Насколько я понимаю, сначала надо известить родственников?

— Какой ужас! — с содроганием произнесла вторая дама. — Вот уж чего не хотелось бы услышать, особенно перед Рождеством!

«Смерть ужасна в любое время года, — хотела перебить Айрис, — особенно если может вывести точно на нее».

Она подняла воротник, поглубже натянула на лоб шапку и быстро пошла прочь, чувствуя себя словно в свободном падении. Вытащила телефон и набрала номер, который знала наизусть.

— Это я, — сказала Айрис. — Да… Уже недолго… Скоро. Я обещаю.

65

Гэри критическим взором изучал свою последнюю инсталляцию, призванную воздать должное следующей жертве. Не такую дерзкую, как сцена, которую он обставил для «Полли — некрасивая птичка», не столь сенсационную, как эпизод, над которым он работал последние двенадцать месяцев в городе, но с учетом намеченного местоположения эта его работа произведет эффект настоящего электрического разряда — молнией поразит сердца тех, кто ее увидит. Да, все просто замрут от восторженного изумления! На сей раз он встроит трансформаторы непосредственно в элементы композиции. Получится отличный звуковой резонатор.

Теперь Гэри мог целиком и полностью посвятить себя следующему и финальному проекту: «Кое-что для всей семьи». Кульминации всей его творческой жизни на данный момент. Кто знает, какие еще невероятные возможности ожидают его? «Наоми, детка, ты действительно кое-что во мне не приметила!»

По спине Гэри пробежало приятное покалывание — в предвкушении того, как очередные карандашные эскизы превратятся сначала в изгибы стекла, а потом в пламенеющий свет, прославляющий смерть.

Еще в свои ранние годы он открыл, что музыка велика лишь настолько, насколько велик музыкант, создающий симфонию или композицию. Основываясь на годах обучения, одаренный композитор начинает сердцем понимать ритм, размер, мелодию и звук. Каждый из его шедевров начинается с карандаша в руке. Как и у неонового художника, который, сердцем понимая динамику света, должен мастерски владеть навыками скульптора и стеклодува, а также обладать всеми необходимыми научно-техническими познаниями, если не хочет погибнуть от электротока или газа, буквально умерев за свое искусство.

Высунув кончик языка между отбеленными зубами, Гэри манипулировал над открытым пламенем с температурой восемьсот градусов по Цельсию отрезком стеклянной трубки, таким же хрупким и опасным, как любая женщина. С каждым движением его ловких пальцев — несложная задача для рук музыканта — он рисковал обжечься, что добавляло дополнительного нервного трепета. Как нельзя играть на кларнете или саксе в перчатках, так немыслимо и надевать что-то на руки, когда придаешь форму стеклу, — или, раз уж на то пошло, удовлетворяешь свою жену. «Покойся в своем влажном мире, Наоми!» Аккурат в необходимый момент он слегка поддул в трубку, чтобы та не сплющилась в месте изгиба. Своевременность — это основа основ. Если все делаешь вовремя, можешь творить с податливым материалом настоящие чудеса, создавая действительно незабываемые, берущие за душу образы.

Припаяв на концы готовой секции электроды, он пропустит через нее двадцать тысяч вольт, чтобы прочистить ее, избавиться от примесей и грязи, — подготовит для заполнения газом, создающим цвет. А потом тщательно протрет нашатырным спиртом, чтобы удалить следы ДНК.

Увлеченный работой, Гэри едва не пропустил треск дверного звонка, проведенного в его «мужскую берлогу» из дома. «К черту», — подумал он, гадая, кого бы это сейчас могло принести. Кто бы это ни был, ему придется обождать, пока он не закончит.

66

Джексон ощутил прилив возбуждения.

Последние полчаса он слушал подробный рассказ Айрис о том, что ей удалось выяснить. Когда она показала ему ремешок для саксофона, решил сразу же отправить его криминалистам — проверить, не совпадает ли он с тем типом удавки, которой Неон душил своих жертв.

— Никаких признаков мастерской, как я понял?

Она покачала головой.

— Жалко. Если мы правы насчет Фейрвезера, то он не будет долго сидеть тихо. Просто не сможет удержаться.

Сгорая от нетерпения позвонить Карнсу и поделиться своими находками, Мэтт вытащил телефон. И едва упомянул Фейрвезера, как Карнс его остановил.

— Наши как раз сейчас у него.

— Это было…

— Не то, что ты думаешь. Женщину, подходящую по описанию к жене Фейрвезера, сегодня утром вытащили из канала у Бриндлиплейс.

Джексон сжал себе затылок.

— Наоми Фейрвезер? Господи, когда это произошло?

— Вчера вечером.

В то самое время, когда Гэри Фейрвезер находился на сцене. В то самое время, когда столь эффектно арестовали Канто. В то самое время…

— Ты еще здесь, Мэтт?

— Да. — Он постарался не обращать внимания на предчувствие беды, которое накрыло его, словно саван, и отвернулся от вопросительного взгляда Айрис. — Есть свидетельства, что дело нечисто?

— Она получила несколько ударов, падая в воду. Похоже, что поскользнулась и ударилась лицом о край набережной. Мы нашли туфлю. Каблук — как минимум шесть дюймов. Как на таких вообще ходить можно, ума не приложу.

— Она была без сознания, когда попала в воду?

— Слишком рано говорить, — ответил Карнс. — Ее до сих пор даже формально не опознали. Выяснится только после вскрытия.

— Хорошо бы это знать. А откуда вообще взялась связь с Фейрвезером?

— Он сразу заявил о ее исчезновении. Сотрудники, которые у него побывали, решили, что обычная история, что, мол, скоро вернется. Супруги частенько такие номера откалывают, сам знаешь.

— В какое время это было? — спросил Джексон.

— Камера зафиксировала ее на подходе к спуску на набережную в десять сорок вечера.

— Она была одна?

— Конкретно с ней никого не было, — подтвердил Карнс. — Хотя вокруг была масса народа.

— Какого рода народ?

— Какие-то шумные студенты, пьяные, все как обычно.

— Никто в этой компании не выделялся?

— Нет.

— Так что же Наоми Фейрвезер там делала? — риторически вопросил Джексон. Почему ее не было дома, как можно было бы ожидать, или на концерте?

— Могу только предположить, что с кем-то встречалась.

«Пока Фейрвезера тоже не было дома», — осознал Джексон.

— Под шубой, — продолжал Карнс, — она была совершенно голая.

67

Как, блин, Наоми нашли так быстро? Это кардинально рушило все его планы.

Ранимость была Гэри совершенно несвойственна, но сейчас, сидя перед женщиной-констеблем Лэтимер и констеблем Лейном, теми самыми офицерами полиции, которые уже приезжали к нему, он чувствовал себя выставленным на всеобщее обозрение не в лучшем смысле этого слова. И это его бесило. Мораль: если хочешь что-то сделать, делай это сам. Когда он подумал о деньгах, которые перевел на свой одноразовый телефон со счета Наоми, на глаза у него навернулись слезы. Наоми отлично умела наживать добро, но проявляла полнейшую беспомощность, когда им надо было правильно распорядиться. Контроль за семейными издержками был еще одной из его домашних обязанностей.

Господи, с ужасом осознал он, его тщательно разработанный финансовый план только что опрокинулся вверх тормашками и всплыл на поверхность, как его собственная супруга в этом дурацком канале! Все его шансы в полной мере воспользоваться плодами ее смерти полетели к чертям. Настолько поглощенный этими мыслями, Гэри едва слышал, как Лейн долдонит о необходимости официального опознания, как будто это дело просто-таки охренительной важности.

Гэри повернул к нему мертвые глаза. «Если б ты знал, скольких жмуриков я повидал, ты бы тут сопли не разводил, офицер».

— Если б вы могли поехать с нами…

Гэри напустил на себя самый беспомощный вид.

— Мне нужно только взять пальто.

— Но сначала есть кое-что, что вам следует знать.

«Хочешь выразить сожаление по поводу того, что убеждал меня не волноваться, тупой ты дебил?» Гэри свел брови домиком — в надежде придать лицу горестно-вопросительное выражение.

Лейн посмотрел на Лэтимер, которая только неловко сглотнула, а потом опять на Гэри.

— Когда миссис Фейрвезер нашли, на ней была меховая шуба.

Гэри прижал руку ко рту.

— О господи. Неужели «Бёрберри»?[108] Она так ее любила…

«Ну и что?»

Неспособная встретиться с ним взглядом, Лэтимер проговорила, уставившись на собственные туфли:

— Это все, что на ней было.

«Ух ты, вот молодец девочка! Действительно сделала! Отлично можно было бы позабавиться… Жаль, что не срослось».

Гэри выждал несколько секунд. Пусть думают, что он впитывает смысл и делает выводы.

— Вы хотите сказать, — его голос напрягся, — что она собиралась встретиться с кем-то у меня за спиной? Господи, я не могу поверить в это, только не моя Наоми!..

Осознав, что несколько перегнул палку с мелодрамой, он добавил:

— Полагаю, именно поэтому она уволилась с работы. Она планировала меня бросить!

— А когда она уволилась? — спросила Лэтимер.

— Несколько дней назад, — ответил Гэри, припоминая сообщения, которые прочитал на телефоне Наоми, этой коварной двуличной коровы. Он наклонился вперед, обхватив голову руками. — О господи, какое больное чудовище сделало с ней это?

Лэтимер посмотрела на Лейна.

— Мы не рассматриваем эту смерть как подозрительную, сэр, — произнес тот. — Есть свидетельства, что перед тем, как пропасть из виду, она шла в сторону набережной без всякого принуждения.

— Может, водички? — предложила Лэтимер.

Махнуть чего покрепче — вот что ему сейчас надо, побольше и поскорей.

— Спасибо, — пролепетал он упавшим до шепота голосом.

— Понимаю, какой это для вас жуткий удар, — сочувственно произнес Лейн, когда Лэтимер порысила в сторону кухни. — Вот уж покарал господь…

Гэри не думал, что божья кара имела к этому какое-то отношение. Он убрал руки от глаз, выпрямился. Время быть мужчиной и выглядеть стоически.

Лэтимер сунула ему стакан.

Гари сделал большой глоток, резко выдохнул и повернулся к обоим.

— Я хочу увидеть свою жену, — произнес он слабым голосом.

«Жду, мля, не дождусь».

68

— И когда ты собираешься мне все рассказать?

— Что рассказать? — Айрис выпрямилась на стуле, настороженная и подозрительная.

— Про Наоми Фейрвезер.

Айрис непонимающе уставилась на него.

— Она имеет какое-то отношение к Гэри Фейрвезеру?

— Это его жена. — Джексон неслышно выругался.

— А что с ней?

— Ты ничего не знаешь о ее смерти?

— С какой это стати? — Ее голос выражал недоумение.

Она вроде говорила правду. «Вроде», — мысленно подчеркнул Джексон.

— Потому что ты была у него дома. Разговаривала с ним. Помнишь?

— Мы не обсуждали его жену. Я была слишком занята тем, что ты попросил сделать, и, вообще, я еле от него отбилась.

Джексон раздраженно сел, сделал глубокий вдох, пригладил рукой волосы.

— Эта царапина у тебя на лице…

— Я уже тебе сказала. Это мой кот сделал.

— Ты же любишь собак?

Айрис бросила на него сердитый взгляд.

— Я люблю всех животных — до тех пор, пока это не люди.

Джексон сидел, скованный воцарившимся молчанием. Не мог двигаться. Не мог думать. Может, они во всем ошибались насчет Фейрвезера. Может, это вообще кто-то левый, кто-то, кого они упустили… Как сюда пристроить жену Фейрвезера? Он мог бы сравнить это с тем, как заносит в сторону, когда ответ в кроссворде вроде как подходит, а потом обнаруживается, что нет. Подставь неправильное слово, и сразу запутаешь все остальное.

— Гораздо важнее, что Карнс говорит насчет самого Фейрвезера, — нарушила молчание Айрис.

— Пока что ничего.

— Только то, что жена Фейрвезера мертва, вовсе не означает, что он не повинен в других преступлениях. Я помню, что в нем увидела.

— Ну, не знаю, — произнес Джексон, качая головой. — Где доказательства?

— По-моему, я тебе их только что на блюдечке поднесла! — рявкнула она.

— Пока не выяснится, что данный ремешок весь уделан ДНК жертвы, это всего лишь теория. Нам нужно что-то большее.

— Могу вернуться в его дом, забраться внутрь…

— Не можешь, Айрис. Там будет полиция.

— И что?

— Нет, — отрезал он.

Айрис насупилась.

— Фейрвезер — это точно Неон, и он едва ли станет убивать, пока все не уляжется.

— Тогда мы можем воспользоваться этим временем, чтобы проверить другие версии. Пробежимся по всему еще раз.

Зевок Айрис подсказал ему, что на нее в этом деле он может не рассчитывать.

— Многое будет зависеть от отчета о вскрытии Наоми и от того, просто ли она упала или ее столкнули. — Джексон искоса посмотрел на нее. — Кстати, как вышло, что ты до сих пор так и не спросила про Наоми?

— Что не спросила?

— Как она погибла.

Айрис пожала плечами.

— Насколько я понимаю, смерть — это по твоей части? — продолжал он.

— Только когда я сама убиваю.

69

— Есть кто-нибудь, кто может подъехать и побыть с вами?

Гэри заверил констебля Лэтимер, что есть.

Они уже вернулись к нему домой. Ему жутко хотелось, чтобы они наконец свалили ко всем чертям и оставили его одного. В морге он хотел насладиться моментом, купаться в нем. Смущенный неожиданным эффектом от лицезрения тела Наоми, заставил себя думать про Айдана Гилроя, бесталанного угрюмого недоросля, в попытке предотвратить эрекцию. Слава богу, он был в пальто.

— Вы понимаете необходимость вскрытия, Гэри?

Для виду повозмущавшись, он согласно кивнул.

— Как только у нас будет более четкое представление о том, что произошло, мы пообщаемся с вами еще раз. Сотрудник по связи с родственниками будет с вами на связи.

«Только через мой труп». Он изобразил вялую улыбку.

— Можем мы еще что-нибудь для вас сделать? — спросил Лейн.

«Разве что наконец убраться отсюда на все четыре стороны! Неужели не понятно, что у меня дел по горло?»

— Нет, вы были так добры… Я вам очень благодарен. А теперь мне хотелось бы побыть одному. Это был худший день во всей моей жизни.

Лэтимер бросила на него последний озабоченный взгляд и двинулась к выходу.

Гэри закрыл входную дверь, прислонился к ней спиной и ненадолго закрыл глаза. Мысленно пробежался по списку.

«Начнем с самого простого», — подумал он, бросая взгляд на часы.

70

— Гэри! — воскликнула она. — Не ожидала увидеть тебя так скоро.

— Ничего, если я войду?

Она отступила назад, давая дорогу, — как он заметил, предварительно убедившись, что его никто не видел. Впрочем, Гэри сомневался, чтобы кто-нибудь вообще обратил внимание на какое-то нарушение приличий в этом глухом тупичке страшненьких домишек постройки семидесятых годов, соединенных друг с другом гаражами. Он едва не упал в обморок, когда она объявила, что переехала поближе к нему после развода. Разве она не слышала выражение: «Не сри на своем собственном пороге»? То есть, ближе по смыслу, на его собственном пороге. Хорошая новость заключалась в том, что у нее еще не было времени разобраться в системе сигнализации. Как говорится, нет худа, и так далее.

Он притянул ее к себе, ощутив, как ее руки змеями обвивают его шею.

— О Гэри! — выдохнула она. — Не знаю, что и сказать… Такое ужасное происшествие! Ты, наверное, просто в жутком состоянии…

— Вот потому-то я и пришел. — Он уткнулся носом ей в шею, чувствуя, как она расслабляется, тает у него в руках. Целуя ее, он представил себе Наоми на столе морга, белую, как холодная овсянка.

Она едва не задохнулась, удерживая его на расстоянии трясущимися руками.

— Это несколько странно, так ведь?

— Сюр какой-то, — согласился он. — Думаю, мне не следовало бы находиться здесь. Но мне некуда больше пойти, не к кому больше обратиться.

Ее брови сошлись вместе, выражая тепло и сострадание.

— Я рада, что ты пришел. К кому еще ты можешь обратиться, кроме как не ко мне?

— Да, курочка, именно так я и подумал.

— Тебе не следует оставаться одному в такой момент. Хотя, — заговорщицки произнесла она, — лучше тебе не упоминать мое имя в официальной обстановке.

— Господи, нет, конечно. Даже не думай об этом.

По ее лицу разлилось облегчение. Его позабавило, что сама она не испытывала ровно никакого чувства вины, разве что переживала за него в этом смысле.

— Выпьешь что-нибудь? Кайли у отца.

Гэри уже знал это. Когда был здесь в последний раз, изучил календарь. висящий на стене. Он знал, чего хочет Ша, но сегодня вечером она этого не получит.

— Не могу оставаться надолго. Просто хотел увидеть твое прекрасное лицо.

— О Гэри! — выдохнула она, крепко сжимая его в объятиях.

— Я не знаю, что должен сейчас чувствовать. Это звучит странно?

Естественно, все было не так, когда это произошло. Почувствовал он в точности то, чего и ожидал.

— Нисколько. У вас с Наоми все было неправильно, но ты ведь любил ее когда-то…

Она легонько вздохнула и потихоньку подошла к вопросу, который, как он знал, она обязательно задаст:

— Не представляешь, что она там могла делать на ночь глядя?

— Это спрашивает офицер полиции или моя любимая?

— Так что все-таки думаешь? — Киран поцеловала его в полную силу, открыв рот. «До чего же это неприятно», — подумал Гэри.

— Полиция вроде думает, что она там с кем-то встречалась, — ответил он.

— Так что, слухи об интрижке соответствуют действительности?

Он и понятия не имел, что в полицейском управлении новости распространяются с такой быстротой. Им что, больше думать не о чем, вроде поимки серийных убийц?

Гэри натянуто освободился от нее.

— Прости, — переполошилась она, — это было так черство с моей стороны!

— От этого ничуть не легче, но, как бы там ни было, по-моему, Наоми действительно с кем-то встречалась. Впрочем, теперь я вряд ли могу на это жаловаться, — промолвил он с совершенно индифферентным видом.

Киран робко переступила с ноги на ногу.

— Если б я только могла тебе чем-то помочь, Гэри!.. Чтобы стало легче.

— Буду очень признателен, если мы с тобой слегка притормозим на какое-то время.

Он с ликованием наблюдал, как по ее лицу расплывается глубокое разочарование.

— Это для нашего же блага, курочка.

— Я понимаю, — храбро сказала она. — Ты последишь за собой, так ведь?

— Я не из тех людей, которые тянутся за бутылкой, если это то, про что ты подумала. — У него были более интенсивные способы рассеять разочарование и скуку.

— К полиции претензий нет?

— Твои коллеги постоянно держат меня в курсе дела.

Киран потянулась к нему, положила руку на грудь.

— Чашечку кофе?

В точности то, о чем он молился.

— Давай. Уговорила.

Гэри проследовал за ней в кухоньку размерами с кладовку в его собственном доме. На полу — арлекинские черно-белые квадраты. К холодильнику безвкусно прилеплены мрачные маленькие фотки. Сразу подумалось: очень хорошо, что сам он в этом семейном зале славы не запечатлен. Окна, по счастью, закрыты, шторы задернуты.

— Тебе действительно важно выговориться, — сказала она, протягивая руку за кружками в сушилке. — Не топи горе…

Он резко метнулся к ней, набросив резко натянувшийся шнур ей на шею и оттянув ее назад одним-единственным элегантным движением. Фактор неожиданности всегда был его лучшим союзником.

Киран было взвизгнула, взбрыкнула, выгнув спину точно так же, как когда они занимались любовью. Вскинув руки, замолотила ими по воздуху в тщетных попытках за что-нибудь ухватиться.

— О нет!

Он не давал слабины, удерживая ее вплотную к себе, сковывая движения. Дергаясь всем телом, она дотянулась до шнура, врезавшегося в шею, зацарапала пальцами, чтобы уменьшить нажим и разорвать захват.

— Ш-ш! — предостерег он. — Даже не думай.

Его дыхание горячо било ей в ухо, и он знал, что она не может ни говорить, ни кричать, ни визжать. Гэри резко отвел руки еще дальше назад, делая финальный рывок. Силы быстро оставляли ее, а дух приготовился покинуть тело (если вы верите во всю эту муть). Наконец Киран окончательно обвисла на подломившихся ногах.

Вскоре она уже была без сознания. Через десять секунд ее мозг начнет умирать. Каждый удар сердца при использовании этой техники — лишь очередной шаг к неизбежному концу. Чтобы закончить дело, Гэри постарался, чтобы глотка и дыхательное горло были серьезно повреждены или сломаны — верная смерть, если быстро не оказать помощь. «Но никто, — подумал он, глядя в ее налитые кровью глаза, — в ближайшее время не придет к ней на выручку».

71

Айрис энергично расхаживала взад-вперед по обочине, зная, что выделяется на этом богатом отрезке улицы, как бомж на модельном подиуме. Бамбуковое дерево, ее первый наблюдательный пункт, полностью исключалось. Во-первых, вернулись владельцы дома. Во-вторых, они только что вылезли на крыльцо и украшали его рождественскими гирляндами.

Дом Фейрвезера через дорогу был погружен во тьму. Никого в нем не было. Вот тебе и копы, которые там якобы прописались, как пытался вбить ей в голову Джексон.

Интересно, думала она, скоро ли Мэтт поставит крест на их соглашении? Он далеко не дурак. Он ей не поверил. И она не могла его в этом винить. Вот потому-то и надо побыстрее доставить товар — товар под названием Гэри Фейрвезер. Она и без Шапки прекрасно понимала, что это за тип. А Джексон пусть крутит свои колеса, выискивая других возможных убийц, если так хочется. Как только она прищучит Неона, детектив и думать забудет про убийство на канале. Сделай это, и тогда денежным проблемам конец, а…

Вдруг какое-то движение в конце улицы. Кто-то шел в ее сторону, неся футляр с каким-то чертовски большим музыкальным инструментом. Сразу же припомнилась версия Джексона о транспортировке тела в чехле для контрабаса.

Айрис осталась стоять на месте, стараясь не производить ни звука. Судя по телосложению неизвестного, по тому, как он двигался, это был Фейрвезер. Его левая рука сжимала рукоятку на середине футляра, гриф торчал вперед. Он нес его без всяких видимых усилий. Но что, если внутри труп?

Звуки эхом отдавались во тьме. Почти поравнявшийся с ней Фейрвезер гудел под нос какой-то мотивчик, слишком поглощенный своими мыслями, чтобы ее заметить. Достигнув гравийной дорожки, он не сбавил шаг. Она помнила его глаза, помнила и того парня в клубе.

Айрис наклонилась, словно подбирая какой-то оброненный предмет, незаметно выдернула нож, который носила в ножнах на лодыжке, и выпрямилась. Приготовившись пересечь дорогу и наброситься на него, когда он поставит футляр, чтобы достать ключ от двери, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула через нос, вытягивая воздух вверх от живота. Так, теперь медленно, спокойно, и… Но тут зазвонил ее личный телефон.

Она быстро выхватила его и отвернулась.

— Да?

Это был мистер Гаджен, консультант. «Наметился регресс», — сообщил он. Айрис послушала, сглотнула и запрокинула лицо к вечернему небу.

— Хорошо, — произнесла она мрачно, напряженно вслушиваясь. — Да, я поняла. Прямо сейчас приеду.

К тому моменту, как она опять повернулась к дому-дворцу Фейрвезера, там уже горел свет, дверь была плотно закрыта.

Айрис засунула нож обратно в ножны и, тяжело ступая, побрела прочь.

72

Вздрогнув, Джексон очнулся от сна на втором звонке телефона. Все еще плохо соображая, кое-как нашарил его и отметил время. Было около четырех утра.

— Да, — ответил он, протирая глаза.

— Надо встретиться.

При звуке голоса Фила Канто в трубке Джексон резко выпрямился на кровати.

— Откуда, черт возьми, ты взял мой номер?

На другом конце глухо хохотнули.

— Я провел достаточно много времени с Полли в ее доме — после того, как убил ее.

«Что? Как он мог так ошибаться?»

— Говна ты кусок, Канто!

— Заткнись. Тебе надо сохранять спокойствие. Важно, чтобы ты меня послушал.

— О, еще как слушаю! А потом я приду за тобой!

— Как и ожидалось. Но я должен предупредить, что если ты с собой кого-нибудь приведешь, женщина, которая сейчас у меня, умрет.

Страх резанул Джексона будто ножом. Он выбрался из кровати, потянулся за одеждой.

— Ты внимательно слушаешь?

— Куда ты хочешь, чтобы я подъехал? — Мэтт прижал телефон подбородком и подхватил с пола брошенные туда носки.

— В место, которое ты хорошо знаешь. Еще с детства.

Джексон послушал и мысленно выругался.

— У тебя ровно один час. Не опаздывай. Да, и вот еще что…

— Что?

— Не разочаруй меня.

В трубке воцарилась мертвая тишина.

Джексон влетел в ванную, отвинтил панель и вытащил заряженный «Глок». Выскочив из квартиры, бросился вниз по лестнице и далее через парадную на подземную парковку под домом.

Обычно, чтобы преодолеть расстояние в двенадцать с половиной миль, у него уходило сорок минут. На сей раз Мэтт намеревался уложиться в тридцать. В этот момент он уже не думал о неверных путях, ложных версиях и ошибках. Перед его мысленным взором в хрупком равновесии балансировала жизнь еще одной женщины, и на обеих чашах весов прочно стоял своими ногами Фил Канто.

Выехав из города в направлении Сметвика и Дадли, проскочил Седжли. Оттуда направился на Пенн-коммон через Госпел-энд. Выросший в этих краях, он знал их до мельчайших подробностей. Но в эти моменты кипения сердца местность казалась совершеннейшим чужаком. Предрассветный туман замарал ее фальшивое чумазое лицо, смещая границы, заслоняя свет и искажая ландшафт. Мэтт едва мог видеть на несколько футов перед собой, и каждая потерянная секунда означала поражение и смерть. Нельзя было бросить в беде очередную жертву.

Так крепко сжав руки на руле, что, казалось, костяшки прорвут кожу, Джексон на сумасшедшей скорости мчался сквозь непогоду и мысли о Канто. Со своей показухой и враньем, со своим деланым обаянием тот ловко обвел всех вокруг пальца.

Дорога быстро убегала под колеса. Он был уже в двух милях от Вулверхэмптона. Город уступил место пригородам, а потом истинно сельской местности, с пустыми неиспользуемыми полями, зарослями дрока и рощицами, речками и ручейками. Джексон пролетал мимо живых изгородей и голых деревьев, маячивших в дымке, словно скелеты. В памяти сама собой всплыла картинка: отец, замахивающийся клюшкой для гольфа на подстриженном грине, за ним — цепочка пышных фервеев[109]. Канто явно хорошо подготовился, выбирая место встречи.

Джексон уставился на приборную панель. Тридцать минут прошли. Еще тридцать, и он либо доберется до места, либо женщина умрет.

Дорога сузилась. Мэтт еще сильнее нажал на газ, молясь, чтобы никто не ехал навстречу. Вылетев на слишком большой скорости из очередного поворота, он вдруг чуть не уткнулся в стену нестерпимого света, перегородившую дорогу. Тормоза «Мини» заблокировались, и его швырнуло вперед, ремень безопасности больно ударил в плечо. Прямо перед ним, взрезая сырой воздух, в небо выстреливало жирное пурпурно-желтое пламя.

Переведя дыхание, Джексон вылез из машины и, обдаваемый стеной жара, подошел ближе, насколько смог. Размеры машины наводили на мысль о фургоне или внедорожнике, но адский огонь был слишком силен, чтобы определить точнее. Неспособный ехать дальше, он бросил взгляд вправо. Дымка разрядилась, и в прогале между деревьями мелькнули какие-то яркие огоньки.

Джексон вернулся в машину, взял фонарик, запер «Мини» и направился сквозь траву с песчаными бункерами по бокам — неизвестная машина горела прямо на краю большого поля для гольфа. Спустившись вниз по склону, довольно скоро он увяз в высокой траве и понял, что забрел на самый край поля. Ругаясь, вернулся обратно, выбрал другой маршрут, с трудом пробираясь вверх по склону и поглядывая на огни, которые сияли теперь гораздо ярче. Наконец, сориентировавшись, нашел цепочку фервеев и двинулся по ним в сторону белеющего впереди грина, охраняемого деревьями.

Флаг, поникший на еле заметном ветру, изображал часового перед входом в лес, который, как он опасался, не приведет его никуда. Несмотря на пронизывающий холод, верхняя губа покрылась бисеринками пота. Время истекало. Пока что он не видел ни единого признака других человеческих существ, ни живых, ни мертвых. Слабое утешение.

Прошлепав по щиколотку в воде перед тем, как найти дорогу через канаву, Джексон набрел на длинный пустой участок земли, достаточно плоский, чтобы посадить на него вертолет. Далеко впереди виднелись угловатые очертания какого-то здания, откуда пробивались сквозь тьму яркие разноцветные огоньки. Рождественские украшения или…

Джексон прибавил ходу, земля мягко пружинила под подошвами его ботинок. Все в нем стремилось поскорее достичь цели, но какая-то часть его понукала побежать изо всех сил в противоположном направлении и никогда не возвращаться. Инстинктивно Джексон понимал, что Неон уже сделал свое черное дело. Не будет никакой встречи. Это была демонстрация могущества и умений Неона, и он хотел, чтобы Джексон стал тому свидетелем.

Здание, которое он углядел издалека, увеличивалось в размерах и обретало форму. Кирпичное с голубой вывеской, в окнах витрин мерцают рождественские огоньки. Его ли он заметил тогда издали?

Приближаясь к вымощенной плиткой площадке перед зданием, Мэтт опустил взгляд к земле, по которой змеились толстые провода — от будки прокатного пункта к ряду гольф-картов, приникших к земле, словно измотанные борцы перед схваткой.

Выхватив пистолет, Джексон прошел мимо них за угол, где резко остановился, ослепленный нестерпимо ярким сиянием, в самой середине которого вырисовывалась фигура обнаженной Киран Ша. Освещенная пурпурными и голубыми сполохами, она была привязана к дереву электропроводом. Ее голова завалилась набок. Похоже, что у нее была сломана шея. Наверху — массивная пара наручников, светящихся голубым и желтым, сквозь кольца которых извилисто пропущена надпись: «ОН НАПИСАЛ УБИЙСТВО»[110]. А прямо под ее босыми ногами — флуоресцентно зеленые и оранжевые буквы: «ТУК-ТУК».

73

Все ночные кошмары Джексона навалились на него одновременно.

Вместо лица Киран он видел лицо Полли. Вместо ночной тишины слышал звук низкого мужского голоса, мрачно выводящего мотив, который он никогда больше не сможет вытерпеть. Думал о ребенке, оставшемся без матери, о матери, оставшейся без дочери. Ему пришлось напрячь все свои силы, чтобы не завизжать от шока и ужаса.

Ослепленный и оглушенный, Джексон на подгибающихся ногах попятился назад, с трудом отводя взгляд от еще одной разрушенной жизни. Резко развернулся к зданию, обстановка вокруг которого почти полностью скрывалась во тьме. И едва потянулся за телефоном, как по ушам ударил оглушительный рев. Из темноты выстрелил единственный узкий луч света. Еще один хриплый рык мотора, потом еще и еще — каждая прогазовка, словно призыв, словно презрительная насмешка над ним. Джексон повел пистолетом в ту сторону и выстрелил. Визг резины по мокрому асфальту возвестил о том, что Неон уходит со сцены, что его жуткое представление закончилось.

Или нет?

Джексон услышал, что мощный мотоциклетный движок опять работает на холостых оборотах. Почему Неон не уезжает? «Потому что он хочет начать поединок, — осознал Джексон. — Он хочет поиграть». Все это — часть забавы, игры, рассказа. «Не разочаруй меня». Во всех этих действиях ощущалось что-то сугубо личное, и с осознанием этого пришла другая мысль, которую он не осмеливался до конца осознать. Только не сейчас. Пока еще нет.

Джексон затаил дыхание и попытался сориентироваться. Кратчайший путь обратно к машине лежал по проселку, протянувшемуся под углом к главной дороге — вдоль одной стороны треугольника, где на другой, короткой подъездной аллее, ведущей от гольф-клуба к шоссе, располагался Неон со своей двухколесной машиной. У него было явное преимущество. В любой момент он мог обставить и обыграть Джексона, но Джексон считал, что желание Неона порисоваться гораздо сильнее стремления избежать ареста или пули.

За долю секунды приняв решение, Мэтт сорвался с места и побежал. Бежал, пока легкие не съежились и не усохли в груди, а бешено колотящееся сердце чуть не остановилось. Когда он наконец выбежал на дорогу, икроножные мышцы вибрировали от напряжения.

Огонь пылающей машины немного ослабел, и можно было безопасно проехать мимо. Запрыгнув в «Мини», он завел мотор и на большой скорости помчался к въезду в гольф-клуб. Мотоцикл, взвизгнув мотором и вильнув задним колесом, вывернул на шоссе прямо у него перед носом. В свете фар Мэтт ухватил взглядом сгорбившуюся за рулем фигуру. Не удовлетворившись показом Джексону своей последней работы, Неон желал увлечь его за собой.

«Наверное, это опять ловушка», — подумал Джексон, вдавливая педаль в пол и на самоубийственной скорости закладывая левый поворот. Спереди доносилось взвизгивание шестеренок, когда мотоциклист переключал передачи, быстро набирая ход.

Мимо старомодных коттеджей, выстроившихся вдоль Викарадж-роуд, они пронеслись к выезду на автостраду с разделительной полосой. Туман с наступлением рассвета рассеялся, наступал очередной хмурый день. Видимость улучшилась. «Непонятно, хорошо это или плохо», — подумал Джексон, затаив дыхание и во весь дух вылетая с разворота развязки вслед за мотоциклом. По ушам ударил рев автомобильных гудков, когда он втиснулся в поток сразу за ним буквально на расстоянии пальца от его заднего фонаря.

Помчались дальше. Джексон попытался перестроиться, вырваться вперед и подрезать Неона, но «Мини» было не по силам тягаться с мощным байком. Вдавливая педаль в пол, Мэтт сместился вправо, рассчитывая зацепить заднее колесо мотоцикла и выкинуть его за пределы дороги. Фигура в шлеме обернулась через правое плечо. Прежде чем у Джексона появился шанс сделать ход, байк наддал и резко метнулся через разделительную полосу, прямо в лоб густому потоку встречного транспорта. Джексон, воткнув аварийку, тут же последовал за ним.

Байк метался туда-сюда; Джексон, все нервы которого обнажились до предела, держался у него на хвосте. Лобовое столкновение с кем-то из встречных было только вопросом времени. Он в ужасе наблюдал, как стоп-сигнал Неона вспыхивает и гаснет, словно неисправная неоновая вывеска.

Визжали шины. Скрипели тормоза. Машины метались во все стороны, пытаясь уклониться от столкновения; одни вылетали на обочину и подъездные дорожки, другие — на разделительную полосу и на встречку.

— Долбаный псих! — вслух заорал Джексон, когда мотоцикл пролетел перекресток, едва увернувшись от надвигающейся фуры. Податься было некуда. Мэтт в полном отчаянии дернул ручник левой рукой и резко повернул руль вправо. «Мини» раскрутило, автомобильчик подпрыгнул на выбоине, проскочив всего в волоске от фуры, и каким-то чудом замер в правильном положении — носом на Голдхорн-хилл. Взгляд в зеркало заднего вида открыл позади настоящее побоище.

Глотнув воздуха, Джексон медленно проехал еще немного и приткнулся возле газетного киоска. Дрожа всем телом, вылез из машины, на подгибающихся ногах вышел на тротуар и согнулся пополам, упершись руками в колени. Его вырвало.

К тому времени как Джексон вернулся в гольф-клуб, Броун с Карнсом уже находились там вместе с криминалистами и полицейскими в форме; территория вокруг места преступления была огорожена.

Увидев подходящего Джексона, Карнс поднял брови.

— Никого пускать не велено, тебя в первую очередь.

Джексон глянул вбок, где стоял Броун, такой молчаливый и пришибленный, словно только что потерял в массовом столкновении на автостраде всю свою семью.

— Слишком поздно, — отозвался Джексон. — Рано утром мне позвонил Неон. Я был здесь полчаса назад.

— Что?!

Прежде чем он успел ответить, Броун очнулся от своего оцепенения и пулей метнулся к нему. Он напоминал боксера за секунду до того, как нанести нокаутирующий удар.

— Почему ты ничего не сообщил?

Джексон объяснил про угрозу, приманку, ловушку и побег мотоциклиста.

— Вопрос о жизни Киран на самом деле не стоял, поскольку она уже была мертва. У нее не было ни шанса. Это был способ Неона заманить меня сюда без подкрепления, — сказал он. — Ту машину подожгли исключительно для того, чтобы привлечь мое внимание и направить в нужную сторону.

— Господи всемогущий… — Карнс поскреб макушку обеими руками. — Ты узнал голос?

— По голосу — вроде Фил Канто.

Да, это и в самом деле было так. Вдобавок тот человек назвался.

— Надо передать ориентировку.

— Немедленно отправьте наряд к нему домой! — гаркнул Броун, любые попытки которого изображать холодное спокойствие растаяли как дым.

— Вы зря потратите время, — произнес Джексон.

Вздрогнув, Карнс с Броуном переглянулись, а потом посмотрели на него.

— Было темно, туман, — объяснил Мэтт. — Я едва видел на расстоянии вытянутой руки. На мотоцикле мог ехать кто угодно.

— Но ты сказал, что слышал голос Канто по телефону, — перебил Карнс.

— Было похоже, но это был не он.

— Ничего не понимаю.

— Да черт побери! — То, что Броун выругался, и его взрыв гнева оказались для всех полной неожиданностью. Он обернул свою ярость на Джексона. — Ты прекратишь когда-нибудь влезать в мое расследование?

— Маркус, я и не думал никуда влезать! Мне этот парень нужен не меньше, чем тебе.

«Даже больше», — подумал Джексон, отчаянно пытаясь понизить эмоциональную температуру. Броун был нужен ему на своей стороне.

— Да, все мы получили сокрушительный удар, — мягко добавил он.

Броун выставил перед собой ладони — похоже, сожалея о необычной для себя потере самообладания.

— Ладно. Тогда, если тебе известно то, чего не знаю я, не будешь ли ты так добр это выложить?

— У музыкантов очень хороший слух, — сказал Джексон. — Они буквально чувствуют звук. Это тот же талант, которым обладает большинство пародистов.

— Ты хочешь сказать, что Неон изображал Канто?

— Да.

До него это дошло вскоре после остановки на трассе, перед возвращением в гольф-клуб.

— Я в это не верю.

Броун отступил в сторонку, вытащил телефон и отдал приказ немедленно задержать Канто.

— Его там не будет, — спокойно произнес Джексон.

— Ну да, он наверняка сейчас на пути в аэропорт. — Броун выбрал другой номер на своем телефоне.

Карнс почесал подбородок, намекая Джексону, что им надо немного прогуляться.

— Что происходит, Мэтт?

— Неон достаточно близок к Канто, чтобы подставить его. Он знает, что Канто общался с Вики. Он знает, что Канто не может объяснить свои передвижения. У Канто есть мотоцикл и фургон, но это не те самые мотоцикл и фургон.

— Тогда чьи же они?

С момента смерти Полли Джексон никогда еще не чувствовал себя так спокойно и уверенно. Но если он расскажет Карнсу всю правду, не будет ли эта уверенность разбита на куски и втоптана в гравий, на котором они сейчас стоят?

Он лишь пожал плечами, давая понять, что этого не знает.

Карнс закатил глаза.

— О, я понял, мы опять возвращаемся к Фейрвезеру — бедолаге, у которого утонула жена…

Джексон решительно выпрямился, показывая, что остается при своем мнении.

Карнс тоже поднял голову, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

— Я еще раз просмотрел записи с камер за тот вечер, когда Наоми Фейрвезер встретила свою смерть. Там есть какая-то непонятная неопознанная женщина.

Джексон тут же подумал про Айрис и ее хамелеонскую способность вписаться в любую ситуацию. Страх веревкой обвился вокруг горла.

— Ты, наверное, ошибся. — Его смех был таким же деланым, как голос человека, который изображал Канто.

Звук надвигающихся на них шагов заставил обоих отшатнуться в стороны.

Броун уткнул взгляд в грязь под ногами, его руки были сжаты в кулаки.

— Канто нет дома. Я переверну всю страну вверх ногами, но найду эту сволочь!

Джексон кивнул, как бы соглашаясь. Пока Карнс с Броуном будут гоняться за Канто, его ждет свидание. Неон хотел встречи. Хорошо. Он ее получит.

74

Забравшись в машину, Джексон связался с дежурным по управлению.

— Детектив-констебля Тонкс, пожалуйста.

Короткое молчание, после чего ответ:

— У нее выходной.

— Тогда Мандера.

Джексон выждал. Смерть Ша скоро попадет во все новости. Нет другого выбора — придется врать и надеяться, что весть о его отстранении не успела широко разойтись.

— Мандер у телефона.

— Это старший детектив-инспектор Джексон.

— Да, сэр?

— Не затруднит пробить по компьютеру адрес детектива-сержанта Ша?

— Гм… Ну… Вообще-то я не…

— Старший детектив-инспектор Броун дает добро.

— Ну хорошо, сейчас отправлю эсэмэской.

— Обязательно отправьте.

Через пять минут Мэтт завел мотор и выехал на дорогу.

Дом Киран представлял собой место преступления номер два. Попасть туда без риска нарушить обстановку было нечего и думать. Но Джексону этого и не требовалось.

Перед входной дверью стоял единственный полицейский в форме. Криминалисты еще не подъехали.

— Есть какие-то признаки взлома? — спросил Джексон.

— Нет, сэр.

Так и есть. Ша сама впустила убийцу, поскольку хорошо его знала. Джексону припомнился концерт «Клубка спагетти». Кайли, дочь Киран, обожала музыку. Может, Киран нравился Гэри?

— Я хочу по-быстрому осмотреть сад, — сообщил он патрульному.

— Хорошо, сэр.

Джексон прошел по тропинке на край участка. Густая разросшаяся живая изгородь отделяла газон от тротуара и дороги. Он ступил в траву, держась поближе к ней, и медленно прошел до самого угла, не сводя глаз с земли. Там, где живая изгородь примыкала к дому, присел на корточки, осторожно провел по земле рукой в перчатке. Вмятины в траве наводили на мысль, что совсем недавно тут лежало что-то большое. Он на глаз прикинул длину — около шести футов. Представил себе, как убийца кладет здесь в темноте футляр для контрабаса. Потом заходит внутрь, любезничает с Киран, душит ее, возвращается, берет футляр, запихивает внутрь труп и уходит. Джексон мог поставить любые деньги, что должны обнаружиться следы борьбы. Ша не сдалась бы так легко. Душа разрывалась при этой мысли.

Выпрямившись, он вдруг заметил какую-то палочку, застрявшую в ветках изгороди. Протянул руку в перчатке, осторожно вытащил. Это оказался карандаш с напрочь обгрызенным кончиком. Джексон аккуратно засунул его в пакетик для улик и убрал в карман.

Поблагодарив патрульного, он вернулся к машине, доехал до конца переулка и припарковался. Вернувшись пешком к дому Ша, заметил, что успели подъехать его коллеги. Открыл карту на телефоне, чтобы отслеживать маршрут, и, опустив голову пониже, размеренным шагом двинулся прочь, словно бы унося тело. Пожалуй, руки у Фейрвезера посильней, чем у него.

У Мэтта ушло ровно двадцать пять минут, чтобы дойти до дома Гэри Фейрвезера — просто-таки чудовищных размеров строения, стоимостью по нынешним ценам никак не меньше миллиона фунтов, и это не считая участка.

Возвращаясь той же дорогой, принял звонок от Броуна, который явно был настроен принести извинения. Когда Джексон видел его последний раз, выглядел тот окончательно сломленным. Теперь это ощущалось и у него в голосе.

— Канто остановился в отеле в ста шестидесяти милях отсюда, в Девоне. Ты был прав насчет него.

— Знаешь кафе на углу Святого Павла? — спросил Джексон.

— Да.

— Встречаемся там.

— Я ее прохлопал. — Броун тупо уставился на остывающую перед ним чашку кофе. — Надо было мне это предвидеть. Надо было что-то сделать. Это я во всем виноват.

— Некого тут винить, кроме Неона. — У Джексона могли быть проблемы с Броуном, но ему не хотелось, чтобы тот взваливал на плечи чужую ношу.

— И я сомневался в тебе, — прямо признался Броун.

— Все это теперь в прошлом. Главное, чтобы ты мне сейчас доверял. Я хочу, чтобы ты арестовал Фейрвезера.

Броун разинул глаза.

— Но ты ведь не думаешь, что…

— Да, думаю. Это и есть Неон.

Броун расстегнул воротничок рубашки. Выглядел он как человек, который рассчитывал выиграть в лотерею миллионы, а получил жалкую десятку.

— Он что, умеет обращаться со стеклом? Эти вывески делал явно не любитель.

— Я уверен, что он долгие годы оттачивал свое мастерство.

Джексон рассказал ему про книгу, связь с Лас-Вегасом и ремешок для саксофона, пригодный в качестве удавки.

— А как сюда вписывается Канто?

— Фейрвезер совершенно классическим способом прятался у него за спиной. Попробуй проверить телефон Канто на предмет шпионских приложений.

Джексон продолжил раскрывать свою видение того, как Фейрвезеру удавалось осуществлять свою преступную деятельность в самом центре города.

— Масштабная реновация и вызванный ею хаос, конечно, этому явно поспособствовали, но все же мне трудно поверить, что абсолютно все камеры наблюдения либо не работали, либо были чем-то закрыты.

Броун обвел его недоверчивым взглядом.

— Ты полагаешь, что детектив-сержант Ша знала своего убийцу и как-то содействовала ему?

— Не стал бы утверждать такое в лоб, но это может объяснить, почему Неон более чем прозрачно намекнул, что она стучит.

— Все это не более чем домыслы, — отмахнулся Броун.

— Да, согласен, но что скажешь про это? — Мэтт вытащил полиэтиленовый пакетик для улик с карандашом, который подобрал в саду у Киран. — Отдай на анализ ДНК. Ей предстояло умереть точно так же, как Джордану Базвеллу.

Джексон познакомил Броуна со своей версией того, каким образом вынесли из дома тело Ша.

Броун внимательно слушал. Потом посмотрел сквозь запотевшие окна, погруженный в глубокие размышления.

— В обмен за разрешение неофициально продолжать работу, — сказал Джексон, — я готов делиться абсолютно всем, что получится выяснить, а кому достанется слава, меня абсолютно не колышет.

Броун задвинул очки поглубже на нос.

— Почему ты все это делаешь?

— Потому что мне плевать на звания, рейтинги и статистику.

Броун погрузился в молчание.

— Так что, договорились? — спросил Джексон.

— Я предпочел бы не палить из всех пушек, пока не смогу тщательно взвесить все имеющиеся улики.

— Что ж, разумно, — кивнул Джексон. — Тебе также понадобится ордер на обыск.

— Что потребует какого-то времени.

А время было тем, чего у них практически не осталось.

75

Айрис устроилась на площадке у двери квартиры Джексона. Сидела на полу, поджав ноги и прислонившись спиной к стене. Подняла на него взгляд, полный упрека.

— Я тут уже несколько часов.

Джексон ничего не ответил. Вытащил ключ, вставил в замок, толкнул дверь. Айрис пошевелилась, поднялась на ноги и проследовала за ним внутрь.

— Тебе кот язык проглотил? — спросила она.

Он повернулся к ней лицом.

— Уж не тот ли кот, который расцарапал тебе физиономию?

Айрис насупилась.

— Так ты хочешь услышать про Фейрвезера или как?

— Про то, как он заказал ликвидацию собственной жены и заплатил тебе за это?

Кожа у Айрис была такая прозрачно-бледная, что было невозможно увидеть, как она лишается цвета. Но Джексон провел достаточно времени в компании лжецов, чтобы понимать и более слабые невербальные сигналы. Чуть сжала пальцы, немного выпрямилась. Настороже. Ждет подвоха.

— Выходит, меня одну ночь не было, и в результате это я ее убила?

— Именно это ты и сделала, Айрис.

— У нас договор.

— Который ты нарушила в ту же секунду, когда застрелила Валона Прифти.

Она встретилась с ним невозмутимым, неуступчивым взглядом.

— Тебя видели, Айрис.

— Кто?

— Не кто, а что. Камера наблюдения.

Айрис запихала руки в карманы.

— Тогда ладно. Да, я проходила через Бриндли, но я ее не убивала. С какой это стати?

— Потому что тебе нужны деньги, потому что ты не можешь справиться с собой, потому что ты умираешь, Айрис.

Она не была поражена этими словами. Ее плечи не опали. Нижняя губа не задрожала. И конечно же, в глазах не было слез. Айрис просто выпрямилась и вызывающе уставилась на него. В этот момент Мэтт сомневался, что Мрачный Жнец сумеет ее одолеть.

— Я не собираюсь тебя сдавать, — произнес он ровным голосом. — В этом нет смысла, но мы больше не можем работать вместе.

— Я нужна тебе. Я могу добыть тебе Фейрвезера.

— Все кончено, Айрис.

— Херня.

— Отправляйся домой. Тебе нужно отдохнуть, поспать и поесть.

Айрис посмотрела ему прямо в глаза. «Интересно, — подумал он, — можно ли вообще пробиться сквозь панцирь, который она вырастила на себе, чтобы не чувствовать никаких эмоций?»

— Где ты сегодня был? — спросила Айрис.

Джексон заметил, что она не хочет отвечать на главный вопрос или как-то его комментировать; она делала вид, что он никогда не был произнесен, и наслоила на него собственный вопрос.

— Неон опять взялся за старое, — просто сказал Мэтт. — Убил женщину, мою коллегу, которую я хорошо знал.

— Это Фейрвезер, — произнесла она. — Я видела его вчера вечером.

Джексон насторожился.

— Где?

— Возвращался к себе домой; нес большой футляр для какого-то большого музыкального инструмента, как ты и говорил. Внутри вполне мог быть женский труп.

— В какое время это было?

— Около восьми.

Времени для Фейрвезера, он же Неон, было вполне достаточно, чтобы осуществить и все остальные пункты из намеченного плана.

— Ты не вмешалась?

— Не было шанса. Пришлось ответить на звонок. — Она отвернулась.

— Какого рода звонок? — подозрительно спросил Джексон.

— Не того, как ты думаешь.

— Ладно, — произнес он недоверчивым тоном. — Так что, все эти недавние сообщения и звонки не имели отношения к твоей вечерней работе?

— Если тебе так уж хочется знать, это был мой врач; сказал, что запланированный план лечения более недоступен. — Когда она произносила эти слова, голос ее был по-прежнему пустым и монотонным.

— Как я уже говорил, мне очень жаль, Айрис.

— Не о чем тут жалеть. Будь умней. Это хорошо для нас обоих.

Он и сам знал это, но больше не мог ей доверять и не хотел, чтобы на руках у него оказалась кровь еще одной ни в чем не повинной женщины, пусть даже опосредованно.

— Береги себя.

Ее глаза сузились.

— Ты что, серьезно?

— Абсолютно серьезно.

— А как насчет нашего соглашения?

— Я дам тебе знать, когда закончу.

Она скрестила руки на груди; нижняя губа презрительно скривилась.

— У тебя не хватит пороху поймать Фейрвезера — не говоря уже, чтобы убить его!

— Дверь вон там, — произнес Джексон.

По ее глазам пробежала тень. В яростном молчании Айрис повернулась на каблуках и вылетела из квартиры, оставив за собой взрыв холодного воздуха. Он слышал, как она вколачивает гневные шаги в ковер лестницы.

Ощущая внутри гнетущую пустоту, Джексон сорвал с себя одежду, по-быстрому принял душ. Промыл набрякшие от утомления глаза холодной водой. Перед тем как начать, решил взбодрить себя кофеином. Сон подождет. Вскоре сна у него будет навалом — того, из которого нет возврата.

Он заставил себя выпить чашку кофе, а потом, взяв телефон, заметил на нем пропущенный звонок от Гонзалеса. Тот поступил в девять двадцать утра — следовательно, его американский коллега звонил в час двадцать ночи по лас-вегасскому времени. Судя по всему, у него было что-то действительно срочное. Джексон сразу же перезвонил ему в надежде, что тот еще не спит.

Гонзалес поприветствовал его жизнерадостным:

— Привет-привет!

— А вы работаете допоздна.

— У меня просто смертельная бессонница.

Вздрогнув при слове «смертельная», Джексон подумал про Айрис.

— Что там у вас?

— Семнадцать лет назад Канто провел восемнадцать месяцев в Штатах у своего отца. За это время было два отдельных рапорта о нападении на женщин в Неваде, которые подходят под почерк Неона.

— Я слушаю.

— В обоих случаях преступник делал попытки задушить своих жертв. Нападения происходили на открытых местах, около закусочных с заметными неоновыми вывесками. Первому помешал случайный прохожий. Во втором женщина выжила просто чудом. Нападавший решил, что жертва мертва, когда она потеряла сознание. К несчастью, у этой дамы до сих пор в горло вставлена трубка — такими серьезными были полученные повреждения.

— Она его разглядела?

— Нет. Он напал со спины и был в мотоциклетном шлеме с опущенным забралом.

— Он ничего при этом не говорил?

— Говорил, но она не смогла опознать акцент. Ей кажется, что он был какой-то иностранный, хотя парень пытался выдать себя за американца.

— А мог быть этот человек британцем?

— Она в такие подробности не вдавалась.

При данных обстоятельствах вряд ли Джексон мог ее в этом винить. Связь пока что довольно зыбкая, подумал он.

— Она получила какое-то представление о телосложении и росте этого парня?

— Около шести футов, порядка ста девяноста фунтов[111].

— Не сообщила, что он использовал в качестве удавки?

— Сказала, это ощущалось как кожа.

— Он был в перчатках?

— Именно.

У Джексона создалось впечатление, что Гонзалес оставил что-то на сладкое.

— Я что-то упускаю?

— Канто приезжал не один. С ним был приятель, парень по имени Гэри Анкона.

У Джексона кровь застыла в жилах.

— Семнадцать лет назад, говорите?

— Угу. Анкона учился музыке в колледже в Неваде, — продолжал Гонзалес. — Когда Канто вернулся, Анкона остался, чтобы закончить курс.

Если это Гэри Фейрвезер, подумал Джексон, то тогда ему был двадцать один год и он все еще учился в музыкальном колледже в Лондоне. Гэри закончил один курс обучения в Соединенном Королевстве, чтобы тут же начать следующий в Штатах? Джексон предположил, что это маловероятно.

— Количество подобных нападений увеличилось в тот период?

— Если и увеличилось, то он в них преуспел, и мы так и не нашли тела.

— А у вас много висяков за тот период?

— Вам и вправду охота знать?

Тон предполагал, что это был не более чем риторический вопрос, и Джексон предпочел не настаивать. Поблагодарил Гонзалеса за потраченное время и существенный вклад в расследование.

— Если что-нибудь наклюнется, сразу сообщу.

— Буду благодарен.

Джексон отключился и связался с Лондонской музыкальной школой, объяснив, что звонит по «полицейскому вопросу».

— Я хотел бы поговорить с директором.

Через несколько щелчков в трубке он уже спрашивал у обладательницы приятного женского голоса про бывшего ученика Гэри Анкону.

— Семнадцать лет назад я здесь еще не работала, — сообщила та. — Просто пытаюсь сообразить, кто мог преподавать в то время. — В трубке ненадолго наступила тишина. — Сейчас сориентируюсь, — медленно проговорила она. — Это, наверное, было лет через десять после нашего переезда.

— В Центральный Лондон? — «Вроде на Грейт-Мальборо-стрит», — подумал Джексон.

— Нет, мы переехали из Центрального Лондона, чтобы объединиться с политехом Западного Лондона в Илинге[112].

Джексон ахнул, словно кто-то в упор выстрелил ему в грудь. Затаил дыхание, чувствуя, как немеют конечности, а за ними и мозг. «О господи, Полли!» — мысленно вскрикнул он. И в этот момент слабости то, что казалось невероятным, сменилось единственно возможным — и внезапно все стало до ужаса ясно и четко.

— Я сейчас соединю вас с главой…

Но Джексон уже отключился.

76

Было уже два часа дня, когда Джексон подлетел через тротуар и гравийную подъездную дорожку к дому Фейрвезера — обширному владению с внушительным фасадом и парой больших деревянных ворот слева от главного входа. Поднявшись на вымощенное камнем крыльцо, ухватился за шнурок звонка и резко дернул. Никто не ответил. Попробовал еще раз. По-прежнему никого. Может, Фейрвезер уже смылся с концами?

Терзаемый разочарованием, Джексон подошел по хрустящему гравию к воротам. Место напоминало укрепленный замок. «Интересно, — подумал он, — не остывает ли с обратной стороны мотоцикл, использовавшийся сегодня утром?»

Какой-то шум. Обернувшись, Джексон увидел, как Гэри Фейрвезер размашисто спускается по ступенькам. Он был босиком, в худи, с озадаченным выражением на лице. Волосы торчат под разными углами, лицо потемнело от многодневной щетины — выглядел хозяин дома так, как будто не спал как минимум месяц.

— О! — рассеянно произнес он. — Это ты… А я думал, полиция.

Джексон прикрыл агрессию улыбкой и подошел к нему.

— А я и есть полиция.

— Ах да, конечно. Прости. Наоми говорила, что ты… — Он умолк на полуслове, словно упоминать про жену было слишком тяжело.

Мэтт не стал заморачиваться с соболезнованиями. Не видел в этом смысла. Фейрвезер был явно не в себе. Поправка: чертовски хорошо делал вид, что он не в себе. Под фальшивой печалью глаза его тлели коварством. И как он раньше не заметил, до чего же зеленые у него глаза?

— Не совсем понимаю, — медленно выговорил Фейрвезер, намеренный, похоже, и дальше играть роль безутешного супруга. — Это официальный визит?

Ответ Джексона не заставил себя ждать.

— Есть причины считать, что смерть Наоми не была несчастным случаем.

— Господи… ты хочешь сказать, что кто-то ее столкнул?

Мэтт глянул поверх плеча Фейрвезера.

— Ничего, если я зайду? Не разговаривать ведь на пороге.

Фейрвезер весьма убедительно изобразил раскаяние.

— Ну да. Прости. Конечно же, заходи.

Джексон проследовал за ним в стерильного вида кухню, единственным случайным предметом в которой выглядело массивное кресло в углу. Фейрвезер выдвинул высокий барный табурет, задвинутый под центральный «островок». Поверхность его усыпали какие-то бумаги, которые Фейрвезер тут же сложил в аккуратную стопку и убрал. Джексон глянул на него и уселся на табурет на противоположной стороне. Оба расположились лицом друг к другу, разделенные не более чем парой футов. Джексону доводилось сидеть напротив убийц в удобстве и безопасности кабинета для допросов. Сейчас все было по-другому. Он дотронулся до кармана пальто, ощутив успокаивающие очертания «Глока».

— Там, на улице, ты сказал, что смерть Наоми — это не несчастный случай, — начал Фейрвезер.

— Верно, — отозвался Джексон.

Кулак Фейрвезера взметнулся ко рту.

— Ты хочешь сказать, что на нее преднамеренно напали?

Джексон не ответил. Пусть подергается. Пусть врет.

— Но кто мог такое сотворить?! — воскликнул Фейрвезер, якобы пораженный ужасом. — У нее не было врагов во всем мире. — Он обвел взглядом стены, словно кто-то мог подслушивать с обратной стороны. — Ты в курсе, что под шубой на ней не было никакой одежды? Мне больно это говорить, но… — Голос его умолк.

— Но что?

Фейрвезер горестно покачал головой.

— Наоми запала на Фила. Я давно это подозревал.

— А ты не забываешь кое-что? Фил Канто был с тобой на сцене в вечер ее смерти.

Фейрвезер сдержал вербальный ответ. Зеленые глаза излучали мертвый огонь.

— Я-то думал, вы с ним неразлейвода, — сказал Джексон.

— Я знаю Фила уже почти двадцать лет.

— С тех пор, как ты был Гэри Анконой.

Фейрвезер не стал медлить с ответом.

— Менять фамилию — не преступление. Все было сделано законным порядком, официально. В смысле, кому нужна такая фамилия? Как у какого-нибудь мафиозо.

Джексон оставил без внимания эту попытку перевести разговор на шутейный тон. Ему надо было вывести противника из равновесия.

— Ты решил сменить фамилию после знакомства с Филом или раньше?

— Может, и после, — неопределенно ответил Фейрвезер. — Полагаю, ты можешь всегда узнать поточнее, если это так для тебя важно.

— Почему Фейрвезер?

Джексон заметил нерешительность. Что-то нечитаемое промелькнуло в глубине глаз Гэри.

— Это девичья фамилия моей матери.

Джексон понимающе кивнул.

— Вы с матерью были близки?

Фейрвезер не ответил. Вид у него был такой, будто сейчас он сорвется с места и врежет ему между глаз.

Очень хорошо — вопрос задел какой-то нерв. Решительно настроенный еще больше пошатнуть Фейрвезера, Джексон спросил:

— Так вы с Канто в ссоре? На музыкальной почве или как?

— Почему ты спрашиваешь?

— Ты только что практически обвинил его в убийстве.

— Разве? По-моему, я обвинил его в том, что он крутил шашни с моей женой. Фил первый скажет тебе, что он сам не свой, когда дело касается баб. Ни одной девицы не пропускал, сколько его помню.

— Даже когда вы с ним были в Вегасе?

— А ты действительно хорошо подготовился!

Джексон заметил первую тонкую трещинку в казавшемся несокрушимым фасаде Фейрвезера.

— Это стандартная полицейская процедура — обращать внимание на супругов погибших, если есть сомнения в природе смерти.

— Да, я понимаю, — произнес Фейрвезер унылым тоном.

«Отлично», — подумал Джексон, наблюдая, как трещинка на глазах расширяется.

— Так что там за история с Лас-Вегасом?

— Да нет там никакой истории! Я учился музыке в колледже в Неваде. Уехал туда с Филом, а вернулся с Наоми. — При упоминании погибшей жены на его лице опять возникла картина подавленных душевных страданий.

— А перед этим, — напомнил ему Джексон, — ты учился в Лондонской музыкальной школе.

— Да, довольно короткое время.

— Почему короткое?

— Я взял академический отпуск.

— Это обычная практика?

Фейрвезер избегал его взгляда.

— Мне хотелось более живого и содержательного опыта. Я подумал, что такой опыт мне могут дать Штаты.

— Так и вышло?

— Несомненно. — Фейрвезер постучал пальцем по столу, случайно показав белый шрам на тыльной стороне кисти. Проследив за направлением взгляда, объяснил: — В детстве заработал. Сам виноват.

Джексон кивнул, словно поверив.

— А была ли какая-то другая причина, чтобы бросить учебу в Лондоне?

— Например?

— Например, из-за девушки?

— Не там копаешь, приятель.

Осуждающий тон Фейрвезера заставил Джексона заколебаться. Неужели он ошибался? Неужели одержимость и горе сделали из него фантазера?

— А не бежал ли ты от горя разбитой любви?

На лице Гэри отразилось смущение. Его глаза, однако, оставались неестественно яркими и светящимися.

— Не помнишь Полли Флит? — спросил Джексон.

— Это имя ничего мне не говорит.

— И ваши пути не пересекались в колледже?

— А должны были? — Фейрвезер с невинным видом помотал головой. — На каком инструменте она играет?

— Она не играла. Она училась на дошкольного воспитателя.

— А, ну тогда понятно. Она была на другой кафедре, старина. Я тусовался только с музыкантами. И если это все, — произнес он, угрожающе подаваясь вперед, — то, вообще-то, я хочу, чтобы ты ушел.

— Нет проблем, — ответил Джексон с улыбкой. — Еще увидимся.

77

Айрис словно оказалась в аду.

Фантомная боль в плече была ничем по сравнению с настоящей болью у нее в сердце. Когда придет ее время, она представляла себе пулю в голову, может, в грудь, а может, и несколько. Но только не это. То, что медленно пожирало ее изнутри.

Расставшись с Джексоном, она отправилась в Солихалл, чтобы убедиться, что не осталось никаких недомолвок, что она все правильно поняла. После разговора с мистером Гадженом, который длился целую вечность и под конец перерос в настоящую перепалку, ее обычно холодный темперамент нагрелся, словно ужин в микроволновке, и она пригрозила консультанту единственным способом, который был ей доступен. Ради собственного здоровья и безопасности своей жены и детей он должен сделать все, что она требует. К счастью, у него хватило здравого ума не перечить, и он немедленно пообещал разобраться с перелетом и организовать медиков на другой стороне. Выследить и затравить Фейрвезера, или как тот там еще себя называет, было теперь ее первостепенной задачей.

Наилучшим вариантом было накрыть его в собственной его норе, вместе с его чертовыми неоновыми вывесками и огнями. Справившись с этим, она предъявит его, уже мертвого, Джексону. Тогда он будет думать о ней по-другому, разве не так? Заплатит как миленький, никуда не денется. Айрис не ждала похвал, или отпущения грехов, или прощения. Ей нужна была твердая наличность, и она наизнанку вывернется, чтобы ее получить.

У Джексона имелась более чем веская причина считать, что Фейрвезер и Полли знали друг друга.

На ранней стадии их отношений она коротко упомянула про парня, которого бросила, хотя никогда не называла его имени. Прижатая к стенке, Полли призналась, что чувствует стыд и вину за то, что послала его подальше, поскольку он очень тяжело воспринял разрыв. Был морально опустошен настолько, что бросил учебу и сбежал, говорила она.

Пружина боли, которая напряглась где-то внутри живота, подсказала Джексону, что как бы убедителен ни был Фейрвезер, он врал. Всем своим существом Мэтт верил, что Фейрвезер — это как раз тот, кого они ищут, и сожалел, что не выбил из него признание. Надо было спустить этот чертов курок, пока была такая возможность.

Если припомнить их разговор, Фейрвезер отлично вел свое представление, пока Джексон не задал ему вопрос о матери. А что же отец?

Джексон позвонил в районный совет Баркинга и Дагенхама и попросил связать его с налоговым отделом. Как только его соединили, он официально представился и попросил подтвердить, по-прежнему ли мистер Анкона является жителем Баркинга.

Через несколько минут, к своему полному изумлению, он уже разговаривал с Сэмом Анконой, отцом Гэри, обладателем хриплого голоса — наверняка заядлым курильщиком, как предположил Джексон. Годы, проведенные в Соединенном Королевстве, так и не сумели укротить импульсивные интонации итальянского акцента Сэма Анконы.

— Мой сын? Я сто лет его не видел! Чем он занимается?

Джексон предпочел уклончивый ответ:

— Он помогает нам в одном расследовании. Боюсь, что в данный момент я не имею права раскрывать подробности.

— Дайте угадаю, — прохрипел старик. — Он ограбил банк.

— Ничего подобного, — заверил его Джексон.

— Всегда был мечтателем мой Гэри, — продолжал старик, судя по всему, радуясь возможности заполучить заинтересованного слушателя. — Всегда хотел от жизни чего-нибудь эдакого. Я постоянно твердил ему, что он должен найти правильное занятие, постоянную работу с достойной зарплатой, а не строить воздушные замки. «Неважно, какой хороший ты музыкант — всегда найдется кто-нибудь получше», — говорил я ему. Но что тут поделаешь? Одно слово — дети.

Джексон представил себе, как Сэм Анкона раздраженно закатывает глаза.

— Господи, спаси ее душу, но я виню его мать в том, что потакала ему. Гэри просто обожал ее. Они были molto simpatico[113], — сказал он. — А это не всегда хорошо.

— В каком это смысле?

— Они были слишком похожи.

— Они когда-нибудь ссорились?

— Частенько, — ответил старик со смешком. — Но всегда мирились. Это было очень давно, — добавил он, словно желая смягчить любое замечание, которое могло выставить его сына в дурном свете.

— Простите, что спрашиваю, — мягко произнес Джексон, — но как умерла миссис Анкона?

— Она страдала эпилепсией, у нее был приступ в ванне, и она утонула. К несчастью, это как раз Гэри ее нашел. Ему было всего пятнадцать. Жуткая вещь с ним приключилась…

Джексон стиснул зубы. Он не был психологом, но от него не ускользнуло, что мигание неоновых огней может вызвать эпилептический припадок.

— Очень жаль это слышать, — сказал Мэтт.

— Если мой сын сделал что-то плохое, вы с ним полегче, детектив. Жизнь у него была не из лучших.

«А у кого она из лучших? — подумал Джексон. — Это не делает всех нас серийными убийцами».

Позвонив Броуну, он изложил содержание своего разговора с Сэмом Анконой. Что оказалось более болезненным, раскрыл и потенциально имевшуюся связь между Фейрвезером и Полли в прошлом.

Броун слушал и не перебивал.

— Если ты прав, это полностью меняет весь имеющийся расклад.

— Дело стоит ареста.

— Согласен, — сказал Броун. — Ты не ошибся насчет Ша, Мэтт, у нее были отношения с Фейрвезером, и технари уже проследили происхождение шпионского приложения на телефоне Канто.

— А для результатов анализа ДНК еще слишком рано, насколько я понимаю.

— Я отправил с пометкой «срочно», — заверил его Броун. — Карнс отрабатывает другие связи. Так ты не против, если я перейду к активным действиям?

— Не вижу никакого иного пути. Но будь поосторожней. Это очень опасная и манипулятивная личность.

Джексон должен был бы почувствовать некоторое удовлетворение от того, что оборот событий приблизился к своему логическому завершению. Но вместо этого его преследовала мысль, что Полли впустила Гэри обратно в свою жизнь в те длинные одинокие часы, когда сам он был слишком поглощен собственными проблемами, чтобы уделять ей то внимание, которого она заслуживала.

Стыд был единственной причиной, по которой он не вытащил пистолет и не убил Фейрвезера выстрелом в голову, когда у него была такая возможность.

78

В доме Фейрвезера не наблюдалось никаких признаков жизни. Айрис решила, что он ударился в бега.

Передняя входная дверь с врезным замком — не вариант, нечего и соваться. А вот зайти с тыла — совсем другой компот. Она прикоснулась к карману джинсов, нащупала внутри связку отмычек — свой талисман, и крошечный фонарик, чтобы освещать путь.

Осуществив тот же маневр по преодолению ворот, что и в прошлый раз, Айрис спрыгнула на дорожку в саду. Слева от нее — сарай и гараж на три машины. Она заглянула в окна обоих. «Тойота», на которой, как она видела, ездил Фейрвезер, стояла внутри рядом с мотоциклом. Никакого фургона, только достаточно свободного пространства, чтобы его вместить.

В дом она забралась через французское окно. Подсвечивая себе фонариком, увидела, что оказалась в одной из тех шикарных кухонь, в которых по телику показывают кулинарные шоу.

Отсюда Айрис веером прошлась по всем остальным комнатам. Она не обращала внимания на роскошную мебель, не восхищалась люстрами, не дивилась на современную сантехнику в ванных или произведения искусства на стенах. В голове была одна цель: найти мастерскую Фейрвезера, отыскать зацепку, доказывающую вину этого человека, и, блин, сделать это быстро.

Прокрадываясь, как гепард, она прочесала каждую стену и каждый встроенный шкаф, ощупав их затянутыми в перчатки руками на предмет фальшивых дверей, которые могли вести в подвал. То же самое на всякий случай проделала и наверху — вдруг в доме есть какие-то потайные переходы и лестницы? Искала не наобум. Поработав с достаточным числом наркоторговцев и криминальных боссов, Айрис хорошо знала: какими гнилыми ни были бы их мозги, при необходимости что-нибудь спрятать те проявляли просто-таки звериную хитрость. Пока ей не везло.

Она застыла на одной ноге на лестнице, сохраняя равновесие, — ее внимание привлек какой-то нарастающий шум. Выглянув в окно, увидела целую кавалькаду полицейских машин с воющими сиренами, в которую затесались и несколько автомобилей без опознавательных знаков. Из одного такого «бумера» вылез какой-то мужик в очках и в сопровождении двух полицейских в форме направился к дому. Постучал в дверь, подергал за звонок. Другой тип в штатском тем временем командовал целой армией полисменов, которые теперь копошились по всему участку, словно личинки в разлагающемся трупе. Когда один из копов притащил таран, чтобы выбить дверь, Айрис сорвалась с места, ссыпалась вниз по лестнице, промчалась через прихожую и выскочила через заднюю дверь в сад. Ее единственный вариант: укрыться в кустах и лежать тихо, пока полиция не поймет, что Фейрвезер давно скрылся.

Мчась по одной из тропинок, она слепо продиралась сквозь тьму и путаницу деревьев. Ветки и сучья хлестали по лицу, хватали за волосы. Беззвучно выругавшись, Айрис наткнулась в темноте на уже знакомое строение — музыкальную комнату. Странно, но входная дверь оказалась приоткрыта. Осторожно распахнув ее одной рукой, другой она потянулась к прицепленным к ноге ножнам и выдернула нож.

79

Гэри был вне себя от ярости.

В голове, словно какая-то заевшая фонограмма, гремели обидные, несправедливые, равнодушные слова. Как, блин, этот гаденыш осмелился предположить, что он тогда сбежал? Полли не бросила его, как ненужную вещь! Она не разбила его сердце! Нет, нет и нет! Почему тогда ей было улыбаться, когда он объявился без всякого предупреждения, тупица ты полицейская? Почему еще она доверилась ему после всех этих лет, проведенных в разлуке? Он не врал насчет этого. Конечно, она заверила его, что счастлива. Да, сказала, что ей нравится ее работа, и уверяла, что любит своего мужа. «Но, Полли, дорогая, верность — это такая бесполезная добродетель!»

«Она не любила Джексона так, как любила меня!» — бушевал Гэри. Она сказала, что любит своего мужа, — естественно, сказала! Довольно решительно, как он припомнил. Этот говнюк промыл ей мозги. Но он-то знал правду. Гэри видел эту правду в ее прекрасных глазах.

И она не была, как все остальные, как те долбаные суки, которые задались целью пробиться наверх в этом мире волчьих законов, действуя по-мужски: выпивая столько же, трахаясь столько же и столь же жестко сметая любого, кто оказался у них на пути. Она была не такая, как всякие Вики, Ванессы и Джины. Полли — это не Наоми с ее сволочным характером, безжалостными амбициями и стремлением выхолащивать и кастрировать. О нет! Так почему же Полли опять отвергла его? Почему смерила тем насмешливым взглядом, когда он обнял ее и предложил, чтобы они начали на том же месте, на котором расстались? Разве она не понимала, что все, что он делал, было только ради нее, что он всегда любил ее? Что он убивал ради нее?

Она просто свихнулась. Вот что это было. Теперь он это понял. Жизнь с коппером разъела ей мозг. И теперь он, Неон — иллюзионист, художник, постановщик и артист, — заставит его как следует за это отплатить…

Не обращая внимания на пульс в подбородке, он припомнил, как она взбесилась. Велела ему немедленно уходить. Орала на него, чтобы убирался. «Не следовало делать этого, Полли. Тебе не идет быть недоброй».

Какой выбор она ему оставила?

Если б он был честен сам с собой — а уж себя-то самого он знает как облупленного, — то понял бы, куда все покатится, задолго до того, как переступить порог. Вот потому-то и пришел подготовленным. Только недоумок будет доверять женщине, которая когда-то его бросила. Все женщины одинаковы — они никогда не меняются. Он понял это, когда его мать покинула его навсегда.

Если б Полли приняла его с распростертыми объятиями, он уехал бы от нее радостный, разрушил бы свои творения и с той поры они в полной гармонии пребывали бы вместе, долго и счастливо. Ради Полли он был готов сказать «прощай» своему искусству, и…

Мрачная хмурость потянула за уголки его рта. Кого он пытается обмануть? Нет, он определенно не бросил бы любимое дело, продолжил бы творить и никогда не расстался бы с тем, что уже создал. Во имя старых времен. Во имя памяти.

Но все это теперь в прошлом — сейчас надо думать о будущем. Этот осел полицейский не расстроит его планов, не испортит его рассказ. Он станет их частью. Сыграет в них главную роль.

80

Луч света, мелькнувший среди деревьев, и лай большой собаки быстро заставили Айрис исправить свои планы. Черт, теперь она заперта в музыкальном храме Фейрвезера, как в ловушке!

Пятясь, она лихорадочно бросала взгляды по сторонам в поисках места, где можно спрятаться. Натянув на голову капюшон, присела за огромным усилителем. И едва оперлась рукой об пол возле стены, как пальцы нащупали очертания металлического рычага, расположенного заподлицо с плинтусом. Удивленная, Айрис потянула за него. В ту же секунду послышался звук трещоток и поворачивающегося механизма, и секция пола у противоположной стены отклонилась вниз, открывая пролет кирпичных ступенек.

Убежище или место последнего упокоения?

Айрис посмотрела на дверь. Та оставалась закрытой. Шум снаружи все нарастал — копы уже продирались сквозь кусты. Собаки изменили тон. Теперь это был скорее рык, чем лай. Они учуяли ее. Быть пойманной сейчас или рискнуть?

Айрис вскочила на ноги, бросилась к проему и слетела вниз по ступенькам. Пошарив руками, нашла внизу другой рычаг, дернула его в надежде, что он сделает свое дело и прикроет ее следы. Опять пощелкивание и потрескивание, и фальшивый пол встал на место.

Она вытащила телефон и проверила сигнал. Его не было. Как в склепе.

Глаза скользят вправо и влево, рука шарит по кирпичным стенам. Похоже на старое бомбоубежище. В свое время весь Западный Мидленд был усеян ими. Большинство из них снесли в конце войны, когда надобность в подобных сооружениях гражданской обороны отпала, хотя про некоторые забыли, и ничего не ведающие домовладельцы по-прежнему делали неожиданные открытия. Некоторые бомбоубежища были достаточно большими, чтобы вместить две семьи. Для кого-то вроде Фейрвезера — настоящая находка.

Айрис опустила взгляд на пол, по которому протянулся яркий луч света. Покрепче взявшись за рукоятку ножа, двинулась в направлении его источника, свернула за угол и сразу же наткнулась на ослепительную стену разноцветных огней, ударивших по зрительным нервам. Между яркими сполохами всех цветов радуги не оставалось ни дюйма свободного пространства. Стены пульсировали, корчились и дышали в смертельном и зловещем ритме.

Она перешагнула порог. По ее разумению, место ничем не отличалось от подвала какого-нибудь обычного бандюка, занимающегося выколачиванием долгов и прочими силовыми операциями. Инструменты и газовые горелки, даже набор такой же. Она представила, как Неон стоит, голый по пояс, демонстрируя внушительную мускулатуру — сильный и могущественный мужчина, мечта каждой женщины. Высоко подняв руки, священнодействует замысловато изогнутой стеклянной трубкой в пламени направленных друг на друга газовых горелок, как жрец перед алтарем. «Хотя тоже мне храм, — подумала Айрис, поджимая губы, — сплошные извращения. Ну кому охота смотреть на безразмерные сиськи и вагины, или на гигантский член, переливающийся пурпурным, желтым и розовым, или на витиеватую надпись «Трахни меня, трахни мою киску»?» Где же тут выключатель, чтобы вырубить эту мерзость, молчаливо вопросила она, почти ожидая увидеть расположенного в самой середине Джексона, мертвого, как динозавр. И у всех этих тонких ценителей хватает наглости называть всю эту дрянь искусством?

Дезориентированная, она понюхала воздух и уловила сильный запах горелого дерева, прямо как где-нибудь на лесопилке.

Айрис заставила себя встряхнуться. Место вызывало у нее жутковатое отвращение. Ослепленная нестерпимым сиянием, она никак не могла понять, где кончается одна стена и начинается другая. Может, в этом весь смысл. Может, огни намеренно расположены так, чтобы отталкивать тебя, словно ловкость рук в фокусе. Как найти между ними свободное пространство?

Шум наверху просигналил, что копы обнаружили музыкальный кабинет. Айрис не думала, что они быстро обнаружат потайной рычаг. Вряд ли у них хватит на это ума. Но сколько придется проторчать здесь, пока они громыхают там, наверху? Есть ли тут другой выход? А если и есть, что тогда? У нее не было ни малейшего представления, где может находиться Фейрвезер.

Айрис двинулась вперед, и носок ее ботинка сразу же натолкнулся на что-то мягкое. Присев на корточки, она увидела, что это такое — противогаз, — и вспомнила ту ночь, когда ездила в клуб. Если б она знала тогда то, что знает сейчас, то прибрала бы старого доброго Гэри в мгновение ока, раздавила бы, как паразита, которым он и был.

Обведя глазами комнату, она заметила рулон бумаги, лежащий посреди длинного стола на козлах. Айрис развернула его, разложила на столе. Наклонив голову, внимательно изучила чертеж, прочитала указанное на нем местоположение. Глаза ее расширились, пульс участился. Надо убираться из этого места, да поскорее!

Тяжелые ботинки копов гремели у нее над головой. Айрис встала посредине помещения. Сосредоточилась на дыхании, как всегда делала перед убийством. Неон, тщательный планировщик, мастер световых эффектов и артист-эскапист, — я знаю, где ты!

Прищурившись, она постаралась отключить все остальные цвета и сосредоточиться на своем любимом — голубом.

Яркий прямоугольник такого же цвета, как тропическая рыбка, которую она видела в Центре морской жизни, светил на нее с дальней стены. Загипнотизированная им, Айрис двинулась вперед — шла, словно ее вели невидимые руки. Неоново-голубой проем сиял перед ней, будто портал в какой-то иной мир. Но за ним открылись вполне земные кирпичные ступеньки, а над ними — вполне земная прочная дверь. Вытащив «Ругер» из кобуры в лифчике, она прицелилась в замок. Два выстрела, и та открылась. Айрис быстро вышла наружу и в ночь.

81

Джексон смотрел, как небо цвета ртути тускнеет, обретая густо-синий оттенок индиго, и ждал звонка, чтобы услышать, что все кончено — не только для Фейрвезера, но и для него самого.

Он готов принять смерть, заслуживает ее, но ясно одно: Айрис слишком больна, чтобы сыграть свою роль. Что же делать дальше?

Зазвонил его мобильник. Он ожидал услышать Броуна, но это оказался Карнс.

— Фейрвезер смылся.

Джексон выругался — надо было предугадать, что его визит спугнет Неона. Надо было оставаться там. Надо было убить его. Надо было…

— А ты абсолютно уверен, что он не прячется в подвале?

— Группа захвата прочесала каждый дюйм. Собак тоже спустили.

— Никаких свидетельств его преступлений?

— Если ты имеешь в виду мастерскую или какое-то место, где он мастерит свои шедевры, — с сарказмом отозвался Карнс, — то ничегошеньки.

Джексон провел рукой по макушке.

— Какова реакция Броуна?

— Уехал, развил бурную деятельность — предупреждает аэропорты, морские порты, поставил в известность Европол. Извини, братан, что так вышло, — сочувствующе произнес Карнс.

— Не твоя в том вина.

Да, виноват только он сам.

— Я лучше пойду, — сказал Карнс. — Тут тонну всего надо перелопатить по убийству Ша. Ты как сам?

Джексон заверил его, что с ним все будет нормально, нажал на «отбой» и повалился на диван. Неон — планировщик, игрок, музыкант и…

Что бы он сам сделал на месте Неона?

Ответ пришел сразу и сам собой: Неон не удержится от своего последнего «да пошел ты!».

И где это может быть?

Где-то в общественном месте. Там, где это произведет максимальный визуальный эффект.

Джексон встал, принялся опять расхаживать по комнате. Фейрвезер случайно обмолвился об этом, когда был с Канто на подростковом концерте. Он сказал это намеренно. «Сбивал со следа или заманивал?» — гадал Джексон, внезапно почувствовав неуверенность.

Это должно быть где-то близко. Там, где это привлечет толпы. Там, где он сможет все обставить без страха быть раскрытым.

Джексон припомнил дом Фейрвезера, какой стерильной выглядела кухня, — никаких признаков беспорядка, никаких немытых кастрюль и сковородок, грязных чашек и хаоса, который обычно следует за внезапной смертью, пусть даже оркестрованной супругом. Единственной странностью были разложенные на столе бумаги.

Что там изучал Фейрвезер? Почему так демонстративно убрал их со стола?

Джексон прикрыл глаза, представил себе эту сцену, вытаскивая образ на верхнем листе бумаги из глубоких ниш памяти.

«Есть! — мрачно подумал он. — Вот оно».

Протянувшийся от Нью-стрит прямо до офисов Бирмингемского городского совета, Немецкий рождественский рынок представлял собой скопление десятков ларьков и временных павильонов, торгующих пивом в глиняных кружках, сосисками и глинтвейном, фарфоровыми безделушками, шоколадом и прочей чепухой, ассоциирующейся с надвигающимся праздником. Уверенная, что один из них является фронтом работ Неона, Айрис останавливалась у каждого, выискивая что-нибудь необычное — ларек, который еще не торговал, павильон с фальшивыми стенами и лишними проводами. Пока что ничего не нашла.

Не останавливаясь перед неудачей, Айрис проталкивалась, пропихивалась и пробивалась сквозь бурлящую толпу гуляк навстречу приливной волне шума, создаваемого ухающими трубами самодеятельного духового оркестрика и каким-то мужичком средних лет, терзающим уши слушателей собственной версией песни «Еду домой на Рождество» Криса Ри. Айрис не верила в ад — мертвецы есть мертвецы, — но если б верила, то примерно так он и выглядел бы. Здесь было слишком много народу, слишком много околачивающихся без дела полисменов в оранжевых жилетах, поставленных приглядывать за толпой, слишком много шума, еды и бухла. Она всегда предпочитала ранние часы, когда здесь было тихо, и теперь понимала почему.

Прямо в нее врезался какой-то гопник лет семнадцати с опухшей физиономией. Пиво из большого пластикового стакана выплеснулось ей на ботинки.

— Смотри, мля, куда прешь, пиво мне разлила! — рявкнул тот, подогретый алкоголем.

Айрис едва удержалась, чтобы не выхватить нож и не воткнуть ему в жирное брюхо. А еще лучше пулю бы ему в башку!

Стараясь не обращать внимания на поток изливающейся на нее ругани, она пробилась повыше, к широкой каменной лестнице, мимо фонтана, в сторону офисов городского совета.

Когда Айрис оказалась на самом верху, шестое чувство подсказало ей, что кто-то за ней наблюдает. Она огляделась по сторонам. Чувство оставило ее так же быстро, как и появилось. «Не похоже на тебя, подруга, — шугаться каждой тени», — подумала она, продолжая изучать обстановку внизу.

«Что же я пропустила?» — размышляла Айрис, пристально вглядываясь в море голов и лиц. Плотная толпа людей всех возрастов напрочь перекрывала все возможные пути отхода, наглухо загораживала обзор. Счастливого, блин, Рождества.

82

Боже, благослови Америку!

Заколдованный каруселью цвета, загипнотизированный монотонным миганием огней, Гэри дивился на великолепие своей работы — дани уважения Лас-Вегасу. Какая тема может быть лучше для Неона, чем старая добрая Америка? У янки всё больше и круче, всё на полную катушку и на полном газу! Даже если этот газ — неон, ха-ха — каламбур ненамеренный. Он посмеялся над своей собственной шуткой. Какая жалость, что рядом нет Наоми, чтобы насладилась ею…

Он годами скупал старые запасы у фирм-производителей во время спада. Так им и надо — если недостало терпения, смекалки и способности предвидеть триумфальное возвращение неона в виде художественной формы. Их потеря стала его находкой.

Пенясь от адреналина, Гэри представил себе путь от входа — игра света намеренно разрабатывалась так, чтобы заманить зрителей в запутанный лабиринт сменяющих друг друга сияющих стен, в череду визуальных отсылок к нелегальным барам со спиртным и бейсболу, Элвису и ковбоям. «Кадиллак», приделанный к потолку, нависал над головами дамокловым мечом.

Глаза Гэри пробежали по мешанине старых вывесок, рекламирующих хот-доги и молочные коктейли, пальмы и мотели. Расположить благородное лицо дикаря — коренного краснокожего индейца для особо политкорректных — рядом с полногрудой телкой-чирлидершей в эфемерных трусиках было, на его взгляд, превосходной смесью старого и нового. И он попросту обожал ретро-кино и киношные вывески: так стильно и так кичёво. Народ снаружи просто с ума посходит. Естественно, добавил кое-что и из своего: вывеску «Копы умеют насвистывать дикси»[114] в окружении «АК-47». Хвалебная песнь Штатам неполна без стволов и пуль. «Нет, са-ар».

А самым сердцем его выставки, финальной сценой, забойной концовкой, шоу-стоппером, — называйте как хотите, лошары! — стала полноразмерная реплика электрического стула. И, величайший допаминовый приход из всех, — он окружил его достаточным числом неоновых вывесок, чтобы вызвать эпилептический припадок. «Й-и-ха-а!» Временно Гэри поместил туда манекен. Он не мог дождаться, пока не заменит его истинной звездой шоу. «Как насчет луча света во тьме, детектив?» Джексон будет выглядеть просто круто с этим мигающим стетсоном у него над головой и пулевой дыркой во лбу.

83

Джексон пронесся сквозь море покупателей, мимо банков и строительных контор и бросился к временному павильончику, возведенному на углу Нью-стрит. Люди кидались врассыпную. Женщины хватали детей. Несмотря на несколько враждебных взглядов, никто не встал у него на пути. Он знал, о чем они думают: беда. Любая толпа заряжена опасной, лихорадочной энергией. Один-единственный выстрел, один-единственный громкий крик — и, страшась террористической атаки, все до единого кинутся в паническое бегство.

У стен магазинчика каждый капилляр у него в мозгу сжался. Металлические жалюзи на витринных окнах по бокам от входа, дверь перекрыта глухой шторой. Но есть и другой вход — с боковой улицы. И за ним ждет Неон.

Но удавке не сравниться с пистолетом.

Джексон скользнул вокруг, нашел дверь и подергал за ручку. Не заперто. Предполагалось, что он войдет, подумал Мэтт, — намеренное приглашение в засаду. Приготовившись, потянулся за «Глоком».

Сердце выбивало зорю у него в груди. Толкнул дверь, ступил внутрь в полутьму. «Что-то вроде складской подсобки», — подумал он, осторожно продвигаясь вперед, вытянув руку и держа оружие наготове.

Вдруг чье-то дыхание у него на затылке, а за ним — кольцо холодной стали, прижатое к голове.

— Создание произведений искусства — не единственное мастерство, которое я перенял в Штатах, — произнес Фейрвезер. — Не двигаться, не то я разнесу тебе башку.

Джексон прикинул свои шансы. Достаточно близко, чтобы организовать оборону, — можно нанести один солидный удар, — но, если сейчас ему суждено погибнуть, получится ли прихватить с собой Фейрвезера? Даже дураку понятно, что расклад не из лучших.

Мэтт вздрогнул, когда Фейрвезер еще глубже вдавил дуло ему в кожу.

— Думаешь, меня это волнует? Спускай курок.

— Угу, но тогда ты никогда не узнаешь правду про меня и Полли.

Джексон выдохнул. Была ли это правда, которую он всегда знал где-то в самой глубине души? Как ни тошно ему было, все равно жутко хотелось точно знать природу отношений между своей женой и человеком, которого прозвали Неоном. Он не мог умереть без этого знания, каким бы ужасным оно ни оказалось.

— Дай мне свой пистолет, — приказал Фейрвезер.

С каменным выражением Джексон подчинился.

Фейрвезер затолкал «Глок» за пояс и, не отводя револьвера с головы Джексона, обошел вокруг, чтобы встать к нему лицом.

— Так-то лучше. — В его глазах сверкала злоба.

Джексон нисколько не сомневался в том, что ждало его в соседнем помещении.

— Ты и Полли, — напомнил он.

Фейрвезер с хрустом покрутил головой, словно разминаясь перед дракой.

— Я познакомился с Полли в студенческом союзе. Может, она тебе про меня рассказывала.

— Не рассказывала.

Тот уставился на него. Джексон уловил у него на лице проблеск разочарования.

— Неважно, — будничным тоном произнес Фейрвезер. — Карие глаза, блондинка — тогда она не была такая красивая. Обыкновенное смазливое личико, если честно. И несколько бесхарактерное, но задатки уже чувствовались. Во всяком случае, она была такая душка, что я в нее втрескался. У нас с ней была довольно-таки большая любовь.

— Нет! — взорвался Джексон. — У вас был просто секс. Вот и всё. Ничего более достойного внимания, чем обычный трах двух подростков.

Фейрвезер хихикнул.

— Да что это с вами со всеми, ребята? Ты думаешь, раз я тащусь от убийства женщин, так ничего не понимаю в любви? Это потому, что я любил ее, я делаю то, что делаю.

— Тебе отказали, и ты кинулся убивать? Уж не смеешь ли ты обвинять ее в своих чудовищных поступках? — прорычал Джексон.

— Я не обвиняю ее, — сказал Фейрвезер, удивленно распахнув глаза. — Я благодарен ей! Полли стала началом моего большого пути. Это было неизбежно, что однажды я проследил ее и показал, чего она лишилась. И я оказался прав насчет нее. Ее наружная красота определенно нагнала внутреннюю. Она была довольно приветлива, когда я постучал в вашу дверь.

Желчь залила горло Джексона. Он сглотнул, повторяя себе, что Фейрвезер просто играет с ним, и все же где-то в глубине души знал, что это не так.

— Не обманывай себя. Она просто пожалела тебя.

— Я понимаю, что тебе хочется в это верить. Правда в том, что она была рада компании, довольна опять встретить старого друга. О, она рассказала мне, как много ты работаешь, как днями и месяцами оставляешь ее в одиночестве! Кто знает, как бы все сложилось, если б ты вел себя по-другому…

Голос Фейрвезера ножом врезался ему в душу.

— Неважно, скольких женщин ты убил, — сказал Джексон, — сколько офицеров полиции соблазнил; ты просто жалкий неудачник, который не может принять «нет» в качестве ответа.

«Убей меня, говнюк. Покончи со всем этим». Когда сюда наконец ворвется Броун со своей группой, вид крови на полу и запах порохового дыма, висящий в воздухе, станут теми неопровержимыми доказательствами, которых старший по расследованию так жаждал.

Лицо Фейрвезера потемнело. Джексон сцепился с его яростным взглядом, отказываясь отворачиваться. Чувство было такое, будто тебя засасывает в глубокий пруд, наполненный зеленой жижей.

— Ты совсем как Канто, — произнес Фейрвезер. — Ты думаешь, что лучше меня.

— Я не думаю. Я знаю.

Джексон метнулся вперед. И тут же боль, обжигающая и ослепляющая, разорвала половину его лица. Правый глаз словно выдавили из глазницы.

Ошеломленный, он едва ли заметил, как Фейрвезер набросил ему на голову мешок, словно неожиданно впихнув в удушающую темноту. Плотная ткань закрыла нос и рот, грозя перекрыть поток воздуха. Мэтт изо всех сил постарался не поддаться панике.

— Вперед! — приказал Фейрвезер.

Промедление дорого обошлось Джексону. Новая река боли запульсировала в черепе, освобождая теплый поток крови, пропитывающей волосы.

— Я сказал ВПЕРЕД!!!

Ни драться, ни бежать — пистолет Фейрвезера теперь упирался ему в затылок. Он не мог представить муки, с которыми столкнется, реши Фейрвезер, что его время вышло.

Неуклюже перебирая ногами, Джексон двинулся вперед. Несмотря на холод, он обливался потом от чистого горячего страха, который понемногу превращался в ярость. Он не хотел умирать здесь и сейчас от руки этого маньяка.

Звук открывающейся двери, за которым последовал толчок между лопаток, и он, споткнувшись, перелетел из одного помещения в другое. Фейрвезер, дыхание которого огнем обжигало затылок, вроде как был озабочен тем, чтобы привести его в точности в какую-то определенную точку, по причинам, о которых Джексон думать даже не осмеливался.

Наконец они остановились, и мешок был сорван с головы. Мэтт пригляделся здоровым глазом, борясь с накатывающим волнами тошнотворным головокружением. Все вокруг расплывалось. Он тщетно искал хоть какую-то ментальную опору, атакованный потоком нестерпимо яркого света от десятков разноцветных неоновых вывесок, перемигивающихся на все лады и словно насмехающихся над его беспомощным состоянием. Сумасшедшая квинтэссенция ослепительно-яркого сияния и цвета вызывала чувство, будто Джексон угодил в самый центр некой инфернальной ловушки ядерной интенсивности. Эффект был такой, словно он закинулся кислотой. Лишенный возможности связно мыслить, Мэтт мог лишь слепо разевать рот на эту оргию образов. Это было все равно что смотреть на Солнце прямо перед тем, как оно взорвется и уничтожит Землю.

Щелкнул выключатель, и показалось, что в помещении наступила полная темнота.

— Блестяще, так ведь? И видишь, я отметил место специально для тебя, прямо вон там, посередине.

Джексон присмотрелся, сузив взгляд. Страх должен был бы сейчас рвать его на куски. Но не тут-то было — неожиданно он ощутил вдохновение.

84

Айрис умудрилась забраться на край эстрады с живой музыкой. Оказалось, не так сложно проникнуть туда между отделениями. Когда ведешь себя как свой, люди обычно думают, что это так.

С высоты сцены она уже заметила Джексона, который явно что-то искал. Айрис с тревогой наблюдала, как он проявил интерес к фасаду временного магазинчика, а потом нырнул за угол на соседнюю улочку. После этого она потеряла его из виду.

Спрыгнув вниз, Айрис стала белкой пробираться сквозь толпу. Народу собралось как никогда, и если измерять эмоциональную температуру в градусах употребленного алкоголя, то она точно достигла точки плавления.

Наконец Айрис добралась до магазинчика, который был закрыт. Вместо того чтобы следовать примеру Джексона, вытащила из-за пазухи свой маленький «Ругер», выпалила в замок на двери и ворвалась внутрь.

Она ожидала, что за порогом ее встретят нестерпимое сияние и плакатно-яркие краски. Приготовилась к ослепительному удару в глаза. Но выключенные вывески враз лишились всей жизни и энергии; смутно белели голыми костями, словно десятки трупов, из которых выпустили кровь.

В самом центре стоял Мэтт Джексон. Фейрвезер вдавливал ему в голову пистолет, а свободной рукой удерживал за шею удушающим захватом.

— Отпусти его! — прорычала Айрис.

— Отпущу, если ты бросишь оружие.

— Стреляй! — скомандовал Джексон.

«Он хочет, чтобы я убила обоих», — догадалась Айрис, отключаясь от всего остального и сосредоточиваясь на цели. Одним выстрелом — сразу двоих.

За всю свою жизнь она ни разу не видела, чтобы кто-нибудь так радушно приветствовал смерть, как это делал сейчас Джексон. Большинство людей кричали, умоляли. Некоторые могли намочить штаны или хуже того. Джексон не выглядел испуганным. Не выглядел опечаленным. Он был спокоен. «Это ненормально», — подумала она.

— Ну давай же, Айрис! — выкрикнул Джексон. — Убей меня! Убей его! Чего же ты ждешь?

— Заткнись на хер! — взъярился Фейрвезер.

Айрис заглянула глубоко в глаза Джексона. Тот ответил ей твердым все принимающим взглядом.

«Доверься мне», — прошептала она почти про себя и, не откладывая, сжала палец и открыла огонь.

85

Грохот выстрелов оглушительно разнесся по всему помещению. Стекло тысяч неоновых трубок дождем посыпалось на Джексона, кромсая ему лицо и руки. Фейрвезер взвизгнул, и Джексон, по лицу которого струилась кровь, качнулся назад, ударив того затылком в лицо. Давление на горло сразу ослабло. Револьвер, кружась, отлетел по полу в сторону. Острые осколки продолжали валиться с потолка, и Джексон нагнул голову, прикрывая ее порезанными руками.

Бросив взгляд через плечо, он увидел, что Фейрвезер, весь в крови, с изрезанным стеклом лицом, упал спиной вперед в самую середину композиции.

Со смертью в глазах Айрис метнулась вперед, чтобы прикончить его выстрелом в упор.

— Назад! — выкрикнул Джексон, вытянув руки ладонями вперед, словно человек, безнадежно пытающийся остановить несущегося носорога.

Айрис проехалась коленом по полу.

Выгнувшись дугой, Джексон нырнул к электрическому щитку. Рука ударила по выключателю, и двести сорок вольт раскаленным прутом ударили по нервной системе Фейрвезера.

Джексон с ужасом наблюдал, видя все словно в замедленной съемке: искры, взрыв, пламя и огонь.

Окровавленное тело Фейрвезера содрогнулось, конечности заплясали, словно в него стреляли из тяжелого пулемета. От запаха горелого мяса запершило в горле.

Досчитав до десяти, Джексон вырубил ток, сорвал со стены огнетушитель и потушил начинавшийся было небольшой пожар.

Айрис стояла молчаливая и потрясенная.

— Ты так и не застрелила его, — констатировал он.

Некое подобие настоящей улыбки промелькнуло у нее на лице, но очень быстро исчезло.

— Полагаю, это означает, что я не получу своих денег.

— Получишь, Айрис. Я обещаю.

— Как быстро?

— Переведу, как только тут закончу. — Джексон мотнул головой в сторону Фейрвезера. «До чего же безумный диалог при таких обстоятельствах», — подумал он.

— А с ним что? — спросила она.

— Оставь его мне. Сейчас я свяжусь со своими, так что тебе надо уходить.

Прозвучавшие выстрелы могли вызвать только одну реакцию: район перекрыт и наводнен вооруженной полицией.

Айрис осталась стоять где стояла.

— Там есть выход сзади, — подсказал Джексон.

— Я знаю.

— Так иди.

— Но что будет дальше?

— Дальше?

— С тобой. Со мной.

— Я свяжусь с тобой, когда буду готов, если с тобой будет всё в порядке.

Они обменялись взглядами. Айрис поняла, что он имеет в виду.

— Бывай тогда, — сказала она.

— Бывай, Айрис.

86

Люди спасались бегством. Никакой больше рождественской музыки. Из громкоговорителей над площадью предостерегающе неслось: «Сохраняйте спокойствие, не бегите!»

Уверенными быстрыми шагами лавируя в удирающей толпе, Айрис подчинилась. Она здесь не как все остальные, перепуганные и потерявшие голову от страха. Просто нельзя быть еще счастливей! Деньги Мэтта Джексона — это ее единственный шанс на будущее, а они, считай, уже у нее в руках. Все будет о’кей. Надежда росла с каждой секундой. Айрис, едва не подпрыгивая от нетерпения, вытащила телефон, чтобы позвонить мистеру Гаджену и сообщить ему хорошие новости. После этого надо будет сделать только один последний звонок…

Сильный удар в живот едва не выбил из нее дух. В самой гуще толпы какой-то урод натолкнулся прямо на нее. Она даже не выругалась. Ей было плевать. Продолжала идти, тыча в клавиши телефона, несмотря на совершенно жуткую боль в боку. Ожидая соединения, двинулась вверх по ступенькам к огромной рождественской елке, где сигнал был получше. Почему-то это показалось восхождением на Эверест. Она чувствовала себя как-то странно — путались мысли, кружилась голова. Должно быть, переволновалась, сказывается удовлетворение от наконец-то выполненной трудной работы…

Вдруг рядом взвизгнула какая-то женщина. Тупая сука. Почему она так таращится на нее? Почувствовав дурноту, Айрис пошатнулась. Люди рассыпались по сторонам, показывая пальцами. Кровь. Кровь повсюду. Встревоженная, пытаясь понять смысл происходящего, она обернулась через плечо и мельком углядела широкие плечи удаляющегося мужчины. У того была шапка седых волос и длинное кожаное пальто. Малай.

Ухватившись за живот обеими руками и пытаясь зажать рану, Айрис, спотыкаясь, устремилась через дорогу — звук визжащих тормозов и истошные крики плетью били по ушам.

В полном отчаянии она с трудом набрала текстовое сообщение, отправила его и тут же почувствовала позыв к рвоте. Ноги превратились в глыбы бетона. Ей уже был виден мотоцикл, но казалось, что он где-то очень-очень далеко. Усталая и ослабевшая, она попыталась вдохнуть, но воздух не шел в легкие. Ну еще чуть-чуть, уговаривала она себя, пока, упав на колени, не услышала чьи-то слова: «Ты в порядке, голубушка?»

Она беспомощно помотала головой, рассыпая капли крови с губ. Во рту завяз металлический привкус. Закинув голову к усыпанному звездами небу, Айрис увидела, какое оно красивое и яркое — куда ярче и ослепительней любого неонового света. Она потянулась, чтобы прикоснуться к нему, услышала голос Джексона и была рада, что спасла его. А потом до нее донесся лепет ребенка, за которым последовал звенящий смех. Смех был не ее.

Когда звезды стали тускнеть, включая ее собственные, и земля метнулась ей навстречу, она успела подумать: «До чего же идиотский способ умереть!»

87

Джексон провел ночь в Ллойд-хаусе, отвечая на вопросы.

Как только Карнс сообщил ему, что меньше чем в двух сотнях ярдов от магазинчика зарезали какую-то молодую женщину, Мэтт сразу понял, что это Айрис.

— При ней нашли нож и пистолет — совершенно очевидно, что это не какая-то законопослушная гражданка, — сказал Карнс.

Джексон хорошо представлял, сколько народу могло за ней охотиться. Через несколько часов после того, как был установлен факт ее смерти, он узнал, что сотрудники Национального криминального агентства, отправленные задержать Энрика Малая, вернулись ни с чем.

Мэтт вышел в холодное серое утро и уже в миллионный раз изучил эсэмэску от Айрис. Суждено ли этому последнему сеансу связи раскрыть тайну, которая скрывалась за ее жизнью? Измотанный и опечаленный, он попросил Карнса подбросить его к своей машине.

— Ты просто молодец, — сказал тот. — Полли гордилась бы тобой, братан.

Джексон почти никак на это не отреагировал.

Он забил адрес из сообщения Айрис в спутниковый навигатор и медленно отъехал от тротуара, не зная, что и думать, не говоря уже о том, чего ожидать, — понимал лишь, что важно сделать, как она просила.

Оставив позади центр города, Джексон оказался в одном из глянцевых пригородов Солихалла — на тихой зеленой улочке, где скромные особнячки в стиле тридцатых годов отстояли довольно далеко от дороги.

Решительно выпрямившись, нажал на кнопку домофона. Ответил женский голос с характерным мидлендским выговором. Как только он назвал свое имя, женщина замешкалась, ахнула, и ворота распахнулись.

Входная дверь была из цельного дерева с витражными стеклами сверху и снизу. Стучать Джексон не стал. Просто подождал. Ему множество раз доводилось наносить визиты родственникам недавно погибших, чтобы сообщить им страшные новости, и казалось, что где-то глубоко внутри, каким-то шестым чувством они всегда уже всё знали, прежде чем были произнесены слова, которые изменят их жизнь навсегда. Но это никогда не смягчало шок или боль, и женщина, которая теперь стояла перед ним, не была исключением.

Она была такой же смуглой, насколько бледной была Айрис. Аккуратно и скромно одетая — в блузку, застегнутую до самой шеи, юбку, облегающую ее щедрые бедра, в туфлях без каблука, — она стояла, выпрямившись в струнку. Глаза ее были наполнены слезами, и, несмотря на то, что женщина просто-таки воплощала сдержанность, одна слезинка все-таки ускользнула и скатилась вниз по щеке.

— Заходите, — просто сказала она.

Джексон последовал за ней через огромную прихожую в гостиную, со вкусом обставленную, с богатыми драпировками на французских окнах и антикварными светильниками на стенах. Он почувствовал стыд при мысли, что такой вид дома, с его спокойным стилем и изысканностью, совершенно не вязался с кем-то вроде Айрис.

— Садитесь, пожалуйста, мистер Джексон.

Она сказала, что ее зовут Норма, и указала на диван, ближайший к дверям, выходящим в сад. Уселась напротив, аккуратно поджав под себя ноги, скупая и точная в движениях.

— Айрис знала, что такой день может наступить, — с горечью начала она. — Нельзя заниматься таким делом, не подвергаясь риску. Айрис всегда была честной на этот счет. Она страдала?

Норма явно думала, что Айрис умерла так, как и жила, что было правдой, но все же и словом не обмолвилась о ее болезни, что Джексон счел немного странным — хотя, пожалуй, не более странным, чем упоминание о занятиях Айрис в качестве наемного убийцы, словно это была любая другая работа.

— Не думаю, — ответил он, сознавая, что Норму вполне можно считать соучастницей. — Вы с ней были близки?

— Как сестры. Были вместе в детском доме. Я ушла первой, но потом Айрис меня разыскала. Она сама попала в беду, но правда в том, что тогда это она меня спасла.

Ее глаза нацелились куда-то в пространство; изгиб рта намекал на какой-то неприятный опыт, который лучше не вспоминать.

— Она жила здесь с вами? — спросил Джексон, осматриваясь.

— Бывала наездами. Думала, что так будет лучше. Было важно, чтобы мы держались подальше друг от друга. Чтобы не привести домой врагов, как она обычно говорила.

— Я понимаю.

Норма печально улыбнулась.

— Нет, ничего-то вы не понимаете.

Джексон перехватил ее спокойный взгляд и откинулся на подушки, лихорадочно пытаясь привести в порядок кружащиеся мысли. Для женщины, которая одной ногой стояла в могиле, Айрис, похоже, находилась в довольно приличной форме, чтобы убивать, когда это требовалось. По ее виду нельзя было сказать, что она постоянно испытывает физическую боль. Он должен был догадаться раньше.

— Это ведь вы, так? Айрис нужны были деньги для вашего лечения?

Норма встала.

— Пойдемте со мной, — сказала она.

Сбитый с толку, Мэтт последовал за Нормой в прихожую и вверх по широкой лестнице. Она остановилась перед дверью одной из спален и легонько постучала. Ответа не последовало.

Многозначительно посмотрев на Джексона, Норма приложила указательный палец к губам. Он кивнул в ответ, показывая, что понял необходимость соблюдать тишину.

Слегка повернув ручку, она толкнула дверь, зашуршавшую по ковру. Внутри — набор медицинского оборудования. Посреди комнаты — двуспальная кровать, на которой спала девочка лет пятнадцати. Ее светлые волосы были короткими от химиотерапии, кожа болезненно бледной.

— Познакомьтесь с Эди, — прошептала Норма. — Дочерью Айрис и центром ее вселенной.

88

Смертоносная и скрытная, бесстрашная и заботливая — вот лишь несколько определений, которыми Джексон пытался вкратце охарактеризовать Айрис; и все же она оставалась такой же непостижимой в смерти, какой была и в жизни. Для Нормы, к которой Айрис сбежала после того, как ее изнасиловали, она была избавителем. А для Эди — просто мамой, у которой была странная работа, требующая частых отлучек из дома. Джексон не мог оправдывать действия Айрис и никогда бы не оправдал, но на протяжении нескольких месяцев, прошедших со времени его первого визита в особнячок в пригороде, как он думал, проникся к ней большим пониманием.

С тех пор как Эди положили в больницу в Гейдельберге для экспериментального лечения, за которое заплатил Джексон, он успел продать свой дом и временно обосновался там. Большую часть дней они с Нормой проводили в беседах — в основном об Эди, которая, похоже, приняла смерть матери с таким же молчаливым стоицизмом, который выказывала по отношению к своей болезни.

— Ей будет трудно потом, когда у нее будет время подумать — когда она почувствует, что у нее опять есть будущее, но будущее без мамы, — проницательно заметила Норма. — Вот тогда-то нам и придется за ней как следует присматривать, тогда-то она и будет нуждаться в самой большой заботе.

Лечение, пусть даже и экспериментальное, приносило свои плоды. Не раз звучало слово «ремиссия», и оставалась надежда на то, что, если все так пойдет и дальше, Эди достаточно оправится, чтобы вернуться к учебе.

— Эди непреклонна в этом, — сказала ему Норма одним теплым апрельским днем. — Она просто молится на образование. Чуть ли не больше всего сожалеет, что до сих пор у нее не было возможности должным образом себя попробовать.

Джексон кивнул, подумав про себя: «Бог знает, что за жизнь могла быть у Айрис, если б у нее была такая возможность».

Он отхлебнул кофе, размышляя, как далеко зашел с тех ранних темных дней. При внушительной стоимости лечения пока было неясно, что делать, когда деньги закончатся. Самоубийство уже не давило прежним грузом на все его мысли. С появлением в его жизни Эди и Нормы Джексон обрел причину жить дальше. Ирония заключалась в том, что благодарность за эту постепенную перемену душевного настроя требовалось выразить женщине, которая некогда была готова его убить.